И станет тьма [В. Шалугин] (fb2) читать онлайн

И станет тьма

Глава I. Вести с Севера

Из записей Энцио

Говорят, раньше в этом мире существовала магия. Не та, которой вас и сегодня с удовольствием попотчуют на ярмарках. А настоящая — та, от которой рушились империи и многотысячные войска обращались в пыль. Так было тысячи лет назад. Потом что-то произошло. И магия исчезла. И все что от нее осталось — это сны.

Во снах люди видят то, что случится с ними в будущем. Места, обрывки разговоров, ощущения…

Как и все здравомыслящие люди, сам я долгое время был убежден, что это вздор. Ну как кто-то может видеть собственное будущее? Ведь даже если ты его увидел, то можешь поменять, не так ли? Взять и не идти в тот лес, где на тебя набросится стая волков.

Как и все здравомыслящие люди, я полагал, что никаких сновидцев на самом деле не существует. И все это лишь сказки, придуманные инквизицией, чтобы можно было отправлять всех неугодных на костер. А там, мне не стукнуло 17 зим и мнение мое кардинально изменилось. Именно тогда я впервые обнаружил, что тоже вижу сны.

Ранение на охоте, эпидемии чумы в Столичных землях, гибель матери — все это открылось мне во снах, прежде чем случиться наяву.

В часы досуга я часто думал, доведется ли мне увидеть мгновение собственной смерти…

Ну вот. Увидел.

Поджав под себя ноги, я сидел на кровати и вот уже минут пятнадцать бессмысленно глядел в окно. Светало. Меньшее из двух Светил медленно поднималось из-за Мглистых гор. День обещал быть серым и холодным.

Признаться, я был удивлен. Я был уверен, что умру самой заурядной смертью. В глубокой старости в своей постели. Или от одной из тех болезней, которой одаривают гетеры завсегдатаев борделей. Ну или на худой конец напьюсь и утону в каком-нибудь пруду. Словом, умру как и подобает младшему брату короля: глупо и нелепо. Так, чтобы потомкам было потом, что вспомнить и о чем посмеяться на пиру.

Но нет. Оказывается, посмеяться будет особо не чему. Оказывается, меня повесят на главной площади столицы под улюлюканье и крики черни. Так себе смерть, если хотите мое мнение. Но это было еще не самое неприятное. Самое неприятное было то, что во сне, который я только что увидел, была названа точная дата: 42 луны летнего месяца Австера. По традиции ее озвучил королевский прокуратор перед приведением приговора в исполнение. А это значило, что жить мне оставалось чуть менее семи недель…

И странно: я очень хорошо запомнил дату, но почему-то совершенно не мог вспомнить, что еще там было в приговоре. За что меня повесят, черт возьми?

***

Все следующее утро я ходил как потерпевший. Никого в упор не замечал. А если со мной кто-то заговаривал, решительно не мог понять, что от меня хотят.

Кой-как я продержался до обеда. А там началось самое мучительное: заседание Верховного совета Талии.

Минут пятнадцать все ждали, пока явится придворный казначей. Наконец, придворный казначей явился, просил извинить его за опоздание, говорил, что потерял ключ от покоев… Ну да, конечно. В лифе одной из своих служанок он его потерял. Старый греховодник.

— Милор-р-рды! Тридцать второе заседание сего года 3427-го второй эпохи объявляется открытым. — Прокаркал церемониймейстер. — Славься Аурелиан Святой!!

— Славься Аурелиан Святой! — Вяло откликнулись присутствующие.

Скрип стульев. Все стали рассаживаться. Тогда мастер-хранитель Северной печати Брум встал. Кряхтя, поправил капюшон упавший на плечо. Откашлялся. И пошло-поехало по пунктам:

— Лорд Лерен уехал на охоту и требовал, чтобы в его отсутствие была решена проблема с водоотводом замка… (ага, уже два месяца прошло, как водоотвод сломался, а тут вдруг нате почините)

— В Тробергском лесу участились нападения бандитов… (граждане, не ездите через Тробергский лес)

— Солдаты Западного гарнизона жалуются на плохую кормежку… (чует моё сердце, что солдаты Западного гарнизона останутся на неделю без кормежки)

— Крестьяне жалуются на высокие поборы… (увы и ах)

— Придворный казначей жалуется, что казна стремительно пустеет…

И бла-бла-бла.

Как обычно, все на что-то жаловались.

Всё заседание я поглядывал в окно и откровенно клевал носом. Благо, ко мне особенно не лезли. А если лезли, отвечал я по большей части односложно и, кажется, по большей части невпопад.

— Вы, ваша милость, кажется, не выспались? — Снасмешничал в конце концов Дофур.

О, Дофур. Вот уж кто воистину обрадовался бы моей смерти.

Блестящий юноша, отпрыск одного из самых благородных семейств Талии. С детства его прочили в главу Совета. И тут вдруг появляюсь я.

(По старой эолийской традиции младшие дети монарха сами выбирают себе надел для службы. И когда я выбрал Талию, для Дофура это был удар).

После заседания усталый и измученный, с привкусом "бу-бу-бу" в ушах я пошел прогуляться по Верхнему городу. Не удержавшись, накупил какой-то дряни у коробейников. Кислого лаотрикийского вина, настольные часы, ожерелье для Милены. Хотя она их все равно не носит и ругается. В покои я вернулся уже затемно. Поглядел на дверь в опочивальню, поглядел на стол. Поморщился: за вечер снова натащили кипу писем. Сводка о собранных податях, сводка о поголовье скота…

Тут мое внимание привлек один конверт. Внутри была записка, написанная рукой Милены:

"надо поговорить

М."

Ровным счетом ничего хорошего этого не предвещало. И словно в подтверждение этим моим мыслям, едва я прочитал записку, в дверь раздался стук.

***

— Энцио, ты меня убиваешь!

Милена была очаровательна. Атласное платье с кружевами. Лицо слегка раскраснелось. То ли от негодования, то ли от вечернего ветерка.

— Сколько раз я тебя просила не хватать меня за локоть! А ты все хватаешь! Что это вообще за скверная манера хватать людей за локоть? Все мои фрейлины уже догадываются, что что-то происходит…

— Что происходит? Ты о чем?

— О чем? — Милена даже побледнела от негодования. — Я о том, что у нас с тобой вроде как роман. А я при этом вроде как жената. И мой муж вроде как владелец этого замка и лорд этих богами забытых земель. И если он узнает, что у нас роман, то он нас обоих собственноручно придушит, а потом скормит своим собакам. Ты понимаешь?

— Понимаю… А к слову, где он? Мне кажется, с обеда я его не видел.

— Лерен? Уехал на охоту.

— А, да. Охота… Кажется, я что-то слышал.

— Энцио, ты меня слушаешь вообще?! Я говорю, что все мои фрейлины уже догадываются…

— Да, да. Я понял. Фрейлины.

Я сделал вид, что обеспокоен, и даже нахмурился на всякий случай. Милена почему-то тоже вдруг нахмурилась.

— С тобой все в порядке? Ты какой-то странный.

— Я? Почему странный? Нет, все в порядке… Просто…

Ну что мне оставалось делать? Тяжело вздохнув, я сел за стол и все ей рассказал. Про сон, который видел прошлой ночью. И про то, что очень может быть, что через пару месяцев меня казнят.

Милена слушала и хлопала глазами.

***

Талия, или как ее еще называют "Ветреное королевство", является самой северной из всех шести земель Эола. Дальше на Север уводит горный тракт. И где-то там в Драконьих скалах располагается Отвесный город. Последний оплот эолийцев перед лицом Неведомых земель.

Как и положено королевскому отпрыску, в дни юности я побывал в Отвесном городе и сорок месяцев (две полных стражи) прослужил на башне Аурелиана. Служба на Башне всегда считалась большой честью. Хотя я до сих пор не очень понимаю почему.

Там, на Башне я познакомился с Ансельмом. Ансельм был сын богатого негоцианта. Казалось, ему было на роду написано кутить и предаваться всяческим развратам. Этим он, признаться, тоже занимался. И все-таки, в отличие от большинства себе подобных, Ансельм каким-то чудом сохранил в себе частицу непорочности и чистоты. Он был общителен, жизнелюбив. С дамами обходителен, с мужчинами невозмутим и прост. В общем, едва я очутился на Башне, мы сразу же поладили.

В первый же вечер Ансельм мне объявил, что пребывает в добровольном изгнании. Дело в том, что отец Ансельма, как и многие отцы, был в некотором роде самодур и желал, чтобы сын пошел по его стопам и тоже стал негоциантом. Ансельм же в свой черед такого совершенно не желал. А наоборот, желал проводить время в обществе прекрасных дам, сражаться, странствовать, потягивать вино за разговорами о вечном. Словом, представление Ансельма о правильном устройстве жизни и представление его отца явным образом не совпадали. И после очередного столкновения Ансельм вспылил и отбыл восвояси с караваном лаотрикийских бродяг.

Около года он скитался вместе с караваном по всему Эолу. И занимался всем, чем обычно занимаются лаотрикийцы: крал лошадей, овец, сутками пропадал в борделях, пьянствовал, мухлевал в кости, облапошивал на ярмарках богатых простофиль. Дважды он попадал в тюрьму и оба раза убегал оттуда.

Неизвестно, чем бы кончилась такая жизнь, если бы на очередной ярмарке Ансельм не повстречался с юношей, который собирался в долгий путь на Башню и догуливал последние деньки. Ансельм торговал крадеными яблоками и более от скуки подкидывал наперстки. Юноша подошел и предложил сыграть. Когда Ансельм выиграл пять конов к ряду, юноша догадался, что его обжуливают. И без лишних церемоний так и объявил. Слово за слово завязалась драка. И снова неизвестно, чем бы кончилось. Но тут явилась стража и, не утруждая себя долгими расспросами, повязала без разбору всех, кого смогла.

В камере юноша с Ансельмом слово за слово разговорились. И когда на следующее утро их обоих выпустили, Ансельм уже горел желанием попасть на Башню. И с юношей они были добрые друзья.

Первый месяц на Башне прошел не лучшим образом, с обоюдным недопониманием. От Ансельма постоянно чего-то хотели. Чистить доспехи, упражняться, мерзнуть на ветру. Ансельм, давно отвыкший от такого обращения, сперва пытался бунтовать. А когда понял, что бунтом делу не поможешь, собрал дорожный узелок, взял чистокровного эскеротского коня и отправился прямиком в Неведомые земли. Через день его поймали. Вернули и отвели в покои архонта. Неизвестно, что именно архонт сказал Ансельму, а Ансельм архонту. Но с той поры недоразумения между ними прекратились. И сбежать в Неведомые земли Ансельм больше не хотел.

На второй месяц он уже довольно пообжился и даже выбил себе место в вестовом отряде, который раз в неделю уходил с докладами в Отвесный город и возвращался с провиантом через пару дней. В первую же поездку Ансельм завел несколько приятных знакомств. Приметил пару мест. И в скором времени уже знал все, о том чарующем и жутковатом мире, которым оживал Отвесный город, когда густые сумерки спускались гор.

Как описать это тому, кто не бывал там? Дома, раскинувшиеся по обе стороны ущелья. Узкие винтовые лестницы между ярусами. Мосты, соединяющие две части города. И бездна под этим всем. Никто точно не знает, какова глубина Драконьего ущелья. Как никто не знает, что именно было в голове у Аурелия Святого, когда ему вздумалось возвести город прямо над ущельем. Над пустотой.

Гений инженерной мысли спроектировал все это. Тесные переулки, галереи, площади и храмы. И дворец Аурелия Святого, на верхнем ярусе, возвышающийся надо всем.

Днем Отвесный город мало чем отличается от любого города Эола. На площадях идет торговля, повсюду снуют люди, шум и разговоры на всех пяти эолийских диалектах. Но вот по вечерам. По вечерам все на мгновение затихает и вдруг где-то в глубинах города просыпается совсем другая, темная и загадочная жизнь.

На мостах и переулках появляются зловещие фигуры. Воры и убийцы, неизлечимые больные с гнойными язвами по всему телу, торговцы экзотическими ядами с Востока, молодые педерасты, перекупщики, бродяги, дезертиры, юноши из благородных фамилий, давно пресытившиеся жизнью и развратом, промотавшиеся в пух и прах аристократы, и барышни с бледными лицами и темными глазами — самые невероятные красавицы из всех, которых только доведется встретить по всему Эолу и за пределами его.

Семь зим минуло с тех пор, как я был последний раз в Отвесном городе. Семь зим прошло с нашей последней встречи с Ансельмом. И вот теперь Ансельм писал, что женится и приезжает в Талию. И якобы у него важные новости из столицы. Право, хватает забот и без того.

***

Все утро я потратил, разбирая жалобы талийских лордов. Лорды по своему обыкновению жаловались на высокие подати, большие рекрутские наборы, беглых крестьян и все тому подобное. После обеда я часок вздремнул. И потом сел составлять список казнимых завтра. По древней талийской традиции преступников обезглавливают за день до праздника новолуния. Никогда не понимал этой традиции. Ну да бывают и чудней.

Я второй час возился с списком, когда в дверь постучали и вошел Ансельм.

— Ансельм? — с изумлением воскликнул я.

— Ты что-то не очень рад меня видеть. — Рассмеялся Ансельм. — Я не во время?

— Не то чтобы не во время. Просто я совсем не ждал тебя.

— Как? — Удивился в свой черед Ансельм. — Разве ты не получал моего письма?

— Получить-то получал. Только письмо доставили вчера.

— А! Проклятые королевские вестовые. Удивительно, что письмо доставили вчера, а не через месяц.

Мы обнялись и расселись в креслах.

— Ты писал, что женишься…

— А, сам не понимаю, как так вышло. — С улыбкой объявил Ансельм.

— И кто она?

— Дочь одного вельможи. Познакомились на рынке. Ну то есть как познакомились. Сидел я в своей лавке. Утро…

— Постой, постой. Что значит в лавке? Ты что же начал торговать?

— Да, уже года три тому. — Отвечал Ансельм, пожав плечами.

— И чем же?

— Да так. Всякие ткани, кружева.

— Ансельм торгует тканями? Истинно, тьма нависла над Эолом.

— Я так и знал, что ты будешь смеяться.

— Напротив, друг мой. Не вижу, ровным счетом ничего смешного. Ну так и что?

— Да ничего особого. Закупаю все у одного торговца из Мелоса. Он, впрочем, тот еще мошенник и все время норовит меня обжулить…

— Да наплевать на твоего торговца. Ты про девицу говорил.

— Какую девицу?

— На которой женишься.

— А, ну да… А что я говорил?

— То что сидишь ты в лавке. Утро…

— А, ну да. Сижу я, значит, в лавке. Утро, посетителей почти что нету. Тут она заходит и следом целая свита. Все эти мамки, фрейлины. Даже в глазах стало рябить. Я тогда, помню как теперь, ужасно мучился похмельем. А тут еще эти все явились и давай галдеть: а шёлковые ткани у вас из Вестриэля или из Эскерота, а бархат ваш почем. И все тому подобное. И главное все спрашивают чепуху какую-то. Ну откуда, откуда в Эскероте шёлк? Купили в конце концов какой-то выкройки. Ну и ушли.

— И что же?

— Да ничего. Девица, как девица, думаю. Смазливая, правда. Ну да в столице это все не новость. Ну и забыл о ней. А на следующее утро она приходит снова. На этот раз уже без свиты. Приходит и с порога говорит, что забыла вчера в лавке медальон. Я отвечаю, что никакого медальона я не видел. А она говорит, что точно знает, что забыла и просит, чтобы я поискал.

— И что?

— Ну что? Приходит снова на другое утро. И снова начинает про свой медальон. Я снова говорю, что ничего не видел. Так и ходила целую неделю. Потом я наконец не выдержал, вернул ей медальон и говорю, что вот он, медальон ваш, под табуретку закатился. Я вчера вечером подметал и нашел. А она смотрит так, насмешливо и говорит, напрасно, мол, вы это выдумали про табуретку. Ведь это сами вы медальон с меня и сняли, еще когда я в первый раз пришла.

— Ты что же правда его снял?

— Ну снял. Она-то почем знает? Я ей и отвечаю, мол, что это вам, барышня, в голову взбрело. Я честный лавочник. А она смеется и говорит, что в жизни не видала честных лавочников. В общем, мы слово за слово разговорились. И как-то так и началось.

— И когда женитесь?

— На следующей неделе после праздника.

— Тут в Талии?

— Так я же говорю, что она дочь талийского вельможи.

— Да? Это я видимо прослушал.

— Да, дочь талийского вельможи. — С задумчивой улыбкой повторил Ансельм. — Ну а ты тут что?

— Я…

Было бы странно сообщать Ансельму, что меня казнят через 7 недель. Так что я постарался придать лицу равнодушное выражение и потянул плечами.

— Да, ровным счетом ничего. Пью, прелюбодействую. На днях решил заняться садоводством. Взял даже пару книг. Но пока руки не доходят. А так, конечно, все осточертело. Все эти заседания, советы. Знал бы, что монаршим детям уготована такая участь, родился бы сапожником.

Ансельм расхохотался.

— Твой братец, кстати говоря, привет передавал.

— Тиберий? Вы что же с ним знакомы?

— Да, познакомились.

— И как же?

— Да как. Я поставляю ткани ко двору. И как-то раз столкнулся в коридоре с их величеством. Ну он и спрашивает, мол, кто такой. Я отвечаю, что такой-то. Он был, по-видимому, несколько не в духе и давай кричать: так это ты, мошенник, продаешь эти гнилые тряпки. И все вот в этом роде. Сначала даже угрожал меня повесить. Потом, правда, остыл. И в конце концов мы даже подружились. А к слову, что у вас толкуют про турнир?

— Какой турнир?

— Но это уже, право, удивительно. Вы тут живете, как сардины в бочке. Твой братец августейший объявил турнир на праздник новолуния. Неужели ты не слышал?

— Нет, не слышал.

— И ладно просто бы турнир. Попробуй угадать, что он назначил призом победителю?

— Понятия не имею. Титул лорда?

— Лучше. Ночь с королевой.

— С какою королевой?

Я открыл рот и выкатил от изумления глаза.

— Ты шутишь что ли?

— Какое! Разослали вестовых по всему Эолу. Ты бы видел, какой теперь ажиотаж в столице. Только о том и разговоров.

— А королева что же?

— Ну, об этом я не знаю. Но едва ли она от этого всего в восторге.

— Да, действительно…

— Да неужели ты и правда ничего не слышал?

— Нет, не слышал.

— Однако, это интересно. Ну а на Башне у вас что произошло?

Когда же выяснилось, что я ничего не слышал и о Башне, Ансельм даже прицокнул языком.

— Но, право, это странно. Как же это, слух добрался до столицы, минуя вас?

Это было и правда странно. Но что было еще более странным, так это сам слух.

Со слов Ансельма на Башне кто-то умер. Такое, в общем-то, случалось и до этого. Ранимые, благородные юноши. Время от времени кто-нибудь с кем-то ссорился, и слово за слово хватались за ножи. Новость была в другом. По поручению короля на Башню из столицы выехал отряд расследовать случившееся. И не просто отряд, а отряд гвардейцев во главе с начальником королевской гвардии, лордом Д'Астеном, который столицу без крайней надобности никогда не покидал.

— Я их настиг сегодня утром. На полдороги между Талией и Вестриэлем. К вечеру, наверное, будут. — В некотором замешательстве досказал Ансельм и покосился на меня.

***

Про лорда Д'Астена говорили всякое. Говорили, например, что он два метра ростом. Дик, свиреп и необуздан. И однажды на турнире оторвал противнику голову голыми руками. А некоторые прибавляли, что не только самому противнику, но и его коню.

Откуда он и где родился, слухи были тоже разные. Одни говорили, что он сын эскеротского вельможи. На что другие тотчас возражали, что вовсе не вельможи, а бродяги.

— Помилуйте! — Кричали третьи. — Какого же бродяги? Ведь всем известно, что он сын короля Триана Старого, того, который без вести пропал.

К слову, про моего отца, с тех пор как он мистически исчез, судачат тоже все, что только можно. То утверждается, что он возглавил шайку беглых каторжников и грабит путешественников в лесах Эскерота. То говорят, что он сбежал с любовницей на Мелос. Некоторые даже заявляют, будто видели, как он ушел в Неведомые земли. Но большинство уверено, что его попросту убил мой брат.

Лорд Д'Астен откровенным образом опаздывал. Собравшиеся в тронном зале разошлись на группки и что-то вяло обсуждали. Я стоял чуть в стороне с Вальтуром, лордом-казначейства, и, слушая вполуха, выдумывал, как бы поблаговиднее удрать. Забыл закрыть окно? Или оставил меч в покоях? Меч я действительно оставил. Но все же возвращаться за мечом было довольно странно. Всем замечательно известно, что я его почти что не ношу.

— Однако же, они задерживаются. — Заметил с удивлением Вальтур, на миг прервав свою тираду.

— Действительно. — Обрадовался я. И уже думал сообщить, что выйду на балкон проветриться. Но тут дверь отворилась и в зал кавалерийскою походкой вошли двое.

Высокий пепельный старик в доспехах королевской гвардии — судя по отличиям оруженосец лорда Д'Астена — и рядом с ним какой-то юноша в плаще.

— Добро пожаловать в Ветреные земли! — Прокричал я официальное приветствие. — Мы уже начали переживать, что вы и вовсе не приедете.

— Б-благодарю. — Ответил почему-то юноша. — Я бы хотел видеть лорда Лерена.

— Лорд Лерен на охоте. А где лорд Д'Астен? С ним что-нибудь случилось?

Юноша поднял брови.

— Как п-понимать случилось?

— Я слышал, что в вашем отряде кого-то ранили.

— Да, вы верно слышали. Вы, п-полагаю, Энцио? Брат короля?

Я даже растерялся от такой дерзости. Что за манера называть людей без титулов?

— Да, я Энцио. Брат короля. И если не возражаете, я бы хотел знать, что случилось с лордом Д'Астеном.

— Ничего, насколько мне известно. — Ответил юноша. — Лорд Д'Астен это я.

Глава II. Лорд Д'Астен

— Ну хорошо. — Король вздохнул и мрачно оглядел собравшихся. — Итак, почтенные, я подведу итог. На Башню Аурелиана совершено нападение. Дозорные убиты.

— Нам это точно неизвестно, сир. — Вставил солдат в доспехах королевской гвардии.

Король рассеянно покосился на него. Подумал: рявкнуть за то, что перебил, или не рявкать? Решил, что можно в принципе не рявкать.

— Да, нам это точно неизвестно. Кто совершил нападение нам тоже неизвестно. Как совершили — неизвестно. Зачем? И это неизвестно…

Король взял паузу и траурно обвел собрание.

— Так на кой чорт вы меня вызвали! О чем вообще весь этот балаган?

В тронном зале были четверо. Помимо уже упомянутых короля и солдата в доспехах королевской гвардии на экстренном совещании присутствовали лорд-инквизитор и лорд-канцлер. Посылали еще за привдорным провидцем, но тот как сквозь землю провалился. Поэтому пришлось начать совещание без него.

— Ваше величество, дело довольно темное. — Откашлявшись, заговорил лорд-канцлер. — И безусловно, требует самого пристального расследования со стороны королевской гвардии. Возможно, это лишь какая-нибудь глупая случайность. А возможно…

— Что возможно?

— Возможно, надвигается война с Даркиром.

— С кем, с кем?

— С Даркиром, ваша милость. Даркир это небольшое государство у наших северных границ.

— Да неужели? — Король с интересом поднял брови. — Разве на севере есть государства? Я думал там только горы снег и эти… как их там?

— Неведомые земли? — Подсказал лорд-канцлер.

— Вот-вот. Неведомые земли.

— Даркирцы живут в горах неподалеку от Неведомых земель.

— Ну хорошо. И что же? По-вашему, это они напали на башню?

— Это кажется самым логичным, ваша милость. — Лорд канцлер показал руками. — Больше некому.

— Вы тоже так считаете? — Обратился король к старику в доспехах.

— Это не исключено. — Уклончиво ответил тот.

Король нахмурился и медленно перевел глаза обратно, на лорд-канцлера.

— Ну хорошо. И что же дальше?

— Дальше следовало бы отправить отряд на башню, чтобы узнать, что именно произошло…

— Колдунство там произошло и проверять не надо! — Погрозив кому-то пальцем, перебил лорд-инквизитор. — Местные монахи славятся на всю страну своими мерзкими экспериментами…

— О боги! — Закатил глаза король. — Опять вы за свое!

Лорд инквизитор покраснел и, кажется, обиделся.

— Ваше величество, я только хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать. У вас всегда одно и то же: куда ни плюнь повсюду колдовство и заговоры. Крестьянам будете мыть уши своими сказками.

— Ваше величество…

— Что ваше величество?

— Ваше величество, я позволю себе напомнить, что Инквизиция есть древний и священный орден основанный самим Аурелианом Благодатным…

— Аурелиан Бородатый на старости лет выжил из ума, слышал голоса и видел галлюцинации. Именно под влиянием этих галлюцинаций он и основал инквизицию. И я бы уже давно распустил всю вашу лавочку, если бы не крестьяне, которым вы без устали промываете мозги.

— Помилуйте! Ваше величество… — С упреком протянул лорд-инквизитор и изобразил на лице оскорбленную невинность.

Король только рукой махнул.

Да, крестьяне. Именно на них зиждилась власть Иквизиции. Зиждилась настолько крепко, что временами затмевала власть короны. Многие даже в шутку называли лорда-инквизитора истинным правителем Эола. А кое-кто делал это и не в шутку. И это, разумеется, ужасно раздражало короля.

При этом на первый взгляд могло показаться парадоксальным, что инквизиция — древний и священный орден призванный бороться с "темными силами" занималась, в сущности, прямо обратным: а именно была всеэольским рассадником мракобесия. Но парадоксальным это было только на первый взгляд. На поверку получалось, что чем больше людей верило в вурдалаков и иноземных колдунов, которые спят и видят, как бы пролезть в Эол и обратить тебя — да, да! именно тебя, крестьянин Жак из Вертела (подставьте свое имя) — обратить в лягушку или ящерицу, тем больше Жаков из Вертела обращали свои напуганные взоры к светлому лику Инквизиции и молили о защите. Та милостиво одаривала Жаков своим благословением. Как результат, власть инквизиции росла…

— Ну хорошо. — Король вздохнул и снова хмуро оглядел собрание. — На чем мы там остановились? Вы, лорд-канцлер, кажется, говорили нам, что надвигается война?

— Да, ваша милость.

— Ну и с чего вы это взяли?

— Ну… во-первых, в последние несколько месяцев было поймано несколько даркирских шпионов…

— Несколько это сколько?

— Двое, ваша милость.

— Двое? Ну надо же! И вы точно знаете, что это были именно даркирские шпионы? — На всякий случай уточнил король.

— Мне так доложили…

— Вам доложили. А вам случайно не докладывали, сколько шпионов королевская гвардия ловит ежемесячно? Сотни! Если не тысячи… Кроме шпионов у вас есть еще какие-то весомые аргументы в пользу диверсии?

— Да, ваше величество. По словам вестового от дозорных не было вестей уже неделю…

— Что вы говорите! — С каким-то похоронным видом перебил король. — А вам не приходило в голову, что может быть сошла лавина и путь на Башню завалило? Или что у дозорных началась какая-нибудь хворь. Или что они там пьют уже неделю.

— Это, маловероятно, ваша милость. Вестовой сказал…

— Довольно вестового!

Лорд-канцлер тяжело вздохнул и замолчал.

— Ну а вы? — Обратился король к старику в доспехах. — И к слову, вы кто вообще?

— Гастар Марше, ваше величество. Оруженосец лорда Д’Астена.

— Оруженосец? Это интересно. Не староваты для оруженосца?

— Разве что с виду, ваша милость.

— И то славно. Ну и где же сам лорд Д’Астен, вы нам не скажете, Гастар Марше?

— Лорд Д’Астен просил передать, что задерживается.

— Вот как? И по какой же, интересно знать, причине?

— Он в тюрьме.

— Не понял. — Король с недоумением поднял брови. — Вы хотите сказать, что кто-то посадил в тюрьму начальника королевской гвардии?

— Не совсем так, ваша милость. Он там добровольно.

— Это еще что за чорт? Что значит добровольно?

— Допрашивает заключенного, ваша милость.

— А-а. — Протянул король. — Ну что же. Пусть допрашивает. А после этого пусть собирает отряд и выдвигается на Башню. Так я решил. Вы свободны. Вы вдвоем останьтесь. И пусть приведут лорда казначейства. Вертилий? Где ты?

— Здесь, ваша милость.

— Ты слышал? Позови лорда казначейства. И поживее там, я что-то уже голоден после всех этих споров.

— Милорд, новый лорд казначейства сейчас в ратуше. — С поклоном отвечал Вертилий.

— Что значит новый? А что случилось со старым?

— Брошен в темницу по повелению вашего величества.

— Это еще зачем?

— Когда ваше величество проиграли в карты лорду Тюрдо, лорд казначейства заявил, что на уплату долга у казны нет денег.

— Ах, да. Я припоминаю. Ну, будем надеяться, что у нового найдутся деньги. Приведите его из ратуши.

— Сию минуту, ваша милость.

— Постой. А к слову, что этот Тюрдо?

— Тоже в темнице.

— Да ну? Этот еще зачем?

— Также по повелению вашего величества. Лорд Тюрдо имел наглость утверждать, что скоро отбывает из столицы, и настаивал на выплате. Тогда ваше величество сказали, что ежели он так настаивает, то все сполна получит.

— Гм… И давно он там сидит?

— Неделю, ваша милость.

— Да ты что! Уже неделю?

— Так точно. Предлагал за свою свободу двадцать тысяч.

— Двадцать тысяч? Гм… Двадцать тысяч, это конечно хорошо. — Протянул король, задумчиво поглядывая на слугу.

— Так точно, ваша милость. Двадцать тысяч — это очень хорошо.

— Да, хорошо. Но тридцать все же лучше. Пускай еще там посидит.

***

Казармы королевской гвардии располагались неподалеку от дворца Манфреда Безумного, в квартале Проклятых. Это было старое потрепанное здание, в котором раньше помещался постоялый двор «Усталая собака», потом был птичий рынок, потом массивная табличка на дверях по поводу продажи здания за подписью купца Белоборода, потом еще какой-то постоялый двор, который тоже разорился, и с той поры не обитал никто. Поэтому когда прапрадеду нынешнего короля, королю Поступу Хитрому пришла блестящая идея создать элитные войска для охранения собственной персоны, войска эти решили расквартировать туда. Купец Белобород, по-видимому, не возражал.

Посторонний человек в казармы заходил нечасто. В сущности, либо этого постороннего туда волокли силой, на допрос. А о допросах, учиняемых королевской гвардией, ходили мрачные легенды по всему Эолу. Либо же посторонний оказывался там случайно. Впрочем, гвардейцы, как известно, люди любознательные и в чудеса не слишком верящие. Поэтому во втором случае постороннего, если он не успевал опомниться и выскочить из двери, все равно забирали на допрос.

С какими-нибудь там инспекциями в казармы тоже с роду не наведывались. Сунулся было раз лорд-инквизитор, получив из верных рук известие, что в казармах практикуют "запрещенные ритуалы". И чтоб вы думали? Тоже утащили на допрос. Пришлось посылать за бумагами, которые бы подтвердили, что лорд-инквизитор действительно лорд-инквизитор. И пока посыльный бегал за бумагами, лорд-инквизитор натерпелся до того, что у него напрочь пропало всякое желание проводить инспекции. И в общем суть про то, что жили гвардейцы широко и на собственное усмотрение. Как следствие: всюду царили хаос, крысы и клопы.

В самом захолустном борделе не обитало таких жирных крыс! А запахи? Едва войдешь, и в голову немедля ударяет смесь из ароматов. Чего там только бы не различил искусный нос! Моча, пот, перегар, табак, объедки. И все это с такой убийственной силой, что с ног валишься. И падали. Многие падали без чувств, оказавшись тут впервые. Падали еще задолго перед тем, как начинался сам допрос.

Гастар Марше, оруженосец лорда Д’Астена, направился в казармы сразу из дворца. Через пять минут он уже был внутри и зорким взглядом разыскивал среди матрасов, гамаков и спящих начальника сего вертепа. После недолгих поисков начальник отыскался в кабинете.

— А, это ты Гастар! — лорд Д'Астен широко зевнул и, загнув уголок страницы, отложил какую-то потрепанную книгу. — Ну что старик?

— Да ничего. Кажется, опять мигренями страдает.

— Ну, это не новость. С его пристрастием к вину и женщинам диво, как он ничем похлеще не страдает. Кто там еще был?

— Лорд-канцлер и лорд-инквизитор.

— И инквизитор тоже? — Лорд Д’Астен с удивлением присвистнул, откладывая книгу. — Про что ж вы обсуждали? Про турнир?

— Нет, про турнир не обсуждали.

— О чем тогда?

— Что-то произошло на башне Аурелиана. Несколько часов назад прискакал гонец и сообщил, что от дозорных не было вестей уже неделю.

— Неделю? — Повторил Лорд Д’Астен. — Интересно. А сообщение, ты говоришь, принес гонец? Что за гонец? Из города недалеко от башни? Как он там называется? Подвесный? Подвесной?

— Отвесный город.

— А, ну да, ну да. Ну так и что гонец?

— Пес его знает, Поль. — Пожав плечами, отвечал Гастар. — Может и из города. А может и еще откуда.

— Ты его видел?

— Нет, не видел. Слуга Тиберия мне передал, что был гонец.

— Это слуге гонец вручил послание?

— Ему. А тот лорд-канцлеру.

— И откуда прискакал гонец, слуга не знает?

— Говорит, не знает.

— Врет, что ли?

— Кажется, нет, не врет.

— Ну ладно. И все же надо бы разыскать того гонца.

— Я уже отправил двух гвардейцев.

— Вот и славно. — Медленно протянул лорд Д’Астен, а сам смотрел куда-то в сторону. — Так. Хорошо. Гонца доставить на допрос. Слугу на всякий случай тоже на допрос. Что говорили эти? Канцлер, инквизитор.

— Канцлер говорил, что близится война с Даркиром. Настаивал, что нужно непременно послать гвардию и все разведать.

— Канцлер это ведь тот низенький? Интересно, как он лихо гвардией распоряжается. — Лорд Д’Астен усмехнулся. — А инквизитор что?

— Лорд-инквизитор грешил на местных монахов.

— То есть?

— Ну в общем он говорил, что скорее всего это какой-нибудь послушник из аббатства проводил недалеко от башни ритуал и устроил в горах лавину или обрушил огонь с неба.

— Понятно… — лорд Д'Астен криво усмехнулся. — Что-то еще? Еще о чем-то обсуждали?

— Нет, больше ни о чем не обсуждали.

— И что король? Разумеется, всех обругал, а после все-таки решил послать отряд на башню?

Гастар кивнул.

— Понятно. — Протянул лорд Д’Астен и вновь отвел глаза куда-то вбок.

— Что думаешь? — Спросил Гастар.

— Да думать тут особо нечего. Одно из двух. Либо на Башне что-нибудь и впрямь произошло, либо гонца нарочно подослали, чтобы вытурить нас из столицы.

— Думаешь, гонец приехал из какой-нибудь соседней деревушки, а вовсе не из Отвесного города?

— Почему? Совсем не обязательно. Может, он приехал из Отвесного города, но его нарочно послал бургомистр. Я бы очень удивился, если бы в столице что-то замышлялось и бургомистр не был в это вовлечен. В конце концов он богатейший человек в Эоле. И уже одного этого достаточно, чтобы он повсюду лез.

— То есть, ты думаешь, что что-то все же затевается?

— Может, и затевается. Больно уж гладко все выходит, не находишь? Сперва турнир, теперь вот эта Башня. С турниром старик, конечно, вовсе одурел. Через два дня сюда слетятся лорды со всего Эола. И даже если мне удастся образумить старого болвана, на попятную уже будет не пойти.

Гастар задумчиво кивнул.

— Зарезать его, может быть, и не зарежут. — Продолжал лорд Д’Астен с раздражением. — Но если отменить турнир, то бунт какой-нибудь поднимут точно. А если турнир не отменять, то может обернуться вовсе скверно. В конце концов где это слыхано! Турнир за право ночи с королевой. Ладно. Отбери отряд из тридцати человек. Доставь сюда слугу, который принимал послание. Пусть с ним немного потолкуют. Но без гвоздей, ножей и всех вот этих штучек, да?

— А ты куда?

— Придется все-таки дойти до старика.

***

Лорд Д’Астен не любил бывать во дворце вообще, а на половине короля в особенности. Как ни придешь на половину эту, постоянно кто-то носится, вопит. Какие-то девицы, пьяные повесы. Словом, удушливая атмосфера затянувшегося праздника. С примесью целебных трав, мигрени, пьяных ночных оргий, мочеиспусканий и утренней тоски. Пробудешь полчаса и уже самому охота вешаться.

Король сидел за письменным столом и глядел в какой-то старый свиток. Лорд Д’Астен постоял некоторое время возле двери. Так, посмотреть, читает он или уснул.

— А, это ты, Поль…

Как оказалось, уснул. По крайней мере, выглядел король помятым и спросонья. Поль пристально обвел его глазами. Окинул комнату.

— Как ваше величество сегодня поживает?

— Прекрасно поживает! — Мрачно отвечал король.

Разговор вышел недолгим. Лорду Д’Астену ничего толком не удалось узнать ни о случившемся на башне, ни о взглядах короля на это вот случившееся. Король слушал вполуха, отвечал все больше односложно, а на сложные вопросы сдержанно махал рукой, что бы там это ни значило в его интерпретации. Потом лорд Д’Астен постарался аккуратно подвести к турниру.

— Нельзя исключать и того варианта, что все это дезинформация. Возможно, кто-нибудь намеренно пытается отослать часть гвардии из столицы. Не связано ли это все с турниром?

Сам лорд Д’Астен по здравому размышлению склонялся именно к такому объяснению. Лорд Д’Астен, хоть и был еще чрезвычайно молод, но уже не верил, что в жизни бывают совпадения. Турнир. Башня. За всем этим явно кто-то стоял. Да и тащиться через всю страну на башню, если уж вовсе откровенно, Полю совершенно не хотелось. Надо будет ехать через Ардею, Эскерот, Талию. Капитан гвардейцев был не высокого мнения об ардейцах и эксеротцах. Это не говоря уже про Талию. Каждый мальчишка в королевстве знал, что Талия — дыра.

— Так, как вы п-полагаете? Не лучше ли отправить прежде пару вестовых? Чтобы сперва узнать, что именно случилось и случилось ли. И к слову, по поводу вот этого турнира. Я уже прежде говорил….

Король уткнулся в Поля мутным и полным ненависти взглядом, потом вдруг сгреб рукой кубок, стоявший на столе. Швырнул, но промахнулся.

— Ни слова не желаю слышать о турнире! — Завопил король.

На том и разошлись.

Глава III. Странный случай на сторожевой башне

Из записей лорда Д ’Астена

По поводу этой треклятой Башни.

Сперва я думал так: доедем до ближайшего поселка, пару дней там отсидимся и обратно. Вестовые к тому времени, как раз узнают, что там стряслось с этими горе-дозорными.

А потом — мы уже собирались выезжать — зажглись сигнальные огни Февора. Не думал, что когда-нибудь увижу, как они горят.

Тут одно из двух. Либо в Феворе произошла диверсия и кто-то специально разжег огонь. Либо на Башне что-то все-таки случилось. Как бы ни было, огни Февора это крайне скверный знак.

Я выслал всадников в Февор, Аврель и Динм, чтобы проверить целостность цепочки. К полуночи вернулся первый всадник. Мы к тому времени отъехали на десять лиг и встали лагерем у подножия Худой горы. Так вот. По уверениям всадника диверсии в Феворе не было. Это хорошая новость.

Плохая новость в том, что отсидеться в соседней деревушке, очевидно, не получится. И теперь нам предстоит двудневный переход через Ардею. Надо подумать, где там ночевать.

***

Два дня, черт подери, все было тихо. Даже в Эскероте обошлось без приключений. Зато едва мы перешли границу Талии, мой конь вдруг почему-то стал хромать. Занятно, что про Башню в Талии как будто бы никто не слышал.

Я выслал двух солдат разведать, где ближайшая деревня с кузнецом. Ближайшая оказалась на расстоянии полдня пути. То ли Верделл, то ли Вертел. Черт разберет эти талийские названия.

Лагерь разбили в лиге от деревни. Я и еще двое — Гастар и этот щуплый новобранец из купеческих, постоянно забываю его имя — отправились к кузнецу.

Кузнец оказался вдребезги пьян. Поэтому коня пришлось оставить на ночь. На обратном пути зашли в трактир. Мы с Гастаром взяли можжевелового пива. Новобранец взял местной браги, жареных сардин и по своему обыкновению стал приставать с вопросами.

— Как думаете, успеем мы вернуться до конца турнира?

— Хочешь поучаствовать? — Спросил Гастар с усмешкой.

Новобранец почему-то покраснел.

— Я думаю, вернемся раньше. — Сжалился Гастар. — Если пойдет без происшествий, завтра вечером будем в Отвесном городе. День там. Три дня обратно.

— Не уверен, что одного дня там будет достаточно. — Заметил я.

Гастар подергал клок на бороде и потянул плечами.

— Может, и не достаточно.

— Думаете на Башне что-нибудь серьезное? — С любопытством прошептал новобранец и подался вперед.

— Цепь сигнальных огней не нарушена. — Ответил я. — По крайней мере до Динма.

— Так, может кто-то устроил диверсию в Динме?

— Может. Но динмская стража это отрицает.

— Может, их подкупили?

— Может. Но тогда подкупили не только их, но и всех местных жителей. И лорда.

— Так, может, местный лорд все это и устроил? — Не унимался новобранец.

— Так. Ешь свои сардины! — Не выдержал я.

— Чуть свет нужно вернуться к кузнецу. — Сказал Гастар. — Застать его, пока он не надрался.

— Да, нужно.

— Может, сходить и пригрозить ему? Ну чтобы не напивался? — Предложил новобранец и покосился на меня.

Вообще не знаю, для чего я постоянно его с собой таскаю. Ну ведь кретин кретином. Впрочем, на его фоне я выгляжу немного старше. Может, дело в том.

— Пригрозить талийцу, чтобы не напивался, это как пригрозить волку, чтобы не ел мяса. — Назидательно растолковал Гастар. — Да и вообще угрожать пьяному талийцу не самая лучшая затея.

— Пращите, что прер'ваю…

Над столом навис какой-то исполин с густою черной бородой.

— Сл'шал, что вы обс'ждаете про Башню. Мой пл'мянник т'лько что вернулся с Башни и м'жет рассказать, что там пр'зошло.

На исполине были темные доспехи эскеротской ковки. Изо рта разило перегаром. К тому же говорил он с таким сильным талийским акцентом, что поначалу понимал его один Гастар.

— И где же твой племянник?

— Дома. Отс'пается.

— Тогда, может, ты сам расскажешь?

— Да сам я т'лком ничего не знаю. Сл'шал т'лько, что там кто-то помер. Но я м'гу вас отвести.

— Куда?

— К пл'мяннику. Он тут нед'леко. Сам я л'сничий здешний. Звать Д'релий.

— Как? Дурелий? — Переспросил шепотом новобранец.

— Двирелий. — Ответил Гастар и ткнул новобранца локтем в бок.

Сказать по правде, лесничий этот мне сразу не понравился. Вроде и пьяный, но какая-то хитреца во взгляде. Говорит и постоянно зыркает глазами. И потом. Откуда у лесничего эскеротская броня?

"Недалеко" оказалось по меньшей мере на другом конце деревни. Шли молча. Лесничий вел безлюдными дворами и проулками. И под конец остановился на каком-то пустыре.

— Ну вот мы и пришли.

— Куда пришли?

— Сейчас увидишь. — С улыбкой отвечал Двирелий. Притом талийский акцент его вдруг странным образом пропал.

Двирелий сунул в рот два пальца, свистнул. И из темноты вышли семь фигур.

— И что все это значит?

— А сам как думаешь?

— Вы что же собираетесь нас грабить?

— Догадливый, чертенок! Не переживай. Это недолго и почти не больно.

— Однако, это интересно. Тебе известно, кто я?

— Конечно, мне известно. Ты пе-пе-педиковатый мальчик, который оказался не в том месте, не в то время. А теперь давай сюда свой меч и раздевай…

Договорить он не успел.

— П-позвольте объясню,что сейчас будет. — Не опуская руку, я очертил по воздуху дугу и перевел клинок на остальных. — У вас два варианта. Первый. Вы идете вместе с нами и сдаетесь коменданту. Второй. Вы не идете вместе с нами. И остаетесь лежать с ним.

Ответа не последовало. Все семеро стояли не дыша и как завороженные смотрели на Двирелия. Двирелий что-то неразборчиво хрипел, хватал руками горло и катался по земле.

— Итак? Мне повторить вопрос?

— Мы не можем сдаться коменданту. — Отвечал один из тех, что помоложе.

— П-почему же?

Юноша показал рукою на Двирелия.

— Вот почему. Ты только что его зарезал.

Таким образом, первый вариант отпал сам собой.

Самое смешное, что после этого все еще удивляются, почему у талийцев такая дурная репутация. Твою же мать! Чему тут удивляться, если стража грабит путешественников? Скверно то, что в драке хорошо досталось новобранцу. И сдается мне, что до Отвесного города он не доживет.

Мы с Гастаром долго обсуждали, что делать. Видимо, придется дать крюк и заехать к лорду Лерену. С одной стороны, может, оно и к лучшему. В свете последних событий (я имею в виду турнир) его лояльность к королю могла поколебаться. И хорошо бы это выяснить. С другой, мы потеряем день.

***

Кузнец до полудня возился с моим конем. Поэтому когда мы добрались до столицы Талии, был уже поздний вечер. Новобранец совсем плох. Несет какой-то вздор и без конца отхаркивает кровью. Мы отнесли его к монахам. Те целый час натирали его разной дрянью, поили травами. Но видимо, все без толку. Не думаю, что он поправится.

В замок пошли вдвоем с Гастаром. И как оказалось, тоже зря. Про Башню кроме сплетен там ничего не слышали. А лорда Лерена и вовсе не было. Зато нас встретила целая свора местных лордов во главе с Энцио, братом короля.

С Энцио я прежде никогда не сталкивался. Хотя и без того прекрасно знал, что он распутник, мот, большой любитель разбавлять виной водой, и во всей Талии нет торговца, которому он не был бы должен денег. Что до его любовных подвигов, о том известно каждому кабатчику в Эоле. По слухам, он испортил больше женщин, чем все талийские мужчины вместе взятые. Страшно представить, что случится, если этот скучающий вельможа однажды станет королем.

Во время разговора Энцио осторожно пытался выведать, что мне известно о турнире и о происшествии на Башне. Я коротко пересказал, что знаю. Занятно, что когда я упомянул о том, что все это возможно чей-то заговор, он так перепугался, что даже побледнел.

Мы отбыли в тот же вечер. До Отвесного города отсюда день пути. И завтра, наконец, надеюсь, что-то прояснится.

***

Бургомистр Отвесного города встретил нас у ворот. Откуда он знал о нашем прибытии для меня так и осталось загадкой.

— Лорд Д'Астен! Наконец-то! — Закричал он еще издалека и убежал. Через минуту снова появился. На коне, в сопровождение свиты.

Это был толстый, лысый человек лет сорока-сорока пяти. На вид добродушный подхалим, но в действительности один из самых опасных и влиятельных людей Эола. Свое имя и состояние он сколотил на ростовщичестве. В долг у него брали все, от местных рыбаков до короля. Особенно же его озолотили бесконечные распри между лордами. Ему не было никакого дела, кто с кем и за что воюет. Вестриэль с Ардеей. Талия и Эскерот. Он давал ссуды тем и другим под одинаковый процент. И горячо молился, чтобы они резали друг друга как можно дольше.

Торговцы, шлюхи, капитаны королевских гарнизонов, воры, трактирщики, коробейники, паяцы — все работали на него. У него была разветвленная сеть шпионов во всех семи королевствах. И уступала она разве что моей. Я нарочно останавливаюсь на его персоне так подробно. Этот человек ничего не делал просто так. И нужно это понимать.

— Лорд Д'Астен мы ждали вас еще прошлым вечером. — Взволнованно начал бургомистр. — Неужели что-нибудь стряслось?

Я взглянул на него и понял, что он уже и без меня прекрасно знает, что стряслось. И в отличие от меня наверно даже помнит имя раненного новобранца.

— На нас напали. П-пострадал один из моих солдат. Пришлось отвезти его к Лорду Лерену.

— Ай-ай-ай! — Взвыл бургомистр и начал бить себя по щекам. — Несчастье, несчастье. Но я надеюсь, сами вы не пострадали.

— Да, я в порядке.

— Я распорядился выделить вашему отряду крыло на постоялом дворе. Наш комендант, — Бургомистр показал рукой на усача подле себя. — Готов всячески содействовать в расследовании и будет всюду вас сопровождать.

— Б-благодарю, но этого не нужно.

— Как прикажете, лорд Д'Астен. Могу я сделать что-нибудь еще для вас?

— Да, я бы хотел узнать, что вам известно о случившемся.

— Боюсь, немного.

— И тем не менее я бы хотел поговорить.

— О, разумеется. Могу я предложить поговорить за чашечкой лаотрикийского в ратуше?

Я отдал распоряжения Гастару и отправился с бургомистром в ратушу. Усатый комендант поехал с нами. В ратуше не оказалось ни души. Мы миновали несколько зал и вышли на широкую террасу с видом на Отвесный город.

— Вина? Настоечки? — Засуетился бургомистр.

— Б-благодарю. Я п-предпочел бы сразу к делу. Итак? Что вам известно о произошедшем?

— Как я уже сказал, боюсь, немного. Отряд, который раз в две недели приезжает за провизией для Башни, не явился. Мы ждали некоторое время…

— Точнее, если можно.

— Да, разумеется. Когда должен был приехать отряд? — Обратился бургомистр к коменданту.

— Десятого числа. — Ответил густым басом комендант.

— Десятого? — Переспросил я в изумлении. — Но ведь сегодня двадцать третье.

— Да, двадцать третье. — Развел руками бургомистр, как бы желая показать, что сам не понимает, как так вышло. — Мы ждали до двадцатого. Потом выслали на Башню группу всадников. Никто из них не вернулся. Тогда я удвоил стражу на стенах и повелел разжечь сигнальные огни. Надеюсь, что я все сделал, как положено. — Прибавил бургомистр и изобразил тревогу на лице.

— Да. Как п-положено. — Ответил я, а сам соображал, что черт возьми все это может означать.

— Вам известно, каковы запасы провианта на Башне?

— Недели на три. Может быть, на месяц. — Ответил комендант.

— На месяц или даже больше. — Подхватил бургомистр. — Впрочем, нельзя сказать, что нынешний архонт уделял запасам должное внимание. Я даже слышал, — бургомистр перешел на шепот. — Что иногда на Башню вместо провианта к архонту доставляли кое-что другое.

— Что другое?

— Ну словом говоря, девиц.

— Каких девиц?

— Ну вы понимаете. Так сказать, девиц не самого благородного поведения.

— И часто такое происходило?

— Не берусь судить. По обычаю бургомистр не вмешивается в дела архонтов.

— Хорошо. Оставим про девиц. Когда последний раз из Башни приезжал отряд?

— На прошлое новолуние, надо полагать. Минуточку… — Бургомистр подбежал к столу и стал перебирать какие-то листы. — Да, точно. На прошлое новолуние.

— Вы говорили с кем-то из отряда?

— Нет, не говорил.

— Я говорил с начальником отряда Гелосфеном. — Ответил комендант.

— О чем же?

— Так, обсуждали слухи. Гелосфен просил достать ему мелосских специй. Он в этом отношении большой гурман.

— Помимо специй что еще вы обсуждали?

— Да ничего особенного. Гелосфен жаловался на ревматит. Я посоветовал ему одного знахаря.

— Что-нибудь необычное он говорил?

— Нет, ничего. — Пожал плечами комендант. — Хотя постойте. Вот вы спросили и я вспомнил. Гелосфен жаловался на одного из новобранцев. Мол, нрав больно крутой. Перечит офицерам. Никого не слушает. И будто даже подговаривал других на бунт. Звать, кажется, Кассий.

— Что же ты раньше не сказал! — Воскликнул бургомистр.

Спектакль был настолько скверный, что я едва не закатил глаза. Понятно, что новобранца этого они заранее отрепетировали. Неясно было только для чего. В качестве намека, чтобы я поменьше лез с расспросами? Без сомнений у бургомистра с архонтом были свои довольно темные дела. Взять хоть вышеупомянутых девиц. Но в конце концов я тут не за этим.

— Что же. Думаю, что на сегодня хватит. Если что вспомните, вам известно, где я.

— Вы разве не отужинаете с нами?

— В другой раз. Мне еще нужно осмотреть коня и успеть до темноты на башню.

— Как на башню? — Изумился бургомистр и впервые сбросил маску дурачка. — Помилуйте. Ведь скоро вечер. Не лучше ли отложить на завтра?

— Не хочу затягивать.

— Как скажете. Вам, разумеется, видней. — Вздохнул бургомистр и пожал плечами. — Возьмите хоть бутылочку лаотрикийского. Или настоечки?

***

Гастар ждал меня у выхода из ратуши.

— Удалось что-нибудь узнать?

— Ничего такого. — Ответил я. — Кажется, у бургомистра свои интересы. И он п-переживает, как бы в ходе расследования не открылось о его совместных делах с архонтом. Вы разместились?

— Да. — Кивнул Гастар. — Я выставил часовых, проверил, чтобы задали корм коням. Клоповник, а не постоялый двор. Зато хозяйка сообщила кое-что интересное. Последний раз когда сюда приезжал отряд с Башни, они оставили здесь раненного.

— И где он?

— В аббатстве у монахов.

Аббатство располагалось двумя ярусами ниже. В прихожей за столом сидел послушник и заносил всех посетителей в журнал.

— Имя и цель визита?

— Лорд Поль Д'Астен. Я хочу поговорить с раненным дозорным с Башни Аурелиана.

Монах склонился над журналом и с высунутым языком стал выводить размашистые загогулины.

— Распишитесь. Брат Греворио проводит вас. Греворио!

Из кельи вышел высокий человек в рясе.

— К Бастурду.

Человек кивнул и жестом показал следовать за собой.

— Бургомистр побывал здесь трижды за последнюю неделю. — Вполголоса сказал Гастар.

Я дал понять, что тоже обратил внимание на записи в журнале.

— Четырежды. — Обернулся брат Греворио. — С тех пор как разожгли огни, тут каждая собака побывала.

Дозорный Бастурд оказался светловолосым кудрявым юношей с бледным лицом и полным ртом гнилых зубов. В палате его стоял кислый запах вина и лука.

— А посетители! Благодарю, Греворио. — Юноша приподнялся на локте. — Коробочка вон там.

— Коробочка?

— Если вы пришли просто поглазеть на бедного дозорного, можете не платить. Но если вы хотите, чтобы бедный дозорный поведал вам о своей нелегкой жизни, придется раскошелиться.

Подлец устроил целое предприятие. На стене висел листок с прейскурантом за количество вопросов и список запрещенных тем. Согласно списку Бастурд по какой-то причине не желал говорить о детстве, садовниках и крысах.

— П-послушай, — Я подошел и сел на стул у изголовья его постели. — У тебя два варианта. Первый. Ты отвечаешь на мои вопросы и остаешься лежать здесь. Второй. Ты не отвечаешь на мои вопросы и с завтрашнего дня будешь лежать в другом, не столь приятном месте.

— В каком это?

— В земле.

— О, нет-нет-нет. — Бастурд улыбнулся и поцокал языком. — А вот угрозами делу не поможешь. Все платят Бастурду за разговор. И даже бургомистр заплатил. Если вы не желаете платить, я позову брата Греворио.

— Я не бургомистр. Я капитан королевской гвардии лорд Д'Астен и нахожусь здесь по п-приказу короля.

— Вы лорд Д'Астен? — Прищурился Бастурд и вдруг расхохотался. — Если вы лорд Д'Астен, то я короле…

— П-послушай, — Я пододвинулся чуть ближе. — Позавчера я зарезал другого умника, который, как и ты, хотел меня ограбить. Видишь герб на рукоятке?

Бастурд сглотнул и осторожно скосил глаза.

— Лорд Д'Астен…

— Да, лорд Д'Астен. Все еще хочешь, чтобы я платил?

— Н-нет.

— Хорошо. — Я убрал меч обратно в ножны. — Теперь ты выдохнешь и будешь отвечать на мои вопросы. Как давно ты тут?

— С одиннадцатого числа.

— Что произошло?

— Когда мы приехали в город, я сломал ногу.

— Как ты сломал ногу?

— Я упал с лестницы… Нет-нет! — Заверещал Бастурд, увидев, что я потянулся к рукоятке. — Я правда упал с лестницы. В ратуше, у бургомистра.

— Зачем ты был у бургомистра?

— Я передал ему…

— Продолжай.

— Я передал ему деньги за последнюю поставку.

— Что за поставка?

— Бургомистр поставлял архонту девиц… — Бастурд запнулся. — Иногда мальчиков. Как правило, сирот или бездомных.

— Как часто?

— Раз в две недели. Каждый раз, когда отряд приходит в город.

— По сколько человек?

— По-разному. В среднем пять-шесть человек.

— Шесть человек раз в две недели? — Переспросил я с изумлением. — Откуда же на Башне столько места? Где они живут?

— Где они живут? — Бастурд посмотрел на меня и злобно усмехнулся.

— Отвечай!

— Они нигде не живут. Архонт развлекается с каждым не дольше двух ночей. Потом их убивают и относят в лес.

— Куда относят?!

Я стиснул зубы, чтобы унять нахлынувшую ярость.

— Кому об этом известно?

— Всем на Башне.

— В этот раз вы тоже кого-то везли?

— Да.

— Сколько человек?

— Троих.

— Сколько человек было в отряде?

— Десять.

— Было что-то необычное? Вы ссорились?

— Нет, никто не ссорился. Гелосфен пошел за девицами. Я к бургомистру. Остальные в трактир. Все как обычно.

— Ты знаешь новобранца Кассия?

Бастурд напрягся и украдкой покосился на мой меч.

— Бургомистр предупредил, что я спрошу о нем?

— Да, предупредил.

— И?

— На Башне не было никакого Кассия.

— Тебе известно, что произошло на Башне?

— Нет.

— Но есть предположения?

— Я думаю, что Гелосфен повздорил с архонтом из-за девиц. Архонт к ним никого не подпускал. А Гелосфен давно засматривался.

— Почему архонт никого не подпускал?

— Это вам лучше у него спросить. — Огрызнулся Бастурд.

— Гелосфен это один из комендантов?

— Да.

Я указал рукою на "коробочку".

— Брат Греворио сказал, что у тебя много посетителей.

— Все хотят знать, что произошло. — Бастурд улыбнулся во весь рот гнилых зубов.

— Был кто-то необычный?

— Необычный?.. — Бастурд на миг задумался. — Приходил один монах.

— Монах? Что же тут необычного? Это аббатство.

— Нет, этот был не из аббатства. Он был до смерти напуган и спрашивал какой-то вздор.

— О чем?

— О королях.

— Каких еще королях?

— Короли это две статуи у подножия горы, где стоит Башня.

— И что он спрашивал?

— Он спрашивал, можно ли их повалить, чтобы закрыть дорогу на Отвесный город.

— Зачем кому-то закрывать дорогу?

— Не знаю. Но готов поспорить, что этот монах был за стеной и видел статуи своими глазами.

Когда мы вышли из аббатства, было за полночь.

— Что думаешь? — Спросил Гастар, когда мы отошли на несколько шагов.

— Да думать тут особо нечего. Надо ехать на башню.

— А бургомистр? Ведь эта жирная свинья…

Я покачал головой.

— Это не наше дело.

***

Выехали с рассветом. Дорога на башню тянется по дну ущелья и большую часть дня там царит лютый холод и кромешный мрак. Кроме полоски неба над головой не видно ни черта. Я приказал запалить факелы и спешиться.

Спустя пару часов проход стал расширяться и вдалеке замаячили статуи королей. Короли стояли по обе стороны ущелья. Каждый метров сорок высотой. Не знаю, кто были эти короли. Но судя по тому, что лицами они были обращены на нас, едва ли это были короли Эола.

— Сдается мне, что обе статуи на месте. — Прокричал Гастар.

Я коротко кивнул. Статуи были действительно на месте. И выглядели как предостережение.

В конце ущелья была развилка. На Башню уводила горная тропа, а главная дорога продолжала вниз в Неведомые земли.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы добрались до башни, была абсолютная тишина. Ни звука, кроме завываний ветра. Главные ворота были закрыты изнутри. Мы обошли башню кругом. Другого входа не было. Снова пришли к воротам.

— Ардейская сталь. — Вздохнул Гастар, потрогав прутья. — Тут мы не войдем.

Я подозвал одного из вестовых.

— Видишь тот уступ?

Вестовой кивнул.

— Сможешь на него забраться и допрыгнуть до окна?

Спустя десять минут вестовой открыл ворота и впустил нас.

Внутри было едва не холоднее, чем снаружи. Мы обошли все комнаты. Нигде не оказалось ни души. Пустые коридоры, залы. Вещи брошенные кое-как. Кровати не заправлены. Тарелки на столах. Было очевидно, что башню покидали в спешке.

Я приказал растопить камины и поднялся по винтовой лестнице наверх. На смотровой площадке тоже никаких признаков жизни.

— Какая-то чертовщина. — Прошептал я и уже собрался уходить, когда заметил небольшой настил. Настил был перекинут с одной бойницы на уступ скалы и почти не виден из-за снега.

— Гастар! — Я подошел к лестнице и высунулся за перила. — Гастар! Проклятие…

Пришлось спуститься.

— Гастар!

— Да?

— А вот ты где. Возьми шесть человек, и поднимайтесь на смотровую площадку. И скажи, чтобы оделись потеплее.

— Ты что-то нашел?

— Возможно.

Настил на вид был довольно прочный, но чтобы не рисковать, мы положили сверху еще досок. За уступом открывалось горное плато. Мы разделились на четыре группы и разошлись в разные стороны. Я и главный вестовой Ролан отправились на Север.

Снег валил крупными хлопьями. Ветер выл и пробирал насквозь. Не спасали даже меховые вестриэльские накидки.

Около часа мы шли, все дальше отдаляясь от башни. И отошли в итоге где-то на четверть лиги.

— Лорд Д'Астен, нужно возвращаться. — Прокричал Ролан. — В такую вьюгу вряд ли мы что-то найдем. К тому же наши следы заметает. Как бы ни заплутать и не замерзнуть насмерть.

— Хорошо. Идем обратно.

Мы повернули. И через несколько шагов я увидел торчащую из снега руку. За остаток дня мы откопали около семидесяти тел. Многие дозорные были без накидок. Некоторые даже без сапог. И все до одного замерзли насмерть. Что заставило их покинуть Башню? Ни на одном не было ран или ушибов. Никаких признаков борьбы. На Башне не было пожара. Не было следов лавины. Они просто взяли и ушли. Почему они ушли? Я думаю об этом… и к сердцу почему-то подступает ужас.

Конец записи

Глава IV. Чем кончился турнир

Король Тиберий стоял перед зеркалом и рассматривал плешь на голове. В дверь постучали.

— Ваше величество?

— В чем дело? Я занят.

— Ваше величество, лорд-канцлер хочет с вами поговорить.

— О чем еще?

— По поводу турнира.

Турнир. Чем ближе надвигался день турнира, тем отчетливее Тиберий понимал, что учудил большую глупость. На турнир слетелись все. Бродячие рыцари, отставные капитаны гарнизонов, искатели сокровищ, дети лордов, беглые преступники под выдуманными именами, сынки аристократов со всего Эола и из-за границ. И даже то, что поединки будут насмерть и из трех сотен участников выживет лишь один, в конечном счете никого не испугало. Тиберий понимал, что отменить турнир вот так, за день перед началом, значило собственными руками оторвать ножку трона, на котором он сидит. Трон, может, и не упадет. Но зашатается изрядно. Формально у лордов появится возможность обвинить его в нарушении королевской клятвы. И тут к гадалкам не ходи: один из лордов этой возможностью обязательно воспользуется. А дальше. А дальше и вообразить нельзя, что будет. Мятеж? Восстание? Гражданская война? С другой стороны, если турнир не отменить, то повернуться может даже круче.

Тут и плебеи, которым шутка про турнир казалось бы пришлась по вкусу. Но только черт их разберет этих плебеев. Общественное мнение, как известно, ветреней гулящей девки. Кончится турнир, и очень может статься, на смену народной похоти и злобе придет стыд, мучительное чувство омерзения и жалость к королеве. А там опять же и до мятежа недалеко.

Тут и король Тадеск Кровавый, тесть Тиберия, которому шутка про турнир по вкусу совершенно точно не пришлась. И если бы он не был занят вторжением в соседнюю Лавинию, то боги ведают, не вторгся бы он вместо Лавинии в Эол. Ситуация с королем Тадеском была неоднозначной. Всем известно, что с родственниками у короля Тадеска отношения были довольно-таки сложные. Двух сыновей он обезглавил. Третьего посадил на кол. А последнюю жену выбросил из окошка, когда та имела неблагоразумие обвинить его в измене. И все же вряд ли бы он упустил подобный повод всласть покуролесить у границ Эола. А там, чем черт не шутит, может даже отхватить кусок земель.

— Ваше величество?

— Да?

Тиберий медленно вздохнул и очнулся от задумчивости.

— Что передать лорд-канцлеру?

— Передай лорд-канцлеру, чтоб шел к чертям собачьим! — Вспылил Тиберий. — Нет, постой. Где этот лысый черт?

— Лорд-канцлер? — осторожно уточнил слуга.

Тиберий повернулся и смерил слугу таким взглядом, что у того тотчас пропало всякое желание задавать лишние вопросы.

— Он в тронном зале, сир.

— Скажи, что я сейчас спущусь.

***

Лорд-канцлер в длинной мантии с подбоем стоял в тронном зале и притворялся, что разглядывает гобелены. Неизвестно, сколько времени он уже прождал здесь. Во всяком случае, достаточно, чтобы испытать неловкость, которая обычно возникает при подобных обстоятельствах: слуга проходит мимо уже в четвертый раз, а ты все ждешь и ждешь.

— Ну что еще?

— А! Ваша милость. Надеюсь, что не оторвал вас от важных государственных…

— У меня мигрень. — Сквозь зубы перебил Тиберий. — К сути.

— Как угодно, ваша милость. Я на счет турнира.

— И?

— В связи с большим количеством участников турнир растянется на две недели. Это по самым оптимистичным прогнозам.

— И?

— В столице ожидается наплыв людей. Толпы зевак стекаются из Эскерота, Вестриэля, Талии…

— И?

— И на заседании королевского совета, мы подсчитали запасы продовольствия.

— И что?

— Запасов явно не достаточно, ваша милость. Цены на хлеб уже взлетели до небес.

— Понятно. От меня-то ты что хочешь?

Лорд-канцлер в замешательстве откашлялся.

— Но ваша милость, согласно сделанных подсчетов через неделю хлеб закончится. Может начаться голод. А за ним и бунт.

— Значит, сделай так, чтобы голода не началось. Понятно?

— Да, ваша милость.

