Каково это - быть девушкой (ЛП) [mldrgrl] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Часть 1 ==========
***
Когда ослепляющий свет в небе приближается, Малдер обхватывает мое запястье и сжимает. Я ничего не вижу из-за света столь яркого, что мне приходится закрыть лицо ладонью: просто прищуриться явно недостаточно.
За последующей вспышкой наступает не менее ослепляющая темнота, и моему зрению требуется пару секунд, чтобы приспособиться. Неумолимый Моррис Флетчер по-прежнему стоит рядом с нами, окруженный военными, которые, на мой взгляд, выглядят слишком уж агрессивными.
– Пойдем, Малдер, – говорю я, но, как ни странно, слышу не свой голос, а его. Я перевожу взгляд вправо, но его там нет. Тогда я опускаю взгляд и вижу, что он все так же сжимает мое запястье, однако мне кажется, что это мои пальцы обхватывают его руку. И наконец я заглядываю в собственные испуганные глаза.
– Какого хре?.. – говорит она, когда я выпаливаю: – О боже.
– Малдер? – шепчу я.
– Скалли?
Уставший от проволочек Флетчер прерывает нас, громко заявив, что мы вторглись на государственную собственность. Она… он выглядит раздраженным, явно собираясь выдать какой-то опрометчивый ответ, но я отрицательно трясу головой.
– Пойдем, – говорю я, потянув за рукав собственного пиджака. – Давай просто уберемся отсюда.
Совершенно сбитые с толку, мы направляемся к машине – каждый к привычной для него стороне, но тут возникает новый неловкий момент. Малдер спотыкается о собственные ноги, а затем на цыпочках подходит к водительской двери, делая микроскопические шаркающие шаги.
– Какого черта ты творишь? – шиплю я на него.
– Я не могу ходить в этих ботинках! – шипит он в ответ.
Я не помещаюсь на пассажирском сиденье. Мне еще никогда не доводилось не поместиться куда-то, а вот сейчас сижу, согнув колени и упираясь ими в бардачок. У Малдера дела обстоят немногим лучше: он не может достать до педалей и явно расстроен этим обстоятельством.
– Может, нам стоит поменяться? – предлагаю я.
– Нет, пока мы не выберемся отсюда и не выясним, какого черта вообще происходит. Как ты… господи, я ничего не могу достать!
Это какой-то сюрреализм. Все происходящее кажется кошмаром или наркотическим трипом от некачественной кислоты. Я без конца щиплю себя за запястье, пытаясь вырваться из этого, – чем бы это ни было – но безрезультатно. Движимая любопытством, я подношу руку к лицу и трогаю его, ощущая, как пальцы покалывает отросшая за день щетина на щеках. Это не по-настоящему. Это не может быть по-настоящему.
***
Мы почти не разговариваем по дороге к мотелю. Не могу говорить за Малдера… ну, вообще-то, сейчас я буквально говорю за Малдера, но, по-моему, нам просто кажется чертовски странным разговаривать и слышать при этом не свой голос, а другого. Это режет слух. Кое в чем мы все же сошлись, признав, что нам надо вернуться в Вашингтон как можно скорее.
Вообще-то, мы согласились не только с этим. Мы вернемся в Вашингтон как можно скорее и никому не расскажем о случившемся, пока не поймем, с чем имеем дело. С этой целью я бронирую билеты на ночной рейс из Санта-Фе, пока Малдер поспешно пакует наши чемоданы.
– У тебя нет обуви без каблука? – жалуется он, копаясь в моей дорожной сумке.
– Дома есть.
– У меня такое ощущение, что я вот-вот сломаю лодыжку. – Он делает несколько осторожных шагов по номеру, дважды спотыкается и чуть не впечатывается головой в стену, однако я успеваю его перехватить.
– Нанесешь мне травмы, и я тебя убью.
Он стоит шатаясь, словно детеныш жирафа. Боюсь, если рассмеюсь, он сочтет, что я получаю от всей этой ситуации удовольствие, а это совершенно точно не так. Из всех передряг, в которые он нас втягивал, эта определенно берет главный приз. Так что я просто стою, скрестив руки на груди, и смотрю, как Малдер, прихрамывая, ходит туда-сюда, пока наконец не обретает равновесие, подарив нам обоим надежду на то, что он не шлепнется на задницу в ботинках на пятисантиметровых каблуках.
Полет домой оказывается самым неудобным из всех, что мне приходилось переживать. Обычно я предпочитаю сиденье у иллюминатора, но мое длинное тело помещается только на месте у прохода. Малдер же, со своей стороны, выглядит почти довольным, когда разваливается в кресле и потягивается.
– Здорово, – говорит он. – Мне никогда раньше не требовалось так мало места.
Как только я верну себе свое тело, я его убью. Медленно. С применением изощренных пыток.
Может, дело в усталости от невыносимого путешествия по бездорожью или неудобства от нахождения в чужом теле, но как только самолет приземляется, я ощущаю навязчивую потребность оказаться как можно дальше от Малдера. Мне тяжело смотреть на него и видеть себя, но знать, что это не я.
– Думаю, нам стоит держаться вместе, – говорит он, когда мы направляемся к очереди на такси. – Не выпускать друг друга из виду, пока мы не придумаем, как это исправить.
В какой-то момент он по привычке пытается положить руку мне на поясницу, но его прицел несколько сбит из-за разницы в росте, так что его ладонь опускается прямо мне на задницу. Я подпрыгиваю от неожиданности.
– Малдер!
– Чт… о! Извини.
– Осторожнее.
– Я же сказал, что сожалею.
– Ну, а как бы ты себя почувствовал, если бы я шлепнула тебя по за… неважно. Ты что-нибудь придумал?
– Нет, а ты?
– Нет. Мне, однако, кажется, что нам надо вести себя как ни в чем не бывало. Жить день за днем, как будто ничего необычного не произошло.
– День за днем?
– Мы не знаем, как долго это продлится, Малдер. Часы, дни, недели…
– Только не говори «месяцы».
