МОРСКОЙ ВОЛК [Сергей Аксентьев] (fb2) читать постранично

Сергей Аксентьев (г. Севастополь).
«МОРСКОЙ ВОЛК»
О братьях наших меньших

Фото автора.

Щенок ризеншнауцера, которого мы назвали Марли, совсем не боялся воды. Особенно любил он купаться, когда море штормило и валы с грохотом накатывали на пляж. Едва я успевал отстегнуть ошейник, собака срывалась стрелой и, гавкая, неслась к воде. Когда подходил я, черная «улыбающаяся» морда Марли уже мелькала среди волн. На какие-то мгновения он исчезал под толщей воды, затем глотал свежего воздуха и вновь бросался в набегающий вал. Охладив первый пыл, пес начинал лаять, требуя, чтобы и я непременно разделил с ним радость купания в шторм. Ничего не оставалось, как идти в воду, где меня ждала бурная встреча.

По службе мне приходилось часто выходить в море на яхте с курсантами, и я решил вырастить пса «морским волком».

Обучение началось с обычной прогулочной лодки-двойки. Утром мы подошли по мосткам к лодке, кормой ошвартованной к причалу. Чтобы дать псу освоиться, я скомандовал «Сидеть!», убедился, что команда выполнена, и приказал: «Вперед!».

Марли очень точно прыгнул в лодку, прочно уперся лапами в дно и уверенно балансировал, пока я садился. Но как только берег стал удаляться, пес потерял самообладание и заметался, с остервенением пытаясь схватить зубами движущиеся весла, - они его особенно раздражали. Весла не реагировали, так что Марли оставил их в покое и начал изучать лодку. Все обнюхал, попробовал на зуб, покрутился, ища место поудобнее. Выбрал кормовую банку, рухнул на нее со вздохом, положил морду на транец и задремал.

Как только Марли освоил лодку, я стал знакомить его с парусной крейсерской яхтой. Базировалась она в пятидесяти метрах от причала, а добирались к ней на маленькой легкой шлюпке, именуемой у моряков тузиком. Задача «пересадить» собаку из тузика на яхту и обратно казалась непростой: море всегда неспокойно, тузик и яхта пляшут на воде. Но пес справился на удивление легко: подождал, пока борта шлюпки и яхты сравнялись, подтянулся на передних, толкнулся задними и на пузе шмыгнул в яхту.

Я предоставил собаке осваиваться, а сам открыл каюту и носовой люк для проветривания, лег на диван и стал ждать. Через какое-то время в проеме входного люка появилась лохматая «улыбающаяся» морда пса.

- Иди ко мне, - позвал я.

Спуск в каюту был крутой, пришлось втаскивать собаку буквально на руках. Марли осмотрелся и пошел в носовую часть, где размещался просторный диван, залез на него и потыкался носом в иллюминаторы. Замкнутое пространство каюты ему явно не нравилось. Через мгновение он уже снова был наверху, в кокпите - продольном углублении в кормовой части яхты, где обычно находится экипаж.

Пришел день, когда мы, наконец, решили взять собаку с собой в море. Подняли паруса. Яхта, набрав ход, накренилась. Марли занервничал, но видя, что каждый занят своим делом и на него никто не обращает внимания, угомонился, выбрал место на крыше рубки, где меньше всего качало, и растянулся там…

С каждым выходом в море пес чувствовал себя увереннее. Наконец, мы отправились с ним в двухдневный поход по Ласпийской бухте. Вышли тихим утром, но вскоре в вантах послышался характерный свист, а яхту довольно круто накренило. По палубе зажурчала вода.

Марли сидел «столбиком», плотно прижавшись к переборке, сверкая из-под челки глазами: этот внимательный взгляд действовал на меня умиротворяюще. Через несколько часов я перевел дух и предложил псу баранку. Он с удовольствием ее смолотил и благодарно покрутил хвостом, затем скорчил умильную рожу и взглядом показал на пакет с яблоками на диване в каюте. Пришлось дать. Осторожно взяв яблоко из моих рук, он захрустел так смачно, что все, как по команде, потянулись к яблокам.

На обратном пути начало штормить. Одной рукой я работал со шкотом - снастью для управления парусом, а другой крепко за ошейник держал Марли, чтобы не смыло. Когда волна зависла прямо над нами, я скомандовал: «Лежать!». В мгновение ока пес распластался на палубе, и масса воды накрыла его. Демонстрируя поразившую меня выдержку, Марли оставался лежать на дне кокпита, пока не сошла вода, и только когда яхта выровнялась, вскочил, отфыркался и посмотрел на меня обезумевшими глазами.

- Молодец! Умница! - громко похвалил я и протянул ему яблоко. Он сгрыз его в секунды, намекнул, что неплохо было бы еще, разумеется, получил и вскоре так увлекся яблоками, что перестал обращать внимание на волны, качку и потоки воды, которые прокатывались по палубе яхты.

Шторм как-то внезапно «скис», ветер ослабел и к вечеру улегся совсем. Скорость хода упала почти до нуля. Сумерки незаметно перешли в ночь. Мотора у нас не было; ничего не оставалось, как ждать ночного берегового бриза. Все стихло, слышно было только, как сопит и ворочается Марли, устраиваясь на ночлег на диване в каюте.

К берегу подошли в полной темноте, к яхте пришвартовалась шлюпка. Марли оказался в ней первым, следом я. Но