Без четвертой стены [Борис Фёдорович Попов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (137) »
Без четвертой стены
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Около трех часов ночи в дверь кто-то с силой ударил. Олег Борисович Красновидов встал с постели, накинул халат и вышел в переднюю. — Кто там? Никто не откликнулся. Приоткрыл дверь. Никого. «Должно быть, пьяный дурак». И снова лег. А сон прошел. Ныла поясница. Мысли были невеселые. В театре вчера состоялся повторный просмотр нового спектакля. Опять ругали. И больше всего попало ему, исполнителю главной роли. Спектакль снова не приняли, режиссеру Стругацкому определили дополнительно две недели на доработки и реализацию замечаний художественного совета. А с Красновидовым был еще разговор наедине в кабинете главного режиссера. Главный, изредка взглядывая на Олега Борисовича, чиновничьи бездушно цедил: — Не ожидал. Вы опытный актер и не нашли себя в такой роли! Непростительно… — Конкретно, — остановил его Красновидов, — что вы предлагаете? — Я бы чуть облегчил образ. Роль сложная. Снимите излишнюю философию, будет доходчивей. Зритель хочет отдохнуть, рассеяться. — Главный режиссер сердито взглянул на Красновидова и увидел на его лице безучастие и скуку. — Со Стругацким у вас распри? — С чего вы взяли? — Бросьте это, слышите? Мы запорем спектакль. — Который по счету? — спросил Красновидов. — Вы член художественного совета и знаете не хуже меня, который. Меня это волнует. — Меня тоже. — Красновидов заметил: главный режиссер говорил не то, что думал, и это выводило Красновидова из себя. В конце-то концов, должен наконец руководитель театра узнать, в чем, в сущности, дело. — Я не снимаю с себя ответственности, — сказал Красновидов, — но виновник провала не я. — Тут он увидел, как главный внутренне напрягся. — А кто? — настороженно спросил. Красновидов хотел уж было ответить «вы», но сдержался и сказал: — Произвол и деспотизм постановщика. Этот ответ устраивал главного режиссера, он миролюбиво попросил: — Уточните, пожалуйста, Олег Борисович. Красновидов чутко уловил истинную причину беспокойства руководителя: театру нужен был спектакль, который поднял бы сборы, стал кассовым, ему нужно добиться и аншлагов, поправить пошатнувшиеся в последнее время финансовые дела пусть даже ценой потери качества и вкуса. Ответ Красновидова по поводу деспотизма и произвола постановщика (это уж очевидно) интересовал руководителя театра теперь постольку поскольку, как малозначащая частность. Красновидов знал и другое: все, что будет сказано сейчас о режиссере Стругацком, не позже чем через час станет ему, Стругацкому, известно, только и всего. Но уклоняться от ответа не хотелось. — Постановочная манера Стругацкого универсальна, — сухо продолжал Красновидов. — Он шахматист, актеры — шахматные фигуры. Все это никакого отношения к искусству не имеет. Стругацкий обезличивает и угнетает актеров. Нам надоело быть шахматными фигурками. Главный почесал ноготком мизинца уголок рта, с затаенным любопытством спросил: — Вы могли бы ему сказать это в глаза? — При случае. Сейчас, лежа в постели, бессонно коротая время, Красновидов вспомнил, как однажды на репетиции он сказал Стругацкому: — С вами работать, Семен Макарыч, можно и с кляпом во рту: все равно говорить не даете. Стругацкий пропустил это мимо ушей. А через несколько дней на репетиции, словно невзначай, бросил во всеуслышанье: — Олег Борисович, выньте кляп и скажите, что вам мешает? — Вы, — ответил Красновидов. Наступила томительная напряженная тишина, только хрустальные висюльки на огромной люстре под потолком тихо позвякивали. Актеры ожидали ссоры, срыва репетиции. Ничего подобного. Выигрывает тот кто может себя сдержать. И Стругацкий сдержал себя. — Гм. Интересно, — спокойно сказал Стругацкий. — Чем же, позвольте спросить, я вам мешаю? — Вы связываете мне руки всевозможными «сделай так», «поди сюда», «встань там», «нагнись», «повернись». Нельзя так. Я хочу роль выстрадать сам, переболеть ею, я трачу на нее дни и ночи, а прихожу на репетицию и попадаю в строй солдат, где все по команде, все уже найдено и установлено, за тебя и обдумали и решили: «стой там», «иди сюда» — и вся недолга! Стругацкий выслушал монолог Красновидова с завидным терпением, дымя папиросой и вороша спичкой окурки в пепельнице. И как ни в чем не бывало сказал: — А теперь прошу репетировать и не тратить время на демагогию. У нас план, я за него отвечаю. «И так всегда, — ругал себя Красновидов и сознавался: — Человек, конечно, я не легкий, ладить со мной трудно. Критику воспринимаю болезненно, одно слово — и я уже взрываюсь». Беспощадный к себе и другим в работе, Олег Красновидов- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (137) »
Последние комментарии
1 час 50 минут назад
1 час 52 минут назад
2 часов 50 минут назад
3 часов 13 минут назад
21 часов 12 минут назад
21 часов 12 минут назад