Ишемия (СИ) [happynightingale] (fb2) читать онлайн

- Ну, нельзя было немного потерпеть? Я тоже хотела, - пробормотала она. Бен, приводящий себя в порядок, застыл, так и не заправив рубашку. Широкий рукав платья Рей задрался и он увидел, что вся её правая рука, от запястья и выше, покрыта синяками. Судя по тому, что одни были ярче, другие бледнее, все они были следствием разных ситуаций. Девушка, удивленная его молчанием, развернулась и тут же поникла, проследив за его взглядом.

- Нет, Соло, меня не бьет мой агент, - выпалила она. Рей выглядела неожиданно смущенной и уязвленной, будто трахать её было можно, а синяки были лишь её секретом. Девушка поправила рукав. – Ты спросил почему я здесь. Что ж, вот и ответ. - Она, наконец, была готова ответить, будто та близость вдруг немного приоткрыла её душу. - Неловкость стала уже не такой забавной. В туре я не пила, и когда стала падать, спотыкаясь на ровном месте, вдруг подумала, что тот доктор был не так уж и не прав. Когда позавчера мы с агентом вернулись в Нью-Йорк, и я свалилась с лестницы в офисе издательства, стало ясно, что что-то не так. Я вспомнила твой совет и записалась сюда. У неплохих людей должна быть хорошая клиника, ведь так?

Она сидела, подобрав одну ногу под себя, а вторую согнув в колене. Говорила, улыбаясь, но неуверенно и немного напугано.

- Неплохая, да.

- Бен…но ведь я ещё молодая для серьезных проблем? – неожиданно спросила девушка, положив руки ему на плечи.

Бен вдруг подумал, что она выглядела странно, будто птица со сломанным крылом, которая страшно смущалась этого и пыталась летать даже сквозь боль. Вдруг сообразил, как больно ей было упираться в диван этими самыми синяками. И на секунду стало немного не по себе.

- Конечно, - очень легко солгал Бен, поймал ее ладони и успокаивающе погладил. Он не любил такое делать, но она смотрела так наивно, что захотелось её спасти хоть от страха. В благодарность за всю ту страсть, которую Рей ему отдавала без лишних условий и вопросов. И пусть его ждали другие пациенты, он все ещё был здесь, с Рей.

– Есть идея. Результаты исследования завтра придут тебе на почту. Я так понимаю, сейчас ты по-прежнему занята продвижением новой книги? – предположил он, пока девушка поправляла свое дорогое платье и посматривала на часы. - Давай вечером встретимся в городе, я тебе все расшифрую, и не нужно будет ехать сюда еще раз.

Рей замерла и изумленно посмотрела на Бена. Он зовет её на ужин не потрахаться ради…Мужчина предложил встретиться, что бы что, пожалеть её? Девушка так растерялась от неожиданного участия с его стороны после того, как она уже раздвинула ноги, что не смогла ответить сразу, просто кивнув.

- Тогда давай завтра в восемь в Riverpark? Столик я забронирую.

Бен не мог понять, почему она вмиг зажалась. Ожидал, что вот-вот рассмеется над предложением, но нет. Было видно, что засомневалась на счет ресторана…Или просто вспомнила, что они больше не на отдыхе.

- Тогда на террасе, хорошо? – безо всякого намека на прошлый секс на террасе предложила Рей. Просто хотелось после трех месяцев душных перелетов подышать своим любимым городом.– Чао, доктор Соло.

- До завтра, Рей. О, подожди. Мой номер, запиши себе.

Он продиктовал цифры и девушка, забивая их в телефон, как-то странно на него посмотрела. И свой номер не оставила.

***

Рей сидела на мягком диване, подобрав одну ногу. Смотрела на электрическую свечу на столе. Ветер с залива ерошил её волосы. Перед девушкой стояла привычная флейта с Кир Роялем, а в пальцах была зажата сигарилла.

Она курила и смотрела на соседний диван. Пустой. Вот уже полчаса как пустой. В первые пятнадцать минут она решила, что мужчина опаздывает, но теперь поняла – никто не придет. Продинамил её Бен Соло, или просто что-то случилось, она не знала. Но остро ощущала, что задета его отсутствием.

Она отпила свой Кир Рояль и достала телефон. Пролистала сотню снимков с тура – яркие пейзажи, необычная еда, селфи на фоне рассветов – и, наконец, нашла один скриншот, сделанный на Гавайях. Скриншот, где была она и Бен, держащий ладонь на её спине. То самое фото, стоившее ей пары неприятных часов, а Ункару - натурального шока, когда он узнал, с кем же она тогда спала. Да, Рей сама не поняла, как сболтнула.

«Ты что, совсем чокнутая? Этот чувак почти завтра получит Нобелевскую премию, а послезавтра станет каким-то министром здравоохранения. Тебе нельзя трахаться с такими. Господи, а он-то чем думал, выводя тебя в свет? Нейрохирург с двинутыми мозгами, что ли?»

Она печально улыбнулась – Ункар редко подбирал выражения, когда они были тет-а-тет. Тогда мужчина здорово струхнул, что к нему придут пиарщики Бена Соло, которые, наверное, с пеленок писали тому биографию, и убьют за то, что их безупречный доктор засветился с такой потаскухой как Рей.

В тот день, первый после отпуска, девушка сидела в кабинете Ункара молча, ощущая себя особо мерзкой и никчемной. Какой, собственно, и была, когда выключались камеры. Такой, от которой давно уже пыталась сбежать.

Но тогда повезло всем - Бен Соло остался неузнанным и вот даже снова позвал её в ресторан. Видимо, его как раз подобная репутация не смущала.

Правда, в итоге он так и не пришел. Может быть, именно человек, который вел его скучноватые социальные сети, вправил Бену мозг, объяснив, что трахать втихаря он может хоть проститутку, но в ресторане светить лицом с кем попало нельзя.

Сегодня он ей очень бы пригодился. Получив результаты и истолковав их, скорее всего, верно, Рей бы не отказалась от компании именно нейрохирурга, который бы все объяснил, утешил и сказал, что с такой херней в голове жить полноценно можно и дальше, долго и, возможно, счастливо. Потому что Гугл был отнюдь не оптимистом, но у Гугла и не было диплома. О ней, например, всемирный поисковик тоже рассказывал то, чего не было.

Рей ещё раз посмотрела на фото. Его рука у неё на спине. То прикосновение подарило Рей неожиданное спокойствие и к чертям разрушило все ее планы и сломало некий баланс. В ту минуту курортный роман вдруг стал чем-то особенным.

А ведь она переспала с Беном Соло назло всему миру. В тот вечер Ункар так злился, что Рей затягивает с книгой, что в сердцах посоветовал: «Да потрахайся ты уже с кем-то, неужели никого не можешь снять? Вечно недовольная и злая. Хватит уже жевать сопли, прийди в себя и сдай книгу, Рей».

Совет Ункара обернулся катастрофой только для самого агента, а для Рей…

Что ж, секс, на который она долго решалась, пригубив сначала два Кир Рояла, дал позитивный результат. Книга дописалась за ночь, но потом…потом она просто попалась в ловушку самообмана. Хороший внимательный мужчина всегда был приманкой для дурочек вроде неё. Будучи на Гавайях, Рей сама себя убедила, что понравилась доктору, но теперь, когда он не пришел, поняла, что горько ошиблась, иначе бы он был уже тут. В конце концов, у него было четыре месяца на звонок, который так и не прозвучал. Скорее всего, он ту книгу даже из отеля не забрал.

Так зачем обманываться дальше? Просто потому что хотелось кому-то понравиться без корыстных причин?

Но просто так ничего не бывало. Даже этот врач оживился и заинтересовался ею снова лишь после того, как она задрала свою юбку. Снова.

Рей скривилась. С чего бы ей ждать от него джентельменского поведения, когда вела себя как шлюха? Шлюха, которая четыре месяца ждала звонка. Шлюха, которая в туре после презентаций шла в номер и читала различные книги о медицине. Шлюха, которая решила напомнить о себе, придя в клинику.

Рей вздохнула.

Ничего не сработало, она снова была одна. Как обычно, в принципе. Худшие моменты своей жизни она встречала в одиночестве, и лишь бокал Кир Рояля был молчаливым свидетелем её сомнений или страхов. Финн, кстати, тоже часто звал её на свидания и не приходил. Забывал. Забивал. Потому говорил, что слишком был занят, что муза его осенила писать, но она-то знала, что музы у него были материальны, и трахал он этих кудесниц в их, их квартире. В том жутком месте, где она оставила свою гордость, постоянно обвиняя себя. Вечно думала, что не дотягивает до такого, блядь, современного Хэмингуэйя.

Девушка ощутила, что в груди, под кожей, внезапно стало тесно от чего-то колючего. Захотелось ударить себя, чтобы эта гадкая волна жалости к себе скорее прошла. С чего ей было плакать? С того, что врач, который ей неосторожно понравился, вдруг не пришел? Окей, в этом мире полно других. Она обязательно, совершенно точно найдет другого. Или, может, ей из-за Финна поплакать? Но он того не стоил, теперь Рей это знала.

Оплатив свой Кир Рояль, девушка спустилась на парковку. Ещё пару минут покрутилась у машины, а потом, чертыхнувшись, поехала в другой ресторан. Там, где всегда были люди, готовые составить ей компанию, – молодые, дурные, скуренные, заебанные. Всякие. Вся элита гребанного города. Элита, которая её обожала.

Там, в том другом месте, было все, что ей нужно. И утешение, и лекарства, и музыка погромче, чтобы не думать. В конце концов, она слишком долго была хорошей девочкой, но хорошие девочки никому были не нужны.

***

Бен вышел из машины и посмотрел на неприметное с виду здание со скромной вывеской. Он знал, что за такими серыми названиями обычно скрывались закрытые элитные заведения, где золотая молодежь нюхала кокаин, не таясь, прямо со столов. Он, наверное, был даже официально вписан в меню. Смотрел и думал – а надо ли ему всё вот это?

Вздохнул и решил, что да. Увы, но надо. Это ведь он нарушил слово, хоть и не по своей воле. Вернувшись с работы домой и переодевшись в костюм, Бен собирался уже выходить и ехать в ресторан на ужин с Рей, когда ему позвонили из клиники.

И он помчался на срочную операцию спасать жизнь человека, получившего травму в аварии. Операция была долгой, сложной, утомительной, требующей филигранной точности. Бен вспомнил об ужине лишь когда переоделся обратно в костюм и сообразил, почему вырядился в больницу как на конференцию, ведь всегда предпочитал удобные брюки и рубашки в стиле кэжуал.

Достав телефон, он не увидел ни единого смс с упреком, как сделала бы Фазма. Ни единого пропущенного звонка, а от Роуз их было бы двадцать восемь минимум. Ничего. Тишина. Которая говорила о потрясающем терпении. Либо о том, что Рей просто посмеялась над его приглашением и не пришла на ужин. Бен хотел набрать девушку, но сообразил, что за эти четыре месяца так и не перенёс её номер с книги в телефон, а зря. Сейчас бы пригодился.

Мужчина покрутил в руках смартфон, а потом его осенило. Рей же общалась с миром посредством инстаграм! Он быстро зашел в приложение, и таки да, среди других сторис было несколько её.

Первым было просто фото: флейта с Кир Роялем на фоне залива. Бену показалось, будто дерзкая девчонка дала ему по морде с размаху, – красоту немого упрека он оценил. Чёрт, она не просто пришла, но и ждала его какое-то время, - этот вид узнаваем с любого ракурса, вид любимого места в городе. В те редко выпадавшие свободные минуты он предпочитал ужинать именно там, где девушка прождала его. Не ясно, правда, сколько. Интересно, ресторан ещё остался на месте стоять? Рей была довольно…темпераментной.

Следующее фото было сделано в другом месте. Там было дымно, валялись карты и красные фишки. Кажется, не дождавшись, девушка решила провести вечер за покером. Бен удивился, увидев геолокацию, – место было расположено почти по дороге домой, а значит, он мог заехать и извиниться. Ну и заодно получить, наверное, россыпь этих фишек в лицо.

Он всю дорогу уговаривал себя, что ехать ему незачем. Небось, писательница выпила свой бокал, обругала его на чем свет стоит, да и уехала тусоваться с друзьями - молодежью, обожавшей карты, большие ставки и немного безумства. Она не была его девушкой и явно не желала извинений. Если бы Бен позвал её на свидание, то даже не заморочился сейчас, но ведь он пригласил ее как врач. Как человек, который сможет найти нужные слова, если в её диагнозе будет нечто неприятное.

Её диагноз. Чёрт, он же даже не посмотрел МРТ девчонки.

Перед встречей мужчина позвонил в клинику и попросил выслать ему снимки и заключения пациентки Рей Кеноби. Узнал также, что девушка должна была получить свои снимки ещё днем. И очень надеялся, что вечеринка в таком месте – лишь привычное времяпровождение скандальной писательницы, а не реакция на заключение.

Он вошел без проблем. Его имя и фамилия тоже имели вес, и пройти контроль не составило труда. Бен, не бывавший в подобных заведениях лет с двадцати, на минутку остановился.

Это было то место, где за полукруглыми столиками царил полумрак, а музыка перекрывала чужую болтовню. Здесь играли в карты, танцевали, напивались, занимались сексом в темных углах и проигрывали состояния. Здесь самые элитные проститутки Нью-Йорка удовлетворяли наиболее извращенные желания прямо за столом, в коктейль Манхэттен вместо вишенки добавляли яркую таблетку ЛСД, а на серебряных ложках – тех самых, с которыми все эти богатые детки родились во рту, могли подать героин или кокаин высшей пробы. Словом, уцелевший осколок Гоморры, существующий за счет очень обеспеченных и скучающих людей. Скрытые от глаз прессы, оплатившие молчание, они здесь творили всё, что хотели, не думая о своей репутации.

Найти Рей в завесе из сладковатого дыма, полутьме и грохоте музыки неожиданно не составило труда. Стоило повернуть голову в сторону столика, где было особо шумно и весело, как он обнаружил девушку, танцующую. На столе. Она ритмично двигалась под французский new beat, царапая, наверное, покрытие высокими каблуками своих серебряных туфель. В её пальцах была зажата бутылка с открытым шампанским. Хотя, наверное, это был креман – она презрительно относилась к другим видам игристого.

Бен наблюдал. Девушка зажигала, она была словно продолжение той грохочущей музыки, которая их окружала. Во всей красоте своего безумного возраста и популярности. Она аж сияла, танцуя и одной рукой слегка приподнимая свою юбку, будто позволяя каждому оценить длину своих ног. Второй Рей подносила бутылку к губам и делала большие глотки. Словом, писательница отлично вписывалась, вела себя не как застывшая, скромная жена Лота в этом гнезде, скорее как та, что плевала на последние приличия.

«Бен, такая реально не будет лить слезы из-за того, что доктор не пришел. Просто езжай домой и ляг, наконец, поспи, тебе на операцию завтра». Да, внутренний голос, возможно и был прав.

Но отчего-то он стоял и наблюдал дальше. За девушкой, такой яркой, что никакой дым от травки, которую курили, не мог этого скрыть.

За четыре месяца он прочел все её книги: и две старые, и «Сокола», с которым она взлетала ещё выше.

Бен смотрел и не мог сопоставить эту дерзость, смелость и немалую пошлость с человеком, который писал все те потрясающей глубины тексты. С Рей, которая плясала на столе, было здорово трахаться, но с той, которая сотворила, создала «Дожди Джакку», он бы с радостью проговорил пять часов подряд, но каждый раз словно что-то мешало.

Первое, что поразило Бена, – Рей, ещё вчера вся в синяках, сегодня снова надела каблуки. И не просто надела, а забралась в них на стол. Он уже представлял, как одно резкое движение, одна вспышка света ведёт к тому, что девушка ломает себе шею, свалившись. Пока завсегдатаи любовались стройностью её ножек, сам Бен, не раз эти самые ножки гладивший, рассмотрел очертания синяка на колене – ровно там, где вчера были его губы.

Неужели результаты МРТ ничего не показали, и она так бездумно тут зажигала? Даже если так, алкоголь вряд ли придаст ей равновесия.

Второе, что нельзя было не заметить, - платье Рей. Оно было темно-фиолетовым, один рукав скрывал всё, что Бен вчера по неосторожности увидел, но, что странно, наряд был не таким коротким, как обычно. Не по колени, конечно, но и не то радикальное мини, что девушка предпочитала.

И неожиданно до него дошло. Нет, не дошло, обухом ударило по голове осознание. Её номер в книге, который Бен принял больше за шутку, ведь ему всегда кто-то оставлял след помады на рубашке, кто-то телефончик. Девушка выбрала именно его клинику. Согласилась на ужин без лишних насмешек и комментариев. Надела платье, которое бы ему понравилось. Ждала его в том ресторане.

Тут и самому впору было споткнуться. Да он банально ей понравился! Он, не самый крутой вариант для такой шальной девчонки, ей понравился. Так сильно, что она, вернувшись в Нью-Йорк, захотела встретиться спустя четыре месяца.

Не то, чтобы Бен удивился тому, что мог вызывать у кого-то симпатию, наоборот, он часто удивлялся, когда её не вызывал, но Рей…Они были слишком контрастными для чего-то кроме дикой страсти, жажды, похоти. Эта была просто серия историй с хорошим оргазмом, откуда тут взяться симпатии? Хотя не зря все же говорили, что пока мужчины занимались сексом, женщины отдавали души. Его подружки, правда, души отдавали редко, ведь были достаточно циничны в силу опыта и возраста, но среди всех Рей казалась ему максимально циничной.

Так почему же она вдруг решила выбрать его?

Бен подошел к столу, скрестил руки и запрокинул голову, впервые посмотрев на Рей снизу вверх. Она его заметила и перестала двигаться, округлив глаза. В следующую минуту она уже сидела на столе, обхватив его коленями. Без стыда.

- Вспомнил обо мне, мой дорогой доктор? – прошептала чертовка ему на ухо, касаясь мочки кончиком язычка. Бен вздрогнул. Он бы не удивился, если бы они трахнулись прямо здесь. Что уж, в этом месте такое - норма. Правда, мужчина ожидал куда более холодного приема.

- Попробуй тебя забыть. Кажется, тебе хватит на сегодня.

Рей поняла его не правильно, это было заметно. Прищурилась, подумала, что зовет её на продолжение, а Бен неожиданно осознал, что она не пьяна, но зрачки…зрачки так расширены, и взгляд сумасшедший, шальной. Понял и грязно выругался про себя, ведь девчонка была под кайфом. Конечно, за чем сюда ещё приезжать, как не за дорожкой?

Мужчина в очередной раз спросил себя, какого хрена он тут делает? Нанюхавшейся девчонки ему только не хватало.

- Песня красивая. Станцуешь со мной, и я уйду с тобой. Куда захочешь.

- Я не танцую. – резко ответил Бен, желая побыстрее уйти. Если она плясала здесь, вкинув в себя кокаин, значит, все у неё в порядке. Ловила Рей кайф или свою музу, ему было не интересно. Он слишком, слишком устал.

- Выбирай, Бен. Либо берешь меня за талию и ведешь танцевать, либо садишься на диван и любуешься, как я танцую для тебя. Ммм, обещаю, в конце на мне будет намного меньше одежды. – Она словно его не услышала. Конечно, такие слышали лишь себя и свои желания. Провела рукой по своему плечу, и одна тонкая бретелька упала. Она, пожалуй, могла до конца танца остаться в одних туфлях и чулках, которые наверняка надела под этот шелк.

- Хорошо, пойдем станцуем, - согласился он. И хоть хотелось её скорее оттолкнуть, он положил руку девушке на талию, и пара задвигалась под песню все на том же французском, которая Бену ни о чем не говорила. Во Франции уже много лет не делали прорывов в нейрохирургии, потому этот язык он не учил, то ли дело Австрия и Германия.

Рей прижалась к нему всем телом. Танец получился весьма…интимным. Девушка целовала его, не отрываясь и до последнего аккорда, а Бен очень хотел выйти на воздух и остудить голову. С него хватит этого бессмысленного секса, хотя…проклятие, может, просто взять её в своей машине, отодвинув сидение? Он же хотел её так, что ничего, ничего не мог поделать. Это было словно какая-то зависимость. Но что-что, а с человеком, который себя не контролировал, он сексом заниматься не собирался. Это точно было за гранью.

Рей слово сдержала. Музыка закончилась, и они вышли. Девушка, чуть пошатываясь, направилась к ярко-оранжевой Тесле с белыми полосками на капоте. Бен вздохнул. Она и правда собиралась за руль? Хоть бы этот электрокар каким-то чудом разрядился.

- К тебе или ко мне? – Без вежливых расшаркиваний, спросила Рей. Достала ключи, благополучно их уронила и наклонилась подобрать. Бен подошел поближе, собираясь придержать её за локоть. Девушка резко поднялась. – Куда хочешь, Бен Соло? Хотя давай лучше к тебе. Мой дом - мой мир, а так далеко я никого не пускаю.

Его страсть погасла. Он хотел усадить её в свою машину и отвезти куда угодно, даже к себе, лишь бы потом эта сумасшедшая обдолбанная девчонка не расшиблась. Одну ночь он как-то переживет, она вон уже едва на ногах стояла, отключится быстрее, чем доедут. Потому за руль ей садиться было категорически нельзя. Хотя вдруг она пользовалась автопилотом. В таком случае оставалось надеятся, что Илон Маск со своей братией доточил его до совершенства.

- Нуууу? – невнятно пробормотала Рей, криво усмехаясь. Глаза её по-прежнему неестественно переливались. Сколько ж она времени провела в этом притоне? Сколько приняла? На хрена ей была эта дрянь в себе? Вроде же умная девчонка. Хотя их хрен поймешь, этих творческих личностей. Может, не шёл новый текст и она нанюхалась? Какая, по сути, ему разница? – Стоишь так, будто хочешь прямо здесь? Да? Хочешь? Какая к черту разница, правда? Мы же так уже делали. Не волнуйся, доктор Соло, я помню, что больше всего тебе нравится, - она тихо рассмеялась, но вышло как-то невесело.

Рей снова покачнулась, а Бен странно посмотрел на неё, поймав таки в этот раз за локоть. Скорее затем, чтобы она не стала опускаться на колени и творить то, о чем обещала, чем затем, чтобы уберечь от падения. В этот раз она сделала ошибку и сфальшивила, а он не обманулся. В её зрачках, в нарочитой развязности был банальный страх, а высокие каблуки стали вызовом самой себе. В эту секунду Бен Соло, наконец, понял, что дела её плохи и анализы не лучше. Девчонка была разбита и напугана, а он, человек пообещавший утешение и протянувший руку, не приехал, не поддержал.

А она не упрекала, не устроила истерику, не закатила скандал. Стояла, кривила губы в какой-то неественной улыбке и цеплялась за него так, будто больше всего сейчас боялась остаться тет-а-тет с собой. Бен протянул руку и погладил её по щеке. Нежно, успокаивающе.

- Здесь не стоит, Рей, в этом городе тебя многие знают в лицо. Поехали ко мне, я живу недалеко, в Хадсон Ярдс.

- Любишь по ночам смотреть на Гудзон? – хмыкнула она, щелкая ключами и садясь за руль быстрее, чем Бен что-то сказал. – Ну кто кого, Соло? Догони, если сможешь и я, возможно, буду послушной девочкой у тебя дома.

- Та твою ж мать, да какого ж ты творишь, идиотка, - пробормотал он, направляясь быстрым шагом к своему автомобилю. Ему вот только ночных гонок по Мантхэтену не хватало.

Пока он заводил машину, телефон зазвенел. Переведя беседу на громкую связь, Бен нажал на газ. Догнать девчонку, пускай не в себе, будет не сложно. У него машина была помощнее, да и механика всегда давала преимущество. Но догнать – не остановить. Главное, не подзадорить.

- Да?

- Мистер Соло, я нашла результаты МРТ Рей Кеноби и уже выслала вам на почту, - голос держурного ассистента звучал устало.

- Я не смогу смотреть, прочитайте описание, - попросил Бен, уже видя оранжевую машину. Ехала Рей плохо, опасно. Перестраивалась слишком резко, не включая поворотники. Того и гляди, её Теслу куда-то занесет.

- Ммм….итак, гипофиз расположен нормально, контур четкий, в размерах не увеличен. Хиазма без изменений, таламус тоже…Ага, вот оно что. Мистер Соло, тут периваскуляторные пространства в области базальных ядер и очаги в Т1ВИ по 2-3 миллиметра сосудистого генеза. Пациентке рекомендовано УЗИ сосудов головы и…

- Спасибо.

Бен весьма невежливо оборвал разговор. Так вот что там у неё творилось в голове.

- Блядь, - пробормотал он, и все сразу встало на место. Понятно, чего она испугалась и впала в отчаяние. Понятно, почему ждала его там. Он догадывался, что девчонка порылась в интернете и нашла свой диагноз и то, чем он грозил. Тем, что для писателей было пострашнее смерти.

И хуже всего, что он сам против всей этой загадочной, плохо изученной херни тоже ничего не мог сделать. Её диагноз был не смертельной болезнью, от него не сгорали, с ним жили пара миллионов человек на планете, однако никто толком не разобрался, как лечить таких пациентов, как не допустить печального финала, который так испугал девчонку.

Бен выругался ещё раз, вжал газ сильнее и сделал рывок, чтобы обогнать Рей, а, оказавшись впереди, стал контролировать её скорость, не давая себя обогнать. Мужчина мрачно смотрел в зеркало заднего вида. Уж лучше бы у неё была церебральная аневризма.

“Ну, Бен Соло, и что ты ей скажешь, глядя в глаза? Соврешь, что это совсем не страшно?”

***

Салют вам, наши дорогие читатели.

Как видите, мы начинаем сворачивать свою беззаботную лавочку и переходим потихоньку на привычный левел, который не думаю, что удивит постоянных читателей. Как видите, все, кто заметил шатания Рей в прошлых главах, конечно, оказались правы. Таки что-то у неё в голове, кроме гениальности есть. Как обычно, любопытны ваши мысли/догадки/предположение что же там такое, что её напугало, а Бена озадачило?

Я думаю, мало кого удивило то, что Бен послание Рей в виде номера получил (и правильно догадывались о том, что он начнет читать книгу почти сразу), но просто не захотел позвонить.

Ещё, как вы можете заметить, мы усилили свою команду с помощью Ai_rin_13, чтобы работать оперативней, круче, ярче, острее. Теперь наша Сила Трёх будет удивлять ещё больше:)

Всем немного магии, дерзости и отличного настроения перед боевой неделей/или отпускной (у кого как))). Автор пошёл играть тему Рей и вдохновляться:)

========== Глава 5 ==========

Hemingway Champagne - коктейль, в состав которого входит 150 миллилитров шампанского и 30 миллилитров пастиса (или абстента). Рей заменяет шампанское креманом. И счастлива.

Бен заваривал себе кофе, когда услышал, как дверь в ванную закрылась. Постоял с минуту, слушая, как шумит вода, и хмыкнул – кажется, его ночная гостья проснулась. На удивление рано – он был уверен, что Рей проспит минимум до обеда, и он ещё успеет съездить на операцию. Но так, наверное, даже лучше. Не то чтобы тяжелые беседы бодрили по утрам, но это тоже было частью его жизни – говорить с пациентами. Даже если они не были всего лишь его пациентами. Даже если вчера нанюхались кокаина. Даже если спали в его кровати.

Мужчина отпил кофе. Сонливость потихоньку отступала. Вчерашний дебильный вечер закончился, к счастью, довольно быстро. Чокнутая девчонка не разбила ни себя, ни его машину. Она ужасно злилась, когда он блокировал ей любую возможность его обогнать, однако это помогло им доехать без происшествий. Хотя в какой-то момент Бен поймал себя на мысли, что ожидает резкого удара – с неё станется расшибить оба автомобиля из-за плохого настроения. Эти золотые детки, унюханные и обласканные вниманием с пеленок, не ценили ничего. Машину было бы не жаль, а вот расшибиться из-за обдолбанной дуры не хотелось – Бен собирался оперировать ещё лет тридцать минимум.

Но Рей, вот чудо, даже не стала ему сигналить. Делала рывки, но не опасные. То ли успокоилась за рулем, то ли мозг вдруг включился. Когда они припарковались у его дома, Бен мысленно вздохнул с облегчением – девушка, с трудом выбравшаяся из своей Теслы, выглядела так, будто вот-вот отключится, но стоически улыбалась во время подъема на лифте и даже неразборчиво что-то мурлыкала, мешая речь с французским. И споткнулась, она снова несколько раз споткнулась.

Бен подумал, что её заболевание, кокаин и бутылка кремана – смесь, конечно, просто убойная, и, возможно, будь он не таким заебанным, точно завез бы её в клинику для капельницы, однако… однако же она была не так и плоха тогда. Не обдолбанная вхлам, и это немного успокаивало бунтующую совесть.

В квартире девчонка, наконец, сбросила туфли, сразу став ниже ростом и как будто бы беззащитнее, и в глазах ее снова появился отчётливо читаемый страх. Будто десять сантиметров скинули её с небоскреба и разбили всю уверенность. А потом она, хихикая, потянулась за поцелуем, оттягивая неизбежный разговор.

- Знаешь, я думала о тебе каждый гребаный день адского тура, - неожиданно четко сказала Рей, обвивая руками его шею. Её слова, такие искренние и пылкие, вызвали у Бена мурашки. – Я заметила тебя среди миллиона подписчиков, Бен Соло, сразу. Заметила и всегда, всегда обращалась только к тебе. А ты мне так и не позвонил. Неужели ни разу не захотел, а?

Бен был рад, что она уже была распаленная, потому что, целуя её, можно было легко уйти от ответов и без лишних объяснений направиться в спальню. Это откровение стало и, правда, неожиданным, он не думал, что настолько её зацепил, но говорить об этом не собирался, потому что признаться, что и правда не захотел, было бы слишком жестоко сейчас.

Мужчина вообще не привык оправдываться ни за свои желания, ни, тем более, за свои нежелания. У него были причины не звонить.

Бен легко помог ей выбраться из платья, и в какой-то момент вид красивой, сгорающей от нетерпения девушки в черном белье, которая, пачкая помадой воротник рубашки, целовала его шею, едва и ему мозг не выключил. С трудом, но Бен все же вернул себя на рельсы привычного мышления. Поцеловав Рей, мужчина сказал, что вернется буквально через минуту. Девушка, одурманенная и так и не сообразившая, что он-то в процессе с себя ничего не снял, легко улыбнулась. Наверное, подумала, что он вышел за презервативами, шампанским или ещё чем-то. Бен стоял на кухне и считал, как перед операцией, до трехсот. Когда вернулся в спальню, Рей уже отключилась. Хитрый ход сработал, а кокаин и алкоголь, наконец, сделали свое дело.

Бен присел, рассматривая её, и неожиданно заметил, что у неё на ступне есть татуировка. Конечно, раньше-то он не смотрел вниз, стараясь забраться под юбку, что явно было выше, а сейчас четко видел фигурный, заковыристый шрифт, сложившийся в слово «Микеланджело». Имя первого парня, что ли? Бен подумал, что это было бы слишком банально. Подобные Рей не расписывали тело чужими именами. Да и если бы она так поступила, то давно бы содрала вместе с кожей, с ее-то порывистостью.

Что же тогда?

Мужчине оставалось только укрыть свою гостью и уйти спать в кабинет. Злым, уставшим и очень неудовлетворенным – её поцелуи здорово возбуждали. Даже стало жаль, что у него были какие-то моральные стоп-сигналы – грязный секс с такой чокнутой здорово привел бы в чувства, ведь забыть то, что в оральных ласках она была особенно хороша, было не так и просто. Особенно в этой темноте.

Неудивительно, что сейчас, с утра, он ощущал нарастающее раздражение. Нет, не раздражение. Остро давило желание и осознание, что та самая девушка, которая его безумно заводит, сейчас всего лишь через стенку. И злость за то, как она вытрепала ему нервы за вчерашние пару часов, распаляла только больше. Настолько, что он просто сгорал.

Только вот в этом злом желании ощущалась и примесь беспокойства – не отключилась ли Рей в душе и не лежит на полу, истекая кровью. Но дверь щелкнула ещё раз. Мужчина вышел в коридор и чуть не взвыл – футболка, что он ей оставил на прикроватной тумбочке, вообще ничего не скрывала, она могла бы и голой стоять с таким же успехом. Силой воли пришлось заставить себя думать головой.

Рей стояла в коридоре, прижавшись лбом к двери. И Бену захотелось выругаться. Потому что это не отходняк её крыл, а болезнь, которая проявлялась ещё сильнее благодаря той дичи, которую девушка с собой творила. Осознанно или неосознанно.

Он тихо подошел, зная, что из-за дикой боли она все равно ничего не услышит, осторожно коснулся плеча. Рей вздрогнула, развернулась, и на секунду в её глазах промелькнул почти ужас, когда она увидела именно его. Видимо, подробности вчерашнего вечера пока не вспомнились. Что ж, зато ему не придется делать вид, что он знает, как поступить с этой её симпатией. Пускай думает, что секрет сохранен.

- К-кофе? – она вяло принюхалась. – Я бы не отказалась. Умираю, да, так хочу кофе.

- Умрешь ты, если его выпьешь, поэтому даже не мечтай. - безжалостно отрезал Бен, - пойдем, Рей. Тебе нужно в кровать.

- Нет, у меня через три часа запланирована встреча….

- С кроватью. С подушкой. Со всеми. На целый день. Пойдем-пойдем, тебя уже заждались. – он мягко приобнял её за талию. Рей спотыкалась, шаги давались нелегко. Бен видел, как ей хочется ухватиться за стену. Что ж, с утра он изучил её снимки. И без УЗИ сосудов можно было сказать, что у неё та стадия, которую обратить нельзя, поздно, а она, блядь, вместо того, чтобы просто потерпеть и проконсультироваться, ушла вразнос, сама себя добивая. Неужто нельзя было позвонить маме, подружке, какому-то случайному любовнику и выплакаться, а не закидывать в себя наркотик, разрушая мозг, который и без того уже был болен.

Всё это Бен озвучивать не стал. Помог Рей забраться назад в кровать и вышел. В этот раз он вернулся довольно быстро, не считая. Попросил девушку приподняться, вложил в подушку специальную гелевую вкладку, которую достал из холодильника, и положил на место. Рей, молча наблюдавшая за ним, покорно легла, и слабая тень улыбки мелькнула у неё на губах.

- Бен, ты просто… просто волшебник.

Ещё бы. У неё, при её болезни, голова должна сейчас гореть адским пламенем. Пульсирующая боль, отдающая в глаза, которые Рей щурила, но не могла открыть полностью. И охлаждающая вкладка должна здорово ей помочь. Увы, чудо-таблеток от её диагноза у него не было, а давать ей что попало Бен бы не решился - он же все-таки врач, из тех, кто свято верил в принцип “не навреди”. Да и ни у кого не было лекарств, в целом мире. Её проблемы Рей могла вылечить лишь сама. А он мог только помочь ей уменьшить боль таким образом и беситься от собственной беспомощности.

Сколько ночей он сам боролся таким образом с головной болью и тяжелыми мыслями? Всегда ли помогало?

Ещё он протянул Рей стакан с водой, где растворил прилично глюкозы. Мда, Бен определенно был врачом года. Правда, глюкоза была призвана помочь от последствий кокаина. Рассматривая её, Бен понял, что пока нет ничего критичного, можно обойтись сном, а не капельницами, хотя подсознательно был готов сразу везти ее в больницу, если станет хуже.

