Падение Джозефа [М. С. Уиллис] (fb2) читать онлайн

Падение Джозефа

Перевод: Internal , efnozrheevlear , Elefant 2012, bubukisyakisya ,

AnDimi, Taiyo_Natsumi, RyLero4ka, from_north

Сверка : Sali, KerKar, Natayss, miss_fortuna, Internal

Редактура : Melinda, VolkovaM, Natayss, Анастасия Палихова , Sha Reli

Вычитка: Лиза Сотникова  

Пролог

Есть истории, которые слишком болезненны, чтобы их рассказывать. Несмотря на то, что лучше спрятать их в дальних уголках разума тех, кто пережил их, эти истории никогда по-настоящему не оставляют человека. Но они должны быть рассказаны, ибо даже в молчании они могут вершить судьбы других людей.

Это одна из таких историй…

Вы можете предположить, будто знаете, что произошло на самом деле, мнимое знание выступает в качестве теплого приятного одеяла, которое защищает вас от тьмы. Казалось бы, безобидный барьер между человеком и истиной.

Вы знаете, чем все заканчивается, и вы должны абсолютно четко осознавать, что не стоит ожидать никакого оптимистического и гениального финала. Но чего вы не знаете, так это почему…

Он был хорошим человеком. Тот, кто определил для себя жизнь успешного бизнесмена. Жена, ребенок и просторный особняк, настолько огромный, что большинство ничего не могли поделать и завидовали образу жизни, которого достиг этот статный, харизматичный и умный человек. Он был гением. Он заслужил это звание своими юношескими достижениями. Но, как и в каждом печальном рассказе, эти достижения стали ядом. Тем, что позволило тьме просочиться внутрь него, чтобы осесть так глубоко в его душе, что реальность искривилась и сменилась безумием.

Звали его Джозеф Кармайкл и когда он начал воздвижение «Эстейт», он не только создал Ад…

Он стал управлять им.  

Глава 1

— Джозеф, тебе не стоило тратиться.

Соблазнительно смеясь, Арианна Кармайкл поправила золотистую прядь волос, падающую ей на плечи, когда ее обожаемый муж, Джозеф, застегнул застежку бриллиантового колье вокруг ее загорелой шеи. Это был их медовый месяц. Так же, как и когда они встречались, Джозеф тратил все деньги, которые только мог, на женщину, способную поднять его моральный дух. Она была его отрадой, душой, которая могла успокоить все безумные идеи, возникающие в его голове, смыслом, возникшем в его жизни, ободряющем его своей красотой и светом, он едва мог представить свою жизнь без нее. Когда они встретились с Арианной, не было никакой демонстрации превосходства, политических запретов, в которых ему приходилось участвовать. Это было не что иное, как любовь — чистая, честная и совершенная.

Своими голубыми глазами, которые напоминали танцующее пламя, она всматривалась в него через зеркало ее туалетного столика из темного дерева. Взглянув на ее отражение, он понял, что до своей связи они оба были потеряны, всего за несколько лет Джозеф достиг таких вершин, которые и не снились большинству людей его возраста. В свои двадцать три года Джозеф преуспел в своем образовании, рано окончил высшее учебное заведение и был в очереди на руководящую должность исполнительной власти в крупной корпорации, где он получил свою первую работу.

Он впервые увидел Арианну во время участия в гала-празднике. Она была воплощением элегантности, когда вошла в комнату. Она привлекла внимание каждого человека в зале, когда свет отражался от материи ее платья цвета шампань. Она так изящно передвигалась по комнате, что ее движения были подобны жидкости, словно она плыла по воздуху. Он захотел ее в тот же момент, когда увидел и когда их глаза встретились через переполненное пространство комнаты, люди вокруг них исчезли. Любовь их была с первого взгляда, отношения были предопределены судьбой, а их партнерское взаимодействие считали идеальным, таким, к которому должна стремиться каждая пара.

Позволив ожерелью упасть на плечи, он сжимает ее руку и поднимает ее со стула, тотчас же уводя в соблазнительный и провокационный танец в роскошном номере для новобрачных. Музыка погружает их в особую атмосферу, в которой лишь свет, отбивающийся от ее свадебного платья, и шорох от их движений. Она, словно богиня, одета в белое, Джозеф восхищался тем, как красиво она выглядела в платье, но также и предвкушал момент, когда он снимет его. Он не спал с ней до свадьбы, не мог бросить тень на непорочность женщины, которую он, как ему всегда казалось, не заслуживал. Но теперь она была его женой, его тело сливалось с ней, пока они танцевали, каждый нерв его кожи горел потребностью чувствовать ее, обвиться вокруг нее, скользить телом по ее пропитанной потом коже. Его лицо слегка задели ее волосы, когда они кружились, и его сердце переполнилось чувствами, когда ее тонкий аромат окутал его, словно мягкой лаской или нежным прикосновением. Задумчивым голосом он поддразнивал:

— Я когда-нибудь говорил, какой огромный подарок мне достался? Возможно, сегодня вы совершили ошибку, миссис Кармайкл, выйдя замуж за человека не достойного вашего совершенства.

Ответный смех вызвал восторг, он не верил своим ушам. Она улыбнулась ему с выражением, которое выдавало ее возбуждение в тот момент. Ее голова откинулась назад, когда он опустил ее низко к земле, протянув ее немного по бордовому ковру, прежде чем вернуть ее тело в прежнее положение и крепко прижать к своей груди.

— Понятия не имею. Ходят слухи, что это я не достойна тебя. Видимо, я не подхожу твоему кругу, не имея знатной фамилии и образования, которое доступно женщинам, чьи отцы в состоянии им это позволить.

Он поднял ее руку над головой и плавно закружил по полу, и, когда она спиной была прижата к нему, он притянул ее к себе ближе, чтобы иметь возможность приблизить свой рот к ее нежному ушку:

— Завистливые суки… все они. Они не смогли бы ужиться со мной и дня с их глупой болтовней и поверхностным бредом. Но, если ты хочешь, я могу сделать так, что мы больше никогда не услышим о них… — произнес он, и его губы слегка изогнулись от собственной находчивости. — Возможно, я смог бы заплатить нужным людям, чтобы их припугнули в каком-нибудь тихом местечке, — продолжил он и изогнул свои брови, чем заставил Арианну громко засмеяться.

Поворачиваясь к нему, она ударила рукой его по плечу и произнесла:

— Ты бы не сделал этого, Джозеф. Ты слишком умен для того, чтобы делать какую-либо глупость из-за мнения этих мелких и жалких женщин. В любом случае, если бы они были довольны своей собственной жизнью, то не стали бы тратить свое время, чтобы рушить мою.

Он снова покружил ее, держа в объятиях так, что теперь он мог смотреть вглубь синевы ее бездонных глаз. С озорной усмешкой он ответил:

— Ты абсолютно права. Запугивать было бы глупо. Смерть от несчастного случая будет более правдоподобной.

Арианна снова рассмеялась, ее распущенные волосы развивались за ней, пока она танцевала по комнате. Музыка замедлилась, исчезла куда-то в тишину, и Джозеф выбрал этот тихий момент, чтобы поцеловать ее губы. То, что началось как нежный и сердечный поцелуй, быстро росло в своей интенсивности. Их пальцы запутались в волосах друг друга, как двое влюбленных, что отчаянно хотели близости с человеком, которого желали.

Отстраняясь от своей невесты, Джозеф опустил глаза вниз по ее телу, к кружевному лифу ее платья из белого атласа, искрящегося словно жемчуг, вдоль ее бедер и ног. Она была потрясающей, и его сердце начинало неистово колотиться при виде ее, пока он тщетно пытался остановить уколы ярости в своей голове касательно знакомых ему женщин, которые дурно отзывались о его жене.

Свирепость и цепкий гнев затмили его взгляд, когда он вновь посмотрел ей в глаза.

— Эти женщины. Я не могу терпеть то, что они о тебе говорят. Я забуду об этом на сегодня, но я не позволю им продолжать свою атаку после медового месяца. Меня не волнует, сколько у них денег, из какого они круга и насколько уважаем их род. Теперь ты — моя жена и, соответственно, часть меня.

Его слова поразили Арианну своей искренностью. Она тихо ответила:

— Я не нуждаюсь в твоей защите, Джозеф. Я вполне способна игнорировать все их домыслы, так как я знаю всю правду на фоне их лжи, поэтому все, о чем они говорят, не имеет абсолютно никакого значения.

После того, как он убрал в сторону прядь волос, упавшую на ее лицо, когда они танцевали, он произнес:

— Давай забудем о них. Эта ночь не для этого.

Выдавливая из себя улыбку, он увидел, как Арианна улыбнулась ему в ответ.

Его руки потянулись ей за спину, чтобы найти крошечные белые кнопки, что прокладывают свой путь по центру ее платья. Разочарованный количеством кнопок, с которыми он столкнулся, Джозеф театрально закатил глаза и, откровенно говоря, опечалился тому, сколько времени займет, чтобы снять это платье с ее тела.

— Вроде бы дизайнер именно этого платья должен был бы лучше понимать, насколько быстро оно должно сниматься. Сколько именно на нем кнопок?

Хихиканье сорвалось с ее накрашенных губной помадой губ, и Арианна отступила назад, едва не зацепившись за шлейф своего платья.

— Подожди, позволь мне. Такие кнопки предназначены для более ловких пальцев, — произносит она.

Наблюдая за тем, как его невеста завела руки за спину, он мягко зарычал, в то время как лиф ее платья упал вниз. С каждым небольшим движением ее руки одеяние соскальзывало ниже, более не представляя собой будто вторую кожу ее невероятной фигуры, а превращаясь ни во что иное, как в одежду, которая была предназначена, чтобы привлечь к себе внимание ее жениха. Когда платье опустилось на землю, то лужицей растеклось у ее ног, создавая преграду, через которую ей нужно было перешагнуть, чтобы полностью избавиться от материи.

У него перехватило дыхание, он не моргал, когда дрожь пробежала по его коже, прошла сквозь мышцы и проникла в кости. Он знал, что она была красива, но видеть ее, стоящую в одном бюстгальтере и нежных шелковых трусиках, что были на ней под платьем, это заставило его тело дрожать в предвкушении и восхищаться ее преображению от великолепной невинности до завораживающего соблазна.

Выйдя вперед, Джозеф легко коснулся тыльной стороной ладони ее лица, затем вниз вдоль челюсти перешел на плечо, чтобы, наконец, остановиться чуть выше ее великолепной груди, там, где быстро билось ее сердце. Его стальные серые глаза поглотила бесконечная синева ее очей. Он заметил, как вздымалась ее грудь и покалывала кожа в ожидании того, что должно произойти. Отказываясь отвести глаза от женщины, что околдовала его годы назад и которая держала его в этом изумлении с того дня, когда они впервые встретились, он сказал:

— Когда я возьму тебя сегодня ночью, ты, наконец, полностью станешь моей. Я никогда не подведу тебя, я всегда буду оберегать тебя и дам тебе такую жизнь, которой достойна только такая женщина, как ты. Спасибо тебе, Арианна, за предоставленный смысл жизни, повод для того, чтобы дышать, и причину достигнуть своих целей. Если ты именно та, о ком я по праву должен буду заботиться, я могу добиться чего угодно, даже если это разорвет меня на части.

Слабое освещение в комнате заставляло сверкать бриллиант на кольце на ее пальце, когда она потянулась, чтобы поместить свою руку на его. Ее кровь стала быстрее нестись по венам, и они оба чувствовали биение ее сердца через их соединенные руки. Ее веки дрогнули, а тело было охвачено ожиданием его прикосновений, смешанное с остатками алкоголя, который они пили на свадьбе несколькими часами ранее. Он наблюдал за ее полными надутыми губами, которые изгибались, когда она разговаривала, влага на них блестела в свете, давая ему возможность представить, какими эти губы будут чувствоваться на его разгоряченной коже.

— Мы будем заботиться друг о друге, Джозеф. Не один о другом, не один будет слабым, а другой сильным — нет, мы будем идти плечом к плечу. Моя любовь к тебе не знает границ, и я дам тебе все, что у меня есть, и приму от тебя все, что ты готов мне дать.

Их слова напоминали обеты, которые они произносили у алтаря кафедральной церкви, где поженились. Джозеф обхватил ее за талию и притянул к себе, позволив своим пальцам медленно двигаться вниз по ее спине к тонкому шелку ее трусиков. Когда ее тело задрожало под его хваткой, вздох вырвался из его легких. Его голова двинулась вперед, он завладел ее губами, в то время как его тело придвинулось, чтобы овладеть ею полностью.

Подняв ее на руки, он двинулся в сторону большой кровати, стоящей несмятой в центре комнаты. Положив ее на кровать, он оставил ее сидеть, а сам обошел вокруг нее в еще одной попытке освободить ее от одежды. Когда он большими пальцами легко скользил по маленьким застежкам ее бюстгальтера, она вновь засмеялась и покачала головой, усмехаясь. Их глаза встретились, ее — усыпанные в уголках морщинками от смеха, и его — широко раскрытые в изумлении от того, насколько глубоки были его чувства по отношению к женщине перед ним. Ее ноги раскинулись в стороны, когда опустились с края матраса, он прижался ближе между ними, наблюдая за тем, как она сняла кружевной бюстгальтер со своей груди.

Когда она была освобождена от всего, за исключением маленького треугольника шелка, туго натянутого между ее бедер, его брюки напряглись от возбуждения, а взгляд начал блуждать по гладкому пространству натурального загара ее кожи. Ошеломленный на мгновение, он сидел, застыв перед ней, как сидит человек, который почитает женщину больше, чем хоть одну, что он когда-либо встречал в своей жизни.

— Ты самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел, и думаю, что ты была моей, всегда…

— И навеки, — робко улыбается она.

Глаза цвета полированной стали расширились, когда она завершила свое высказывание.

— Да, Арианна… навсегда.

Захватив ее рот, он лизнул изгиб ее губ, требуя проникнуть в них, когда его руки двинулись к кнопкам на рубашке, и он стал медленно и ловко их расстегивать. Не позволяя себе оторваться от ее губ, он медленно снял рубашку, бросив ее на пол рядом с собой. Поднявшись с корточек, он положил руки ей на плечи, возвратил ее обратно в центр кровати и, наконец, оторвался от ее губ лишь для того, чтобы иметь возможность снять свои штаны. Он заметил, как она наблюдала за тем, как он расстегнул кнопку и потянул молнию вниз, наконец, освободившись от отвратительной материи, которая была единственным, что удерживало его от того, чтобы сейчас же погрузиться в нее. У нее перехватило дыхание, когда он, в конце концов, был полностью обнажен и потянулся, чтобы освободить ее от остатков ее нижнего белья.

Лежа на своей невесте, Джозеф протиснулся между ее ног, принимая такое положение, в котором он мог бы полностью сделать ее своей.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, скажешь, если не сможешь вытерпеть.

Она улыбнулась ему, однако ее нервозность выдавала блеск ее красивых голубых глаз.

— Мы будем предохраняться? Я могу забеременеть…

Приложив палец к ее рту, Джозеф заставил ее замолчать и произнес:

— Ты — моя жена. Если мы сможем зачать ребенка сегодня, это будет словно дар нашему браку, благословение, данное нам в ночь, когда мы поженились. Теперь мы одна семья, и я не боюсь, я рассчитываю на это.

Арианна устроилась под Джозефом, и он еще раз прижался к ее губам. Его руки путешествовали по коже ее живота и туловища, ее пульс ускорился от его прикосновений и заставил кровь быстрее бежать по венам под его рукой, вызывая появление гусиной кожи. Его большая рука приблизилась к чаше ее полной груди, и вздох сорвался с ее прекрасных полных губ, в данное время опухших от силы его поцелуев. Он пальцами ущипнул кончик ее груди, сжавшийся в тугой бутон, когда он поцеловал дорожку вниз по ее коже перед тем, как, наконец, взять ее сосок губами и позволить своему языку порхать по нему. Она вжала его лицо в свое тело сильнее, моля о большем, в то время, как он скользнул своей второй рукой вниз, к холмику между ее бедер. Обнаружив, что ее кожа уже влажная от желания, в котором он нуждался с бешеной необходимостью до тех пор, пока ее дыхание не стало прерывистым, а сердце не стало бешено стучать о стенки ее груди. Когда она приблизилась к оргазму, он замедлил действия руками и ртом и всматривался в ее полуприкрытые глаза.

— Думаю, сейчас самое время овладеть вами, миссис Кармайкл.

Ее рот изогнулся в лихорадочной усмешке, глаза закатились, когда он начал медленно входить в нее ловким движением. Влажный жар ее тела окутал его, словно перчатки, войдя в нее на всю длину, он остановился, вглядываясь в ее лицо, чтобы найти признаки малейшего дискомфорта прежде, чем войти в нее снова, задавая мучительно медленный ритм, который унесет их волнами экстаза к самому краю.

Мышцы ее стенок жадно сжались вокруг него, голова откинулась на подушки. Когда ее рот открылся, чтобы выкрикнуть его имя, он излился в нее, помечая ее своей. Он упал на нее, их потные тела слились воедино, пронося сквозь них похотливые ощущения. Их сердца стучали в унисон, и Джозеф посмотрел на свою удовлетворенную невесту и чуть не зарыдал от того, какая красота сейчас лежала под ним.

Они занимались любовью еще несколько раз той ночью, потерявшись в великолепии и изумлении своей похотью. В то время, когда они засыпали ранним утром и лучик света пробивался сквозь занавески в комнате, а глаза Джозефа прикрывались — он прижал Арианну к своей груди, решая сокрушить свой разум тем, что она будет принадлежать ему навсегда и он построит королевство, достойное ее покоя. 

Глава 2

— Поздравляю, Джозеф. Для кого-то вашего возраста ваши достижения в компании являются первоклассными. Как правило, люди уже седеют и покрываются морщинами, прежде чем занять высокий пост в качестве генерального директора. Тем не менее, вы не только обеспечиваете функционирование предприятия, но и принимаете на себя роль владельца. Мне бы хотелось иметь такое же рвение и сноровку, как у молодого человека. Это избавило бы меня от многих лет, когда я был прикован к рабочему месту у этих ублюдков.

Джозеф откинулся на мягкую обивку своего стула, от чего кожа на нем заскрипела от его веса, когда он уперся ногами о просторный огромный стол из красного дерева. Позади него через окна его офиса, который он недавно приобрел, открывалась панорама города.

Прошел год, как он женился на Арианне, и его любовь к жене толкнула его вверх по карьерной лестнице, благодаря своей решимости обеспечить ее тем образом жизни, который превзошел бы тех богатых наследниц, которые плохо отзывались о ней, когда они только поженились. Они еще не зачали ребенка, а вместо этого использовали все свободное время, чтобы боготворить друг друга по вечерам, что они проводили вместе. Хоть его дни проходили в изнурительных деловых встречах, все вечера были предназначены для того, чтобы провести их в ее любящих руках, отдыхать на диване в их скромном доме, когда она играла на пианино для него одного.

Ее мастерство в музыкальном искусстве было исключительно, поэтому он предложил ей сыграть публично, чтобы люди поняли, как звучал истинный талант. Тем не менее, она всегда отказывалась, предпочитая уединение в доме известности, что пришла бы к ней, открой она свой талант миру. Хоть он и любил слушать, как она играла классические произведения, написанные много лет назад известными композиторами, но это не шло в никакие сравнения с песнями, которые она писала для него, именно они приносили безграничную радость в его сердце.

Моментально переключив внимание на человека, сидящего напротив него в кабинете, Джозеф улыбнулся, сложив руки на коленях, когда он посмотрел на одетого с иголочки делового партнера через гладкую поверхность стола.

— Я намерен стать очень богатым человеком, Гамильтон. Я верну каждый цент, который вложил в эту компанию. Мой энтузиазм — не более чем просто хорошо продуманный план. Я знал, что владельцы были близки к выходу на пенсию, и выкупил свои акции так быстро, как смог. Бизнес — это умение и тщательное планирование, это приведет вас на вершину. Приобретения и последующие продажи конкурирующих компаний занимают второе место в мастерстве, необходимом для того, чтобы провернуть такую операцию именно тогда, когда она находится на пике.

Бровь Гамильтона поползла вверх от удивления, демонстрируя, что именно он считал себя наиболее достойным человеком на должность, которую занял Джозеф в компании. Хотя Джозеф начал свою карьеру с лучшими намерениями, он быстро понял, что хоть малая толика жестокости и сноровки была более уместна, чтобы обогнать своих сверстников в гонке за самую высокую должность. Его мораль была отодвинута в сторону, когда он скупал убыточные компании и обещал им реконструкцию, а вместо этого попросту лишал их активов, получая прибыль от труда тех, кто был не так осведомлен в бизнесе. Нравственности не было места в его положении, этот урок он усвоил быстро, так как Джозеф был настроен только на успех.

Гамильтон откинулся на спинку кресла, в котором он сидел. На его челюсти яростно ходили желваки, хоть он и пытался скрыть свою зависть и злость на то, что его обошел человек на двадцать лет моложе его.

— С нетерпением жду бала сегодня вечером. Уверен, вы, должно быть, ужасно нервничаете перед встречей с такими почетными гостями, какие будут сегодня там, ведь они столь успешны в этой сфере.

Джозеф знал, Гамильтон пытался заставить его нервничать, но вместо этого рассмеялся, ведь он понимал, что слова Гамильтона лишь доказали, насколько он был взволнован, поскольку очевидно знал, что Джозеф во многом превзошел его. Он был крайне хорошим знатоком личностей. Он никогда не слушал слов людей, он наблюдал за их действиями, языком тела для того, чтобы безошибочно определить истинные мысли человека, которого он изучал. Запустив руку в свои черные, как смоль, шелковистые волосы, он расслабился и откинулся в своем кожаном кресле. В конце концов он положил руку на стол и взял в нее ручку, что лежала на деревянной поверхности, праздно играя с ней.

Тогда он легкомысленно ответил на предпринятую Гамильтоном попытку, чем сильно его задел:

— Я и в самом деле с нетерпением жду этого. Завести связи с такими богатыми людьми, так что вполне возможно, когда они потратят свои деньги, это отразится и на мне. Мы ведь оба знаем, чем больше у меня будет денег, тем могущественней я стану.

Угрюмое выражение исказило лицо Гамильтона. Выпрямившись, он открыл рот, собираясь что-то добавить, но был прерван стуком в дверь.

— Войдите, — не церемонясь, произнес Джозеф своим баритоном, дав разрешение нежданному гостю входить. Нижний край двери скользнул по ковру, и Арианна протиснула внутрь свою голову, ища своими голубыми глазами уже знакомые серые ее мужа. Когда она увидела Гамильтона, сидящего напротив Джозефа, она ахнула, а ее рука потянулась ко рту от удивления, когда она встретилась взглядом с Джозефом.

— Ой, прости. Я не знала, что ты не один…

— Не будь глупышкой. Проходи. — Сразу же встав со стула, Джозеф направился через комнату, чтобы поприветствовать свою жену. Она была одета в скромную трапециевидную юбку длиною до колен и блузку, заправленную в нее. И он не мог поверить, что даже в своей повседневной одежде она выглядела чудесно, словно драгоценный камень, сверкающий в лучах утреннего солнечного света, который пробивался сквозь окна его офиса.

Глаза Арианны блуждали по мужу, восхищаясь тем, как отлично сидел на его упругих мышцах надетый костюм, и одобрение откликалось в блеске ее глаз. Несмотря на то, что они были женаты уже почти год, он по-прежнему ловил на себе ее голодные тайные взгляды. Он не мог удержать их против ее воли, потому что, когда она попадала в поле его зрения, его глаза были устремлены только на нее.

Не глядя на своего коллегу, застывшего в ожидании, Джозеф произнес:

— Гамильтон, боюсь, вы должны будете удалиться. Сейчас случится что-то действительно важное.

Он подмигнул Арианне, на что она тихонько захихикала.

Гамильтон поднялся с места и отдернул вниз жакет, собравшийся гармошкой на его талии.

— Конечно. Уверен, что встречу вас обоих на сегодняшнем вечере.

Когда Гамильтон подошел к двери, Джозеф дотянулся до руки жены, потянув ее к себе, чтобы дать своему коллеге достаточно места, чтобы выйти. Другой рукой он потянулся к двери, чтобы закрыть ее, как только Гамильтон оказался полностью по ее другую сторону.

Он, не теряя времени, прижал тельце своей жены к стене своего кабинета, а его рука быстро продвинулась к объекту его стремления — к ней под юбку. Она засмеялась, но быстро замолчала, когда его пальцы опустились на верх ее бедер. Опустив голову, он прижался губами к ее уху и начал совершать круговые движения по чувствительным складочкам плоти между ее ног.

— Какой приятный сюрприз, миссис Кармайкл. Пожалуйста, скажите мне, что вы пришли, чтобы обрадовать меня хорошими новостями.

Чувственный стон сорвался с ее губ, и Джозеф нагнулся, чтобы укусить нежную кожу ее шеи, прижавшись эрегированным членом к ее ногам так, словно поймав ее в ловушку между своим огромным телом и стеной. Она дрожала напротив него, и улыбка коснулась уголков его точеных губ, когда он настиг ее. Он нашел обе ее руки и поднял их над ее головой, одновременно прижав их к стене. Когда его губы продолжали штурм кожи вдоль ее шеи и подбородка, он чувствовал, как ее грудь колотилась напротив его, а ее легким отчаянно не хватало воздуха.

— Джо… Джозеф. Как я могу говорить, когда ты делаешь такое? — сказала она хриплым голосом, ее тело расслабилось у стены, мгновенно подчинившись мужу.

— Хочешь остановить меня? — Его глубокий голос нежно касался ее кожи, словно электризовал, передавая заряженные частицы, усиливая ее желание, словно звуковые вибрации сотрясали ее нервные окончания.

Взглянув на его внимательное лицо из-под густых ресниц, она мило улыбнулась.

— А когда-нибудь останавливала?

Освободив руки, Джозеф наклонился и схватил ноги жены, потянув их вверх и обвив вокруг своей талии. Он был благодарен за то, что на ней была свободная юбка, открывавшая доступ к любой части ее тела. Отодвинувшись назад, он медленно вошел пальцем глубоко вовнутрь нее, не переставая говорить с ней, наслаждаясь ее хриплыми ответами на его вопросы.

— Так у тебя есть новости для меня, красавица? Я знаю, ты была на приеме у врача сегодня утром. Я ждал телефонного звонка, но если ты сделаешь это лично, то это будет тоже замечательно.

Он продолжал свои движения, подводя ее к краю, как и множество раз прежде. Он заметил, что ее губы двигались, словно она говорила, но с ее уст не сорвалось ни единого звука, только мучительные стоны и ощущение, словно она задыхалась. Когда она закатила глаза ко лбу, Джозеф дал ей освобождение, которого она искала, отчего он задержал дыхание в легких, чтобы насладиться удовлетворенным выражением, накрывшем лицо этого ангела.

Когда она пришла в себя, Джозеф улыбнулся ей. Схватив ее тело и подняв на руки, он потянул ее от стены и перенес на диван, где усадил ее. Ее голова покоилась на его груди, и их ноги переплелись, свисая на сторону. Когда она вновь обрела дар речи, посмотрев ему в лицо, печальный взгляд охватил ее черты.

— Я не беременна, Джозеф. Мои… критические дни задерживались… но тест отрицательный.

Его плечи поникли, когда его ожидания угасли в его теле и вырвались наружу вместе со вздохом. Он хотел показать свое разочарование, но, посмотрев на выражение лица Арианны, заставил себя подойти к ней и успокоить.

Взяв рукой ее за подбородок, он промолвил:

— Тогда, я думаю, мы попробуем еще раз. Снова и снова, пока это не произойдет. Некоторые из лучших вещей на планете требуют ожидания. Это лишь подтверждает, что наш ребенок будет особенным… дар, данный нам тогда, когда мы меньше всего будем его ждать.

Она усмехнулась, глядя на него, одинокая слеза скатилась с ее глаза, и Джозеф протянул руку, чтобы вытереть ее с лица.

— Не плачь, любовь моя, это произойдет, и когда это случится, я буду орать о своей победе на весь город. Каждый человек будет знать, что любовь всей моей жизни беременна моим ребенком. Ты будешь самой красивой женщиной из всех в своем окружении.

Ее мелодичный смех захлестнул его, и он продолжил поддразнивать ее, чтобы вернуть из безысходности, которая была готова захлестнуть ее. Наконец, когда все печали были побеждены и она перестала плакать, он усадил ее к себе на колени, положив свою голову на ее, и напомнил о своих планах на вечер.

— Ты с нетерпением ждешь бала сегодня вечером?

Арианна кивнула головой.

— Да. Ведь не так часто мой муж является почетным гостем. Я очень горжусь тобой, Джозеф. Всем, чего ты достиг до теперешнего времени, и тем, что ты еще сможешь достичь.

Он кивнул. Да, он выполнил все, на что надеялся, даже больше. Технически, он уже сделал все это, но он еще не был удовлетворен. Его жена заслуживала замок, если это то, чего она хотела, и он был полон решимости дать ей все, что ее сердце было в состоянии желать.

— Я добьюсь еще больших вершин, если ты будешь на моей стороне. Я дам тебе все, я дам тебе весь мир, нравится тебе это или нет.

Она улыбнулась, выражение ее лица говорило ему, что она знала, что он говорил правду. Но Арианна была более скромна душой. Она не требовала богатства, чтобы быть счастливой, ей не нужен был самый большой дом или самый быстрый автомобиль, чтобы чувствовать себя особенной. Она была бы довольна и жизнью в бедности, если бы это означало, что она была бы с мужем.

— Мне никогда не будут нужны все эти вещи, Джозеф. Все, что мне нужно, — это ты. Не позволяй идеи об умопомрачительном богатстве разделить нас друг от друга. Я видела, как мужья, обретая славу, оставляли своих жен позади, в тени, когда они выходили в центр всеобщего внимания. Не потеряй себя, свою душу в своей решимости обрести деньги и славу. Я всегда выберу тебя, независимо от того, что ты мне сможешь предложить.

Коснувшись губами ее губ, Джозеф начал мягко ее целовать, постепенно углубляя поцелуй, пока они оба не начали задыхаться и испытывать сильное желание. Он не хотел ничего, кроме как продолжить, тогда он приподнял ее и положил на диван, на котором они сидели, но он был для бизнес-целей, не для нее.

Он отпустил Арианну и встал, поспешно распрямляя ткань своего костюма. Наклонившись, он схватил ее за руку и потянул, чтобы она стала рядом с ним, отчего ее юбка сдвинулась у ее ног, это поставило ее в неловкое положение. Он протянул руку и взял материал в руку, быстро одернув его на место. Арианна отошла от него, смеясь, ее всегда забавляла его забота о ней во всех ее отношениях.

— У меня бизнес-встреча, мое присутствие необходимо. А ты беги домой и готовься к сегодняшнему вечеру. Какое платье планируешь надеть?

— Я не знаю… — Ее слова звучали смешно, а после она рассмеялась, и ее губы озарила улыбка. — Я как-то не думала об этом. Какое ты бы выбрал?

Она шагнула за диван, лучезарно улыбаясь, и казалось, что она была послана ему, чтобы следовать за ней. Джозеф потянул спину, распрямил плечи и сделал вид, будто он — завоеватель. Играя в ее игру, он совершил обманное движение, а затем резко подался вперед и схватил ее за руку, потянув вдоль дивана. Она вскрикнула, а он взял ее на руки и вновь пригвоздил к стене.

Когда они перестали смеяться, он произнес:

— Надень голубое. Под цвет своих глаз. Пусть я не буду самым могущественным человеком на вечере, зато вместе с тобой в этом платье я буду самым счастливым сукиным сыном. — Его тон стал серьезным, а глаза горели искренностью. — Я имею в виду, Арианна, что без тебя я не был бы человеком. 

Глава 3

Глядя на себя в зеркало в полный рост, Арианна повернулась влево, а затем вправо, чтобы рассмотреть гладкий синий атлас вечернего платья, которое она надела для своего мужа. Материя была просто совершенством, в движении оно ниспадало по ее телу, словно рассыпалось дождем. Довольная выбором платья, она села за туалетный столик и подняла свои волосы простыми завитками, закрепляя выбившиеся пряди шпильками с россыпью бриллиантов. Накладывая минимум макияжа, она нанесла слой блеска для губ, именно когда Джозеф вышел из ванной, одетый в строгий смокинг.

Материал облегал его тело во всех нужных местах, двигаясь вместе с ним столь изящно, когда он прошел через комнату. Его волосы были уложены назад, а в золотых запонках отражался свет в комнате, когда он двигался. Он был самим определением галантности: его гордая осанка и выделяющаяся поза создавали ему видимость могущества и грубой силы. Взглядом Арианна пробежалась по его широкой груди и плечам, ее сердце билось быстрее, когда она проследила своим взглядом вниз по его формам к узкой талии. Он был настолько же красив, насколько и умен, а она была благодарна быть его женой и принимала как дар его внимание и любовь.

— Если ты будешь самым счастливым мужчиной из-за этого платья, то смокинг, который ты надел, заставит меня испытывать зависть от каждой женщины, присутствующей сегодня вечером. Ты выглядишь сногсшибательно, Джозеф, впечатляюще, как и всегда.

Она встала, чтобы взять протянутую руку мужа, и позволила ему провести себя из спальни через гостиную и к ожидающему их лимузину. После того как водитель автомобиля открыл ей дверь, она скользнула на просторное заднее сиденье, поправляя под собой платье, и наблюдала, как ее муж медленно садился рядом с ней. Как только дверь была закрыта, Джозеф схватил два хрустальных бокала и бутылку охлажденного шампанского со столика со своей стороны. Вручая ей бокал, он откупорил пробку из бутылки, что отскочила от разделительного стекла между водителем и задним сидением.

— У меня тост: за замечательный вечер с самой прекрасной женщиной в мире.

Он поднял свой бокал и поднес к ее, она улыбнулась и легонько чокнулась своим бокалом об его.

— И за самого удивительного мужа, о котором только может мечтать женщина.

Она сделала глоток и восхищалась Джозефом, наблюдая поверх ободка за тем, как двигался его кадык от глотания золотистой жидкости. До места их назначения было недалеко, на дорогу ушло всего тридцать минут. В течение этого промежутка времени Джозеф восхищался ею настолько, насколько только мог, в результате чего ей потребовалась минутка, чтобы подправить волосы, прежде чем выйти из автомобиля.

Когда она, наконец, взяла руку Джозефа, он сопроводил ее от машины на роскошную красную ковровую дорожку, граничащую с красными лентами, которые удерживали зрителей на безопасном расстоянии от участников праздника. Сработала вспышка камеры, ослепляя Арианну, когда она позволила Джозефу провести ее внутрь. Она заметила, как имя Джозефа выкрикивали представители прессы, которые толпились вдоль боковых линий. Их кричащие возгласы были явно наполнены отчаянным желанием взять интервью. Джозеф игнорировал их, вместо этого предпочитая держать свой взгляд прикованным к Арианне, идущей сбоку от него. Она улыбнулась ему, гордая мужчиной, которого она называла своим мужем.

Оказавшись внутри, Арианна расширила глаза, увидев стиль декаданса в бальном зале, где проходило празднование. В комнате еще не было людно, когда они прибыли, и она была в состоянии осмотреть всю комнату, столы, элегантно уставленные хрустальной посудой и сервированные фарфором поверх абсолютно белых скатертей. Интерьер бального зала был гораздо богаче, чем любой другой комнаты, которую она когда-либо видела, а в передней части зала была установлена сцена. Хрустальная люстра победоносно висела в центре комнаты, и она не могла отвести взгляд от переливающегося света, что отбрасывался на потолок и по стенам помещения. Джозеф заметил ее изумление и притянул ближе к себе, чтобы шепнуть ей на ухо:

— Тебе нравится люстра? Однажды я приобрету для тебя красивый дом, Арианна, и в нем будет висеть такая же огромная люстра, если даже не больше той, что висит в этой комнате. Это только начало, любовь моя, скоро твой дом будет самым прекрасным из уже существующих.

Его голос был подобен гладкому шелку на ее коже, и она покраснела, зная, что ее муж полностью выполнил бы свои обещания купать ее в чрезмерной роскоши и богатстве. В то время, как ее сердце ликовало от гордости за его достижения и стремление, живот скрутило от мысли, что Джозеф так никогда и не понял бы, что это вовсе не то богатство, которого она хотела.

Арианна выросла в простой семье. Хоть они и не были столь богаты, как аристократическое общество, в котором воспитывался Джозеф, они прилично жили на доходы отца, и она была обучена, что любовь должна быть более ценна, чем какая-то цель или прихотливое желание. Ее родители умерли до того, как она встретила Джозефа, но их уроки до сих пор откликались в ее голове с тех самых пор, как их не стало.

Джозеф повел ее к их столику в первом ряду в центре огромного зала. Занимая свое место за столом, Джозеф был подобен королю, благородство сочилось сквозь каждую его пору. Пары, проходившие мимо, старались приостановиться и завязать короткий разговор с почетным гостем. Арианна замечательно проводила время, потягивая шампанское и наблюдая за своим мужем, пока он блистал в своей стихии. Она никогда не смогла бы привыкнуть к вниманию, что обрушилось на них из-за его растущей известности, но она не стала бы открыто высказывать свои опасения, дабы случайным образом не огорчить Джозефа.

После того как ужин был окончен, а присутствующие на мероприятии попивали кофе и ели десерт, Джозефу поручили выступить с речью с трибуны на сцене. Когда он поднялся, глаза Арианны наполнились гордостью за мужа, улыбка освещала ее лицо оттого, что она увидела, как он стал центром всеобщего внимания. Она ожидала, что он тут же последовал бы на сцену, но он удивил ее, когда их глаза встретились и он целенаправленно подошел к ее стороне стола, предложил руку и выдернул ее со стула, заключая в объятия и целуя, словно в любовном романе. Наклоняя ее назад, он впился в ее губы с такой страстью, что Арианна слышала явное затрудненное дыхание, хихиканье и вздохи, исходившие от женщин по всему залу. Ее муж был истинным романтиком, и она обожала каждую секунду, проведенную с ним. Подняв ее назад в вертикальное положение, он широко ей улыбнулся, прежде чем помочь снова занять свое место, и повернулся, чтобы подняться на сцену, за трибуну, расположенную в центре.

Все в зале притихли, как только Джозеф занял место, чтобы начать говорить. За исключением случайного звона стекла по блюдам, кашля или звука, как кто-то прочищал горло, ничто не нарушало тишины в зале, когда Джозеф приготовился обсудить свое приобретение компании.

Его серые глаза осмотрели комнату, его поза была решительной и уверенной. Когда он приступил к своей речи, тишина в комнате некоторым образом стала еще более бесшумной, когда его слова отдавались эхом от стен и потолка. Ему не была нужна трибуна, за которой он стоял, поскольку ему не требовалось излагать речь на бумаге. У него был такой склад ума, что он мог запомнить что угодно, независимо от продолжительности.

— Я бы хотел начать этот вечер со слов благодарности каждому, кто пришел сюда сегодня вечером, чтобы поздравить меня с достижением, о котором человек моего возраста и представить не мог бы. Хотя я не рассматриваю это достижение как нечто, что заслуживает признания, знаю, это необычно не только для одного-единственного человека, но еще и для такого молодого, как я — принять руководство такой большой компанией, как «Эстейт Эквизишнс». Я также знаю, что у многих из вас есть вопросы о методах достижения успеха и видах деятельности, которые необходимы такому человеку, как я, которые будут преобладать в бизнесе, предназначенном, как правило, для выполнения более авторитетными и опытными людьми… — Он сделал паузу, его взгляд опустился вниз и встретился с кристально чистыми голубыми глазами Арианны. Он улыбнулся и отвел взгляд, чтобы продолжить свою речь. — Но прежде чем я окунусь в сложные детали слияний и поглощений, должен честно всем вам сказать, что без моей прекрасной жены Арианны, которая всегда была рядом, у меня бы не было стремления достичь подобного успеха. Она — огонь, что обжигает мою плоть, мое сердце и душу, и ради нее я могу совершить что угодно. — Джозеф улыбнулся какой-то своей мысли, прежде чем вновь надел маску серьезного бизнесмена и поднял взгляд на ожидающие лица толпы. — Что насчет господ, присутствующих здесь сегодня вечером: моих коллег, партнеров, конкурентов — хочу обратить ваше внимание на то, что на земле есть только одна столь изумительная женщина, как моя жена, потому у меня есть секретное оружие, которое вы не в состоянии приобрести для самих себя, в силу этого я стану настолько влиятельным, что со мной будут считаться. — Он улыбнулся безжалостной улыбкой, той, которую никто не мог принять за что угодно, кроме как за выражение лица мужчины, который знал, что победил бы каждого.

— Господа, считайте, что вас предупредили. 

