Справедливость (СИ) [Chantale] (fb2) читать онлайн

- И им ещё хватает наглости приглашать нас! Нет, ну ты представляешь? Он ведь когда-то называл Герми грязнокровкой. Да что там, и теперь бы называл, если бы ему это продолжало сходить с рук. Ненавижу! — негодовал Рон, любовно обнимая рукой горло почти опустевшей бутылки огневиски.

Гарри смотрел на него исподлобья, чуть хмурясь и никак не комментируя сказанное другом. Со стороны могло показаться, что ему, в общем-то, и нечего сказать, и всё происходящее он воспринимает исключительно как ничего не значащую пьяную болтовню, и только побелевшие от напряжения пальцы его рук, намертво сцепленные в замок, выдавали его с головой. Но младший сын семейства Уизли, в очередной раз проявляя свою знаменитую чуткость, беззаботно продолжал:

- Нет, ладно я, да и Герми — всё же, она теперь часть семьи. Но чтобы этот Пожиратель приглашал тебя, победителя Воландеморта, на свадьбу с девушкой, которую от тебя же увёл!.. Просто неслыханная наглость!

Услышав эти слова Рона, его друг детства ощутимо вздрогнул, — и тут же передёрнул плечами, то ли пытаясь скрыть свою неловкую слабость, то ли желая сбросить с себя груз постыдных чувств. Под непрекращающееся навязчивое бормотание рыжего незаметно выпасть из реальности, полностью уйдя в себя, было несложно — но, пожалуй, даже будь он более занимательным собеседником, Гарри бы всё равно не смог сбежать от своих мыслей.

До свадьбы оставалось два дня, а сообщили ему о ней за три месяца. Казалось бы, времени для того, чтобы смириться с неизбежным и оправиться от первоначального шока, было более чем достаточно. Даже Гермиона недавно бросила, как бы между прочим, что, как ни крути, но эти двое — красивая пара. Да и Рон возмущается, скорее, просто для порядка, ведь он так привык ненавидеть своего будущего зятя. Но печаль, лавой бурлящая внутри темноволосого гриффиндорца и разъедающая его внутренности, разрасталась с каждым днём, распиливая его сознание, закупоривая его душу. Его жизнь была поставлена на счётчик, словно он был раковым больным.

Всё же, судьба — штука забавная. Взять в качестве показательного примера хотя бы его, Гарри Поттера, титулованного Героя Второй магической войны, Мальчика-Который-Выжил, национального кумира и любимца женщин. Он был убеждён, что, выживи он в битве с Воландемортом, освободи он от него магическое сообщество, и всё будет хорошо, и жизнь обязательно пойдёт в соответствии с его планами: работа в Аврорате, женитьба на Джинни, несколько невозможно рыжих детишек, празднование семейных праздников в Норе в широком кругу родных и друзей. Только одно не было учтено в его планах недолюбленного сироты, на плечи которого с ранних лет был возложен Атлантов груз: если ты не такой, как все, то это — навсегда. Ты никогда не будешь вписываться в рамки нормальности, установленные обществом, тем самым, чью драгоценную судьбу ты самоотверженно спасал. Однако быть победителем не совсем уж бесполезно — можно понадеяться на то, что все признаки твоей «ненормальности» будут списывать на постравматический синдром. Или на твою патологическую неудачливость. Или на то, что слава тебя таки не испортила, и ты продолжаешь слепо доверять людям, так что не твоя вина, что некоторые из них этим пользуются. В общем, оправдание своему кумиру публика всегда найдёт. Главное — ни в коем случае не признавать, что святой Гарри Поттер может вовсе не соответствовать выстроенному в их головах образу.

А этот парень из плоти и крови сидел на крохотной кухне своих боевых товарищей — во всех смыслах, — и единственным, что удерживало его от того, чтобы не начать распадаться, шов за швом, словно в замедленной съёмке, было его нежелание разбираться с последствиями.

В том, что они будут, он не сомневался ни на йоту: ведь когда Гарри, не сдержавшись, ляпнул в интервью «Пророку», что «ему совсем не обидно, что Джинни решила поступить именно так: Люциус Малфой в гробу бы перевернулся от потрясения, значит, оно того стоит», на него обрушилась волна критики. Он, выходит, и мелочный, и злопамятный, и проигрывать не умеет, да и вообще, судя по слухам, во время беседы с репортёром национальный Герой был бессовестно пьян, так что неудивительно, что из его рта исходили комментарии характера самого бестактного.

Вдобавок к тому, гриффиндорец, конечно же, соврал, обидно ему было, да ещё как. Где это видано, чтобы героям предпочитали подлецов, причём столь явно, напоказ, бесстыдно? Однако Гарри, который свой статус золотого мальчика считал скорее недостатком, вёл этот беспрестанный самоанализ в несколько других категориях: что он сделал не так, в чём оступился, чтобы верная и добросердечная Джинни так жестоко его оставила?

«Гарри, ты благородный, ты честный, ты должен меня понять — он любит меня так самозабвенно, будто всю жизнь ждал. Такому чувству нельзя не ответить взаимностью. Прости меня, если сможешь».

Парень едва слышно вздохнул. Изначально он вполне логичным образом грешил на приворотное. Или на какой-нибудь Империус. Потому что, каким бы Поттер не признавал себя увальнем в сердечных делах, он, положа руку на сердце, не мог найти ни одной причины того, чтобы Джинни выбрала вместо него человека, который неизменно отзывался о членах её семьи как «нищебродах» и «предателях крови». Гермиона с Роном тогда его поддержали, и под их натиском младшая дочь семейства Уизли была проверена на все возможные (и крайне маловозможные) виды внешнего вмешательства в дела сердечные. Впрочем, напрасно они навлекали на себя её гнев: чувства девушки, если и были введены в заблуждение, то явно не магическим способом.

А в том, что какой-то обман всё же имел место быть, Гарри не сомневался. Малфой же, в сущности, являл собой целую квинтэссенцию проблем: близкие Джинни его терпеть не могли, статус его семьи в магическом обществе после войны не просто пошатнулся, а исчез как категория, хотя их имущество большей частью и не тронули (отец был приговорен к Поцелую Дементора, а самого слизеринца и Нарциссу спасло лишь то, что они оба, якобы, были «вынуждены действовать определенным образом под давлением со стороны главы семьи, от которого они полностью зависели»), а сам он был заносчивым, язвительным снобом. Не то, чтобы Гарри был подарком, но ведь даже в сравнительном отношении…

Неожиданно брюнет услышал чертыхание и вымученное шипение, словно бы кто-то поранился и, с трудом сбросив с себя морок размышлений, с изумлением осознал, что это он был он сам: из угла рта по подбородку мерно стекала тонкая струйка крови, во рту застыл привкус железа.

- Дружище, ты в порядке? — Рон уже стоял почти вплотную к нему, обеспокоенно вглядываясь в его как бы искаженные от боли черты.

- Эм, да, да, — чуть помявшись, заверил его Гарри, небрежно отерев подбородок рукавом своего чёрного свитера. — Так тебя заслушался, что сам не заметил, как прокусил губу, представляешь! — Он мягко улыбнулся другу, но улыбка эта, тем не менее, выглядела вымученной, и в добрых голубых глазах напротив засветились понимание и сочувствие.

- Выпьешь, может, чуток? А, Гарри? Уже скоро Герми должна вернуться, она просто аппарировала к родителям, часто теперь их навещает, понятно по каким причинам, ну да я тебе говорил уже об этом…

- Нет, Рон, и не предлагай. Не хватало ещё, чтобы потом, уходя от вас, я нарвался на какого-нибудь репортёришку, который всем снова растрепет о том, как я «заливаю своё горе»! — Гарри скорчил презрительную гримасу.

- Будь помягче к себе, дружище. То интервью, оно… Ну, давно это было, в общем, почти сразу после того, как… — тут парень ощутимо замялся — в общем, ты понял.

Гарри раздраженно кивнул, и оба понуро замолчали. Никому не хотелось вспоминать, как бывший жених Джиневры Уизли отреагировал, когда она только объявила о своей помолвке с Драко Малфоем. С их разрыва тогда прошло чуть больше недели, и гриффиндорец поначалу безвылазно сидел взаперти и то и дело спал, не прерываясь на приёмы пищи.

В тот день, когда Рону с Гермионой, юной чете, тайком поженившейся почти сразу после окончания войны, всё же удалось его вытащить вечером в паб, Поттер омерзительно напился и высказал им, а также всем присутствовавшим, что именно он думает о прочности уз Гименея. Наутро ему, безусловно, было безумно стыдно, и перед друзьями он тут же извинился, но урон уже был нанесён: газеты пестрели фото и комментариями очевидцев, и победитель Воландеморта был заклеймён как страдалец, «к поствоенным ранам на душе которого добавилась ещё и сердечная», и теперь вся общественность, которая только и хотела побыстрее забыть обо всех ужасах предыдущего года, была занята тем, что гадала, сломит ли произошедшее Мальчика-Который-Выжил вконец, так, что он с головой уйдёт в саморазрушение, либо же он таки выстоит. Опять.

Люди любят своих идолов, да. Но они совсем не хотят облегчать их жизнь, иначе наблюдать за ней перестало бы быть таким захватывающим занятием.

Рон открыл было рот, чтобы что-то сказать и рассеять неловкость, витавшую в воздухе, но в коридоре послышался характерный хлопок, — и он с облегчением размяк на стуле. В следующую секунду на кухню впорхнула улыбающаяся Гермиона: глаза её сверкали, а шоколадные кудри словно бы подпрыгивали в такт её танцующим шагам.

- Здравствуй, Гарри! — Заметив друга, она подошла к нему и, наклонившись, крепко обняла и чмокнула в щёку. — Я очень рада, что ты к нам зашёл, — искренне добавила она.

- А меня? — притворно надулся Рон, и молодая миссис Уизли, лукаво ему подмигнув, покачала головой и звонко рассмеялась.

Увидев, как эти двое увлечены друг другом, Гарри ощутил, как к горлу подступает странное, колючее чувство, и ему стало неуютно. Правда, он тут же разозлился на себя: его друзья счастливы вместе, а он должен быть счастлив за них, и точка. В ответ на эти мысли в нём чёрной дырой недовольно заворочалась пустота. Всегда ли она там была, подобно вулкану, который присутствие Джинни попросту заглушало?..

- Гарри, — услышал он голос Гермионы, как сквозь вату.

- А? — Поттер рассеянно заозирался. — Прости, Герми, я задумался. Но, кстати, мне, пожалуй, уже пора. — Парень встал, устало отметив про себя, как его друзья настороженно переглянулись. Часы, висевшие над входом в комнату, показывали восемь вечера.

- Но ведь ещё рано, — осторожно заметила ему подруга, проследив за его взглядом, — да и я только пришла, Гарри, мы ведь даже не успели поговорить!

- Да, — весомо вставил Рон, никогда не отличавшийся особым красноречием, что, впрочем, никогда не умаляло его желания поддержать любимую.