– Годы.
– Годы, – рявкает он.
– Говори потише, – шепчу я, наклоняясь так, что наши головы оказываются почти на одном уровне. Сомневаюсь, что мне когда-либо приходилось нагибаться, чтобы с кем-то поговорить. И почему меня угораздило быть такой коротышкой, тогда как он такой высокий? Удивительно, что никто из нас за последние шесть лет не страдал от растяжений шеи.
– Как ты можешь так спокойно к этому относиться?
– Я вовсе не спокойно к этому отношусь, но и не собираюсь устраивать истерику в очереди на такси.
– Ну, тогда чем ты хочешь заняться?
– Сейчас суббота, так что мы отправимся по домам и все обдумаем, а в понедельник встретимся на работе и обсудим наши идеи. Если повезет, одного из нас настигнет озарение.
– Ты хочешь разделиться?
– Я хочу подумать, а это означает, что я не хочу, чтобы меня отвлекали, и не хочу оказаться втянутой в очередную твою безумную эскападу, пока не обдумаю все как следует. – Подъезжает такси, и так как мы следующие в очереди, я по-джентльменски открываю дверь для Малдера. Он неохотно садится на заднее сиденье, и я протягиваю ему свою дорожную сумку.
– О, и, Малдер, – зову я, прежде чем закрыть дверь. – Ни при каких обстоятельствах не втрави меня в неприятности. Просто помни, что я уже однажды в тебя стреляла.
– Скалли, я правда думаю…
Я захлопываю дверь, обрывая его на полуслове. Сейчас мне просто хочется отправиться домой и придумать решение этой проблемы.
***
Я измотана до предела, когда добираюсь до квартиры Малдера – моего милого дома на следующие… сколько бы там ни заняло разгребание этого бардака. Мне хочется просто лечь, поспать и надеяться, что какое-то поистине замечательное озарение снизойдет на меня во сне. О чем я позабыла, так это о том, что у Малдера не было кровати – от слова «совсем».
Все эти годы я и вправду думала, что он шутил, говоря, что так и не собрался купить кровать, раз все равно предпочитал спать на диване. Он называл свою спальню кладовкой, и не случайно: я заглядывала туда пару раз и не увидела ничего, кроме коробок. Наверняка где-то под ними должна скрываться кровать, думала я. Что ж, я ошибалась.
Я чуть было не позвонила Малдеру, чтобы как следует его отчитать: сначала за то, что втравил нас в эту передрягу, а потом за то, что не жил как адекватный взрослый человек, но зачем? Я бы все равно осталась без кровати на черт знает сколько. Так что я сделала то, что сделал бы любой нормальный человек, – нашла в «Желтых страницах» адрес ближайшего магазина матрасов и съездила туда. Я, вероятно, провела там не меньше часа, перепробовав их все, пока наконец не нашла тот, который пришелся мне по душе, и взмахом кредитки Малдера, найденной в бумажнике в моем заднем кармане, купила ему матрас и остов кровати с доставкой завтра с утра пораньше. Одна ночь на диване вряд ли меня убьет.
Покончив с этим, я отправилась в торговый центр и купила простыней и подушек для новой кровати, а потом в бакалейный магазин за продуктами. Мне доводилось наблюдать произрастающие в холодильнике Малдера результаты его научных экспериментов. Когда я вернулась и приготовила себе салат, мне пришло в голову, что надо бы навести порядок в кладовке – избавиться от мусора и расчистить место для кровати.
У меня появилось время подумать, пока я упаковывала коробки и убиралась. Не знаю, вероятно, пребывание в теле Малдера каким-то образом оказало влияние на мой разум, потому что единственные пришедшие мне на ум идеи походили на те, что предложил бы мне он. Мы могли бы пойти к медиуму. Мы могли бы устроить спиритический сеанс. Мы могли бы попробовать путешествие во времени.
Когда я закончила превращать его спальню в подходящее для сна место, наступило время ужинать, и я сделала самую что ни на есть типичную для Малдера вещь: заказала пиццу и растянулась на диване перед телевизором.
К этому моменту вы наверняка задаетесь вопросом, почему я надоедаю вам этой нелепой скучной ерундой, и думаете что-то вроде «О боже, ты в совершенно другом теле, почему бы тебе не осмотреть его с головы до ног и не опробовать все… новые части тела?» Ну, видите ли, мне чертовски любопытно, каково это – быть мужчиной, но мне еще придется смотреть Малдеру в глаза, и не уверена, что смогу удовлетворить свое любопытство и по-прежнему поддерживать с ним профессиональные отношения. Есть же определенные границы.
Но ладно, может, я и переоделась в удобную пару джинсов и свитер перед зеркалом, стоя в полный рост. Не то чтобы я смотрела куда не следует, да и нескольких мимолетных взглядов недостаточно, чтобы нанести урон моей принципиальности. Однако мне пришлось принять душ, что было довольно интересно. Я не пыталась побриться, но готова отдать Малдеру должное за выбор геля для душа: запах оказался довольно приятным, так что я попробую подобрать более женственный аромат, когда все вернется на круги своя.
Единственной трудностью для меня стал поход в туалет. Одно дело – засматриваться на тело Малдера и совсем другое – трогать определенные его части, которые нужно трогать, когда нужда заставляет. Я имею в виду, что не знала, чего ожидать. Мне просто стоять и надеяться, что он сам найдет цель, или стоит мне только начать, как он превратится в неуправляемый пожарный шланг? Знаю, это не очень-то по-мужски, но я решила писать сидя. Малдеру об этом знать не обязательно.
***
Уже поздно: по-моему, одиннадцатый час, так что звонок сотового застает меня мирно дремлющей на диване.
– Скалли, – по привычке бормочу я. – Хм, то есть Мал…
– Скалли, это я. – Его (мой?) голос звучит напряженно, и это не предвещает ничего хорошего.
– Малдер?
– Ты не… у тебя нет такого ощущения, будто ты умираешь?
– Что, прости?
– О боже, – стонет он. – Скалли… что-то не так.