* * *

Бум оваций в сочетании с тем, что все в комнате поднялись и начали аплодировать ее мужу стоя, заставил Арианну задыхаться, удивляясь восхищению публики. Когда Джозеф перестал восторгаться ею, он сразу же начал обсуждать множество задач, которые он, будучи на такой должности, должен был исполнять каждый день. Его цели для будущего компании. Он даже затронул те аспекты бизнеса, что порой требовали беспощадных навыков, которые должен был использовать каждый человек, чтобы иметь возможность выстоять конкуренцию в данной сфере.

По большей части, речь Джозефа была типичной речью профессионала, скучной по своей природе, но ожидаемой, можно сказать. Тем не менее, были некоторые моменты в его речи, какие-то фразы, которые в мгновение ока меняли выражение лица Джозефа, настораживая этим Арианну. Она и в самом деле никогда не наблюдала за своим мужем, когда он работал, как и никогда не видела, чтобы он надевал маску беспощадного предпринимателя, того, который намеревался заполучить не только деньги, но и власть, занимая свое место в высшем обществе. Она старалась подавить в себе тревогу, пыталась убедить саму себя, что это было нормально для человека его карьеры, но назойливое предостережение о скрытой стороне ее мужа не переставало проноситься в ее мыслях.

Она взглядом следила за Джозефом, когда он спускался по лестнице. Она смотрела на его важный вид, широкий шаг, который не только привлекал, но и предупреждал каждого, кто попадался ему на пути. Она внимательно изучала каждое движение его тела, пока он не вернулся обратно к столу, присел и вновь, казалось, превратился в человека, которого она знала и любила. Резкое изменение в его поведении было ошеломляющим, и когда Арианна приняла его протянутую руку на поверхности стола, она сделала это с открывшимся ей знанием, что уДжозефа Кармайкла было две стороны.

Прошло около часа, и Джозеф повел Арианну в бальный зал, смешавшись с остальными гостями. Сохраняя блистательную улыбку на лице, Арианна отчаянно пыталась быть воплощением идеальной жены, смеясь с женщинами, когда они шутили, и осторожно выслушивая комплименты от их слишком внимательных мужей. Воспитанная в скромной семье, она не была уверена, какого именно поведения ожидали от нее в этой среде. Она удивилась, когда к ней подошел пожилой джентльмен, который просил о танце, так что она посмотрела на Джозефа, ожидая наставлений для ее ответа. Джозеф был глубоко вовлечен в оживленную беседу со своим деловым партнером, поэтому Арианна вежливо извинилась, не забывая, что Джозеф хотел, чтобы она была самой желанной на этом балу. Она позволила мужчине провести ее к танцполу, удерживая свое тело в стороне от него, пока они танцевали, настолько, чтобы это не выглядело неприлично. Мужчина оказался восхитительным танцором и кружил ее по залу, словно она была королевой. Когда закончилась эта беззаботная песня, он отошел, поклонился и сопроводил назад к мужу. Идя назад к Джозефу, Арианна заметила темноту в его взгляде. Это было мимолетное действие, но этого было достаточно для понимания, что ее муж был расстроен.

Пытаясь унять тревогу в своей голове и продолжая следовать за своим мужем по огромному залу, она позволила себе выпить слишком много бокалов шампанского. Она чувствовала легкое головокружение и была готова прощаться и вернуться домой в постель. Джозеф тоже выглядел усталым, но он был придирчив к своей обязанности пообщаться абсолютно с каждым мужчиной и женщиной в комнате, прежде чем извиниться и откланяться.

Когда, наконец, пришло время им двоим возвращаться домой, Арианну отвлекла группа женщин, желающих поговорить с ней, в то время как к Джозефу подошли двое мужчин, которых Арианна не узнавала. Вежливо посмотрев между дамами и своим супругом, Арианна тайком взглянула на мужчин, замечая темную грань в языке их тела и мимике. Вначале казалось, что Джозеф не хотел иметь ничего общего с ними, но затем мужчина повыше сказал что-то, что привлекло его внимание. Арианна видела, как ее муж вытащил визитную карточку из бумажника и протянул мужчинам спустя пять минут после их появления. После вручения им визитки Джозеф извинился и направился к Арианне, уводя ее в сторону от женщин, чтобы сопроводить домой.

Дорога домой по большей части прошла в молчании. Джозеф нехарактерно для себя смотрел в окно большую часть поездки. Уставшая, Арианна не пыталась вовлечь его в разговор. Она была даже рада не задавать ему вопросов, которые вертелись у нее в голове, по крайней мере, до тех пор, пока она не смогла бы проанализировать то, что увидела.

Когда они вернулись домой и сняли вечерние наряды, Джозеф подошел к ней, как делал почти каждый вечер прежде, ожидая и страстно желая уложить свою жену в постель.

Подняв ее на руки, он обрушил свои жаркие губы на ее, его язык был настойчив в своей потребности проникнуть внутрь. Она открыла рот, позволяя наполнить ее его ароматом и вкусом, привкус выпитого ранее шампанского все еще чувствовался на его языке. Арианна потеряла себя в тот момент, вдруг напомнивший ей, почему она влюбилась в мужчину, который сейчас нес ее на руках. Уложив ее на кровать, он потянул за пояс ее шелкового халата, обнажая ее под своим внимательным взглядом. Ее тело изнывало в ожидании его прикосновений. Он приподнял ее, чтобы убрать из-под нее одежду, но вместо того, чтобы просто отбросить в сторону, как он обычно делал, он вытащил пояс из петель халата, бросил его на пол и повернулся к ней со странным выражением лица.

— Ты бы хотела сыграть в игру, красавица? — Возбуждение наполнило его взгляд, когда он провел руками вверх по бокам ее туловища, ее тело задрожало в ответ на его прикосновения. Его голос был насыщен соблазном, когда он подстрекал ответить на вопрос.

— Какую игру? — Ее ответный вопрос был робким и неуверенным, но она доверяла Джозефу и согласилась бы на все, о чем бы он ни попросил. Она никогда не отказывала ему за то время, что они были женаты, а он никогда не брал того, что она не давала добровольно.

— Ты доверяешь мне? — Его дыхание пробежалось по ее шее, когда он говорил напротив ее чувствительной кожи.

После того как Арианна кивнула в знак согласия, Джозеф схватил ее руки, поднимая их над головой, и обвязал один конец пояса вокруг ее запястий, а другой — за стойку изголовья кровати. Она попыталась освободиться, но он привязал ткань слишком сильно к запястьям, так что ее движение лишь заставляло материал затягиваться туже.

Нервный смешок вырвался из ее горла, когда она спросила:

— Джозеф? Что на тебя нашло сегодня вечером?

Его взгляд потемнел, когда он скользнул носом вдоль ее подбородка, потом вниз, пока не остановился чуть выше груди. Его голос скользнул по ее коже, холодный, словно лед, когда он ответил:

— Я думал, что меня не будет беспокоить, как другие мужчины с жадностью пялятся на тебя, пока ты носилась вокруг сегодня вечером по залу. Я думал, что буду испытывать гордость, зная, что моя жена намного более желанна любой другой женщины… — Он посмотрел вверх, его глаза наполнились блеском, что больше было похоже на гнев, но взгляд был таким чужим, что Арианна не могла быть уверенной.

— Но вместо гордости я чувствовал обиду, чувствовал потребность выколоть глаза каждому мужчине, смотревшему в твоем направлении. — Он поднес лицо к нежному соску ее груди, и она дернулась от неожиданного ощущения. — Я даже не представлял, каким собственником стал из-за тебя, Арианна, и сегодня вечером я намерен показать тебе, насколько целиком и полностью ты принадлежишь мне. 

Глава 4

Арианна сидела на скамеечке перед пианино, пальцы неподвижно замерли перед клавишами. Как и обычно, она провела день в уборке дома и приготовлении еды к возвращению Джозефа с работы, после чего, наконец, села, чтобы полностью окунуться в свой инструмент. То, что начиналось как легкий напев, наполненный отрывистыми звуками невесомых и гармоничных нот, постепенно переходило в замедленную мелодию, составленную из более мрачных аккордов, противоречивших гармонии, и пониженного тона, который говорил об унынии и отчаянии. Когда Арианна осознала ужасающее настроение музыки, что извлекали ее пальцы, то вдруг остановилась, убрав руки от инструмента, в то время как слезы упали с бледной кожи ее лица вниз, на слоновую кость клавиш. Рассматривая свои запястья, она слегка коснулась слабых синяков, которые покрывали ее кожу там, где ночью пояс был затянут слишком туго.

Когда они проснулись утром, Джозеф был первым, кто заметил синяки. Он извинился и сказал, что вся причина была в алкоголе, что именно результатом этого была его грубость во время их занятий любовью. Арианна оставалась в кровати, пока он одевался, и сказала, что не в состоянии проводить его до двери, как это происходило в обычные будни. Когда она, наконец, собралась с силами и заставила себя вылезти из-под одеяла, то по дороге в туалет вдруг остановилась у зеркала, в котором увидела покрасневшие следы с кровоподтеками на груди и в тех местах на теле, где Джозеф кусал ее.

И теперь, при свете лампы, висящей над инструментом, эти синяки и следы казались более заметными: зловеще-фиолетовые и яростно-красные, сплетавшиеся между собой, а кое-где уже начинался намек на зеленоватый оттенок. Она не была уверена, как долго наблюдала за свидетельством потери Джозефом контроля, но как только услышала, как открылась, а потом закрылась входная дверь, то вырвалась из своих мыслей и попыталась приклеить на лицо фальшивую улыбку, когда поднялась для того, чтобы приветствовать мужа.

Шаги Джозефа были тяжелыми, когда он пересек комнату, чтобы поспешно взять ее за руки. Словно свет, отражавшийся от стали, мерцал в его глазах, предупреждая Арианну, что муж был сильно взволнован. Она застенчиво улыбнулась, не совсем понимая, чем было вызвано его приподнятое настроение.

— Ты никогда не догадаешься, что сегодня произошло. Я должен все тебе рассказать, но, детка, эта новость изменит нашу жизнь. Я встречался в офисе с двумя людьми, и они предложили мне сделку, от которой отказался бы только идиот. — Его слова были трудно различимы из-за слишком быстрого темпа речи.

Джозеф подхватил ее на руки, в спешке не заметив, как жена вздрогнула, когда он надавил на один из многочисленных синяков на ее теле. Закружив ее вокруг себя, он смеялся, смотря ей в лицо, прежде чем поставить обратно на пол, придерживая, чтобы она не упала.

— Ужин готов? Я умираю от голода и хочу рассказать тебе обо всем этом.

Расправив юбку, Арианна с опаской взглянула на него, обеспокоенная тем, что, казалось, муж забыл о том, что произошло накануне. Отбросив прочь свое замешательство, она кивнула и схватила его за руку, направляясь на кухню, чтобы поставить для них приборы. Когда они наконец уселись за обеденный стол, Арианна, вяло ковыряясь в своей тарелке, слушала, как Джозеф рассказывал ей о том, как прошел день и о своем новом деловом предложении.

— Это были те же люди, с которыми я видела тебя на балу прошлой ночью?

Джозеф взглянул на нее через короткое пространство стола. Гнев промелькнул в выражении его лица, прежде чем он расслабил свои плечи и вновь принял непринужденную позу.

— Да. Я дал им свою визитную карточку, и они позвонили мне утром, чтобы назначить встречу во второй половине дня. Арианна, это сделает нас богатейшей семьей в городе.

— Но они преступники, Джозеф. То, чем они просят тебя заниматься…

— Я не буду участвовать ни в каких преступных деяниях!!! — Он вскочил из-за стола, отшвырнув всю сервировку и ударив кулаком по его поверхности. — Почему ты ставишь под сомнение мои решения? Я делаю это для нас… для тебя!

Гнев Джозефа возник так мгновенно и неожиданно. В ответ на злость в его голосе Арианна вжалась назад в спинку стула, втянув голову в плечи. Слишком боясь заговорить, она молча сидела, наблюдая за тем, как он поднялся со своего места и начал расхаживать по кухне. Это был не ее муж: Джозеф ранее никогда так не поступал.

Казалось, он успокоился, перестал расхаживать, но его кулаки продолжали сжиматься. Когда Арианна заговорила, голос у нее был тихим, как у мышки:

— Джозеф, я совсем не имела в виду, что ставлю под сомнение твое решение, я просто не понимаю, как дела с обычными преступниками могут помочь твоей карьере. Ты делаешь все достаточно успешно и самостоятельно, зачем рисковать?

— Эти люди — не какие-то там уличные отбросы, Арианна. Они образованны. Я хорош в своем деле, да, но они предлагают легкие деньги, много легких денег. Богатство, превышающее все, что мы с тобой когда-либо знали. Это станет стимулом для меня двигаться вперед в десятки раз быстрее того, чем я делаю сейчас.

— Но, Джозеф, ты будешь поддерживать обычных преступников. Людей, которые сеют смерть и хаос в обществе. Меня не волнует, что те, о которых ты говорил, богаты и образованны — подобные личности поддерживают продажу наркотиков детям на улицах, заманивая в свои сети жизни невинных людей, — почему ты вообще рассматривал их предложение? — Она знала, что ей следовало замолкнуть, знала, что он вел себя странно со времени бала, но должна была сказать хоть что-то, чтобы достучаться до разума своего мужа.

Лицо Джозефа ничего не выражало, он придвинулся к стене, облокотившись об нее, в то время как рукой взъерошивал себе волосы. Арианна знала это движение, знала, что муж боролся со своим решением. Когда рука Джозефа опустилась ниже и он сжал виски, она поняла, что промолчать было бы лучшим решением, чем продолжать спор. Муж отдернул руку от лица, и жестокость закружилась в его взгляде: мрачно-сером, искаженном, словно из расплавленной стали.

Его голос был ровным, тембр голоса становился все глубже, когда Джозеф медленно прошествовал к тому месту, где она сидела.

— Знаешь ли ты, насколько сладка, Арианна? Ты подобна серафиму^[1], который источает красоту через свою чистоту и музыку.

В словах, которые использовал Джозеф, не было ничего необычного, муж часто использовал их в адрес Арианны, но особенность его тона испугала ее.

— Но ты так наивна. Ты понятия не имеешь, чего стоит добиться успеха в этом мире, чтобы стать чем-то большим, чем стал твой отец. — Он развернул стул от стола так, чтобы повернуть жену к себе, и положил ладони на спинку, словно заключая в клетку. Его поведение сводило спор на нет, и она была не уверена в том, что хоть что-то смогло бы сделать. — С этого момента, Арианна, я буду принимать деловые решения, а ты будешь поддерживать меня в этих решениях. Оставь свои заботы для тех вещей, в которых ты хоть что-то смыслишь… музыке, приготовлению пищи, уборке… — Его лицо вновь исказила гримаса. — Для ребенка, которого ты до сих пор не подарила мне.

Слезы изнутри обжигали ее глаза, но Арианна отказалась дать им возможность пролиться наружу. Его слова были словно удар в живот, стальное лезвие, прошедшее сквозь ее сердце.

— Почему ты так жесток по отношению ко мне? Вчера ночью и сегодня? Ты выглядишь, словно совсем другой человек. Я не понимаю. — Рыдания, застрявшие в ее горле, не давали голосу вырваться наружу, с каждым словом, которое она произносила, словно издавался скрежет.

Джозеф рассмеялся. Сначала негромко, только легкое содрогание плеч, но затем смех стал громче, пока, в конце концов, не вырвался наружу, тем самым напугав ее еще больше прежнего. Он затих. Окончательно вернувшись к своему обычному спокойствию, муж глубоко заглянул ей в глаза, и чувство вины исказило его лицо, как только он увидел ее страх. Джозеф отстранился от нее и пересек комнату, его плечи поникли, когда он осознал свое поведение.

Через несколько минут он, наконец, заговорил:

— Прости меня. — Упав на колени, муж подполз и склонил голову ей на колени, остановившись у ее стула. — Прости меня. О Боже, мне так жаль, Арианна. Я не имел… — Его слова прервались, и Арианна положила руку ему на голову, все еще напуганная, но обеспокоенная за мужчину, которого любила. Джозеф посмотрел снизу-вверх на нее, прежде чем поднялся с колен, обхватив ее лицо руками.

— Меня одолевал такой стресс в последнее время. Я хочу дать тебе все, и меня расстраивает тот факт, что я не могу предоставить тебе все это настолько быстро, насколько я чувствую, что должен.

Рука Арианны потянулась к его щеке, нежно поглаживая. Щетина покалывала ее ладони, пока она пыталась унять его гнев.

— Мне не нужно то, что, по-твоему, мне необходимо, Джозеф. Мне нужен ты — мой любящий муж. Больше ничего. Пожалуйста, скажи мне, что ты пересмотришь свое решение и не станешь иметь ничего общего с этими людьми. Ты выше этого… лучше их. — Слезы, наконец, скатились с ее глаз, и Арианна заметила, что выражение его лица смягчилось. Приподнявшись, муж схватил ее руку и потянул вниз, рассматривая синяки на запястье. Он вздрогнул при виде воспаленных отметин, которые покрывали ее кожу. Его взгляд увлажнился, когда Джозеф посмотрел на нее, от смятения лоб прорезали морщины, раскаяние затуманило взгляд.

— Прости меня. — Его слова были произнесены напряженно и неестественно. — Я не знаю, что со мной происходит в последние несколько дней. Я изменюсь, Арианна, изменюсь ради тебя. 

Глава 5

Прошло два года с тех пор, как Джозеф целиком взял под контроль «Эстейт Эквизишнс». В течение этих двух лет он скопил небольшое состояние, утроив размер компании, растущей более мощно, чем даже самая элитная в своей сфере деятельности. Джозеф пересмотрел ведение бизнеса со своими новоприобретенными соратниками в ту ночь, когда испугал свою жену, но, будучи не в состоянии избавиться от идеи о благосостоянии, которое они могли принести, продолжал эти отношения в конфиденциальном порядке, скрывая от Арианны всю информацию и делая вид, что отказался от их предложения. Он чувствовал вину, что обманывал ее, но знал, что ее разум не в силах осознать безжалостных навыков, необходимых для ведения бизнеса. Джозеф также не видел ничего плохого в соглашении, что он заключил с этими людьми, и убедил себя, что это решение было вполне обоснованным, когда наконец глядел на дом, которым теперь был в состоянии обеспечить свою жену.

Он позволил этим людям использовать свою компанию как фильтр для отмывания денег, чтобы скрыть прибыль от их преступных действий. В обмен на прикрытие компанией ему выплачивался процент от этих средств. В течение года слухи об их успешной договоренности распространялись по подпольным каналам, и уже более влиятельные люди пришли к Джозефу с аналогичной просьбой о сотрудничестве такого рода. Уже ко второму году у него отпала нужда в купле-продаже компаний, чтобы заработать деньги, благодаря бизнесу с преступниками, которым он помогал. Джозеф старался не думать о том, что делали эти люди и откуда появлялись их деньги, сосредоточившись вместо этого на росте своего богатства и власти в обществе. Он знал, что имел дело с довольно сомнительными личностями, но знания об их преступлениях было недостаточно для того, чтобы каким-то образом поколебать его решение.

Стоя в стороне от своего недавно приобретенного имущества, Джозеф обнял Арианну, радуясь, что смог дать ей дом, который, как он чувствовал, заслуживала такая женщина. Огромный особняк гордо стоял посередине участка размером сто акров. Центр был выполнен в виде купола, фойе соединялось с банкетным залом в окружении двух больших крыльев, расходящихся в стороны. В каждом крыле были по две огромные изысканные кухни, несколько помещений общего пользования и разнообразные меблированные комнаты, которые представляли собой небольшие домики по периметру здания. Когда-то здесь был отель, но Джозеф приобрел недвижимость с целью продажи ее активов и создания дома для Арианны.

— Тебе не кажется, что он чересчур огромен для нас, Джозеф? Боюсь, я потеряюсь в попытках найти ванную комнату, — пробовала пошутить она, стоя рядом с ним, но попытка быть легкомысленной потерпела поражение. Он хотел видеть лицо жены сияющим, а вместо этого Арианна вела себя сдержанно, нерешительно, не показывая, была ли на самом деле довольна тем, что он ей дал.

Досада отражалась в леденящем тоне его голоса, когда Джозеф ответил:

— Я думал, ты будешь счастлива. Здесь будет предостаточно места для всего. Я больше никогда не должен буду вновь покидать дом, если смогу использовать западное крыло для бизнеса и встреч с деловыми партнерами, а другое — будет нашим с тобой жильем и ребенка, когда удача наконец улыбнется нашим попыткам.

Он знал, что хладнокровно ударил по больному, напомнив об их неспособности зачать малыша, но тоже был глубоко ранен отсутствием у нее восторга домом, который приобрел. Его потребности не так-то легко было сдерживать, а Джозеф отчаянно желал иметь наследника, что превратилось в безграничную одержимость, скрывавшуюся в глубине границ его разума.

Внешне Арианна оставалась спокойной, и он знал, что жена держала свои мысли при себе, по привычке, которую развила в себе в течение нескольких лет, что они были в браке. Надев фальшивую улыбку на лицо, она посмотрела на него.

— Давай зайдем внутрь, возможно, если я осмотрю все вокруг, его размер не будет столь пугающим, как вид снаружи.

Это была неубедительная попытка, но Джозеф оценил это.

Проводив жену внутрь, он был намерен показать ей лучшую часть особняка. Закрыв ей глаза рукой, отвел в центр бального зала.

— Готова ли ты ко всему этому, любовь моя? Когда я открою тебе глаза — посмотри вверх.

Джозеф медленно убрал руку с ее лица. Ее внимание сразу же переместилось к потолку, и дыхание перехватило в изумленном выдохе, когда она впервые увидела сложную и запутанную конструкцию хрустальной люстры, висевшей в центре комнаты.

— Джозеф… — задыхаясь, проговорила Арианна.

Муж улыбнулся, приложив палец к ее губам, призывая к молчанию. Взглянув глубоко в бескрайнюю синеву ее глаз, он сказал:

— Несколько лет назад я обещал тебе, что куплю для тебя дом с хрустальной люстрой. Он твой, можешь распоряжаться им, как твоей душе угодно. Я знаю, что все, к чему бы ты ни прикоснулась, сразу же станет предметом зависти для каждого человека, которому посчастливится увидеть это собственными глазами.

Арианна кивнула, продолжая рассматривать комнату. Ее взгляд бегло окинул безвкусные обои в цветочек и рейки на стенах, которые могли бы быть более темного цвета, чтобы запросто соответствовать темным деревянным балкам, что сбегали рядами и сходились в изогнутом центре потолка. Хотя досада относительно отважного приобретения Джозефа еще изводила ее разум, она надеялась, что оформление интерьера наладит ее личное соприкосновение с пространством, которое муж выбрал в качестве их дома. Кроме того, Арианна была благодарна за план особняка, который мог отвлечь ее на долгие дни, пока он был на работе, потому что на протяжении последних нескольких месяцев она была опечалена тем, что Джозеф проводил больше времени вне дома.

Встав на цыпочки, она поцеловала Джозефа в щеку, искренне улыбаясь человеку, который намеревался подарить ей весь мир.

— Спасибо. С чего бы ты хотел, чтобы я начала?

Похотливая мысль пронеслась в его голове, и он лукаво улыбнулся, когда ответил:

— Начни с нашей комнаты, в конце правого крыла. Это одна из самых больших комнат в особняке. Давай пройдем туда. — Схватив ее за руку, он провел ее через огромные деревянные двери, выйдя из бального зала в длинный коридор. Звук шагов по каменному полу эхом разносился по комнатам, когда они пересекали расстояние до своих апартаментов. Вытащив из кармана ключ, Джозеф открыл двойные закругленные двери, толкнув их вперед, чтобы торжественно продемонстрировать огромное помещение без мебели. Когда Арианна вошла, взгляд сразу прошелся по встроенным книжным полкам слева, а также по столовой и кухне справа.

Пройдя вдоль комнаты, она толкнула большие двойные двери, которые вели в кабинет, взгляд прошелся по высоким сооружениям и полкам. Ее глаза светились от волнения, когда Арианна повернулась в сторону Джозефа.

— Ты будешь работать здесь? Означает ли это, что я смогу видеть тебя намного чаще, чем сейчас, если ты будешь работать дома?

Он усмехнулся.

— Мы могли бы использовать его как один из моих офисов, но как я сказал ранее… — Он подошел к ней, обвив рукой ее талию, покачивая вперед-назад. — Я думаю, западное крыло будет идеальным местом для деловых встреч. После того как у нас появится ребенок, я бы хотел, чтобы две части моей жизни были отделены друг от друга. Твоя душа и душа нашего будущего ребенка слишком дороги мне, чтобы быть втянутыми в грязные или отягощенные дела мужчин и их денег.

Брови Арианны нахмурились, но она знала, что муж хотел защитить ее единственным способом, который знал.

— А где спальни?

Распутная улыбка расползлась по его губам, Джозеф подмигнул, прежде чем схватил ее за руку и повел к дверям через гостиную в противоположную сторону.

— Мне нравится, что ты не можешь дождаться, когда мы приступим к зачатию ребенка. — Ход его мыслей резко изменился, ее красота при слабой освещенности комнаты безумно привлекала, разжигая его потребность властвовать над ней… обладать ею.

Сказочный и мелодичный смех витал в воздухе, когда Джозеф потащил свою ничего не подозревающую жену по коридору в задние комнаты. Когда он открыл дверь в хозяйскую спальню, Арианна ахнула, увидев, сколько места скрывало помещение. Она быстро прошла через немеблированное пространство, слегка касаясь реек и рельефных красных стен.

— Мне нравится этот цвет. Не возражаешь, если я использую его во всем здании?

Его грудь прижалась к ее спине, Джозеф приблизил губы к ее уху, слегка посасывая чувствительное местечко на мочке, прежде чем ответил:

— Обещай мне, что сделаешь наш дом таким же красивым, как ты, и можешь использовать любой понравившийся цвет.

Джозеф наблюдал за женой, натяжение в брюках усилилось в ответ на внезапный натиск возникших в голове эротических картинок с Арианной. В этот момент он, не заботясь, позволил бы ей разукрасить весь дом хоть в зеленый цвет. Его гордость вызывала в нем сильное желание преследовать и завоевывать женщину, находившуюся в его объятиях.

Его руки скользнули вдоль ее тела, отчего Арианна вся затрепетала. У нее перехватило дыхание, когда муж настойчиво взял ее за руку и потянул в большую подсоединенную ванную комнату.

— Не хочешь искупаться, любовь моя? Возможно, принятие душа будет полезно нам обоим? — Обольщение густо просачивалось в его словах, глаза блуждали по ее телу, внутри вспыхнул пожар, после того как он сосредоточился на мягких изгибах, скрытых под скромной одеждой, что она носила.

Арианна повернулась к нему с удивлением, читавшимся на лице, но прежде чем она смогла озвучить свой ответ, Джозеф закрыл ей рот рукой, потянув назад к душевой кабинке, встроенной в углу комнаты. Он сильно придавил ее к стеклянной стенке и прижался ртом к ее уху, наслаждаясь тем, как ее тело ответило на шелест его дыхания на своей коже. Реальность переменилась, и его основной инстинкт одержал верх. Его потребность в ней в этот момент выходила далеко за рамки любви, за все, что можно было бы посчитать милым и романтичным. Это было вожделение, плотское желание, от которого напрягся каждый мускул в его теле, то, что заставляло его кровь неистово нестись по венам. Удерживая ее у стены в неподвижности, он помолчал несколько мгновений, прежде чем наконец заговорил:

— Ты — моя, Арианна, никогда не забывай об этом. Тебе никогда вновь не придется быть далеко от меня. Я дал тебе дом и кусок земли, которые предоставят тебе возможность иметь все, что тебе когда-либо понадобится.

— Хочешь посадить меня в клетку, Джозеф? Таковы твои намерения? — Ее слова были сказаны как бы в шутку, но внутри них было глубоко похоронено зернышко истины.

Его грудь мягко рокотала около нее, шутка относительно сокровенной мысли стала очевидна в изгибе его губ и движениях тела.

— Какое же ты сладкое и красивое творение. — Его палец мягко скользнул по ее щеке, серые глаза зацепили кобальтовые звездные вспышки внутри ее глаз. — Ты была в клетке с того дня, как я встретил тебя, но если думаешь, что это мои намерения касательно тебя, просто знай, что единственный план, который у меня есть на данный момент, — брать твое обнаженное тело каждым доступным способом, в каждом уединенном уголке этого дома.

Его зубы нашли чувствительное местечко возле ее уха, руки скользнули вдоль спины, расстегивая молнию платья, доходившую чуть выше изгиба ее зада. По мере того, как материал падал с плеч, грациозно стекая вниз вдоль ее туловища, его губы вторили этим движениям, покусывая ставшую чувственной плоть, язык щелкал, пробуя на вкус солоноватый привкус ее кожи.

Когда платье наконец упало к ее ногам, Джозеф заключил ее руками в тиски у стены. Прижавшись к ней лбом, он скомандовал:

— Раздень меня, Арианна.

С глазами цвета раскаленной ртути Джозеф наблюдал, как ее тоненькие пальцы расстегивали пуговицы его рубашки, и с каждой расстегнутой пуговицей разгоряченный участок его кожи встречался с холодным воздухом помещения, что словно ранил их тела. Ее ногти четко двигались друг против друга, сердце у него начинало биться сильнее при мысли об ощущении этих ногтей, оставляющих след по его спине. Джозеф накрыл ее тело своим, в то время как Арианна опускалась ниже и наконец, освободив от брюк, стянула рубашку с его сильных плеч.

Спокойно он провел ее в душ. Включив воду, она вскрикнула, когда холодная температура встретилась с ее кожей, вершины ее грудей мгновенно превратились в твердые горошины, которые он тотчас же накрыл своим ртом и рукой. Прижав жену к стене, выложенной каменной плиткой, Джозеф руками схватил ее за ноги, обвивая их вокруг своей талии, прежде чем жестко погрузить себя внутрь ее теплого тела.

Начав двигаться внутри нее, он зубами сжал ей кожу на шее там, где начиналось плечо. Арианна вскрикнула, ее тело содрогалось рядом с ним, в то время как мышцы влагалища сжимались, жаждая всего, что он мог дать ей. Приближая ее к мучительному пику, муж приподнял руку, схватив ее за шею, чуть ниже линии челюсти. Прижавшись к ней губами, Джозеф потребовал:

— Скажи мне, кто владеет тобой, Арианна, скажи, кому ты принадлежишь.

Ее губы приоткрылись, вздох вырвался в ритме его тела напротив нее. И несвязным шепотом она ответила:

— Тебе, Джозеф… я принадлежу тебе.

Последний толчок внутри нее — и оба вскрикнули, освобождаясь. Вода каскадом струилась по ним, испарина покрывала их тела. Его лоб еще раз коснулся ее, когда он заглянул ей в глаза из-под промокших от воды ресниц.

— Да, Арианна… и ты никогда не должна забывать об этом. 

Глава 6

Прошло три года с тех пор, как Арианна и Джозеф переехали в особняк, который стал не только их домом, но и популярным местом, в котором собиралась элита высшего общества. Балы и различные вечеринки устраивались в нем каждую неделю, а Джозеф и Арианна стали самыми богатыми людьми своего круга. Джозефу исполнилось двадцать девять, и он набрал еще больше мощи в мире преступников и воров, тайно финансировавших его бизнес.

Тем не менее, Джозеф был человеком, одержимым могуществом, — тем, который не мог сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как другие люди управляли сделками, чтобы приумножить его капиталы. Любопытство и, в конечном счете, потребность править привели Джозефа к дальнейшей работе в преступной среде, частью которой он стал. Наркотики, торговля оружием, убийства, шпионаж и проституция — все это не имело никакого значения, пока набивались его карманы. Джозеф сумел стряхнуть со своих плеч утрату моральных ценностей, что пришли вместе с достижением его статуса. Когда он выучил досконально, как проходили сделки, то обеспечил систематический контроль над различными отраслями, осознав, что за достаточное количество денег можно было обеспечить тихую смерть своего партнера. Естественно, как только этот партнер был повержен, люди, работавшие на него, присягали на верность Джозефу. Не замарав лично руки в крови, Джозеф смог убедить себя в том, что все, что он совершал, было сделано ради его жены, дабы обеспечить ей благосостояние за гранью разумного, а не как результат его движущей потребности править.

Он управлял системой, используя те же необходимые навыки, что перенял, когда был моложе, во времена «Эстейт Эквизишнс», применяя их в различных криминальных организациях, объединив те в несколько преступных сфер и разделив на некие подразделения. Создав сетевую корпорацию, известную как «Эстейт», Джозеф потребовал, чтобы все подразделения работали вместе для того, чтобы заправлять на больших пространствах внутри страны и постоянно увеличивать прибыль. Джозеф был ни кем иным, как гением в бизнесе, законным или иным образом. В конечном счете, он организовал преступную систему настолько изощренно, что органы власти, которые ставили под сомнение его деятельность, быстро подкупались, или же их убивали до того, как они могли стать проблемой. В течение года Джозеф получил большую часть полиции и других государственных структур за отдельную плату, тем самым обеспечивая возможность своим людям работать без опаски, что их могли поймать.

Как следствие, статус Джозефа внутри сомнительных деловых отношений преступной системы вырос, контроль был жесткий, и существовало порой жестокое соперничество между его сетью и остальными, чей бизнес шел ко дну. Поэтому Джозеф нанял одного особого человека, в частности, которому он доверял больше всего, для детального наблюдения за безопасностью по периметру особняка и прилегающей территории. Коннор был не только умным мужчиной, который так напоминал Джозефу самого себя, но еще и свирепым бойцом: тем, который, как знал Джозеф, мог контролировать более мелких преступников внутри сообщества. Коннор без ведома Арианны всегда присутствовал на участке, проживая в западном крыле и надзирая за деятельностью сетевой корпорации, когда Джозеф не был занят делами и устремлялся к жене.

Всегда защищая Арианну, Джозеф, как и обещал, ограничивался деловыми отношениями только в западном крыле. Когда они только переехали, муж позволял ей туда входить, чтобы она смогла украсить комнаты, но, в конце концов, потребовал, чтобы жена никогда больше не ступала туда, опасаясь, что она могла узнать правду о тех, кто на него работал и служил. Ей было разрешено заходить не дальше бального зала, но никак не за пределы этой огромной куполообразной комнаты. Ограждать ее от бизнеса было непросто, и ему приходилось часто лгать — благо, здание было настолько огромным, что Арианна никогда не замечала людей, которые приходили и уходили. Потайные входы давали практическую гарантию, что шанс на то, что она могла открыть двери и впустить его партнеров в стены особняка, сводился к невозможному.

В их апартаментах домашний офис, в котором поначалу Джозеф проводил много часов, в конце концов, покрылся, как и многое другое, тонким слоем пыли от недостаточного использования. Арианне потребовалось два года для того, чтобы выполнить все изменения в особняке, но, закончив, она обнаружила, что умирала от некой депрессивной тоски и одиночества, вызванных долгим временем, что она проводила вдали от Джозефа.

Все так же будучи без ребенка, Арианна проводила все свое время, блуждая по правому крылу особняка. Она оборудовала небольшую комнату в музыкальную и проводила там большую часть своего свободного времени, сочиняя музыку, которую она играла Джозефу поздними вечерними часами, когда он возвращался к ней. Поначалу муж всегда приходил изможденным, одежда его часто была пропитана запахом дыма и алкоголя, и чем больше Арианна осознавала это, тем чаще пыталась уговорить его, чтобы он вновь стал тем человеком, за которого она выходила замуж. Она знала, в какую сторону работал разум Джозефа: тот служил увеличивающейся навязчивой потребности во власти, в большем богатстве, большем… контроле. Вначале это было в нем едва различимо, но чем дольше Арианна жила с ним, тем сильнее замечала нестабильность в его настроении и чаще наблюдала его беспокойными ночами, шагающего взад-вперед по этажам, когда он был не в состоянии отключить свои мысли и лечь спать.

С годами в их отношениях появилось напряжение, и Арианну возмущало поведение мужа, который, казалось, хотел проводить с ней время лишь тогда, когда ему было нужно удовлетворить свои потребности. Она словно была лишь телом для его наслаждения, трофеем, отполированным и выставляемым напоказ во время вечеринок и балов, которые Джозеф требовал устраивать в их доме. Любовь мужа к ней со временем обернулась в одержимость, от которой его бросало в приступы ярости, если он входил на правое крыло и не мог найти ее так легко, как ему того бы хотелось. Это было постепенным процессом, но единственным, мысли о котором терзали ее голову каждый вечер, когда муж возвращался к ним в апартаменты.

Однажды утром, сидя за сияющей клавиатурой черного рояля, который купил Джозеф, — он был центральным элементом всей музыкальной комнаты — Арианна лениво поигрывала клавишами, сегодня ее тоскливое настроение мешало ей даже слиться с музыкой. Поднявшись, она плавно подошла к огромному эркерному окну^[2], ее взгляд задержался на лесе, который окружал дом. Было еще достаточно рано, и густой туман так и держался земли, появляясь, словно кружащийся омут мглы над листьями и небольшими растениями, покрывающими лесную почву. Арианна восхищалась тоненькими лучиками света, которые просачивались сквозь густую листву деревьев, и решила исследовать территорию по периметру дома. Она вернулась в свою комнату и подобрала пальто, которое было бы достаточно плотным, чтобы защитить ее от холодного воздуха.

Когда Арианна наконец-то прошествовала по всему длинному пути к боковым дверям коридора, она выбралась наружу, глубоко вдыхая морозный воздух, который окутал ее грудь и легкие. Пар от дыхания клубился перед нею, когда она зашагала по тропинке внутрь леса. Арианна уже шла в течение получаса, когда заметила, что дорожка, по которой она ступала, вела ее не в глубину рощи, а тянулась параллельно дому. Безмятежность и спокойствие, что окружали ее, утешали ее измотанную душу, энергия словно просачивалась в сердце и разум, когда она была свободна от стен, окружавших ее.

Прохаживаясь неспешной походкой, она слушала пение птиц и ветра, когда тот пробирался сквозь густые ветви деревьев. Если на земле и был рай, Арианна подумала, что в тот момент нашла его, и это дал ей ее муж. Она улыбнулась грустной улыбкой. Их любовь имела горько-сладкий привкус: ведь когда они были вместе, ничто в мире не имело для них значения — но когда были порознь, она не могла не чувствовать ужаса, что Джозеф мог вернуться не тем человеком, который покидал ее утром.

Громкий треск раздался позади Арианны, и она резко обернулась, ее ясные голубые глаза пробежались вдаль по деревьям и кустарникам, ища причину возникновения шума. Несмотря на то, что солнце уже поднялось выше в небе, казалось, туман стал еще более густым по сравнению с утром, отчего она могла видеть лишь в пределах метра-полтора вокруг себя. Арианна услышала мягкий шелест, отчего ее глаза метнулись влево, пристально ища источник звука. Сердцебиение медленно ускоряло свой ритм в груди, а дыхание становилось более частым. Женщина прошла такое расстояние, что не могла с уверенностью сказать, на чьей территории она находилась. Единственное, что утешало ее, — это то, что она обнаружила, что все еще могла разглядеть вдали огни особняка. Когда Арианна в следующий раз услышала треск, ее взгляд метнулся в ту сторону, откуда она пришла. Она сделала шаг назад, не зная, куда бежать в случае, если к ней подкрадывалось животное, чтобы напасть.

Жуткая тишина повисла над лесом, и в отчаянии ее взгляд переместился, чтобы понять, откуда доносились слышанные ею звуки. Когда вновь легкий отголосок пронесся эхом сквозь деревья, она присмотрелась еще раз, и, наконец, ее взгляд остановился на светлом мехе оленя, что находился вдалеке. Арианна рассмеялась, ее рука прислонилась к груди, пытаясь унять стук биения сердца. Она наблюдала, как олень нагнулся, чтобы съесть растения на земле. Красота животного захватывала дух. Величественно олень прошествовал между деревьев, его огромные рога отбрасывали тень, когда он перемещался сквозь скудные отблески света, которые просачивались сквозь густой лесной полог. Очарованная его присутствием, Арианна молча наблюдала, как он двигался сквозь туман, но постепенно тот ушел так глубоко в лес, что она больше не могла разглядеть его очертаний.

Быстро повернувшись на каблуках, Арианна собиралась вернуться в дом, но вдруг оказалась зажата в громоздких объятиях незнакомого мужчины. Его рука зажала ей рот, в то время как губы опустились к ее ушку.

— Что это тут у нас? Похоже, малышка, ты заблудилась.

Незнакомец насильно утащил ее с тропы в темное пространство, куда не мог проникнуть свет. Арианна почувствовала грубую кору дерева, когда мужчина прижал ее к стволу и быстро шевелил свободной рукой, пытаясь пробраться под ее пальто и блузку. Когда он коснулся нижней части ее груди, она постаралась захватить один из его пальцев, кусая с такой силой, чтобы прокусить ему кожу, отчего ее рот тотчас наполнил резкий металлический привкус его крови.

Как только Арианна это сделала, мужчина сразу же отстранился и влепил ей такую сильную пощечину, что виском она ударилась о неровную поверхность дерева. Женщина сползла вниз по стволу, ее кожа царапалась о кору, и вкус собственной крови смешался со вкусом крови незнакомца, которого она укусила.

