Бедный негр [Ромуло Гальегос] (fb2) читать постранично, страница - 2

воспринял и выразил жажду реформ и социальных преобразований, возникшую в умах передовых представителей венесуэльского общества как следствие беспрерывных войн и переворотов. Уже в романе «Пеония» (1890), принадлежавшем перу журналиста, военного и политика Мануэля В. Ромеро Гарсии, был выведен герой, вступающий в единоборство с косностью и феодальной отсталостью провинциальной Венесуэлы конца XIX века. На фоне красочных бытовых картин, рисовавших жизнь богатого поместья, в романе развертывается история драматической любви простой девушки и молодого инженера, племянника землевладельца. Роман кончается гибелью героини и разочарованием героя, который из бунтаря превращается в скептика. Бунтарский дух книги Ромеро Гарсии отражал зревшее в умах передовых людей недовольство, его пессимистическая концовка свидетельствовала об усталости и несбывшихся надеждах той части интеллигенции, так называемых «цивилистов», которая надеялась осуществить социальные преобразования мирным путем.

Эта последняя тенденция нашла своего яркого выразителя в лице Сесилио Акосты, известного писателя-публициста середины XIX века. В зареве пожаров, охвативших Венесуэлу во время пятилетней федеральной войны, он, уединившись в тиши своего скромного кабинета, писал о «любезной свободе», о «прогрессе без резких скачков» и даже о построении «общества без социальных противоречий». Следя за событиями в истекавшей кровью Венесуэле, он предсказывал, что народ победит, и, выступая против войн и военных переворотов, верил в торжество справедливости и добра. Певцом иллюзорной «любезной свободы» и страстным противником вооруженной борьбы и насилия вошел Сесилио Акоста в историю общественной мысли Венесуэлы. Так вместе с духом бунтарства передовая литература Венесуэлы XX века унаследовала традиции «цивилизма», воспринятые впоследствии и Гальегосом.

Между тем, вступив в XX век, Венесуэла оказалась объектом ожесточенной борьбы и циничного дележа между империалистическими хищниками. «Империалистические державы выколачивают долги из Венесуэлы бомбардировкой», — писал В. И. Ленин в «Тетрадях по империализму» по поводу политического кризиса 1902–1903 годов, когда у берегов Венесуэлы стояли военные корабли Англии, Германии и Италии. Вслед за этим последовал новый международный кризис: США требовали объявить «свободной» реку Ориноко. Кризис привел к военному перевороту 1908–1909 годов. Страна, пребывавшая долгое время под пятой диктатуры Сиприано Кастро, была ввергнута в кабальную зависимость от североамериканского капитала, с помощью которого пришел к власти новый и еще более жестокий диктатор Висенте Гомес.

Эти события заставили мыслящих людей Венесуэлы серьезно задуматься над причинами политической неустойчивости и отсталости страны. Ранние статьи Гальегоса передают ощущение трагизма: «…Наше сознание исполнено предчувствия войны. Держа всех в тисках ужаса и ненависти, словно некое кровожадное божество, — писал он в 1909 году, — она постоянно тяготела над нашей судьбой, неизбежно завершая все политические кризисы. Многолетний опыт, почти равный всей нашей истории, развил у нас острую проницательность пессимизма, когда даже в самой большой надежде таится доля опасения, а мир напоминает скорее перемирие в военном лагере, где все полно томительного ожидания новых сражений, все начеку».

Именно в это время, когда у берегов Венесуэлы стояли американские военные корабли, при поддержке которых пришел к власти диктатор Гомес, Гальегос призывал обратиться к истории страны, к национальной действительности, к народу и покончить с пагубной привычкой интеллигенции, «устремив взор в сторону моря, жадно вглядываться в горизонт в ожидании чего-то, что должно разрешить нашу судьбу, даже если это будет иностранный броненосец, возвестивший о себе стократным ревом смертоносных жерл».

Отсюда, от событий начала XX века, берет начало суровый талант Гальегоса, его ревнивый интерес ко всему национальному. Родившись в 1884 году в столице Венесуэлы городе Каракасе, писатель начал свой жизненный путь вместе с тем поколением латиноамериканской интеллигенции, которое осознало всю тяжесть духовного и экономического гнета проникавшего в страну американского империализма. Будучи студентом Каракасского университета, где он изучал математику, а затем философию, Ромуло Гальегос разделял тревожные раздумья и протест молодежи, искавшей ответов на свои вопросы и у мудрецов древности, и в исполненных духовного величия образах русской литературы (прежде всего в бессмертных творениях Толстого). Во время долгих прогулок по окрестностям столицы юный Гальегос спорил со своими товарищами-студентами о будущем Венесуэлы, делился с ними первыми, не ясными еще мечтами. Вспоминая позже юные годы, романист писал: «Крутые склоны Авилы, с высоты которых открывалась взору широкая панорама, располагали к возвышенным мечтам и тихому, глубокому раздумью в тиши лесистых впадин, на