- Но ведь ты наверняка устала, Герми. — В глазах брюнета читалось: «Оставьте меня в покое, Мерлина ради».

- Хорошо, — неожиданно быстро пошла гриффиндорка на попятную. — Но давай я с тобой немного пройдусь. Ты же ещё погуляешь?

Чета Уизли снимала квартиру на самой окраине Лондона, в Ричмонде, который слыл одним из самых очаровательных уголков города, со множеством парков и просто живописных мест. Девушка знала, что у Гарри почти сразу после их переезда выработалась довольно рискованная привычка аппарировать домой только после продолжительной прогулки, — и ему было всё равно, что его за этим может застать кто-то из магглов.

— Ну, окей. — Парень был не то, чтобы очень доволен таким раскладом, но, коль скоро Гермиона была столь бесцеремонна, значит, ей важно было с ним поговорить.

Он коротко попрощался с Роном, набросил на плечи пальто, подождал, пока подруга зашнурует свои замысловатые ботиночки. Уже выйдя на улицу, они несколько минут шли молча. Потом девушка как-то очень просто, наивно поинтересовалась:

- Как думаешь, ты любил Джинни?

- Да. Как же иначе?. Но какая уже разница? — было ей усталым ответом.

- Просто, — Гермиона на секунду запнулась, а потом продолжила, осторожно подбирая слова, — ты пойми меня правильно, Гарри, но мне всегда казалось, что из вас двоих неземная любовь приходилась именно на Джинни. Конечно, я не могу быть уверена в этом, в этих вопросах никогда не угадаешь, но я смею надеяться, что хорошо знаю тебя, Гарри. Ты… А, Мерлин, — Она тряхнула своей непослушной копной, будто злясь на саму себя и на что-то решаясь. — Все ожидали, что ты с ней будешь. И ты был, даже не задумываясь о первопричине. Для тебя это было естественно, потому что, Гарри, ведь от тебя все всегда чего-то ожидают! Но рядом с ней у тебя никогда не горели глаза.

Парень остановился, как вкопанный. Нет-нет, она неправа. Она не может быть права: если всё действительно так, то почему тогда он впал в такую депрессию после их с Джинни расставания, — не досдал ТРИТОНы, не пошёл на службу в Аврорат, толком не виделся ни с кем, кроме Гермионы да Рона, и, в конце концов, не нашёл себе кого-нибудь?

Любовь в каждом отдельном случае выражается по-разному, ведь правда? Может он, Гарри, попросту не относился к тем, у кого горят глаза. Ему было достаточно того самого человека рядом, чтобы чувствовать почву под ногами, целенаправленность, выверенность, — иными словами, всё то, чего ему так не хватало по жизни до этого. И рядом с Джинни он чувствовал именно это: прожорливая дыра внутри переставала жадно ворчать, пусть и всё ещё требуя к себе внимания, но уже не столь настойчиво. Он любил дочь семейства Уизли за то, что она была его оплотом, захлопывая с грацией бабочки его личный ящик Пандоры, сама о том, возможно, не подозревая.

Да, так и есть, мысленно заверил себя гриффиндорец. И это привело его к неожиданному выводу: если такое могло прийти в голову Гермионе, то Джинни — и подавно, с давлением, под которым она была ежеминутно, будучи девушкой Героя! Значит, не всё потеряно, надо только дать ей понять! Ощущая небывалый прилив духа, он развернулся к подруге всем корпусом и горячо заговорил:

- Герми, пожалуйста, попытайся сейчас меня услышать. Я люблю Джинни, мне плохо без неё, мне она нужна. Я чувствую, что без неё совсем потеряю себя. — Тут девушка нахмурилась, явно собираясь как-то возразить. — Нет, прошу, не перебивай меня. Да, возможно, я недостаточно часто говорил и показывал свои чувства, но ты сама прекрасно знаешь, какое тогда было время. Джинни не могла не понимать этого. Ты сама сейчас сказала, что она меня очень любила. Значит, во всей этой истории с Малфоем определённо что-то не так! Осталось всего два дня, и если я будут сидеть сложа руки, то потом уже будет ничего не исправить.

Гермиона недовольно поджала губы. В такие мгновения она чем-то напоминала Макгонагалл, такую же непоколебимую и суровую. Между тем, в её пронзительных тёмных глазах застыла тревога.

- Я видела их. Он так смотрит на неё, Гарри… Нужно быть очень искусным актёром, чтобы сыграть такое. Да и право, зачем ему вся эта головная боль, если это не любовь? Он вертится в среде, противящей всем его взглядам и жизненным принципам, общается с теми, кого со школы недолюбливал, сталкивается с общественной неприязнью за то, что увёл невесту у народного любимца — а он, между прочим, и так не был на хорошем счету. Его мать Джинни терпеть не может, даже его домовики её не слушаются!

- Да мало ли, какие у него могут мотивы! — вспылил Гарри. — Вспомни шестой курс: вы мне не верили, вы были убеждены, что я помешался на Малфое, а что в итоге?

- Это верно, ты всегда очень тонко чувствовал всё, что касалось него… — пристыженно пробормотала Гермиона.

- Поэтому я прошу тебя поверить мне в этот раз. Это очень важно для меня. Пожалуйста, помоги мне доказать, что Джинни ошибается в Малфое.

Гермиона видела надежду, отражающуюся от его лица словно церковные свечи в глазах фанатика. Она вспомнила о том, что этот юноша выказывал чудеса храбрости не раз и не два, вспомнила, как он неоднократно спасал этот чёртов магический мир, вспомнила, как он пожертвовал собой ради него, вспомнила — и сдалась, кивнув. Она была уверена, что это он — вовсе не Джинни — ошибается насчёт Малфоя, только вот иногда быть другом — это необходимость отринуть здравый смысл и оказаться вовлечённым в затею, обречённую на провал только оттого, что близкому тебе человеку это нужно.

- Это значит — да?

- Да. Вот только как ты собираешься это доказать?

Повисла неловкая пауза. Гарри неуклюже стоял, запустив правую руку в волосы и ероша их. Учитывая, как неожиданно он на всё это решился, некоторых аспектов своего плана он продумать явно не успел, — да и самого плана, в общем-то, у него не было. Рефлекторно, его глаза вновь с мольбой обратились на Гермиону. Та деланно громко вздохнула.

- Ладно. Доверься мне, я всё придумаю.

***

Гарри нервничал: Малфой должен был встретить его в ресторанчике «L’amour non partagé» на Терринсон-стрит в 11:30, а было уже 11:35. Вернее, не совсем его, а Джинни, и не то, чтобы должен, но Гермиона утверждала, что именно так было условлено между влюбленными накануне. Откуда ей было известно об этом, а также куда подруга дела настоящую Джиневру Уизли, парень предпочитал не знать. Герми практически приказала ему слепо довериться ей, и он, до того моливший её о помощи, не посмел возразить и словом, — за исключением момента, когда полчаса тому назад она протянула ему склянку с переливчато-золотистым напитком, пахнувшим морем. Оказалось, что ей таки удалось достать готовое Оборотное зелье, которое они обсуждали накануне, через кого-то в Министерстве, — качество не вызывает никаких сомнений, уверяла гриффиндорка, так что действие продлится максимальные 12 часов. «Компонент другого человека» она, естественно, уже успела добавить. Затем она заставила его переодеться в одно из платьев Джинни, нацепила на его левое запястье женские часики на тонком кожаном ремешке («Главное — следи за временем!»), а потом, не дав толком «войти в образ», сказала ему аппарировать сюда. Поттер, тем не менее, не был задет тем фактом, что с ним особо не нежничали. В конце концов, всем было известно, что Гермиона Уизли, берясь за дело, никогда не делала его наполовину, и от всех участников процесса требовала ровно того же.

Как бы то ни было, существовала вероятность, что план его блестящей подруги по какой-то причине потерпел неудачу, иначе где же был Малфой? Но паниковать было пока рано, так что Гарри решил подождать ещё минут двадцать. Когда же наступил полдень, и гриффиндорец уже было собрался вставать, он заметил, как растрепанный и немалоизвестный ему парень открывает стеклянную дверь ресторана. Осознав, что блондин увидел его, Поттер запаниковал, — как же объяснить своё несанкционированное присутствие на этом свидании? — а, чуть выровняв дыхание, вспомнил о том, что он находился здесь в качестве невесты слизеринца. Который, кстати, не отличался пунктуальностью, не без удовольствия отметил он про себя.

Драко мягко чмокнул его в щёку, подойдя со спины:

- Здравствуй, chérie, как ты?

- Заждалась. — Гарри нервничал, и тем сильнее было его желание как можно скорее вывести бывшего школьного недруга на чистую воду. — Ты и после свадьбы планируешь так опаздывать на наши свидания?

- Да ладно тебе, Рыжая, не смотри на меня как хомяк на крупу. — Малфой ловко приземлился на стул напротив и весело подмигнул собеседнице.

Поттер растерянно мигнул. Это мираж? Таким он парня никогда не видел: он казался беззаботным и открытым, а в его «рыжая» прозвучала не издёвка, — скорее, ласка, нежное пожуривание.

- А если серьёзно, то прости, что заставил тебя ждать. Вот, возьми. — Жестом фокусника блондин, всё так же сияющий улыбкой, достал из-за спины головокружительную охапку цветов. — Я хотел порадовать тебя дикими орхидеями, только вот, увы, нынче не сезон, и мне пришлось отправиться за ними чуть дальше, чем я ожидал.

- Эм, спасибо. Не стоило.

- Стоило, конечно, — небрежно отмахнулся Малфой. — Это же твои любимые цветы.

Гриффиндорец не помнил, чтобы Джинни любила дикие орхидеи. Честно говоря, ему вообще было мало что о ней известно, вдруг осознал он не без внутренней укоризны. Уже в первые минуты «эксперимента», в который Гарри сам себя втянул, у него складывалось стойкое впечатление, что он бесцеремонно вмешивается в чужую жизнь, где ему не было места, но он продолжал убеждать себя в том, что такой скользкий тип, как Малфой, способен на что угодно. Сдаваться было нельзя. Значит, надо было попытаться сыграть роль будущей жены до конца, пусть и с грехом пополам.

- А какие цветы любишь ты?

- Я? — иронично заломил бровь Драко. — Традиционно у мужчин о таких вещах не спрашивают. Но с тобой, так уж и быть, я этой информацией поделюсь: лилии я нахожу особенно чарующими.

Надо же, лилии, поразился Гарри. Ему лилии напоминали о маме.

- Ты успела что-нибудь заказать? — прервал ход его мыслей Малфой.

- Нет, я решила дождаться тебя.

Блондин благодарно кивнул невесте и жестом подозвал официанта. Поттер с нетерпением ждал момента, когда они будут делать заказ: самовлюбленный слизеринец решит всё за них обоих, без оглядки на предпочтения того, с кем был рядом. Как типично. Когда же им подали меню, он услышал:

- Как думаешь, стоит ли мне сегодня остановиться на морепродуктах? Или всё-таки на салате?