— Что-нибудь еще?

— Нет, ваша милость.

— Ну и замечательно. Ты видел Поля? Я хочу с ним поговорить.

— Но ваша милость…

— Что ваша милость?

— Вы отправили лорда Д'Астена расследовать произошедшее на Башне.

— Куда отправил? А… Действительно. Ну хорошо.

Тиберий поглядел рассеянно на лорд-канцлера. Кивнул. И показал рукой, что тот свободен. Лорд-канцлер, низко поклонившись, удалился.

С того момента как голову Тиберия посетила светлая мысль провести турнир за право ночи с собственной женой, он изо всех сил старался избегать двух вещей: жены и разговоров о турнире. И если со вторым было попроще — довольно было грозно посмотреть вокруг себя и разговоры мигом прекращались — то в случае с женой Тиберий понимал, что тут так просто не отвертишься и рано или поздно им придется встретиться и обо всем поговорить. Уже неделю он, как мог, оттягивал этот момент, придумывая себе разные неотложные дела, важные встречи, заседания. Но как он ни оттягивал, неделя все-таки прошла. До турнира оставался день. И дальше оттягивать было особо некуда.

***

Королева стояла у окна и задумчиво смотрела вдаль. Смотрела, но не видела ни гор, ни деревень. Не видела полей и рек. А видела совсем другое. Обиды, радости — как разноцветные обертки от конфет, бери и ешь! — мелькали перед ней и растворялись в летних сумерках. Откуда-то чуть слышно доносились голоса. Не настоящие. А голоса из прошлого. Случалось, можно было различить обрывки фраз. Или же целые разговоры, в которых иногда мучительно хотелось что-то поменять, но так уж сделано, увы, что поменять нельзя было ни слова.

Были еще какие-то видения. Картинки. Странные, смешные, непонятные. И среди них одна. Как два часа назад она стояла на окне, долго смотрела вниз, но прыгнуть так и не решилась. Словом, если бы кто-нибудь спросил, что занимает ее мысли, она бы и сама не знала, что ответить.

— Изабелла…

Тиберий поморщился.

— Прости, я не хотел пугать.

— Давно ты здесь? Я не слышала, как ты вошел. — Сказала королева, оправляясь от испуга.

— Я постучался, но никто не открывал.

— Да? Странно. Я ничего не слышала.

Она была уверена, что рано или поздно он придет. И в долгие часы досуга даже репетировала сцену. Представляла, как он поведет себя, что будет говорить. Но вот он здесь. Аплодисменты, занавес. И тут, как часто происходит в жизни, она вдруг поняла, что хочет убежать, где-нибудь спрятаться, залезть под одеяло, что угодно, лишь бы с ним не говорить. Иначе говоря, она вдруг поняла, что лучше умереть, чем пережить все это наяву.

Тиберий сдавленно откашлялся и показал рукой на стул.

— Можно?

Изабелла медленно, с усилием кивнула.

— Прости, что я не пришел раньше. Я собирался, но сама знаешь, накопилось много дел. Сначала эта Башня. Теперь война возле границ. К тому же лорды что-то затевают…

Тиберий бросил вороватый взгляд и увидал, как правая бровь Изабеллы постепенно лезет вверх. Закашлялся.

— То есть, конечно, не в этом дело. Просто я не знал, что говорить. То есть я знал, но до конца не понимал, как именно сказать. Вернее говоря… А черт! В общем, скажу как есть. Я решил отменить турнир.

Тиберий перевел дыхание и робко покосился на жену. Та подняла вторую бровь и сделала тем самым на лице недоумение.

— И что?

Тиберий растерялся до того, что даже рот раскрыл. Все те разы, когда он в свой черед готовился и представлял грядущий разговор, фразы "и что?" в том разговоре не было.

— Я решил отменить турнир. — На всякий случай повторил Тиберий с таким видом, словно заклинание произносил. Мало ли, на этот раз подействует? Но не подействовало. Эффект был ровно тот же самый.

— Я слышала, что ты сказал. — Сказала Изабелла. — И что? Ты, может, ждешь, что я повисну у тебя на шее? Буду кричать и прыгать от восторга?

— Нет, я не жду. Послушай… Ну, я же извинился. Уже десять раз.

— Ах, извинился? — Изабелла побледнела. — Да будет тебе известно, Тиберий Кравт, извиняются неразумные дети, когда нашкодили, а взрослые…

— О, боги! Вот опять.

— Что опять?

— Ну зачем ты снова начинаешь? Я же не спорю. Да, я виноват!

— Ты виноват?

— Я очень виноват!

— Ты сношал трех служанок в нашей спальне! Трех! Зараз! Залез на них и копошился, как свинья. Я простояла две минуты у дверей, прежде чем ты соблаговолил меня заметить! Это ты называешь виноват?

— Проклятие! — Заорал Тиберий. — Что же ты хочешь от меня! Ведь я уже валялся у тебя в ногах! Я умолял! Что же еще тебе от меня надо?

— Мне? — Вспыхнула Изабелла. — От тебя? Мне от тебя ровным счетом ничего не надо.

Тиберий, впрочем, уже сам перепугался, что вспылил. И с видом виноватым и раскаявшимся попытался объяснить, что он совсем не то хотел сказать.

— А что тогда?

— Что отменю турнир.

— И что?

— Что значит что?! — С досадой закричал было Тиберий, но опомнился. — Послушай, я не спорю. Да, я виноват. Но я же извинился, черт возьми!

— Ты повторяешься. — Холодно заметила Изабелла.

— Проклятие! Что же ты хочешь от меня?!

— Это ты тоже спрашивал. И я ответила, что ровным счетом ничего.

— О, боги! — Взвыл Тиберий и вскочил со стула. — За что! За что мне это все! Ты теперь будешь меня мучить до конца дней?

— Никто тебя не мучает.

— Да? А это что по-твоему? Ведь я признал, что я подлец! Ведь я пообещал, что больше никогда ни с кем тебе не изменю! А ты? Что ты ответила? Что тебе наплевать! Что ты теперь скорее ляжешь со свинопасом, чем со мной!

— На что ты мне ответил, что тогда я лягу с лучшим свинопасом в королевстве и объявил турнир. Я ничего не путаю?

— Проклятие! — Закричал Тиберий и уже в совершенном бешенстве выбежал из комнаты.

Нельзя, наверное, сказать, что все прошло в точности так, как он себе и представлял. Прошло скорее так, как он совсем не представлял. И все же сцена была сыграна.

Следующие несколько минут Тиберий провел в коридоре, где бессмысленно таращился на дверь, покусывал губы и что-то неразборчиво бормотал. Так он стоял, никем не потревоженный. Раз только в конце коридора показался слуга. Но увидав, что король разговаривает с дверью, решил, что лучше обойти по другому коридору.

Наконец, Тиберий перевел дыхание и скорым шагом направился в свои покои. Там первым делом бросился к столу. Взял чернил, бумагу и, прежде чем начать писать, позвонил в медный колокольчик над столом. Через минуту в дверь постучали.

— Скажи лорд-канцлеру, чтобы зашел. — Сквозь зубы процедил Тиберий. — Нет, постой. Скажи еще, что я решил его проблему с голодом.

Прошла минута. Снова постучали.

— Вы звали, ваша милость?

— На, держи! — Сказал Тиберий и с усмешкой протянул листок. — Лично отнесешь это королевским вестовым. И пусть глашатаи на площадях кричат, что началась война. И что по случаю войны турнира королевского не будет.

Лорд-канцлер глянул с изумлением, но не осмелился ничего спросить.

— Что смотришь? Ловко я уладил твою проблему с голодом? Ну, то-то! А теперь ступай. Я хочу, чтобы все вестовые выехали до темноты.

Лорд-канцлер низко поклонился и вышел из покоев короля. Оказавшись в коридоре, он несколько еще стоял, пожевывал губами и, видимо, о чем-то размышлял. Потом вздохнул и медленно направился, но не в казармы королевских вестовых, а в свои покои.

Там этот лысенький и полноватый человек, похожий на большую бочку с рыбой и даже пахнущий как бочка с рыбой, зажег светильник. Подошел к камину. Еще раз тяжело вздохнул. Скомкал листок, который только что получил от короля, и бросил его в пламя.

Лорд-канцлер прекрасно сознавал, что подобная выходка очень может стоить ему жизни. И уже завтра, может статься, он будет висеть на главной площади в окружении толпы зевак. Однако же, у лорд-канцлера были веские основания полагать, что ничего такого не случится.

Глава V. Записки на даркирском

Из записей лорда Д'Астена

Мы провели на Башне ночь. И с рассветом выехали обратно. По возвращении в Отвесный город нас сразу вызвал бургомистр. Я коротко пересказал ему, что видел. Об отсутствии следов борьбы или пожара. О семидесяти трупах. О том, что многие были без сапог. Бургомистр сначала решил, что я сдурел там на морозе. Или наоборот, все это для чего-то выдумал. А когда понял, что я не сдурел и ничего не выдумал, то побледнел как полотно.

— Как же им это удалось? — Пробормотал он в совершенном потрясении.

— О чем вы?

— А? Как понимать о чем?

— Вы сказали: «как им это удалось». Кому им?

— Тем, кто это сделал. — Ответил бургомистр и развел руками.

Не знаю, может, с королевскими инспекторами такое и работает, но я в отличие от них не слишком жалую, когда из меня пытаются делать дурака.

— Мне п-показалось, что у вас есть соображения о том, кто мог это сделать.

— О, вовсе нет. Соображений нет. Скорее опасения.

— Какого рода опасения?

— Вчера вечером стража поймала даркирского лазутчика. При нем нашли несколько карт и записи на даркирском. Записи сейчас переводят.

— Вы задержали даркирского шпиона?

— Так, я вроде о том и говорю.

— И когда вы собирались мне об этом рассказать?

***

В темнице стоял затхлый запах копоти и тлена. На первом этаже были жилые помещения. На верхнем — канцелярия. Камеры были в подвале. И там к запаху копоти и тлена примешивался еще один: тошнотворный запах жженой плоти. Узников, судя по всему, пытали прямо здесь.

Как я и предчувствовал, пленный даркирец оказался мертв. Не знаю, подсобили ли ему солдаты или он повесился самостоятельно. Веревка была сделана из лоскутов одежды. Даркирец висел под потолком и медленно поворачивался вокруг своей оси.

— Но я же приказал следить, чтобы такого не было! — Завопил бургомистр и набросился на первого попавшегося солдата. Пес его знает, был это очередной спектакль или нет. Если был, играли не в пример другого крайне убедительно. Особенно солдат, которому изрядно перепало тростью по голове.

Закончив экзекуцию, бургомистр перевел дыхание и начал рассыпаться передо мной в слащавых извинениях. И все-таки ни извинения эти, ни избиение солдата не помогли вернуть даркирца к жизни.

— Полагаю, вы его допросили прежде чем посадить в камеру. Он что-нибудь сказал?

Солдат нерешительно покосился на бургомистра.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — Рявкнул тот.

— Его допрашивали дважды. Оба раза без толку. Он только смеялся и повторял одну и ту же фразу на даркирском.

— Какую фразу?

— «Гар та драгга».

— Вы знаете, что это значит?

— Представления не имею.

— «Гар та драгга»?

— Вроде так.

— Надо понимать, вы не вели протокол допроса?

Солдат пожал плечами.

— Нет, мы собирались. Но писарь оказался больно пьян.

— Пьян! — Зарычал бургомистр и погрозил солдату тростью. — В камеру этого писаря немедля.

— Ну что же. — Подытожил я. — От даркирца толка нам теперь немного. Б-будем надеяться, что хотя бы найденные при нем записи уцелели.

— Ах, несомненно, несомненно! — Затараторил бургомистр и ухватил меня под руку. — Извольте следовать за мной, я провожу вас в комендатуру.

***

У комендатуры нас уже ждал Гастар, за которым я послал из ратуши. Записи были целы. Но лишь отчасти. По словам коменданта во время задержания даркирец пытался сжечь их.

— И каким образом? Он что же носил с собой светильник? — Любопытствовал Гастар.

— Светильника он не носил. — Почесав затылок, ответил комендант. — Но был уже поздний вечер. На стенах горели факелы. И прежде чем его скрутили, он смог подбежать к одному из них.

Гастар, который худо-бедно изъяснялся на даркирском, долго разглядывал клочки бумаги, поворачивая их на свет и так и эдак. Тут же топтался местный архивариус — нервный и сутулый старичок, которому бургомистр поручил расшифровать даркирские каракули. Архивариус по его собственным словам корпел всю ночь, но все-таки не слишком преуспел в этом занятии. Зато, по-видимому, преуспел в другом. От архивариуса за версту разило перегаром.

Наконец, Гастар вздохнул и сделал выразительный жест рукой.

— Нет, ни черта не разобрать. Фрагменты слишком маленькие. Понятно, что это какое-то шифрование. Но если тут еще можно угадать несколько слов. — Гастар ткнул пальцем на один листок. — То в остальных вообще не ясно ни черта.

— Вот, вот! А я что говорил? — Воскликнул архивариус.

— Какие слова ты разобрал?

— Вот это постоянно повторяется. По-видимому, это «огур» — война. Тогда вот тут «гурдаб» — сторожевая башня. Хотя на счет второго я уже не так уверен. Может, это не «гурдаб», а «драуга» — полководец, а может «драгга» — буря.

— А общий смысл?

Гастар слегка поморщился и покачал в знак отрицания головой.

Комендант и бургомистр проводили нас на улицу. Бургомистр по своем обыкновении стал рассыпаться в извинениях. В какой-то момент мне даже захотелось хорошенько треснуть его в зубы, чтобы он уразумел, что на самом деле значат искренние сожаления. На улице мы распрощались. Я и Гастар отправились на постоялый двор.

Немного отойдя, я еще оглянулся. Бургомистр с комендантом по-прежнему стояли возле двери и что-то с жаром обсуждали. Представить не могу, о чем шла между ними речь. И все-таки одно было предельно ясно: нас водили за нос. Тут, что называется, к гадалке не ходи.

— Что значит на даркирском «гар та драгга»?

Гастар на миг задумался.

— В таком виде толком ничего не значит. Возможно, имеется в виду «гар-та лан драгга». Буря вас сметет.

***

По возвращение на постоялый двор я сел за стол и набросал следующее письмо на имя короля Тиберия.

«Четвертой луны, летнего месяца Австера. От капитана королевской гвардии лорда Поля Д’Астена. Королю.

По всем признакам на Башне Аурелиана произошла диверсия. Все дозорные мертвы. Тела дозорных были найдены на плато, недалеко от Башни. Смерть наступила в результате замерзания. Причина, по которой дозорные ушли из Башни, неясна.

На Башне отсутствуют следы борьбы, пожара или наружных повреждений. И все же Башню, очевидно, покидали в спешке. Вещи брошены в беспорядке. Часть дозорных не взяли с собой накидки. Некоторые были без сапог.

Третьей луны летнего месяца Австера стражей Отвесного города был схвачен даркирский шпион. При нем обнаружены карты и записи, в которых несколько раз упоминаются слова «война» и «башня». Записи были повреждены, и полностью их расшифровать не удалось. Сам даркирец оказался мертв. Допросить его лично я не смог.

В свете изложенного считаю нужным оповестить начальников гарнизонов по всей Западной границе о возможном приближении войны.

Подпись: Поль»

Перечитав, я сложил записку пополам и поместил в конверт. На лицевой стороне конверта надписал: «Королю. Лично в руки». После растопил сургуч, снял с пальца перстень и поставил королевскую печать.

***

Гастар сидел в общей зале у камина и ворошил мечом поленья. Я подошел к нему и протянул конверт.

— На имя короля?

— Скажи Ролану, чтобы отправили сегодня же. И вели солдатам собираться. Завтра возвращаемся в столицу.

— То бишь расследование закончено? — Усмехнувшись в бороду, спросил Гастар.

— Ты обратил внимание, что бургомистр ни разу не поинтересовался о судьбе отряда, который он якобы послал на башню?

— И что же?

— Не было никакого отряда. Для нас устроили спектакль.

— Спектакль? — Переспросил Гастар.

— Думаю, бургомистр повздорил из-за чего-то с архонтом и когда отряд из Башни не приехал бургомистр решил, что это прекрасная возможность, чтобы вызвать нас из столицы и устроить против архонта расследование. Недаром, он в первом же разговоре упомянул, что архонт возил на Башню этих вот «девиц».

— А как же быть с дозорными? Ведь они мертвы.

— Мертвы. И эта часть спектакля, которая пошла не по плану. Бургомистр, сам того не ожидая, подгадал под настоящее нападение.

— Настоящее? И кто же по-твоему напал на башню? Даркирцы?

— Больше некому.

— Гм… — Гастар задумчиво покручивал усы. — Ну хорошо. И отчего же тогда умерли дозорные?

— Черт его знает. Мне доводилось слышать о ядовитых растениях, которые растут на севере. Их пыльца отравляет воздух и вызывает быстрое удушье. Может, даркирцы распылили что-нибудь подобное у Башни.

— То есть война все-таки будет.

— Она уже идет.

***

Вечером я отправился побродить по рынку. Вообще этот Отвесный город в некотором отношении даже мил. Поначалу все эти лестницы, ярусы, мосты меня ужасно раздражали. Я постоянно поворачивал куда-то не туда и в результате оказывался совсем не там, куда намеревался. Вместо аббатства вдруг выходил на площадь возле ратуши, вместо ратуши вдруг появлялся у ворот. Один раз даже угодил в какой-то атриум и наткнулся на двух голых женщин. Женщины почему-то ни капли не смутились и начали хихикать. Уже потом я выяснил, что это был задний двор борделя. К слову, борделей тут даже больше чем аббатств.

Я бродил уже около часа. Проголодавшись, взял печеных яблок у кондитера. Черт знает, почему я взял их. С детства яблок не терплю.

Сладкая патока обжигала пальцы. Я отошел и сел на лавку возле ратуши. Улицы постепенно пустели. Темнело. И тут я наконец-то понял, что за мной следят.

По дальнем конце площади стоял человек в глубоком капюшоне и усердно притворялся, что выбирает финики. Финики. В начале австера. Финиками в это время года можно разве что свиней кормить.

Я моментально вспомнил, что видел человека прежде. Утром возле ратуши. Днем у постоялого двора. Вообще не знаю, как я мог быть таким олухом и ничего не заподозрить раньше.

Прошло пару минут.

Посматривая на вершины гор, я доел яблоко. Встал. Потянулся. И медленной походкой направился по направлению мостов. У ближайшего была девица. Она стояла, свесившись с перил, и время от времени издавала утробный звук, который эхом разлетался по ущелью. На девице была безрукавка с меховым подбоем, черные штаны в обтяжку. Из-за позы, в которой она находилась, зад ее раздался вдвое и штаны слегка сползали. Одной рукой она подтягивала их, а другой придерживала волосы. У ног валялся полуштоф крепленого мелосского вина. Девицу тяжело рвало.

После моста я повернул налево. Постоял немного у лотка гадалки, которая раскладывала карты пьяному солдату. Снова потянулся. И побрел в проулок, который вел к постоялому двору.

В самом начале проулка есть ниша в доме слева. Днем там помещается торговец пряностями, а вечером ниша стоит пустая. Притом если идти со стороны мостов, ее почти не видно. Забравшись, я достал из сапога кинжал и начал ждать.

Минуты две все было тихо. Прошла только какая-то старуха, волоча мешок.

Я подождал еще и понемногу начал сомневаться.

Может, почудилось? Не знаю. Мало ли человек задумался и машинально перебирал руками эти финики? Я уже собирался выйти. Но тут со стороны мостов послышались шаги.

— Не убивайте…

— Не кричи!

Взяв неизвестного за шиворот, я круто повернул его и придавил к стене.

— Теперь слушай внимательно. У тебя два варианта. Первый. Ты рассказываешь мне, зачем за мной следил и остаешься жить. Второй…

— О, боги! Вы… вы не так поняли. Пощадите! Я не следил… Я сам… Я все хотел вам рассказать…

— Что ты хотел мне рассказать?

— Я знаю… Я все видел.

— Что ты видел?

Я знаю, что произошло на Башне.

Неизвестный сбросил капюшон и передо мной предстал напуганный старик.

— Ты знаешь, что произошло на Башне? Откуда? Ты дозорный?

— Нет, я не дозорный.

— Тогда кто же?

И тут меня как осенило.

— Ты тот монах, что навещал Бастурда и расспрашивал о статуях.

Старик, казалось, удивился.

— Откуда вы…

— Бастурд сказал. Не важно. Что тебе известно?

— Я расскажу. Но…

— Что?

— Здесь могут услышать.

— Хорошо. Идем на постоялый двор.

— Нет. — Старик с тревогой огляделся. — Лучше ко мне домой. Это недалеко. Там нас никто не потревожит…

Как оказалось, дом и правда был недалеко. И вопреки моих сомнений, меня даже никто не поджидал там.

Старик снял плащ и сел у очага.

— Вы верно угадали. Я монах. Монах-отступник. Вам известно, кто такие монахи-отступники?

— Да, мне известно…

— Это монахи, которых изгнали из аббатства. Причины могут быть самые разные. Как правило, монахов изгоняют за пьянство или прелюбодеяния. Но в моем случае дело было иначе. Меня изгнали за колдовство.

— Колдовство?

Я всмотрелся в лицо старика и вдруг понял, что он в бреду. Блестящие глаза, красные щеки. Старик, должно быть, угадал, о чем я думаю.

— Да у меня жар. Я болен. Но я в своем уме. Вы мне не верите?

— Не важно, во что я верю.

— Вы мне не верите. И я вас понимаю. Давным-давно, тысячелетия назад магия оставила Эол. Но в древних манускриптах сказано, что когдастанет кровь и брат пойдет на брата, тьма возродится. И вместе с ней наступит ужас. Огонь низвергнется с небес. Придет всепожирающее пламя. И…

— Послушайте. Давайте мы оставим сцены апокалипсиса и вернемся к Башне.

— Башня и есть начало апокалипсиса. Ибо в древних манускриптах сказано, что первым падет Аурелиан Святой.

— Аурелиан Святой пал три тысячелетия назад. В древних манускриптах плетут чушь. А магии в Эоле никогда и не было. Ее вообще не существует.

— Но в древних манускриптах…

— Проклятие. Забудьте о древних манускриптах. Вам известно что-нибудь о Башне кроме манускриптов?

— Я там был.

— Где?

— На Башне.

— И что вы видели?

— Что видел? Что вам известно о грамагарских ритуалах? — Ни с того ни с чего спросил старик.

— Что мне известно о каких ритуалах? Не знаю. Ни черта мне не известно.

— Это очень сложные ритуалы. Издревле монахи-отступники совершают паломничество к Неведомым землям, чтобы практиковать древнюю магию. А с тех пор как инквизиция наложила запрет на науку, изобретательство и волшебство, Неведомые земли стали единственным местом, где монахи могли проводить свои эксперименты, не опасаясь, что на них донесут.

— Вы хотите сказать, что проводили какие-то древние ритуалы возле Башни?

— Не возле самой Башни, а неподалеку. Я проводил один старинный ритуал. Кровью начертил пятиконечную звезду. На каждую вершину положил древесный камень. В центр положил аметистовые четки. На стороны звезды посыпал соли…

— Пожалуйста, ближе к сути.

— Я запрокинул голову и произнес слова. Вдруг поднялся ветер. В небе потемнело. Солнце исчезло. И из леса вышел он…

— Кто он?

— Нет, не могу…

Старик закрыл лицо руками.

— Черт подери! Кто вышел из леса?

— Зверь! — Закричал старик и подскочил. — Из леса вышел Зверь! Был он два метра ростом. Шерсть черная, как смоль. Морда волчья. Но ступал, как человек. Ибо сказано в манускриптах, бойтесь, когда из леса выйдет Зверь. Ибо несет он смерть всему живому и предзнаменование…

— П-послушайте…

— И предзнаменование конца времен!

— Послушайте, это все? Больше вы ничего не видели?

Старик опешил.

— Что значит все? Вы ничего не поняли…

— Нет, я все понял. Конец времен. Огонь с небес. И п-прочее. Но даже если из леса на задних лапах вышел двухметровый волк, это не он убил дозорных. Разве что из леса вышла армия таких волков. Залезла в Башню. И начала там пировать, пока дозорные не перемерзли к свиньям. В противном случае, любому лучнику достаточно двух стрел, чтобы убить волка. Даже двухметрового…

— Но вы не понимаете! Ведь это все из-за меня. Я по случайности его вызвал. Ведь в древних манускриптах сказано…

Я положил на стол пару монет и вышел вон.

На улице к тому совсем стемнело. Прохожих не было. Я огляделся и побрел по направлению постоялого двора.

Конец времен. Неведомые земли. Двухметровый волк на задних лапах… Старик был явно не в своем рассудке. И более того: на самом деле верил, что смог вызвать волка. Порою диву дашься: что у этих людей в головах!

До постоялого двора оставалось не больше дюжины шагов. И тут меня пронзило темное предчувствие. Не такое как бывает, когда поставил пять золотых монет на лошадь, которая идет последней после первого круга. А по настоящему нехорошее предчувствие. Я повернулся. И скорым шагом двинулся назад.

Свернув на переулок, где жил монах, я увидел странную фигуру в конце улицы. Дверь в дом монаха была приоткрыта. На полу перед камином — лужа крови. Хозяин сидел на стуле с запрокинутою головой и улыбался. У ног валялась недопитая бутылка. Горло перерезано от уха и до уха. Монах был мертв.

***

Я выскочил из дома и бросился вслед убийцы. Добежав до конца переулка, завертелся. Люди, люди. Откуда-то нахлынула толпа народу. Наконец, я различил человека на мосту.

Плащ, капюшон. Да, этот. Я ринулся на мост. Человек что-то почувствовал и обернулся. Лицо скрывала маска. Мгновение мы смотрели друг на друга, и затем он бросился бежать.

Два раза я терял его из виду и оба раза мне везло. Не знаю, сколько мы бежали. Десять минут, пятнадцать. Наконец, он не туда свернул и оказался в тупике.

— Б-без глупостей. Я капитан королевской гва… Проклятие!

Человек схватился за водосточную трубу и стал карабкаться на крышу дома. Благо, крыша была отдельно от других. И я настиг его на ней.

— П-прежде чем я отведу тебя к коменданту, ты ответишь на мои вопросы. И для начала я хочу знать, зачем ты убил монаха.

Человек стоял на самом краю крыши. Повернулся. И молча обнажил клинок.

Признаться, я давно не видел, чтобы сражались с такой яростью. Несколько раз я был на волосок от гибели.

— Д-довольно! — Крикнул я, увернувшись от очередного выпада. — Остановись или я буду вынужден убить тебя.

Вместо ответа на меня обрушился новый шквал ударов. Дождавшись окончания атаки, я сделал ложное движение и ударил острием меча в лицо противника. Маска со звоном отлетела, и я на мгновение застыл.

— Ты женщина?

Снова шквал ударов. Парировав последний, я сделал резкое туше и выбил меч из ее рук.

— Д-достаточно. Кто ты такая?

Женщина отошла на шаг.

— Это не имеет значения, капитан королевской гвардии.

— Там п-пропасть. Ты же не хочешь прыгать?

— Тебе какое дело?

Я присмотрелся и вдруг сообразил, что это была та самая девица, которая висела на мосту и притворялась пьяной. Девица отступила еще на два шага, раскинула руки и приготовилась к падению.

Она уже валилась навзничь, когда мне удалось ее поймать.

— Проклятие! — Закричал я. — Дай вторую руку! Я долго тебя не удержу.

Девица почему-то улыбнулась.

— Грядет буря, капитан королевской гвардии. И ты не сможешь ее остановить.

— Нет!

Оттолкнувшись от стены, сумасшедшая прыгнула по направлению моста. Я был уверен, что она и половины не осилит. До моста было метров десять. Или больше. Вся вытянувшись в струнку, она стремительно снижалась и каким-то чудом зацепилась за перила.

Когда я прибежал к мосту, ее уже и след простыл.

***

Оказалось, что на этом события этого вечера не заканчивались. У входа на постоялый двор меня ждал Гастар.

— Я нашел монаха. — Мрачно сообщил я, подходя к Гастару.

— Он что-нибудь сказал?

— Да. Он рассказал, что проводил у Башни ритуал и вызвал двухметрового волка.

— Кого? — Изумился Гастар.

— Двухметрового волка, который вышел из леса на задних лапах.

— И что же?

— Ничего. Монах уверял, что волк это начало апокалипсиса. Потом его убила рыжая девица.

— Кого? Волка?

— Нет, монаха.

— И где она?

— Понятия не имею. Я загнал ее на крышу дома. Десять минут мы с ней дрались. А потом она просто спрыгнула, пролетела метров двадцать, забралась на мост и удрала. Все что у меня осталось — эта вот перчатка… В чем дело? Почему ты на меня так смотришь?

Гастар откашлялся.

— У меня тоже новости. Из столицы только что приехал вестовой…

— И?

— Король убит.

— Что?!

На миг я словно провалился в пустоту.

— Как это случилось?

— Его зарезали в покоях.

— Убийца пойман?

— Нет, убийце удалось уйти. Но это еще не все. Королева объявила себя регентом при несовершеннолетнем наследнике. Часть лордов отказалась приносить ей клятву.

— Д-дальше.

— Бастард короля Тиберия Вальтур заявил, что короля убили по приказу королевы. И провозгласил себя законным правителем Эола.

— То есть началась гражданская война?

Гастар кивнул.

— Вели солдатам собираться. Через пятнадцать минут выезжаем.

— Солдаты уже строятся во внутреннем дворе. Ролан и четверо других в конюшне седлают лошадей.

— Хорошо. Пусть все идут к конюшням.

Спустя пару минут мы были готовы выезжать.

— Гвардейцы! — Я выстроил солдат и поднял руку. — Вам известно, что король Тиберий мертв. Наш долг вернуться в столицу и защищать наследника. Передвигаться будем быстро, долгими бросками. Ничего лишнего не брать…

Договорить я не успел. Издалека донеслось цоканье копыт, и показалась кавалькада всадников. Во главе ехал усатый комендант.

— Лорд Д'Астен! — Крикнул комендант. — По приказу бургомистра Отвесного города вы арестованы. Прикажите солдатам спешиться и сдать оружие.

Всадников было несколько десятков, но все пребывало. Скоро они заполнили всю улицу и отрезали нам путь.

— Что это значит? По какому праву бургомистр смеет отдавать приказы об аресте капитана королевского гвардии?

— Это вы спросите у бургомистра.

— Сами спросите. — Отрезал я.

С боем мы пробились до соседнего проулка. Оттуда до мостов. У мостов к противнику подошло подкрепление. Пришлось отходить на Север. В конечном счете из тридцати двух человек до ворот добрались четверо. Почему они сваляли дурака и не заперли ворота, я решил не выяснять.

На открытой местности нам удалось оторваться от преследователей на несколько десятков сажень. Потом мой конь оступился. Я сорвался и полетел в канаву у дороги. Ударился головой о камень. И наступила темнота…

Глава VI. Волки

Из записей лорда Д 'Астена

Как только я пришел в себя, по голове тут же разлилась тупая боль. Первое что меня поразило, что я все еще лежу в канаве.

Почему меня не подобрали и не увезли в Отвесный город? Не заметили, как я упал? Или решили, что я мертв? Все это было крайне странно.

Я встал и вылез на дорогу.

В лиге на Север был трактир. "Хромой кабан" или "косой кабан". Или какой-то там еще кабан. Черт его знает.

Как бы то ни было, варианта была два. Отправиться в трактир и попытаться раздобыть там лошадь. Или продолжить путь к столице через лес. Что-то мне подсказывало, что в трактире могут оказаться солдаты бургомистра. И лучше бы с ними не встречаться. Но до столицы отсюда триста лиг. И если отправиться прямиком в столицу, вот так вот — ночью, в лес, без лошади… Далеко я там уйду?

Я чуть помедлил и пошел на Север.

***

Трактир назывался "Худой конь" и в нем не оказалось ни души. Стояли дубовые столы, белели скатерти. В камине полыхал огонь. Но не было ни постояльцев, ни прислуги. Я поднялся наверх проверить комнаты. И снова ни души. Само собой я тут же вспомнил Башню Аурелиана.

Отличие от Башни было в том, что там был полный кавардак. А тут — словно готовились к приезду короля — полы блестят, все чисто, прибрано.

В замешательстве я спустился вниз и вдруг увидел старика. Старик сидел спиной ко мне, что-то чуть слышно бормотал и ворошил в печи поленья.

— П-прошу прощения. — Обратился я. — Вы не видели трактирщика? Или кого-то из прислуги.

— А наконец-то! Вот и вы. — Повернувшись, закричал старик.

— Что значит "вот и вы"?

— Значит, что я давно вас жду. — Старик указал на стул подле себя. — Прошу, садитесь.

На старике были кряжевые сапоги с нашлепками, плащ с капюшоном, пояс из простых. Лицо — довольно крупное. Большие уши, нос. Длинные седые волосы на пробор. Длинная седая борода. Словом, ничем не выдающийся бродяга. Примечательными были разве что глаза. Глаза у старика сверкали даже против света.

— Итак? Вы сядете?

— Нет, я не сяду. И более того мне кажется, вы меня с кем-то спутали. Скажите, вам известно, где трактирщик?

— Да, мне известно. Но это не имеет ни малейшего значения. — С нетерпеливым выражением отвечал старик. — Прошу вас, сядьте на стул.

— Б-благодарю, но мне и так неплохо.

— Как вам угодно. Скажите, вы нашли монаха?

— Монаха?

— Да, монаха.

— О каком монахе речь?

— О, боги! Поль, сосредоточьтесь! Монаха, о котором говорил Бастурд. Вы нашли его?

— Откуда вам известно про монаха? И откуда вам известно мое имя?

— Мне много, что известно. Но это тоже не имеет ни малейшего значения.

— И тем не менее я хотел бы знать.

Старик поморщился, как будто от досады.

— Послушайте, вы не на том заостряете внимание. Неважно, где трактирщик и откуда мне известно ваше имя. Важно, что у нас довольно мало времени и нужно много обсудить. Итак? Вы видели монаха?

Несколько мгновений я смотрел на старика, и после медленно кивнул.

— И что он вам сказал?

— Сказал, что видел, как из леса вышел волк.

— Волк? — Переспросил старик. — Хорошо. Пусть будет волк. Вы нашли дозорных на плато? Они были мертвы?

— Откуда вам известно про дозорных и плато?

— Поль, умоляю. У нас нет на это времени. Через минуту сюда ворвется дюжина солдат. Они придут за вами. Вы попытаетесь сбежать, но вас ударят обухом по голове. Вы потеряете сознание. Когда вы придете в себя через несколько часов, то вспомните лишь обрывки нашего разговора. Поэтому слушайте очень внимательно.

— Минуточку…

— Поль, не перебивайте. Король Тиберий был убит. Его единственный сын и наследник пропал.

— Что? Как понимать пропал?

— За несколько часов до убийства короля юный Февроний собрал дорожный узелок, взял лучшего королевского коня и бежал из замка. Он направляется в порты Мелоса, но едва ли он до туда доберется. Его ищут. Понимаете? Королева, мятежники. И не они одни. Вы должны найти его первым, Поль. Иначе может произойти непоправимое.

— Как это понимать?

— Буквально, Поль! Буквально понимать.

— П-послушайте, кто вы?

— Сейчас сломают дверь. — Со вздохом прошептал старик и вяло улыбнулся. — Поль, не забудьте. Вы должны найти его. Все прочее теперь не важно.

В следующую секунду раздался жуткий треск, дверь распахнулась настежь и в комнату ворвались люди.

— Вон он! Держи его!

Солдат было не меньше дюжины и пребывало. Первое время мне еще удавалось кое-как отбиваться от атак. Но скоро меня взяли в полукруг, и я стал постепенно отступать. Заметил краем глаза старика. Этот по-прежнему сидел на стуле и покручивал усы. Словно происходящее его нисколько не касалось.

До лестницы на второй этаж оставалось несколько шагов. Я пятился и уже собирался развернуться и бежать наверх, как вдруг что-то со страшной силой треснуло меня по голове. Боль адским пламенем прожгла виски. В глазах сверкнули искры. Комната поплыла. И во второй раз за этот вечер я потерял сознание.

***

Признаться, это было черти что! Старик, которому откуда-то известно и про Башню, и про то, что меня треснут сзади по голове. Солдаты, налетевшие из ниоткуда. Но самое удивительное произошло, когда я все-таки очнулся.

Я был уверен, что на этот раз уж точно увижу потолок темницы. Но вместо этого меня ослепил яркий свет. Я приморгался и увидел перед собой женское лицо.

— А! Очнулся! Крепко же тебе досталось, ничего не скажешь.

— Вы кто?

— Я-то? — женщина усмехнулась. — Ты за себя бы лучше беспокоился. Как звать-то помнишь?

— Помню. Давно я без сознания?

— С прошлой ночи по меньшей мере. Мы с мужем возвращались из гостей, тут видим ты лежишь. В канаве по дороге на Отвесный город.

— Как в канаве?

— Чего ж тут удивляться. — Отвечала женщина. — Место известное. Там что ни вечер кто-нибудь лежит. Пьяный или вот как ты, с дырявой головой.

— Послушайте, вы точно ничего не путаете?

— Чего ж тут путать? Как на духу те говорю. В канаве и нашли. Идти-то сможешь?

— Куда идти?

— Да никуда, а вообще можешь сам подняться или нет? Ладно, лучше лежи тут. Я мужа позову.

Женщина ушла. Я приподнялся на локте. Увидел дом, колодец, лес невдалеке. И положительно не мог понять, что происходит.

Тут было одно из двух. Либо солдаты решили, что я не жилец, вынесли меня из трактира и бросили умирать. Либо мне все причудилось. И не было ни трактира, ни солдат, ни старика.

В первом случае было непонятно, почему меня не отнесли в Отвесный город. Ну хорошо: я мертв. Но бургомистр-то наверняка захочет в этом убедиться?

А во втором — непонятного было даже больше.

Меня мутило и пошатывало. И все же я решил не оставаться на ночлег. Не знаю, что со мной произошло в трактире. Сон это был или не сон. Но до Отвесного города отсюда было всего десять лиг. И если меня ищут, то здесь вполне могут найти.

Сторговав у женщины, корявую лошадку, мешок сухарей и бурдюк с водой, я распрощался и направился по направлению столицы.

До темноты я успел сделать десять лиг и добрался до какого-то ручья. Берег был крутой. С обрыва сажень тридцать до воды. Искать переправу было поздно, и я встал лагерем в лесу, неподалеку от обрыва.

Поздней ночью меня разбудило ржание коня. Как бесноватый конь скакал на месте, водил мордой и норовил сорваться с привязи. Я попытался его успокоить, но успокаиваться он совершенно не желал. Тогда я запалил еловую ветку, вытащил из ножен меч и огляделся.

Висела полная луна. По небу бежали низкие облака. И все вокруг то освещалось бледным светом, то проваливалось в сумерки.

Вдруг конь заржал с удвоенным неистовством. Я поднял ветку высоко над головой. И в следующий момент раздался жуткий вой. Я повернулся и увидел волка.

***

Он был два, два с половиной метра ростом и стоял на задних лапах. Передние свисали по бокам и едва не доходили до земли.

Закончив выть, волк повернул морду в сторону и покосился на меня. Морда была в два раза больше лошадиной и испачкана в крови. Глаза налиты кровью. Грудь содрогалась от частого и шумного дыхания.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Затем я начал осторожно отступать. Волк пристально следил за мной, следил. Потом опять задрал большую пасть. Еще раз коротко провыл. И бросился.

Первым же прыжком он сбил меня с ног и впился в левое плечо. Раздался громкий хруст. Клыки смяли доспех и вместе с покореженным железом вошли в мясо. От боли я на мгновение ослеп. Одной рукой вцепился в морду волка. И второй наотмашь полоснул мечом. В ответ послышался звериный рев, и боль в плече усилилась десятикратно.

Меня стало мотать, как тряпку на ветру. И вдруг со страшной силой отшвырнуло в сторону. Я пролетел шагов пятнадцать, врезался в дерево и едва опять не потерял сознание.

Не знаю, почему волк меня не прикончил, а решил переключить свое внимание на коня. Дарованных десяти секунд мне хватило, чтобы вскочить и подбежать к обрыву.

Ручей был узок и едва ли достаточно глубок, чтобы можно было прыгнув не убиться. Я обернулся. Как раз в это мгновение вышла луна и осветила лес, пригорок, горы вдалеке. Из леса донеслось отчаянное ржание, и вскоре появился волк. Увидев меня у самого обрыва, волк на одно мгновение застыл — и в следующее уже мчался на меня во весь опор.

Я глубоко вдохнул и прыгнул.

Конец записи.

Глава VII. Провидец

Из записей Энцио

Кажется, где-то я шутил, что умираю со скуки? Дошутился. Уже четыре дня ношусь, как сумасшедший. Сперва лорд Д'Астен с этой Башней. Потом Ансельм, которому вдруг до смерти приспичило познакомить меня с будущей супругой. Потом лорд Лерен все-таки вернулся со своей охоты. И все бы ничего, но на охоте лорда Лерена пырнул кабан.

Лорд Лерен почему-то сразу же решил, что клык, которым его ранили, был ядовитым. С чего бы кабаньему клыку быть ядовитым лорд Лерен объяснять не стал. Зато немедля слег в постель и пролежал два дня с торжественным намерением отдать богам душу. Потом, правда, заскучал. И вечером второго дня спустился к ужину, где обругал всех, что его никто не кормит.

В довершении всего Милена почему-то на меня обиделась. То ли из-за того, что я опять хватал ее за локти. То ли, наоборот, потому что у меня совсем нет на нее времени. Не знаю. Поди пойми этих баб.

Но самое интересное произошло на праздник новолуния. Сам праздник, разумеется, прошел чудовищно. На главной площади как всегда устроили давку. У лорда-казначейства в толпе кто-то подрезал кошелек. Пока лорд-казначейства с восторгом мне о том расписывал, у самого меня украли лошадь. А ближе к вечеру пришло известие, что горит один из борделей в Нижнем городе. Зачем кому-то поджигать бордель, вопрос не из простых.

Я бросил все и сразу выехал. Картина была та еще. Полночь, зарево пожара и толпа голых девиц, рыдающих на улице. До глубокой ночи я руководил солдатами и отдавал распоряжения. Впрочем, никто меня особенно не слушал. В Талии с пожарами борются оригинально: жители выходят из домов, садятся на мостовую и просто ждут, пока огонь не успокоится. Как правило, к тому времени как раз успевает выгореть дотла целый квартал.

Злой, усталый и с привкусом гари на языке под утро я вернулся в замок. И тогда-то и открылось самое занятное. Пока я командовал пожаром, кто-то всласть похозяйничал в моих покоях. Выпотрошили все: шкафы, серванты, ящики. Перебили половину бутылок. Даже одежду для чего-то искромсали. Не знаю, что они искали и нашли ли. И честно говоря, с трудом могу представить, что у меня вообще можно искать. Но если сложить одно с другим — пожар и разграбление покоев — поневоле задумаешься, а не подожгли ли тот бордель намеренно, чтобы без спешки можно было покопаться у меня в столе.

***

Австер. Вот с юга и подул тщедушный ветер, который возвещает о приближении лета. Каждый мальчишка знает, что австер приносит бурю и несчастье. Каждый мальчишка знает, что с австером шутки плохи. Горе тем, кто не переживет Австер!

Шестьдесят шесть лун он будет скитаться по всему Эолу, то свирепея, то чуть затихая. Шестьдесят шесть лун, пока на смену ему не придет Сирокко. Страшный ветер из пустынь за морем. Придет Сирокко. И по всему побережью Эола пойдут кровавые дожди.

***

Вечером четвертой луны пятого месяца Австера я сидел за письменным столом и разбирал бумаги. То есть не то что бы я их прямо разбирал. А так, брал по очереди в руки и с скукой глядел в окно. Что до стола — стол, за которым я сидел, был тоже не совсем обычный стол, а хитроумное устройство, которое досталось мне в подарок от одного торговца из Лавинии.

Необычность стола заключалась в том, что над столешницей находилась громадная надстройка с восемью подвесными пюпитрами. Сбоку к столу была приделана ручка с кривошипом. И при вращении этой ручки пюпитры начинали двигаться: сначала к столешнице подъезжал один, потом другой — и так по кругу.

Я слышал, что в Лавинии эта штука называется читальней и тамошние монахи используют ее, чтобы можно было сверяться сразу по нескольким фолиантам во время научных изысканий. Вращаешь ручку и заглядываешь то в один, то во второй. Сам я называл хитроумное устройство «этажеркой» и редко употреблял его по назначению. Обычно я садился и крутил ручку, когда бывал не в духе или рассеянно-задумчив. При вращении этажерка издавала мерное жужжание, и этот звук меня чрезвычайно успокаивал.

Так что разбор бумаг в конечном счете протекал довольно вяло. Прочитав очередной какой-нибудь листок и отложив его в сторону, я делал долгий перерыв, брался за ручку этажерки и под монотонное жужжание глядел в окно.

Как раз в один из этих перерывов в мои покои и вошла Милена. Багровое платье в пол. Длинные русые локоны. Кружева. В общем как всегда очаровательна.

— Лерен уехал в какую-то деревню.

— Действительно?

Милена села на диван и усмехнулась.

— Сказал, что у него есть доказательства, что староста его обсчитывает. До утра такое, разумеется, ждать не могло. Ты все еще не навел порядок? Энцио!

— А? Да… Я уже почти закончил. — Я перестал жужжать и с вздохом повернулся. — Никак не могу понять, что они искали. Вроде бы ничего не пропало.

— А твой дневник?

— С чего бы кому-то воровать дневник? Я там только жалуюсь на жизнь и рисую на полях рожицы.

— Ну если так. А то, что мы с тобой спим, ты не писал там?

— Про это? Может, и писал.

— Энцио! — Милена даже покраснела от негодования. — О чем ты думаешь! А если дневник каким-то образом окажется у Лерена?

— Ну, думаю, навряд ли он обрадуется. По-моему, я в паре мест о нем не очень лестно отзывался.

— При чем тут нелестно отзывался! Он нас убьет, если узнает, что мы спим. Ты точно знаешь, что дневник на месте?

— Точно, точно! — Я покопался в ящике и показал дневник.

Милена вроде успокоилась.

— Ты знаешь… Я тут думала об этом твоем сне. А что, если тебе куда-нибудь уехать?

— Куда уехать?

— В Квардас, в Лавинию — куда угодно. Если тебя не будет в столице через пять недель, то тебя не смогут там повесить. Так ведь?

— Теоретически — да.

— Что значит, теоретически?

Я медленно вздохнул.

— Видишь ли, это не так просто. Я почти уверен, что так или иначе окажусь в столице через пять недель. Если я поеду в Лавинию, что-то обязательно случится, запустится цепочка событий, которая в итоге приведет меня на площадь. Не поеду — случится что-нибудь другое и в результате снова площадь. После того как я увидел сон о смерти матери, я ни отходил от нее ни на шаг целыми днями. Но она все равно нашла момент и выпрыгнула из башни. Понимаешь? Этого не избежать.

— Ну хорошо. И что же ты собираешься делать?

— Пока не знаю.

Милена хмыкнула.

— Для человека, который уверен, что умрет через пять недель, ты что-то не особенно переживаешь.

— Вообще-то я напуган до смерти.

— Да? А с виду не скажешь.

Я махнул рукой.

— Это из-за вина. К слову, плеснуть тебе?

— Плесни.

Я поднялся и пошел к серванту за бокалом.

— Ну ты плеснул… — Улыбнулась Милена.

— Много или мало?

— И так сойдет.

— Нет, ты скажи. Я могу отпить или долить.

Милена сделала рукой в том смысле, что не стоит беспокоиться. Я взял со стола свой бокал, и мы вышли на балкон.

— Луна сегодня…

— Да, луна. — Согласился я. — Так что же. Ты уже выбрала, кто будет твоим следующим фаворитом, когда меня повесят?

Милена покосилась на меня и фыркнула.

— Еще не выбрала. Никак не могу решиться между конюхом и свинопасом.

— Смотри, не затягивай.

— Знаешь, Энцио. Временами, ты совершенно не выносим!

— Смотря с кем сравнивать. — Я пригубил вина и потянул плечами. — По сравнению с моим братом, по-моему, я сущий ангел.

— О, не напоминай! Этот турнир такое варварство! У меня даже в голове не укладывается.

— Что есть, то есть. С другой стороны, понять Тиберия тоже можно.

— И что это значит?

— Ансельм рассказывал…

— Видела я твоего Ансельма. По-моему, тот еще прохвост.

— Пожалуй, да. Прохвост. И все же добрый малый.

— Ну так и что этот добрый малый тебе рассказывал?

— Ансельм рассказывал, что Тиберий застал королеву за прелюбодеянием.

— То есть как застал? — Удивилась Милена.

— Взял и застал. Она стояла с задранной юбкой, а у юбки пристраивался какой-то бородатый солдат из ее личной гвардии. Конечно, Тиберий и сам в этом плане не святой, и по слухам не брезгует никем вплоть до горничных. И все-таки…

— Что все-таки? Ты никак его оправдываешь? То есть, по-твоему, королю такое можно, а королеве нет?

— Да никого я не оправдываю. Просто говорю, что королева была застигнута на месте преступления. Ну вот Тиберий и вспылил…

— Вспылил?

— Ну не вспылил. Дал маху. Какая разница, как называется?

— То есть, по-твоему, нет разницы?

— Нет, разница наверное есть. — Примирительно заметил я. — Но я уверен, что Тиберий уже тысячу раз раскаялся. Только что теперь сделаешь? В столицу уже налетели лорды со всего Эола.

— То есть, по-твоему, теперь он должен унизить свою жену из чувства светского приличия? Чтобы лордов не расстроить.

— Скорее из чувства самосохранения. Потому что если отменить турнир перед самым началом, очень может статься, вспыхнет бунт.

— Тогда выходит дело не в приличиях, а в трусости?

— Я бы назвал это благоразумием. Но почему ты так горячишься?

— Что значит почему? Меня все это невероятно возмущает.

— Да, это-то я вижу. Но по-моему, тут что-то еще.

Милена как-то странно посмотрела на меня и отвернулась.

— Милена?

— Что?

— Ну я же вижу.

— Что ты видишь?

— Что у тебя что-то случилось.

— О, боги! Ничего у меня не случилось. — Милена искоса взглянула на меня. Потом вздохнула и прибавила чуть слышно.

— У меня задержка три недели.

Это была новость. Я до того опешил, что едва не уронил бокал.

— Задержка, в смысле…?

— В том, что я беременна. — С досадой покосившись на меня, произнесла Милена. — Ну что ты на меня так смотришь?

— Нет, я ничего… А кто отец?

— Ты издеваешься?

— Нет, почему я издеваюсь?

— Мы с Лереном не спали уже год.

— Год?

— Ну или около того.

— Послушай… — Я начал лихорадочно соображать и встал со стула. — Ты говоришь, задержка всего три недели?

— Да. И что?

Милена подозрительно сощурилась.

— Три недели это же не так много? Если завтра тебе удастся затащить лорда Лерена в постель, может, получится все скрыть. Как думаешь?

— Я думаю, что иногда ты себя ведешь как полный идиот! Отпусти мой локоть!

— Постой. Куда же ты?

— У меня кончилось вино.

Милена с яростью схватила со стола бокал и скрылась в колыханиях портьеры. Первые несколько минут я просто таращился в темноту и растерянно мигал глазами. Потом сел и продолжил таращиться со стула. Задержка три недели. Сказать по правде, это было черти что!

Понятно, что лорд Лерен очень скоро догадается. Когда у женщин вырастает живот? На второй, на третий месяц? Даже если скрывать все до последнего, то где же ей рожать? Тут, в замке? Об этом моментально станет известно всему замку. Пожалуй, можно было отправить ее в деревню. Под видом какой-нибудь болезни. Или к родственникам. Где у Милены родственники?

— Милена!

Я вошел в комнату и остолбенел.

— Милена?

Несколько мгновений я стоял и не мог понять, что вижу. То есть я смутно понимал, что вижу стулья, стол, бутылку на столе, из которой медленно тянулись капли. Вижу Милену. Вижу, что дверь в спальню приоткрыта. Вижу занавески, которые трепало сквозняком. Но что все это значит, мой мозг отказывался понимать.

— Милена!

Я подбежал и начал тормошить ее за плечи.

— Проклятие! Милена!

Я попытался нащупать пульс, но мои руки бешено тряслись, и было не понятно. Тогда я подскочил к столу за зеркалом. Дыхания не было. И тут меня объял кромешный страх.

Мертва. Но как? О, боги! Как это возможно? Только что мы говорили…

— Милена!

Милена лежала на полу и смотрела на меня стеклянными глазами. Я сел подле нее и стал рыдать. Не знаю, сколько я рыдал. Минуту, полчаса. Ход времени остановился. Я гладил ее по голове. Целовал руки. Сидел, обхватив колени, и бессмысленно переводил глаза с предмета на предмет. И тут мой взгляд остановился на большой бордовой луже под столом.

— Вино! Она вернулась за вином!

Я бросился к столу и взял бутылку. Вроде ничем особенным не пахло. Я попробовал две капли на язык и тут же сплюнул. Вкус был противный и нестерпимо горький. Такого не бывает у лаоткрийского. Пока мы были на балконе, кто-то отравил вино. Но как? Входная дверь была закрыта на щеколду. Милена всегда ее закрывала, на случай если кто-то вздумает меня проведать, пока она здесь. Вино я открыл сам. Бутылка была запечатана. А значит, яд подсыпали недавно. Только что.

И тут я вздрогнул. Из спальни донесся какой-то шум.

Минуту я стоял, стараясь не дышать, и с ужасом смотрел на дверь. Шум повторился. По звуку было похоже, что кто-то открывал окно. Трясущейся рукой я взял со стола перочинный нож. Взять меч, который висел на стене, я почему-то не додумался. Сердце стучало как безумное. Я глубоко вдохнул и с ножиком в одной руке, с бутылкой в другой, на цыпочках приблизился к двери.

В спальне царил полумрак. Дальнее окно было открыто.

— Кто здесь?

Ответа не последовало. Я стиснул нож и повторил, чуть громче. Вдруг от стены отделилась тень и бросилась на меня.

Все произошло в одно секунду. Я закричал и, кажется, швырнул бутылку. Раздался звон разбитого стекла. Я начал пятиться. На миг передо мной возникла перекошенная морда волка. Я снова закричал и полоснул ножом наотмашь. Морда исчезла. Я стал заваливаться навзничь. Спиной ударился о дверь и вывалился в кабинет.

***

— Дофур!

Дофур держал в руках какие-то бумаги и с изумлением меня разглядывал. Когда я выскочил из двери, он, судя по всему, как раз намеревался постучать.

— Боги! Энцио, что с вами? На вас лица нет.

— Со мною?.. А со мною! Со мною ничего.

— По-моему, я слышал крики.

— Действительно?

Я сделал шаг вперед и незаметно прикрыл дверь.

— Наверно это я кричал спросонья. Знаете, вино. От него у меня иногда бывают тревожные предчувствия. Вы что-то хотели?

— Да, это доклад с последнего заседания Совета. Нужна ваша подпись.

— Хорошо. Оставьте.

— Оставить? — Дофур с презрением фыркнул. — Энцио, вы забываетесь. Не припоминаю, чтобы я числился в штате ваших слуг. К тому же с утра доклад нужно представить лорду Лерену…

— С утра? Мне кажется, вы путаете.

— Как понимать? Что я могу тут путать?

— Я слышал, что лорд Лерен уехал в какую-то деревню.

— Да, он уехал. Но поздно вечером вернется… — Дофур осекся. — Что это? У вас кровь?

— А чепуха. — Я постарался улыбнуться и спрятал руку за спину. — Чинил перо и, знаете, порезался.

Дофур нахмурился и молча несколько минут меня разглядывал. В какое-то мгновение я почувствовал, что еще немного и не выдержу. Наброшусь на него и попытаюсь придушить.

— Вы, кажется, куда-то собирались? — Промолвил наконец Дофур.

— Я? Вовсе нет. С чего вы взяли?

— С чего? Не знаю. Например с того, что вы как полоумный выскочили из покоев и едва меня не сбили?

— Действительно? Ах, да. Ведь я и правда собирался прогуляться. Знаете, вечерний моцион… Вы не увлекаетесь?

— Чем не увлекаюсь?

— Ну этим всем. Прогулки перед сном. Лекари уверяют, это весьма полезно.

— Нет, я не увлекаюсь.

— И напрасно. Спишь после этого, как младенец. Вам стоит как-нибудь попробовать.

— Непременно. — С язвительной усмешкой отвечал Дофур. — А между прочим вы не видели Милену?

— Милену? — Я стиснул руки за спиной и коротко откашлялся. — Нет, не видел. Почему вы спрашиваете? Разве она не у себя?

— Не у себя. Ее уже час ищут по всему замку.

— Что вы говорите! Может, она рынке?

— Может. Только скоро полночь.

— Тогда, наверное, она все же не на рынке…

Дофур задумчиво кивнул и не спускал с меня мерцавших глаз.

— Итак?

— О чем вы?

— Вы подпишете бумаги?

— Да, разумеется. Вы подождете здесь минуту? Я бы вас пригласил, но у меня ужасный кавардак. Наверное, вы слышали. Два дня назад кто-то залез в мои покои…

***

Не знаю, как у меня достало духа снова войти внутрь. И почему я не предложил подписать все у Дофура? Правда заключалась в том, что я был до смерти напуган и едва соображал.

Минуту я стоял у двери и старался совладать с дыханием. Дверь в спальню была приоткрыта. Милена, как и прежде, лежала на полу.

Собравшись с мыслями, я подошел к столу и взял светильник. Поднял с пола нож. Сделал глубокий вдох. И быстрыми шагами пошел в спальню.

Трудно сказать, что было у меня в эту секунду в голове. Было какое-то отчаяние, решимость и сомнительная мысль, что если волк все еще там, Дофур обязательно примчится мне на выручку. Удивительно, как от испуга помутняется рассудок. Я где-то слышал об одном контрабандисте, который пытался занять денег у охранников, пока они его вели на эшафот.

Дальнее окно было по-прежнему открыто. На полу валялась маска волка. Одна из тех, которые продают на ярмарках. Недалеко от маски были видны капли крови. Когда я полоснул наотмашь, нож, кажется, ударил волка по запястью. Судя по кровяным следам, потом он оставался тут недолго. Отпрыгнул в сторону, свернул напоследок вазу с подоконника и был таков.

Я подошел к окну, ожидая увидеть внизу лестницу или веревку. Ни лестницы, ни веревки внизу не было. Как он сюда забрался? До земли было метров пятнадцать. Стена отвесная. Ни уступов, ни карнизов. Я оперся ладонями об подоконник и обвел глазами двор. Конюшни, хлев, амбар. Было темно и на стенах уже горели факелы. Значит слуга, который их зажег, мог что-то видеть. Или убийцу мог заметить кто-нибудь из замка. Я посмотрел на противоположное крыло и удивился. В покоях лорда Лерена в двух окнах горел свет.

Понятно, что там просто прибирали. Но на меня это произвело болезненное впечатление. Я тут же вспомнил, что утром лорд Лерен вернется из своей деревни и мне придется объяснять, почему его жена мертва и что она забыла у меня в покоях поздно вечером. Заглянула на бокальчик хереса? И правда. Что же тут такого? Шла мимо. Видит, дверь немного приоткрыта. О, думает. А как там Энцио? Давненько я его не видела. Дай, что ли, загляну? И все бы замечательно. Вот только все уверены, что Милена меня на дух не терпела. Может попробовать перенести ее? Хотя если меня заметят… О, боги! О чем я вообще думаю? Нужно сейчас же отправляться к коменданту и сообщить все, как было. Мы разговаривали. Кто-то залез в окно. Дофур сказал, что Милену уже ищут по всему замку… Проклятие! Дофур!

Я выскочил из спальни, но было поздно. Дверь в коридор стояла нараспашку. Не знаю, сколько времени прошло, пока я разглядывал амбары во дворе и бормотал. Ясно было одно. Дофуру за это время наскучило стоять под дверью. Он вошел в комнату, увидел на полу Милену и решил не ждать, чтобы я объяснил ему, что тут произошло.

***

— Дофур!

Дофур успел уйти недалеко. Когда я выбежал, то увидал его в конце коридора.

— Дофур! Остановитесь! Вы все не так поняли!

Дофур остановился.

— Послушайте! Это не я ее убил! Мы были на балконе. Кто-то залез через окно…

— Не утруждайтесь. Вам нужно будет морочить голову не мне, а лорду Лерену.

— Дофур, послушайте! Я понимаю, что мы с вами не друзья. И даже не приятели. Но вы должны мне верить!

— Чему конкретно вы хотите, чтобы я поверил?

— Сами подумайте! Зачем мне убивать Милену у себя в покоях? Ведь это глупо и бессмысленно!

— Не спорю. — С важностью кивнул Дофур. — Но не вы ли меня уверяли пять минут назад, что не знаете, где Милена? Что может быть, она на рынке?

— Я был напуган.

— О, это все объясняет. — Дофур язвительно осклабился. — Знаете, Энцио, на вашем месте я бы уже был за десять лиг отсюда. Страшно представить, что лорд Лерен с вами сделает.

Он повернулся и скорыми шагами пошел к лестнице.

— Дофур, остановитесь! Боги… — Я бросился за ним, едва не задыхаясь от бессилия. И тут сообразил, что у меня в руке был нож.

***

Прежде я никогда не убивал. Даже по-настоящему ни с кем не дрался. В детстве отец водил нас иногда на стрельбище. Но когда я первой же стрелой едва не уходил Тиберия, было принято единодушное решение, оружия мне больше не давать.

Никогда не забуду удивления на лице Дофура. Не знаю, сколько раз я ткнул его ножом. Он все стоял, смотрел на меня огромными глазами и не падал. В какой-то момент я даже испугался, что он вообще не упадет, и рано или поздно кто-нибудь пройдет по коридору и увидит, как я его тыкаю. Я даже подумал, может бросить все к чертям и убежать.

Когда Дофур все же упал, я обессилил до того, что едва не повалился рядом. Перед глазами плыли темные руки. Со лба лил пот. Меня подташнивало и мутило. Что делать дальше, я представления не имел.

Понятно, что о коменданте теперь не было и речи. Нужно было бежать. Спасаться. Но куда бежать? Утром на мои поиски пошлют солдат с собаками. На сотни лиг в округе Талия. Ни один местный лорд не станет меня укрывать и рисковать навлечь на себя гнев лорда Лерена. К вечеру меня поймают. Изобьют до полусмерти. И повесят за большие пальцы на потеху черни. И хорошо еще если за пальцы, а не за половые органы, как того пастуха на праздник новолуния, который занимался скотоложством с чужими овцами. Мальчишки будут приходить, чтобы поглазеть на меня и побросать камнями. Молодожены будут приходить, чтобы повесить у моего столба на счастье ленточку. Сколько я провешу? День? Два?

Смерть на столбе казалась неминуемой. И тут мне в голову пришла отчаянная мысль.

Я бросился в свои покои, наскоро собрал дорожный узелок. Взял кошелек, дневник, оружие и по черной лестнице выбежал во двор.

***

— Ансельм! — В дверь просунулась голова жены. — А ты тут. Я думала, ты спишь в гостиной. Ты ждешь кого-то?

— Нет. — С удивлением отвечал Ансельм. — С чего бы?

— По-моему стучат.

— Стучат?

Открыв входную дверь, Ансельм на несколько секунд застыл. И так стоял, разинув рот и медленно моргая.

— Энцио?

— Проклятие! Что же ты кричишь!

— Энцио! — Заорал Ансельм едва не громче прежнего. — Ну наконец-то! Я уже и не надеялся. Как же я рад! Входи, входи.

— Ансельм…

— Лукреция меня замучила вопросами, когда я наконец вас познакомлю.

— Ансельм!

— Она как раз готовит ужин. Днем мы купили окорок на рынке. Нет, это надо видеть! Я таких окороков с роду не видал!

— Проклятие! Ансельм!

— Что? Да что же ты застыл?

Ансельм прищурился и наконец сообразил, что я тут не за тем, чтобы знакомиться с Лукрецией. И как это ни странно, даже не за окороком.

— Ты в капюшоне. Что-нибудь произошло?

— Произошло немного не то слово. — Прошептал я, стряхивая капюшон.

Ансельм нахмурился.

— Здесь поговорим или внутри?

— Внутри. Здесь может кто-нибудь увидеть.

— Хорошо… Вообще постой. Внутри жена.

— Поверь, Ансельм. Это тот редкий случай, когда жена намного лучше, чем патруль солдат.

Глава VIII. Хороший сын

Из записей Энцио

Я сидел подле камина и листал роман. "Правдивая история Бубена Долгополого". Не спрашивайте, как я до такого докатился.

Мое подполье длилось третий день и постепенно обретало формы заточения. Ансельм с утра до вечера бегал по городу. Лукреция с утра до вечера читала женские романы. А я с утра до вечера слонялся с бормотанием по дому и старался не сойти с ума. Так мы и жили. В мире и согласии.

Да-с. Прошло два дня. И, как и следовало ожидать, лорд Лерен назначил за мою голову щедрую награду. Настолько щедрую, что можно было купить дом на побережье, отделать его сверху до низу ардейским мрамором и еще осталось бы на пару лошадей. Как результат — из разных концов Талии тут же полетели сообщения, что я был схвачен.

Только за первый день в замок привели несколько дюжин человек, которые по описанию хотя бы отдаленно походили на меня. А одна особо бойкая девица даже повязала спящим собственного мужа и пыталась сдать солдатам, уверяя, что вот это он и есть, тот самый душегуб. Словом, положение мое было отчаянным. И вся надежда оставалась на Ансельма.

В первый же вечер я рассказал Ансельму все как на духу. И про убийцу, который влез через окно. И про Дофура, который неудачно выбрал время для визита. Единственное, о чем я умолчал, были наши отношения с Миленой. По версии, которую я изложил Ансельму, получалось, что она просто заглянула на бокал вина.

Признание со всеми мелкими подробностями заняло у меня около получаса. В конце я театрально повалился на диван и объявил, что пропаду, если он не увезет меня в столицу в бочке с рыбой.

— Никто невозит рыбу из Талии. — Задумчиво отвечал Ансельм.

— Почему никто не возит? А откуда возят?

— Из Мелоса.

— Почему же из Мелоса?

— Ближе. Если везти из Талии, рыба испортится.

— Хорошо. Тогда можно купить дюжину бочек апельсинов.

— Дюжину бочек апельсинов? — Ансельм даже перепугался. — Ты знаешь, сколько стоит бочка апельсинов в это время года?

— Сколько?

— Дорого.

— Значит, купим не апельсины. А оливкового масла или вина.

— Ну не знаю. Масло нынче тоже дорого. — Промямлил неуверенно Ансельм. — Слушай, а может нарядить тебя девицей?

— Это еще зачем?

— Ну, накрасим тебе губы, подведем глаза. У Лукреции есть пара париков. Достались по наследству от какой-то тетки. Лукреция рассказывала, что тетка эта много путешествовала по Восточным королевствам. Ну и подцепила где-то там лишай. То ли в Хумоте. То ли в Аберджате. Уж не помню. По возвращении она облысела за неделю и потом всю жизнь носила парики…

— Ты издеваешься, я не пойму?