- Прости, что я не приехал вчера в ресторан, - неожиданно сказал он. Не собирался извиняться, потому что был порядком зол, но Рей спокойно лежала и так смотрела на него, что становилось жутко. Будто он был сейчас единственным человеком на планете. Будто о ней никто никогда не заботился, что было, конечно, не так. Будто собиралась расплакаться, но гордо держалась. – Я, правда, уже ехал к тебе, Рей. Но иногда чужие ошибки меняют мои планы. Я хотел провести вечер с тобой.

“Возможно, даже не из-за обещания, а просто так. Даже без мыслей затащить тебя в постель. Просто побыть с кем-то настолько веселым, но не успел. Теперь ты тоже не очень-то весела, правда?”

- Это я должна извиниться, правда, не помню, за что. Да хотя бы за то, что из-за меня ты в собственном доме ночевал где-то на диване. Твоя подружка, кстати, наверное, здорово на тебя разозлится, доктор. И на меня. Я там, в ванной, нашла смывку для макияжа и немного ею попользовалась. Хочешь, я оставлю ей записочку, что добрый доктор не трахал никого в её отсутствие? – она поерзала, натягивая одеяло до подбородка. Бен сел прямо на пол и положил руки на кровать. – Если бы я знала, что у тебя кто-то есть, я бы не стала позавчера приставать к тебе в больнице. Так неудобно теперь. Никому не должно быть так больно. Сам-то ты тоже хорош. Живешь с одной, а трахаешь всех подряд!

Бен рассматривал девушку – сейчас, с мокрыми волосами и без макияжа, она выглядела ужасно измождённой, теперь он видел в ней человека, который смог выдрать из своей души и «Дожди Джакку», и «Тысячелетнего Сокола». Сейчас Бен верил каждому тому слову, что она выписывала в книгах. Эта измученная не кокаином, но огромной нагрузкой девушка и правда могла выстрадать те шедевральные книги.

Рей молчала, а Бен продолжал смотреть, не осознавая, что любуется ею. Сейчас, когда она смыла эти дебильные черные тени, он, наконец, видел её как в первый раз. Это было почти то же самое, что снять с неё одежду. Нет, нет, то, что Рей умылась и была здесь, собой, было куда более интимно. Глаза оказались у неё огромными, светло-карими и очень красивыми. Только синяки от усталости их портили. Теперь он видел на ней все последствия тура – каждый синяк, каждый прошедший сквозь неё город, каждый перелёт.

Такая худенькая, хрупкая, юная. Такая задолбанная. И, все же, невозможно красивая в этой своей, пусть и очень измученной, естественности. Бену даже захотелось её обнять, прижать к себе и гладить утешающе по голове, чтобы она уснула побыстрее, но как-то это было не к месту. Когда с утра обнимаешь девушку в своей постели – это выглядело намеком, а не порывом. Рей, которая цинично сводила к сексу даже бесплатный Кир Рояль, точно бы так решила и не отказала ему хотя бы из собственного упрямяства. Но секса с горчинкой не хотелось. Утренняя злость рассеялась и брать девушку, которая от испуга и усталости сняла свою маску, не хотелось.

И тут внезапно до Бена дошло.

- Рей, да ты спятила? Нет у меня никого, я бы тоже не стал. Я что, по-твоему, такой моральный урод, что тяну в постель всех подряд, когда вдруг моя девушка куда-то уезжает? Просто ты уснула, и я подумал, что утром тебе нужно будет смыть свои… «глаза енота»… смоки-айз, вот спустился в круглосуточный магазин и прихватил. Потому твоя совесть чиста. Моя, вроде, тоже.

Девушка отреагировала вяло. Просто улыбнулась. А Бена резанула фраза «никому не должно быть так больно». Неужто, и правда, в мире был такой идиот, который, встречаясь с ней, додумался бы ей изменять? Он бы не стал. Ему бы её хватило с головой. На три жизни вперед. Бен внезапно понял, что не стал бы разменивать себя ещё на кого-то, если бы такая девушка была вся его. По-настоящему.

Но он был лишь её мимолетной прихотью, а она… кем была Рей для него, Бен не мог пока понять.

Рей поморщилась. Видимо, боль усилилась. Бен подошел к окну и опустил ролеты, погружая комнату в полумрак.

- У тебя же не в первый раз такое, да? – скорее констатировал, чем спросил мужчина.

- Такое - это какое? – не поняла Рей, пряча голову в подушку в поисках спасительной прохлады. Вчера у неё много чего было в первый раз. – если ты о том, в первый раз ли я нанюхалась кокаина, то нет, Бен. Такое происходит довольно часто. Нужно как-то сбрасывать напряжение после тура.

Рей почти говорила правду. Она бы не смогла признать, что так расклеилась из-за него. И сейчас, в эту секунду, так разбита и жалка именно из-за него. Потому, что она здесь такая страшная, бледная, никчемная. Потому, что он снова заботился о ней, и ей так было приятно, что аж внутри все замирало. Вроде понимала, что все дело в вежливости, старалась это держать в голове, но было же так хорошо, что можно было и поверить.

- Я тебе не священник, потому спросил о другом. Тебе не первый раз так плохо, да? Так больно в голове, будто все взрывается? Раньше часто так бывало, верно? Без причины. Когда не было пьянок, гулянок, перелетов. Просто в один момент становилось так больно, что мир переставал существовать. Я прав?

Она смотрела на него… Он просто доктор, напомнила себе Рей. Он не заботится, он оценивает её диагноз. Она свалилась ему на голову, а он просто хороший врач. И хороший человек.

Единственный хороший человек. Её бы никто не привел к себе и не уложил бы спать в постель. Без секса, без компромата, просто так. А он вот привел к себе домой, хотя она не пойми что вчера творила.

Слишком хороший человек, пожалуй. Ей до такого не допрыгнуть даже на своих каблуках. А хотелось бы. Только если бы допрыгнула, повисла бы на шее у него тяжелым грузом своих грехов.

- Рей?

- Да, бывало. Раньше пару раз в год, но с новым графиком все чаще. В туре… в туре бывали дни, когда я едва поднимала себя с кровати. Мне было ужасно плохо, тошнило все время.

- И чем больше болело, тем чаще падала. Наверное, здорово ты нервничала, раз провоцировала такие приступы. Бедная Джоан Роулинг, зачем ты себя так загоняешь?

Неожиданно Рей проворно села. Стоило ему сказать «бедная», как её глаза полыхнули гневом. Бен покачал головой и успокаивающе погладил её по колену. Они переглянулись, неизбежность признания повисла между ними.

Неизбежность и это гадкое слово, которое кто-то должен сказать вслух первым.

Ишемия.

Её гребанная ишемия мозга, её энцефалопатия, её новая реальность. Болезнь, которую девчонка, годами принимала за усталость. Болезнь, которая позволяла жить, но требовала от человека слишком многого. Болезнь, с которой никто никогда не мирился, потому что мозговое голодание приводило почти всех пациентов к деменции. Болезнь, которая становилась не диагнозом, а образом жизни с многочисленными «нельзя». Она не ставила крест на Рей, но то, что Рей поставила крест на себе, было очевидно. Не разобравшись. Одним росчерком. Будто автограф дала будущей деменции и сдала себя на её милость.

- Не смотри на меня так, - внезапно сказала Рей, - не смотри так, будто я уже тебя забыла.

- Я знаю, что тебя напугало.

- Правда, знаешь?

- Знаю. Я понимаю, когда ты читаешь это загадочное “энцефалопатия”, думаешь, что это конец пути. Ощущаешь себя загнанной, да? Потому что недостаточное мозговое кровообращение приводит к дисфункции твоего мозга, и ты это ощущаешь, когда падаешь, когда устаешь быстрее, чем другие, когда не можешьдержать баланс. Я понимаю, Рей. – он протянул ей руку. Её ладонь была совсем маленькой на фоне его.

- Не понимаешь. Мне двадцать четыре года, и я вдруг узнаю, что у меня в перспективе деменция. Не в далекой перспективе, а так, может, спустя пару лет. Знаешь, Бен, мне чхать как я выгляжу, если честно. Всегда было плевать. Все эти тени, красные губы, красивые наряды – к черту все, это глянец для поклонников, чтобы замазать усталость. Для меня важно было, насколько я умна. Пока девочки выщипывали себе брови перед зеркалом, а парни таскали штанги, чтобы мышцы накачать, я вытачивала свой мозг. Гордилась умом, смекалкой, памятью, талантом. Развивала это, взращивала и… блядь, все зря? Этот чудесный мозг возьмет и просто выключится, как сгоревший компьютер? Вот так просто? Так же не бывает! Почему именно мой мозг? Почему не сердце, мне оно не нужно. Почему мозг?

Она задала тот вопрос, который задавали многие пациенты. Почему я? Все хотели понять, почему несчастье произошло с ними. Бен давно заметил, что то, чего человек боялся, всегда и приходило к нему. Верующие бы назвали это наказанием. Мужчина принимал это за скотскую насмешку.

- Успокойся. Я понимаю, что ты начиталась в инернете всего, но вместо того, чтобы нюхать кокаин, стоило потерпеть. Тебя ещё не обследовали полностью. Да, хорошо, ишемия при тебе. Пускай так. Пускай нет таблетки, которую ты выпьешь, и завтра все пройдет. Тебе придется здорово стараться, чтобы бороться с ней. Эта болезнь требует дисциплины. Отказа от алкоголя, наркотиков, стресса. Я знаю, что это звучит, как ряд мрачноватых рекомендаций, но что поделать? Понимаю, что это мрачная перспектива, но раз ты так ценишь свой мозг, тебе придется принимать правила, если, и правда, не хочешь свалиться в деменцию к тридцати годам. Это все же лучше, чем заболеть чем-то, сжигающим быстро и без шансов. Ну и генетика играет роль. Посмотри на свою семью. Родственники - всегда, увы, неизменяемый фактор. Мне бы не хотелось этого говорить, но… если деменция была у твоей бабушки, например, то твои шансы вырастут… Что не так?

Он увидел, как Рей поменялась в лице, будто он ударил её в солнечное сплетение. Скривилась, будто вот-вот расплачется, губы задрожали. Бен растерялся. Здесь-то он что не так сказал? Обычно разговоры о семье всегда были хитрым ходом, напоминающим пациентам о том, что они не одни в мире. Даже если Рей была не в ладах с семьей, это могло помочь ей примириться. Так делали многие. На самом деле, поддержка и забота близких в её случае была очень важна.

- Я не знаю ничего о своей бабушке, - тихо сказала она, опуская глаза. Руку выдернула и вцепилась ею в одеяло, будто погружая себя в одиночество. – И о матери. И об отце. Ни о ком ничего не знаю, Бен Соло, потому что я – сирота, и нет у меня, блядь, генеалогического древа со всеми болезнями. Мать отказалась от меня, когда мне было…ммм… пять месяцев. Видимо, этот брак во мне, эта ишемия, был так очевиден. Может, орала я громко из-за неё по ночам. Не знаю. Меня просто оставили на пороге приюта в Бруклине. Так что мне не у кого спросить, ясно?

Девушка не поднимала голову, замкнувшись вмиг в себе. Никогда ещё слова не были такими тяжелыми, не падали вокруг неё с таким грохотом.

Мир вокруг даже не качнулся, но Бен ошарашено смотрел на неё. Не то чтобы его удивило, что в мире были сироты, но Рей? Принцесса из Верхнего Ист-Сайда? Скучающая дочка миллионеров? Девушка с грамотной речью, которая бывает лишь у выпускников элитных школ? Вся её дерзость, яркость и развязность не вписывались в рамки её слов, а вот талант… талант как раз, похоже, вписывался. Только человек, прошедший страдания, мог написать те книги. Человек, полный боли, одиночества, жажды к жизни.

- Да как же так?

- Как гадкий утенок из приюта на Темпл-Сквер превратился в принцессу-лебедь с Пятой Авеню? – Рей ухмыльнулась как-то по-хулигански. Неожиданно поднялась и, пошатываясь, подошла к окну. Распахнула шторы. Весь Манхэттен был у её ног в эту секунду, когда утреннее солнце заливало остров. Солнце, которое подожгло её силуэт. Золотая девочка на фоне золотого острова. Закономерно. – Думаешь, это невозможно? Все возможно, если иметь талант, злость, упорство и наглость. Это же американская, мать её, мечта, где у всех есть шанс, особенно здесь, в Нью-Йорке. Этот город… нет, этот остров любит дерзость, правда? Манхэттен однажды голландцы купили у индейцев за бутылку рома и ожерелье. Ты знал? Бутылка рома и бусики стоимостью в тысячу долларов за остров, где сейчас земля стоит пятьдесят миллиардов. А потом эти самые голландцы обменяли свой чудо-остров на мускатный орех*. Знаешь, такие истории вдохновляют. Эта земля любит странные истории, и я отлично вписалась.

Девушка отошла от окна и пошатнулась. Видимо, закружилась голова. Вернулась в кровать, но ложиться не стала, а села, скрестив ноги. Удерживала Бена взглядом, ведь впервые за долгое время кому-то рассказывала свою историю, но страх, головная боль и остатки наркотиков заставляли её продолжать рассказ. Так долго она молчала, так долго притворялась, так как долго врала, что… сама поверила.

- У меня всегда был талант к тому, чтобы писать, я это знала, Бен. Я была тем изгоем в детском коллективе, который носился с книжкой и марал бумагу всё свободное время. Мне нравилось доверять бумаге свои мечты – у одиноких детей их так много, а слушателей – так мало. И чем старше я становилась, тем лучше получалось, но как-то было все не до того. В приюте я задыхалась, он не стал моим домом. – она поморщилась. – Когда исполнилось шестнадцать, я просто сбежала. Сюда, на эти улицы, где столько света. Меня не красивая картинка манила, я хотела стать писательницей.

Бен склонил голову. Ему не хотелось уточнять, как она выживала на этих улицах, что продавала за то, чтобы дойти до мечты. Наркоту? Диски в круглосуточном магазине? Себя? Вдруг Микеланджело – имя её сутенёра или ещё что-то подобное? Это было страшно и неважно одновременно, потому что, через что бы Рей ни прошла, – она не спилась, не скатилась, а дошла, сбив ноги в кровь, до цели. Оставшись с раной в душе, с ишемией в голове, но дошла, не потерявшись. Он смотрел на девушку, склонившую перед собой Манхэттен, и сам ощутил желание преклонить голову и колено. Да все, что угодно. Перед такой силой духа.

- Я довольно быстро усекла, что на улицах долго не протяну, пристроилась в какой-то бар официанткой на три смены, и там вдруг меня встретила судьба.

- Мужчина?

- Как эгоистично. Конечно, только мужик мог меня вытащить, да? Это не сказка, где ты раздвигаешь ноги и просыпаешься звездой. В лучшем случае, тебя отымеют и дадут денег на такси. В худшем – бесцеремонно отымеют дважды. Потому мужчина мне точно был не нужен. – она заправила волосы дрожащей рукой. Говорила гордо, с вызовом, а Бен был поглощен её рассказом. - Кир Рояль. Я там впервые попробовала Кир Рояль и поняла, что однажды буду пить его, сидя на крыше мира. То было какое-то утро после ужасно тяжелой ночи, и бармен сделал мне этот коктейль. Рассказал, что богатые девочки его очень любят за пафосность. Мне Кир Рояль показался не пафосным. Знаешь, его ведь придумали, чтобы скрасить вкус паршивого дижонского вина. Разбавляли для дорогих гостей ликером из смородины, потому что весь другой урожай немцы во время войны уничтожили. И я подумала, если паршивое происхождение разбавить талантом, то коктейльчик тоже выйдет ничего. Главное, подать себя так, будто ты не кислое вино из бедного региона, а королевское игристое с необычным оттенком смородины. И тогда я устроилась официанткой в кейтеринг, который обслуживал элиту Манхэттена. Ты удивишься, но там очень низкие требования, потому что скотские условия и низкие зарплаты, никто даже не заглянул мне в паспорт. Но я не искала крутую зарплату, мне нужно было попасть в тот мир, и я сделала это. Сначала ходила и подавала всем шампанское и устрицы. Кто знает, может, и ты брал их с моих рук, да? Я слушала, изучала. Смотрела на поведение, на облики, на то, кто и как себя подает. Но, главное, я искала редакторов. Людей, которым можно было дать рукопись. При этом, я понимала: если это будет просто официантка, они выбросят её. Поэтому начала создавать Рей Кеноби. Взяла фамилию у одинокого старика, живущего отшельником, из тех, кто пропил юность, наследство, но имел вес. Мы с ним круто сошлись – я снимала в его огромной, захламленной квартире комнатенку, помогала, а он дал мне фамилию. Так я обрела свою первую семью, класс? За мойку полов и уборку паутины со старинной лепнины. А ещё я обрела место на Манхэттене, подальше от притонов. Купила крутой телефон, оставшись без еды месяца на три, и начала новую жизнь по ночам, после работы. Знаешь, в комиссионках всегда можно купить отличные подделки Джимми Чу, и, если правильно себя преподнести, эта тупая элита думает, что ты - одна из них. Какая разница, какое у тебя лицо, главное, что дизайнерская бирка на платье. Мой путь был долгим, но однажды он увенчался успехом. Я отдавала свои рукописи издателям так, будто баловалась, как бы нехотя, вдруг они глянут одним глазком на досуге. Это было так смешно, потому что сердце от страха колотилось неимоверно сильно каждый гребанный раз.

И вот однажды случилось чудо – в мою дверь позвонил Ункар Платт. Он, конечно, всё понял, но… понял и то, что мой талант принесет ему кучу бабла и, не раскрыв мой секрет даже издателю, он стал моим помощником, агентом и, сука, рабовладельцем, помог мне подняться выше и еще немного. Так вот родилась Рей Кеноби. Беззаботная девочка, покорившая мир от безделья.

- Но почему ты не захотела сказать правду, когда стала популярной?

- Эта стая никогда бы не приняла меня на равных, если бы я была полуголодной девкой из приюта, а я хотела эту свору не только возглавить, но и кормить со своих рук, потому легенда осталась навсегда при мне. Легенда, которую знает только Ункар, мой давно почивший «дедушка» Кеноби и… ты, Бен Соло. Даже Финн, проживший со мной пять лет, к счастью, понятия не имел, кто я такая. Просто, идиот такой, думал, что я ненавижу своих родственников. Обманывать всех так просто. Люди мечтают об этом, просят, чтобы их обманули. Знаешь, ведь обман - соблазн покруче секса, так говорил доктор Кедр, правда? Как там - сирота, не нашедший семью, достигнув опасного подросткового возраста и не познав родительскую любовь, потому будет обманывать и себя, и других, ведь пристыдить его некому*. - в её глазах мелькнула горечь. Она так просто цитировала “Правила виноделов”, грустный роман о докторе, который основал приют и воспитывал в нём детей, брошенных проститутками, что Бен сразу понял - это была её Библия в детстве, зачитанная до дыр. Интересно, грешила ли она тем, что и сироты в том приюте, придумывала ли своим талантливым мозгом сказку о том, что родители однажды вернутся за ней, или сразу росла с ненавистью к людям, которые от неё отказались?

- В эпоху инстаграм тебе просто нужно запостить платье от Диор, и пофиг, что ты его сфотографировала на работе, пробравшись в чужой гардероб. - продолжила, тем временем, Рей, пока Бен все ещё мыслями пребывал в Сент-Облаке**. - Такая ирония. Ну, была и ещё одна причина. Если бы поднявшаяся волна популярности снова принесла меня на порог родного приюта, семья, которая цинично выбросила меня, тоже появилась бы, обливаясь слезами и ища поддержки, а я не хочу никого знать. Тем более, что они мне ещё вон какую подставу в мозге подарили. Эту энцефалопатию.

Бен смотрел на нее ошарашенно. Он поверить не мог, что мир одурачить было так просто, но, с другой стороны, зачем девчонке его обманывать? Она говорила так насмешливо, остро, но мужчина ощущал, как кровоточит там, под бледной кожей, её красивая, избитая жизнью, душа. Понимал, почему её так тронуло, что он о ней позаботился, ведь, похоже, обычного участия она была лишена все свои годы. Понимал, и это не на шутку испугало его. Не её происхождение – чхать на то, откуда она, а уровень ответственности. Он вдруг подумал, что на эту девочку ему не хватит души. Он не сможет отогреть её, даже если захочет, потому что для такого одиночества и его лечения нужна вся жизнь, всё существующее в мире время, а у него времени не было, не было совсем. И пускай Рей кривила губы, презрительно насмехалась, Бен понимал – она бы не отказалась от простого участия, вон с какой благодарностью смотрела на него, хотя он, по сути, ничего ещё не сделал.

Он не знал, что сказать, а Рей устало откинулась на подушку. Правда опустошила её. Она выговорилась, но теперь вместо тяжести ощущала звенящую пустоту, которую разбил звонок её телефона, валявшегося на полу. Бен подал ей его, а сам вышел.

Зашел на кухню, посмотрел на часы. Ему пора было уезжать в клинику, но Рей отпускать было нельзя. Эти её боли и чрезмерная болтливость свидетельствовали о том, что она все ещё не в себе. Потому мужчина достал стакан, налил воду и прикинув вес девушки, разбавил жидкость снотворным. При приступах головной боли в её случае нужно было просто отоспаться, ничего не чувствуя, потому преступление никакое он не совершал. По-другому уложить её на целый день в кровать не удастся, а Бен как врач…и не только как врач, да, ощущал ответственность. До сих пор не мог понять, отчего его к ней так бездумно и безумно тянет, но отпустить восвояси в таком состоянии просто не мог.

Когда вернулся, то услышал, как тот её агент орет на девушку. Орет так громко, что Бен различил каждое грязное слово, которым он ударил Рей. Девушка безуспешно пыталась объяснить, что плохо себя чувствует, а человек просто кричал на неё, захлебываясь злостью. И всегда такой спокойный Бен неожиданно ощутил, как в нем пробуждается гнев на кого-то, кого он никогда не видел.

Как там Рей назвала агента? Рабовладелец? Судя по тому, кем-то подобным он себя и считал, своими нескончаемыми воплями только усугубляя состояние девушки, которая сгорбилась и больше не огрызалась. Только молча угукала, упершись головой в колени, как бы соглашаясь с тем, что да, она вот такое безответственное ничтожество, такая безалаберная дура, которая просто набралась, и теперь уходила от своих прямых обязанностей, подводя его, Ункара.

Бен нахмурился. Рей, бесспорно, вчера вела себя как идиотка, но почему её агент говорил с ней так? Нагло пользовался тем, что она в его власти и не может поспорить? Почему мужчины так любили унижать тех женщин, кого было некому защищать, – а Рей не оправдывало перед агентом ничего, даже талант, который, наверняка, этому придурку приносил огромные деньги, обеспечивая отпуск трижды в год на лучших курортах.

Мужчина присел рядом, и Рей отшатнулась, смутившись. Не того, что ей говорил Ункар. А того, что она не успела скрыть, как больно ей все это слышать. Улыбнулась, пожимая плечами, будто это ничего не значит, но это значило. Для Бена точно.

- И через час ты обязана быть на этом шоу, иначе…– продолжал агент. Бен, не выдержав, осторожно выдернул телефон из пальцев Рей.

- Если вы не хотите, чтобы завтра все газеты Нью-Йорка кричали о том, что у вашей золотой птицы в голове болезнь, вызывающая деменцию, то умерьте тон и оставьте Рей на пару дней в покое. Это я вам как доктор рекомендую. Если она сейчас придет на ваше шоу и свалится там без сознания… - Бен успокаивающе улыбнулся девушке, протянув стакан с водой и жестом показав, что пить нужно сразу. А Рей не сводила с него глаз. Смотрела с таким восхищением и восторгом, прямо как ребенок. Аж ком в горле встал бы, если бы не нужно было говорить дальше. – Всем так понравится новый скандал с ее участием. Всем, но не вам.

- А Вы кто вообще? - ошарашенно спросил Ункар, который редко получал такой отпор.

- Бен Соло. Её доктор. Всего доброго.

- Почему ты это позволяешь? Он делает на тебе деньги, почему ещё и тебя строит? – отключив телефон, поинтересовался Бен, немало рассерженный. Что, неужели только он видит, что ей плохо? Или вся забота этого Ункара сводилась к тому, что она должна сходить в клинику и после одного визита вернуться к своей роли? - Твой агент должен уважать тебя.

- Сейчас он думаю, мечется в ужасе от упоминания твоего имени. – неожиданно хихикнула Рей, ведь слова “Ункар” и “уважение” не сочетались. Между ними не было теплых взаимоотношений. Ункару нравилось иметь над ней власть и постоянно это демонстрировать. – Он, как правило, не разрешает мне связываться с приличными мужчинами, думает, наверное, что твой пиарщик его убьет. Когда он узнал, что я с тобой… что мы… ну, в общем, история с Гавайями его дико разозлила.

- У меня нет пиарщика, который говорит мне, что я должен делать. – нахмурился Бен, не поняв, откуда агент узнал об их романе. – Если ты думаешь, что я не пришел вчера, потому что мне так пиарщик сказал, то это ерунда. Мне все равно , что обо мне говорят, хотя… блядь, Рей, почему ты так послушно повторяешь его слова? Уволь его к чертям. Ты сама знаешь, что любой мужчина этой планеты, включая меня, радовался бы, если бы вдруг попал на камеры с такой молодой и очень крутой писательницей. А если твой агент создает тебе другую репутацию, а потом тебя же ею и пытается унизить, - это не агент, знаешь ли.

Девушка хотела что-то ответить, но зевнула. Бен наклонился и поцеловал её в висок.

- Вот и славно, отдыхай.

***

Бен вернулся домой очень рано, как для себя. Квартира встретила его тишиной. Рей ещё спала. Мужчина присел на край кровати. Он думал о ней целый день, пережив такую гамму эмоций, что ими впору было облучать. Его поразила её история, в которой диагноз, правда, выглядел невесело, а ещё и ужасное отношение агента. Поразило, что, имея кучу фанатов, она была так одинока и уязвима перед всем миром.

Удивляло, что никто не хотел позаботиться о ней, а ведь она бы вернула всю любовь с тройным пылом, ведь была не только дерзкой, но и ласковой. Он ещё помнил, как после секса на Гавайях у него в номере девушка нежно целовала его, как тянулась, чтобы её погладили.

Она просто искала немного участия и тепла. Это удивляло. Трогало до глубины души даже человека, который никогда не был одинок. Его жизнь была иной.

Поражало Бена и то, что, даже узнав свой диагноз и поведав ему правду, Рей ни разу не заплакала. Сколько нужно пережить человеку, чтобы разучиться плакать? Сколько боли и испытаний пережила она, сколько унижений, сколько сомнений?

И при этом сияла она ярче бриллианта, одаривая мир талантом, равных которому было мало. Не сломалась. Сходила с ума, конечно, но стойко держалась. Наверное, плакала вдали от всех, чтобы оставаться достаточно дерзкой с виду.

Девушка хмурилась во сне. Не выглядела расслабленной ни капли. Бен видел много спящих людей. Иногда сидел в палате возле одиноких больных, у которых, подобно Рей, никого не было, чтобы те не очнулись в пустоте. Но ни у кого не было во сне такого несчастного выражения лица. Мужчина потянулся и осторожно погладил девушку между лопаток. Ровно там, где жизнь обломала ей крылья.

- Бедная, славная девочка. За что ж тебе так досталось, а?

Он вздохнул и вышел. День у него прошел быстро, тяжело, но успешно. Операция закончилась отлично. Теперь бы решить, что ему делать с Рей. По-правильному, когда она проснется, отвезти её домой, потом рекомендовать, что делать, отправить на все анализы и передать в руки её настоящему доктору, ведь нейрохирурги не лечили то, чем больна Рей. Но… но ему так не хотелось отпускать её – это Бен понимал. Да, он так и не знал, как справиться с ней.. Но что-то тянуло его к Рей. Что-то кроме жалости и сексуального интереса. Её сияние, возможно. Он будто слеп перед силой её таланта, что ли. Однако Бен достаточно был умен, чтобы понимать – на восхищении далеко не уйдешь. Ей нужно выпить его душу до дна, но…Бен был не уверен, что готов к чему-то настолько сильному и ошеломляющему.

Зазвонил телефон.

- Да, Роуз, - тяжело выдохнув, сказал Бен. Хоть они и расстались год назад, потому что он был «бесчувственной глыбой, которого чужие болезни возбуждали больше, чем она», мужчина продолжал общаться с ней. Потому что Роуз работала в престижной фармацевтической компании, которая порой очень нуждалась в хороших спикерах на конференции. – Нет, сегодня не могу. Занят, да. Очень сильно. Может быть, завтра, а лучше на следующей неделе. Я помню, что обещал, конечно.

Бен развернулся и… едва не натолкнулся на Рей.

Когда она успела проснуться? А одеться?

Девушка странно смотрела него.

- Не стоит из-за меня менять планы, доктор, я уже ухожу. Я не буду портить тебе два вечера подряд. Я… ну… в общем, спасибо за заботу. Честное слово, от всей души. Мне уже намного лучше, и я поеду домой, завтра напряженный день. Кстати, Ункар был вежливей, когда прислал смс. Спасибо ещё раз!

Бену не показалось, что ей лучше. Она была все такая же бледная, грустная, поникшая. Плохо играла свою роль, фальшивила каждым словом и хотела сбежать.

- Я думаю, что…

- Это не важно, что ты думаешь, Бен. Ты не мой врач. Ты не можешь запереть меня в этих стенах, просто потому, что тебе меня жаль, но по факту ты не знаешь, что делать с таким счастьем. У меня своя жизнь, у тебя – своя. Ты благородно поступил, что не бросил меня в том клубе, нашел время и желание возиться со мной, но этого хватит, чтобы рассчитаться за весь наш безумный секс. Будем считать, что мы больше друг другу ничего не должны.

Она стояла, иронично улыбаясь. Снова с маской, хотя глаза не накрашены. Снова превращая все в пошлость, утверждая, что за все нужно платить. Даже если бы Рей с ним не спала, он бы не оставил её там.

- Хорошо, дело твое, уходи. - пожал плечами мужчина, которому и хотелось бы её обнять, но он не мог её насильно остановить. Если Рей убегала, значит знала, почему. - Но я скажу тебе, все же. У тебя херовый диагноз, Рей. Ты должна о себе заботиться, раз больше некому. Твой мозг в твоих руках. Ты, конечно, до черта крутая Золушка в хрустальных туфлях от Джимми Чу, которая пробилась в этом мире, но ишемии по барабану твоя охуенность. Ты должна это понимать. И никто тебе не поможет, если ты не остановишься. Нельзя нюхать кокаин, если паршиво на душе. Но есть кое-что важное. Что ты должна знать. Никто энцефалопатию так нормально и не исследовал за всю историю. – он подошел поближе, коснулся ладонью её щеки. – Но, я думаю, эта болезнь делает людей иными. Что весь твой талант, феноменальная память и образы – это она, это болезнь делает тебя такой другой, особенной, понимаешь? Никто не смог проникнуть в мозг гения и сказать, что гениальность – это вот это и вот то. Не зря говорят, что все гении немного больны, и, может, ишемия – ключ к разгадке. Потому не ненавидь свой мозг и себя за эту слабость. Возможно, в ней твоя сила, понимаешь?

- Вот это да, - глаза Рей округлились, а в голосе был только яд и горечь. – В чем-то ты прав. От тебя не было ни слуху ни духу четыре месяца, и вот в моей голове болезнь, а ты сразу так заботлив. Я обратила на себя твое внимание, наконец, да? Ишемией? Вот что ты ищешь? Сочетание болезни и красоты, правда? Что касается моей гениальности… Откуда ты знаешь, что я гениальна. Ты меня не читал.

- Читал, Рей. Ты - удивительный автор. Ты не права в том, что я читаю только Генри Марша. Я читал многих, но среди всех ты – лучше, правда. Я прочитал все три твои книги, включая новую. Можешь в ней даже автограф оставить, мне будет приятно.

Кажется, ему удалось её изумить. Рей, которая уже шла к выходу, застыла. А потом, обернувшись, бросила через плечо:

- В одной уже оставила.

- Рей..

- Да ладно тебе, ты не должен был звонить. Просто…. просто было здорово, правда? Я подумала, видимо, передышав свежим воздухом, что такое можно творить и в Нью-Йорке, но… короче, Бен. Теперь ты знаешь все.

- Но ведь мы и правда можем.

- Не можем, Соло. Я не встречаюсь с теми, кто меня жалеет. И разве я не клиентка твоей клиники? Это все нарушит. Я не хочу, чтобы со мной встречались, потому что я бедная сиротка или идиотка, которая… и правда в любую минуту может стать идиоткой. Мне все это не нужно. И, Бен, я никакая не Золушка, хоть туфли у меня от Джимми Чу. Раньше я о таких мечтала, а теперь он шьет их только для меня, девчонки, которая не имела обуви по размеру все детство. Но не потому, что ко мне прилетела добрая фея, махнула палочкой и сотворила чудо, отправив меня на бал. Не называй меня так.

- Тогда кто ты, Рей?

Девушка посмотрела на свои ноги.

- В детстве обожала сказку о Пигмалионе и Галатее. Так вот я – и то, и то. И творец, и статуя. Я… я – «Давид» Микеланджело, знаешь ли. Тот чувак, который пошел на Голиафа с камнем и сделал его. Видишь эту тату? – она помахала ногой, показывая татуровку, которая поразила Бена утром. – Я набила ее, чтобы не забывать, сколько сил вложила в себя. Микеланджело, его гений, создал свое лучшее творение из самого дерьмового куска мрамора, который никому был не нужен. Вот она я – тот кусок мрамора, выброшенный когда-то на улицу, испорченный дождем. Но я взяла долото и, как тот великий скульптор, саму себя из камня вытесала и создала. Создала для того, чтобы другие восхищались. Не жалели, Бен, а именно восхищались. Потому забудь свои жалостливые мысли, и, когда будешь готов восхищаться, можешь набрать меня. Я, возможно, даже отвечу.

Рей, наконец, обулась. Стала выше ростом. Бен смотрел на неё и видел статую. Красивую, гордую, захватывающую дух. Помахав ему рукой, девушка вышла. Врач смотрел на закрывшуюся дверь и думал, что это были самые странные сутки в его жизни. Но вот они закончились, оставив странную горечь. И можно, наконец, отдохнуть, забравшись в свою постель, которая пахла её резковатыми духами с табаком. Правда, в постель он забрался с книгой. Не той, что написала Рей, а той которую она, видимо, очень любила. В его руках были “Правила Виноделов”, он не перечитывал ее лет пятнадцать уже. Примерно с момента, когда он перестал быть бескорыстным мальчишкой, мечтающим посвятить себя лечению проказы в лепрозориях Латинской Америки, или быть врачом, принимающим детей у проституток. Листая давно забытый текст, щурясь, словно встретил старого друга, Бен, все ещё окутанный присутствием Рей в виде шлейфа от тех духов, что ему не шибко нравились, словно возвращался в те времена, когда верил во что-то большее, чем громкие открытия, деньги, слава. В призвание, например. Он просто хотел помочь девчонке смириться с диагнозом, а она словно сделала ему прививку от тщеславия, рассказав свою историю.

Девушка же, дойдя до лифта, присела. Дурно было так, что её почти выворачивало наизнанку. Лишь огромным усилием она заставила себя снова подняться, сбросила чертовы туфли и вышла из дому уже босая. Села в машину, которую терпеть не могла, и долго пыталась отдышаться.

Она хотела остаться. Очень хотела. Там, с этим мужчиной, но он совсем её не понял. Он утопил бы её не в заботе, не в чувствах. А в жалости, а жалость бы её уничтожила быстрее, чем ишемия. Жалость была унизительна, но ничего в его глазах больше не было. Только желание погладить бедное дитя, брошенное всеми, а им она давно не была. И как она умудрилась разболтать все Бену?