– Малдер?
– Что-то совсем, совсем не так.
– Малдер, я скоро буду, оставайся на месте.
Я в мгновение ока вскакиваю с дивана, радуясь тому, что у меня вдруг оказались длинные ноги, которые доносят меня из квартиры до места, где припаркована машина Малдера, за пару минут. Не меньше я радуюсь и тому факту, что несколько лет назад дала ему ключ, которым и открываю свою квартиру пятнадцать минут спустя. Свет внутри не горит. Я зову его, и он отзывается из спальни.
Я нахожу его свернувшимся на кровати в так и не снятом брючном костюме, который я надела перед тем, как отправилась вместе с ним в очередную погоню за призраками в Нью-Мексико. Проникающего через окна света от уличных фонарей достаточно, чтобы разглядеть страдальческое выражение на его лице. Надо сказать, довольно обескураживающе видеть себя корчащейся от боли. Я заползаю на кровать и кладу руку ему на лоб, однако он холодный.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Ты этого не чувствуешь? – отвечает он, встречаясь со мной взглядом.
– Не чувствую чего, Малдер?
Он разражается слезами и откатывается в сторону.
– Почему бы тебе самой мне не рассказать!
– Рассказать что?
– Я думал, что это, должно быть, побочный эффект того, что с нами происходит, но если это затрагивает только меня, тогда дело не в этом. Мне так больно. Скалли, почему ты не сказала, что у тебя снова рак?
– Что? – Если раньше я не паниковала, то теперь определенно начала. – Какого черта ты несешь, Малдер?
– Твое тело умирает, я это чувствую. Я умираю.
– Что у тебя болит?
– Все! Все, боже, голова… и боль в спине – думаю, это почки. Скалли, мне кажется, твои почки вот-вот взорвутся. И свет был слишком ярким, и меня тошнит, а потом прямо тут… – Он прижимает ладонь к бедру, чуть ниже и сбоку от центра живота. – Это словно… даже не знаю. Тут что-то происходит, что-то плохое.
На меня почти сразу снисходит понимание. Сделав быстрый подсчет, я вспоминаю сегодняшнюю дату. Если бы это не было так трагично, я бы рассмеялась.
– Малдер, ты не умираешь.
– Думаешь, это аппендицит?
– Нет, не аппендицит. У тебя ПМС.
– У меня что?
– Завтра у тебя начнутся месячные.
Воцаряется гробовая тишина, пока он молча пялится на меня, и безмолвные слезы катятся по его щекам. А потом он громко охает и начинает рыдать.
– Почему я плачу?! – всхлипывает он.
– Гормоны.
– Что мне делать?
Я делаю над собой усилие, чтобы не закатить глаза.
– То же, что делает каждая женщина с начала времен, – просто это пережить.
– Но я понятия не имею, что делать с… ну, ты знаешь… с этими штуковинами…
Да, знаю. И несколько секунд назад, признаю, я испытывала некоторое злорадство, думая о том, что Малдеру предстоит на своей шкуре понять, каково это – быть женщиной, но ему предстоит это понять в моем теле, а это означает… ой-ой. И, разумеется, он не знает, как иметь дело с деликатными аспектами менструального цикла, то есть мне придется ему показать. А разве у нас есть выбор?
Я никогда больше не поеду с ним в Нью-Мексико – вообще больше никуда с ним не поеду. Это он во всем виноват. Если бы не его дурацкая погоня за призраками, у Малдера сейчас не было бы спазмов, а я не была бы в шаге от того, чтобы показывать ему, как пользоваться тампоном. Господи, но нам ведь предстоит еще более смущающий разговор, отчего все остальное покажется просто цветочками.
– Ладно, Малдер, у меня есть для тебя лекарство, – говорю я ему. – Я сейчас вернусь.
– Хорошо. – Он вытирает глаза тыльной стороной ладоней. Я встаю с кровати.
Я хватаю пузырек с прописанным лекарством из аптечки и наполняю стакан водой из-под крана. Я уже подумываю о том, чтобы на этом и закончить – дать ему таблетки и уйти – но затем вижу его в зеркале, скорчившегося на кровати и, вероятно, молящего о скором облегчении. Уж я-то отлично понимаю, каково это, и как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь – кто угодно – позаботился бы обо мне, когда мне так плохо. Так что мне придется скрепя сердце по мере возможности помочь ему пройти через это, потому что, в некотором роде, я помогаю самой себе.
– Вот, выпей, – говорю я, передавая ему две таблетки и стакан воды, когда возвращаюсь в спальню. Он чуть приподнимается, чтобы проглотить лекарство, и, поморщившись, ложится обратно. Я ставлю пузырек с таблетками и стакан на ночной столик и, задержав на пару секунд взгляд на верхнем ящике, сажусь на постель рядом с Малдером.
– Спасибо, – шепчет он, плотно зажмуриваясь. Отлично – может, с ним будет легче говорить, если он на меня не смотрит.
– Малдер…
В ответ он издает нечто среднее между бормотанием и шепотом. Я протягиваю руку и осторожно высвобождаю полы рубашки из его брюк.
– Почему ты не переоделся? – спрашиваю я. – Я… ты носил этот костюм два дня.
– Мне это показалось неправильным.
Я расстегиваю верхнюю пуговицу штанов, кладу ладонь на голую кожу внизу его живота и нажимаю, постепенно усиливая давление.
– О, – выдыхает он. – У тебя теплая рука. О, это приятно.
– Знаю.
Он кладет руку на мое запястье, словно боится, что я отодвинусь.
– Тебе надо раздеться, – шепчу я, делая мягкие круговые движения ладонью. – И устроиться поудобнее.
Он не двигается, хотя чуть заметно кивает и слегка хмурит лоб.
– Мне и так хорошо, – заявляет он, сильнее сжав мое запястье.
– Да брось, – дразню я. – Там нет ничего, чего я бы не видела прежде.
– Это неправильно.
– Я даю свое разрешение, Малдер, если тебе требуется именно оно.