- Какая дилемма, — недоверчиво хмыкнул Гарри. — Ты сам не можешь решить, чего ты хочешь?

- Пожалуй, что и могу, однако, — Драко взял собеседницу за руку, — мне интересно твоё мнение.

Поттер задержался взглядом на этой руке, теплом бьющей по его собственной: узкая ладонь, сквозь прозрачный жемчуг кожи видны синеватые нити жизни. Он отдавал себе отчёт в том, что в ней не раз была палочка, направленная прямо на него, а будучи зажатой в кулак, она стремилась окраситься его кровью. Так кем был этот человек перед ним, отчего его прикосновения не внушали ему неприязни?

Слишком сложно, слишком быстро. Гарри осторожно высвободился из невинного прикосновения, сделав вид, что хотел поправить волосы. Между белёсых бровей пролегла едва заметная складка.

- Я бы вообще посоветовала тебе что-нибудь мясное, — наконец любезно ответил он на давно заданный вопрос, в большей степени потому, что желал отвести от себя любые подозрения. Но от шпильки не удержался: — Или ты боишься, что что-то настолько калорийное может негативно повлиять на твою точёную фигурку?

- Польщён, что ты такого высокого мнения о моём телосложении. — Малфой был невозмутим и, видимо, принял сказанное за завуалированный в негатив комплимент. «Вот индюк дутый, » — подумал гриффиндорец. Подсознательно он желал вызвать ответную словесную подножку, взаимную пикировку, остроумный комментарий, пусть и дружественного характера, — а не получив этого, иррационально расстроился, совсем как ребёнок, которого не пригласили играть в песочнице.

Кроме того, школьный враг действительно имел право кичиться своим внешним видом, с неудовольствием вынужден был признать Гарри. Ещё в Хогвартсе тот слыл мечтой любой девушки, и дело было явно не в его ангельском характере. «Скорее, в благородных чертах, горделивой осанке и холодном пламени глаз, » — промелькнуло в голове. Парень одёрнул себя: какая только ерунда не придёт на ум, когда пытаешься выдать себя за кого-то другого. Решил в словесные пикировки больше не вступать, дабы не путать себя.

Обед, таким образом, прошёл в более чем мирной обстановке. Говорил в основном слизеринец, а Гарри делал вид, что слушает. Вернее, не совсем так: он делал вид, до определённого момента, но очень скоро ему и правда стало любопытно. В конце концов, не каждому выпадает возможность вот так по-дружески болтать с кем-то, кто обычно одним своим присутствием намеренно доводит тебя до ручки.

Малфой рассказывал о делах в поместье, о своих любимых лошадях, о Нарциссе («Она обязательно смягчится, вот увидишь, она не может не уважать моих решений!»), о каком-то новом зелье, над разработкой которого он трудился в поте лица (так Гарри понял, что тот подвязался ассистировать какому-то известному в Европе зельевару). Больше всего гриффиндорца поразило то, что Драко оказался вполне себе обычным человеком, — ординарным он, безусловно, никогда не был и вряд ли будет, но за оболочкой высокомерного аристократа проглядывались и его тонкое чувство юмора, и умение заботиться о близких, и надежды на будущее, пусть и не без оглядки на то, что случилось до победы над Воландемортом. Да и к магглам он относился пусть и с некоторым высокомерием, но без презрения или слепой ненависти: они сидели в маггловском ресторане, и создавалось впечатление, что чистокровный маг в энном поколении чувствовал себя здесь вполне в своей тарелке, — даже одет он был по-маггловски, в зауженные светлые джинсы и кипенно-белую рубашку.

Таким он Гарри нравился. В какой-то момент, захлебываясь вопросами о том, чем жил Малфой, он неожиданно принял как данность, что они могли бы стать друзьями. Бесспорно, это не было бы легко. Пожалуй, в некоторых аспектах это было бы даже болезненным для обоих. Но Драко, будучи лишённым своего панциря из колкостей и отстраненности, того стоил.

«Только теперь уже ничего не изменить, » — безотчётно пожалел гриффиндорец, пожёвывая полоску картофеля-фри (её он заставил подать себе с заказанным эскалопом вместо традиционного гарнира из овощей). Периферийным зрением он уловил, что Малфой, уложив острый подбородок на сцепленные в замок руки, опиравшиеся локтями на стол, пристально наблюдает за ним.

- Что? — немедленно вскинулся он, смущённый. Гарри не сомневался, что совершил какую-нибудь оплошность. Не стоило, наверное, есть руками.

- Ничего, — ответил слизеринец, но продолжал буквально пожирать собеседницу глазами, будто под действием заклятия очарования. — Ты мне напомнила… — Повисла пауза. Малфой, заметив потерянное выражение своей невесты, помотал головой, словно сбрасывая с себя морок.

- Прости, я, кажется, не выспался, и теперь мне мерещится не пойми что.

- Ничего, — эхом отозвался Гарри.

За исключением этого неловкого эпизода, за два часа, проведённые в компании слизеринца, его больше ничего не насторожило. Малфой действительно вёл себя как человек, которому было очень много дела до Джинни. «Если изначально у него и были какие-то мотивы, то потом они, скорее всего, ушли на второй план. Герми была права. Мне тут делать нечего. Я зря всё это затеял».

Они заплатили по счёту (точнее будет сказать, что заплатил Драко, и никаких возражений слышать он не желал), и Гарри заторопился уйти, объясняя это тем, что близящаяся свадьба совсем вскружила ему голову, было ещё столько неучтённых деталей, и немного побыть наедине с собой в этой ситуации было ровно то, что доктор прописал.

- Джиневра, — шутливо строгим тоном заговорил Малфой, — не говорите глупостей. Вы ведь прекрасно знаете, что к свадьбе уже давно всё готово, и потому весь ваш день может быть занят только мною.

- И чем же мы займёмся? — с опаской поинтересовался Поттер. «Если что, скажу, что мне нужно „попудрить носик“ и аппарирую отсюда, а уж потом как-нибудь всё разрешится.»

- А вот это, любовь моя, уже сюрприз. Следуй за мной.

Они вышли из ресторана и зашли за угол здания, недоступный любопытным глазам прохожих. Малфой сказал крепко держаться за него и, обвивая руки вокруг его тонкой талии, Гарри лихорадочно думал о том, что улизнуть ему уже не удастся.

Его знакомо качнуло, земля ушла из-под ног, и в следующее мгновение они уже стояли по колено в снегу. Гриффиндорец огляделся: его окружали белоснежные склоны, а прямо перед ним расположился небольшой коттедж, отделанный деревом.

- Где мы, чёрт возьми?

- В Швейцарии, — невозмутимо пояснили ему. — Матери всегда очень нравилось кататься на лыжах, и потому отец однажды таки уступил её «плебейским», по его словам, желаниям. Мы с ней довольно часто приезжали сюда по выходным и праздникам, хотя Люциус и был всегда занят. Но к шестому курсу… Впрочем, ты прекрасно осведомлена о продолжении этой истории, — суть в том, что домик остался, пусть его и перестали навещать. И я захотел показать его тебе. Тут бывает уютно.

Порывы холодного ветра, безнаказанно гулявшего в горах, оставляли мурашки на коже, но Гарри не придал этому значения. Его внимание было сфокусировано на том, как развеваются светлые пряди и трепещут бесцветные ресницы, — Малфой стоял к нему в профиль, вглядываясь в горизонт. С ним была Джинни, и он, кажется, её искренне любил, но тем не менее выглядел сейчас глубоко одиноким и потерянным.

- Пойдём внутрь, — вдруг спохватился парень, поворачиваясь к спутнице и обнимая её за плечи. - Ты же в одном платье! А я, как последний пуффендуец, даже не учёл того, что ты можешь замерзнуть, — ранняя весна на дворе, а ведь тут и летом тепло не бывает.

Когда они зашли в дом, Гарри поразился тому, как просто тот был обставлен: деревянные столы и стулья, стены без ожидаемых украшений в виде картин и фресок, единственный признак роскоши — белая шкура непонятного зверя, расстеленная перед камином из мрамора.

- Если ты захочешь, можно будет потом произвести здесь некоторые реновации. Хотя, признаться, этот дом мне нравится таким, какой есть. Я думал… Секунду. Тинки! — Малфой хлопнул в ладоши, и перед ними возникла домовиха.

Она была крайне опрятной на вид, и Гарри, вспомнив, каким несчастным и неухоженным выглядел в своё время Добби, приписал это к заслугам Драко.

- Чего желает хозяин?

- Хозяева, Тинки, сколько раз я тебе говорил, — ворчливо поправил её Малфой. — Зажги камин и приберись в доме.

- Но ведь юная госпожа — предательница кро… - Тинки обратила своё сморщенное личико в сторону Джинни, но вдруг испуганно замолкла на полуслове, а потом заговорила совсем иначе, прижимая уши к голове и попеременно ударяясь лбом о пол: — Простите Тинки, глупую-преглупую Тинки, Тинки больше не будет расстраивать хозяев, она ведь не знала, что хозяин Драко в такой компании, что он с Поб… - Вовремя поняв, в чём дело, Гарри склонился к домовихе и заверил её, что всё в порядке и хозяева, то есть Джинни и Драко, на неё ничуть не сердятся. Благо, она тут же замолкла и быстро-быстро закивала, глядя на Поттера в образе Джинни почти влюбленно.

— Тинки всё сделает, всё!

Домовиха направилась к камину. Драко удивлённо хмыкнул:

- Надо же. Теперь она тебя обожает. И боится. Как ты это сделала?

- Ну, — замялся Гарри, ощущая, что висит на волоске от разоблачения, — я как-то в красках разъяснила ей, как буду наказывать непослушных домовых эльфов, став твоей женой. Твои предки отдыхают.

Малфой рассмеялся, недоверчиво качая головой.

- Я знал, на ком жениться. В Хогвартсе ты слыла лучшей по умению наносить Летучемышиный сглаз. Только пообещай, что больше не будешь пугать Тинки, гадкая девчонка: мы оба понимаем, что твои угрозы — пустые слова.

- Ты ещё на мне не женился.

- Это вопрос пары дней, chèrie, — сказав это, Малфой подхватил невесту на руки и закружил по комнате. — Всего пара дней, и я стану тем счастливцем, который будет носить тебя на руках всю свою жизнь.

- Поставь меня! — для пущей убедительности Гарри по-девчачьи завизжал. Это сработало.

Настроение резко испортилось. Парень сам не понимал, что стало тому причиной, не напоминание же о скорой свадьбе? Разве не далее чем час назад он сам не сдал оружие? Если бы кто-то сейчас спросил у него, считает ли он, что Джинни не должна выходить за Малфоя, он бы ответил отрицательно. Так в чём же было дело?

- Всё в порядке?

«Ты что, так слепо её любишь, что даже не замечаешь очевидных перемен в ней? Я — не она, хорёк».