— Нет, почему я издеваюсь? — Удивился Ансельм.

— Не стану я носить парики плешивой тетки!

— Почему?

— Что значит почему? Не стану и все!

— Ну, как знаешь. А все же зря. И не такая уж она была плешивая. На затылке и по бокам волосы росли довольно густо…

— Ансельм! Либо ты сам перестанешь, либо я в тебя что-нибудь брошу.

— Да что я? Я же только говорю, что все лучше, чем сидеть в бочке целый день. Там душно. Ни вздохнуть, ни повернуться. К тому же бочки часто проверяют. Налетим на стражников и привет. А тут никому и в голову не придет. Скажем, что ты племянница Лукреции.

— Ансельм!

— Или кузина.

— Ансельм, я в тебя, правда, кину тапком.

— Ладно, ладно. — Ансельм пожал плечами. — Хочешь бочки, будут тебе бочки. А все-таки напрасно ты отказываешься. Подумаешь: лишай…

Вошла Лукреция. И со словами, что уже час носи, а мы тут кричим, предложила выпить чаю. Вообще надо отдать ей должное, к появлению моему Лукреция отнеслась с удивительным спокойствием. Словно у нее каждую неделю укрывался какой-нибудь беглый вельможа или опальный лорд.

Большую часть дня мы проводили с ней по разным комнатам. И потому друг другу не мешали и особенно не виделись. Впрочем, нынешний день оказался в некотором роде исключением. Ансельма долго не было и Лукреция, как хозяйка, по-видимому, посчитала должным меня чем-нибудь развлечь. Вследствие чего меня и засадили за Бубена Долгополого. Я было попытался бунтовать. Но решил в конце концов не спорить. В конце концов, какая разница: Бубен или разглядывание дворика в окне.

Чтение продвигалось вяло. Долгое время я сидел и просто бессмысленно таращился на разворот. Потом вздохнул и попытался прочитать абзац. Ровным счетом ничего не понял. Тогда я попытался прочитать другой абзац. Снова ничего не понял. Так продолжалось некоторое время. Но Бубен в итоге победил. Я отложил" правдивую историю" и принялся слоняться с бормотанием по комнате. Удивительно, как быстро у меня развилась эта мрачноватая привычка всех затворников — ходить и бормотать.

Иду от зеркала к окну: "а может он там был? может я не заметил…"

У окна: "нет! это уже вовсе вздор!"

Иду обратно: "глупо, глупо, глупо…"

У зеркала: "хотя постой! а если все-таки…"

Помимо праздных размышлений о том, как скоро меня поймают и где именно повесят, вопросы меня мучили по существу одни и те же.

Кто был убийца в маске? Как он залез в покои? Случайно ли, он оказался там, когда я был с Миленой? И кто перевернул покои на праздник новолуния? И как все это связано с моим сном? Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Понятно было лишь одно. Из Талии нужно было бежать. И чем скорей, тем лучше. Но тут опять же вставал вопрос, куда. В столицу? Едва ли Тиберий обрадуется, когда узнает, что я сделал. Выдать он меня, наверное, не выдаст. Но и с лордом Лереном ссориться не захочет. У него и так изрядно пошатнулась репутация из-за этого турнира. А тут еще я. Так и до гражданской войны недалеко. С другой стороны, кроме Тиберия, ехать было особо не к кому. Разве что за границу? На Мелос. Или в Восточные королевства. А может, вообще все бросить и уехать за море? Как я изначально и задумывал…

— Как книжка?

В дверном проеме показалась голова Лукреции.

— Какая книжка? — Удивился я. — А книжка! Очень интересная.

— Вы ее хоть открывали? — С улыбкой спросила Лукреция.

— Открывал, но…

— Но читать не стали. Я понимаю, вам теперь совсем не до романов.

Я нехотя кивнул. Ладно, романы. Мне было вовсе не до светских разговоров.

— Да. — Со вздохом произнесла Лукреция и к моей досаде опустилась на диван. — Любовь толкает нас на страшные поступки.

— Вы о чем?

— Мой дедушка тоже зарезал бабушку. Из ревности.

— Что значит тоже? — Удивился я.

— О, это грустная история. Однажды они возвращались из театра, и дедушка нашел в бабушкином кармане записку от любовника. Прочел и не сказал ни слова. А ночью взял кухонный нож и перерезал бабуле горло. Правда, потом открылось, что записка была адресована не ей. Она только передавала послания для одной подруги.

— Не понимаю.

— Я это к тому, что любовь слепа. И иногда толкает на чудовищные вещи. Вот как у вас и этой бедной девушки… Как бишь ее?

— Милена?

— Да, Милена.

— Но я не убивал Милену.

— Как не убивали? — Удивилась в свой черед Лукреция.

— Не убивал. И между нами ничего не было.

— То есть она жива?

— Кто?

— Что значит кто? Ну, Милена эта.

— Нет, Милена умерла.

— Не понимаю.

— Что вы не понимаете?

— Кто же ее убил?

— Мне это неизвестно. Вечером третьего дня она зашла ко мне в покои. Мы говорили. И пока мы были на балконе, кто-то отравил вино.

— Да? — Протянула с некоторым сомнением Лукреция. — Наверное, я не так все поняла. А кого же вы тогда убили?

— Дофура. Юношу из Верховного Совета.

— А его зачем?

— Да не зачем… — Ответил я в растерянности. — Так получилось…

Тут отворилась дверь. И вошел Ансельм.

— Ну все. — С порога объявил Ансельм. — Солдаты начали обыскивать дома.

— Проклятие! — Воскликнул я. — А бочки?

— Какие бочки?

— Бочки ты купил?

— А, бочки… — Ансельм покачал головой. — Нет. С бочками ни черта не вышло.

— И что же теперь делать? — Пробормотал я после паузы.

Ансельм сделал губами "пфр-р-ру". В том смысле, что спросили бы чего попроще.

— Ну, ладно. Вы тут обсуждайте. А я пойду на кухню. Посмотрю, как там кабачки. — Промолвила Лукреция.

— Какие кабачки?

— Ой, то есть баклажаны.

— Баклажаны?

— Мы тебя заждались, и я решила приготовить баклажаны.

— А-а… — Протянул Ансельм и, подождав пока Лукреция закроет дверь, повернулся ко мне с мрачным видом. — Нужно сегодня же бежать.

— Бежать? — Уныло отозвался я. — И как?

— На лошадях!

— А если нас поймают?

— Будем надеяться, что не поймают. — Не слишком уверенно отвечал Ансельм.

— И куда бежать? В столицу?

— Сперва из Талии. А там посмотрим. Можно и в столицу.

Оптимизма этот план особо не внушал. Но делать, вероятно, было нечего. Встал вопрос, брать или не брать с собой Лукрецию.

— Если взять, то придется ехать в экипаже. — Задумчиво рассуждал Ансельм. — А в экипаже подозрительно. Да и места мало. С другой стороны, если ее не взять, то тоже подозрительно. Только поженились, и тут я раз. Бросил жену и ускакал в столицу. Да и Лукреция, наверное, обидится. Как думаешь?

— Наверное, обидится.

— А меня спросить вы не хотите? — Послышалось из-за двери.

Мы переглянулись и оба побежали в кухню. Лукреция сидела за столом и читала "Правдивую историю Бубена".

— Ты что же все слыхала? — С изумлением пробормотал Ансельм.

— Вы так кричали, что и соседи все слыхали. — Поднимая голову, ответила Лукреция. — А в столицу я с вами не поеду. Чего я там не видела? К тому же завтра мы встречаемся с кузинами. А послезавтра едем на пикник к родителям.

— Ах, черт! — Поморщился Ансельм. — Я и забыл. Пикник, родители. Наверняка, они о чем-то заподозрят, если я уеду.

— Да ничего они не заподозрят. — Отрезала Лукреция. — Отец мой постоянно повторяет, что я дура, вышла за торговца. А у торговцев кроме как о деле, мол, и мыслей не бывает. Так что он не то, что ничего не заподозрит, а наоборот, обрадуется и весь вечер будет за мной бегать, приговаривая: "я же говорил!"

Мы выехали в тот же вечер. Не знаю, далеко мы там уедем. До границы Талии с Ардеей отсюда два дня пути. И через каждые пять лиг замок какого-нибудь талийского лорда. И если хоть один из этих лордов нас поймает, то с величайшим удовольствием повесит на суку.

Конец записи.

***

Королева сидела на диване в небольшой гостиной и принимала донесения от генералов. Донесения эти были совсем не утешительны. Мятежники одерживали победы одну за другой.

На Востоке лорд Эскерота разбил королевские войска и осадил замок Лафат, который находился всего в двух днях пути от столицы. На Юге лорд Галата вторгся в Вестриэль и по слухам вовсю там куролесил. До недавних пор было неизвестно, на чьей стороне выступили Талия и Ардея. И вот сегодня утром в столицу прибыла делегация из Ардеи во главе с ардейским лордом Риде ги Мастаром. Ги Мастар клялся в преданности короне и даже обещал прислать войска для подавления восстания. На вопрос, почему же он не привел войска с собой, лорд Риде отвечал уклончиво. В том смысле, что мобилизация дело не сиюминутное. Это, конечно, и правда так. Но злые языки уверяли, что подлинная причина была совсем не в этом. А в том, что ги Мастар при всем желании не мог себе позволить выделить для поддержания шаткого положения королевы ни одного солдата, ввиду того что из-за этого могло пошатнуться его собственное положение.

Нельзя сказать, что ги Мастара в Ардее не любили. Любили, хотя и далеко не все. Но массовые протесты там любили еще больше. Ардейцы славились на весь Эол своей природной склонностью к погромам, демонстрациям и мятежам.

Поднялась цена на хлеб — на площадях немедля возводили баррикады. Крестьянам не понравился вновь принятый закон — на площадях немедля возводили баррикады. Ардейский лорд позволял себе неосторожное высказывание — снова баррикады. Словом, чуть что не так, ардейцы брались за ножи и вилы и толпами стекались к площадям.

В этой связи вот уже последние лет двести престолонаследие в Ардее происходило весьма оригинальным образом. А именно при помощи все тех же вил и баррикад.

Чем дольше находился у власти местный лорд, тем более стремительно росло число недовольных его правлением и тем выше была вероятность, что лорд в скором времени окажется на эшафоте и будет обезглавлен под крики и беснования толпы. Опять-таки. Не потому что лорд был обязательно плохим и позволял себе злоупотребления и непотребства. А в силу совсем иных, непостижимых и загадочных причин.

Ну любили ардейцы покуролесить. И ничего нельзя было с этим поделать. И если лорд вдруг оказывался хорошим, не поднимал налоги, не вводил законы, не говорил двусмысленных вещей — словом сидел тише воды, ниже травы, тем хуже для лорда. Ардейцы начинали быстро тосковать без баррикад и демонстраций. Так что заканчивалось все равно одним и тем же: лорда тащили на городскую площадь и отрубали голову. Главная площадь в ардейской столице, Гурте так и называлась: «Площадь отрубленных голов».

Что касается, самого Риде ги Мастара, то он правил уже без малого пятнадцать лет — срок по ардейским меркам неслыханный — и ему было что терять и отчего тревожиться. Поэтому понять нерасторопность ги Мастара в подготовке экспедиционного корпуса для спасения королевы было можно. Одно дело, мятежники бы вторглись в саму Ардею. Тогда да. Все ардейцы, как один, поднялись бы против интервентов. И совсем другое дело, отправлять солдат сражаться в Эскерот или Галат.

Что же до Талии, на чьей стороне выступила Талия, было неизвестно. Ответа от лорда Лерена так и не пришло. И значить это могло одно из двух. Либо ответ задерживался по какой-то непонятной и загадочной причине, либо же по непонятной и загадочной причине лорд Лерен выступил на стороне мятежников, и королевский вестовой висит теперь на стенах его замка. И как ни прискорбно было это признавать, более вероятным выглядело именно второе.

Королева коротко вздохнула и обвела собрание. «И что я тут вообще делаю?» — промелькнуло в голове у Изабеллы.

Гостиная была набита, что называется, битком. Казалось, даже светильники на потолке и стенах потускнели из-за этого столпотворения. Всюду царил удушливый запах пота и старых генеральских тел.

Слово держал Вульдар старый военачальник короля Тиберия. Суть его речи сводилась к следующему: дело дрянь. Лафат со дня на день падет. Галатцы вот-вот одолеют вестриэльцев. Тогда обе мятежные армии направятся к столице. Одна с запада, другая с востока. И столица окажется в кольце. Этот взгляд на вещи разделяли многие, если не все. Вопрос был в том, что делать. И как раз об этом Вульдар не говорил.

— Благодарю вас, милорд. — С холодною улыбкой молвила Изабелла, когда Вульдар все же закончил свою витиеватую тираду. — Желает кто-нибудь еще взять слово?

Ответом было похоронное молчание. Наконец, один из генералов выступил вперед.

— Ваше величество, я думаю, все согласятся, положение тяжелое. Не следует ли подумать о мире, ваша милость? Если верить слухам, ваш пасынок вполне разумный человек.

«Ублюдок он, а не разумный человек». — Мысленно возразила королева, но спорить вслух не стала.

— Он не захочет затягивать войну и доводить королевство до опустошения. — Продолжал генерал. — Быть может, если ваше величество согласится признать независимость восставших лордов и выплатить им некоторые контрибуции…

— Контрибуции? — Переспросила Изабелла. — Мы не станем платить контрибуции мятежникам!

Генерал смущенно поклонился и умолк.

— Кто-то еще желает что-нибудь прибавить? — Спросила Изабелла и снова медленно окинула собрание. Желающих, по-видимому, не имелось.

И тут в дальних рядах произошла какая-то возня.

Генералы начали ворчать и расступаться, и вскоре перед королевой предстал темноволосый юноша в доспехах королевской гвардии. По юноше было видно, что доспехи эти он носил недавно и чувствовал себя в них достаточно неловко. То же самое можно было сказать и об обществе, в котором оказался молодой гвардеец. Общество было изысканное, генеральское. И чувствовал себя в нем юноша как волк в кругу охотников — не очень хорошо.

К слову сказать, юноша и правда чем-то походил на волка. По-волчьи озирался, жадно забирал ртом воздух. Да и в самой его внешности тоже было что-то волчье. Черные густые волосы, горящие глаза.

— Тибальд? — Изабелла сделала жест рукой и с ласковой улыбкой подозвала юношу. Тот не заставил себя упрашивать. И через мгновение уже шептал ей что-то на ухо.

— Неужели? Ну разумеется! Пускай войдет.

Процедура с возней и ворчанием повторилась. И перед королевой очутился еще один человек в доспехах королевской гвардии. В отличие от своего предшественника этот держал себя спокойно, никуда не озирался.

Тогда-то по залу и пронесся ропот: Гастар! Да это же Гастар!

Это и правда был Гастар.

— Мой дорогой Гастар! Ну наконец-то. — Изабелла поднялась с дивана и сделала несколько шагов ему навстречу. — Три дня назад мы получили послание, которое отправил Поль, и ждали вашего прибытия еще позавчера. Что-нибудь случилось?

Гастар повесил руку на меч и кашлянул.

— Случилось, ваша милость. Мы выехали из Отвесного города сразу же по получении известия о смерти короля Тиберия. Вернее выразиться, мы собирались выехать. Но нас перехватили и пытались арестовать по приказу бургомистра.

Вздох изумления пронесся по гостиной.

— С боем мы продрались к выходу из города. Многие были убиты.

Еще один вздох.

— Лорд Д’Астен был взят к плен. И надо полагать, что к этому моменту его уже нет в живых.

Еще один. Гораздо громче предыдущих.

— В конечном счете уцелело двое. Я и младший вестовой Ревей, который был тяжело ранен. Мне пришлось дать крюк, чтобы доставить его в аббатство. Ревей скончался по дороге. До столицы добрался только я.

Тут Гастар взял небольшую паузу и исподлобья поглядел на Изабеллу.

— Что-то еще? — Бесцветным голосом спросила та.

— Да, ваша милость. В Ардее я услышал, что лорд Лерен собирает войско, чтобы выступить к столице.

Последний вздох и воцарилась тишина.

Все взоры снова обратились к королеве. Та еще некоторое время не сводила опустошенных глаз с Гастара, но потом все же сделала над собой усилие.

— Милорды! — Начала было она и тут вдруг ясно поняла, что не знает, что сказать.

Что говорить? Что ничего катастрофического не случилось? Вздор! И каждый в этой комнате это прекрасно понимает. Случилось то, чего королева опасалась более всего на свете: Талия все же выступила на стороне мятежников. Для Изабеллы это означало лишь одно — почти что неминуемое поражение в войне.

Какие-то слова все же нашлись. Королева коротко и ясно объявила, что необходимо готовить столицу к обороне: делать запасы провианта, укреплять стены и так далее. Генералы с важностью кивали.

Закончив свою речь, Изабелла взяла Гастара под руку и под пристальными взорами собравшихся отошла с ним в дальний угол.

— Мой дорогой Гастар, все знают, что вы добрый сын отечества. Вы были генералом еще при короле Триане Старом. Долгие годы вы служили короне верой и правдой. Я знаю, что не вправе просить вас об этом и все же я прошу. Согласитесь ли вы оказать мне последнюю услугу и стать моим главнокомандующим? Я верю, вы один можете спасти нас от разгрома. Что вы мне ответите?

Гастар ответил то единственное, что позволяла ему рыцарская честь и данная давным-давно присяга: что он почтет за честь исполнить любое повеление ее величества. Изабелла одарила старого солдата благодарным взглядом и прибавила, что меньшего она и не ждала.

— Ваше величество позволит действовать мне по собственному усмотрению? — На всякий случай уточнил Гастар.

— Я всецело полагаюсь на вашу мудрость.

— В таком случае я соберу войска и завтра же мы отправимся на Восток, чтобы дать бой лорду Эскерота.

Изабелла несколько секунд промедлила и коротко кивнула.

— Да будет посему.

Новость о назначении Гастара была встречена одобрительным гулом. Один Вульдар, старый военачальник короля Тиберия, был невесел. Случилось то, что многие давно предсказывали: старый военачальник короля Тиберия потерял свой пост.

— Милорды! — Изабелла подняла руку, и гул стал постепенно затихать. — Я благодарю каждого из вас за службу. Теперь я вынуждена вас оставить. Остаток совещания вы проведете без меня.

Последовали низкие поклоны. Перед тем как выйти из гостиной, Изабелла еще взглянула на юношу похожего на волка и жестом показала ему следовать за ней.

***

Королева шла чуть впереди. Юноша шел следом, отставая где-то на два шага. В молчании прошли три комнаты, столовую, библиотеку и наконец, остановились у двери, которая вела в покои Изабеллы.

— Я переоденусь. — Через плечо обронила королева и на ходу стала расшнуровывать подвязки.

Юноша остановился в нерешительности, соображая: войти или подождать в дверях.

— Прикажите позвать ваших фрейлин?

— Не нужно. Я в состоянии переодеть себя сама.

Изабелла обернулась и губы ее тронула слабая улыбка.

— Входи. Чего ты там застыл?

Тибальд вошел. Тогда королева удалилась в соседнюю комнату, и юноша на некоторое время оказался предоставлен самому себе.

Прежде Тибальд ни разу не бывал в королевских покоях. Да и с чего бы ему тут бывать? Он с мрачным интересом стал оглядывать убранство. Подошел к большому полотну, висевшему на северной стене. На полотне был изображен король Тиберий. Молодой, верхом на лошади. Рядом с ним стояла тоже молодая Изабелла и держала лошадь под уздцы.

Юноша долго, с восхищением смотрел на Изабеллу. Перевел взгляд на Тиберия, нахмурился.

— Ужасная картина. Я давно хочу ее убрать, но постоянно забываю.

Тибальд едва заметно вздрогнул и живо повернулся. Изабелла стояла в шаге от него и с ненавистью смотрела на изображение мужа.

— Итак, мой дорогой Тибальд. Ты сделал то, о чем я просила?

— Да, сударыня. Теперь ничто не может обнаружить вашей связи с этим… — Тибальд на миг замешкался, подыскивая слово. — Делом. Все подозрения в убийстве короля должны пасть на мятежников. По моим сведениям городская стража уже вышла на нужный след. Сегодня вечером произойдет арест.

— Хорошо. Нельзя допустить, чтобы кому-либо стало известно о моей причастности. Если подобное произойдет, к мятежникам тут же примкнут новые силы.

— Да, сударыня. — Кивнул Тибальд. И немного погодя прибавил. — Я понимаю.

— Ну что же, мой дорогой Тибальд. Ты сослужил королевству добрую службу.

— Я рад, что смог помочь, сударыня. Могу я еще что-то для вас сделать?

Королева коротко вздохнула. Вопрос невольно подтолкнул ее в пучину тягостных тревог и тёмных предчувствий, что не давали ей покоя вот уже почти неделю. Пропал Февроний, ее сын. Исчез в тот самый вечер, когда его отец, король Тиберий испустил последнее вздох.

Конечно, Изабелла объявила при дворе, что ее сын нездоров и тяжело переживает смерть отца. Конечно, были приняты известные предосторожности. И все же слух о том, что Февроний убежал из замка, каким-то образом возник и начал расползаться во все стороны с пугающей быстротой.

Говорили, что его видели в Нижнем городе. Говорили, что он направляется на Мелос. Говорили даже, что это он убил Тиберия. А стало быть, древнее пророчество Мальтуса Безумного сбывается.

Что это за Мальтус и какое отношение он имеет ко всему происходящему, Изабелла знала смутно. Якобы в древности был какой-то проповедник, который предрек конец времен.

Правда в том, что вчера об этом проповеднике никто понятия не имел. А теперь в каждом трактире только о том и разговоров. Впрочем, у черни так всегда. Что ни случись — тут же находится какое-нибудь древнее пророчество. Но дело было, конечно, не в пророчестве. Дело было в том, что власть Изабеллы заметно пошатнулась. Она была регентом при несуществующем правителе.

Но то было еще не самое худшее. Самое худшее, если Февроний попадет в руки мятежников. Тогда конец всему. Без сомнений глава мятежников Вальтур, этот ублюдок короля Тиберия, уже проведал о случившемся. Феврония ищут. Ищут усердно и повсюду. И вопрос только в том, кто обнаружит его первым. Бастард Тиберия или она.

Изабелла испытывала к сыну смешанные чувства. С одной стороны, в ее сердце до сих пор жила материнская любовь; жили воспоминания о маленьком, прелестном мальчике, которого она носила на руках и целовала на ночь. С другой, чем более взрослым становился этот мальчик, тем более он напоминал Изабелле своего отца. Те же черты лица, те же интонации и жесты. Даже характер постепенно делался похожим на взбалмошный и вздорный характер короля Тиберия…

— Сударыня?

Изабелла коротко вздохнула и очнулась от забытья.

— Боюсь, что да, мой дорогой Тибальд. Я снова вынуждена просить тебя о помощи. Я думаю, ты слышал, что пропал мой сын. Мои люди пытаются найти его, но безуспешно.

— Что мне нужно сделать, когда я разыщу его?

Вопрос был задан прямо, без намеков. И все же Изабелла на мгновение смутилась. Тибальд отчетливо давал понять, что если нужно он увезет Феврония и спрячет в безопасном месте. Если нужно, привезет его в столицу. А если нужно, то убьет на месте. Сама возможность подобного вопроса повергла Изабеллу в ступор. Она пристально вгляделась в глаза волка. Увидела в них решимость, преданность, отвагу. Хитрости, коварства, фальши не увидела. Немного успокоилась.

— Ты должен привести его ко мне.

Тибальд неловко поклонился, чем вызвал на лице у Изабеллы слабую улыбку.

— Скажи, мой дорогой Тибальд, как я могу благодарить тебя?

Волк, кажется, немного растерялся. Изабелла с любопытством на него смотрела.

— Сударыня, в качестве вознаграждения я бы хотел и впредь служить вам.

— Разве это вознаграждение? — Усмехнулась Изабелла. — Но ежели ты так хочешь… Отныне можешь считать себя начальником моей личной гвардии. Я прикажу пошить для тебя парадную одежду. Лучшие королевские кузнецы смастерят для тебя доспехи. Тебе дадут дюжину лучших скакунов из королевских конюшен. Ты лично наберешь людей в свою гвардию. И я пожалую тебе титул лорда и замок в предместье столицы. Ты рад?

— Рад, сударыня. Только…

— Только? — Изабелла подняла левую бровь. — Что только?

— Если не возражаете, я бы предпочел оставить свои собственные доспехи.

Королева рассмеялась.

— Будь по-твоему. А теперь ступай, я очень устала…

Тибальд однако же не шелохнулся.

— Что-то еще? Ну! Говори же!

— Если не возражаете, — неуверенно начал Тибальд. — Прежде чем отправиться на поиски вашего сына, я бы хотел заехать ненадолго к своему отцу. Это недалеко. Я уже месяц с ним не виделся.

— Кто твой отец?

— Всего лишь простой кузнец, сударыня. Скромный и почтенный труженик.

— Да благословят его боги. Хотя мне думается, что они его уже благословили. Не каждому отцу они посылают такого сына.

Изабелла приподнялась на носочки и поцеловала юношу в горячий лоб.

Когда Тибальд ушел, Изабелла еще некоторое время стояла среди комнаты и задумчиво смотрела на закрывшуюся дверь. Потом чему-то мельком улыбнулась и со вздохом опустилась на диван.

И тут произошло чрезвычайно странное. Лошадь на давешней картине несколько раз моргнула левым глазом. Могло даже показаться, что за глазом этим находилось небольшое круглое отверстие в стене. Навроде слухового. И что кто-то или что-то заслонявшее это отверстие теперь исчезло. Как бы ни было, Изабелла не обратила на подмигивание лошади ни малейшего внимания. У нее было полно других забот.

***

Тибальд солгал. Его отец не был ни кузнецом, ни скромным тружеником. В известном смысле он был совсем наоборот: так же далек от быта скромных тружеников, как далека луна от простых смертных. Нет, отец Тибальда оказывал населению Эола услуги совсем иного толка. Разумеется, оказывал лишь тем, кто мог за это заплатить.

Торговец испытывал неудобства из-за какого-нибудь конкурента? Торговец шел к отцу Тибальда и в течение недели неудобства улетучивались, как облака на летнем небе. Сынок мелкопоместного аристократа боялся оказаться в стороне при дележе наследства? Сынок аристократа шел к отцу Тибальда, и в течение недели с наследством все улаживалось, как нельзя удачнее. Богатый землевладелец влюблялся в юную прелестную особу, которая как назло недавно обручилась? Нет ничего проще! Богатый землевладелец шел к отцу Тибальда и жениха юной особы вскоре обнаруживали в канаве с перерезанным от уха и до уха горлом. Полгода траура и вот юная особа уже выходила за богатого землевладельца.

Такого рода услуги отец Тибальда и оказывал населению Эола. Улаживал дела сердечные, хлопотал по поводу наследства, мирил торговцев — и все это за вполне умеренную мзду.

Впрочем, теперь все это было уже в прошлом. Теперь отец Тибальда был уже немощен и стар. И постепенно все семейные дела перешли на попечения сына. И надо отдать должное, тот не только не посрамил репутацию своего родителя, но и вознес ее до невиданных высот. Мог ли старый наемный убийца когда-либо мечтать, что его сын поступит в услужение не к кому-нибудь, а к самой королеве? Мог ли мечтать, что сын своей не дрогнувшей рукой отнимет жизнь не у кого-нибудь, а у самого короля Тиберия? Мог ли представить, что сын получит из рук королевы титул лорда? Нет, совсем не мог.

— Да ты никак все это выдумал, мерзавец! А ну-ка повтори еще раз!

— Королева даровала мне титул лорда и назначила капитаном своей личной гвардии.

— Капитаном личной гвардии?

Старик захохотал.

— Вот. Я принес немного денег.

— Да к дьяволу твои деньги! Дай лучше рассмотреть тебя!

Старик ударил Тибальда по плечам и развернул лицом к камину.

— Эх, черт! Красавец! Будь я проклят, если не красавец! Э-э, нет! Недаром, мать твоя была из благородных. Я как и знал, что что-то будет. Не может мой Тибальд всю жизнь якшаться с голью. Нет. Будь я проклят, если так!

Тибальд стоял потупившись и терпеливо ждал, пока отец им налюбуется. Тибальд любил отца. И все-таки отцовский грубый нрав по временам коробил юношу. «И как же это мать в него влюбилась?», в который раз спросил себя Тибальд. Глянул исподлобья на отца и не нашел ответа. Мать умерла при родах. И об ответе на этот непростой вопрос Тибальд мог лишь гадать.

— Ну ладно! Что ты помрачнел-то? Черт! Ведь это ж надо! Титул лорда.

Старик, наконец, выпустил Тибальда из своей железной хватки, смахнул украдкой слезу и показал на стол.

— Ну что? Надолго ты пожаловал? Садись. Чего стоять-то?

Тибальд покачал головой.

— Я ненадолго.

— Ну-ну! — С прищуром погрозил старик. — Заделался, значит, лордом и теперь дел невпроворот? И даже на отца родного времени не сыщешь?

— Королева приказала найти ее сына. — Тихо произнес Тибальд.

— Сына, говоришь?

Старик задумался.

— Так, стало быть, не врут. Сбежал мальчишка.

— Ты слышал что-нибудь об этом?

— Может, кой-что и слышал. — Протянул старик, покручивая клок на бороде.

— Слышал я, может, и немного. Но что-то все же слышал. Говорят, на южном тракте видели мальчонку. По описанию точь-в-точь, что твой царевич. А с ним был еще один. Постарше. На двоих одна хромая кляча. Что думаешь? Не твой ли будет?

— Может и он. — Кивнул Тибальд, внимательно глядя на отца.

Глава IX. Братство бороды

Из записей Энцио

Ночь и весь последующий день мы ехали почти без остановок. И уже в сумерках расположились на ночлег в каком-то небольшом трактире на отшибе. Ехать дальше без отдыха, значило угробить лошадей.

В трактире было малолюдно. Мы закусили. Выпили по кружке эля. И тут Ансельм, уже давно украдкой на меня поглядывавший, вдруг объявил, что должен мне о чем-то рассказать.

Не знаю, что я ощутил, когда узнал про смерть Тиберия. Боль? Страх? Отчаяние? Отчетливо я понял лишь одно. Что мои шансы избежать повешения стремительно сошли на нет. Вот так вот: раз — и зеро.

А еще я понял, что мой сон начинает сбываться. Я только что на шаг приблизился к той площади: Тиберий мертв, хоть и убил его не я.

О том, чтобы ехать в столицу теперь не могло быть и речи.

— Думаешь, Изабелла тебя выдаст? — Деликатно уточнил Ансельм.

Признаться, здесь и думать было нечего. Изабелла выдала бы меня и так. Ну то есть забесплатно. А тут еще такая чудная возможность поторговаться с лордом Лереном. Отдать меня и заручиться его поддержкой. Ну или нейтралитетом на худой конец.

Словом, новость была в том, что теперь все в Эоле — и мятежники и лоялисты — желали, в сущности, одного и того же: передать меня в руки лорда Лерена. Первые, чтобы упрочить его преданность восстанию. Вторые, чтобы урезонить его гнев. Я стал чем-то вроде разменной монеты на базаре. Или еще вернее — зайцем на охоте двух вельмож. И лучшее, пожалуй, что я мог в такой ситуации, это взять и повеситься собственноручно. Чтобы избавить королеву и почтенных лордов от хлопот.

Всю ночь я пролежал без сна. Выехали с рассветом. Лошади после отдыха весьма приободрились. Ансельм тоже весьма приободрился. Наверное оттого, что неприятный разговор был позади. И ему больше не надо было размышлять, как бы поделикатней оглушить меня известием о смерти короля Тиберия. Оглушил и ладно.

Что до меня, то вплоть до вечера я тяжело вздыхал и размышлял о том, что будет дальше. И как я ни старался, ничего хорошего не мог представить. Все размышления в конечном счете обрывались на одной и той же драматичной сценке: дерево и длинная веревка на суку.

Иногда мне чудилось, что позади погоня. Копыта, крики. Я оборачивался и пару раз едва не вывалился из седла. Когда погоня мне не чудилась, чудилось что-нибудь другое. Мы ехали окольным путями в стороне от королевских трактов. И все же изредка на горизонте появлялся всадник — и мне немедля представлялось, что это кто-нибудь знакомый. Старый виночерпий лорда Лерена или его кухарка. Я всматривался. И с ужасом понимал, что так и есть. Кухарка! И сердце начинало бешено стучать.

Почему кухарка лорда Лерена ехала верхом и в сорока лигах от замка, меня не очень волновало. Волновало, что она меня узнает и непременно донесет. Я судорожно размышлял: попытаться подкупить ее или скрутить и бросить где-нибудь в овраге.

«Деньги-то она возьмет, а вдруг потом все же расскажет, что нас видела?», с тревогой думал я и понимал, что вариант с оврагом был куда благоразумнее. Я уже собирался изложить свои соображения Ансельму. И тут вдруг выяснялось очень странное: кухарка как сквозь землю провалилась. И вместо нее на лошади сидел какой-то бородатый дед.

Наконец, на исходе дня мы миновали Сизый лес и перешли границу Талии с Ардеей. Вряд ли это что-то кардинальным образом меняло в свете последних новостей. Ардейцы выдали бы меня королеве примерно с тем же удовольствием, с которым талийцы выдали бы лорду Лерену. И все-таки мне почему-то полегчало.

На горизонте догорал закат. Ветер приятно обдувал лицо. Мелос уже не казался таким далеким и недосягаемым. Положение мое — таким отчаянным. Я ободрился. И даже стал прислушиваться, о чем там разглагольствует Ансельм. Как оказалось: разглагольствует об ужине и о ночлеге. При этих замечательных словах, я еще более приободрился.

Но так обычно и бывает. Думаешь, что вот оно. Жизнь, наконец, налаживается. И тут она тебя и треснет со всего размаху обухом по голове.

***

Лагерь разбили в лесу неподалеку от какой-то деревушки. Ансельм отправился в деревушку за провизией. Я было принялся расседлывать коней. Или не расседлывать? Как это чертовщина называется? Распрягать? Разнуздывать? В общем попытался снять седло и остальное. Сломал два ногтя и в конечном счете плюнул. Решил, пускай Ансельм сам возится, когда вернется. А я лучше хворост соберу.

Как оказалось, не самая светлая была идея. Где-то спустя минуту я впал в задумчивость и опомнился лишь тогда, когда выбрел на какую-то опушку. То есть, я и на опушке бы, наверное, не опомнился, но тут я услыхал какую-то возню и с удивлением поднял глаза.

На опушке было четверо. Трое мужчин и женщина. Женщина лежала на земле и всеми силами пыталась вырваться. Двое держали ее за руки. А третий бегал вокруг них с веревкой и, видимо, не знал, с какого боку подступить.

До сих пор не представляю, почему я не развернулся и не пошел обратно. Их было трое, я один. У них мечи, а у меня сухая палка. Сосновая или еловая. Черт ее знает. Палку я поднял недалеко от лагеря, еще перед тем как впал в забывчивость. На вид все трое были грозные бойцы. Ну или может не бойцы. Но все же искушенные разбойники. А я был малодушный и изнеженный вельможа. Словом, если бы на опушке принимали ставки, вряд ли бы на меня кто-то поставил и пару медяков. Боги знают, почему я просто не ушел. Наверное, не успел подумать о последствиях. Сначала крикнул, а потом сообразил, что лучше бы, пожалуй, вовсе не кричать.

— Отстаньте от нее!

Тот, который бегал и держал веревку, поднял голову и с удивлением окинул меня с ног до головы.

— Не понял?

— Отставьте женщину в покое. — Повторил я и для наглядности показал рукой на женщину.

— Почему?

Вопрос меня, признаться, озадачил. Что значит: почему?

— Потому что это не правильно.

— Чего не правильно?

— Не правильно втроем набрасываться и вот это…

— Чего вот это?

— Ну чем вы тут занимаетесь? Проклятье! Я не знаю. Связывать ее.

— И что же тут не правильного? — Спросил на этот раз другой. С густою черной бородой похожей на лопату.

И пока я думал, как бы объяснить трем деревенским мужикам, что тут не правильного, случилось следующее. Женщина как-то умудрилась вырвать руку. Через мгновение нож, который был за поясом у бородатого, оказался у нее. Двумя короткими движениями — раз, два — она ткнула ножом сначала бородатого, затем другого. Потом вскочила и всадила нож под ребра третьему, который был с веревкой. Все это заняло у женщины не более шести секунд.

— Вы… вы в порядке? — Пробормотал я, понемногу приходя в себя. Женщина даже не взглянула.

— Если хотите, я провожу вас в наш лагерь. Вы голодны? Ансельм, наверное, уже вернулся из деревни.

— Какой Ансельм?

— А! Ансельм это… Как вам сказать? Мой приятель.

— Уходи.

— Простите?

— Я сказала, уходи. Могут прийти другие.

— Как понимать другие?

Женщина не ответила и продолжила заниматься чем-то странным. Смотрит вниз и ходит по опушке. Потом вдруг остановится и тыркает носком траву.

— Вы что-то ищите?

— Пояс.

— А как он выглядит?

— Как пояс.

Я пожал плечами и тоже стал ходить, таращась на траву. За этим занятием нас и застал Ансельм.

— Энцио! А это еще кто?

— Это… Не знаю. Как вас зовут?

— Галатея. — Отвечала женщина, не поднимая головы.

— Это Галатея. — Доложил я Ансельму.

— Понятно. — Протянул Ансельм с таким лицом, как будто ни черта не мог понять. — И что вы делаете? А это еще кто?

— Это грабители. Они пытались связать Галатею.

— Они что мертвые? — С изумлением пробормотал Ансельм.

— Ну да.

— Это ты их убил?

— Нет, их убила Галатея.

— И зачем?

— Я же говорю, они набросились и пытались ее связать.

— А для чего они хотели ее связать?

— Понятия не имею. Галатея, почему эти трое хотели тебя связать? — Спросил я и посмотрел на Галатею.

— У них спроси. — Последовал ответ.

Я перевел взгляд снова на Ансельма и постарался сделать на лице многозначительное выражение. Мол, так и живем.

— Как ты вообще тут оказался? — Нахмурился Ансельм. — С тобой все в порядке?

— Да, все прекрасно. Голова только немного кружится.

— Ты прибежал на крики?

— Нет. Сначала я развязывал коней…

— Что ты делал? Как понимать развязывал?

— Ну как это называется? Пытался снять седло.

— Зачем же ты пытался снять седло? — С недоумением и как-то даже подозрительно спросил Ансельм.

— А, сам не знаю. Как бы там ни было, у меня ни черта не вышло. И я пошел за хворостом. Потом наткнулся на Галатею и вот этих…

— А что она все время делает? — Кивнул Ансельм.

— А, это она ищет пояс.

— Какой пояс?

— Я точно не знаю…

Вдруг Галатея подняла вверх руку, и мы с Ансельмом как-то машинально замолчали.

В следующий момент из леса вышел человек в капюшоне и сообщил буквально следующее: сдавайтесь, вы окружены.

Галатея потянулась за мечом. И в дюйме о ее ушей немедля пролетели две стрелы.

— Следующая будет между глаз. — Пообещал человек в капюшоне. И мне почему-то показалось, что стоит на слово ему поверить.

Тогда из леса вышли еще двое. Я видел, как они набросили мешок на голову Галатее. Видел, как второй мешок надели на Ансельма. А с третьим подошли ко мне. И наступила темнота.

***

Как это ни странно, но после треволнений всех этих последних дней оказаться с мешком на голове было даже приятно. Тебя ведут. Идешь себе и ни о чем не думаешь. Мне даже мыслится, нечто подобное испытывает всякий узник, когда его уже поймали и не надо больше волноваться из-за этого. Худшее уже произошло и можно с облегчением вздохнуть.

Не знаю, долго ли мы шли. Минуть пять или чуть более. В конце концов угрюмый голос повелел остановиться. Я остановился. Миг — и перед моим носом оказалось бородатое лицо. Когда я понемногу приморгался со свету, то увидел перед собой поляну. Посреди поляны полыхал костер, и у костра толпилось несколько десятков человек. Все до одного были с лохматыми длинными бородами и почти неотличимы друг от друга. Сперва я даже подумал, что мне мерещится с испуга. Но вскоре понял: не мерещится.

Лагерь разбойников оказался достаточно внушительным. Я насчитал с десяток походных шатров, несколько лошадей, поле для стрельбищ. Имелась даже небольшая кузница. Впрочем, было темно. И толком я не разобрал. Кузница там или не кузница.

Неподалеку от меня стояли Ансельм и Галатея. Ансельм с любопытством озирался. Галатея смотрела под ноги и, видимо, о чем-то размышляла. Руки у обоих были связаны за спиной. Собственно, как и мои.

— Стой тут. — Угрюмо сказал мне бородач и пошел к товарищам.

— Ты как? — Спросил Ансельм.

— Да, ничего. А ты?

— Тоже ничего.

— Забавно получилось, да? Вместо лорда Лерена, нас повесит кучка оборванцев.

— Не говори. — Усмехнулся Ансельм. — Стоило тащиться через всю Талию.

Разбойники тем временем о чем-то оживленно совещались. Наконец, из их числа вышел один — особо бородатый и со шрамом возле глаза. И воцарилась тишина.

— Итак, братья, мы собрались, чтобы судить этих троих подозреваемых.

— А в чем нас, собственно, подозревают? — Спросил Ансельм.

Человек сделал нетерпеливый знак рукой.

— Молчите, подозреваемый. До этого дойдем.

— Нет, подожди. Он прав. — Возразил кто-то из толпы. — Вначале ты должен объявить, в чем их подозревают.

— Так я и собирался сделать. Он меня перебил.

— Послушайте. — Снова послышалось в толпе. — А это обязательно? Может, повесим их и все?

— Правильно. — Подхватили с другого края. — Не охота из-за них торчать тут целый вечер.

По толпе пронесся ропот одобрения.

— Тише! Тише! — С досадой закричал человек со шрамом. — Мы не можем повесить их без суда. В конце концов мы ведь цивилизованные люди!

Толпа заколебалась.

— Ну ладно. — Молвил кто-то. — Тогда давайте поскорее. Ужин скоро.

Человек со шрамом кивнул и продолжал.

— Итак, братья. Мы собрались здесь, чтобы судить…

— Послушайте, а нам же не обязательно всем тут стоять? — Неуверенно заметил кто-то.

— Проклятие! Вы прекратите, наконец, меня перебивать?

— Да я только спросил, Фальстаф. Чего ты кипятишься? Может, пока вы это… судите, я ужином займусь.

— Гм… пожалуй, да. — Подумав, отвечал Фальстаф. — Всем быть не обязательно.

Толпа радостно ухнула и тотчас же рассыпалась на небольшие группы

— Стоять! — Закричал Фальстаф. — Куда вы все?

— Ты же сам сказал, что тут стоять не обязательно.

— Я сказал, всем стоять не обязательно. Но это не значит, что все могут уйти.

После долгих обсуждений четверо ушли готовить ужин. Остальным пришлось остаться.

— К порядку, к порядку! — Дирижировал толпой Фальстаф. — Итак, подсудимые. Вас обвиняют в нарушении государственной границы…

— Лучше сказать, в незаконном вторжении в земли братства. — Крикнули в толпе. — Все-таки у нас братство, а не государство.

— В незаконном вторжении в земли братства и убийстве трех членов братства. Что вы можете сказать в свою защиту?

— Прежде чем говорить в свою защиту, я желаю знать, кто выи по какому праву нас удерживаете. — Сказал Ансельм.

— По какому праву? Вас обвиняют в убийстве трех наших братьев. — С возмущением отвечал Фальстаф. — Какие вам еще причины? А находитесь вы в землях братства бороды. Довольны?

— Не доволен.

— И чем вы недовольны?

— Плевать, чем он там не доволен. — Крикнули в толпе. — Пусть, говорит в свою защиту. А то уже холодает.

— И ужин скоро!

Фальстаф кивнул.

— Говорите в свою защиту, обвиняемый.

— Не буду говорить.

— Что значит «не буду»?

— «Не буду» значит не буду.

Фальстаф, по-видимому, растерялся.

— Тогда вы двое. Будете говорить?

— Я буду говорить. — Сказала Галатея. — Кто из вас тут главный?

— Ну я. — Помешкав, отвечал Фальстаф.

— Подойди.

Толпа притихла. Все взгляды устремились на Фальстафа. Тот с недоумением поднял брови.

— Зачем это?

— Подойди. — Тихо повторила Галатея.

Фальстаф еще помешкал в нерешительности, но все же любопытство взяло вверх. Не знаю, о чем именно он думал. Может, решил, что Галатея хочет сообщить ему что-нибудь конфиденциальное на ухо? Может, еще чего. Намерение же Галатеи оказалось намного прозаичнее. Когда Фальстаф подошел к ней на достаточное расстояние, она вдруг сделала шаг к нему навстречу. В ладони у нее блеснуло что-то металлическое. И в следующее мгновение Фальстаф уже стоял перед ошеломленной публикой с ножом у горла и широко открытым ртом.

— Гыр… Гыр… — Хрипел Фальстаф.

— Молчи. — Прошипела Галатея. И после — громко, обращаясь к публике. — Мне нужно две лошади, три мешка сухарей и два походных бурдюка. Один с водой, другой с вином.

Тут я впервые обратил внимание, что Галатея говорит с каким-то странным северным акцентом. Не талийским. И даже не эскеротским. А каким-то третьим. А еще мне пришло в голову, что происходящее чем-то смахивает на представление в бродячем цирке. Факиры, карлики. И вот на мостки выходит человек в плаще и говорит, что ему нужен доброволец из толпы…

— Лошади, сухари и вино. — Повторила Галатея и надавила ножом на горло Фальстафа, отчего тот снова начал свои «гер» и «гыр». — Если через пять минут лошадей не будет, этот человек умрет.

Тут мы с Ансельмом, наконец, опомнились и переглянулись.

— Минуточку. — Воскликнул я. — А как же мы?

Галатея на мгновение задумалась. Кивнула.

— Четыре лошади, шесть мешков сухарей и четыре бурдюка.

Через некоторое время двое разбойников вернулись с лошадьми, вином и сухарями.

— Лошадей сюда. — Командовала Галатея. — Теперь ступайте к остальным. Ансельм?

— Да?

— Проверь, все ли в порядке с лошадьми.

Ансельм с недоумением поднял брови, но все-таки поплелся проверять.

— С виду все в порядке.

— Хорошо. — Сказала Галатея. И снова — громко, обращаясь к публике. — У кого есть веревка?

Тишина.

— Я спрашиваю, у кого-нибудь есть веревка?

— У меня есть. — Нерешительно ответил кто-то толпы.

Галатея посмотрела на меня и выразительно кивнула в сторону обладателя веревки. Спустя еще пару минут Фальстаф был связан и благополучно водружен на лошадь.

— Если за нами кто-нибудь поедет, этот человек умрет. — Пообещала напоследок Галатея.

На этом представление закончилось. Мы сели на коней и под изумленные взоры публики поехали по направлению к лесу. И вскоре растворились в темноте.

***

— Мы проехали уже лиг восемь. А то и все десять. Может, вы меня отпустите? Клянусь, мы не станем вас преследовать. Я уже ног не чувствую. — Плаксиво голосил Фальстаф.

— Если не замолчишь, я сброшу тебя с лошади.

Угроза возымела удивительный эффект. Почти волшебный. Фальстаф немедленно притих, хотя до этого нудил, не умолкая.

Я уже несколько минут пытался разузнать о планах Галатеи. Но выходило как в какой-то комедийной пьесе. Я спрашивал Галатею. А отвечал вместо нее Фальстаф.

— Так и куда ты говоришь, ты направляешься?

— Тебе какое дело?

— Интересуюсь.

— В Галат.

— Ты из Галата? — Удивился я.

«Галатея из Галата». Смахивало на какой-то пошлый анекдот.

— Нет, я не из Галата.

— Откуда же?

— Из Верталя.

— А где это?

— На Севере.

— Какое-то поселение в Талии?

— При чем тут Талия? Я же говорю: на Севере.

— То есть ты из Неведомых земель?

Мы с Ансельмом с изумлением переглянулись.

— Нет, я не из Неведомых земель. Верталь за ними.

— То есть как за ними?

— Вы называете его Потерянное королевство.

— Какое королевство? — Изумился я. Я в жизни не слыхал ни про Верталь, ни про Потерянное королевство — да и вообще о том, что есть какие-то королевства за границей Неведомых земель. Ансельм, судя по его лицу, напротив, что-то слышал.

— И что же привело тебя в наши края? — Нахмурившись, спросил Ансельм.

Галатея коротко взглянула на него и не отвечала. Поймав на себе тревожный взгляд Ансельма, я кивнул головой, предлагая несколько отстать.

— И что это за Потерянное королевство? — Спросил я шепотом.

— Какая-то страна на Севере. Я слышал о нем, когда скитался с лаотрикийцами. Правда, не помню, что именно я слышал.

— Я и не знал, что там за Неведомыми землями есть люди.

— Люди везде есть. — Пожал плечами Ансельм.

— Ну да, наверное. Так ты точно не помнишь, что ты слышал об этом Вертале?

Ансельм поморщился.

— Нет, не помню. Какую-то чепуху. Вроде того, что вертальцы умеют читать мысли. Или что-то в этом роде… — Тут Ансельм замолк, и мы опять переглянулись. Не знаю, что там именно мелькнуло в голове Ансельма. Но мне стало решительно не по себе.

— Как думаешь, можно ей доверять? — Спросил Ансельм после паузы.

— Даже не знаю. Она нас спасла.

— Спасла. Но разве это значит, что ей можно доверять?

Мы в третий раз переглянулись и оба погрузились в мрачную задумчивость. Из задумчивости нас вывел несколько спустя Фальстаф, который снова принялся нудить.

Я подозвал рукой Ансельма.

— Поступим так. Доедем с ней вместе до трактира. Переночуем там. А утром распрощаемся. Что думаешь?

Ансельм кивнул. Тогда я поделился своим планом с Галатеей. Та не возражала. Возражал Фальстаф, который тотчас заявил, что до ближайшего трактира отсюда лиг восемь, а то и все десять, что время уже за полночь и что его необходимо тотчас отпустить.

***

До трактира оказалось и правда порядка десяти лиг. Мы привязали лошадей снаружи. Подождали, пока Фальстаф придет в какое-никакое чувство. И отправились устраиваться на ночлег.

Трактир назывался «Пьяная фея». Как по мне, весьма нетривиальное название. Но как эти трактиры только не называют. Особенно у вестриэльцев на этот счет богатая фантазия. Внутри было натоплено и пахло медом и корицей. Зала была почти пуста.

За стойкой сидел какой-то человек, с виду купец, и беседовал с хозяином. Двое других, тоже похожих на купцов, сидели за столом. Возле камина недалеко от входа помещался юноша с повязками на голове. Юноша почему-то показался мне знакомым.

— Весьма недурно. — Объявил Ансельм.

И тут случилось нечто очень странное. Настолько странное, что я даже не сразу понял, что произошло.

Едва Ансельм закончил фразу, юноша повернул голову к двери и встретился глазами с Галатеей. В следующее мгновение в руке у Галатеи появился нож. Юноша вздрогнул и потянулся за мечом, который был неподалеку. И только-только успел отдернуть руку. Протянул бы чуть подальше — и нож, который метнула Галатея, вошел бы аккурат в его запястье. Дальше началось и вовсе черти что.

Юноша подскочил и бросился на Галатею. В руке у него откуда-то возник кинжал. Черт знает, откуда он его достал. Из рукава или еще откуда, я не понял. Галатея потянулась к поясу за вторым ножом. Бросила, но промахнулась. Как результат: кинжал, который юноша достал из ниоткуда, через мгновение был у горла Галатеи. Юноша сщурил взгляд и как-то погребально улыбнулся.

— Ну, вот теперь поговорим!

И тут я наконец-то понял, кого он мне напоминает, этот юноша. Юноша как две капли воды походил на молодого капитана королевской гвардии, лорда Поля Д’Астена. В сущности, едва я это понял, у меня уже не оставалось никаких сомнений, что это был именно он.

Глава X. Нежданная встреча

Из записей Энцио

Лорд Д’Астен бросил трактирщику какую-то фразу на ардейском и велел нам следовать за ним. Трактирщик со светильником шел впереди. Потом Ансельм, Фальстаф и я. Замыкали процессию Лорд Д’Астен с Галатеей. В торжественном молчании мы поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнатку. Комнатка была нечто среднее между гостиной и кабинетом. Вазы, люстра, пыль.

— Вы трое встаньте у окна. — Скомандовал лорд Д’Астен. — Ты садись.

Последнее относилось к Галатее. Галатея села.

— Веревку. — Коротко и по-военному потребовал лорд Д’Астен.

Трактирщик убежал куда-то. И вскоре воротился красный и с веревкой. Когда Галатея была должным образом связана, лорд Д’Астен распрямился, отпустил трактирщика и перевел глаза к окну.

Следующие несколько минут он молча, с интересом нас разглядывал. В какой-то момент мне даже показалось, что он меня не узнает. Но нет. Как выяснилось, узнает.

— Энцио. — Промолвил, наконец, лорд Д’Астен. По интонации у него вышло нечто среднее между вопросом и констатацией общеизвестного. Похожим тоном ко мне в детстве обращалась мама, когда я бывал застигнут за чем-нибудь таким.

— Что вы тут делаете?

— Я…

Как ему было объяснить, что я тут делаю? Я сам, признаться, только что размышлял о чем-то подобном. Что я, черт побери, тут делаю?

— Это довольно долгая история.

— А если коротко?

— Если коротко, то я в бегах.

— Кто остальные?

— Это Ансельм, мой друг и…

— Я слышал про Ансельма. Кто второй? — Лорд Д’Астен кивнул на Фальстафа. — И почему он связан?

— Связан… Как вам сказать? Это тоже довольно долгая история. Если коротко: это главарь лесных бандитов, они пытались взять нас в плен…

Лорд Д’Астен показал рукой, что понял.

— Я вас не задерживаю. Можете забирать своего пленника. Девушка останется со мной.

— Если не возражаете, я бы хотел остаться и узнать, в чем дело.

— Как угодно.

Лорд Д’Астен повернулся к Галатее.

— Итак? Начнем с простого. Имя.

Ответа не последовало.

— Насколько мне известно… — Начал было я.

— Я попросил бы вас не встревать. — Перебил лорд Д’Астен и, выслушав мои сбивчивые извинения, снова обратился к Галатее. — П-позволь, я тебе что-то объясню. У тебя два варианта. Первый, ты отвечаешь на мои вопросы и сообщаешь, кто ты, чьи поручения выполняешь и так далее. Второй, ты не отвечаешь на мои вопросы и я все равно узнаю, кто ты и чьи поручения исполняешь. Разница в том, что во втором случае у меня это займет чуть больше времени. А для тебя закончится бесславной смертью на чужбине. Итак? Ты скажешь свое имя?

— Галатея. — Несколько еще поколебавшись, отвечала Галатея.

— Откуда ты?

— Из Верталя.

Как оказалось, Лорд Д’Астен судя по всему слышал о Вертале. Во всяком случае, переспрашивать у Галатеи, что это за Верталь такой, он к моему удивлению не стал.

— Что ты тут делаешь?

— Я здесь по поручению правительницы Верталя.

— Хорошо. Это пока оставим. Что ты делала в Отвесном городе?

— То же что и вы. Вела расследование.

— Речь о башне Аурелиана?

— Да, речь о башне Аурелиана.

— И как расследование? Успешно?

— Относительно.

— Понятно. — Протянул лорд Д’Астен. — И для чего же ты убила того монаха?

— Я его не убивала.

Лорд Д’Астен поднял брови.

— Не убивала?

— Нет, не убивала. Когда я вошла внутрь, он уже был мертв.

— Тогда кто же его убил?

— Я не знаю.

— Не знаешь или не хочешь говорить?

— Не знаю.

Лорд Д’Астен несколько мгновений пристально смотрел на Галатею. Потом нахмурился и медленно отвел глаза.

— Хорошо. Допустим, ты не убивала. Тебе известно, что произошло на Башне?

— Кое-что известно.

— Что именно?

— Я слышала, о вспышках в небе.

— Что еще за вспышки?

— Точно не знаю. Я о них только слышала. Не видела.

— Откуда слышала?

— От пастуха в Отвесном городе.

— И что сказал пастух?

— Пастух сказал, что в день, когда дозорные погибли, он видел над Башней Аурелиана странное небо. Было похоже на бурю, но только…

— Да?

— Небо было красное.

— Что значит красное? — С изумлением пробормотал Ансельм.

Лорд Д’Астен подарил Ансельма таким взором, что тот покраснел не хуже неба.

— Красное небо. Молнии. — Тихо повторила Галатея. По-видимому, слова пастуха в свое время произвели на нее большое впечатление.

— И что все это значит? — Спросил лорд Д’Астен. — Почему небо было красное?

— Именно это я и хочу выяснить.

— Каким образом?

— Я еду в Галат.

— И что в Галате?

— Слухи. — С неохотой отвечала Галатея. И видя, что от лорда Д’Астена так просто не отделаться, на миг задумалась: говорить или не говорить?

— В Отвесном городе я встретила человека из Галата. Он рассказал мне, что лорд Галата изобрел какое-то средство, чтобы уничтожать целые города.

В комнате установилась тишина.

— Он так и сказал: средство, чтобы уничтожать целые города? — Пробормотал лорд Д'Астен в изумлении.

— Так и сказал. — Кивнула Галатея.

— И что это за средство?

— Я не знаю.

— Хорошо. Вернемся к правительнице Верталя. Для чего она направила тебя в Эол?

— Для этого и направила. Нашей правительнице было видение, что на Востоке зародится буря. И эта буря уничтожит всех.

— О чем речь? Какая буря?

— Буря. — Мрачно повторила Галатея. — Пророчество Мальтуса Безумного сбывается. Скоро весь мир накроет тьма.

— Пророчество Мальтуса Безумного?

— Мальтус Безумный был странствующим проповедником. Много веков назад. Он предрек, что последний король Эола падет от руки своего сына. Сын разделит ложе с матерью. Династия древних правителей прервется. И в мире воцарится тьма.

— И правительница Верталя отправила тебя, чтобы остановить все это?

Галатея покачала головой.

— Это нельзя остановить.

***

Признаться, сказанное Галатеей с трудом укладывалось в голове. Пророчество, красное небо, изобретение Галата. Полночи мы с Ансельмом обсуждали, что все это может значить и как нам в связи с этим быть.

— Хорошо. — Рассуждал Ансельм, шагая из конца в конец по комнате. — Допустим, лорд Галата действительно изобрел какое-то оружие, чтобы уничтожать целые города. Допустим. Но почему же он использовал его на Башне Аурелиана? Ведь Башня в сотне лигах от Галата. Какой в этом смысл? И почему он до сих пор не использовал свое оружие в войне? Почему не обрушил огненную бурю на столицу?

Ансельм остановился и посмотрел на меня.

Что я мог ему сказать? Я не представлял себе ответа ни на один из заданных вопросов.

— Как думаешь, может, она лукавит? — Спросил Ансельм.

— Кто? Галатея? — Я потянул плечами. — Не знаю. Может и лукавит. Хотя вряд ли. Даже если все это и вздор, говорила она так, как будто сама в этот вздор искренне верит.

— То-то и оно. То-то и оно. — Пробормотал Ансельм и снова принялся шагать. — В сущности, вопрос даже не в том, вздор это или нет. А в том, что нам теперь делать.

— Ну, лично у меня выбор не так велик. Либо попробовать спастись, либо самолично сдаться лорду Лерену.

— Что значит «лично у меня»? Ты так говоришь, как будто решил оставить меня здесь. Я что, успел тебе настолько надоесть?

Я усмехнулся.

— Нет, Ансельм, пока что не успел.

— Тогда если не возражаешь, я продолжу докучать тебе.

— Я-то не возражаю. И даже очень рад. — Со вздохом отозвался я. — А что твоя жена?

— Лукреция? — Ансельм махнул рукой. — Не пропадет.

— Но ведь началась война.

— И что? Ты предлагаешь, вернуться за ней и тоже взять ее на Мелос? Начать с того, что она не поедет. И потом, вряд ли война докатится то Талии.

— На счет второго я бы не был так уверен.

— Ну хорошо. Пускай докатится. У Лукреции в Талии везде родня. Опять-таки отец. И думается, что отец позаботится о ней не хуже моего. А учитывая его положения и связи даже лучше.

— Ну предположим. А что на счет тебя?

— А что на счет меня?

— Даже если Лукреции ничего не угрожает, о тебе такого сказать совсем нельзя.

— Ты это о том, что если нас поймают, то меня повесят за компанию?

— К примеру это.

— Ну для начала лично я надеюсь, что нас не поймают. А если все-таки поймают, будь спокоен, я представлю дело так, как будто это я тебя поймал и собирался сдать властям.

— Знаешь, Ансельм, давно хотел тебе сказать. Ты настоящий друг!

— Ну это я не знаю. — С усмешкой отвечал Ансельм. — Но ты же не думал, что отделаешься от меня так просто?

Тут я уже расчувствовался и полез к Ансельму обниматься.

— Ну будет, будет. — Отбивался от меня Ансельм.

***

Мы еще некоторое время говорили и в конце концов пришли к единодушному решению, что в сложившейся ситуации самым разумным будет пойти спать. По моему личному опыту, это один из лучших способов для разрешения почти любой ситуации.

В комнате было душно. Откуда-то снизу доносились голоса. Слов было не понять, но на нервы действовало изрядно. Где-то час я пролежал в кровати, зевал, ворочался, но так и не уснул. Наконец, я встал и решил выйти на балкон. На свежем воздухе мне малость полегчало. Светила полная луна. Ветер приятно обдувал лицо. Балкон опоясывал второй этаж трактира целиком. И я не сразу обратил внимание, что в десяти шагах от меня стоит лорд Д’Астен.

— Тоже не можете уснуть?

Лорд Д’Астен как-то странно покосился на меня и медленно кивнул.

— Мигрень.

— Сочувствую. Это как-то связано с повязками?

— Думаю, что да.

— Ударились обо что-то?

— Можно и так сказать. — С усмешкой отвечал лорд Д’Астен. — Прыгнул со скалы.

— Вы шутите?

— Нет, не шучу.

— Зачем же вы прыгнули со скалы?

— П-пришлось.

Помолчали.

— Галатея еще что-нибудь вам рассказала?

— Нет, я отпустил ее через несколько минут после того как вы ушли. Она в соседней комнате. С этим вашим…

— Фальстафом?

— Да, с ним.

— Не понимаю. Почему вы ее отпустили?

Лорд Д’Астен поднял брови.

— Что же прикажете мне теперь постоянно ее с собой таскать?

— Нет, но я думал, что вы арестуете ее и увезете куда-нибудь.

— Куда например?

— В столицу.

— И зачем, по-вашему, везти ее в столицу?

— Не знаю, чтобы разузнать, что ей известно.

— Она и так об этом рассказала, разве нет?

— И вы ей поверили?

— Вы спрашиваете, поверил ли я в красное небо, молнии и то, что все это устроил лорд Галата?

Я нерешительно кивнул.

— Как вам сказать… — Задумчиво сказал лорд Д’Астен. — П-признаться, я уже и сам не знаю во что верить.

— Звучит не слишком жизнеутверждающе.

— О чем вы?

— Я имею в виду, что когда капитан королевской гвардии говорит тебе, что не знает, во что верить, становится слегка не по себе.

Лорд Д’Астен вяло улыбнулся.

— Поверьте, Энцио, мне и самому не по себе. И дело не только в этих красных молниях. Собственно, я хотел вас кое о чем спросить.

— О чем же?

— Насколько мне известно, вы сновидец?

Я с изумлением распахнул глаза.

— Откуда вы…

— Не важно, откуда мне это известно. Честно говоря, я и не помню. Слышал где-то. Я хотел спросить вас о другом. Что вам является во снах?

— Как вам сказать… — Я даже рассмеялся от растерянности. — Разное. Сцены, эпизоды, обрывки разговоров. А почему вы спрашиваете?

— Почему спрашиваю?

Лорд Д’Астен несколько помедлил, прежде чем ответить.

— У меня было странное видение. Я видел старика. Мы были в трактире, и он расспрашивал меня о Башне. Потом он сказал, что я должен найти Феврония. Сказал, что от того найду ли я Феврония, зависит все.

— Что все?

— Судьба Эола. Или что-то в этом роде.

— И что было потом?

— Ничего. Потом старик сказал, что скоро в трактир вломятся солдаты. Они действительно вломились. И я очнулся.

— Довольно странно.

— Странно. Но это еще не все. Это было восемь дней назад. А вчера ночью у меня было еще одно видение. На этот раз со мною были вы, Галатея и Февроний. Мы ехали в повозке по какому-то ущелью. Там впереди был мост. И на мосту нас ожидало что-то нехорошее.

— Что нехорошее?

— Смерть.

— И что?

— Не знаю. Видение на этом оборвалось. — Отвечал лорд Д’Астен, с удивлением на меня поглядывая. — Но почему вы побледнели? Ведь это просто сон?

Я покачал с сомнением головой.

— Просто снов не бывает.

— То есть вы правда думаете, что мы окажемся у этого моста?

— Возможно.

— Ну хорошо. А как быть со стариком?

— Каким стариком?

— Со стариком из первого видения.

— О чем вы?

— По-вашему я встречусь с этим стариком в трактире?

— Не знаю. Вы видели этого старика прежде?

— Нет, не видел.

— А в трактире этом вы бывали?

— Бывал. Трактир называется «Худой конь». Стоит прямо на въезде в Отвесный город. И если вы хотите знать, не назначено ли у меня там с кем-нибудь свидание на следующей неделе, то нет, насколько мне известно, не назначено. И более того. Я и представить не могу, с чего бы я туда поехал.

— Пожалуй, это странно. — Согласился я.

— Самое странное не это, а само видение. Лично я прежде не слыхал, чтобы во сне к кому-то приходил старик, задавал разные вопросы и после говорил, что делать.

Признаться, я про такое тоже не слыхал.

— Может, вы что-то не так поняли? — Спросил я неуверенно.

— Чего я не так понял?

— Не знаю. К примеру, старик сказал, что вас ищут солдаты. А не то, что они сейчас вломятся в трактир. Иначе получается и правда странно. Откуда ему известно про солдат?

— Странно другое. Странно то, что теперь и мне известно про солдат. А в видении мне об этом неизвестно. Вы понимаете?

— Не очень.

— Старик во время нашей встречи рассказывает мне о солдатах. Так?

— Так.

— Допустим, что эта встреча случится в будущем?

— Допустим.

— Но ведь мне уже сейчас известно о солдатах. Что они вломятся в трактир и прочее. Как я могу не знать об этом в будущем?

— Может, вы забудете об этом?

— Вы серьезно?

— Или…

— Или что?

— Или возможно это был не сон.

— А что же?

— Понятия не имею.

Помолчали. Лорд Д’Астен оперся локтями об перила и одной рукой ковырял бинты. Я размышлял о только что услышанном и искоса его разглядывал.

— Могу я вас спросить еще кое о чем? — Не глядя на меня, сказал лорд Д’Астен.

— Пожалуйста.

— Куда вы направляетесь?

— На Мелос. — Отвечал я, несколько поколебавшись.

— На Мелос. — Повторил задумчиво лорд Д’Астен. — Что же, может, это и не худший вариант.