— Тебе нравятся грубые игры? — Присев, он схватил ее за ворот пальто, потянув вверх так, что их лица оказались нос к носу. — Я тоже могу играть по-грубому.

Его дыхание было пропитано сигаретным дымом и спиртным, и когда Арианна попыталась вновь закричать, он накрыл ее рот своими пожелтевшими пальцами, стараясь так сильно надавить на губы, чтобы она не смогла вновь укусить его. Его огромное тело надавило на нее, а вторая рука потянула ткань пальто, прокладывая тем самым свой путь к пуговице на ее брюках. Арианна приподняла колено, слегка касаясь его промежности, тем самым предупреждая, что была намерена бороться с ним.

Легко перевернув ее, мужчина рукой придавил ее лицом вниз к промокшей земле, стянув брюки с талии и открывая ее голые ягодицы прохладному воздуху. Она заплакала, когда его рука скользнула ей в трусики, в спешке разрывая ткань, чтобы вторгнуться в нее.

Арианна едва могла дышать, грязь с земли попадала ей в рот и ноздри от частых вдохов. Кожу на щеке жгло оттого, что она была поцарапана и прижата к стволу дерева, а затем втиснута в землю. Слезы катились из ее глаз, оставляя мутные следы из-за грязи, что теперь покрывала лицо. Его огромные руки, несомненно, оставили кровоподтеки на ее коже, и когда он, в конце концов, стянул с нее брюки, то приподнял ее бедрами к себе, отпустив на мгновение, но лишь для того, чтобы самому освободиться от штанов.

Воспользовавшись секундной возможностью, Арианна повернула голову вбок и что было силы закричала, используя каждую частичку воздуха, который еще был в ней. Мужчина мгновенно исправил свою ошибку, ухватив ее за волосы, и вновь вжал лицом в сырую землю, заглушив ее крики. Ее рот быстро наполнился грязью, а тело боролось с преградой, что не давала ей дышать. Как только мужчина расположился, чтобы проникнуть внутрь нее, ее тело напряглось, из последних сил защищаясь от насильственного вторжения. Когда уже было ясно, что ее точно изнасилуют, Арианна неожиданно услышала громкий удар над собой как раз перед тем, как тяжесть веса мужчины исчезла с ее спины. Повернув голову, она выплюнула грязь, что заполняла ее рот, силой выдыхая из носа, чтобы очистить ноздри.

Ее чистые голубые глаза широко раскрылись, и взгляд упал на затененные размытые очертания двоих дерущихся мужчин, и вдруг она заметила, как от солнечного света блеснуло огромное металлическое лезвие. Мужчина, который был крупнее, стремительно настиг другого, лезвие в его руках вонзилось в кожу шеи противника, двигаясь вбок с такой силой, что голова у того без особых усилий слетела с плеч, неуклонно упав на землю.

Крупный мужчина встал прямо, его кулак расслабился и выпустил тело другого, так что тот практически беззвучно упал на землю. Арианна дрожала, словно оцепенев от страха, не в силах отодвинуться от мужчины, когда тот подошел. Присев, он положил руку ей наспину.

— Вам очень больно? Вы можете идти? — Тон его голоса был низким, мягким, но в нем чувствовалась некая опаска. — Миссис Кармайкл, вы можете говорить?

Неразбериха заполнила ее разум оттого, что ему было известно ее имя. Адреналин бешеным потоком мчался по ее венам, пронзая ее, отравляя ее тело и своим натиском затемняя ей зрение. Арианна попыталась покачать головой и отползти от незнакомца, говорящего с ней. Осознав ее страх по отношению к нему, мужчина убрал руку и установил некую дистанцию между ними, чтобы больше не волновать ее. Посмотрев в сторону, он позвал кого-то и на расстоянии приказал невидимому собеседнику отыскать Джозефа.

Боль замедляла ее движения. Арианна осторожно оттолкнулась от земли, но ее внимание было сконцентрировано на мужчине, стоящем на коленях рядом с ней. Она сейчас же натянула брюки, было стыдно, что незнакомец увидел ее практически обнаженной. Женщина не могла самостоятельно полностью подняться, поэтому отодвинулась назад к дереву, ее голова клонилась в сторону, сопротивляясь потере сознания. Она хотела бежать, уйти от незнакомца, который лишь несколько секунд назад жестоко лишил жизни другого человека без всякого колебания и стыда.

Ее веки тяжелели, а голова пульсировала от боли из-за прилива крови по всему телу. Каждое биение сердца эхом отражалось в мозге, кожу на щеке жгло, словно та пылала огнем. Ее голова слабо качнулась в сторону, позволив глазам встретиться с протяжной полоской освещенной солнцем земли, проливающей свет на подход к лесистой тропе, где она сидела. Мужчина рядом с ней оставался спокойным, но боковым зрением Арианна заметила, что он тотчас встал, как только освещенный солнцем путь, на который она смотрела, был затенен силуэтом ее мужа и еще двоих мужчин, бежавших за ним.

Джозеф быстро подбежал к ней, его руки сразу же начали ощупывать тело жены, ища раны. Когда его взгляд упал на ссадину на ее лице, темный гневный блеск словно захлестнул серую сталь его глаз.

— Арианна… — Он контролировал свой голос, но был почти на самом краю и не в состоянии произнести больше ни слова. Подняв, муж прижал ее к груди и быстро развернулся, чтобы выйти из леса. Черный туннель так и продолжал омрачать ее сознание, и последнее, что Арианна видела с того времени, как Джозеф забрал ее из-под навеса деревьев, — трое мужчин, которые треугольным клином молча шли позади, когда он подходил к особняку.

Глава 7

— Она изменит мнение, Джозеф. Уверен, жена любит тебя достаточно, чтобы понять те решения, которые ты принимаешь ради нее. Образ жизни, который она ведет, неведом большинству дам ее круга. Она является предметом для зависти каждой женщины, которая ее знает.

Джозеф откинулся в кожаном кресле, встретившись глазами с человеком, которому доверял больше всего, сидевшему напротив него на расстоянии большого деревянного стола. Голос его был печален, когда он произносил эти слова:

— Должен ли я чувствовать ответственность за то, что произошло вчера в лесу? Что, если бы она знала? Тогда она бы оставалась там, где ей стоило оставаться, и не подверглась бы нападению. Сейчас я ничего уже не могу поделать, кроме как быть честным с ней. Она захочет уйти, она никогда не поймет, что выбор, который я сделал, я сделал исключительно для нее, чтобы дать ей все, чего бы она только ни пожелала.

Коннор кивнул головой в знак понимания.

— У тебя была возможность объясниться? Ты уверил ее, что с этого момента она будет в большей безопасности? Это больше не повторится, я не позволю.

Серые глаза цвета стали встретились с изумрудно-зеленым взором преданного охранника. Трезвое понимание наполнило взгляд этих глаз от осознания того, что Коннор бы не поколебался и не потерпел неудачу — именно это было видно в том взгляде.

— Ты должен все время быть на ее стороне. Я вверяю тебе полномочия каждый день следить за ней, за тем, что она делает, чтобы удостовериться, что ни один человек из нашей среды не вступает с ней в контакт.

Откинувшись назад, Джозеф положил одну руку поверх другой, а подбородком уперся на них сверху, раздумывая о том, как именно собирался открыться своей жене.

— Я еще не разговаривал с ней, она проспала почти всю ночь, просыпаясь время от времени от ужасных кошмаров, от которых я не в состоянии защитить ее. Утром в особняк приходила медсестра, обработать ее раны. Я хочу дать ей немного времени, прежде чем объяснюсь.

Вновь кивнув, Коннор расслабился в своем кресле.

— Я пойду с тобой, когда ты будешь объясняться. Произошедшее, кажется, сделало ее более восприимчивой к моему присутствию.

Джозеф мрачно усмехнулся: он знал, что его скромная душою жена никогда бы не причинила вред другому и никогда бы не одобрила этого — она никогда не смогла бы понять те темные дела, которые он творил на протяжении многих лет.

— Она не поддастся. Арианна может и кажется слабой, но в ней есть намного больше, чем это видно на первый взгляд. Тем не менее, она достаточно умна, чтобы знать, что у нее нет другого выбора, кроме как оставаться там, где она будет цела и невредима. Каждый демон снаружи теперь знает мое имя, знает, что если и существует некая слабость во мне, которую можно использовать или подвергнуть нападению, то это она.

Поднявшись со стула, Коннор начал расхаживать по кабинету Джозефа.

— У меня не будет возможности руководить сделками, пока я буду защищать ее. Кого ты возьмешь на мое место, кто будет исполнять мои обязанности… чтобы защитить тебя в мое отсутствие?

В ответ на вопрос Коннора Джозеф громко вздохнул.

— Я долго думал об этом прошлой ночью, когда наблюдал за Арианной, пока она спала. Считаю, эту должность мог бы временно занять Эмори. Ему не так-то и часто придется контролировать структуру… только ночью и в то время, когда я с ней.

Коннор внезапно остановился и, сложив руки за спиной, взглянул на Джозефа.

— Ты уверен? Эмори весьма непредсказуем. Он хорош в своем деле, да, но не думаю, что ему можно доверять. Есть что-то… неправильное… в нем.

Отмахнувшись от беспокойства Коннора, Джозеф поднялся со своего кресла, прежде чем заговорил:

— Я понимаю, о чем ты говоришь. По этой причине я и не выбрал Эмори защищать мою жену. Тем не менее, я считаю, он с легкостью сможет управляться с другими вопросами. Я уже дал ему задание установить личность человека, напавшего на Арианну. Как только мы выясним, кто он, я поручу Эмори собрать команду, чтобы разыскать и уничтожить группировку, независимо от того, кто они и кто их послал. Если он успешно справится с заданием, я смогу не беспокоиться относительно его верности «Эстейт» и его способности управлять людьми.

Быстрым шагом подойдя к двери, Джозеф жестом приказал Коннору следовать за собой.

— Думаю, пришло время поговорить с Арианной. 

* * *

— Не могу поверить, что ты хранил и скрывал все это от меня столько лет, Джозеф. Я… почему… Как ты посмел?! — Ее слова сопровождались рыданиями, голос был громок, но она была сломлена информацией, которую только что поведал ей муж. — Это выглядит так, словно я никогда вовсе не знала тебя. Это не ты: ты бизнесмен, не преступник. Как такое произошло? — Арианна отвернулась от пианино, быстро обернувшись на скамье так, чтобы смотреть своему мужу прямо в глаза.

Джозеф подошел к ней, протянул руки, пытаясь прикоснуться к ней, но вместо этого сжал их в кулаки и опустил вдоль тела.

— Не оспаривай мои решения, Арианна. Ты жила в той роскоши, которую даже и представить себе не могла, благодаря моим решениям…

— Да, Джозеф, я живу жизнью, которую никогда не знала ранее… в конечном итоге, ты изменил ее! Изменил все, что я знала ранее. Лишил меня любви, общения, семьи, с которой я хорошо проводила время. А сейчас, как и в течение многих лет, ты держишь меня здесь, словно в ловушке, и все, что я знаю, — это лишь одиночество, печаль, огромная тоска по мужу, за которого я выходила замуж несколько лет назад. А сейчас? Сейчас я не могу выйти даже во двор дома, который ты мне предоставил, не опасаясь, что на меня может напасть какой-то «отброс», которого ты привел в нашу жизнь. Несколько лет назад ты сказал мне, что пересмотрел свое решение, выходит, ты лгал мне все это время, оставив меня в неведении… тем самым сделав меня легкой добычей того образа жизни, во главе которого ты стоишь. — Понизив голос, она произнесла тихо и обеспокоенно: — Меня практически изнасиловали, Джозеф… изнасиловали! Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Во что ты превратился?

Джозеф оставался на месте, когда Арианна подошла к нему. Когда их взгляды встретились, он попытался скрыть ярость, кипящую в нем, за безразличием, которую вызвали ее слова внутри него.

— Я хочу уйти, Джозеф. Я хочу покинуть это место и этих людей, того мужчину, что стоит позади тебя. — Ее рука взметнулась, указывая на стоящего позади Джозефа Коннора, который прислонился к стене в музыкальной комнате. — Ты видел, что он сделал в лесу? Как он без зазрения совести убил того мужчину?

Голос Джозефа просачивался сквозь едва сдерживаемый гнев, когда тот заговорил:

— Он защищал тебя. Человек, которого он убил, пытался изнасиловать тебя, пытался навредить тебе на территории нашего дома! Ты не можешь уйти, Арианна. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить этому случиться.

Успокоившись, она опустила мрачный взгляд на пол, прежде чем вновь подняла глаза и бесстрашно посмотрела в разгневанные глаза мужа цвета расплавленной стали.

— То, как ты обращаешься со мной, большинство времени оставляя в одиночестве, приходя лишь тогда, когда тебе нужен секс, ты называешь это любовью? Это не любовь, Джозеф. Любовь закончилась много лет назад. Что ты будешь делать, если я уйду? Если ты настолько любишь меня, позволишь ли ты мне уйти?

— Нет! — Его ответ был мгновенным и самоуверенным. А низкий рык послужил предупреждением для любимой женщины. — Если ты уйдешь, я тотчас приволоку тебя обратно. Твоя семья уехала, она потеряна для тебя уже много лет, тебе некуда идти.

В тот момент, когда он осознал то, что жена хотела уйти от него, что поставила под сомнение его любовь к ней, что-то оборвалось внутри Джозефа, вызвало вынужденные изменения в психике. Он знал, что Арианна никогда не поняла бы, но никогда не поверил бы, что она смогла бы выбрать жизнь без него. Она принадлежала ему с того момента, как он увидел ее. Джозеф неустанно работал, дабы дать ей все, но она не смогла оценить те долгие часы труда, ту гениально запутанную паутину, которую он использовал, чтобы создать сложную систему, которая поддерживала их. Он не позволил бы ей… он заставит жену полюбить его вновь.

— Коннор… оставь нас.

Взгляд Арианны переключился с Джозефа на странного мужчину позади него, который оттолкнулся от стены, шагнул за дверь музыкальной комнаты, закрыв ее, и вышел в зал.

— Этот человек что, будет моей новой нянькой? Я должна везде таскать за собой убийцу, чтобы пережить ту ситуацию, которую ты создал? — Она знала, что ее слова разгневают мужа, видела ярость, горящую в его глазах, но стояла на своем, так как знала, что ее нервная система и так была разорвана в клочья, а мир — разрушен. Женщина не боялась, что могла лишиться чего-то еще, так как она и так уже потеряла все, что когда-то имела.

Джозеф ничего не ответил, лишь всегда идеально загорелая кожа его лица приняла гневный алый оттенок. Безудержная ярость сильно исказила черты его лица, когда он решительно двинулся на нее. Ее шаги, когда Арианна отступала, вторили его шагам, когда он приближался.

Страх резко пронзил ее существо, и она попыталась успокоить чудовище, в которого превращался ее муж.

— Джозеф? Что ты делаешь? Прости, мне не стоило кричать…

— Не извиняйся, Арианна. — Его голос был пугающе спокоен. — Ты лишь сказала мне то, что на самом деле думаешь.

Голова Джозефа была наклонена в сторону, его острый взор рассматривал множество выражений, мелькавших на красивом лице жены.

— Меня просто… огорчило, что ты решила оставить меня одного.

Ее спина коснулась стены. Арианна тщетно пыталась, чтобы ее голос звучал ровно, чтобы не был наполнен страхом, когда заговорила:

— Кого еще я должна обвинять в этом? Я не выбирала преступной жизни. У меня не было навязчивого желания иметь еще больше денег, больше власти. Все, чего я хотела, — иметь любящего мужа, дом, наполненный счастьем… детьми…

Джозеф улыбнулся. Угроза тенью нависла над ним и сделала выражение лица еще более жестоким, чем он планировал. Это был взгляд, который жена никогда раньше не видела, молчаливый взгляд, напугавший ее, как только появился на его лице.

— Дети. Да, Арианна. Расскажи о своей неспособности сделать это за все годы, что мы вместе. Думаешь, уместно поднимать о них тему, когда это единственное, что ты так и не дала мне, в то время как я делаю все возможное, постоянно тружусь, чтобы дать тебе все, что бы ты ни пожелала.

— Мне не нужны все те вещи, которые ты дал мне! Меня не заботят деньги, вечеринки, престиж или зависть! Все, чего я когда-либо хотела, был ты! Почему ты отказываешься это понять? Разве ты не видишь этого? — Она умоляла, произносимые им слова погружали ее в отчаяние, и она зарыдала. — Я люблю тебя, Джозеф, но не могу остаться в той жизни, которую ты выбрал. Прекрати все это сейчас или отпусти меня!

Она опиралась о стену, руки мужа словно заключили ее в клетку, движения его были медленными, он держал их под контролем, когда прижал ее своим весом. Арианна отвернула голову в сторону, не желая смотреть в глаза человеку, который так быстро становился чужим в ее жизни.

Она почувствовала его дыхание на своей щеке, отчего волосы на затылке встали дыбом. От Джозефа исходили волны дикой энергии, от которой кожу ее стало покалывать, а дыхание участилось. Над ними нависла тишина, сотканная из сожаления, стыда, гнева и потери, словно толстое зимнее одеяло. Муж и жена — двое людей, которые всего несколько лет назад жили и дышали лишь друг ради друга, — теперь находились у обрыва, созданного ложью и сомнениями, полном печали и внезапным осознанием того, что же случилось с их влюбленной парой, являвшейся предметом зависти, двумя любящими сердцами, что когда-то неистово нуждались друг в друге лишь для того, чтобы существовать.

Когда глаза Джозефа закрылись, он глубоко вздохнул, и Арианна вгляделась в страдальческое выражение лица своего мужа, от чего сердце ее растаяло. Боль, реальность и суровое выражение коснулись черт его лица, отчего кожа его побледнела над заостренными выступами скул. Джозеф был изнурен, в этом он не лгал и против чего-то боролся, чего-то, что она не могла распознать. Тем не менее, даже несмотря на истощение, тяжким грузом лежащее на его сильных плечах, Арианна точно могла сказать, что все, с чем он сражался, несло в себе глубокую обиду, направленную на нее. Со слезами, падающими с широко открытых глаз, она протянула руку: ее любовь творила невозможное для того, чтобы утешить человека, который в момент разорвал ее сердце в клочья, разрушил весь ее мир на части. Джозеф был потерян в чем-то, чего она не знала, — ядовитая пелена, сплетенная вокруг него, словно сеть из заговора и обмана, поработившая его образ жизни, которая управляла его блестящим разумом и сводила с ума.

Ладонь Арианны скользнула по огрубевшей коже его щеки, и мгновенно от этого прикосновения серые глаза распахнулись, их прожилки приобрели темный оттенок от эмоций, настолько тревожный, что она едва сдержалась, чтобы сразу не закрыть глаза, прежде чем зажмуриться.

Ее губы разомкнулись, и Арианна произнесла умоляющим тоном:

— Пожалуйста, Джозеф. Позволь мне уйти.

Снедаемая тишиной, что грозилась удушить ее, тишиной, что заставляла подергиваться каждое нервное окончание в ее теле, она ждала дальнейшие действия Джозефа. Но вдруг услышала лязгнувший звук удара металла о металл и легкое движение, свидетельствующее, что дверь открылась.

Низкий баритон прозвучал рядом слегка неуверенным голосом:

— Прошу прощения за беспокойство, но мне только что сообщили, что Эмори вернулся. Джозеф, ты можешь сейчас же переговорить с ним. Информация, что он обнаружил… — Коннор сделал паузу, видимо, не будучи точно уверенным, насколько он мог быть откровенен при Арианне. — Это та информация, о которой ты просил немедленно сообщить.

Учитывая, что она вновь распахнула глаза, женщина была ошеломлена, так как взгляд Джозефа все так же был прикован к ее лицу. Маска безразличия теперь искажала его черты, глаза словно налились кровью, хоть вторжение в их разговор Коннора слегка остудило его пыл. Муж даже не отвернулся от нее, ответив охраннику:

— Я буду через минуту. Оставь нас.

Утопая в проливном потоке боли и сомнений, Арианна стояла в ожидании, что дальше мог сказать или сделать Джозеф. Понимание пробиралось в ее мысли, разрушая надежды, и осознание того, что то, как думала, она знала, все то, кем они являлись, было лишь ложью. Словно будучи мечтателем, наконец проснувшимся от долгого сна, она позволила разуму быстро пройтись по прошлому, чтобы распознать знаки, которые игнорировала на протяжении долгих лет брака. Арианна винила себя и думала, как могла допустить ту нагрузку работой, которая и стала причиной возбужденного состояния Джозефа, но сейчас правда ударила ей в лицо: женщина поняла, что ее муж падал, а она, будучи столь несведущей, не смогла вытянуть его обратно.

Мужчина неподвижно стоял около нее. Жар его тела и запах окутывали ее, пока Арианна ждала… в тот момент разбитое вдребезги обещание и напоминание о том, с кем должен был встретиться ее муж после нее, прервали сон, в плен к которому она больше никогда не попала бы. Он выглядел, как Джозеф, пах, как он, в нем были та же скрытая сила и уверенность… но он больше не был человеком, которым, как она верила, являлся.

На его челюстях ходили желваки, и когда точно высеченные из камня губы приоткрылись, прозвучал голос, словно шелк, обольстительный и в то же время резкий, словно самый смертоносный клинок.

Слова произносились им столь неспешно, под таким контролем, что не возникло никаких сомнений в том, что они были неопровержимой истиной.

— Когда я женился на тебе, в нашу первую брачную ночь, я пообещал тебе две вещи, Арианна: что ты будешь моей и что я сделаю все, что будет необходимо, чтобы дать тебе все то, что ты когда-либо пожелаешь. — Джозеф прикрыл глаза, сморщив лицо, так как в его голове шла мысленная борьба, грохотавшая внутри. — Я не нарушил этих обещаний, не нарушай и ты свои. Не грозись вновь оставить меня. Нет места на Земле, куда бы ты смогла сбежать, где бы я не смог выследить тебя, найти и вернуть сюда назад, держать в цепях, если потребуется, чтобы удержать там, где тебе и следует быть.

Его глаза распахнулись.

— Ты — моя, и я не позволю тебе уйти. Пока меня не будет рядом, Коннор будет присматривать за тобой. Он верен мне и предотвратит побег, если ты настолько глупа, что попытаешься это сделать. От меня нет спасения, Арианна. Тебе придется принять все, что я совершил.

Уходя прочь, муж лишь на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем, не произнеся больше ни слова, обернуться и исчезнуть в дверях, выйдя в холл. Опустившись на пол, Арианна съежилась, обхватив колени руками, раскачиваясь взад-вперед так, как делают матери, успокаивая своих испуганных детей. 

Глава 8

Его загорелое лицо покрывала темная щетина, короткая и густая, что создавало глубокие впадины на щеках. У него был странный взгляд, Джозеф мог поклясться, что заметил безумие в глазах человека, которого только что увидел, что именно секция его собственной сети стояла за нападением на его жену.

— Неужели они считают, что превосходят меня настолько, что я в конце концов не узнаю их планы? Сколько человек из группировки принимали в этом участие и можем ли мы с уверенностью сказать, что Арианна была их намеченной целью?

Эмори устроился в кресле с крыловидной спинкой, которое раньше занимал Коннор.

— Это просто-напросто борьба за власть, Джозеф. Эти люди будут использовать те же методы, которые использовал ты, чтобы получить место в этой системе, если ты, конечно, не начнешь действовать быстро и не покажешь им, как далеко ты готов зайти, чтобы защитить это. — В его словах был глубокий смысл, наполненный злым умыслом. — Их целью было не предприятие. Единственное, что они хотели сделать, — напасть на твой дом. Как я смог выяснить, всего было одиннадцать человек, принимавших участие в нападении, все они были схвачены и удерживаются до тех пор, пока ты не решишь, что с ними делать.

— И что, по-твоему, я должен с ними сделать? Было бы слишком просто убить их и вернуть тела назад тем, кто оказывал им поддержку?

— Ты можешь поступить так… или же…

Джозеф изогнул шею в сторону, пытаясь размять узел, скрутивший мышцы.

— Или что?

— Ты мог бы устроить нечто показательное. Показать, как ты поступаешь с потенциальными предателями, чтобы все видели, как далеко ты готов пойти, чтобы защитить все то, над чем ты неустанно работал, чтобы возвести эту империю. Все эти люди были преступниками, пока ты не взял их под свое крыло и не превратил в самых богатых людей штата. Но сейчас некоторые, видимо, посчитали, что ты больше им не нужен. Я предлагаю показать им, как сильно они заблуждаются.

Джозеф обдумал слова Эмори и согласился, но в этой ситуации им бы потребовалось действовать быстро. Это была та черта, которую он не решался переступить, но что ему было терять? Он беспокоился только о своей жене и о том, что она уже предала его, позволив себе саму мысль о том, чтобы перейти на другую сторону.

— Они сознались?

— Это важно?

Мужчины переглянулись, оставив без ответа невысказанные вслух вопросы.

Джозеф вздохнул.

— Тогда мы быстро покончим с этим.

Эмори улыбнулся.

Поднявшись с кресла, Джозеф начал расхаживать взад-вперед по кабинету. Материя его белой рубашки натягивалась на плечах, терлась о кожу, заставляя ее пылать.

— Назначь встречу в зале сегодня вечером. Я хочу, чтобы каждый руководитель каждого подразделения присутствовал там. После сегодняшнего происшествия ни у кого не возникнет сомнений в том, что произойдет с любым, кто осмелится напасть на «Эстейт»… будь то чужак или свой.

— Коннор будет присутствовать?

— Да.

— А кто будет охранять твою жену?

На мгновение Джозеф задумался, прежде чем полностью обернулся в сторону Эмори. Лукавая ухмылка лениво растянулась на его лице.

— Коннор приведет и ее, — ответил он. 

* * *

Мышцы изогнулись дугой на спине и шее, когда Арианна прекратила раскачиваться, ее тело наконец дрогнуло, бунтуя против продолжения движения. Слезы давно высохли, она изредка поглядывала пылающим взглядом на мужчину, стоящего в другом конце комнаты. Шли часы, но она не говорила, не двигалась, не желая признавать компанию человека, который не колеблясь мог убить, с легкостью и без сожаления. Заметив, что он ни разу прямо не взглянул на нее, она поймала себя на мысли, что наблюдает за ним, ведя борьбу с любопытством, пытаясь понять натуру мужчины и то, как получилось, что он стал работать на ее мужа. Это был скромный и, скорее всего, несущественный вопрос в сравнении с бесчисленным множеством других, кружащих, которые ей хотелось задать о своем муже.

Охраняя Арианну, Коннор был неподвижен и вел свое наблюдение в полной тишине, он прислонился к стене рядом с дверью, ведущей в музыкальную комнату. Он весь, с головы до ног, был облачен в черное, под натянутым материалом рубашки виднелись его напряженные плечи и грудь, узкие бедра были облачены в брюки, обтягивающие его мускулистые ноги. Волосы были коротко пострижены, казалось, его пряди, черные, как смоль, поглотили все отблески света, падающие на его голову. Он выглядел на несколько лет моложе Джозефа. У него было точеное лицо, волевой подбородок, желваки на челюсти подергивались, выдавая тот факт, что хоть он и не шевелился, но не был статуей.

Ей не хотелось двигаться, она не знала, что думать о незнакомом мужчине, который охранял ее, которого приставил к ней муж, оставив абсолютно подавленной на полу музыкальной комнаты. Но она знала, что не может оставаться здесь и ждать прихода Джозефа. Знала, что он не задержится допоздна и вернется в ее крыло… к ней.

Сменив положение, она вытянула ноги перед собой и облокотила голову о стену за спиной. После того как тело приняло вертикальное положение, она еще в течение нескольких минут наблюдала за ним, восхищаясь его способности так долго не шевелиться, тому, насколько ужасающе тихим он был.

Почувствовав себя раздосадованной, она осторожно приподнялась и встала на ноги, не будучи уверенной, можно ли ей было покинуть помещение или же она была словно в ловушке до возвращения Джозефа. Немного поколебавшись, она сделала несколько шагов в сторону двери, заметив, как мужчина, которого приставил к ней ее муж, обернулся, когда она приблизилась. Их взгляды встретились. Она перестала двигаться, будучи совершенно очарованной глубиной и богатым разнообразием оттенков зелени в его глазах. Глубокий загар его кожи прекрасно контрастировал с шелковистыми черными волосами, глаза мужчины сверкали, словно бесценные сокровища, их свет будто бы искрился наружу, делая их недоступными и потрясающими. Она не понимала, как кто-то настолько красивый мог быть хладнокровным убийцей, так что ей было известно, что она смотрела в лицо демону, который скрывался под обличием ангела.

Войдя в зал, она направилась в свою комнату, отчетливо ощущая мягкий стук обуви позади себя. Каждому сделанному ею шагу вторили, и она вдруг остановилась, осознав, что тихие, глухие шаги тоже прекратились. Вновь сделав шаг, она услышала, что движение позади тоже началось. Немного повернувшись, она взглянула сквозь золотой занавес волос и увидела, что мужчина молча стоял в ожидании следующего шага.

— Оу! Это уже просто смешно. — Всплеснув руками, она вновь зашагала в направлении своих апартаментов, и, хотя она не была полностью уверена, ей показалось, что она услышала тихий смешок позади себя.

Распахнув двери, она быстро вошла в гостиную, захлопнув за собой дверь. Не услышав знакомого щелчка металла о металл и не ощутив вибрации от грохота закрывшейся деревянной двери, она обернулась в поисках мужчины и увидела его стоящим в дверях, он придерживал руками створки двери, не давая им закрыться. Его изумрудные глаза, казалось, блестели на фоне загорелой кожи.

— Мне не дозволено оставаться в собственной комнате в одиночку?!

Особенная неподвижность этого мужчины тревожила ее. Сердце колотилось от гнева и обиды, а глаза по-прежнему оставались прикованы к его лицу в надежде найти хоть какой-то намек, который мог бы выдать его мысли.

Когда он все же не заговорил и не стал двигаться, по крайней мере, не так, чтобы это заставило дрогнуть хоть один мускул в ответ на ее вопрос, она попятилась на кухню, вытянув позади себя руку в поисках стула и выдвинула его из-за стола, чтобы сесть. Она не отводила взгляд от мужчины. Прошло несколько минут, и кристально-голубые глаза все так же смотрели в изумрудно-зеленые глаза мужчины, когда он наконец сделал шаг вперед, мягко закрывая за собой дверь и опираясь спиной о дверной косяк.

Тишина тяготила и становилась еще более досадной из-за своей продолжительности, но, когда его губы начали шевелиться, а его тихий голос коснулся ее разума, она вздрогнула, не ожидая, что он заговорит.

— Ты боишься меня?

Странный вопрос. Конечно, она боялась его. С тех самых пор, как двадцать четыре часа назад она стала свидетелем того, как он пришел в лес, окутанный мраком, и видела, с какой легкостью он разнес голову тому мужчине, не прилагая особых усилий.

Это была одна из причин, по которой она заставила придать силу и способность говорить своему голосу.

— Да. Я предпочла бы, чтобы ты оставил меня.

Практически извиняющимся тоном он произнес:

— Я не могу уйти. Мне приказано следить за тобой.

— Почему?

Вновь тишина. Он медленно закрыл глаза, и, как только темная ночь его ресниц поглотила зелень лесов его глаз, они открылись снова, и он ответил:

— Твой муж попросил меня защищать тебя. Для того, чтобы гарантировать, что больше ни один человек не попытается навредить тебе снова. Он… обеспокоен… это все для твоего благополучия.

Ее плечи начало трясти от истерического смеха, который не имел ничего общего с юмором, скорее, он возник из-за гнева, обиды и страха.

— В самом деле, он обеспокоен моим благополучием? Или же обеспокоен тем, что я оставлю его искать пристанище в доме, который просто кишит преступниками?

На мгновение она затихла, ее голова упала на руки, и, вновь подняв ее, Арианна возмущенно посмотрела в лицо мужчине.

— Ты ведь тоже преступник, верно? Один из тех людей, которые разрушили хорошего человека и убедили лгать своей жене?

— Джозеф нанял меня уже после становления «Эстейт»… вот и все. Я специализируюсь на безопасности и обороне.

— Смерти… ты, видимо, это имел в виду под специализацией. Я видела, что ты сделал и как легко… — Рыдания не дали ей договорить, медово-белокурые локоны упали вперед, когда она закрыла руками лицо.

Наконец-то она подавила слезы, которые собирались выступить на глазах, и снова подняла взгляд. Синий кобальт мерцал в них от освещения в комнате, свидетельствуя о непролитых слезах. Медленно и методично она заговорила:

— Он сказал, что ты будешь следить за тем, чтобы я не смогла уйти. Если я попытаюсь, ты…

— Я не дам тебе уйти. Это небезопасно, и не только по той причине, которую ты назвала. Твой муж любит тебя.

— Мой муж не любит меня! Если бы он любил, то был бы здесь, на моей стороне. И не было бы необходимости в твоей защите и в его бесконечном отсутствии. У нас все было в порядке, пока мы не переехали в это место… Мы были счастливы. Но теперь… теперь он лишился чего-то, чего я даже не могу полностью понять. Что он поддерживает? Наркотики? Убийства? Что?!

Он не ответил. Единственным подтверждением, что он слышал ее вопрос, была его плотно сжатая челюсть. Она моргнула, глядя на него снизу-вверх, не удивленная отсутствием ответа с его стороны.

— Конечно же, ты не ответишь мне. Чему удивляться: преступник никогда не сознается в своих злодеяниях. Я должна была предвидеть, что ты такой же, как все они. — На дрожащих ногах она поднялась со стула. — Мне дозволено переодеться в одиночестве? Или же я должна принести в жертву все свое достоинство? Или мой муж пал так низко, что позволит другому мужчине наблюдать за мной, пока я буду обнаженной?

Уголок его губы дернулся, от чего на грубой коже щеки образовалось очертание ямочки.

— Я нахожусь в помещении до тех пор, пока ты в нем. Я не буду следовать за тобой, если тебе требуется уединение. Джозеф не оценит и не потребует такой прилежности с моей стороны. Ты по-прежнему его жена, та, которую стоит защищать превыше всего.

— Хорошо, тогда я намерена проводить как можно больше времени в своей комнате, подальше от тебя.

Он вновь вернул прежнее безразличное выражение, скрывающее его мысли.

— Это твое право.

Она сделала шаг в направлении своей спальни и, поняв, что он не следует за ней, ускорила шаг. Но как только она собралась войти в коридор, ведущий в нужном ей направлении, он вновь заговорил:

— Я должен предупредить тебя, что попытка убежать через окно — не разумна. Мои люди, которые находятся по всему периметру, далеко за пределами этих апартаментов. Еще задолго до того, как ты захочешь сделать это, тебя задержат и вернут обратно.

Ее шаги стали неуверенными, голова поникла, и осознание того, что она стала пленницей в своем собственном доме, наконец, глубоко ударило в разум.

— Я не хочу больше здесь находиться. Я не хочу оставаться со своим мужем и его… всей чертовщиной, что бы здесь ни происходила.

Он двинулся в глубь зала, и размер его огромного тела закрыл свет от железной люстры, отбрасывая на нее тень. Наконец обернувшись, чтобы взглянуть на него, она обнаружила, что черты его лица смягчились и сожаление тяжким бременем легло на его сердце.

— А я не хочу быть тем человеком, который позволил жене Джозефа его бросить. 

Глава 9

Арианна снимала одежду, разбрасывая ее по полу, по пути к встроенному душу в огромной ванной комнате, что находилась у нее в апартаментах. Ее взгляд метнулся к открытым окнам в поисках хоть каких-то признаков движения или людей, наблюдавших за ней снаружи. Подойдя к окну, она с такой силой задернула шторы, что чуть не сорвала их с карниза.

Слезы скатывались вниз по ее щекам, желудок скручивался в тугой узел от безысходного отчаяния и голода. Тяжело ступив под душ, она ощутила, как каждый ее шаг отдавался толчками во всем теле. Она включила воду и отошла назад, ожидая, когда та станет теплой.

«Скажи мне, кому ты принадлежишь, Арианна…»

Перед глазами возник образ мужчины с черными волосами, как вода стекала вниз по его лицу. Мужчины, которого, как ей казалось, она знала, мужчины, которого она все еще любила, несмотря на то, что он сделал. Воспоминания унесли ее в тот день, когда они впервые переехали в особняк, и она ступила под струи воды, наблюдая, как они струйками стекают вниз по ее коже. Ее мышцы ныли и были парализованы от эмоциональной боли, возникшей внутри нее, лавина, от которой она не могла спрятаться или сбежать.

«Ты самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел, и думаю, что ты была моей всегда…»

Ее губы приоткрылась, вода скользнула по ним, по языку, когда она ответила призраку своего мужа.

«И навеки…»

Облако обреченности нависло над нею, но она не допустила бы того, что начала себя жалеть. Она была глупа, не замечая признаков деяний своего мужа: он поздно ложился, сон его был беспокойным, одержимость собственными причудами… Но самое главное — как быстро его настроение менялось: от счастья переходило в гнев… И в конце концов последнее поглотило его.

Но она ничего и не сделала.

Выключив воду, она вышла из душевой с печальным видом, вытираясь полотенцем, прежде чем направилась в огромную гардеробную и выбрала одежду — первую попавшуюся пару штанов и футболку. Она знала, что Джозеф предпочитал, чтобы она изысканно одевалась, так, словно она была самой богатой женщиной в округе. Но она не могла больше играть в иллюзию величия, которая превратилась в его навязчивую идею… Ту самую, которая привела его прямиком в объятия жизни, заставившей его глубоко пустить корни в мир преступности.

Одевшись, она легла на кровать, притянув к лицу подушку Джозефа и глубоко вдохнув его запах. Она любила его, но осознание того, что она не могла принять жизнь, выбранную им, заставило поток слез вновь хлынуть из глаз.

Минуты тихо проплывали, пока она окунулась в воспоминания о тех годах, что они прожили в особняке. Сон подкрался к ней незаметно, но она внезапно проснулась от быстрого стука костяшек по двери спальни. Она села и попыталась сосредоточиться, после того, как ее резко выдернули из мира грез.

Она сделала несколько попыток, находясь в слабом эмоциональном состоянии, прежде чем смогла подняться, и только лишь когда встала, ответила:

— Войди.

Зеленоглазый мужчина открыл входную дверь, но не двигался дальше дверного проема. Весь его вид выражал некое беспокойство, но оно недолго продлилось.

— Джозеф попросил проводить тебя на мероприятие в танцевальном зале через час. Также он просил, чтобы ты принарядилась. — Его взгляд быстро скользнул по штанам и футболке, что были надеты на ней, которые в данный момент уже были измяты после ее попытки уснуть.

Она вздохнула.

— А мой муж не мог сам прийти и сказать мне об этом? Или я стала никем иным, как обычной прислугой, которая должна отвечать лишь тогда, когда он меня зовет?

Озлобленная и оскорбленная, она произнесла эти слова резким тоном, который так не походил на ее.

— Миссис Кармайкл…

— Мое имя Арианна. И коль ты будешь моим надзирателем, то тоже можешь использовать его.

Он слегка улыбнулся, на его лице вновь появились ямочки, что проявились сквозь темную щетину.

— А мое — Коннор. Однако, учитывая, что ты жена Джозефа, я предпочту обращаться к тебе по фамилии мужа.

Невеселый смех слетел с ее губ, когда она вскинула руки вверх в знак поражения.

— Ну конечно… — Она посмотрела на него, и выражение ее лица стало еще более умоляющим, вместо того, чтобы выглядеть достойно, как ей того хотелось. — Сейчас я лишь вещь, которой владеют, не более того.

Черты лица Коннора ничего не выражали, но поза была немного напряженной, выдавая малую толику мыслей, что мчались у него в голове.

— Он сказал, чтобы ты оделась как для официального приема. Я подожду в гостиной и, когда будешь готова, провожу в танцевальный зал.

— А что если я никогда не буду готова? Не уверена, что хочу знать, что уготовил муж на сегодняшний вечер… Как и то, хочу ли видеть его. — Последние тихие слова повисли в воздухе, как мысли, невзначай произнесенные вслух.

— Это не тебе решать. Я буду в гостиной, — кивнув головой в ее сторону, ответил Коннор.

После легкого щелчка дверного замка Арианна принялась послушно выполнять указания Джозефа. 

* * *

Джозеф восседал в огромном кресле, что целенаправленно было установлено в центре малой сцены, находившейся в передней части бального зала. Сбоку от него — еще одно кресло, предназначенное Арианне. По периметру всей комнаты были расставлены столы, соответствовавшие социальному статусу, который был необходим для достойного его внимания события. Серые глаза цвета стали блуждали по залу. Мужчины были одеты в костюмы и галстуки, и каждый из которых, несомненно, был вооружен с головы до ног. Его взгляд метнулся в сторону двери, ведущей в правое крыло. Он был возбужден из-за присутствия жены, хотя знал, что она бы не приняла насилие, которому предстояло свершиться. Он надеялся, что, если бы она увидела контроль, власть, которые он получил благодаря сети, то смогла бы к утру рассеять страх, что зародился в глубине ее глаз.