- Да. Извини, я просто устала. Мне кажется, что подготовка к свадьбе немного вымотала меня, — он слабо улыбнулся, как бы в подтверждение своих слов.

- Конечно, я понимаю. Это волнительное время и для меня тоже. Но я знаю, что может тебя развеселить: дай мне одну секунду, — сказав это, Малфой удалился в одну из комнат в глубине дома.

Гарри облегченно выдохнул: без блондина рядом думалось как-то яснее. Он растянулся на шкуре перед камином, в котором, стараниями Тинки, весело потрескивал огонь. На него навалилась усталость. Нужно было как-то выбираться из этого лабиринта, да и Тесею с Ариадной будет куда проще без Минотавра. Нужно было сию же минуту встать и аппарировать, пока Малфой где-то бродит. Нужно было…

Парень неожиданно обнаружил, что находится в лесной чащобе, а если точнее — сидит, затаившись в кустах. В горле заклокотала паника: как он здесь очутился? Тут же пришло чёткое понимание — это сон, и ничего более. Однако менее реальным видимое не стало.

Послышался сухой хруст, где-то надломилась ветка. Гарри всмотрелся в тропку, простиравшуюся за кустистыми зарослями, и задержал дыхание. Вот-вот кто-то появится, предчувствовал он. И действительно, через какое-то время брюнет заприметил ветвистые рога: совсем близко от него, неспешно касаясь копытами неровно прораставшей травы, проходил горделивый олень. Брюнету захотелось выйти и рассмотреть его поближе, он чувствовал, что перед ним, скорее всего, был анимаг. Вдруг из ниоткуда в тиши леса раздался выстрел, и, словно в замедленной съёмке, величественное существо завалилось набок.

Гарри был уверен, что целились не в какого-то там безобидного обитателя леса, а в конкретного человека. Кто мог принять форму оленя? Логично, что им мог быть он сам. Тогда кем был охотник?

На негнущихся ногах гриффиндорец подошёл к подстреленному животному: оно дышало загнанно и рвано, в его глазах застыл страх. Поттеру собирался заверить его в том, что теперь с ним всё будет в порядке, что он его защитит, однако в следующее мгновение ощутил тяжесть в своих руках и, посмотрев вниз, увидел дымящееся дуло ружья.

От ужаса совершенного парень заплакал, и картинка мира вокруг размылась. Поморгав, он сфокусировал взгляд, и его колени подкосились: перед ним лежал окровавленный Драко Малфой с простреленной насквозь грудью.

…Гарри проснулся, судорожно вбирая воздух, с мокрыми дорожками вдоль щёк. Он приподнялся на руках, ошалело озираясь вокруг. Рядом с ним лежал слизеринец, целый и невредимый. Его губы были чуть приоткрыты, грудь мерно вздымалась. Тем не менее Поттер, всё ещё обуреваемый страхом, наклонился к нему почти вплотную, вслушиваясь в его дыхание, а убедившись, что Малфой действительно был в порядке, бездумно погладил его по голове, вплетаясь пальцами в светлый шёлк.

Не убирая руки, он посмотрел перед собой уже другим, осознанным взглядом.Комнату тускло освещали свечи, стоявшие на столе и по углам. За окном сгустились сумерки и, сверившись с часами на запястье, Поттер понял, что проспал чуть ли не целый день кряду: было почти десять часов вечера. Взгляд его упал на полупустую бутылку вина, оставленную прямо посреди гостиной. Видимо, именно это и искал блондин до того, как их обоих сморил сон. Он что, пил, один?

- Что ж, это был довольно продуктивный день, — со сна голос у Малфоя был с хрипотцой, ниже, чем обычно, и Гарри он показался приятным.

- Да, — согласился гриффиндорец, внутренне отмечая, что сарказм излишен, лично его день выдался крайне событийным. — Видимо, ни один из нас не сознавал, как мы оба были вымотаны.

Он напомнил себе, что ему пора было уходить.

- Что-то не так?

- Да нет, Драко. Вовсе нет. Тут чудесно, и я бы хотела как-нибудь снова побывать здесь с тобой и, может, даже прокатиться вниз по склону, но мне пора. Мама очень просила поговорить с ней вечером о чём-то, связанном с посадкой гостей, а ты же знаешь, какой она может быть настойчивой.

- О, я знаю, — согласился Малфой. — Но перед тем, как ты уйдёшь, я хотел бы кое-что сделать. — Блондин придвинулся ближе, положил руку Гарри — Джинни? — на затылок.

Поттер предчувствовал, что будет дальше, и всё внутри него замерло, словно бы в преддверии прыжка в холодную воду. Малфой никогда не был так близко к нему, не считая их драк, — но это, конечно, другое. Его губы манили своей полнотой, решимость в глазах приглашала коснуться, надкусить запретный плод, и ведь Гарри понимал, что нельзя, что происходящее неправильно и не имеет смысла, но оттолкнуть Драко представлялось физически невозможным. И ровно в то мгновение, когда гриффиндорец позволил безумию полностью завладеть им, Малфой отпрянул с нечитаемым выражением на лице.

Гарри осоловело посмотрел на него: он был сбит с толку. Пожалуй, хорошо, что ничего не произошло, но ведь Джинни приходилась Драко невестой, почему он так странно себя вёл?

-Прости, — услышал он. — Я стою перед сложным решением, и мне нужно, чтобы ты ответила на один мой вопрос.

Малфой исподволь глядел на него, поджав губы. Его лицо как будто посерело, и, хотя можно было всё списать на игру света и тени, Мальчик-Который-Выжил отдавал себе отчёт в том, что видел его в равной степени серьёзным и напряженным лишь однажды, на Астрономической башне. Только тогда уже ничего нельзя было изменить, — и на этот раз он просто кивнул, априори соглашаясь услышать любой вопрос.

- Почему ты выбрала меня вместо Потера? — У Гарри почти отлегло от сердца: если дело было в обычной ревности, то он мог легко исправить ситуацию. Тем более, что он знал ответ.

- Ты полюбил меня, и я не могла не ответить тебе взаимностью.

- Прости, но это не ответ. — Драко услышанное будто бы ввергло в ещё большее смятение. - Чем я был лучше него?

«Кажется, этот разговор больно ударит по моему самолюбию. Ну и Мерлин с ним, я ведь не скажу ни слова неправды».

- Понимаешь, его никогда не было рядом. Сначала он спасал мир от Воландеморта, и я готова была ждать его, знала, что никак не могу быть на первом месте. И я не хотела показаться эгоисткой. Но никто не может ждать любви вечно. Война закончилась, и мне нужно было двигаться дальше. Нам всем это было нужно. Но Гарри будто застрял во времени. Он жил прошлым, он был окружен призраками. Я поняла, что никогда не буду для него первой. Поняла, что он был со мной как бы…по инерции, просто потому, что наш союз был логичен, вписывался в общую картину мира. — Гарри сам поразился сказанному, ведь его слова шли от сердца, но в некоторых вещах он не осмеливался признаться даже самому себе. — Я же заслуживала быть с тем, кто любит меня искренне.

«Джинни и правда этого заслуживает».

И тут Малфой рассмеялся. У Гарри от этого мрачного, истеричного до надрыва смеха пошли мурашки: чуть ли не в первый раз за весь сегодняшний день он вспомнил, что слизеринец когда-то был одним их Пожирателей и видел — а, возможно, и сам участвовал, — в леденящих душу действах, и это не могло не оставить на нём отпечатка. Сейчас он был очень похож на отца.

- Джиневра Молли Уизли, ты маленькая, глупая девчонка! И ты бросила его из-за такой ерунды?

- Это вовсе не ерунда, — довольно холодно возразил ему гриффиндорец, решительно не понимая причины малфоевских метаморфоз.

- Если бы я был тобой, я бы вцепился в него зубами, я бы впился в него ногтями, я бы отбросил никчёмную гордость, позабыл прошлое, отринул самое себя. Если бы я был тобой, я бы вытянул его из трясины былого — или увяз бы вместе с ним. Я бы ждал его вечно, даже если бы мне, в отличие от тебя, никто не предоставил роскоши выбирать. — Глаза Драко сверкали, на щеках появился лихорадочный румянец.

- Драко, ты бредишь. — У него либо горячка, либо бред сумасшедшего: нужно было утвердиться в одной из этих двух версий, иначе Гарри и сам бы сошёл с ума.

- Было бы замечательно, будь это так, — ухмыльнулся Малфой. — Но правда в другом, и ты сама это поймёшь, если, наконец, услышишь меня.

- Почему ты вообще рассказываешь всё это мне?

- Я же сказал: мне нужно было принять решение. Я услышал твой ответ, и я его принял. Хотя мне и тяжело отказываться от тебя. Ты подарила мне надежду.

- Ты говоришь загадками! — Нет, этого нельзя больше терпеть, нужно проверить его на Империус, везти в Мунго, привести сюда настоящую Джинни, да что угодно, лишь бы прекратить безумную игру в шарады!..

- Хорошо, давай разложим всё по полочкам. Мерлин свидетель, я задолжал тебе это. Ты мне очень дорога, Джинни. За эти месяцы я, что называется, прикипел к тебе душой, так, что мы могли бы быть по-настоящему счастливы вместе. Только вот ты сказала, что хочешь быть с кем-то, кто любит тебя искренне, — да, безусловно, это твоя привилегия, я тебя её лишил, и это несправедливо. Ты сама мне об этом напомнила. И потому я решился на то, что противоречит всей моей натуре, что-то очень гриффиндорское и глупое: я сознаюсь, что моей любви к тебе недостаточно, и я отпускаю тебя. Советую вернуть шрамоголового, пока не поздно, он того стоит.

- Любви не может быть недостаточно, — всё, что смог сказать Гарри в ответ на эту тираду.

- Ещё как может. Тебе же не хватило любви, чтобы дождаться Поттера из его кошмаров.

Гриффиндорец услышал в этих словах упрёк. Малфой был явно зациклен на нём, но то, что эта обсессия имела положительную окраску, пугало больше всего. С не ненавидящим его Драко парень знаком не был, и было неясно, чего от него стоит ожидать. Он сделал последнюю попытку вернуть статус-кво:

- Ты выпил. Тебе стоит отдохнуть.

- Ты себя слышишь? — блондин откровенно забавлялся. — Ты лучше меня знаешь, что полбутылки для меня — ерунда, я пью вино с детских лет. К тому же, я только что проспал несколько часов кряду. Так что говорю я, как ни прискорбно, будучи в здравом уме и твёрдой памяти.

- Так объяснись в таком случае до конца.

- Действительно, какая оплошность с моей стороны. — Малфой театрально всплеснул руками. — Тебе объяснить, что я чувствую к тебе? Так я уже и так всё сказал. Ты — моя надежда. Ради тебя я был готов пойти почти навсё: головомойку в прессе, постоянные ссоры с матерью, — я был в этих отношениях с головой, этого нельзя поставить мне в вину. Но проблема в том, что, как бы я тебя не боготворил, как бы не был готов исполнить любой твой каприз, я не свободен распоряжаться своим сердцем. Как бы я того не желал, невозможно отдать его тебе, Джинни, ибо, пусть это и звучит высокопарно, оно уже принадлежит другому человеку.