— А сами вы? Я ведь правильно понимаю, что вы едете в столицу?

— И зачем, по-вашему, мне ехать в столицу?

— Как понимать зачем? На помощь королеве.

Лорд Д’Астен перевел на меня недоуменный взгляд и несколько секунд с сомнением разглядывал. В конце концов мне даже сделалось не по себе.

— Что вы так смотрите?

— Вашего брата убили по приказу королевы. Я так понимаю, вам было об этом неизвестно?

— Неизвестно. — Отвечал я в совершенном потрясении. — Но как это возможно? Вы знаете наверняка?

— Боюсь, что так. Мой человек в замке подслушал беседу королевы тет-а-тет с тем, кто это сделал.

— И кто это сделал?

— Какой-то наемник. Юноша. Не все ли равно? Речь о том, что приказ был отдан королевой Изабеллой.

— То есть вы думаете, что королева все это спланировала?

— Что все?

— Убийство короля, гражданскую войну.

Лорд Д’Астен усмехнулся.

— Ну даже если она что-то и планировала, то вряд ли в эти планы входил мятеж против нее.

— Значит, убийство Тиберия и происшествие на Башне никак не связаны?

— Ах, вы об этом. Ну, такого я не говорил. Едва ли Башня и убийство короля это простое совпадение.

— И что… вы думаете делать?

— А что я могу сделать?

— Как что? — С волнением воскликнул я. — Вы же капитан королевской гвардии! Вы должны разыскать Феврония, помочь взойти ему на престол…

— Да? — Лорд Д’Астен мрачновато усмехнулся. — А вы уверены, что он до сих пор живой?

— Но вы же сами только что сказали, что старик в вашем видении просил вас отыскать Феврония.

— Просил. И что же? Теперь я должен носиться сломя голову по всему Эолу — все из-за прихоти какого-то старика?

— Что значит прихоти?

— Значит, что я понятия не имею, кто этот старик, чего он хочет. Я даже не знаю, существует ли он на самом деле. В конце концов, почему он сам не найдет Феврония, если так переживает за судьбу Эола? Вот вы, Энцио, уверены, что старик пытается помочь, а не навредить?

— Нет, но…

— Вот и я не уверен. — Мрачно заключил лорд Д’Астен.

— Послушайте, наверное вы правы. — Пробормотал я после паузы. — Нельзя полагаться на одни видения и неизвестного старика, но… Но вы же не собираетесь просто сидеть здесь сложа руки?

Лорд Д’Астен сделал неопределенный жест рукой.

— Я все никак не пойму, что именно вы предлагаете. Прыгать, бегать, лишь бы на месте не сидеть?

— Нет, но ведь нужно что-то делать.

— Может, и нужно. Я не спорю.

На этот раз молчание продлилось несколько минут.

— Энцио?

— Да?

— Вы понимаете, что если Февроний мертв, то формально вы король Эола?

— Понимаю. — Отвечал я по слогам.

Нельзя, наверное, сказать, что это была новость. И все же прежде мне такое в голову не приходило. То есть, очевидно, что это было так. Если Февроний мертв, то королем Эола получался я. Но со всеми этими заботами, как бы не оказаться на столбе, я как-то упустил вопрос престолонаследия из вида.

— К чему вы это?

— К тому, что ваше существование путает всем карты. Мятежникам вы не сдались. У них есть свой король — Вальтур, бастард Тиберия. Королеве от вас пользы еще меньше. И те и другие, в сущности, желают одного. Вашей скорейшей смерти.

— И что мне делать? — Поинтересовался я упавшим голосом.

— Ну этого я не знаю. Езжайте на Мелос, как и собирались. Хотя едва ли за морем вы будете в безопасности. Видите ли, Энцио. Проблема в том, что даже если вы теперь король, то вы король без армии, без подданных и без земель. А королю без армии, без подданных и без земель довольно сложно избежать трагичного исхода при таком количестве недоброжелателей.

— И вы считаете, что бегство из Эола меня от него не спасет?

— От трагичного исхода? Думаю, что не спасет. — Тихо отвечал лорд Д’Астен. — Впрочем, решать вам. Можете и попытаться. Если же вы вдруг раздумали бежать…

— Да?

Лорд Д’Астен на мгновение задумался и отвел глаза куда-то в бок.

— Если вы вдруг раздумали бежать, я могу сказать вам, где укрыться. На границе Вестриэля и Мелоса есть небольшой городок Твилл. Слышали о нем? Церковь, рынок, пара-тройка улиц — ничего особенного. Так вот, на углу главной площади есть желтый каменный дом. Три этажа. Окна на площадь и на улицу. В доме есть запас провизии на пару месяцев, в подвале — тайный ход к реке. Что думаете?

— Вы предлагаете мне там укрыться?

— Если хотите.

— Даже не знаю. А вообще… — Я медленно переводил глазами с сапога лорда Д’Астена на свой сапог. — Вообще, быть может, это не такая скверная идея.

— Тогда решено. Я дам вам ключ. За домом присматривает мой человек. Я напишу к нему записку. Потрудитесь передать. Запомнили название города?

— Твилл?

— Да, Твилл. Желтый каменный дом. Он там один, не перепутаете.

— Даже не знаю, как мне вас благодарить. — Я постарался изобразить на лице улыбку.

— После будете благодарить.

— Вы поедете с нами?

— Нет, с вами я не поеду. Но возможно, в скором времени вас навещу. Кого вы думаете взять с собой? Ансельма?

— Пожалуй, да. Ансельма. — Отвечал я в нерешительности.

— А что на счет Галатеи и другого… как его?

— Фальстафа?

— Да, Фальстафа.

— Я полагаю, что Фальстафа брать не стоит. — Пробормотал я, неуверенно смотря на лорда Д’Астена.

— Я тоже так полагаю. — Ответил он. — А Галатея?

— Даже не знаю. Вы считаете, что ей можно доверять?

Лорд Д’Астен как-то странно усмехнулся.

— На вашем месте, Энцио, я бы никому не доверял. И все же следует признать: клинком она орудует весьма недурно.

***

Утром я рассказал про все Ансельму. Как это ни странно, идея прятаться в какой-то захудалой деревушке не вызвала у него особого энтузиазма. А предложение взять с собой Галатею и вовсе всколыхнуло бунт.

— С чего ты вообще взял, что ей можно доверять? — Кричал Ансельм и в волнении расхаживал по комнате. — С чего ты взял, что она не шпионка королевы или лорда Лерена?

— Она спасла нам жизнь.

— Спасла. Но разве она спасала нас, а не саму себя? Мы просто под руку удачно подвернулись.

— И все же она нас не бросила. — Заметил я. — К тому же она искусно обращается с оружием. Лишний клинок нам не помешает.

— О, разумеется, не помешает. — Передразнил Ансельм. — Я думаю, у лорда Лерена и королевы тоже есть пара человек, искусных в обращении с оружием. Может, их тоже пригласим?

— Не понимаю, почему ты горячишься.

— Я не горячусь. Но ведь это глупо! Брать ее с собой.

— И что же тут такого глупого?

— Да, как же ты не понимаешь! Она едет в Галат. Так?

— Так.

— Что если ее там схватят, и она под пытками расскажет, где мы укрываемся? А может быть, она расскажет даже и без пыток. Ведь мы понятия не имеем, кто она. Проклятье, Энцио! Как же ты этого не понимаешь!

— Я понимаю. И все же у меня такое чувство, что мы можем ей доверять.

— Чувство у него! — Ансельм со вздохом повалился на кровать и закатил глаза. — Знаешь что.

— Что?

— Поступай, как знаешь. Хочешь взять ее с собой — бери, но когда она перережет нам обоим глотки, не говори, что я тебя не предупреждал.

— Вряд ли я вообще тебе что-нибудь скажу, если она нам перережет глотки. — Улыбнулся я.

Ансельм махнул рукой.

— Решай, как хочешь.

— Может она еще и не согласится. — Примирительно заметил я.

***

Но Галатея к удивлению согласилась. К слову, я толком даже и не описал ее.

Про характер и манеры говорить особо нечего. С первого взгляда было видно, что она уверенна в себе. При разговоре становилось ясно, что она умна. И, в сущности, не слишком разговорчива. Ловкость движений и изящность жестов довершали первое впечатление.

Что же до внешности, то тут, напротив, было и о чем поговорить и отчего утратить речь. Тонкие губы, волосы, глаза. Она была действительно красива. При этом одевалась просто. Кожаные сапоги, темные штаны в обтяжку. В волосах — две ленты. Алая и черная… В общем, не умею я этого всего описывать. Скажу лишь, что сама она, по-видимому, не осознавала своей красоты. И это делало ее вдвойне красивее.

Мы выехали сразу после завтрака. Ансельм всю дорогу был угрюм и молчалив. Галатея искоса посматривала на него и, судя по всему, довольно скоро догадалась о причинах. Во всяком случае, вплоть до обеда она развлекалась тем, что докучала Ансельму всевозможными вопросами.

— Ансельм!

— Ну что еще?

— У тебя лоб вспотел. Тебе не жарко в этом балахоне?

— Если будет жарко, я сниму. — С досадой отвечал Ансельм и одаривал Галатею таким взглядом, что та невольно улыбалась.

— Ансельм!

— Ну что еще?

— Если хочешь, я могу взять часть твоей поклажи. По-моему, твой конь устал.

— Спасибо. Думаю, я обойдусь. — Сквозь зубы отвечал Ансельм и притворялся, что разглядывает птиц.

— Ансельм!

— Проклятие! Ну что еще? Тебе не надоело?

На обед остановились на опушке леса. Ансельм развел костер. Я изжарил гренок, разогрел на сковороде свиные отбивные, которые нам удружил трактирщик перед отъездом из «Пьяной феи». Галатея сидела в стороне и недоверчиво за нами наблюдала.

— Вы что же правда собираетесь это есть?

— Что «это»? — Удивился я.

— Куски какого-то мертвого животного.

Я попытался объяснить, что это вовсе не куски мертвого животного, а свиные отбивные. И если пожарить их с луком, черемшой, щепоткой ардейской соли и черным перцем, то ничего вкуснее и вообразить нельзя. Галатею мои доводы, по-видимому, не слишком убедили. По крайней мере, к отбивным она так и не притронулась и за обедом то и раз посматривала на нас с Ансельмом как на сумасшедших.

— Не понимаю, почему эти пять человек работают, а шестой стоит и ничего не делает. — Удивлялась Галатея часом позже, когда мы проезжали мимо поля.

— Это надсмотрщик. — С улыбкой объяснял я.

— Надсмотрщик?

— Он следит, чтобы остальные пятеро правильно резали колосья. Не с середины, а под корень.

— А сам он почему не режет?

— Потому что он надсмотрщик.

— Не понимаю. Разве те пятеро не могут сами проследить, чтобы все правильно срезать?

— Нет, могут, вероятно. — Отвечал я в замешательстве. — Но должен же кто-то над ними надзирать.

— Зачем?

— Что значит зачем? А если они начнут срезать неправильно?

— Можно объяснить им, как правильно. А потом прийти проверить. Для чего все время возле них стоять?

— Что значит для чего? У вас что, в Вертале нет надсмотрщиков?

— С чего бы им там быть? У вас вот есть. А ты даже не можешь объяснить, зачем они нужны.

— Нет, почему я не могу? Могу. — Возражал я и снова принимался объяснять, но Галатея только хлопала глазами.

— А это для чего? — Спрашивала Галатея часом позже, когда мы подъезжали к перекрестку.

— Это дорожный указатель.

— Но тут же только названия дорог. Как вы понимаете, где какой город?

— Так и понимаем. По названию дорог.

— Хорошо. И куда нам теперь ехать?

— Налево. На вестриэльский тракт.

— Постой. А ты уверен? — Протянул задумчиво Ансельм, разглядывая столб. — По-моему вестриэльский тракт идет в обход этого Твилла. Вроде нам прямо.

— Нет, подожди. Ты путаешь. Это на следующей развилке прямо. А сейчас на вестриэльский тракт.

— По-моему, нам вообще направо. — Вставила равнодушно Галатея. — Твилл на Юго-Востоке. Юго-Восток вон там.

До Твилла мы добрались поздним вечером.

Конец записи.

Глава XI. Никогда не доверяйте незнакомцам

Сперва Февроний рассудил, что нужно выброситься из окна. Мысль эта казалась здравой и логичной. В голову Феврония она пришла незамедлительно, едва лишь он услышал, что отец с матерью поссорились, и отец в гневе повелел созвать турнир.

Около часа простоял Февроний у открытого окна, но прыгнуть почему-то, так и не решился. Пожалуй, дело было все-таки не в трусости, оцепенении или еще чем-то таком. Да, жутко колотилось сердце, но и только. Страха и в помине не было. Было другое. Февронию на ум пришла вторая мысль, что прыгнет он или не прыгнет, разницы особой в общем нет.

Ну допустим прыгнет. Умрет. На том и дело кончится. Не будет больше ни отца, ни матери, ни замка. Ничего не будет. Теперь допустим, что не прыгнет. Останутся отец, и мать, и замок. И какая разница? Ведь дело же не в том останутся они или не останутся. Дело совсем в другом. В конце концов, если уже решил, то прыгнуть всегда можно. И отчего тогда не посмотреть, что будет дальше? Оно как бы уже не в счет. Так просто, посмотреть из любопытства. Как будто жизнь уже закончилась. А ты все еще можешь подглядеть за ней из-за угла.

Забыв окно, Февроний стал в задумчивости бродить по комнате. Сел на кровать. Вздохнул. И тут явилась третья, окончательная мысль. Февроний подскочил с кровати, достал из шкафа два больших платка и начал собирать дорожный узелок.

***

Первый день пути прошел прекрасно и почти без происшествий. Из замка удалось выбраться незаметно. Возле конюшен Февроний было на мгновение задумался. Взять лошадь? Не взять? Потом еще кормить ее… Решил, что обойдется. И уже через два часа об этом сильно пожалел.

О жизни за пределами дворца Февроний знал достаточно поверхностно. Знал, что есть крестьяне. Есть лорды и торговцы. Крестьяне в представлении Феврония возделывали целыми днями землю. Торговцы продавали разные бусы, серьги, амулеты. Лорды сражались и пили кислое вино. Нельзя, наверное, сказать, что подобное представление о жизни было в корне ошибочным. И все же жизнь по временам бывала чуточку сложней.

До сумерек Февроний отошел от столицы лиг на десять. Сначала шел по тесным улочкам. Несколько раз останавливался и, задирая голову, смотрел на замок. Замок отсюда выглядел внушительно. Белая громадина на фоне неба. Балконы, галереи. Февроний попробовал прикинуть насколько высоко отсюда до террасы с оливковыми деревьями. Если смотреть, наоборот, с террасы, то город выглядел почти игрушечным. Теперь игрушечной была терраса. «Для них мы не настоящие. Для нас — они», подумал про себя Февроний и, окинув напоследок горы, небо, развернулся и более уже не глядел назад.

По случаю турнира в столице третий день стоял ажиотаж, поэтому на мальчика с дорожным узелком внимания особенно не обращали. Февроний беспрепятственно дошел до Траурных ворот. Там, у ворот на миг кольнуло сердце: мало ли его узнает стражник? Но обошлось. Стражник стоял как деревянный и бессмысленно глазел перед собой. Во Внешнем городе Февроний малость поплутал, но вскоре все же выбрался к рыбным рынкам. Оттуда — к порту. А там до Алебастровых ворот рукой подать. У Алебастровых ворот стражников было двое. И оглядели они Феврония довольно подозрительно. Нахмурились. Но к счастью донимать не стали. Февроний вышел за ворота и остановился. Впереди открывались широкие поля, леса, крестьянские лачуги. Дорога уходила вдаль, теряясь где-то за холмами. Отсюда начинался путь на Юг.

***

После первого дня пути и первой ночи в поле Февроний сделал следующие выводы:

1. Спать в поле все же хуже чем в постели. В постели мягко и тепло. А в поле холодно и сыро. К тому же поутру болит спина.

2. Припасов нужно было брать намного меньше. А денег нужно было брать намного больше. Припасы под солнцем быстро портятся, а деньги нет.

3. В книжках про путешествия, которые читал Февроний, ни слова не упоминалось про скуку, комаров, слепней, полуденное пекло и прочие напасти, что поджидают путника в дороге. В книжках, рассудил Февроний, пишут дрянь.

4. Крестьяне люди странные. Без крайней нужды с ними лучше не говорить. Это важное умозаключение Февроний сделал под влиянием следующих обстоятельств:

Февроний шел по тракту. Глядел по сторонам. И вдруг увидел, как двое голых мужиков с воплями несутся через поле. Бегут, кричат. Хотя никто не гнался. Февроний еще некоторое время наблюдал с недоумением. Потом решил, что лучше не смотреть.

5. Ходить пешком, конечно, хорошо. Но все-таки не очень весело. Кругом поля, леса. Ужасно скучно и неинтересно. К тому же страшно ноют ноги. Вот была бы лошадь… Ну о лошади Февроний уже раз двести пожалел.

6. «Наглотаться пыли» — это вовсе не фигура речи.

7. Королевские географические карты рисовали идиоты. Всюду перепутаны названия. А некоторых деревень в помине нет.

8. Говорящие лошади, о которых пишут в книжках, это, конечно, выдумки. И все же в этих выдумках есть доля смысла. Вот так пропутешествуешь один, неделю под палящим солнцем, еще и не с лошадью заговоришь.

Через неделю эти впечатления усугубились и появилась пара новых. Февроний поневоле стал задумываться, правильно ли он поступил, решив отправиться на Мелос вместо того, чтобы отправиться в окно.

***

Деревушка была маленькая. Февроний обошел ее три раза, но постоялого двора так и не нашел.

— Ни шагу больше не пройду без лошади. — Объявил он вслух и повалился на траву.

Февроний весьма туманно представлял, сколько может стоить лошадь и хватит ли у него денег. Но как дойти до Мелоса пешком, он представлял еще туманнее. Ноги ныли, как проклятые. К тому же за то время, что он был в дороге, он нагулял себе на левой ступне огромную мозоль. Мозоль кровила и пробирала страшной болью до бедра на каждом шаге.

Февроний снял сапог. Поморщился, разглядывая левую ступню. Надел сапог обратно. Вздохнул и вдруг увидел мальчика. Мальчик сидел на яблоне возле покошенной лачуги и с любопытством наблюдал за ним.

— Привет. — Сказал Февроний.

— Тебе привет. — Ответил мальчик и показал рукой на дорожный узелок. — Ты путник?

— Да, наверное.

— Куда идешь?

— На Мелос.

— А что на Мелосе?

— Хочу наняться на корабль и уехать за моря.

— Вот как.

Мальчик прищурился и глянул с уважением.

— И что там за морями?

— Точно не знаю. Страны, города.

— Понятно. — Кивнул мальчик. — А на корабль всех берут?

— Наверное, всех. Я точно не уверен.

Тут мальчик спрыгнул с дерева. Приземлился довольно неудачно, но виду особенно не подал. Встал, отряхнулся с важностью. И подошел.

— Я Пик. — Сказал мальчик, протягивая руку.

— Февроний. — Отвечал Февроний. — Послушай, а это твои яблоки? Ну там на дереве.

— На дереве-то? Ну да, мои.

— Они продаются? Что если я у тебя куплю десяток?

Пик на мгновение задумался.

— Гм… Пожалуй, продаются. Сколько ты предлагаешь?

Февроний никакого представления не имел, сколько может стоить десять яблок и чтобы никого не обидеть, решил предложить один золотой.

— Идет. — Сказал Пик, который тоже смутно знал, сколько стоят яблоки.

Вероятно, оба мальчика бы очень удивились, если бы узнали, что на один золотой можно купить две бочки яблок, а если повезет, то и все три. Но ни один из них о том не знал. Так что оба остались вполне довольны заключенной сделкой.

Пик сбегал к дереву. Нарвал там яблок. И вскоре воротился.

— Вот золотой. — Сказал Февроний.

— Благодарю. — Ответил Пик. — С вами приятно иметь дело, сэр.

— С вами тоже приятно иметь дело.

Мальчики обменялись рукопожатиями. Февроний принялся за яблоки, а Пик стал задумчиво подбрасывать на ладони золотой.

— Послушай, Февроний.

— Да?

— А что если мне пойти с тобой? Как думаешь, возьмут меня на корабль?

— Думаю, возьмут. Отчего же нет?

— И я так думаю. Отчего же нет? Так по рукам? Пойдем на Мелос вместе?

— Конечно, по рукам. И знаешь, Пик, я очень рад. Уже неделю я иду один. А одному идти чертовски скучно.

— Вот именно! — Подхватил Пик. — Вместе идти намного веселей.

Через полчаса путешественники были готовы отправляться. Пик сбегал в дом, собрал дорожный узелок. Сбегал в сарай, вывел оттуда старую кобылу. Февроний между тем был озадачен провиантом. Пик дал Февронию большой мешок, куда тот накидал черешни, яблок, сливы и что еще росло неподалеку.

— Ну что? — Сказал Пик и запрыгнул на кобылу, отчего та шумно выдохнула носом и прогнулась. — В путь?

— Ты знаешь. — Протянул Февроний. — Только мне кажется, что лошадь не пустят на корабль.

— Ну и пускай. Продадим ее на ярмарке в Мелосе. К тому же если ее здесь оставить, то мой отец нагонит нас и обязательно задаст.

Этот аргумент показалсяФевронию довольно убедительным, поэтому от лошади решили не отказываться.

— Ее зовут старушка Мэгги. — Объяснял Пик. — Добрая кобыла. Служит нам уже тысячу лет.

***

Старушка Мэгги, может, и была доброй кобылой. И все же тысяча лет службы у крестьян не шутка. Пик и Февроний было попробовали ехать на ней вместе, но кляча так тяжело сопела, что казалось, на следующем шаге непременно упадет.

Тогда договорились соблюдать очередность. Один сидит верхом, второй ведет старушку Мэгги под уздцы. Пошло чуть-чуть повеселее. И все же к вечеру лошадь настолько приуныла и едва переставляли ноги, что было принято решение, сложить на нее весь скарб и самим идти пешком.

Первую ночь заночевали в поле. И на этот раз Февронию спалось намного лучше. Все-таки разница: лежать под ветром в темном поле или лежать под ветром в темном поле, когда неподалеку лежит добрый друг. Пик раздобыл где-то в лесу перепелиных яиц на ужин. Развели большой костер, изжарили яйца. Наелись и довольные расположились на ночлег.

Начало следующего дня вышло не хуже окончания предыдущего. Встали с рассветом. Позавтракали остатками яиц и отправились в дорогу. Дорогой Пик без конца рассказывал истории. Про драконов, чудищ и похищенных принцесс. Истории у Пика выходили не то что мрачноватые, а скорее донельзя забавными. Февроний слушал и смеялся. Даже старушка Мэгги несколько приободрилась. Видимо, решив, что яблоки и два дорожных узелка везти не так уж тяжело. По крайней мере, легче, чем двух мальчиков. К тому же яблоки стремительно убывали.

К полудню миновали шумную деревню. Насколько Февроний мог судить, деревня находилась на границе и отсюда начинались земли Вестриэля. А стало быть, до Мелоса оставалось пару дней пути.

— Как думаешь, на корабле работы много? — Спросил Пик, откусывая яблоко.

— Работы? — Удивился Февроний. Ему как-то не приходило в голову, что на корабле надо работать. — Не знаю. Думаю, не много.

— Я тоже думаю немного. На кой чорт тогда все плавают на этих кораблях? Работы и на земле полно.

Февроний поразмыслил и решил, что аргумент достаточно весомый.

— И потом, какая там работа? — Продолжал с задумчивостью Пик. — Ветер сам надувает паруса. Боцман стоит у штурвала. Капитан командует, куда ему крутить штурвал. А остальным, наверное, и делать нечего. Стоят на палубе и смотрят на воду. А когда видят сушу, кричат: «суша!».

— А ночью разглядывают звезды на небе. — Вставил Февроний.

— Ну да. А ночью смотрят на звезды. Как думаешь, тяжело стать капитаном?

— Думаю, довольно тяжело. — Отвечал Февроний, несколько подумав. — Иначе все бы были капитанами.

— Да, наверное, тяжело. — С неохотой согласился Пик. — И все-таки однажды я стану капитаном. Буду плавать в неизведанные земли на Востоке. Торговать с туземцами. А на берегу ходить в трактир и играть в кости.

— Я не умею играть в гости.

— А, это очень просто! Я тебя научу. Каждый капитан должен уметь играть в кости. Я так считаю. Если не играть в трактире в кости, то со скуки можно удавиться. Что там еще делать?

Тут сзади донесся тихий скрип. Мальчики остановились и стали всматриваться. Вскоре на горизонте выползла повозка. И через несколько минут нагнала их. На повозке сидел юноша. Беловолосый, в шляпе, с маленькими жидкими усами.

— Приветствую вас, джентльмены. — Обратился юноша и взялся двумя пальцами за край шляпы. — Чудесная погода для прогулки, не так ли?

— Да, чудесная погода. — Согласился Пик.

— Могу я любопытствовать, куда направляются два столь презентабельных джентльмена в этот погожий летний день.

— Можете. — Отвечал Пик.

— Мы направляемся на Мелос. — Уточнил Февроний.

— Да?

Юноша показал, что очень удивился.

— Могу ли я спросить, зачем же?

— Можете. — Ответил Пик. — Мы хотим наняться матросами на корабль, чтобы выслужиться в капитаны и потом отправиться в Неведомые земли.

— Вот оно что.

Юноша подался назад и с уважением оглядел будущих капитанов с ног до головы.

— Что же, я полагаю, что это весьма благородная цель. А это надо полагать ваша лошадь?

— Это старушка Мэгги. — Объяснил Февроний.

— Что же будет со старушкой Мэгги? Вы же не собираетесь взять ее с собою на корабль?

— Нет, на корабль с лошадями не пускают. — Неуверенно ответил Пик. — Как вы считаете?

— Я тоже думаю, что это маловероятно. — Согласился юноша.

— Мы думали продать ее на ярмарке, когда прибудем в Мелос.

— Вот оно что. — Воскликнул юноша и медленно кивнул. — Что же, джентльмены, не смею более обременять вас своим присутствием. Разве что вы пожелаете, чтобы я составил вам компанию. Видите ли, дело в том, что я тоже направляюсь на Мелос.

— Неужели?

— Да, да. Именно так. И даже больше вам скажу. На Мелосе у меня есть знакомый капитан. И если вы не сочтете это дерзостью с моей стороны, я бы мог представить вас ему и рекомендовать. На вид вы оба очень благородные молодые люди. Поэтому я не вижу ни одной причины, чтобы не дать своих рекомендаций.

— Ах, сэр! — Воскликнул Пик. — Вот это было бы чудесно!

— А вы что скажете? — Обратился юноша к Февронию.

— Я тоже думаю, что это было бы чудесно.

— Ну что же, в таком случае я предлагаю продолжить путь вместе. Если не побрезгуете, джентльмены, я также предложил бы вам расположиться на моей повозке. Старушку Мэгги можно привязать сзади. В конечном счете, джентльмены, ехать в повозке куда приятнее, нежели идти пешком.

— Вы совершенно правы.

— Тогда располагайтесь. Ах, что же я! И в самом деле, где мои манеры! Позвольте представиться. — Юноша осклабился и снова ухватил себя за шляпу. — Торговец третьей Гильдии, Гастул.

***

Мелос оказался один большой торговый город. Вся жизнь была сосредочена в портах: Северном, из которого отплывали корабли к Гармарским островам и дальше — к неизвестным странам; и Южном, откуда шли торговые пути на Таврус, Фальт и Крезилот Фазорский.

Так, по крайней мере, объяснил Гастул.

По тесным торговым улочкам выехали на предпортовый тракт. Из-за угла большого здания Купеческого банка выглянуло море — и тотчас же у путешественников захватило дух. Бесчисленное множество судов стояло у причалов. И еще больше — в гавани на якорях. Как зимний лес, торчали мачты и тянулись далеко, до горизонта. Мачты, мачты, мачты — насколько только доставало глаз.

— Ах, вот бы нам достался этот! — Кричал Пик, указывая на двухпалубный корабль.

— Нет! Стойте! Лучше этот! — Вскрикивал все тот же Пик через мгновение.

— А как на счет того? — Замечая впереди трехпалубник, с восторгом спрашивал Февроний.

Гастул поглядывал на них и улыбался. В недолгом времени добрались до трактира.

— Ну что же, джентльмены. — Сказал Гастул. — Думаю, вам не повредит кружка согревающего эля. Я же тем временем пройдусь до портовой канцелярии и разузнаю, тут ли мой знакомый капитан.

— Как нам благодарить вас?

— Полно! — Гастул уже привычным жестом ухватился за край шляпы. — Не стоит благодарности. Я полагаю, что вернусь довольно скоро. Максимум через полчаса. И надеюсь, что вернусь с добрыми новостями. Джентльмены! — Снова шляпа. И через мгновение Гастул уже растворился в сутолоке людей.

— Знал бы, что тут такое дело, давно уехал бы из своей захолустной деревушки! — Воскликнул Пик. Февроний полноте разделял восторг товарища. При виде кораблей, домов, людского столпотворения воистину голова шла кругом.

Как и обещал, Гастул вернулся через полчаса. Но право: эти полчаса тянулись вечность. Февроний с Пиком расположились за столом возле камина, взяли три кружки эля, но почти к ним не притронулись, почти не говорили и всё то время, что Гастул отсутствовал, не сводили глаз с двери.

— Вот он. — Подскакивал на стуле Пик и тут же вновь садился. — Нет, не он.

— Вот он. — И снова это был не он.

— Может, он вовсе не придет? — С волнением спрашивал Февроний. — Может, что-то случилось?

— Нет, думаю, что все-таки придет. — Нахмуривался Пик. — Подождем еще.

В конце концов они настолько истерзались, что пропустили появление настоящего Гастула.

— Ну что же, джентльмены. — Раздался возле них знакомый голос. Гастул снял шляпу и поместился за столом. — У меня для вас прекрасные новости. Я видел судно капитана Круда. И даже больше вам скажу. Говорил с самим капитаном. Я рекомендовал вас ему как очень ловких и смышленых молодых людей, и капитан изъявил свое желание нанять вас в свою команду. Жалование вам назначат три золотых в неделю. Это на первое время. Не сомневаюсь, что очень скоро вы получите прибавку. Итак, джентльмены? Если вы готовы, я отведу вас к капитану. Корабль отходит через несколько часов, и, согласитесь, было бы обидно упустить такой блестящий шанс. Разумеется, я не настаиваю. Если за время моего отсутствия у вас наметились какие-нибудь важные дела, только скажите. Капитан Круд, пожалуй, огорчится. Но я все устрою. В конце концов, в Мелосе полно других кораблей, как вы могли удостовериться. Итак?

Февроний с Пиком переглянулись и хором отвечали, что никаких важных дел у них не наметилось.

— Ну и прекрасно.

— Вообще постойте. — Пик почему-то побледнел. — А как же быть со старушкой Мэгги?

— Гм… Вот задача. — Гастул задумался. — Ну что же, мистер Пик. Думаю, что смогу вас выручить. Если угодно, я куплю у вас старушку Мэгги. И после сам продам ее на ярмарке.

— Правда? — обрадовался Пик.

— Даю вам слово джентльмена. Позвольте поинтересоваться, сколько вы планировали выручить за вашу добрую лошадку?

— Ну, я точно не уверен. — Протянул Пик в некоторой растерянности.

— В таком случае позвольте поделиться с вами своим мнением. Думаю, что старушка Мэгги вполне потянет на двадцать серебряников. Хотя, что же это я! Нет, она потянет на целый золотой. Как вы считаете?

Пик помешкал несколько мгновений, вспомнив поневоле, что столько же он получил за десять яблок, но в конце концов сказал, что тоже так считает.

— А вы что скажете?

Февроний отвечал, что полностью полагается на мнение Гастула в этом непростом вопросе.

— Ну, вот и славно. Я сейчас же заплачу вам золотой, и после мы сможем отправляться на встречу с капитаном Крудом.

На том и порешили. Пик получил из рук Гастула золотой. Гастул получил в собственность старушку Мэгги. Февроний получил бесценный опыт о торговых сделках, в частности о той их части, что касается цены кобыл и яблок. И лишним будет говорить, что Февроний с Пиком крайне удивились бы, узнав, что даже за такую клячу, как старушка Мэгги на любом мелосском рынке можно выгадать по меньшей мере десять золотых.

Капитан Круд был тощий смуглый старичок с длинной бородой и бакенбардами.

— Так это, стало быть, и есть мои новые матросы? — оглядывая Феврония и Пика, усмехнулся капитан.

— Так точно, сэр. — Ответил Пик.

— Очень рады знакомству. — Прибавил Февроний.

— Так вот и я чертовски рад. Вижу, что вы в точности такие, какими вас описывал Гастул.

— Спасибо, сэр.

— Гастул сказал вам про оплату?

— Так точно, сэр. Три золотых в неделю.

— Так вот и я про что. — Кивнул капитан Круд. — Три золотых в неделю.

— Смею предположить. — Вставил Гастул. — Что вы, любезный капитан, сами захотите дать им прибавку, когда узнаете, какие это славные джентльмены.

— А то! Стал бы я нанимать кого ни попадя на свой корабль. — Воскликнул капитан. — Ну что же. Пожалуйте на борт.

Время, остававшееся до отплытия, пролетело незаметно. Капитан Курд показывал корабль. Февроний с Пиком выбирали место, где повесят свои гамаки. Наконец, пришла пора отчаливать.

Гастул тепло простился с Пиком, расцеловал Феврония, пожелал обоим счастья и успехов в морской деле и сошел на берег. Вместе с ним сошел капитан Круд.

И тут Февроний стал свидетелем довольно странной сцены. Капитан с Гастулом обменялись рукопожатиями. Затем капитан Круд вынул из-за пазухи кожаный мешочек. Один из тех, в которых носят золото. И протянул Гастулу. Гастул открыл мешочек, посмотрел. Потом еще зачем-то взвесил на ладони. Кивнул. И положил в карман.

— Пик, ты это видел? — Шепотом спросил Февроний и вдруг с изумлением обнаружил, что Пика рядом не было.

— Пик!

Февроний начал озираться, побежал сначала к носу, после на корму. Тем временем капитан Круд громко приказал отдать швартовые и судно стало постепенно отходить от берега. «Отплыли!» — промелькнуло в голове Феврония, и мысль эта почему-то его совершенно не обрадовала. Февроний огляделся и снова побежал на нос.

— Пик! Вот ты где!

Февроний с размаху налетел на Пика. Проворно отскочил на шаг и замер в изумлении. Лицо у Пика было бледное как бог весть что.

— Пик, что с тобой? Где ты был?

— Как? Мы уже отплыли? — С ужасом воскликнул Пик.

— Отплыли. Где ты был?

— В трюме.

— В трюме? Что ты делал в трюме?

— Я заблудился. — Переходя на шепот, отвечал Пик. — Но не в этом дело. В трюме я увидел цепи и… людей.

— Людей? Каких людей?

— В цепях.

— В цепях?

— Ну да! Рабов. Это корабль работорговцев.

— Как понимать работорговцев?

И тут перед глазами у Феврония снова развернулась сцена, как капитан передает Гастулу кошелек с монетами.

— О, боги! Тогда все понятно.

— Что понятно?

— Перед отплытием, капитан заплатил за нас Гастулу. Нас взяли в рабство.

— Кажется, ты прав. Нас взяли в рабство.

— Что делать? Может, прыгнем? До земли не далеко. Мы доплывем.

Февроний в панике глядел на Пика.

— Я не умею плавать. — Каким-то погребальным тоном отозвался тот.

***

Простившись с капитаном Крудом, Гастул отправился вдоль пирсов и вскоре повернул на небольшую улочку, подальше от толпы.

В «Портовый баламут» или к «тетушке Молли», спросил себя Гастул и, несколько подумав, решил что лучше «тетушке». Стряпня в «Портовом Баламуте» была, пожалуй, лучше, зато у тетушки наливали совершенно бесподобный эль.

Гастул взял кружку темного, жаркое и поместился возле входа. В таверне было малолюдно. Трое человек играли в кости. Двое в углу о чем-то тихо совещались.

— Кляча! — Вдруг припомнилось Гастулу. Надо было еще успеть продать старую клячу до закрытия рынков. И тут сработала ассоциативная цепочка. Все-таки глупо устроен человек. Припомнив о кобыле Пика, Гастул невольно вспомнил и о ее бывшем хозяине. Нельзя, наверное, сказать, что Гастула очень грызла совесть. Не очень. А скорее так. Покусывала. И все-таки Гастул на всякий случай взял стакан и сделал несколько больших глотков.

В конце концов молодые джентльмены сами рвались на корабль. И получили, что хотели. Так рассудил Гастул. На этом совесть вроде успокоилась. Гастул сделал еще глоток. Потом еще…

Давно известно, что в тавернах, кабаках и тому подобных заведениях время течет довольно необычно. Казалось бы, сколько нужно времени, чтобы выпить кружку эля? Десять минут? Пятнадцать? А в кабаках совсем не так. К тому же временами почему-то очень сложно выпить кружку эля. Вернее выпить-то довольно просто. Сложно выпить и не взять другую. Так, по прошествии полутора часов Гастул допивал уже четвертую. Впрочем, твердо заявил себе, что пятая будет последней. Но пятую Гастулу не суждено было выпить в этот вечер. Ни в этот, ни в какой-либо другой.

***

— Вы Гастул?

Гастул откинулся на спинку стула и подозрительно всмотрелся в юношу. Юноша был одного с Гастулом возраста. Может, немного старше. Доспехи, черный плащ с подбоем. Волосы черные, в глазах два ярких уголька.

«Какой-то волк», подумал про себя Гастула и решил, что с юношей лучше не шутить.

— Кто спрашивает?

— Я слышал, что вы сопровождали двух мальчиков. — Вместо ответа сказал волк. — Один светловолосый, второй чуть потемнее. Роста вот такого. На вид обоим лет четырнадцать. Мой знакомый видел, как они оба сели на корабль. Так вот. Я бы хотел знать название этого корабля.

— Боюсь, что вы меня с кем-то спутали, любезный. Я простой торговец. Работаю в конторе.

— Я заплачу за информацию.

Волк снял с пояса кошель с монетами и положил на стол.

— Тут пятьдесят золотых. Они ваши, если скажете название корабля.

Гастул недоверчиво покосился на кошель. Перевел глаза на волка. Обратно на кошель. И вдруг со всего размаху ударил себя ладонью в лоб.

— Постойте-ка, постойте-ка. Теперь я, кажется, припоминаю. Два юных джентльмена. Вот такого роста. Как же, как же! Мы встретились на южном тракте. Недалеко от северной границы Вестриэля. Знаете, там еще такая деревушка… Чорт! Забыл название.

Волк молча слушал и не сводил с Гастула темных глаз.

«Нет, лучше с ним не связываться. Такой зарежет», мелькнуло в голове Гастула. Гастул на миг зажмурился, стараясь вытряхнуть из головы весь эль.

— Не помню, право, как название деревушки. Вылетело из памяти. Так, стало быть, вы говорили про корабль? Признаться, я довольно смутно помню. Но, кажется, один из молодых людей действительно упоминал, что хочет поступить матросом на торговое судно. Если не изменяет память, я рекомендовал им обратиться к одному знакомому капитану. Капитан Круд, может, слыхали?

Гастул перевел дыхание и постарался улыбнуться. Где-то на периферии его помутненного сознания сверкнула мысль, что не стоило называть имя капитана. Ох, не стоило.

— Как называется корабль? — Тихо спросил волк.

— К-королева Изабелла. — С запинкой отвечал Гастул и чувствовал, что не выдержит больше и минуты этого разговора. К счастью для Гастула, на этом разговор закончился.

Кивнув косматой головой, волк развернулся и ушел.

***

— Какой-то дурной сон. — Пробормотал Гастул и выбрался из-за стола со странным ощущением, будто бы и не садился. Весь хмель после беседы с волком улетучился как дым. «Ах, чорт возьми! А не влез ли я в какую-нибудь скверную историю?», спросил себя Гастул, поспешно пробираясь к выходу.

На улице к тому уже стемнело. На стенах домов горели факелы. Пламя от порывов ветров металось то в одну сторону, то вдруг в другую. И точно так же вместе с пламенем метались тени на земле.

Гастул с тревогой озирался и судорожно рассуждал, какой дорогой лучше идти к дому. Короткой, но довольно малолюдной. Или в обход, по шумным улицам. Решил пойти по шумным улицам.

Сердце стучало как безумное. Гастул с испугом всматривался в лица и в каждом ему мерещился лик волка. Волки, волки. Всюду волки. Боги! Только бы дойти до дому. Только бы дойти до дому. Только бы дойти…

Гастул свернул на свою улицу и на ходу начал отыскивать в карманах ключ. Тут не было. Там не было. Проклятие! Проклятие! Где этот чертов ключ? Руки тряслись. Гастул едва не выворачивал карманы наизнанку. И тут раздался тихий шепот.

— Гастул! — Сказали за спиной.

Гастул и сам не знал, зачем он обернулся. Надо было бежать, спасаться. Гастул и сам прекрасно это понимал. Но все же почему-то обернулся.

— Нет, нет. Послушайте…

Тут чья-то крепкая рука зажала ему рот и торговец Третьей гильдии с ужасом понял, что должно произойти в следующее мгновение. Он не ошибся. В следующее мгновение лезвие стало медленно входить в его живот.

***

Тибальд привычным жестом вытер клинок о рукав и сунул в ножны. На всякий случай огляделся: переулок тонул в полумраке и не было видно ни души. Тогда Тибальд наклонился к телу мертвого торговца. Проверил один карман, другой. Полез рукой во внутренний и вытащил оттуда кошелек.

***

Прежде чем вернуться на постоялый двор Тибальд еще зашел в портовые канцелярии. В целом положение было довольно неприятным. Как объяснили Тибальду в канцеляриях, нагнать трехмачтвовый шпалерный бриг по нынешней погоде — из категории портовых баек. Дул северо-западный муссон и бриг летел со скоростью пятнадцати узлов. Через три дня он уже будет в Южных землях. И на этом спасательную операцию можно прекращать.

Прямо с корабля Феврония отведут на один из черных рынков. И там след мальчика будет утерян безвозвратно. Тибальд даже представить себе не мог, где и как его потом искать. Поэтому вывод напрашивался сам собой. Королева изабелла шла на юг. Первая остановка значилась в порту Тавруса. Там мальчика и нужно было перехватить.

По счастью, на Таврусе жил один старый знакомый Тибальда. Некто Корвут. Давным давно Тибальд спас его от виселицы и с тех пор жизнь сталкивала их еще несколько раз при разных обстоятельствах. Тибальд не сомневался, что Корвут будет счастлив оказать ему услугу. Вопрос был в только том, как именно сообщить Корвуту, о какой услуге речь.

Вариант был, в сущности, единственный. Плохой, ненадежный вариант. И все-таки других Тибальд, как ни старался, не сумел измыслить. Приходилось положиться на посыльных птиц.

Посыльным птицам жители Эола доверяли мало. И дело было не только в том, что птиц легко перехватить. Часто и перехватывать никого было не надо. Птицы сами залетали не в те окна. Доставляли любовные послания не дамам, которым они были адресованы, а их отцам или обманутым мужьям. Приносили подробные сведения о предстоящем заговоре ничего не подозревающему вельможе. И тот вдруг с интересом узнавал, что его собираются зарезать послезавтра. Посредством тех же птиц две враждующие армии, сами того не ведая, обменивались друг с другом планами на грядущую компанию. А иногда птицы и вовсе становились поводом для объявления войны.

Словом, при выборе адресата птицы зачастую исходили из каких-то своих, весьма загадочных соображений. И не раз вмешивались в частную и политическую жизнь Эола. Поэтому доверия к ним было мало. И все-таки выбора у Тибальда не было. Разве что запечатать послание в бутылку и бросить ее в море. Некоторые, впрочем, поговаривали, что даже так надежнее, нежели полагаться на этих глупых птиц.

Записка, которую написал Тибальд, была довольно лаконичной.

«Королева Изабелла. Двое мальчиков. Любой ценой. Тибальд».

Несколько подумав, Тибальд два раза подчеркнул «любой ценой», свернул записку в трубочку и отнес ее в Мелосскую посыльную канцелярию. Теперь оставалось лишь надеяться, что послание дойдет.

***

Два дня прошли в томительном ожидании. Большую часть времени Тибальд гулял по порту. Посматривал на суету у пирсов, корабли.

Наконец, утром третьего дня пришел ответ от Корвута. Корвут писал, что королева Изабелла в порт не заходила. Писал, что второго дня был сильный шторм. И что по слухам корабль затонул. Тавруские рыбаки наткнулись на обломки, которые вымыло на берег. На одном из обломков отчетливо читалось «ева Изабе».

Тибальд перечитал письмо два раза. Потом сложил его и спрятал в потайной карман. Оснований не доверять Корвуту у Тибальда не было. Делать на Мелосе больше было нечего. Нужно было возвращаться в столицу. Перед отъездом Тибальд еще раз заглянул в посыльную канцелярию, чтобы отправить короткое сообщение королеве.

В канцелярии Тибальд услышал, как два клерка обсуждали новости о затонувшем корабле.

Глава XII. Разоблачение

Слух о смерти Феврония разлетелся с дьявольской быстротой. Во всех трактирах, на постоялых дворах и площадях теперь обсуждали лишь об этом. Говорили так: Февроний узнал, что его отца убили по приказу матери, сбежал из замка и нанялся матросом на корабль. В первую же ночь случился шторм, корабль налетел на рифы и разбился в щепы. Никто не выжил. Откуда все это узнали, было решительно нельзя понять.

И все же знали, знали. Знали откуда-то и название корабля, и что Феврония сопровождал какой-то юноша. Знали даже имя капитана и что он был хромой на одну ногу. Спорили, правда, на какую: на правую или на левую. Зато единодушно соглашались, что охромел он во время битвы с тремя пиратскими баркасами, которые напали на его корабль из засады недалеко от таврских берегов. Сообщали даже и о ходе самой битвы. Притом в таких подробностях, словно лично наблюдали за происходящим с одного баркаса и записывали. Словом, если бы хромоногий капитан услышал, какие подвиги ему вменяют, то вероятно бы изрядно подивился. Впрочем, со слухами всегда так. Король чихнет за ужином и завтра уже весь Эол толкует, что короля пытались отравить.

Итак, Февроний мертв. Теперь в этом уже никто не сомневался. И, в сущности, вопрос был лишь один: как поступит королева? Многие были уверены, что Изабелла будет до последнего отрицать смерть сына. И к удивлению этих многих королева поступила в точности наоборот.

По Февронию был объявлен трехдневный траур. Изабелла перестала появляться на людях. Лишь раз ее видели одетую во все черное и босую в тронном зале. Она задумчиво прохаживалась в гулких стенах. В одной руке у нее была бутылка хереса, а в другой серебряный бокал.

Как сказано, решение королевы для многих стало неожиданностью. В целом его восприняли с симпатией и даже уважением. И все же траур трауром. Траур через три дня закончится. А дальше?

Теперь умы завсегдатаев трактиров по всему Эолу терзал другой вопрос: отречется Изабелла или нет?

По логике вещей казалось, что должна отречься. Не могла же она оставаться регентом при мертвом короле? Очевидно, что со смертью Феврония она утрачивала все права на престол Эола. Очевидно, что теперь она должна была уступить этот престол Энцио. (Тут к слову вспоминали и об Энцио, но про него толком ничего не знали. Где он? Что он?) Очевидно, что после отречения Изабеллу будут судить за убийство короля Тиберия. Очевидно, что осудят. Очевидно, что потом казнят. Словом, всем в Эоле было очевидно, что царствовать Изабелле осталось пару дней. Всем, кроме одного единственного человека — самой королевы Изабеллы. У Изабеллы были несколько другие виды на сей счет.

***

К тому моменту, как по Эолу словно вихрь пронеслось известие о гибели Феврония, гражданская война шла уже две недели. И если вначале казалось, что положение королевы безнадежно, что мятежники возьмут столицу к исходу месяца, то теперь чаши весов склонились на другую сторону. Теперь казалось, что мятеж будет подавлен через считанные дни.

На Востоке королевские войска под предводительством Гастара разбили превосходящее по численности войско эскеротцев. Лорд Эскерота был пленен во время битвы и на следующий день обезглавлен по приказу королевы. Вестовой нарочно день и ночь скакал в столицу, а затем обратно, чтобы узнать, как с ним необходимо поступить. Шурин обезглавленного лорда — король Фартар пришел на помощь эскеротцам в тот момент, когда на помощь приходить было уже особо некому, и разместился на холмах неподалеку. Бой был окончен. Остатки эскеротцев разбежались. И как следовало поступить в такой ситуации, Фартар не очень понимал. С Фартаром поступили просто. По указанию Изабеллы, написанному на клочке бумаги и доставленному все тем же вестовым, королю Фартару были предложены два замка на границе, в качестве моральной компенсации за беспокойство и залога его дальнейшего невмешательства в гражданскую войну. Фартар подумал и решил, что два замка все же лучше, чем вторая бойня с перспективой разделить участь родственника и оказаться обезглавленным. На том и порешили. Таким образом, Восток был обеспечен и королевские войска могли переключить свое внимание на Запад и на Юг.

На Юге мятежникам в лице лорда Галата удалось добиться значительных успехов. В самом начале войны войска Галата вторглись в земли Вестриэля и нанесли вестриэльцам несколько чувствительных поражений. За первые три дня было взято три вестриэльских города, несколько деревень и замков, в результате чего граница между Вестриэлем и Галатом пододвинулась почти на двадцать лиг и теперь только другие двадцать отделяли ее от столицы Вестриэля — города Турделла. Впрочем, на том успехи и закончились.

Вестриэльцы поменяли тактику и стали нападать на войска Галата небольшими отрядами. Атаковали подводы со снабжением, отравляли колодцы, созвали отовсюду колдунов и чародеев, которые три раза в день внушительной толпой собирались на главной площади города Турделла и насылали на солдат Галата страшные проклятия — словом, воевали, как могли. Неизвестно, что именно из этого всего сработало. Но что-то все-таки сработало. Продвижение галатских войск замедлилось, а потом и вовсе прекратилось.

Война на Юге приняла затяжной характер. Стороны вяло обменивались короткими набегами и оскорблениями, предпочитая все больше оскорбления.

Возможно, правда была в том, что лорд Галата в целом был доволен текущим положением вещей. Он уже давно заглядывался на земли Вестриэля у своей границы. Теперь эти земли были у него. И дальше лорда Галата воевать особо не хотел.

В сущности, кто именно в итоге станет править — Вальтур, бастард Тиберия или Изабелла, его жена, лорда Галата не особо волновало. Пусть правит любой, лишь бы не отняли земли. Как следствие, лорд Галата начал укреплять вновь завоеванные рубежи. А после известий о разгроме эскеротцев даже отправил тайное посольство к Изабелле: прощупать, не согласится ли она поддержать его законные притязания, если он в свою очередь согласится поддержать ее. Ответ королевы был уклончивым. Лорд Галата несколько подумал и решил, что на всякий случай следует продолжить заниматься укреплениями. А там, глядишь, устроится само собой.

Таким образом, на исходе второй недели ситуация на Востоке и на Юге в некотором роде стабилизировались и очевидным образом складывалась в пользу Изабеллы. Что же до Севера, то там все было не так просто. На Севере творилось черти что.

***

Вступление Талии войну на стороне мятежников для королевы было ударом. Талия обладала самым большим по численности войском. И в том, что это многочисленное войско зараз сметет ардейцев и после выйдет на столицу, не сомневался практически никто.

Однако выступление затянулось. Пока лорд Лерен прорабатывал стратегию, инспектировал войска, проводил смотры, заседал, давал советы командирам, прошла без малого неделя. И за это время лорд Ардеи стянул к границам все, что только мог. Когда армия лорда Лерена все же добралась до Ардеи, она, конечно, обратила все, что было стянуто к границам, в бегство по результатам двух сражений, но сама при этом понесла такие чудовищные потери, что лорд Лерен до конца так и не мог решить: победил он все-таки или не победил. Ощущение было, как на рынке. Вроде выторговал у лавочника ковер за полцены, а потом пришел домой и смотришь, что ковер-то так себе. Рисунок выцвел, по краям проплешины. Словом, дрянное ощущение, тоскливое.

Тогда лорд Лерен рассудил, что плохо инструктировал войска, и снова начались советы, заседания. К тому моменту как они закончились, Эскерот на Востоке был уже разбит и обескровлен, на Юге установилось шаткое равновесие, а королевские войска под предводительством Гастара шли на выручку лорду Ардеи, который к тому времени и сам уже достаточно оправился от понесенных поражений и вновь стянул к границам все, что только мог.

Словом, едва ли после заседаний и советов положение лорда Лерена значительно улучшилось. А тут еще король Тадеск Кровавый — отец Изабеллы — который был всецело поглощен своим вторжением в Лавинию и не проявлял особого интереса к происходящему в Эоле, вдруг все же проявил подобие интереса. И даже отправил на помощь дочери пятитысячное войско. Войско ожидали со дня на день. И как это ни странно, дождались.

И вот тогда-то многие и призадумались. А те, что были посметливее, не только призадумались, а соотнесли одно с другим, произвели в уме нехитрые подсчеты и с удивлением обнаружили, что войска ардейцев, королевы и экспедиционный корпус короля Тадеска вместе взятые превосходят армию талийцев почти вдвое. И это если исходить из изначальной численности армии талийцев. А если взять в расчет недавние потери, соотношение и вовсе выходило странным, чтобы не сказать чудным.

Среди тех, кто это поняли, были лорд Лерен, королева. Был в их числе и лорд Галата. Стоит сказать, что Лорд Галата понял не одно лишь это. А еще то, что после разгрома лорда Лерена королева непременно обратит свой взор на Юг. Тогда все прозорливые умы Эола начнут высчитывать соотношение королевских сил в сравнении уже с его войсками. И тут к гадалкам не ходи: соотношение это получится уже и просто смехотворным. Спохватившись, лорд Галата было выделил на помощь лорду Лерену трехтысячный отряд и принялся с удвоенным усердием укреплять границы. Хоть где-то в глубине прекрасно понимал, что пользы в этом не было вообще-то никакой.

***

На семнадцатый день после смерти короля Тиберия и начала братоубийственной войны войска королевы, ардейцев и корпус короля Тадеска соединились на правом берегу Глухой реки в местечке Эрна. Лорд Лерен стоял лагерем в двух лигах к Западу на левом берегу. Сражение было неминуемо. И исход его, казалось, предрешен.

Тогда-то по Эолу и пронесся слух о гибели Феврония. В столице был объявлен траур. В стане мятежников были объявлены гулянья. В трактирах стали с интересом обсуждать, что будет, когда траур и гулянья кончатся. Отречется Изабелла в пользу Энцио или нет?

Понятно, что в эти две недели положение ее упрочилось невероятно. Война шла к концу. И все-таки теперь у Изабеллы не оставалось законных оснований претендовать на трон Эола. А в том случае если она решится сохранить его на незаконных основаниях, к мятежникам примкнут новые силы. В том числе те силы, что прежде поддерживали королеву. Это по меньшей степени. А может статься и другое. Может статься, что от Изабеллы отвернутся все.

Три дня в трактирах не смолкали споры. И наконец, траур окончился. Приличия были соблюдены. И дальше откладывать было особо некуда. Все замерли в нетерпеливом предвкушении, что же скажет королева. И та не заставила себя долго ждать.

Одна за другой Эол потрясли две новости.

Первая заключалась в том, что Изабелла не намерена отказываться от престола. И основание для этого приводилось следующее. Согласно так называемому jus sanguis — закону крови — в случае отсутствия у монарха прямых наследников среди его потомков престол наследовал ближайший родственник монарха, которым Изабелла и являлась. Изабелла приходилось матерью Февронию, а Энцио дядей. Мать это родственник по первой линии, а дядя по второй. Возникал вопрос, не имеет ли родственник мужчина преимущества перед родственником женщиной. В законе крови о том не говорилось. А примеров из истории, когда трон занимала женщина, имелось множество. Стало быть, преимущества родственник мужчина не имеет. Именно так рассудил Королевский совет после десятичасового заседания. Шесть голосов за, один голос против. Единственным, кто воспротивился решению совета, был придворный провидец, но на исход голосования это никак не повлияло. Повлияло на другое. Если верить слухам, на следующий день после заседания придворный провидец был арестован по приказу королевы и препровожден в тюрьму.

Итак, Изабелла сделала свой ход. Оставалось ждать, как на него отреагируют в трактирах и в войсках. В войсках отреагировали, как нельзя лучше. Все генералы до единого поддержали решение Совета. Младшие чины высказались в том ключе, что не имеют возражений. Солдаты в большинстве своем были скорее озадачены. Но и только. Что же касается трактиров… Хотя кому какое дело до трактиров, когда королеву уже приняли в войсках?

В трактирах, как и следовало ожидать, новость из столицы встретили не столь единодушно. Кое-кто начал сомневаться, а не придумали ли этот древний закон крови на коленке, прямо перед заседанием Совета. Другие принялись вспоминать, когда это в истории имелись случаи, чтобы правитель была женщина. И почему-то не могли припомнить. Третьи и вовсе заявляли без лишних церемоний, что Изабелла узурпатор и убийца. Два дня шли жаркие дебаты. А на третий в трактиры начали захаживать странные люди с черными повязками на рукавах. Захаживали группами по трое и по четверо. Садились тихо в угол, слушали с интересом. И в самый разгар обсуждения вдруг подходили к особо разговорчивым и с ласковой улыбкой предлагали выйти подышать. Все те, которым предлагалось подышать, назад, как правило, уже не возвращались. И никуда вообще не возвращались, а бывали обнаружены в канавах и темных закоулках с перерезанным от уха и до уха горлом. Слух о загадочных людях с повязками разнесся по трактирам молниеносно. На том дебаты и окончились.

Чаши весов вновь склонились в пользу Изабеллы. День наступления был назначен. Теперь уже никто не сомневался, что мятежники будут разбиты. А восстание вот-вот подавлено.

И вот тогда последовала вторая новость. На первый взгляд она была не столь значительна, как первая. И все же вызвала не меньший интерес у завсегдатаев трактиров. Новость заключалась в том, что во главе мятежников стал бывший капитан королевской гвардии, лорд Поль Д’Астен.

***

Из записей лорда Д ’Астена

В лагере царило черное уныние. До последнего все верили, что королева отречется. Но она не отреклась.

Из этого неминуемо следовали две вещи. Во-первых, сражение все же состоится. Во-вторых, состоится оно очень скоро. Одна победа отделяла королеву от подавления мятежа. Одно поражение отделяло мятежников от гибели.

Весь день я бродил по лагерю и разглядывал лица солдат. И всюду видел лишь одно — уныние. Оно сквозило в разговорах, в жестах, в мыслях. Всюду. Уныние и тоска.

Вечером состоялось совещание командиров. В моем шатре собрались лорд Лерен с адъютантами, Турций — лорд Галата и бастард короля Тиберия, Вальтур. Совещание началось с того лорд Лерен едва не прирезал Турция.

— Семь тысяч воинов остались в Галате! Семь тысяч! — Кричал лорд Лерен. — У врагов трехкратный перевес. А ты привел на подкрепление жалкие три тысячи.

— Я привел всех, кого смог. — Оправдывался Турций. — Я должен беспокоиться об охране своих границ. Лорд Вестриэля предпринимает постоянные набеги…

— Вздор! Ты не об охране границ беспокоишься, а о своей личной выгоде. Я не удивлюсь, если ты уже посылал парламентеров к королеве.

— Да как ты смеешь!

Лорд Галата попытался изобразить на лице оскорбленную невинность.

— Мои солдаты проливали реки крови, пока ты отсиживался в Талии и проводил свои парады.

— Что я проводил? Парады? — Лорд Лерен схватился за рукоять меча. — Сейчас я тебе покажу парады!

Турций моментально побледнел и отскочил к выходу из шатра.

— Милорды! — Закричал Вальтур. — Милорды, достаточно! Это не поможет.

— Может и не поможет. — С ненавистью смотря на Турция, возразил лорд Лерен. — Но у меня хоть полегчает на душе…

— Лорд Лерен, я уверен, что лорд Турций не пытался вас обидеть. Верно я говорю?

— Гм…

— Помиримтесь! Помиримтесь! — Плаксивым голосом умолял Вальтур.

Вообще этот Вальтур чудная личность. Прежде я его не видел и представлял совсем не так. Оказалось, что это довольно молодой, красивый юноша. Эдакий прекраснодушный идиот. При этом глупый, как сапожник. Как правило, такие очень нравятся придворным дамам.

— Лорд Турций! Умоляю, проявите деликатность. Скажите лорду Лерену, что не хотели оскорбить его.

— Понятно, что я не хотел никого оскорбить.

— Вот и замечательно. Что сделано, то сделано, милорды! — Уговаривал Вальтур. — Негоже бередить былое. Нужно обсудить, что делать дальше. Нужно обсудить…

— Чего тут обсуждать? — С досадой перебил лорд Лерен. — Нужно атаковать. Нужно было атаковать еще три дня назад, как я и говорил.

Лорд Турций как-то по-бабски охнул и расплеснул руками.

— Если бы сделали как ты и говорил, нас всех давно бы перебили. У них трехкратный перевес.

— Не ты ли в этом виноват? — Угрюмо проворчал лорд Лерен.

Лорд Турций притворился, что не слышал.

— Что же вы предлагаете? — Спросил Вальтур, любезно поднимая брови и обращаясь к лорду Турцию.

— Понятно что. — Ответил тот. — Необходимо отступить.

— Тебе бы только отступать! — С презрением проворчал лорд Лерен.

Лорд Турций снова притворился, что не слышал.

Турциева тактика сводилась к следующему. Добраться до ближайшей укрепленной крепости, засесть там и держать круговую оборону. При этом: чем кормить солдат, как долго там сидеть и где вообще есть крепость, что вместит двенадцатитысячное войско, Турция не слишком волновало.

Позиция лорда Лерена была диаметрально противоположной: атаковать, атаковать, атаковать. Вальтур, по-видимому, не имел какой-либо четкой позиции и по очереди поддерживал обоих.

— Мы возьмем внезапностью! — Склонившись над столом, гремел лорд Лерен и тыкал толстым пальцем в карту. — Форсируем ночью реку. Здесь и здесь. И с первыми лучами солнца ворвемся в стан противника. Застанем их врасплох!

— Я думаю это весьма разумно. — Заявил Вальтур. — Как вы считаете, милорды?

— Ничего глупее в жизни не слыхал.

— Ну-ну, лорд Турций. А вы что скажите, лорд Д’Астен?

— Гастар расставил вдоль реки дозорных. Нам не удастся застать никого врасплох. — Устало отвечал я, массируя руками лоб. Мигрень была ужасная.

— Тогда мы перебьем дозорных! — Громыхнул лорд Лерен.

Я тяжело вздохнул и поднял на него глаза.

— А если нет? Довольно одному дозорному спастись и нас уже будут ждать. Берег реки покатый. Сперва нас обстреляют с высоты, а после опрокинут в реку.

— Не опрокинут! Не опрокинут. Мы обойдем их с фланга. Здесь и здесь. И сами опрокинем.

— На левом фланге лес. Если неприятель узнает, что мы там… — Я показал рукой. — А он узнает, что мы там. Нам не дадут даже построиться. Лес подожгут. И как волков будут отстреливать всех, кто оттуда выбегает.

— Хорошо. Тогда мы обойдем их лагерь справа.

— Там горы, видите?

— И что же? Горы.

— А то, что нас прижмут к горам и перережут как овец.

Самым досадным было то, что я ему все это объяснял уже три раза.

— Вот именно! Вот именно! — Подхватил лорд Турций. — Нас всех перережут как овец. Здесь, там. Без разницы.

— И что же делать? — С тревогой спросил Вальтур.

Лорд Турций поднял вверх ладони.

— Как я и говорил. Необходимо отступать.

— Куда? — Спросил я похоронным голосом.

— Как понимать куда?

— Куда вы собираетесь отступать?

— За стены. Куда же еще?

— Какие стены?

— Как понимать какие? Замковые. — Отвечал лорд Турций в замешательстве.

— Вы понимаете, что в замке нас возьмут в осаду? Что через две недели начнется голод. Что через месяц люди станут умирать. Что помощи ждать будет неоткуда. Что рано или поздно нам придется выйти.

— Да, я понимаю. Но за месяц многое может измениться. Может, нам удастся склонить на свою сторону других лордов. Может, нас кто-нибудь поддержит за границей. Может, королева Изабелла проявит милость…

— Ах, ты шкура! — Заревел лорд Лерен. — Милости захотел? Я так и знал! Я так и знал, что он уже тайком ведет переговоры с этой ведьмой.

— Да что вы на меня бросаетесь? — Заверещал лорд Турций и снова отскочил квыходу из шатра. — Я ничего с ней не веду. Я всего лишь говорю, что нельзя пренебрегать дипломатическими средствами для разрешения конфликта.

— Я тебе покажу дипломатические средства! — Зашипел лорд Лерен.

— Милорды, умоляю вас! Необходимо соблюдать благоразумие. Помиримтесь! Помиримтесь!

Я почему-то вдруг представил, что если этот благостный юноша однажды станет королем, то он вот так же будет бегать в тронном зале и кричать «помиримтесь!», «помиримтесь!». Картина была до того мерзкая, что мне внезапно стало дурно. Проклятая мигрень. На мгновение мне даже показалось, что меня сейчас вырвет прямо на ковер. Но нет, не вырвало.

— Лорд Д’Астен?

— Да?

Я поднял глаза и увидал, что все присутствующие с интересом смотрят на меня.

— Простите, я отвлекся. Вы что-то говорили?

— Я говорил, что вас, по-видимому, не устраивает ни один из вариантов. — С улыбкой отвечал Вальтур. — Что же вы предлагаете?

— Ждать.

— Не понял.

— Я п-предлагаю, ждать. Королевские войска перейдут реку и сами нападут на нас. Мы примем бой.

Лорд Турций закатил глаза и тяжело вздохнул на весь шатер.

— Вы с чем-то не согласны?

— Да, я не согласен. Вы храбрый и умелый войн, лорд Д’Астен. Никто с этим не спорит. Но доводилось ли вам хоть раз командовать в сражении?

— Нет, не доводилось.

— То-то и оно. То-то и оно.

— Мне не доводилось командовать в сражении, но мне доводилось слышать о многих искушенных генералах, которые проигрывали войны из-за глупости.

— При чем тут это?

— При том. То, что вы и лорд Лерен предлагаете — чрезвычайно глупо.

— А то, что предлагаете вы — чрезвычайно умно. Так надо понимать?

— Понимайте, как хотите. Но это единственный шанс устоять.

— Но как же вы не понимаете, Поль! — Воскликнул с нетерпением лорд Лерен. — Нельзя уповать на оборону. Они возьмут числом. Если оборонятся, пропадет эффект внезапности!

— П-пропадет. И все же оборонятся легче, чем атаковать. Вы не согласны?

— Нет. То есть, пожалуй, да. Обороняться легче. Я согласен.

— Так я же вам и предлагаю! — Крикнул Турций. — Засядем в замке и будем там обороняться.