Пока осматривал людей, что расположились за столами перед ним, он слегка улыбнулся, будучи довольным структурой, которую создал. Эти люди не были убийцами. Они не были банальными уголовниками с улиц, которые работали из отчаяния, дабы получить прибыль. Нет, эти люди были прекрасно образованными, влиятельными личностями, которые манипулировали более слабыми по характеру, которые оставались в стороне сокрытые и незамеченные, в то время как их подчиненные марали руки, работая на улице. Благодаря Джозефу и тому, кого он выбрал в качестве лидеров группировок, именно они помогли «Эстейт» стать настолько успешным. Вместо того, чтобы вести борьбу друг с другом в разнообразных отраслях преступной среды, они объединили свои усилия, укрепив свои позиции, работая вместе. Идея была незамысловатой, но она не только увеличила прибыль самого Джозефа, но и каждого структурного подразделения, участвующего в этом. А теперь, когда все органы власти были куплены, не было ни души, которая была бы излишне любопытна к их деятельности или пыталась запятнать преступные деяния тех, кто был частью «Эстейт».

После того, как люди уселись, Джозеф услышал щелчок дверей, ведущих в правое крыло. Скрип дерева свидетельствовал о прибытии Арианны. Его взгляд метнулся вправо, и он увидел, как она вошла в помещение, зрелищно выглядя в обычном красном платье, которое великолепно переливалось в свете, что отбрасывала огромная люстра зала. С расправленными плечами и гордо поднятым подбородком ее походка несла в себе ту силу, которую Джозеф никогда не видел в ней прежде. Он сощурил глаза, пытаясь разглядеть, почему сейчас ее походка больше напоминала марш, в то время как обычно она словно скользила.

За ней вошел Коннор, боец, как всегда одетый, словно идет на войну, а не на официальный прием. Его сапоги тяжело ступали на каменный пол, звук эхом отскакивал от стен, когда в зале воцарилась тишина при появлении жены Джозефа.

Она быстро поднялась по ступеням, прежде чем перешла сцену и заняла свое место рядом с Джозефом. Эмори и Коннор заняли свои места позади них, и вновь в зале воцарилась тишина. Прежде чем заговорить, Джозеф взглянул на жену, ища одобрения, но вместо этого увидел лишь презрение во взгляде женщины.

Его взгляд потемнел, и он вновь повернул голову, глядя на публику.

— Господа, спасибо, что посетили нас в этот вечер, будучи уведомленными в столь короткий срок. — Его голос громыхал по залу, твердый и величественный, когда он обращался к своим подчиненным. — Как все вы знаете, я много трудился, чтобы создать «Эстейт». Эта организация отлична от любой другой, и меня радует, что я выбрал именно ваш коллектив, это принесло выгоду. Мы организация, которая приносила пользу не только себе, но и друг другу, отчего в результате наша прибыль выросла в геометрической прогрессии. — Он выдержал паузу. — Тем не менее я обязан сообщить вам об инциденте, который произошел вчера за пределами моего дома. Инциденте, который недопустим и за который в конце концов понесут наказание. — Боковым зрением он заметил, как Арианна равнодушно вздохнула и устроилась в своем кресле. Не обращая внимания на дискомфорт с ее стороны, что был очевиден, он все же продолжил: — Одиннадцать человек одного из подразделений «Эстейт» решили, что сильнее меня… сильнее нас… как группировки. Вчера, во время прогулки, на мою жену… — Он слегка повернулся в сторону женщины, на лице которой в данный момент было выражение абсолютной ненависти. — Было совершено нападение. Я не анализировал намерений нападавшего, потому что единственный факт, который был важен, — это то, что была предпринята попытка.

Вновь сделав небольшую паузу, он воспользовался моментом, чтобы взглянуть в глаза каждому человеку в зале. Он наблюдал за их манерой поведения, за тем, как хмурились их лбы, за движением их тел за столами, где они сидели. Попытка найти и определить, был ли кто-то еще из присутствующих вовлечен в это, не дала точных ответов, но он был рад тому, что каждый человек в этом помещении был довольно удивлен, услышав о случившемся.

Внезапно поднявшись, он подошел к краю сцены и махнул Эмори, чтобы тот подошел к нему. Как только Эмори пересек короткое расстояние сцены и занял свое место, Джозеф заговорил:

— Господа… Я хотел бы, чтобы это стало предельно ясно всем, насколько совершенно и оперативно мое влияние в пределах этой сети. Человек, напавший на мою жену, был казнен на месте, однако, я не настолько глуп, чтобы поверить, что он действовал в одиночку. Менее чем за двадцать четыре часа после нападения я не только раскрыл личности соучастников, но и схватил их. —Хитрая улыбка скользнула по его лицу, когда в помещении восстановилась гробовая тишина. После того, как Эмори спустился со сцены и остановился у двери, ведущей в западное крыло, Джозеф переместил взгляд от слушателей и кивнул Эмори, давая понять, что пришло время открыть двери. 

Глава 10

Как только Джозеф начал говорить, Арианна выпрямилась в своем кресле. Воспоминания захлестнули ее с головой, и девушке пришла на ум другая речь, которую годами ранее произносил Джозеф в другом зале. От тона его голоса по всему ее телу пробежал озноб. А из-за его апатичного, лишенного всяких эмоций лица и произнесенных убедительным тоном острых, как бритва, слов, многие даже не могли опознать исходящую от него угрозу. Это была иная, столь тщательно скрытая сторона мужа, которая открывалась ей лишь в те моменты, когда он терял самоконтроль, и в результате причинял ей боль или же попросту пугал.

Она посмотрела на толпу приглашенных и проследила, куда было обращено их внимание и взгляды — к дверям, ведущим в крыло дома Джозефа. Ее словно накрыло удушающей пеленой, и Арианна затаила дыхание от переполнявших ее мысли нетерпения и ужаса, в ожидании увидеть то, что скрывалось за теми огромными деревянными дверями.

Громкий звон кованных оков послышался перед тем, как по залу пронесся слабый скрип открываемых дверей. Из просторного коридора полился свет, а глаза Арианны расширились при виде скованных цепью и скрытых под капюшонами десятерых мужчин, которых друг за другом ввели в зал. Трое мужчин в черном вели процессию закованных пленников. Когда они дошли до центра зала, их остановили и поставили лицом к сцене. По очереди с голов пленников сняли мешки, и взглядам присутствующих предстали их изувеченные лица.

Джозеф некоторое время молча возвышался над ними, крепко сжимая руки за спиной и слегка расставив ноги.

— Добро пожаловать, джентльмены. Как великодушно с вашей стороны, присоединиться к нам этим вечером.

Ничего. Ни одной эмоции не проскользнуло в его голосе при виде десятерых мужчин, которые выглядели так, словно их избивали, прежде чем завести в зал. Каждый из них еле держался на ногах, опухшие глаза почти не открывались, а открытые участки тела были покрыты кровью и грязью.

— Повернитесь.

По спине Арианны вновь пробежал озноб от холодного приказа Джозефа.

Мужчины медленно повернулись лицом к публике. В толпе послышался приглушенный гул голосов и удовлетворенный ропот, когда народ увидел, какому насилию уже подверглись эти мужчины. Джозеф же не шелохнулся, в молчании ожидая, пока вновь воцарится внимательная тишина.

Боковым зрением она заметила, что Коннор вышел из-за ее спины. Он подошел к краю сцены, но внезапно остановился, наклонился к ней и прошептал:

— Если можете, закройте глаза.

Арианна встретилась с ним взглядом. Он еще несколько секунд смотрел ей в глаза, а затем выпрямился, спустился по ступеням и встал за скованными цепью мужчинами.

Когда Коннор занял свое место, Джозеф вновь заговорил:

— Я хочу, чтобы сегодня каждый из вас посмотрел в лица тем, кто предпринял попытку напасть не только на меня, но и на всю сетевую организацию, которая сделала вас более могущественными лишь благодаря тому, что вы являетесь ее частью. Я намеревался по-тихому разобраться с этими людьми, однако, вспомнил, что мы — коллективная организация, поэтому решение о наказании должно быть принято от лица всего «Эстейт», — Джозеф сделал несколько шагов, поворачивая голову в разные стороны, словно хотел встретиться взглядом с каждым из присутствующих.

— Мы можем предоставить им лишь две альтернативы: смерть или тюрьму. Таким образом, чтобы учесть мнение и решение каждого по этому поводу, я попрошу вас поступить следующим образом: вынесшие смертельный приговор просто встаньте, а если голосуете за тюремное заключение — оставайтесь на своих местах.

У Арианны больно скрутило живот и напряглись все мышцы в теле, когда она увидела, как каждый из присутствующих начал медленно подниматься. Она мельком оглядела их лица и еще больше испугалась, поскольку заметила, что подобно Джозефу, на их лицах не отображался ужас или отвращение к тому, что намеревался сделать ее муж. Вместо этого, когда они голосовали за смертный приговор закованных мужчин, на их лицах играло безразличие и скука. Как только все встали Джозеф отошел от края сцены и присел на свое место. Находясь в отчаянии от того, что не может остановить надвигающееся кровопролитие, Арианна потянулась к мужу и накрыла ладонью его руку. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее и улыбнулся. Его голос был низким, а в глазах плясало безумие, когда он спросил:

— Видишь, Арианна, ты видишь, что произойдет с теми, кто угрожает нашему дому?

Ее окатило волной шока, а из глаз брызнули беспомощные слезы. Не обратив на это ни малейшего внимания или просто не заботясь о ее чувствах, Джозеф снова повернулся к приглашенным. От улыбки уголки его высеченных словно из камня губ приподнялись, и он приказал:

— Убить их всех!

— На колени, — Прозвучал голос Коннора, когда он подошел к первому справа закованному мужчине и поднял пистолет. Первый выстрел застал ее врасплох и Арианна бессильно откинулась в своем кресле. Звук был оглушительным, и она долго не могла отвести полный ужаса взгляд от сочившейся из головы мужчины крови, пока тот не рухнул на каменный пол.

«Если можете, закройте глаза…»

Коннор заранее знал, что произойдет с мужчинами и каким образом проголосуют члены сети. Это было предупреждение, и, когда прозвучал второй выстрел, она прислушалась к его совету. Арианна сильно зажмурилась, чтобы укрыться от ужаса происходящего, а затем закрыла уши руками в бесполезной попытке заглушить звуки убийства и смерти.

Еще один выстрел, затем другой и еще несколько, пока десять выстрелов не ознаменовали смерть десятерых мужчин — медленную, методичную смерть, без какого-либо отвращения или раскаяния.

Она откинула голову на спинку стула, а затем наклонилась вперед и сгорбилась, пытаясь отгородиться от происходящего. Ее разум затуманился от порожденного паникой адреналина, она не смела открыть глаз и не собиралась убрать рук от ушей. Вокруг нее раздавались приглушенные звуки, шорох перемешивался с высокими и низкими голосами людей, которые обсуждали произошедшее. Арианна чувствовала себя одинокой, потерянной и уже начинала сходить с ума от окружающей обстановки. Несмотря на окаменевшее тело, она почти соскользнула с кресла, когда вдруг почувствовала, как кто-то подхватил ее и усадил обратно на место, а затем отвел ее руки от ушей и прошептал что-то.

— Арианна, открой глаза и посмотри на меня.

Когда Арианна отрицательно покачала головой, Джозеф вновь потребовал:

— Открой глаза, Арианна.

Но она вновь не подчинилась.

Джозеф насильно потянул ее вперед, чтобы обхватить одной рукой за спину, а другой под колени. Муж поднял ее с кресла, и девушка почувствовала, как он спустился со сцены и направился прямиком к выходу из зала. Она услышала, как открылись и захлопнулись двери, а затем на нее навалилась тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком двух пар ног.

Джозеф замедлился лишь тогда, когда они дошли до ее апартаментов, она предположила, что второй мужчина открыл для них дверь, поскольку услышала знакомый скрип дверных петель. Джозеф вошел внутрь и сразу же направился в спальню. В конце концов он посадил ее на кровать и погладил по волосам, словно хотел успокоить.

Когда Джозеф заговорил, Арианна заметила, что его голос и поведение теперь полностью изменились, когда он оказался вне поля зрения других членов организации.

— Арианна, поговори со мной или по крайней мере открой глаза.

Она повиновалась, позволив чистой синеве ее глаз появиться из-под ресниц и встретиться с встревоженными глазами цвета стали. Несколько мгновений Джозеф пристально смотрел на нее, при этом лишь морщинки между бровями и вокруг глаз выдавали его истинные эмоции. Она подумала, что увидела намек на сострадание и сожаление у него на лице, но когда он в конце концов заговорил, в голосе проскользнула лишь ярость.

— Как ты посмела? Как ты посмела унизить меня перед подчиненными? Почему повела себя так? — Он отодвинулся от нее, давая лишь немного свободного пространства, чтобы не обдавать дыханием ее лицо. — Отвечай!

Она испуганно вскрикнула, когда муж повысил голос и попыталась отстраниться. Но тут же вздрогнула от его ужесточившейся хватки, и Джозеф снова улыбнулся, но темные вены вокруг его светло-серых глаз ясно свидетельствовали о том, что мужчина испытывал отнюдь не веселье или счастье.

Когда он в конечном итоге отпустил ее руку, то сделал это так резко, что она упала на кровать, словно небрежно брошенная на матрас кукла. Он поднялся и отошел на несколько шагов назад, не сводя пристального взгляда с ее лица.

— Ты собираешься мне ответить, Арианна, или мне придется заставить тебя?

Ее слова прерывались застрявшими в горле рыданиями:

— А какой реакции ты ожидал? Ты только что убил перед моими глазами десять человек. Что я должна была сделать, по-твоему?

Он хмыкнул, и надменная маска исказила черты его лица с сардоническим выражением тревоги и жалости.

— Как на счет того, чтобы поблагодарить мужа, который не только нашел, но и устранил угрозу для своей жены. Но вместо этого ты повела себя, словно истеричка!

— Этой угрозы бы не существовало, если бы не ты!

Казалось, Джозеф вздрогнул от ее громкого голоса. Его лицо дернулось, а красивые черты лица исказились от огромного количества эмоций. Когда он направился в ее сторону, Арианна поползла назад, не будучи уверенной насколько далеко зайдет ее муж в своем гневе. Но он быстро остановился, провел рукой по волосам и окончательно отвернулся от нее.

Взглянув поверх его плеча, Арианна заметила в дверном проеме Коннора. Он в своем обыкновении стоял неподвижно, а зеленые глаза перемещались с нее на Джозефа и обратно, все тело мужчины напряглось, будто он ждал причины для действий.

Джозеф заговорил более спокойным голосом:

— Мне нужно вернуться в зал. Когда встреча закончится, мы продолжим наш разговор, — он не оглянулся, когда поспешно вышел из комнаты и исчез в полумраке коридора. Арианна ожидала, что Коннор последует за ним, но вместо этого он зашел в комнату и закрыл за собой дверь, когда звук отдаляющихся шагов Джозефа стих.

Их взгляды скрестились, и она удивилась, обнаружив на его лице то самое выражение сострадания, которого так хотела увидеть у мужа. Он не приблизился к ней, не снял руку с дверной ручки, а тихо спросил:

— С тобой все в порядке?

Она невесело усмехнулась — конечно, с ней не все было в порядке. Она только что стала свидетелем массового убийства, а теперь была заперта в комнате с мужчиной, который и сотворил все это.

Она пыталась успокоиться, расправляя свое платье и не поднимая глаз от ткани.

— Выйди, пожалуйста, — в ее тихой просьбе не было ни убедительности, ни мощи, но именно это заставило Коннора нажать на дверную ручку и выйти из комнаты.

Прежде чем окончательно покинуть помещение, он остановился и, не поворачиваясь к ней, сказал:

— Мне жаль, что ты видела все это. Ты никогда не должна была находиться там.

Послышался тихий металлический щелчок, и Арианна осталась одна. Обессиленная, она сидела посередине кровати, а все ее тело била крупная дрожь. 

Глава 11

Через несколько часов, Джозеф наконец вернулся. Он ввалился в спальню и выглядел при этом весьма неопрятно, его одежда была пропитана запахом спиртного и сигаретным дымом. Как правило идеально уложенные волосы спутались оттого, что он ерошил их руками, а отливавшие некогда серебром глаза сейчас были черны словно уголь.

Арианна по-прежнему лежала на кровати в своем ярко-красном платье, которое надела для бала. Она отключилась сразу после ухода Коннора, ее тело ослабло, а организм был измучен событиями последних нескольких дней. Возможно, она бы и не проснулась, если бы Джозеф не стукнулся об дверь, в попытке открыть ее.

Мужчина кружил у изножья кровати, а его опьяненный взгляд лениво, с вожделением скользил по телу Арианны.

— Это что, новая привычка спать в платьях?

Убрав волосы с лица, она осмотрела свой наряд и резко оглянулась на мужа.

— Я… выдалась тяжелая ночь. Я уснула так случайно. Сейчас же переоденусь.

Встав с кровати, она успела лишь на шаг приблизиться к шкафу, прежде чем Джозеф оказался на ее стороне кровати и крепко схватил девушку за плечо.

— В этом нет нужды.

Устало взглянув на Джозефа, Арианна сразу поняла ход его мыслей, они ознобом прошлись у нее по спине, каждую изнуренную мышцу в теле свело спазмом. Она медленно прикрыла глаза, потом распахнула их вновь и осторожно заговорила:

— Ты ведь сейчас говоришь не серьезно, Джозеф. Не после прошлой ночи… или сегодняшней.

Тем не менее, он не шутил и уже тянул руку, чтобы отыскать потайную молнию на платье, Арианна попыталась вывернутся, однако, это заставило Джозефа лишь сильнее сжать ее плечо.

— Будешь сопротивляться мне, отказываясь выполнять свой супружеский долг? — спросил он низким и неразборчивым голосом, видимо, сказывался выпитый алкоголь. После таких слов Арианна занервничала, у нее возникло неприятное ощущение, словно наждачная бумага, царапало ее кожу.

Взглянув в его полуприкрытые глаза, Арианна вздохнула, осознавая, что потерпела поражение. Девушка не хотела бороться с ним, у нее не было на это никаких сил, ведь она просто не смогла бы вынести очередных оскорблений… но разве у нее был выбор?

— А что если так и есть?

Уголки мужских губ изогнулись, а жар его тела передался и ей. Прижавшись губами к уху жены, он прошептал.

— Мне бы очень даже понравилось. Ничто не заводит так, как сопротивление.

Резко увернувшись, чтобы Джозеф не успел среагировать вовремя, она высвободилась из его хватки и повернулась к мужу лицом. Гнев исказил черты его лица прежде, чем он заметил, как ее рука потянулась к молнии на спине, намереваясь закончить то, что он начал.

Полностью расстегнув молнию, она дернула плечами, сбрасывая платье, которое мягко соскользнуло на пол, обнажая плечи и груди девушки. Красная ткань волнами собралась у ее ног, в темноте походя своим блеском на мерцающие рубины, и она перешагнула через нее. На Арианне не было ничего, кроме шелковых трусиков. Холодный воздух прошелся по ее коже, вызывая очередную волну дрожи, тело покрылось мурашками, когда ее чистые голубые очи встретились с ядовито-серыми глазами Джозефа.

— Довольно иронично, — холодным, лишенным каких-либо эмоций голосом произнесла она, обращаясь к ставшему для нее незнакомым мужчине. — Сначала ты устроил целое шоу, спасая меня от человека, который хотел изнасиловать меня. Потом уничтожил мой мир, когда признал, кем в итоге стал. А в конце заставил меня стать свидетелем ужасного убийства. Ты сделал все это во имя моей защиты, но у тебя были и другие цели, например, продемонстрировать мне свою силу, свою способность наказать тех, кто причинил мне боль.

Джозеф едва стоял на ногах, но по-прежнему грозно возвышался над ее маленьким телом, оставаясь абсолютно спокойным, словно статуя, пока она говорила.

— А сейчас… ты стоишь здесь и угрожаешь взять меня силой, собираясь совершить то же самое преступление, от которого сам меня уберег.

Он уставился на нее, ноздри раздувались от гнева, затем его рука молниеносно схватила ее за горло. Пальцы крепко сжали шею, после чего Джозеф толкнул Арианну к стене у кровати, крепко прижимая своим телом и сверля пристальным взглядом, он приподнял девушку таким образом, что ее ноги едва касалась пола. Она не сопротивлялась, не пыталась убрать его руку. Арианна уже ясно осознавала, насколько безумен ее муж, поэтому не рискнула злить его дальше. В тот миг, стоя с ним нос к носу, когда его серые глаза были полны страсти, а ее голубые — не выражали никаких эмоций, девушка наконец решила сбежать. Арианна выдержала бы все, лишь бы найти мгновение, когда она будет без присмотра, хоть секунду, которую она использует, чтобы сбежать.

Джозеф закрыл глаза, слегка откинув голову назад, но мгновение спустя, он вновь распахнул их и когда их взгляды встретились, Арианна уже знала, что мужчины, которого она любила, больше нет.

— Арианна, ты неблагодарная и избалованная сука, а не жена, — произнес он и грубо отшвырнул ее на пол. Сильно ударившись о соседнюю стену, Арианна вскрикнула от неожиданности и пронзившей голову боли. Он нависал над ней, и с его губ не сходила улыбка, в которой не было и толики жалости.

— Я подарил тебе всю эту роскошь, дом. Я дал тебе… — Джозеф на секунду замолчал и у него на лице расплылась безумная улыбка. — Ах да, я забыл, ты ведь не хотела всего этого… этого было недостаточно для безупречной принцессы, на которой я женился. То, что ты видела сегодня, то, что я сделал ради тебя, было демонстрацией силы, справедливости…

— Безумия, ночного кошмара… — тихо добавила она.

Он наклонился и схватил ее за волосы, но лишь для того, чтобы с такой силой ударить ее по лицу, что Арианна вновь рухнула на пол. Щека на месте удара горела, и, когда она дотронулась до губ, сразу почувствовала на своих пальцах кровь.

Отползая, она взглянула на него, глаза мужа были крепко зажмурены, словно он испытывал боль от совершенного ранее. Снова поглядев на нее, он произнес:

— И женщины, которая билась в истерике!

Мужчина легко и быстро настиг ее, рукой вновь сжав горло. Она едва могла дышать, но пыталась сохранять самообладание. Она ожидала, что сейчас последует очередной удар, ее дыхание сбилось, а сердце бешено заколотилось в груди.

Джозеф выглядел словно безумец, было видно, что он пытался контролировать себя, но проиграл эту битву, и теперь насилие сочилось из него, выплескиваясь на жену. После нескольких минут молчания он произнес:

— Только попробуй еще раз разочаровать меня подобным образом, Арианна, и поверь, ты увидишь, что такое настоящий ночной кошмар. А сейчас, есть кое-что, что ты все еще можешь дать мне, то, в чем ты так долго не преуспевала.

Одна рука сильнее сжала горло девушки, в то время как пальцы второй болезненно запутались в шелковистых прядях ее волос. Он вновь поднял ее, но на сей раз не дав опомниться, сразу же вдавил лицом в кровать. Используя волосы, чтобы держать ее в узде, он контролировал и удерживал жену на месте для продолжения своей пытки. Его руки были грубы, а прикосновения лишены любых чувств. Он резким движением сорвал с нее единственную оставшуюся деталь одежды. Арианна почувствовала, как он слегка сдвинулся позади нее, стягивая штаны, а затем услышала, как пряжка ремня ударилась о кафельный пол, когда он спустил свои штаны к лодыжкам. Наконец устроившись позади, он дернул ее за волосы, заставив запрокинуть голову, чтобы прошептать прямо в ухо:

— Ты подаришь мне ребенка, наследника, пусть даже мне придется заставлять тебя каждую ночь, я добьюсь этого. Лишь от тебя зависит, насколько это будет болезненно. Продолжай бороться, и я буду более груб, чем это необходимо.

Слезы брызнули из глаз девушки, когда губы и язык Джозефа начали ласкать ее шею, а зубы вонзились в чувствительное место у плеча. Она вскрикнула от боли, отчего он лишь с еще большим усердием начал блуждать одной рукой по ее телу и груди, в то время как пальцы второй все так же продолжали тянуть ее за волосы. Но даже испытывая острую боль, она не могла не ответить ему.

— Ты болен! Я никогда не рожу ребенка для этой адской бездны, которую ты создаешь!

Он разразился неприятным и маниакальным смехом, а затем наклонился вперед чтобы сказать:

— К сожалению, это больше не тебе решать.

Он начал входить в нее, и девушка ощутила, как чувствительную кожу меж бедер обожгло от его стремительного вторжения, складочки ее нежной плоти резко раскрылись ему на встречу.

— Пожалуйста, Джозеф, я прошу тебя, остановись!

Но вместо того чтобы остановиться, он казалось выпустил наружу всю свою ярость… полное безумие охватило его, стирая все остатки здравомыслия.

Пытаясь удержать ее в неподвижном состоянии, он с такой силой тянул Арианну за волосы, словно собирался содрать с нее скальп. Он насиловал ее тело, тем самым уничтожая последние остатки любви, которые она к нему пытала. Кончив и издав нечто похожее на рык, он рухнул на нее и напоследок еще раз дернул за волосы.

— Я ведь уже давно говорил, что ты принадлежишь мне. И независимо от того, будешь ты любить или ненавидеть меня, это никогда не изменится. Поэтому, если хоть немного дорожишь своей жизнью, ты научишься принимать все это как должное.

Он поднялся на ноги, освобождая ее от веса своего тела. Арианна медленно соскользнула на пол. Она тихонько всхлипывала, пока он одевался, сдерживая себя до тех пор, пока его шаги не затихли, и он окончательно не вышел из комнаты. Только когда дверь закрылась, она дала волю своим эмоциям. Рыдая и дрожа от осознания того, что он никогда не позволит ей уйти. 

Глава 12

Низкий, мрачный и резонирующий звук заполнил тишину маленькой комнаты. Арианна подняла взгляд на нотные листы над клавишами, они несли в себе легкую и светлую музыку, которую девушка не могла сыграть, не могла заставить себя наслаждаться ею.

Палец выстукивал единственную ноту на одной клавише снова и снова.

Она была способна лишь на это.

Прошло уже две недели, и каждая ночь приносила с собой еще больше унижений, больше насилия. Тело покрывали многочисленные синяки и побои, а разум готов был рассыпаться на мелкие осколки. Она стала пленницей в собственном доме, вещью, предназначенной лишь для доставления удовольствия. Ее роль была настолько ничтожной, что в итоге от девушки осталась лишь пустая оболочка, лишенная эмоций и привычного света.

Коннор стоял у двери музыкальной комнаты, как всегда охраняя ее. Арианна уже привыкла к его присутствию и, как ни странно, находила утешение в его постоянно пристальном взгляде. Они редко общались, обычно это сводилось к тому, что она либо отвечала на его вопросы, либо комментировала сказанное. Однако, шли недели, Джозеф все больше погружался в себя и свою одержимость, утаскивая Арианну за собой. Теперь она не могла открыто говорить или выражать свое мнение о чем-либо.

До этого утра она все еще была в состоянии играть, но предыдущая ночь оказалась кошмаром наяву. Предпочтения Джозефа становились все изощреннее, все развратнее. Он насиловал ее так, как никому не должно быть позволено, разрывал ее тело на кусочки, связывал цепями и затыкал рот кляпом, произнося при этом слова любви, и это в то время, как она носила его ребенка. Она все еще помнила обещания, данные в ночь их свадьбы, желание иметь общего ребенка. Она знала, что он был болен, что его разум поглотило нечто неведанное и темное… и выбраться из этого мрака было подобно тлеющему огоньку надежды.

Она стала невосприимчивой к надругательствам и оскорблениям, смешанным со словами любви. Достигнув той точки, где смерть была желанной, она втайне надеялась, что однажды он зайдет слишком далеко, освободив ее от этой жизни, а не просто доведет до потери сознания удушением.

Каждое утро просыпаясь, девушка заставляла себя встать с кровати и покинуть гостиную. По прошествии первой недели она стала замечать, как глаза Коннора искали новые повреждения на ее теле, как они темнели, с какой печалью он прикрывал их, когда находил искомое. Он ничего не говорил об этом, не делал попыток завести разговор в те недели надругательств Джозефа, так что, когда позади мягко раздался глубокий голос, пока она играла ту самую тональность, изумление охватило ее, прежде чем она повернулась посмотреть в словно мерцающие изумрудами и нефритами глаза на фоне загорелой кожи и черных волос.

— Уверен, вы слышали это миллионы раз за свою жизнь, но ваша игра безумно красива.

Она удивленно моргнула, не ожидая услышать комплимент от сильного и всегда молчаливого охранника. Ее глаза переместились на пол. В тот момент она не могла выдержать натиска его пристального взгляда. Девушка чувствовала себя уязвимой, обнаженной, пристыженной после ночей, проведенных с Джозефом в последние пару недель.

— Спасибо, — развернувшись к пианино, она подняла руки, как будто собиралась снова играть, но единственной вещью, что коснулась слонового цвета клавиш, были слезы, сдерживать которые у нее не осталось сил.

Мягкий отзвук ботинок, ступающих по каменной плитке, был единственным предупреждением, прежде чем сильная рука мягко опустилась на ее плечо.

— Не хотели бы вы сходить куда-нибудь сегодня, за пределы особняка? Прошло немало времени с тех пор, как вы в последний раз видели солнце, — тон его голоса был расслабленным и сострадательным, глубина баритона окутывала ее тело, как теплое одеяло в зимний вечер. Арианна засомневалась, почувствовав утешение в его голосе, в его присутствии, но, невзирая ни на что, согласилась. Иногда, когда все, что дано человеку — это одиночество и тишина, иметь какую-либо взаимосвязь с другим живым существом — это благословение, несмотря на ее истоки.

Ее разум погрузился в воспоминания о последнем разе, когда она отважилась выйти наружу в лес, покрытый густым туманом, который скрывал все опасности, таящиеся поблизости. Рядом с ней находился монстр, прячущийся в лесу тем утром, тот, к кому она успела привыкнуть с того рокового дня.

— Ты так мне доверяешь, что готов пустить прогуляться? А что, если я сбегу без оглядки? — она знала, что шанс настолько мал, что, даже если бы она попыталась, не добилась бы успеха, но это не останавливало бесконечный поток фантазий в ее голове.

— Пойдемте. Прогулка может пойти вам на пользу, — его рука все еще лежала на плече, и тепло, что от нее исходило, разливалось по коже, оттесняя холод, который сковывал кости.

— У тебя будут проблемы? Одобрит ли это Джозеф? — она не могла скрыть презрение в своем голосе, произнося имя собственного мужа. Повернувшись так, чтобы краем глаза видеть Коннора сквозь пелену густых ресниц, она заметила, как его губы тронула легкая улыбка, а на щеке показалась ямочка.

— Инструкции, которые дал мне Джозеф, заключаются в том, чтобы держать вас подальше от его людей и крыла, а также обеспечить вашу безопасность. Что касается остального, то решение куда пойти остается за вами до тех пор, пока это не выйдет за пределы его владений.

Смиренный вздох сорвался с ее губ, и она кивнула в знак согласия.

Наклонившись, Коннор взял ее за руку, помогая подняться со скамейки и выйти из музыкальной комнаты навстречу ожидавшему снаружи солнцу.

Толстый наземный покров и листья хрустели и разлетались под ногами Арианны, когда они с Коннором шли в сторону дорожки, ведущей в лес, находящийся в пределах владений. Она подставила лицо солнечным лучам, закрывая глаза от ослепительного света, но приветствуя тепло, окутывающее кожу. Глубоко вдохнув, она содрогнулась при мысли о том, как долго не выходила наружу, чувствуя благодарность мужчине за предложение.

Как и всегда он сохранял молчание во время прогулки, но выглядел непреклонным в своих действиях. Когда они наконец скрылись в тени навеса, Арианна прочистила горло.

— Мы направляемся в какое-то конкретное место?

Он повернулся, мягко взяв ее руку в свою, помогая переступить через выступающие корни дуба.

— Вообще-то, да. У меня было много времени, чтобы изучить эту местность, прежде чем Джозеф приказал мне присматривать за вами. В этих краях есть много невероятно красивых, но в то же время укромных мест, расположенных по всей территории. Я проводил много времени в них в свободные от заданий минуты. Однако, одно из них красивее, чем остальные. Именно туда мы и направляемся.

Девушка просто умирала от любопытства, она стеснительно улыбнулась, когда Коннор отпустил ее руку.

— Несмотря на то, что мы уже достаточное время живем здесь, мне не представился шанс исследовать эти места. Между вечеринками, моей музыкой и… им… единственным разом, когда я рискнула прогуляться в лес, был тот злосчастный день.

Коннор кивнул.

— Жаль, что это произошло. Мне посчастливилось оказаться поблизости, чтобы услышать ваш крик. Не хочу думать о том, что могло бы случиться, если бы я находился где-то далеко.

Его извинения, позабавили Арианну, в сделанном им замечании чувствовалась ирония.

— Ты всего лишь отправил меня из Ада, да в полымя.

Он остановился, услышав ее слова, его плечи напряглись, а затем расслабленно опустились после этих слов. Не говоря ни слова, он продолжил вести ее все глубже в лес, время от времени останавливаясь, чтобы придержать ветку или помочь ей переступить торчащие корни, усеивающие тропинку. Купол из деревьев скрывал их в тени, но после часа путешествия ее глаза наконец-то увидели проход, где свет каскадами окутывал лес, принося жизнь и цвет деревьям и растениям, которых касался. Она могла слышать слабый шум бегущей воды, в изумлении девушка изогнула брови, когда попыталась выглянуть из-за внушительной фигуры Коннора, чтобы взглянуть, куда он ее вел.

Наконец, выйдя из тени деревьев, Коннор отошел в сторону, чтобы дать Арианне беспрепятственный обзор места, куда он привел ее. Глаза распахнулись навстречу яркому сиянию солнца. Она стояла с открытым от удивления ртом, пораженная красотой, простиравшейся перед ней. Неуверенно шагая, она передвигалась по направлению к спокойному прудику, который образовался из реки, протекающей по всей резиденции. Камни переливались множеством оттенков золотого, красного и коричневого, вода пробегала сквозь них, имитируя сверкающие бриллианты, путешествуя по отражению от солнечного света.

Единственными звуками, что долетали до ее ушей, были журчание воды и пение птиц, доносящееся из леса позади. Оглядываясь по сторонам, она была потрясена полевыми цветами, что усеивали долины, тянущиеся по другую сторону ручейка. Здесь было прекрасно, вдохновляюще, от увиденного в ее тело будто возвращалась жизнь.

Их взгляды встретились, и лицо озарила улыбка.

— Это место… просто невероятное, Коннор. Я даже и не подозревала, что нечто подобное существует в этих краях.

Девушка повернулась посмотреть на поля и ручей снова, удивившись, почувствовав тепло руки Коннора в своих ладонях. Взглянув на него, она ощутила неловкость, но не вырвала рук, ей стало интересно, почему он искал повод коснуться нее.

— Я нашел природную пещеру неподалеку, не хотели бы взглянуть?

Он улыбнулся мальчишеской улыбкой, и Арианна была поражена нежной стороной мужчины, который безжалостно убивал. Кивнув в знак согласия, она позволила ему обвести себя вокруг ручья к каменному образованию, выступающему из лесистой местности поблизости. Во время их прогулки ее глаза изучали ландшафт, изумляясь местности, словно вышедшей из-под кисти художника, или словно кто-то нарисовал ее со своих самых прекрасных сновидений.

— Как я уже говорил, потратил много времени, изучая местность, чтобы обеспечить лучшую защиту. Здесь есть парочка каменных образований, однако это единственная пещера, которую я смог найти. Беспокоился, что в ней может кто-нибудь прятаться, но она находится слишком далеко, так что я не стал обращать особого внимания. Но ничуть не жалею, что нашел это место. Я прихожу сюда каждый раз, когда мне нужно время, чтобы побыть наедине с собой.

— Ты ведь целый день находишься рядом со мной. Когда ты находишь время, чтобы выбраться сюда? — ее голос был немного неуверенным. Кошмар, в который превратилась ее жизнь, поддавшись окружавшему пейзажу, на мгновение был забыт.

— Ночью, когда свободен от обязанностей охранять вас.

Она знала, что у него не было намерения напоминать ей, но слова обрушились, как лавина, возвращая в кошмар. Она задрожала, колени подогнулись. Коннор заметил это состояние и обвил рукой ее талию, чтобы поддержать. Она замерла, пораженная прикосновением, казалось, еще больше, чем уже была.

Одернув руку, он быстро извинился.

— Простите. Подумал, вам не помешает помощь, я вовсе не собирался…

Арианна взглянула на него, ее глаза сверкали на солнце, словно два сапфира с множеством причудливых оттенков.

— Нет, все нормально. Я просто подумала о том, что нужно возвращаться, и это расстроило меня.

Они вошли в пещеру, и Арианна осмотрела переливающиеся стены.

— Значит, ты приходишь сюда по ночам? Ты хоть вообще спишь?

Он улыбнулся, и ямочка на его щеке стала более заметной.

— Совсем немного, на самом деле. Я даже несколько ночей провел здесь.

Она тихонько хихикнула.

— Я бы тоже хотела поспать тут. Это место гораздо лучше моей комнаты, тут спокойнее.

Лицо Коннора поникло, и она поспешила сменить тему разговора.

— Ты живешь в особняке?

— У меня есть комната, которую Джозеф выделил после нескольких месяцев работы, она находится в западном крыле. Он хотел больше охраны, работающей круглосуточно, поэтому организовал группу мужчин, которые живут в особняке.

Садясь на камень, она подняла на него взгляд.

— Как много людей живет там?

— В среднем около тридцати мужчин, однако в последние пару недель это число удвоилось. Думаю, Джозеф чувствует себя так более комфортно, с тех пор как ты узнала о сети.

— Удивлена, что ему удалось скрыть это от меня. Кажется странным, что тридцать человек могут войти и выйти, а я ни сном, ни духом.

Кивая, Коннор присел напротив девушки.

— Это огромное здание, Джозеф сохранил деятельность конфиденциальной для западного крыла. Большинство людей просто не заметило бы.

Откинувшись назад, Арианна почувствовала тепло его тела. Она счастливо восприняла прикосновение, радуясь возможности просто расслабиться и поболтать с кем-то.

— Что вообще там происходит? От него всегда пахнет алкоголем и сигаретами, когда он возвращается вечерами, всегда выглядит потрепанным и возбужденным. Это связано с наркотиками? Я полагаю, он должен был приложить руку и к этому, если руководит криминальной компанией.

Колеблясь с ответом, Коннор тяжело вздохнул.

— Мне не следует говорить с вами об этом, миссис Кармайкл. Если Джозеф узнает…

— Просто Арианна. Пожалуйста, называй меня по имени. Обращение ко мне по его фамилии словно удар под дых.

Он тщательно изучил ее, сочувствие ярко выражалось в чистой зелени его глаз.

— Наедине, я буду называть тебя так, как ты захочешь, однако в его присутствии или присутствии его людей, обязан называть тебя, как полагается. Его одержимость тобой будоражит. Я мог бы понять мужчину, любящего свою жену, но…

Кладя свою руку поверх его, она прервала поток его мыслей.

— Я знаю… поверь мне, знаю. Но ничего нельзя сделать. По крайней мере до тех пор, пока ты не отвернешься, чтобы я смогла убежать прочь, — изогнув брови, она заставила его улыбнуться шире.

— Это стоило бы мне жизни.

Ее охватил приступ паники, но Арианна смогла подавить его. Даже несмотря на то, на что способен ее муж, эта фраза удивила ее.

— Нет. Тогда этот вариант отпадает. Возможно, я просто дождусь ночи, когда он не придет, чтобы ускользнуть, пока ты не на службе.

— Пожалуйста, не надо.

Он ответил так быстро, что это взволновало ее.

— Почему нет?

Он прикусил нижнюю губу, прежде чем ответить.

— Когда он посещает тебя ночью, то убирает меня из сопровождения, но его личный охранник Эмори всегда с ним. Я бы не хотел, чтобы ты столкнулась с его телохранителем, есть в нем что-то неправильное, что-то, чему я не доверяю, — он помолчал минуту, подбирая слова, чтобы выразить то, что хотел передать. — Знаю, что твой муж причиняет тебе боль, я видел синяки и другие отметины, но он все еще любит тебя. Если бы Эмори решил прибрать тебя к рукам, ты бы не увидела следующее утро.

Размышляя над тем, что он только что поведал, Арианна оглянулась в сторону входа в пещеру, прежде чем заговорить снова.

— Почему все так боятся Джозефа? Он всего лишь человек. Я не понимаю, как он стал таким влиятельным, особенно в кругу людей, которые не имеют и представления о нравственности.