Рей завела машину и неспешно поехала домой. В свою чудесную квартиру на Пятой Авеню, которую она любила не больше, чем машину. Все аксессуары её успешной жизни не приносили счастья, радость была только в муках творчества, и Рей была в ужасе от мысли, что однажды не сможет не только творить, но даже вспомнить, кто она.

Эта новая правда была ужасна, но соль в том, что жизнь, в принципе, редко поворачивала к ней свой сияющий лик, а, значит, и с этим можно было справиться. Не ясно как, но можно. Не рассчитывая на то, что добрый доктор поцелует её в лобик и уложит спать, накачав снотворным. Может, об ишемии Рей знала поменьше Бена Соло, но в жизни главное правило уяснила – каждый сам по себе.

Добравшись домой, девушка вместо сна смешала креман с пастисом. Знала, что нельзя, но на душе было так паршиво, а креман был единственным верным другом. Залпом влив в себя содержимое флейты, Рей едва не разрыдалась. Она так была груба с Беном, вся ее пламенная речь звучала так пафосно, что вряд ли он ещё хоть раз захочет с ней поговорить. Сделав себе ещё один коктейль и призвав Хемингуэя в свидетели, Рей призналась - она влюблена в доктора. Влюблена до боли, потому было понятно - даже на самых высоких каблуках она не допрыгнет до него, а он не станет падать так низко, чтобы выбрать себе в пару какую-то там шалаву. Тем более, теперь, зная о ней все. И от этого было ужасно горько, больно и гадко. Потому что ей, черт возьми, понравилась его забота. Даже без намёков на секс. Он просто заботился и слушал, а ведь ей никто никогда не поправлял на плечах одеяло, никто не заступался за неё перед Ункаром.

- Рей, очнись. Ты никому не нужна. И этому доктору тоже. Кому нужна бродяжка, у которой в медкарте деменция как практически сбывшийся факт? - тоном агента передразнила себя девушка. Не допив второй коктейль, она легла в кровать, наивно и по-детски желая увидеть Бена хотя бы во сне. Почему нет? Сны же не приносили боль. Разве что только пробуждение, которое сталкивало её с реальностью, однако это будет только утром, а пока… пока она могла грезить, сколько ей было угодно.

*Рей имеет в виду историю, когда голландцы обменяли Манхэттен на остров Рун – единственное тогда место в мире, где рос мускатный орех, который в то время ценился дороже золота и продавался по цене, в 300 раз превышающий себестоимость. Так что тюльпановая лихорадка просто отдыхает.

** Сент-Облако - место, где располагался приют в “Правилах Виноделов”

***

Дорогие читатели,

вот мы и добрались до этой главы.

Первое, что хочу сказать, - название болезни Рей всегда было в названии фика и служило подсказкой. Ишемия + то, чем занимается Бен, - выходит энцефалопатия. Автор знает, о чем пишет (моя близость с ишемией мозга просто как 1+1, мы в паре каждый день). Потому в этом фике точно не будет ни единой фальшифой эмоции по поводу страха деменции. Реализм - наше все, правда?

Но самое ироничное, что фик совсем не о болезни. Она была обманкой, которая все время была на виду. Камнем, получив которым в голове, Рей рассказала нам всем правду, которуя - я думаю - никто не ожидал, но вот так мы захотели играть близко к канону. Потому можете не паниковать, тут не будет много о лечении или о том, как Рей Бена забывает. Все же, она слишком молода для таких вещей (и снова-таки автор точно знает, о чем говорит). Тут будет о любви, принятии, о многом другом…

Вот такая штука вышла у нас. Вроде вы ждали одно, а мы дали вам другое.

Хотелось бы сказать прямо ОГРОМНОЕ спасибо всем, кто нас комментирует. Вы мотивируете писать не только дальше, но и быстрее. Спасибо, что находите время и желание. Мы не устаем радоваться.

Всем чудесного дня, всех с днем бокса (если тоже, как и я, занимаетесь), всем гренаша и хорошего настроения.

========== Глава 6 ==========

Креман – слабогазированное игристое вино из Франции крепостью 7-14% (обычно 12-13%), бывает белым, розовым, иногда даже красным. Название переводится как «сливочный» — благодаря легкой карбонизации, напиток почти не покалывает язык и кажется скорее кремовым, чем газированным. Креман изготавливают традиционным методом шампанизации. Хотя само название «Cremant» законодательно не защищается по географическому происхождению, это вино официально производят всего 10 апелласьонов (8 во Франции и по одному в Люксембурге и Бельгии). Cremant d”Alsace - в Эльзасе производится около 50% всего французского кремана. Благодаря сухому и солнечному климату региона, ягоды вызревают хорошо. Местное вино может базироваться как на одном сорте (например, Пино Нуар), так и представлять собой купаж разных видов винограда. Рей предпочитает на 100% Пино Блан из-за большей терпкости без единой мускатной ноты

“Спокойствие” всегда было вторым именем Бена Соло, такой же частью его как часы дедушки Энакина или шрам, оставшийся как напоминание о юношеском максимализме. Мужчина считал, что ему не всегда нужно надевать идеально выглаженную рубашку, но в спокойствие облачался словно во вторую кожу, каждое утро. Он был нейрохирургом, потому не имел права на сомнения, ярость или злость. Спокойствие, порой, доставляло неудобства в личной жизни – некоторые подружки путали уравновешенность с равнодушием и пытались взбесить его, ругаясь или, например, пытаясь что-то разбить или нацарапать на его машине. Но лишь сильнее заводились, когда он даже в лице не менялся. Считал про себя для успокоения, не поддавался на провокации.

В профессиональном плане его спокойствие было огромным преимуществом и в буквальном смысле спасало жизни. Когда в самом конце операции с прямым вмешательством аневризма разрывалась, и кровь начинала заливать мозг, он мог подавить всплеск адреналина и довести дело до конца. Цена чужих жизней научила Бена быть настолько спокойным, что иногда это действительно граничило с равнодушием, но он слишком верил в свой долг.

Сейчас же, однако, мужчина злился. По нему было сложно это понять, но Бен Соло был на грани. Он не испытывал такую ярость, даже когда та сука из Теранос* развела его клинику на пятьдесят миллионов долларов со своими ебанными анализаторами крови. Ему очень тогда хотелось перестать зависеть от заоблачных цен LabCorp, и он, наверное, двинулся умом, раз позволил инвестировать в такое дерьмо, не разобравшись. Оправданием служило то, что тогда все, все в это инвестировали.

Бен Соло знал, что его из равновесия выводила одна вещь - когда клиника, детище его деда, попадала под прицел. И он едва сдерживался, повторяя, что нельзя, нельзя делать хорошие дела бескорыстно, ведь все, что сейчас происходило, – результат его бездумного секса с писательницей, которая сейчас сидела перед ним. Хмурая. Раздраженная. Злая.

Все завертелось как-то слишком уж быстро. Бен после тех суток с Рей улетел в Вашингтон, где при местном университете провел несколько открытых операций для студентов, а затем, не возвращаясь домой, отправился в Чикаго на конференцию, где Роуз так просила его выступить. Вечером он лениво потягивал привычный олд фешен вместе с Викрулом и, ностальгически улыбаясь, вспоминал университетские годы, их маленькое «рыцарское» братство, члены которого теперь были разбросаны по миру и встречалось лишь вот так, на каких-то симпозиумах.

Викрул жаловался на свои проблемы, Бен – на свои. Обычная беседа старых друзей. А потом взгляд Бена привлекло фото Рей на обложке вечерней газеты. Он быстро выпал из беседы и перестал отвечать по существу, лишь угукая в ответ. Его поглотила статья. Дочитав до конца, Бен выругался. Викрул удивленно посмотрел на университетского товарища.

- Что такое?

- Это моя…пациентка. - ответил Бен, даже не задумавшись, как легко сказал “моя” и как замешкался на определении того, кто для него Рей. По сути, это было не важно. Короткая заметка была посвящена диагнозу Рей. Газетчики мерзко и непрофессионально давали расшифровку того самого слова, которое так напугало девчонку всего полторы недели назад. Бен поморщился. Он и представить не мог, что агент Рей решил сделать рекламу на такой болезненной во всех смыслах теме, ведь девушка сама говорила, что не хочет чужой жалости.

Но им в шоу-бизнесе было виднее, как себя продавать. Может, в этом сезоне давали рейтинг за плохой диагноз? Однако, когда Бен спустя три дня вернулся в Нью-Йорк, скандал вокруг диагноза Рей набирал обороты, а в клинике мужчину ждало приглашение от адвокатов ее издательства на встречу. Перечитав трижды, Бен аж рассмеялся. Его клинику обвиняли в сливе информации прессе. Это выглядело настолько глупо, что он в первую секунду подумал ехать без своего адвоката. Прочитав весьма агрессивное приглашение ещё раз, мужчина все же набрал Хакса. И вот, в час, когда каждый приличный житель города баловал себя чашкой кофе, он сидел и смотрел на мерзкое лицо агента Рей, почти не вслушиваясь в речь этого типа. Нелепость обвинений была так чертовски очевидна! Похоже, этот мужик просто сводил с ним счеты за то, что он заступился за девушку, которую агенту так нравилось пинать.

Пока Армитаж с бесстрастным выражением лица выспрашивал основание претензии, Бен сгорал от эмоций. Ещё он задавался вопросом – что думала сама девушка по этому поводу? Какова её роль в этом фарсе? Поддерживала ли она агента, если да, почему не пришла посмотреть ему в глаза, загоняя нож под ребра и в спину. Бен не ощущал себя обиженным, не мальчик и не в первый раз кто-то хотел подать в суд на его клинику, но от Рей это как-то неприятно задело за живое. Он не желал той девчонке ничего плохого, так отчего вдруг разгорелся такой сыр-бор? И при чем тут клиника? Если агент так хотел свести счеты с ним лично, набрался бы смелости ударить прямо, а не прикрываться нелепостями. Бен с радостью ударил бы пару раз эту мерзкую рожу хотя бы за «ты такое, ничтожество, Рей, не можешь даже приехать вовремя». Просто так, в профилактических целях. Может быть, сломанный нос включил бы мозг агента, и он бы перестал унижать девушку. Но Хакс бы такого порыва не оценил, поэтому Бен пока сидел молча и тихо. Привычно считая в голове до трёхсот. И как-то не очень помогало.

В его клинике никто не мог слить информацию, покуда диагноз Рей знал только он и Кардо, который был не только ведущим неврологом, но и его лучшим другом, товарищем, соратником. Единственным из братства «рыцарей», с которым он общался каждый день. Кардо он верил как самому себе.

Атмосфера накалялась, встреча закончилась ничем, Бен, раздраженный и нервный, вернулся в больницу и… наткнулся на причину всего этого скандала. Она приехала, чтобы закрыть карточку и забрать результаты обследований, чтобы дважды не проходить МРТ, УЗИ и прочее в другом месте. Бен увидел её издалека, а когда подошел ближе, Рей даже не повернула головы. И он понял – не важно, знает она о том, что творит её агент или нет. Ведь сама девушка уже вынесла клинике приговор. Это страшно сердило. Да какого же чёрта???

Проходить мимо мужчина не стал, а поздоровался и предложил ей кофе привычным спокойным тоном, будто ничего не произошло. Рей на удивление бесстрастно кивнула и согласилась.

И вот она сидела на том диване, упираясь в который, отдавалась ему пару недель назад. Далекая и холодная. Бен смотрел на неё. Узкие черные джинсы, такого же цвета бесформенный свитер, лимонные, аж неоновые туфли на узкой шпильке. Все те же темные тени, искажающие взгляд. Все та же манящая красная помада.

Потрясающе хороша даже с нарочито небрежным пучком. Скорее даже наоборот – он придавал ей шарм какой-то танцовщицы из Belle Époque. Вся такая черно-белая, она, и правда, будто сошла с ретро-фотографии. Если не смотреть на туфли.

Но главное было не в этом. Даже через дымку злости Бен видел, что Рей сейчас находится в гармонии, состоянии покоя, и этого ее аж подсвечивает. Как солнце тем утром у него в квартире. Её взгляд был не затравленным, улыбка, хоть и холодная, но настоящая, не вымученная. Мужчина наблюдал, как уверенно она шла в его кабинет, ни разу не пошатнувшись. Он точно знал, что последнюю неделю у нее не болела голова.

Глядя на Рей, такую Рей, сейчас, Бен был доволен. Сегодняшняя девушка была результатом его усилий, тех действий, которые он совершил из-за своего тщеславия. Бену сложно было смириться, что есть болезнь, ему неподвластная, и он целый вечер, сидя в аэропорту, решал с Кардо, по какому маршруту тот собирается пустить лечение Рей.

Обычно Бен Соло не пересекал границы. Неврологи и нейрохирурги сообща не работали, но Кардо ведь был его лучшим другом и опорой. Когда оба зарабатывались до ночи, то за гольфом в его кабинете обсуждали те или иные диагнозы, прогнозировали. Потому его интерес к Рей Кеноби не удивил Кардо, а если и удивил, друг промолчал.

Пока Кардо озвучивал проверенную схему, состоящую, в основном, из физиотерапии и консультаций психологов, которые должны были помочь Рей найти баланс, Бен качал головой. Ему казалось, что девушка находится со своими “шатаниями” – и физическими, и моральными – в той стадии, когда нельзя ждать, пока медитация и принятие ей помогут, ведь она уже сильно закостенела в непринятии себя. Потому он предложил сначала снять симптоматику медикаментозно. Кардо сомневался, а Бен уже перечислял, что, по его мнению, нужно выписать. Говорил, что стоит идти от обратного. Если они хотели, чтобы девушка научилась контролировать свои эмоции, которые провоцировали её приступы, нужно сначала её искусственно успокоить, а потом уже ждать чуда в виде самопринятия. Кардо пробормотал что-то «не слишком ли ты осведомлен?», но согласился. В конце концов, медикаментозное лечение оригинальными** препаратами тоже разрешалось. Он не смог не заметить, что молекулы Бен подобрал мощные, но довольно щадящие да и организм был ещё молодой, вреда не будет, если два месяца попить лекарства. Выписал ей все, что советовал Бен, включая антидепрессанты.

И вот сейчас она смотрела на него, не зная, что в этот раз скульптором её улыбки, её терпения и даже легкой отрешенности от всего, включая скандал, был он. Только не долото ему помогло, а молекула тразадона, что было куда современней. Семьдесят миллиграмм трижды в день и вот, пожалуйста, она не только не шатается, а ещё и, наверное, наконец, отсыпается – Бен нарочно выбрал тот препарат, который имел не только ингибиторы обратного захвата серотонина, но ещё и обладал отличным снотворным действием. Сон – хороший, здоровый сон, часто помогал снять симптоматику ишемии в той запущенности, до которой Рей её довела. Да и депрессию тоже, которая у неё, несомненно, была и только усугубляла энцефалопатию. Его немного смущало, что тразадон, конечно, ВОЗ запрещался при лечении деменций, но пока то неприятное слово было лишь далекой возможностью, потому свою клятву Гиппократа Бен Соло не нарушил.

- Значит, решила сменить клинику? – молчание затягивалось. Рей, выстукивающая пальцами по колену какой-то незамысловатый мотив, посмотрела на Бена с кривой ухмылкой. Она-то решила, что онибудут просто молча смотреть друг на друга, заковавшись в обоюдное неудовольствие. И в желание, да. Потому что взгляд доктора – хмурый, даже злой, все равно был полон жадного желания.

Интересно, он отдавал себе отчет в том, что смотрит на неё так, что аж жарко становится? Будто уже касался её души? Будто мысленно имел её снова на этом диване? Рей поежилась.

- Соло, послушай, я не собираюсь участвовать в фарсе Ункара. - девушка вздохнула.

О том, что затеял её агент, она узнала лишь вчера вечером, случайно столкнувшись с юристами издательства, и немало опешила. У неё была длинная беседа с Ункаром, которая закончилась грандиозным скандалом, но Рей смогла убедить агента в том, что они лишь ещё больше раздуют скандал вокруг её диагноза, и будет только хуже. Тот согласился, но Рей была уверена, что просто так это не закончится. Вся эта ситуация с наездом на клинику больше походила на личный мотив. Бен за неё заступился, а Ункару Платту точно не нужен был мужчина, способный постоять за неё, потому этот недоказанный сыр-бор и начался. К счастью, обещание Рей посещать теперь другую клинику вроде как временно удовлетворило агента, и вот, все что ей осталось, это одна беседа с доктором, который, кажется, был порядком на неё зол. Видимо, решил, что это её идея - пнуть его детище носком своих красивых туфель. Будто она не понимала, что такое клиника для него. Это все равно что её книги. Часть сердца, души, жизни.

- Меня не пугает твой агент, Рей. Если он спустит свою свору на мою клинику, мои адвокаты сотрут твое издательство в порошок.

Он скрестил руки и откинулся в своем кресле. Сощурился.

Рей вздрогнула. Вот это походило на угрозу. Мол, тронешь мою клинику, и от твоей мечты не останется ничего, от твоего издательства я не оставлю и камня на камне.

Угрозы Рей никогда не нравились. Особенно, от человека, который был ей небезразличен. Почему он так говорил с ней? Она же пришла, вроде, с миром. Конечно, не предложила себя в виде примирительного акта, но не собиралась воевать. Хотела не то, чтобы извиниться, – все же тоже думала, что слив произошел здесь, - но объяснить, что она всего этого не желала, не провоцировала, и что не она бросает поленья в костер. Хотела объяснить, что больше не будет сюда ходить, чтобы не привлекать внимания и не портить репутацию его больницы. Хотела даже – вот дурочка, – чтобы доктор, может, зная, что больше они пересекаться не будут, позвал её на свидание. Ведь он же сейчас так на неё смотрит, так смотрит…

А Бен неожиданно решил огрызнуться и ударить по больному? Вот так просто, даже не меняя выражения лица или тона. Это тебе не Ункар, который будет орать так, что аж стены дрожат обычно.

Что ж, это было не странно. Бен ведь знал то же, что и Ункар, который унижал её как хотел. За неё некому постоять. Ей можно было угрожать, потому что никто сюда не придет. И в одну минуту Рей даже захотелось спустить свору. Пускай бы возился с ними, а не угрожал ей, раз он так невъебенно крут.

- Что же ты так, Бен, я девочка благодарная, а потому очень великодушная. - она насмешливо сверкнула глазами. – Ты был так хорош пару недель назад, здесь, что этого достаточно в качестве залога молчания. Можно, конечно, раскрутить тебя ещё на один секс и даже выпросить оргазм – сегодня ты бы все сделал, чтобы я не подала в суд, но… пожалуй, этот секс ради секса становится скучным.

Она закинула ногу на ногу. Видела, что Бена аж передернуло от этих слов. Ему не нравилось, когда она превращала их порывистый секс в оплату. Знала, что ему нравилось быть с ней в такие моменты. Гореть и сгорать на пару. Но ведь он первым пошел против неё «с мечом, и копьем, и щитом***» своего мужского превосходства, хренов Голиаф, забыв о том, что Давид одним метким ударом камня всегда побеждал. Вот уже две тысячи лет. С каждым новым прочтением Библии Давид оказывался в выигрыше.

Её камнями были слова. Она умела ранить.

- В общем, считай, что я тебя прощаю.

- Тебе не за что меня прощать.

- Бен, данные слились из твоей клиники. – очень спокойно и тихо заметила Рей. Хотелось даже залепить пощечину этому самоуверенному мужчине. Как он мог не видеть очевидного? - Смотри, с моей стороны знали лишь я и Ункар, причем тот знал весьма поверхностно – мы не встречались до момента скандала, и я не успела ему ничего рассказать. А даже если бы Ункар знал – он умеет хранить секреты, здесь не придерешься. Он знает, на чем можно делать скандал, а на чем – нет. Я не больна смертельной болезнью, потому это никак не поднимает тираж. Нет, Ункар точно не слил. А вот в клинике, Бен, в клинике всех не проконтролируешь. Хорошо ты – честный человек. Хорошо – доктор Кардо, допустим, тоже. Но за каждого ли ты готов поручиться? Сколько у тебя медсестёр, которые имеют доступ к папкам? Ты что, каждому в душу можешь залезть и понять, нужны ли ему деньги или нет?

Она косо усмехнулась. Чужие секреты никогда не будут защищены, пока люди уязвимы в своих проблемах или жадности. Это Рей знала точно.

Бен хотел возразить, что доступ не имел никто, но замер. Ночной ассистент на рецепшен, которому он сам разрешил доступ к файлу Рей в ту ночь, когда забирал её из клуба. Наверное, он так изменился в лице, что девушка невесело фыркнула. Его лицо сказало всё за него.

Бен подошел и сел поближе. От неё одуряющее пахло смесью темной вишни, горького шоколада и дыма. Запах был таким же порочным и темным, как сама Рей. Пробуждающим худшие стороны души мужчины, который и так качался между злостью и неожиданным чувством вины. А теперь этот аромат так соблазнительно забирался под кожу.

- Рей, мне жаль. – все же сказал Бен, протянув руку. Это был примирительный жест, который, однако, вряд ли бы исправил весь тот вред, который причинил Рей скандал. Мужчина ощущал себя огорошенным, потому что она пришла за помощью в его клинику и из-за него же попала в неприятную историю, – мало кто захочет, чтобы весь мир обсуждал, будет у тебя деменция или нет? Рей доверилась именно ему. И именно он из-за своей занятости и нехватки времени, выходит, все спровоцировал. Было довольно гадко на душе.

Он за своим упрямством и тщеславием, порой, правда не снисходил к обычным людям. А обычные люди чаще всего приносили огромные проблемы.

- Что такое? Первый раз предают тебя, да, Бен Соло? Плевать мне, что тебе жаль. Это сделал плохой человек, а плохих людей нужно наказывать – вот мое условие. Я хочу, чтобы ты в шею гнал таких «специалистов». Конечно, этим ничего не исправишь, но мне так будет приятней.

«Плохих девочек тоже, знаешь ли» - невпопад подумал Бен, все ещё немного одурманенный запахом вишни и шоколада. Она была слишком близко. Была весела, уравновешена, хороша собой. Бен смотрел на неё и понимал, что врет себе и врет больше, чем в те две недели, когда свои мысли о Рей оправдывал просто тем, что «она же моя пациентка», потому что о других пациентах он не думал в том ключе, в каком об этой девчонке. Злился на себя за то, что так медленно соображал, на неё – за то, что торговалась с помощью секса. Бен ощутил, что злость так опасно остра, что едва не лишает рассудка. Захотелось взять её прямо здесь, прижав к двери, у которой она стояла, и заняться с ней сексом до той грани, когда она неконтролируемо выкрикивала бы его имя. Именно его, что бы каждый услышал, что она его, его, только его.

Бен тряхнул головой. Какая чушь, что это с ним. Почему он просто не мог контролировать свои желания.

- Хорошо, я уволю того, кто это сделал. Сегодня же. Рей, даю слово. Этот человек не будет работать.

- Хороший доктор, молодец. Спасибо. Будем считать, конфликт исчерпан?

- По рукам.

Рей поднялась, так и не дождавшись приглашения на свидание. Да что не так с этим мужиком? Трахать он её хотел, а на свидание звать – нет? Хоть, наверное, страстный интерес в связи со скандалом пропал, потому что смотреть - смотрел, но ни разу не коснулся, а робким доктор Соло точно не был. Ну что ж, нет так нет.

- Я хочу сказать тебе одну вещь. Подожди. – он взял её за руку. Девушка замерла и вскинула бровь. Что ещё? – Рей. Я вижу, что лечение идет тебе на пользу, но ты должна понимать: это всё – не ты сейчас. Антидепрессанты – вещь хорошая, но рецепт закончится, и больше их принимать будет нельзя. Точнее, можно, конечно, дело твое, я не знаю, как решит тебя лечить другой невролог, но ты должна знать: таблетки – это как костыль, который тебя поддержит сейчас. Скорая помощь, снимающая симптоматику. Рей, тебе придется если не полюбить себя, так хотя бы принять. – Бен говорил медленно, надеясь, что девушка, так ценящая слова, услышит его. Что они пробьют барьер ее неуверенности, который был там, под маской отвязной скандалистки. - Я знаю, что твой путь к вершине был долгим и вымощен, наверное, такими поступками, которыми ты не гордишься, и именно эти поступки наполняют тебя ядом презрения к самой себе, но так нельзя. Ты себя и отравишь. Ты уже сделала из себя «Давида», это великолепно, но это работа над собой - иного рода. Ты хочешь, чтобы тобой восхищались, но начни с себя, иначе ты не ощутишь удовлетворения. Восхищайся собой каждое утро. Своей силой, талантом, красотой. Поверь, тебе есть, чем гордиться, и есть, за что любить себя. Таких как ты на деле очень мало. Посмотри на себя – прикрываясь цинизмом, ты великодушно спустила то, что, думаю, причинило тебе боль. Прости меня за этот скандал. Ладно, тебе все равно, а мне нет. Я, правда, стараюсь жить по принципу «не навреди», и такая ерунда произошла первый раз.

- Будет тебе наука, доктор Соло. Данные защищать нужно лучше.

То, что он говорил ей… Что ж, это было прекрасно. Отродясь в свой адрес Рей не слышала таких слов. Точнее, фанаты, конечно, часто писали ей в инстаграм или признавались в любви к ней или её таланту, но никто не говорил так остро и понимающе. Никто не держал за руку. Но Бен снова говорил с ней как врач. А что человек под белым халатом? Что он думал о ней? Думал ли вообще? Скорее всего, нет, раз он просто решил дать ей великий, мудрый совет, который хрен его знает, как реализовывать, когда агент – самый близкий человек – называет её пустым местом, чаще, чем по имени.

- Что, Бен, заглядывал в мою карточку, да? Как ты хорошо осведомлен о том, чем меня лечат.

Бен улыбнулся. В этом не было преступления, но, конечно, да, он смотрел её карту. Знал теперь не только, как её лечат, но и что последний анализ крови не показал наркотика в крови, а, значит, не так часто она уходит в загулы. Его немного удивило повышенное содержание гестагена****. Девочка была, конечно, умничкой, что не забывала – при своем-то образе жизни – о контрацепции, но его прямо выбесило, когда он увидел цифру. Это означало только одно – ей делали гормональные инъекции, и он бы лично встряхнул того врача, который это делал с ней, не объяснив, что до двадцати пяти лет это не рекомендуется, ведь доза гормона при уколах обычно так велика, что может повлиять на формирование костей. Что, нельзя ей было какой-то левоноргестрел выписать? Но, да, конечно, таблетки всегда были дешевле, а за процедуру деньги шли в кассу.

Но эта тема была слишком личной. Он не мог объяснять ей, как правильно жить. И не мог рекомендовать поменять гинеколога. Надеялся только, что та клиника, которую ей выберет агент или она сама, будет не с такими вот горе-специалистами.

- Береги себя, Рей. – он нежно погладил её тонкие пальцы, из-под которых рождались шедевры. Так, все-таки, было обидно за неё. Так хотелось защитить, но он даже, как оказалось, и с клиникой своей совладать не мог. - Цени себя. Не позволяй тому агенту пинать тебя – он тебя не заслужил.

- Спасибо, доктор Соло. Это очень ценный совет. – она ухмыльнулась, скрывая грусть от того, что Бен так никуда её и не позвал, вроде как подводя черту, за которой все его слова были пустыми. – Ты – хороший человек, Бен. Правда. Потому я не держу на тебя зла. Надеюсь, ты дойдешь туда, куда хочешь. Не знаю, какие исследования занимают все твои мысли, но, правда, желаю тебе успеха. Боюсь, я уже засиделась, и мне пора.

Девушка дошла до машины, села в неё и с минуту смотрела на клинику. В жизни никто никогда не пытался её удержать. Когда она бежала из приюта, никто особо не пытался помешать. Когда уходила от Финна, тот только посмеялся ей вслед, бросив, что она приползет назад. Теперь вот этот врач. Почему он только смотрел, но больше ничего не делал?

Рей знала ответ, на самом деле. Потому что секс – это одно, а ездить по клубам забирать обдолбанную девчонку – другое. Она же показала себя со всех сторон, молодец. Вряд ли этот тот сценарий, который бы Бен Соло себе нарисовал. Какими были его отношения? Наверное, уравновешенными и скучными.

Его пафосный совет её огорчил. Потому что в лечении, к которому, Рей была уверена, этот мужчина приложил руку, её сначала погрузили в искусственный покой, а потом уже будут учить жить по новым правилам. Так почему же в плане любви к себе Бен развернулся на сто восемьдесят градусов и предлагал ей начать с себя? Может, здесь тот же принцип. Чтобы полюбить себя, нужно, чтобы её тоже кто-то полюбил? Принял по-настоящему? Кто-то, кто знал правду, и кто-то достаточно умный, чтобы справиться с ней.

Зазвенел телефон, отвлекая от грустных мыслей. Ункар.

Рей невесело улыбнулась. Ну, кое с чем она ошиблась. Был-таки в этом мире один человек, который удерживал её так крепко, что вся душа была в синяках. Вот от него бы она с радостью сбежала, но слишком много он знал о ней, слишком много. И имя ей приносило пока так много денег, что Ункар не отпустит. Она, наверное, и когда умрет, будет как призраки из «Рождественской песни» Диккенса носить на себе цепь своего рабства, расплачиваясь за грехи тщеславия и лжи.

Бен долго смотрел в окно, раскурив сигарету прямо в кабинете и нарушив свое же правило. Видел, что Рей не спешит уезжать. Чего она ждала? Что он одумается? Неужели девчонка не понимала, что ему не хочется быть с ней? Не потому, что он не видел всю её - как раз, наоборот, все, что Бен узнавал и замечал, лишь укрепляло её образ в его голове. Где-то там она была, в подкорке мозга, которая отвечала за мечты и сны. Но глядя на неё, Бен, испытывал злость за собственную слабость.

Он мог дать ей таблетки, и только-то. Он не вылечит её, и быть с ней – это каждый день помнить о том, что есть вещи, ему неподвластные. Поэтому лучше отпустить, не успев привязать и привязаться. Может, оно и к лучшему, что Рей сменит клинику.

* Скандал вокруг Теранос - это история просто ещё на миллион глав. Если не в курсе, лучше вбейте в Гугле, слишком долго рассказывать, но забавная штука.

** все лекарства делятся на оригинальные препараты и дженерики. Оригинальные – которые были впервые зарегистрированы на основе полной документации в отношении их качества, безопасности и эффективности, защищенные патентом на срок до 20 лет. Дженерик – незапатентованная копия оригинального препарата (обычно ниже по цене и чаще, увы, ниже по качеству, потому что могут отличаться от оригинального препарата по составу вспомогательных веществ)

*** отрывок из Библии, где описана битва Давида против Голиафа (1 книга Царств, глава 17)

**** обычный бы анализ крови это не показал, ну да ладно, правда?

***

- Мистер Соло, вы видели утреннюю прессу? – ассистентка Бена разве что на месте не подпрыгнула, когда мужчина вошел в приемную. Сегодня операций не было, потому ему предстоял нудный день административной работы.

- В последнее время как-то не тянет читать газеты.

- А вы почитайте, почитайте. - девушка протянула Бену утренний выпуск New-York Times. – Третья страница. Там о Вас написано.

- Я и не сомневался. Сделай мне, пожалуйста, кофе.

Бен вошел в кабинет, отбросил газеты и сел за стол. Читать он не спешил. Весь последний месяц о нем постоянно писали. Каждый проклятый день. И не только New-York Times. На него вылили столько грязи за эти недели, что мужчина впервые порадовался, что его дед отошел к предкам, иначе бы он точно сгорел со стыда за такого внука.

Бен Соло же от стыда гореть не спешил. А вот от злости – пожалуйста, потому что знал, что камни посыпались в него не просто так. Одна заметка о том, что у ведущего нейрохирурга страны смертность за последний год такая, что Джек Потрошитель бы обрыдался от зависти, самостоятельно в цунами не превратилась бы.

Автор той гребанной статьи даже не подумал написать о том, что смертность растет потому, что Бен – чуть ли не единственный врач в Штатах, который соглашался оперировать, пускай и с целью эксперимента, безнадёжные случаи. Эти данные были никому не нужны, естественно, с них сенсации не выйдет, а сухие цифры, без объяснений – это да, это впечатляло.

Мужчина прекрасно знал, откуда дует ветер, поднимающий волны, которые топили его репутацию к чертям. Рей не подала на него в суд, но агент её, похоже, нашел способ обойтись без адвокатского вмешательства, и теперь Бену оставалось лишь скрипеть зубами – под ударом была уже не только клиника, но и его доброе имя.

Хотя, он, конечно, не только сидел и смотрел, как в него швыряют камни. Естественно, Бен пользовался своими связями, связями своей семьи, чтобы потушить скандал, многие газеты оказались втянуты в судебные разбирательства, кто-то печатал опровержения, но это все только сильнее вытаскивало силы, которые были нужны доктору каждый день для новых операций, которых, увы, становилось значительно меньше.

Естественно, теперь не все хотели доверить свой мозг такому неумелому хирургу, методы которого вызывали сомнения, и это уязвляло профессиональную гордость Бена Соло, который никому не отказывал в операциях. Никогда. Зато пациенты теперь отказывались от него.

Когда скандал был в зачатке, Бен принял его с неким смирением – все же, он был очень виноват перед девчонкой, потому не стал защищаться. Просто примерял на себя её роль и понимал, что, какими бы мотивами не руководствовался её агент, – ладно, он, правда, заслужил на некую публичную порку, хотя бы за то, что ничего не видел, кроме себя самого, однако с каждой статьей Бен терял свое библейское терпение и щеки больше не подставлял. Но даже его аргументы в различных интервью не могли полностью поколебать чашу весов в его сторону, ведь все знали – дыма без огня не бывает, особенно, когда цифры настоящие. Команда по коммуникации его клиники аж шаталась от усталости из-за сверхурочной работы, Хакс рвал и метал, все выкладывались по полной, но этого, черт побери, все равно было недостаточно.

Уж лучше бы издательство подало на него в суд - когда враг очевиден, воевать проще, а когда рубишь голову гидре, а на месте вырастает ещё три, - ощущаешь себя не мегакрутым Геркулесом, а чертовым, проклятым богами, Сизифом.

- Я вообще не понимаю, почему должен вестись на этот фарс и защищаться? – в один особо мрачный вечер спросил он Кардо. Махал клюшкой для гольфа вяло. Хотел напиться, но публичный скандал – не лучший момент для того, чтобы навеселе попасть в объективы камер, которые теперь были повсюду на него нацелены.

- Потому что ты поставил не на ту лошадку, друг мой. Рассказывай, ты что, не поделил ту писательницу с каким-то газетным магнатом? – в отличие от него, Кардо пить было можно, чем он и занимался, разлегшись на диване и попивая виски из запасов Бена. – Я же видел, как ты трясешься над ней. Ты, конечно, хороший врач, но энцефалопатия тебя никогда не интересовала, пока некая мисс Кеноби не появилась. Что такое, Бен? Каменное сердце застучало?

