Валдаевы [Андрей Дмитриевич Куторкин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (166) »
Андрей Куторкин ВАЛДАЕВЫ Роман Перевод с мордовского Олега Осадчего
ОТПУЩЕННЫЙ ГРЕХ
1
Перед рассветом воцаряется такая кромешная тьма, что кажется, во веки вечные больше не будет света. Наступает столь тревожно жуткая и чуткая до звука тишина, что каждый шорох слышится гораздо громче. В такое время и проснулся дед Варлаам Валдаев. Спал старик на толстом слое ржи, разбросанной на печке для просушки. Встал он, почесался, покряхтел и, аккуратно подвернув конец одной штанины, стал надевать валенки. Приставшие к ним зерна ржи затараторили по чистым половицам частым градом. Осторожно слезая с печи, по приступочкам, дед Варлаам старался не шуметь. Из деревянного ведра, висевшего над кисло пахнущей лоханью, зачерпнул ковшом и плеснул в ладонь водицы, окропил волосатое лицо, утерся длинным полотенцем и, перекрестившись на образа, пробормотал: — Оймеца и сына и светама духа, стала буть. Амень. Согнулся над шестком, нашел в загнетке под золой тлеющий уголек, вздул огонь на лучину, засветил висевший на стене фонарь и вышел с ним во двор. В конюшне перебирали ногами отдохнувшие за ночь четыре лошади, в хлеву отдувались пять дойных коров, телка, в овчарне лениво жевали сено семнадцать овец, а в свинушнике пощелкивали желудями пятнадцать свиней и подсвинков, не считая поросят. Племенной боров, сыто похрюкивая, лежал на спине, и ноги его торчали, напоминая капустные кочерыжки на грядке, что выходят из-под снега весной. Кивая корявым указательным пальцем, дед Варлаам пересчитал кур и петухов на насесте под крышей. Все пятьдесят восемь голов оказались на месте. Потом, грохнув дверью, вернулся в избу, снял со стены пастуший кнут, истово хлопнул им о ровный и чистый, как воск, пол. И все, кто мог держать ложку, повскакали с постелей. Тридцать восемь душ в семье, но в избе ни шума, ни суетни. Как пчелы в улье знают свою матку, так и в доме Валдаевых почитают старого Варлаама. Кроме его слова законов не ведают. Но втайне мечтают о разделе все пятеро его сыновей. Они сами давно деды: внуков нет только у младшего — Романа. Едят в семье в три очереди. Сначала садятся за стол одни мужики, потом бабы, в последнюю очередь — малыши. После завтрака дед Варлаам задает работу взрослым и подросткам на целый день. — Тебе, Тимофей, на мельницу — рожь смолоть, она высохла. Кондрату с Гурей на кузню. Прокофию с Фадеем ехать по дрова. Роману всю волну разделать на шерсточесалке. Бабы, да и девки тоже, поплетутся в поле убирать поспевший лен…Гурьян, внук Варлаама Валдаева, слыл в селе Алово силачом и вожаком парней. Почтенные аловские жители постоянно жаловались его отцу, кузнецу Кондрату, — то ночью колья в огороде повыдергал, то телегу под гору укатил. В тот самый день, когда исполнилось ему двадцать три года, вечером, когда еще не появилась луна, он со своей оравой обошел Старое и Новое село и перетрепал за бороду многих уважаемых и рачительных мужиков. Постучится какой-нибудь охальник в окно: — Наум Устиныч! — Ась? — Тебе письмо! Выглянет хозяин, а его за бороду — цап! Все знали, — Гурьян чудит, но помалкивали, друг дружке не жалобились. Какой от жалобы толк? Тебя же и просмеют! Но по садам и огородам Гурьяновы озорники не лазали. И других отваживали. Перед ярмаркой у Туриных в Низовке кто-то оборвал все решета спелых подсолнухов. Аксинья Турина, девушка на выданьи, жалостливо покачала головой, глядя на будылья. На земле, еще влажной от росы, остались следы озорников. Но чьи? Что-то сверкнуло на солнышке, будто битая стекляшка, нагнулась — а это серебряное колечко. Значит, девка лазала. Но кто?.. В первое воскресенье после ярмарки девки и парни — так повелось испокон — собрались на Охрин луг посреди Нового села, истоптанный за лето, будто ток. Завертелись на лугу хороводы, будто снова расцвел он. Гурьян Валдаев в легком нанковом пиджаке внакидку шатался от одной компании к другой и вдруг услышал звонкий Аксиньин голос: — Девки, чье кольцо? — Она выставила ладошку с колечком. Ее окружили. Гурьян протолкнулся в середину круга. — Не мое. — Не наше. И лишь одна, тоже низовская, сказала: — Мое! Размахнулась Аксинья — и девка упала на землю. Знать, увесистая затрещина! Все загалдели. — Ты за что ее? — За подсолнухи. Она ведь где кольцо потеряла? У нас в огороде! А у посрамленной слезы на глазах, говорит: — Я не одна была. — Не одна? Ты с кем была, с тем мою награду и раздели! — Не такая дура, как ты… Гурьян потащил за собой из круга упирающуюся Аксинью. — Не лапай! — Сватов засылать? — Попробуй! С крыльца спущу! — С характером, как я погляжу, — говорил Гурьян, таща ее из круга. — А скажи, сватов-то ждать будешь? — Ишь, какой ты! — Аксинья вырвалась и опустила глаза. — А какой… которой я у вас в семье буду? — голос ее стал мягче.
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (166) »
Последние комментарии
18 часов 20 минут назад
18 часов 37 минут назад
18 часов 50 минут назад
18 часов 55 минут назад
21 часов 27 минут назад
21 часов 31 минут назад