Спор продолжался вплоть до вечера. Итогом многочасового спора стали две вещи. Хорошая и плохая. Плохая заключалась в том, что у меня страшно разболелась голова и я готов был придушить всех собравшихся. Хорошая была в том, что здравый смысл все-таки торжествовал. Было принято решение укрепить позиции и ждать атаки неприятеля.

Понятно, все остались недовольны.

***

В стане мятежников в принципе не было единства. Ни среди генералов, ни среди простых солдат. И если генералы постоянно спорили, солдаты только с удивлением переглядывались. Для них вопрос был не в том, отступать или атаковать. А в том, за что они вообще сражаются. Лорд Лерен воевал из чувства мести, Турций воевал за земли. Вальтур… Вальтур вообще особенно не воевал. Речи и совещания были ему намного больше по душе, чем битвы.

Многие понимали, что едва ли этот восторженный юноша однажды станет королем. А если даже станет, то через день его зарежут. А не зарежут, так отравят. И дело было не в его восторженности, хотя она порядком раздражала. Дело было в том, что он бастард. Бастард не может быть королем. Это прекрасно понимали все. Все кроме лорда Лерена…

Перед своим отъездом Энцио поведал мне, что произошло в ту ночь, когда умерла Милена. Вино, убийца в маске. Конечно, верилось с трудом. И все же: с чего бы Энцио стал убивать Милену, а затем выдумывать весь этот вздор? Из ревности? Из ненависти к лорду Лерену? Вот так вот: отравил его жену и ускакал? Такое я уже совсем не мог представить.

Как только я приехал в лагерь, я имел с лордом Лереном долгий неприятный разговор.

Если в двух словах: я предлагал ему провести расследование. Лорд Лерен в целом был не против. Только уточнял, что первым делом Энцио нужно повесить на столбе, а после можно и расследовать. Я говорил, что может быть наоборот. Он возражал, что нет. Сначала столб, потом расследования. И никак иначе.

Тем же вечером у меня состоялся еще один разговор. На этот раз с лордом Галата. Я натолкнулся на него, осматривая лагерь. Расспросил о положение дел в Галате. Расспросил о планах. И аккуратно подвел разговор к происшествию на Башне.

— Но вы же сами вели расследование. — Удивился Турций. — Насколько мне известно, вы пришли к выводу, что произошла диверсия со стороны даркирцев. Разве нет?

Я отвечал, что в общем да.

— Ну вот. — Ответил Турций. Потом еще чуть-чуть посетовал на положение дел в Галате и ушел, оставив меня в полном недоумении.

Понятно, Турций был хитер как старый лис. И все же было не похоже, чтобы он располагал устройством, способным уничтожать целые города. Красное небо, молнии. На кой черт он тогда прячется по замкам, если может повергать огонь с небес? В конце концов я начал сомневаться. Что если Галатея солгала? И стоило ли отпускать ее? Не обернулась ли моя беспечность тем, что в трехэтажном доме в Твилле сейчас лежат два бездыханных тела? Энцио и Ансельма.

В пользу подобного исхода говорило и другое. Среди моих людей в Галате никто не слышал ни о колдовском устройстве, ни о молниях. О том, что Турций втайне вел переговоры с королевой — слышали. А вот о его причастности к убийству дозорных — ни слова.

Тогда я уже окончательно решил, что дело скверно. И отправил вестового в Твилл. Из лагеря до Твилла день пути. И вот… 17, 18, 19. Прошло уже четыре. А вестового все нет. И боги ведают, что с ним случилось…

Не знаю, как долго я расхаживал по своему шатру и размышлял об этом всем. Совет давно закончился. Вальтур и лорды разошлись по своим шатрам. Из задумчивости меня вывел голос адъютанта.

— Лорд Д’Астен?

— Да?

— Лорд Д’Астен там какой-то человек.

— Какой человек? Вестовой?

— Нет, не вестовой.

— Тогда кто же? Я никого не жду.

— Какой-то старик. Он говорит, что вы встречались с ним в каком-то трактире у Отвесного города.

***

— Итак, Поль. Вместо того, чтобы разыскивать Феврония, вы решили встать во главе восстания.

Старик мельком оглядел шатер. Вздохнул и сел на стул недалеко от входа.

— Прежде чем мы продолжим…

— Продолжим? Но ведь я только что вошел. — С улыбкой возразил старик, пристраивая возле стула посох.

— Прежде чем мы начнем, вы ответите на мои вопросы. И для начала я хотел бы знать, кто вы такой.

— Пожалуйста. — Старик развел руками. — Но не думаю, что мои ответы покажутся вам очень интересными. Я простой старик.

— Простой старик, которому известно будущее?

— Будущее? — Старик поморщился. — С чего вы взяли, что мне известно будущее?

— Не валяйте дурака. В трактире вы сказали, что сейчас в дверь вломятся солдаты. И спустя мгновение они действительно вломились, разве нет?

— Ах, вы об этом. Ну, ничего удивительного в этом нет. Солдат я встретил на выезде из Отвесного города. Услышал, как они обсуждают, что вы могли укрыться в том трактире. Сколько времени им требовалось, чтобы закончить разговор, сесть на коней, доехать до трактира…

— Хорошо. Откуда же вы знали, что я туда приду?

— Куда?

— В трактир, черт вас дери! Ведь вы меня там ждали.

— Поль, не надо горячиться. Да, я вас ждал. Но я не знал, что вы придете. Как я мог это знать? Мне показалось, это вероятно. Только и всего.

— Почему же?

— Почему мне это показалось вероятным? А куда вам было еще идти? Без еды, без лошади.

— Как же вы узнали, что я без еды и лошади?

— Все так же. От солдат. Они говорили, что во время погони вы упали с лошади. Вас искали, но не смогли найти.

— То есть все, что произошло в трактире, было на самом деле?

— Как понимать «на самом деле»?

— Это был не сон?

— Сон не сон. — Старик пожал плечами. — Какая разница. Может, вся наша жизнь лишь сон.

— Я спросил не об этом. А о том, что произошло в трактире. Сон это был или не сон?

— Поль, вы, как обычно, не на том заостряете внимание. Не важно, сон это был или нет. Не важно, как я разыскал вас. Не важно, кто я. Важно, что вы заняты совсем не тем.

— И чем, по-вашему, мне надо заниматься?

— Я вам уже сказал. Искать Феврония.

— Февроний мертв.

— Отнюдь. Он цел и невредим.

— Я вам не верю.

— И напрасно. Послушайте, Поль. Я пытаюсь вам помочь. Меня тревожит, ваше нынешнее состояние. Я не уверен, что завтра вам удастся одержать победу в битве.

— Что это значит?

— Это значит, что вы очень много не знаете. Февроний жив, но ему все еще грозит опасность.

— Это вы уже сказали. Что-нибудь еще?

— Вы думаете, я шучу? Я не шучу. Сосредоточьтесь, Поль. На кон поставлена судьба Эола. Пророчество Мальтуса Безумного сбывается. Вы, конечно, знаете, что сказано в пророчестве. Так вот король уже убит.

— В пророчестве сказано, что король будет убит своим сыном. Вы утверждаете, что короля убил Февроний?

— Нет, такого я не утверждаю. Февроний не убивал своего отца.

— Тогда при чем тут пророчество Мальтуса Безумного?

— Я полагаю, вам известно, кто убил Тиберия.

— Да, мне известно. Его убил какой-то юноша. Трубальд. Или Тибальд.

— Тибальд не просто юноша. Это старший сын королевы Изабеллы и короля Тиберия. Разумеется, ему об это неизвестно. Равно как и королеве.

— Что за вздор! Тибальд сын наемного убийцы. Я выяснил наверняка.

— Нет, Поль, это не так.

— Достаточно!

— Поль, подождите. — Старик поднялся и со вздохом показал рукой. — Лучше уберите меч обратно в ножны. От этого не будет пользы.

— Вы так считаете? У меня есть предложение получше. П-поступим так. Или вы сейчас же говорите, кто вы и какого черта вам нужно, или…

Не знаю, сколько времени я провалялся без сознания. Случилось так: боль, невыносимо яркий свет и темнота. Когда я пришел в себя и выбежал на улицу, старика уже и след простыл. Я повертелся и бросился в палатку к адъютанту.

— Откуда пришел тот старик?! Откуда? С Востока, с Запада? Из лагеря противника? Откуда он пришел?

Адъютант смотрел на меня огромными глазами и глупо повторял спросонья: лорд драстен, лорд драстен…

— Что лорд Д’Астен? Отвечай! Где ты встретил старика?

— Какого старика?

— Ты издеваешься?

— Помилуйте…

— Еще раз спрашиваю: где ты встретил старика?

— Но я не п-п-понимаю. Какого старика?

— Того, которого ты привел в мой шатер, черт тебя дери!

— Но я никого не приводил. Лорд Д’Астен, пощадите.

— Ты был на посту у моего шатра сегодня вечером?

— Д-да.

— Ты помнишь, как закончилось совещание? Как генералы стали расходиться.

— Д-да.

— Примерно через час ты заглянул в шатер и сказал мне, что со мной хочет поговорить какой-то человек. Так?

— Н-нет.

— Что значит нет? Ты издеваешься?

— Лорд Д’Астен я не издеваюсь. Но я к вам н-не заглядывал. И н-никого не приводил. Остаток вечера вы были одни. Я сдал свою смену в полночь и пошел спать. Клянусь. Я н-никого не видел.

Глава XIII. Катастрофа под Эрной

Гастар сидел на лошади и озирал поле предстоящей битвы. Открытая местность, более или менее ровный ландшафт. Направо лес, позади река. В целом расположение было вполне удачным.

Реку форсировали ранним утром. Многие были уверены, что мятежники атакуют во время переправы. И к удивлению многих этого не произошло. Переправа прошла без хлопот. Мятежники заняли позицию на холмах примерно в лиге от реки и по донесению разведчиков готовились к обороне.

После короткого совещания решили атаковать с Севера. С той стороны склон был более пологим. Таким образом, можно было минимизировать обстрел и приблизиться к неприятелю на легком шаге. Тогда две армии сойдутся в рукопашной. И там все должен решить численный перевес. Таков был план. Прост и незатейлив.

Проста была и диспозиция. Левый фланг возглавит лорд Ардеи, центр Гастар поведет сам. А правым флангом будет командовать Тибальд, молодой военачальник, которому благоволила Изабелла.

Сказать по правде, Тибальд этот Гастару не особо нравился. Мрачный, себе на уме. Не понравилось Гастару и назначение Тибальда полководцем. Сражался он, быть может, и не дурно, но никакого представления о военном деле не имел. Ладно бы его еще любили солдаты. Но солдаты Тибальда скорее опасались, чем любили. Опасались и не слишком жаловали за нелюдимость и угрюмый нрав. Словом, у Гастара было множество причин противиться этому сомнительному назначению. И все же не в его обычаях было обсуждать королевские приказы.

Чтобы как-то компенсировать неопытность Тибальда, Гастар перевел на правый фланг наиболее проверенных бойцов. Туда же отправил отряд квардасцев, который прислал на помощь Изабелле король Тадеск Кровавый. Квардасцы слыли искусными и храбрыми бойцами. Одно лишь упоминание о них внушало многим трепет. В общем, мысль была примерно следующая. Если вдруг Тибальд начнет чудить, помрет или еще чего, солдаты разберутся сами. Ну или хотя бы не слишком растеряются.

Боевой дух в войсках был высок. Еще более он окреп после известий из столицы. Мало кто понял, что значила эта чертовщина с законом крови и как мать могла наследовать престол у собственного сына. В сущности, особенно и не пытались понимать. Поняли другое. Война скоро закончится. А кто там будет после править дело третье.

В конечном счете Изабелла ведь была королевой и до этого. Люди любили ее за красоту, решительность, отвагу. Не любили за жестокость и цену на хлеб. Но что цена хлеб? Дороговизной хлеба попрекали всех монархов. Что до жестокости, то видели и хуже. В конце концов массовыми убийствами и репрессиями Изабелла не особо увлекалась. Да, бросала неугодных ей в тюрьму. Да, кого-то резали по переулкам. Но когда такого не было? Когда не резали? Резали всегда. И не то что бы сейчас резали особо много…

Гастар вздохнул и постарался отогнать назойливую мысль.

Нужно было сосредоточиться на происходящем. Через несколько часов начнется бой. Но как назло, сосредоточиться на том совсем не получалось. Мысли разбегались, путались. И лишь одна крепко сидела в старческом мозгу: что войско неприятеля возглавляет Поль. Тот самый Поль, под началом которого Гастар прослужил пять лет. Тот самый Поль, которого Гастар любил как собственного сына.

Сразу после переправы Гастар отправил в лагерь неприятеля послов с предложением провести переговоры перед битвой. Поль согласился. И в сердце Гастара затеплилась надежда, что может быть удастся убедить его сложить оружие. Гастар надеялся. И все же в глубине души прекрасно понимал, что Поль не отступится и ни за что не сдастся на милость Изабеллы.

Тут до ушей Гастара донесся стук копыт. На белом эскеротском скакуне к нему подъехал Риде ги Мастар, старый лорд Ардеи.

— Пора! — Сказал старик Риде и хлопнул Гастара по плечу.

***

Из записей лорда Д ’Астена

Все утро у меня страшно ныла голова. Ощущение, словно в мозг кто-то засунул раскаленные пластины и хорошенько все взболтал. Изо всех сил я старался не замечать боль и сосредоточиться на предстоящей битве, но боль упрямая, настырная не отставала. Хотелось одного: засунуть голову в ледяную воду и никогда не доставать.

К полудню две армии выстроились друг против друга. Солнце висело высоко в зените и обливало жаром. Не припомню, чтобы в австере было такое пекло. Солдаты поминутно отирали пот с лица и угрюмо всматривались в даль. Там словно море или какое древнее чудовище, лениво шевелился неприятель: кровавые зрачки хоругвей, чешуйки лат.

Напутственную речь держал лорд Лерен. Кратко изложил про долг, про доблесть. Долго разглагольствовал о том, что Изабелла ведьма, потаскуха и убийца. В общем, был весьма красноречив. Солдаты слушали его с чрезвычайным интересом.

Наконец, с речами было покончено. Три всадника отделились от общей массы неприятеля, немного покружили и поскакали в нашу сторону. Трое с нашей стороны поехали им на встречу. Я, лорд Лерен и Вальтур.

Переговоры были короткими.

Гастар предложил сдаться и обещал, что будет умолять королеву нас помиловать. Лорд Лерен лаконично отвечал, что лучше сдохнет. Вальтур начал нести какую-то чепуху, что, будучи законным королем Эола, он находит подобные предложения не вполне приемлемыми… Впрочем, никто его особенно не слушал.

Двое других парламентариев от королевы — старый лорд Ардеи и молодой Тибальд были молчаливы. Старый лорд Ардеи, по-видимому, прекрасно понимал, что происходящее лишь формальность. Что до Тибальда, этот сидел на лошади с таким лицом, как будто все происходящее его нисколько не касалось. Я с интересом искоса его рассматривал. Острые скулы, нос. Неужели он и правда сын Тиберия и Изабеллы? Впрочем, плевать.

По традиции Гастар еще дважды повторил свое предложение о сдаче. Ответом оба раза был отказ. На этом все формальности были соблюдены. Говорить больше было не о чем.

— Ну что же, милорды. — Помпезно заключил лорд Лерен. — Пусть нас рассудят боги. И пусть…

— Поль! — С тоскою в голосе перебил Гастар. — Поль, я тебя заклинаю былой дружбой, отступись. Ты знаешь, что тебе не победить сегодня. Поль, я заклинаю…

Я стиснул зубы и молча развернул коня.

***

Многие были уверены, что исход битвы предрешен. Но никто не предполагал, что все закончится так быстро.

Центр провалился сразу. Я видел краем глаза, как лорд Лерен рухнул с лошади. Стрела попала ему аккуратно в шею. Красный с ног до головы он несколько раз пытался встать, махал бессмысленно мечом. Но вскоре его уже затоптали. Вражеские всадники прошли через центральные ряды как нож сквозь сливочное масло. Распавшись на две части, войско было обречено.

Большая часть оказалась справа и постепенно отступала. Командовал над этой отступавшей частью лорд Галата. Ну, то есть не сказать, что он прямо командовал. Лорд Галата вертелся на коне в задних рядах и что-то тоненько выкрикивал. А когда понял, что эти выкрики не больно-то помогают сдержать натиск неприятеля, поступил не хитро: развернулся и бежал. Войны еще сражались некоторое время, но вскоре уподобились его примеру. Даже не по чьему-нибудь приказу, а так, из одного животного инстинкта, за ними тут же увязалась вражеская конница. Как стая бродячих собак за прохожим. Тактика в подобных случаях всегда одна и та же: всадники отбивали от основной массы небольшие группы. И в результате порубили почти всех.

Покуда вражеская конница резвилась, остальное войско неприятеля сосредоточилось на уцелевшей части под моим началом. Довольно долго шла ожесточенная резня. Но под конец нас все же взяли в полукруг и постепенно начали выдавливать с холма.

— Стоять! — Ревел я и садил мечом уже почти что без разбору. Руки гудели. Пот вперемежку с кровью застил взгляд. Я заколол очередного, уже чуть ли не тысячного квардасца — черт знает, почему они все не кончались — и тут увидал невдалеке Тибальда. Тибальд держал меч на отлете и не сводил с меня мерцавших глаз. Признаться, я даже обрадовался. Подумал: ну и славно. Зарублю его, а там можно и помирать спокойно.

Два раза я его почти достал. А потом довольно глупо пропустил контратаку. Страшной силы удар обрушился мне прямо на голову. Меня спасли две вещи. Латунный шлем вестриэльской работы и крик, который я не понимал, но слышал уже некоторое время.

— Сдавайтесь или все до одного умрете! Все кончено!

Тибальд окинул меня долгим взором. Чуть помешкал. И все-таки решил не добивать.

***

Пекло было по-прежнему невыносимое. Некоторое время я лежал. Потом ко мне подошли четверо и понесли куда-то. Кровь из раны заливала лицо. В глазах рябило. Так что куда меня несли, я не особо понимал. Несколько раз я терял сознание. И когда в очередной раз пришел в себя, увидел, что лежу в своем шатре.

— Он выживет? — Спросил откуда-то издалека сердитый голос.

— Да, должен выжить. Рана не смертельная.

— Хорошо. Перевяжите рану.

Я кое-как скосил глаза и увидел лорда Риде ги Мастара.

— А, вы очнулись. — Лорд Риде подошел ко мне и нахмурился. — Лучше не двигайтесь. Вы потеряли много крови.

— Где Гастар?

— Гастар сейчас с войсками. Он приходил вас проведать, но вы были без сознания.

— Сколько человек уцелело?

— Ваших? Немного.

— Вальтур, лорд Лерен?

Лорд Риде медленно покачал головой.

— Что вы со мной сделаете?

— Утром вас отвезут в столицу. Там вы предстанете перед королевой.

— Что будет с остальными?

— С остальными? — Переспросил с недоумением лорд Риде. — Поль, поверьте на слово. Вам не об этом теперь следует переживать.

***

Не знаю, сколько человек в итоге уцелело из двенадцатитысячного войска. Триста. Или около того.

Лорд Лерен был затоптан лошадьми и до того обезображен, что тело его отыскали далеко не сразу. Вальтура нашли быстро. Он лежал с каким-то умиротворенным выражением на лице и широко раскрытыми глазами смотрел в небо. Бедный мальчик. Лорду Галата удалось удрать.

Через три дня меня доставили в столицу. По случаю окончания братоубийственной войны королева объявила двухнедельные торжества. На площадях давали представления. По улицам ходили люди с винными бочонками и наливали всем желающим. Гремела музыка. Толпы сновали у борделей. Всюду царили пьянство, похоть и разврат.

***

До вечера я просидел в темнице. А вечером был доставлен во дворец. В тронном зале, как обычно, было холодно и сыро. Изабелла в синей королевской мантии с подбоем сидела на троне и задумчиво смотрела вдаль. Слева от нее стоял Гастар. Справа был лорд-канцлер.

В траурном молчании я приблизился к королеве под конвоем четырех гвардейцев. Изабелла коротко вздохнула и перевела взгляд на меня.

— Мне очень жаль, Поль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах.

Я отвечал, что в этом наши чувства совпадают: мне тоже очень жаль.

— О, вы имеете в виду, что предпочли бы, видеть меня в цепях? — Улыбнулась Изабелла. — Боюсь, что на этот счет я не испытываю особых сожалений. Я говорила про другое. Столько убийств, смертей. К чему все это было?

— К тому, что вы убили собственного мужа. А п-после узурпировали его трон.

Изабелла усмехнулась.

— Вы в этом так уверены?

— В чем именно? В том, что Тиберий был убит по вашему приказу — да, уверен. Если вам нужны подробности, короля убил Тибальд. Ваш военачальник и бывший наемный убийца. К его услугам вы прибегли по рекомендации лорда канцлера. До этого лорд канцлер сам не раз пользовался его услугами и услугами нареченного отца Тибальда. Если хотите, я могу даже назвать с десяток человек, которые отправились в мир иной стараниями этой парочки. Это вы хотели от меня услышать?

Изабелла рассмеялась.

— Истинный капитан королевской гвардии. Знает все и обо всех.

Такого ответа я совсем не ожидал. Меня потрясло даже не то, что Изабелла вот так просто признавалась мне в убийстве мужа. А то, что Гастар, который стоял от нее по левую руку, не повел и бровью. Неужели он знал об этом? И все равно пошел служить ей? Гастар словно почувствовал мой взгляд и мельком покосился на меня.

— Позвольте вас спросить, Поль. Мне любопытно, насколько далеко простирается ваша преданность. Вы были бы преданы любому королю? Даже если этот король бездушное чудовище? Убийца? Деспот? — Изабелла пододвинулась вперед. — Поль, я спрашиваю вас, потому что Тиберий был бездушное чудовище, деспот и убийца. Кроме распутных девок и вина его больше ничего не интересовало. Ничего, Поль. Понимаете? Он был капризен, взбалмошен, гневлив. Он был чудовищем. А избавление королевства от чудовища это не убийство. Разве вы не понимаете?

— А что же это?

— Милость.

Я потянул плечами.

— Называйте, как хотите.

— Иными словами, вы не согласны, что свержение тирана нельзя считать убийством? И вам без разницы, кому служить: глупцу, тирану?

— П-послушайте, я бы не хотел вступать с вами в философский диспут.

— Отчего же?

— Начать с того, что мне это не очень интересно.

— Вот как? Что же. Как пожелаете. — С усмешкой отвечала Изабелла и вновь откинулась на спинку трона.

— А почему вы так странно сказали про отца Тибальда? — Поинтересовалась она после паузы.

— Как я сказал?

— Вы назвали его «нареченным отцом». Ведь я не ослышалась?

— Я назвал отца Тибальда нареченным, потому что старый убийца Гастас не его отец.

— Неужели? И кто же, по-вашему, отец Тибальда?

Я несколько секунд помедлил. Говорить или не говорить?

Признаться, вопрос был не из простых. Вот уже пару дней по всему Эолу гуляла сплетня, что королева спит со своим молодым военачальником. Толковали даже, что она собирается за него замуж. И якобы о свадьбе будет объявлено сразу по окончании двухнедельных празднеств. Словом, я понимал, что правда о происхождении Тибальда обернется для Изабеллы страшным сном. А скорее всего — попросту убьет ее. Но понимал я и другое. Старик из моих видений, кем бы он на самом деле ни был, явно хотел, чтобы я поведал эту тайну королеве. Иначе, зачем он стал бы открывать ее мне? Идти на поводу у старика, мне вовсе не хотелось. И вот, пока Изабелла с интересом меня разглядывала, я стоял и думал: говорить или не говорить?

— Так что же, Поль? — С улыбкой протянула Изабелла. — Вы скажете, кто по вашим сведениям отец Тибальда?

— Скажу, если настаиваете.

— Да, я настаиваю.

— Король Тиберий.

— Кто?!

Все трое — королева, лорд-канцлер и Гастар — уставились на меня во все глаза.

— Поль, вы бредите. Или оговорились.

— Нет, я не оговорился и не брежу. Тиберий был отцом Тибальда.

— Но как это возможно? Откуда вы это знаете?

— Ваше величество, это нелепость. — Залепетал лорд-канцлер. — Я знаю Тибальда с малых лет…

— Молчать! — Крикнула Изабелла. — Я хочу, чтобы лорд Д’Астен мне ответил. Поль, откуда вам известно?

— От одного из моих людей.

— От кого? Я желаю знать его имя.

— Я не стану называть вам имени.

— Хорошо. Не называйте. — Изабелла сделала нетерпеливый жест рукой. — Вы говорите, что Тибальд бастард Тиберия. Кто же в таком случае его мать?

— Ваше величество… — Опять залепетал лорд-канцлер.

— Молчать! Кто мать Тибальда?

Несколько мгновений королева впивалась в меня пытливым взглядом. И, кажется, вдруг поняла. Во всяком случае, лицо ее забрало судорогой за секунду до того, как я ответил.

На этот раз молчание длилось почти минуту. Все это время Изабелла сидела, не пошевелившись. Потом поднялась и с ледяным спокойствием сказала.

— Завтра на рассвете вас казнят.

***

Очутившись в камере, я долго слонялся между стен. Бессмысленно, бездумно. А потом, как был, забился в угол. И вдруг ни с того, ни с сего принялся рыдать.

Не знаю, почему я зарыдал. От головной боли, которая терзала непрестанно. От обиды, что все так глупо получилось. От отчаяния. Злости. Еще из-за чего. В одно мгновение я вдруг осознал всю безысходность положения. Осознал, что завтра я умру. Совсем.

Не знаю, сколько времени я так провел. Час? Два? В конце концов я совершенно обессилил. Лег, подобрав колени. И так лежал, покуда не забылся темным сном.

Проснулся я от скрежета открывшейся двери и несколько секунд не мог понять, где нахожусь. В дверях стоял какой-то человек. Лица было не видно из-за света.

— Поднимайся, Поль.

— Гастар?

Это действительно был Гастар. В руках у него был какой-то сверток.

— Вставай, Поль. — С нетерпеливым выражением повторил Гастар. И тут я окончательно пришел в себя.

— Как, уже?

— Что уже?

Я поднялся и угрюмо покосился на Гастара.

— Что это? Одежда?

— Да, одежда.

— Хорошо. Дай мне пять минут в память о былой дружбе. Все уже приготовили?

— Ты о чем?

— К казни все готово? Уже рассвет?

— Нет, сейчас полночь.

— Как полночь? — Удивился я. — Тогда зачем же ты пришел?

— Что значит, зачем?

Гастар смотрел на меня с недоумением. И тут я наконец-то понял, зачем он пришел. Он, казалось, тоже понял, что я себе вообразил, и тихо усмехнулся.

— Поль, одевайся. И прошу скорее. У стражи пересмена. И скоро придут двое новых.

Долго уговаривать меня Гастару не пришлось. Через пять минут мы уже были на конюшнях.

— Утром королева узнает, что ты сбежал. — Вполголоса объяснял Гастар. — Тебя станут искать. Первым делом они пошлют вестовых на Мелос. Будут проверять все отбывающие корабли. На Востоке сейчас война. В Квардасе и в Лавинии тебя отыщут. Поэтому лучше всего укрыться где-нибудь в Эоле.

Я молча слушал и кивал.

— Если тебе понадобится со мной связаться, оставь записку трактирщику в «Безухой сове». Но лучше, чтобы я не знал, где ты и что с тобой.

— Я понимаю.

— Ну, Поль. — Гастар вздохнул. — Прости, если что не так. Ты знаешь, я всегда тебя любил, как сына.

Мы обнялись.

— А как же ты? — Спросил я у него. — Изабелла догадается, что это ты меня вызволил.

— Не переживай за меня. — Гастар махнул рукой. — В худшем случае отправят в отставку. Королева не решится казнить генерала, который добыл ей победу.

— Я бы не был так уверен, что не решится. — Отвечал я неуверенно. — Бежим со мной. На границе Галата и Вестриэля есть одно…

— Не говори мне! — С испугом закричал Гастар. — Я не должен знать, куда ты едешь. А за меня не тревожься. Как-нибудь устроится. Изабелла не такая волчица, как ты о ней считаешь. Езжай, Поль. Мне уже нужно возвращаться в замок.

— Ты уверен?

Старик тряхнул седою головой. Я знал, что уговаривать его бессмысленно. Вскочив на лошадь, я проехал несколько сажень и обернулся. Похожий на приведение в лунном свете Гастар стоял и смотрел мне вслед. Рука его лежала на походной фляге, которая сверкала в лунном свете. И тут мне показалось, что я уже видел это все. Гастара, стоящего вот так. Отблески луны, стены замка. А еще мне показалось, что я наконец-то понял, что произошло на башне Аурелиана… Я махнул рукой Гастару и припустил коня.

***

Вечером того же дня я прибыл в Твилл. Понятно, желтый трехэтажный дом в Твилле был далеко не самым надежным убежищем, после того как я рассказал о нем Энцио. Но я исходил из другого. Я хотел выяснить, жив Энцио или мертв.

Несколько раз я обошел вокруг желтого дома, но ничего странного не заметил. Ставни закрыты, дым из трубы не шел. Казалось, дом был пуст. И все-таки я был почти уверен, что застану внутри Энцио и Ансельма. Вопрос был только в том, мертвых или живых.

Дверь тихо скрипнула и отворилась. В доме и правда были двое. Пожалуй, не было на свете никого, кого бы я тут обнаружил с большим удивлением. Окажись тут королева Изабелла, я бы и то, не так удивился.

Передо мной стояла Галатея. В дальнем углу комнаты возле камина сидел белокурый мальчик, в котором я с изумлением узнал Феврония. Энцио и Ансельма не было. Ни мертвых, ни живых.

Глава XIV. Добро пожаловать в Галат

Из записей Энцио.

Ансельм расхаживал по комнате и по своем обыкновении подбрасывал руками. Он всегда ими подбрасывал, когда был взволнован или возмущен.

— Как же ты не понимаешь! — Восклицал Ансельм и с упреком на меня поглядывал. Я молча наблюдал за ним из кресла. Время было около полудня. Небо безоблачное, солнце. Для австера — на удивление хорошо. — Как ты не понимаешь, что мы ничего о ней не знаем! Взять ее сюда — была большая глупость. Но ехать с ней в Галат, это не просто глупость. Энцио, это безумие!

Стоит сказать, что я и сам все это прекрасно понимал. Но в меня как бес вселился. Если бы Ансельм со мной не спорил, я бы может и одумался. Трезво поразмыслил бы, что я собираюсь сделать и перепугался. Но в том и было дело, что Ансельм со своими «как же ты не понимаешь!» не давал мне и секунды трезво поразмыслить. Талдычил с самого утра одно и то же, что хоть иди и вешайся.

— Да как же ты не понимаешь! Мы ничего о ней не знаем. Может, она шпион Галата. Может, она шпион королевы. Может, она вообще уже давно следит за нами и ваша встреча в том лесу была не случайна.

И все в этом роде. В конечном счете у меня даже развился какой-то нездоровый интерес ему противоречить. Ансельм же в свой черед уже чуть не на стенку лез.

— Энцио, пойми. Нам нужно быть благоразумными!

— Благоразумными? — Переспросил я с похоронным видом.

— Да, именно благоразумными!

— Я всю жизнь был благоразумен и смотри, куда меня это привело. Весь Эол за мной охотится. Я прячусь в каком-то старом доме. В городе, о котором ни один уважающий себя эолец отродясь не слышал. Я питаюсь вареной брюквой и сельдереем. Сплю в этом… как его? ер… кер…кэр…

— Эркере?

— Да! В эркере! На двадцать лиг вокруг нет ни одного трактира. Здесь даже свиных котлет нормальных не найти! Нет, мой дорогой Ансельм. Довольно. Раз все пошло к чертям, дай мне пожить, как хочется. Я, может быть, всю жизнь стремился к приключениям, странствиям.

— Ты? К странствиям? Да тебя же палкой из дома выйти не заставишь!

— Это потому что раньше я был благоразумным. А теперь я изменился.

— Ну хорошо. — Вздохнул Ансельм. — Тебе надоело тут сидеть. Осточертело прятаться. Я это все прекрасно понимаю. Но ведь это же не повод бросаться в пасть ко льву! Ну хочешь, возьмем вина, сходим на рыбалку.

— На рыбалку?

— Ну или в горы.

— В горы? Старик ли я, Ансельм?

— При чем тут это?

— При том, что ты, видимо, считаешь, что я уже ни на что не годен, раз ты так дешево пытаешься купить меня вином и рыбалкой?

— О, боги! Энцио…

— Нет, подожди. Сначала выслушай, а после будешь закатывать глаза. Всю свою жизнь между совершением подвига и пьянством я предпочитал второе. Я говорил себе, что подвиг можно отложить на завтра. Что дома тепло и уютно, а снаружи холодно и сыро. Я говорил: благоразумнее остаться дома. Ведь так, Ансельм? Благоразумнее? А теперь я понял, что это ни черта не благоразумие, а трусость. Я боялся жить! И вместо того, чтобы жить, я придавался праздности и пьянству. Так вот, мой дорогой Ансельм. Пришло время положить этому конец! В конце концов, я могу пьянствовать и во время совершения подвига!

Ансельм махнул рукой и повалился на диван.

— Энцио, я говорю тебе как друг: ты выжил из ума.

— Пускай! Зато я счастлив.

— Помяни мои слова: счастье твое будет не долгим. Ты будешь счастлив ровно до тех пор, пока не угодишь к солдатам.

— Ну и что же? Пусть так! Почему до конца своих дней, я должен прятаться и трястись за свою жизнь? Кто это придумал?

— Не знаю, кто это придумал, Энцио. Но я тебя еще раз говорю: ты спятил. Ехать в Галат — самоубийство.

Еще примерно час мы спорили, но я так и остался непреклонен. Может, Ансельм прав, и я действительно сошел с ума?

Конец записи.

***

Где-то в глубине души Ансельм прекрасно понимал, что был только один способ отговорить Энцио от поездки. Рассказать ему о том, кто на самом деле убил Милену. Но сделать этого Ансельм не мог по ряду обстоятельств. И главная причина была в том, что у него недоставало духу, чтобы это рассказать. Уже сколько раз он собирался, репетировал, готовился — и все-таки не мог.

Ансельм и сам не понимал, как его угораздило влезть в эту темную историю. Вчера он был простой торговец, а теперь скитался в компании чудной девицы и опального братца короля по всему Эолу.

Но так бывает. Никогда точно не знаешь, как далеко идешь от пропасти. Никогда не знаешь, в какой именно момент жизнь сорвется под откос.

***

Было так.

Где-то за месяц до поездки в Талию и встречи с Энцио, Ансельм сидел в своей текстильной лавке, просматривал записи в бухгалтерской книге за последний год и понимал, что ничего хорошего эти записи ему не сулят. Откровенно говоря, вот уже год Ансельм был на грани банкротства. Покупателей случалось пару-тройку за неделю. Таможенные сборы забирали половину выручки. Вторая половина уходила на аренду лавки. В сущности, Ансельм даже не очень понимал, на что он жил.

Вдобавок ко всему случилась эта свадьба. Вернее еще не случилась, но случится. Лукреция уже разослала приглашения, накупила нарядов, спланировала поездку в Талию. А как за все это платить, должен был придумывать Ансельм.

Один вопрос, на чем им ехать в Талию, обернулся для Ансельма такой ужасной головной болью, что у него напрочь пропал аппетит и началась бессонница. Его коляска была старая. У Лукреции своей коляски не было. Ансельм стал было осторожно намекать, не лучше ли поехать верхом или в почтовом дилижансе. В конце концов, в коляске душно. А тут природа, воздух. Лукреция решила, что это он так шутит. Тогда Ансельм сменил тактику и начал убеждать невесту, что его старая коляска хоть куда. Два вечера плел чушь и пел коляске дифирамбы, а потом показал ее и все вопросы тотчас же отпали.

— На этой? — С изумлением воскликнула Лукреция. — Да она и до Эскерота не доедет.

Ансельм и сам прекрасно понимал, что не доедет. Но где взять денег на другую? Самая дешевая обойдется в пятьсот золотых. Но самая дешевая до Эскерота тоже не доедет. А та, которая доедет, стоила по меньшей мере две тысячи. И вот, поди теперь пойми, что легче: разжалобить торговца и купить коляску в долг под страшные проценты или разжалобить Лукрецию и уговорить ехать верхом.

— Вы открыты?

Ансельм поднял глаза и увидел, что в дверях стоит какой-то человек. По-совести сказать, человек этот Ансельму сразу не понравился. Черные волосы взъерошены, по самый нос закутан в плащ. На вид лет тридцать, тридцать пять. В глазах блестят два темных уголька. Взгляд цепкий. Такие редко покупают ткани.

— Что вам угодно?

— Кажется, это текстильная лавка?

Ансельм кивнул.

— А вы надо полагать, Ансельм?

— Мы знакомы?

— Нет, пока что не знакомы. Но я о вас слышал. В том числе я слышал, что вы скоро женитесь. Это так?

— Да это так.

— Мои поздравления.

— Благодарю. Итак? Вы здесь за какой-нибудь конкретной тканью? У меня есть шелк, бархат, хлопок…

— Хорошо идет торговля? — С любезным видом поинтересовался незнакомец.

— Не жалуюсь. — Нахмурился Ансельм.

— А правду говорят, что вы поставляете ткани даже ко двору?

— Да, это правда. Послушайте, к чему все эти вопросы? Что вы хотите?

Незнакомец с самого начала разговора рассеянно поглядывал по сторонам. Переводил взгляд с одного предмета на другой и теперь остановился на Ансельме.

— Я хочу предложить вам одно дело. — С невозмутимостью ответил незнакомец.

— Что значит дело?

— Вы окажете мне небольшую услугу, а я вам заплачу.

— И о какой услуге речь?

— Прежде чем я отвечу, позвольте вас спросить. — Незнакомец выдавил на лице подобие улыбки. — Правду ли говорят, что вы один из самых искусных воров во всем Эоле?

— Кто вам сказал?

— Так, слышал. Так что же, это правда?

— Как видите, я отошел от дел. Теперь я торговец тканями.

— Это я вижу. И все-таки вы не ответили на мой вопрос.

— Да, в свое время я был достаточно искусен.

— Я полагаю, вы могли бы незаметно украсть у человека кошелек? Снять с дамы ожерелье?

— Я могу снять с вашего мизинца перстень так, что вы даже не почувствуете.

— Прекрасно. А приходилось ли вам грабить путников, влезать в дома?

— Вы часом не из королевской гвардии?

— Я так же далек от гвардии, как вы от королевского престола. Так что же?

— Разное бывало. — Угрюмо отвечал Ансельм. — В чем суть услуги, которую вы просите вам оказать?

— Все очень просто. Вы знакомы с Энцио, братом короля Тиберия?

— Да, мы знакомы. Мы вместе несли службу на башне Аурелиана.

— Я так и слышал. Так вот услуга, о которой идет речь, не предвещает больших хлопот. Моему нанимателю нужен личный дневник Энцио. Только и всего.

— Вам нужен дневник Энцио?

— Не мне. А моему нанимателю.

— Зачем?

— Этого я не могу сказать. — С надменным видом улыбнулся незнакомец.

— Тогда боюсь, я не могу помочь. Я не краду у своих знакомых.

— Неужели?

— И кроме этого я не веду дел с незнакомцами.

— И надо полагать, что никакое вознаграждение не заставит вас нарушить свои принципы?

— Именно так. Если у вас есть ко мне другое дело и если вы мне скажете, кто вы и кто ваш наниматель…

— Это исключено.

— Ну что же. — Ансельм пожал плечами. — Тогда нам больше не о чем говорить.

Неизвестный поклонился и, не сказав ни слова, пошел к выходу.

«А все-таки, не из королевской ли он гвардии?», мелькнуло в голове Ансельма. «Конечно, не похоже. Но мало ли? Может, его подослал кто-нибудь из конкурентов? Хотя в чем смысл? Выяснить, не я ли тот самый вор? Это в любом трактире можно выяснить. Нет, чепуха. Должно быть, кому-то и правда понадобился дневник Энцио. Вопрос: зачем?»

Тут взгляд Ансельма упал на конторскую книгу. Счета, поездка.

— Постойте.

Неизвестный обернулся.

— О каком вознаграждении речь?

— За дневник Энцио мой наниматель готов вам заплатить пятьдесят тысяч.

Ансельм подумал, что ослышался.

— Сколько тысяч?

— Пятьдесят.

***

План был довольно прост. Ансельм приглашает Энцио на свадьбу. До вечера все пьют и веселятся. И пока Энцио тоже пьет, говорит прочувственные речи и тому подобное, что делают на свадьбах, незнакомец забирается в его покои и крадет дневник. После этого Ансельм получает свои пятьдесят тысяч. Наниматель незнакомца получает дневник Энцио. Энцио в виде утешения получает приятные воспоминания со свадьбы. Все довольны. И как говорят вестриэльцы: полный шик.

План провалился с треском. Потому что на свадьбу Энцио так и не явился. Тогда придумали другой план. На этот раз незнакомец должен был каким-то образом выманить Энцио из замка, а Ансельм залезть в его покои. Ансельм залез. Перевернул все вверх дном, обшарил сверху донизу, но дневника так и не нашел.

Третий план уже не подразумевал прямого участия Ансельма, в связи с чем его гонорар сократился впятеро. За красивые глаза и обещание молчать Ансельм получил десять тысяч золотых и с облегчением вздохнул, что так удачно выпутался из истории. Все что ему оставалось сделать — дождаться пока к нему домой принесут спящего Энцио и отвезти его в столицу. Как оказалось, просто это было только на словах.

Начать с того, что Энцио оказался совсем не спящим, а вполне себе бодрствующим, с дрожащими руками и безумным взглядом. Едва его увидев, Ансельм понял, что третий план тоже пошел ко всем чертям. Вот только так ли это? Теперь Ансельм не был уверен, в чем именно заключался этот третий план.

Со слов незнакомца в замке лорда Лерена у него был свой человек. Вероятно, этим человеком был Дофур. Так вот, согласно плану, который был сообщен Ансельму, Дофур должен был дать знак, когда Милена будет в покоях Энцио. Тогда незнакомец проберется в покои и подсыпет в вино снотворное. Потом Милену предполагалось раздеть и положить в постель, с тем чтобы утром ее застал там кто-то из прислуги или сам лорд Лерен. А Энцио тем временем предполагалось увезти в столицу, с тем чтобы лорд Лерен не повесил его на столбе наследующее утро. Зачем все это делалось, понять было не мудрено.

Незнакомец или его наниматель каким-то образом узнали, что Энцио спит с женой лорда Лерена. Узнали и решили использовать это в своих целях. А именно: открыть все лорду Лерену, чтобы внести разлад в его безоблачные отношения с королем. Но мало было просто открыть. Нужны были доказательства. И вот сперва решили, что на роль доказательств подойдет дневник. А когда этот дневник умаялись искать, придумали другое. Подложить вместо доказательств голую и спящую Милену.

Неувязка была лишь одна. Выпив вино, Милена умерла. Значило ли это, что человек в плаще с самого начала планировал ее убить и положить в постель два трупа, или же это означало что-нибудь другое — к примеру то, что человек в плаще случайно перепутал снотворное и яд — этого Ансельм не знал.

О самом человеке в плаще Ансельм тоже знал не так уж много. Он знал, что человека зовут Родан (имя, скорее всего, было не настоящее) и то, что этот Родан был из Галата.

И чтоб вы думали? По пути в столицу Ансельм и Энцио встречают Галатею. Выясняют, что Галатея направляется в Галат. Ну, направляется и направляется. Черт с ней. Едут дальше. Потом они встречают Поля. Поль предлагает им укрыться в безопасном месте. Тут в голову Энцио приходит блажь взять с собой Галатею. Споры, убеждения — без толку. Ну, черт с ним. Взяли. Едут дальше. Приезжают в безопасное место, указанное Полем. И тут Энцио приходит в голову другая блажь. Видите ли, он истосковался по приключениям и хочет отправиться в Галат вместе с Галатеей. Три часа споров, убеждений — снова без толку. Они, черт подери, едут в Галат. В Галат! Туда, где обитает человек, убивший Милену. В кошмарном сне такое не увидишь! Но это было еще не самое страшное. Самое страшное было другое. После трехдневных поисков Галатея все же разыскала какого-то старика, который якобы знал о дьявольском устройстве способном уничтожать города. Утром Энцио и Галатея отправились на встречу с этим стариком. Ансельм на встречу не отправился и целый день гулял по рынку. И вот на этом рынке Ансельм и увидал Родана. Родан, по-видимому, тоже его заметил. Как ошалевший, Ансельм бросился назад на постоялый двор. И вот, прошло уже несколько часов. А Энцио и Галатеи все еще не было. Что до Ансельма, то он все эти несколько часов расхаживал по комнате, подбрасывал руками и не представлял, что делать.

Шел третий час томительного ожидания и наконец на лестнице послышались шаги.

***

— Ты уверена, что это он? Он не похож на человека, который изобрел средство для уничтожения городов.

— А на какого похож? — Спросила с удивлением Галатея.

— Черт его знает. На мясника?

Грубые руки, толстое лицо. Старик и правда походил на мясника. А то и вовсе на сапожника, судя по тому сколько кружек эля он опустошил. Четыре? Пять? Энцио со счета сбился. Они сидели в трактире уже час. Старик пришел недавно, поместился за круглый стол недалеко от входа и сразу начал налегать на эль. Энцио находился лицом к двери, поэтому мог выглядывать за спину Галатеи и в свое удовольствие наблюдать за стариком. Галатея такого не могла, потому что сидела спиной к двери, напротив Энцио. Лишь раз она обернулась, чтобы удостовериться, что старик тот самый. Удостоверилась. Энцио, напротив, чем долее следил за стариком, тем более был склонен в этом сомневаться.

— И как, по-твоему, должны выглядеть изобретатели? — Поинтересовалась Галатея.

— Не знаю. Тощие. В очках, в халате.

— То есть если переодеть его в халат, тогда все сразу встанет на свои места?

— Не понимаю, почему ты веселишься. Если ты ошиблась и это какой-нибудь другой, не правильный старик, то выйдет очень глупо.

— Глупо судить о людях по одежке. Разве по мне видно, кто я? И по тебе тоже не скажешь, что ты брат короля.

— Ладно, ладно. Я понял. — Перебил Энцио нетерпеливо. — И каков план?

— Подождем, пока он допьет, и проследим его до дома. Постучимся. — Обстоятельно растолковывала Галатея. — Войдем и попросим рассказать о том, что ему известно.

— И с чего бы ему нам что-то рассказывать?

— С того, что если не расскажет, я всажу кинжал под ребра.

— А, ну действительно. Кинжал. Под ребра. Как я и сам до такого не додумался.

Чудная эта Галатея. Ни за что не соглашается есть мясо, потому что это, видите ли, варварство, а зарезать человека это ей, как в туалет сходить.

— У тебя есть предложение получше? — Вздохнула Галатея.

— Получше чем всадить неизвестному старику кинжал под ребра? Что ты! Дивный план!

— Энцио, я серьезно.

— Ну не знаю. Может, просто попросить его все рассказать и взамен дать денег?

— А если он откажется?

— Тогда можно будет перейти к плану Б. Кинжалы, ребра. И тому подобное.

— Ну хорошо. Давай попробуем.

— Постой! Ты что же собираешься с ним говорить прямо здесь?

— Да. А почему нет?

— Но тут же люди.

Энцио показал рукой направо, за спину, потом на стойку, где сидели трое и потягивали дымный эль. Кругом и правда были люди. Галатея внимательно следила, куда показывает Энцио и в конце перевела на него вопросительный взгляд.

— Видишь? Люди. — Заключил Энцио с таким лицом, словно только что доказал сложную теорему.

— Вижу. И что не так?

— Как что? Вдруг кто-нибудь услышит, о чем мы говорим. Или старик подскочит и начнет кричать: держите их! это шпионы королевы!

— Ну хорошо. И что ты предлагаешь?

— Дождемся, пока он допьет и пойдет домой.

— Тогда уж проще сразу перейти к плану с кинжалами.

— У вас в Вертале все такие?

— Какие? — Удивилась Галатея.

— Ладно, забудь. Хочешь, давай поговорим с ним здесь.

— Да, лучше здесь. Не знаю как тебе, а мне порядком надоело тут сидеть.

— Постой!

— Да что еще?

— А, нет. Мне показалось.

— Что тебе показалось?

— Мне показалось, что только что вошли двое солдат. Но это не солдаты… Нет, нет. Не оборачивайся!

— Почему не оборачиваться?

— Плохая примета. Оборачиваться через левое плечо.

— Ты издеваешься?

— Нет, я вполне серьезно.

— Хочешь сказать, в Эоле никто не оборачивается через левое плечо?

— Ну кто-то может и оборачивается. Но примета плохая.

— И что же будет, если обернуться? — Поинтересовалась Галатея.

— Умрет знакомый.

— Чей?

— Что значит чей?

— Чей знакомый?

— Того, кто обернулся.

— В жизни не слышала ничего глупее. То есть достаточно обернуться тридцать-сорок раз через плечо и можно переубивать всех своих знакомых?

— Нет, не совсем. — Протянул Энцио в растерянности. — Это же примета, а не способ насылать на людей проказу или бубонную чуму.

— И многие в такое верят?

— В приметы? Да почти все. А что? У вас Вертале разве нет примет? Наступить на кошку. Положить ключи не в тот карман. Неправильно застегнуть рубаху.

— Как можно неправильно застегнуть рубаху?

— Ну, это когда просовываешь пуговицы не в те петли, и в результате застегиваешь вкось.

— И что? От этого тоже умирают знакомые? — Удивилась Галатея.

— Нет, почему? Там разное. К примеру, если наступить на кошку, то придет нежданный гость.

— А в какой карман нужно класть ключи?

— В правый.

— А что, если положишь в левый?

— Точно не помню. Будет что-то не хорошее… Проклятье!

— Что там еще?

— Старик уходит.

— Не вставай! Пусть он сначала выйдет из трактира.

Из трактира старик направился по направлению к ремесленным кварталам. Энцио и Галатея следовали за ним на расстоянии дюжины шагов. После оживленных споров, решили все-таки начать с взятки. И если не поможет, перейти к ножам. На тихой улочке Энцио окрикнул старика. Услышав свое имя, старик остановился и с недоумением поднял брови.

— Кто вы такие?

— Мы… — Энцио покосился на Галатею. Кто они такие?

— Мы шпионы королевы. — Объявила Галатея.

Старик захохотал.

— Ну-ну. Шпионы королевы. И что вам надобно?

— Мы бы хотели расспросить вас об устройстве, над которым вы работаете.

— Об устройстве расспросить? Так, так. — Старик осклабился. — И что мне будет, если я расскажу вам об устройстве?

— Сможете живым дойти до дома. — С лучезарной улыбкой отвечала Галатея.

— Она хотела сказать, что если вы расскажете нам об устройстве, мы готовы заплатить сто золотых монет.

Старик несколько мгновений с неодобрением разглядывал Галатею, хмыкнул и перевел глаза на Энцио.

— Сколько золотых монет?

— Сто.

— Я не расслышал. Сколько?

— Сто пятьдесят?

— Не слышу.

— Двести?

Старик хлопнул в ладони.

— Поступим так. Вы даете мне пятьсот монет, а я не только расскажу вам об устройстве, но и покажу его. По рукам?

Энцио покосился на Галатею. Та пожала плечами. Мол, сам решай. Все-таки удивительное дело: спасаешь человеку жизнь, а он еще торгуется.

— Четыреста монет вас не устроит?

— Не устроит.

— Ну хорошо. Я дам вам двести сейчас. А остальные триста, после того как вы покажете устройство.

— Но если вместо того, чтобы показать устройство, вы решите показать нам что-нибудь другое, казармы стражи, например. — Галатея снова лучезарно улыбнулась. — До дома вы все-таки не дойдете.

— Справедливо. — Коротко кивнул старик. — Но вы напрасно так переживаете. Штука в том, что через две недели об «устройстве» этом узнают уже все. Так что если два шпиона королевы узнают об этом чуть пораньше, не вижу в этом ничего дурного. Тем более если я получу за это пятьсот монет. Итак? Вы, кажется, сказали двести сразу?

Энцио вздохнул и полез в карман за кошельком.

***

На постоялый двор вернулись поздним вечером. На первом этаже была какая-то возня. Тюки, баулы. Кто-то заселялся или, наоборот, зачем-то на ночь глядя уезжал. По широкой деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Там было куда покойнее. Два коридора. Таблички на дверях. Ни шума, ни возни. Открыв дверь в комнату, Энцио едва не врезался в Ансельма.

— Ансельм! Ты не поверишь, что нам удалось узнать. Оказалось, лорд Галата… Ты чего? Черт подери, Ансельм! Да дай же мне войти! Зачем ты меня выпихиваешь?

— После расскажете, что вы узнали. Нужно сейчас же уезжать.

— Как уехать? Куда? — Опешил Энцио.

— Я по дороге объясню.

— Это как-то связано с пятью вооруженными людьми на улице? — Спросила Галатея.

— Как? — Закричал Ансельм. — Они уже на улице? Проклятье!

— Что происходит? — Энцио в растерянности переводил взгляд с Галатеи на Ансельма и обратно. — Какие вооруженные люди?

— Ты не заметил. — Хмуро отвечала Галатея. — Они стояли за углом.

— Скорей, скорей. — Взволнованно твердил Ансельм. — Уйдем через задний двор.

Как вскоре выяснилось, скверная была идея. На заднем дворе их уже ждали.

***

— Ансельм!

Родан развел руками, словно предполагал, что Ансельм бросится к нему в объятия.

— А я иду по рынку. Вдруг вижу кто-то вроде знакомый. Думаю: ты или не ты? И вот. — Родан ехидно усмехнулся. — Оказалось, ты. А кто это с тобой? Надо полагать, что это Энцио, брат короля Тиберия? Хе-х. Кто бы мог подумать? Его ищут по всему Эолу, а он оказывается здесь. Что называется, добро пожаловать в Галат.

Это был уже совсем не тот Родан — закутанный в плащ незнакомец, которого Ансельм когда-то встретил в лавке. Теперь Родан смотрел на Ансельма с нескрываемым презрением и не особо подбирал слова. Четверо других стояли по бокам. Руки у всех лежали на оружии.

— Какого черта тебе нужно? — Закричал Ансельм.

— Ну-ну, Ансельм. Зачем же так грубить? Нам ни к чему таить обиду друг на друга. Вместе это дело начали, вместе и закончим. И раз уж на то пошло, ты должен быть мне благодарен. Разве нет? Ведь ты так и не сумел добыть дневник. И мне пришлось все делать самому. Я лезу к Энцио в покои, ты везешь его в столицу. Такой был уговор? И вот смотрю я на тебя, Ансельм, и думаю, что напортачил ты не только с дневником. Ты даже Энцио до столицы довезти не смог.

— Какого черта? О чем он говорит? — Воскликнул Энцио, с изумлением глядя на Ансельма.

— А, так ты ему ничего не рассказал. — Родан осклабился. — Ну что же, вам будет, что обсудить по пути к королевскому дворцу.

— Так вот твой план. — Сквозь зубы прошипел Ансельм. — Продать нас королеве?

— А почему бы нет? Как думаешь, хорошо она заплатит за него? Я думаю, что очень хорошо.

Энцио с нетерпением поднял руку, показывая пальцем на Родана.

— Ансельм, я тебя еще раз спрашиваю: как это нужно понимать?

— А что тут понимать. — С усмешкой отвечал Родан. — За смерть Милены Ансельм нажил пятьдесят тысяч золотых.

— Да как ты смеешь! — Закричал Ансельм. — Я получил десять тысяч. И вовсе не за смерть Милены.

— Ну-ну. Десять, пятьдесят. Но все-таки же получил, а?

— Ты обманул меня! Если бы я знал, что ты убьешь Милену, я бы тут же на тебя донес.

— Вы только поглядите на него! Какое благородство! А где же было твое благородство, когда ты согласился выкрасть дневник Энцио? А, Ансельм? В известном смысле это даже непорядочно. И все-таки я не держу на тебя зла. Как я уже сказал: вместе дело начали, вместе и закончим. Я уверен, королева заплатит за Энцио сполна. Поделим поровну. Что скажешь?

Ансельм шагнул вперед.

— Скажу, что для того, чтобы доставить Энцио в столицу, тебе придется меня убить.

— Вот как? Это твой окончательный ответ? Ты хорошо подумал?

— Ну, будет. — Вполголоса сказала Галатея и обнажила меч. — Или вы дадите нам пройти. Или все пятеро останетесь лежать тут.

— Тю-ю. — Протянул Родан и окинул Галатею насмешливым взглядом. — Разве барышня куда-нибудь торопится?

***

Галатея успела заколоть двоих, до того как ее ранили в плечо. Энцио к тому времени уже лежал: ударом лезвия плашмя ему свернуло набок нос и выбило три зуба. Родан с Ансельмом бились в стороне от общей свалки, у ворот. Прежде чем потерять сознание Энцио еще увидел, как Родан ударом страшной силы выбивает меч из рук Ансельма.

***

Из записей Энцио.

Я пришел в себя и несколько минут лежал, собирая воедино обрывки воспоминаний. Трактир, изобретение старика, Ансельм.

— Ансельм! — Воскликнул я и попытался сесть. Сесть не получилось. Зато я выяснил, что лежу в какой-то комнате под одеялом. Окно открыто. Занавески подергивает сквозняком.

— Ты проснулся?

— Галатея? Где мы?

Галатея улыбнулась.

— В Твилле.

— Как в Твилле? Не понимаю. Как мы оказались в Твилле?

— Приехали на лошади, как же еще? Ты всю дорогу был без сознания и бормотал какой-то вздор.

— Но как… Как это возможно? Ведь тебя ранили.

— Бывало хуже.

— Хочешь сказать, ты одна одолела тех двоих? А потом…

— А потом еще и третьего. — Кивнула Галатея. — Дотащила тебя до конюшен и засунула в какую-то повозку. Нам удалось уехать за минуту до того как набежало сборище солдат.

— Но как это возможно… Подожди. А где Ансельм?

— Погиб.

При этом слове на меня нахлынула лавина. Я отвернулся и несколько минут молча глядел в окно.

— Это не он убил Милену. — Сказала Галатея после паузы.

— Я знаю, что не он подсыпал яд. Но это вряд ли служит оправданием. Сначала под личиной дружбы, он пытался выкрасть мой дневник. Потом согласился меня уничтожить и уничтоженного отвезти в столицу.

— Он не убивал Милену. — Тихо повторила Галатея.

— Но он был в этом замешан! — Крикнул я. — Я почти уверен, что он лгал. Он не мог, не знать, что меня собираются отравить.

Галатея покачала головой.

— Нет, он действительно этого не знал.

— А ты откуда знаешь? Это он тебе сказал?

— Нет, он мне ничего не говорил. Я слышала ровно то же, что и ты.

— Тогда откуда же ты знаешь?

— Вертальцы чувствуют, когда им лгут.

— Чего?

— Я говорю, вертальцы чувствуют, когда им лгут.

— Как это понимать?

— Так и понимать. Если сейчас ты попытаешься меня обмануть, то я почувствую.

Я с удивлением посмотрел на Галатею.

— Ты серьезно?

— Да, я серьезно.

— И как именно это работает?

— Как чувство. Ну вот ты, например, чувствуешь холод, боль. А вертальцы чувствуют, когда им лгут. Ансельм не лгал тебе.

Я снова перевел взгляд на окно. Как кто-то может чувствовать, когда ему лгут?

— А кстати, почему я ничего не чувствую? По-моему мне сломали нос.

— Я напоила тебя отваром из древесного цветка. Может кружиться голова, но боли не должно быть.

Тут из соседней комнаты послышался какой-то шум. Словно бы что-то металлическое уронили на пол. Я поднял брови и перевел недоуменный взгляд на Галатею.

— Тут что, кто-то еще?

— Мальчик.

— Какой мальчик?

— Я подобрала его по дороге.

Поднявшись, я пошел смотреть на мальчика.

— И как его зовут?

— Я не спросила. С тех пор как мы приехали, он спит.

Я осторожно открыл дверь и просунул голову. Мальчик лежал на кровати с открытым ртом и тихо посапывал. На полу возле кровати валялся медальон. Видимо, мальчик задел его рукой и смахнул с тумбочки, когда переворачивался. На медальоне была изображена хищная птица Краин — символ королевской власти. Несколько мгновений я разглядывал мальчика, после прикрыл дверь и посмотрел на Галатею. Та подозрительно прищурилась.

— Ты разве его знаешь?

— Да, знаю.

— И кто это?

— Февроний. Сын короля Тиберия. Мой племянник.

***

Проснувшись на другое утро, Февроний рассказал, что с ним произошло. Как он угодил на корабль работорговцев, как разразилась буря, как корабль налетел на рифы. Последнее, что он запомнил, была огромная волна, которая смыла его за борт. Очнулся он уже на берегу, недалеко от Мелоса и сам не понимал, как уцелел.

Следующие пять дней Февроний скитался по Эолу. Спал на земле, питался дикими ягодами и подачками торговцев в деревнях. На третий день набрел в лесу на лагерь разбойников и снова только чудом избежал неприятностей. В одной деревне он услышал, что его считают погибшим, и решил, что это знак.

Когда Галатея подобрала его на дороге, он как раз шел в столицу Вестриэля, чтобы наняться в подмастерии к какому-нибудь кузнецу.

***

— Послушай, а может нам остаться здесь? — Спросил я Галатею спустя два дня. — Доживем свой век в Твилле. Тихо и спокойно. Я открою овощную лавку. Ты обучишь Феврония владению мечом и верховой езде. По вечерам будем гулять все вместе. Перед сном сидеть возле камина с чаем.

Галатея покачала головой.

— Я еще прошлым вечером собиралась тебе сказать. Но ты ушел на эту… как она там называется, когда охотятся на рыбу?

— На рыбалку?

— Да.

— И что ты собиралась мне сказать?

— Мне нужно возвращаться в Верталь и сообщить правительнице то, что нам удалось узнать.

— Ах, да. Изобретение Галата. — Я кивнул, стараясь не показывать, что огорчен.

— Ты уже поправился. Февроний тоже чувствует себя намного лучше. — Пробормотала Галатея. Вид у нее при этом был смущенный и почти что виноватый.

Вечером я пошел пройтись по Твиллу. Потолковал с торговцами на рынке, доковылял до речки. Отвар древесного цветка, которым меня поила Галатея, действовал волшебно. И все же он лишь избавлял от боли, но не смог вернуть на место нос. Несколько минут я задумчиво разглядывал свое отражение в воде. Ладно зубы. Но вот нос. В жизни не видел такого покореженного носа. Словом, видок у меня был тот еще.

На обратном пути я нарвал букет из полевых цветов и решил, что раз уж Галатея уезжает, нужно объясниться. Я сам толком не мог понять, когда вдруг осознал, что она дорога мне. После возвращения в Твилл? Или еще в Галате?

На подходе к дому я услышал голоса. Звонкий принадлежал Февронию. Гортанный и слегка грассирующий — Галатее. А третий был мужской и неизвестно чей.

Едва услышав этот третий голос, я бросился к дому со всех ног. Ворвался внутрь, как тамальский хан с набегом. И так и застыл с букетом полевых цветов в руках. Возле камина, мрачно щурясь на огонь, сидел лорд Д’Астен.

Глава XV. Человек из снов

Из записей Энцио

Смеркалось. Я расхаживал по комнате и от волнения размахивал букетом. Вручить его Галатее в присутствии лорда Д’Астена я почему-то постеснялся. А потом и вовсе про него забыл. Галатея и Февроний сидели на диване и медленно переводили взгляд от одной стены к другой.

Напра-а-аво. Пауза. Нале-е-ево. Сообразно моим перемещениям.

Лорд Д’Астен стоял, припав спиной к окну, и был задумчив. Рассказ о случившемся в Галате занял у меня где-то с полчаса.

— Значит, они хотели выкрасть ваш дневник. — Резюмировал лорд Д’Астен с каким-то скучным выражением. Словно долго, долго слушал нудную историю, конец который был ему и без того известен. Меня даже немного подкоробило.

— Кажется, вы не очень удивлены?

— Мне следовало догадаться. За день до турнира убивают короля. Тем же вечером в Талии убивают жену лорда Лерена, и тот присоединяется к восстанию. Таких совпадений не бывает.

— Вы хотите сказать… — Я на мгновение задумался. Что он хотел сказать?

— Я хочу сказать, что за всем этим стоят одни и те же люди. — Докончил за меня лорд Д’Астен. — Мятежникам было откуда-то известно, что Тиберия убьют. И чтобы склонить лорда Лерена на свою сторону, они решили выкрасть ваш дневник. Не удалось. Тогда они решили отравить Милену. Я не удивлюсь, если в итоге выяснится, что за всем этим стоит лорд-канцлер.

— Лорд-канцлер? — Изумился я. — Этот…

Я даже слова не нашел.

— Именно он познакомил Изабеллу и Тибальда.

— И что?

— Как что?

— Ну познакомил. Но ведь из этого не следует, что он в чем-то там замешан? Может, он их познакомил по просьбе Изабеллы.

— Не думаю. — Покачал головой лорд Д’Астен. — И даже более того. Я почти уверен, что именно лорд-канцлер надоумил Изабеллу на убийство мужа.

При этих словах Февроний вздрогнул. Галатея взяла его за руку и с упреком посмотрела на лорда Д’Астена. Тот, кажется, смутился.

— Ничего. Я в порядке. — Тихо произнес Февроний. — Пожалуйста, продолжайте.

Лорд Д’Астен коротко вздохнул.

— Да тут особо нечего продолжать. Единственное, в чем я не до конца уверен, как все это связано с Башней Аурелиана. Вы сказали, что лорд Галата изобрел какой-то шар, чтобы летать по воздуху?

— Мы видели этот шар. — Уточнила Галатея. — Это не просто шар, а громадный баллон с каким-то газом.

— Баллон. — Лорд Д’Астен медленно кивнул. — Ну, хорошо. Баллон. И вы говорите, что под баллоном есть какая-то корзина, в которую можно положить горшки с маслом, горючую смесь и тому подобное, чтобы потом сбрасывать все это на врагов?

На этот раз кивнула Галатея.

— И сколько таких шаров в распоряжении Галата?

— Два уже готовы. И десять на подходе.

— Десять на подходе. — Уводя глаза куда-то в сторону, пробормотал Лорд Д’Астен.

— Вы, кажется, не верите? — Спросил я после паузы.

— Нет, почему? Охотно верю. Лорд Турций — старый лис. И вполне мог выдумать что-нибудь подобное. Но в то же время я уверен, что все это не имеет никакого отношения к происшествию на Башне Аурелиана.

— И почему вы в этом так уверены?

— Потому что я там был. И если бы на Башню вылили котел с кипящим маслом или зажигательную смесь, остались бы следы. А никаких следов на Башне не было.

— Может, после атаки они уничтожили следы, чтобы не выдавать свое оружие раньше времени?

Лорд Д’Астен усмехнулся.

— Как вы себе это представляете? Взяли тряпки, ведра и вычистили Башню сверху до низу? Проще было бы построить новую. Да и воздушные шары эти… Кто-нибудь наверняка заметил бы, если бы два огромных шара пролетели через весь Эол на Башню, а потом обратно. Вы так не считаете?

— Что вам рассказал монах? — Внимательно смотря на лорда Д’Астена, спросила Галатея.

