Огненный цветок (СИ) [Олег Владимирович Евсюнин] (fb2) читать постранично

  Оседлав 'Конька-Горбунка' Лешка с радостью катит вдоль деревни. Хорошо. Весело. Послушный велосипед задорно подпрыгивает по неровностям тропинки, вьющейся вдоль домов, а трава приятно щекочет голые пятки.

  Во, как я умею! Приехавшие на выходные папа с мамой все-таки привезли велик из города, и теперь Алексей мчится на нем по извилистой неровной дорожке. И ветер в ушах. И можно представить себя гонщиком. Жаль только, Светка с Мишкой не видят. Они еще маленькие, а маленьким после обеда спать положено.

  - Тетя Маша! - кричит Алексей копающейся в палисаднике женщине. - А Мишка со Светланой скоро выйдут?

  - Через часик зайди, - улыбается в ответ тетя Маша. - Что это у тебя? Никак - целый велосипед?

  - Да, - гордо отвечает Лешка. - Мама с папой из города привезли. Тетя Маша, смотри, как я могу!

  Не слезая с велосипеда, Алексей делает попытку развернуться на узкой тропинке. Но переднее колесо предательски упирается в незаметную ямку, и мальчишка кубарем летит на землю. Не больно, только обидно немного. Упасть вот так, на глазах у зрителя, которому только-только решил показать все свое умение. Но ничего, Светка с Мишкой и так не смогут.

  - Осторожнее. Не ушибся?

  - Не-а... Ямку просто не заметил.

  Алексей, набирая ход, спешит к своему дому. Он-то уже большой, и ему не надо спать днем. Потому что он уже скоро, всего через год, пойдет в школу.

  На скамеечке перед крылечком курит дедушка. Самый лучший и самый добрый дедушка на свете. 'Макарыч' - как зовут его в деревне.

  Но Лешке он нравится не только за это. Просто его дед - самый всамделишный, настоящий. С окладистой, белесой бородой, морщинистыми щеками, веселыми глазами и носом, похожим на небольшую картофелину. Как на картинке. И курит он не вонючие сигареты, а кисленький самосад, которым набивает скрученные из старых газетных обрывков 'козьи ножки'.

  - Что, накатался уже? - спрашивает Макарыч, видя, как внучек слезает с велосипеда.

  - Не-а... Только сейчас скучно. И Мишка со Светкой спят...

  - Тогда иди и сам поспи.

  - Я что - маленький? Скоро уж в школу пойду.

  - В школу пойдешь? - хитро ухмыляется Макарыч.

  - Да. Через год. А знаешь, как это быстро? Вот лето кончится, потом зима, а потом снова лето, и - все... И - в школу.

  - Действительно быстро, - вздыхает дед, пуская вверх сизую струю дыма.

  - Деда, а ты мне сказку расскажешь? - Лешка залезает на скамейку и садится рядом.

  - Зачем же тебе сказки? Ты такой большой...

  - Ну-у... Это ведь я только буду большой. Через год. А сейчас пока я еще в детском садике. А в детском садике сказки - можно... - Алексей ластится к деду, но потом вдруг смотрит на него серьезно и авторитетно заявляет: - Все настоящие дедушки должны рассказывать внукам сказки. А то какой же ты дед? Ненастоящий...

  - Ну, раз так, - смеется Макарыч, ласково поглаживая внука по белокурой голове. - Раз настоящие дедушки должны... Что ж тебе рассказать?

  * * *

  ...Давно это было. Так давно, что ни тебя, Леша, ни твоих папы с мамой тогда и в помине не было. Вот дедушки да бабушки какие, может, и помнят чего, да и то вряд ли...

  Посреди дремучего леса, прямо в середине чащобы непроходимой, приютилась маленькая деревенька. Крохотная. Дворов на пятьдесят. А то и меньше. И была та деревенька всеми забыта. Не вели к ней дороги, даже тропочки плохонькой - и той не было. А все из-за того, что болото вокруг той чащобы раскинулось. Трясина. Без дна и без края. И не мог через ту трясину ни человек, ни зверь пробраться.

  Вот так и жили люди в деревеньке. Вокруг чащоба непроходимая, да болото непролазное. Может, кто чащобу и одолеет, а вот чтоб трясину - таких не было. А потому никто в деревеньку не приходил, что в мире на свете делается, не рассказывал. Только сороки трещали. Да разве поймешь их, сорок этих! Язык у них свой, птичий...

  Да и то еще не худо. Жили бы люди себе, не тужили. Хлеб сеяли, скотину держали, малышей да малышек баюкали. Но вот беда-то напасть еще какая: хирела деревенька, все хуже да плоше становилась.

  Покосившиеся домики, что жук-древоточец съел, почти в труху превратились, паутиной да плесенью поросли, крыши повело, того и гляди, рухнут. Скотинка, что на лужках да на полянках паслась, тоже болезная стала. Какие коровки уж совсем молочка не дают, а какие дают, но - горькое.