- Так кому же? — Гарри било мелкой дрожью, как будто он снова стоял снаружи, отданный на милость вольнодумных ветров. Слизеринец словно бы нанизывал его на свои слова, протыкал ими, как иглами.

- Неужели так сложно догадаться? Твоему бывшему. Гриффиндорскому полудурку, магглолюбцу, самому невыносимому человеку на всём белом свете. Рыжая, прости, но… Я до исступления люблю Гарри Поттера.

- Тогда для чего же тебе понадобилась я? Чтобы убрать меня с пути? — Голова у Гарри кружилась, ему начало казаться, что происходящее — не более, чем сон. Комедия. Фарс. Наверное, Малфой всё понял и теперь хотел вдоволь посмеяться над ним напоследок. Страшная мысль вспыхнула в его сознании. А что, если нет? Этого не может быть, нет, это было бы слишком нелепо! Однако что-то в глубине, на самом донышке его сердца, глупо и сладко сжалось.

- Чтобы любить тебя вместо него.

Малфой сидел прямо напротив него — белая льняная рубашка полурастегнута, босые стопы, светлые пряди беспорядочно спадают на расслабленное лицо, — и весь его вид будто бы кричал: «Мне нечего скрывать, я раскрою все свои карты. Мне так даже лучше».

- Как это? Я не понимаю, — Гарри с удивлением отметил, что тонкий голос, принадлежавший Джинни, дрожит, выдавая прерывающееся от волнения дыхание.

- Безусловно, не так просто, как звучит на словах. — Драко горько усмехнулся. — Видишь ли, дорогая Джиневра, когда человек сам осознает своё сумасшествие, ему становится гораздо легче с ним управляться. Положим, я — далеко не бесплодный мечтатель, а потому всегда знал, что с Поттером мне не быть. Поначалу я твёрдо верил, что когда-нибудь излечусь от этой докучливой зависимости, ведь у меня было столько поводов! Мы с ним не были похожи ни в чём, мы были по разные стороны баррикад, он меня ненавидел, наконец. А потом оказалось, что, любя кого-то по-настоящему, ты — страшное дело! — начинаешь принимать человека таким, каков он есть. Знаешь, мне в нём нравилось даже то, как он иногда безбожно витал в облаках. Вот задаст ему Снейп вопрос, раз, второй, а Поттер только изволил вернуться из лабиринтов своих мыслей, и всё, чего от него можно добиться, так это хлопанья глазами за этими нелепыми очками. Как искренне бывало мне жаль профессора! — Слизеринец откинул голову назад, переливчато и как-то нежно смеясь вдогонку своим воспоминаниям, а Гарри вдруг залюбовался его шеей, изящной и беззащитной.

«Как и сам Малфой», — заключил про себя он, и сам же поразился этой аналогии. Малфой же, вернув безмятежное выражение лица, продолжал свою отповедь:

- Тебе, пожалуй, странно слушать эту нелепицу. Прости, но дальше, увы, менее запутанной история не становится. Но ты сама хотела понять. Итак, я знал, что в некотором смысле обречён, но вплоть до окончания войны меня это не волновало. Я только хотел, чтобы он выжил. Когда Тёмный Лорд объявил тогда во всеуслышание, что он мёртв, я думал, сам сейчас в прах рассыплюсь. Такая невыносимая боль. Забавно даже, насколько, я-то всегда считал себя страшным эгоистом, — самокритичная улыбка. — Только вот в итоге, как оказалось, я совсем не так идеален для роли беззаветного влюбленного, как мне представлялось. Когда ты и он обручились сразу после победы, мне неделю было физически дурно, просто таки наизнанку выворачивало. Почему я, тролль его задери, не могу быть счастливым? Наступила пора бешеного бессилия, — я знал, что долго так продолжаться не может. А потом мы с тобой столкнулись у Фортескью, помнишь? — Гарри поспешно кивнул: Джинни никогда не рассказывала ему об этом. - Я говорил с тобой, а видел кусочки него, в каждом взгляде, движении, фразе. Будто беседа с тобой делала меня как-то ближе к нему. Это было как наваждение какое-то. И, под впечатлением, я представил себя с тобой. Как наяву увидел, как ты знакомишь меня с семьей, с Грейнджер и младшим Уизли, как ты приводишь меня в Нору, вообразил наших общих детей, обязательно рыжих, — это всё был мир Поттера, понимаешь? Это должна была быть его жизнь. Такой могла бы быть наша с ним жизнь. Но я не мог создать её с ним. А с тобой — мог. Поэтому как-то так вышло, что ты, — Драко тяжело вздохнул, — оказалась моим почти счастьем, Джиневра Уизли. Только ты была достойна всей той нерастраченной любви, что я не мог дать Поттеру.

Гарри не верил своим ушам. Эта история… Ведь даже не выдумаешь такого, честное слово! Большего бреда, заверял он самое себя, он в жизни не слышал. Невозможно так любить кого-то. Так сумасшедше, безрассудно, исступленно. Невозможно так любить — его. Это чистое безумие. А Драко всё сидел перед ним, смотря как никогда открыто, как бы извиняясь, мол, прости, что втянул тебя во всё это. Кстати, об этом:

- А о Гарри ты в этой ситуации, естественно, не подумал? Пытаясь спастись, ты, получается, обрекал его на несчастье, — гриффиндорец радовался гневу, звеневшему праведностью в тонком девчачьем голоске, и хватался за него, как за спасительную соломинку. — Какая уж тут любовь.

- Моя дорогая Джинни, — тягучий тон Малфоя сквозил насмешливостью, — а что ты вообще понимаешь в любви? Не хочу задеть тебя, ты нежное, чуткое существо, но именно потому и любовь тебе видится эдакой высокой материей. Только вот она ни капли не однозначна. Она сводит тебя с ума, витая над тобой, подобно сгустку тёмной магии, маня своими потаёнными глубинами. Я ведь Поттеру совсем-совсем не нужен, — неожиданно обиженно сверкнул он глазами, и внутри Гарри что-то встрепенулось ему навстречу, желая обнять и заверить в прямо противоположном. — И тогда, когда я столкнулся с тобой, я был очень зол из-за этого. Вообще не логично, я в курсе, только вот поделать с этим я тоже ничего не мог: это было как будто сильнее меня. Меня, значит, начинает трясти просто в его присутствии, я готов всю свою жизнь положить к его ногам, у меня внутри из-за него — пустоты, — на этих словах брюнет вздрогнул и распахнул глаза, — а он и бровью не поведёт, строит себе свою жизнь и радуется. Я понимал, что он ещё кого-нибудь себе обязательно найдёт, не вечно же ему по тебе убиваться, но мне так хотелось, чтобы он хотя бы на краткое мгновение ощутил то же, что и я, это звериное бессилие, эту слепую тоску, этот яростный скрежет сердца в качества каждодневного музыкального фона. Мне было важно, чтобы восторжествовала справедливость. Пусть формальная, полностью интернализированная, но — справедливость.

К этой секунде Гарри Поттер уже безоговорочно ему верил. Как там говорила Гермиона? «Нужно быть очень искусным актёром, чтобы сыграть такое.» Хотя, если так поразмыслить, Малфой всё же в некотором смысле играл, полностью вкладывая чувства к одному человеку в общение с другим. Но ведь тогда выходит, что в течение всего этого времени он адресовал свою игру только одному зрителю, ему, Гарри, — и именно это будто снимало с него любое прегрешение. У самого невозможного из всех знакомых гриффиндорцу людей оказалось и самое трепетное сердце, которым легко можно было плениться: не его случай, бесспорно, — внушал себе Поттер, — но любой другой человек, которого ещё вот так же сильно полюбит Драко Малфой, способный выбросить свою жизнь в окно лишь ради иллюзии любви, будет несказанным везунчиком. Образ будущего возлюбленного Драко предстал перед глазами, и гриффиндорец нахмурился.

- Ты выглядишь расстроенной. Уж прости, что пришлось тебя разочаровать. Я же говорил, что не подхожу для роли беззаветного рыцаря чьего-то сердца.

Гарри посмотрел на него и некая внутренняя дамба рухнула, обрушивая на него целую гамму эмоций, разбираться в оттенках которой он совсем не был готов. Показалось, что самым разумным решением будет спрятаться, что парень и сделал: укрытие, как ни странно, нашлось в объятиях Малфоя, которого он перехватил чужими тонкими руками поперёк туловища и загнанно дышал ему в грудь. Такая близость дурманила, но, как часто случается с любой психотропной всячиной, и отказаться от неё ему не представлялось возможным.

- Эй, Уизли, ты чего? — блондин растерянно погладил по голове свою неудавшуюся невесту. — Согласен, и мой, и твой фантазийный миры рухнули, это жаль. Но нельзя же было ожидать, что что-то искусственное будет жить вечно?

- Не в этом дело. Мне просто так больно за тебя. И я чувствую себя такой виноватой, — глухо признался Гарри, не поднимая головы.

- Не нужно меня жалеть, это ни к чему. Я сам выбрал такую жизнь. Да и ты тут вовсе не при чём, никто не повинен в том, что Поттеру не нравятся мальчики, — а если бы и нравились, то явно не такие, как я.

- Да что ты понимаешь! — вдруг сердито буркнули ему в ответ, вскидываясь. — Что ты вообще знаешь о Гарри, если так посудить? Ты хоть раз попытался с ним как-то сблизиться? Может, узнай он тебя получше, ты бы ему даже понравился!

- Ох уж эти мне «если бы да кабы», — фыркнул слизеринец. — Я как-то попытался, ещё на первом курсе, но, очевидно, даже ребёнком я внушал ему неприязнь. Пора уже понять, Джинни, что сказки к реальной жизни не имеют никакого отношения: принцесса не выходит за свинопаса, гадкий утёнок не становится прекрасным лебедем, закоренелый натурал не начинает заглядываться на других парней, и уж точно победитель Тёмного Лорда никогда не сблизится с бывшим Пожирателем.

- Ты слишком предвзят к себе, — озвучил Гарри свои мысли. — Для любого человека большая удача найти такого, как ты. «Неважно, что ты порой сводишь с ума, в самом негативном смысле этого слова. Но то, каким ты мне открылся сегодня, превращает всё остальное в дым.»

- Это просто слова, — отмахнулся Драко.

- Пусть так, — покладисто кивнул Поттер, а потом чмокнул блондина в щёку, вновь обнял и так и замер. Малфой напряженно молчал, и от него пахло порывистым ветром, кофе и подсолнухами, и чудилось, будто так и пахнет уют.

Часы с кукушкой, висевшие прямо над камином, начали стрекотать, отбивая одиннадцать, но гриффиндорца сейчас это почему-то почти не волновало, и он только спросил:

- Ты же теперь не женишься на Дж…на мне?