Интересно наблюдать, как внутренняя борьба Малдера отражается на моем лице. Даже глядя в свои глаза, я вижу в них Малдера. Это странно. Но, опять же, я всегда говорила, что могу считывать выражения его лица так же легко, как собственные, просто никак не предполагала, что все обернется так, что это сравнение придется понимать буквально.
– Так как? – спрашиваю я. – Ты сейчас единственный, кто может позаботиться о моем теле, и мне нужно, чтобы ты сделал то, о чем я прошу, потому что тебе будет плохо, если ты этого не сделаешь. Я доверяю тебе.
Это, похоже, помогает: он кивает, но по-прежнему не отпускает мое запястье.
– Я была неправа, когда сказала, что нам надо проводить последующие дни так, словно ничего не произошло. А ты был прав: нам стоит держаться вместе, так что я никуда не уйду. Я помогу тебе через это пройти, обещаю.
– Ладно.
– Сейчас я выйду, чтобы ты мог переодеться. Потом открой верхний ящик моего ночного столика и достань оттуда синий бархатный мешочек на завязках. – Я чуть медлю. – Хм, уверена, что дальше ты и сам разберешься. И когда закончишь, прими горячую ванну и ложись спать. А что до завтра… мы пересечем этот мост, когда до него доберемся.
– Погоди-ка! – заикаясь, прерывает меня Малдер, сжимая мое запястье, словно в тисках. – Ты просишь… нет. Нет, нет, нет.
– Все нормально. Тебе просто надо это сделать, и… это поможет. Обещаю.
– Ни за что. Во-первых, я не… и, во-вторых, это… нет, Скалли, я не могу.
– Слушай, одного лекарства недостаточно. Имея дело с этой проблемой последние двадцать лет, я научилась с ней справляться, так что тебе придется мне довериться.
– Я тебе доверяю, Скалли, но я не… я не ты.
– Ты же знаешь, как довести женщину до ор…
– Да! Да, но тут другое. И это… как ты сказала раньше, это твое тело.
– Которое ты в данный момент занимаешь. Если ты полагаешь, что я прямо сейчас не сгораю от стыда при необходимости объяснять тебе все это, то ты ошибаешься. Но могу сказать из личного опыта, что оргазм усиливает приток крови к матке и сокращает мышцы, облегчая тем самым спазмы. Он также способствует выработке допамина и эндорфина, которые позволят тебе избавиться от головной боли и заснуть. Так что в том ящике лежит очень приятный, очень дорогой и очень надежный вибратор, и если ты просто… тебе станет намного легче, если ты сделаешь, как я говорю.
– Нет.
– Малдер! – Боже, его упрямство просто выводит меня из себя.
– Сделай это сама.
– Я не могу. Ты – это я, а я – это ты.
– Именно.
– Именно, так что…
– Ты знаешь, что делать. Ты сделаешь это с… той штукой. Таким образом ты как бы сама справишься с проблемой.
О боже.
– Ну, это не совсем…
– Видишь, ты не можешь сказать, что это в порядке вещей для меня, но не для тебя, если твой довод заключается в том, что ты – это я, а я – это ты.
– Это разумный довод, но если я в это включусь, то на самом деле включишься ты, потому что я – это ты, а ты – это я.
– В этом нет никакого смысла. Этот довод работает в обе стороны – и за, и против.
– Что ж, извини, просто я впервые в чужом теле и не знаю, что приемлемо, а что нет!
– Скалли, я со всей ответственностью заявляю, что ты не можешь просить меня мастурбировать за тебя, потому что мне даже не кажется, что это будет технически считаться мастурбацией, раз я – не ты. Так что, если ты хочешь, чтобы это тело кончило, ты должна сама довести его до разрядки, потому что оно твое.
Я вдруг осознаю, что наш спор выходит из-под контроля, и мы не то чтобы кричим, но разговариваем явно на повышенных тонах. Я делаю над собой осознанное усилие, чтобы говорить тише.
– Хорошо, я понимаю, о чем ты.
– Отлично. Так что я пойду приму горячую ванну, если ты найдешь мне купальник, а что до…
– Я не это подразумевала, Малдер. – Знаю, что это безумие, но я и вправду понимаю, о чем он. А еще я знаю, что если он всю ночь будет мучиться от головной боли и спазмов, то дальше станет только хуже. Он не оставляет мне выбора.
– Ты имеешь в виду… погоди, не уверен, что…
– Мы ведь сошлись на том, что это мое тело, верно?
– Да.
– Ладно. – Для начала нам надо его раздеть. Может, мне стоит начать думать о нем не как о Малдере, а как о себе? Нам надо раздеть меня. – Сядь, – продолжаю я.
Чуть поколебавшись, он делает, как я говорю, но не смотрит на меня. А потом все же поднимает глаза, и я просто сижу, затаив дыхание. Он чуть отклонился назад, уперев руки в кровать рядом с бедрами; его щеки порозовели, волосы взъерошены, под глазами образовались подтеки туши, и на какой-то затянувшийся момент я испытываю полнейшее благоговение. Он выглядит… я выгляжу красивой. От осознания этого я ощущаю стеснение в груди и порхание бабочек в животе.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спрашивает он.
«Господи, Малдер, – думаю я. – Я хочу, чтобы ты перестал так на меня смотреть». В его глазах плещется страх, но еще и доверие, и ожидание, словно у меня есть ответы на все вопросы в мире. От этого я чувствую себя растерянной и неумелой. Вот почему Малдер вечно заикается, когда мы спорим?
– Ты так прекрасен, – шепчу я, ощущая, как щеки вспыхивают от охватившего меня смущения.
– Ты и вправду прекрасна. Я хочу сказать, ты говоришь это так, словно для тебя это открытие.
– Ладно, может, на самом деле это не…
– Скалли. – Он касается ладонью моей щеки, и хотя его рука мягкая и нежная, прикосновение кажется таким малдеровским.
– Сними рубашку.