— Тот, которого вы не убивали? — Уточнил тот с траурной улыбкой. — Сказал, что видел волка возле Башни.

— Волка? — Удивился я. — И что же тут такого? Там горы, лес. Мало ли волков в округе.

— Этот был два с половиной метра ростом и передвигался на задних лапах.

— О, боги! Что за вздор?

— Почему вздор? — С интересом спросил лорд Д’Астен. — Потому что один волк не испугал бы сотню дозорных?

— Нет, потому что волки не передвигаются на задних лапах.

— Ах, вы про это. Видите ли… я встретил волка. И он действительно стоял на задних лапах. Более того. Волк меня чуть не прикончил. И мне пришлось прыгать со скалы.

— Это такая шутка?

Я перевел глаза на Галатею, на Феврония. На лицах их читалось изумление. Видимо, как и на моем.

— Нет, Энцио. Это не шутка.

— Так вы думаете, что это волк убил дозорных?

— Нет, не думаю.

— Тогда что же их убило?

— Я думаю, дозорных отравили. И отравили еще на башне. А после тела перенесли на плато, чтобы их было тяжелее отыскать.

Мы с Галатеей мельком переглянулись.

— И кто же это сделал? — Спросила Галатея.

Лорд Д'Астен потянул плечами.

— Мятежники, надо полагать. Думаю, они хотели оттянуть часть гвардии из столицы перед покушением на короля.

Повисла пауза, в течение которой все задумчиво молчали и прядали глазами с предмета на предмет.

— Вообще звучит весьма правдоподобно… — Признал я наконец. — Во всяком случае это объясняет, как дозорные оказались на плато. Вы говорили, что нашли их на расстоянии… скольки? четверти лиги?

— Около того. — Кивнул лорд Д'Астен.

— Ну вот. Даже если они были чем-то напуганы, вряд ли бы они убежали так далеко от башни…

— Если только их не околдовали. — Чуть слышно пробормотал Февроний.

— Околдовали?

— Ой, простите. Я хотел сказать… — Заметив, что все с изумлением смотрят на него, Февроний покраснел. — Просто пока лорд Д'Астен говорил, мне почему-то вспомнилось…

— Что тебе вспомнилось? — Ласково спросила Галатея.

— Вы знаете историю про короля-чародея?

Февроний по очереди обвел лица присутствующих и с удивлением поднял брови.

— Да бросьте! Вы не знаете историю о короле-чародее?! Это же одна из самых известных книг летописца первой эпохи Фалуаса Сизого!

— Это там, где про кузнеца, который вынудил жителей столицы обезглавить короля? — Уточнил я.

— Именно! — Воскликнул Февроний. — Вот я и подумал, что случай на башне очень похож на тот, что описывается в этой книге.

— Видишь ли, Февроний. — Наставительно ответил я. — Фалуас Сизый был пустозвон. Как и большинство летописцев первой эпохи. В то время летописцев совершенно не интересовала правдивость того, о чем о ним пишут. Все что им было интересно — чтобы их книги нравились при дворе. Именно поэтому истории о Редгаре Смелом, о кровавой крестьянке, о короле чародее — это просто сказки. И то, что в них написано есть ложь от начала до конца. Понимаешь?

— Понимаю. — Послушно отвечал Февроний.

— Я не понимаю. — Сказала Галатея. — О чем вообще речь?

— Есть древняя эольская легенда. — Со вздохом отвечал я. — Много-много лет назад жил-был один кузнец. У кузнеца была возлюбленная. Как-то вечером она пошла на рынок и пропала. Оказалось, мимо рынка проезжал король. Приметил девушку… ну, и позарился. Узнав об этом, кузнец бросился во дворец. Но к королю его, понятно, не пустили. Несколько месяцев прошли в отчаянных попытках. А через несколько месяцев девица выпрыгнула из окна.

— По-моему, она отравилась, а не выпрыгнула окна. — Уточнил Февроний.

— Может, и отравилась. Не суть важно. Как бы ни было, девица умерла и кузнец едва ли не сошел с ума от горя. А вскоре после этого ему начали приходить странные видения. Какой-то голос уверял, что он должен все бросить и отправиться в Неведомые земли. Как известно, с таинственными голосами в голове спорить бесполезно. Так что кузнец особо и не спорил. В легенде не сообщается, что произошло с ним в Неведомых землях. Сообщается, что вернулся он спустя три года и сразу же отправился во дворец, где потребовал выдать ему голову короля.

Никакой головы ему, конечно, не выдали. И хорошо еще, что не лишили собственной. Тогда кузнец сказал, что будет ждать в горах, и до тех пор, пока он не получит голову, весь город будет истязать кошмарная напасть. Сопровождаемый смешками стражи он ушел. И в тот же вечер на город обрушились огонь и ужас. Шесть дней и шесть ночей горящие камни размером с бычью голову падали на площади, дома и улицы, пока местным жителям это, наконец, не надоело и они не обезглавили короля.

— И что? — Спросила Галатея. — При чем тут башня Аурелиана? На башне не было никаких следов огня или камней размером с бычью голову.

— В том-то и дело: как только кузнец получил отрубленную голову короля, камнепад тут же прекратился и все разрушения, причиненные им за неделю, исчезли как по волшебству. Дома снова были целы. Улицы и площади выглядели точно так же, как до этого. От давешнего светопреставления не осталось и следа. Все это произвело такое сильное впечатление на жителей города, что они предложили кузнецу стать их королем. Тот согласился и правил мудро долгие годы. А за умение обрушивать огонь с небес его впоследствии и прозвали королем-чародеем.

— Странная история. — Задумчиво протянула Галатея.

— Ну во-первых, это миф тысячелетней давности, а никакая не история. А во-вторых… — Я перевел взгляд на лорда Д’Астена. Тот почему-то тоже был задумчив.

Я даже несколько опешил.

— Послушайте, вы ведь не думаете, что на свете, правда, существовали люди способные обрушивать с небес метеоритный дождь, а после этого вчистую убирать следы произошедшего? Ведь это вздор!

— Пожалуй, вздор. — Согласился лорд Д’Астен.

— Тогда в чем же дело?

— Да ни в чем. Но пока вы рассказывали, мне почему-то вспомнился старик из моих видений.

— При чем тут старик из ваших видений?

Лорд Д'Астен потянул плечами.

— Не знаю. Вероятно, не при чем. Вообще не знаю, почему я о нем вспомнил. Я уверен, что никакого старика на самом деле не существует.

— Вот как? — Спросил я. — И с чего же вы так уверены?

— Все просто. Думаю, дело в том, что я тоже был на башне и пил воду, которой отравили дозорных. Концентрация яда уменьшилась. Поэтому я не умер, но вместо этого у меня начались видения. Волк, этот старик…

— Но вы ведь там были не один. — Заметил я. — Выходит, других гвардейцев, которые были с вами, тоже должны преследовать видения?

— Из всех, кто был на башне, уцелели только мы с Гастаром. — Отвечал лорд Д'Астен. — А Гастар всегда пьет воду только их своей походной фляги.

— Гм… А у вас были еще видения? — Спросил я, с любопытством его разглядывая.

— Были. — Неохотно отвечал лорд Д'Астен. — Старик явился мне в ночь перед сражением. Снова говорил, что я должен найти наследника, что этого зависит будущее Эола и тому подобное.

— А дальше?

Лорд Д’Астен почему-то мельком покосился на Феврония и потянул плечами.

— Дальше ничего. Произошла яркая вспышка. И я потерял сознание. А когда пришел в себя, старика уже не было.

— Вы лжете. — Сухо заявила Галатея.

— Что?

— Старик поведал вам что-то еще. Но вы не хотите нам рассказывать.

Лорд Д’Астен несколько мгновений с удивлением ее разглядывал. После снова перевел взгляд на Феврония и тяжело вздохнул.

***

Не знаю, что Февроний испытал, узнав, что у него, возможно, есть брат и что этот брат убил их отца. С виду воспринял все спокойно. Во всяком случае в той мере, в какой подобное известие вообще можно принять спокойно.

Стоит ли говорить, что Февроний очень сильно изменился, с тех пор как убежал замка? Это был уже совсем не тот общительный и жизнелюбивый мальчик, которого я знал когда-то, но замкнутый и хмурый юноша. И глядя на него, я часто чувствовал неизъяснимую тоску.

— Если королеве удастся нас схватить, меня и вас, Энцио, повесят сразу, — вполголоса рассуждал лорд Д’Астен.

Время было заполночь. Теперь уже лорд Д’Астен расхаживал по комнате. Мы с Галатеей сидели на диване. А Февроний был уложен спать.

— До Галатеи им особо дела нет. Так что одно из двух. Ее либо отпустят, либо повесят с нами за компанию. Что до Феврония…

Лорд Д’Астен потянул плечами.

— Вы же не думаете, что Изабелла повесит и Феврония? — Пробормотал я в некотором замешательстве.

— А вы думаете, не повесит? В данный момент она законная правительница Эола. И тут вдруг появляется другой правитель. Думаете, она обрадуется?

— Но ведь это ее сын.

— А я разве с этим спорю?

— Так неужели она станет его вешать?

— Может, и не станет. — Лорд Д’Астен сделал неопределенный жест рукой. — Просто заявит, что Февроний самозванец, и бросит его в темницу. А может все-таки и станет. Лично я бы не ручался. Суть в том, что возвращаться во дворец Февронию так же опасно, как и нам.

— И что вы предлагаете?

— Сначала отсидимся здесь.

— И сколько тут сидеть?

— Не знаю. Пару месяцев.

— А потом?

— Потом решим, что дальше.

— И вы думаете, за пару месяцев вас тут не найдут? — С усмешкой поинтересовалась Галатея.

— Может, и найдут. — Лорд Д’Астен потянул плечами. — И все же в порту Мелоса или на Востоке нас найдут значительно быстрее. Потому что именно там нас и ищут.

— И?

— Что «и»?

— И разве из этого не следует, что ваш единственный шанс уйти на Север?

— На Север? В смысле в Неведомые земли?

Мы с лордом Д’Астеном в замешательстве переглянулись. Уйти в Неведомые земли? Ни одному здравомыслящему человеку во всем Эоле такое бы и в голову не пришло.

***

Сборы были недолгими. Лорд Д’Астен начисто сбрил бороду, подвязал длинные волосы резинкой и мгновенно помолодел лет на пять. Февроний, несмотря на все протесты Галатеи, был острижен наголо. И теперь походил на угрюмого крестьянского мальчишку. Галатея, закрывшись в комнате с тазом воды, какими-то микстурами и склянками, вышла через полчаса, преобразившись до не узнаваемости. Румяные щеки, светлые косы, яркое платье. Один в один — купеческая дочка-дурочка. Что до меня — меня с моим свернутым носом и беззубым ртом родная мать бы не узнала. В полдень мы уже сидели в небольшой телеге, которую неведомо где раздобыл лорд Д’Астен, смотрели на уводившую под горизонт дорогу, и размышляли каждый о своем.

Дни закружились вереницей пыли. Первые два протекли почти без приключений. Раз только захромала лошадь, но мы как раз заехали в какую-то деревню. Местный мальчишка проводил нас к кузнецу, который, разумеется, был пьян и долго не мог понять, что от него вообще хотят. А когда все же понял, целую вечность бродил с ворчанием по дому и искал свой фартук, инструменты. Правда, зачем — неясно. Потом во все продолжение работы он к ним и пальцем не притронулся и с лошадью скорее разговаривал, нежели осматривал ее подковы. Но, в конце концов, у каждого свои приемы. Главное, что лошади все-таки полегчало, и хромота ее чудесным образом прошла.

Кроме такого ехали, как сказано, без происшествий. Ночевали в придорожных трактирах, обедали в открытом поле. Мы с лордом Д’Астеном сидели на облучке и изредка перебрасывались парой фразой. Галатея и Февроний лежали в кузове и не в пример нам, без конца о чем-то перешептывались. Иногда вдруг Галатея заливалась звонким смехом. Февроний тоже временами улыбался. Они чрезвычайно подружились за последнюю неделю. Два дня все было тихо. Трагедия произошла на третий день.

***

Ранним утром мы миновали границу Вестриэля и Ардеи и выехали на Хрупкий тракт. Никто толком не знает, почему этот тракт называется хрупким. Большая его часть пролегает через Вельветовые горы, и местные жители говорят, что в тех горах стоит чихнуть и тотчас же случаются обвалы. Отсюда и название. Другие утверждают, что дело не в обвалах, а в самих горах. Дорога узкая. В иных местах две лошади свободно не разъедутся. Не было месяца, чтобы здесь кто-нибудь не оступался и не ломал себе руку или шею.

Как бы там ни было, это был единственный путь на Север в обход Галата. Слух, что меня видели во владениях лорда Турция, к тому моменту уже широко разнесся по Эолу. Стараниями бродячих менестрелей и торговцев о том теперь судачили во всех трактирах. А сам лорд Турций даже объявил награду за мою поимку. Видимо, решил поторговаться с Изабеллой за мой счет.

Чем далее мы ехали по тракту, тем сильнее холодало. Галатея беспрестанно доставала из мешка все новые и новые одежды. Мы кутались. Но это не особо помогало. Снег сыпал хлопьями, которые сплетались в грозную метель.

— Может, сделаем привал? — Предложил я лорду Д’Астену, стараясь перекричать порывы ветра.

— Не самая лучшая идея. Если мы засветло не доберемся до постоялого двора, то перемерзнем насмерть. К вечеру вьюга только усилится. А ночью…

Я толком не расслышал, что там будет ночью, но судя по лицу лорда Д’Астена — ничего хорошего.

— Может, хоть на пять минут? Разведем костер, немного отогреемся.

— Где вы тут собрались разводить костер? Тут только снег и скалы.

Кругом и правда, были только снег и скалы. Я обернулся посмотреть, как там Галатея и Февроний. Те ничего. Лежали в обнимку на дне телеги и оба щурились от снега. Вздохнув, я повернулся и вдруг заметил, что лорд Д’Астен почему-то помрачнел.

— Что-то случилось? Вы в порядке?

— Сейчас за поворотом будет мост. — Бесцветным голосом пробормотал лорд Д’Астен.

Мы повернули. И впереди и правда показался длинный мост без ограждений, окутанный густой метелью. Лорд Д’Астен натянул поводья и медленно перевел глазами на меня.

— Что с вами?

— Это место из моих видений.

— Из видений?

— Проклятье! Ведь я вам уже рассказывал. Несколько раз мне снился этот сон. Я, вы, Февроний и Галатея едем вот по этому ущелью.

Я вспомнил, что он действительно что-то такое мне рассказывал.

— И что дальше?

— Дальше?

— Мы едем вместе по ущелью, а дальше?

— Дальше этот мост.

— И что же?

— Там на мосту должно случиться что-то не хорошее.

Замечу в скобках. Ветер был настолько сильный, что каждую фразу приходилось повторять по несколько раз, прежде чем собеседник мог услышать. Поэтому этот короткий диалог занял у нас почти минуту.

— Что именно должно случиться?

— Что?

— Я говорю, что именно должно случиться?

— Не знаю. Перед мостом я постоянно просыпаюсь.

Тут в разговор ввязалась Галатея.

— Что случилось? Что-то с лошадью? Почему мы не едем?

— У лорда Д’Астена скверное предчувствие.

— Что?

— У лорда Д’Астена…

— Я поняла. И что?

— Он видел это место в снах. Сейчас должно случиться что-то нехорошее.

— И что же?

— Я говорю, сейчас должно случиться…

— Я поняла. Что именно должно случиться?

— Он не знает.

Галатея медленно кивнула и нахмурилась.

— Может, повернем в объезд? — Предложил я лорду Д’Астену.

— Куда?

— В объезд!

— Проклятье! Я понял, что в объезд! Куда в объезд? Тут одна дорога. Придется ехать обратно. А это сорок лиг. Мы не успеем до ночи. Замерзнем.

Отчетливо я услыхал только «проклятье» и «замерзнем», а остальную часть довольно длинной и эмоциональной реплики дофантазировал самостоятельно по мимике лорда Д’Астена и долетавшим до меня обрывкам слов.

— И что же делать? — Неуверенно спросила Галатея.

— Наплевать! — Рявкнул лорд Д’Астен. — Это просто сон.

***

Посредине моста стоял человек. Лица было не видно из-за капюшона. Но лорд Д’Астен, кажется, узнал его.

— Кто это? — Шепотом спросила Галатея.

— Старик из моих видений. — Мрачно отозвался Поль и натянул поводья.

Старик поднял правую руку и легким жестом сбросил капюшон.

— Ну, здравствуй, Поль. Вот мы, наконец, и встретились. Думаю, ты предчувствовал, что это неизбежно. Возможно, даже предвидел нашу встречу в своих видениях?

Лорд Д’Астен положил руку на меч и не сводил глаз со старика.

— Что тебе нужно?

— Мне? Ничего. — С усмешкой отвечал старик. — Я хотел поблагодарить тебя.

— За что?

— Ну как же! Ты нашел Феврония. Передал королеве мое послание. Ты, оказался, весьма… полезен. Впрочем, меньшего я и не ждал.

— И что теперь?

— Теперь? Да ничего. Вы развернетесь и поедете обратно.

— Почему же мы должны ехать обратно?

— Потому что тут вы не проедете. — Отвечал старик и поудобнее перехватил свой посох.

— Это все?

— Нет, Поль. Это не все.

Старик показал рукой на Феврония.

— Мальчик пойдет со мной.

***

Что было дальше, я помню смутно и отрывками.

Лорд Д’Астен соскочил с повозки первым. Галатея следом. Я несколько замешкался: покосился на Феврония, взглянул на старика.

— Поль, ты уверен, что это хорошая идея? — Ласково спросил старик.

Лорд Д’Астен приближался к нему справа. Галатея слева.

— Ты помнишь, чем все завершилось в прошлый раз? Сейчас закончится намного хуже.

— Поглядим. — Сквозь зубы процедил лорд Д’Астен, обнажая меч.

Выпад был молниеносным и до миллиметра выверенным. Казалось, что старик вот-вот лишится головы, но тот в последнюю секунду отскочил — и тут же нижний конец посоха ударил лорда Д’Астена в лицо. Вроде и не сильно. Но капитан гвардейцев отшатнулся так, словно удар был нанесен кувалдой со всего размаху.

— Поль, стоит ли? — Со вздохом протянул старик. — Вам не по силам одолеть меня. Будь вас в тысячу раз больше, вам все равно бы это было не по силам.

Старик перевел взгляд на Галатею.

— А ты, вертальская ведьма? Тоже думаешь, что можешь меня остановить?

В ответ на старика обрушился шквал яростных ударов. Он отражал их все, почти не глядя. И когда Галатея все же выдохлась, ткнул ее посохом в живот. Опять: вроде едва коснулся. Но Галатея отлетела на добрые четыре шага и выпустила меч из рук.

Несколько мгновений старик еще смотрел на нее: поднимется или не поднимется? И снова переключил внимание на Поля. Меня, похоже, он в расчет не принимал.

Все это время я стоял на полдороги между повозкой и местом битвы и мучительно соображал, что бросится мне в бой сейчас и помереть без лишних церемоний или стоять тут в качестве последнего оплота, узнать, чем кончится, и помереть в конце.

— Поль, отступись. — Устало проворчал старик. — Мы оба прекрасно знаем, что произойдет.

Лорд Д’Астен почему-то вздрогнул. Обернулся. Отыскал Феврония глазами и коротко ему кивнул.

— Ну, будь по-твоему. — Вздохнул старик.

Не знаю, сколько времени они сражались. Минуту? Две? Сказать по правде, до этого я даже представления не имел, что кто-то может так сражаться. Удары сыпались без счету. Старик стал постепенно отступать. Казалось, что еще немного и лорд Д’Астен, наконец, его достанет. Но произошло иначе. Стоило Полю на мгновение ослабить натиск, старик тут же изловчился сделать выпад. Первый и последний. Выбросил перед собою посох, как копье.

Я видел лорда Д’Астена со спины и был уверен, что сейчас он отлетит, как прежде Галатея. Но ничего такого случилось. Сперва мне даже показалось, что ничего вообще не случилось. Поль просто стоял, широко раскинув руки, и не шевелился.

Тогда старик медленноповел посох в сторону и Поль двинулся в ту же сторону. Как бабочка, нанизанная на булавку. Мгновение — и он уже висел над бездной. Руки все так же широко раскинуты, ноги едва касаются моста.

Посох только-только упирался Полю в грудь. Но было почему-то ощущение, что он и пальцем шевельнуть не может. Никогда не забуду выражения на лице лорда Д'Астена. Оно было по-детски растерянным и удивленным. Осознавал ли он, что сейчас умрет? Наверное, осознавал.

***

Все произошло в одно мгновение. Старик слегка надавил посохом на грудь лорда Д’Астена и тот сорвался в бездну. Похожим жестом моряки сбрасывают пустые бочки за борт. Взвалят на перила и потом немного подтолкнут.

Прежде чем потерять сознание, я еще услышал душераздирающий, отчаянный вопль. Не берусь судить, кто именно кричал: Февроний или я.

Дальше была яркая, мучительная вспышка. Боль. И темнота.

Когда я пришел в себя и попытался оглядеться, перед глазами все плыло. Я смутно различил повозку с лошадью. Галатея лежала без сознания на том же месте. Повозка, лошадь. Галатея. Сколько я ни озирался, но больше никого не видел. Не было: ни Феврония, ни старика.

Глава XVI. Междуцарствие

Вот уже третий день по замку ходил слух, что королева отравилась. Об этом говорили все. Конюшие, толстые кухарки, краснолицые пекари, молоденькие фрейлины, мажордомы, ключницы — вся замковая дворня. Масла в огонь, подлил и королевский лекарь — почтенный старичок с остроконечной бородой, который, невзирая на врачебный этикет, все же не смог остаться в стороне от общей сплетни. Два дня почтенный доктор ходил с загадочным лицом, в беседах делал многозначительные паузы к месту и не к месту. Вздыхал с меланхоличным выражением. И словом, всячески давал понять, что знает что-то такое, что немедля бы представило все в новом свете. Знает, но, к сожалению, сказать не может. Врачебная тайна, сами понимаете.

Два дня доктор крепился. Заинтриговал всех до смерти. Но как сказано, не вытерпел. И в конфиденциальном разговоре с одной из горничных таки обронил, что, да, действительно, королева испросила у него настойку корня эмфицеллы, которая, как известно, является одним из самых сильных в мире ядов, и он, будучи мастером своего дела, самолично изготовил оную настойку и предоставил в полное распоряжение королеве, но только, я прошу вас, никому не слова.

— Ах, разумеется. — Божилась горничная. И в тот же вечер растрепала всем, кому смогла.

Теперь уже никто не сомневался, что королева действительно наложила на себя руки. А значит, невероятная байка о том, что молодой военачальник Тибальд это ее первенец, чудесно избежавший смерти во младенчестве, вовсе не байка, а истинная правда. Иначе, зачем еще Изабелла стала бы убивать себя? Зачем еще, если не от жуткого стыда и горя?

Стоит сказать здесь, что Изабелла под страхом смерти запретила всем, кто присутствовал в тронном зале во время ее достопамятной беседы с лордом Д’Астеном, говорить о том, что они там услышали. Не только говорить, но даже думать.

Так что черт знает, как именно все вдруг узнали о содержании той беседы. Но каким-то образом узнали. Поэтому вопросов, почему королева отравилась, ни у кого не возникало. Вопрос, в сущности, оставался лишь один: почему об этом до сих пор не объявили? Чего ждут?

Версии выдвигались самые разные.

Начиная с самых безобидных. Вроде той, что королевский Совет пребывал в легкой растерянности ввиду того, что все возможные наследники королевы — Энцио, Вальтур, Февроний — безвременно почили. (Мало кто верил, что Энцио был все еще в живых). А стало быть, непонятно, кто теперь должен править.

И вплоть уже до самых фантастических, что королева выпила отраву, но не умерла, а превратилась в двухголовую ослицу. И теперь Совет решает, что с ней делать. Или что королева все же умерла и теперь ее пытается воскресить из мертвых консилиум заморских колдунов.

Правда же, как водится, была намного прозаичнее. Изабелла действительно испросила у престарелого доктора микстуру с ядом, но до сих пор ей не воспользовалась по одной причине. Изабелла ждала человека, который решит ее судьбу. Человеком этим была старая служанка Варта — когда-то миловидная девица, ныне дряхлая старуха. Именно Варта двадцать три года назад отнесла мертворожденного младенца — первенца Изабеллы и Тиберия — в Королевский лес. Вот только, так ли обстояло дело? Это Изабелла и хотела выяснить.

На розыски старой служанки отрядили две сотни гвардейцев. Одну из групп лично возглавил новый капитан королевский гвардии — лорд Тюлирье — бравый солдат с пышными усами и генеральской выправкой. Поиски продолжались уже неделю. Продолжались с того самого момента, как в сердце Изабеллы закрался яд сомнения после разговора с лордом Д’Астеном.

Неделю этот яд терзал королеву. Не давал ей есть, спать, думать ни о чем другом и словно ненасытный змей, пил из нее жизнь по капле. Изабелла заперлась в своих покоях, не виделась ни с кем кроме двух-трех служанок, избегала даже Тибальда. Особенно Тибальда. Неделю длился этот нескончаемый кошмар. И наконец, все завершилось.

Утром от лорда Тюлирье пришло послание, что Варта была найдена и через несколько часов ее доставят во дворец.

Эти несколько часов показались для Изабеллы сущей вечностью. С метущимся сердцем она слонялась между стен в той самой комнате, где висел их совместный портрет с Тиберием на коне (о, почему! о, почему я до сих пор не повелела сжечь его! — заламывала руки Изабелла). В той самой комнате, где она угадала о чувствах Тибальда. О, злосчастная минута! О, горе, горе, горе! Изабелла хваталась за голову и не знала, куда себя девать. То сядет на диван. Подскочит. То подойдет к окну. И тут же отвернется. Наконец, в дверь все же постучали.

— Лорд Тюлирье. — Доложила одна из служанок.

— Проси. — Хриплым голосом велела Изабелла. Быстро обмахнула слезы рукавом, привела в порядок волосы и глубоко вдохнула. Изабелла знала, что сейчас решится ее судьба.

***

— Варта?

— Ваше величество.

Старуха сделала неловкий реверанс.

— Но как ты постарела! — Невольно вырвалось у Изабеллы.

Глядя на старуху, Изабелла с трудом могла узнать в ней свою давнюю служанку, которая двадцать с лишним лет назад приехала с ней вместе из Квардаса. Глядя на эти впалые щеки, лоб, изборожденный морщинами, вздувшиеся вены на руках, Изабелла вдруг ощутила, насколько же она сама состарилась.

Двадцать с лишним лет назад она оставила отчий дом и приехала в Эол. Приехала ровно за две недели перед свадьбой с молодым Тиберием, которого прежде никогда не видела. А увидев, влюбилась без памяти. Тиберий был остроумен, утончен, внимателен и очень недурен собой. А Изабелла была юна, мечтательна, наивна и полна несбыточных надежд. Разве тут не влюбишься? Но вот годы мелькнули. И вместе с ними улетучилась наивность, мечты рассыпались, молодость обернулась теми же морщинами, бессонницей и ломотой в спине, а к покойному мужу Изабелла не испытывали ничего кроме ненависти и отвращения.

Короткий вздох. И смутные образы давно минувших дней развеялись как дым.

Изабелла снова была в своих покоях и смотрела на старуху, от которой зависела ее судьба.

— Ты знаешь, для чего я призвала тебя? — Ледяным голосом спросила Изабелла.

Старуха несколько секунд помедлила.

— Я знала, что однажды этот день настанет.

— Так говори же!

— Ваше величество желает знать, что произошло с ее сыном?

— Да, да, да! — Нетерпеливо закричала Изабелла.

— Я отнесла его в лес, как мне и было велено.

— Он был мертв?

— Да ребеночек был мертв. — Старуха медленно кивнула головой. — Так я и думала всю дорогу. А потом…

Звонкое с надрывом "дзы-ы-ынь" стало постепенно нарастать в ушах у Изабеллы.

— А потом я положила ребеночка в траву…

Дзы-ы-ынь! Дзы-ы-ы-ынь!

— И тут он закричал.

— Что было дальше? — Спросила Изабелла ледяным голосом.

— Я отдала ребеночка своей племяннице. Та увезла его в Ливертелл — небольшую деревушку в Талии — и стала воспитывать как собственного сына. Мальчик жил с ней до пяти лет. А потом…

— Что было потом?

— Потом один человек забрался ночью в дом моей племянницы и перерезал всех, кто жил там. Всех кроме мальчика. Его тела в доме не нашли.

— И что случилось с мальчиком, ты не знаешь?

— Нет, ваше величество…

Изабелла отвела глаза. С одной стороны, из рассказа старухи нельзя было однозначно утверждать, что Тибальд был тем самым мальчиком. С другой…

— Я не знаю, что случилось с мальчиком. — Продолжила старуха, как оказалось, незаконченную фразу. — Но я знаю имя того убийцы.

Изабелла вздрогнула.

— Откуда ты знаешь имя?

— Тот человек, что его нанял, был схвачен стражей и сообщил имя под пытками.

— И какое имя он назвал? — Упавшим голосом спросила Изабелла.

— Гастас. — Сказала Варта.

Несколько секунд Изабелла смотрела на старуху остекленевшими глазами и потом с усилием перевела их на усатого капитана королевской гвардии.

— Лорд Тюлирье.

— Да, ваше величество?

— Лорд Тюлирье, отведите эту женщину на Арену Максимилиана и бросьте в яму с гиенами. Вы все поняли?

— Д-да, ваше величество. — Ответил усатый капитан с таким лицом, словно ему самому велели прыгнуть в яму.

Старуха при известии о предстоящей ей ужасной смерти даже бровью не повела.

— Почему? — Чуть слышным голосом спросила Изабелла. — Почему ты не вернула мне моего сына?

— Вы всегда были жестоки, ваше величество. — Отвечала Варта. — Вы никого не любите. А моя племянница любила его как родного. Мальчик тоже любил ее.

Когда старуху увели и дверь закрылась, Изабелла некоторое время оставалась неподвижно. Глаза ее судорожно перебегали с предмета на предмет, по лицу бродила тень отчаяния.

— Нет, это он! Какие доказательства еще нужны? — В конце концов пробормотала Изабелла и быстрыми шагами направилась в противоположный конец комнаты. Прошла диван. Прошла кофейный столик, на котором стоял пузырек с ядом. Прошла резную тумбочку, в которой стопками лежали письма от Тибальда. И подошла к открытому окну.

***

Лорд-канцлер сидел за своим письменным столом и задумчиво обгладывал баранью косточку. Он только что хорошо поужинал и теперь размышлял о делах насущных. Дела эти шли не самым лучшим образом. Хотя чего уж тут лукавить? Все шло просто из рук вон плохо. И это не могло не огорчать.

Столько суеты, интриг, секретных поручений, разговоров и ради чего? Что поменялось после смерти короля Тиберия? Вместо одного тирана пришел другой. И если так подумать, то еще неизвестно, кто был хуже: Тиберий или эта Изабелла. Светлые мечты о безвольном короле Вальтуре Третьем и могущественном королевском Совете под началом лорда-канцлера разбились как стекло о камень. Вдребезги. И все осколки обратились в пыль.

Лорд-канцлер тяжело вздыхал и думал, может, пора, пора бросить все к чертям и податься за границу. Купить себе домик в Лавинии где-нибудь на побережье. Завести хозяйство, разбить в саду душистый виноградник. И дожить там остаток дней вдали от всей этой бессмыслицы и беготни.

— Ведь все равно ничем хорошим не закончится. — Вполголоса пророчествовал лорд-канцлер и вдруг вскочил со стула как ошпаренный. Входная дверь распахнулась с таким страшным грохотом, что у лорд-канцлера едва не выскочило сердце из груди.

— Тибальд?

При одном взгляде на юношу, лорд-канцлер понял, для чего тот пришел.

***

Известие о самоубийстве Изабеллы застигло Тибальда в казармах королевской гвардии и, как рассказывают очевидцы, свело с ума.

С перекошенным лицом и безумными глазами Тибальд бросился во дворец. Люди на улицах шарахались, едва его завидев. Во дворце к тому времени уже собралась толпа. Тело королевы перенесли в тронный зал и положили возле деревянного трона. Именно у этого трона и упал Тибальд, продравшись сквозь толпу.

Страшный звериный вопль потряс своды тронного зала, прокатился эхом по безлюдным анфиладам и затих где-то в глубине дворца. Тибальд рыдал над телом Изабеллы целый час. Никто не смел к нему приблизиться. Рыдал, покуда мысль о низеньком плешивом человеке, который познакомил их, не заставила его подняться и мутными глазами обвести толпу.

Обезображенное тело лорд-канцлера обнаружили под вечер. Самого Тибальда искали после этого недолго. Ему хватило двух часов, чтобы прийти в себя и осознать истинную причину самоубийства Изабеллы. Проклятый слух, который изводил Тибальда целую неделю, будто Изабелла его мать, оказался правдой. Дальше вопрос стоял нехитрый: прыгнуть из караульной башни или броситься на меч.

***

На улицах творилось черти что. Торговцы закрывали лавки. Ремесленники бросали неоконченной работу. Толпы собрались на площадях и слушали как самозваные пророки завывающими голосами предрекали смерть всему живому. Огонь с небес, чума и крысы, демоны из преисподней — каждый из пророков рисовал конец всему живому в меру собственной фантазии и красноречия, но в одном сходились все без исключения: пророчество Мальтуса Безумного сбылось.

Три дня колокола звонили беспрерывно по всему Эолу. Три дня все ждали, что наступит тьма. Целые семьи покидали свои дома. Целые деревни пустели в одночасье. Бежали на Восток, на Запад. В гавани и в горы. Куда угодно, только бы бежать куда-то. И наоборот: весь сброд, который прятался до этого в лесах, — убийцы, воры, беглые преступники, раскольники, головорезы — вся шваль и падаль со всего Эола стала стекаться в города.

И началось. Средь бела дня забирались в лавки и дома, резали на улицах прохожих, насиловали женщин, поджигали ратуши, казармы вместе с теми, кто там находился. Гуляли широко и всласть.

Три дня царили ужас и безумие. Но вот три дня прошли, а тьма все так и не являлась. Тогда-то и решили, что тьма тьмою. Но пока она там воцаряется, надо же до того момента как-то жить.

***

После пятичасового заседания королевский Совет постановил: ввиду безвременной кончины ее величества королевы Изабеллы и за не имением законного наследника престола назначить хранителем этого самого престола Гастара Марше. Шесть голосов за, один против. Единственным, кто оказался против, был сам Гастар Марше.

Первым своим указом Гастар ввел комендантский час и дал распоряжение в войска вешать без суда и следствия любого нарушителя закона. Не то что бы эти меры оказались панацеей, но определенный эффект они все же возымели. После массовых повешений, народ немного поостыл и безумия на улицах заметно поубавилось.

Вторым указом Гастар назначил щедрое вознаграждение за любую информацию о местонахождении Энцио.

Третьим — освободил из тюрьмы придворного провидца и прочих незаконно осужденных.

Четвертым — посадил в тюрьму лорда-инквизитора и нового капитана королевской гвардии лорда Тюлирье. Первого за потакание зловредным проповедям о конце света. Второго за попытку государственного переворота, которая состоялась сразу после назначения Гастара.

Пятым — удвоил вознаграждение за любую информацию о местонахождении Энцио. Но желаемого результата это так и не принесло.

С тех пор как Энцио видели последний раз в Галате, никто не знал, где он и что с ним произошло. Каждый день после обеда Гастар шел в город и заходил в трактир «Безухая сова», чтобы выяснить, не было ли сообщений от Поля. И каждый раз при появлении Гастара трактирщик со скорбным видом качал головой и сообщал, что сообщений не было. Две недели прошли в бесплодных ожиданиях. А в начале третьей случилось чудо. Не такое, как бывает, когда выкидываешь две шестерки в кости, а самое настоящее. Гастара разбудили рано утром и сообщили примерно следующее: в тронном зале его дожидаются два человека — Энцио (тот самый) и какая-то светловолосая девица. При этом оба — Энцио и девица — настаивают на скорейшей встрече с Гастаром и оба в один голос уверяют, что имеют до Гастара очень важный разговор. О чем? О безвременно почившем Февронии, который по уверениям Энцио и девицы на самом деле ничего не почил, а был заживо взят в плен каким-то старым колдуном. (Гастар с изумлением таращился на слугу и широко моргал глазами). Более того Энцио и светловолосая девица откуда-то знают, где старый колдун держит Феврония. Откуда им известно? Этого они не уточнили. Но велели сообщить, что счет идет на часы, если не на минуты и Феврония нужно немедленно спасать.

***

Из записей Энцио.

Гастар появился из боковой двери при полном обмундировании и в сопровождении двоих солдат. Все трое приближались к нам так быстро и выглядели до того внушительно, что мне на миг представилось, что сейчас нас арестуют, бросят в камеру и станут там пытать. Не знаю, право, откуда у меня эта фантазия про камеру и пытки. Впрочем, и не такая чепуха приходит в голову, стоит провести пару ночей без сна.

Гастар коротко мне кивнул и сообщил, что рад застать меня в живых — или нечто подобное в том же духе. Не без интереса взглянул на Галатею и в двух словах пересказал, что ему сообщил слуга.

— Стало быть, Февроний жив? — Стараясь скрыть волнение, заключил Гастар. — И вам известно, где он. Я правильно все понял?

Я отвечал, что в целом да, все правильно, за малым исключением. Как водится, слуга ошибся в самом главном. Ни я, ни Галатея понятия не имели, где Февроний. Что с ним произошло и жив ли он вообще.

Два следующие месяца королевская гвардия рыскала по всему Эолу в поисках похищенного. Осматривали заброшенные замки, устраивали рейды на трактиры, хватали без разбору стариков на улицах. Два месяца продолжались поиски и допросы — так что старики уже и вовсе перестали выходить из дома — но пользы в том не оказалось никакой. Гвардейцам так и не удалось обнаружить ни единственной зацепки, ни малейшего намека или слуха о судьбе пропавшего. Прошло два месяца и приходилось признавать: Феврония, скорее всего, уже не было в Эоле, а может — уже не было в живых.

***

Я сидел в покоях короля Тиберия и заканчивал шестой бокал вина. Обычно, у меня за вечер выходило три. Но в последний месяц я значительно поднаторел в этом деле. Сам себе не нарадуюсь. Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетел растрепанный старик.

Глаза блестят, сорочка грязная и, кажется, надета наизнанку — невольно возникало впечатление, что его только что ограбили, избили и в довершении всего зачем-то изваляли в уличной грязи. Этот ворвавшийся старик был не кто иной, как придворный провидец. Звали его Вертезий. В дни моей юности, еще до того как я отбыл из столицы, мы часто с ним беседовали о всякой многоумной чепухе, сидя под каштанами. Теперь же — за два месяца жизни во дворце я видел его от силы пару раз, по той причине, что он целыми днями пропадал в своей библиотеке, а я целыми днями проводил с бутылочкой лаотрикийского в покоях братца или гулял по городу из кабака в кабак.

Влетел Вертезий не просто так, а с криками, что он чего-то там понял.

— И что вы поняли? — Спросил со вздохом я, когда Вертезий понемногу успокоился и перестал кричать.

— Я понял, как найти Феврония.

— И как же?

— Энцио, ведь вы сновидец!

— Ну… да. — Ответил я, сделав поистине гроссмейстерскую паузу. Между первым словом и вторым можно было запросто уместить еще десяток. — А откуда вам…

— Да вы же сами мне когда-то рассказали!

— Да? Ну, может быть. Так и что же?

— У меня есть одно зелье, которое усиливает сновидения… Теоретически…

— Что значит усиливает? И что значит теоретически?

— Значит, что образы во сне становятся более яркими и отчетливыми. В древности, как пишет Фолант Асизский, похожие зелья использовали провидцы, чтобы вызывать у себя осознанные сны. Вы понимаете?

— Нет. — Отвечал я честно. — Ничего не понимаю.

— Все очень просто! — Закричал Вертезий. — Вы выпьете это зелье и увидите Феврония.

— Вы это серьезно?

— Конечно, я серьезно!

— Но почему я должен увидеть именно Феврония? У вас разве есть и такое зелье?

— Какое? — Не понял Вертезий.

— Ну, чтобы видеть определенных людей.

— Нет, Энцио. Такого зелья не бывает.

— Тогда с чего вы так уверены, что я увижу Феврония, а не что-нибудь еще… Не знаю. Собственные похороны?

— Я не уверен, но если перед тем как выпить зелье, вы сосредоточитесь и будете думать о Февронии, возможно, все получится.

— Даже не знаю. — Протянул я в замешательстве. — По-моему, это довольно глупо. Я уже давно не видел снов.

С того момента как увидел сон о собственной казни, которая, к слову, состоится через полторы недели — хотел прибавить я, но промолчал.

— Ничего, тут не надо особой подготовки. — Отмахнулся с нетерпением старик.

— Но я немного пьян.

— Ничего. Я дам микстуру. Протрезвеете.

— Даже не знаю. — Повторил я неуверенно. — А вы и правда думаете, что он все еще жив?

— Кто?

— Что значит кто? Февроний, разумеется.

— Именно это я и предлагаю выяснить. Ну что? Согласны?

Старик был до того напорист и решителен, что я в конечном счете сдался. Вечная моя проблема, что стоит выпить лишнего, меня становится до неприличного легко застать врасплох.

По пути в вертезиевы лаборатории нам повстречалась Галатея.

— Привет. — Подозрительно нас рассматривая, сказала Галатея.

— Привет. — Уныло отозвался я.

— А вы куда это?

— В лабораторию. Вертезий придумал напоить меня каким-то зельем, чтобы я во сне увидел, что произошло с Февронием.

— И это сработает?

— Не думаю.

— Сработает. — Кивнул Вертезий. — Главное правильно рассчитать пропорцию. Чтобы он уснул, а не провалился в беспамятство.

***

Галатея и Вертезий сидели на диване и смотрели на меня во все глаза, как будто ждали, что я вот-вот превращусь в какую-нибудь выдру или жабу.

— Ну что? Чувствуете что-нибудь?

— Вроде нет. — Отвечал я неуверенно. — А что я должен чувствовать?

— Сонливость.

— Нет, сонливости не чувствую.

— А давно у вас хранятся все эти микстуры? — Окидывая взглядом комнату, спросила Галатея. — Может, они выдохлись?

Вертезий потянул плечами.

— Вряд ли. То есть, лежат они уже достаточно давно. Но я их регулярно обновляю. Хотя вы правы. Эффект не совсем тот, которого я ожидал. Сейчас.

Нахмурившись, Вертезий встал со стула, подошел к шкафу и долго там гремел, по очереди поднимая пузырьки и поднося на свет.

— Нет, нет… Ага! Вот эта, может быть.

— А вы уверены? — Спросил я, недоверчиво разглядывая полученный от Вертезия пузырек с какой-то ядовито-красной жидкостью.

— Разумеется, уверен. — С ласково-настойчивой улыбкой отвечал Вертезий. — Не волнуйтесь.

— Ну что? — Спросила Галатея через пять минут.

— Да вроде ничего. На языке немного щиплет.

— Так, так. А в сон не клонит? — Снова нахмурился Вертезий.

— Нет, не клонит.

— Гм… Довольно странно. Ну ладно. Подождем еще.

Подождали еще.

— Ну как? Что-нибудь чувствуете?

— Ничего не чувствую.

— Не понимаю.

— Может дать ему еще каких-нибудь микстур? — Предложила заботливая Галатея.

— Даже не знаю. Он уже и так выпил тройную порцию.

— Что я выпил? Как понимать, тройную порцию? — С тревогой спросил я.

— А, не волнуйтесь! — Вертезий ободряюще махнул рукой. — Худшее, что случится — когда проснетесь, будет слегка кружиться голова.

— Ну, если так… Так, скоро оно все-таки подействует?

— Думаю, скоро. Вы главное, не отвлекайтесь. Думайте про Феврония.

— Проклятье! Я и думаю! Неужели… — Воскликнул я и на полслове провалился в темноту.

***

Как только я открыл глаза, по голове волнообразно разлилась тупая боль. Я смутно различил взволнованные лица Галатеи и Вертезия.

— Ну что? — Спросила Галатея. — Ты видел Феврония?

— Нет. — Прошептал я не своим каким-то голосом.

Голова гудела и кружилась. Не знаю, что за пойло дал Вертезий, но похмелье от него было похлеще, чем от эскеротской бормотухи.

— Значит, не помогло.

У Галатеи вырвался непроизвольный вздох.

— Вот выпейте. — Сказал Вертезий, протягиваю мне какую-то очередную микстуру. — Должно стать лучше.

С сомнением поглядывая на Вертезия, я взял микстуру. Выпил. Лучше не стало, но и хуже вроде тоже.

— Значит, вы не видели Феврония?

— Нет. — Повторил я, прислушиваясь с интересом к собственному голосу. Ощущение было, что он доносится откуда-то из соседней комнаты. — Феврония я не видел, но я видел старика.

— Так что же ты молчишь! — С досадой зашипела Галатея и чуть на меня не кинулась.

— Тише, тише. — Остановил ее Вертезий. — Так что же именно вы видели?

— Там был какой-то замок, или монастырь. — Пробормотал я, напрягая память. — Старик сидел перед камином и читал.

— Ну-ну. А дальше?

— Дальше…

Я на мгновение задумался. Дальше, дальше. Черт его знает, что там дальше. Образы вертелись в голове и ускользали, как мошка в бокале с вином, которую вылавливаешь пальцем, а она все время тыркается — то так, то эдак — что хоть вой.

— Дальше там был еще лес и горы.

— Понятно. А само место вам знакомо?

Я медленно покачал головой.

— Лес, горы. — Галатея с раздражением вздохнула. — От этого немного пользы. Мало ли монастырей в горах!

— Может, попробуем еще раз? — Предложила Галатея, обращаясь почему-то к Вертезию.

— Даже не знаю. — Отвечал тот. — Такое количество зелья может скверно сказаться на его здоровье. Сосредоточьтесь, Энцио. Вспоминайте, что еще вы видели.

— Да, да. Я пытаюсь.

— Где сидел старик?

— В какой-то комнате.

— И что было в этой комнате?

— Шкафы, стулья. Ничего особенного.

— И что он делал?

— Старик? Да тоже ничего особенного. Просто сидел… Хотя постойте! Мне кажется, что он меня заметил.

— Кто тебя заметил?

— Ну, старик.

— То есть, как это заметил? — С изумлением переспросила Галатея.

— Не знаю. Но он как будто что-то почувствовал. В одно мгновение он поднял глаза от книги и посмотрел туда, где я стоял.

— И что потом?

— Да, ничего. Он смотрел на меня некоторое время, после усмехнулся и продолжил читать.

— Гм… странно. — Протянул Вертезий. — Больше вы ничего не помните? Напрягитесь, Энцио. Леса, горы. Может, недалеко была какая-нибудь деревня или башня? Что-то, что поможет определить местоположение.

— Нет, деревень там не было… — Отвечал я, хлопая глазами. — Постойте.

— Что?

— Я вспомнил. Там на стене был какой-то герб.

— Какой герб?

— Круг и в нем что-то вроде птицы. Но только птица перевернутая.

— Какая птица?

— Орел или кречет. Не знаю. Я в них не разбираюсь.

— Кречет… — Пробормотал Вертезий и вдруг хлопнул себя по ноге и бросился к книжному шкафу. Мы с Галатеей с удивлением переглянулись и следующие несколько минут следили, как старик с бормотанием возится у шкафа.

— Не эта. Нет, не эта… Вот!

Вертезий подбежал ко мне, держа в руках какой-то толстый альманах.

— Вот этот герб?

— Похож.

— Это герб старинного ордена квидиров. — С торжественною миной заключил Вертезий.

— И? — Спросил я после паузы, поскольку продолжения не последовало.

— Что «и»?

— И что это за квидиры?

— Квидиры… ну это такой древний орден монахов-отступников. Нам мало что о них известно. Орден пришел в упадок еще в первую эпоху. Но… — Вертезий самодовольно усмехнулся. — Мне кажется, я знаю, где ваш монастырь.

Глава XVII. Все что ни делается — к лучшему

Февроний открыл глаза и увидел перед собою старика. Они были вдвоем в какой-то комнате. Холодный каменный пол, крошечное окно с решеткой. Косая крыша и еще одно окно с решеткой на потолке. Голые стены. Ни кровати, ни шкафов. Старик сидел на деревянном стуле возле двери и раскуривал трубку, поглядывая на Феврония из-под густых бровей.

— Ну, здравствуй. — С усмешкой сказал старик, не вынимая трубки изо рта. — Как себячувствие?

Февроний уперся ладонью в пол и попытался сесть.

— Тебе, наверное, интересно, где мы? Мы в заброшенном монастыре в горах. До ближайшей деревни десять лиг. — Колдун махнул рукой куда-то за окно.

— Что вы со мной сделаете?

— Прежде всего, дорогой Февроний, я хотел бы кое-что прояснить, чтобы между нами не осталось недомолвок. Очень важно, чтобы ты понял, что я тебе не враг.

— Не враг? — Мрачно переспросил Февроний. — Вы убили Поля.

Старик вздохнул.

— Да, я его убил. Но мне пришлось это сделать. Ты же помнишь, что он первый на меня напал? И если бы я не убил его, он бы убил меня.

— Он напал на вас, потому что пытался нас защитить.

— Боюсь, что тут ты ошибаешься. Он напал на меня по другой причине.

— По какой же?

— Чтобы я не смог его остановить. Поль Д’Астен собирался выдать тебя твоей матери в обмен на помилование. — Старик сделал несколько хороших затяжек и откинулся на спинку стула.

— Вижу, ты мне не веришь. Что ж, на твоем месте я бы тоже не поверил…

Засунув руку во внутренний карман, старик вытащил оттуда скомканный листок.

— Что это?

— Прочти.

— Вас будут ждать в Пьяной Фее, — прочитал Февроний вслух. — Если вы действительно передадите мне сына, я обещаю вас помиловать и восстановить в звании капитана королевской гвардии. Подпись: Изабелла.

— Ты узнаешь почерк матери? Королевскую печать?

— Как… как это возможно? — Пробормотал Февроний, с изумлением поднимая глаза на старика.

Тот потянул плечами.

— Иногда люди ломаются от сильных потрясений. После поражения, плена и уверенности, что в самом скором времени его казнят, Поль стал другим. Это был уже совсем не тот лорд Д’Астен, которого ты знал когда-то. В его сердце поселились страх. А страх толкает людей на самые отчаянные вещи. Ибо никто не хочет умирать. Так что, — старик вздохнул и сделал неопределенный жест. — Как это ни тяжело признать, лорд Д’Астен вел вас в западню.

— Я вам не верю.

— И тем не менее, это так.

— Но… но откуда у вас эта записка?

— Мне посчастливилось проездом оказаться в Пьяной Фее. Там я услышал разговор двух солдат. Пока они ужинали, я пробрался к ним в комнату и нашел эту записку.

Февроний посмотрел в окно: кусочек неба, облака. В глазах Феврония стояли слезы.

— Что вы со мной сделаете?

— Помилуй! — Старик даже руками расплеснул. — Ничего я с тобой не сделаю. Некоторое время мы пробудем здесь. А после я отвезу тебя в столицу и ты станешь королем.

— Тогда почему вы не отвезете меня сейчас?

— Потому что еще не время. Если я отвезу тебя сейчас, тебя убьют.

Старик выпустил изо рта струйку сиреневого дыма и подался вперед.

— Февроний, я прошу тебя. Ты должен мне поверить. Я правда не желаю тебе зла. И все что я делал или делаю, для твоего же блага. Когда ты убежал из замка я предпринял все возможное, чтобы найти тебя. Именно я направлял Поля. Именно я убеждал его, что самое важное теперь это ты. Я был уверен, что Поль позаботится о тебе. Но… — Колдун по-старчески махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Как оказалось, я жестоко заблуждался.

— Хорошо. И сколько времени я тут пробуду?

— Дней десять. Может, чуть больше.

— Все эти десять дней я буду в этой комнате?

Старик несколько помедлил и кивнул.

— Боюсь, что да. Это единственная комната в монастыре, которая запирается на ключ. Если я позволю тебе свободно тут разгуливать, мне думается, что ты попытаешься сбежать. Ведь так?

— Да, так.

— Ну вот. А если ты сбежишь, тебя наверняка поймают и убьют. Поэтому будет лучше, если эти десять дней ты побудешь здесь. Это для твоего же блага. Большую часть времени ты будешь тут один. Но иногда я буду заходить к тебе, чтобы проведать и поговорить.

— О чем поговорить? — С испугом спросил Февроний.

Старик почему-то рассмеялся.

— Да о чем хочешь. О тебе, о музыке, о городах, о книгах. Видишь ли, последнее время я очень много странствовал и был один. Так что мне не так часто удавалось с кем-нибудь поговорить. — Старик задумчиво постукал трубку об ладонь. — Ну что же. Думаю, что на сегодня хватит.

***

Как только дверь закрылась, Февроний подскочил и бросился к окну. До земли оказалось шагов пятнадцать. Высоко. Попробовал решетку — та не шелохнулась.

Солнце меж тем уже заваливалось на бок. Вдали виднелись горы, лес.

Февроний сделал несколько кругов по комнате. Простукал для чего-то стены, подошел к двери. Сначала попробовал ударить по ней ногой. Потом плечом. С тем же успехом можно было бить о каменную стену.

После короткой рекогносцировки стало ясно, что единственной надеждой на спасение было слуховое окно на потолке. Решетка на нем была отбита с левого краю, и там был небольшой зазор. Проблема была в том, что потолок был высоко и до окна было не дотянуться. Февроний прыгал где-то с полчаса. Топтался, злился. Не хватало самой малости. Вот если бы подставить табуретку или стул! Но стул старик предусмотрительно унес с собой. В конце концов Февроний сел и разрыдался от обиды.

***

Старик приходил примерно в одно и то же время вечером, уже после заката. Приносил Февронию тарелку супа и садился у стены.

— Вкусно? — с усмешкой спрашивал старик.

Февроний бы употребил другой эпитет, но выбирать особенно не приходилось.

Старик расспрашивал о детстве, о родителях, о жизни в замке. Казалось, он и впрямь давно ни с кем не говорил. Февроний отвечал сначала неохотно, но постепенно оживлялся. Тогда старик закуривал свою пенную трубку, клал ногу на ногу и слушал, подперев щеку кулаком.

На третий день Февронию пришла на ум кое-какая мысль и он стал разглагольствовать уже не из одного похвального желания потешить своего тюремщика. Мысль была следующая: если старика хорошенько заговорить, то он забудет в комнате свой стул. Три дня Февроний пел как соловей, и на четвертый это все-таки случилось.

***

До крови ободрав плечо, Февроний выбрался на крышу и торопливо огляделся. На все четыре стороны стояли горы, вблизи был лес. Мощеная разбитая дорога уходила на восток.

«Еще бы знать, где я и что там, на востоке!», воскликнул мысленно Февроний и снова стал осматриваться. Теперь уже на предмет того, как бы побезболезненнее очутиться на земле.

Залезть на крышу оказалось легче, чем спуститься.

Февроний минут десять ползал от одного края к другому и никак не мог решить: попробовать спуститься по трубе или с разбега прыгнуть на сарай?

Сарай? Труба? Труба или сарай?

Полез в конечном счете по трубе и с уханьем сорвался где-то с середины. Минуты две лежал, прислушиваясь, не донесется ли откуда-нибудь звук шагов и старческое бормотание. Но не было слышно ни шагов, ни бормотания. Тогда Февроний встал и бросился бежать. Бежал и думал лишь одно: сейчас окрикнут со спины, сейчас окрикнут…

***

Много раз в своей жизни Февроний слышал фразу: все что ни делается, все к лучшему. Эту фразу говорил ему отец, учителя по музыке и арифметике, наставники по верховой езде. И вот если задуматься, фраза была ужасно глупая.

«Все что ни делается, все к лучшему» работает только в том случае, если после всех бед, несчастий и невзгод случается что-то хорошее. А если ничего хорошего уже не будет?

Ну, например. Вот умирает у крестьянина коза. Крестьянин ходит, убивается, потому что непонятно, как теперь кормить семью. Идет в конце концов топиться в пруд и по дороге находит кошелек с деньгами. Тогда еще понятно. «Все что ни делается — к лучшему». Но что если крестьянин не находит кошелька? Что если он решил повеситься в сарае, а не утопиться?

Нет, если очень долго ждать, не вешаться и не топиться, что-нибудь хорошее в конце концов произойдет. Не кошелек, так карнавал. Не карнавал, так солнце выглянет. Вот только пока ждешь этого хорошего, как правило, успевает произойти столько всякой скверной чепухи, что иногда нет-нет, да и задумаешься: может и правда, лучше было утопиться?

Февроний бежал уже минут пятнадцать — так, по крайней мере, ему казалось — и вдруг услышал скрип телеги. На козлах сидел какой-то человек в плаще. Убедившись, что это не его старик, Февроний выскочил из зарослей крыжовника и, напугав человека едва не сердечного припадка, стал умолять свезти его в ближайшую деревню.

— И для чего тебя в деревню? — Подозрительно разглядывая Феврония, спросил человек.

— Мне не обязательно в деревню. Можно в город или вообще куда-нибудь. Понимаете, дело в том, что я только что бежал из плена. Меня насильно удерживал в заброшенном монастыре один старик.

— В монастыре?

— Ну да. В монастыре. — Февроний с нетерпением показал рукой. — Вон там вон монастырь.

— Гм…

Человек целую вечность хмурился и задумчиво покусывал губы, так что Февроний уже был готов наброситься на него и придушить.

— Ну хорошо. — Кивнул человек. — Садись. Подброшу до деревни.

— Спасибо, спасибо, спасибо.

Февроний запрыгнул на козлы и благодарил доброго человека еще несколько минут. Благодарил, пока вдруг не опомнился.

— Постойте. Но ведь вы едете к монастырю!

— Тихо сиди! — Прикрикнул человек.

— Как это…

Февроний попытался выпрыгнуть, но добрый человек проворно ухватил его за локоть и несколько раз так тряхнул, что из Феврония едва не вышел дух.

Старик стоял у входа в монастырь и держал в руках светильник.

— Здравствуй, Гальвус! Вижу, на этот раз ты привез мне не только продукты.

— Да вот. Наткнулся на него в лесу.

— Вот оно что. Никак юноша отправился на поиски приключений?

— Не иначе. — Усмехнулся Гальвус, подволакивая юношу за шиворот. — Знаете, что он мне заливал, пока мы ехали?

Старик с интересом поднял брови.

— Уверял, что он сын королевы Изабеллы.

— Неужели?

— Так и сказал: сын королевы Изабеллы. — Посмеиваясь, отозвался Гальвус. — Да, вот еще что. В деревне про вас расспрашивала какая-то девица. Молодая, волосы белокурые. Не из местных.

Старик нахмурился.

— Девица, говоришь? И что она расспрашивала?

— Да это вот. Сказала, что ищет старика и мальчика.

— И что ты ей ответил?

— Да что ответил? Сказал, что мальчиков у нас в деревне особенно не водится. Со стариками тоже туго. Зато старух и коз, хоть отбавляй.

***

— И куда, позволь спросить, ты направлялся?

Старик сидел на стуле и с интересом разглядывал Феврония.

— Если не хочешь, можешь мне не говорить. Но я ведь, кажется, уже упоминал, что до ближайшего поселения отсюда десять лиг? И кажется, я говорил, что не желаю тебе зла? Все что я хочу, это помочь тебе.

Старик вздохнул.

— Молчишь? Ну, будь по-твоему.

С тех пор существование Феврония кардинально поменялось. Дни полетели как телега под откос. Один, другой — и так без счета. Старик как прежде приносил еду, задавал короткие вопросы. Все как всегда, но было одно важное отличие. Как только с едой и вопросами было покончено, старик вставал со стула и в комнату врывался яркий свет. Голову пронзала острая мучительная боль. И Февроний падал на пол без сознания.

Так и продолжалось. Вопросы, темнота. Вопросы, темнота.

— Кого ты больше любил в детстве: маму или папу?

Темнота.

— Как проходят заседания королевского совета?

Вспышка, темнота.

— Чего ты боишься больше всего на свете?

— Чего я боюсь больше всего на свете? — Медленно повторял Февроний, чтобы понять, что спрашивают.

Вспышка, боль и темнота.

Головные боли с каждым разом становились все сильнее. Февроний уже давно не понимал, какой был день. А если за окном висели сумерки, даже не представлял, какое время суток: утро, вечер. Но самое страшное было другое. Самое страшное было то, что теперь у Феврония не было ни секунды времени, чтобы что-нибудь обдумать или осознать. Он заканчивал ответ на очередной вопрос, и тотчас наступала темнота. А едва он выныривал из этой темноты, старик ставил перед ним тарелку с супом и снова что-то спрашивал. И так без конца. Вопросы, темнота. Вопросы, темнота. Вопросы…

***

Из записей Энцио

Старик держал Феврония в заброшенном монастыре далеко на севере. Монастырь и сам по себе производил довольно удручающее впечатление, а вкупе со зловещей тишиной в округе и вовсе нагонял неизъяснимую тоску.

Февроний лежал без сознания в одной из башен. Мы вынесли его на воздух. Там он пришел в себя и первым делом бросился на шею Галатее.

— Ну будет, будет. — Утешала Галатея и растерянно смотрела на меня и на Гастара. Казалось, что еще немного, и она разрыдается сама.

Старика не было нигде. Мы осмотрели монастырь сверху донизу. Обошли все комнаты, проверили подвал, чуланы. Не было не только старика, не было даже и намека, что он тут когда-то был.

Галатее явно не терпелось поквитаться с ним за прошлый раз. Гастар, по-видимому, разделял ее намерение. Я в целом тоже разделял намерение. И все же поневоле спрашивал себя: такая ли это светлая идея, искать встречи с человеком, который одним движением посоха способен швырять людей направо и налево? Так что когда мы обошли все закутки и старика нигде не оказалось, внешне я, конечно, подосадовал, но про себя с великим облегчением вздохнул. Подумал: ну и славно. Напрасно только притащили дюжину гвардейцев из столицы.

Глава XVIII. Письмо

Из записей Энцио

Шаги становились все громче и отчетливее. Уже некоторое время я сидел положив книгу на колени и не сводил взгляд с двери. Наконец, раздался стук.

— Войдите. — Сказал я.

На пороге предстал слуга с выпученными глазами и с трудом переводя дыхание, принялся показывать куда-то за спину.

— Его величество… Февроний… чудо…

— Его величество пришли в себя? — Спросил я, вскакивая с кресел.

Слуга кивнул.

***

Февроний пролежал в беспамятстве и бреду почти две недели после своего освобождения. Жар, бред, приступы кашля с кровью. Королевские лекари терли свои ученые лбы и со вздохом разводили руками. Все как один были уверены, что дни его сочтены.

Когда я вошел в покои, перед кроватью уже собралась толпа. Члены королевского совета, генералы, слуги — все, кто был поблизости, явились поглазеть на чудо. Февроний полулежал на кровати и растерянно переводил взгляд с одного лица на другое. У изголовья его постели стоял главный королевский лекарь и имел такое выражение, как будто Февроний не выздоровел после лихорадки, а только что воскрес.

— Дядя? — Выдохнул Февроний слабым голосом.

Все разом обернулись. Стараясь не смотреть на любопытные лица мелькавшие перед самым носом, я пробрался сквозь толпу и подошел к кровати.

— Что происходит, дядя?

— Ты был нездоров. — Отвечал я, покосившись на главного лекаря.

— Нездоров? — Переспросил Февроний.

Вдруг возле дверей раздался крик. Вернее, даже не крик, а визг какой-то. Толпа зашевелилась. И вскоре у изголовья постели возникла Галатея. Застыла на мгновение, обвелаФеврония внимательным материнским взглядом с головы до пят, чуть слышно произнесла:

— Живой.

И бросилась ему на шею.

— Не думаю, что это нужно. Его величество находится сейчас не в самом надлежащем состоянии… — забормотал было главный лекарь.

Я показал рукой, что все в порядке.

— Живой, живой. — Шептала Галатея и целовала Феврония в горячий лоб, щеки, зубы.

— Живой! — Выдохнула она и перевела сверкающий взгляд на меня и тут… случилось странное. Февроний тоже перевел взгляд на меня и во взгляде том читались растерянность и удивление.

Я поднял брови, предчувствуя, что сейчас последует какая-нибудь чертовщина. Чертовщина действительно последовала. Февроний отер губы, нос, показал рукой на Галатею и слабым голосом спросил, почему эта женщина его целует, кто она и что вообще тут происходит. Оказалось, он не помнил ничего из произошедшего за последние полтора месяца. Последним его воспоминанием было, как он стоит в своих покоях у окна и думает, сбежать ему из замка или нет.

***

Вечером того же дня мы с Галатеей сидели в моих покоях и обсуждали произошедшее сегодня утром. Ну то есть, не сказать, что мы прямо обсуждали. Скорее обменивались парой фраз время от времени. Я сидел в креслах, Галатея стояла у окна и машинально дергала рукой цветок на подоконнике. Разговор откровенным образом не шел.

— Как думаешь, почему он отпустил Феврония? — спросила Галатея после очередной пятиминутной паузы. Вопрос был задан настолько тихо, что я невольно подался вперед.

— Ты про старика?

Галатея коротко кивнула.

— Не знаю. — Протянул я, откинувшись назад на спинку кресел. — Строго говоря, он не то чтобы отпустил. Скорее он оставил Феврония и исчез. Не знаю, может чего-то испугался.

— Не думаю, что он чего-то испугался. — Сказала Галатея.

Я многозначительно пожал плечами. Это был не первый наш разговор о старике. Галатея утверждала, что старик обладал какой-то силой. Мол, она это почувствовала. Я в целом был готов согласиться с этим. Особенно учитывая то, с какой легкостью он швырял на мосту Галатею и лорда Д'Астена. То, с чем я отказывался согласиться было, что старик обладал какой-то сверхъестественной силой. Да, палкой он орудовал изрядно. Но ничего выдающегося в том не было. Я встречал людей, которые и голыми руками были способны одолеть полдюжины солдат.

Единственная вещь, которая все же была в некотором роде выдающейся — это, конечно, гибель лорда Д'Астена. Но вот, прошло уже несколько недель и я понемногу начал сомневаться: действительно ли все было так, как я записал в своем дневнике? Может, мне что-нибудь причудилось? Была метель. Все произошло за какие-нибудь несколько секунд. Может, старик просто подловил момент и выдавил лорда Д'Астена к обрыву. А там, возле самого обрыва, уже особо не пошевелишься. Или может, у старика на конце посоха была какая-нибудь игла, которую он воткнул в грудь Поля. Возможно даже, что эта игла была с каким-нибудь паралитическим ядом. Словом, вариантов была уйма и если бы не всеобщее помешательство никому бы и в голову не пришло всерьез рассматривать возможность того, что старик был колдуном пришедшим из Неведомых земель, чтобы обрушить на Эол смерть и ужас. Однако, умопомешательство имело место быть. Во всяком случае именно на сверхъестественном объяснении произошедшего настаивал лорд-инквизитор, выпущенный незадолго перед этим из тюрьмы по ходатайству лорда казначейства. Когда мы с Галатеей закончили рассказ о произошедшем, лорд-инквизитор поднял над головой палец и стал трясти им со словами: "я же говорил! я же говорил!". При этом что именно он говорил, кому и когда — лорд-инквизитор уточнять не стал. Зато тут же устроил целый перформанс с подбрасыванием рук над головой и грозными пророчествами. Мол, старик явился из Неведомых земель — это как пить дать. И как пить дать он явился, чтобы уничтожить род людской. Мол, тьма грядет. И все тому подобное. Остальные члены совета ему не то чтобы поддакивали, но слушали с примерным интересом.