- Не с магнатом. С агентом. – Бен отложил клюшку. Спорить не стал. Подумал, какая ирония. Рей считала себя вытесанной из камня, но её сердце было таким живым и порывистым, а он всегда считал себя вполне обычным, нормальным человеком, но сердце имел мраморное. Которое потихоньку крошилось. То, что от Рей дистанцировался, ничего не меняло, он все так же думал о ней каждый день и каждую проклятую ночь. Даже от безнадеги потрахался с одной из своих бывших, но когда та, немало удивленная его пылом, выдохнула что-то типа «вау», Бен едва не задохнулся от тоски. Ему “вау” не было, а вся его страсть мысленно все равно была с другой. С невольным источником всех этих проблем. С Рей не было так чопорно и скучно, и ему она была нужна – девчонка, которая была способна поджечь мир и его самого. Но он ничего не сделал, чтобы удержать её, а теперь, в пылу скандала, это было глупо. Будто он сдавался. – Там такой ублюдок, ты не поверишь. Я просто один раз с ним вежливо поговорил и не отпустил Рей на интервью, потому что у неё был приступ головной боли, и она бы просто упала.

- Понятно. А что ж она с таким ублюдком якшается? Всегда думал, что агенты работают на писателей.

- Там все сложно, - коротко ответил Бен, который подозревал, какие мотивы связали Рей и Ункара Платта. – Девчонку жалко. Она очень милая, если честно. Открытая. Да что я говорю, ты сам видел. Не из тех зазвездившихся идиоток. Такая славная, я никак не могу выбросить её из головы. - Наконец, он озвучил это и признание обрело какую-то пугающую силу.

Кардо не стал больше ничего спрашивать. Он знал своего тщеславного друга давно, чтобы понять причину, по которой Бен не стал завоевывать сердце девушки, которая на каждом приеме с придыханием говорила «да-да, вот доктор Соло мне говорил». Её ишемия была, наверное, тем ещё ударом по тщеславию Бена. И он отказался от Рей не по причине страха перед диагнозом, а потому что ненавидел собственные слабости и, надо же такому сложиться, что вся его беспомощность была в голове у девушки, которая растопила душу Бена Соло. Кардо про себя подумал, что как-то так оно и должно было все случиться.

Такая ирония. Но Кардо, как невролог, видел всякое. Скупо сказал только, что если Бена это порадует, то новый врач Рей – очень хорош. Бен качнул головой, мол, спасибо, принято.

Ассистентка принесла Бену кофе, никак не прокомментировав ни его курение, которое уже стало постоянным, ни небрежно отброшенную в сторону газету. Бен, все так же погруженный в свои мысли, достал телефон. Удивленно моргнул. Там было множество сообщений от его коллег. Несколько от журналистов. Пара от пациентов.

Все они выражали ему слова поддержки, восторга, благодарности. Писали то, чего ему не хватало в этот месяц.

Бен усмехнулся, а потом потянулся к газете. Если и была причина такого единодушия, то только на этих страницах. Что же там, любопытно?

Он нашел третью страницу. Сначала не сообразил. Там на весь разворот был просто рассказ под названием «Анатомия Призвания»

Бен вскинул бровь, но стал читать. Спустя минуту он позабыл обо всем. Это был рассказ о некоем Кайло Рене – нейрохирурге из Нью-Йорка, который просто едет домой после работы и думает о пациенте, который умер у него на операционном столе. Через сожаление автор рассказа распутал нить биографии своего персонажа, превращая его путь домой в некую роуд-стори как снаружи, так и внутри. Двадцать три километра и пятнадцать светофоров Кайло Рен не только едет домой и ночной город расцветает разными картинками, но и путешествует по своей жизни. Вспоминает, как мечтал стать нейрохирургом с детства, потому что таким был его великий дед, спасавший жизни, и ощущает сожаление по поводу смерти деда, которого не смог спасти, – первой смерти, которая действительно имела значение. С ностальгией думает об учебе в университете. Но, главное, сквозь пелену усталости и безнадежности снова и снова возвращается к моменту, когда решил посвятить свою жизнь без остатка борьбе с астроцитомой. И пускай он часто терпит поражение, его жажда спасать жизнь так велика, что он не может остановиться. Каждый умерший на его столе пациент – это не неудача, это шаг к возможности в будущем лечить и дальше. Маленький, но шаг, ведь мозг, скрытый под черепной коробкой, так прекрасен и полон загадок.

Бен в изумлении опустил газету. То, что рассказ о нём – было очевидно, как и то, кто автор этой личной, почти интимной истории, где все его мысли, сомнения и даже страхи были как на ладони перед всем миром. Бен не мог понять, как Рей его так хорошо считала, как поняла все. А откуда взяла эту настоящую информацию об астроцитомах – он никогда ей этого не рассказывал! Неужели, желая защитить его перед всем миром – а именно это она и делала, – девушка часами читала его сложные, запутанные статьи, сопоставляя их с теми данными, которые журналисты разбрасывали, словно камни!

Рей все камни собрала. И выстроила их в потрясающей красоты пирамиду, где каждая смерть обретала смысл. И пускай она идеализировала его образ – это было невероятно. Они так странно разошлись, а девушка вдруг, сквозь бурю, протягивала руку помощи ему, человеку, который, в принципе, её тайну перед миром не утаил.

Мужчина опустил глаза.

Под текстом, под именем «Рей Кеноби», шла надпись-посвящение «May The Force Be With You, Ben Solo». Это было словно послание для самых недалеких, вдруг кто-то не рассмотрел параллели. Она словно становилась рядом с ним в этом скандале и не боялась называть его по имени. Это была не та девочка, которая через инстаграм обращалась к нему, хотя делала вид, что говорит со всем миром. Больше Рей не играла в игры.

Она обращалась напрямую. Словно пыталась сказать: «будь сильным, Бен Соло, ты не одинок». И это было выворачивающее душу откровение от самого одинокого человека, которого Бен знал. Рей сделала то, что не смог сделать ни единый адвокат. Она переломила мнение тех, кто не верил ни ему, ни в него.

Девушка, которую жизнь не раз била лицом об асфальт и ломала крылья, нашла где-то силы и благородство, чтобы попытаться защитить человека, который отказался от неё из-за тщеславного страха.

***

Рей сидела в кабинете своего агента и неспешно делила свою таблетку на две половинки - вообще, невролог, как и Кардо, говорили, что столь мощный антидепрессант нужно делить на три части, но девушка уже с недели две чхала на эту рекомендацию.

Посмотрев на бледного от гнева Ункара, она неожиданно передумала и забросила в рот целую таблетку – может, хоть так она проще переживет очередную порцию унижений в свой адрес? Вдруг ей сейчас станет плевать на все? Запивая свое лекарство, девушка поняла, что последний раз видела агента в такой ярости, когда она ушла от Финна, разрушив такую идеальную картинку. Второй строптивый поступок за год ей точно не простят.

- Ну ты и дура, Рей. - неожиданно спокойно сказал Ункар. Девушка вскинула бровь в неком удивлении. Что такое? У мужчины закончились слова для оскорблений? – Безмозглая дура. Ты вообще не собиралась советоваться со мной, прежде чем демонстрировать свою бездарную влюбленность перед всем миром? Нет?

- Я не обязана с тобой советоваться во всем, Ункар. - напомнила девушка, опуская руки под стол и нервно сжимая пальцы. Ей так не хотелось, чтобы сейчас на неё кричали, хотя она знала, что так и будет. Конечно, знала. Ункар и без повода ругал её почти каждый день – плохо улыбнулась на фото, уродливо оделась, не то сказала, а тут целый рассказ без его ведома вышел. Это был полный крах.

- Обязана, птичка моя, обязана. Ты что, забыла, что все, что ты пишешь….

- Ункар, хватит. Я ещё ничего не забыла. В моем контракте с издательством указано, что я должна согласовывать книги, остальное – мое личное творчество, потому нет, я ничего не нарушала. Ты же не придираешься к тому, как я свой инстаграм веду.

- Ах, какая ты умная. Что поразвлекалась с каким-то юристом и резко такая смелая стала? – губы Ункара растянулись в насмешке. Глаза были холодными. Он не любил, когда Рей огрызалась.

- Просто умею читать, знаешь ли. И вообще, какое тебе дело? Ты же уверял меня целый месяц, что не имеешь отношения к этому скандалу с Беном, так почему так сильно злишься?

Ункар поднялся и подошел ближе. Рей сильнее сжала пальцы. Агент был так зол, что она не удивилась бы удару. Конечно, такого никогда не было в истории их сотрудничества, но он относился к ней всё хуже и хуже. Она так от этого устала, Господи. Как же она устала. Особенно, сейчас, когда все время была на грани. Возможно, да, была не лучшим человеком в мире, но за что ж Ункар так ненавидел её, что чем выше она взлетала, тем злее он становился. Вряд ли она заслужила настолько плохое к себе отношение.

Стальные пальцы впились в её плечо. Девушка поморщилась. Было больно.

- Не вздумай играть со мной в игры и корчить из себя идиотку, Рей. Чего это ты так стелешься перед этим доктором? Думаешь, ты так сильно нужна этому врачу? Трахнул он тебя от скуки, ты и растаяла? Наша маленькая шлюха влюбилась, потому что кто-то утер ей сопли?

Рей вскинула брови. Зачем он произносил слово «влюбленность», опошляя то красивое чувство, которое она так лелеяла у себя в душе, поражаясь тому, как там внутри тепло. Удивляясь, что ещё способна чувствовать что-то настолько прекрасное, не смотря даже на безнадежность. Ведь частично агент был прав, насмехаясь над ней. Рей не нужна была Бену Соло. Он так ей и не позвонил, хотя она и продолжала порой, потеряв надежду, поглядывать в свой телефон. А вдруг? Ну, правда, вдруг?

Его трудно было осудить. Рей отдавала себе отчет, что умный доктор понимает, за кого он неожиданно получил весь этот скандал и, наверное, ненавидит её так же сильно, как и Ункар. В контраст тому чувству, что продолжало пускать в ней свои глубокие корни. Единственное, в чем Рей не разобралась, - почему агент так взъелся на Бена. Потому что тот сказал пару слов в её защиту, хоть она не стоила этого, или потому что увидел, что она влюблена, и ему нравилось демонстрировать власть над ней? Показывать, что он может отобрать у неё все, что угодно. Чтобы она не забывала, кто хозяин положения.

Рей не знала. Но отдала бы все, лишь бы Ункар отцепился от Бена. Ей нельзя было нервничать, но даже таблетки не справлялись со всей болью, которую испытывала Рей, читая мерзкие статьи о Бене Соло. Она сама загоняла себя во все новые и новые приступы, от которых пыталась спастись слишком большой дозой тразодона, найдя способ покупать это лекарство без рецепта через старых знакомых с улиц. А ещё Рей восхищалась тем, что у Бена хватало мужества огрызаться и стоять на своем. И это его мужество вдохновило и её тоже.

Девушка написала свой рассказ не для того, чтобы обратить внимание Бена Соло на себя, а, скорее, чтобы показать миру, насколько они ошибались на его счет. Ведь люди принимали все через эмоции, и, если правильно на них сыграть, она могла преодолеть ту бесстрастную статистику, стоящую Бену клиентов, которыми он дорожил. Не из-за денег, нет. Из-за призвания. Отбери у него клинику, и что останется?

Потому сейчас, испытывая боль от стальной хватки агента, Рей не переставала гордиться собой. Она сделала что-то невероятно хорошее. Её талант ведь так и должен работать. Быть голосом тех, кого не хотели слышать.

- Ревнуешь? – ей хватило наглости отшутиться, сощурив свои ярко накрашенные глаза. Сработало. Ункар в отвращении отдернул руку и вернулся на свое место. Рей не стала тереть плечо. Не дождется.

- Тебя переимело пол-Нью-Йорка, я бы заколебался ревновать.

- Это неправда, Ункар. Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я не шлюха.

- Да, правда? Послушай, девочка, любящая Микеланджело, это ты перед доктором своим будешь изображать статую Рахиль, а передо мной не нужно. Я знаю тебе цену. Ты далеко не святая. – он достал телефон. Рей вздохнула с облегчением. Наверное, звонила его жена. Но нет, агент молча рылся в нем, а потом бросил смартфон Рей. – Смотри-ка, какая мерзость, а в главной роли – наша птичка.

Девушка разжала стиснутые руки и потянулась за смартфоном. И едва не отпрянула. Что ж, Ункар не солгал, мерзость ещё та, ей даже не нужно было запускать видео, чтобы убедиться. Она аж застыла, радуясь, что стоит пауза, и её стоны вдруг не вплелись в этот безобразный момент, потому что на видео была она.

Рей ощутила, как тошнота подобралась к горлу. Она не знала, что ублюдок Финн снимал их секс на телефон, хотя… последние месяцы с ним, когда было особо мерзко, она же почти все время была под кайфом, неудивительно, что ничего не замечала.

То, что Финн сливал эти видео Ункару, оказалось ударом. Да какого ж черта? Зачем? Какой в этом был смысл?

- Вот как ты оказывается возбуждаешься, - улыбнувшись непослушными губами, хмыкнула Рей, отбрасывая телефон обратно.

- Дурочка, - почти ласково обратился к ней Ункар, - меня не возбуждают тощие девицы, да и этот вид секса, кстати тоже. Но других-то возбуждают. Знаешь ли, на порнхабе на домашнем видео люди делают миллионы, а уже если личико знакомое… Милая моя Рей, если ты не прекратишь брыкаться,я солью весь архив Финна, ты поняла? Заодно и доктор полюбуется на весь твой потенциал, уверен, так он тебя ещё не имел.

Рей моргнула. Это было слишком. С одной стороны – это был лишь секс с её парнем, но с другой… Боже, до чего же это все было грязно и мерзко. Те пару раз с Беном, который был так нежен, ласков и заботлив даже в порывах, напрочь стерли воспоминаниям вот об этом. И меньше всего хотелось, чтобы он увидел с какой, по сути, шалавой трахался. Шалавой под кайфом.

Да и миру демонстрировать такое не хотелось.

- Доктору плевать на мой потенциал, ясно? Он не общается со мной. – она так презирала себя за эту горечь в голосе, но на душе было так мерзко. Хотелось спросить «Ункар, что там ещё у тебя есть? Добей полностью. Я так устала». – Ты же всегда был прав – такие мужчины, как он, не перезванивают таким девкам, как я. Плохо для имиджа, а доктору Соло сейчас только ещё пары камней не хватало. Потому не переживай, видеться я с ним не буду. Обещаю. Но прекрати все это, ладно? Хватит. Он хороший врач. Он спасает людям жизни. Ункар. Пожалуйста.

Обещания давать было легко. Все равно чудес не бывало. Приличные люди не влюблялись вот в таких. Потому она могла обменять свое слово на стоп-кнопку. Уговорить Ункара остановиться. Тем более, если опустит голову и попросит, что делала редко.

- Ну-ну, моя птичка, не нервничай так, тебе же нельзя. Все хорошо. Не будем мы больше трогать твоего доктора, пускай живет. Правда? Ты не будешь больше с ним связываться, зачем тебе та любовь и прочее. Найдешь себе кого-то получше. Угу?

- Угу, и обязательно согласую с тобой.

- Вот и хорошая девочка. Такая послушная. Молодец. А теперь езжай домой и отдохни. Скоро тебе лететь в Европу, ты должна быть в форме, да и о книге ты ведь не должна забывать, правда?

Рей не знала, что ненавидит больше – когда Ункар орет или когда так «заботлив»? Но ей было все равно. Поднявшись, она вышла. Немного пошатывало, но это из-за таблетки – доза оказалась великовата, и все потихоньку заволакивало успокаивающей дымкой. Было так приятно, тепло, спокойно. Будто не было мерзкого шантажа. Будто ничего не было.

Девушка села за руль. Она знала, что не следует, но автопилот всегда её выручал. Вбивая свой адрес, Рей больше всего хотела домой. В свои стены. Под одеяло. Ей хотелось по-детски спрятаться и отключиться. Быть подальше от издательства.

Рей почти добралась домой, когда её телефон зазвонил. Плохо соображая, она нажала на кнопку, и неожиданно весь салон заполнил голос Бена. Девушка аж дернулась и резко нажала на педаль тормоза, едва не въехав в чужую машину, которая возмущенно заморгала габаритами. На языке водителей это означало «эй-эй, идиотка, спокойней».

- Рей, привет, это Бен.

- Бен… привет, Бен, - медленно произнесла девушка, паркуя машину и пытаясь успокоиться. Его голос… его голос звучал так устало и вымотанно. Она так боялась его услышать. Хотела и боялась.

- Я хотел сказать тебе спасибо. То, что ты сделала. У меня нет слов.

- У меня были. - хмыкнула Рей, глядя на экран бортового компьютера, где горело его имя. Бен Соло. Он позвонил ей и вроде даже не собирался орать. Надо же. Такой долгожданный звонок. И так невовремя. Но сердце предательски застучало, мешая дышать. – Пустяки. Хорошие люди заслуживают помощи.

- Послушай. Давай встретимся, а? Я знаю, что у тебя безумный график, ты скажи день и время, я подстроюсь. Обязательно. Мне бы хотелось увидеть тебя, Рей.

- Зачем? – вырвалось у девушки. Вопрос адресован был не Бену, а, скорее, вселенной. Зачем он позвонил сегодня, когда она дала слово, которое нельзя было нарушать? Ну, зачем же? – В плане, тебе не обязательно в благодарность звать меня на ужин. Я могу тебе прислать счет за бутылку кремана и все.

Повисла пауза. Рей показалось, что Бен пропал с линии, но бортовой компьютер все ещё мигал его именем.

- Соскучился по тебе.

Девушка вцепилась руками в руль. Нет, нельзя, нельзя. Пока нельзя. Сейчас точно нельзя.

- Бен. Ты все равно не придешь, не стоит и стараться. Там аневризма лопнет у кого-то или другая авария. Не стоит. Я думаю, ты нужнее в клинике. – очень чётко, в контраст своим растрепанным чувствам, произнесла девушка. – Спасай чужие жизни, Бен Соло. Это же твое призвание.

Повисла очередная пауза.

- Хорошо, Рей, я тебя услышал. Ещё раз тебе спасибо. Сбрось свой адрес, я сам куплю тебе ящик кремана, хотя как доктор не одобряю. Прощай, Рей.

- Прощай, Кайло Рен. - из последних сил выдавила из себя девушка. Это в порыве придуманное имя ей так понравилось. Было в нем особое звучание. Острое. Грозное. Сильное.

Свой адрес Рей, конечно, сбрасывать не стала. Её творчество стоило дороже ящика кремана – они оба это знали, просто Бену нужно было что-то сказать. Рей не хотела, чтобы он платил ей чем-то за то, что она отдала от души.

Не все даже в её мире покупалось.

Уткнувшись лбом в руль, она неожиданно расплакалась, чего не делала уже так давно. Аж позабывала, как странно, когда горячие слезы текут по щекам. Странно и гадко. Но было так больно, проклятие, так больно. Сначала в её жизнь пришла эта сучья ишемия, и она металась между страхом и злостью. Только одурманенная антидепрессантами, которые так милосердно выписал Бен, могла пытаться смириться с дурацким, несправедливым диагнозом. Так теперь ещё и это. Почему он вспомнил о ней сегодня?

То есть, почему вспомнил, как раз было логично. Естественно. Эта вежливость, это чувство благодарности. Конечно. Не стоило обманываться. Но как же больно. Почему ему не хватило гребанной настойчивости сделать это хотя бы утром? Так долго соображал достойна ли она свидания с ним, что ли?

И все же… как же хотелось пойти с ним на ужин. И пускай бы он снова опоздал хоть на четыре часа, она бы дождалась его, точно бы дождалась. Они бы выпили по бокалу Кир Рояла, посмеялись бы над всеми вокруг и она бы снова ощутила успокаивающее тепло его руки у себя на спине.

Но нет.

Нет.

Ничего этого не будет. Ничего из этого было нельзя.

Он тогда защитил её. Она отблагодарила его своей протянутой в разгар бури рукой. Круг в очередной раз замкнулся.

***

Привет вам, наши дорогие читатели.

Ситуация продолжает катиться с горы как снежный ком, при этом обнажая душу Рей нам все больше и больше. Вся эта история приобретает свое стеклянное обличие, но градус немного снизится в следующих главах, не вешайте нос. Встетимся ближе к концу недели, оставайтесь с нами:)

========== Глава 7 ==========

Hennessy “Paradis Imperial” — это поистине царский напиток, который считается одним из лучших творений коньячного дома Hennessy. Для его создания отбираются исключительные коньячные спирты с самой изысканной текстурой, возраст которых составляет от 30 до 130 лет. Коньяк появился на свет благодаря мастеру дома Хеннесси Жану Фийо, которого вдохновила легенда о редком и уникальном коньяке, созданном в 1818 году. Коньяк “Paradis Imperial” продается в элегантном хрустальном декантере, дизайн которого разработал известный итальянский мастер Стефани Балини. Элегантная прозрачная пробка, выполненная в форме раскрывающихся лепестков, напоминает императорский графин.

Пожалуйста, не залезайте на крышу, если вы пили, особенно ночью

Третье правило Дома Сидра

“Правила виноделов” Джон Ирвинг

Коньяк был самым контрастным городом во всей Франции.

Потрясающей красоты дома, бесконечные поля для гольфа, частный ипподром, многочисленные яхты, покачивающиеся в темных водах Шаранты. Дорогие машины, которые только вчера демонстрировались на престижных автомобильных выставках. Здание мэрии, размещенное в старинном уютном замке. И главное - коньячные дома. С центральной улицы на Бена Соло смотрели вывески «Хеннесси», «Мартель», «Реми Мартин» и «Курвуазье» - словом, вся большая четверка на одной стометровке. Но Бен на вывески не смотрел – он наклонил голову и воспаленными от усталости глазами вычитывал рабочую почту, заставляя себя работать перед ночным загулом. И ничто его не трогало – ни по-настоящему золотые виноградники, среди которых утонул город, ни идеальные поля для гольфа, ни даже темные переулки, которые показывали изнанку роскоши. Все эти ободранные дома, прячущиеся за шикарными фасадами, старые велосипеды с их ржавыми педалями, умирающие от старости двери и просящие краску окна могли бы заинтересовать его лет пятнадцать назад, когда бунтующий мальчик верил в великие идеи и искренне верил, что один врач, помогающий беднякам, может изменить мир.

Но мальчик вырос, не став вторым Че Геварой, получил шрам на все лицо, и единственной несправедливостью для него оставались неизлечимые заболевания, которые приходили и к бедным, и к очень богатым людям, и к никчемным, и к талантливым. Его революция шла в нем каждый день, но он все никак не мог добраться до пика проклятой, равнодушной горы болезни и воздвигнуть там победный флаг. И, хоть его сердце окаменело, а душа стала ко многому равнодушной, единственным, что осталось от его идей, кроме шрама, была та самая фразавеликого доктора (Че всегда был для Бена в первую очередь доктором) о том, что поражение не означает, что победить нельзя, ведь многие пытались Эверест покорить, и таки да, он был покорен однажды*. В это Бен ещё верил. Как тот мальчишка, проведший год в лепрозориях.

Но сейчас ему было не до Эверестов. Он отложил скальпель и снаряжение вечного альпиниста. Снял маску доктора. Переоделся в костюм, завязал галстук и надеялся просто напиться. Вскинув голову, Бен невидящим взглядом посмотрел на очередной дом, черный от спиртовых испарений и грибка torula compniacensis*, и усмехнулся. Заранее знал, что костюм от Burberry и платиновые запонки не делали из него кого-то другого. Он всегда был врачом, каждый час своей жизни. Маска всегда была на его лице, на самом деле. Потому Бен продолжал читать письма и отвечать на них, даже перед вечеринкой в честь кого-то или чего-то там он не выключил телефон. Даже отчитав трехчасовую лекцию с утра и простояв двенадцать часов у операционного стола, демонстрируя коллегам свой метод, который, сука, все так же ничего не менял, и люди продолжали умирать.

Он просто вымыл руки от крови, заглушил запах латекса, простерилизованной стали и смерти выкуренной сигаретой и кардамоном, надел рубашку и сел в дорогой автомобиль, думая, что напиться там, где не будет прессы, - отличная мысль. Скандал вокруг него дома уже утихал, а до Франции даже и не добрался, но под прицел попасть не хотелось как-то от слова «совсем».

Бен Соло не был частым гостем на светских раутах. Особенно, закрытых. Особенно, за границей. Но так сложилось, что после публичной лекции к нему подошел Рино Крийо – мастер, чья семья занималась ассамбляжем*** в доме Хеннесси чуть ли не со дня основания. Бен его отлично помнил, ведь несколько лет назад, в дождливый ноябрь, в самое темное для себя время оперировал его сына и наследника в своей клинике.

У мальчика в юном возрасте, как это и бывало, обнаружилась медуллобластома****, которую его дед удачно вырезал. Но удалить не всегда означало вылечить. Опухоль привела к гидроцефалии мозга, и спустя всего пару дней после смерти деда ещё облаченному в траур Бену пришлось приступить не только к обязанностям главы клиники, но и к установлению дренажного шунта, который после операции закупоривался, приведя к необходимости оперировать снова и снова. Потому он хорошо запомнил этого аристократичного мужчину, который, как и он сам, умел в любой ситуации сохранять спокойствие.

Завидев Рино, Бен особо не обрадовался. Он никогда не испытывал щемящей радости от встречи с бывшими пациентами, поскольку не собирался на старости лет выпускать мемуары. Но в этот раз кивнул и согласился выпить чашку кофе. Ответил на пару вопросов мсье Крийо и неожиданно принял приглашение того на закрытую вечеринку. В конце концов, он так и не очухался ещё от скандала и хотел расслабиться, немного отпустить себя. И так слишком часто и слишком сильно сдерживался.

Наверное, после безумия с Рей он вообще не расслаблялся. Бен тут же нахмурился. Знал ведь, что мысли о девушке – это ностальгия по ней, никак не по безумию. Он очень по ней скучал, хоть и старался как можно реже думать об этом. И о том, как холодно и быстро она его отшила. Бен не был в обиде, конечно, но все ещё продолжал вспоминать её. Хотел знать, как она там на самом деле. Как у неё дела. Как часто болит голова. Через фильтры инстаграма правда никогда не проходила.

Он даже узнал её адрес и выслал ей ящик кремана и букет розовых гортензий, которые Рей вроде как любила, если верить какому-то там интервью. Вечером она выслала ему фото с Кир Роялем, сделанным на основе этого кремана, на фоне букета. Написала сухое «merci» и больше не поднимала трубку, когда он её несколько раз набирал. Словом, он и правда её не интересовал. И впервые Бен, который не особо страдал, когда с кем-то расставался, ощутил сожаление, глубокое и опустошающее, хотя не мог понять, отчего же это все происходит, ведь они просто пару раз занялись сексом. Не были парой.

Мальчик, которого он оперировал, стал уже юношей и готовился тоже стать мастером ассамбляжа. Он вел машину и весело рассказывал ему об урожае Уньи Блан*****, чем здорово отвлекал Бена. Так всегда, стоило ему чуть отпустить все, и все, – он пропадал в мыслях о Рей. Полностью. Пока летел во Францию, перечитал её «Сокола». Смеялся и грустил. Ему казалось, что Рей сама ему рассказывает эту историю, настолько живо было написано. Не дочитав до половины, он закрыл книгу тогда. Подумал, что все-таки девушка очень талантливая. И такая одинокая.

Бен корил себя каждый день, что отказался от неё из-за диагноза, но после смерти деда он точно не хотел, чтобы ещё одна его привязанность закончилась тем, что он никого не спас. И,все же, поступил он низко, отвернувшись в момент, когда девочка тянулась к нему, обнажая и тело, и свою измученную, но чистую душу. Бена давило не то, что они не встречались, а вина за то, что кого-то он спасал, а кому-то оставил шрам. Это было не профессионально. И не по-человечески.

Бен тряхнул головой. Ему было тридцать шесть. Слишком поздно, чтобы играть в тоскующего влюбленного. Но, порой, мужчине действительно становилось немного не по себе от собственного малодушия, проявленного в момент, когда он позволил Рей выйти из его квартиры и уйти в ночь. Ведь ничего не мешало остановить так сильно напуганную девушку, которая бы осталась в его руках, – он видел, как она сама этого хотела.

Мужчина выбрался из автомобиля. Втянул в легкие воздух, ещё прогретый солнцем и пахнущий дорогими спиртами, делающими славу этому городу на весь мир. Подумал, что этот утонченный аромат, конечно, отличался от запаха протирочного спирта, который витал в предоперационной, но, все же, привычно успокаивал. Что жалеть о том, что он в принципе не создан для здоровых отношений. Не задержал, и правильно сделал. Вот то, что из него врач хороший никак не получался до конца – это уже да, вот это проблема, которую он собрался решить старым способом. С помощью алкоголя. Забыв на вечер о том, что он, вообще-то, любит Курвуазье, а не Хеннесси. За тот один процент разбавленной карамели, которая, на самом деле, меняла все. И в коньяке, и в… Рей, которая с первого поцелуя была как жженый сахар.

Возле входа в дом его уже ждал Рино. И тут Бен неожиданно понял, что так просто отсидеться и напиться ему никто не даст. Сейчас Рино на правах мастера этого дома точно проведет ему многочасовую экскурсию.

Бен вздохнул и подумал, что, наверное, в доме Хеннесси не шибко вежливо просить кофе. Но попробовать стоит, а то он уснет раньше, чем начнется все веселье.

*«Мое поражение ещё не означает, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, но в конце концов Эверест был побежден» - команданте Че. Лучший из всех живщих людей в Истории. Для автора уж точно.

**не могу удержаться, чтобы вам не рассказать мою любимую историю. Все дома в Коньяке реально покрыты черным где-то на уровне первого этажа. Так происходит, потому что коньяк, который хранится в погребах, в процессе вызревания испаряет алкоголь (где-то два процента). И эти испарения служат средой для грибка torula compniacensis, который покрывает и стены погреба, и стены домов, придавая им черный цвет. Думаю, в далеком прошлом было довольно сложно скрывать, что втайне коньяк делаешь у себя)))

** *- мастерами ассамбляжа в доме Хеннесси всегда была семья Фийо, но из-за диагноза, который я приписала их ребенку, я решила изменить фамилию.

*** *медуллобластома - злокачественная опухоль, развивающаяся в детском возрасте

***** Уньи Блан является единственным сортом для производства коньяка дома Хеннесси. Коньяк других домов обычно состоит из Уньи Блана на 98%, разбавлясь, например, Фоль Бланшем или Коломбаром.

***

После ристретто с каплей коньяка Бен приободрился и наслаждался как частной экскурсией, так и компанией человека, который, как и он сам, был влюблен в свою работу. Это всегда подкупало Бена, потому он слушал с живым любопытством. И об истории, и о спиртах, и об особых коньяках вне гаммы Хеннесси, создавать которые и была работа семейства Крийо. Во время экскурсии Бен крепко держал тюльпанообразный бокал с потрясающим Hennessey Imperial, созданный отцом мсье Рино в честь коньяка, который этот дом делал для Александра Первого. Не пьянел, но все больше расслаблялся. Он шел, и ему казалось, что его «я», которое он всегда прятал и сдерживал, аж стонет от удовольствия от того, что Бен ослаблял понемногу контроль. Так обычно чувствовали себя люди, просидевшие день за столом, и потом с удовольствием вытягиващиюся до хруста. Вот его душа потихоньку хрустела, очарованная великолепным вкусом с оттенком мёда и дыма.

В ходе экскурсии по верхним этажам Бен узнал, что сегодняшняя вечеринка посвящена созданию какого-то нового, первого с 2009 года особого коньяка, и что кроме гостей тут будут присутствовать не только руководители LVMH*, но и наследники дома Хеннесси, которые были акционерами холдинга и хоть и не управляли коньячной империей, но чувствовали себя как дома. Что-то в этот момент смутно царапнуло Бена, но он отпил ещё глоток и с радостью согласился посмотреть святую-святых, куда не водили туристов, – погреба Дома. Для него, парня, выросшего на Манхэттене, всегда было любопытно посещать все – от уютного частного cave до вот таких вот парадизов**, ведь, если в Новом Свете статус человека оценивался по высоте, на которой расположен его пентахаус, то в Старом – по глубине и вместительности погребов. Тем более, о погребах Дома Хеннесси всегда ходили легенды, что здесь хранится самый большой запас коньяка в мире, разлитый в более, чем 350 тысяч бочек.

- Прохладно. - отметил Бен, когда они ступили в полумрак, где в дубовых бочках происходил самый трепетный процесс изготовления коньяка - vieillissement***. Даже поежился, как будто именно здесь, под землей, ощутил, наконец, что на дворе - октябрь. Туманный, дождливый, сырой.

- Ну, мсье Соло, мы тут не вино делаем. – усмехнулся мужчина, когда они от стареющего коньяка перешли в погреб основателя, где хранились настоящие сокровища, датированные срединой прошлого века. - Амплитуда тут целый год колеблется от семи до двадцати двух. Знаете, мой коллега из Delamain Оливье Гийато однажды сказал очень правильную поэтичную фразу: «Коньяк должен жить временами года, каждый сезон ему дарит частичку себя», потому влажность мы регулируем, а температура – это не настолько критично.

Бен кивнул и повернул голову к неожиданному источнику яркого света и шума в подвале. В одном из углов шла какая-то съемка. Положив руки в карманы, мужчина с интересом прищурился – наверное, делали какой-то новый шикарный каталог, однако, приглядевшись, он опешил. Моргнул. И ещё раз.

Опираясь спиной о неровную стену подвала, в камеру с загадочной полуулыбкой Дориана Грея исподлобья смотрел брюнет примерно одного с Беном возраста. Элегантный, красивый, самоуверенный, инфернальный. Ничего нового, смотреть на такого – все равно, что глядеть в зеркало, только шрама нет, и прическа немного другая. Но не он привлек внимания доктора, а девушка, которая сидела в полоборота на одной из старинных бочек из французского дуба, с которой даже не вытерли пыль. Для антуража, наверное.

Потому что мужчину Бен видел впервые в жизни, а девушка не покидала его мысли вот уже не первый месяц.

В одну секунду все звуки померкли для Бена Соло, и мир сузился до Рей Кеноби, шанс на встречу с которой вдруг подарила ему судьба. Он скользнул взглядом по её черному платью, которое переливалось в темноте миллиардом камней. В контраст сдержанности фасона – разрез, не скрывающий её длинных ног. Красные туфли небрежно болтались в воздухе, слегка царапая каблуком бесценную надпись «1935». Выглядело весьма эффектно. Такие выдержанные спирты и такая несдержанная девчонка. Зажги искры, и взорвутся к чертям эти бесценные погреба Хеннесси. Бен знал, что она способна призвать цунами, землетрясение, пожар. Не девушка, а десять казней египетских. Та, которая знала толк в разрушении, может, даже мимо воли. Просто вот такая она была, несущая хаос.

Но ни красивые ноги, ни темный макияж, ни даже помада на пару тонов темнее обычного привлекли внимание Бена, а рука девушки, которой она небрежно обняла за шею этого другого мужчину, когда, наклонившись, что-то зашептала тому на уху, вызвав смех. Мужчина повернул голову, и их лица оказались в миллиметре друг от друга. Так близко, слишком. И вдруг Бен подумал, что эта встреча – не шанс, а насмешка над возможностью, которую он упустил, и теперь все, что оставалось, – смотреть.

- О, это один из наследников, мсье Килиан. - заметив интерес Бена, ответил Рино, останавливаясь. – Не особо интересуется семейным бизнесом, он парфюмер, но вот решил провести здесь какую-то сьемку – у его бренда скоро юбилей. А это его писательница. Рей Кеноби. Муза мсье Килиана.

Бен нахмурился. Невзирая на то, что Рей не общалась с ним, мужчина привык думать, что девушка – его писательница, а не какого-то там Килиана, но как только прозвучало имя, мужчина вспомнил, как часто она произносила его на Гавайях. Так вот о ком Рей вспоминала. Вроде как та красная помада, которая завораживала Бена, была создана именно этим человеком, не зря же Рей фыркала «убью Килиана», когда помада в процессе секса стерлась. В процессе секса с ним. С ним, черт возьми.