— Твой муж очень умен. Он обеспечивает работу сети сообща, а не друг против друга. Как результат, каждый человек становится богаче. В таких группировках, как эта, все решают деньги. Плюс Джозеф нашел способ сохранить власть, изучая их грязные делишки. Даже этого достаточно, чтобы защищать организацию и Джозефа, если потребуется. Сразиться с ним означало бы сразиться с сотнями людей. Это не стоит риска.

У нее закружилась голова от информации, которую выдал Коннор. Она знала, что бизнес Джозефа был огромным, но она никогда не представляла, насколько он в действительности богат.

— Власть? — она издала невеселый смешок. — Значит, если бы я даже попыталась сбежать…

— Тебя бы нашли и вернули обратно к мужу.

Золотая завеса волос закрыла лицо, когда она обхватила его руками. Наконец, подняв голову, она встала и вышла на солнечный свет. Позволяя теплу высушить слезы, катившиеся по щекам, она почувствовала, как Коннор подошел сзади. Он стоял так близко, тепло его тела окутывало ее спину. Прошло несколько мгновений, прежде чем она спросила:

— Как ты превратился в убийцу?

Сначала она подумала, что он не будет отвечать, но потом услышала тяжелый вздох, сразу после чего мужчина произнес:

— Меня бросили родители, когда я был маленьким, я вырос на улице. Довольно плохая обстановка — убей ты, либо прикончат тебя. Я хорош в том, что делаю, и когда меня нашла группировка, они дали мне работу и обучили.

Поворачиваясь к нему, она глазами наткнулась на широкие массивы его груди. Мускус с примесью пряностей — его аромат — окутал ее до того, как она смогла отступить и посмотреть ему в лицо.

— Ты согласен с тем, что он делает со мной? Это то, с чем ты можешь смириться?

— Нет.

Жесткий, уверенный и мгновенный ответ удивил ее.

— Тогда почему ты работаешь на него?

Его губы дернулись, казалось, он испытывал неуверенность в том, как должен ответить.

— Я принял предложение о работе до того, как понял, в кого превращается Джозеф. Когда я только начинал, он не был таким, как сейчас. Виню во всем влияние Эмори. Сейчас же остаюсь только потому, что у меня нет другого выбора.

— Почему же у тебя нет выбора?

— Потому что я не оставлю тебя здесь одну.

Отойдя на несколько шагов, она нахмурила брови, пытаясь понять смысл его слов.

— У тебя все еще есть выбор.

Его глаза оторвались от ее, и он перевел взгляд на воду позади девушки. Она продолжала смотреть на бесконечную зелень, терпеливо ожидая ответа.

Их взгляды вновь встретились, и он произнес:

— Я не оставлю тебя здесь умирать, а увести тебя отсюда, означало бы смерть для нас обоих в конечном счете. Со временем это может измениться, и я буду ошиваться поблизости на случай, если все-таки представится возможность, но сейчас мы должны остаться, — он замолчал на мгновение, его взгляд обратился назад. После чего он мягко добавил. — Мне жаль, Арианна, но у нас нет выбора. 

Глава 13

— Скажи, что любишь меня, Арианна. Напомни, что не можешь жить без меня! — грубая пощечина прилетела ей в щеку, и она, ударившись о стену, сползла вниз в углу комнаты.

Скрючившись в уголке, она попыталась увернуться от руки Джозефа, когда он снова замахнулся. Бороться было бесполезно, и она знала это. Но, несмотря на это, ее разум говорил терпеть, а инстинкты кричали, что стоит бороться. Его пальцы сжали ее волосы, и холодная каменная плитка царапала кожу, пока он тащил ее по полу. Когда они добрались до кровати, второй рукой он схватил оковы, встроенные в кровать месяцы назад.

Но так было не каждую ночь.

Случались и ночи, когда он не появлялся, оставляя ее беспокойному сну, в ожидании щелчка открывшегося замка или скрипа двери.

Она устала. Мешки покоились под ее глазами, а вес быстро уходил от плохого питания. Требовалось все больше и больше макияжа всякий раз, когда Джозеф устраивал вечеринки у них дома, приказывая ей представлять себя ничем иным, как его любящей женой. Люди, посещавшие эти вечеринки, со временем изменились. Тех, кто когда-то были их общими друзьями, заменили мужчины круга Джозефа, а они приводили своих женщин. Арианна большинство таких ночей оставалась в тени, не заинтересованная в беседах с Джозефом, оставляя его компании.

Мягкий щелчок метала, и Арианна почувствовала щипок от оков, когда те закрылись на ее лодыжке. Тяжело повалившись на матрас, она подложила под себя руки и собралась с духом, зная, что ее ждет впереди. 

* * *

Холодная вода текла по ее голым ногам, ледяной поток помогал успокоить ее израненную кожу на лодыжках и остро контрастировал с солнечным теплом, которое припекало ее голову и спину.

— Твои лодыжки выглядят действительно плохо сегодня. Не уверен, смогу ли молчать и дальше.

Коннор сидел на траве поблизости края реки, бездумно теребя гальку, отшвыривая ее в воду. Она взглянула на него, сочувствующая улыбка украшала его черты.

— Тебя бы просто убили за то, что ты откроешь рот. Прошли уже месяцы, и, кажется, он становится только хуже. Но, по крайней мере, его визиты стали не такими частыми. И когда он все-таки показывается, то иногда уже не в состоянии, эм… закончить. Он отключился парочку раз, — на ее лице промелькнула грустная улыбка. — Я подумывала о том, чтобы свернуть его чертову шею, когда это происходило, но затем я вспомнила, что Эмори находится в гостиной, и я бы не хотела узнать, что бы он сделал, если бы я убила Джозефа.

— Наверное, мне просто следует убить Эмори, — горечь проскользнула в словах Коннора.

— А разве Джозеф не сможет заменить его другим? Я слышала голоса в гостиной недавно. Думаю, он увеличил личную охрану. Возможно, он разозлил кого-то такого же отбитого, как он сам, а они позаботятся об этом.

Коннор посмотрел на воду.

— Я мог бы убить его, это бы закончило твои страдания.

Арианна щелкнула пальцами по маленькому камню в воде.

— Ты бы погиб.

Надменная усмешка растянулась на его лице.

— Сначала им пришлось бы поймать меня.

Поворачиваясь к нему, она попыталась улыбнуться, но это была скорее неудачная попытка.

— Это не стоит риска. Как много людей сейчас живет здесь?

— Сотни.

Она кивнула.

— Как я и сказала, это не стоит риска. Вдруг он устанет от меня и освободит от страданий?

— Я бы не слишком уж надеялся на это, он чересчур зациклен на том, чтобы сделать тебя беременной. Я не понимаю. Зачем ему ребенок?

Переводя взгляд на журчащий ручей, она вздохнула.

— Джозеф хотел его с тех пор, как мы поженились. Он все еще убежден, что любит меня. Онпостоянно твердит об этом, когда творит со мной ужасные вещи. Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли он полагает, что ребенок заставит меня полюбить его снова. Он больной человек… что за позор, ведь он был чудесным, когда мы только поженились, — смеясь, она добавила. — Хотя у него все же никогда не было и капли здравого смысла.

Коннор издал смешок в ответ на ее замечание.

— Обычно это так и работает, — он задумался на мгновение. — Все становится только хуже в его крыле. Наркотики, вечеринки, шлюхи…

Арианна закрыла глаза. Она подозревала о вещах, про которые ей рассказывал Коннор, но слышать подтверждение этому — совсем другое дело. Осторожно ступая по влажным камням, она проложила свой путь к тому месту, где сидел Коннор. Садясь рядом с ним, она подтянула колени к груди, обхватывая руками ноги, прежде чем прислониться к нему. Они стали друзьями в течении этих месяцев, и она привыкла доверять ему как другу и наперснику. Она понимала, что знание того, что с ней происходит по ночам, сводило его с ума, но она бы никогда не позволила ему сделать что-нибудь по этому поводу. Она слишком сильно им дорожила, чтобы потерять его в схватке с Джозефом.

Его рука обвила ее тело, придвигая его ближе к мускулистой груди. Они сидели в тишине, их глаза смотрели на реку и поле, через которое они гуляли каждый день. Это была передышка от заключения, скрытое блаженство внутри кошмара.

— По крайней мере, у нас есть это место, да? Куда мы можем сбежать даже всего на пару часов, — ее голос был печально задумчивым и слабым.

Кладя свою голову напротив ее, Коннор обнял крепче. Она казалась такой маленькой и слабой в сравнении с его внушительными грудью, плечами и руками. Растворившись в его запахе и ощущении его самого, она удивилась, когда он заговорил снова.

— Однажды я украду тебя у него.

Она почувствовала, как он мягко целует макушку ее головы, а его руки гладят ее спину. Она знала, что должна остановить его, отстраниться и поставить расстояние между ними, но она жаждала нежных прикосновений после стольких месяцев надругательств.

— Я знаю, ты увезешь меня подальше отсюда при первой же возможности. Будем надеяться, я не буду окончательно сломлена, когда это произойдет. 

* * *

Арианна взглянула на его тело, лежащее неподвижно на ее матрасе. Простыни, накрывавшие его спину и ноги, медленно опускались и поднимались, пока он спал. Уже полтора года он приходит не так часто, но время от времени ей все же доводилось встречаться с монстром, коим он стал. Прошли месяцы с тех пор, как она видела его в последний раз, так что она была застигнута врасплох, когда он вошел в ее спальню, пошатываясь, а затем лег на ее кровать и заснул. Она проснулась, когда он зашел, но притворилась все еще спящей. Она была удивлена, что он отрубился рядом с ней. Привычный резкий запах алкоголя пропитал его волосы, кожу и одежду. Она могла слышать Эмори и группу мужчин в гостиной, смеющихся и болтающих. И ее спальня была последним местом, в котором она хотела бы находиться.

Незаметно проскальзывая к шкафу, она оделась во все черное. Той ночью было новолуние, так что лишь слабый свет проникал в особняк. Она тихо отворила окно, медленно открывая его, прежде чем вылезти наружу. Она молилась, чтобы Джозеф не проснулся во время ее отсутствия, но она стала смелее в последние месяцы, после того, как он начал издеваться над ней. Как только она была полностью на улице, она оглянулась и была удовлетворена, услышав его глубокое дыхание на постели.

Осматривая затемненный дворик, она кралась низко к земле, пока не вышла к деревьям. Быстро передвигаясь, Арианна пару раз споткнулась о корни, но она знала тропинку так хорошо, что могла найти путь до реки, где проводила дни. Она стала дышать с облегчением, как только услышала бульканье бегущей воды, и направилась в сторону камней, покрывающих край ручейка, чтобы присесть. Слезы текли по ее щекам, она боялась, что Джозеф проснется до того, как она вернется, но не могла заставить себя вернуться в свою комнату, где он спал. Когда ее глаза наконец-то высохли, она смахнула следы с щек и повернула лицо к бесконечному, полному звезд, небу. Она тихонечко молилась, чтобы что-нибудь изменилось, чтобы она могла проснуться и обнаружить, что все, во что превратилась ее жизнь, было лишь сном.

Легкий хруст гальки под сапогами заставил ее подпрыгнуть.

— Что ты здесь делаешь, Арианна? Если бы тебя поймали…

— Мне пофиг, — ее слова непреднамеренно звучали грубо и отрывисто. — Мне уже абсолютно пофиг на все, Коннор. Что самое ужасное он может сделать? Ударить меня? — она остановилась, сдавленный смешок вырвался из ее горла, прежде чем она добавила. — Он уже делает это. Это единственное, что он делает последние пару месяцев.

Коннор не сдвинулся с места, чтобы подойти поближе, а его присутствие за ее спиной ощущалось таким знакомым, как тогда, когда его впервые назначили охранять ее.

— Дерьмо.

Ругательство, которое он прошептал, удивило ее. Она никогда не видела или слышала, чтобы он вел себя не иначе, как контролируя свои действия и эмоции.

— Давай хотя бы пойдем в пещеру.

— Зачем? Если они заметят, что я пропала, все, что ему потребуется, — это наказать меня. И неважно, где меня найдут.

Наконец, после нескольких неловких минут, Коннор присел рядом с ней.

— Как ты вышла? Помимо Эмори там должно было быть как минимум еще пять человек. Или даже еще больше людей могли прийти после того, как я ушел.

— Окно. Джозеф отрубился почти сразу же, как пришел. Я оставила его спящим в комнате. Я просто хотела удрать оттуда, быть подальше от того места, от него самого. Потому что здесь я могу притвориться, будто ничего не происходит, будто я не совершила ошибку, выйдя замуж за монстра. Я могу притвориться, что живу совершенно иной жизнью…

И снова слезы, но на этот раз не смешанные с рыданиями обезумевшего человека. Они исчезли месяцы назад и были заменены слезами разочарования и злости.

Кладя одну руку на ее плечо, второй Коннор повернул ее подбородок так, чтобы она встретилась с ним глазами. Его большой палец слегка коснулся ее щеки, чтобы смахнуть слезу, он сказал:

— Как бы я хотел, чтобы был хоть малюсенький шанс забрать тебя подальше отсюда. Я пытаюсь что-нибудь придумать, но все, что я мог бы сделать, привело бы к еще большим проблемам. Если я убью его, сможешь ли ты убежать от его людей? Если я помогу тебе убежать, куда ты пойдешь? Я зол на самого себя за то, что не помог тебе сбежать, когда это все только началось, может быть, тогда был бы какой-то шанс. Но со временем он стал сильнее, привлек больше людей на свою сторону. Он возвел стены вокруг тебя, не уверен, что даже я смог бы помочь тебе обойти их.

Взвешивая все, что он сказал, Арианна ответила не сразу. Наконец-то находя подходящие слова, чтобы выразить свои мысли, она ответила:

— Годы назад, я бы нашла это невозможным, что мой муж станет тем, кем он стал. Я бы боролась изо всех сил с любым, кто только предположил бы, что такое возможно. Но оглядываясь назад спустя годы, я понимаю, что было множество сигналов… симптомов. И думаю это то, что пугает меня больше всего. Он не всегда был безумен, это случилось постепенно, медленное разрушение, что свалилось на меня, оставило меня в неведении, так что я не смогла сделать ничего, чтобы предотвратить это. Так кто же я на самом деле: слепая или просто дура?

Его рука сжала ее плечо, и она наклонилась к нему в ответ. Его голос успокаивал ее, даже несмотря на то, что слова были крайне пугающими своей правдивостью.

— Существует тонкая грань между многими вещами: любовь и ненависть, свет и тьма, гениальность и безумство. Точно, как когда солнце встает, свет, который оно излучает, дотрагивается до темноты, которую он разрушает. И именно это — момент между рассветом и днем, закатом и ночью — самое пугающее, потому что они так тесно связаны, что их не всегда можно отличить друг от друга. Исходя из того, что ты рассказала мне, Джозеф, кажется, стоит на этом обрыве довольно долгое время. Но я заметил, что люди, в конечном счете, поддающиеся тьме — дьяволу — это не неожиданная перемена, это происходит медленно и без предупреждения.

Однако, для того, чтобы это случилось, они должны переступить черту, и, следовательно, безумство было маленькой частью него с самого начала, потому что он находился в месте, где две кривые соприкасаются. Ты не можешь обвинять себя в том, что не увидела. Ты любила его, хотела верить в иллюзию, что он создал, но тогда он зашел слишком далеко, позволяя тебе наконец-то осознать то, кем он на самом деле был все это время

Хихикая, она ответила:

— Что ж, это было проницательно, но в то же время запутанно, — она легонько толкнула его грудь своим плечом, прежде чем добавить. — Но я поняла, что ты хотел сказать, — смягчая тон, она отметила. — Хотя я боюсь того, кем он уже стал, если ты прав в том, что сказал, мне даже еще страшнее, насколько ниже он еще может пасть. 

Глава 14

Прошло три месяца. За это время визиты Джозефа к Арианне стали все менее частыми, и проходили даже целые недели, прежде чем он мог объявиться в ее крыле. В те ночи, когда он все-таки давал о себе знать, она научилась смягчать его жестокость, подчиняясь ему без жалоб или борьбы, онемело лежать под ним до тех пор, пока он не кончит или не отключится. Он все еще был зациклен на ребенке, и она не могла понять, почему по истечении всего этого времени это все еще не произошло.

В силу того, что его одержимость к ней затухала, ей стало интересно, не устал ли он от нее? Она проводила часы, раздумывая над тем, что он может приказать убить ее, просто чтобы покончить с ней. Такие мысли пугали ее не потому, что она боялась за свою жизнь, а скорее потому, что переживала за жизнь Коннора. Она знала, что, если бы были предприняты попытки убить ее, или еще хуже — удачные попытки — он бы умер, сражаясь.

Дружба с Коннором становилась все крепче, и начинало казаться, что они оба хотят друг от друга больше, чем платонических отношений. Однако они никогда не переступали эту черту, до одного судьбоносного дня…

— Ты должна быть осторожной, прыгая на тех камнях. Вода довольно холодная, и если ты поскользнешься…

— Тебя не волнует то, что я упаду и замерзну… ты просто не хочешь лезть в воду и спасать меня.

Голова отклонилась назад, позволяя солнцу окутать ее кожу теплом.

Глядя на красавицу, одетую в белое, Коннор ухмыльнулся.

— Ну, может быть и так. Но серьезно, пожалуйста, вернись на берег.

Он поднял взгляд на небо. Солнце ярко освещало поле, но свет был затемнен облаками, что угрожающе повисли в воздухе.

— Выглядит, будто дождь вот-вот начнется, мне бы не хотелось, чтобы он застал тебя прямо здесь, если тучи внезапно разверзнутся.

Она бросила на него взгляд, голубизна ее глаз красиво переливалась на солнце, а золотые волосы волнами спадали на плечи, походя на шелк.

— Если это так важно для тебя, ладно.

Перепрыгивая с одного камня на другой, она вернулась на берег, садясь рядом с ним.

— Я соскучилась по прогулкам сюда. Я рада, что зима наконец-то закончилась. Быть запертой в том месте… Не знаю, что бы я делала все эти месяцы, если бы не моя музыка… или ты.

Бросив на нее быстрый взгляд, он улыбнулся.

— По крайней мере, все не так плохо, как было раньше. Он завален работой эти недели. Я бы солгал, сказав, что это не было облегчением.

— Точно, но я не могу понять, почему он все еще держит меня тут. Знаю, он все еще верит, что любит меня, и мне интересно, правда ли, что в те ночи, когда он возвращается, проявляется мужчина, которым он был раньше. Как будто в нем живет две личности, сражающиеся за превосходство, за власть над телом, в котором они обитают.

Капля дождя упала на ее нос, и она резко взглянула наверх. Прежде чем они успели среагировать, небо разверзлось и дождь полился внезапно и с такой силой, что они не могли видеть ничего дальше, чем на пять шагов впереди.

— Черт! — Коннор выругался, после чего схватил ее руку и направился к пещере. Добравшись до нее, Арианна восхищенно засмеялась, находя юмор в чем-то таком простом, как быть пойманной дождем. Выжимая волосы, она посмотрела на свою одежду и заметила, что легкий, просторный материал прилип к ее коже, выставляя на показ ее формы. Она незамедлительно смутилась и подняла взгляд, чтобы обнаружить зелень глаз Коннора, прикованную к ее телу, интенсивность жара в его взгляде.

Не говоря ни слова, они, как магниты, двинулись навстречу друг другу, без мыслей и колебания, и когда их лица были на расстоянии пары дюймов, Коннор наклонился и мягко накрыл ее губы своими. Она знала, что должна оттолкнуть его, отвернуться и предотвратить ошибку, которая несомненно случится прямо сейчас. Но она не могла, и когда его жар сладко обрушился на нее, она раздвинула губы, пуская его глубже. Его язык наполнял ее рот запахом и вкусом. У нее подогнулись колени, и одна его рука обвила ее спину, удерживая Арианну на ногах, в то время как другая путешествовала по ее телу, слегка касаясь груди.

Так же внезапно, как все началось, она заставила себя отстраниться. У нее дрожало тело, а разум был переполнен интенсивностью чувств, которые она не испытывала уже долгое время. Она взглянула в лицо Коннора и увидела его нахмуренные брови и сжатые веки. По выражению его лица можно было сказать, что он так же боролся со своим внезапным желанием. Положив руки на твердые мышцы его груди, она отстранилась. Страх того, что могло произойти, если бы она позволила этому случиться, зародился в ее животе.

Они стояли неподвижно, безмолвно смотря друг другу в глаза, тяжело дыша, в то время как стук их сердец отбивал ускоренный ритм. Напряжение между ними душило, и кожа Арианны покалывала в ожидании прикосновения, которое она не хотела жаждать так сильно, как это было на самом деле.

— Арианна, мне жаль, мне не следовало…

Она подняла руку, чтобы он замолчал.

— Нам нельзя.

Терпя поражение, она выдохнула, грусть заполнила каждую клеточку ее тела.

— Я знаю.

На его лице была написана боль, когда он взглянул на нее. Единственный звук, который можно было услышать, был стук дождя снаружи пещеры, и каждые несколько минут гром прорезал небо, прямо перед тем, как молния освещала черты Коннора. Глаза Арианны прошлись по его телу, замечая, как влажная рубашка облегала все его мышцы, выпирающие на груди и руках. Она вытянулась, чтобы отлепить рубашку, провести руками по тому, что, как она представляла, было гладкой кожей, упруго натянутой по всему его телу. Теряя контроль, теряя из виду кошмар, в котором она жила, она сделала шаг навстречу ему. Ее ничего не заботило, она больше не могла сдерживаться и внезапно обнаружила себя рядом с ним, ей пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть прямо в его прекрасное лицо.

— Я замужем, Коннор…

— Мужчины, за которого ты вышла замуж, больше не существует.

Это была просьба, в которой она могла слышать отчаяние и тоску.

Ее глаза исследовали его, произнесенные слова эхом отдавались в ее ушах. Он был прав, но и неправ в тоже время. Тот Джозеф, которого она встретила и за которого вышла, больше не существовал, он был прав насчет этого. Однако монстр, что заменил его, что удерживал ее, несмотря на то, любил ли он ее на самом деле, тот Джозеф был ужаснее, неся в себе еще больше угрозы, чем человек, которым он формально был.

Коннор отступил назад, его глаза путешествовали по ее лицу, страстное желание осветило его черты, не взирая на тени от пещеры, в которой они оставались, покрывающие их. Его голос был тихим и сдержанным, когда он снова заговорил.

— Просто скажи мне следующее, Арианна. Скажи мне, что я не сошел с ума, думая, что, если бы все было по-другому, если бы судьба была более снисходительна к нам, если бы наша встреча произошла при других обстоятельствах, то все вышло бы иначе… с хорошим концом…

Ее сердце пропустило пару ударов. Он казался потерянным в том, что пытался сказать, как если бы слова, произнесенные вслух, становились еще более невозможными, чтобы быть правдой, чем когда они были заперты в его голове.

— В моей жизни никогда не было излишеств, только плохая удача и люди, которым я был вовсе не нужен. Так было до тех пор, пока я не начал бороться за то, что мне дорого. И женщина, как ты, кто источает красоту во всем, что делает — то, как ты ходишь, твоя музыка, сияние твоих глаз, когда ты смеешься — ты никогда не была той, с кем у меня был бы хоть малейший шанс. Я знаю, что если ад на Земле существует, мы определенно заключены в нем, но я поражаюсь каждый день, что внутри этой клетки, в которую мы заперты, живя под крышей чокнутого, ты все еще способна излучать красоту, свет, который силен достаточно, чтобы проникнуть в темноту. Свет, что окутывает пустое и бессмысленное чувство потерянности, которое приходит, если живешь внутри кошмара наяву.

Дрожа, она положила ладонь на его щеку. Ее глаза блестели от непролитых слез, а разум изо всех сил пытался проникнуться тем, что он пытался сказать. Ее инстинкты кричали ей не поддаваться на его соблазн, и все же ее сердце и тело хотели ничего другого, кроме как отдаться моменту, несмотря на возможные последствия.

Она не ответила, потеряв дар речи из-за комка в горле, который она отчаянно старалась проглотить. Наконец, проиграв в битве с самой собой, она сказала:

— Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал или пытаешься сделать для меня. Я знаю, ты рискуешь собой каждый день, приводя меня сюда, помогая мне сбежать даже всего на несколько часов в день…

Помещая палец на ее губы, он заставил ее замолчать. Улыбка коснулась его губ, и ямочки, придающие ему мальчишеской невинности, проступили под щетиной на его щеках.

— Не благодари меня. Я эгоист. Когда я привожу тебя сюда, частично это для тебя, но, в основном, это всего лишь возможность для меня застать тебя одну, притвориться, что у нас другие жизни, что ты вышла замуж за меня, а не за мужчину, который не стоит и взгляда.

Не говоря больше ни слова, он наклонился, охватывая своей большой рукой ее голову, притягивая для поцелуя, наполненного эмоциями, отчего у нее подогнулись колени. Он поймал ее, придерживая за спину, углубляя поцелуй, кладя ее на пол пещеры. Она не сопротивлялась, не подала и малейшего сигнала своего нежелания. Ее тело яростно откликнулось на его прикосновение, а кожа горела в тех местах, где его пальцы оставляли следы. Дождь, словно штора, лил за пределами входа в пещеру, как будто сама природа хотела, чтобы они насладились этим прекрасным моментом, не боясь быть пойманными.

Гром продолжал греметь в небе, а молнии освещать пещеру, бросая эротические тени на огромные формы Коннора, когда он заставил себя подняться, чтобы снять промокшую футболку, что покрывала его тело. Ее глаза расширились, наблюдая за мускулами его плеч и груди, перекатывающимися под его загорелой кожей, подчеркивая мужественность мужчины, раздевающегося рядом с ней. Искорки электричества покалывали на ее коже, ее тело горело, готовое ко всему, что он собирался сделать с ней. Это было пьянящее чувство, запрещенная связь, о которой она и не мечтала раньше, но без которой, как она думала, не сможет жить, начиная с этого момента.

Его руки схватили подол ее юбки на бедрах, поднимая вверх, его разгоряченный взгляд путешествовал по ее коже, которая медленно обнажалась перед ним. Она села и разрешила ему снять с себя рубашку, и когда на ее груди ничего не осталось, тепло его рук внезапно обрушилось на нее, и это прикосновение, пославшее волны удовольствия, растекавшиеся по всему телу, стало причиной стона, вышедшего из ее горла. Когда его рот нашел шершавую вершинку, он прищелкнул языком, вбирая сосок глубже, мягко посасывая, вызывая искры во всей ее сущности. Она потерялась в его действиях, чувство его рук на ее коже, жар его языка, двигающегося по ее телу. Она выгнула спину, ее голова, бедра и ноги были единственными частями ее тела, все еще касающимися пола, на котором она лежала, не в силах сопротивляться его желанию, его потребности.

Его руки жестко сжимали ее грудь, пальцы теребили и потягивали затвердевшие соски, рот прокладывал дорожки по всему ее телу, посасывая нежную кожу ее плеч и шеи, останавливаясь на мочке уха. Его дыхание раскатилось по ее коже, когда он произнес:

— Ты так чертовски соблазнительна, я хочу взять тебя до невозможного медленно, покрыв каждый дюйм твоего тела своими прикосновениями, поцелуями.

Она повернула голову, чтобы встретиться с ним лицом, но ее глаза закрылись, когда его рот обрушился на ее, сила его поцелуя заставляла ее чувствовать себя пьяной, все еще живой. Ее руки гладили грубые контуры его спины, поднимаясь вверх, пока ее пальцы не запутались в шелке его волос. Легонько потягивая их, она почувствовала рык, исходящий из глубины его груди, вибрация которого вызвала природный инстинкт подчиниться и отдаться такому дикому мужчине, как он. Разрывая поцелуй, его руки и губы проложили путь вниз по ее телу, а ее голова откинулась назад, когда они достигли ее живота. Наконец, он добрался до края ее трусиков, спуская их по ее ногам, пока она не оказалась совершенно обнаженной.

Он приподнялся, размещая руки на ее бедрах, разводя ее ноги перед собой. Его глаза полыхали огнем, который она не видела никогда прежде. У него ушло пару мгновений на то, чтобы просто полюбоваться ею, с выражением лица, которое невозможно было прочитать, он сказал, поднимая уголки рта вверх:

— Я мог бы сидеть здесь и смотреть на тебя вечно, и этого никогда бы не было достаточно.

Она задрожала под его взглядом, не в силах ответить. Ее возможность говорить, думать потерялась в пылу ее тела, вызванном реакцией на его запах, который окутывал всю ее кожу.

Ее ноги легко поддались его рукам. Каждый дюйм ее тела был открыт для его взора. Он опустил голову, и его губы дотронулись до внутренней стороны ее бедра, полизывая и покусывая ее кожу, приближаясь к тому месту, где она отчаянно нуждалась в его присутствии. Потайной момент был скрыт за пеленой дождя, ее сердце набирало бешенный ритм, кровь бурлила в венах, бунт гормонов делал ее пьяной и неспособной двигаться. Когда его губы наконец-то добрались до чувствительной плоти между ее бедрами, а язык начал обводить круги вокруг комочка нервов, все ее тело начало дрожать, извиваясь под ним, природа взяла под контроль ее возможность ясно думать или волноваться о последствиях того, что они начали.

Его пальцы крепко сжали ее бедра, разводя ноги так широко, что сухожилия горели от напряжения. Ее бедра извивались от чувства его губ на ее коже, но когда рука присоединилась к действию, один палец надавил на вход в ее тело, медленно погружаясь внутрь, ее рот открылся в безмолвном крике удовольствия и боли, желания и необузданной похоти.

Давно забытая энергия проснулась в ней, вихрясь внутри ее сущности, угрожая разорвать ее на части, если ее не выпустят. Ее мышцы натянулись на костях, а дыхание застряло в легких. К одному пальцу добавился второй, находя точку внутри нее, что подводила ее к крутому чувственному краю, звезды взрывались под веками ее крепко зажмуренных глаз. Она потеряла контроль над собой, забыла то, где они находятся и в какой мир вернутся, утонула в ощущениях, которые он заставлял ее чувствовать, в сногсшибающей, отнимающей душу страсти.

Она выгнула спину, подставляя холмики своей груди охлажденному воздуху пещеры, медленно обретая чувствительность, электрические вспышки все еще периодически пронзали ее, дрожь в ногах, когда ее тело выпускало напряжение, злость и боль, которые образовались в ней за последние несколько лет, что она жила в особняке, все возрастала.

Открывая глаза, она подняла взгляд на Коннора, чтобы обнаружить его с благоговением наблюдавшим за ней, изгиб его губ углублял ямочки на щеках, на что она не могла не улыбнуться в ответ, легкие смешки примешивались к каждому ее выдоху.

Она смотрела, как его руки опустились, чтобы расстегнуть штаны, обнажаясь полностью, опустив их вниз, медленно передвигаясь, чтобы переступить через них. Его тело было крепким, как камень, твердым во всех местах, где должно быть мужское тело, и загар присутствовал даже в тех местах, где солнце не могло дотронуться до него. Он был совершенством. Адонис навис над ней, телосложение воина было еще красивее, когда поцелуй света от молнии отражался на его коже. Он источал силу похоти, вульгарности и безудержности, и Арианна забыла, как дышать, при виде него.

Его руки схватили ее бедра, пальцы погружались в ее плоть, пока он поднимал ее в такую позу, где ему удобнее было бы войти в нее. Их глаза встретились, и она заметила, что перестала дышать в ожидании его вторжения. Он улыбнулся, его глаза сверкали изумрудной зеленью, и одним плавным движением он вошел в нее, по-особенному наполняя, приводя в жизнь вулкан нужды, который сжег ее в пепел всего несколько минут назад. Ее рот оставался открытым, но крик страсти, выходящий из ее горла, был поглощен, когда его вес опустился на нее, а губы запечатали ее рот поцелуем, забирая ее дыхание, крики и его имя, срывающееся с ее языка.

Двигаясь внутри нее так, чтобы с каждым толчком погружаться все глубже, он разорвал поцелуй и поднялся, чтобы посмотреть сверху на маленькую женщину под ним. Он ускорил темп, поспешно подводя их обоих к точке, в которой слова не могли быть сформированными в их головах или спущенными с языков. Ее руки путешествовали по его спине, пальцы царапали кожу, блестящую от пота, разливающегося от жара его тела. Это было неземное удовольствие, сокрушающее их, пока наконец-то они не взорвались в наслаждении одновременно. Его губы приоткрылись, и дикий рев вырвался из его груди и горла, в то время как она закричала, выпуская комок энергии внутри нее, оргазм, слишком яркий и мощный, чтобы сдерживаться, накрыл ее. И вот, он лег рядом с ней, кладя ее на свои руки, принося ей покой, отнятый так много месяцев назад. 

Глава 15

— Я не понимаю, почему вы все еще держите ее рядом. Очевидно, она не способна дать вам то, что вы хотите… наследника. Почему бы просто не избавиться от нее и не использовать какую-нибудь другую женщину из сети, которая была бы счастлива дать то, что вам нужно?

Эмори откинулся на кожаном диване в офисе Джозефа. Он поднес пальцы к лицу и стал рассматривать ногти, пытаясь убедить Джозефа сделать последний шаг к освобождению от женщины, которая не стала причиной ничего хорошего, кроме проблем с тех пор, как сеть была построена.

— Она отравляет вас, Джозеф. Вы слишком занятой и важный человек, чтобы беспокоиться о том, что стало бесполезным — якорем к жизни, которой вы больше не живете.

Гнев вспыхнул в груди Джозефа, отзываясь на слова Эмори и беззаботный тон, которым он произносил их. Откидываясь, он подхватил дорожку со стола, поднося ее к носу, прежде чем вдохнуть сладкий побег, который приносил наркотик, разложенный перед ним.

Его голова уплывала, мысли на миг замерцали, в то время как наркотик растекался по его крови, привнося онемение в вены. Это понемногу вошло в его привычку, путь усмирить гнев по поводу его разваливающегося брака, унижение невозможностью зачать ребенка с Арианной, от которого он ежедневно страдал. Сначала это была назойливая мысль, но его навязчивая идея быстро росла не столько желанием ребенка, сколько потребностью доказать собственную мужественность. Это было достижение, недоступное ему, и поражение, которое он не мог принять. Когда Джозеф не ответил, Эмори перестал изучать свои руки и поднял взгляд потемневших глаз.

— Я даже не знаю, почему вы так сильно хотите ребенка. Кто будет заботиться об этой мерзости? Явно не вы.

— Арианна позаботится. Она стала бы матерью моего ребенка, а не какая-то второсортная шлюха. Ты серьезно полагаешь, что я стал бы загрязнять свой генофонд, обрюхатив какую-то тупую суку?

Разгневанный тон слов Джозефа заставил Эмори выпрямиться на месте. Джозеф внимательно изучил своего охранника, прежде чем продолжить.

— Желал ли ты когда-нибудь бессмертия? Я да, потому что я знаю, что в какой-то момент я перестану существовать. И все же я могу сразиться с самой смертью, оставляя генетическую связь, что-то, унаследованное от меня, чтобы служить напоминанием о том, что я когда-то вообще существовал.

Он замолчал, порочная улыбка коснулась уголков его губ.

— Кроме того, кто будет управлять усадьбой, когда я умру? Ты полагаешь, я оставил бы ее кому попало? Она такой же ребенок для меня, как то, что Арианна может вытолкнуть из своего тела. Если у меня будет сын, я смогу вырастить его сильнее меня, умнее, беспощаднее. Моя сеть никогда не развалится, даже спустя годы после того, как я перестану быть способным управлять ею.

После того, как он наклонил голову, чтобы вдохнуть еще одну дорожку, Джозеф откинулся и позволил своей голове упасть в сторону, наблюдая глазами за ливнем за окном. Лес почти полностью был размыт жестокостью шторма. Время от времени молния пронзала небо, прежде чем ответный гром громко грохотал, сотрясая окна и стены поместья.

Поворачивая голову к Эмори, он потянулся, чтобы сократить количество дорожек наркотика, который медленно съедал его здравомыслие.

— Если честно, мне плевать на эту суку. Даже после того, как я рассказал ей, что построю, все, чего она чертовски хотела, было оставить меня. Это будет отличный способ показать ей посредством беременности, что она принадлежит мне, невзирая на то, нравится это ей или нет.

Эмори улыбнулся, играя адвоката дьявола, и спросил:

— Вы совсем не обеспокоены тем, как много времени она проводит с Коннором? Их ежедневные прогулки по лесу… Как вы можете быть уверенны, что он не преследует ту же цель, что и вы?

Джозеф перестал рубить и медленно отложил в сторону лезвие бритвы, прежде чем поднять взгляд на своего охранника.

— Не ошибайся, принимая меня за дурака, Эмори. Коннор не такой тупой… и я тоже. Мои люди постоянно наблюдают за ними. Все, о чем мне доложили, так это то, что Коннор охраняет ее как положено, никогда не прикасаясь к ней и даже редко заговаривая.

Он прервался, жестокая улыбка исказила его черты.

— Не то чтобы Арианна когда-нибудь вообще связалась бы с таким, как он. Он гарантировал это в тот день, когда обезглавил мужчину прямо перед ней.

Он выпрямился и поставил локти на стол.

— Я знаю свою жену, Эмори. Она святоша, она задира, но она не шлюха. Я не сильно беспокоюсь об этом. 

* * *

Прошло две недели с тех пор, как Арианна и Коннор были в пещере, и Арианна стояла в своей спальне, смотря на календарь и считая на пальцах на сколько дней опаздывали ее месячные.

— Нет.

Одно слово, произнесенное шепотом так тихо, что только она могла услышать. Она отошла от стены, измеряя шагами пол возле своей кровати, пытаясь не заплакать. Она надеялась, что это невозможно, но симптомы — тошнота — говорили, что это не только возможно, но и произошло. Когда ее головокружение начало увеличиваться от наплывала эмоций и беспрерывного хождения туда-сюда, она наконец-то присела на кровать, зажимая голову между ладоней, чтобы та не взорвалась.

Она проснулась тем утром, чувствуя себя прекрасно. Джозеф не показывался более трех дней, и она покинула кровать и пошла в ванную, чтобы принять душ и почистить зубы. В душе все прошло без происшествий, но когда она наклонилась над раковиной и начала тереть щеткой зубы, сработал рвотный рефлекс, и она обнаружила себя быстро склонившейся над унитазом, извергая все то немногое, съеденное ею на ужин, все еще оставшееся в ее желудке с прошлой ночи. Заставляя себя подняться на ноги после нескольких минут, проведенных за рвотой, она двинулась в сторону шкафа и надела простое платье, которое не давило на ее желудок.

И сейчас она сидела, бросая взгляды на настенные часы, зная, что Коннор ждал в гостиной, чтобы сопроводить ее на завтрак, а затем в музыкальную комнату. Это было их обычной ежедневной рутиной по утрам в отсутствие Джозефа. Коннор начал спать в гостевой комнате в те ночи, а второй охранник, посланный Джозефом, всегда находился у входных дверей в апартаменты. Она не могла выйти и встретиться с ним лицом к лицу, встретиться с кем-либо без страха, что тотчас сломается, сокрушенная мыслью, что принесет ребенка в тот кошмар, коим стала ее жизнь.

Откидываясь на кровать, она уставилась на маленькую железную люстру, что свисала с потолка. Ее ноги перевешивались через бока кровати, а ступни болтались туда-сюда. Она услышала скольжение металла по плиточному полу, когда ее палец потерся об оковы, которые Джозеф прицепил на ножку кровати. Внезапно, она подняла ноги, присаживаясь, чтобы обхватить колени руками, слезы ручьем потекли по ее лицу, когда она позволила себе взглянуть на пол, а ее глаза выхватили череду цепей, что попали в поле зрения.

Мягкий стук в дверь, и она быстрым движением пальца протолкнула цепь обратно под кровать, стук металла по камню заставил сжаться ее желудок, вызывая дрожь в позвоночнике. Дверь приоткрылась, и Коннор оббежал взглядом комнату, его брови поднялись в молчаливом вопросе на ее явное огорчение.

— Что не так? — он влетел в комнату, быстро пересекая ее, чтобы преклонить колени около кровати.

Отворачиваясь, она зажмурилась, избегая глубины нефритово-зеленых глаз, которые уставились на нее. Она не хотела говорить ему, не хотела видеть охваченное болью выражение его лица, которое он несомненно приобретет. Она почувствовала, как его руки обхватили ее прямо перед тем, как он присел на матрас рядом с ней. Кровать осела под его весом, она все еще отказывалась смотреть на него, когда сказала:

— Коннор, встань. Я не удивлюсь, если он установил камеры в спальне или даже во всем доме, раз уж на то пошло.

Он поднялся, незамедлительно отходя к двери, его лицо приняло незаинтересованное выражение, как только он занял караульную позицию.

— Давай пройдемся. Мы сможем поговорить у реки.

Ее желудок забурлил, смесь утренней тошноты и отвращения от того, что она собиралась сказать ему. Зная, что он в конце концов обнаружит правду, она глубоко вздохнула, покоряясь тому, что должна была произнести слова, которые она никогда не думала, что сможет сказать.