- Это, согласись, было бы странно, детка, — с улыбкой покосился на неё — на него — Драко. — Ты ещё себе обязательно найдёшь кого-то, кто будет любить именно тебя. Только никому не рассказывай о моём…мягкосердечии. Особенно Поттеру. С отменой свадьбы я что-нибудь придумаю, не волнуйся: обставим всё так, будто я — настоящая слизеринская гадина, и все нам радостно поверят.

Все конечности Гарри стало потряхивать, живот скрутило, — он понимал, что пути назад нет, что исхитриться и как-то скрыть случившееся — значит, умалить его значимость, и выдавил сквозь зубы, глядя Малфою в глаза:

- Хорошо, только вот, — зрачки Драко в испуге расширились при виде распустившейся напротив зелени чужого взора, и он отпрянул от него, — Поттер и так всё знает.

Блондину понадобился буквально миг, чтобы оправиться от шока и стереть с лица выражение, являвшее собой смесь страха, ненависти, разочарования и надежды. Он грациозно поднялся, подошёл к вешалке у входной двери и, сняв с неё свою чёрную зимнюю мантию, кинул её брюнету:

- Оденься, Мерлина ради. На тебе платье по швам пошло.

Гарри рассеянно кивнул — всё это было ожидаемо, — поспешно продевая руки в рукава чужого одеяния, а его сердце грохотало в преддверии реакции Драко. Только вот её не последовало: тот просто стоял, оперевшись спиной о стену, сложив руки на груди, смотря куда угодно, только не на него.

- Ты что, так и будешь молчать? — взорвался гриффиндорец. — Хоть бы позлился. Для приличия. «Ты ведешь себя так, будто это всё произошло не с нами, — или уж точно не с тобой.»

- А что ты хочешь, чтобы я сказал, а, Потти? Ты узнал, что хотел. Позабавился вдоволь. Неужели тебе этого недостаточно?

- Ты не понимаешь, я же не думал, я не знал, что… И вообще, ты обманывал Джинни, нас всех! — Гарри, несмотря ни на что, ощущал вину: Драко открылся ему со стороны, которую никому не позволял увидеть, которую оберегал всем своим существом. Ему бы и оправдаться, но нечем, — и он неосознанно злился.

- Потти. Заткнись, — Малфой прикрыл веки, голос его оставался бесстрастным. — Выметайся.

- Ты не думаешь, что нам есть, о чём поговорить?

- Я думаю, что тебе лучше уйти, иначе я пересмотрю опцию с использованием Обливиэйта. Поверь мне, я успел проиграть этот сценарий в голове, и в финальной сцене ты гораздо менее надоедливый.

- Малфой, это… Нездорово, вот! Нельзя закупоривать свои чувства.

- Спасибо, доктор Поттер, с вами-то я и забыл посоветоваться, — саркастично парировал ему Малфой. — Не всем же быть такими эмоциональными и открытыми, как наш золотой мальчик. Да и нечего закупоривать, в общем-то: вот посмотрел я на тебя вблизи и понял истинную природу своих чувств, — я тебя не-на-ви-жу. Ясно тебе?

Гарри встал, отряхнувшись, и подошёл к слизеринцу вплотную. Тот инстинктивно сделал шаг назад, но отступать оказалось некуда. Брюнет покачал головой, улыбнувшись ему, и взял его за запястье: длинные чуткие пальцы едва заметно подрагивали. Парень в глубине души был рад этому. Малфою было не всё равно, — хотя неясно, когда это успело стать таким важным.

- И почему я тебе не верю?

- Прекращай играть со мной. Хватит уже. — Блондин резко отнял у него свою руку. — Неужели забыл? Ты меня тоже ненавидишь. Я испортил тебе все твои школьные годы, я пустил в Хогвартс Пожирателей, убивших твоих драгоценных друзей, и это в моём доме тебя истязали, а я наблюдал — и ничего делал. — Гарри затравленно посмотрел на него. — Что, вспомнил? Между нами — пропасть, шрамоголовый. И относиться к тебе положительно — хотя бы самую малость — можно только на расстоянии.

- Вот как, — изрёк Гарри, с минуту помолчав. На него, словно гарпия, спикировала непозволительная апатия. Он устал, он ничего не понимал, почему он должен умолять Малфоя? Да и о чём, собственно? — Ну, тогда вперёд. Женись на нелюбимой женщине. Живи чужой жизнью. Но не вешай на меня ярлык источника всех своих несчастий.

Брюнет направился к двери. Вдогонку ему раздалось неуверенное «что, и даже рыжую свою не попытаешься у меня отбить, гриффиндурок?». Уже проворачивая дверную ручку, Гарри хмыкнул и ответил только:

- А знаешь, не случись всего этого, я бы так никогда и не понял, что просто очень хотел верить, что люблю её. Бывай.

Он мягко захлопнул дверь за собой. Драко некоторое время стоял, уставившись в пустоту, а затем рухнул на подкашивающихся коленях. Так долго складываемая им кусочек к кусочку мозаика была разломана в считанные мгновения грубыми неловкими руками. Опять.

Забавно: уже давно он не чувствовал себя таким живым. Но причём тут, спрашивается, счастье?

***

Обратно Гарри аппарировал в квартиру Рона и Гермионы. Последняя, естественно, не спала, поджидая его в гостиной.

- Гарри, я так волновалась! Ты пробыл с ним все двенадцать часов, я уже думала, что что-то пошло не так!

- А я разве сказал, что хоть что-нибудь было так? — мрачно заметил ей парень. Всё, чего он сейчас хотел — рухнуть на диван и забыться беспробудным сном.

- Нет, но… Ничего не вышло, да? Ты не обнаружил ничего подозрительного?

- Герми, ты даже не представляешь. Но я не хочу это обсуждать.

- Ну он хотя бы любит её? — врожденное любопытство не давало девушке уйти ни с чем.

- Нет, не любит. Только вот я не собираюсь что-либо делать по этому поводу. Ничегошеньки. Пусть на пару сходят с ума, а я умываю руки.

Гермиона сочувственно посмотрела на друга: видимо, он получил ответы на свои вопросы, но они его ничуть не обрадовали, только лишь взбаламутив и без того восприимчивое на данный момент ко всякого рода стрессам сознание.

- Мне жаль, что так вышло. Поспи, мы можем и потом всё обсудить, — она мягко улыбнулась ему и вышла из комнаты.

Брюнету стало немного стыдно, ведь Герми так старалась ради него, а он даже банально не поблагодарил её. Но ничего, однажды Гарри найдёт в себе силы пересказать события этого дня, и она обязательно поймёт, в каком состоянии он пребывал.

Парень выключил свет, присел на низкий длинный диванчик и хотел было скинуть обувь, но обнаружил, что был босым.

«Ну да, я снял обувь у входа, а потом уже превратился обратно, она бы мне не полезла, да и не до того мне было… Надо же, аппарируя, я стоял в снегу с абсолютно голыми ногами — и даже этого не заметил! Сумасшествие Малфоя явно заразно».

Гарри стянул с себя и чёрную малфоевскую мантию, но вместо того, чтобы закинуть её куда подальше, как планировалось изначально, он лёг, укрывшись ею. Запах Малфоя — всё та же тонкая и пряная смесь — обрушился на него водопадом, увлекая за собой, заставляя проигрывать случившееся в голове вновь и вновь. Ему было странно, как один человек может в одну секунду быть нежным и заботливым, а в другую — задыхаться от тёмной вязкой страсти; однако более всего его удивляло то, с какой кажущейся легкостью слизеринец принял, что каялся вовсе не своей невесте, но непосредственному виновнику живших в его душе противоречий, — и то, с каким безразличием он к нему отнесся.

Нет, брюнет не требовал клятвенных заверений в чём бы то ни было, но… А вот что «но», он понятия не имел. Гарри просто почему-то думал, что в таких ситуациях полагается вести себя иначе, — только ведь он никогда не переживал ничего похожего, да и Драко, как выяснилось, не склонялся к типичности в своём поведении.

А если бы он не оттолкнул его от себя? Гарри ведь не знал бы, как поступить, в любом случае, так что Малфой, в общем и целом, сильно облегчил ему задачу. Теперь можно было позволить себе бесстрастно бездействовать, побыть для разнообразия сторонним наблюдателем.

Гриффиндорец заворочался, диван вдруг перестал казаться таким уж комфортным. Поняв, что усталость как рукой сняло, он уставился в потолок, заложив руки за голову.

«Но ведь он хотел прекратить всё это. Он признался Джинни, и не его вина, что это была вовсе не она, » — молнией мелькнуло у Гарри в голове. «Я уже собирался уйти, а его потянуло на задушевные разговоры! Как будто ящик Пандоры открыл, вот уж спасибо… Интересно, а настоящей Джинни он признается? Пожалуй, уже нет, дважды на такое не решаются, к тому же, он сейчас в таком состоянии, что жениться готов просто мне назло. Вот и прекрасно, и ладно, мне-то что…».

Несмотря на подобные мысли, Гарри почему-то не мог перестать думать о Драко, о том, каким потерянным казался его голос в последние минуты их встречи. Поняв, что больше он этого не вынесет, парень поднялся и пошёл в ванную: в шкафчике над раковиной Гермиона хранила всевозможные зелья, от простудной микстуры до зелья Сна без сновидений. Благо, запасы регулярно пополнялись. После войны гриффиндорец редко мог спокойно заснуть, а учитывая, как часто он бывал у друзей, их закрома опустошались практически на постоянной основе, — Гермиона же делала вид, что не замечает этого.

…Несколькими минутами позже, уже засыпая, брюнет подумал о том, как же повезло недальновидной Джинни, которая вот-вот заполучит себе в мужья личного зельевара.

***

- Рон, лучше не трогать его сейчас, ты не видел, в каком состоянии он явился. Будто весь мир перевернулся, и одному Мерлину известно, где он теперь и куда ему податься.

- Но ведь свадьба завтра, Герми! Всё, отступать уже некуда!

- И что? Мы полезли в бутылку, мы не должны были так играть с чужими судьбами! Потому лучше оставить всё, как есть. Тем более, что так хочет Гарри.

- Сказала она уже после того, как наложила сложнейшую иллюзию на мою сестру и помогла нашему лучшему другу обмануть её жениха, — ворчливо пробурчал Рон.

- Прости, но в глубине души ты наверняка согласен со мной. Так будет лучше для всех.

- Иди уже.

- Я люблю тебя! — Чмок, хлопок, и в доме всё затихло.

Гарри поморщился. Проснуться, чтобы подслушать разговор друзей: что там они говорили про вмешательство в чужие жизни? Всё же, стены в лондонских квартирах слишком тонкие, особенно если комнаты смежные. Хотя реальность всё же была приятнее сна, пусть и такая, ибо во сне его, видимо, теперь всегда будут поджидать кошмары с участием Малфоя.

Он вышел на кухню, шлёпая босыми пятками по полу. Рон, пивший что-то из кружки с отсутствующим выражением на лице, обернулся на источник шума.