— Думаешь, память к нему вернется? — Спросила Галатея.

— К Февронию? Не знаю. — Отвечал я, стараясь заглянуть в её лицо. Плачет она там или не плачет?

— Ты точно решила, что уедешь? — Спросил я после паузы.

Галатея отрывисто кивнула.

— Если бы ты осталась, думаю, Февронию это бы пошло на пользу. Возможно, он бы что-то вспомнил…

— Я должна вернуть в Верталь.

Помолчали.

— Галатея?

— Да?

— Я знаю, глупо говорить такое перед отъездом… но мне кажется я полюбил тебя.

Галатея пристально посмотрела мне в глаза и покачала головой.

— Я так не думаю.

— Почему, не думаешь? — Пробормотал я с горькой усмешкой и почувствовал, как в горле встает ком. — Вертальцы чувствуют, когда им лгут?

— Не в этот раз. Мы не чувствуем обмана, если он исходит от кого-то, кто нам не безраличен.

— То есть… — Я медленно сглотнул. — То есть, я тебе не безразличен?

— Мы слишком разные, Энцио. К тому же, ты все еще любишь ту женщину.

— Милену?

— Да, Милену.

Я отвел глаза и несколько секунд разглядывал ковер.

— Пожалуй, да. Люблю.

Галатея кисло улыбнулась.

— Видишь…

Опять повисло долгое и неприятное молчание.

— Но ты останешься по крайней мере до праздника новолуния. Еще две недели. Завтра будет суд над мятежниками.

— Я уже собрала вещи. — Галатея подняла глаза и посмотрела на меня долгим мерцающим взором. — Собственно, я зашла проститься. Сегодня вечером я отправляюсь в обратный путь.

***

Лорд-инквизитор, впрочем, был не единственный, кто выступал за сверхъестественное объяснение происходящего. К моему удивлению похожих взглядов придерживался и Вертезий, придворный провидец. Вскоре после спасения и Феврония и нашего триумфального возвращения в столицу, между нами состоялся странный разговор. Вертезий обстоятельно расспросил меня о том, что мы видели на подъезде к монастырю. Потом начала расспрашивать о старике.

— Вы точно его не встретили?

— Конечно точно. Если бы мы его встретили, наверное я бы запомнил.

— Наверное. — Кивнул Вертезий. — Всё-таки напрасно я с вами не поехал.

— Вряд ли вы что-то потеряли. Мы приехали туда, забрали Феврония, приехали обратно. А в чём, собственно, дело?

— В чём дело? Как вам сказать, в чём дело… Пока я находился в заключении по приказу королевы я много размышлял.

— И?

— И вам известно, кто такая Варта? — Уводя куда-то в строну глаза вздохнул Вертезий.

— Нет, мне не известно. Кто это?

— Варта — это бывшая служанка Изабеллы. Именно ей двадцать три года назад было поручено отнести мертворожденного сына Тиберия и Изабеллы в лес.

— И что же?

— А то, что прямо перед смертью Изабелла повелела разыскать служанку. Служанку разыскали. И та подтвердила, что Тибальд и есть сын Изабеллы. Оказалось, что младенец был жив и служанка не бросила его в лесу. Тогда Изабелла пришла в ярость и повелела бросить Варту в урочище Максимилиановой арены.

— Да, я что-то такое слышал. Но зачем вы мне это рассказываете?

— Затем, что по словам лорда Тюлирье, он исполнил поручение королевы. Варта была брошена в яму к гиенам. Вот только…

— Что только?

— Два дня назад я видел Варту.

— То есть как видели? Живую? Как же она уцелела после ямы?

— Никак. Она не уцелела.

— Я не понимаю.

— Варта мертва. Но я видел её тело. И умерла она не от того, что очутилась в яме. А от того, что кто-то перерезал ей горло в лесу.

— И… и что все это значит?

— Я не знаю.

— Что значит, вы не знаете? Но для чего вы мне все это рассказали?

Вертезий потянул плечами.

— Вы спросили — я и рассказал.

— Нет, подождите. Я не понимаю. Вы утверждаете, что служанку зарезали в лесу. Так? То есть выходит, что этот Тюлирье солгал? Выходит, он отвел служанку в лес и там зарезал. Но для чего?

— В том-то и дело, что не для чего. Ему нет никакого смысла лгать. Он уверен, что бросил старуху в яму.

— Это… довольно странно. Может, вы что-то спутали? С чего вы взяли, что старуха, которую вы видели в лесу та самая? Мало ли старух на свете?

— С того, что я хорошо знал её и она та самая.

— Ну, допустим. И где же она теперь?

— Кто?

— Проклятие! Старуха ваша. Кто еще?

— Все там же.

— В лесу?

— Ну да. В лесу.

Вечером мы с Вертезием пошли в лес смотреть старуху. Никакой старухи там, конечно, не было. Ночь я провел без сна и постоянно думал об этой чертовой старухе и о нашем странном разговоре. А уже на следующее утро благополучно обо всем забыл.

Едва ли я бы когда-нибудь вспомнил об этом разговоре, если бы не письмо полученное мной на следующее утро после отъезда Галатеи. Письмо и события, стремительно последовавшие вслед за тем. Странно устроена человеческая память. Можно годами не вспоминать о каком-то человеке. А потом раз, вдруг что-нибудь случится, и человек возникает перед тобой как воочию.

Было так. Я сидел за столом и в тусклом свете восковой свечи перелистывал записи лорда Д’Астена. По-хорошему, нужно было позвонить слугу и приказать принести еще свечей, но мне было откровенно лень. К тому же уже светало.

Дневник Поля я нашел среди его вещей в телеге и с тех пор перечитал бессчетное число раз. Мне не давал покоя один вопрос: зачем старик просил его найти Феврония? почему не сделал этого сам? зачем ему понадобился лорд Д'Астен?

Вот уже несколько часов я тер виски и с раздражением перелистывал страницы. Ночь я провел практически без сна, по случаю чего голова шла кругом и перед глазами то и дело расплывались пятна. Должно быть, именно поэтому я не сразу услышал стук в стекло. Вернее, я его услышал — и только тогда понял, что стучали уже несколько минут. На карнизе сидела птица и била клювом по стеклу. Несколько мгновений я с изумлением её разглядывал и наконец, заметил, что к лапе птицы прикреплена записка. Всё-таки у богов плохое чувство юмора. Вот что я прочем, дрожащими руками развернув листок:

Достопочтенный Энцио,

Если вы это читаете, скорее всего, меня уже нет в живых. Я знаю, что за мной следили с тех пор, как я уехал из столицы. Знаю, мне не следовало уезжать так скоро. И все же я не мог терпеть.

Первые подозрения о том, что что-то тут не чисто, заронились у меня, когда я узнал об обстоятельствах гибели дозорных на Башне Аурелиана. Эти подозрения окрепли, когда вы рассказали мне о том, как был убит лорд Д’Астен. Невероятное воскрешение служанки стало последней каплей. Наконец, я понял, что произошло.

Для того, чтобы убедиться в правильности моей гипотезы, я отправился на Север. К тому самому монастырю, где старик держал Феврония в плену. Два дня я бродил в окрестностях монастыря и, наконец, нашел то, что искал. Мои самые страшные опасения подтвердились. У меня нет ни времени, ни сил возвращаться в столицу, чтобы поведать вам лично о своем открытии. Вся моя надежда на птицу. Надеюсь, что ее не перехватят и это письмо до вас дойдет.

Я не стану пересказывать вам всю цепочку рассуждений, которая привела меня сюда. Как я уже сказал, у меня нет на это времени. Поэтому я перейду сразу к сути. Знаю, вы решите, что я сошел с ума. Но я вас заклинаю, Энцио, поверьте, я в добром уме и твердой памяти. Я знаю, что я видел. И я заявляю вам со всей ответственностью: Февроний мертв.

Я обнаружил его тело в поллиге от монастыря. Его лицо обезображено, часть плоти поели дикие звери — но я уверен, это он. Так же как я уверен, что старуха, которую я обнаружил неделю назад, была Вартой.

Как это возможно? Скажу вам честно, Энцио, я не знаю. У меня нет ответов. Единственное, в чем я убежден, что мальчик, которого вы привезли в столицу не Февроний. А еще я убежден, что вам грозит опасность. Если Февроний мертв — а в этом я удостоверился своими глазами — вы единственный законный наследник трона, Энцио. Я уверен, что вскоре вас попытаются убить. Спасайтесь, Энцио, если ещё не поздно. Бегите на Мелос, в Неведомые земли — куда угодно. Спасайтесь, если можете. Что до меня, мое время вышло. Они нашли меня. Я пишу это письмо, закрывшись в монастырской башне. Спасайтесь, Энцио. Для меня надежды на спасение уже нет…

Подпись: придворный провидец Эола, Вертезий Флакк.

***

Тронный зал был забит до отказа. Купцы, вельможи, лорды, ремесленники, крестьяне, проходимцы — вся знать и падаль со всего Эола слетелась, чтобы поглазеть на суд. Гул, хохот, крики. Скучающие гвардейцы по периметру. Все как и положено при таких мероприятиях.

Настроение у публики было самое что ни на есть прекрасное. Отчасти оттого, что люди в принципе чрезвычайно любят поглазеть на то, как их ближнего сжигают на костре, вешают за шею, четвертуют, ну или хотя бы приговаривают к подобным процедурам. Что может быть волнительнее, чем мысленно ставить себя на место осужденного, искренне трепетать в ожидании приговора, а потом раз — и вместо петли или эшафота возвращаться преисполненным энергии и новых впечатлений к своим обыденным делам? Это как в театре только много лучше. Потому что в отличие от театра тут-то все по-настоящему и актеров в конце концов казнят.

Да, настроение у публики было самое что ни на есть прекрасное. Но не одной только любовью столичных щеголей к кровавым зрелищам был обусловлен всеобщий ажиотаж.

Любовь к кровавым зрелищам была лишь первой бутылью с маслом, что подогревала огонь всеобщего предвкушения. Была еще и другая. А именно: чрезвычайно любопытный слух, прошелестевший по столице накануне.

Согласно этому слуху на суде должно произойти что-то такое, что открылось во время предварительного следствия и что станет для всех большим сюрпризом.

— Сюрпризом? — переспрашивали недоверчиво.

— Да, и ещё каким! — отвечали с многозначительной улыбкой.

— Неужели? И что бы это могло быть?

А вот что бы это могло быть, почему-то никто не знал и завсегдатаем трактиром приходилось почем даром ломать голову. Они нашли настоящего убийцу короля? Королева жива? Король жив? Голова у всех шла кругом. Версии выдвигались самые различные. Вплоть до уже совершенно фантастических. Вроде той, что на Эол с Севера движется несметное войско мертвецов под предводительством говорящего дракона. Словом, словом.

Словом, все в столице грызли ногти и изнывали от нетерпения. Что же будет? Что же будет? Были разумеется и скептики, которые говорили, что ничего не будет. Что слух распустили спекулянты, которые через коррумпированных гвардейцев торговали билетами на представление в тронном зале. Билетами, надо сказать, и правда торговали. Однако, по поводу собственно слуха скептики, как это ни странно, были не правы. Не на пустом месте возникла интрига. Ох, не на пустом.

***

Подсудимых было трое. Старый лорд Ардеи Риде ги Мастар, Серцелия — белокурая девица дьявольской красоты с холодным взглядом, острыми скулами, голубыми глазами и белоснежной кожей. О Серцелии этой до настоящего момента никто ничего не слышал, а теперь вдруг выяснялось, что она была чуть ли не серым кардиналом восстания. Будучи младшей сестрой покойного предводителя мятежников, короля Вальтура I, как утверждалось, именно она склонила наивного и прекраснодушного Вальтурчика на участие в мятеже. Третьим в компании подсудимых был бургомистр Отвесного города. После нескольких допросов он сознался в убийстве дозорных с башни Аурелиана, в убийстве Милены и в финансовом снабжении мятежа.

У наивного и далекого от политики обывателя мог возникнуть вопрос, почему в числе подсудимых не было лорда Турция. Но удивляться тут было совершенно нечему. Едва поняв, что дело дрянь, Лорд Турций велел готовить караван. Забрал казну, снял со стен замка оружие, картины, гобелены — в общем всё, что имело хоть какую-либо ценность, взял любовниц, взял породистых лошадей и бежал, бежал куда-то за моря.

Первым на скамью подсудимых вышел старый лорд Ардеи и с места объявил, что ни на какие вопросы он отвечать не намерен, поскольку почитает ниже своего достоинства, чтобы члены королевского совета, половина из которых еще позавчера были башмачниками, судили потомственного лорда в 35 колене. По залу тотчас пронеслись смешки и ропот.

— К порядку! К порядку! — Завопил королевский прокуратор. — Вы отдаете себе отчет, что отказ от дачи показаний может лишь усугубить вашу участь?

— Да, отдаю.

— И это ваше окончательное решение, лорд ги Мастар?

Лорд ги Мастар кивнул и объявил, что это его окончательное решение.

Старика Риде увели. Доковыляв, он сел у северной стены вместе с другими заключенными и насупился. Следующей на помост поднялась Серцелия.

— Миледи, — начал королевской прокуратор и широким жестом обвел тронный зал. — Здесь в присутствии его величества короля Феврония I, членов Королевского совета, членов королевской фамилии и добрых жителей Эола вас будут судить за ваши преступления. Вам это понятно?

Серцелия медленно кивнула.

— Хорошо. — Кивнул и прокуратор. — Тогда начнем. Ваше полное имя?

— Серцелия Мария Антуанетта Луиза Тропания из рода Доргау, дочь герцога Доргау и герцогини Сариджской, владычица Заземья, Южных пядей и Червоного леса. — Серцелия взяла пауза и обвела присутствующих медленным взглядом. — А также законная правительница Эола.

По залу пронесся изумленный вздох.

— Вы называете себя законной правительницей Эола?

— Именно так.

— Вы не могли бы пояснить?

— Могла бы. После кончины короля Тиберия мой брат стал законным правителем Эола, после его кончины законной правительницей стала я.

— А как быть с тем фактом, что у Эола уже есть законный правитель?

— Неужели? — Серцелия показала, что крайне удивлена. — И кто же это может быть?

Прокуратор драматичным жестом указал в сторону трона.

— Его величество Февроний I, разумеется.

— Вы заблуждаетесь. Его величество Февроний I не может быть законным правителем, так как по даорийскому закону престолонаследия принятому в начале второй эпохи королем Авгуром Старым его величество Февроний I утратил свои права на престол после того как его мать убила короля.

Еще один вздох. Королевский прокуратор коротко откашлялся и глянул искоса на короля. Тот сидел, подперев щеку кулаком, и выглядел рассеян и задумчив.

— Миледи, я не хочу вступать с вами в юридический диспут…

— Прекрасно. Не вступайте.

— Я хотел сказать…

— Что вы хотели сказать?

Прокуратор сделал паузу, чувствуя, что встал на зыбкую почву и голубоглазая девица его откровенно переигрывает. Словно бы в подтверждение этого в зале стали раздаваться приглушенные смешки.

— Я хотел сказать, что мы собрались не за этим. Так что вернемся к мятежу. Как получилось, что ваш брат встал во главе восстания?

— Я его уговорила.

— То есть, сам он не хотел?

— Да, не хотел.

— Вам было известно о готовившемся мятеже заранее?

— Да, заранее.

— Откуда же?

— За две недели до убийства короля у меня состоялась встреча с одним человеком.

— С кем именно?

— Он представился Роданом из Галата.

— Вы не могли бы описать его?

— Лет 35–40. Высокий, черные взъерошенные волосы.

— Вы раньше с ним встречались?

— Нет, не встречалась.

— Хорошо. И что же вам сказал этот Родан?

— Сказал, что у него есть дело ко мне и к моему брату. Он намекнул, что в скором времени может начаться гражданская война и сказал, что его наниматель хотел бы, чтобы мой брат возглавил предстоящее восстание.

— Что вы ответили?

— Я сказала, что должна обсудить все с Вальтуром.

— То есть Вальтур на встрече не присутствовал?

— Нет, не присутствовал.

— Вам известно, кто был нанимателем Родана?

— Нет, не известно.

— Но есть предположения?

Серцелия на миг задумалась.

— Были. Я думала, что Родана нанял лорд Турций, но…

— Что но?

— Как оказалось, Турций сам встречался с Роданом немногим ранее. И на этой встрече Родан предложил ему присоединиться к восстанию.

— Это вам лорд Турций рассказал?

— Да, Турций.

Со слов Серцелии с этим Роданом встречались все. Лорд Талии, лорд Эскерота, лорд Галата. Он был чем-то вроде злого духа, витавшего над заговором. Все ниточки вели к нему и дальше — к его нанимателю. Но кем был этот загадочный наниматель никто не знал. Допрос Серцелии продолжался еще некоторое время. Суть была такая: Серцелия наотрез отказывалась считать произошедшее восстанием, но с готовностью признавала свою ключевую роль в произошедшем, как бы оно там ни называлось в её интерпретации. Гордая женщина, истинная северянка. Что тут сказать?

После допроса Серцелии был объявлен часовой перерыв, и дальше на помост взошел бургомистр Отвесного города.

— Назовите свое полное имя и титул.

— Ревша Деверой Вашлавский, бургомистр Отвесного города и хранитель Северных границ.

— Признаете ли вы, что… (я не расслышал, что именно, так как в это время лорд-казначей сидевший слева от меня оглушительно чихнул)

— Признаю.

— Как получилось, что вы решили присоединиться к восстанию?

— За три недели до убийства короля ко мне подошел один человек на рынке.

— Это было в Отвесном городе?

— Да, это было в Отвесном городе.

— Опишите этого человека.

— Высокий, черные волосы. В плаще.

— Он представился?

— Он назвал себя Роданом.

— Из Галата?

— Из Галата.

— Что он вам сказал?

— Сказал, что его наниматель хочет предложить мне выгодные инвестиции.

— Что он имел в виду под выгодными инвестициям? Спонсирование мятежа?

— Да, в том числе.

— Этот человек сказал вам, кто является его нанимателем?

— Нет, этого он не сказал. — Покачал головой бургомистр и вдруг обвел глазами залу и как-то мрачновато усмехнулся. — Но разумеется, я выяснил, кто является его нанимателем.

— Каким же образом?

Бургомистр, кажется, обиделся.

— У меня много хороших знакомых по всему Эолу. Неужели вы думаете, что я не сумел бы выяснить, от кого на самом деле исходит это предложение?

— Стало быть, вы можете назвать имя нанимателя Родана?

— Безусловно. — С важностью кивнул бургомистр.

— Тогда назовите его.

Бургомистр поднял руку и повел её куда-то в сторону.

— Я могу не только назвать, но и показать его.

По залу пронесся взволнованный ропот.

— Человека, который нанял Родана, спланировал убийство короля Тиберия и руководил восстанием зовут…

Рука бургомистра остановилась. И лорд-казначей, сидевший слева от меня громко охнул.

— Этого человека зовут Энцио Ковур.

Конец записи

Глава XIX. Лорд Тюлирье

Из записей Энцио

Когда на следующий день после суда ранним утром в мою дверь постучал слуга и передал записку от новоиспеченного капитана королевской гвардии лорда Тюлирье с просьбой навестить его, я не слишком удивился. Тюлирье писал, что очень сожалеет о произошедшем. Что у него в голове не укладывается, как бургомистр мог опуститься до такой низкой и нелепой клеветы. Что всему Эолу замечательно известно о том, что я, Энцио, никогда бы не стал злоумышлять против короны. И что, словом, он, лорд Тюлирье, вынужден умолять меня прийти в любое удобное мне время, чтобы ответить на несколько вопросов. Ничего такого. Чистейшая формальность. "В основном это касается ваших дневников", — уточнял лорд Тюлирье.

***

Лорд Тюлирье был полноватый, невысокий человек с маленькими шустрыми глазками, брюшком, клиновидной бородкой и залысиной, которую он умело укрывал под челку. Заложив руки за спину, он в волнении расхаживал по своему кабинету и время от времени восклицал: как подло, боги, как же подло! Я тем временем сидел на стуле, слушал его восклицания и изредка с сокрушенным видом поддакивал. Для полного антуража мне не доставало только белого платка у глаз. Спектакль продолжался уже несколько минут. Не знаю, сознательно ли лорд Тюлирье втянул меня в эту игру с взаимными любезностями и вздохами. Если так, следовало отдать ему должное. Все мои планы держаться холодно и по-деловому рушились на глазах.

В целом когда я входил в казармы, я оценивал свои шансы выйти отсюда живым примерно 50 на 50. После спектакля, которым меня встретил Тюлирье, я был вынужден пересмотреть оценку и давал себе уже 40 на 60. 40 — что через несколько часов я буду сидеть в своих покоях. 60 — что через несколько часов я буду в одной из камер местного подвала в компании плесени и крыс.

Кончилось тем, что лорд Тюлирье, наконец, сел за стол. Глянул на меня украдкой и вдруг вынул откуда-то из-под стола стакан и бутылку с какой-то темно-красной жидкостью. Наполнив до краев стакан, капитан опустошил его за несколько глотков, с видимым удовольствием причмокнул и словно бы спохватившись, приподнял бутылку, глядя вопросительно на меня. Я покачал головой.

— Сердце. Извините. — Пожаловался лорд Тюлирье, пряча бутылку и стакан обратно под стол. Стараясь не поднимать бровей, я понимающе кивнул.

— Ну-с. — Лорд Тюлирье энергично хлопнул себя по бокам. — Начнем, если не возражаете. У меня буквально несколько вопросов, о том, что вы пишете в ваших дневниках…

— А, к слову! — Воскликнул Тюлирье. — По-моему, я и не поблагодарил вас, что вы так любезно согласились предоставить их по первой просьбе.

— Ну что вы! Пустяки! — Промямлил я с вежливой улыбкой. И тут же рассердился на себя, что я, во-первых, мямлю, а во-вторых, никак не могу выпутаться из этой игры в учтивость и заржавевшие улыбки, которую так ловко навязывал мне Тюлирье. Теперь я уже не сомневался, что он делает это нарочно. С полным сознанием дела.

— Ах, ну что вы! Напротив, это было очень любезно с вашей стороны. Ведь вы были совершенно не обязаны передавать мне ваши личные заметки. Вы понимаете… — Тюлирье перешел на шепот. — Все это сущая формальность, от которой и сам я, признаться, совершенно не в восторге. Но что поделать, что поделать…

— Да, я понимаю.

— Вообще если позволите, все это возмущает меня до глубины души. Ведь этот бургомистр — это тот же самый человек, что убил вашу любовницу. Пардон. Я хотел сказать, возлюбленную. Ведь Милена была вашей возлюбленной, как сами вы пишете в дневниках…

Под давлением паузы и вопросительного взора Тюлирье, я нехотя кивнул.

— Ну вот! И этот человек, отдавший приказ об убийстве Милены, смеет обвинять вас! Это неслыханно, неслыханно…

Взглянуть со стороны — Тюлирье казалось был и в самом деле этим возмущен. Я коротко откашлялся.

— Я вам весьма признателен…

За что я был ему признателен?

— О, не стоит, не стоит! — Закричал лорд Тюлирье прежде чем я успел сформулировать. — Ведь это же настоящее коварство! Обвинить вас прилюдно в зале суда! Перед королем, перед членами совета. Как это низко! Как низко…

35 на 65, решил я. 35 — что сегодня вечером я буду у себя пить вино и вспоминать этот разговор как страшный сон. 65 — что сегодня вечером мне будут ломать пальцы.

— Ну что же. Как я уже сказал, все это сущая формальность. Вам совершенно не о чем переживать… Итак. — Отодвинув верхний ящик стола, Тюлирье вынул мой дневник, послюнявил палец и принялся бережно переворачивать странницы. — Так, так. Ага, ну вот. — Капитан коротко глянул на меня из под бровей. — Если позволите, первый вопрос об этой девице, с который вы встретились в лесу. Как бишь её…

— Галатея?

— Да, точно! Галатея! Вы пишите, что она из Верталя. Это где-то на севере?

— Да, на севере.

— Ага. — Кивнул лорд Тюлирье. — И как далеко на Севере?

— Я точно не знаю…

— Ну хотя бы приблизительно.

— Ну… где-то за Неведомыми землями.

— Ага. Понимаете, в чем дело. Прежде я никогда не слышал о такой стране. Я сверился с королевский картоведом, и он тоже о такой не слышал. Более того, на королевских картах также не оказалось и намека на Верталь. Я подумал, может, вы ослышались и страна на самом деле называется Вердаль или Ферталь. Но ни Вердаля, ни Ферталя на картах тоже нет. И вот… я хотел спросить вы случайно не узнавали у Галатеи, что это за Верталь такой? Я имею в виду, что это за страна? Кто там живет? Как далеко она от нас? И как именно Галатея прибыла в Эол? По суше или по морю?

— Этого я не узнавал.

— Эх, жаль. — Лорд Тюлирье картинно хлопнул по столу ладонью. — Ну да что поделаешь… Так, дальше. Что там дальше? Дальше вы пишете, что на вас напали в лесу эти бородатые разбойники, взяли вас в плен. Потом вам удалось бежать из плена… А к слову, этот предводитель разбойников Фальстаф, может, я пропустил, но вы кажется не упоминаете, что с ним случилось.

— Мы отпустили его.

— А, ну разумеется. Так я и думал. После ночи в том трактире на следующее утро, надо полагать?

— Да, именно так. — Кивнул я, удивляясь памяти лорда Тюлирье. Как зовут Галатею, он почему-то забыл, а имя Фальстафа помнил замечательно.

— Так я и думал. Ну что же. Стало быть, потом вы с Галатеей едете в Галат. Узнаете об изобретениях лорда Турция… И дальше у вас очень любопытный эпизод. Когда вы приходите в себя, в желтом трехэтажном доме в Твилле. Галатея вам сообщает, что Ансельм погиб. И вслед за тем признается, что чувствует, когда ей лгут. Неужели она прямо так вот и сказала?

— Да, так и сказала.

— Удивительно! И вы действительно начали проверять её, пряча пальцы за спину, а она все угадывала?

— Да, угадывала.

— Удивительно! — Лорд Тюлирье даже присвистнул. — Вот бы нам такого следователя в гвардии… Жаль, что она уехала.

— Да, жаль. — Был вынужден согласиться я, так как Тюлирье опять взял паузу и вонзил в меня проникновенный взгляд.

— А к слову, эта Галатея не упоминала, какой дорогой она намерена вернуться в Верталь? Сушей, по морю?

— Нет, не упоминала.

— Жаль, жаль. — Вздохнул Тюлирье. — А к слову, кто-нибудь мог бы подтвердить, что данная особа действительно сопровождала вас в ваших странствиях?

— Не понял. Что значит подтвердить?

— О, прошу прощения. — Тюлирье постукал себя по лбу. — Это я не удачно выразился. Я хочу сказать, что много кто видел вас уже здесь, в столице. А мог бы кто-либо подтвердить, что та самая особа, которую видели с вами в столице и есть вот эта Галатея…

— На что вы намекаете?

— О, боги меня убереги на что-то намекать! — Набожно воздев глаза, воскликнул капитан. — Ни в коем случае. Я ни на что не намекаю. Просто свожу картину воедино… Так что же? Сможет ли кто-то подтвердить?

— Если хотите, можете спросить Феврония… А. — Осекся я, вспомнив вдруг, что Февроний после двухнедельного заточения в монастыре, он что? Все верно — ровным счетом ничего не помнит. — Тогда…

— Да?

Капитан так и лучился весь каким-то мерзким доброхотством, высоко подняв брови и глядя на меня во все глаза.

— Тогда я даже не знаю. Вы можете спросить в трактире, где мы ночевали. Или у того изобретателя из Галата.

Лорд Тюлирье прицокнул языком.

— Видите ли, какая незадача. Спросить-то мы, конечно, можем. Да только этого изобретателя не так-то легко найти. После побега лорда Турция, в Галате, с позволения сказать, тот еще кавардак. А что до трактирщика… если бы я сейчас принес вам карту, вы бы смогли указать на ней, где именно располагался тот трактир?

— Не знаю. Я могу попробовать…

— Не утруждайтесь. Там на границе Талии и Ардеи столько трактиров… — Капитан махнул рукой. — Да и наверняка трактирщик этот уже ничего не помнит. Все-таки больше месяца прошло… А может, его уже и нет в живых. Как вы считаете?

— Я не знаю…

— Да. — Вздохнул лорд Тюлирье и как-то странно усмехнулся. — Да, вот и я не знаю. Ну хорошо. Оставим про трактирщика. Что-то я у вас еще хотел спросить…

Листы в руках у капитана вновь зашебуршали.

— А! Да, конечно. Вот в этом месте, где вы описываете трагическую гибель лорда Д'Астена, моего славного предшественника. Вы пишите, этот старик сначала оглушил ударом Галатею. Я правильно понимаю, что она потеряла сознание?

— Да, вероятно.

— Вероятно, вы говорите. Значит, она теряет сознание и старик переключается на лорда Д'Астена. А вы все это время были у телеги, так получается?

— Да, так.

— Ага. Стало быть, старик с лордом Д'Астеном сражаются, вы стоите у телеги… Метель была сильная в тот момент?

— Относительно.

— Так, так. Значит, они сражаются, вы стоите. Потом старик берет вверх и сталкивает лорда Д'Астена с моста. Все верно?

— Да, все верно.

— Ага.

Лорд Тюлирье оторвался от дневника и глянул на меня поверх страниц.

— И я так понимаю, никто не сможет подтвердить, что лорд Д'Астен погиб именно так, как вы описываете? Ну то есть, мало ли. Может вы чего-нибудь не разглядели сквозь метель. Или вам что-нибудь почудилось.

— Нет, отчего же. Февроний может подтвердить… А. Чорт.

— Да-с. — Протянул лорд Тюлирье. — То-то и оно, что чорт. Получается, что вы единственный очевидец гибели лорда Д'Астена.

— Получается. — Кивнул я, исподлобья глядя на лорда Тюлирье. — И к чему вы клоните?

— Помилуйте! — С усмешкой воскликнул тот. — И в мыслях не имел. Так, связываю одно с другим.

— А мне показалось, что вы намекаете, будто в моих дневниках…

Тюлирье не сводил с меня вопросительного и насмешливого взгляда.

— Будто я все выдумал.

— Ну что вы! Как можно… Неужели вы думаете, что я… да что там я! что наш король поверит словам мятежника и предателя, а не словам своего собственного дяди?

Меня невольно передернуло. Казалось, Тюлирье уже в открытую смеется надо мной. 35 к 65, решил я. И в этот самый момент дверь отворилась. Тюлирье бросил поверх меня быстрый взгляд, кивнул и вежливо осклабился.

— Ну-с, на этом все. Премного благодарен вам за ваши ответы.

— И… я могу идти?

— Ну, разумеется. Если не возражаете, ваши дневники еще денек побудут у меня. Писарь перепишет несколько мест, а потом я вам их занесу. Идет?

— Идет.

— Ну вот и славно. — Воскликнул Тюлирье и снова обнажив два ряда маленьких зубов, поднялся, чтобы проводить меня до двери. — А к слову! Мне показалось, что в конце вашего дневника не достает нескольких страниц. Сейчас… — Подбежав к столу, Тюлирье вернулся с дневником. — Вот тут вы очень поэтично описываете, как Февроний приходит в себя в своих покоях. Потом вы пишите, о вашем разговоре с Галатеей. Вы прощаетесь… А дальше несколько страниц как будто вырваны…

— В самом деле? — Отозвался я с деланным удивлением. — Да, кажется, вы правы. Несколько страниц как будто вырваны. Видите ли, я иногда дергаю листы. Ну там написать кому-нибудь записку или поручение…

— Ну, конечно. — Воскликнул Тюлирье. — Как же я сам не догадался. К слову, я ведь и сам так делаю! Ну что же. Не смею больше вас задерживать…

Уже в дверях Тюлирье любезно протянул мне руку и бьюсь об заклад, был очень доволен спектаклем, который он устроил для меня. Вторая наша встреча произошла вечером того же дня и на ней он вел себя уже совсем иначе.

***

Полчаса спустя, оказавшись в своих покоях, я первым делом подошел к серванту, взял графин и залпом выпил дав стакана кислого вина. Потом налил третий стакан и тоже собирался выпить, но в это время в дверь постучали. Вошел слуга и подмигнул мне.

— Да? — Осторожно спросил я, не очень понимая, что вообще тут происходит.

— Я сделал, как вы и просили.

— Что я просил?

Слуга казалось растерялся. По крайней мере лицо его внезапно удлинилось и из заговорщецки-самодовольного, какое бывает у слуг, когда они думают, что что-то такое знают, стало глупым и растерянным.

— Ну как же! Вы же сами вызвали меня вчера и попросили…

— Ах, чорт! Проклятие! — Оттолкнув слугу, я подскочил к двери и выглянул наружу. Посмотрел налево, потом направо. Коридор в обе стороны был пуст.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Нет, не видел. — Пробормотал слуга, переходя на шепот и понемногу заражаясь моим волнением. Слуга этот был молодой и глуповатый виночерпий Тиберия по имени Куц. После того как Тиберий был убит, Куца этого сослали было на конюшни. Там он не прижился и даже несколько раз дрался с главным конюхом. Тогда было решено перевести обратно в замок. В замке Куц сначала состоял на должности посыльного, а потом после чудесного спасения юного Феврония из плена, Куцу выпала честь дежурить у постели юного короля, менять королевский ночной горшок и взбивать по мере необходимости королевские подушки. Вот этого Куца я и подрядил шпионить за Февронием после того как получил письмо Вертезия. Что у меня было тогда в голове? Ума не приложу. Худой, сутулый, угреватый, с маленькими глазками и подленькими ужимками, весь извивающийся, как уж — довольно было одного взгляда на этого Куца, чтобы понять, что никаких дел с ним иметь не стоит. Но то ли он меня чем-от рассмешил, то ли я просто был в благостном и героически-беззаботном настроении, как бы ни было, мы разговорились. И когда Куц прозрачно намекнул, что проводит у постели короля по 12 часов и видит все, что там происходит, я подумал: почему бы и нет? Почему бы и нет — именно этот вопрос предваряет все наиболее трагические ошибки в этом мире. Мы столковались на 10 золотых. И разумеется, уже через несколько часов я напрочь об этом позабыл под влиянием вина и некоторых других обстоятельств таких, как состоявшееся через несколько часов после нашей беседы с Куцем заседании суда, на котором меня обвинили в убийстве брата, развязывании гражданской войны, попытке захватить престол, ну и так далее.

— Так, послушай. — Я подошел к столу и вынул из верхнего ящика кошелек с золотыми монетами. Открыл и высыпал пригоршню монет на стол. — Вот это тебе… — Я подумал и высыпал еще монет. Куц следил за мной, как кот за воробьем. — Вот это 10 золотых, как и договаривались. Вот это тебе сверху за старания… — Я сгреб монеты со стола и высыпал в ладонь Куца.

— Чой-то? — Недоуменно хлопая глазами, пробормотал Куц. — Мы ведь договаривались, что вы заплатите, когда я закончу.

— Ты закончил. — Радостно объявил я. — Следить больше ни за кем не надо. И вообще все это было не по-настоящему. Я хотел подшутить над Февронием. Но шутка была неудачная… Ну ступай. — Тараторил я, подталкивая Куца к дверям. — И смотри, никому не говори об этом. Понял?

— Так это, получается, следить больше не надо? — Насупившись, не верил Куц.

Я стиснул зубы. Вот ведь хитрая каналья! Решил прикинуться дураком в надежде, мало ли еще перепадет.

— Нет, следить больше ни за кем не надо. — Улыбаясь и шаря по карманам, ответил я.

— И вы даже не хотите узнать, что я выяснил? — Спросил Куц, глядя, как я шарю по карманам.

— Ты что-то выяснил?

— Да так. — Глянув плутовато, усмехнулся Куц.

— И что ты выяснил?

— Кхм… пить что-то хочется.

Я проследил за его взглядом. Что его так заинтересовало на моем столе? Оказалось, что заинтересовал графин с вином. Ну знаете… Я крепче стиснул зубы и откашлялся.

— Хочешь вина?

— Можно бы.

Я подошел к серванту и взял пустой стакан.

— Ну так и что ты выяснил?

— Вы были правы. Судя по всему назревает какой-то заговор.

— Заговор? Ты о чем? Какой еще заговор?

Куц усмехнулся и вальяжно подошел к столу. Взял стакан с вином, посмотрел на свет, понюхал.

— Ну, этого я точно не знаю. Но чует мое сердце, что-то тут нечисто.

— Что нечисто? Ты можешь выражаться яснее?

— Гм, гм…

Опустошив стакан за несколько глотков, Куц с удовольствием причмокнул и отер рот рукавом.

— Ну-с, сударь, благодарствую. Так вот… О чем бишь я?

— Ты говорил про какой-то заговор.

— Да? А, ну да. — Куц сделал страшные глаза и показал рукой, чтобы я приблизился. — Вчера вечером у его величества было несколько важных посетителей.

— Каких посетителей?

— Сначала приходил этот… в длинной мантии и в капюшоне.

— Лорд инквизитор?

— Да, лорд-инквизитор…

— И чего он хотел?

Куц на миг задумался.

— Этого я не знаю. Я не очень хорошо слышал, о чем они говорили. Вроде бы что-то о той башне, где на дозорных напал дракон.

— Какой еще дракон?

— Темный дракон из Неведомых земель. — Без запинки выпалил Куц и даже посмотрел на меня с каким-то снисхождением, мол, вы чего? это ведь все знают.

— Ну хорошо. О чем еще они говорили?

— Вроде больше не о чем.

Я сдавленно откашлялся.

— Хорошо. Кто еще был?

— Потом приходил этот старый генерал.

— Гастар?

— Вот-вот, Гастар.

— И о чем они говорили?

— Они… — Куц опять задумался и почесал за ухом. — Да так. Этот Гастар докладывал, что в деревнях и лесах возле столицы бесчинствуют разбойники, крестьяне напуганы и бегут на юг… Ну и так далее.

— Что и так далее?

Куц развел руками.

— Далее я не слышал, потому что меня отправили с донесением на кухню и я вернулся уже к концу беседы.

— Ясно. Кто был после Гастара?

— А вот после Гастара началось самое интересное. Пришел этот… — Куц показал руками пузо и бородку. — Толстый капитан королевской гвардии и сказал, что у него все готово.

— Что готово? — Не понял я. Куц потянул плечами.

— Этого я, к сожалению, не знаю. Потому что толстый капитан почти что сразу же с усмешкой так покосился на меня и довольно грубо велел погулять по коридору. Так и сказал: ну-ка, брат, иди погуляй по коридору. Уже в коридоре я попытался было подслушивать через замочную скважину, но ничего не разобрал. Но вот когда капитан ушел и меня впустили обратно, я заметил, что вид у его величества был весьма и весьма взволнованный, это я могу свидетельствовать…

— И ты не знаешь, о чем они говорили?

— Понятия не имею. — С важным видом подтвердил Куц. — Но думаю, речь шла о вас.

— Почему ты думаешь, что речь шла обо мне? — Произнес я по слогам.

— Капитан показывал его величеству какую-то тетрадь и я вдруг вспомнил, что видел точно такую же тетрадь у вас на столе.

— И… это всё?

— Да, это всё.

— И больше к королю никто не приходил.

— Никто не приходил. Вечером были две служанки, но… — Куц развязанно подмигнул. — Думаю, вам это не очень интересно.

— И при чем тут заговор?

— Какой заговор?

— В начале ты сказал, что зреет какой-то заговор.

— А… ну это так, знаете, бывают иногда предчувствия чего-то… — Куц пошевелил в воздухе пятерней. — Чего-то эдакого.

Не знаю, как у меня достало выдержки, не наподдать ему по шее. Выпроводив Куца, я сел за стол, обхватил голову руками и некоторое время так сидел, борясь с желанием что-нибудь сломать, разбить или вышвырнуть из окна. 3 дня. Через 3 дня я буду стоять на площади перед толпой зевак, закованный в кандалы. Мое сердце будет бешено стучать, в то время как королевский прокуратор монотонным голосом будет зачитывать приговор. Потом палач накинет мне на голову капюшон, толпа притихнет и в звенящей тишине меня повесят. Раньше я думал, что это неизбежно. Теперь я знаю: это неизбежно. Следующий шаг, который я сделаю, будет ошибкой. Что бы я ни предпринял: попробовал бы сбежать на Мелос, спрятаться, оправдаться, не делать ничего — это будет ошибкой. Через 3 дня я окажусь на этой площади. Я вижу эту площадь, словно я уже там. Вон в первом рядустоит кузнец. Рядом с ним его толстая жена и трое детей. Младшую девочку жена держит на руках и показывает пальцем: смотри, смотри! видишь этого дядю? О, этот дядя большой обманщик. Он убил короля. Он хотел захватить престол. И теперь его казнят. Девочка смеется и хлопает глазами.

***

Когда я проснулся, за окнами уже почти стемнело. Я встал и с неприятным чувством отупения, какое бывает, когда уснешь прямо за столом, окинул взглядом комнату. На диване у северной стены лежал лорд Тюлирье и тоненько посапывал. Несколько секунд я с изумлением на него смотрел, подошел и осторожно дотронулся до его плеча…

— А, ох… — Задергавшись всем телом, капитан рывком сел на диване и с испугом уставился на меня.

— Вы… все в порядке? — Поневоле отступая на несколько шагов, спросил я.

— А я вот зашел вернуть вам ваш дневник. Увидел, что вы спите. Решил подождать и кажется, сам задремал. — Затараторил спросонья Тюлирье.

Вскочив с дивана, капитан вынул из внутреннего кармана дневник и протянул мне.

— Значит, расследование закончено?

— О, да, да. — Капитан энергично закивал. — Закончено, закончено… Пардон. Вас не затруднит налить мне стакан воды? Я вижу, у вас там графин. Ужасно что-то пить хочется…

Я кивнул и пошел к серванту за водой. Удивительно. Сначала этот Куц, теперь вот Тюлирье. Вот ведь повадились.

— Так вы говорите, что расследование закончено?

— Да, да закончено.

— И каковы… итоги?

— О, итоги вынесет королевский совет. — Тюлирье глянул на часы. — Насколько мне известно, они как раз начали заседать полчаса назад.

(Как выяснилось впоследствие, Тюлирье бесцеремонно лгал. Никакого заседания в то время не было).

— Так что, думаю, через пару часов станет известен их вердикт. Но строго между нами… — Тюлирье дружелюбно подмигнул. — Не думаю, что вам следует из-за этого переживать. В сущности, все это дело сплошной фарс. Жалкая попытка приговоренного к казни переложить вину на кого-нибудь.

— Вы про бургомистра? — Протягивая капитану стакан, на всякий случай уточнил я.

— Да, да про бургомистра, разумеется. — Поспешно закивал лорд Тюлирье. — Покорнейше благодарю. Совсем, вы знаете, что-то в горле пересохло.

Напившись, капитан поставил стакан на стол, расправил усы и хлопнул себя ладонями по бокам.

— Ну-с. Пойду, пожалуй. Позвольте напоследок еще раз выразить вам мою глубочайшую признательность…

Дойдя до двери, Тюлирье взялся за ручку…

— А! Совсем забыл. — Резко повернувшись, капитан ударил себя по лбу.

— Да?

— Вы представляете… — Не обращая внимания на мой раздраженный взгляд, воскликнул Тюлирье. — Вот уже второй день как никто не видел придворного провидца. Право, как сквозь землю провалился. Вы случайно не знаете, где он может быть?

— Вертезий? Нет, не знаю…

— А когда вы его видели последний раз?

— Когда? Так сразу и не вспомнишь… — Я перевел задумчивый взгляд на окно и почесал мизинцем бровь. — Кажется, неделю тому назад. После того как мы привезли Феврония из монастыря.

— И после этого вы не виделись?

— Нет, кажется, не виделись.

— Простите, что я так настаиваю. Но видите ли, из некоторых источников мне известно, что вы с ним виделись после этого. По крайней мере один раз.

— Источников?

— Да, одна служанка видела, как вы беседовали несколько дней назад. Не припоминаете?

— Ах, да, да, да… — Я хлопнул себя ладонью по лбу. В точности как давеча Тюлирье. — Теперь припоминаю. Действительно, мы как-то столкнулись с ним в коридоре и перекинулись парой фраз.

Тюлирье едва заметно улыбнулся.

— И о чем вы говорили?

— Я точно не помню. Кажется, ни о чем таком… Так, про войну и заточение Феврония.

— А про меня он вам что-нибудь говорил?

— Про вас? — Я с удивлением поднял брови. — Нет, про вас как будто ничего не говорил.

— Простите, что я опять настаиваю. Но та же самая служанка…

(Надо отдать ему должное. Тюлирье, как выяснилось в дальнейшем, блефовал. И делал это весьма искусно. Никакой служанки на самом деле не существовало и капитан знал о содержании нашей беседы очень приблизительно. В сущности, он даже не был до конца уверен, что это беседа имела место. Все, что он знал, были обрывки информации, которые ему удалось заполучить после нескольких часов разглядывания последней страницы из моего дневника, на которой отпечатались слова с предыдущей страницы — той, где я описывал наш разговор с Вертезием и которую я вырвал прежде чем передать дневник.)

Так вот, служанка… Тюлирье задумчиво подергал кончик усов.

— Служанка говорила, что вы как будто обсуждали что-то про меня и старую служанку королевы Варту.

Тут я уже решил, что отпираться бесполезно, и выложил содержание нашей беседы как на духу. Тюлирье слушал с крайне любознательным видом и без конца кивал.

— Так значит, Вертезий утверждал, что нашел служанку в лесу?

— Так он сказал.

— И вы пошли с ним в лес и никакой служанки там не оказалось?

Я коротко кивнул.

— Странно… — Протянул Тюлирье, покручивая ус.

— Да, странно. — Согласился я, внимательно следя за Тюлирье. Во мне вдруг шевельнулось какое-то странное предчувствие. Уж не замешан ли он каким-то образом в эту историю? Может, Тюлирье по каким-то причинам ослушался Изабеллу и отвес служанку в лес? Может, старуха, которую Вертезий видел в лесу действительно была эта самая Варту? Но зачем Тюлирье убивать ее в лесу? Какой во всем этом смысл?

Тюлирье словно бы угадал, о чем я думаю.

— Вы сомневаетесь, действительно ли Вертезий видел в лесу Варту? Уверяю вас, я сделал в точности как велела Изабелла. Конечно, гордиться тут нечем. Скажу вам по секрету, мне до сих пор слегка не по себе. Все-таки это довольно неприятно быть растерзанной гиенами. Но что поделать? Приказ есть приказ. Я бросил старуху в яму.

Я попытался представить, как этот пухленький и невысокий человек бросает старуху в яму с гиенами. Получилось не особо.

— Ну что ж. — Тюлирье вздохнул. — Стало быть, это был ваш последний разговор с Вертезием? После этого он пропал и вы не знаете, куда он мог направиться?

Я колебался. Сказать Тюлирье о том, что Вертезий отправился к монастырю, значило сказать ему и про письмо. Сказал а, говори и б. Про письмо я не хотел говорить по нескольким причинам. Но главная причина была в том, что любой капитан королевской гвардии еще и не в такие времена и не при таких обстоятельствах счел бы письмо прямым свидетельством государственной измены. Понятно, что письмо писал Вертезий, а не я. Но вот адресатом все-таки был я. А почему адресатом был я? По логике капитана королевской гвардии все просто. Потому что тоже замешан в заговор.

— Вы что-то вспомнили? — С участливым видом поинтересовался Тюлирье.

— Нет, ничего такого… — Отвечал я.

— И вы не знаете, куда мог пропасть Вертезий?

— К сожалению, не знаю.

И вдруг произошло довольно странное. Тюлирье все это время стоял у дверей. Внезапно дверь распахнулась и в проем просунулась рука.

— Ах, очень кстати, очень кстати. — Залепетал лорд Тюлирье, заполучив какой-то листок. После чего рука исчезла и дверь закрылась.

— Что это?

— Это… — Тюлирье поднес листок к глазам. — Это приказ о вашем аресте за подписью короля.

— Приказ о моем аресте?

— Да, приказ. — Усмехнулся Тюлирье. — Видите ли, Энцио, вы кое в чем просчитались. Дневник ваш написан изумительно, тут мне нечего сказать. Но вырванные страницы — раз. Письмо от Вертезия, который мой помощник нашел у вас в столе, пока мы разговаривали утром — два. Ну и самое главное это, конечно, квидиры.

— Чего?

— Древний орден квидиров, вот на чем вы погорели. Мелочь. Но дьявол, как известно, прячется именно в таких вот мелочах. — Тюлирье прицокнул языком. — Хотите знать, в чем именно вы просчитались?

— Пожалуйста.

— Как это ни странно, этот древний орден квидиров действительно существовал. Но не на западе, как получается у вас. Ведь монастырь, где держали Феврония, на западе. А на востоке. На западе у квидирцев не было ни одного монастыря. И главное в чем вы просчитались это герб.

— Герб?

— Вы пишете, что увидели во сне герб, на котором изображена птица. Это действительно герб квидиров. Но в монастыре ничего подобного не было. Там был другой герб. Ромб с глазом. Герб тайного ордена Ваала. Это еще какой-то древний орден, как объяснил мне архивариус. Но не суть. Суть в том, что вы не видели во сне никакого монастыря. В сущности, я даже не уверен, что у вас вообще бывают сны. Никто не слышал про сновидцев уже несколько веков. А кое-кто считает, что их вообще никогда не было и все это очередная сказка инквизиции. Как бы там ни было, с монастырем вы оплошали. Получалось, что вы увидели во сне неправильный монастырь, а приехали к правильному. Как такое объяснить?

— И как же?

— Очень просто, вы или Вертезий или Галатея, а вероятнее всего все трое, знали, где находится Февроний. А знали вы это потому что сами отвезли его туда, после того как убили лорда Д'Астена.

— Значит, я еще и лорда Д'Астена убил?

— Не удивлюсь, если так оно и было. Ведь он появился так некстати, когда вы уже нашли Феврония.

Я сел за стол и перевел задумчивый взгляд к окну.

— И что со мной будет? — Спросил я после паузы.

— За дверью ждет четверо солдат. Они отведут вас в темницу. После этого где-нибудь через неделю вас казнят. Если, конечно, его величество не захочет проявить милосердие, хотя лично я не представляю, с чего бы он захотел его проявлять в сложившихся обстоятельствах…

— Где-нибудь через неделю говорите?

— Да. — Кивнул лорд Тюлирье. — Где-нибудь через неделю. И если вы сейчас левой рукой ищете ваш кинжал в верхнем ящике стола и прикидываете высоко ли до земли от окна, я бы на вашем месте не стал. До земли метров пять, в коридоре четверо солдат. А кинжал я убрал вот в этот сервант, пока вы спали.

Глава XX. Казнь

Из записей Энцио

В темнице оказалось не так уж и плохо. Кормят три раза в день. Правда без вина. Но в остальном еда довольно сносная. Вчера давали рыбу, за день до этого говядину. Говядина правда была пережарена, ну да что сделаешь. Раз в день меня выводят погулять во внутренний двор крепости. Под надзором двух конвойных я прохаживаюсь вдоль крепостной стены. Смотрю, как крестьяне ведут торговлю. Иногда перебрасываюсь с кем-нибудь парой слов. Конвойные по-видимому не против. Да, прошла уже неделя, как я тут и что со мной будет дальше, мне до сих пор не известно.

Помимо прогулок значительную часть времени я провожу за тем, что сижу у зарешеченного окна с видом на речку и читаю книги из библиотеки Вертезия. Книги мне любезно согласился достать один из стражников. На вопрос какие именно книги: детективы, любовные романы, что-нибудь попикантнее — я туманно отвечал, что-нибудь про магию или искусство гипноза. Стражник, казалось, удивился, но не стал расспрашивать. Тем же вечером я уже сидел за письменным столом и при тусклом свете восковой свечи листал страницы.

Книг было пять:

1. Великие колдуны древности. К.Гапчека

2. Что мы знаем о магии? У. Ульфенштуфа

3. Основы гипноза. Г. Химини

4. Искусство соблазнения придворных дам. Графа В.Вульчека

5. Практическое пособие по темной магии. Д. Дука

Первые две книги оказались довольно посредственной беллетристикой с обилием многоточий, междометий и грамматических ошибок. Основы гипноза Химини… ну, скажем, это было нечто среднее между научным трактатом и бредом сумасшедшего. Граф Вульчек в своем искусстве соблазнения в мельчайших подробностях расписывал свои любовные похождения и судя по всему врал как сапожник. Оставалось практическое пособие по темной магии Д.Дука. И с самых первых страниц я понял, что это именно то, что я искал.

***

"…Магия". — Писал Д. Дук. — "Вот уже многие века это слово смущает умы ученых и простых людей. Существует ли магия? И если да, то в каком виде? А если нет, почему в народе так сильны поверия о колдунах, драконах, ведьмах, оборотнях, вурдалаках, ведьмах, духах и богах? Да, да богах. Загадочных существ, которые управляют нашими судьбами по воле прихоти, тоже следует отнести к этому списку.

Обратимся к официальным источникам. В летописях приводится множество упоминаний о таинственных и на первый взгляд необъяснимых событиях. Воскрешение Лаверия Картавого, битва при Далосе, пророчества Мальтуса Безумного, исчезновение Города Песков. Список можно продолжать бесконечно. Многие из этих свидетельств вызывают сомнения в своей достоверности. Так, было показано, что часть пророчеств Мальтуса Безумного является более поздней впиской монахов-переписчиков. Монахи вписывали те события, которые уже сбылись. Отсюда и такая удивительная точность в предсказаниях Мальтуса. Воскрешение Лаверия Картавого также вызывает множество сомнений. По многочисленным свидетельствам современников оно произошло на следующий день после его казни, а по заверениям самого Лаверия его отпустили прямо перед казнью, а на столб повесили какого-то другого беднягу. Зачем стражники так поступили, Лаверий объяснить не мог и понятное дело, никто ему в итоге не поверил, учитывая, что и мать, и жена, и дочь Лаверия — все в один голос утверждали, что повешен был именно он. Удивительное единодушие, не правда ли? Но в то же время есть и другие истории, которые заслуживают куда большего внимания.

Я говорю о печально известной битве при Далосе, об исчезновении Города Песков, о короле Тадоре Хитром, которому удалось пережить 739 покушений (и это только задокументированные случаи).

Если присмотреться, у всех этих историй есть нечто общее. Все они связаны с людьми (хотя люди ли они?) одаренными весьма специфическими и даже пугающими способностями. В отличие от героев сказок люди эти довольно сильно схожи меж собой и обнаруживают схожие способности, что и наталкивает внимательного ученого на мысль, а нет ли в этом всем крупицы правды?

По некоторым свидетельствам можно заключить, что люди эти были весьма распространены и играли существенную роль в жизни Эола в первую эпоху. По тем же свидетельствам приходиться заключить, что в дальнейшем они почти все исчезли. Думаю, проницательный читатель уже догадался о ком я говорю. Речь о так называемых темных сновидцах.

Все мы слышали о сновидцах. О людях способных увидеть во сне то, что случится с ними в будущем. Речь не о них. Неизвестно, являлись ли темные сновидцы древности своего рода "предшественниками" нынешних. Общего между ними довольно мало. Но что-то общее между ними все же есть. И если сравнить современных сновидцев с кошкой, то темных сновидцев можно было сравнить с саблезубой горной львом из Эскерота.

Судите сами.

В битве при Далосе один человек по имени Гауц смог обратить в бегство десятитысячное войско. Торговец из легенды о Городе Песков отправился с караваном драгоценностей в город Песков и пропал в пустыне. А вместе с ним пропали караван и город со всеми жителями. Никто их после этого не видел ровно год. А после этого город снова возник, как ни в чем не бывало. Во всех таких историях наблюдается примерно одно и то же: один человек посредством каких-то непонятных ухищрений смог обмануть умы других людей. Множества людей. Иногда десятков тысяч. И иногда на годы.

Разумеется, на далосском колдуне и легенде о Городе Песков список таких историй не ограничивается. Его можно продолжать бесконечно. И даже широко известная на севере Эола сказка о короле-чародее, что это, как ни еще одно косвенное подтверждение существования темных сновидцев?

Но хорошо, скажет мне внимательный читатель, все это случаи из древности, которые мы уже не можем ни подтвердить, ни опровергнуть. А как быть с современностью? Почему мы не слышим о темных сновидцах теперь, не сталкиваемся с ними на улицах?

Я вам отвечу.

Мы сталкиваемся с ними, просто зачастую этого не замечаем. Я лично встречал темных сновидцев трижды в своей жизни. Конечно, это уже не те сновидцы древности, которые были способны подчинять своей воле целые армии. Много кто знает, что Аурелиан Святой в конце своего правления основал орден Святейшей Инквизиции в том числе для борьбы со сновидцами. Но немногие знают, что это борьба эта была весьма успешна. Тысячи людей были убиты или изгнаны в Неведомые земли по подозрению в сновидчестве. Те, кто уцелел, были вынуждены скрываться. Никто точно не знает, сколько их осталось в Эоле. Десятки, сотни? С годами многие их знания забылись и навыки утратились. Сновидцы измельчали. И все, на что теперь едва хватало их мастерства — это обсчитать простофилю на рынке или выудить у зазевавшегося прохожего кошелек из кармана. Нечто подобное и произошло со мной, когда я впервые столкнулся со сновидцем.

Важно отметить, что когда произошла эта история, мне уже было многое известно о темных сновидцах и о тех чарах, к которым они прибегают, чтобы обмануть вас. Во всякой иллюзии есть нечто неправдоподобное. Как бы она ни была хороша, она все равно будет хуже реальности. Сновидец просто не в состоянии предусмотреть все мелочи и нюансы. Поэтому при известной доле наблюдательности и везения вы можете отличить иллюзию от реальности.

Итак, был жаркий летний вечер. Я бродил по рынку и выбирал себе мясо на ужин. Внезапно у лотка торговца специями я повстречал свою дальнюю родственницу. Мы разговорились. Родственница жаловалась, что нынче все так дорого. Мы делились последними новостями и когда речь зашла о ее муже, я вдруг смутно вспомнил, что по моим сведениям их обоих сейчас не должно быть в городе. Насколько я слышал, они оба уехали на лето к морю. Неужели поездка отменилась? Я спросил об этом родственницу и прежде чем та успела ответить, я почувствовал странную тяжесть в правом кармане.

Я обернулся и увидел, как худой грязный юноша, прислонившись ко мне почти вплотную, вытаскивает из моего кармана кошелек. Поняв, что разоблачен, юноша вздрогнул и пустился наутек. Я побежал за ним, но через несколько минут уже потерял его в толпе. Когда я вернулся к лотку со специями, моей родственницы там уже не было. Мне показалось это странным. Тогда я решил проведать их и на следующий день отправился к ним домой. Каково же было мое удивление, когда слуга сообщил мне, что их нет дома, они действительно уехали на море и вернуться только в конце лета.

Родственница и правда вернулась в конце лета. И очень удивилась, когда я сказал, что видел ее на рынке. С ее слов этого просто не могло быть. Все лето они были в загородном имении и ни разу не приезжали в город. Однако я был готов поклясться, что видел на рынке именно ее! И мало того, что видел. Я с ней говорил! Что было это? Наваждение? Галлюцинации вызванные жарой? Или быть может, родственница наведалась в город втайне от мужа и ни за что не хотела сознаваться в этом в дальнейшем? Каждый из трех вариантов был теоретически возможен, но у меня почему-то не шел из головы тот худой грязный юноша. Следующие несколько месяцев я каждый день шел на рынок и бродил там в надежде натолкнуться на юношу, но больше никогда его не видел.

Вторая история произошла двумя годами позже. На этот раз жертвой сновидца стал не я, а дочь одного моего знакомого лорда. Однако этот случай был куда более очевидным. На этот раз все говорило о том, что это было именно колдовство. С лордом этим, назовем его лорд М. (я нарочно не называю полного имени), мы познакомились на заседании Королевского географического общества. Лорд М. был заядлым путешественником и при каждом своем приезде в столичные земли почитал долгом посетить заседание Общества. Я же будучи почетным членом Общества в тот год был избран его секретарем. Мы разговорились за обедом и между делом лорд поведал мне о своей дочери, которая недавно вышла замуж. Я сердечно его поздравил с этим славным событием, на что лорд М. к моему удивлению вздохнул и ответил, что поздравлять его особенно не с чем. Его дочь была первая красавица в округе, к ней сватались лорды из Эскерота и Ардеи. Но вместо того, чтобы составить счастье одного из них, она предпочла выйти за крестьянина из соседней деревни. Крестьянин, впрочем, был богат, молод и недурен собой. Но все же он крестьянин, а она потомственная графиня в 47 колене. Стоит ли говорить, что горю лорда М. не было предела. В нее точно бы бес вселился, говорил мне расстроенный отец. Однажды она отправилась на прогулку, а вернулась словно бы другим человеком. Перестала общаться с подругами, стала грубить матери, ничем не интересовалась, бывало сидит целыми часами и смотрит в одну точку и все время норовила отправиться "на прогулку". Так у нее это называлось.

Заподозрив неладное, продолжал лорд М., я решил проследить за ней. Сначала она как будто шла к реке. А уже у самой реки она воровато оглянулась и бросилась на едва приметную тропинку, которая уводила в лес. Я едва поспел за ней. Но лучше бы я упустил ее. Невозможно описать, что я испытал, когда увидел, что моя дочь несется во всю прыть по лесу, чтобы упасть в объятия какого-то смазливого мерзавца! Они занялись любовью прямо на траве. Не знаю, как у меня достало выдержки не наброситься на негодяя. Я знал характер дочери и понимал, что если выдам сейчас свое присутствие, то никогда не узнаю, в чем тут дело. А уже с первого взгляда я понял, что дело тут не чисто.

Итак, внутренне сгорая от бешенства и мучаясь слушать стоны собственной дочери, я ждал за деревом. Когда все наконец завершилось, они еще некоторое время лежали на траве и о чем-то разговаривали шепотом, мне было не слышно. Затем они встали, оделись. Юноша о чем- то без конца болтал, она смеялась. Наконец этот негодяй напоследок шлепнул ее по заду! Клянусь, словно какую-то корову. Я до сих пор слышу этот звук! Она вновь засмеялась, прильнула к его губам и бросилась бежать. Юноша некоторое время еще смотрел ей вслед, после усмехнулся и пошел в другую сторону. Я отправился за ним и по его следам пришел в какую-то деревню. Там я узнал и имя юноши, и то что он был сын зажиточного крестьянина. Его отец умирал от какой-то странной болезни и юноша готовился вот-вот унаследовать все его состояние.

Домой я вернулся поздно и сразу лег в постель. Наутро я первым делом все рассказал жене. Та мне не поверила, стала распекать, что как не стыдно, шпионить за собственной дочерью (можно подумать, сама она ни разу этого не делала) и вообще сказала, что я должно быть выжил из ума. Хорошо, сказал я и пообещал, что в следующий раз возьму ее с собой и она сможет лично убедиться в правдивости моих слов. В следующий раз, когда моя дочь отправилась на свою "прогулку", мы действительно уже вдвоем пошли за ней. И каково же было мое изумление, когда у давешней тропинки дочь прошла мимо, даже не взглянув. Она и правда вышла не берег реки, села там и начала читать. Я ничего не мог понять. Жена смеялась надо мной весь вечер, но мне было не до нее. Во время следующих прогулок история повторилась. Дочь словно не замечала заветную тропинку, шла к реке и садилась там под кленом с книгой.

Помалу я начал сомневаться, а не причудилось ли мне все.

Несколько раз я переодевался в лохмотья, ходил в деревню за лесом и издалека следил за любовником моей дочери. Но тот вел себя совершенно обыденно. Работал в поле, пил, ел и словом, никак не выдавал, что спит с дочкой соседнего лорда. И вот, когда я был уже почти уверен, что со мной приключилась какое-то временное помешательство, однажды вечером к нам в дом явился этот самый юноша и прямо с порога заявил, что желает жениться на моей дочери.

Стоит сказать, что это было обычное дело. Моя дочь слыла первой красавицей на сто лиг в округе, так что мы уже перестали удивляться подобным женихам. Тем более что дальше семейного ужина дело еще ни разу не шло. Но как же я внутренне ликовал! Значит, я все-таки не сумасшедший. Я с гордостью бросал насмешливые взгляды на жену, я предвкушал, как спущу мерзавца с лестницы. И в это самое мгновение в дом вошел какой-то здоровяк и поставил возле юноши увесистый сундук.

Вот это, сказал юноша, мой подарок вашему семейству.

Сундук открыли. Тот был доверху набит золотыми монетами. По хорошему я никогда не мог идти против воли своей дочери. Она всегда умела добиться своего. Но когда к ней присоединялась моя жена, у меня просто не было шансов. Свадьбу назначили на лето. Чтобы еще не дул сирокко, но уже цвела сирень…

Тут лорд М. горько вздохнул, взглянул на часы и сказал, что должен возвращаться на постоялый двор — вечером ему нужно отправляться в обратный путь. Мы простились и на любезное приглашение лорда М., я отвечал, что непременно навещу его, если мне случиться оказаться в тех краях.

Я побывал в гостях у лорда М. в совокупности четыре раза. Первые два были данью уважения. Я оказывался неподалеку и следуя данному обещанию заезжал в имение лорда на пару дней. А другие два раза я приезжал уже намеренно. Еще в самый первый мой приезд я понял, кем был на самом деле этот крестьянский юноша. Разумеется, я не мог сказать отцу, что его дочь стала жертвой сновидца. Что юноша каким-то образом околдовал ее, а перед этим, вероятно, посредством тех же чар свел в могилу своего отца (еще во время нашей самой первый беседы с лордом М. я отметил про себя "странную болезнь" зажиточного крестьянина). Во-первых, мне бы никто не поверил. А во-вторых, даже если юноша действительно был темным сновидцем его денег и влияния хватило бы, не только для того, чтобы опровергнуть все обвинения, но и чтобы уничтожить обвинителя, кем бы он ни был.

К слову, юноша уже в первый год супружества начал вести довольно двусмысленную жизнь. Его часто видели в ближайшем городе, в трактирах и борделях. Поговаривали, что он замешан в чем-то таком совсем уже темном и нехорошем. Дома он бывал редко, с женой обращался скверно, чему свидетельством были ее внешний вид и какая-то болезненная нервозность. Но сама жена в то же время в нем души не чаяла. Из своенравной прекрасной дочери лорда по прошествии какого-нибудь год она превратилась в серую растрепанную жену крестьянина. Так что во время своего второго приезда я даже не узнал ее.

Неизвестно, сколько бы могло все это продолжаться. Падение дочери, терзания отца. Все решил случай.

Однажды на охоте на юношу напал вепрь и сильно потрепал. Через неделю юноша умер так и не приходя в сознание. И в день его смерти случилось чудо. Дочь лорда в одно мгновение стала прежней, очнувшись от опутывавшего ее все эти годы черного сна. И то, что она поведала с трудом укладывалось в голове.