Сейчас убивать Килиана она определенно не собиралась. Скорее, наоборот, даже закрыла глаза будто в ожидании поцелуя, который, однако, не случился. Бен, далекий от шоу-бизнеса, не мог понять - это был постановочный кадр или просто мимолетная близость двух дуреющих друг от друга людей, но ему совсем не понравилась картинка. Не понравилось, как мужчина коснулся пальцем её темных губ с высокомерием создателя идеального красного контура. Не понравилось, как Рей на того смотрела. Не понравился их смех, снова прозвучавший, едва камеры перестали щелкать.

А ещё Бен обратил внимание, что не только он пристально наблюдает за сьемкой. Другие гости, для которых здесь проводилась экскурсия, тоже с любопытством косились в сторону, и покуда среди них были лишь мужчины, доктор понимал, что их привлек отнюдь не наследник алкогольной империи, а очаровательные ноги Рей и её порочная красота, так удачно подчеркнутая темным платьем, игрой теней и, блядь, таки роскошным цветом помады.

Этот мужик точно знал своё дело, да. Сразу ощущалось, что эти помады были созданы для Рей и глядя на Рей. Цвет и энергетика совпадали. Но с той, поярче, ей было определенно лучше.

- Я могу Вас представить. - предложил Рино, и Бен только кивнул, не слушая. Он смотрел на счастливую, дерзкую девушку, обнимающую другого, и ощущал нечто темное, злое и безумное, пробуждающееся внутри него. Что-то, чего он никогда не испытывал, но сейчас почти задыхался, крепко сжимая дорогой хрусталь с элитным коньяком, который отчего-то захотелось выпить залпом. Чтобы унять неожиданно застучавший пульс, да, застучавший так громко, что странно, что никто не услышал.

Видимо, они спустились ближе к концу съемки, так как Рей спрыгнула с бочки и продолжила свою увлекательную беседу с мужчиной. Но если камеры на них больше не смотрели, а фотографы собирали оборудование, почему она все продолжала прикасаться к этому Килиану – то к щеке, то к плечу, то к волосам? Да что же она к нему так приклеилась-то? У него, между прочим, тоже черные волосы, такая же ослепительно белая оксфордская рубашка и темный пиджак.

Пока Бен и Рино приближались, к Рей подошел какой-то мужчина и что-то спросил. Девушка рассмеялась, кивнула и достала из сумочки, которую ей тут же подал ассистент, черный футляр. Открыла его и поставила помадой росчерк на книге, протянутой незнакомцем. О, кажется, тут все были в курсе особой гостьи вечера, кроме него.

- Это для вашей супруги. - наконец, услышал Бен хоть какой-то звук, - А это – для Вас. - она поцеловала мужчину в щеку, оставляя едва заметный след. Килиан, стоящий рядом, рассмеялся и что-то пошутил по поводу отличной стойкости. Хвалил себя. Куда ж без этого? Хотя такая девушка рядом была лучше всяких комплиментов.

Бен неожиданно понял, что впервые видел Рей в естественной среде. Такой, какой она была на самом деле. Не беззаботной сумасшедшей девчонкой в отпуске или напуганным и сломанным ребенком. А уверенной в себе, гордой, роскошной и очень дерзкой. Завораживающей, одним словом. И очень чужой. Но теперь да, он понимал, почему Рей называла себя «Давидом» Микеланджело. Она была совершенна среди пафоса, элитности и дорого коньяка. Совершенна для него. И для кого-то ещё. Наверное, её страшно забавляло быть лицом одного из самых нишевых брендов в мире с её-то происхождением.

Рей продолжала что-то отвечать своему поклоннику, когда Килиан заметил новых гостей. Поздоровался с Рино и протянул руку Бену.

- Килиан. – он представился просто, без пафоса, тоном человека, которому принадлежал мир. Словом, тем тоном, которым обычно разговаривал с людьми сам Бен.

- Бен. – холодно кивнул доктор, и, пока Рино объяснял парфюмеру, что это «тот самый нейрохирург, спасший моего мальчика», Рей, стоящая спиной, резко развернулась, услышав знакомый голос. Так быстро, что одна из заколок выпала из её волос и с тихим звоном упала на камни. Один локон распустился, придавая её сдержанности привычный небрежный шик, такой знакомый Бену. Настолько, что захотелось заправить этот локон ей за ухо, а потом поцеловать шею и….

“Да твою ж мать, Бен, очнись ты!”

- Бен. Господи, Бен! – Рей выглядела растерянной. Недоверчиво сощурилась, а в следующую секунду широко улыбнулась, сделала шаг, и вот – девушка уже в его быстрых, приветственных объятиях, а он запутался в запахах апельсина, перца и розы, которые, смешиваясь с испарениями спирта, ударили в голову. Раньше Рей пахла иначе. Наверное, пижонистый парфюмер создал для неё нечто новое и особенное. Совершенно ей не подходящее, неужели не ясно? – Ох, Бен, какая неожиданность. Килиан, это же мой Кайло Рен, представляешь? С ума сойти, как я рада! – девушка отстранилась, но секундного соприкосновения телами хватило для того, чтобы Бен услышал, как быстро и сильно стучит её сердце. Он аж встрепенулся, ощутив в ней эту радость и волнение. Такое обоюдное чувство. Он ведь тоже был взволнован как мальчишка на первом свидании. Только у него не свидание, он не мальчишка, и девочку на последний вальс позвал кто-то ещё, а она не отказалась. – Каким ветром ты здесь?

- Надо же, серьезно? Значит, Вы – Бен Соло. Что ж, тогда я о Вас знаю много. - когда больше не было камер вокруг, улыбка мужчины изменилась, и из какого-то инфернального типа он превратился в обычного человека. С приятной, блядь, открытой улыбкой. – Я читал тот рассказ Рей и… пару других тоже. Ну, Вы ж лучше меня знаете. Книга обещает быть по-нобелевски крутой. Что скажешь, милая, получишь своего Нобеля до тридцати за Кайло Рена, а?

- Будет, чем рукопись прижимать. - расхохоталась девушка.

Бен в изумлении посмотрел на Рей. С момента выхода рассказа прошло полтора месяца, и он вроде даже привык, что люди иногда называли его “Кайло Рен”, хоть ему это дурацкое имя не нравилось, но о других рассказах мужчина был не в курсе. В отличие от этого её Килиана, которому она что, по ночам читала, или как? Девушка не смутилась под его взглядом, она будто и не слушала. Смотрела на него, не моргая. Будто чего-то ожидая.

Чего она от него сейчас ждала, интересно?

В следующую секунду Рей сделала шаг назад и вновь рефлекторно коснулась парфюмера. Как-то так тихо, нежно, привычно, даже интимно. Новая волна гнева всколыхнулась в Бене, да настолько, что он сам себе изумился. Откуда в нем столько необузданной злости? В нем, человеке спокойном и даже меланхоличном в последнее время?

- Для меня честь познакомиться с Вами. - между тем, продолжил парфюмер, сам лично разливая коньяк по новым бокалам, которые кто-то уже успел незаметно поставить на одну из бесценных бочек. Сам же протянул напиток Бену. - Тем более, Вы так много сделали для Рино. Мы здесь все вроде как одна семья.

Бен злился, что в ответ ничего подобного сказать он не мог. Ему это знакомство не было ни честью, ни удовольствием. Если этот мужик теперь трахался с его Рей, то… то что? Они не были парой. Никогда. Потому Бен, нацепив не менее приветливую улыбку, включился в разговор, не особо понимая, что говорит. Он был сердит и не понимал, что же это за чувство его кроет настолько, что в глазах темнело от желания крушить все вокруг.

Рей проигнорировала бокал Килиана и взяла из рук своего ассистента бутылку в ярко-красном силиконе. Пока все пили из фужеров, она откручивала пробку. Даже здесь она была бунтаркой, для которой в этом сердце роскоши и пафоса сделали специальную бутылку. Интересно, алкоголь она им тоже рекламировала, или Килиану просто нравилось выделять её?

Бен фыркнул в бокал. Он отвечал о цели своего визита в Бордо, но на деле хотел просто бросить этот бокал в улыбающуюся и переглядывающуюся парочку. Что-то не складывалось. Полтора месяца назад Рей фактически всему миру рассказала о том, что влюблена в него, а теперь уже была с кем-то другим. Бен должен был радоваться, что она счастлива, но нет, мужчина был далек от такого благородства и бескорыстия. Он эгоистично хотел её лишь для себя, однако, кажется, окончательное осознание пришло слишком поздно. Вот прямо сейчас, когда обнаженное плечо, покрытое мурашками от холода, обнимала, согревая, чужая рука.

Мужчина злился, потому что должен был испытывать к Рей благодарность за её помощь в том скандале, а вместо этого ничего хорошего внутри не билось, только гнев и… ревность? Это чувство потрясло Бена впервые, раньше он не играл на таком острие, не подбирался к краю. Он вообще воспринимал девушек как нечто нестабильно-приятное в его жизни. Не особо тратил силы, чтобы кого-то затащить в постель. Немного обаяния, и они вешались сами. Как и Рей, навязывавшая ему себя с первой минуты в баре и, тем самым, себя обесценившая. Что ж, больше не навязывала. Вывернула его душу наизнанку своим молчанием, а теперь счастливо смеялась с другим. Каждая её улыбка Килиану просто раздирала все внутри острыми когтями. Пробуждая, взывая к худшему, что в нем было, и это худшее было сложно удержать, особенно сейчас, когда он только немного расслабился.

Когда губы Рей сомкнулись на горлышке коньячной бутылки, на чехле которой и правда были выдавлены её инициалы, Бен хотел напомнить, что ей пить нельзя, но промолчал. С каких пор девушка вообще пила коньяк? Где же её Кир Рояль? Быстро же она подстраивалась под правила дома создателей коньяка! Как же далеко забралась она от своего дома сидра****. В самое сердце империи роскоши. Только короны из черных бриллиантов не хватало, но ничего. Килиан обязательно что-то придумает.

- Ну, а мы тут готовимся к январскому юбилею. Вы же знаете, Рей – моя бесценная муза, без неё не обойдется никакой каталог.

- Да, вы отлично смотритесь. - бесстрастно заметил Бен, и девушка польщено хмыкнула.

«Серьезно, Рей? Тебе это льстит? Правда? Ты же ещё недавно смотрела на меня так по-особенному? Неужели ты забыла? Да что с тобой, девочка?»

Внезапно Рино нахмурился. Что-то быстро пробормотал на французском. Видимо, резкое и нецензурное.

- Рино, я позабочусь о твоем госте, проведу его наверх. - неожиданно сказал Килиан, и мастер ассамбляжа, несколько раз извинившись, быстрым шагом покинул подвал основателя и направился куда-то решать вопросы с презентацией нового вкуса. В святыне дома Хеннесси остались только они трое. Группа из фотографов и ассистентов уже куда-то отправилась под пристальным присмотром охраны. – Это его первый особый коньяк. Все мы волнуемся, когда впервые презентуем что-то особое. – извиняющее улыбнулся парфюмер. – Помню, как нервничал, когда представлял свою Good Girl Gonna Bed. Это был первый аромат, который я срисовал с Рей, и отчего-то мне казалось, что не смог передать всю её дерзость, которая прямо кровь мне поджигала. Ну, вы понимаете, о чем я.

О да, Бен понимал. Рей не нужны были спички, она была пламенем по натуре. Которое сжигало и не оставляло даже горстки пепла. В данный момент, девушка сжигала его.

- Шикарная тогда была презентация, зря ты. И духи мои любимые. Хорошее время. Да.

- Проклятие, а мой ассистент унес телефон. Милая…

- Килиан, без проблем. - пожала плечами Рей - я дорогу наверх знаю и проведу Бена. Мне будет приятно. Вечеринка все равно начнется через полчаса, и я ещё успею надеть платье… более подходящее. Оно наверху.

- Ты просто сокровище. - хмыкнул мужчина, и, наклонившись, запечатлел на щеке Рей быстрый поцелуй, после чего тоже ушел, извинившись, но пряча довольную улыбку. Что ж, он увидел достаточно, дабы исчезнуть быстро и дать этим двоим, бросающим друг на друга то ли сердитые, то ли страстные взгляды, немного времени остыть. Подвал с температурой семь градусов в октябре – лучшее место.

Бен и Рей переглянулись. Снова они остались одни. Жизнь будто нарочно сталкивала их лбом ко лбу и убирала с их пути лишних людей. Больше семи миллиардов лишних людей, если быть точнее, иначе как так вышло, что они снова стояли лицом к лицу, не договариваясь о встрече? Девушка криво усмехнулась и снова отпила коньяк. Ему нравилось, как дерзко она это делала. Ему всё в ней нравилось. Кроме той злости, что она вызывала и возбуждала в нем. Злости, которая прямо шептала на ухо, чтобы он взял её прямо здесь, сейчас, не затягивая. В сердце империи того Килиана. Взял среди этого бесконечного запаса элитного алкоголя. Но ведь это было нарушением правил гостеприимства. Нельзя приходить в дом и иметь хозяйку вечера в спальне собственника. Но кого интересовали правила, когда на него смотрели такие горящие глаза. Горящие тем же желанием. Сгорающие от той же страсти. О, да, он знал этот греховный взгляд.

Если она трахалась с этим мужиком, так похожим на него, почему сейчас не опускала глаза, а смотрела прямо в душу?

А важно ли это? Он ведь просто мог взять свое и уйти. Снова. Но хотел ли уходить?

- Где же твой Кир Рояль на Moët, они же с Хеннесси один холдинг? – резко поддел девушку Бен. Его очень выбила из себя эта близость, потому он едва себя контролировал. – Что, Пино Нуар и Шардоне – не твой виноград?

- Да, не мой. – как-то странно сказала Рей, будто не о винограде речь. – Я предпочитаю Пино Блан в кремане, ты же знаешь. Или не знаешь. Это не важно. Я могла бы быть хорошей и вежливой девочкой, пить их дурацкий Moët, но я не могу пить шампанское тех домов, у которых есть кровавые винтажи*****. Мне этого не понять. Прямо ощущаю вкус пороха.

- И крови? - он был немало ошарашен. Правила жизни Рей часто удивляли его. Не пить хорошее игристое из-за исторического принципа - это так в её стиле. А вот ему было все равно. Кровь была частью его жизни. И своя. И чужая. Он не видел в ней ничего страшного.

- И крови, Бен. Никакое вино не стоит человеческой жизни.

Девушка медленно закрутила пробку. Бен заметил, что едва Килиан ушел, она вся сразу как-то потухла, поникла, голос зазвучал тише. Будто он был её сценой, а теперь Рей с Беном стояла за кулисами собственной жизни. Он не знал, что её сердце пропускало удар за ударом из-за него. Рей видела, как зло на неё смотрит врач, её неприятно ранила его жесткая усмешка на губах, и она не могла понять, как успела вывести его из себя всего за каких-то несколько минут.

- Я рада тебя видеть, Бен. Правда. – вот, снова этот быстрый взгляд. Опять. Он поддевал её словами, а она взглядом будто говорила «ну что же ты застыл? Не хватает смелости?». У неё бы смелости хватило.

- Да? Что ж ты отшила меня в Нью-Йорке? – ещё злее спросил Бен, сам только осознавая, что то было лишь началом этого темного порыва, который сейчас достиг критичной точки.

Рей поставила свою бутылку на бочку.

- Тебя это задело? – удивилась она. Не двигалась. Не спешила уходить из подвала, хоть начинала замерзать все больше и больше, – Бен видел мурашки на её руках. Мурашки, которые могли быть предлогом. Он ведь мог согреть её, но по злости это же не правильно. – Что ж ты тогда так поздно позвонил? Пытался понять, достойна ли я такой чести?

Прозвучало обвинением, и это ещё больше завело Бена.

- Знаешь ли, я был немного занят. Разбирался со скандалом. – его темные глаза нехорошо блеснули и Рей вздрогнула. Она смотрела на него, как завороженная. Боже, что один вид этого мужчины с ней делал? Где та Рей, которая клялась себе больше не терять свободы? Смотрела на него и мечтала быть с ним. Мечтала и боялась. Слишком сильно была влюблена. Так сильно, что носила б ему тапки в зубах, а это не хорошо. Нет, очень-очень не хорошо. К тому же, она дала слово Ункару, но… боже, здесь не было Ункара. Только она, Бен, и её ночные мечты, обретающие очертания. У неё были такие херовые полтора месяца, сегодня она улыбнулась впервые за все эти дни, потому что агент издевался над ней, как ему нравилось. Мстил за возрастающую популярность рассказу и шумиху вокруг Кайло Рена. Она может сейчас поступить неправильно, всего разок ощутить себя живой и желанной, а потом уже придумает предлог не видеться. Ведь Бен мог дать ей это. Чувство, что она прекрасна. – Но я думал о тебе каждый день. Я скучал, Рей.

Эти слова разрушали остатки её совести, и она готова была провалиться в этот омут. Сейчас у неё не было сил отказаться от Бена.

Бен триумфально улыбнулся, видя реакцию девушки на свои слова. Ох ты ж, черт, таки она все ещё не забыла его, покуда взгляд изменился, стал таким…таким нежным, манящим. Он не понимал, когда эта девчонка настоящая – когда улыбалась Килиану или когда его слова западали ей в душу.

- Не в скандале вообще было дело. Ты сказала позвонить, когда я буду готов восхищаться, Рей.

- И что? – несмело спросила она. Новая волна мурашек поползла по спине. Не от холода, нет. Девушка замерла в ожидании. Неужели правда, правда он это начал ощущать? То, что она видела в его взгляде ещё в Нью-Йорке, в клинике, когда Бен её нехотя отпускал, а она – нехотя уходила. Ведь не показалось же тогда. – Глаза открыл, наконец?

Бен подошел ближе, оставив недопитый коньяк на бочке. К черту Хеннесси, он уже и так ударил в голову.

Провел пальцем по её волосам, выдергивая оставшиеся заколки. К черту её аккуратную прическу. Упавшие на плечи волосы куда красивее, да.

- Отвратный цвет помады, - прошептал он, когда их лица были близко.

- Так сотри её, Бен Соло, - закрыв глаза, выдохнула Рей и запрокинула голову. О, да, в эту минуту она была его Рей, определенно. Пьянила и завораживала. И он наклонился, чтобы коснуться, наконец, этих губ. К черту её помаду. К черту Килана. К черту все. Он хотел её. Он сходил по ней с ума. Он умирал от ревности. Желание сжигало все, все остатки его хваленого спокойствия.

Это его писательница. Определенно, его. И он сотрет любое чужое прикосновение, чтобы было после него.

- Я не восхищен. Я покорен, Рей. Ты сводишь меня с ума. - он целовал её так, как тогда, на Гавайях, не давая возможности даже вздохнуть. Ощущал её ладони на своих плечах. Она отвечала ему жарко и страстно. Лишая рассудка окончательно.

Бен Соло был влюблен, и знал это с момента, когда вместо того, чтобы поехать домой, отправился в какой-то клуб и увидел её на том столе. Танцующую. Отчаянную. В ту минуту ему было ясно – вот та деталь его жизни, которая не вписывалась и тем сильнее манила. Но не думать об этом было проще, любить – это принимать ещё больше ответственности, чем было сейчас, и ему удавалось дистанцироваться, пока какой-то там Килиан не положил руку на плечо Рей. Он не хотел узнавать, что бывало дальше, когда влюбляешься и теряешь. Ему хотелось быть просто влюбленным и немного безумным, жаждущим и принимающим, отдающим и отдающимся на ее милость.

На секунду мужчина отстранился, чтобы быстрее снять с себя пиджак. Рей склонила голову и удивленно посмотрела на него, когда Бен набросил пиджак ей на плечи.

- З-зачем? – ей уже было не холодно, скорее, наоборот.

- Спину поцарапаешь, жалко. - пробормотал мужчина так, будто этот поступок был последней вспышкой его разумности. Девушка тихо охнула, когда в следующую секунду он прижал её к стене, и Рей ощутила, как он задирает ей юбку. Как пальцы соприкасаются с кожей. Как требовательно, собственнически он касается её тела. Не спрашивая разрешения. Зная, что можно. Будто читая мысли.

Ведомый стал вдруг ведущим? Вот так сразу?

- Бен, тут нельзя, ты же знаешь. – она правда не ожидала, что крышу ему начнет сносить прямо здесь, ведь всего один лестничный пролет, и у них будет закрытая на замок дверь. И диван. И… все остальное, что он захочет.

- Плевать, мне на все плевать, Рей, я хочу тебя. Сейчас. Слышишь? Ты же так замерзла. Сейчас, сейчас станет теплее. Дай я согрею тебя. – он наклонился, целуя её шею чуть дольше положенного. Рей зажмурилась от удовольствия и застонала. Действительно, почему не здесь. В этих подвалах камер не было, а персонал сегодня был выходным из-за вечеринки, потому Бен Соло мог делать с ней все, что хотел, делать прямо в подвалах, среди бочек с лучшим коньяком прошлого века. И позапрошлого.

- Черт, Бен, ты безумен.

- Ты сама таким меня хотела. Восхищаться тобой – быть безумным. Ты знаешь это.

Он, не прекращая удерживать её, прижался лбом к её лбу и заглянул в глаза. Все то же самое. Желание. Жажда. Голод. Вот только… только взгляд все же немного затуманен, едва заметно расфокусирован. Бен даже застонал от злости, когда сообразил, что Рей по-прежнему на таблетках. Как это было возможно, Кардо выписал ей рецепт всего на три недели, а прошло два месяца. Почему она до сих пор их принимала?

Девушка, неправильно истолковавшая его реакцию, подалась вперёд, и вот её губы снова путали его мысли, дурманили разум лучше любого алкоголя. Он и забыл, что она на вкус ярче любого коньяка.

«Что же ты, Бен, падешь от ревности так низко, что будешь заниматься сексом с девочкой на таблетках? Ты же, блядь, доктор, ты же знаешь, что нельзя»

Но ему уже было все равно, Он хотел её, хотел. Ей удалось это – заставить его забыть о призвании, сбросить маску, честь, совесть, все, нарушить правила. Он имел её в своей больнице, когда Рей была пациенткой, что может быть хуже? Доза антидепрессанта уже ничего не меняла.

- Я не могу, Бен. - непривычно робко прошептала девушка, когда Бен торопливо стал выдергивать ремень из шлевки. – У меня…

- Ну-ну, Золушка, сбрось свои туфельки, и я помогу. - он был просто джентльменом года, когда перефразировал так «раздвинь-ка ноги, девочка», хотя, по сути, этого и требовал. Конечно, он понял, что смутило Рей – девушка боялась, что из-за своей раскоординированости не сможет устоять на одной ноге на шпильке, но, боги, он и не хотел брать её так.

Потому что было бы горько в процессе секса превращаться врача и думать о её болезни и уязвимости.

Потому что он хотел ощущать, как она держится за него и полностью, полностью находится в его власти.

Когда Бен, все так же прижимая её к стене, подхватил её, Рей, послушно обнимая его ногами, ухмыльнулась. Она впервые была чуть-чуть выше него. Не только физически. Сейчас она ощущала некое превосходство над этим мужчиной, который на секунду замер.

Их взгляды пересеклись, будто они пытались образумить друг друга. Но…нет. Рей крепко обнимала его за шею, а мужчина, разобравшись, наконец, с её юбкой и своей одеждой, вошел в неё с довольной улыбкой и тихим вздохом.

Вот оно – то, чего он желал. Эта близость, этот жар. Вся она. Его писательница.

«Пожалуйста, не забирайтесь на крышу, если вы пили – особенно ночью», - вдруг вспомнилось девушке, когда она ощутила Бена в себе. Сейчас, в этом подвале, с этим мужчиной, она вдруг оказалась на той самой запретной крыше, забравшись на которую можно было увидеть океан. И, когда Бен вошел в неё, мир будто пошатнулся, и она ощутила себя на грани между падением и взлетом.

- Тише-тише, к тебе нужно привыкнуть. - прошептала девушка в ответ на его резкие, быстрые толчки. Куда девались его неспешность и сдержанность? Он не был привычно ласков, не дал ей времени завестись по-настоящему, потому это его проникновение причинило резкую боль, которая чуть не свалила Рей с долгожданной крыши. Все же, природа щедро одарила Бена, а она не была ни с кем почти два месяца, и тело отвыкло.

- Чёёёёрт. - зло фыркнул мужчина. Он так на неё посмотрел, что Рей захотелось закрыть глаза. Сейчас точно должно прозвучать что-то типа «шлюхам не больно», но Бен неожиданно моргнул и виновато улыбнулся. Видение рассеялось.

- Прости, я… я так соскучился по тебе, не могу просто. Не могу себя в руки взять, проклятие. – так сложно вдруг оказалось сменить темп и двигаться медленнее, давая ей возможность подстроиться.

- Все хорошо, просто не нужно так…

- Прости, прости… - он целовал её спешно, наслаждаясь тем, что быть в ней без преград – это нечто абсолютно новое. Впервые радовался, что Рей делали те иньекции, ведь он не носил презервативы в каждом костюме и потому…потому имел возможность, зная о том, какой метод контрацепции она предпочитает, быть в ней настольно близко. По-настоящему.

Конечно, такая его легкость была достойна презрения. Он не должен был пользоваться этим моментом, ему не стоило это поощрять, он же…

Да какой он, на хрен, доктор, если люди умирали, если девушка, в которую он влюбился, могла его забыть или в любой момент умереть от инсульта, а ему было плевать? Какой доктор провоцировал такую вспышку эмоций, от которой она могла выбиться из равновесия на недели вперед? Н-и-к-а-к-о-й.

Это все не важно. За все профессиональные грехи его уже распяли.

С каждым его медленным движением девушка расслаблялась. Такая легкая. Такая притихшая. Такая его. Он ощущал её дрожь внутри, и это было сигналом. Двинулся чуть глубже, чуть грубее, чуть быстрее.

- Кайло… - наконец, она выдохнула то, второе, придуманное имя, и сотня её ненаписанных историй отозвалась в этот момент. Придуманное тоже порой оживало. – Мой Кайло. - и столько страсти. Столько её бессонных ночей. Столько сомнений. Столько неразделенной симпатии. Сколько она думала о нем, сколько мечтала! И вот он, наконец, словно очнулся. Был немного грубоват, но Рей даже нравилось. Доктор Соло потерял крышу, надо же. Это здорово льстило и компенсировало боль, причиненную им ранее. Они ещё успеют, утолив голод, неспешно заняться сексом. Если успеют, да. Много времени у них нет. Только эта ночь, ведь утром уже ждет Нью-Йорк и её привычное ярмо - Ункар, от которого шея стерта.

Неожиданно её телефон, забытый на одной из бочек, засверкал именем Килиана, и в Бене что-то изменилось. Рей ахнула от того, насколько злее стали его толчки, будто в эту секунду он не занимался с ней сексом, а наказывал. Экран сверкал, нарушая идиллию, а Бен заводился все сильнее и сильнее, выбивая из неё воздух. И мысли. Удерживая её. Направляя. Контролируя девушку, но не себя. Хаотичные движения его тела, которое вжимало Рей в стену, привели к тому, что девушка уже несколько раз ударилась о кирпич затылком. Не ощутимо, она даже не поморщилась, но все же… хорош доктор, нечего и комментировать. Лучший метод лечения энцефалопатии.

- Блядь, - прохрипел мужчина, придерживая её голову ладонью, чтобы она ударялась о него. До чего же неудобно. До чего же неправильно. И до чего же ему было хорошо.

Удерживать себя Бену было сложно, в нем было столько злости и жажды, но тщеславие как-то слегка остужало голову, заставляя дарить наслаждение не только себе, но и Рей. Он хотел, чтобы девчонка кончила первой, с его именем на губах, с любым из его имен. Пускай выбирает, какое нравится, лишь бы оно было его. И, судя по её хриплому дыханию, извиваниям и тому, как она все крепче цеплялась за него, – разрядка была где-то близко.

- Проклятие. - простонала Рей, уткнувшись ему в шею. Сейчас ей не было нужно, чтобы Бен помогал. Она слишком хотела его, слишком скучала и потому уже была на грани. Прижатая к стене, полностью во власти мужчины, который был то ли реальным, то ли уже выдуманным ею Кайло Реном, Рей пропадала, и все наигранное за полтора месяца спокойствие рушилось. Он так легко поднимал и опускал её, так страстно целовал, так крепко сжимал, будто боялся, что она станет лишь дымкой. Её тело так сладостно реагировало.

Наконец, Рей ощутила как внутри все болезненно и приятно скручивает. Каждый новый толчок Бена возносил её выше и выше. Он вдруг перестал торопиться, наоборот, сбавил свой безумный темп, будто до этого высекал из неё статую, а теперь наносил завершающие штрихи. Хренов скульптор.

- Черт возьми, Бен. - выдохнула она, когда едва голову не потеряла от вспышки. Мир будто качнулся, хотя мужчина крепко удержвал её в своих руках, наслаждаяясь тем, как она, кончив, дрожит и не может подчинить себе собственное тело. – Черт возьми. - повторила Рей, когда Бен, прошептав что-то ругательное и потрясающе грязное, но заводящее, излился в неё. - Ты совсем крышу потерял, да? – мягко сказала она, целуя его в висок. Это было предсказуемо и неожиданно одновременно.

Бен не ответил. Ощущал себя расслабленным и по-собственнически довольным. Ткнулся носом Рей в шею. Провел языком по ключице. Соленая. Он этим сексом оставил на ней следы. В ней. Везде. Стер все, что было до него. Особенно, запах этих ужасных духов. Теперь его девочка пахла только ним и их близостью. Прекрасно. Хорошо. Превосходно.

Он осторожно помог ей обрести почву под ногами, и когда девушка качнулась – оба неловко рассмеялись. Знали, что это не из-за болезни, а потому что ноги дрожали, но слишком много раз она шаталась из-за ишемии, а потому какая-то тень сейчас снова проскользнула между ними.

Бен заправлял рубашку, пока Рей обувалась. Заметил, что онакутается в его пиджак. Хотел сказать что-то ласковое, притянуть к себе, чтобы вся эта грубость и безумие обрели смысл. Сейчас был момент. Но Рей вдруг потянулась к телефону, который, мать его, снова звенел.

- Килиан, да-да, cheri, помню. Через двадцать минут. Угу. – она отключилась, а Бен словно окаменел. – Бен, слушай, извини, но…

- Нет, что ты, ты извини. Я же не знал, что влез вне очереди. – ядовито бросил мужчина, застегивая ремень. – Могла бы выдать мне номерок, я бы подождал.

Рей ошарашенно уставилась на Бена. Что значит «влез вне очереди»? Она стоит тут перед ним, сгоревшая от его поцелуев, ощущая, как по ногам стекает его семя, а он тут играет в Отелло из-за одного звонка от, между прочим, женатого мужчины? И вдруг Рей поняла. Не важно, кто бы ей позвонил. Килиан. Ункар. Папа Римский. Этот мужчина тоже вынес ей приговор и сексом вбил в неё клеймо шлюхи, отпечатал ещё глубже.

А, собственно, кем она была, сделав ему минет за два Кир Рояла и позволив ему кончить в неё в погребе элитного коньячного дома? Если даже хороший человек так о ней думал, значит, Ункар и Финн, когда унижали её, просто говорили правду. Просто такая блядская натура. Просто ничтожество, которое можно грубо и зло поиметь, удовлетворив свою похоть.

- Ты был слишком порывист, - непослушными губами выдавила Рей. – Не успела.

А ей ведь показалась…. Что ж, ей всегда казалось. Девушка дрожащими от холода и отвращения к себе руками стала расправлять платье под его бесстрастным взглядом, чтобы выглядеть прилично. Вспомнила, как Бен Соло сказал когда-то, что она должна полюбить себя, так зачем он лишь усугубил её уверенность в том, какое она, по сути, ничтожество. Вот почему в доме сидра висело то предупреждение. Вот почему ночью, выпив, нельзя было на крышу. Можно было свалиться и свернуть шею.

Что ж, но ведь она таки туда забралась. Хоть на пару минут. И там, чувствуя себя такой прекрасной и даже немного любимой, ей было здорово. Не жалко и разбиться, теперь нет. Хотя обидно, что не она сама упала, а Бен столкнул её этими словами, не спросив. Просто столкнул.

- Прием скоро начнется. Не опаздывай. - бросила Рей, отдавая пиджак и находя силы уйти первой. Зачем, зачем же он её так ранил сейчас? Неужели не видел, что был единственным для неё? Неужели, блядь, не ощущал, входя в неё? Он хоть что-то ощущал?

Бен мрачно смотрел ей вслед, бормоча ругательства. Сдерживался, чтобы не бахнуть кулаком о стену. Не понимал – она дура или он полный урод? Почему Рей отдавалась ему, а потом неслась к кому-то ещё? А он зачем продолжал играть в эти игры? Влюбился и влюбился, это, может, и важно, но меркло по сравнению с мерзостью участвовать в каком-то безумном треугольнике.

Рей показалось, что она задыхается от нахлынувшей на неё обиды. Аж ноги задрожали, но нет, сползать по стене и плакать нельзя, нет. У неё есть ещё роль, и Килиан, никогда не подводивший её, ждет, что она отыграет. Будет его музой, потому ей нужно дойти до своей гримерки, привести себя в порядок, а дальше делать то же, что и всегда, – улыбаться. Спрятать боль и неуверенность под макияж и дорогое платье. Растягивать губы в улыбке, горящей от помады, придуманной для неё, в то время, как в очередной раз отвергнутая душа где-то там внутри будет кровоточить.

Поднимаясь в помещение, выделенное под гримерку, Рей неожиданно задумалась – а какова она, глубина души? Сколько унижений может там поместиться? А боли? Есть ли лимит, потому что вот она была на грани.

Не найдя ответ, Рей приняла душ, смывая с себя следы, увы, чужого мужчины. Пока визажист наносил ей новый макияж, девушка, глядя в зеркало, обещала себе, что больше никогда, никогда она не отдаст себя этому доктору, даже если так хочется… смешно сказать… быть любимой. Ей показалось – всего на миг, наверное, передышала спиртами, - что доктор влюблен в неё, ведь он был так искренен в том, что говорил, а потом… Переодевшись в очередное черное, на этот раз, более сдержанное платье, она, собравшись силами, вышла.

За весь вечер Рей не повернула головы в сторону Бена Соло, сидящего за соседним столом и бесцеремонно рассматривающим её с мрачным интересом собственника. Кем он себя возомнил? Сомсом Форсайтом, что ли? Так у неё уже был рабовладелец, хватит.

- Килиан, я сейчас просто упаду.- неожиданно сказала девушка, когда они с мужчиной танцевали, и ей резко перестало хватать воздуха, уже совсем не образно. В глазах потихоньку начало темнеть. Она крепко вцепилась в плечо парфюмера, но, вот ирония, улыбаться не перестала. Её роль была как спасательный рефлекс.

- Позвать твоего врача?

- Нет, только не его, пожалуйста, просто… проведи меня на воздух.

- О, милая, я проведу тебя к отелю. Все равно мне скоро нужно улетать, и пора это сборище покидать, пойдем.

В момент, когда они выходили, Бен, отчего-то развернулся и увидел, как красивая – действительно, красивая – пара покидает зал. Рука Килиана была у Рей на талии, он что-то шептал ей на ухо, и Бен помрачнел. Да что же эта девчонка творила? Почему отдавалась ему, а потом просто разворачивалась и уходила с другим? Неужели ей было настолько все равно, под кого лечь?