— Я не могу пойти на прогулку сегодня. Я нехорошо себя чувствую.

Она подняла взгляд на его лицо и увидела водоворот беспокойства в глубине его глаз. Мягким шепотом она призналась:

— Думаю, я беременна.

Она спустила ноги с кровати и крепко обхватила живот руками.

— О боже, я собираюсь родить ребенка от этого ублюдка.

— Или от меня.

Он говорил так тихо, что она не была уверенна, что расслышала его. Ее голубые глаза заблестели от слез, она посмотрела на него, а ее сердце разбилось от осознания, как потемнел его взгляд. Она немного встряхнула головой, сомнение поглотило ее, сильнее подталкивая к отчаянию.

Он моргнул один раз, второй… и когда наконец снова заговорил, его тон был отрывисто-грубым:

— Ложись, поспи немного и посмотри, станет ли тебе лучше, когда ты проснешься. Если ты будешь в состоянии, мы пройдемся к реке. Нам надо поговорить.

Прежде чем она могла бы поспорить, он вышел в холл и закрыл дверь. Она не сердилась за его краткость и знала, что его реакция не была бы такой, если бы они не были в доме. Но он был прав, им нужно было поговорить, и она надеялась, что ей станет лучше после небольшого отдыха. С горящими глазами, она легла на матрас опять, сворачиваясь в позу эмбриона, а ее тело дрожало от горя, когда она все-таки забылась во сне. 

* * *

Они быстро шли по лесу, ее желудок успокоился после нескольких часов сна. Коннор был напряжен, каждая мышца его тела сжата, оборонительную позу выдавала походка. Он шел не быстрее, чем она могла бы следовать за ним, и все еще останавливался, чтобы помочь ей переступить верхушки корней и другие препятствия, что устилали тропинку. Небо снова покрыли тучи, и она забеспокоилась, что дождь может обрушиться на них в любое время, пока они углублялись внутрь леса. Мелкие проблески света пробивались в тех местах, где листья не так плотно усеивали верхушки деревьев.

Когда они наконец добрались до реки, он провел ее к большому камню, который располагался на краю, держа ее за руку, пока она усаживалась.

— Я в порядке, Коннор. Тебе необязательно заботиться обо мне, как о хрустале, так рано. Мне понадобится больше помощи, когда я стану настолько большой, что не смогу видеть пальцы на ногах.

Она попыталась вести себя легкомысленно и сгладить то настроение, которое тяжелым грузом лежало на его плечах, но он не выдавил из себя даже легкой улыбки в ответ на ее слова. Он внимательно вгляделся в нее, произнося:

— Я увожу тебя отсюда, Арианна. Мы уходим этой ночью.

Отходя от нее, он запустил руки в волосы и начал расхаживать взад-вперед вдоль кромки реки.

— Как мы выйдем наружу? Куда мы пойдем? Нет. Это безумие, мы не можем сделать это. Мы даже не знаем точно, беременна ли я…

— У тебя задержка? — он повернулся к ней внезапно, зелень его глаз ярко переливалась на солнце.

— Да, — тихо признала она.

— Тогда мы уходим.

Становясь перед ней, он схватил ее за руки, придвигая ближе к себе, обнимая и кладя свою голову поверх ее. Ее тело откликнулось напротив него, рыдание вырвалось из ее горла.

— Мы не можем, Коннор. Это не сработает. Просто выйти наружу уже будет опасно, но после, что мы будем делать? Он найдет нас, и я даже не хочу думать о том, что он сделает с нами, когда нас поймают.

Он сжал ее крепче, и она добавила:

— Это может быть его ребенок с такой же вероятностью, как и твой.

— Наплевать. Я не позволю этому монстру снова приблизиться к тебе. Я не должен был позволять этому длиться так долго. Я знаю риски, но не могу покорно сидеть и ждать.

Ей осточертело плакать. Но она знала, согласиться на побег могло стоить ей жизни. Ее сердце билось быстро, а голос надломился, когда она сказала:

— Слишком много риска. Я не могу, я не уйду с тобой.

Глубоко дыша, она умоляла:

— Коннор, ты должен уходить. Ты можешь выбраться отсюда, и он не будет искать тебя, ему не нужно держать тебя здесь, но ты знаешь, если я уйду, он не успокоится, пока не найдет меня. Он сумасшедший и, если поймает тебя, то убьет.

— Это стоит риска!

Она подпрыгнула в ответ на его повышенный тон, и стыд внезапно проявился в его чертах, когда он взглянул на нее.

— Извини. Я не хотел… черт!

Отпуская ее, он отошел опять, и все, что осталось от ее уже разбитого сердца, превратилось в пыль, когда она наблюдала, как он борется с их судьбой.

Тихо и целеустремленно она предложила:

— Давай подождем немного. Ты можешь найти какой-нибудь выход, план, который помог бы нам сбежать, может быть, кого-то, кто хотел бы помочь нам. Однако, уйти сегодня, ни с чем, кроме злости и ярости, было бы самоубийством. Ты должен согласиться со мной в этом, Коннор. Это единственная причина, по которой мы оставались здесь так долго.

Он перестал вышагивать, но не повернулся, чтобы посмотреть на нее. Его глаза оставались неподвижно прикованными к воде и полю, что простирались перед ним.

— Я придумаю что-нибудь, Арианна, я не знаю, сколько времени понадобится, но я сделаю это. 

Глава 16

Тщетность. Безнадежность. Беспомощность. Это единственные слова, которыми можно было описать их жизнь. После того дня у реки Коннор работал быстро в попытках найти выход, как сбежать из поместья и не быть пойманными впоследствии. Однако, барьеры и преграды — все, что он мог найти.

Поместье располагалось углубленно и в отдалении. Коннор обязан был быть осторожным по отношению к людям, к которым обращался, и даже когда он мог найти того, кто не стал бы докладывать Джозефу Кармайклу, они отказывали, боясь быть пойманными. Если бы дело касалось только самого Коннора, все было бы куда проще, но как только он упоминал жену Джозефа, большинство людей отвечало отказом.

Когда Джозеф узнал о том, что Арианна в положении, он немедленно нанял акушерку, чтобы помочь ей на время беременности. Коннора и Арианну никогда не оставляли одних, и ей было особенно запрещено покидать особняк. Безопасность в правом крыле была усилена, и Джозеф стал появляться чаще. Единственная радость после раскрытия беременности заключалось в том, что насилие со стороны Джозефа прекратилось, и Арианна перестала подвергаться унижению, к которому привыкла.

Поскольку Арианна становилась больше, а ребенок внутри нее зашевелился, любовь к этому ребенку возросла вместе с ее талией, и ей было уже все равно, кто из мужчин зачал ребенка. Она проводила много времени в музыкальной комнате, играя с развивающимся в ее утробе ребенком, задаваясь вопросом, будет у нее сын или дочь. За месяцы беременности она написала песню для ребенка. Она хотела, чтобы песня была радостной, чтобы выразить свою любовь к человеку, которого она когда-нибудь встретит, но вместо этого мелодия вышла грустной и романтично красивой. В тайне, она отдала законченное произведение Коннору, и он взял его, переписал и издал под псевдонимом, вернув в качестве подарка ребенку, который должен был родиться.

— Тужься!

Ноги широко расставлены, зубы Арианны стиснуты до хруста, в то время как акушерка расположилась, чтобы помочь с родами. Схватки длились семь часов, она корчилась от боли на простынях, пока Джозеф измерял комнату шагами. Его присутствие вызывало у нее отвращение, и, хотя акушерка сказала ему, что пройдет много времени, пока ребенок родится, он отказался уходить. У Арианны скрутило живот от того, как он играл роль обеспокоенного мужа. Каждое прикосновение, каждая ласка, каждое предложение помощи или утешение заставляли ее вздрогнуть от того монстра, что она знает, который скрывается за показным вниманием.

Подняв колени, подвинувшись ближе к акушерке, она совершила потугу, выталкивая ребенка наполненную холодным воздухом комнату. Боль, не похожая на ту, что она знала, пронзила ее центр, заставила почувствовать, будто ее разрывает напополам, когда ребенок опускался вниз.

Когда акушерка сообщила, что видна головка ребенка, Джозеф остановился и прислонился к противоположной стене, чтобы посмотреть, как появится ребенок. Серые глаза загорелись от предвкушения, он улыбнулся, когда показалась голова ребенка, а его глаза засияли, когда наконец стало понятно, что это мальчик.

Откидываясь в пропитанную потом подушку, Арианна заплакала. Она была благодарна, что могла скрыть истинную причину своих слез под маской боли. Когда ребенок подал голос, тихий крик, который говорил о жизни и здоровье, Арианна молча извинилась перед ребенком и помолилась за будущее души, рожденной в адских муках.

После того, как мальчика очистили, акушерка передала его Джозефу, завернутого вмаленькое синее одеяло. Увиденное беспокоило, Джозеф ласково поглаживал голову ребенка руками, которыми совершал пытки и издевательства. Акушерка оставалась достаточно долго, чтобы завершить последние моменты родов и омыть Арианну достаточно, чтобы она могла спокойно лечь обратно в постель. Когда они наконец остались одни, Джозеф подошел к ней, держа маленького ребенка на руках.

— Он прекрасен, Арианна, как я и думал.

Восхищенный и гордый тон голоса Джозефа напомнил ей, кем он был годами ранее, качество, которое потрепало ее нервы. Когда он подошел, она выглянула из-под ресниц, потрясенная от увиденных черных волос на голове ребенка. Опустившись вниз, он положил ребенка ей на руки, и из одеяла, в которое он был обернут, вырвались тихие звуки.

Слезы текли по ее щекам, она потянулась, чтобы осторожно стянуть одеяло с лица ребенка, и любовь в ее сердце превратилась в пожар, пока она разглядывала маленькие черты лица, с которыми она встретилась.

Она грустно улыбнулась. Глаза ребенка были зажмурены от яркого света в комнате, но, когда они открылись, сердце Арианны утонуло. На нее смотрели глаза цвета стали, рассеянные, сверкающие серебром, которое без сомнения подтверждало, кто был его отцом.

— У него мои глаза.

Стоя рядом с ней, Джозеф смотрел на своего сына, заламывая руки.

— Как мы назовем его?

Удивленная тем, что он спросил, Арианна посмотрела на гордого отца, прежде чем перевести взгляд на ребенка на своих руках.

— Я обдумывала некоторые имена, пока была беременна. Я думала, если это будет мальчик, мы назовем его Аарон.

— Очень похоже на твое имя, — сразу заметил Джозеф.

— Да.

Ее сердце разбивалось, пока она была уверена, что Джозеф откажется от имени.

— Аарон Джозеф Кармайкл, — произнес он. — Это сильное имя, гордое, как его отец. Я объявлю о его рождении сегодня днем.

Она подняла на него взгляд, отчасти вздохнув с облегчением, что он одобрил имя, которое она выбрала, но больше всего ее тошнило от его присутствия в комнате. Посмотрев на его некогда красивое лицо, она заметила, как он похудел, как его кожа стала бледной от того, что он делал в западном крыле.

Пока она смотрела на Джозефа, ребенок зашевелился, поворачивая голову к ее груди в поисках молока. Она сразу же расстегнула халат и предложила грудь ребенку, поморщившись, когда он ухватился за нее, но радуясь маленьким сосущим звукам, которые он издавал, когда ел.

— Я должен идти сейчас, Арианна. Бизнес никогда не стоит на месте, даже когда рождается ребенок.

Тяжелые шаги Джозефа зазвучали, когда он шел к выходу. Он подошел к двери и остановился, отказываясь смотреть в ее сторону, он сказал:

— Хоть в чем-то ты оказалась полезной. Возможно, это станет новым началом, теперь, когда ты научилась себя вести и дашь мне то, чего я хочу.

Она не ответила, гнев сказанных им слов, не отпускал ее. Тишина заполонила воздух, когда он наконец открыл дверь и исчез в коридоре. 

* * *

— Сегодня ночью.

Два слова, произнесенных так тихо, что только она могла услышать их. Сидя за пианино, она смотрела через всю комнату на колыбельку, которая убаюкивала Аарона. Почти каждый день она приносила ребенка в музыкальную комнату, наигрывая музыку, которую она написала для него. Она удивилась тому, как он сразу же успокаивался, чтобы послушать. Даже в те дни, когда он плакал без причины, отчаянно ища сон или утешение, но не находя его, музыка всегда давала ему успокоение. Она задавалась вопросом, было ли это из-за того, что она играла в положении. Независимо от причины, Аарон любил слушать ее игру и немедленно успокаивался, когда молоточек пианино падал на струну, и первая одинокая нота звучала.

Коннор стоял позади нее. Прислонившись к двери, сложив руки за спину. Из-за повышенной активности в правом крыле он был освобожден от частой ее охраны, и у него было больше возможностей, чтобы покинуть поместье и искать помощи у тех, кто хотел бы спрятаться от постоянно наблюдающих глаз Джозефа.

Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду, хотя она надеялась, что, когда он обнаружит, чей это ребенок, он откажется от несбыточной идеи сбежать из их адской тюрьмы. Ставки повысились, когда родился Аарон. И если похищение Коннором жены Джозефа было невообразимо, возможность украсть сына Джозефа была даже немыслима и невозможна — единственный шанс, что Джозеф перестал бы их искать, был полностью разрушен теперь, когда его сын был включен в это уравнение.

— Ты с ума сошел, Коннор. Выхода нет. Я умоляла тебя раньше и продолжаю умолять: пожалуйста, если ты меня любишь, уходи. Забудь о той мысли, что у нас есть шанс, и спасай себя.

Повернувшись на стульчике так, что она могла встретиться с ним лицом к лицу, Арианна взглянула в зеленые глаза, полные решимости и непоколебимости в своей вере, что у них есть шанс сбежать вместе.

— Ты должен понимать, что он никогда не перестанет искать. Мы будем жить, прячась каждый день нашей жизни, в страхе, что кто-нибудь когда-нибудь обнаружит нас и сдаст за вознаграждение или заслуги.

Отказываясь слушать ее, Коннор потребовал:

— Собери вещи для себя и Аарона. Я нашел людей, которые готовы помочь. Еще одна сеть, которую Джозеф почти уничтожил, когда Комплекс был построен. Сеть маленькая, но они не сдадут нас ему. Их ненависть так же глубока, как и наша.

— Что же, мы покинем один ад, чтобы похоронить себя в другом. Что мешает им подвергнуть нас тому же кошмару?

Ее голубые глаза блеснули в слабом освещении комнаты, пока она пыталась найти логику в по-настоящему безвыходной ситуации.

— По крайней мере, здесь Аарон не пострадает. Джозеф слишком заботится о наследнике, чтобы позволить чему-либо случиться с ним…

— А как же ты?

Она почувствовала раздражение, когда он перебил ее. Она знала, что его внезапный ответ указывал на то, что ее слова не могли изменить то, что он задумал.

— Время покажет. Он сказал, что я полезна как мать его сына. Та цепь, что связывает нас теперь — общий ребенок. Уже три месяца с момента рождения Аарона, как он не издевается надо мной. Может быть…

— Это потому, что он воплощает свои больные фантазии с женщинами, которые обслуживают западное крыло. Я слышал, как мужчины разговаривают. Он убивал, Арианна, его предпочтения зашли слишком далеко. Постоянное употребление наркотиков толкает его на такие поступки, на которые не пойдет ни один нормальный человек. Ничто не мешает ему повторить то же самое и с тобой.

Лицо Коннора скривилось от отвращения, когда он подумал о том, что происходит в западном крыле.

— Его люди одобряют его действия, содействуют ему, а тела тех шлюх выбрасывают и сжигают, как мусор.

Арианна не знала, что беспокоило ее больше: тот факт, что ее муж так низко пал, или тот факт, что она не удивилась, услышав это. Она опустила глаза.

— Ничего не выйдет, Коннор. Мы не добьемся успеха. Эта попытка убьет тебя.

— Ты должна позволить мне попробовать.

Снова посмотрев ему в глаза, она мило улыбнулась, расстроенная тем, как несправедлива стала ее жизнь.

— Есть ли шанс? Не иллюзия, не то, что возможно произойдет, а что-то, что почти наверняка случится?

Он кивнул, удостоив ее таким выражение лица, которое заставит ее уйти. Она знала, что не сможет остановить его, и ее сердце разбилось от мысли о том, что произойдет, если он потерпит неудачу.

— Хорошо. Я соберу некоторые вещи сегодня вечером. Если он не объявится, мы можем попробовать. 

Глава 17

Арианна стояла в своей спальне, глядя в окно, непроницаемое из-за темноты ночи. Ее сердце бешено колотилось в груди, а на коже выступил пот. Аарон спал в своей кроватке, к счастью, спокойно в ту ночь, когда его молчание было необходимо. После того, как она согласилась с планом Коннора, она не спрашивала подробностей о том, как он собирается его осуществить. Вместо этого она играла для сына, пока не пришло время возвращаться в свою комнату и ждать, не появится ли Джозеф.

Она втайне надеялась, что Джозеф появится, надеялась, что его присутствие даст ей больше времени, чтобы убедить Коннора отказаться от своего плана, оставить ее и Аарона на произвол судьбы в особняке.

Однако полночь пришла и ушла, и она знала, что Джозеф предпочел остаться в западном крыле. Когда он появлялся, то всегда делал это рано вечером, изображая любящего отца, чтобы люди действительно верили, что так оно и есть. Он разнес весть о рождении Аарона по всей сети, устроил вечеринку, не заставляя Арианну присутствовать. В ту ночь она слышала музыку, доносившуюся из коридоров между ее апартаментами и бальным залом, и плакала, узнав, что это преступники праздновали рождение ее сына.

Тишина спальни тревожила ее. Ее шаги по каменной плитке звучали как часы, отсчитывающие час, когда она узнает, смогут ли они сбежать. Коннор казался таким уверенным, таким целеустремленным, что она ничего не могла поделать с маленькой надеждой, которая расцвела в ее груди. Она не хотела этой надежды, не приветствовала тот кусочек света, который причинит еще больше боли, если его погасить

Услышав знакомый скрежет металла о металл, она повернулась к двери, и сердце у нее упало, когда Коннор выглянул из-за двери и вошел в комнату. Закрыв ее за собой, он молча стоял, они смотрели друг на друга так, словно их последние мгновения жизни на Земле висели перед ними.

Коннор был одет во все черное, ткань его футболки туго натянута на плечах, собираясь в складки на концах. Его тело не было скрыто одеждой, и она позволила своим глазам блуждать по нему, воспоминание об их единственной встрече в пещере прокручивалось в ее голове.

— Пора.

Ее глаза закрылись от его слов, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. От страха у нее закружилась голова, адреналин бурным потоком хлынул в кровь. Она подошла к шкафу, чтобы взять свои сумки, но Коннор выхватил их из ее рук прежде, чем она успела сделать шаг назад в комнату. Спрятавшись в тени шкафа, он пристально посмотрел на нее. В их продолжительном молчании она могла видеть, как те же самые эмоции пробегают по ее лицу, что волнами проносились по ее телу. Его рука поднялась к ее подбородку, один палец оказался под ним, когда он поднял ее лицо к своему.

Прошептав так, чтобы только она могла услышать, он сказал:

— Я знаю, ты думаешь, что то, что мы собираемся сделать, невозможно, но я обещаю тебе, Арианна, что все получиться. Как только мы окажемся за стенами поместья, нас тут же увезут и спрячут в таком месте, куда Джозефу и в голову не придет заглянуть.

Он наклонил голову и нежно прикоснулся к ее губам. Но когда он отстранился, она протянула руку и запустила пальцы в его волосы, притягивая его к себе в более глубоком поцелуе, наполненном болью, отчаянием, тоской и страхом. Только когда у нее кончился воздух, она отпустила его. Из ее глаз выкатилась одинокая слеза, и он протянул руку, чтобы стереть ее.

— Это не прощание, красавица. Это начало, а не конец.

Заставив себя улыбнуться, она кивнула в знак согласия, хотя ее разум не позволял ей поверить, что все получится.

Взяв ее за руку, Коннор потащил ее в спальню и схватил с кровати тяжелое одеяло. Он вытащил Аарона из кроватки, стараясь не сжимать спящего ребенка, и завернул его в одеяло. Передав Аарона Арианне, он открыл окно и выбросил ее сумки в темноту ночи.

Прежде чем вылезти, он повернулся к ней и сказал:

— Оставайся все время рядом со мной. Мы будем держаться в тени особняка, пока не сможем выйти к аллее. Держись как можно ниже к земле. Как только мы скроемся за деревьями, нам нужно будет быстро двигаться к фасаду, — он замолчал, не желая признаваться в том, что подразумевал его план. — Мне придется убить всех, кого мы встретим, — с сожалением добавил он. — Если увидишь, что я достаю нож, отвернись.

Ее желудок скрутило при мысли о грядущем насилии. Она ненавидела то, что Коннору придется совершить это, но знала, что этого нельзя избежать. Когда она молча посмотрела на него, он кивнул и вылез в большое окно. Вернувшись в дом, он взял Аарона из ее рук, помог ей вылезти в окно и передал обратно, как только она оказалась на другой стороне. Быстро схватив ее сумки, он повел ее через тени дома, прежде чем достичь места, где он сказал ей нагнуться и побежать через травянистую лужайку, которая вела в лес. 

* * *

Веки Джозефа тяжело нависли над серо-стальными глазами. Туман от наркотика, который он ввел всего за несколько минут до этого, то появлялся, то исчезал из поля зрения, скользя по венам, принося благословенное оцепенение телу и разуму. Этого было недостаточно, чтобы вывести его из строя. Он предпочитал меньшие дозы, которые успокоили бы хаос его мыслей, все еще позволяя ему контролировать свое обстановку.

Сидя на кушетке в гостиной люкса, который в течение многих лет служил его квартирой, он наблюдал за брюнеткой, стоящей перед ним. Ее обнаженное тело соблазнительно покачивалось под музыку, которая разносилась по комнате. Он представлял себе, что будет делать с этим телом, его глаза смотрели на здоровую массу ее груди и мускулистый изгиб ее живота. Когда она повернулась, его глаза нашли ее попку, круглую, но упругую. Она была молода, скорее всего, ей едва исполнилось двадцать, но возраст никогда не был для него определяющим фактором, он обнаружил, что женщины все одинаковы, тело можно использовать для удовольствия и ничего больше. Он никогда не находил удовлетворения с женщинами, которых трахал, его освобождение было бледным подобием по сравнению с тем, что было, когда он был со своей женой.

Но он не мог прикоснуться к ней, пока его сын был мал и все еще зависел от нее в еде и комфорте. Он боялся, что потеряет контроль над ней, как над бесчисленным множеством женщин, уничтожит ее в своем стремлении найти освобождение, чтобы питать насилие, которое пропитало каждую клеточку его тела. Гнев овладевал им на протяжении многих лет, и он отдавался ему без знания или мысли, даже не пытаясь бороться с тем, что медленно разрушало его.

Другие присутствующие мужчины смеялись и кричали, но это не отвлекло внимания Джозефа от танцующей женщины. Он представил, что она прикована к его кровати, как ее тело возбуждается от похоти и боли, которую он причинит. Его член встал при мысли о том, как они сопротивлялись ему. Он наслаждался ощущением их ногтей, скользящих по его спине, тем, как они кричали, когда он вдалбливался в них, разрывая кожу на его талии. Это придавало ему сил. Его потребность доминировать по-настоящему питалась только тогда, когда они пытались отказать ему. Его вкусы начинались с желания женщин, которые легко подчинялись без борьбы, которым нравилось быть использованными, быть вещью. Но когда садистская сторона в нем подняла свою уродливую голову, когда они были подвергнуты уровню боли, которую Джозеф предпочитал, именно тогда он находил единственное, что могло удовлетворить его постоянно растущую потребность в контроле.

Глаза женщины встретились с его глазами, они были медово-карие, без капли разума. Она была явно одурманена наркотиками, на ее лице горела эйфория, и, когда она обнаружила, что он наблюдает за ней, улыбка тронула уголки ее полных губ, приглашая его взять то, что он хотел. Его член дернулся, и он дал девушке знак подойти туда, где он сидел. Она улыбнулась еще шире, радуясь, что он ее позвал. Подойдя к нему, она остановилась, оказавшись между его раздвинутыми ногами. Его рука потянулась к ней, и он наклонил девушку вниз, чтобы поставить ее на колени перед собой. Когда она уселась на пол, он протянул руку, взял ее грудь в ладонь и наклонился, чтобы захватить губами тугой пик. Его язык скользнул по набухшему бутону, прежде чем он взял его зубами и прикусил.

Когда она наполовину вскрикнула, наполовину застонала, его брюки натянулись еще сильнее, и он потянулся вниз другой рукой и нашел влажный жар между ее бедер. Его пальцы впивались в мягкую кожу, пока он не заставил их войти внутрь ее тела. Ее бедра двигались над его рукой, а мышцы жадно сжимали его. Отстранившись от нее, он откинулся назад, чтобы удовлетворить себя, прежде чем он сможет взять ее к себе в постель. Она смотрела, как он раскинул руки на спинке дивана, широко расставив ноги, призывая ее прикоснуться.

Она хихикнула, поняв, чего он хочет, и тут же протянула руку, чтобы расстегнуть его ремень и молнию на брюках. Вытащив его из ткани, она широко раскрыла глаза от его размера, жар и предвкушение озарили ее взгляд, когда она наклонилась вперед, чтобы взять его в рот.

Его голова откинулась назад, но он продолжал смотреть вниз, чтобы видеть, как она двигается вверх и вниз, как ее язык скользит вдоль его тела, а губы становятся еще более полными, когда она берет его невероятно глубоко. Ее действий было недостаточно, чтобы заставить его кончить, не хватало жестокости в этой встрече, но этого было достаточно, чтобы заставить его завестись, возбудиться до такой степени, чтобы он потащил ее обратно в свою комнату.

Когда ее руки нашли его яйца, и она начала массировать кожу, бедра дернулись. Его сердце ускорилось, доставляя новый прилив наркотика, который он проглотил ранее, и он не заметил, когда Эмори вошел в комнату. Только когда кушетка прогнулась под тяжестью Эмори, он взглянул на своего первого охранника.

— У нас проблема, Джозеф. Которая требует немедленных действий, — голос Эмори звучал раздраженно, но в то же время взволнованно.

Одна бровь приподнялась над глазом Джозефа, и он слегка выпрямился, ожидая продолжения.

— Коннор пытается бежать из поместья.

Джозеф усмехнулся, не понимая, почему Эмори беспокоится о Конноре.

— Он не пленник, он может приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Хотя мне не нравится, что он оставил Арианну и Аарона одних в апартаментах, — рука Джозефа опустилась вниз и легла на голову женщины между его ног. Он направил ее быстрее вдоль своего члена, нуждаясь в увеличении скорости и давлении, чтобы не расслабляться.

— В том-то и дело, Джозеф. Он их не бросил. Он пытается забрать их с собой. Один из тех, кого ты поставил у ее окна, видел их, и за ними следили в лесу.

Женщина вскрикнула, когда пальцы Джозефа яростно запутались в ее волосах. Оторвав ее от себя, он швырнул ее на пол и оттолкнул от своих ног, когда застегнул брюки. Она уползла прочь, как собака, от стыда ее щеки покраснели, когда другие мужчины в комнате засмеялись над тем, что сделал Джозеф.

Ярость Джозефа вскипела в жилах. Преданный своей охраной и женой, он не думал ни о чем, кроме убийства, зная, что ему предстоит это сделать.

Приняв решение, он внезапно встал и посмотрел на Эмори сверху вниз, его голос приобрел повелительный тон, когда он приказал:

— Собери всех людей в моей личной охране, пусть они встретятся у главных ворот. Я хочу, чтобы кто-то охранял все возможные выходы вдоль стен. Держи это в секрете, Эмори, мне не нужно, чтобы вся сеть знала, что сделала моя жена.

Эмори повернулся, чтобы выполнить приказ Джозефа, и тот добавил:

— Скажи людям, которые следуют за ними, чтобы они не приближались. У них не будет ни единого шанса против него одного, — с болезненной улыбкой на лице он добавил. — Кроме того, я хочу, чтобы наше воссоединение было сюрпризом. 

Глава 18

Упавшие ветки ломались под их ногами, и это был единственный звук, который они могли слышать, двигаясь по лесу. Коннор хотел двигаться быстрее, но Арианна не могла за ним угнаться, ребенок в ее руках казался тяжелее после того, как она несла его, пытаясь передвигаться по верхним корням и низким растениям, которые преграждали им путь.

Стояла безлунная ночь, и Арианна изо всех сил старалась сфокусировать взгляд на всепоглощающей тьме, окружавшей их. Она не была уверена, откуда Коннор знает, куда идти, когда их взгляду мешает темная ночь.

Когда впереди показались огни, сердце Арианны забилось быстрее. Она знала, что им придется подойти к воротам, знала, что у входа стоят на страже люди. Коннор опустился на колени, когда в поле зрения появились огни, притянул Арианну к себе и посмотрел через лужайку на дальнюю стену. Наклонившись так, чтобы он мог прошептать ей на ухо, она почувствовала его губы, щекочущие мочку, пока он говорил:

— Как только мы подойдем к стене, до того места, где расположены лампы, останется добрых три фута тени. Придерживайся этой области, Арианна. Даже когда мы доберемся до охранников, которых он разместил вдоль стен, не выходи из тени. Если мне придется драться, оставайся на месте, пока я не уложу их. Ты меня понимаешь?

Она кивнула, в ее глазах читался страх, когда она посмотрела на него. Черты его лица смягчились, он опустил голову, чтобы нежно коснуться губами ее губ.

— Все будет хорошо, обещаю тебе. Я люблю тебя, Арианна, и нет ничего, что бы я не сделал для тебя.

Услышать эти слова было сродни удару в грудь, сказанные ей человеком, к которому она привязалась за то время, что знала его. Любовь. Такое простое слово, в котором было больше смысла, чем в любом другом, известном ей. Ее сердце подпрыгнуло при мысли, что он стал ее защитником, ее спасителем в мире, где не было никакой надежды.

— Я тоже тебя люблю, — она задыхалась от эмоций, опустошающих ее тело, восторг смешивался со страхом, предвкушение сгущалось от безысходности.

Он улыбнулся, позволяя ямочкам появиться на его щеках, добавляя мальчишеское выражение его лицу, которым она наслаждалась в те редкие моменты, когда они были счастливы. Схватив за локоть, Коннор вывел ее из-под деревьев во двор, который простирался перед ними. Пригнувшись к земле, они через несколько секунд достигли затененного участка, отдышались и двинулись вдоль периметра стены.

Все казалось тихим, но, когда они услышали легкий шорох травы под ногами, Арианна посмотрела через плечо Коннора и вздрогнула, увидев трех мужчин, стоящих по стойке смирно вдоль стены. Арианна внезапно остановилась и беспомощно наблюдала, как Коннор повернулся к ней и жестом велел ей замолчать, прежде чем подкрасться к мужчинам сзади. Она заметила, что Аарон зашевелился в ее руках, и тихонько покачала его, пытаясь снова погрузить в глубокий сон.

Коннор двигался быстро, сам становясь тенью, пока мчался к мужчинам. Она смотрела, как он вытащил нож из ножен на спине, протянул руку и провел им по шее первого попавшегося человека. Человек, которого он схватил, безжизненно упал на землю, голова его была почти полностью оторвана от плеч. Двое других мужчин мгновенно повернулись в сторону Коннора и быстро замолчали, когда он вытащил второй клинок, вонзив первый в висок одного и второй в макушку другого. Широко раскрыв глаза, она продолжала смотреть, как он позволил их телам упасть на землю, поставив ногу на плечо одного из них, чтобы вытащить клинок из черепа мужчины.

Головокружение от того, что она увидела, ослабило ее колени, и она упала на каменную поверхность стены, закрыв глаза от вида крови, которая усеяла их путь. Она слышала, как Коннор ходит, и когда наконец почувствовала руку на своем плече, то подпрыгнула, но открыла глаза и увидела, что его изумрудный взгляд направлен на нее.

Шепотом он спросил:

— Ты в порядке?

Она проглотила комок, застрявший в горле, и кивнула головой в ответ на его вопрос. Он еще секунду смотрел на нее, а потом схватил за локоть и повел дальше вдоль стены.

Они наткнулись еще на две группы людей, каждая из которых была быстро уничтожена и спрятана Коннором. Когда она наконец увидела фасад особняка и когда ее глаза встретились с большими железными воротами, облегчение начало щекотать ее позвоночник. Какой-то мужчина вышел из тени в отдалении, и Коннор внезапно остановился, потянувшись назад, чтобы опустить ее на землю, и опустился на колени. Их совместное дыхание было тяжелым, ее сердце билось так неистово, что она боялась потерять сознание от прилива крови, который он вызвал.

Вокруг было мертвенно тихо, если не считать приглушенных голосов трех мужчин, стоявших на страже у ворот. Коннор повернулся к Арианне, и на его губах заиграла улыбка.

— Это должно быть достаточно просто. Как только мы пройдем через эти ворота, нам придется еще немного попутешествовать, прежде чем нас заберут и отвезут в другой дом.

Она улыбнулась в ответ, маленькая частичка надежды, которую она позволила себе, теперь расцвела внутри.

— Оставайся здесь. Позволь мне разобраться с нашими друзьями впереди, и я вернусь, чтобы забрать тебя, когда они будут ликвидированы. Мы сделаем это, постарайся не волноваться.

Она быстро поднялась, чтобы поцеловать его еще раз, прежде чем он исчезнет в темноте, чтобы убить последних охранников, которые стояли на их пути. Прошло несколько минут, и она забеспокоилась. Прислонившись к стене, она прижала Аарона к груди, мысленно повторяя молитву о том, чтобы Коннор вернулся невредимым. Чья-то рука легла ей на плечо, и она подскочила от неожиданности, но снова улыбнулась, встретившись взглядом с Коннором.

— Дело сделано. Наконец-то мы уезжаем отсюда.

Схватив ее за локоть, он помог ей встать с Аароном все еще крепко прижатым к ее груди. Они бесшумно двигались в тени, ее сердцебиение было единственным, что она слышала, кроме стука сапог Коннора. Подойдя к большим железным воротам, он нажал кнопку, чтобы открыть их, и повернулся, чтобы улыбнуться ей, когда скрип петель возвестил об их побеге из ада, в котором они жили долгие годы.

Арианна лучезарно улыбнулась, страх все еще не покидал ее сердце, но быстро подавлялся чувством счастья, которое пришло с успехом. Она не могла поверить, как легко это было, и чувствовала себя глупо, что не попыталась сделать это раньше. Стряхнув с себя эти мысли, она обхватила Аарона одной рукой и потянулась, чтобы взять Коннора за руку. Он притянул ее к себе, тепло его тела прогнало холод ночного воздуха, и, когда ворота раздвинулись достаточно, чтобы пропустить их, он поцеловал ее в лоб, прежде чем сказать:

— Пора.

Быстро шагая, они миновали ворота, и, оказавшись за стенами замка, Арианна отвела взгляд от лица Коннора, чтобы увидеть на лице Эмори тошнотворную улыбку.

Арианна ахнула и замедлила шаг, отступая от двух мужчин, когда Коннор прыгнул, нападая на Эмори. Коннор двинулся, чтобы ударить в висок и быстро убить его, как он сделал это с другими, но, когда Эмори внезапно двинулся, нож Коннора задел его лицо и провел по коже, рассекая мышцы и обнажая кость. Ее живот скрутило от этого зрелища, она продолжала отступать, пока не почувствовала, как спина прижалась к теплому телу, а руки потянулись, чтобы схватить не только ее, но и Аарона.

Она мгновенно отстранилась, не зная, кто схватил ее, и, когда услышала за спиной злобный смешок Джозефа, ее сердце упало, а колени ослабли, когда она поняла, что побег осуществить оказалось не так легко, как они думали.

Ее глаза все еще были прикованы к борьбе между Коннором и Эмори и расширились, увидев, что из тени за стеной выходят еще несколько мужчин. По меньшей мере двадцать человек подошли к Эмори и стали помогать ему. Коннор сразу же заметил противников, быстро развернувшись для боя, его клинки перерезали горло тем, кто подошел слишком близко. Он сражался отважно, его сила и скорость были очевидны в движениях его тела, но с количеством людей, которые атаковали, стало ясно, что он был в меньшинстве.

Когда охранники наконец схватили его и отобрали оружие, они заставили его встать на колени перед Арианной. Он поднял голову, один глаз покраснел и распух от удара, нижняя губа была в пятнах из-за рассеченной раны.

Слезы капали с ее лица, она почувствовала, как Джозеф наклонился и коснулся губами ее уха. Его дыхание прокатилось по ее коже, и каждый мускул напрягся от его прикосновения. Боль, абсолютная и неподдельная, разрывала ее грудь, рыдания вырывались из ее тела, когда осознание того, что должно было произойти, коснулось ее мыслей.

— Думаешь, от меня так легко сбежать? Сбежать, как шлюха, в ночь с охранником? Я думал, что ты лучше, чем это, любовь моя, — последние слова были пропитаны ядом, его ненависть к ней была очевидна в убийственной резкости его голоса.

Она не смела взглянуть на него, не могла заставить себя отвести взгляд от Коннора, который не сводил с нее изумрудного взгляда, полного горя и поражения. Эмори вышел из-за мужчин, кровь текла из его щеки, где Коннор разрезал ее. Эмори жестом велел охранникам поднять Коннора, и, когда тот снова поднялся на ноги, Эмори ударил его в живот, заставив Коннора согнуться от боли. Подняв кулак, Эмори ударил Коннора в подбородок, и кровь хлынула у него изо рта от силы удара.

Арианна заплакала еще сильнее. Она знала, что они убьют его, забьют до смерти прямо у нее на глазах. Ее тело сотрясалось от страха и горечи, пробуждая Аарона ото сна, пока он не закричал. Этот тихий звук разбил ее сердце еще сильнее, она испугалась того, что случится с ее ребенком теперь, когда они были пойманы.

— Остановись! — голос Джозефа прогремел в безмолвном ночном небе, и Эмори отступил от Коннора. Его лицо было изуродовано из-за того, что Эмори сломал кости, и его тело беспомощно висело, оставаясь стоять только из-за охранников, которые держали его.

Джозеф убрал руку с плеча Арианны и жестом подозвал одного из мужчин к тому месту, где они стояли.

— Возьми моего сына. Мне необходимо преподать урок этим предателям.

Ее тело напряглось еще сильнее, и она попыталась сопротивляться мужчине, который потянулся к кричащему ребенку, но ее усилия оказались бесполезными, Джозеф схватил ее за руки и заставил отпустить. Ее глаза следили за мужчиной, который держал ее ребенка, не зная, будет ли это последний раз, когда она видит своего сына.

Пока Аарон кричал на заднем плане, Джозеф подтолкнул Арианну к Коннору, позволяя им встать в нескольких коротких футах друг от друга, когда он, наконец, заговорил снова.

— Я разочарован, Коннор, я мог бы поклясться, что ты все понимаешь, — руки Джозефа потянулись к рубашке Арианны, пальцы нащупали первую пуговицу ее блузки и медленно расстегнули ее. В глазах Коннора вспыхнул гнев, и Арианна попыталась отстраниться от мужа. Джозеф схватил ее, его пальцы так глубоко впились в ее кожу, что она вскрикнула от боли. Джозеф бесстыдно потянулся другой рукой, разорвал на ней рубашку и обнажил ее грудь перед стоявшими мужчинами.

— Это то, чего ты хотел? Тело жены другого мужчины?

Рука Джозефа погладила ее живот, обхватив ладонью ее грудь, прежде чем крепко зажать вершинку между пальцами. Она вскрикнула от боли, слезы хлынули из ее глаз, когда муж снова наклонился, чтобы снять с нее брюки. Не сводя глаз с Коннора, Джозеф продолжал срывать с нее одежду, пока она не оказалась обнаженной перед группой мужчин, охранявших ее.

Коннор боролся с людьми, которые держали его, но был встречен кулаком другого, стоявшего рядом. Еще больше крови хлынуло из его рта, прежде чем тот же самый человек схватил его за волосы и заставил поднять глаза, чтобы посмотреть на Джозефа и Арианну.

Тихий смех прозвучал позади нее, и Джозеф отпустил ее грудь, чтобы провести рукой вниз по ее животу, в конце концов прикоснувшись между ее ног, потирая пальцем чувствительный пучок нервов. Одним пальцем, проталкиваясь сквозь плоть, он цыкнул.

— Она стала влажной от моих прикосновений, но на этот раз я позволю тебе посмотреть, что ты мог иметь, если бы был лучше.