Он медленно убирает руку и берется за рубашку со спины в типичной для мужчин манере. Я останавливаю его, прежде чем он натянет ее и порвет нитки на воротнике. Так уж получилось, что это одна из моих любимых рубашек. Я беру ее за полы, и он задирает руки, помогая мне снять ее. Он несколько раз моргает. Мне приходится наклониться ближе к нему, чтобы расстегнуть лифчик. К своему удивлению, я не сразу справляюсь с застежкой, не успев привыкнуть к длине собственных пальцев.
– Ты пахнешь мною, – говорит он, и я ощущаю его дыхание на своей шее, отчего волоски у меня на руках встают дыбом, а в паху возникает шевеление. О боже.
– Я приняла душ, – говорю я, отстраняясь.
– Вот как? И как все прошло?
– Без происшествий.
– Ты смотрела?
– На что?
– Я не против, если смотрела.
– Малдер, я врач.
– Хм. – Он всматривается в мое лицо, а потом ложится на спину и закрывает глаза.
Я тоже ложусь, только на бок, опираясь на локоть и кладу ладонь между его грудей, растопырив пальцы. «Между моих грудей, – вспоминаю я. – Мои груди». Я начинаю с легким поглаживаний, зная, какая чувствительная и болезненная сейчас моя грудь.
– Ты должна знать, – говорит он, приоткрыв один глаз и перемещая взгляд на мою талию, – что иногда… он действует сам по себе. Не знаю, произойдет ли это, но прямо сейчас моя рука лежит на груди красивой женщины, так что тебе стоит начать думать о Санта-Клаусе.
– Санта-Клаусе?
– Не знаю, почему, но это помогает.
– Ладно, спасибо за предупреждение.
Он снова закрывает глаза и делает глубокий вдох. Моя рука поднимается и опускается в такт его дыханию, и я продолжаю с того места, с которого закончила, на этот раз медленно обводя тыльной стороной ладони вокруг его правой груди. Он приоткрывает рот и снова глубоко вздыхает. Я вожу большим пальцем по соску и вокруг него, едва прикасаясь к нему, но он все равно закусывает губу и вцепляется ногтями в простыни.
Складывается ощущение, что комната наполнена электричеством, циркулирующим между нашими телами. Я говорю себе, что именно этот заряд и побуждает меня наклониться и поцеловать его в шею. Я знаю, на какое место нацелиться – прямо под ухом на краю волосяной линии. По какой-то причине прикосновение к нему всегда приводит к тому, что я вспыхиваю, словно новогодняя елка. Он жалобно стонет, сгибая одно колено, а потом вновь опуская его, однако морщит лоб, словно испытывает боль.
– Малдер?
– А-а? – хрипит он и, прочистив горло, переспрашивает: – Да?
– Ты в порядке?
Он отвечает не сразу, немного поерзав.
– Хм, думаю, да.
– Открой глаза.
Он быстро моргает и потом встречается со мной взглядом. Его широко распахнутые глаза потемнели, но, когда я провожу тыльной стороной ладони по его боку, то вижу, как его веки тяжелеют. Это обнадеживает, так что я продолжаю, склоняя голову так, чтобы коснуться губами вершины его груди, и принимаюсь мягко посасывать – именно так, как мне это нравится. Он вновь сгибает ногу в колене, на этот раз выше, и задевает мое бедро. Я бездумно перехватываю ее, обернув пальцы вокруг его бедра с внутренней стороны, и удерживаю на месте, слегка потянув на себя, ни на секунду не отрываясь от его груди.
Он выдыхает мое имя и внезапно запускает мне в волосы пальцы – сначала одной, потом второй руки. Черт, а это приятно. Мне всегда нравилось успокаивающее прикосновение к моим волосам, когда их моют в салоне красоты, но это не сравнится с легким поскребыванием ногтей по коже головы и поглаживанием затылка большими пальцами. Ощущения словно бы распространяются от корней волос к кончикам пальцев на ногах.
Я неосознанно перемещаюсь и теперь нависаю над ним, словно это нечто само собой разумеющееся. Я знаю, что на этом этапе близости с мужчиной я бы притянула его в колыбель своих бедер, где он бы идеально устроился, но сейчас мною движет стремление самой занять это место. Когда я опускаюсь, то осознаю, каково это, когда тяжелое мужское тело вжимает тебя в матрас, заставляя чувствовать себя более хрупкой, чем ты есть на самом деле. И я осознаю, насколько крупнее себя сейчас чувствую. Тело подо мной – мое тело – кажется уязвимым, и у меня возникает потребность защитить его, обращаться с ним бережно и, как следствие, защитить Малдера, обращаться бережно с ним.
– Так нормально? – спрашиваю я.
– Угу, – бормочет он, перемещаясь подо мной. Когда его согнутые ноги прижимаются к моим бедрам, а руки ложатся на плечи, я начинаю колебаться.
По правде сказать, я понятия не имею, что делаю. Я не практикую прелюдию, когда остаюсь наедине с самой собой, в основном потому, что мне это не нужно, но даже несмотря на то, что я досконально знаю свое тело, я не представляю, что сейчас чувствует Малдер. Сейчас я вижу себя его глазами, и образы толстого бородатого мужика в красном костюме, которые я пытаюсь представить, не слишком-то помогают в моем состоянии.
Конечно, звучит безумно, но мне кажется, что ничего более эротичного в моей жизни еще не происходило. И я знаю, что человеческий разум – мощная штука, но от возможности прикасаться к себе чьими-то чужими руками и не узнавать собственное тело его вполне можно лишиться. Кстати, задаюсь я вопросом, всегда ли моя грудь казалась такой мягкой и тяжелой на ощупь, или она ощущается таковой лишь в ладони Малдера? А мой живот всегда казался таким гладким? И мое бедро всегда выгибалось столь призывно?
И будь я проклята, если прилив возбуждения отличается от того, что я чувствую в собственном теле. Давление то же самое, хотя и несколько ниже в паху. Тяжелое ощущение набухания между ног такое же, но с другим результатом. И все же меня ошеломляет потребность вжиматься бедрами в матрас, как я бы и делала, будь я самой собой.