- А, дружище, это ты. Доброе утро, как спалось?

- Отвратительно, — честно признался Гарри, присаживаясь за стол.

- Хочешь кофе? Герми варит, такая вкуснятина!

- Можно, — безразлично пожал плечами брюнет.

- Окей, сейчас сделаю, — Рон встал и засуетился. — Кстати, Гарри, а почему ты в мантии прямо с утра, ты куда-то идёшь?

- Нет, это не моя.

Действительно, он так и ходил, обернувшись в мантию Малфоя, что древний грек в тогу. Мазохизм какой-то.

- Ладно, — растерянно мигнул рыжеволосый парень, ставя перед ним чашку с ароматным напитком и вновь садясь напротив.

- Скажи, — вдруг начал Гарри, — у тебя так бывало: человек вот-вот совершит глупейшую вещь, которая сделает его глубоко несчастным, и тебе вроде как должно быть плевать на него, но ты всё равно места себе не находишь, будто это касается тебя напрямую?

- Нет, не бывало, — просто ответил ему друг, но, помедлив, продолжил свою мысль, — но я думаю, что такие случаи как раз-таки касаются тебя напрямую.

- Почему?

- Если твоё счастье и спокойствие зависит от действий другого человека, то сидеть и размышлять тут особо и не надо, всё же очевидно.

- Действительно. Ты прав, Рон, чёрт подери, как же ты прав! И когда ты стал таким мудрым? — Непрошибаемая и по-детски бесхитростная логика Рона ударила его поддых. Он даже не знал, что только что, возможно, опрокинул чужой мир вверх тормашками. — Эй, Рон, а я могу отправить от вас сову?

- Ну да, дружище. Ещё спрашиваешь.

***

«Уважаемый мистер Поттер,

Вам в этом доме всегда будут рады.

Нарцисса Малфой».

Брови Гарри поползли вверх в изумлении:

- Надо же. Всё оказалось проще, чем я мог себе представить.

- Хорошие новости, дружище?

- Это я тебе скажу, когда вернусь.

***

Встречать Гарри, без труда преодолевшего антиаппарационный барьер Мэнора с лёгкой руки Нарциссы, вышла уже знакомая ему Тинки. Она раболепно смотрела на него, обожающе улыбаясь:

- Победитель Воландеморта снова встречается на пути счастливой Тинки. Хозяин Гарри пришёл увидеться с хозяином Драко?

- Тинки, нет необходимости звать меня «хозяином».

- Но я не могу противиться приказам хозяина Драко, — упрямо вторила ему домовиха.

- Он имел ввиду Джинни, не меня.

- Юную госпожу? Но, хозяин Гарри, она не нравится Тинки, Тинки видит, что она не судьба хозяина Драко и не хочет её терпеть, если только не будет ну очень-очень надо.

- Это всё пустые препирательства, Тинки, — Гарри вздохнул. — Отведи меня, пожалуйста, к хозяину Драко.

- Но он просил никого к нему не пускать, кроме юной госпожи.

«Ах, так?» — нелепо разозлился брюнет.

- Тинки, хозяин Драко оставил мне свою мантию, и он будет очень огорчен, если я её не верну.

- Хорошо, хозяин Гарри, если вы так говорите, - без труда согласилась легковерная Тинки.

Пока они вихляли по многочисленным серым коридорам, украшенным гобеленами, портретами, доспехами и обелисками, гриффиндорец думал о своём последнем кошмарном визите в это угрюмое место. В тот раз он был убеждён, что не выйдет отсюда живым, — с тех пор утекло много воды, хотя на деле прошло не многим более года.

«Что я ему скажу? Привет, Драко, я думаю, что ты свихнулся, и именно поэтому жениться тебе ну никак нельзя? Или: привет, Малфой, я до боли хочу тебя, но я не уверен, что это что-то значит? Или всё-таки так: хорёк, слушай, я точно не стою всей это возни и уж наверняка не достоин твоего сердца, но Джинни тоже не вариант? Мерлин, да он убьёт меня, и потом в газетах напишут о вульгарных обстоятельствах смерти одного запутавшегося идиота».

- Хозяин Гарри, — оборвала его внутренний пессимистичный монолог Тинки, — мы пришли.

Они стояли у широких дубовых дверей, высотой достигавших чуть ли не потолка. Парень сглотнул и схватился за тяжелые кованые золотом ручки.

Книги в комнате были, казалось, везде: они высились на полу, грудой рассыпались по бессчетным столам и стульям, теснились на мириадах полок, стоящих в несколько рядов параллельно друг другу. Видимо, его привели в библиотеку мэнора. Малфой обнаружился с краю, у небольшого окна, утопающий в пурпурном кресле. Он сложил ноги на низкий кофейный столик и читал очень древний на вид том, неслышно шевеля губами.

Заметив Гарри, блондин с шумом захлопнул книгу и, бросив её на кресло, нехотя поднялся. Он молчал, выжидательно глядя на непрошеного гостя.

- Я, это… Пришёл мантию твою вернуть. Вот. — Гриффиндорец кинул кое-как сложенный кусок ткани на столик, беззвучно ругая себя за косность языка.

- Отлично, благодарю. Это всё? — Малфой вздёрнул бровь. Видя, что брюнет не может найтись с ответом, но и не уходит, слизеринец бросил как бы между делом: — Передавай Грейнджер мой поклон. Мне не совсем понятно, как именно ей удалось совершить внушение такой силы и при этом остаться вне стен Азкабана, но Джинни не помнит вчерашний день иначе, как полный блаженства и романтики.

- Ты виделся с ней?

- Виделся ли я со своей будущей женой? — Блондин скрестил руки на груди, смешливо косясь на Гарри. — Дай подумать. О, да, она же забегала сегодня, ещё ранним утром. Такая счастливая, влюбленная, просто прелесть.

- И ты что, ничего ей не рассказал?

- О чём ты? — Драко невинно похлопал глазами для пущей убедительности.

- Прекращай эти свои игры! — тут же взъярился гриффиндорец. — Ты не можешь держать её в неведении.

- Не понимаю, что ты имеешь ввиду. Мы любим друг друга, и у нас нет друг от друга секретов.

- Да, за исключением того, что тебе этот брак ни на тролля не сдался! — брюнет уже кричал. — А ещё ты, по Моргана его пойми каким причинам, продолжаешь водить Джинни за нос, хотя вчера сам, исключительно по собственной инициативе, хотел вывалить на неё всё, — парень обвёл руками комнату, будто это что-то объясняло, — всё это.

- Бедный, бедный Потти, — Драко покачал головой и злопамятно припечатал:— Ты бредишь. Боюсь, тебе пора домой — и сразу в постельку, иначе ты рискуешь пропустить завтрашнее счастливое событие.

- «Счастливое», три ха-ха! Малфой, я знаю, что ты пытаешься сделать! Да, я не сразу поверил тебе вчера. А ты бы поверил, приди я к тебе с такими заверениями?

- Может, ты и прав, шрамоголовый, но ты не учёл одного: я к тебе ни с чем не приходил. Я думал, что разговариваю со своей невестой, и наш разговор абсолютно конфиденциален. А теперь я поменял своё мнение: сил нет, как хочу жениться. Как же я тогда могу допустить, чтобы суженая сбежала от меня, куда глаза глядят?

- Как ты мог не заметить, что это не она? — вдруг чуть ли не с укором спросил у него Гарри, подуспокоившись. — Было же столько моментов, на которых ты, мнительный змей, мог меня подловить! По-моему, я, пусть и был в обличии Джинни Уизли, но вёл себя совсем иначе.

- «Aimer, c’est être d’accord pour être menti»*, — пробормотали ему в ответ, рассеянно глядя в окно.

- Так, вшивый аристократишка, — терпение гриффиндорца вновь было на пределе, — ответь же ты на вопрос! Я, как бы, тоже могу на парселтанг перейти, но что-то мне подсказывает, что эффективности беседе это не прибавит. И вообще, вообще!.. — продолжил он было свою тираду под равнодушное молчание Драко, но зло осёкся.

Оказалось, что в ходе яростного размахивания руками Гарри неумышленно подошёл непозволительно близко к предмету своих расстройств. К нему до боли хотелось прикоснуться, ведь он всё так же головокружительно пах домом, а его выступающие ключицы и тонкие запястья перерезали дыхательные пути. Только вот сегодняшний Драко отличался от вчерашнего как небо и земля, и на этот раз он представлялся таким же далёким, как звезда вне Солнечной системы.

Вот же нелогичный хорёк. Любит он Гарри, как же. Прямо-таки до смерти, ага. Именно поэтому с псевдо-Джинни ему было так просто сбросить свои личины в одном неиссякаемом потоке искренности, а как только она обратилась в ненавистного шрамоголового придурка, Малфой тут же соткал себе высокие прочные стены, через которые захочешь пройти напролом — в этой же паутине и увязнешь. Парализованный. Изолированный.

- Да посмотри же ты на меня, наконец! — Гарри заключил лицо Малфоя в свои ладони, и тот, вздрогнув, непроизвольно отвёл взгляд от окна. Гриффиндорец чувствовал бархат его алебастровой кожи, и на контрасте собственная показалась ему грубой, мужицкой. Он, как зачарованный, провёл большим пальцем по его левой щеке, словно бы стирал одному ему видимые слёзы. На лице напротив молнией отразилась тоска, — и тут же Драко схватил брюнета за запястья и отстранил от себя.

Холод цепкой хватки не испугал Гарри: он продолжал завороженно смотреть на парня перед собой. Малфой вздохнул, как бы смирившись с тем, что без объяснений его в покое не оставят, и заговорил раздраженно, а потому быстро, без привычной ленцы в голосе, — впрочем, рук с нежеланным визитёром не расцепил:

- Мне бы никогда и в голову не пришло, что какой-то тупоголовый гриф решит принять обличие моей невесты за пару дней до самой свадьбы. Я был убеждён, что ты успел смириться с её потерей. Да, я заметил, что Джинни вела себя в определённом смысле нехарактерно. Но я не придал этому должного значения. Я бы даже смел утверждать, что мне нравилось думать, что она переняла некоторые твои привычки, — тут щеки Малфоя заалели. — Самые дурные, бесспорно: есть руками, ссутулиться, эмоционально размахивать руками. Но… В общем, я был не против.

- Тебе это во мне…нравится? — Гарри знал, что по-глупому приоткрыл рот в удивлении, но это было выше него.

- Заткнись, — вяло попытался спасти ситуацию Драко. — Ты такой, какой есть, всю дурь из тебя ничем не выбить. И не к тому это было сказано. Основная причина того, что я не узнал тебя, при всей неуклюжести твоей маскировки, заключается в том, что я просто никак не мог представить, что это можешь быть именно ты. Мальчик-Который-Выжил не мог вести себя со мной так, как вёл ты.

- В смысле? — Гарри честно не понимал. Он что-то сделал не так?