Мужчина допил коньяк. Что ж, да, она ему об этом говорила на Гавайях, что отношения – не её история, только развлечения,не больше. Быть её развлечением ему не нравилось. Определенно, нет. А все же сердце странно сжалось. Сжалось и будто застыло, и теперь, каждый раз, когда мужчина дышал, вдохи причиняли боль, как будто Рей вогнала туда какую-то занозу, и без хирургического вмешательства ее теперь не достать.

Вся ситуация с Беном спровоцировала у Рей новый приступ головной боли. А может виной было то, что во время секса она неоднокрасно ударялась затылком о стену. В порыве страсти Рей не ощущала боли, но, возможно, именно те пару соприкосновений затылка о кирпичи стали катализатором боли. В любом случае, ишемия уложила её в постель на сутки и не позволила девушке улететь в Нью-Йорк из Бордо утренним рейсом. Ей казалось, что это не болезнь, нет. Сидя ночью на холодной плитке, вся покрытая липким потом, Рей думала, что её тошнит от отвращения к себе. До чего же она мерзкая. Никчемная. Никудышняя. Принимая свою боль и одиночество как расплату, девушка жалась к плитке лбом, ища прохлады. И сжимала кулаки. Что-то новое просыпалось в ней. Как Бен познал ревность в тех подвалах, так Рей начинала ощущать в себе какое-то новое чувство. Не менее темное, нежели злость ревнующего мужчины.

Бен же, обрадовавшись пустому месту в бизнес-классе рядом с собой, даже не подозревал, кого мысленно благодарит за опоздание. Он был не в настроении вести с кем-то беседу во время перелета. Настроение было отвратное и мерзкое.

Как у человека, сердце которого разбили. И он никак не понимал, что это он разбил сердце девчонки, которая протянула его мужчине. Человек, который никогда не пытался понять других, не задав самый важный вопрос Рей, уничтожал теперь своей бескомпромиссностью их обоих, причиняя страдания как Рей, так и самому себе.

Внезапно, он, ищущий спасение от мрачных мыслей в работе, с любопытством погрузился в письмо Кардо. Там были снимки МРТ какого-то человека. Снимки почти точь-в-точь повторяющие снимок Рей. Бен вздохнул. Снова энцефалопатия.

Кардо был лаконичен. Предлагал другу прооперировать своего пациента.

Бен отложил планшет, пересел на место Рей, не зная об этом, и смотрел, как самолет возносит его в небо. Сердце все по-прежнему ныло. Дышать было все так же тяжело. Чувства приносили боль. Бен знал это. Видел каждый день в своей больнице, когда после смерти одного, в слезах умирали и другие. Морально, конечно, но умирали. Потому никогда не хотел этого себе, но Рей не спрашивала. Она ворвалась в его жизнь с бокалом Кир Рояля и перевернула в ней все.

О том, что при ишемии мозга операцию было сделать возможно, он знал. Конечно, знал. Операция на сосудах, которая позволяла нормализовать кровоток в мозге. Сложная. Ювелирная. Операция, которую он никогда не делал, потому что такой вид вмешательства допускался только при опухолях или черепно-мозговой травме. Бен знал, что согласиться на очередной эксперимент, значило переступить через свою клятву врача. Потому что делать операцию на сосудах на человеке с диагнозом Рей - это понимать, что он использует больного ради того, чтобы посмотреть, сможет ли он справиться. Так было нельзя делать, нет, нельзя. Это было ублюдством высшей степени.

Но Кардо подкинул этот вариант, и Бен уже ничего не мог поделать. Он был готов. Конечно, он это сделает. Если есть хоть маленький шанс. Знал, что эта неудача, если ничего не выйдет, не отпустит его до конца дней, но ему нужно было попробовать. Нужно. Но кем он станет после этого? Кем? Будет ли иметь право оставаться доктором?

Как бы мужчина ни злился, Бен знал, что безумно влюблен и, отпуская это чувство, вел себя к полнейшему краху. Чувствовал себя так, будто летел с безумной скоростью по шоссе, и внезапно отказали тормоза, а это всегда заканчивались плохо. Ему ли, нейрохирургу, не знать.

Бен, отказавшись от предложеного алкоголя, задумчиво посмотрел на свои часы. Расстегнул их, снял, покрутил в руках. Сзади шла надпись “Для Энни. Твоя Падме”. Мужчина косо усмехнулся, вспомнив такую грустную и красивую историю, случившуюся в его семье. Подумал, что, чем старше он становится, тем больше он брал от деда. Вот и эта история с Рей. Проклятие. Да все же повторялось. Колесо Фортуны крутилось. Даже вертелось.

Мужчина закрыл глаза.

“Regnabo, Regno, Regnavi, Sum sine regno******” - повторял он про себя, как мантру. Где он сейчас. На каком обороте? И, главное, где он будет, когда прооперирует того, второго человека? Что-то Бену подсказывало, что останется он без своего царства. Без призвания. Без ничего. Но остановить колесо он уже не мог, слишком сильно Рей все расскачала вокруг.

*LVMH - Moët Hennessy — Louis Vuitton – холдинг, известный производитель предметов роскоши под торговыми марками Christian Dior, Louis Vuitton, Givenchy, Guerlain, Moët & Chandon, Hennessy, Chaumet. Компания образована в 1987 году путём слияния Moët Hennessy и Louis Vuitton.

** cave – чаще всего – винный погреб, парадиз, – самые заветные погреба, где хранится элитный алкоголь

*** vieillissement – старение коньяка. Для вина французы используют другой термин – élevage (вызревание). Не путать.

**** - здесь мы продолжаем обыгрывать сиротство Рей и её любимую книгу «Правила дома виноделов», в которой персонаж однажды стоял на ферме и читал «Правила дома сидра» для сезонных работников

***** - кровавые винтажи – обычно говорят о вине, виноград которого собирался в период Первой Мировой войны.

***** «Я воцарюсь – я царю – я царил – я ныне без царства». Если вы слушали “Кармину Бурану” - то поймете откуда выросли ноги, ведь композиционная структура во многом основана на идее вращения Колеса Фортуны. Данная надпись была изображена на первой странице Burana Codex

Фуф,

мы это выдали и не захлебнулись от эмоций (ладно-ладно, немного захлебнулись. У автора на последних страницах так заклинило сердечную мышцу, что до сих пор не отпустило, а бета, наверное, выпила литра два ледяной водички))

Если без шуток, поведение Бена, пусть грубое и злое, нам прямо очень понравилось. И да, может, он не прав, но между этими двумя есть все, кроме доверия, потому их додумывания ситуаций весьма логичны. И знаете…ревность - ведь такое слабо контролируемое чувство, если кроет, то кроет.

Не могу не добавить, что в этой главе я выпустила джина из бутылки, то есть, свою первую алкогольную любовь. Коньяк в моей жизни был раньше вина, и мне было ностальгически вспомнить вкус, цвет, запах, Дом Хеннесси (хотя я, как и Бен, всегда отдам предпочтение Курвуазье). Да, тот Хеннесси в силиконе - не выдумка под Рей. Такая лимитка правда выпускалась в 2015 году, и у меня даже осталась одна в запасе. Чудная тема для девочек.

Надеемся, эта главы вызовет у вас такой же шквал эмоций, как и у нас. Отличных выходных и до встречи во вторник;)

========== Глава 8 ==========

Коктейль «Разбитое сердце». Ингредиенты: 100 мл «Мартини Бьянко», 100 мл водки, 50 мл Schweppes, 120 г измельченного льда, 2 клубнички.

По классическому рецепту коктейль готовится с использованием Schweppes. Он дает напитку тот самый красный цвет разбитого сердца и горьковатый привкус разочарования. Если всё не настолько грустно, можно Shweppes менять на Спрайт, подсластить.

Что ж, Бен Соло, приятного распития. В одиночестве. Без клубнички. Двойную порцию.

Последний раз Бен Соло посещал Карнеги Холл в далеком 2008 году. Снова вернувшийся в лоно семьи блудный сын, а точнее, внук учился жить по правилам высшего света, в котором должен был теперь существовать, а потому с дедом посетил премьеру Эллиотта Картера. Его Catenaires юный Бен не понял – атональная музыка, имеющая влияние неоклассика Стравинского, далась трудно. Не легла в голову. Бену тогда было всего двадцать четыре, он был разочарован в жизни, и ему бы больше подошла прожорливая, раздраженная, обнажающая хаос музыка пауз, которую творил Янис Ксенакис, но, видит Бог, он учился подавлять свой темперамент. Потому пытался полюбить Картера и привычную жизнь.

Спустя двенадцать лет Бен научился следовать всем правилам. Делал то, чего от него ожидали. Но в Карнеги Холл он вернулся не за очередным атональным композитором. И без смокинга. Одетый в джинсы, черный свитер и ретро-кроссовки Air Jordan, он сидел на одном из последних рядов Weill Recital Hall. Зал на триста мест ему понравился побольше того пафосного зала Айзека Стерна, в котором проходили все премьеры.

По правде, ему бы сейчас понравился любой зал в мире.

Потому что на сцене была Рей. Она сидела на самом краю, наплевав на стулья. Свесив ноги, обутые в женскую модель таких же кроссовок, как и у него, со сцены, девушка читала новый рассказ о Кайло Рене. Бен, вертевший в руках «Дожди Джакку», которые помнили раскалённые пляжи Гавайев, ощущал, как его сердце снова аритмично и болезненно бьётся. Потому что это было прекрасно. Интимно. Потрясающе. А читающая девушка даже не знала, что её самый внимательный слушатель сегодня - он, потому как все сидящие люди, наверное, сливались для неё в одно темное пятно, как часто бывало, если смотреть со сцены.

С момента безумного секса в подвалах дома Хеннесси прошло две недели. Четырнадцать дней самобичевания и самокопания. Прилетев в Нью-Йорк, очень злой Бен Соло в откровенной беседе с лучшим другом за бутылкой Хеннесси-мать-его-Империал, которое ему вручили в качестве подарка, поведал об изменчивой натуре одной писательницы. За что был высмеян Кардо. Оказалось, что тот отлично знал Элизабет Хеннесси – жену того самого Килиана. Пара жила в Нью-Йорке и слыла просто-таки образцово-показательной семьей. Конечно, что там, за ширмой, не знал никто, но репутация у Килиана была такова, что он не притащил бы любовницу на вечеринку на виду у всех бизнес-партнеров. Выходило, что Рей и правда была лишь его музой, вдохновляющей художника на создание цветов и ароматов.

На следующее утро голова у Бена болела отнюдь не потому, что элитный коньяк он запил чем-то жутким из бара Кардо. Головную боль вызвало осознание, что он очень обидел ту, которая этого не заслужила. Осознание собственной глупости давило. Обретая привычное спокойствие, Бен поминутно ежился от понимания, каким же ублюдком выглядел в глазах этой одинокой, тянущейся к нему девушки. Он считал, что его грех состоял не в брошенных в порыве злости Рей в лицо гадких словах, а в том, что он сначала дал надежду на то, что её влюбленность взаимна, а потом просто все разрушил. Бен и по сию секунду не мог понять, что с ним произошло. Надышался он паров коньяка, что ли? Ведь это же не он, нет, и не его манера общения. Ведь не его же?

Хуже стало неделю спустя. Рей выложила в своем аккаунте, который мужчина просматривал теперь, когда она не желала с ним разговаривать и выбивала звонки после первого же гудка, довольно часто, забавное видео. Она, Килиан и какая-то красивая женщина, скорее всего, жена этого парфюмера, у кого-то дома готовили коктейль из кремана и Хеннесси. Бен смотрел за этим дружеским весельем, а щека горела так, будто Рей дала ему по морде, что, в принципе, было заслуженно.

«Ты бы пила поменьше» - не удержавшись, написал мужчина ей в смс. Ответа не ожидал. Рей не желала продолжать общение, даже когда он одним вечером приехал к ее дому, гонимый виной и одиночеством. Наткнулся на то, что «мисс Кеноби» дома не было. Правду говорил охранник, или таковы были распоряжения Рей, – кто ж разберет.

«Проблема не в количестве алкоголя, а в том, на какие поступки он толкает людей, доктор Соло» - неожиданно пришел ему ответ несколько часов спустя, когда Бен был уже в постели и засыпал. Тогда он поморщился. Ощутил, как горела и вторая щека. Что ж, это было хотя бы справедливо. Когда он, приняв, однако, злой ответ за хороший знак, набрал её снова, девушка в очередной раз сбросила.

«Я просто беспокоюсь. Береги себя».

На это Рей не ответила. Наверное, компания из веселой семейной пары была интересней, чем общение с мужчиной, который так обидел её. Больше на связь Рей не выходила, а искать её по всей Америке было довольно сложно – Рей перемещалась быстро, меняя города каждый день. Будто бежала от чего-то или кого-то. Пока Бен размышлял, девушка вдруг анонсировала встречу с поклонниками в Нью-Йорке. Дату выбрала для мужчины самую неподходящую, ну так она, увы, и не под него подстраивалась. Бен, не задумавшись, в ту же секунду купил билет. Сам. Не поручая дело ассистенту. Чертыхнулся, когда с первого раза промахнулся и ввел неправильный код карты – он не привык заниматься такими бытовыми делами. Заранее не назначил операции на этот день, не забыл купить розовые гортензии и прихватить книгу. Он точно не знал, что делают на таких встречах, поскольку посещал только медицинские конференции. Даже не так: привык сам выступать и быть в центре внимания.

Роль сидящего в темноте и наблюдающего была непривычной. Но им нужно было поговорить. Или, хотя бы, ему нужно было что-то сказать. Потому он сделал все правильно.

Сейчас, слушая, как Рей читает по чьей-то просьбе неизданную историю о Кайло Рене, он ощущал себя полнейшим идиотом. Потому что только любящее сердце могло так искренне писать, а затем с такой страстью и легкой дрожью волнения читать, ведь до этого девушка читала своего «Сокола» очень четко. Она была влюблена в него окончательно.

Довольно неловкая ситуация получилась. Назвать влюбленную и не виноватую ни в чем девушку шлюхой было худшей ошибкой Бена Соло, и как правильно все вернуть на круги своя, он не знал, потому что… потому что таким был человеком. Не умеющим извиняться. Он же всегда был прав. Хотя, положа руку на сердце, в этот раз мужчина был рад своей ошибке. Эту девушку он хотел себе и для себя. Ему не хотелось видеть на ней чужие руки. С другой стороны, молчание Рей красноречиво говорило о том, что сама девушка не хочет его рук на себе, но она была влюблена, значит, все можно было исправить.

Когда Рей закончила чтение, подниматься не стала. В таком камерном формате отвечала на вопросы. Бену нравилось за ней наблюдать. Живая мимика, смех, сияющие глаза. Расслабленная. Довольная. Скорее всего, играющая на публику и с небольшой дозой тразадона в крови. Но она с одинаковым удовольствием признавалась и в любви к биг-маку, и делилась планами на Рождество. О личной жизни отшутилась, сказав, что пока проводит все свои ночи с Кайло Реном, и тут губы Бена дрогнули в улыбке. Что ж, Кайло Рен тоже был бы не против. За эти две недели он это очень чётко понял.

Его влюбленность в писательницу требовала большего. Он хотел быть с ней. Днями. Ночами. Вечерами. В общем, в то время суток, которое бы позволил им график. Он хотел пить с ней Кир Рояль на невкусном кремане, заниматься сексом, слышать этот смех по утрам и узнавать Рей получше. Хотел знать, какая она на самом деле. А ещё, он очень хотел её вылечить, так хотел, что почти готов был пойти на подлог диагноза того второго пациента, чтобы попробовать прооперировать его.

Мужчина тряхнул головой, прогоняя мысли, что не давали ему спать. Сегодня у него будет время раскаяться. Чуть позже. Сначала он извинится.

Когда встреча закончилась и началась возня с подписанием книг, Бен неспешно наблюдал за людьми, заняв свое место где-то в хвосте. Он думал, что будет себя ощущать глупо, но нет, аудитория Рей была старше неё самой. Что ж, неудивительно. Темы в книгах она поднимала не детские, и подросткам такое чтиво было не актуальным.

Бен обратил внимание, что розовых гортензий было очень много. Интересно, как выглядит квартира Рей после таких встреч? Как филиал оранжереи? Ему вообще было любопытно, каков её дом. Холодное творение Джона Сиферта и ему подобных, или винтажный шик с книжными стеллажами от Пола Эванса и ковром из овечьей шерсти на полу? Приносила ли она туда все эти цветы? Разбивала ли потом вазы в гневе, и умирало ли все это розовое великолепие на полу?

- Для кого подписать? – не поднимая головы спросила Рей.

- О, это для моей девушки. - очень спокойно сказал мужчина, не ответив на её вопрос и протянув книгу. Писательница едва заметно вздрогнула и подняла глаза. Увидев Бена, она нахмурилась.

Что он здесь делал? И что он там сказал? Пришел у неё книгу для девушки подписать! Это такая месть за Килиана или… или что?

Рей улыбнулась. Холодно, неприветливо, но улыбка была её рабочим инструментом, и что бы ни происходило, на публике она должна была быть не обиженной девушкой, а писательницей. Как бы хотелось бросить что-то резкое прямо в это безмятежное лицо, но вокруг было так много людей… Девушка открыла книгу, и ручка зависла. Место под автограф было уже занято. Там чужим почерком было написано короткое «Пожалуйста, поговори со мной. Кайло».

Люди стояли в очереди, нетерпеливо косясь на Бена, а Рей просто сидела и смотрела на надпись. Это были не просто пару слов, он словно сошел со страниц её книг и теперь протягивал руку. Внезапно до Рей дошло: девушка – это она, а книга – та самая, в которой она написала свой номер телефона. Вот и ещё один замкнувшийся круг. Сначала она с помощью этой книги крикнула ему «обрати на меня внимание, позвони», а теперь он отдавал её обратно со своим посланием. Со словом «пожалуйста» и именем, которое она ему дала.

Рей прищурилась. Бен ответил улыбкой не взволнованной, но очень теплой, от которой сжалось сердце. На деле это ничего не меняло, но раз ему так хотелось выговориться, хорошо, она найдет пару минут. Рей вздохнула, быстро черканула что-то в книге и поманила пальцем одного из менеджеров, который сопровождал всю встречу. Сказала пару слов и протянула Бену книгу с остраненной вежливостью.

- Мистер Соло, я провожу вас. - едва он отошел, к нему приблизился тот самый менеджер. Бен недоуменно посмотрел на человека, а потом открыл книгу. В ней Рей написала только цифру 8. В следующую секунду он сообразил – это номер гримерки девушки, где она назначила ему встречу.

***

Гримерка Рей была безлика и ничем не отличалась от тех помещений, в которых Бен коротал время перед своими публичными лекциями. Его это даже немножко удивило. Далекий, как и многие, от мира шоу-бизнеса, он видел закулисье не настолько банальным. Стол для макияжа, пара стульев, кресло, шкаф, букет цветов. Ничего особенного. Просто. Скучно. Пресно. С другой стороны, что он ожидал здесь увидеть? Розовую ванну среди гримерки? Недопитый Кир Рояль с отпечатками помады на флейте? Это же просто… просто комната, которая будто напоминала ему, что снимающая маску Рей – не тот человек, которого все видели на публике.

О Рей здесь напоминал только витающий аромат темной вишни, который так вскружил Бену голову ещё при их первой встрече. Мужчина сел в кресло и задумчиво оглянулся ещё раз. На столике рядом с чайной чашкой небрежно лежал черный футляр - её неизменная красная помада от Килиана. Наверное, в этот раз - привычного яркого цвета.

Он вспомнил, как небрежно в подвалах Дома Хеннесси она ею расписалась в книге, и, не моргая, смотрел на оригинальный футляр. Никогда до этого вещи не служили Бену немым упреком. Тот, другой мужчина, не был её любовником, но он дарил Рей уверенность в себе каждый раз, когда она красила губы и надевала маску, ширму, скрывающую её от мира. А он ей только боль причинил. Но ведь все ещё можно было исправить.

Наверное.

Дверь в гримерку распахнулась, и с привычной порывистостью, словно зимний ветер, влетела Рей. Резко развернулась, заперла дверь на ключ, чем вызвала у Бена немалое удивление. Не говоря ни слова, подошла и без особых прелюдий забралась к нему на руки.

Сжимая своими коленями его и наверняка пачкая кроссовками его джинсы, девушка тихо промурлыкала - Соскучился, да?

Она ерзала, пытаясь устроиться поудобней, возбуждая Бена. Его руки скользнули под её юбку – он даже не отдавал себе отчет, насколько привычным стало это движение. Мысли, сосредоточенные на беседе, сменили направление, и теперь он думал лишь о том, как удачно, что на ней чулки. Будто нарочно. Господи.

- Очень. - кивнул Бен, потянувшись, чтобы коснуться губами её шеи и услышать этот её слегка задыхающийся вздох. Он не ждал, что вместо тяжелого разговора или заслуженной пощечины вдруг получит все вот это. И не задумался, отчего такая резкая перемена настроения.

- У меня всего пять минут, доктор Соло, так что давай быстро говори, как ты хочешь, и не будем все это затягивать. - тоном девочки с Гавайев прошептала Рей на выдохе, и Бен нахмурился. Нет, девочкой с отпуска она определенно не была, так зачем снова падала на тот же уровень случайного секса? – Ну же, Бен, мало времени. Или тебе не нравится, что я сверху? Мне нужно опуститься на колени, да? Сегодня ты этого хочешь? – Все так же игриво бормотала Рей, но вот ледяные нотки скрыть была уже не в состоянии. Бен ощутил, как её пальцы слегка тянут его за волосы, чтобы он запрокинул голову и таким образом встретился с ней взглядом. И тут же вздрогнул. Если улыбка у Рей была привычной и манящей, то глаза смотрели холодно, неприветливо и даже с вызовом. Как будто её тело делало одно, а она пристально наблюдала за реакцией мужчины, которому это тело вручила. - Почему ты морщишься, Бен? Пытаешься достаточно разозлиться, чтобы снова поиметь меня, прижав к стенке? Давай же, меняю твой оргазм на свой очередной приступ головной боли, только ты потом в благодарность не забудь мне выписать рецептик на антидепрессанты, хорошо? Чтобы голова меньше болела.

- Зачем ты это говоришь? – нахмурился он, поглаживая её спину, будто пытаясь успокоить. Эти резкие слова были мерзкими, низкими, не подходящими. И вот эта вот фраза о приступе… Бен невовремя вспомнил, как несколько раз она ударилась затылком о неровную стену. Черт возьми. Он же так и думал, что спровоцирует вспышку, почему же не смог остановиться?

И почему не мог остановиться сейчас? Почему вместо извинений целовал её, куда доставал? Почему и правда не отказался бы прижать её к себе снова и заняться сексом. Немного нежнее, но не менее порывисто.

- А зачем ты это делаешь? – пожала плечами Рей, убирая руки и скрещивая их на груди. Надо же, ему не нравилось, когда она вот так говорила. Сам позволял себе любые слова, но стоило ей заговорить резче, уже был недоволен. – Зачем ты пришел?

- Я хотел поговорить.

- Ах, поговорить? Ты? – девушка фыркнула, слезла с него и села на стул. Потянулась за водой в стеклянной бутылке и отпила, видимо, задумавшись. – Но мы не разговариваем, Бен Соло. Между нами есть только… только вот это. - она развела руками. - Лишь секс. Быстрый и бездумный секс. Что изменилось? Ты правда заплатил пятьсот долларов за билет и купил букет ещё за триста просто чтобы поболтать? Не потрахаться со своей шлюхой? Боже, да ты даже… встал в очередь, которая тебя так оскорбляет, я думала, тебе прям совсем надо. - она поежилась от отвращения к самому слову. От отвращения к себе. К нему. К ситуации. - Ты не думаешь, что, если человек не отвечает на звонки, – он не хочет разговаривать, или всегда делаешь лишь то, что самому нравится? Что должно измениться от того, что ты здесь?

- Рей, я знаю, что обидел тебя. – медленно, в контраст её страстности, заговорил мужчина, рассматривая её. Обиженную Рей он видел впервые. В ней все ещё жили отголоски его злых слов, грубых движений и бездумности. Жили и ранили. И все же, максимально дистанцируясь от него эмоционально, она была ещё желанней. Бен аж стиснул кулаки, так хотелось её коснуться, но… конечно, девушка бы не стала делать шаг назад, но просто коснуться тела, ничего не вызывая в душе, ему уже было мало. – Я пришел извиниться.

Он думал, Рей сейчас насмешливо улыбнется и скажет «ну давай, извиняйся». Так бы сделала любая из его бывших, придав лицу максимально самодовольное выражение, но эта девушка покачала головой.

- Но мне не нужны извинения, Бен. – она снова отпила воду. Не нервничала, нет, просто после двухчасовой встречи немного першило в горле. Как бы ему хотелось заглянуть под её маску, под слой косметики и увидеть реальное лицо! Но Рей больше не собиралась показывать свою усталость или уязвимость. – Хорошо. Ты снизойдешь до извинений, переломаешь себя, выдавишь из своей гордой натуры это, но что изменится? Ты же вынес мне приговор, так какая разница, будет твое «извини» или нет

- Рей.

Девушка вздохнула и отставила бутылку, а Бен вдруг подумал, что впервые видит её с обычной водой. Без Кир Рояла, кофе или коньяка. Но даже вода была странная. С привкусом розы и малины. Что ж, это была Рей. Она любила много странного.

- Ты ведь унизил не меня, Бен. Ты унизил себя. Ведь это ты, такой крутой, красивый и успешный, можешь разве что со шлюхой закрутить, потому и извиниться ради самого себя хочешь, доказать себе, что ты достоин большего. – Она смотрела на него все так же холодно, а в душе у неё все переворачивалось. Ей хотелось ударить его так же сильно и больно, как он её. Потому что до того момента в подвале Рей наивно думала, что уж он-то выше глупых мыслей. «Все, кроме тебя, Бен. Все, кроме тебя могли бы так считать, а мне бы было плевать, но ты… ты даже не дал мне шанса, ты просто сказал и просто ушел». - Если бы ты сказал те слова в порыве, не подумав, - это было бы иное. Ты бы ещё до конца вечеринки подошел, пригласил бы меня на танец, и мы бы посмеялись над ревнивым доктором-собственником. А так… ты позвонил дня через три, значит, искал оправдание для меня, информацию о том, сплю я с кем-то ещё или нет. И, наверное, когда прозрел, тут же обрадовался? Решил, что “о, да она же подходит мне”. Ты даже не спросил у меня, хотя мог, и я бы… я бы, наверное, поняла, но нет, тебе же так хотелось секса. Это единственный способ сделать девушку своей. Слушай, Бен, я тебя не виню, честное слово. В конце концов, таковы правила этой реальности – если девушка первая предложила потрахаться без обязательств, клеймо останется только на ней. Я не переломлю этот стереотип, который в тебе, человеке, который спокойно с этой самой шлюхой развлекался, вижу, силен. Я не хочу ничего переламывать. У каждого свое мнение и видение. А ещё я не хочу делать что-то, оглядываясь, оправдаешь ли ты меня в следующий раз. Потому давай закончим эту беседу. Я не была рада тебя повидать, если честно, потому, - она вздохнула. – ну, дверь ты видишь за моей спиной. Всего доброго, доктор Соло. Вы прощены, если тебе так проще. Мне не жалко.

Мужчина не спешил вставать. Наоборот, устроился в кресле поудобней. Говорила Рей красиво, красивее него. Конечно, она зарабатывала тем, что умела выплетать из слов нечто потрясающее. Но, жаль, понимала она его не так хорошо.

- Нет. - он был не настолько красноречив.

- Прости, что?

- Нет, я не собираюсь уходить. Мы постоянно это делаем. Уходим друг от друга, хотя каждый хочет остаться, – он покачал головой. – Потому вместо того, чтобы завязать отношения, топчемся вокруг секса, и все. И нет, я не считаю тебя шлюхой. Ни разу не считал. Ты порывистая, страстная, но это не повод думать о тебе так. Мне по-идиотски сорвало голову от ревности, но это не значит, что я озвучил свои мысли. Не убегай от меня, Рей, я могу и не догнать тебя.

- А что будет, если я не убегу, а ты догонишь? – прищурившись, тихо спросила девушка. – Ничего у нас не получится, Бен, и мы оба это знаем. Знаешь, почему? Потому что ты с этими своими словами пошел от обратного. Обычно все начинается с чувств, оскорбления и упреки идут позже в отношениях, а ведь ты хочешь отношений со мной, ты же за этим и пришел, да? Вот какая смешная штука! Отношений нет, а выводы твои, они есть и всегда будут с тобой и в тебе. – Рей горько усмехнулась. Ей не хотелось этого говорить. Она знала, что могла закрыть глаза и проглотить то, что Бен сказал. Он был не первым обидевшим её человеком. Все просто. Можно протянуть руку, переплести пальцы, и вот, мужчина, которым она грезила, уже был бы с ней. Целовал бы её, обнимал, ходил на свидания и занимался сексом. Возможно, даже берёг бы. Вряд ли, конечно, но Бен был хорошим парнем. Беда была лишь в том, что её чувство к нему было чистым, не запятнанным стереотипами, а его симпатия была с налетом грязи, и это просто уничтожало её, заставляя отказываться от отношений, который он мог ей предложить. И которые она, видит Бог, хотела принять. – Думаешь, Ункар всегда был ублюдком, который меня ненавидит? Нет, он был отличным человеком, тем, кто со мной объездил весь мир, кто приносил мне таблетки от головной боли, и с кем мы здорово пели в караоке мимо нот, когда хейтеры обливали грязью мои книги. Мы были командой, пока деньги и моя популярность не вскружили ему голову настолько, что ему захотелось ещё и власти. Или… или думаешь мой бывший сразу втянул меня в токсичные отношения? Финн был чудесным парнем, пока я не получила Букера, на которого он так рассчитывал, и это не уничтожило нас. Сучья премия в обмен на любовь. Вот такая математика. Понимаешь, о чем я? Эти люди оставили шрамы в моем сердце, но даже они не начинали так лихо и с таких слов. У них, как это ни гадко, хоть были причины злиться. А у тебя не было. Ни причин, ни права. Только гребанные стереотипы в голове. Я не хочу, чтобы меня унижали снова, Бен. Я… да только слепой или глухой не увидит, насколько же я влюблена в тебя, и это чертовски, чертовски плохо, ведь означает, что я влюблюсь сильнее, намного сильнее, если мы будем вместе, и стану прощать тебе все, абсолютно все. Каждое гадкое слово. А я так не смогу! Если я тебе нравлюсь, давай остановимся на этой беседе. Не хочу ещё раз пройти через отношения, где я никто, где каждый день, даря улыбку кому-то другому, я буду ожидать и бояться, что тебя это взбесит.

Рей выдохнула. Бен молчал. Этот её монолог был сильным, вырванным из сердца, которое, наверное, ритмично выстукивало его имя. Спорить с ней он мог, но вот она не хотела спорить. Она попросила его уйти. Он как дурак лишился, возможно, лучших отношений в своей жизни, отношений, которых хотел, просто потому что не умел умерять свою гордыню. Возможно, это девочка давала ему урок. Возможно, даже неправильный, но раз она не хотела, раз опасалась, – Бен не хотел на неё давить. Её душа, так жаждущая тепла, очень боялась новой боли, и кто он такой, чтобы убеждать её, что так не будет, если он сам, как оказалось, не уверен в своем контроле?

- Мне жаль, что я так сильно обидел тебя.

Рей печально улыбнулась, ничего не ответив. Мужчина, положивший руку ей на талию в тот далекий вечер на Гавайях, чтобы защитить, не смог уберечь её от самого себя. Как тут не сожалеть.

Девушка поднялась, Бен тоже. Они переглянулись. Мужчина протянул руку и заправил ей за ухо выпавшую прядь. Автоматически. Будто делал так всегда. Рей усмехнулась. Вся её душа в эту минуту цеплялась за него, тело хотело спрятаться в объятиях этого растерявшегося человека, но она просто стояла, умоляя себя не шевелиться.

Потому что иначе окончательно потеряет себя. Бен был хорошим человеком. Первоклассным врачом. Но мужчиной он был не для отношений. Таких, как он, должен просто кто-то оттенять, кто-то достаточно удобный и покорный. Даже сейчас, придя сюда, он скорее ожидал, что она от самого факта его присутствия должна позабыть обо всем, но… она ничего не позабыла. Её больной мозг сохранил то, что Рей и сама бы не прочь была забыть. Всего два предложения, но какой силы они были. Два предложения, разделяющие их. Что ж, Хемингуэй и из шести слов мог сотворить трагедию*, потому два предложения, уничтожившие все хорошее, – это даже много.

- Ты мне очень нравишься, Рей, - неожиданно добавил Бен, наклонившись, что бы поцеловать её в щеку на прощание, но девушка сделала шаг назад. Она не хотела соприкасаться. Тот вызов, что она бросила ему вначале, забравшись на него, отбил желание близости, потому что, если мужчина, пришедший извиниться, сразу скользил руками под юбку, его мнение о ней оставалось ровно на отметке «шлюха». – Но ты заслуживаешь большего, тут ты права. Позови хоть на презентацию книги о Кайло Рене, что ли, раз ты уже пишешь её немного с меня. Кстати, а почему ты дала ему такое странное имя?

Девушка, потянувшаяся было к сумке, подняла на него удивленные глаза. Она не писала книгу «немного с него», она писала книгу о нём. Каждой проклятой буквой. Может, Кайло Рен не был Беном Соло в полном смысле, он, скорее, был отражением её идеализированных чувств, но это книга определенно для него и о нём.

- А ты не понял? Я просто немного изменила имя Кай. По мне этот мальчик с ледяным сердцем, пытающийся сложить из кубиков слово «вечность», так похож на тебя, Бен. Ведь ты тоже, заморозив себя, пытаешься попасть в вечность, правда, путь у тебя посложнее. Ну и ещё Кайем звали рыцаря Круглого Стола. В общем, благородство, тщеславие и отстранненность от мира. Вот каков мой Кайло Рен.

- И что, никакая Герда не придет за ним?

- Ему не нужна Герда, Бен, в том-то и проблема. Его не нужно спасать, он счастлив сам по себе. Понимаешь? Думаю, понимаешь. – Рей улыбнулась.

Когда Бен ушел, она спешно села обратно на стул. Ноги дрожали. Рей вдруг поняла, что немного лжет себе. Может, книгу она и писала о Бене, но писала для себя. Как Ганс Кристиан Андерсон воплотил в Снежной Королеве свою неразделенную любовь к оперной певице Енни Линд, так она воплощает свои чувства в Кайло Рене. Потому что Бен уйдет, а Кайло навсегда останется с ней. Стал уже и будет дальше частью её жизни. Лучше частью. Той, что не обрела реальные очертания.

***

Снег в ноябре был нечастым гостем в Нью-Йорке, но именно сегодня он шел с такой частотой и скоростью, что за пару часов машину Бена знатно засыпало. Мужчина не любил снег и зиму, этот холод был особенно не вовремя сейчас, когда Рей так поэтично и так уничтожающе сравнила его с эгоистичным ребенком из нелюбимой сказки. Чертыхаясь, он орудовал щеткой, сметая снег с крыши, и радовался, что Джейн, его специалист по коммуникациям, узнав, куда он едет, отдала ему свой пропуск на служебную парковку Карнеги Холла. Потому что здесь хотя бы успели все очистить, все, что оставалось, – немного разморозить стекло, соскрести лед и, желательно, не набрать пригоршню снега в кроссовки. Простая физическая работа отвлекала Бена от того, что Рей отшила его. Не банально послала, а, открыто сказав о своих чувствах, просто захлопнула перед ним дверь.