Я передвигаюсь чуть ниже, и, боже мой, сочетание трения и давления – одновременно невероятно приятные и невыносимые. Я инстинктивно издаю стон, и Малдер открывает глаза.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Все нормально, – выдыхаю я, узнавая хрипотцу в своем голосе, которую я периодически слышала, когда стучала в дверь его номера в мотеле, а оттуда доносилось сдавленное «минутку».
Я выпрямляюсь и отодвигаюсь от Малдера, откидываясь назад. Его взгляд опускается вниз, к моему паху, и затем вновь перемещается вверх, когда я расстегиваю его брюки. Давление в моих джинсах пересекает границу между приятным и болезненным и стремительно движется в сторону последнего. «Однажды ночью перед Рождеством, когда все дома…»
Стиснув зубы, я стягиваю штаны с его бедер и спускаю их вниз. С некоторым облегчением я замечаю, что хотя он и не смог раздеться, но все же избавился от носков и ботинок, так что сейчас на нем только темно-синие трусы – не самое сексуальное белье, что у меня есть, но могло быть и хуже.
Добравшись, однако, до этого поворотного момента, я медлю. Он возбужден – я это вижу и чувствую. Я тоже возбуждена, что с каждой секундой становится все более болезненно очевидным. Так что нам с этим делать? Следует ли нам и дальше бежать от того, чего, как мне кажется, мы оба хотим уже довольно долго, или поддаться искушению и испытать то, что никто на этой планете, скорее всего, не испытывал прежде? Прыгнуть или повернуть назад?
– Малдер, я… я попросила тебя позаботиться о моем теле ради меня, и я не… мне следовало спросить, хочешь ли ты, чтобы я сделала то же самое.
– Ты смотрела, не так ли?
– Разумеется, смотрела.
– И тебе понравилось увиденное?
– Я хочу этого – хочу, если ты тоже этого хочешь, но мне нужна твоя помощь.
– Требуется рука помощи? – усмехается он и тянется к молнии моих джинсов.
– Покажи мне, что тебе нравится, и расскажи, как это будет ощущаться.
– Ну, первое проще простого – мне нравится все. – Он садится и стягивает расстегнутые джинсы с моих бедер – несколько грубее, чем я бы сделала сама – вместе с боксерами. А затем он без всякого колебания обхватывает мой член ладонью, плотно его сжимает и дергает вверх, большим пальцем обводя головку.
– Чтоб меня, – стону я. Его захват остается крепким, а ритм поглаживаний – устойчивым. Он чуть поворачивает запястье при каждом движении вверх. Это не похоже на постепенное восхождение к экстазу, к которому я привыкла. С этим приходит мгновенное удовольствие, но также никакого удовлетворения. Я хочу большего, но в то же время это чересчур.
– Ш-ш… перестань… – пыхчу я.
Он опускает руку, и я могу поклясться, что весь воздух со свистом покидает мои легкие. Я уже вновь хочу вернуть это ощущение, но вместо этого наклоняюсь и целую Малдера. Поцелуй оказывается не таким, как я себе представляла, и признаю, что я немного разочарована, но, полагаю, это просто из-за того, что я фантазировала о том, чтобы провести языком по его выдающейся нижней губе. Мы оба отстраняемся, как будто разочарование взаимно.
Меня накрывает ошеломляющий прилив робости, и, опустив взгляд, я внезапно понимаю, что до сих пор полностью одета. Я нервно избавляюсь от рубашки и ложусь, чтобы снять ботинки и штаны, после чего просто лежу, полностью обнаженная, и смотрю на тени на потолке.
– Эй, – зовет Малдер, устраиваясь рядом, и кладет подбородок мне на плечо. – Нам необязательно это делать.
– Знаю, но я действительно этого хочу, просто…
Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и подносит их к груди. Я чувствую, как стремительно бьется его сердце – так же быстро и ритмично, как мое, – и перекатываюсь на бок, так что мы оказываемся лицом к лицу, нос к носу. Он касается моего лба своим.
– Я не стала бы этого делать ни с кем другим, – говорю я.
– Взаимно. – Он отпускает мою ладонь и опускает руки, чтобы стянуть с себя трусы. – Это странно, что я не перестаю думать о том, как сильно хочу ощутить тебя внутри?
Я качаю головой.
– Нет, если только не странно, что я не перестаю думать о том, как сильно хочу оказаться внутри тебя.
– Я хочу знать, каково это – чувствовать то же, что и ты.
– Я тоже.
– Как ты хочешь это сделать?
– Может, прямо так?
– Ладно.
Но никто из нас не знает толком, с чего начать. Мы делаем кое-какие бестолковые попытки к слиянию наших тел, но безрезультатно. В конце концов я закидываю его ногу себе на бедро. Не знаю, чего мне хочется больше в этот момент: смотреть на него или на нас. В итоге я выбираю второе и оставляю за Малдером право направить мой член внутрь.
Мне представлялось, что наши тела соединятся неким волшебным образом, но этого не происходит. Мы неуклюже возимся, и когда я уже чувствую, как начинаю погружаться в теплые влажные складки его тела, он ерзает, и я выскальзываю. Он цепляется за мои плечи, тяжело дыша, и я убираю упавшие ему на лицо волосы.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Все иначе. Немного жжет. Я не хочу… не хочу тебе как-нибудь навредить.
– Это быстро пройдет, обещаю. Ты мне не навредишь. Но, если это чересчур или слишком быстро, мы можем сбавить темп.
– Что если я не готов? Как я узнаю?
Поначалу мне кажется, что он имеет в виду эмоциональную составляющую, но второй вопрос проясняет для меня его мысль. И раз у него нет непосредственного опыта, то и вправду, как он узнает? Я запускаю руку ему между ног и скольжу средним пальцем внутрь. Он напрягается, и я чувствую сопротивление его тела.
– Расслабься, – шепчу я ему.
– Я пытаюсь.
