Проигранное время [Николай Николаевич Душка] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (20) »
Николай Душка ПРОИГРАННОЕ ВРЕМЯ
— Посмотрите, снег! — удивленно сказал Человек. — Рано еще, поспи, — посоветовал ему Шура Корсиков. — Снег, — повторил Человек. — Снег идет. — Идет, идет, — покивал ему Шура. — Правда, осень еще, рано снегу. — Посмотрите в окно, — настаивал Человек. Посмотреть туда мы не могли, потому что сидели за шкафом. Он стоял поперек комнаты и отгораживал нас от окна. — Не мешай, ты же видишь, играют, — попросил Шут. — Уже три года играете, — не отставал Человек. Тут он не врал. И раньше вроде не грешил против истины. — А, может, Человек не врет? — спросил Йог Дмитрич. Всех это рассмешило. Может, и не врет, это его забота. Йог Дмитрич много проигрывал да еще начал смешить всех. Полное его «имя» было Йог Дмитрич Спиноза-Впередсмотрящий. Он сам себя так называл, а мы произносили только половину этой галиматьи. Он не часто говорил глупости и проигрывал не часто, а тут на него нашло. Дмитрич начал выдыхаться. По всему было видно. Он играл еще до нас. Да и мы уже подустали. Сели еще вечерком, а уже светало. Лампочка за шкафом горела, но от стен уже отражался дневной свет — серый. Лица светлели. — Снег, какой белый! — сказал Человек. — Он спятил! — высказался Шура. — У него в глазах рябит, — добавил Шут. — Спросонку всегда в глазах рябит. — Посмотрите на Человека! — сказал Йог Дмитрич. Все посмотрели на Человека. Он кусал хлеб. Хлеб не откусывался. Человек подставлял кусок ко рту разными сторонами, но все напрасно. — Ату его! — сказал Шура. — Кусочек бы сала, — говорил Человек, сглатывая слюну. — Зачем тебе сало, хлеб-то не кусается? — Я б им намазал и слизывал. Всем стало жалко Человека, не собака все-таки, и Шура подсказал: — Ты его расколи сначала. Черствый хлеб надо есть изнутри. Человек с нами всегда, сколько помню, он не курит, бедняга, но многому так и не научился, даже главному не научился — хлеб есть. — Снег уже кончился, — с грустью сказал Человек. — Он ночью шел, чтоб его никто не видел, — добавил Йог Дмитрич. — Человеку одному скучно, он и придумал снег. — От скуки и не такое придумаешь, — сказал Йог Дмитрич. Он вроде взял себя в руки. Дмитрич до конца никогда не расслаблялся. Он хорошо играет. Об этом известно даже декану, а, может, и ректору. Держись, Йог Дмитрич! — Вы люди или нет? — спросил Человек. — Ну а как же, — ответил Шура, — ты же видишь, играем. — Снег-то на земле лежит, — сказал Человек, — можете высунуться и посмотреть. Это недалеко, вот здесь, за шкафом. — Ты нас не дурачь, — сказал Шура. — Он меня сразил этим снегом, — добавил Йог Дмитрич. — Надо ж так заскучать — летом снег придумать. — Человек скоро всех начнет с толку сбивать. Горе с ним. Но Человек добил нас. Он исчез ненадолго за шкафом и появился вдруг. — Вот снег! — сказал он и положил на стол белый комок. Йог Дмитрич прикоснулся к нему и закатился смехом. Все захохотали. Шура проверил снег. — Это действительно снег, — подтвердил он. Все проверили снег. — Давай посмотрим в окно, — предложил кто-то несмело. Мы встали из-за стола, посмотрели в окно, подошли ближе, посмотрели вокруг. Везде был снег. Много-много белого снега. Такого белого снега никто из нас не видел раньше. Он был на домах, на здании нашего факультета, на фонарях, на траве; снегом был покрыт лес вдали, поле — слева, за столовкой, крыша столовки. Одежда на нас побелела, на Человеке одежда тоже побелела, и Йог Дмитрич обнял его: — Человек, да ты же… — Не дави, — ответил тот.Вызов в институт пришел за несколько дней до сентября. Почтальона я встретил в начале улицы. — Тебе письмо без марки, — попугала она. На конверте — штамп института. Внутри у меня все опрокинулось и взлетело туда, где провода, и выше… где ласточки. Потом опустилось обратно и растеклось внутри, и все вдруг преобразилось: и дорога, по которой ездил на велосипеде со звонком, и заборы, и все, что было вокруг, стало как-то еще ближе и понятней, и вместе с тем все это уже уходило, уже оставалось здесь, и, кто мог подумать, навсегда. Завтра на поезд. Нет, послезавтра. Жалко. Лучше бы завтра… Вызов долго не приходил. — Поступал бы куда полегче, — говорила мама. — Да поближе. И нам бы спокойней. Высоко поднимешься — больно падать, — когда она говорила это, мне казалось, что падать придется навзничь. Но когда пришла бумага, все изменилось. Мама заплакала; потом прочитала написанное вслух, останавливаясь на каждом слове, вытирая слезы. Слова — штампы «приглашаетесь», «вызываетесь», «при себе иметь» для матери были живыми и для меня — живыми, и для отца, наверное, тоже, потому что он готовился к ужину с выпивкой. Я тогда еще не пил, так как выпивку считал пороком, а не атрибутом праздника… — Учись, сынок, тебе же хотелось, — сказала мама.
Институт. Актовый зал набит первокурсниками. Сначала поздравления, потом концерт. Концерт, правда, не очень
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (20) »
Последние комментарии
12 часов 57 минут назад
19 часов 20 минут назад
19 часов 28 минут назад
19 часов 56 минут назад
20 часов 20 секунд назад
20 часов 48 секунд назад