И это было… больно? Да, неожиданно больно. Ему, человеку, который мог спустя только пару дней заметить уход очередной любовницы, было больно. Потому что впервые он сам хотел впутать себя в чью-то жизнь, хотел отношений. Серьезных. Тех, ради которых не менялись бы планы на вечер, потому что девушки вроде Рей затмевали собой весь мир.

Пока он заканчивал возню, с черного входа вышла Рей с тем менеджером, который проводил Бена к гримерке, - видимо, этот парень отвечал за организацию всего данного мероприятия. Дальше себе мужчина думать запретил, он был не уверен, что не додумает лишнего – как оказалось, у него неплохо получалось. Рей остановилась и выругалась, глядя в противоположную от Бена сторону. Прямо на сугроб. Бен неожиданно весело рассмеялся про себя, поняв, что спортивную машину девушки замело по самую крышу. Он даже пожалел, что не возил, как и все нью-йоркские водители, лопату, – стал бы сейчас её рыцарем. Лопаты, правда, а не круглого стола, ну да какая разница.

Менеджер тут же кивнул и куда-то унесся. Ну да, когда ты звезда, тебе не нужен рыцарь с лопатой. Рей вздохнула, накинула капюшон пальто на голову и развернулась. Заметив Бена, замерла.

Она смотрела на него, он – на букет цветов в её руках. Из всех подаренных гортензий она забрала лишь один букет. Тот, который принес он. Этот жест тронул доктора сильнее, чем он ожидал. Неожиданно подумал – сколько силы в этой хрупкой фигурке, которая не могла даже машину себе откопать. Силы влюбиться и прогнать.

У него столько силы не было. Сейчас, глядя как она подходит к нему, Бен Соло понял – никуда он её не отпустит. Даст ей время, конечно, не будет давить, но отпустить не сможет. Идиотом в этих отношениях, которые и отношениями еще не стали, он уже был. Теперь, не боясь пасть ниже, можно было попробовать быть мужчиной.

- Давай подвезу.

- Нет, спасибо, сейчас Дон пришлет кого-то с лопатой. - покачала головой Рей, с нотками веселья рассматривая Бена. Со скребком, по щиколотку в снегу, немного раскрасневшийся, он выглядел… потрясающе. Будто вместе со льдом сковырнул с себя немного спеси. Или это она сковырнула своим «нет»?

Хоть бы уши себе не отморозил, супермен-без-шапки.

- Вопрос не в откопать, а в безопасности. Спортивная машина – не лучший выбор для зимы. - заметил мужчина, закончив чистить свою. Положив скребок на прорезиненный коврик сзади, Бен закрыл машину. Но недостаточно быстро. Не настолько, чтобы Рей не заметила красивый букет белых анемонов, лежащий на сидении.

- Мне она тоже не нравится, - призналась девушка,отводя взгляд от цветов. Выводов она делать не стала, потому что могла ошибиться, но как-то неприятно резануло по сердцу. Куда он собирался дальше? Зачем ему такие нежные цветы? В какие игры играл с ней? - Но на Тесле ездить модно, а модно – часть моего имиджа.

- Бросай этот неудобный пафос, Рей, – посоветовал Бен, надевая перчатки и подходя ближе. – Ты потрясающая и без Теслы. И без платья от кого-то там. Сама по себе.

“Без платья” прозвучало слишком двусмысленно. Но он сказал, что хотел сказать.

- А сам-то! - усмехнулась девушка, ещё раз посмотрев на его машину. Она как – то не сомневалась, что у него будет черный кроссовер. И обязательно Volvo. Ведь этот бренд всегда говорил «насладитесь спокойствием и комфортом», то есть тем, что мужчина так ценил. - Сам-то, Бен. У тебя тоже пафосная машина, между прочим.

- Она надежная, вот и все.

- Любишь все надежное? – прищурилась Рей. Она-то как тогда ему понравилась?

- Просто терпеть не могу, когда вещи ломаются. - как-то автоматически ответил Бен, а затем, увидев, как девушка неожиданно поникла, поморщился. Он немного не то сказал. Не то, что нужно. Не так сформулировал.

- Твои пациенты тебя так же бесят? Их же тоже нужно чинить. А я вот считаю, что прочнее всего то, что было сломано. – Рей сказала это с вызовом. Что ж, эта девочка знала, о чем говорит. Она была как из стали. Хотя, нет. Она была из каррарского мрамора ведь. Покрытая трещинами, но прочная. Ни один удар не разрушил её.

- Я достаточно умен, видеть разницу между починкой машины и операцией, лечить людей – мое призвание, и я не считаю своих пациентов вещами, Рей. Но, чтобы у меня было время на них, все остальное, что окружает меня, я выбираю максимально надежным, чтобы не отвлекаться по дороге на операцию на то, что карбюратор вдруг забарахлил. Потому не нужно говорить с таким обвинением, пожалуйста. И принимать на свой счет. Я уже сказал однажды, что твоя болезнь – твоя особенность, а не изъян.

«Что ж ты тогда так хочешь встречаться со мной? Я не надежна, Бен, я не смогу быть твоим Вольво. Да и у тебя тормозные колодки стерты, вообще-то, ты разве не видишь, что тебя заносит? Опасно заносит, к сожалению».

- Ну да, - фыркнула девушка, - любишь, чтобы скучными вещами вроде приготовления кофе занимались другие, дабы не отвлекаться от великих дел, а, смотри-ка, машину свою расчистил, и даже корона с головы не упала. Снисходить до земного порой даже полезно, да, Бен?

Мужчина усмехнулся. Подметила она правильно. Будь он в клинике - в жизни бы не пошел сам отчищать машину, обязательно бы кого-то отправил. Все эти лопатки, веники, аппараты для взбивания молока или покупка продуктов - это все было не о нем. Он и в самом деле сосредотачивался лишь на своей работе.

И вот на ней тоже. На этой девушке, которая сейчас выглядела так, будто хотела ему его же букетом цветов хлеснуть по самодовольному лицу. А он хотел её. На улице падала температура, зато всегда ледяной мужчина просто-таки горел, и совсем не от того, что пятнадцать минут щеткой для снега помахал.

Но одно необдуманное желание привело к этой ситуации. Стоило запастись терпением. Человеку, который пытался избавить мир от астроцитомы, терпение было знакомо. До знакомства с Рей.

- Мисс, ваша машина готова. - один из рабочих, который раскапывал машинку Рей, подошел к девушке, и Бен внезапно понял: вот и все. Она просто развернется и уйдет. Влюбленная, сама же страдающая от своего отказа, но сохранившая себя. А он будет стоять и смотреть ей вслед. Как болван.

- Прощай, Бен. - и она это, правда, так странно сказала. Прижимая к себе букет одной рукой, второй достала ключи, и направилась к машине, оставляя цепочку следов. Бен наблюдал, как она бережно кладет цветы, как отряхивает с себя снег, как садится в машину и… ничего не происходит. На его лице появилась улыбка, когда он увидел, как Рей чертыхается.

«Ну-ну, милая девочка, вот она – цена твоего пафоса», - развеселился мужчина, по-прежнему не двигаясь. Широко улыбаясь, продолжил наблюдать, как Рей выбирается обратно на мороз, как морщится.

- Рей, так, может, тебя все же подвести? – очень любезно спросил мужчина, протягивая ей руку через расстояние. Рей резко развернулась. Покачала головой. Они оба знали, что в машину к нему она не сядет. – Ну, тогда попроси у Дона, чтобы принес тебе удлинитель – зарядишь свою Теслу хоть как-то.

Девушка вскинула голову и неожиданно рассмеялась. Звонко. Но руку не приняла. И в машину не села. Скрестив руки, ждала Дона. Бен пожал плечами, сел в машину и неспешно, радуясь полному приводу и механической коробке передач, стал выезжать. Рей стояла в ожидании менеджера, возле своей бесполезной на морозе машины.

Дон обязательно её подвезет, она не беспокоилась.

Ничто сейчас, в принципе, не имело значения, кроме мужчины, который уехал по её же просьбе. Который мог отвезти её хоть домой, хоть на край света, да только все равно смысла в этом всем не было от слова «совсем». Прелесть беззаботного секса он уничтожил, попутно показав свою натуру, потому ничего не оставалось, на самом-то деле.

Но до чего же было горько.

И эти мысли о цветах. Она не хотела падать на уровень Бена, фантазировать себе, но белые анемоны просто так не покупались. С другой стороны, это совсем не её дело. Поехал он на свидание, на день рождения или на чужую свадьбу. Какая разница даже, правда хотел он быть с ней или просто собирался сбросить ощущение вины, такое, наверное, непривычное. Смысл думать, если в результате каждый поехал в свою сторону.

Девушка стояла и смотрела на свои замерзающие, краснеющие руки. Как же она хотела коснуться той ладони, затянутой в перчатку. Как же хотела, но Бен Соло был её несбыточным желанием - и так, наверное, даже правильней. Несбыточные желания берегли от разбитого сердца. Она однажды уже кинулась в омут, когда жутко хотела стать писательницей - так в её жизнь вошел Ункар. Потом ей страшно хотелось любви и в результате отношения с Финном закончились шрамами. Видимо, если у неё и была фея-крестная, то какая-то хромая, раз все сбывалось вот так. Или за каждое “хочу” нужно было платить высокую цену. Потому пускай третье желание не сбывается. Пускай просто будет с ней.

Потому она стояла, сломанная своим собственным отказом и замерзшая от глупости и гордости. Но ведь сломанное и правда всегда прочнее, значит, она переживет. Выстоит и переживет. Её уделом было одиночество, в нем было холодно, но хоть не больно. Она переживет, переживет эту влюбленность, от которой у неё и в душе проблемы, и с агентом, и пойдет дальше. Обязательно пойдет. Вот только бы первый шаг сделать. Всего один-единственный.

Но она все стояла и замерзала, не пряча красные руки, сжимающиеся в кулаки. Ощущала себя никаким не Давидом, нет, скорее святым Варфоломеем из фрески со Страшным Судом. Будто содрала с себя кожу и держала свою маску у себя в руках, а сама, обнаженная и уязвимая, вздрагивала от каждой опустившейся на лицо снежинки.

Да, такая Герда действительно не смогла бы растопить ледяное сердце. Она и себя-то спасти не могла. Хуже того, такая Герда ждала, застыв уже очень давно, что её спасет кто-то. Отогреет. Позаботится. Склеит сломанную душу. Закроет глаза на изъян в её голове. Не будет судить и осуждать. Самой бороться у неё сил уже не было, закончились, пока выбиралась на вершину своего небоскреба.

А реальность просто смеялась над ней, потому что вместо волшебного рыцаря круглого стола её плеча коснулся Дон, с которым она уже не первый год была знакома, и сказал, что подбросит девушку в издательство, на встречу с Ункаром, а потом уже разберется с её машиной. Рей тряхнула головой, сбрасывая оцепенение, и прежде, чем сесть в чужое авто, вытащила из своей почти замёрзшие гортензии. В конце концов, цветы не были ни в чем виноваты.

* я думаю, что многие поняли, что речь идет о том рассказе “Продаются детские ботинки, неношенные”, авторство которого приписывают Хемингуэю

***

Знаем, многие не ждали главу сегодня.

Мы тоже не ждали.

А она вот возьми и сотворись.

Градус напряжения спал. Сходите, скажите спасибо suolo, что ли, которая своими единорогами выбила автора из стекольного ритма. Это прямо… гениально:)

На деле, хотелось бы сказать: ого, спасибо вам за тот нереальный отклик в прошлой главе. Не буду задирать нос и делать вид, что такое количество отзывов для нас - привычное дело. Непривычное, потому ещё раз: ого. Вы были великолепны во всех своих спорах)))

Ну и да, да, наконец-то Рей дала Бену отпор, а не привычный секс. Жаль, что страдает по факту больше она, но и наш взрослый мальчик вроде немного зашевелился.

В общем, ждем и смотрим, куда нас все это приведет.

Мы любим вас. Колотите себе “Разбитое Сердце” и до скорой встречи.

========== Глава 9 ==========

Коктейль “Французский поцелуй” - это история о превосходстве французов в смешивании алкоголя и в поцелуях. Всего существует 4 вариации данного коктейля. Три из них - на водке, один - на шампанском. Рей всегда заказывает тот, который на шампанском, предварительно напоминая, чтобы его заменили на креман. Бен заказал бы любой вариант с водкой, убрав остальные ингриденты в виде малинового ликера Шамбор или какао-порошка, но оставил бы молотый перец и, возможно, базилик.

Вариант Рей - креман + малиновый ликер Шамбор (плюс, возможно, 50 мл. Гран Марнье) + свежая малина

Вариант Бена - водка + малиновый ликер Шамбор + какао-порошок + перец

Бен курил третью сигарету за последние сорок минут. Затягивался жадно, без привычной неторопливости или элегантности, будто надеялся, что никотин станет анестезией. Снег падал на его непокрытую голову, ветер задувал снег за воротник, но мужчина этого не замечал. Выглядел уже не таким надменным и улыбающимся, как в момент, когда подшутил над Рей и уехал. Лицо его было замкнутым, грустным. Он просто стоял, курил и ощущал себя абсолютно разбитым. Не сводил взгляд с анемонов, лежащих на сером камне. Как же он ненавидел эти цветы.

И это место.

И этот день.

Но это была часть его жизни. Лучшая её часть, которая ушла.

Мужчина вздохнул. Надо же, уже третья годовщина смерти деда, а он так и не смог унять в себе эту тоску, эту пустоту. Ничего не заполнил. Ощущал её всякий раз, когда не с кем было поговорить. Не с кем обсудить свои профессиональные провалы. Не с кем просто посмеяться от души. Не к кому приехать. Неожиданно подумал, что хоть и не сирота, как Рей, со смертью его великого деда он потерял всю семью. Исчезло то, что держало их вместе.

Бен продолжал гипнотизировать памятник. Этот год был особенно тяжел. Провал за провалом, а потом ещё и скандал вокруг него как апофеоз всего. В этом году он был неудачником. На всех фронтах. Или просто это особо остро ощущалось сейчас, потому что было время оглянуться? Обычно Бен в день смерти деда всегда оперировал до ночи, а потом, уставший и едва живой, тащился на кладбище, чтобы немного повыть на Луну и вселенскую несправедливость. Оперировал, потому что не спас самого дорогого для него человека.

А сегодня он изменил планы из-за девчонки, которая так согревала. Даже отшив его, Рей заставила мужчину забыть о собственных невзгодах. Тогда, когда он слушал её рассказ, полный веры в него, мужчина даже воспрял духом. Жаль, в жизни его достижения звучали не столь мажорными нотами и радостными мотивами. За пределами книжных страниц он был иногда даже беспомощен, что заставляло его почти ненавидеть этого Кайло Рена, который со своими сомнениями справлялся как-то получше под руководством Рей.

Что ж его-то настоящего она отталкивала, а не направляла?

Порыв ветра едва не свалил анемоны в снег. Бен поморщился. Да какая разница! Все равно замерзнут эти отвратные мертвые цветы, так любимые Падме – женщиной, которую его дед просто обожал. Так сильно, что умер с ней в один день. Морально. Потому что больше никогда не женился. Ни с кем не был. Воспитывал детей, родившихся ценою жизни любимой женщины, и пытался спасти других.

Он будто передал внуку это чувство вины, когда умер, а Бен, в которого было вложено столько сил и любви, ничего не смог сделать. Опьяненный собственным успехом на другом краю мира, он в тот день ехал на вечеринку, устраиваемую в его честь каким-то фондом. Думал о чем угодно – о награде, которую ему собирались вручить; о том, что сказать и как; о том, какое впечатление произведет. Обо всем, кроме того, что жизнь его уже потихоньку менялась там, на другом конце света, а он и не знал. Бен Соло выехал из дома в Ритц просто подающим надежды нейрохирургом, а доехал уже как наследник Энакина Скайуокера, его клиники и его надежд. Доехал опустошенным, разбитым, сломленным, на автопилоте. С минуту смотрел на огни яркой жизни, а потом, опомнившись, бросился в аэропорт.

Сейчас, глядя на могилу деда, Бен неожиданно ощущал не только грусть, а какую-то злость. Как, как человек, обучавший его всему, как тот, кто любил всю жизнь одну женщину, не научил его главному. Почему же Энакин не научил любить и его тоже?

Бен знал, что злиться на деда за собственный длинный язык, за ревность и за несдержанность было глупо, но почему он и правда не поведал, как непросто бывает в этом чувстве? Почему не сказал, что даже нейрохирургу нужно сердце? Почему не объяснил симптоматику этого недуга так же четко и ясно, как рассказывал ему о карциноме. Почему не предупредил, что влюбиться – это испытывать ещё и ярость, и ревность, и неуверенность?

Пытался уберечь?

Так вот не сработало. И его внук влюбился и теперь не знал, как это чувство правильно проявлять. Оно застигло его врасплох, и Бен ощущал себя как тот пациент, которому сообщили диагноз, а он понятия не имел, ни что это слово означает толком, ни что делать дальше. Просто ощущал болезнь на интуитивном уровне.

Выходило, что он не мог ни Рей от ишемии вылечить, ни себя от всего этого. Даже ревность подавить не мог.

- Я знал, что найду тебя здесь. Привет, дружище, – послышался голос за спиной, и погруженный в свои мысли мужчина едва заметно вздрогнул от неожиданности. Вздрогнул и будто вернулся в жизнь, ощутил в секунду, как замерз. Слегка повернул голову. Рядом стоял его лучший друг Кардо, который, в отличие от него, светила нейрохирургии, додумался в снег надеть шапку. – Херово выглядишь. Занимаешься ежегодным самобичеванием?

- Это мой любимый вид развлечения в этот день, Кардо. Пришел навестить моего деда?

- Та нет, памятнику как-то все равно, поэтому просто решил тебя забрать, а то ты уже весь белый, можно самого за статую принять. Держи, – он протянул другу флягу. Не стал тяжело вздыхать, ведь за три года привык к тому, что в этот день Бен Соло представляет собой унылое зрелище, но он имел на это право. – Не Хеннесси Империал, но, думаю, тебе плевать сейчас.

- Я за рулем, – покачал головой Бен.

- Это я за рулем, а ты пьешь. Тебе можно сегодня. Раз ещё болит, нужно пить.

- Ты точно невролог?

- Сто процентов, – усмехнулся друг, закуривая сам. Покосился на Бена. – Где ты сегодня был? Неужели целый день тут стоишь? Я заходил к тебе, но твоя ассистентка сказала, что ты взял выходной. Не помню, чтобы ты брал выходные осенью.

- Я был у Рей. Ездил на её презентацию. Хотел извиниться, – Бен открутил крышку и отпил. Виски обожгло горло. Кардо не стал спрашивать «и как?». Судя по всему, извиняться его друг так и не научился. Не было у него к этому способностей никаких. – Она сказала, что влюблена в меня и послала на хер.

- Сильно, - покачал головой Кардо. Особо не удивился. Он почти ничего не знал о той писательнице, кроме её диагноза, потому что его друг берег какие-то там её секреты, но в том, что личностью она была сильной и незаурядной, не сомневался. Ничего удивительного, что Бен так с ума по ней сходил уже который месяц. Надо же, даже операции отменил. – Просто послала и все? Даже не въехала по морде за шлюху?

- Что ты, нет, она очень добрая девочка, - Бен стал задумчиво стряхивать с себя снег. – Даже подошла ко мне, пока её машину откапывал ассистент, а я свою пытался разморозить. Кстати, сегодня в очередной раз убедился, что Тесла просто ужасная тачка, представляешь, разрядилась при минусовой температуре, – мужчина неожиданно развеселился. Они с Кардо часто обсуждали преимущества и недостатки электрокаров. А затем снова разозлился. – Вот почему она такая упрямая? Я же уверен, что у неё достаточно денег на нормальную машину, зачем то, что не работает? Кардо, она меня выводит своим упрямством. Представляешь, машина разрядилась, не заводится, я предложил её подвезти, и что ты думаешь? Ей проще замерзнуть, но не сесть ко мне в авто, или что не так? Зачем говорить о влюбленности, а потом вести себя, будто я изнасиловать её собирался по дороге домой.

- Погоди, Бен, то есть у неё не завелась машина, а ты просто уехал? Серьезно, Бен? В такой снегопад? Ничего не сделав, уехал? – Кардо с недоверием посмотрел на друга. Потом подумал, что чему удивляться-то? – Потому что она не захотела? Ладно, ты не автомеханик, но кофе-то позвать выпить было можно, согрел бы девочку. Слушай, помнишь тот случай год назад? С тем мужчиной, который не захотел операцию, а ты сказал, что его «хочу» и «не хочу» никто не спрашивает, если ему жить охота?

Бен повернул голову к Кардо. Тот смотрел на него как на идиота. Ну почему, почему такой талантливый врач, умеющий найти подход к любому пациенту, немного дара убеждения не перенес в жизнь, и не умел проводить параллелей между ситуациями? Почему он мог уболтать пациента с астроцитомой на почти безнадежную операцию, а какую-то девушку не сумел усадить в свою машину и отогреть? Девушку, которая, видимо, не совсем и по барабану ему. Хоть бери, да за Бена все делай.

- В любом случае, теперь все зависит от тебя, не так ли?

- Я думал, когда тебя шлют на хер, от тебя ничего не зависит.

- Ооо, как все запущено. Бен, не отталкивайся от того, что решила эта писательница. Разберись в себе. Пойми, что чувствуешь, и чувствуешь ли что-то, кроме досады, на то, что тебя отшили. Ты влюблен, или просто крыша едет, что она тебе не дала? Эго в тебе говорит или…?

- Влюблен, конечно.

Он ответил искреннее и ответом ему послужил скептический взгляд Кардо. Он как-то не так сказал? Не с той интонацией? Мало радости в голосе? Так радоваться было нечему.

- Тогда что ты ничего не делаешь? Она влюблена в тебя. Ты вон утверждаешь, что это взаимно и… всё? Дружище, тут тебе не операция. Я понимаю, что ты привык к полному подчинению других, и поведение этой девушки, Рей, немного некомфортно для тебя. Но у пациентов на столе выбора нет, они послушные, а она один раз ударила туфлей, и ты уже сдался? Люди в реальной жизни проявляют характер, Бен, ей нечего быть смиренной. Привыкай. И пойми, готов ли ты на такое или нет. Если готов – делай что-то. Не знаю, землю рой носом. Тормоши её. Покажи, что тебе не плевать. Пока больше выглядит со стороны, что она не дала, а ты и разобиделся. Так отношения не строят.

- Что ж ты-то не в отношениях?

- Потому что один развод сделал меня мудрее, – Кардо от воспоминания о бывшей жене и сам едва к фляге не потянулся, но сдержал себя. Ему нужно ещё Бена довезти домой. А потом можно и выпить. Лучший друг странно на него посмотрел и промолчал.

История с браком Кардо была полна неловкостей для всех троих участников, включая Бена. Он до сих пор считал, что Кардо сделал ему просто громаднейшее одолжение, когда трахался за его спиной с его же подружкой, а затем женился. Глядя на их брак, Бен, ни разу не ощутивший ревность, даже когда Кардо во всем признался, убеждался в правильности своего выбора. Особенно в те дни, когда друг пьяный приезжал ночевать к нему. А потом остался почти ни с чем в результате громкого развода.

«А ведь на его месте мог быть и ты», - часто думал Бен Соло.

- Любовь – редкостное дерьмо, - пробормотал Кардо, всегда ощущавший некую неловкость не от того, что изменял с подругой лучшего друга, а от того, что Бен так равнодушно относился к той ситуации. - Она никого не сделала счастливее. Вон твой великий дед и тот всю жизнь страдал по своей Падме.

- А ты умеешь вдохновить.

- Просто ты должен все осознавать, Бен, потому что девочка-то проблемная. Давай на чистоту. Она больна. При её нынешнем образе жизни – а я так понял, девчонка здорово выпивает, мешая все это с таблетками и наркотой, – она не протянет долго. Ты знаешь это, правда? Знаешь, что она себя загоняет в инсульт или в деменцию, и, думаю, даже знаешь, почему, – Кардо перестал усмехаться. Стал серьезней, собраннее. Бен уже пил, не отрываясь. Будто пытался оградиться от всего этого. - Это не то же самое, что любить одну из твоих бывших. Это ответственность. И если в тебе говорит только задетое эго – оставь её сейчас, раз она так удобно послала тебя. Тебе придется здорово менять и свой, и её образы жизни, чтобы стабилизировать её. Ты знаешь. Это будет трудно. Пока ещё все можно исправить. Или уйти. Мне не кажется, что ты готов на подвиг в виде заботы о ком-то. Потому подумай. Она – это нечто особенное, это твоя Падме или помеха на пути к твоему Эвересту. Это не человек, который будет тебе опорой, который будет стряхивать пыль с гения, наоборот, это ты должен позволить ей опираться на себя. Не знаю, Бен. Не тянешь ты на эту роль. Вот не тянешь.

- Кардо, я не хочу опирать её на себя. Я хочу её вылечить.

Мужчина тяжело вздохнул, глядя на своего друга. Вылечить. Ну да. Он знал один способ решения проблемы, этот Бен Соло. Скальпель. Анестезия. Операция. И думал, что в жизни это сработает.

- У тебя все карты в руках. Я помогу тебе подшаманить диагноз того пациента, чтобы тебя не посадили за незаконную операцию. Сделаю это. Но ты пообещаешь, что примешь такое решение не сейчас. Ты перейдешь черту. Опять-таки, нужно знать, зачем.

Бен допил остатки виски. Даже в голову не ударило. То ли замерз. То ли вырос.

Смотрел на памятник. Он очень сильно разочарует своего деда, если переступит через призвание. Пустит к чертям все свои достижения. Так было нельзя. Но и делать вид, что болезни Рей не существует, тоже нельзя.

Чего в нем было больше сейчас? Профессиональной злости? Осознания беспомощности в том, что он не сможет откорректировать образ жизни девушки до той степени, чтобы её ишемия стала просто обычной болезнью типа хронического насморка? Может, Кардо прав, – он не ощущал в себе силы стать опорой, особенно сейчас, когда шатался сам. От усталости и провалов.

От ответа перед собой Бена спас телефонный звонок. Отдав флягу Кардо, он посмотрел на незнакомый номер. Поморщился, понадеявшись, что это не экстренный случай. Он не оперировал людей после виски.

- Слушаю.

- Мистер Соло, добрый вечер. Это Ункар Платт. Страшно неловко беспокоить вас в такой трагичный день.

Бен ничего не ответил. Молча шел следом за Кардо к его автомобилю. Ему было нечего сказать этому мерзавцу, потому он ждал, что тот продолжит.

- Я бы хотел встретиться с вами.

- Серьезно? Мне уже звонить адвокатам, или потерпите до завтра?

- Что Вы, мистер Соло, я к Вам с оливковой ветвью. И страшно интересным предложением.

«Ой, засунь свою ветку знаешь, куда?» - разозлился Бен, но снова промолчал. Агент Рей все же был какой-никакой, а ниточкой, потому стоило дослушать до конца.

- Вы могли бы приехать к нам в офис со своими пиарщиками? Все дело в новой книге моей подопечной.

Бен замер. Вот этого он никак не ожидал, хотя, в принципе, звонок Ункара Платта был предсказуем на фоне развернувшейся шумихи вокруг Кайло Рена. Теперь Бен понимал четче, чего это ублюдок хочет от него.

- Нет. Я мог бы приехать сам, скажем, в следующую пятницу, и выслушать вас для начала. Но с условием того, что Рей тоже там будет. В прошлый раз все как-то прошло за её спиной и вышло не очень красиво.

- Не сомневайтесь, и Рей там будет, - каким-то странным тоном пообещал агент, и Бен ощутил желание тому двинуть. Говорил мерзавец так, будто был сутенером, готовым ради рейтинга подложить девчонку под кого угодно. Да и сам-то Бен был хорош – так бескомпромиссно настоял на её присутствии. Будто уже прикидывал, за сколько купит её для себя.

- Хорошо. Время встречи согласуйте с моим ассистентом. Всего доброго.

- Кто это тебе звонил? – когда Бен сел в машину друга, тут же спросил Кардо. Уровень его любопытства всегда зашкаливал.

- Агент Рей – тот ублюдок, помнишь? – поморщился мужчина. – Пригласил на встречу.

- И что ты будешь делать?

- Поеду, конечно.

- Нет, в целом, что ты будешь делать с агентом?

- Но… это же не мой агент, не мое дело, Кардо. - Лицо Бена выражало удивление от столь глупого вопроса. Что он должен был делать? Вмешиваться в карьеру Рей - было последним из желаний. Это не правильно, не этично и не профессионально, что ли.

- Бен, ты… ты идиот? Значит, девочка – твое дело, а ублюдок агент – нет? Как ты видишь отношения с ней? - Голос лучшего друга, который уже сосредоточился на плохо освещенной дороге, был полон язвительности. - Вы приходите домой после работы, закрываете дверь и трахаетесь? А остальное тебя, вроде как не касается, не волнует, что у неё проблемы? Так это работает в твоей голове? Нет, серьезно?

- Я же не могу влезть в её работу. - Просто ответил Бен, щурясь. Снег летел в лобовое стекло с такой скоростью, что невольно хотелось увернуться. Он вспоминал свои предыдущие отношения. Начальник-самодур или кретин был в этом мире отнюдь не новостью. Его подружки часто жаловались, но это же не был не повод вламываться к ним в офис и решать проблемы. Работа всегда была личным делом каждого. Чем-то, на что можно жаловаться, лежа в кровати, но… разве нужно было что-то менять?

- Влезть – нет. Она же не может за тебя операцию проводить, но поддерживать тебя может. И ты можешь. Ты же не книгу за неё писать будешь. Подумай, Бен. Ты либо щит, либо идиот.

- Я – не идиот, – огрызнулся Бен. Да сколько ж можно-то, в самом деле?

- Пока идиот. - Тяжело вздохнул Кардо. Его удивляло, как Бен, не раз подчеркивающий, как Рей отличается от всех других, не видел разницу между её проблемами с агентом и проблемами его бывших. - Правда. Но ты же можешь все исправить. Если это тебе нужно.

***

Бен едва себе челюсть не вывихнул от очередного зевка. Отпил невкусный, холодный кофе и задумался: какая нелегкая угораздила его ассистентку согласовать встречу с Ункаром Платтом на восемь утра? Затем вспомнил, что время с восьми до девяти было единственным свободным, ведь после обеда предстояло проводить операцию.

Встреча с мерзким агентом Рей шла скучно, и Бен сердился на непродуктивность и потраченное время. Вот уже полчаса человек, который вызывал отвращение, рассказывал ему о книге, что неожиданно решила написать девушка, и об ажиотаже, который поднялся вокруг сюжета из-за рассказа. Говорил, что не ожидал, что Рей сама себя превзойдет по скорости, красоте сюжета и замыслу. Сказал даже, что ввиду её диагноза книга о докторе вызывает интерес, но главное, конечно, - её персонаж. Кайло Рен.

Ункар многозначительно хмыкнул, а потом продолжил. Сказал, что после той статьи все гадают, о нём ли, Бене Соло, книга, или посвящение - просто посвящение кому-то. Напомнил, что после грандиозного скандала самому доктору тоже не помешает подправить свою репутацию. Словом, вся беседа сводилась к тому, что человек, который сам же и затащил его в скандал, желал сотрудничать. Хотел, чтобы он пару раз засветился с его подопечной. Не явно как пара, конечно, книга же должна выйти только в конце весны, но интерес поддерживать нужно сейчас, пока он жив.

Бен, ожидавший чего-то подобного, не спешил посылать Ункара с его дурацкой идеей куда подальше. А вдруг Рей и правда это нужно? Если так, он бы согласился на эти фальшивые свидания ради того, чтобы они стали настоящими. Мог бы даже подавить отвращение к игре на публику, которую с детства ненавидел из-за матери. Он ещё помнил, как должен был быть хорошим мальчиком в галстуке-бабочке и улыбаться на камеру, когда не соображал ничего. Но это было не важно, если Рей сама хотела играть по таким правилам.

Бен в который раз посмотрел на часы. Мнение самой Рей пока никак не удавалось узнать, покуда её не было. Агент пару раз набирал её и даже пробормотал, что с ней всегда сложно. Мужчина не ответил. Смотрел на фото девушки, стоящее у агента за спиной. На нём Рей счастливо улыбалась с Букеровской Премией в руках. Премией, которая разрушила её идеальные отношения.

- Вовремя ей ишемию диагностировали, да? – очень медленно спросил Бен, когда Ункар, в который раз мимолетом обронил, что, покуда ещё не улегся ажиотаж вокруг энцефалопатии Рей, нужно «ковать железо». Бену хотелось вковать этому Ункару пару раз по роже. Он даже удивился. Обычно у него таких желаний не возникало, а тут поди же – вторая встреча, и тот же порыв. Бинго.

Агент не ответил – дверь распахнулась, и в кабинет, наконец, вошла Рей, на ходу заканчивающая разговаривать по телефону, снимающая шапку и пытающаяся не пролить на себя кофе из Старбакса. Девушка, не переставая угукать в трубку, коротко кивнула и села на стул подальше и от Бена, и от Ункара.

- Ты опоздала, милая, - когда она, выдохнув, закончила беседу, холодно сказал Ункар. Рей, бросившая свою куртку, блестящую от снега, на соседний стул, пожала плечами. Темные очки снимать не стала. Бен вздохнул. Плохой знак. Что скрывала она под этими черными стеклами? Свою горечь или то, что под очередной дозой кокаина?

- Я не особо спешила на ваши торги по поводу меня, решила прийти под конец. Ну, как это все будет? – она достала из кармана брошенной куртки свой привычный красный портсигар. Ункар, бледный от гнева, наверное, хотел сжечь её взглядом, в то время как Рей, щелкая своей сенсорной зажигалкой, пыталась поджечь сигариллу, приложив кончик к спирали накаливания. Бен пристально наблюдал. Сегодня, кажется, Рей вспомнила, что она – очень плохая девочка, и такой она ему нравилась.

Он смотрел, как её красные губы сжимают сигариллу, и ощутил прилив утреннего желания. Чертова девчонка, неужели нельзя просто покурить не так вызывающе?

- Ункар, Бен, что вы молчите? Вы же так бодро разговаривали, пока я не пришла? Вы уже согласовали график? Что там – один ужин раз в две недели, который впишется в расписание занятого доктора? Пару благотворительных вечеринок? А целовать можно? – она выдохнула и дым, и гнев. Бен неожиданно сообразил, что Рей ой как зла. – А спать мне с ним тоже нужно? Ну, чтобы было что потом сливать на порнохаб.

Девушка потянулась к кофе и, отпив его, едва не выплюнула. Бен мельком заметил, что на стаканчике совсем не её имя, и желание обернулось гневом. Гневом, который он сжал в кулак, не позволяя джину вырваться из бутылки.

- Проклятый Финн, вечно он путает, - фыркнула она с легким стоном.

- О, как у него дела?

- Все так же безутешен. Его агент плохо за ним присматривает, и милый Финн продолжает пить. Взял бы его под свое крылышко, уж ты-то в тисках держать умеешь. Так что, Бен, он тебе уже показал славное видео? – Рей повернула голову в сторону доктора. Он был уверен, что она презрительно щурится, и даже обрадовался, что очки Рей не снимала. – Ункар, судя по удивленному лицу мистера Соло, нет! Как же так, ты же сам говорил – доктор должен знать весь мой потенциал. Ты же продаешь меня ему за пару кадров для прессы, цену бы набил.

- Рей, ты пьяна.