Я понимаю причины его нервозности, вспоминая несколько своих первых сексуальных опытов, когда проникновение походило на вторжение в мое тело, и неважно, как сильно мне этого хотелось. Я перемещаю руку, медленно вынимая палец и снова вводя его, на этот раз чуть изогнув. Должна признать, с длинными пальцами достичь цели куда легче. Он открывает рот, резко втягивая воздух, и дергает бедрами вверх.
– Хорошо? – уточняю я.
– Угу.
Я неторопливо включаю в игру большой палец, слегка водя им над чувствительным маленьким бугорком, отчего Малдер в итоге будет на седьмом небе, а потом начинаю массировать сильнее, ощущая, как он постепенно увеличивается от движений моего пальца. Малдер стонет и ногой притягивает меня ближе.
– Тебе нужно рассказать, что ты чувствуешь, – напоминаю я.
– Это такое ускользающее ощущение. Не знаю.
Я замедляюсь и начинаю выписывать большие круги, постепенно усиливая давление и силу нажатия. Я понимаю, что делаю все правильно, когда его бедра приподнимаются, но затем он отстраняется, и моя рука соскальзывает.
– О, это было… – Его дыхание сбивается.
– Все в порядке. Двигайся со мной, а не от меня.
Мы начинаем с начала, но быстро возвращаемся к тому, чего достигли. Моя рука устает немного быстрее, чем обычно, но останавливаться не вариант. К счастью, он вскоре понимает, как соответствовать установленному моей рукой ритму бедрами. Осталась только одна вещь, которая, как мне кажется, нужна ему, чтобы я могла довести его до разрядки.
– Я хочу, чтобы ты попытался сжать мой палец, – говорю я.
– Что? – выдыхает он.
– Подумай о внутренних мышцах и постарайся их сжать.
Его бедра напрягаются вокруг моей руки.
– Не ногами – изнутри. Ты можешь это сделать, нужно просто сконцентрироваться.
Решительное выражение возникает на его лице, и я чуть замедляюсь, чтобы заставить его хотеть этого еще сильнее.
– О, не останавливайся, – говорит он, когда я ощущаю легчайшее давление вокруг пальца.
– Не буду.
– Не останавливайся, не останавливайся. О, Скалли, это… о…
Он напрягается и раскачивается вперед. Его ногти впиваются мне в плечи, отчего по моему телу прокатывается волна желания. То давящее томление, что я ощущала прежде, снова становится сильным и болезненным. Я убираю руку между ног Малдера и оборачиваю ее вокруг своего члена, повторяя его движения чуть ранее. Глубоко внутри меня возникает потребность, напоминающая жажду, когда вожделенный стакан воды находится вне досягаемости.
– Ты мне нужен, – бормочу я. – Малдер, пожалуйста.
– Ты тоже мне нужна.
На этот раз повозившись чуть меньше, я все-таки направляю себя внутрь. И, о боже мой, погрузиться в этот жар, и влажность, и плотный захват его тела просто… о боже. Но Малдер жалобно стонет, отрывисто хватая ртом воздух, и я останавливаюсь на полпути, просто обнимая его.
– Что не так? – спрашиваю я.
– Ничего, – выдыхает он. – Ничего, это просто… это ощущается… иначе.
– Так здорово чувствовать тебя.
– Больше. Я хочу большего.
– Уверен?
– Целиком. Я хочу почувствовать тебя целиком. Пожалуйста.
Я вхожу еще глубже, пока наши бедра не соприкасаются, и тогда останавливаюсь, наслаждаясь моментом. Наши животы прижаты друг к другу, ноги сплетены, его грудная клетка вздымается от глубоких вздохов в том же ритме, что и моя, и я буквально перестаю понимать, где я начинаюсь и заканчиваюсь. Я двигаюсь, и он следует моему примеру. Я обнимаю его рукой, и он проделывает то же самое.
Приятные ощущения несколько иные: сильнее и больше похожи на покалывающее давление. Они побуждают меня устремляться вперед. Сердце бьется так же быстро, как пульсирует кровь в паху. Она стремительно несется по моим венам, разливаясь теплом по груди и вызывая набухание в паху. Мне хочется двигаться быстрее, но в этой позиции у меня мало возможностей для маневра.
Я останавливаюсь, чтобы перекатить Малдера на спину и переместить вес тела на колени. Новая поза заставляет Малдера шире развести ноги, и я закидываю правую себе на плечо. Он нетерпеливо обхватывает мою задницу, и я с силой толкаю в него, на этот раз немного вращая бедрами.
– О боже! – выкрикивает он. По крайней мере, мне так кажется: он испускает протяжный вздох и стон, но звучит похоже.
В общем, вынуждена с ним согласиться: о боже! Обожеобожеобожеобоже. Все, что находится ниже моего таза, начинает напрягаться. Должно быть, это оно. Я ощущаю неизбежное приближение разрядки. Малдер вновь хмурит лоб в выражении глубокой концентрации. Я чувствую его – я чувствую, как он втягивает меня глубже, сжимает сильнее, и мои глаза начинают закатываться.
– О боже, о боже. – Не знаю, кто это выкрикивает, но чувствую себя, как бутылка шампанского, которую только что откупорили. Все давление, что накапливалось внутри меня, взрывается искрами за моими опущенными веками с такой силой, что я не могу дышать – только стонать и дрожать. Малдер подо мной также тихо стонет, пяткой левой ноги упираясь мне в задницу.
Я вот-вот упаду, но собираю достаточно сил для того, чтобы снять его ногу с плеча и повернуться на бок. Мне хочется плакать, когда наши тела разъединяются. Мы одновременно тянемся друг к другу и снова сплетаемся телами, чуть более липкие и потные, чем прежде.
– Ого, – говорит он.
– Да.
– Не могу двигаться.
– Я тоже.
– Ты была права насчет оргазма – спазмов как не бывало.
Я посмеиваюсь.
– Это хорошо.
– И, Скалли, дважды? Подряд? И это ведь не какой-то перепихон по типу «трах-бах, спасибо, до свидания».