Заставив Арианну опуститься на колени, Джозеф прижал ее голову к земле. Она снова услышала, как Коннор борется, но тут же услышала тошнотворный хруст еще одного кулака, встретившегося с его телом. Когда Джозеф снял штаны, он потер твердый член вдоль складок ее кожи, заставляя себя болезненно войти в нее. Она закричала, плоть разрывалась от вторжения, горела, когда он одной рукой удерживал ее бедра неподвижными, а другой прижимал ее лицо к земле. Белый шум бегущей крови пульсировал в ее голове, ее глаза встретились с глазами Коннора, когда Джозеф с силой входил в нее. Мужчины притихли, и Арианна съежилась при звуках того, как Джозеф ублажает себя ее телом, смущая ее и ворча над ней. Она видела кипящий гнев во взгляде Коннора. Только один глаз оставался открытым, а другой болезненно заплыл.

Джозеф с ревом кончил, его пальцы впились в плоть ее бедер и вырвали волосы с головы. Ее рот открылся в безмолвном крике, кусочки грязи и травы прилипли к губам там, где ее лицо было прижато к земле. Когда он закончил, Джозеф пнул ее ногой, и подошва коснулась ее задницы, когда ее снова повалили на землю. Она лежала неподвижно, не желая двигаться, слишком боясь сделать что-нибудь, что могло бы заставить Джозефа потерять контроль.

Когда все затихло, если не считать воплей Аарона, Джозеф встал перед Коннором. Стоя лицом к лицу, Джозеф плюнул в Коннора, а затем ударил его кулаком в живот и коленом в лицо. Треск костей эхом разнесся по стенам лагеря, сопровождаемый тошнотворным хихиканьем мужчин в ответ.

— Отведите его обратно в особняк. Я разберусь со своей женой.

Мужчины двинулись вслед за Джозефом, и тот опустился на колени рядом с Арианной, которая все еще лежала на земле.

— А ты… — он покачал головой, снова насмехаясь над ее стыдом и болью. — Очевидно, ты до сих пор не понимаешь, что происходит, когда ты предаешь меня, — его рука потянулась вниз, пальцы больно запутались в ее волосах, и ее тело двинулось по земле, ведомое рукой, которая угрожала содрать кожу с ее черепа, пока он тащил ее по траве позади себя. 

Глава 19

Арианна лежала на большой двуспальной кровати в своей комнате. Ее тело болело от синяков и порезов на руках, туловище и ногах. Три дня прошло с тех пор, как она была поймана у ворот с Коннором, три дня, когда Джозеф нападал на нее каждый день и каждую ночь, оставляя ее сломленной и измученной, но не настолько, чтобы она не могла ухаживать за Аароном.

Джозеф не был глупцом. Он понимал, что младенцу нужна мать, а Джозеф не доверял Аарона никому, кроме Арианны. Он знал, что она будет заботиться о ребенке, что она любит его и защитит его, даже если ее сердце будет переполнено ненавистью к его отцу.

Прикованная к кровати, Арианна освобождалась только в тех случаях, когда ей нужно было пойти в ванную или душ. Ей дали достаточно свободы, чтобы легко дотянуться до сына и три раза в день приносили еду и воду. Та небольшая свобода, которой она обладала до попытки побега, была у нее отнята, заменена реальностью, что она служила только одной цели — заботиться о сыне чудовища. Она потеряла Коннора в качестве охранника, Джозеф быстро заменил его четырьмя другими мужчинами, строго приказав каждому из них не приближаться к Арианне и не разговаривать с ней, пока не появится другой.

Хотя она изо всех сил старалась не думать о судьбе Коннора, она не могла забыть, что они сделали с ним. Она знала, что Джозеф был жесток, что он, вероятно, приказал убить человека, которого она любила, и она боялась, что метод смерти был беспощадным и жестоким. Слезы катились из ее распухших глаз от потери единственного мужчины, который помог ей в кошмаре, в котором она жила.

Заснув, она была разбужена щелчком открывшейся двери и скрипом петель, нарушившим тишину комнаты. Она приоткрыла глаза и увидела, как Джозеф вошел внутрь. Он пересек комнату, чтобы взглянуть на Аарона, и улыбка тронула уголки его губ, когда он увидел, что его ребенок мирно спит в кроватке. Однако эта улыбка исчезла, когда он повернулся и позволил своим глазам скользнуть вдоль тела Арианны. Она вздрогнула, когда он приблизился, и попыталась отодвинуться от него на матрасе.

— Есть мероприятие, которое ты должна посетить сегодня вечером. Мне не нравится оставлять Аарона на попечение другого человека, но этого нельзя избежать, учитывая обстоятельства. Это займет всего час или около того, и тебе не нужно одеваться соответствующим образом для того, что должно произойти.

Ее сердце колотилось в горле, желудок угрожал освободиться от обеда, который она съела несколько часов назад. Не двигаясь ни на дюйм, она открыла рот, пытаясь говорить четко губами, которые были разбиты и кровоточили от удара Джозефа по лицу. Ее горло горело, а язык распух, но она смогла выдавить:

— Куда ты меня ведешь?

Она не была уверена, что хочет получить ответ на свой вопрос, не могла понять, что Джозеф устроил для нее.

Джозеф мило улыбнулся, частички того человека, которым он был много лет назад, проглядывали из-за холодного, мертвого взгляда его глаз. Он протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, и она инстинктивно отпрянула от его прикосновения.

— Теперь, Арианна, тебе нечего меня бояться. Я не сделал ничего плохого. Ты сама виновата во всем, что с тобой случилось. Я был всего лишь хорошим мужем: давал крышу над головой, пищу в желудке и одежду. Я даже дал тебе охранника, чтобы защитить тебя, и что ты сделала? Попыталась улизнуть с ним, чтобы забрать у меня сына, — его слова звучали ужасно спокойно, почти радостно и удовлетворенно. — Но после сегодняшнего вечера мне больше не придется об этом беспокоиться. Ты полюбишь меня снова без помутнения рассудка из-за интереса другого мужчины.

Ее сердце готово было взорваться, и ей стало плохо, когда она поняла, что он ей говорит. Найдя в себе силы заговорить снова, она поднялась с кровати, подползла поближе к мужу, умоляя:

— Пожалуйста, Джозеф, что бы ты ни задумал, я не хочу быть частью этого. Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно, только не надо…

Он шикнул на нее, успокаивающий звук был искажен злыми намерениями человека, который это сделал.

— Все что угодно? — он поднес палец к губе и постучал по ней, делая вид, что глубоко задумался. Встав, он протянул руку:

— Пойдем со мной, у меня есть идея.

Она не доверяла мужчине, стоявшему перед ней, но, не имея выбора, встала, как было велено, и взяла его за руку, когда он попытался помочь ей. Отпустив ее лишь на мгновение, он наклонился, чтобы снять кандалы с ее лодыжки, и с ее губ сорвалось шипение, когда прохладный воздух коснулся кожи, открытой грубым металлическим кругом.

Снова взяв ее за руку, он повел ее в ванную, закрыв за собой дверь с тихим щелчком, когда она вошла в комнату с низким освещением. Она повернулась к нему, не зная, о чем он попросит ее, и молясь, чтобы он не заставил ее участвовать в том, что он планировал раньше.

— Скажи, что любишь меня, Арианна. Скажи мне, что ты принадлежишь только мне теперь, даже если бы ты сбежала, ты никогда не позволила бы чужим рукам коснуться тебя.

Она сказала то, что он попросил, упала на колени, умоляя о прощении в полном отчаянии, чтобы избежать любого события, на котором он просил ее присутствовать.

Отодвинув стул от стены, он поставил его перед туалетным столиком так, чтобы его затылок был хорошо виден перед зеркалом. Усевшись, он посмотрел на нее. Она подползла к нему, готовая сделать любую гадость, чтобы заставить его передумать. Положив палец ей под подбородок, он приподнял ее залитое слезами лицо, и она посмотрела ему прямо в глаза.

— Танцуй для меня, красавица, покажи мне, как твое тело движется только потому, что ты рядом со мной, — он отпустил ее и откинулся на спинку стула, ожидая своего шоу.

Ее тело и сердце онемели, но она заставила себя подняться на ноги, медленно снимая одежду, прежде чем покачать бедрами под неслышную музыку. Ее глаза не могли не смотреть на свое отражение в зеркале, и она вздрогнула, увидев отметины на коже, шрамы от многолетних побоев, резко выделявшиеся ребра из-за недостатка еды в течение последних двух дней.

От этого зрелища ее затошнило, но она собралась с духом и стала танцевать для Джозефа, пытаясь вызвать у него удовлетворение. Он наблюдал за ней из-под тяжелых век, облизнув нижнюю губу.

— Правильно, детка, напомни мне, почему я влюбился в тебя.

Она продолжала танцевать, сдерживая слезы стыда и сожаления, двигаясь перед ним. Когда он внезапно встал, она не могла не вздрогнуть, страх пробежал по ее спине от того, что он сделает с ней дальше. Он небрежно отодвинул стул и согнул палец, приглашая ее подойти.

Когда она оказалась достаточно близко, чтобы он мог схватить ее, он прижал ее к своей груди. Запах его одеколона, смешанный с вездесущим запахом алкоголя, обжег ей ноздри. Прижавшись губами к ее уху, он спросил:

— Ты любишь меня?

— Да, Джозеф, больше всего на свете, — солгала она.

Его грудь содрогнулась от глубокого смешка.

— И ты хочешь сделать что-нибудь, чтобы доставить мне удовольствие?

— Да.

Он наклонился, прикасаясь к ее губам, скользя языком, чтобы проникнуть внутрь. Она хотела вырваться, хотела бороться с интимностью его поцелуя, но вместо этого приоткрыла рот, впуская его, делая вид, что не может насытиться им.

Оторвавшись от нее, он быстро отошел в сторону и приказал:

— Отойди к туалетному столику. Положи руки на стойку, подними свою задницу для меня

Подойдя к стойке, она посмотрела на него в зеркало. Опустив руки, она приняла ту позу, которую он просил, ее руки были крепко сжаты из-за любого намека на боль, которую он мог причинить ей. Она продолжала наблюдать, как он подошел и расстегнул брюки, позволив им опуститься до лодыжек, а сам встал позади нее. Одна рука поднялась, чтобы схватить ее за волосы и удержать на месте. Он снова улыбнулся.

— Не закрывай глаза, красавица, я хочу, чтобы ты смотрела, как я возьму тебя.

Одним мощным толчком он заставил себя войти в нее, прежде чем отпустить ее волосы и больно обхватить пальцами бедра. В медленном ритме он вбивался в нее, его голова откинулась назад, когда он застонал от удовольствия. Через несколько минут он вышел из нее. Встретившись с ней взглядом в зеркале, его лицо омрачила гримаса, прежде чем он протиснулся в тугое отверстие ее задницы. Она вскрикнула от боли, но не отвела глаз от отражения в зеркале.

— Скажи, что тебе нравится это. Скажи, что хочешь жестче.

Из ее глаз потекли слезы, и она сказала:

— Мне нравится это, Джозеф, я хочу жестче, — ее голос надломился на этих словах, но они, казалось, удовлетворили его, он кончал в нее, находя свое освобождение, пока она смотрела. Он отстранился, шлепнув ее по коже так сильно, что все ее тело затряслось от его силы.

Еще одна улыбка появилась на его лице, он направился в душ, чтобы вымыться. Когда он закончил и вернулся, чтобы встать позади нее, он протянул руку и убрал ее руки со стойки. Поднеся одну руку к губам, он прижал ее к своей груди, а другой рукой нашел ее грудь. Нежно поцеловав ее ладонь, он сказал:

— Будь готова через двадцать минут.

Ее колени подогнулись, и он рассмеялся, когда опустил ее на пол. Выйдя из комнаты, он повернулся к ней с отсутствующим выражением на лице, когда сказал:

— Эмори скоро будет здесь, чтобы забрать тебя. Я бы оделся, если ты хочешь сохранить то немногое достоинство, что у тебя осталось. 

Глава 20

Ее ноги больно ударились о каменную плитку прихожей, когда Эмори вел ее по коридору, ведущему в банкетный зал. Когда они достигли больших двустворчатых дверей, Арианна ожидала, что двое охранников откроют их, чтобы она зашла. Но вместо этого они застыли, едва ли на нее взглянув, когда она подошла. Она остановилась перед дверьми, обернувшись на Эмори, когда его рука схватила ее за шею, чтобы развернуть ее в направлении фойе особняка. Смятение охватило ее разум, но она послушно шагнула вперед, не рискуя злить мужчину за ее спиной.

— Сегодня мы встречаемся не в банкетном зале, дорогая. Твой муж приложил все усилия, чтобы спланировать самое особенное мероприятие из всех, на которых ты когда-либо была.

Он засмеялся, ведя ее к огромным входным дверям, толкнул, потянувшись к железной ручке, чтобы вывести их наружу.

Когда он зашел в комнату, она увидела его впервые после той ночи возле ворот. Ее взгляд незамедлительно устремился к порезу на его щеке. Она ощутила извращенное удовольствие от того, что потребовалось несколько сотен швов, чтобы зашить зияющую рану, оставленную Коннором на его лице.

Под светом молодого месяца, печально висящего в небесах, она шла впереди Эмори, по дороге к полю, которое, как она знала, располагалось на противоположной стороне от здания. Когда они достигли места, она увидела круг из факелов, пламя которых гневно устремилось в небо, туда, где они были размещены. Свет и тень танцевали на телах нескольких мужчин, стоявших за пределами круга в центре. Ее лоб нахмурился, когда она увидела четыре машины, расположенные так, что их багажники оказались внутри круга.

Головы повернулись в ее направление, когда она подошла, а, когда маленькая группа мужчин разделилась, Джозеф вышел из центра, направляясь к ней.

Взяв ее за руку, он улыбнулся ей, его взгляд быстро метнулся к Эмори, прежде чем снова обратиться к ее лицу.

— Теперь, когда прибыли наши достопочтенные гости, мы можем начинать.

Она подняла глаза на него, прежде чем перевести взгляд за его плечо. Она не могла понять, что случилось, почему Джозеф перенес место действия из банкетного зала на улицу. Она подозревала, что это связано с машинами, но даже представить не могла, зачем они были нужны или что он планировал с ними делать.

Джозеф вел ее к кругу, замкнутому огнем, закрыв ей глаза своими руками, и засмеялся, когда она вздрогнула от прикосновения. Когда он довел ее до нужного места, убрал руки, медленно обнажая сцену, которая перед ней развернулась.

Она тут же отступила назад и замотала головой, отрицая то, что увидела. Ее муж был сумасшедшим, она знала это, но никогда не представляла, каким ужасным он стал. Ее сердце бешено колотилось, а грудь вздымалась от беспокойного дыхания, быстрого и поверхностного, ни коим образом не доставляющего кислород, в котором она нуждалась, чтобы адекватно осознавать происходящее. Ее взгляд стремительно метнулся к Джозефу, страх разрушал нервы, пока каждый мускул не дрогнул под его хваткой.

— Ты не… не можешь так поступить, Джозеф. П… пожалуйста, умоляю, просто дай ему уйти.

Джозеф стоял совершенно неподвижно. Сложив руки за спиной, он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, восхищаясь танцами сквозь расплавленный сумрак на мероприятии, которое он запланировал для нее.

— О, милая Арианна. Видишь ли, моя дорогая, я не могу отпустить его. Он намеревался отобрать у меня две вещи, обе из которых я горячо любил.

Вытащив руки из-за спины, он поднял их, словно сдаваясь, пожал плечам, говоря:

— Я сожалею, красавица, но он был приговорен к смерти.

Он шел прямо к ней, каждый мускул его тела просвечивался под белой накрахмаленной рубашкой. Тени и свет от огня плясали на его лице, отбрасывая угрожающий свет на гримасу, которая уже говорила о ненависти и маниакальных намерениях. Когда он был так близко, что она могла почувствовать сладость алкоголя в его дыхании и ощутить жару, нисходящую от его огромного тела, он спросил:

— Ты готова узнать, зачем ты здесь?

Все ее тело тряслось, страх вызывал пот, который скатывался по ее коже, ее живот скрутился в узел, настолько хуже становилась ситуация.

Джозеф поднял руку и щелкнул пальцами, краем глаза она увидела, как Эмори направился к ним, его массивное тело каким-то образом скользило в его собственной манере двигаться. Когда он почти до них добрался, Джозеф схватил Арианну за подбородок, подняв ее лицо к своему, накрыл ее губы своими, его язык скользил по ее зубам, ее языку, овладевая ею настолько, что она едва могла дышать.

Он отстранился, его рука двинулась, чтобы стереть влагу вокруг губ.

— Моя прекрасная девочка, ты здесь для того, чтобы решить, как он умрет.

Когда Джозеф отошел, Коннор снова оказался в поле зрения. Он сидел на коленях в центре между машин, его широкая грудь была обнажена, только пара запачканных и оборванных брюк покрывала его тело. Его голова была наклонена вперед, безупречная чернота его волос ярко блестела под светом пламени. Ее глаза исследовали его кожу, ее тело сотрясалось от рыданий при взгляде на глубокие шрамы на местах, где его резали, или синяки и изуродованные кости, которые торчали изнутри. Его некогда прекрасное тело было искалечено от дней издевательств, которые он, очевидно, перенес.

— Коннор, почему бы тебе не посмотреть наверх, чтобы увидеть Арианну в последний раз. Сегодня она выглядит просто чудесно.

У Арианны перехватило дыхание, когда руки Коннора задрожали от цепей, прикованных к его запястьям. Мускулы напряглись, их очертания отражались тенями пламени. Пот пропитал его кожу и заставил его светиться от яркого света. Он медленно поднял голову, его припухшие веки затрепетали, и изумрудные глаза наконец-то взглянули на нее из-под веера черных ресниц.

Рыдания вырвались наружу, ее тело яростно сотрясалось от их силы. Она хотела упасть на колени, доползти до мужчины, которого она любила и освободить его от цепей, приковывающих его к месту, где он стоял на коленях.

Джозеф подошел к ней, обнял ее рукой за талию, словно хотел остановить ее и удержать от падения на землю.

— Как ты, наверняка, догадалась, Арианна, Коннор умрет довольно быстрой, но очень болезненной смертью.

Ее глаза оставили Коннора, чтобы исследовать длину цепи, привязанной к его рукам и задним бамперам машин. Она заметила еще две цепи, которые, как она знала, одним концом были привязаны к его лодыжкам, а другим — так же к машинам.

— Джозеф, нет. Это слишком, это… Это разорвет его на части.

— Именно так, моя прекрасная жена. И я могу вообразить, что такая смерть должна немного ранить, — он насмехался над ней словами, изображая беспечность, словно они говорили только о погоде. — Несмотря на это, ты можешь ему помочь.

Джозеф протянул руку в его сторону ладонью вверх, чтобы пальцы могли обхватить рукоять клинка, который Эмори дал ему. Арианна посмотрела на нож, лезвие которого было отполировано до такой степени, что мерцало в свете костра.

Когда она наконец подняла глаза и посмотрела на Джозефа, он усмехнулся.

— Ты можешь облегчить его участь. Все, что тебе нужно сделать, это перерезать ему горло или вонзить нож в сердце. Быстро покончить с его жизнью или разорвать его на четыре части.

— Нет, Джозеф… нет, я не могу так поступить.

Ее колени снова угрожали подогнуться, а голова болела от давления крови, бегущей по ее венам. Она чувствовала, что ее сердце остановится, что она упадет на землю, не в силах пошевелиться или закричать, если она не сможет проснуться от события, которое было настолько ужасным, что не могло быть реальным.

— Нет? Как скажешь. Тогда поступим по-моему.

Снова подняв руку, он щелкнул пальцами, и моторы машин завелись в унисон. Она не могла двинуться, ее челюсть беспомощно повисла, когда Ариадна замерла от шока.

Казалось, словно машины подпрыгивали, когда поехали вперед. Медленно натяжение цепей увеличивалось, пока Коннор пытался поднять голову, чтобы посмотреть на Арианну. Она поднесла руку ко рту, скрывая выражение абсолютного ужаса. Когда цепи натянулись, ноги Коннора были силой вытянуты из-под него, его тело подняло над землей движением машин. Его лицо исказилось, его челюсть сжалась, а зубы были стиснуты, крик вырвался из его горла, когда его конечности туго натянулись и были с болью выдернуты из тела.

— Стоп! — ее горло саднило, когда она кричала, глаза не могли сфокусироваться от жгучей боли слез. — Стой! Джозеф, ты должен остановиться!

Джозеф снова щелкнул пальцами, и Эмори выкрикнул в ответ какую-то команду. Машины остановились, белые задние фары засияли, когда они дали задний ход и опустили тело Коннора на землю. Оказавшись на земле, он корчился на траве, и по тому, как подергивались его мышцы на костях, было видно, что он испытывает сильную боль.

Наконец, не имея сил больше держаться на ногах, Арианна упала на землю, и ее тело согнулось. Джозеф опустился на колени рядом с ней и с мольбой протянул ей нож. Она с опаской посмотрела на нож, скользнув взглядом по заостренному лезвию, ее руки зарылись в землю под ней.

— Это твой выбор, Арианна, но я позволю тебе сделать его лишь единожды. Я остановил машины, сделал, что ты просила, но ты должна выполнить и свою часть сделки. Если ты и в этот раз не справишься, я не остановлю машины снова.

Она потянулась, чтобы забрать нож из его рук. Она представила, как перережет ему горло или повернется так быстро, что лезвие глубоко войдет в его сердце, разрезая холодную и горькую тварь, бьющуюся в груди. Но она не могла. Если она нападет на него, он убьет ее, и ее сын останется один, воспитанный монстрами, сам превратившийся в чудовище.

Как только ее пальцы крепко обхватили ручку, Джозеф схватил ее за волосы и прижался губами к уху.

— Убей его для меня, любовь моя. Докажи мне, что ты предпочитаешь меня этому человеку. Я хочу верить, что ты не желала уходить с ним, я хочу верить, что он заставил тебя это сделать.

Его безумие без всяких сомнений было доказано. Арианна знала из его слов, что он придумывал оправдания, лгал, чтобы защитить свое драгоценное эго от ее предательства. Она знала это с самого начала, но не понимала, даже представить себе не могла, каким извращенным он стал.

Поднявшись с Земли, она медленно подошла к Коннору. Ее ноги казались неподъемными, когда она шла, ее тело хотело сдаться, позволяя ей снова лечь на землю, свернуться в клубок, защищая от кошмара наяву. Когда она подошла к Коннору, его глаза были зажмурены от боли, а лицо — совершенно белая кожа, натянутая на изуродованные черты лица. Опустившись на колени рядом с ним, она боролась с желанием дотронуться до него, чтобы хоть немного облегчить то, что собиралась сделать.

Говоря тихо, чтобы только он мог ее слышать, она сказала:

— Я люблю тебя, Коннор. Я не хочу этого делать, но я не могу позволить тебе умереть другим способом.

Ее горло едва ли могло двигаться и слова оборвались от дрожи ее тела.

Он открыл глаза и повернул голову так, чтобы видеть ее. Несмотря на то, что его челюсть выглядела сломанной, он открыл рот, чтобы заговорить. Одинокая слеза скатилась из его глаз, когда он снова посмотрел на нее.

— Ты не должна этого делать, — его слова были произнесены так тихо, так медленно, что она едва расслышала их. — Лю… люблю тебя. Не позволяй ему… — кровь хлынула из его легких, заставив его остановиться, прежде чем закончить. — Не позволяй ему сделать это с тобой. Я… Я сожалею… что проиграл.

Ее грудь словно разрывало от боли. Она могла бы вонзить нож в собственное тело, и это причинило бы ей меньше боли, чем те эмоции, которые вызвали его слова. Говоря сквозь слезы, она прошептала:

— Ты не проиграл. Я знаю, что ты сделал все, что мог. Я не позволю ему ничего сделать, Коннор, я делаю это, потому что люблю тебя и потому что не могу позволить ему мучить тебя больше.

— Заканчивай с этим, Арианна! У нас же не вся ночь впереди!

Глубокий баритон, акцент богатого и могущественного человека, — голос Джозефа эхом разнесся по полю, громче, чем шум моторов машин или приглушенные речи, издаваемые другими мужчинами.

Она дрожала всем телом, не сводя глаз с Коннора, когда наклонилась над ним и приставила лезвие к его шее. Кожа на его горле задвигалась над сталью клинка, когда он приказал:

— Толкай глубоко и тяни изо всех сил. Тебе нужно перерезать всего две вены, — он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем добавить. — Я знаю, что ты любишь меня, я знаю, что мы были бы счастливы вместе. Мы были. Мне жаль оставлять тебя здесь, Арианна.

Он закрыл глаза и откинул голову на траву, ожидая своей участи.

Она позволила своему гневу к Джозефу управлять ею, придавая силу мускулам ее руки. Зажмурившись от охватившего ее ужаса, она снова открыла глаза и стиснула зубы, когда провела лезвием по его шее, сильно и глубоко, как он и велел. Кровь хлынула из раны, вырываясь импульсами из его тела, биение его сердца разгоняло брызги.

Падая назад, Арианна закричала. Нож выпал из ее руки, и она потянулась вверх, дергая себя за волосы в полном отчаянии от того, что Джозеф заставил ее сделать. Она смотрела, как краска схлынула от лица Коннора, его глаза закатились, пока он боролся, пытаясь дышать. Она положила руку ему на грудь, чувствуя, как сила его сердца рассеивается и исчезает, пока, наконец, оно не перестало биться под ее рукой. Ей было все равно, увидит ли Джозеф, как она прикасается к нему, она хотела, чтобы он знал, что она была здесь до последней минуты, до тех пор, пока последняя крупица жизни не покинула его тело.

Сильные руки обхватили ее бицепсы. Ее подняли с земли и поставили над Коннором. Теплое дыхание коснулось ее кожи, когда Джозеф наклонился и прошептал ей на ухо:

— Я впечатлен, красавица. Честно говоря, я бы никогда не подумал, что ты действительно это сделаешь.

Она не ответила, не могла заставить свои губы двигаться, чтобы просто сказать ему, как сильно она его презирала. Каждая часть ее тела была опустошена, она сходила с ума от того, что ей пришлось лишить жизни своего возлюбленного.

Джозеф оттащил ее от тела, но держал ее прямо, пока она не заняли свою прежнюю позицию внутри круга. Снова наклоняясь к ней, он засмеялся, прежде чем сказать:

— Ты же не думала, что я дам своим друзьям пропустить все веселье.

Он поднял руку вверх и щелкнул пальцами.

Ее челюсть отвисла, когда она увидела, как машины поехали вперед, и тело Коннора было разорвано на части в воздухе. 

Глава 21

Три года. Три года она была одна, запертая в тюрьме, где ее избивали по ночам, насиловали и насиловали, когда чудовище, которое было ее мужем, жаждало ее прикосновений. Ей разрешили остаться в своих апартаментах в правом крыле. Охрана была усилена. За ней следили две камеры и живые глаза людей Джозефа. Она не могла пойти туда, где за ней не следили, не было спасения от той жизни, которую построил для нее Джозеф.

Но был маленький огонек, единственное пламя, которое даже Джозеф не мог погасить, и этот маленький мальчик был для нее всем. Аарон рос быстро, его маленькое тело становилось сильным, когда он учился ползать, ходить… бегать. Его волосы оставались цвета черной ночи, а кожа имела естественный золотистый загар. У него был смех, который мог осветить любую комнату, и он был бесстрашен, когда дело доходило до новых вещей. Но его глаза… Со временем они начали меняться, становясь блестящими сапфирово-голубыми. Джозеф заметил, но быстро отмахнулся, подумав, что ребенок унаследовал глаза Арианны. Однако, когда из-под лазурной поверхности стали проступать зеленые прожилки, Арианна быстро усомнилась во всем, что, как ей казалось, она знала.

Это было постепенное изменение. Она надеялась, что оно прекратится. В глубине души ей отчаянно хотелось узнать, что они ошиблись, что Аарон был ребенком Коннора, а не Джозефа, но она боялась, что Джозеф сделает с Аароном, если узнает. Она жила в страхе, каждый день просыпаясь с ребенком, глядя глубоко в его глаза, до безумия боясь, что тот проснется с изумрудно-зелеными глазами Коннора.

Повитуха сказала ей, что его глаза могут измениться. Она сказала, что обычно дети рождаются с серыми или голубыми глазами, и эти глаза постепенно становятся светлее или темнее, пока они становятся старше.

Сидя в своей спальне, она смотрела на красные стены, не желая двигаться, не говоря уже о том, чтобы войти в гостиную, которую, как она знала, занимали несколько охранников Джозефа. Он больше не держал ее на цепи, и у него не было причин продолжать держать ее взаперти. В ней не осталось ни капли мужества. Он сломал ее той ночью на поле. Он взял что-то прекрасное, свободное и светлое и заставил ее уничтожить это, заставил ее совершить поступок настолько мерзкий, что она никогда не сможет простить себя за это. Никогда больше она не попытается уйти и ради Аарона никогда больше не будет бороться против воли своего мужа.

Она чувствовала себя опустошенной, полностью потерянной в безумии, которое пронизывало стены дома, способной сохранить рассудок, только заботясь о своем сыне.

Испорченность Джозефа усугублялась, и смерть была обычным явлением каждый раз, когда он проводил встречу в сети. Он управлял своей организацией железным кулаком, никогда не позволяя ни одному человеку уйти без наказания за малейшее нарушение. Он любил произносить свои предложения, каждый раз удивляя слушателей тем, насколько больным и извращенным он мог стать. Она ненавидела его, ненавидела людей, которые работали на него, но она покорно стояла, когда ее вызывали на собрания, сидела рядом с ним, подражая преданной жене. Это поддерживало жизнь Аарона. Это было ее единственной заботой.

Сидя на краю кровати, она натянула черные чулки на ноги, прежде чем встать и натянуть на себя черное платье с одним рукавом. Он хотел, чтобы она принарядилась и сфотографировалась с ним перед началом вечернего собрания. Его сеть, его семья, его деньги — вот те достижения, которыми он хвастался перед своими людьми, перед всеми, кто встречался с ним. Если бы вы его не знали, то подумали бы, что он совершенен. Было страшно, каким харизматичным он мог быть, когда под его кожей не было ничего, кроме мертвого сердца и души демона

Она сидела у туалетного столика, расчесывая свои длинные светлые волосы и ждала его прихода. Услышав щелчок дверной ручки, она повернулась и встала на ноги, чтобы не заставлять его ждать. Она научилась не злить его, подчиняться каждому темному желанию, чтобы избежать его насилия хотя бы на одну-две ночи. Несмотря на то, что он часто спал с ней и никогда не использовал защиту, она не забеременела снова. Она была благодарна за это, но еще больше задумалась о том, кто же был отцом ее сына.

— Арианна. Ты прекрасно выглядишь. И снова мужчины будут завидовать красоте женщины рядом со мной, — его голос урчал, предвкушая встречу, которая должна была состояться.

Она улыбнулась в ответ, всегда изображая идеальную жену.

— Спасибо, Джозеф. Ты выглядишь как всегда красиво, — ее взгляд скользнул по темно-серому костюму, по пурпурному шелковому галстуку, который так красиво сиял в полумраке комнаты. Пиджак его костюма идеально сидел на широких плечах, а брюки соблазнительно свисали с талии. Он действительно был красивым мужчиной, но внутри него не было ничего, кроме яда, смерти, ненависти и ярости.

— Мы должны поторопиться, я хочу быстрее сфотографироваться, чтобы не опоздать в бальный зал, — потянувшись к ее руке, он сжал ее пальцы, прежде чем вывести из спальни и по коридору провести в гостиную. Она посмотрела на мужчин, рассредоточенных по комнате, ей не дали времени рассмотреть каждого из них, когда Джозеф быстро потащил ее через комнату.

Войдя в кабинет, которым Джозеф не пользовался с тех пор, как они переехали сюда, Арианна увидела мужчину, стоявшего в стороне с камерой, установленной так, чтобы запечатлеть их.

Фотограф указал на площадку, которую он обустроил еще до их приезда.

— Джозеф, как насчет того, что ты сядешь в кресло, а Арианна встанет позади него. Я сделаю все быстро, чтобы вы могли перейти к более захватывающим событиям вечера.

Джозеф усмехнулся, услышав слова фотографа, и сел на то место, о котором тот просил. Заняв свое место, она заморгала от яркого света, который падал на них. Несколько вспышек фальшивой улыбки, и картинка была готова. Она ненавидела их. Они висели в коридорах ее крыла, напоминая о фальшивом совершенстве ее жизни. Каждый год он делал по одной, за исключением тех случаев, когда дело касалось Аарона. С тех пор как родился ребенок, Джозеф настаивал на ежемесячных фотографиях, его гордость за сына была очевидна в том, как он хвастался. Она слышала, что он описывал Аарона как свое величайшее достижение, то, что сделает его бессмертным, поможет ему обмануть даже смерть.

Закончив позировать, Арианна вслед за Джозефом вышла из комнаты и направилась по длинному коридору в бальный зал. Двое охранников мгновенно распахнули двери, приветствуя Джозефа в некоем подобии тронного зала. Тишина опустилась на ожидающих зрителей, темные души которых проявились в образе жизни, созданном Джозефом для них. Поднимаясь по лестнице, Арианна позволила онемению овладеть ее разумом и телом. Только так она могла наблюдать ужасы, которые будет творить Джозеф, только так она могла сохранить рассудок после того, как приняла участие в казни тех, кто осмелился перечить ее мужу.

После того, как они заняли свои места, Джозеф призвал собрание к порядку и попросил Эмори сопроводить обвиняемых внутрь, где бы они ни находились. Арианна посмотрела на двери западного крыла, не удивившись, когда в них вошел мужчина, но внезапно ужаснувшись, увидев, что женщина с ребенком и маленький мальчик вошли следом за ним.

Она прикусила язык, чтобы не закричать, ее глаза следили за семьей, когда их вели в центр бального зала. Мать плакала, ее короткие темные волосы безжизненно свисали на лицо, пока она смотрела на ребенка в своих руках. Тишина в комнате была мучительной. Она не знала, что думать и что ее муж собирался сделать с людьми, стоящими перед ними.

— Грегори Шипп. Тебя поймали на краже денег из моей сети, у всех мужчин в этой комнате, у моей жены, которая сидит рядом со мной.

Арианна заерзала на стуле, не понимая, что он каким-то образом втянул ее в то, что собирался сделать.

Джозеф встал и направился к передней части сцены, стук его каблуков был маршем смерти, когда он приблизился к испуганному человеку.

— Вы довольно долго были членом моей сети, мистер Шипп, и, как я уверен, вам известно было еще три случая, когда какой-нибудь невежественный дурак пытался сделать то же самое, — Джозеф сделал паузу, прежде чем прошелся по сцене и спросил. — Вы помните, что случилось с теми людьми?

Испуганный мужчина поднял голову, его мышиного цвета волосы откинулись назад, открывая участки, где они были редеющими и лысеющими.

— Да, Джозеф. Людей казнили, их расстреливали.

Джозеф кивнул и сложил руки за спиной. Остановившись перед мужчиной, он на мгновение замолчал, услышав слабое покашливание одного из мужчин, сидевших за столами по всей комнате.

— Так оно и было. Поэтому я предположил, что как человек, который видел это, вы должны были бы знать лучше, чем пытаться сделать то же самое. Однако, поскольку я явно ошибаюсь, предполагая это, я понимаю, что мне нужно усилить наказание. Застрелить человека недостаточно, верно? Вы все еще думаете, что можно красть из поместья. Итак, мистер Шипп, сегодня вечером я ужесточу наказание, надеясь задержать очередного честолюбца, который думает, что может обмануть сеть.

Скрип петель на дверях правого крыла прервал Джозефа, и он обернулся, раздосадованный вторжением. Один из его безымянных людей вошел и быстро поднялся по ступенькам сцены, чтобы шепнуть что-то Джозефу. Джозеф замер со скучающим выражением на лице, когда жестом пригласил Арианну следовать за мужчиной из комнаты. Она с радостью подчинилась, пересекая сцену, но почувствовала, как рука Джозефа сжала ее руку, прежде чем она смогла спуститься по лестнице.

Наклонившись, чтобы прошептать ей на ухо, он проинструктировал:

— Разберись с нашим сыном и немедленно возвращайся в бальный зал, когда закончишь, — он отпустил ее и вернулся на свое место на сцене.

Арианна быстро спустилась вниз, бросив взгляд на маленького мальчика с растрепанными каштановыми волосами и большими голубыми глазами, которые блестели от света в комнате. Он был одного возраста с Аароном, и эта мысль потрясла ее больше, чем ей хотелось бы. Он выглядел испуганным, и ее сердце разрывалось от жалости к юной душе и к той судьбе, которая его ожидала.

Она шла по коридору так быстро, как только могла. Охранник сказал ей, что они не могут заставить Аарона замолчать, и что он проснулся от кошмара и кричит на всю комнату, требуя свою мать. Каким бы милым он ни был, характер у Аарона был порочный, и она заметила, что иногда ей удавалось усыпить его или успокоить, лишь играя песню, которую она сочинила для него и играла с тех пор, как он родился.

Наконец, добравшись до комнаты своего маленького сына, она обнаружила его лежащим на матрасе, кричащим в одеяла, его маленькие ручки и ножки яростно дергались, пока он плакал.

Усевшись рядом с ним, она подняла его маленькое тело с матраса и прижала к себе. Он почти сразу успокоился, его маленькие руки обвились вокруг ее шеи, когда он положил голову ей на грудь. Она ворковала с ним, раскачивая его взад и вперед в попытке прогнать кошмар, который напугал его. Наконец, когда он успокоился и его дыхание стало глубоким и ровным, она уложила его обратно на кровать, укрыв одеялом, а потом погладила рукой по голове и поцеловала в щеку.

Как только она вышла из его комнаты, охранник, который привел ее обратно из бального зала, вернул ее на встречу, ее плечи были отягощены страхом, пока они шли назад, не зная, что она увидит, когда они войдут в большую комнату. Скрип больших двойных дверей возвестил о ее появлении, и она чуть не упала на землю, когда ее глаза увидели то, что произошло в ее отсутствие.

Отец молодой семьи лежал на полу в луже крови, его тело неестественно выгнулось, скорее всего из-за переломов и вывихов суставов. Крики его жены больно резали слух Арианны, когда она смотрела, как женщину волокут к деревянному столу, грубо сколоченному из четырех железных кандалов, вбитых в стол. Глаза Арианны сразу же нашли двух маленьких детей, и странное чувство облегчения расцвело в ее груди, когда она увидела маленького мальчика, сидящего на полу и держащего на руках свою сестру. Когда Арианна заметила, что они собираются сделать с матерью, у нее перехватило дыхание, она подбежала к мальчику и, взглянув на сцену, увидела Джозефа, стоявшего в центре сцены со скучающим выражением на лице, наблюдая, как мужчины раздевают женщину, прежде чем привязать ее к столу, каждая интимная часть ее тела была открыта толпе мужчин. Джозеф медленно повернул голову, и, когда его расплавленные серые глаза встретились с ее глазами, он закричал:

— Остановитесь!

Мужчины повиновались и отошли от стола, к шершавой деревянной поверхности которого была привязана плачущая женщина.

— Арианна, как хорошо, что ты присоединилась к нам. Мне нужно, чтобы ты оказала мне услугу, — указывая вниз на мальчика, он продолжил. — Ксандер собирается пожить у нас некоторое время, я подумал, что он может быть хорошим другом нашему сыну, учитывая, что они примерно одного возраста.

Молодая мать начала причитать, ее маленькая фигурка явно дрожала от эмоций, опустошающих ее тело: страх, безысходность, отчаяние — это был ядовитый коктейль, который Арианна хорошо знала.

Джозеф закатил глаза. Повернувшись к своим людям, он спросил.

— Кто-нибудь может заткнуть эту женщину? Я не могу думать, когда она так кричит и плачет.

Мужчины немедленно подчинились, заткнув ей рот кляпом и закрепив его на затылке.

Улыбнувшись, когда это было сделано, Джозеф повернулся к жене.

— Как я уже сказал, пожалуйста, отведи ребенка в твои апартаменты. Он останется с нами на неопределенный срок.

У Арианны закружилась голова от недоверия, но она знала, что лучше не спорить с мужем. Она опустилась на колени рядом с ребенком, он впился в нее своими большими голубыми глазами. Кожа его глаз покраснела там, где текли слезы, и на щеках отчетливо виднелись их слез. Она протянула руку, удивляясь, почему Джозеф упомянул о мальчике только тогда, когда, очевидно, было двое детей.

— Позволь мне забрать твою сестру, Ксандер, я обещаю, что не причиню ей вреда.

Он утвердительно кивнул, его тело дрожало от страха, когда он протянул ей маленького ребенка, завернутого в одеяло. Арианна вздохнула, принимая ребенка, прижимая его к груди и заметив, что ребенок не шевелится и не извивается в ее руках. Когда она откинула одеяло с лица ребенка, то увидела пару безжизненных глаз. Ее сердце разрывалось, а желудок угрожал выплеснуть свое содержимое. Положив ребенка на пол, она повернулась к живому ребенку, увидела боль в его взгляде и быстро взяла его за руку, чтобы вывести из комнаты.

— Ксандер, с твоей сестрой все будет в порядке, мой муж просто хочет познакомить тебя с нашим сыном Аароном. Он тебе понравится, я уже могу сказать, что у вас будет много общего, не бойся, ладно?