С ее слов она не помнила ничего, что с ней было последние четыре года. Она понятия не имела, что жената, что у нее есть сын (ребенка к тому времени уже не было в живых). Последним ее воспоминанием было, как она гуляет по лесу… А дальше, дальше у нее было такое чувство, что она спала.

И она действительно спала. После долгих разговоров с ней, думаю, я могу объяснить, как именно это происходит. Сновидец опутывает жертву чарами почти что сразу же, с первого взгляда. Но чтобы чары были прочными и длились годами, жертва сама должна участвовать в их создании. Она как бы начинает спать наяву. Необходим регулярный периодический контакт между жертвой и сновидцем. Чтобы жертва потеряла связь с реальностью, должно произойти какое-то необычное событие, вызывающее у жертвы сильное потрясение. (В данном случае это была смерть первенца, которого околдованная мать забыла на веранде. Окровавленные тряпки нашли в лесу у волчьего логова.) После потрясения жертва, даже если до этого ей удавалось в той или иной мере противостоять, обычно полностью покоряется воле сновидца. Дальнейшие дни превращаются для жертвы в обыденность. В этот момент иллюзия стабилизируется и мозг жертвы начинает уже сам вырабатывать образы. И следую по пути наименьшего сопротивления, экономя силы, обычно, не балует своего владельца разнообразием и погружает его в череду подобных, практически неотличимых друг от друга дней. И единственный способ разрушить подобную "долгую" иллюзию — доказать себе ее неправдоподобность. Как уже было сказано, даже очень хорошая иллюзия не так хороша, как реальность. И всегда есть способны выяснить сон перед вами или не сон…

Что есть наш мир как не компромисс наших взглядов, среднее арифметическое того, что каждый из нас думает о нем? Известны случаи, когда человек, которому сообщали, что его ждет за дверью, и человек, которому не сообщали, видели за приоткрывавшейся на несколько мгновений дверью совершенно разные вещи. Что это, как ни манипуляция сознанием? И что же на самом деле находится за дверью? И что если существуют люди, способные убедить других в существовании иллюзий прямо среди бела дня? Что если существуют люди способные в буквальном смысле навязывать другим свою волю и взгляд на вещи, хоть бы этот взгляд был полноте абсурден? Мой солипсизм сильнее твоего — вот фраза, написанная в насмешливом взгляде сновидца, который заставляет несчастного соседа собирать на дороге камушки, которые тот принимает за серебрянные монеты, пока сам сновидец развлекается с его женой… "

Далее автор рекомендовал простой эксперимент. Взять коробок спичек и свечу. Сесть в уединенном месте, где вам никто не помешает. Зажечь свечу, около минуты пристально смотреть на пламя. После чего задуть пламя и попытаться разжечь его щелчком среднего и большего пальцев. Пальцы нужно держать на расстоянии около полуметра от свечи.

Если вы в иллюзии, то рано или поздно свеча обязательно зажжется, уверял Дук. Иллюзия тем и отличается от действительности, что ее можно изменять по воле своего сознания… За этим занятием — попытками разжечь свечу щелчком пальцев — меня и застал удивленный стражник, сообщивший, что меня желает видеть какая-то девица.

***

Галатею было не узнать. Она перекрасилась обратно в темный, коротко остригла волосы, набросила на плечи щеголеватую мужскую куртку и теперь походила на чуть пухленького изнеженного юношу, сынка какого-нибудь богатого лорда из Ардеи.

— А у тебя тут довольно мило. — Улыбнулась она, окинув беглым взглядом камеру.

— Я думал, ты уехала.

— Уехала, но слух о твоем аресте разнесся быстрее, чем я успела выехать из Эола.

На несколько секунд повисло странное молчание. Непонятно о чем говорить в такие минуты. В принципе и так же все ясно. Что скажешь человеку, которого через пару дней казнят?

— А как…

— Я только…

— Что ты говоришь? — с улыбкой спросил я.

— Нет, сначала ты.

— Я хотел спросить, как тебя сюда пустили. С визитами тут строго. За все время меня навещали только лорд Тюлирье и лорд-инквизитор.

— Я договорилась со стражником. — Потянула плечами Галатея.

Зная Галатею, я не стал расспрашивать, как именно она договорилась.

— А ты что хотела сказать?

— Я хотела сказать, что когда приехала в город первым делом пошла к этому… Тюлирье…

— Ты шутишь? Они же наверняка тебя ищут. В сущности, тебе и сюда-то приходить не стоило.

Галатея фыркнула.

— Они так ищут, что я прошла мимо дюжины гвардейцев, никто и глазом не моргнул.

— Ты что же действительно была в казармах?

— Была. — Кивнула Галатея. — И говорила с Тюлирье.

— И он отпустил тебя?

— Как видишь. — Отвечала Галатея и вдруг как-то смущенно отвела глаза.

— Он что-то предложил тебе?

— Он сказал, что тебя отпустят, казнь заменят пожизненной ссылкой, если ты во всем сознаешься.

— Сознаюсь? — Я тоже отвел глаза в сторону и тихо хмыкнул. — И в чем ты хочешь, чтобы я сознался?

— В том, в чем они тебя обвиняют.

— В убийстве брата, в попытке захватить престол, в развязывании войны… В этом, ты хочешь, чтобы я сознался?

— Да. — Коротко кивнула Галатея. — Я знаю, что ты этого не делал. Но сейчас это не важно. Важно сделать так, чтобы тебя не казнили.

— Ну да, ну да. — Покивал я. — А откуда ты знаешь, что я этого не делал?

Галатея быстро подняла на меня глаза. На какое-то мгновение в них мелькнули изумление и подозрительность. Если хотите мое мнение — у женщин довольно часто бывает такой взгляд. И ничего хорошего он обычно не предвещает.

— Откуда я знаю, что ты не убивал брата и не пытался захватить престол?

— Ага.

— Просто знаю.

— Твои вертальские штучки? — усмехнулся я.

— Нет, мои вертальские штучки в данном случае не работают.

— Почему?

— Потому что ты мне небезразличен.

Такое, если хотите мое мнение — тоже постоянно бывает с женщинами. В мирное время, они к вам не проявляют и тени интереса, но довольно вам угодить в тюрьму или на эшафот, как у них случается внезапное озарение и в самый последний момент, когда от этого уже никому ни жарко и ни холодно, они вдруг понимают, что вы им небезразличны… Вот так вот: раз и здравствуйте! Надо придумать слово, которое бы описывало, когда смеешься от горечи, обиды и тоски.

— Если я тебе небезразличен — сказал я, глядя на нее из под бровей. — Сделай одолжение, возвращайся в Верталь и забудь про все. Это лучшее, что ты можешь сделать.

— Но ты не понимаешь, он правда тебя отпустит, если ты сознаешься. Я чувствовала, что он не врет… Куда ты смотришь?

Галатея на секунду обернулась.

— Тебе пора.

— Что?

— Стража, стража! — Крикнул я.

В коридоре появился стражник.

— Что ты делаешь? — Зашипела Галатея.

Я показал рукой.

— Барышня уходит, проводите.

— Что ты делаешь!

— Прощай. — Сказал я.

— Нет, подождите… Мы не договорили. — Донесся за моей спиной голос Галатеи. Я отвернулся и задумчиво смотрел в окно.

Тем же вечером ко мне явился королевский вестовой и объявил, что королевский совет назначил дату казни. Вестовой, казалось, удивился, видя, что эта новость не произвела на меня должного эффекта.

— Королевский совет… — Взялся он было повторять, решив, что мало ли я не расслышал. Но я прекрасно все расслышал. А дату казни вот уже шесть недель знал и без того.

***

Казнь была назначена на утро. И с первыми лучами солнца солдаты королевской гвардии оцепили площадь перед дворцом Манфреда Безумного двойным кольцом.

Полчаса спустя площадь уже была забита до отказа. Гул, хохот, крики. На зрелище собралась вся столица, и настроение в толпе было самое, что ни на есть, приподнятое. В конце концов не каждый день увидишь, как казнят родного брата короля! Ждать вопреки пророчествам трактирных завсегдатаев пришлось не долго. Не успела толпа еще порядком заскучать, как ворота городской темницы отворились и под конвоем четырех гвардейцев появился заключенный.

— Ведут! Ведут! — заколыхалось по толпе.

Подождав пока установится какая-никакая тишина, королевский прокуратор развернул пергамент и стал читать надтреснутым скрипучим голосом.

— Заключенный! Вас обвиняют в убийстве короля Тиберия, покушении на жизнь его единственного сына, царствующего короля Феврония и развязывании братоубийственной войны. Королевский суд и верховный суд Эола признал вас виновным по всем пунктам обвинения и постановил, что 22 луны летнего месяца Австера в год 3542 второй эпохи, то есть сегодня, с первыми лучами солнца вас казнят. Вы отказались признать свою вину и просить суд о снисхождении. Поэтому после казни ваше тело будут повешено на столб и выставлено на всеобщее обозрение. Имеете ли вы что-нибудь сказать перед приведением приговора в исполнение?

Толпа притихла.

— Заключенный! Имеете ли вы что-нибудь сказать?..

С третьего раза я понял, что обращаются ко мне. Вообще душевное состояние мое было плачевным. Я надеялся, что смогу встретить этот момент с достоинством. Но не тут-то было. Стоило выйти на помост, увидеть площадь полную людей, как в висках начало отчаянно стучать, в горле возник ком. Я пытался бороться с этим. Но чем больше я боролся, тем больше терял над собой контроль. Я чувствовал, разум отказывается служить мне. Я смотрел на все эти лица и… не понимал, что я тут делаю. А один раз мне даже показалось, что я вижу в толпе лицо Ансельма. Интересно, если я упаду в обморок, они меня все равно казнят? Странно казнить бесчувственное тело…

— Нет, не имею. — Ответил я хриплым, не своим каким-то голосом.

— В таком случае в присутствии жителей Эола… — Прокуратор обвел рукой толпу. — …его величества… — Рука указала на балкон дворца и после этого взметнулась в небо. — … и богов я приказываю привести приговор в исполнение. И да свершится воля Немезиды!

На мое плечо легла тяжелая рука.

— Но почему он не пытается бежать? — Спрашивает у лорда Тюлирье какая-то графиня.

— Кхм… — Сдержанно кашляет Тюлирье и, покосившись на короля, трогает усы. — Видите ли, графиня… это нам с балкона его поведение кажется слегка абсурдным. Мы видим, что через несколько минут его казнят. И по логике вещей он должен биться в истерике, с криками пытаться вырваться, кусаться, царапаться — словом, сражаться за свою жизни. Но там внизу все выглядит немного по-другому. Как бы вам сказать…

Лорд Тюлирье на миг задумался и в этот самый момент его права рука как бы сама собой резко взметнулась вверх и схватилась за горло.

— Вы в пог'ядке? — Спрашивает заморская графиня, видя что усатый капитан как-то странно пучит на нее глаза.

— Гыр… гер… — Говорит усатый капитан, хватая воздух ртом, и в следующую секунду наклоняется вперед и переливается через перила балкона. 15–20 метров до земли и крик графини было последнее, что лорд Тюлирье увидел и услышал в своей жизни.

Из военных на балконе помимо Тюлирье было еще четверо гвардейцев из личной охраны его величества. Все четверо теперь стояли не дыша и как завороженные смотрели, как какая-то короткостриженная девица, неизвестно, как тут оказавшаяся (на входе во дворец — охрана, на лестнице — охрана, в комнате перед балконом охрана, везде охрана) прижимает нож к горлу его величества.

— Все остаются на своих местах. — Внятно и громко объявила Галатея, обращаясь к публике. — Если кто-то пойдет за нами, я перережу ему горло. Все понятно?

По виду публики можно было заключить, что в целом — да, понятно.

— Скажи, чтобы остановили казнь. — Шепнула Галатея Февронию на ухо.

— Остановите казнь. — Хрипло крикнул тот.

— Остановите казнь! Остановите казнь! — Послышались разрозненные крики. Палач, пробовавший пальцем остроту секиры, с недоумением застыл. Все взгляды устремились на балкон.

— Теперь идем к эшафоту. — Сказала Галатея на ухо Февронию и прибавила в голос, обращаясь к гвардейцам. — Вы четверо идете впереди и смотрите, чтобы был проход. Понятно?

Странное это было зрелище. Четверо гвардейцев, прокладывающие дорогу через толпу. Юный король с выпученными глазами. Какая-то девица. Или это юноша? В толпе не было единого мнения. Проход, по которому они шли к эшафоту был узок. Все напирали, желая поглазеть. И тишина. Совершенно фантастическая тишина установилась на площади. Только где-то сбоку пронзительно надсаживался младенец. Не закрывая рта, я на мгновение перевел осоловелый взгляд в сторону, откуда доносился крик — и снова стал следить за процессией, приближавшейся к помосту. Вход на помост был сбоку. Чтобы забраться на него с того краю, с которого прибыли Галатея и Февроний, нужно было вскарабкаться на метр-полтора.

— Может, поможешь? — Крикнула Галатея, глядя на меня своим наэлектризованным взглядом.

Я бросился к краю помоста и втащил Феврония, Галатея забралась следом.

— Что ты делаешь? — Шепотом спросил я. — Это безумие! Нас не выпустят из города…

— Молчи!

Следующие пять минут прошли довольно странным образом. Не убирая нож от горла Феврония, Галатея озиралась и судя по всему ждала чего-то. Я стоял неподалеку, не отрываясь за ней следил и силился осознать происходящее. Прокуратор, палач и прочие должностные лица стояли чуть в стороне и судя по всему занимались примерно тем же. Толпа безмолвствовала. Все с любопытством ждали, что же будет дальше. Наконец, кто-то в первых рядах не вытерпел.

— А долго еще стоять-то?

Галатея бросила на вопрошавшего беглый взгляд, чуть помедлила и отвечала:

— Нет, не долго.

— А чего ждем-то? — Приободрившись, продолжал расспрашивать мужичок.

— Потерпи, увидишь.

— А казнь-то будет?

— Нет, не будет.

— Не будет? — Мужичок насупился. — Я между прочим с ночи тут стою, из Черных вод приехал…

— И мы тут с ночи. — Подхватила какая-то взволнованная баба.

— И мы, и мы…

— Так, а ну тихо! — Рявкнула Галатея и вдруг насторожилась. Взгляд ее сделался сосредоточен и напряжен. Все начали озираться, куда она там смотрит. Как будто ничего? А нет, смотрите, вон там какая-то точка в небе. Птица? И зачем ей птица? Может, она ждет, какое-то послание? В толпе стали рождаться самые разнообразные теории.

Точка тем временем увеличивалась и через минуту превратилась дирижабль.

— Ну наконец-то. — Проворчала Галатея и, обернувшись, посмотрела на меня.

— Ты готов?

— К чему готов? — Пробормотал я, переводя на нее ошеломленный взгляд.

Повиснув над помостом, дирижабль опустился. И когда до земли осталось метров пять, кто-то перебросил за борт две веревки.

— Обвязывай вокруг пояса, как я. — Крикнула Галатея, привязывая к себе упиравшегося Феврония. — Слышишь?

Я кивнул, чтобы показать, что слышу. На площади к тому моменту уже поднялся страшный гул.

Глава XXI. Последний король Эола

Февроний открыл глаза и увидел перед собой каменную стену. Крупные булыжники были не отесаны и прилажены один к другому кое-как — типичная монастырская архитектура. Справа была такая же стена, слева дверь. Что было за спиной Февроний посмотреть не мог, так как был крепко привязан веревками к стулу. Он задрал голову. В потолке было небольшое слуховое окно. Решетка на окне была отбита с краю. Зазор был небольшой, но если встать на стул и подтянуться… В это мгновение послышался металлический скрежет ключа поворачиваемого в замке. Февроний повернул голову и увидел, как в его каморку входят двое. Галатея и Энцио.

— Очнулся? — Энцио встал перед Февронием и немного наклонился вперед, разглядывая что-то. — Как голова?

— Болит.

Энцио кивнул.

— Когда мы вылетели с площади, дирижабль не успел набрать необходимую высоту и вы с Галатеей с размаху врезались в одну из башен дворца Манфреда. Ты ударился головой и потерял сознание.

— Понятно. — Протянул Февроний и покосился на Галатею. Скрестив руки на груди, та по прежнему стояла возле двери.

— Галатея натерла рану болотным корнем. — Продолжал Энцио. — К вечеру боль должна утихнуть. Ну что, поговорим?

***

Энцио взял в углу табурет и сел напротив Феврония.

— Начнем с простого. Для начала я хотел бы знать, зачем ты подписал приказ о моей казни.

— Зачем? — Февроний как-то странно усмехнулся. — Королевский суд признал вас виновным в убийстве моего отца и попытке узурпировать власть, принадлежащую мне по праве рождения. Разве этого мало для вынесения смертного приговора?

— Я спросил не об этом.

— Тогда о чем же?

— По-твоему это я убил Тиберия?

Февроний потянул плечами.

— Ну это у вас надо у вас спросить. Как по мне мое похищение вряд ли говорит в вашу пользу.

— Думаю, в первую очередь оно говорит о моем нежелании быть казненным на площади. — Возразил Энцио.

Февроний презрительно фыркнул.

— Думайте, как хотите. Меня удивляет другое, неужели вы правда думаете, что это так работает?

— Как работает?

— Что вы похищаете короля и вас никто не будет искать? Вы же понимаете, что меня будут искать. — С нажимом на слово "будут" сказал Февроний и указал кивком головы на стену. — Судя по всему вы привезли меня в какой-то монастырь. Это тот же самый монастырь, где меня держал старик?

Галатея и Энцио растерянно переглянулись.

— Думаю, что тот же самый. — Кивнул Февроний. — Считаете умно было привозить меня сюда?

— Не думаю, что кому-то придет в голову искать нас здесь. — Ответил Энцио после паузы, впрочем, не слишком уверенно.

— Понятно. — Усмехнулся Февроний. — Послушайте, я предлагаю поступить вот так. Вы отправите в столицу птицу с сообщением, что я нахожусь в этом монастыре. Пока птица долетит и из столицы приедет отряд у вас будет два три дня. За это время вы успеете выехать за границу Эола. Обещаю, вас не будут искать.

Галатея у дверей пошевелилась. Оба и Февроний и Энцио не глядя это почувствовали. Февроний понял, что его предложение по-видимому оказалось созвучным ее собственным мыслям. Энцио, в свой черед, понял, что Февроний это понял.

Несколько секунд Февроний и Энцио смотрели друг на друга. Во взгляде первого была неприкрытая ненависть и благородное негодование. В глазах второго на поверхности лежали невозмутимость и спокойствие (сказывались долгие годы придворной жизни и привычка не показывать эмоции на людях), а где-то в глубине работала неутомимо мысль.

Глядя на обоих, тяжело было сказать, кто из них лжет. Однако один все-таки лгал и умело играл на публику в лице Галатеи. И Галатея это прекрасно понимала. Проблема была в том, что она никак не могла понять, кто именно. Ее чувства были в данном случае бессильны. Февроний был ей как сын. Энцио как муж.

Если Февроний не тот, кем представляется (но кто же он тогда?), если Энцио прав и настоящий Февроний лежит мертвый где-то в овраге, то они столкнулись с кем-то или чем-то выходящим за грани ее понимания. Галатея слышала о древних колдунах с востока, слышала легенды о морских глубинах в Тихом море, но то были легенды, которые старейшины рассказывали вертальским детям у огня. А тут-то все по-настоящему! Если Энцио прав и Февроний действительно может изменять реальность силой мысли, то почему он этого не делает? Почему не обрушит потолок на них? Энцио говорит, что это не так просто. Что для этого нужно много усилия и сосредоточенности. Кроме этого темным сновидцам обязательно нужно присутствие другого человека, жертвы, чтобы творить магию. Сначала они должны убедить жертву, что на нее падает потолок, после этого они видят это сами и потолок падает на самом деле. Так объяснил Энцио. А еще он сказал, что если жертва подозревает что-то, то магию творить труднее.

— Заходить к нему будем только вдвоем. — Наставлял Энцио получасом ранее. — Если нас будет двое, ему будет тяжелее создать иллюзию, потому что ему нужно будет обмануть нас обоих. Понимаешь? Если ты заметишь, что-то необычное — неважно, что угодно — подай мне знак и тут же выходи из комнаты…

С другой стороны если лжет Энцио, то… то происходящее просто чудовищно! Ведь она верила ему, она спасла его. Нет, не может быть, чтобы Энцио был настолько искусный лжец. Таких людей просто не может существовать в природе! Ведь если только допустить на мгновение, что все, в чем его обвинили правда, то как он себя держит! Он творит иллюзию похлеще всех волшебников из его глупой книжки! Нет, это немыслимо. Но что если все же это так? Конечно, Галатея большую часть времени была с ним и непохоже было, чтобы Энцио руководил государственным переворотом. Хотя, думала Галатея, если он все спланировал заранее, то ему и не нужно было ни в чем участвовать. Галатея исподволь вздохнула и чувствуя, как в горло лезет ком, со злобой прикусила нижнюю губу. Ну все! Давай еще расплачься! Девчонка! Глупая девчонка! Дура, дура, дура!

Первая беседа закончилась безрезультатно. Энцио пытался еще некоторое время выудить что-то из Феврония. А ты совсем ничего не помнишь? Неужели и старика не помнишь? Февроний словно бы утратил интерес и отвечал по большей части односложно. Наконец, Энцио поднялся, посмотрел на Галатею, перел взгляд обратно на Феврония и со словами "ну что ж" отнес табурет обратно в угол.

— Через пару часов мы принесем еды. — Прибавил напоследок Энцио, затворяя дверь.

***

— Ты сегодня снова пойдешь в лес? — Спросила Галатея, стараясь, чтобы голос звучал как можно более нейтрально. Энцио оторвал взгляд от книги, несколько секунд растерянно хлопал глазами, пытаясь понять, что спрашивают — понял и коротко кивнул.

Они жили в монастыре уже неделю. И чем дольше они тут находились, тем больше происходящее смахивала на какой-то глупый анекдот. Галатею начинало постепенно злить упорность Энцио. Не ровен час кто-нибудь узнает, что они здесь. Потом об этом узнают в столице и через пару дней тут будет сотня гвардейцев. В сущности, удивительно, что их до сих пор тут нет. Десять, двадцать раз на дню Галатея с нехорошим предчувствием поглядывала на пыльную дорогу, которая вела через лес к деревне. Дорога была пусто. Но ведь рано или поздно это случится. Она поднимет взгляд и увидит, как по дороге идут солдаты и впереди них всадник. Это будет конец. Но Энцио был непреклонен. Вообще она все чаще замечала, что после казни он довольно сильно изменился. Стал молчалив, задумчив. Иногда ей приходилось по три раза повторять вопрос, прежде чем ему удавалось понять, о чем там спрашивается.

Галатея тяжело вздохнула.

— Не понимаю. Что ты надеешься найти в этом лесу?

— Что надеюсь найти? — Энцио с удивлением поднял брови и положил книгу на колени. — Я уже говорил, что я надеюсь найти. Доказательства. Без этих доказательств я и ты всего лишь парочка преступников. Но если нам удастся доказать…

Галатея слышала эту песню уже раз сто. Если нам удасться доказать, что Февроний это не Февроний, все наконец прозреют, с него, Энцио, снимут все обвинения, они вернутся в столицу, он станет королем и они будут там жить в мире, гармонии и процветании. Эта навязчивая идея настолько крепко поселилась в мозгу Энцио, что он смотрел на это все как на уже почти решенное дело. Галатее от этого делалось не по себе.

К тому же чем чаще Энцио об этом заговаривал, тем сильнее крепло в ней недоброе предчувствие, что мечты Энцио так и останутся прекрасными мечтами. А в действительности они оба умрут тут, у этого проклятого монастыря. Как могла, она отмахивалась от предчувствия. Но то не отставало.

— Неужели ты правда думаешь, что найдешь там тело Феврония? Ведь это же… невозможно.

"Февроний там, наверху". — Чуть было не прибавила Галатея, но во время одумалась. Временами ей и правда казалось, что Февроний наверху. А иногда она была в этом просто уверена. И думала, что они оба, она и Энцио, сошли с ума. Вернее, Энцио-то может и в своем уме и с полным сознанием дела разыгрывает эту комедию. Но сама она уже и правда начинала постепенно терять рассудок. Ведь как это возможно, чтобы мальчик наверху был колдуном? Сколько раз она разглядывала его через замочную скважину и чувствовала с невыразимой тоской и отчаянием, что нет, нет, это тот самый мальчик, над которым она сидела в желтом трехэтажном доме в Твилле. Боги… Когда же это кончится!

Галатея снова тяжело вздохнула и бросила на Энцио неприятный взгляд. Тот по-прежнему сидел на диване и по-прежнему был задумчив. То ли размышлял над ответом, то ли уже забыл, о чем она спросила, и размышлял, о чем-то другом. Скорее второе. А может, просто ломал комедию, чтобы позлить ее. Ведь если Энцио обманщик, который из последних сил пытается спасти свою шкуру, то это все просто в голове не укладывается! Ему надо в театре выступать!

— Да, я правда думаю, что найду в лесу тело Феврония. — Кивнул Энцио, когда Галатея уже собиралась повторить вопрос.

— То есть мальчик наверху это…

— Это старик, которого мы видели на мосту. Я в этом ни на мгновение не сомневаюсь.

— Но как? Как это возможно? — Вырвалось у Галатеи чуть не стоном. Энцио поморщился.

— Я уже объяснял, как это возможно. В книге, которую я читал в темнице…

О, снова эта книга! Галатея уже заочно ненавидела и саму книгу, и ее автора, и всю его родню.

— В книге приводился случай, как один человек двадцать два года выдавал себя за мертвого банкира. Ходил в банк, получал его зарплату, спал с его женой. А потом когда тело настоящего банкира по случайности обнаружили вместе с предсмертной запиской написанной его рукой, тот человек исчез. Именно поэтому… — Продолжал Энцио, сваливаясь на нравоучительный тон. — Нам нужно быть очень, очень осторожными. Я уверен, что Февроний… то есть не Февроний, а колдун, колдун уже составил в голове план и теперь только ждет подходящего момента. Понимаешь? Поддержание образа Феврония требует от него большого напряжение сил и сосредоточенности. Но нет никаких сомнений, что и в таком обличие он очень опасен. В книге сказано, что иллюзию тем труднее творить, чем более людей в округе в ней сомневаются. Вот увидишь, когда я найду тело Феврония, колдун будет вынужден предстать в своем истинном обличии. И вот тогда…

И вот тогда они вернутся в столицу, Энцио оправдают, он станет королем и так далее, и так далее по уже десять тысяч раз отрепетированной схеме. Галатея уже сама была не рада, что стала приставать с вопросами.

— Именно поэтому очень важно действовать слаженно… — Продолжала Энцио. — И соблюдать установленные правила. Понимаешь? К колдуну нельзя ходить по одному. Контакты с ним надо свести к минимуму. Я чувствую, осталось недолго. Я прочесал уже значительную часть окрестностей. На севере и западе ничего нет. Сегодня я начну искать на востоке…

Хорошо, что существует только четыре стороны света. — Подумала Галатея и продолжала время от времени кивать, когда Энцио делал паузу и спрашивал: понимаешь?

— Давай ты только будешь приходить немного пораньше. — Сказала Галатея, когда Энцио наконец закончил свою тираду. — Ты уходишь на целый день, запрещаешь мне ходить… наверх и он весь день сидит голодный.

— Хорошо, я постараюсь. — Кивнул Энцио. И судя по его виду скорее всего уже не понимал, на что там соглашается. Скоро он начнет говорить сам с собой. Тогда я не выдержу и выпрыгну из башни. Галатея в третий раз вздохнула и продолжила оттирать от гари кастрюлю, которую Энцио по забывчивости оставил на огне.

***

Февроний знал, что она следит за ним через замочную скважину. Она и раньше приходила. Обычно днем. Но в этот раз был уже вечер и это продолжалось особенно долго. Наконец, раздалось скрежетание ключа, дверь отворилась и она вошла. В левой руке она держала миску над которой клубился пар. Снова суп, подумал с тоской Февроний. В правой руке — огарок свечи.

— Я принесла поесть…

— Спасибо.

— Ты должно быть голоден? — Спросила она неуверенно после паузы.

— Ужасно. А где дядя?

— Дядя…

Галатея со смущением отвела глаза.

— Он отлучился.

Последовала неловкая пауза.

— Суп из бобов? — с нарочитым интересом кивнул Февроний на миску.

— Да, суп из бобов. — Сказала Галатея и, несколько приободрившись, украдкой глянула на него.

Взяв из угла табурет, Галатея села напротив и поставила свечу на пол.

— Не горячо?

Февроний помотал головой.

— Нет, очень вкусно.

Странно, что он просто сидит и ест, думала она. Она была уверена, что едва она войдет и он увидит, что она одна, он станет умолять, чтобы она отпустила его, но нет. Он сидел с невозмутимым лицом, молча открывал рот и проглатывал похлебку жадными глотками. Похоже правда голоден.

— Энцио обещал достать в деревне мясо. Но не знаю… — Сказала она и тут же рассердилась на себя. Какое мясо! Какая деревня!

— Ничего. Вообще я не очень люблю мясо.

Галатея поневоле усмехнулась.

— Да, вообще я тоже. Но честно говоря этот бобовый суп, который варит Энцио, уже порядком надоел.

— Немного. — На губах Феврония мелькнула слабая улыбка и передалась Галатее.

— Там, откуда я родом, никому и в голову не придет есть мясо. — Оживившись, начала было она, но вдруг смутилась. Очередная ложка поспешно залетела Февронию в рот.

— Простите, я совсем вас не помню. — Заглядывая в ее глаза, тихо сказал Февроний. — Ведь это вы спасли меня от… того старика.

— Я и Энцио, и Гастар. — Несколько насторожившись, отвечала Галатея.

— Я всего лишь хотел сказать, что я вам очень признателен. Хотя я вас совсем не помню. Понимаете, это довольно тяжело. Чувствовать, что ты обязан человеку, хотя ты совсем не помнишь, что он для тебя сделал. Понимаете?

— Да, понимаю. — Медленно кивнула Галатея и подождав пока Февроний отведет глаза, бросила на него пытливый взгляд.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Почти ничего. Только совсем короткие обрывки. Иногда в памяти всплывают какие-то предметы, голоса…

— Может, это и к лучшему, что ты не помнишь.

— Я тоже иногда так думаю. — Отвечал Февроний, уткнувшись взглядом в угол. — Это страшно. Сначала отец, потом мама. Я не могу сказать, что очень любил их. Иногда мне даже кажется, что я совсем их не любил. Но когда их не стало… Даже не знаю. Иногда мне кажется, что это все моя вина.

— Твоя? — Удивилась она. — И в чем же ты виноват?

— Не знаю. Но иногда мне кажется, что если бы я не убежал из дома, ничего бы этого не было.

Галатея с испугом увидела, что Февроний стал тихонько всхлипывать.

— Простите, простите… Это само… Я не хотел… — Бормотал он и вдруг, отвернувшись, насколько позволяло положение, разразился уже настоящими рыданиями.

— Я… это… — Галатея вскочила с табурета. Вид у нее был напуганный и потрясенный. — Извини, я… Я должна идти.

— Простите… — Донеслось у нее за спиной сквозь пелену чужих рыданий и собственного ее гула в ушах. Как ошпаренная она выскочила из комнаты, позабыв в ней полупустую миску, свечу — дрожащими руками мучительно не могла попасть ключом в скважину, попала, повернула на два оборота ключ и опрометью бросилась вниз по лестнице.

Оставшись один, Февроний еще некоторое время сотрясался от рыданий и наконец, стал понемного успокаиваться. Окинул смутным взглядом комнату и остановил его на свече.

***

Попытки поджечь веревку от свечи, стоявшей на полу, привели к тому, что Февроний довольно больно обжег руки и был недалеко от того, чтобы подпалить вместо веревки стул, на котором сидел. Он мучился уже с полчаса, как вдруг ему показалось, что с лестницы доносится звук шагов. Звук становился все отчетливее и не было уже никаких сомнений, что кто-то поспешно поднимается к нему. Галатея? Но зачем? Забрать свечу? Февроний в несколько прыжков вернулся вместе со своим стулом на прежнее место.

— Ну, к черту! — Громко объявила Галатея, влетая в дверь. Она была словно в каком-то исступлении.

Февроний не успел опомниться, как она разрезала веревки за его спиной и сунула ему на колени дорожный узелок.

— Там на конюшне две лошади. Бери чалую, она быстрее. Не знаю, когда вернется Энцио. Час или два у тебя есть. Скачи на север. Там деревня. На главной площади есть гарнизон солдат. Запомнил?

Потирая запястья и хлопая глазами, Февроний медленно кивнул.

— Это я собрала тебе в дорогу. — Указывая на узелок, сказала Галатея.

— Спасибо… — Пролепетал Февроний. Они вместе спустились вниз. И впервые за неделю Февроний увидел небо. Не кусочек, как он видел через слуховое окно. А целиком, настоящее усыпанное звездами небо. — Значит, Энцио до сих пор нет. — Обернулся он и посмотрел на Галатею. Та покачала головой.

— А где он?

— В лесу.

— Да, я понимаю. Где в лесу? Там, там? — Февроний показал рукой на юг, на север.

— Точно не знаю, вроде он ушел в ту сторону. Ты боишься, что встретишься с ним?

Февроний как-то странно усмехнулся.

— Боюсь? Нет, совсем наоборот.

— Наоборот?

— Но может это и не важно. — Продолжал задумчиво Февроний, не обращая на нее внимания. — В конце концов он ведь вернется рано или поздно.

Февроний посмотрел на Галатею и улыбнулся.

— Зря ты его кстати не послушала. Он ведь предупреждал, чтобы ты не заходила ко мне одна. Ну да уж что теперь…

Галатея успела заметить краем глаза, как в руке Феврония что-то блеснуло. В следующую секунду адская боль обожгла ее живот. Прежде чем упасть она еще увидела краем глаза, как к монастырю подъезжает какой-то всадник, спрыгивает с коня. Интересно, мелькнуло в голове у Галатеи, кто бы это мог быть?

***

Получилось странно. Энцио помнил как подходил к монастырю, метров за пять ему показалось, что он слышит тихие стоны. Он забежал внутрь и в это самое мгновение что-то со свистом обрушилось ему на голову. Прежде чем потерять сознание он еще увидел человека в луже крове у стены. Кто это был? Похоже все же Галатея. Когда он вернулся было еще светло, сейчас стемнело. Сколько времени прошло с тех пор, как он потерял сознание? Час, два? Галатея еще жива?

— А, ты очнулся. — Раздался за спиной сонный голос. Энцио повернул голову и не поверил своим глазам. На табурете у стены сидел Ансельм и пожевывал травинку. Энцио на несколько секунд зажмурился. Снова открыл глаза. Ансельм по прежнему был на своем месте. Разница была в том, что теперь травинку он держал в руках и улыбался.

— Так, спокойно. — Сказал Ансельм. — Все это происходит по-настоящему. Ты не сошел с ума…

— Но ты умер!

Ансельм усмехнулся.

— Как видишь, нет. Тогда в Галате мне, правда, здорово досталось… Я очнулся спустя пару дней в местном монастыре. Но галатская медицина творит чудеса и через неделю я был уже на ногах.

— Так это был ты все это время?

— В смысле?

— Это ты был тот колдун?

— Колдун? — Ансельм расхохотался. — Энцио, я тебя умоляю. Никакого колдуна нет и никогда не было. Неужели ты правда поверил во весь этот вздор, который пишут в вертезиевых книгах?

— Ты врешь… Не понимаю, зачем ты врешь, но ты точно врешь.

— Да с чего мне врать-то?

— Не знаю. Но я видел его.

— Кого?

— Настоящего Феврония. Сегодня я нашел его тело в лесу.

— А. — Ансельм как-то криво усмехнулся. — Ну ясно. Ты нашел тело настоящего Феврония и решил, что это неопровержимое доказательство, что в облике Феврония колдун? Боюсь тебя расстроить, дорогой Энцио, все куда как прозаичнее… Пожалуй, мне следует рассказать все с самого начала. Только с чего начать?.. Ну хорошо. Начнем с Галата. После того, что произошло в Галате, как уже сказано, я оказался у монахов. Там я много размышлял. В сущности, это все, что тебе остается, когда ты целыми днями лежишь в келье. Положение мое было так себе.

— Из-за появившегося некстати Родана и взыгравшего у меня в самый неподходящий момент благородства я порвал с мятежниками. Твое доверие я тоже потерял. Идти к королеве мне было не с чем. Раньше я мог бы передать ей тебя. И честно говоря, так я и собирался поступить. Но потом появилась Галатея и спутала все карты. Что мне было делать? После долгих раздумий я решил вернуться в Твилл и предстать перед тобой в образе смиренного раскаяния. Два обстоятельства изменило мои планы. Первое — я встретил по дороге лорда Турция, который мне сообщил, что мятежники были разбиты в генеральной битве и восстанию конец. Второе — по приезде в Твилл я увидел в окне Феврония. Я сложил одно с другим и понял, что теперь единственный мой шанс на благополучный исход той авантюры, в которую я ввязался, это мальчик. Надо было как-то заполучить его и передать королеве. Я был уверен… Постой… Давай я пересяду. А то у тебя наверное шея затекла…

Ансельм встал и переставил табурет к стене напротив Энцио.

— Что я там говорил? Да, я был уверен, что это простило бы все мои грехи в ее глазах и даже позволило бы рассчитывать на некоторую компенсацию за мои старания. Но как мне было выкрасть мальчика прямо у вас из под носа? Я устроил караульный пункт у вашего дома и поджидал удачный момент. И тут появляется лорд Д'Астен. А на следующий день вы уже собираетесь куда-то. Куда? Я не имел не малейшего понятия. В любом случае это снова портило все мои планы. Надо было действовать решительно. И тут я вспомнил о старике и видениях лорда Д'Астена, о которых ты мне рассказывал. Полдня ушло на то, чтобы раздобыть парик и накладную бороду. До вечера я успел еще смотаться в Эскерот и приобрел там пастушеский посох. Дивная вещь, эти эскеротсские посохи. Внутри у них полость, куда насыпаны косточки от черешни. Пастухи используют посох как погремушку, чтобы сгонять овец. Но у этой погремушки есть и другое достоинство — даже слабым ударом можно сбить противника с ног, в чем ты мог убедиться там на мосту. А самое важное, на каждом конце посоха есть небольшая иголка. Пастухи используют ее, чтобы собирать с земли орехи. Насадишь несколько и ешь прямо с палки. Я же дополнил это остроумное изобретение, нанеся на каждую иголку сильный яд.

— Хочешь сказать, это ты был на мосту?

— Да, я.

— И ты думаешь, я поверю, что ты решился выступить против лорда Д'Астена в открытом бою?

— Ну во-первых, у меня была страховка. Но об этом позже. Во-вторых, в глубине души, честно говоря, я надеялся, что до рукопашной дело не дойдет. Ну и в-третьих, наши шансы были примерно равны. Мне достаточно было уколоть его иголкой и он уже не смог бы пошевелиться. Что кстати и произошло.

— Что это была вспышка?

— Вспышка?

— Перед тем как потерять сознание там на мосту, я видел вспышку.

— А, это ты заговорил о моей страховке. — Ансельм порылся в кармане и вытащил оттуда небольшой шарик зеленого цвета. — Тебе известно что это?

Энцио покачал головой.

— Эх, Энцио, Энцио. Тебе бы следовало почаще выезжать из Талии. Такие шарики вовсю входу в Галате. Они органического происхождения, как это ни странно. Не знаю точно, где они растут. Где-то на Востоке. Как бы ни было, шарики эти обладают дивным свойством. Стоит их раздавить в руке (а они достаточно податливы, ребенок справится), как раздастся оглушительный хлопок и во все стороны разлетится белая пыльца, которую ты и принял за вспышку света. Пыльца имеет поразительный снотворный эффект. В Галате эти шарики используют на охоте. На востоке же, откуда они к нам пришли, их употребляют и в военных целях. Это в некотором смысле авантюра. Просто забросать неприятеля такими шариками нельзя, потому что от падения на землю они, как правило, не разбиваются. Приходится использовать их в ближнем бою и тут уж, кто раньше проснется. Но есть и несколько хитростей. Например можно положить под язык корень Тминового дерева, тогда ты проспишь значительно меньше. Однако неприятель, разумеется, может сделать то же самое. Ну да ладно… Вернемся к моему рассказу. На чем я там остановился?

— На похищении Феврония.

— Да! Февроний был в моих руках. Я привез его сюда. И первым делом отправился в столицу, чтобы узнать удачное ли сейчас время для воссоединения матери и сына. Время, как оказалось, не совсем удачное, потому как за день до моего приезда мать наложила на себя руки, о чем я с изумлением и узнал в одном трактире. Планы мои снова рушились. Возвращать Февроний Гастару было трижды не так выгодно и разумно. Если только мне не удастся как-то договориться с самим Февронием… Я возвращаю его в столицу, а он передает мне скромное вознаграждение. Но что-то мне подсказывало, что вместо вознаграждения Февроний скорее всего приказал бы просить меня в темницу. И тут меня осенила блестящая идея!

— Ты решил вернуть в столицу не настоящего Феврония…

— Вот именно! Все что мне было нужно — отыскать похожего на него мальчика и выяснить у настоящего Феврония как можно больше деталей его биографии. С похожим мальчиком оказалось проще простого. Ты не представляешь, какие таланты можно найти в лаотрикийских бродячих труппах. Я объехал несколько городских ярмарок. И уже на третьей наткнулся на подходящего кандидата, который как две капли воды походил на Феврония и с успехом исполнял его в уличных спектаклях. Он согласился сразу. Оставалось, выудить из Феврония как можно более обстоятельный рассказ его жизни. И вот с этим возникли сложности, так как Февроний наотрез отказывался говорить. В итоге мне пришлось напоить его отваром черноглота. Это еще одно растение с Востока. От него хорошо развязывается язык, но довольно сильно путаются мысли и все горло становится черным.

— И где он теперь?

— Кто?

— Тот актер с ярмарки.

— А, Мастиф. Мастиф его зовут. Он внизу, спит.

— Настоящего Феврония ты при этом убил?

Ансельм вздохнул.

— Да, но не нарочно. Я хотел отправить его на Север вместе с караваном лаотрикийцев. Но черноглот в больших количествах смертелен, а я не правильно рассчитал дозы.

— Понятно. — Энцио отвел глаза в угол. — Выходит, произошедшее на башне Аурелиана тоже не было… колдовством?

— Конечно, не было. В сущности, лорд Д'Астен верно догадался с самого начала, что дозорных чем-то отравили. Я точно не знаю чем…

— Это сделали мятежники?

— Да. Насколько мне известно, за всем этим стоял лорд Турций.

— Получается, галлюцинации лорда Д'Астена были вызваны тем же ядом?

— Ты имеешь в виду его видения? Бьюсь об заклад, что так. Не мог же он на самом деле встретить двухметровго волка на задних лапах…

— Ну хорошо. И что было потом?

— Ну это ты в общих чертах знаешь и без меня. Мне пришлось подкупить Вертезия, чтобы как-то сообщить вам, где Февроний. Правда, этот дурак перепутал монастыри и едва не отправил вас в другую сторону. Тем не менее вы все же благополучно добрались до сюда, спасли Феврония и вернули во дворец. Все прошло как по маслу. В сущности, единственной заковыкой в блестяще разыгранной партии, был ты. Сказать по правде, я надеялся, что вы с Галатеей околеете на том мосту. Знаю, это не очень благородно, но что поделаешь? Чтобы помочь вам околеть, я отвязал лошадь и сбросил повозку в ущелье, но не знаю… Вы как-то выбрались. Как, к слову?

— Нас подобрал проезжавший мимо торговец.

— А ну видишь… Всего не предусмотришь. Да, твое появление снова путало мне все карты. Теперь я не мог просто возникнуть из ниоткуда и получить из рук Мастифа обещанное лордство и титул отца отечества. Теперь мне надо было думать, как от тебя избавиться. Идею подал Вертезий, как это ни странно. Согласись, довольно остроумно переложить на тебя ответственность за все произошедшее. Бургомистр Отвесного города единственный из всех мятежников, кто согласился свидетельствовать против тебя, но этого было достаточно. Свидетельства бургомистра вкупе с письмом, которое отправил тебе Вертезий, хватило, чтобы лорд Тюлирье и члены Королевского совета всерьез поверили в твою виновность. Честно говоря, для меня стало сюрпризом, когда тебе вынесли смертный приговор. Я думал, все закончится пожизненным заточением, в крайнем случае изгнанием… Но оказалось, что в отношении членов королевского семейства, преступивших черту закона, закон Эола особенно строг. Не скрою, меня несколько грызла совести, но в конце концов, я решил, что это справедливо. Еще во времена нашей службы на башне ты не упускал случая пощеголять своим королевским происхождением, все ходили перед тобой как по струнке, а ты к этому так привык, что словно и не замечал… Ты даже не представляешь, как меня это иногда бесило. А теперь твое королевское происхождение стало причиной того, что ты оказался на эшафоте. Я находил это отчасти справедливым. Не удержавшись, я даже пришел собственнолично лицезреть, как тебе отрубят голову.

— Да, я видел тебя в толпе.

— А, ну вот. — Ансельм усмехнулся. — Ты наверное решил, что это воображение играет с тобой злые шутки… Ан нет. Это было не твое воображение, а я.

— А что стало с Вертезием?

— От Вертезия, увы, пришлось избавиться. Во-первых, он редкостный осел и рано или поздно мог сболтнуть чего-нибудь лишнего. А во-вторых… В общем так было проще.

— А как же пророчество Мальтуса Безумного? Это тоже вздор?

— Ну, разумеется. Ты же сам мне когда-то сказал, что пророчества вещь относительная. Что бы с нами ни случилось, всегда найдется человек, который однажды за обедом сказал, что оно так будет. Не потому что он был очень умен и видел будущее, а потому что людей много и все они за обедом что-нибудь говорят.

— Не помню, чтобы я такое говорил.

— Ну не помнишь, так не помнишь… — Ансельм развел руками. — Тьма, Энцио. В пророчестве Мальтуса Безумного говорится, что придет тьма. Ты видел, что творили эти люди из страха, что она придет? Видел ли ты в своей жизни хотя бы частичку тех ужасов, на которые способны люди? Тьма она не там. — Ансельм неопределенно махнул рукой. — Она здесь. — Постучал он себя по груди. — Она в сердцах людей. Ты никогда не замечал, что наши страхи материализуются? Удивительно, не правда ли? Достаточно кому-то вспомнить древнее пророчество, в котором говорится, что король будет убит и королева разделит ложе с сыном, как все тут же уверяются, что Тибальд сын Изабеллы. И даже сама Изабелла в это верит.

— Хочешь сказать, Тибальд не был ее сыном?

— Конечно, нет. Просто когда по замку пошел слух, что королева разыскивает свою старую служанку Варту, лорд-канцлер понял что к чему, подсуетился и нашел служанку первой. Правда, потом ему же это и вышло боком… Думаю, он надеялся, что сможет подтолкнуть Изабеллу к самоубийству, но вот, что юный Тибальд придет в бешенство и зарежет его в собственных покоях, на это он точно не надеялся… Бедный глупец! Ну да что теперь поделаешь… О чем я, стало быть?

— Ты говорил, что страхи материализуются.

— Да точно. Достаточно кому-то было вспомнить про пророчество, и все тут же поверили, что наемный убийца Тибальд это сын Тиберия и Изабеллы. И точно так же. Достаточно было лорду Д'Астену поделиться с тобой своими видениями, и ты уже видишь в человеке с постушечьей палкой и накладной бородой настоящего колдуна. Видишь ли, мой дорогой Энцио, способность проглотить перед толпой изумленных зрителей горящий факел, не делает тебя волшебником. Волшебником тебя делают все эти люди, которые, затаив дыхание, смотрят на тебя…

— И кто в результате за всем этим стоял?

— За чем?

— За убийством Тиберия и мятежом.

— Ты спрашиваешь, от кого исходили все приказы? Кто был этот таинственный наниматель Родана? (Ведь мы оба знаем, что это был не ты). Кто дергал за все ниточки? — Ансельм пожал плечами. — Точно не скажу. Долгое время, мне казалось, что это был Турций. Но Турций и вполовину не так хитер… Он изворотлив, да. Но тут была нужна не столько изворотливость, сколько дальновидный ум. Нет, вряд ли Турций смог бы так все спланировать. Думаю, за всем этим на самом деле стоял бургомистр.

— Бургомистр Отвесного города?

— Да, он. — Кивнул Ансельм. — Сам посуди, у него были тысячи шпионов по всему Эолу. Он был довольно близко знаком с Вальтуром, бастардом короля Тиберия. Он один обладал достаточными ресурсами, чтобы в такой короткий срок после убийства Тиберия организовать восстание. Перед судом он с большой охотой согласился показать на тебя, как на руководителя восстания. Не потому ли что ему был хорошо известен настоящий руководитель?

— Которым был он сам…

— Ну да. Которым был он сам. К тому же я уверен, это он приказал отравить дозорных на башне. А не надо забывать, что с этого все и началось… Что ты на меня так смотришь?

Ансельм прищурился.

— Ты же не думаешь, что за всем этим на самом деле стоял я? Помилуй, куда мне…

Ансельм весело рассмеялся и плутовато подмигнул.

— Постой. Ты ничего не слышишь? Кажется мне или там снаружи какой-то шум? Слышишь? Топот коней, скрежет доспехов… Сдается мне, что гвардия наконец явилась. — Ансельм улыбнулся. — Не слишком-то они торопились, как считаешь? Я только схожу, разбужу Мастифа. Хорошо? Ты сиди тут, никуда не уходи. А к слову! Хотел тебя спросить, та штука, на которой вы улетели из столицы, это и есть то самое изобретение Галата?

— Да.

— И кто им управлял?

— Тот старик, с которым мы встречались в Галате.

— Этот изобретатель?

— Да, изобретатель.

— Ну надо же…

Энцио внимательно следил за реакцией Ансельма.

— Чего только не придумают! Ну ладно. — Улыбнулся тот и снова подмигнул. — Я скоро. Никуда не уходи.

***

Оставшись один, Энцио попытался высвободиться, но после нескольких попыток сдался. Стал прислушиваться. Снаружи правда доносился шум. Сначала слышались отдельные голоса. Один пониже — скорее всего Гастара. И второй — звонкий, Феврония-Мастифа. Постепенно звонкий голос стал становиться громче. Как будто бы они о чем-то спорили. Внезапно наступила тишина и в следующее мгновение послышались крики и раздались звуки битвы. Через несколько минут все стихло. А еще через несколько минут на лестнице послышались шаги. Повернув голову, Энцио напряженно всматривался в дверной проем. К его величайшему изумлению в проеме возник Гастар. Лицо залито кровью, на руках тоже кровь.

— Ты цел? — Тяжело переводя дыхание, спросил Гастар. — Сейчас я помогу…

Разрезав веревки, Гастар прислонился к стене и несколько секунд стоял, закрыв глаза. Вдвоем они спустились вниз. Энцио поддерживал старого гвардейца. Когда они вышли наружу, взору Энцио открылась жуткая картина. Одна из тех, которые рисуют для иллюстраций к концу света. Поле усеянное трупами при свете звезд.

— Что… что тут произошло?

Гастар облизнул ссохшиеся губы.

— Февроний…

— Это он один сделал?

— Не совсем…

— Но он мертв?

Гастар кивнул.

— А Ансельм?

— Сбежал.

— Как же вы догадались, что Февроний не настоящий?

— Галатея нам сказала.

— Галатея? — Воскликнул Энцио. — Она жива? Где она?

— Жива, жива. Там у стены. — Махнул рукой Гастар. Слабо улыбнулся и потом нахмурился. — Вот только выживет ли она, не знаю. Рана совсем не хороша.

***

— Гастар! Ну наконец-то! — Выйдя из монастыря, Февроний на миг остановился, окинул взглядом полсотни гвардейцев и приветливо махнул рукой. — А вы не очень торопились, не правда ли? Вообще я уже справился и без вас. Он там в башне.

Гастар молча посмотрел на башню и перевел взгляд обратно на Феврония.

— Ну что же ты не спросишь, все ли со мной в порядке?

— С вами все в порядке?

— Да, Гастар, все прекрасно. Благодарю.

— И как же вы смогли освободиться?

Мне повезло. Мимо проезжал один купец и услышал, как я зову на помощь. Он освободил меня и мы смогли застать моих похитителей врасплох. Энцио я связал, а девице удалось сбежать.

— Это тот купец? — Спросил Гастар, указывая рукой на Ансельма.

— Да, это он. — Кивнул Февроний.

— А девица сбежала?

— Да, сбежала.

В этот самый момент из-за плеча Гастара вышла девица и, держа левую руку у живота, приподняла правую в слабом приветствии.

— Ну надо же. Так ты жива? — Февроний был, казалось, неприятно удивлен. — Ну да это ничего не меняет. Арестуй ее, Гастар.

Гастар не шелохнулся.

— Гастар? — Февроний немного нахмурился. — Ты что не слышал? Арестуй её.

— Нет, я вас слышал. — Отвечал Гастар.

— И?

— И я не стану ее арестовывать.

— Могу я узнать, почему?

— Потому что вы не мой король.

— Я не твой король. — Медленно повторил Февроний, как бы распробуя на вкус каждое слово. — И что, чорт подери, это значит, ты мне не объяснишь?

— То место в лесу, куда ты меня отнес умирать. — Сказала Галатея. — Оказалось, я там не первая… В том же овраге лежало тело мальчика. Настоящего Феврония.

— А. — Отрывисто сказал Февроний. — Ну надо же. А других мальчиков в лесу не может быть, верно? Если в лесу мальчик, значит это непременно я. Ну то есть не я, а другой Февроний, настоящий. А я, получается, не настоящий… С ума с вами тут сойдешь. Выходит, они и тебе промыли этим голову, Гастар?

Гастар молчал.

— Ну хорошо. И что нам с этим делать?

— Вас арестуют и доставят в столицу. Там королевский суд установит, являетесь ли вы тем, за кого себя выдаете…

— Ты в своем уме? Королевский суд установит, являюсь ли я королем? Да это бунт… — Сквозь зубы процедил Февроний и окинул беглым взглядом войско. — Гвардейцы! Я обещаю, что каждый из вас, кто встанет на мою защиту, по моем благополучном возвращении в столицу получит тысячу золотых монет.

В строю послышался тихий ропот. Гвардейцы стали переглядываться.

— Две тысячи золотых монет и титул лорда.

Двое человек вышли из строя и встали между Февронием и Гастаром.

— Смелее солдаты!

Еще трое.

— Смелее! Ваше имя запомнят, ибо вы защищаете короля от заговорщиков.

Из пятидесяти гвардейцев 39 перешло на сторону Феврония. 11 остались с Гастаром. Окинув их медленным взором, Гастар перевел взгляд на Феврония, вздохнул и вытащил из ножен меч.

Разбитое сердце. Эпилог

Из записей Энцио

Время близилось к полудню и уже начинало немного припекать. Я сидел на берегу реки с удочкой в руках и рассеянно смотрел на воду. Цветастый поплавок то и раз сносило в заросли тростника. Поначалу я еще вытаскивал его, но потом махнул рукой. Все равно почти не клевало. Чей-то хриплый старческий голос вывел меня из задумчивости.

— Не помешаю?

Я обернулся и увидел перед собой седого старика.

— Гастар! — Воскликнул я. — Какими судьбами?

— Да вот. — Гастар хлопнул меня по плечу и подсел рядом. — Приехал вас проведать. Галатея сказала, что ты на речке… Как же я рад тебя видеть! Ну, рассказывай. Как вы тут поживаете? Сколько же прошло? Почти два года, с тех пор как я был у вас в последний раз. Поль тогда был еще совсем карапуз, а теперь вовсю носится…

— Поль? — Не понял я. — А… ты про нашего сына. Да, он вырос. Удивительно, как они растут. А мы… мы ничего. Галатея много времени проводит в саду. Я почти каждый день хожу сюда, ловлю рыбу…

Гастар внимательно смотрел на меня и медленно кивал.

— Так, все по-старому. А что у вас? Как там жизнь в столице?

Гастар махнул рукой.

— Да, тоже все по старому. Король довольно много путешествует и в столице почти не бывает. Говорит, что не может выносить тамошних обычаев и дураков. Я слежу за порядком в его отсутствие…

— Понятно. — Кивнул я и спросил больше по привычке. — А об Ансельме ничего не слышно?

— Нет. — Сказал Гастар. — Не слышно. Вряд ли его когда-нибудь найдут, если хочешь мое мнение. Уже столько времени прошло.

— Да, вряд ли. — Согласился я.

Вытащив удочку из воды, я проверил крючок, который оказался пуст. Банка с червями лежала метрах в двух, не дотянуться. Вставать было лень. Так что я вздохнул и забросил удочку с пустым крючком обратно в воду.

— Все равно в это время уже почти не клюет. — С улыбкой объяснил я в ответ на удивленный взор Гастара.

— А знаешь, — Стараясь придать голосу бодрость, сказал Гастар после недолгой паузы. — Ведь я за тем и приехал. Хотел предложить вам перебраться поближе ко дворцу. Может даже поселиться в Верхнем городе. Я присмотрел там один дом с садом…

— Постой, постой. Мне показалось или ты предлагаешь мне вернуться в столицу? — Я кисло усмехнулся. — В качестве кого? Человека, который убил предыдущего короля и пытался захватить престол?

— Прошло уже пять лет с тех пор… Никто уже ничего и не помнит.

— Я помню. — Ответил я довольно резко. — И этого достаточно.

Гастар отвел глаза и тяжело вздохнул.

— Не понимаю. Ты словно решил себя сам наказывать и расплачиваться не пойми за что до конца дней. Но ведь ты ни в чем не виноват…

— Ошибаешься, Гастар. Я очень во многом виноват.

— Да… — Осторожно отвечал Гастар, как-то странно на меня взглянув. — То есть, все мы в чем-то виноваты. Я имел в виду, что ты не убивал Тиберия и не пытался захватить престол.

— Большая часть Эола уверена в обратном. Да и вообще. Если бы ты видел, какую капусту я посадил, ты бы не предлагал мне вернуться!

Гастар вздохнул.

— Я же не предлагаю тебе поселиться во дворце, в покоях Тиберия, я всего лишь говорю, что ты мог бы перебраться поближе. Ведь тут же глушь…

Глушь. А там что, с тоской думал я и смутно представлял себе людные площади, шум, сутолоку. Но самое интересное, Гастар был в чем-то прав. Прошло пять лет. Никто уже ничего не помнил. И временами у самого меня возникало странное ощущение. Иногда я сидел вечером в кресле, смотрел на пустую деревенскую улицу в окно и спрашивал себя, а было ли это все на самом деле? Поле у монастыря, сотни трупов… С Галатеей мы об этом никогда не говорили. И лишь теперь приезд Гастара всколыхнул во мне смутные воспоминания, но были они какими-то бесцветными и ненастоящими. Я не был до конца уверен, видел ли я это все на самом деле или прочел на днях в одной из книг… Но может, правда в том, что так происходит с каждой жизнью. Воспоминания тускнеют, вещи забываются и через каких-нибудь сто лет на всем свете не останется никого, кто мог бы подтвердить, что мы когда-то были здесь.

— Ведь тут глушь… — Продолжал Гастар. — Если не ради себя, хотя бы ради Галатеи и детей. Какая компания у них тут кроме крестьян и парочки торговцев? А в столице вам всем будет лучше. Обещай хотя бы, что подумаешь…

Я рассеянно кивнул и посмотрел на небо.

— Скоро полдень. — Сказал я. — Будем возвращаться.

***

Желтый трехэтажный дом в Твилле практически не изменился за эти пять лет. Выцвела немного краска, да и разве. Зато усилиями Галатеи перед домом появился небольшой цветник. А я долгими мытарствами все-таки сподобился разбиться небольшой огородик на заднем дворе.

— Ты не представляешь! Ты не представляешь, как мне надоела эта рыба. — С наигранной досадой восклицала Галатея. — И главное, что никто ее не ест. Он ее ловит. Я ее готовлю. И потом большую часть мы отдаем котам. Ты видел здешних котов? Толстющие — и все благодаря нам.

Гастар усмехнулся и приложился к кружке с чаем. Они с Галатеей были вдвоем на кухне. Дети играли в саду. Я взял бутылку кислого вина, бокал и тоже пошел в сад. Ведро с тремя окунями я оставил на попечение Галатеи и на вопрос, что с ними делать, глубокомысленно пожал плечами.

— Как он? — Спросил Гастар, имея в виду меня.

Галатея перевела взгляд на открытое окно. Я в это время как раз устраивался в гамаке, натянутом между двумя деревьями в углу сада. Из гамака открывался дивный вид на косогор, столетние дубы и речку. Что говорили в кухне, я слышал не совсем отчетливо, но большую часть слов все же мог разобрать.

— Не знаю. Вроде ничего.

— Я предложил ему, чтобы вы перебрались в столицу.

— В столицу? — Галатея удивилась. — И что он ответил?

— Сказал, что подумает.

— Даже не знаю. Не думаю, что он захочет снова видеть все эти толпы людей после того, что с ним случилось… Хотя ему, конечно, скучно тут со мной. Вот если бы ты заезжал почаще…

— Ты же знаешь. Я бы и рад, если бы не служба.

Галатея усмехнулась.

— Энцио говорит, что ты самый старый капитан королевской гвардии за всю историю Эола.

— Как знать, может и так. — С улыбкой кивнул Гастар и снова пригубил из кружки. — У него больше не было… приступов?

— Тьфу, тьфу… Нет, уже почти два года.

— То есть он больше…

— Не сомневается ли он больше в реальности происходящего? Не знаю. Иногда мне кажется, что сомневается, но умело это скрывает ради меня и детей. — Галатея как-то странно усмехнулась. — О, у него ведь целая теория! Он как-то мне объяснял, как это работает. Сначала должно произойти какое-то сильное потрясение. В его случае это обвинение в убийстве брата и казнь. Хотя тут он путается и иногда говорит, что все началось намного раньше. Со смерти Милены. Как бы там ни было, одним прекрасным утром вскоре после пережитого потрясения ты просыпаешься и все вокруг тебя уже иллюзия. Твой мозг под влиянием обстоятельств сам хочет убежать от действительности. В этом ему помогает кто-то извне. Тот человек, который хочет подчинить себе твой разум. В реальном мире остается лишь тень твоего разума. Ты можешь ходить, пить, есть, разговаривать с людьми, но ты не живешь, ни о чем не думаешь и беспрекословно выполняешь команды колдуна. Настоящий же ты окружен иллюзией. Поначалу некоторые вещи кажутся тебе странными. Происходит что-нибудь неправдоподобное. (Появление Ансельма, например). Это твой мозг еще сомневается в реальности происходящего и как бы намекает тебе, что что-то тут не так. Но во сне все кажется не таким неправдоподобным. А дальше наступают будни. Вот как у нас теперь. Будни это значит, что мозг уже свыкся со своим положением и сам поддерживает иллюзию. Чтобы не расходовать слишком много энергии, он повторяет один и тот же день с небольшими вариациями. Интересно выходит, да? Когда он впервые мне все это рассказал, потом еще полвечера он пытался доказать мне, что меня и детей не существует… Я сидела, слушала… Чуть с ума не сошла… Извини. — Смахнув упавшую слезу, Галатея шмыгнула носом и постаралась улыбнуться. Гастар смущенно отвел глаза.

— Ладно. Главное, что все это уже в прошлом. Но что нам все же делать с этой рыбой, ума не приложу!

***

Гастар уехал тем же вечером и увез с собой корзину свежих овощей и тяжелый груз на сердце. Галатея с младшим сыном на руках улыбалась и говорила, чтобы он заглядывал почаще. Гастар настаивал с улыбкой, что нам непременно нужно переехать. Я с улыбкой отвечал, что мы обязательно подумаем. Уже сидя в повозке, Гастар несколько раз оборачивался, видел семью, стоявшую на крыльце своего дома и махавшую ему. Это был последний раз, когда он их видел.

Вечером того же дня мы с Галатея сидели в гостиной и изредка перебрасывались парой фраз. Галатея читала у огня, я рассеянно глядел в окно. Дети уже спали. Особенного рода молчание, которое бывает только между старыми влюбленными, уютом заполняло комнату. Огонь, молчание, уют.

— Ну все. Я спать. — Зевнув во все скулы, сказала Галатея и закрыла книгу. — Уже слова на странице расплываются.

— Я еще немного посижу. — Отозвался я. — Послушай…

— Да?

Галатея остановилась в дверях и устремила на меня вопросительный взгляд.

— Тебе не показалось, что Гастар какой-то странный?

— Нет, не показалось… — С удивлением отвечала Галатея. — А тебе что показалось?

— Так, пустяки. Наверное, я просто отвык от столичных нравов. — Улыбнулся я. — Доброй ночи.

Оставшись один, я еще некоторое время смотрел в окно, но уже без прежней рассеянности. Теперь я прислушивался к тому, что происходит в спальне. Судя по звуку шагов Галатея пошла закрыть окно. Теперь она, верно, раздевается. Наконец, из комнаты донесся скрип кровати. Выждав на всякий случай еще минут пять, я встал и на цыпочках подошел к серванту. Снял с него свечу, взял из верхнего ящика коробок спичек и пошел в смежную комнату, служившую чем-то средним между моим кабинетом и хозяйственным складом Галатеи. Там я сел за стол, поставил свечу перед собой и несколько минут сидел не шелохнувшись. Ничего слышно не было. Только за окнами стрекотали сверчки. Тогда я, наконец, вздохнул и перевел взгляд на свечу. Минута, другая. Знакомо вам это странное предчувствие, когда ждешь чуда, при этом сам заранее знаешь, что его не будет, но какой-то легкий трепет все же живет в груди и пощекотывает сердце? Набрав полные легкие, я задул свечу и тут же щелкнул двумя пальцами. Ничего не произошло. Я щелкнул еще раз. Снова ничего. После нескольких безуспешных попыток, я вздохнул, взял спички, зажег свечу и снова принялся на нее смотреть. Такое продолжалось с полчаса.

— Ну все, последний раз и спать. — Тихо сказал я себе, глядя как за окном по дереву с ветки на ветку прыгает птица. Скворец или синица? Никогда в них не разбирался. Я снова разжег свечу, снова уставился на язычок пламени. Вдруг распахнулся дверь и с кухни в комнату ворвался порыв ветра. Пламя заметалось и погасло. Я машинально щелкнул пальцами. Мгновение. И свеча зажглась.

Оглавление

Глава I. Вести с Севера

Глава II. Лорд Д'Астен

Глава III. Странный случай на сторожевой башне

Глава IV. Чем кончился турнир

Глава V. Записки на даркирском

Глава VI. Волки

Глава VII. Провидец

Глава VIII. Хороший сын

Глава IX. Братство бороды

Глава X. Нежданная встреча

Глава XI. Никогда не доверяйте незнакомцам

Глава XII. Разоблачение

Глава XIII. Катастрофа под Эрной

Глава XIV. Добро пожаловать в Галат

Глава XV. Человек из снов

Глава XVI. Междуцарствие

Глава XVII. Все что ни делается — к лучшему

Глава XVIII. Письмо

Глава XIX. Лорд Тюлирье

Глава XX. Казнь

Глава XXI. Последний король Эола

Разбитое сердце. Эпилог