– Так не всегда бывает.
– Правда?
– Да.
– Ха. – Он смотрит в потолок, размышляя над моими словами. – Значит ли это, что мне надо чувствовать себя польщенным – или тебе?
Я смеюсь и пожимаю плечами. Малдер прижимается щекой к моей руке и вздыхает. То, что мы лежим вместе подобным образом, совсем не кажется странным.
– Мне все еще нужно принять горячую ванну? – спрашивает он.
– Да. Хотя бы просто, чтобы помыться.
– Не хочешь присоединиться?
– Да, конечно. Погоди минутку.
– Надо было тебя предупредить: от секса я становлюсь сонным.
– Не я. – Я зеваю.
– Ладно.
– Скалли, насчет завтра.
– Грелка, обезболивающее, и тебенадо будет научиться пользоваться тампоном. Погоди, моя грелка перегорела, и мне пришлось ее выбросить. Что-нибудь придумаем.
– Да, жду не дождусь, вот это будет здорово.
Я снова посмеиваюсь, на этот раз уткнувшись носом в матрас и закрыв глаза.
– Но, – говорит он, – я имею в виду, что случится завтра? Что с нами будет дальше?
– Сначала мы выясним, как вернуть все на свои места. А потом… потом посмотрим.
– Ладно, пойду наполню ванну.
– Ладно.
***
Я просыпаюсь, чувствуя прикосновение солнечных лучей к своей щеке, болезненные ощущения между ног и острый спазм в животе. Я поднимаю голову и поворачиваю ее набок. Кровать пуста.
– Малдер? – Я сажусь и смотрю на свои руки. Мои руки. На мне фланелевая пижама. Не помню, чтобы ее надевала.
Я встаю с постели и брожу по пустой квартире. Что-то кажется неправильным. У меня складывается такое ощущение, что я как будто бы во сне или только что проснулась от него. И где Малдер? Но, постойте, а почему Малдер вообще должен тут быть?
Я возвращаюсь в спальню и смотрю на кровать, пока отрывистые образы из сна или воспоминания всплывают в моем мозгу, но они слишком нечеткие. Я занимаюсь любовью с Малдером, но мое тело на самом деле не мое. Я – это Малдер. Мои щеки вспыхивают. Как странно.
Но вот мои бедра саднят так, как бывает только после страстной ночи. И почему я проснулась с именем Малдера на губах? Я беру соседнюю со своей подушку – она пахнет им. Она пахнет нами.
Я нахожу свой сотовый в дорожной сумке у входной двери. Я помню, как упаковывала ее перед поездкой в Нью-Мексико с Малдером, но на этом мои воспоминания обрываются. Я звоню ему на мобильный, выписывая круги вокруг стола.
– Малдер, – отвечает он.
– Малдер, это я.
– Привет, Скалли.
– Малдер, ты был?..
– Был что?
Как мне спросить, был ли он тут прошлой ночью? Как мне спросить, реальны ли размытые образы нас двоих в моей голове? И если так, то почему он ушел? Это не может быть реальным. Я просто не в себе.
– Неважно, – говорю я. – Думаю, у меня был странный сон или типа того.
– Погоди, Скалли, кто-то звонит в дверь. – Я слышу, как он на другом конце трубки открывает дверь, а затем до меня доносится разговор. – Кровать? Я не заказывал кровать.
Я охаю и обрываю звонок. Я заказала кровать. Я помню. О боже.
***
Час спустя Малдер оказывается у меня на пороге, и я открываю дверь, но не отодвигаюсь, чтобы дать ему войти. Он вздыхает, опускает голову на дверной косяк и протягивает мне подарочную упаковку.
– Что это? – спрашиваю я.
– Грелка.
– Почему ты ушел?
– Могу я войти?
Я отступаю и позволяю ему пройти. На нем та же одежда, что я надела на себя вчера – должно быть, он подобрал ее с пола моей спальни этим утром перед тем, как уйти.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.
– Я хочу знать, почему ты ушел.
Он вздыхает и проводит рукой по волосам.
– Когда я проснулся, то был немного дезориентирован. Не знал, где я и что случилось. Я поначалу подумал, что меня, возможно, накачали наркотиками – что нас накачали наркотиками.
– А потом?
– А потом воспоминания начали понемногу возвращаться. Сначала это походило на дежа вю, но затем я вспомнил огни в небе, и тебя в моем теле, и… остальное. И я вспомнил, как ты говорила, что не знаешь, что случится, когда все вернется на круги своя, и я испугался, что ты проснешься и смутишься или пожалеешь о том, что… или что ты отгородишься от меня, и мы никогда не признаем то, что произошло, и никогда об этом не заговорим.
– Мне жаль, что ты так решил.
– Я не все помню: какие-то детали четкие, другие – нет. Но я точно знаю, что для меня это было просто невероятно.
– Для меня тоже.
– Что ж, да. – Он усмехается. – Я падаю, как подкошенный, только когда секс по-настоящему хорош. Я имею в виду, очень, очень хорош. Так что…
Мои щеки вспыхивают, и я перевожу взгляд на подарочную упаковку в руках. Некоторые мужчины приносят женщинам цветы – Малдер принес мне грелку.
– Ты купила мне кровать, а? – спрашивает он.
Я переминаюсь с ноги на ногу и слегка киваю. Он подходит ближе, берет у меня пакет и кладет его на стол. Я хватаю одеяло, свисающее со спинки дивана.
– Полагаю, за мной должок, – говорит он. – Есть еще одна вещь, которую нам надо прояснить.
– И что же это?
Он берет мое лицо в ладони и наклоняется. На этот раз у меня появляется возможность попробовать на вкус его нижнюю губу, как мне всегда хотелось, и это даже лучше, чем я воображала.
Конец
Последние комментарии
13 часов 30 минут назад
13 часов 31 минут назад
18 часов 50 минут назад
22 часов 31 минут назад
22 часов 52 минут назад
23 часов 46 минут назад