Часы жизни и смерти [Михаил Афанасьевич Булгаков] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
Михаил Афанасьевич Булгаков ЧАСЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ С НАТУРЫ
В Доме Союзов, в Колонном зале — гроб с телом Ильича. Круглые сутки — день и ночь — на площади огромные толпы людей, которые, строясь в ряды, бесконечными лентами, теряющимися в соседних улицах и переулках, вливаются в Колонный зал. Это рабочая Москва идет поклониться праху великого Ильича.
Стрела на огненных часах дрогнула и стала на пяти. Потом неуклонно пошла дальше, потому что часы никогда не останавливаются. Как всегда, с пяти начали садиться на Москву сумерки. Мороз лютый. На площадь к белому дому стал входить эскадрон. — Эй, эгей, со стрелки, со стрелки! Стрелочник вертелся на перекрестке со своей вечной штангой в руках, в боярской шубе, с серебряными усами. Трамваи со скрежетом ломились в толпу. Машины зажгли фонари и выли. — Эй, берегись!! Эскадрон вошел с хрустом. Шлемы были наглухо застегнуты, а лошади одеты инеем. В морозном дыму завертелись огни, трамвайные стекла. На линии из земли родилась мгновенно черная очередь. Люди бежали, бежали в разные концы, но увидели всадников, поняли, что сейчас пустят. Раз, два, три... сто, тысяча!.. — Со стрелки-то уйдите! — Трамвай!! Берегись! Машина стрелой — берегись! — К порядочку, товарищи, к порядочку. Эй, куда? — Братики, Христа ради, поставьте в очередь проститься. Проститься! — Опоздала, тетка. Тет-ка! Ку-да-а? — В очередь! В очередь! — Батюшки, по Дмитровке-то хвост ушел! — Куда ж деться-то мне, головушке горькой? Сквозь землю, што ль, провалиться? Запрыгал салоп, заметался, а кони милицейские гигантские так и лезут. Куда ж бедной бабе деваться. Провались, баба... Кепи красные, кони танцуют. Змеей, тысячей звеньев идет хвост к Параскеве Пятнице, молчит, но идет, идет! Ах, быстро попадем! — Голубчики, никого не пущайте без очереди! — Порядочек, граждане. — Все помрем... — Думай мозгом, что говоришь. Ты помер, скажем, к примеру, какая разница. Какая разница, ответь мне, гражданин? — Не обижайте! — Не обижаю, а внушить хочу. Помер великий человек, поэтому помолчи. Помолчи минутку, сообрази в голове происшедшее. — Куды?! Эгей-й!! Эй! Эй! — Рота, стой!! Ближе, ближе, ближе... Хруст, хруст. Стоп. Хруст... Хруст... Стоп... Двери. Голубчики родные, река течет! — По три в ряд, товарищи. — Вверх! Ввверх! — Огней, огней-то! Караулы каменные вдоль стен. Стены белые, на стенах огни кустами. Родилась на стрелке Охотного река и течет, попирая красный ковер. — Тише ты. Тш... — Шапки сняли, идут? Нет, не идут, не идут. Это не идут, братишки, а плывет река в миллион. На ковре ложится снег. И в море белого света протекает река
___________
Лежит в гробу на красном постаменте человек. Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты. Он молчит, но лицо его мудро, важно и спокойно. Он мертвый. Серый пиджак на нем, на сером красное пятно — орден Знамени[1]. Знамена на стенах белого зала в шашку — черные, красные, черные, красные. Гигантский орден — сияющая розетка в кустах огня, а в середине ее лежит на постаменте обреченный смертью на вечное молчание человек. Как словом своим на слова и дела подвинул бессмертные шлемы караулов, так теперь убил своим молчанием караулы и реку идущих на последнее прощание людей. Молчит караул, приставив винтовки к ноге, и молча течет река. Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда.
___________
Уходит, уходит река. Белые залы, красный ковер, огни. Стоят красноармейцы, смотрят сурово. — Лиза, не плачь. Не плачь... Лиза... — Воды, воды дайте ей! — Санитара пропустите, товарищи! Мороз. Мороз. Накройтесь, накройтесь, братишки. На дворе лютый мороз. — Батюшки? Откуда же зайтить-то?! — Нельзя здесь! — Порядочек, граждане! — Только выход. Только выход. — Товарищ дорогой, да ведь миллион стоит на Дмитровке! Не дождусь я, замерзну. Пустите? А? — Не могу, — очередь! Огни из машины на ходу бьют взрывами. Ударят в лицо — погаснет. — Эй! Эгей! Берегись! Берегись! Машина раздавит. Берегись!
Горят огненные часы.
М.Б.
Комментарии. В. И. Лосев
Часы жизни и смерти
Впервые — Гудок. 1924. 27 января. Подпись: «М. Б.». Печатается по тексту газеты «Гудок».Часы жизни и смерти
1
...на сером красное пятно — орден Знамени. — Никаких наград Ленин не имел. Тот орден Красного Знамени, который описывает Булгаков, принадлежал управляющему делами Совнаркома Н. П. Горбунову (после смерти вождя Н. П. Горбунов прикрепил свой орден к его пиджаку). Едва ли Булгаков знал об этом любопытном факте. (обратно) (обратно)- 1
Последние комментарии
1 час 12 минут назад
4 часов 54 минут назад
5 часов 14 минут назад
6 часов 9 минут назад
9 часов 7 минут назад
9 часов 8 минут назад