Он кивнул, страх парализовал его до такой степени, что он не мог говорить. Арианна быстро вывела его из комнаты, прикрыв за собой дверь, и услышала эхо криков его матери, в то время как мужчины продолжали пытать женщину, как приказал Джозеф. Тело Ксандера напряглось, и он попытался повернуться к двери. Арианна быстро подхватила его и прижала к себе, убегая по коридорам, чтобы избежать кошмара, происходящего по ту сторону дверей, которые вели в пропасть самого ада. 

Глава 22

На глаза наворачивались слезы. Сидя на полу возле унитаза в своей ванной, Арианна облокотилась на прохладную плитку. Неверие заполоняло ее мысли жестокой иронией, которая то и дело вела свои игры с ее жизнью. В тишине ванной раздался бурлящий звук в животе, и она взглянула на настенные часы. Скоро придется встать и заставить тело двигаться, несмотря на невыносимую тошноту — ей нужно позаботиться об Аароне и Ксандере.

Она заподозрила неладное еще на прошлой неделе, каждое утро просыпаясь и заглядывая в календарь на стене спальни. Она была измотана, за годы проживания в особняке у нее не осталось и капли надежды, ну а теперь уже поздно. На глазах снова выступили слезы, когда она осознала, что опять беременна, но в этот раз отцом ребенка мог быть только один мужчина, и этот мужчина был самым безнравственным и подлым ублюдком в мире.

Каждый новый день был наполнен рутинной заботой о детях, это единственное, что дарило ей ощущение нормальной жизни посреди этого кошмара наяву. У нее больше никого не было, кроме двух детей, которые каждый день покоряли ее сердце и были причиной продолжать жить, несмотря на всю ее беспросветную жизнь.

Прошло еще три года, мальчикам исполнилось шесть лет. В какой-то момент Арианна заметила, что глаза Аарона из светло-голубых, того же оттенка, что и у нее, превратились в изумрудно-зеленые, что было страшным напоминанием о человеке, которого Арианне пришлось убить, когда Аарон был ребенком. Ее сердце разрывалось на части каждое утро, когда она смотрела ему в глаза и вспоминала о доброй душе, которая стала жертвой той же жестокости, что наполняла всю ее повседневную жизнь, о том, кто потерял свою жизнь, пытаясь избавить ее от участи и забрать из тьмы, стремясь показать свет.

Джозеф наверняка заметил. Когда глаза Аарона приобрели нефритовый оттенок, он стал иначе к нему относиться, и в результате стал еще более жестоким по отношению к Арианне. Она находилась в постоянном страхе за себя и за жизни детей. Она знала, что ревность и гнев Джозефа могут взорваться в любую минуту при виде совершенно очевидного напоминания о том, что Арианна позволила другому мужчине прикасаться к ней так, как позволялось только ему.

День за днем, Арианна занималась с мальчиками, учила их читать, занималась с ними музыкой, выпускала их на улицу побегать и поиграть, как все нормальные дети. С годами ей вернули свободу гулять по окрестностям, и в те дни, когда было тепло, и дети были полны энергии, она приходила с ними к ручью. И каждый раз у нее разрывалось сердце, глядя, как они играют на скалах и отважно исследуют пещеру, в которой якобы живет дракон. С палками, будто с мечами, они пробирались в глубь пещеры, сражаясь с невидимой силой, в то время как Арианна сидела снаружи, погруженная в болезненные воспоминания о Конноре.

Аарон ее беспокоил. В отличие от Ксандера, который по большей части вел себя как обычный ребенок, Аарон был склонен к насилию, которое она пыталась умерить с помощью музыки. Даже в шестилетнем возрасте, когда у него случались приступы ярости, она тащила его, орущего и брыкающегося, в музыкальную комнату и усаживала на скамью. Как только ее пальцы касались клавиш, он успокаивался, а где-то в четыре года он всегда клал руки рядом с ее, пытаясь извлечь из клавиш ту мелодию, которую она играла ему каждый день. Музыка, которую она написала для него, никогда не покидала подставки для нот, и она тщетно пыталась не думать о мужчине, который выкрал эти ноты из особняка, чтобы переписать их и спрятать в другой переплет для ребенка, который появился на свет вскоре после того, как она сочинила ее.

Ксандеру тоже нравилось играть на пианино, но он довольствовался тем, что сидел позади и слушал игру Аарона и Арианны. Связь между мальчиками была не похожа ни на что из того, что она когда-либо видела. Ксандер и Аарон заботились друг о друге даже в юном возрасте. И это заставляло ее улыбаться. Бывало, и цапались, это же дети, но по большей части они защищали друг друга, причем один никогда не позволял другому помыкать собой. Если плакал один, другой молча стоял рядом, пытаясь утешить его одним лишь своим присутствием. Арианна была рада видеть, что они дарят друг другу ощущение нормальной жизни даже в том месте, которое нормальным не назовешь.

К тому времени, как детям исполнилось пять лет, Джозеф стал настаивать на их присутствии во время совещаний в банкетном зале. Он верил, что, если они с малых лет будут в курсе темных дел сети, то станут сильнее. После первой встречи мальчики не могли вымолвить и слова. Ксандер особенно ненавидел туда ходить, в его юном мозгу еще были свежи воспоминания о том, что сделали с его родителями и сестрой, когда он впервые попал в тот зал. Ей было невыносимо видеть, как они напуганы и абсолютно беззащитны в комнате, полной безумцев. Но, когда на лице Аарона появилось скучающее выражение, когда он послушно смотрел на казни и избиения людей, которых приговорил Джозеф, тогда-то ее сердце по-настоящему рвалось на части. После этих сходок она всегда уводила их обратно в комнату, пела Аарону, чтобы он уснул, одновременно покачивая Ксандера. Это был единственный лучик света, который она могла им дать — материнская любовь.

А Джозеф… Она бы в жизни не поверила, что такой умный человек может так далеко зайти в своем безумии. Его наказания с годами стали до нелепости жестокими. Он радовался, когда причинял боль, ему нравилось видеть шок и удовлетворение на лицах своих людей. Она никогда не знала, что он выкинет в очередной раз, и постоянный страх перед неизвестностью старил ее быстрее обычного.

Поднявшись с пола, она оделась и направилась в комнату мальчиков, чтобы подготовить их к предстоящему дню. Как и в любой другой день, их было трудно поднять, но как только они вставали, их энергия била через край, и они бегали по комнате, играя в полицейских и грабителей, или притворялись рыцарями, сражающимися с каким-то неизвестным злом. После того, как ей удалось усадить их поесть, она взяла их за руки и повела в музыкальную комнату. Она разрешила Ксандеру играть первым, но его интерес к инструменту не был так силен, как у Аарона, и уже спустя двадцать минут ему надоело, и он решил поиграть с разбросанными по комнате игрушками, а Аарон тем временем забрался на скамейку и сел рядом с матерью. Хотя его руки были еще маленькими, Аарон, очевидно, унаследовал ее талант, быстро научился играть и овладел инструментом настолько, насколько это было возможно для маленького мальчика. Это было нормально, это было хорошо, и это было тем, что Джозеф начал презирать. 

* * *

— Черты его лица меняются с каждым днем, и все чаще мне кажется, что я смотрю на Коннора. А его глаза, Джозеф, разве ты не заметил, как они изменились? — Эмори говорил спокойно, неуверенно убеждаясь в том, что подозревал Джозеф последние полгода или год.

Стальной взгляд уставился на свежую фотографию ребенка, которого он называл своим сыном. С нее на него смотрел маленький детский рот, улыбающийся из-под копны черных волос, и глаза изумрудного цвета. Бросив фотографию на стол, Джозеф откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Каждый раз, когда он смотрел на мальчика, гордость, которую он испытывал к нему, гасла и растворялась, сменяясь горьким негодованием. Его величайшее достижение, личность, которая сделает его бессмертным, не принадлежали ему. Он знал это всем сердцем, всем своим существом. Призрак Коннора преследовал его, человек, который пытался украсть у него жену, в чем, кстати, преуспел, притворяясь преданным человеком, которому Джозеф мог доверять. Это вызывало у него отвращение, гнев и подпитывало безумие, которое грозило его поглотить.

— Она позорит тебя, Джозеф. Со сколькими еще твоими людьми она трахается, пока ты не видишь? Сколько ребят из твоей личной охраны заходят в этот особняк, насмехаясь над тем, что твоя жена — неверная шлюха? Она использует тебя, но уже не приносит тебе пользы, как и раньше.

Слова Эмори царапали по нервам Джозефа, раздражая своей правотой. Арианна была как живой призрак, пустая оболочка той женщины, которой она была, когда они только поженились. Высокомерная и холодная, она лежала под ним, как обмякшая тряпка, когда он приходил к ней ночью, или же молча стояла рядом с ним, неблагодарная за ту жизнь, которую он создал для нее. Снова взяв фотографию, он скомкал ее в кулак и отбросил в сторону, ярость закипала в его голове.

— Где Арианна? — голос Джозефа был спокоен, но в нем чувствовалась какая-то мрачная нотка.

Эмори улыбнулся.

— Обучает мальчиков музыке, растрачивая их таланты на то, что не сделает их сильными, а, напротив, слабыми и неспособными выживать в таком могущественном мире, который ты создал. Однажды и они тебя опозорят.

— Они и так меня позорят.

Эмори откинулся на спинку кресла, повторяя позу Джозефа. Он сидел с довольным выражением лица, ведь, наконец-то, Джозеф слушал его.

— Тогда убей их, Арианну и… мальчиков. Начнешь заново с какой-нибудь женщиной из нашей сети.

Джозеф задумчиво молчал. Он не мог убить мальчиков, не мог пойти на такой риск, это стало бы неоспоримым доказательством его неудачного брака и измены его жены.

— Нет. Если я так сделаю, это воспримут за слабость, которую люди смогут использовать против меня. Выпрямившись, он открыл ящик стола, в котором лежало вещество, к которому он пристрастился за эти годы. Зачерпнув небольшую дозу, он приготовил наркотик, после чего ввел его в тело, чтобы притушить жестокие мысли, которые терзали его изнутри.

Эмори наблюдал за лицом Джозефа и ждал, пока наркотик подействует, делая его разум более податливым и готовым внимать. Когда он увидел знакомую дымку, застилающую его серые стальные глаза, он сказал:

— Это можно сделать и тихо, так, чтобы никто, кроме самых близких тебе людей, ничего не узнал. Но, даже если и узнают, я смогу солгать. Можно придумать какую-нибудь причину, почему она теперь бесполезна. Мальчики в том возрасте, когда она им уже не нужна. Они сейчас в том возрасте, когда они могут стать слабаками, как их настоящие родители, или сильными, как ты.

Улыбаясь, Джозеф снова откинулся на спинку кресла. Воспоминания о человеке, который предал его, мелькали в его голове.

— Я оставил Ксандера в наказание его родителям. Я видел ненависть на их лицах, с которой они смотрели на меня, видел их презрение к сети, которая кормила их на протяжении долгих лет. Он усмехнулся. И выражение на лице его отца, когда я сказал ему, что его сына воспитаю я и превращу в идеального солдата…

— Это было блестяще, Джозеф. Они никогда не обретут покой, зная, что их сын станет похож на человека, которого они ненавидели. Эмори закончил мысль за Джозефа, продолжая внушать чистое зло разуму, который и так явно трещал по швам. — А что касается твоей жены, то она не дала тебе ничего из того, что обещала, скорее, она дала тебе лишь горькую ложь и чужого ребенка, которого ты растишь.

— И как же ее следует наказать?

Глаза Эмори заблестели в предвкушении.

— Уверен, я что-нибудь придумаю.

Двое мужчин сидели молча, пока Джозеф переваривал слова Эмори. Наконец, приняв решение, он приказал:

— Приведи ко мне Арианну. Мне нужно поговорить с женой. 

Глава 23

— Превосходно, Аарон. Очень хорошо! — Арианна прижала сына к себе после того, как он блестяще исполнил мелодию, которой она его научила. В его зеленых глазах читалась гордость за то, что он справился с задачей, к которой стремился больше года. По правде говоря, не отсутствие интеллекта или таланта заставило его так долго учиться. Проблема заключалась в том, что он еще рос, и его пальцы не были достаточно длинными, чтобы играть, по крайней мере, они не были таковыми до недавних пор, когда он уже вырос достаточно, чтобы овладеть клавишами.

Смех и хлопки двух маленьких ладошек раздались позади них, и они обернулись, увидев Ксандера, сидящего позади них на диване, полностью заваленном игрушками, и его маленькое личико радовалось тому, что ему не придется делиться ими сейчас. Подняв Аарона со скамьи, она поставила его на пол, и ее спина заныла от потяжелевшего сына — он быстро рос. Взявшись за руки, они направились к тому месту, где сидел Ксандер, и Аарон, подойдя к другу, тут же схватил несколько игрушек. Ксандер скорчил легкую гримасу, и Арианна рассмеялась, увидев выражение его лица.

Щелчок дверной ручки эхом отразился от стен, и, услышав скрип петель открывающейся двери, Арианна увидела лицо Эмори, ее глаза немедленно скользнули на большой, грубый шрам, тянувшийся от уха до подбородка — напоминание, оставленное Коннором в ту ночь, когда он пытался помочь Арианне сбежать.

Нездоровая улыбка расплылась на лице Эмори, когда он медленно перевел взгляд с Арианны на мальчиков. Затем его безумные глаза снова остановились на ней, и он сказал:

— Джозеф хочет тебя видеть.

Ее глаза даже расширились от удивления. Джозеф никогда не просил о встречеднем, да и ночью редко навещал. По спине прокрались мурашки от ужаса, но она все же нацепила фальшивую улыбку и повернулась к мальчикам.

— Я только на минутку отлучусь, ваш папа наверняка просто хочет узнать, как вы поживаете.

Глаза Аарона потемнели, на его маленьком лице появился отрешенный взгляд. Он подошел к матери и обнял ее за талию, и, прежде чем отпустить, крепко вцепился в нее маленькими ручками. Она наклонилась, поцеловала его в лоб, после чего обернулась к Ксандеру, чтобы поцеловать и его. Ксандер рассмеялся, он был таким радостным ребенком, несмотря его жизненные обстоятельства.

Повернувшись к Эмори, Арианна кивнула и вышла из комнаты. На смену ей, чтобы присмотреть за детьми, пришли два охранника. Когда они шли, их ритмичные шаги звуком эха отскакивали от стен. Скрипнула дверь банкетного зала, и Арианна обнаружила, что там никого нет, потому она растерянно повернулась к Эмори.

— Он ожидает тебя в своих покоях в западном крыле. Ее глаза расширились еще больше: Джозеф ни разу не впускал ее туда с тех пор, как они сюда переехали. Она замедлила шаг, но Эмори грубо схватил ее за руку и потащил к дверям по ту сторону зала.

Когда они вошли в крыло, ее живот скрутило. Страх и отголоски утренней тошноты заставляли все ее внутренности болезненно сжиматься. Залы в этом крыле были точной копией тех, что были в правом, но они были пусты, так что Арианна очень удивилась, как такая большая группа людей, вроде той, что жила на этой стороне, могла полностью отсутствовать.

Пока ее вели в мертвой тишине этого дома, в хрупком теле рождался еще больший страх, этот путь больше походил на марш смерти, нежели на быстрый визит к Джозефу.

Войдя в покои Джозефа, она бросила взгляд на бутылки с алкоголем и полупустые стаканы, которые то тут, то там стояли на поверхностях столешниц и полок. Она поморщилась, увидев, как некогда красивая комната, которую она украшала своими любящими руками, превратилась, скорее, в холостяцкую берлогу, а не в семейный дом, который она рисовала в своем воображении. Как и залы, покои Джозефа были зеркальным отражением ее спальни в правом крыле. Было неприятно шагнуть в пространство, столь похожее и в то же время столь противоположное ее собственному.

— Он у себя в кабинете.

Она не смотрела на Эмори, когда он заговорил. Она ненавидела его больше, чем Джозефа, прекрасно зная, что если муж сошел с ума, то Эмори таким родился. Ни в одной клетке его тела не было ни доброты, ни чистоты. Расправив плечи, она подняла голову выше, зная, что бы ее ни ожидало внутри, хорошего ждать не стоит. 

* * *

Джозеф поднял глаза и встретился взглядом с женой, которая, он был уверен, никогда по-настоящему не любила его. Он усомнился в мотивах, побудивших ее выйти за него замуж. Женщина, родившаяся в нищете, обнаружила, что привязана к мужчине, у которого есть все. Сначала он не хотел в это верить, не хотел признавать, что она использовала его ради жизни, которую он мог ей дать. А теперь, с фотографией ребенка, который больше походил на человека, которого он когда-то знал, чем на самого себя, он получил доказательство того, что в сердце его жены никогда не было любви к нему. Гнев, как змея скользя по его разуму, щекотал нервы, кожа пылала от прилива крови.

— Садись, Арианна.

Она села, ее прозрачные голубые глаза широко раскрылись, а на лбу появились морщины от растерянности и страха. Да. Пусть она сидит и дрожит. Если она не будет его любить, то, как минимум, подчинится ему. Она должна знать, что ее ценность заключается только в муже, которому она принадлежит. Он рассмеялся про себя, печальная правда, что все эти годы он был глуп, вопиюще торжествовала в его мыслях. Он обеспечил ее всем, спас от жизни, в которой у нее не было никого, кроме кузена, который представил ее членам высшего общества и жизни, которой она не заслуживала. А теперь, когда зеленые глаза истины смотрели на него с фотографий на его столе, Джозеф понял, что она облажалась в единственном, чего он просил у нее взамен.

Подлая мысль о том, что все эти годы не он был отцом ребенка от женщины, сидевшей напротив него, заставляла его испытывать стыд. А он считал себя отцом, думал, что может гордиться сыном, которого он создал. Но она лгала. Его гордость разлетелась вдребезги, его эго пострадало от осознания того, что он не был отцом своего сына, что он каким-то образом оказался хуже простого охранника.

Это пожирало его изнутри. Каждый раз, когда он видел ее лицо и ее плоский живот, несмотря на тысячи попыток сделать ее беременной. Это было болезненным напоминанием, которое он хотел изгнать из своей жизни, из своего дома. Он представил себе, как она смеется над ним, веселится и забавляется, зная о его провале. Его глаза изучали каждую деталь ее лица и тела. Годы покрыли морщинами ее лоб, тревожные отметины также появились вокруг глаз и рта. Ее некогда блестящие волосы безвольно болтались на лице, а кожа свисала с тела. Когда-то подтянутые мышцы обмякли за долгие годы. Это позор. Она запустила себя, еще одно очко против нее.

Он устроился в кресле, думая о том, что Эмори все-таки был прав. Она не собиралась покорно сидеть на привязи и кормиться за счет его усилий и достижений.

Эмори вошел в комнату, направился к письменному столу и остановился за спиной Арианны.

С выражением, исполненным злобы, Джозеф сказал:

— Сегодня утром я смотрел на фотографию нашего сына. Это его самый последний снимок, уверен, ты его видела.

Арианна молчала, но он видел, как ее плечи напряглись, а челюсти внезапно сжались от его слов. Уже это было достаточным доказательством того, что она была в курсе того, что он собирался ей сказать. Язык тела выдает самую честную информацию о человеке, эти маленькие намеки всегда просачиваются из мозга наружу. Если человек знает, что искать, он всегда узнает, правду ли ему говорит другой человек, искренен ли он с ним. Язык ее тела говорил о предательстве, о чувстве вины, о страхе. Ярость, которая накатывала на него, причиняла ему боль, мышцы его туловища, плечи и руки превратились в камень. Он хотел, чтобы она умерла, хотел видеть, как ее глаза покидает жизнь.

— Каждый раз, когда я смотрю на своего сына, я вспоминаю, что женщина, которая должна была быть моей женой, трахалась с другим мужчиной. Ты опозорила меня не только кувыркаясь с ним, так еще родила его ребенка и позволила мне растить его как своего собственного. Тебе удалось уничтожить меня, Арианна, медленно, методично. Ты опозорила меня перед сетью, и ты выставила меня дураком, потому что я поверил твоей лжи.

Он встал с кресла, обошел вокруг стола и сел, прислонившись к деревянной поверхности, так что оказался прямо перед ней.

— Я просил лишь об одной вещи, об одной долбанной вещи взамен на все, что я тебе дал. И что я получил в ответ?! Ублюдка вместо родного сына?

— Джозеф… — голос Арианны задрожал, когда она попыталась перебить его.

— Нет! Я не хочу слышать ничего из того, что ты скажешь. Все, что исходит из твоих уст — это ложь, чертова грязная ложь, которой ты пользуешься, чтобы и дальше брать мое, — он рассмеялся, гнев затуманивал логический ход его мысли. Он чувствовал вкус расправы на языке, он желал наказывать, высмеивать и выносить приговор. Его опьяняла власть, но он все еще жаждал большего.

Со скучающим выражением лица он откинулся на спинку стула.

— Ты больше не нужна мне, Арианна. Ты стала не более чем ходячим напоминанием о том, как я был предан в собственном доме, как я был обманут единственным человеком, который должен был любить меня больше всего на свете.

— Джозеф, пожалуйста, выслушай меня, — взмолилась Арианна, она подалась вперед, чтобы положить руки ему на колени, а в ответ он влепил ей пощечину тыльной стороной ладони. Она упала со стула, из уголка рта брызнула кровь. Нижняя губа распухла в том месте, куда он ударил ее, и по его венам пробежал огонек удовольствия.

Перекрикивая ее всхлипывания, он продолжил:

— Ты же знаешь, я должен оставить Аарона. Ты заманила меня в ловушку, заставила растить мальчика, моля Бога, чтобы никто не заметил, что он не от меня.

— Джозеф…

Он снова ударил ее.

— Закрой свой поганый рот! — она заплакала еще сильнее, и он застонал от отвращения. — У тебя нет права плакать, тупая ты сука! Сама виновата! Так что да, Арианна. Я сохраню твоего ублюдка, и, несмотря на гребаные гены, воспитаю его похожим на себя. Я сотворю из него свою точную копию.

Она внезапно посмотрела на него, и ужас, написанный на ее лице, дал ему понять, что он задел ее за живое этими словами.

— Что? Ты же этого не хочешь, верно? Не можешь смириться с мыслью, что твой драгоценный сынишка будет воспитываться человеком, которого ты так явно презираешь. Раздался еще один злобный смешок, на этот раз низкий, отдающийся эхом глубоко в груди. Он улыбнулся ей, на его лице читалось ликование.

Арианна замерла.

— Что ты задумал, Джозеф? — она подняла на него глаза, один из которых опух в том месте, куда ее ударили. — Прошу, я должна тебе кое-что сказать…

Бросившись вперед, он схватил ее за руки и поднял со стула с такой силой, что стул отлетел в сторону, ударившись о камень с глухим треском.

Прижав ее к груди Эмори, Джозеф обхватил руками ее шею и сжал так сильно, что ее лицо мгновенно покраснело, и он увидел, как кровеносные сосуды выступили на ее коже. Отчаянно пытаясь дышать, она впилась руками в его ладони, но он был слишком поглощен своей яростью, чтобы обращать внимание на ее ногти, царапающие его кожу. Его глаза встретились с ее, и на скучающем выражении лица выступила улыбка. Ее глаза начали терять фокус, недостаток кислорода почти отправил ее в глубокое забвение. Но он не убьет ее. Нет. Это было бы слишком просто.

Когда она обмякла в его руках, Эмори подхватил ее подмышки, чтобы она не упала. Джозеф отпустил ее шею и отступил назад, любуясь следами, оставленными его пальцами. Подняв глаза на Эмори, он сказал:

— Она полностью твоя.

Джозеф усмехнулся.

— Уверен, она не будет возражать против того, что ты хочешь с ней сделать. У нее пунктик насчет охранников.

Улыбка скользнула по лицу Эмори, и он потащил тело Арианны из комнаты, исчезая в длинном коридоре, в то время как Джозеф стоял у своего стола и смотрел, как ее предают судьбе. Он снова обрел силу, вновь обрел гордость, заполонившие его тело и разум, он, наконец-то, одержал верх над той единственной, что посмела так подло его предать. 

Глава 24

Арианна медленно открыла глаза. Руки горели от боли так, словно их вырвали из плеч, а с запястий словно содрали кожу. Она повернула голову, и комната поплыла перед глазами, периодически обретая четкость, пока она пыталась проснуться окончательно.

Ноги разъезжались, но она заставила себя подняться и встать на них твердо, увеличив тем самым давление на израненные руки. Металл сковывавших ее цепей словно испугался движения и забряцал, когда Арианна наконец смогла открыть глаза и рассмотреть комнату, появившуюся в поле зрения.

При быстром осмотре это оказалась дополнительная спальня, которую она украшала когда-то. Однако более пристальное изучение выявило грязь на полу и пропитанный засохшей кровью бетон между каменными плитами. Зловонный запах исходил от стен и стоявшей в центре кровати, заваленной измятыми и запятнанными простынями.

Она боролась с приступом тошноты, ставший очень чувствительным желудок взбунтовался против этого «аромата».

В комнате она была одна и быстро сообразила, что была прикована к стене и оставлена кем-то в подвешенном состоянии до пробуждения. Вспомнила, как Джозеф душил ее, а его телохранитель Эмори держал до тех пор, пока она не потеряла сознание. Прохладный воздух коснулся кожи, говоря, что кто-то снял с нее одежду, и Арианна задрожала от мысли, что с ней сделают.

Арианна не знала, кто войдет через дверь. Она молила, чтобы это оказался Джозеф. Она не вынесет, если Эмори разрешили к не прикоснуться, но ее молитвы не были услышаны, и через час последний вошел из вестибюля.

— О, отлично. Ты проснулась, и мы можем наконец-то начать, — голос Эмори походил на голос сумасшедшего.

Арианна похолодела от страха остаться наедине с охранником Джозефа, на ее коже выступил пот:

— Что ты делаешь? Где Джозеф?

— Он больше не хочет тебя, сказал, что я могу теперь поиграть с тобой. Ты не рада? — Эмори захихикал, и этот смех был таким же отвратительным, как его голос.

Приблизившись к ней, одной рукой он принялся водить по ее животу и груди, в то время как другая проникла между ее ног.

Ее тело дернулось, пытаясь увернуться от него, несмотря на цепи, которые приковывали ее к стене.

— О, да. Это будет чудесно, я хотел трахнуть тебя в течение многих лет, Арианна, — он усмехнулся. — Я всего лишь не хотел кончить как твой ухажер. Я знал, что Джозеф скоро устанет о тебя.

— Эмори, ты должен остановиться. Я беременна… это ребенок Джозефа, — Арианна поклялась всем, что у нее было. — Ты должен пойти и привести его, чтобы я могла сказать это.

Она ненавидела саму мысль отдать себя в руки этого мужчины, стоявшего перед ней, но выбора не было, если она собиралась сохранить себе жизнь. Печально, но Арианну не заботило, будет она жива или нет, но стоило ей вспомнить о двух мальчиках, которых она оставила в музыкальной комнате, то к ней пришло осознание, за что стоит сражаться. Сердце словно разлетелось на осколки от мысли что ни у Аарона, ни у Ксандера не будет никого, если с ней что-то случится. Она не могла смириться с тем, что никогда их не обнимет, не сыграет с ними на музыкальных инструментах или не увидит, как они играют.

— О, Боже! Эмори, пожалуйста, приведи Джозефа… он должен знать! — ее голос перешел на крик от боли, которые причиняли ей его прикосновения. Она кричала и молила его остановиться, но руки, рот и зубы Эмори коснулись каждого дюйма кожи, заставляя ее желать смерти на этом самом месте.

— Пожалуйста…

Эмори рассмеялся, а жар его дыхания прошелся по ее коже, пока их глаза не оказались на одном уровне. Расстегивая ремень, Эмори облизнул губы.

— Я не расскажу Джозефу ничего, кроме того, как хорошо было трахать тебя до смерти. — Поверь мне, крошка, спустя несколько часов ты больше не будешь беременна. Я намерен насладиться сегодняшним вечером.

Арианна забилась в цепях, зовя на помощь мужа. Она лелеяла безумную надежду, что он придет, чтобы она могла сказать ему, почему он не мог позволить Эмори это сделать. после нескольких минут горло пересохло, и она не могла выдавить из себя ни звука. Эмори смотрел на нее непроницаемо темными глазами, расстегивая ремень. Штаны упали на пол.

— Ты облажалась, Арианна. В буквальном смысле, — из его груди вырвался дьявольский смех

Схватив ее ягодицы, он развернул ее так, что ее лицо впечаталось в стену. Он поднял ее и вошел с такой силой, что ее нос закровоточил от столкновения со стеной. Много времени не потребовалось, чтобы он закончил и начал снова, разрывая своим членом нежную кожу ее влагалища и задницы. В течение этих минут она чувствовала, как кровь стекает по ногам, и все время продолжала звать Джозефа, несмотря на боль в горле.

Когда Эмори закончил, то на шаг отступил от нее. Держа член в руках и осмотрев залитый кровью пол, он рассмеялся и поднял свою алую руку, чтобы она видела.

— И подумай… это только начало.

Эмори быстро пересек комнату и, открыв ящик комода, начал доставать инструменты. У Арианны отвисла челюсть, а глаза округлились, когда она увидела, что он достал из ящика. Ножи, клещи, бритвы и медицинские инструменты.

Она ничего не могла с собой поделать, и ее вырвало, что добавило еще и запах рвоты к ужасному аромату в комнате.

Эмори обернулся и улыбнулся, видя, что ей плохо. Быстро преодолев разделявшее их расстояние и окунув в блевотину палец, он начал с силой запихивать его ей в рот:

— Ты что-то уронила.

Ее снова стошнило и он, смеясь, убрал палец.

— Если ты пытаешься разжалобить меня и считаешь, что я не буду тебя трогать, то придется придумать что-то получше, чем это, сучка.

Голова уперлась в стену, слезы сами собой хлынули из глаз, а под потоком эмоций подкосились ноги. Безрезультатно она пыталась поднять себя за эти цепи, найти силы не удалось. Мысли возвращались к прошлому: воспоминания о Конноре, смех у реки, солнечный свет, согревающий кожу, в месте, где они могли скрыть свои жизни. Она подумала о мальчиках, их смех, крики, представила, как они выросли. Сердце разбивалось от мысли, что она никогда не увидит, как они станут взрослыми.

Чувство абсолютной пустоты поглотило ее, но его оттенило осознание, что дети будут предоставлены воле и наставлениям сумасшедшего, а их жизни поглотит черная дыра, представляющая собой «Эстейт» Джозефа. При мысли о лицах мальчиков, оставленных в музыкальной комнате, у Арианны внутри все словно умерло от понимания, что это был последний раз, когда они видели друг друга.

Жизнь несправедлива. Сказки и истории, которые ей рассказывали в детстве — ничто иное, как фантазии, мечты, что никогда не осуществятся. Нет принца, который приехал бы на белом коне, нет лягушонка, который превратится бы в идеального мужчину, когда его поцелует принцесса. Нет. Ее жизнь была какой угодно, но не справедливой. Иллюзией будущего, которое ей никогда не узнать, светом, который погасил мужчина, за которого она много лет назад вышла замуж.

А теперь она прикована к стене, отдана безумцу, бездушному ублюдку, упивавшемуся болью, кровью и смертью. Ей было ненавистно, что он будет последним человеком, которого она видит и знает, поэтому, закрыв глаза, она попыталась уйти в место, где могла сбежать из комнаты, в которой была заточена.

Подумала о своей семье, старых друзьях, но больше всего она старалась увидеть, что ждет ее, когда она умрет. Вообразила, что душа Коннора была очищена от убийств, которые он совершил, когда отдал свою жизнь, пытаясь спасти ее.

Она слышала, как Эмори вернулся к комоду и открыла глаза, когда он выбрал маленькое лезвие. Она не хотела видеть, что произойдет, хотела остаться в том красивом и светлом месте, созданном воображением, но отвести взгляд не было сил. Вернувшись на место перед Арианной, он улыбнулся и сжал лезвие.

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать? — напевая под нос, он добавил, — Спорю, что нет.

Еще один мерзкий смешок, и он провел краем бритвы по внутренней части ее бедра, прежде чем задержал его у входа во влагалище.

Пристально смотря в ее глаза, он прижался к ее лбу своим. Лицо обдало его гнилостным дыханием, и она закрыла глаза, пытаясь скрыть страх. Он рассмеялся.

— Готова стать моей, сучка? Мы отлично повеселимся. 

Эпилог

Гордо выпрямившись, Джозеф наблюдал, как огонь пожирает тело его жены. Спустя годы и смерти в его доме, он выяснил, что легче сжигать останки, а не хоронить. У него был поле, засыпанное песком, где он хранил тела, пока они не становились пылью.

Убрав руки за спину, он смотрел на то, что должно было доставить ему огромное удовлетворение, но вместо этого, его сердце сжалось так, словно последний кусочек человечности вырвали из его груди.

Он вынужден был признать, что у сучки были когти.

Его раздражала сама мысль, что даже после смерти она его обыграла.

Вечером, когда Эмори унес ее, Джозеф сидел в своем кабинете, позволяя шлюхе отсасывать себе, в то время как крики Арианны, от которых кровь стыла в жилах, эхом разносились по залам. Он не знал, что с ней делают, и его это не интересовало. Он испытывал удовлетворение от этих звуков — только они могли насыть жестокость его души. Он кончил трижды, к тому времени как вытащил шлюху из-под стола, но это была не ее заслуга — все дело было в криках.

Настало утро, и она затихла. Джозеф подумал, что Эмори наконец-то покончил с ее жизнью. Любопытство взяло верх, и он спустился по коридору вниз, в комнату, где она была заточена. Отрыв двери, он нашел Арианну прикованной к стене, обнаженной, кровь сочилась из каждого отверстия на ее теле. Джозеф раньше видел работу Эмори, но никогда не переставал удивляться, насколько изощренным мог быть его телохранитель.

Когда он взглянул на обмякшее тело Арианны, ее руки, зафиксированные наручниками над головой, и безвольно болтающиеся ноги, то ничего не почувствовал. Ни боли, ни раскаяния, ни единой эмоции, которые, как ему казалось, нужно было испытывать, если бы она умерла своей смертью. Выдохнув с облегчением, Джозеф вошел в комнату.

Он медленно подошел к ней, не переставая рассматривать то, во что она превратилась. Подойдя вплотную, он убрал волосы с ее лица, и она вдруг закашляла, а изо рта на пол полилась кровь. Джозеф резко отпрыгнул, удивившись, как она может еще быть жива.

— Как это было, красотка? Он обращался с тобой так же умело, как и предыдущий телохранитель?

Ее единственный глаз посмотрел на него — голубая радужка и белок, ставший алым от крови из лопнувших капилляров, второго она лишилась.

Ее еще раз вывернуло кровью — она боролась за воздух в легких. Джозеф ждал слез, мольбы, чтобы он освободил ее, но, когда Арианна улыбнулась сквозь многочисленные порезы на губах, его глаза сузились.

— Ты должен послушать меня, Джозеф, — ее голос больше походил на шепот. Она слишком долго находилась в этом положении и была так сильно избита, что это почти отняло ее способность дышать. Но даже теперь, медленно задыхаясь, она нашла в себе решимость и силу для последнего удара, насмешки над мужем.

— Аарон… Я не знаю кто был его отцом. Насчет этого ты прав, но я дала тебе, что ты хотел, ты мог бы стать отцом, если бы…

Она снова закашляла, алая струйка стекла с ее губ на подбородок. Ее тяжелое дыхание и громкие хрипы означали, что в легких скапливается жидкость.

— Я беременна, Джозеф… твой ребенок. Она рассмеялась, тревожный знак для человека в ее состоянии.

— Все это время, все эти годы. Единственное, чего ты всегда хотел… эту жизнь погубило твое безумие.

— Ты лжешь, — тоном обвинителя сказал он. Его позвоночник напрягся, а мышцы словно затвердели вокруг сухожилий и костей.

— Нет. Я узнала неделю назад, собиралась сказать тебе, пыталась сказать раньше, — сказала она слабым голосом, пересиливая себя и стараясь смотреть на него. — Ты помнишь тот день в твоем офисе, когда ты сказал мне, что мы должны ждать одну из самих лучших вещей на свете? — она хрипло рассмеялась. — Как много времени это заняло, этот ребенок был бы особенным, как ты и говорил тогда. Подарок, который ты так долго ждал. И ты уничтожил его прежде, чем он появился на свет. Ее голова безвольно повисла, а лицо смотрело в пол, когда она добавила:

— Так много ума… так мало здравого смысла.

Еще один высокомерный смешок перед захлебывающимся кашлем. Голова упала на грудь, силы покинули ее, тело ослабло, умирая. Жуткий хрип раздался из ее груди, и он схватил ее лицо в ладони, вынуждая смотреть на себя.

— Скажи, что ты лжешь, Арианна, скажи мне…

Но было слишком поздно. Единственный глаз так и остался открытым, и Джозеф мог сказать, что свет покинул ее. Пытаясь нащупать пульс, он так ничего и не обнаружил, снова прислонив тело к стене.

Теперь он стоял и смотрел, как ее тело превращалось в прах. Он не хотел верить ей, пытался убедить себя, что она лгала. Противоречивые эмоции сталкивались в его сознании, сама мысль о том, что он мог преуспеть в отцовстве, и мучительная вера, что он разрушил собственное бессмертие.

Его сознание жестоко сражалось против него самого. Это не могло быть правдой, он пытался выкинуть эту мысль из своей головы, но мозг отказывался подчиняться. Он никогда не узнает, шанс никогда не будет предоставлен. И настойчивое сомнение, и отрицание правды было последним толчком к пропасти между щедростью и безумием, последним гвоздем в гробу душевного равновесия Джозефа.

Он услышал шаги Эмори у себя за спиной. Двойное удовольствие было написано на лице его телохранителя, когда он наконец встал рядом с Джозефом. Они молча смотрели на языки пламени, пляшущие в ночном небе. Обычно у костра стояло бы много людей, но сегодня ночью было прощание с жизнью, которую он знал еще до всего этого, молчаливая ликвидация последнего человека, который посмел его предать.

— Что вы будете делать с мальчиками? Решили избавиться от них?

Раздражение прокралось в сознание Джозефа, но он давал обещание родителям этих детей, забирая у них то, что навсегда было отнято у него.

— Нет, они нужны здесь.

— Какие указания насчет них?

Джозеф громко выдохнул, раздосадованный тем, что его беспокоят так быстро после смерти Арианны.

— Я хочу, чтобы их обучали, тренировали. Верю, что у них обоих есть потенциал иметь активы в сети. Аарон все еще мой сын, Эмори. Никогда не забывай об этом.

— Но, его отец был…

— Не хочу больше слышать об этом. Пока работает сеть, пока ребенок так думает — я его отец. Я могу вырастить его подобным себе, и сеть перейдет в его руки, когда я умру. Возможно, одна из шлюх забеременеет, и если это случится, то с Аароном произойдет несчастный случай.

Джозеф повернулся к своему телохранителю:

— Делай, как я сказал, Эмори.

Никаких вопросов. Эмори кивнул и, развернувшись, направился к дому.

Оставшись один, Джозеф вернулся к созерцанию языков пламени. Его взгляд следил за тем, как черный дым поднимается и застилает свет полной луны. Когда пламя наконец-то потухло, и от женщины, которая разорвала его на части, не осталось ничего, он сделал шаг назад.

Он развернулся и медленно направился к дому, ярко сиявшему в ночи. Джозеф достиг, чего хотел, но было еще одно пятно, маленькое пятнышко несовершенства, над которым он должен был еще поработать. Он был уверен, что однажды Аарон станет ничем иным, как отражением мужчины, который его воспитал. Он будет очаровательным молодым человеком, который сможет держать на себе внимание окружающих одним своим присутствием, Джозеф будет им гордиться, и тот сможет служить напоминанием для служащих сети, что Джозеф достиг всего этого.

Добравшись до здания, Джозеф воспользовался западным входом и попал в свое королевство — место, которого боялись все, силу, сосредоточенную здесь, уважали все главы и криминальные авторитеты. Это было его место, он управлял им.

И после него будет сын — свидетельство величия Джозефа, его силы и абсолютной власти.

Созданием сети Джозеф затмил Ад. Идеальная сеть, безостановочная сила, и поскольку он управлял ею, то она никогда не будет отобрана или уничтожена. Он войдет в историю, как человек, который достиг всего, уничтожил многих, и кого всем стоит бояться.

Джозеф прошел в свои апартаменты, закрыл за собой дверь и бросил взгляд на ожидавшую своей участи молодую женщину, скованную по рукам и ногам кандалами. Рассмеявшись про себя, он плавным движением подошел к ней, члену стало тесно в брюках от мысли о грядущем насилии.

Продолжение следует…

Примечания

1

Серафим — в христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближенный к Богу.

(обратно)

2

Эркерное окно — это два и более окна, соединенных между собой под углом в единую конструкцию с помощью различных соединителей.

(обратно)

Оглавление

Падение Джозефа

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

*** Примечания ***