Малфой покачал головой. Было видно, что ему было тяжело признаваться в потаённом, особенно ему, главному экспонату в шкафу со скелетами. Но деваться было некуда.

- Я не бесил тебя. Ты проявлял ко мне искренний интерес. Твоей целью было скомпрометировать меня, а вместо этого ты вёл со мной дружелюбные беседы. Может, ты и не дотягивал до влюбленной по уши невесты, но и презирающим во мне всё и вся врагом ты не был.

- Я играл. Мне нужно было завоевать твоё доверие. «И почему я оправдываюсь?».

- Не смеши меня, Потти. Актёр из тебя никудышный. Хорошо, что всё-таки не пошёл в авроры: в стане врага под прикрытием ты не продержался бы и часа.

Гарри стало обидно.

- Вот же, продержался.

- Вчера ты был в стане человека, которого сам считаешь врагом. Мне известно, что ты никогда не улавливал разницы, но тем не менее.

Чёрт, думал гриффиндорец, закусив губу. Дьявол, Мордред и Моргана.

Малфой же любит его.

Только сейчас он осознал это с одуряющей ясностью. Сделанные вчера признания не имели на него такого эффекта: ими делились как бы и не с ним, а значит, и наблюдал он ситуацию со стороны, и было это как бы и не про него.

Как бы.

Кровь бешено застучала в висках, сердце зашлось в ритуальной пляске.

- Ты ведь не женишься на ней? — вырвалось у него.

- Женюсь, конечно, — по-светски улыбнулся ему Драко, будто нашёл вопрос неуместным.

- Но ведь ты её не любишь! Нет любви — значит, и не будет, понимаешь? — запальчиво вскричал Гарри. — Ты словно бы совершаешь самоубийство у меня на глазах, Малфой, но при этом я не имею представления о том, как выторговать у тебя интерес к жизни.

- Не имеешь, да? — на него смотрели как-то глумливо, но в глубине ртутной радужки блеснула затаённая боль.

- Ты понимаешь, о чём я. Я никогда не смогу тебе дать того, чего ты заслуживаешь.

- Заслуживаю? — Драко склонил своё лицо ближе к нему, и теперь два серых облака его души беззастенчиво сгущались на поттеровской тропке к ясному сознанию. — Когда-то ты верил в то, что я вообще ничего не заслуживаю.

Смущённый и злой от собственного, обхватывающего его со всех сторон тисками, бессилия, а ещё от чувства, словно бы Малфой уже понял что-то пока ему, несмышлёному Гарри, недоступное, он в ответ выдавил лишь:

- Что ты всё за мной повторяешь, как попугай? Я ему помочь тут пытаюсь, а он…

- Теперь послушай меня, Пуп Всея Земли. — Парень перешел на отрывистый, деловитый тон, явно желая скрыть, что начинает терять знаменитую фамильную выдержку. — О твоей помощи никто не просил. Более того, учитывая все обстоятельства, предваряющие столь стремительно приближающиеся изменения в моей личной жизни, твои попытки не только нежелательны, но и, признаться, смешны. Сам подумай: твоя невеста бросила тебя ради меня, а теперь ты пытаешься спасти моё сердце. Эх, герой, — тут он не смог подавить грустной кривоватой усмешки, — поздно спохватился.

- Ты вряд ли этому поверишь, но вообще-то на данный момент мне меньшего всего дела до Джинни во всей этой истории.

- Это-то и странно, Поттер, неужели до тебя никак не дойдёт? Я бы на твоём месте воспользовался ситуацией, чтобы вернуть её себе, пусть и не любя, чисто ради самого факта. И чтобы втоптать своего врага в грязь.

- Ты забываешься, Малфой. Я — не ты, и…

- О! — вдруг радостно воскликнул тот. — Вот ты и указал мне на моё место. Теперь я понимаю: ты так поступаешь, как бы говоря, — есть мой старый школьный недруг, который даже в любви ведёт себя как хладнокровная мстительная скотина, а есть я, святой Поттер, и я его не только прощу, но и рискну спасти. Так, Потти?

Пожалуй, ему ещё было, что сказать, но Гарри продолжающегося красноречия своего собеседника больше терпеть был не намерен, и, одним собственническим движением сжав напряженные хрупкие плечи в горячечных объятиях, принялся отрывистым шёпотом бесцеремонно выкладывать всё, как на духу:

- Ты не дал мне договорить, а истинные аристократы так не делают, нехорошо это, невежливо. — Тельце в медвежьем захвате всё ещё делало попытки вырваться и попеременно фыркало. — Естественно, ты бы на моем месте поступил именно так. Наверное, это было бы и правильно, Драко. — Казалось, даже пряди на белобрысой голове в этот момент застыли, пораженные. — Потому что это было бы по-человески. Тебе больно, и нужно как-то реагировать, а не превращаться в соляной столб. А я так не привык, у меня всегда были написанные за меня сценарии, мне внушали, что ни к чему лезть в них со своей импровизацией на эмоциях. Потому я благодарен тебе. Ты, один за самых консервативных, гордых и заносчивых людей вокруг меня, один ты решился переписать всё к чертям. Одному Мерлину ведомо, конечно, чего тебе это стоило, к тому же понятно, что не из благородных побуждений ты на это пошёл. Но пошёл же! Если бы не ты, я бы преспокойно женился на Джинни, поступил бы себе на службу в Аврорат, настрогал несколько детишек и так бы и состарился, не ведая, что кто-то меня так сильно любил. Вопреки всему. Просто потому, что я Гарри.

- Да с чего ты это вообще взял, — пробурчал слизеринец, старательно пряча глаза. Неожиданно он словно бы превратился в неловкого мальчишку, которого поймали за написанием валентинки. Попытался выкрутиться: — Ты же знаменитость, как тут сердцу не дрогнуть.

- Я тебя прошу! — брюнет снисходительно улыбнулся. — Тебя всегда до чертиков бесила моя известность. Будь на то твоя воля, ты бы наложил коллективный Обливиэйт на всю Магическую Англию, только бы они все забыли о Мальчике-Который-Выжил.

- Предположим, — не стал отнекиваться Малфой. — Ну и что с того, а, узколобый ты грифф? На кой-она тебе, эта моя безусловная любовь? Ты же мне всё равно не можешь дать «того, чего я заслуживаю». Так что я, пожалуй, удовлетворюсь суррогатом.

- Не могу, Драко. — Гарри ухватился за его подборок пальцами, приподнимая поникшую голову, заставляя парня смотреть на себя. — Врать я не хочу, особенно тебе, да и не то, чтобы я умел. Ну, ты в курсе. Я не могу предложить тебе себя. Потому что ты заслуживаешь самого лучшего. Чтобы тебя понимали с полуслова, чтобы всегда говорили и делали то и вовремя, чтобы не тянули за собой весь груз прошлого. Чтобы в ответ на твоё «люблю» были готовы незамедлительно ответить взаимностью, потому что всё и сразу поняли — про тебя, про себя, про свои чувства.

- Ты сам хотя бы понимаешь, что городишь? — пораженно прошептал Драко.

- А ты хотя бы раз можешь не перебивать и дослушать до конца? — запальчиво парировал ему гриффиндорец. — Так вот. Я тебе не подхожу. Я тормоз. И «эмоционально незрел», по словам Гермионы. А ты, сколько бы ни старался это скрыть, очень тонко чувствуешь. Тебе конкретика нужна, а не эти мои метания.

- Что ты хочешь этим сказать, Гарри? — Блондин был вконец сконфужен и растерял, казалось, всю свою напускную надменность.

- Что-что, что не могу я втянуть тебя в эту сомнительную аферу, вот что! Но и из этой истории с женитьбой я тебя должен как-то вытащить. Но как, Драко, как? — его голос предательски надломился. — Недостаточно же тебе сказать, мол: «Для меня всё произошло слишком быстро. Ещё слишком рано говорить о том, люблю ли я тебя. И я понятия теперь не имею, гей я или би, а может, это вообще только с тобой так. Не даю никаких обещаний: будем ли мы жить вместе, женюсь ли я на тебе, у меня нет никакого конкретного плана для этих отношений. Со мной это будет как в экспедицию отправиться, и потому неясно, что мы там найдём, и найдём ли. Но я всё равно имею совесть просить тебя рискнуть. Броситься с головой, так скажем, в самую трясину. На каких основаниях? Хм. Ну. Я знаю, что всё это странно и нелепо, особенно учитывая наше прошлое, но отчего-то мне вдруг стало очень важно, чтобы ты был счастлив. Потому что я вообразил, что и моё счастье без этого невозможно. Вот и всё.» Ну как, Малфой? Ведь правда, но звучит так по-идиотски, и никто в своём здравом уме на это не пойдёт.

Ответом ему были молчание и взгляд, упёртый в пол. Гриффиндорец вздохнул:

- Только не говори, что я сейчас своими же руками придал тебе ускорение на пути к алтарю. Ну прости ты меня, кретина, и сделай вид, что не слышал всей этой чепухи, только прошу тебя, не дури и…

- Достаточно, — разлепив губы, что странник без запасов воды в пустыне, еле слышно произнёс Драко.

- В смысле? Мне стоит сейчас наконец уйти, да? — понял Гарри по-своему.

- Я давно бы тебя выгнал, если бы на самом деле хотел этого. Болван ты, Герой. Самый круглый дурак, которого мне довелось познать**, — Малфой коротко усмехнулся и, в секунду сократив разделявшие их пару сантиметров, прижал свои губы к его. Это было терпко, жарко и страшно, хотя бы потому, что брюнет не улавливал логики происходящего. Но ему, признаться, было слишком приятно, чтобы пытаться разобраться в ней, и он жадно отвечал Драко, притягивая его к себе за грудки, собственнически вжимая его в себя, чувствуя, как дуреет от его близости. Наконец, он нашёл в себе силы оторваться от него.

- Оскорбляй меня, сколько угодно, но я всё равно ничегошеньки не понял.

- Я и говорю - кретин. Объясняю для особо гриффиндорцев: мне достаточно. Тебя. Такого, какой ты есть. Без гарантий, угадываний значений с первого слова и со всем твоим прошлым. Потому что у меня оно тоже есть, а я сам далеко не идеален. Потому что мне проще тебе поверить, когда обещаний и пустых признаний нет. Потому что всё, что мне когда-либо было нужно — это намёк на то, что ты в моей жизни будешь. Вот и всё.

Малфой расплылся в по-детски довольной улыбке, такой, какой Гарри никогда у него не видел. И он знал, что это — именно то, что ему всегда было нужно, чтобы внутренняя пустота до краёв наполнилась счастьем и стала безбрежным морем.

А что? Всё по справедливости.

Комментарий к

* - слова французского поэта Пьера Реверди. Драко говорит примерно следующее: “Любить - значит соглашаться быть обманутым”.

** - да, “познание” Драко упоминает намеренно, и смысл здесь самый что ни на есть ветхозаветный. Простим гордому аристократу его маленькие слабости в виде интереса к маггловской литературе и мечтаний наяву.