Девушка в ответ лишь загадочно хмыкнула. Запаха алкоголя от неё не было. Только жасмин, роза и дым. Только её Good Girl Gonna Bad. Щит, вроде красной помады. Духи, где запах цветов путался с ароматом табака. Как же тот чертов Килиан их создавал, чтобы так точно попасть.

«О, нет, она не пьяна, она в ярости», - подумал про себя Бен, тоже заводясь. Он не понимал, отчего она пришла с чашкой кофе, где было имя её бывшего. Не понимал, отчего нападает, он ведь не собирался её покупать. И, главное, о каком-таком видео шла речь?

- А, ты не знаешь, да? – словно прочитав его мысли, вдруг снова заговорила девушка, развеивая неловкое молчание. – У Ункара есть целая библиотека первоклассного секс-видео, снятого от первого лица моим бывшим, которое он обещал слить всему миру в общем, а тебе - в частности, если я буду с тобой путаться и дальше. Я так боялась тебя разочаровать, что даже пообещала с тобой не общаться, но ты и без видео сделал свои выводы, потому мне остается только смотреть на вас обоих и удивляться тому, как времена меняются. – Тут в её дерзкий тон вплелась горечь. Она все ещё была задета, а Бен смотрел на агента девушки. Не на Рей. Вот значит, откуда в её голове все эти поломанные мысли. Вот откуда это мнение о себе. Неужели этот человек и правда пал так низко, что шантажировал девчонку, которая просто… просто влюбилась?

Желание навредить вдруг вспыхнуло с такой ясностью и яркостью, как никогда раньше. Бен аж опешил, ощутив его в себе. До этого он, врач, только лечил и чинил. Но сейчас, о, сейчас… сейчас нужно было взять себя в руки, его адвокат будет не рад, если он убьет случайно какого-то агента, ведь «дерьмовый человек», увы, не оправдание.

- То мне нельзя общаться с Беном Соло, то, наоборот, нужно. Ункар, есть проблема, что наши с тобой желания вечно не совпадают. Когда было нельзя, я хотела, теперь - наоборот, но моё мнение тут никто не спрашивает, да? Я лишь автор, а вы - двое властных мужчин, которые порешают, по каким дням мы будем крутить любовь на публику.

Внезапно Бен понял, что с ней не так. Отчего девушка, которая безропотно сносила оскорбление агента у него на глазах пару месяцев назад, сейчас огрызалась так, будто завтра собиралась умереть, и было все равно. Все дело было в книге. Вся её ярость была результатом уныния и беспомощности. Она была творцом истории, но и её, и нерожденное «дитя» уже сделали предметом купли-продажи, и в этот раз Рей молчать не захотела.

Она любила то, что делала, и не хотела фальши, наверное, вокруг своего манифеста любви и восхищения человеком, которым он не был. И они уже оба это знали. Манифеста с привкусом разочарования.

Бен не хотел разочаровать её ещё больше. Пару свиданий с ней – это соблазнительно, но он не может забрать это у неё. Эту историю. Не сможет облачить в фальшивый пиар ради возможности выпить по бокалу и заняться сексом. Стадию «два коктейля и минет» они проскочили. Хотя от минета бы Бен не отказался. Но не в обмен же на её душу, которую она вкладывала в текст. Да и не выглядела больше Рей беззаботной и бесшабашной, чтобы становиться на колени. И влюбленной тоже, увы, не выглядела.

Только холодная маска, которая отзеркаливала его. Её холодность была лишь результатом холодности его. А ещё он, наконец, начал понимать, откуда у неё не только мысли о продажности секса или о своей низости. Слушая, как она огрызается, Бен вдруг понял, почему она, несмотря на талант, так неуверена в себе до сих пор. Потому что ей не давали развернуть крылья. Забирали книги и делали на них бизнес, не спрашивая мнения. Оставляя её за бортом, просто выдавая потом сценарий, как играть и сколько улыбок дарить на камеру.

- Рей, если я захочу с тобой встречаться, мне не нужны будут ни камеры, ни разрешение твоего агента. Не психуй, пожалуйста, – его восхищало то, что за себя постоять она как следует не могла, а за своего персонажа боролась как кошка, зная, что Ункар ей этого не подарит. На секунду вдруг Бену стало не по себе. Что этот ублюдок за весь этот спектакль ей сделает? Пока он лишь улыбался со снисходительностью человека, привыкшего к выходкам полупьяной звезды, хотя все трое знали, что Рей не пьяна. Разве что от злости.

Но хорошую мину даже при плохом раскладе все умели держать.

- Если? – она аж поперхнулась своей сигариллой. – Ах если. Ну да. Ты испытываешь сомнения, если кто-то тебе сопротивляется, да, Бен? Послушные девочки всегда интересней, жаль, только, что я тебе не дебютанка из прошлого века. Такая бы тебе подошла. Покорная и славная девочка.

- Мне и ты подходишь, - зло огрызнулся мужчина, уже позабыв об агенте.

- Очень мило, что «и я», - Рей как-то невесело рассмеялась. – Если тебе все это не нужно, что ты здесь делаешь?

- Думал, это нужно тебе.

- А позвонить и спросить ты не подумал? – она покачала головой. – Ункар, у меня встреча через час. Могу я уезжать с аукциона, раз мистеру Соло сделка не особо интересна.

- Да, милая, конечно.

- Спасибо.

Бену очень хотелось пойти следом, но он ждал, пока Рей уйдет. Не все поступки совершились публично. Было нечто, что стоило делать за закрытой дверью. Агент девушки поднялся, надеясь, таким образом намекнуть доктору, что и ему пора.

- Итак, что за видео? – резко спросил Бен, тоже поднимаясь.

- Интересует? Хочешь увидеть, как твою обожаемую «пациентку» имел кто-то до тебя? – неожиданно мерзко улыбнулся агент, а доктор посмотрел на него с удивлением. Чего больше было в Ункаре – злости на его отказ от ненужной игры на публику, ярости на Рей или глупости? – Девочка совсем не дает, да, и ты заскучал? Странно, она же такая безотказная, перед любым ноги раздвигает, наша милая Рей. Пару ласковых слов доктор Соло – и она вся твоя, такой много не нужно…

Бить людей не было заложено в рефлексах Бена Соло, но в одну секунду он словно стал тем двадцатидвухлетним парнем, шатающимся по трущобам Буэнос-Айреса в поисках фентанила и почуявшим опасность. Он моментально сжал кулаки и нанес два удара – один в солнечное сплетение, второй – в челюсть. Все, как учил дядя Люк, и все, что порой спасало от ножа между ребер.

Бен сам не ожидал, что его удары могут иметь прежнюю силу, но, глядя на кашляющего осевшего агента Рей, уже прикидывал, какими словами назовет его Хакс, и во что вся эта история выльется. Пока вылилась только в очень злого Ункара, который сплюнул кровь – видимо, прикусил свой поганый язык.

Но он не смог бы совладать с собой, даже зная, что это будет стоить ему репутации или судебной тяжбы. Потому что Ункар был и не прав в своей низости, и прав. Прав в том, что Рей очень искала ласку, она же потому и с ним развлеклась больше, чем один раз на Гавайях, но высмеивать такое простое и банальное желание одинокой девочки было низко. Если бы к ней лучше относились, она бы не была настолько уязвима перед каждым, кто погладит её по голове.

А ещё в тех словах Бен видел свое отражение. Он будто сам себе врезал, потому что сам, поддавшись злости на секунду, вел себя ужасно в тот день в подвалах Хеннесси, и вот это недовольство завело его сюда. К сбитым костяшкам и огромным проблемам.

- Если видео однажды всплывет хоть где-то, я сделаю все, чтобы Рей с тобой больше не работала, – наклонившись, тихо пообещал Бен. Он не стал бросать громкие слова, вроде «убью» или «уничтожу», покуда это было бы пафосом, а мужчина сейчас лишь давал свое обещание, которое могло возыметь эффект. – Мне все равно, чем ты её держишь – шантажом о её детстве, такими видео или ещё чем-то. Мои адвокаты и пиарщики сотрут тебя в порошок и выкрутят её историю так, что весь мир будет плакать и сочувствовать. Смотри, Ункар, она ведь может написать не только о Кайло Рене, а и об ублюдочном агенте. Потому осторожнее. Челюсть вправить можешь у меня в клинике абсолютно бесплатно. В качестве компенсации морального ущерба. Травматологи у меня хорошие, лучшие в городе.

И, распрямившись, Бен с привычно спокойным выражением лица вышел. Достал телефон и позвонил своему адвокату. На всякий случай.

***

Рей вышла из лифта, надела шапку и подошла к кофейному автомату, стоящему у выхода. Кофе он делал отвратный, но хватит, чтобы перебить вкус горечи во рту от собственных слов, от того, что она наговорила. Девушка даже пожалела, что оставила слишком сладкий латте с двумя стиками сахара, который обожал Финн. Сейчас бы все сгодилось.

Она на каком-то автопилоте бросила в аппарат мелочь, нажала на кнопку и стала ждать. Утро у неё не задалось. Сначала она проспала, отключенная антидепрессантами, потом вдруг встретила пьяного Финна, цепляющегося за неё, словно бездомный пес. Эта встреча, из-за которой она опоздала, вышла отвратной по ощущениям. Её бывший жаловался на отсутствие идей, сюжетов, а Рей сдерживала себя. Этот ублюдок уже однажды украл её идею, что стало последней каплей, но, видимо, даже создав бестселлер, не стал счастливие.

Что ж, никто, создав бестселлер, не становился счастливее.

А потом ещё и эти двое мужчин, мирно беседующие в кабинете. Рей была уверена, что Бен не опустится до такой низости и пошлёт Ункара куда подальше с его идеями, но сам вид всегда спокойного, собранного и, да, красивого доктора просто сжег остатки самообладания. Настолько, что она сама же себя закопала в глазах Бена. Наверное, стоило расстроиться, но Рей устала и от этого. Расстраиваться из-за Бена Соло стало её хобби, её любимым рычагом для провокации приступов, за который она сама же и дергала. Но как заставить себя перестать этот самый рычаг трогать? Ведь даже послав его, мысленно Рей думала о нём. Попивая Кир Рояль по вечерам и глядя на букет гортензий.

Букет уже был не тот, что подарил Бен. Тот умер, едва она внесла его с холода в дом. Как умерло и её желание быть с ним. Теперь, с каждым днем все сильнее ощущая своё влечение к этому мужчине, Рей не хотела быть с ним. Он мог её обидеть сильнее других.

Кофейный автомат противно запищал, выдав Рей пустой стаканчик. Девушка от злости его пнула и тут же зашипела. Не стоит бить железо, обувшись лишь в зимние кроссовки.

- Давай помогу, - раздался за её спинойголос Бена. Как всегда, спокойный. Как всегда – в контраст ей. Рей не хотела разворачиваться. Хоть она и прятала стыд за тёмными стеклами, а все равно не хотела сейчас его видеть, когда ощущала себя настолько обнаженной. Даже стоя в толстой теплой куртке.

- Перехотелось, спасибо, - пряча руки в карманы – когда она уже научится носить перчатки? – буркнула Рей и направилась к выходу. Осознавая, что снова убегает. Бен шел рядом, подстраивая свой шаг под неё. Ну что, что ему ещё нужно? Поцелуй благодарности за то, что он благородно послал Ункара? Свой поцелуй он получил бы, если бы не приехал. – Что-то ты задержался у него. Просил код доступа к его мерзкому архиву?

- Проклятие, Рей, да чхать я хотел на его компромат. В плане, ты серьезно отказывала мне во встрече просто потому, что это урод обещал слить там какую-то грязь? Ну, я же не мальчик, я вроде как заметил, что ты… что кто-то до меня у тебя был. Разве это важно, ты же сама сказала, что мы не персонажи из прошлого века. Но если причина твоих отказов от встреч только в этом, мне плевать.

Наличие у Ункара грязного компромата на Рей было не только мерзостью, а ещё и возможным ответом. Вдруг её отстраненность - просто результат страха? Вдруг она все же хочет быть с ним?

- Да? Это говорит мужчина, который взорвался, когда я своего друга назвала cheri, – Рей остановилась у своей машины и все так же, не поворачивая к нему головы, достала очередную сигариллу. Нервничала так, что аж прикусывала мундштук зубами*. Открыла дверцу и слега оперлась на неё, чтобы не упасть, – снега сегодня не было, а вот льда под ногами – хоть отбавляй.

- Зачем ты делаешь это? Почему продолжаешь курить? Рей, я не понимаю, зачем. Ты же знаешь, что тебе нельзя, - разозлился Бен, останавливаясь.

- Я же не спрашиваю, почему ты в мороз без шапки ходишь, - огрызнулась девушка. Прозвучало чуть вежливей, чем «иди к черту», но смысл от того не менялся. Бен протянул руку и коснулся плеча девушки, заставляя её развернуться и встретиться взглядом с его хмурым лицом.

- Не нужно ерничать, это же твое здоровье. Я уже говорил тебе, что банальности вроде не пить, не курить и не принимать наркотики – это твои Скрижали Завета. Ты должна больше заниматься собой, а не вливать в себя кофе и втягивать дым. Я серьезно, Рей. Это не так и сложно ведь. Тебе нужно ходить к психологу, на йогу, на массажи, а ты…

- Откуда ты знаешь, может я и хожу к психологу, просто сегодня не сложилось из-за того, что двое самовлюбленных мужчин решили поторговать мною.

- Если бы ты ходила к психологу, ты бы не была так разбита. Мне не нужно просить тебя снять очки, чтобы видеть, что под ними. Не глядя на твои зрачки, я знаю, что ты просто нервничаешь так сильно, что принимаешь тразадон уже не в тех дозах, что рекомендовал Кардо. И мне даже не хочется представлять какую поддельную дрянь ты покупаешь на улице, поскольку рецепта у тебя нет. Заметь, я даже не спрашиваю, мешаешь ли ты это всё с Прозаком, а судя по твоей повышенной раздражительности, - да. Так и есть, правда?

- Я, кажется, не на приеме, - нахмурилась Рей, таким образом давая Бену утвердительный ответ. Но он и без этого все понимал. Прозак был популярной “таблеткой хорошего настроения” для тех самых заебанных, кто не хотел садиться на наркотики. Продающийся под сотней названий спасительный антидепрессант уже давно превратился в бич современного общества, которое игнорировало инструкцию по приему препарата. Бен не был удивлен, что Рей добавила в свою жизнь ещё и эти зелено-белые капсулы.

- Только вот проблема, молекула флуоксетина** - ингибитор изофермента CYP3A4 цитохрома Р450, а тразодон тем же изоферментом разрушается, - он не заметил, как быстро перешел на привычную терминологию, которая всегда делала его уверенным, сильным, - потому ты не только травишь себя, доводя до неврозов, а ещё и эффект не получаешь позитивный. Я это все уже видел, Рей. Даже абсолютно здоровых людей это доводит до клиники. Прекращай, - он уже сто раз проклял себя за то, что в тот сентябрьский день, сидя в аэропорту, уговорил Кардо выписать Рей таблетки. Вот она на них и подсела, мешая одно с другим. Ведь все всегда верили в таблетки. Это же проще. – Знаешь, сколько людей шагнуло в окно от таких лечений?

- Бен, хватит. - Рей покачала головой. У неё не было суицидальных мыслей. Ни разу в жизни. Даже сейчас, когда ей казалось, что она стоит у того самого распахнутого окна. Стоит мокрыми ногами на подоконнике. Как бы ни было плохо, Рей держалась за раму изо всех сил и не собиралась делать роковой шаг.

- Я просто беспокоюсь, Рей, вот и все. Я же, блядь, врач. Давай договоримся. Начнем сначала, а? Ты выбросишь все это уличное дерьмо, а я привезу тебе нормальный тразадон, пропьешь его правильно, без Кир Рояля и трех чашек капуоранж за день. Тебе же будет лучше, увидишь.

Рей задумчиво посмотрела на злого Бена. Он сердился, его профессиональную гордость задевала её прирожденная глупость, а она безумно нервничала даже сейчас, потому что не ощущала себя достаточно комфортно рядом с ним. Бен говорил, насупив брови, даже не понимая, что без таблеток ей не протянуть, поскольку ей здорово доставалось и от Ункара, и от графика, и от самой себя.

Конечно, так утверждать было слабостью, но она и не пыталась быть сильной наедине с собой. Она издергалась, измоталась. Ей казалось, что на каждом интервью или фотосете её улыбка все более наиграная, глаза все более её выдают, а он тут рассказывал о возвышенном. Конечно, он тоже не жил на сахарном облаке, вон синяки под глазами какие от усталости, да и груз ответственности был побольше, чем у неё, но он хоть сам за себя принимать решения мог, а она – нет. Она задыхалась в своем рабстве, в навязанном ничтожестве, в грязи, и лишь те часы, которые ей удавалось проводить с Кайло Реном, наполняли жизнь смыслом. А таблетки выручали, когда она отрывала себя от ноутбука и окуналась в свою “счастливую” жизнь.

- Да, хорошо, пришли курьером таблетки, буду благодарна. Только не приезжай сам, ладно?

Бен осекся. Не то, чтобы таблетки были предлогом попасть к ней в квартиру и забраться под юбку, но приглашение на чай он определенно ожидал. Ведь Рей так и оградилась от него. Не отвечала на звонки, её никогда не было дома, когда он приезжал. Как же ему ещё было с ней увидеться? Чего она хотела от него? Как ему было проявить себя, если она оставалась за закрытой дверью?

- Хочешь позавтракаем? – вдруг предложил мужчина, когда Рей уже докуривала. Он знал, что его ждут на консультацию пациенты, но не хотелось, чтобы она уехала.

- Нет, я не голодна, спасибо, - очень ровно ответила девушка. Она просто хотела, чтобы он её оставил побыстрее, потому что не могла взгляд от него оторвать. Не могла и одновременно боялась, что, если впустит его, он снова ударит, а ударов и без Бена Соло сыпалось немало. Пускай бы просто ушел и остался хорошим, почти незапятнаным эпизодом. Таких у неё не много насобиралось. – Что-то ты не спешишь уезжать, Бен. Ждешь, чтобы посмеяться, когда у меня машина не заведется?

- Рей, я устал, – признался мужчина, потирая глаза, которые были словно песком засыпаны. Он устал, хотел спать, но у него ещё столько дел… И консультация, и операция, и представители министерства здравоохранения имели к нему вопросы. Сейчас, когда она стояла, вся покрытая своими шипами, пытаясь не поскользнутся на льду, Бен понимал, о чем говорил ему Кардо. Что значит, когда не тебя поддерживают, а ты должен поддержать. И никак не мог понять, как и с какой стороны поддерживать-то, если тебе ни с какого боку не рады. - Хватит огрызаться на меня. Я не враг тебе. Я просто по тебе скучаю и пытаюсь выиграть хоть немного времени, пока ты снова не включила режим игнорирования.

Бен видел, что она снова собирается ответить ему что-то резкое и ощутил прилив нежелания слышать это. Крепко сжав девушку за плечи, он, не спросив, поцеловал её. Как будто пытаясь вдохнуть в обоих немного жизни и энергии. Придать себе немного сил, чтобы стоять на льду и дальше во всех смыслах.

Рей, немало изумленная его порывом при свете дня, видела, что он от наслаждения даже глаза закрыл и как-то поменялся в лице. Дернулась, пытаясь сбросить с себя его руки, но держал Бен крепко. Его попытка выиграть время выглядела весьма тиранично. И так хорошо, хорошо же. Ласково. Целовал он, не пробуждая желание или страсть, а словно снимая с неё усталость, злость. И Рей ощущала, как от этого прикосновения она начинает сверкать как золотые девушки на полотнах Климта, и мир наполняется яркими красками. Но так неправильно всё это. Забавно, конечно, считать один поцелуй неправильнее, скажем, секса в шатре, когда они оба были безымянными друг для друга, но сейчас все было сложнее. Больше не незнакомцы, но так же далеки, по сути. И этот поцелуй был интимней всего, что между ними происходило. Он проникал в душу, а душа сопротивлялась. Испуганная и забитая многими, включая Бена, душа больше не хотела даже этого. Даже ласки. Потому что в результате все равно её обманут и выбросят. Разрежут в клочья. Этого она больше не сможет вынести. Она и так сильно сдала уже.

А Бен целовал девушку, зная, что поступает ужасно-ужасно неправильно, но ведь сегодня утро такое, чтобы делать ошибки. Зная, что Кардо снова будет закатывать глаза, а Рей примет это за ублюдочный рывок собственника. Но для него это был момент его нежности. Он скучал. Он был влюблен. Он не знал, как ещё проявить это чувство. Он знал, что она просто уедет. Он не был очень уж великим специалистом по любви, как выяснилось.

На вкус губы Рей на морозе были как лимонный сорбет, который он в детстве покупал. Лимонный сорбет и кофе. И их поцелуй имел привкус кофе, который любит тот, другой мужчина из ее прошлой жизни. И пахла она теми духами, которые создал ещё один мужчина, создал специально для нее. В общем, в ней было все от кого-то, только не от него.

Вдруг, в момент непривычной нежности, которая была такой личной, Бен ощутил, что абсолютно несчастен в этот миг.

Да и Рей была отнюдь не рада, ведь она не ответила на поцелуй. Просто застыла, словно статуя.

Бен отстранился. Это чувство, осознание так оглушило его.

- Ну, теперь можешь ударить, только осторожно, не сломай руку, - протянул он, видя как рука Рей рефлекторно сжимается в кулак.

- Ну я же не истеричка давать пощечину за поцелуй, не маленькая же, - пробормотала Рей, немало ошарашенная той нежностью, с которой на деле ее поцеловал Бен, и его потемневшими то ли от гнева, то ли от разочарования глазами. – Просто не делай так больше. Мне не нравится то, во что ты играешь, Бен Соло. Не нравится. – что-то внутри, в сердце, так нехорошо болело, вертелось, кололось, словно еж. Лицо горело. Глаза, к счастью, спрятанные, горели. Пальцы дрожали. Один поцелуй, а столько… боли. Потому что такими поцелуями давали надежду или просили о ней, а Рей не верила больше таким словам.

И, воспользовавшись тем, что он отпустил её, она, наконец, села в свою машину, захлопнула дверь, и, радуясь тому, что та завелась с первого раза, уехала. Бен вздохнул. И почему он не мог понять, чего она на самом деле от него хотела?

Ведь Рей же все видела.

Видела и его метания. И его непонимание.

Покачав головой, Бен пошел к своему авто. Мысленно чертыхался. И продолжал ощущать потрясение от того, что, целуя кого-то, можно ощущать себя настолько не счастливым. Заводя машину, подумал, что в возвышенном чувстве, о котором отчего-то говорили веками с придыханием, столько плохого скрывается. Что ж все так мечтали влюбляться тогда? Он уже познал и ревность, и опустошение, и боль. А дальше? Что дальше? Может, это работает как со стадиями принятия смертельного, которые вывел Кюблер-Росс? Возможно, если прожить отрицание, гнев, торг и депрессию, можно было попасть в принятие и перейти на новый, более качественный, уровень?

Ункар Плат, наблюдавший за развернувшейся сценой из окна, держал лед у челюсти. Он бы улыбнулся, если бы не болело. Мерзко бы улыбнулся. Он не ошибся, когда заметил утром, как этот врач смотрит на Рей. Между ними что-то определенно происходило, что-то за рамками секса. Что ж, теперь он знал, как отыграться за то, что доктор ударил его.

Он не был идиотом, чтобы подавать в суд.

Он просто знал, на ком отыграется за порывистость Бена Соло. Конечно, на той, которая была полностью в его власти.

Пофыркивая, мужчина взял свой телефон, распаролил его и, найдя личный электронный адрес Бена Соло, которым пользовался ещё, когда высылал приглашение на встречу с юристами издательства ещё тогда, осенью, взял и выслал ему весь архив, который занимал немало места в его телефоне.

- Приятного просмотра, доктор Соло, - пробормотал агент, - это будет только между тобой и мной. Посмотрим, захочешь ли ты её целовать после этого.

Ункар знал, что не захочет. Он видел, как скривилось бесстрастное лицо Бена Соло, когда речь зашла о Финне. Знал этот взгляд. Ревность ни с чем нельзя было перепутать. Потому, насладившись просмотром, этот врач, грозный и сильный противник, отступит. Значит, девочка, как всегда, станет беззащитной. И открытой для его следующего хода. Хода, который он уже обдумал.

Раз Кайло Рен делал её такой смелой и счастливой, Кайло Рена нужно было убить. Уничтожить. Сжечь. Этот персонаж, созданный Рей, на деле был, как и его милый instrumentum vocale, в его полной власти. И он мог решать, нужна ли миру такая книга, или благородный доктор-нейрохирург навсегда останется лишь одним рассказом, поднявшим бурю.

* Рей не носит с собой мундштук в стиле 20-х годов:) А просто курит сигариллы, у которых он сразу идет в наличии. Очень удобно, убирает лишнюю крепость (если сигарилла без фильтра) и придает некий шик, но не вычурность. И-и-идеально. Рекомендую и напоминаю - курение вредно для вашего здоровья.

** Прозак, Флуксен, Флукосетин, Сарафем - это одинаковые название антидепрессанта, где в основе молекула флуоксетина. Но Бен пользуется именно тем названием, которое дала фармацевтическая компания-создатель Eli Lilly. Кстати, Серафем - это тоже их же собственный аналог. Когда в 2001 году закончился патент на Прозак, и на рынок хлынул поток дженериков (мы уже рассказывали, что это), компания, чтобы остановить снижение продаж, выпустила сама на себя аналог. Забавненько. В общем, сразу заметно, что автор любит Прозак в результате долгого употребления, но не рекомендует принимать какие-либо таблетки без консультации врача.

***

Дорогие читатели,

мы думаем, что многие из вас ждали главу, где кто-то, вроде Кардо, начнет вправлять Бену мозги. Наконец-то ж.

Как видите, секрет анемонов был настолько банален, что даже неловко. Но мы ещё в начале прошлой главы писали, что Рей случайно выбрала для презентации один из худших дней для Бена.

На деле, сквозь строки тут уже яснее видно, что в датском королевстве спокойно не было и много лет назад. Мы все продолжаем давать вам намеки на юность Бена, но не готовы поведать обо всем, главное, помните - не вся история выглядит тем, чем кажется сейчас.

Теперь о делах приятных и не очень. Наступил прекрасный момент, когда автор и бета одновременно уезжают в отпуск (не вместе, но абсолютно случайно даты отьездов совпадают). Десять дней самопознания, релакса, вина, времени с близкими и с книгами. Это не значит, что мы просто отключим фб и исчезнем, но не готовы сказать привычное “приходите в такой-то день за продой”. Мы немножечко (совсем капельку) устали, а теперь хотим набраться сил.

Потому мы вас крепко обнимаем, целуем, уже скучаем и всегда думаем об этой истории:) А вы пока можете думать, насколько сильную бурю спровоцировал Бен, ударив Ункара

========== Глава 10 ==========

Кровавая Мэри - слабоалкогольный овощной лонг на водке с томатным соком и сельдереем. Напиток, в который также добавляют лимонный сок, табаско и ворчестер, когда-то придумали как лекарство против похмелья. Сегодня, правда, коктейль стал таким популярным в барах, что и сам нередко вызывает недуг, который был создан лечить. “Кровавая Мэри” - любимый коктейль Ункара Платта. Рей его никогда не пьет, но в былые времена всегда выуживала из бокала Ункара оливки, если те были без косточек и сорта Мансанилья. Бен заказывает изредка, по пятницам. Вместо сельдерея предпочитает укроп.

Бен Соло сидел в своем кабинете, закинув ноги на стол, и без аппетита ел остывший ужин, заказанный его ассистенткой ещё три часа назад, но операция затянулась. Мужчина, вяло ковыряя палочками в картонном боксе, не сводил взгляд со включенного телевизора. Обычно после тяжелых, изнуряющих операций он восстанавливал равновесие клюшкой, но сегодня вдруг зацепился взглядом за одно из вечерних шоу, которое наклацал в поисках новостей.

В студии сидела Рей и очаровательно хохотала. Она была совсем не похожа на ту растерянную, подавленную девчонку в темной шапке и куртке на два размера больше. Не была той, которая прятала грусть за темными стеклами очков. Наблюдая за ней, Бен не мог не признать, что Рей выглядела очень естественно. Хорошо играла роль плохой и беззаботной девочки. Шоу закончилось быстрее, чем Бен успел хоть раз рассмеяться.

Он перевел взгляд на свой ноутбук, на котором была открыта почта. Что ж, у него было другое шоу, здесь. Несколько выпусков.

Бен склонил голову и посмотрел на монитор. Прочитав лаконичное письмо Ункара с пожеланием приятного ночного просмотра, он не сделал ничего. Не стал открывать файлы, но и не удалил. И это терзало. Он, как порядочный человек, просто должен был удалить весь архив, который так сильно угнетал и смущал Рей. Бен знал – содержимое совсем не возбудит его. Обнаженную и стонущую девчонку он уже видел. То, что в этих видео, пробудит в нем худшее. Гнев за то, за что гневаться было и нельзя. Всколыхнет ревность.

Но он не спешил это удалять. И смотреть тоже не хотел. Тем более, некую долю всего происходящего Бен уже успел увидеть, когда по дороге в больницу автоматически открыл письмо, особо не вчитываясь, ведь ждал от Викрула видео с последней операции, которую ту проводил по его методу. За ту минуту он не только едва не въехал в столб, но и увидел всё, что было нужно. Точнее, не нужно. Бен нажал кнопку “стоп” намного позже, чем следовало, ведь все отвратное и мерзкое всегда имело свойство завораживать в худшем смысле.

Внезапно дверь в его кабинет распахнулась, и в помещение вошел Кардо. Такой же заебанный, уставший и растрепанный, как и он сам. Бен поморщился. Сейчас присутствие даже лучшего друга было лишним.

- У меня дерьмовый день был, - без всяких прелюдий заметил тот, подходя к бару Бена и вытаскивая оттуда бутылку виски, которую сам же и презентовал пару недель назад. – Что смотришь?

- Письма читаю, - отмахнулся Бен, закрывая ноутбук. - Почему дерьмовый? Ты же на конференции был, если я ничего не забыл. Что, в докладе перепутал, какая фармацевтическая компания заплатила за твой спич, и теперь у тебя проблемы?

- Вообще, проблемы у тебя.

Кардо плеснул виски в два стакана, и Бен тут же выругался про себя. Час от часу не легче. Не успел он до обеда пообщаться с представителями минздрава, так Кардо на хвосте принес очередную плохую новость… Этот год решил быть таким же дерьмовым, как раковая опухоль - сколько не режь, а она разрастается. Когда там уже ему светила ремиссия?

- Встретил вдруг врача, который лечит Рей, знаешь ли, - хмуро продолжил Кардо, протягивая Бену напиток. Мужчина замер. - Слушай, там очень херово все. Она… Бен, короче, все плохо. И хуже всего, что, получив новые анализы, Рей просто бросила лечение. Перестала ходить к доктору. Он потому и подошел - думал, что это мы сманиваем клиентов назад.

- Это как раз не странно, она подсела на коктейль из Прозака и Тритикко. - Бен, к изумлению Кардо, удивленным как раз не выглядел, скорее злым. - Не Кир Рояль, конечно, но вся золотая молодежь свято верит в силу, сука, таблеток. Иногда мне зла не хватает на их популярность, - Бен, наконец, убрал ноги со стола и сел. Пить не стал. Слишком много виски, а он боялся пробуждения собственной Тьмы под воздействием алкоголя, потому отставил стакан и не моргая уставился на друга. - Вот что мне с ней делать, Кардо? Ждать, пока она впадёт в кому, и тогда убедить лечиться? Закрыть в четырех стенах? Рей не хочет меня видеть - ладно, её дело, но она и слушать не хочет меня. Здравый смысл где-то уснул.

- Ты же хороший врач, друг мой. Убери симптоматику болезни и вылечишь, - просто сказал Кардо, без капли благородства залпом выпивая все. Ага, день, значит, правда херовый. Что ж, порой Бену хотелось залпом выпить все неприятности, что ему приготовил этот год, но как-то не получалось.

Бен задумался. А ведь совет хорош. Если он хотел, чтобы Рей перестала хвататься за таблетки, ему нужно было исключить её сомнения, которые сеял Ункар. Не будет этого, она сможет адекватно оценивать ситуацию, найдет время на себя, а не только на борьбу со своими внутренними демонами, которых порождал этот ублюдок. И Бен знал, с чего нужно начать.

- Слушай, Кардо, мне нужен хороший хакер. Очень надежный.

Мужчина, крутящий пробку, замер. С любопытством покосился на Бена.

- Ммм, значит, какие-то проблемы Рей стали все-таки твоим делом?

- Хакер, Кардо.

- Да что ты заводишься. Позвони Традженту. Он даст контакты, у него младший брат в таких кругах крутится. Найдешь, кого нужно. Дорого, но, я так понимаю, цена не имеет значения? – он подошел поближе и с любопытством заглянул в крафтовый пакет, в котором стоял ещё один бокс с едой. – Ты же не против разделить со мной хлеб и вино, друг мой?

- Бери, что хочешь, и проваливай. - Рассмеялся Бен, не раз деливший с другом не только пищу, но и кров. Ну и женщину, как оказалось.

- О, да ты не в духе, - не удивился Кардо. – Ладно, убираюсь. Традженту привет.

Кардо прихватил не только еду, но и бутылку. Что ж, Кардо дал, Кардо взял. Это было даже смешно. Бен открыл ноутбук и, больше не сомневаясь, удалил письмо, а потом очистил корзину. Тряхнул головой, будто отгоняя наваждение и удивляясь, какого хрена он сразу этого не сделал? Чёртов философ, застывший, будто он имел право хотя бы на мысль о том, чтобы смотреть что-то настолько личное и сокровенное.

Захлопнув ноутбук, мужчина скривился. Он ненавидел все мерзкое и противное. Секс Рей с тем парнем, Финном, выглядел именно так. И не потому, что тонкую душевную организацию Бена вдруг поразило грубое порно – в конце-то концов, он же не мальчик. А сама ситуация. Девочка, нюхающая кокаин, чтобы заняться сексом со своим парнем. Парень, снимающий все это на видео. Это было словно снова оказаться в одном из наркопритонов Буэнос-Айреса или Каракаса. Но с разницей, что там занимались сексом за дозу, а тут доза принималась ради того, чтобы тебя поимели.

Таким историям не место в жизнях милых девушек вроде Рей. Такие истории пачкали и унижали. Такие истории не должны были повторяться. Нет, не должны были.

***

Вечер Рей, обещавший быть тихим, набирал обороты. Не успела она порадоваться отсутствию интервью, шоу и обязательных вечеринок, как к ней домой приехал агент. Это не удивило девушку – они с Ункаром часто предпочитали говорить о делах за закрытой дверью. Правда, то было давно, когда они доверяли друг другу и больше никому. Тогда, не притворяясь любителями высокой кухни, они ели фаст фуд и обсуждали нюансы.

Этим зимним вечером Ункар Платт приехал к ней без еды, зато с плохой новостью, что издательство не заинтересовано более в её книге о Кайло Рене. И если в первую секунду Рей просто опешила, то спустя пару минут беседы поняла, что резкий поворот планов и отказ от перспективного, многообещающего персонажа, уже вызвавшего интерес, – лишь месть агента за её выходку при Бене несколько дней назад. Слово за слово, и вот они уже ругались с Ункаром, не выбирая выражений. Агент выговаривал Рей за неуместное поведение, девушка – за подлость. Рей едва держалась, чтобы не ударить Ункара ноутбуком, стоящим на столе, и лишь несохраненная часть рукописи ее останавливала. Рукопись и мысль о том, что нужно как-то все откатать назад, переиграть. У неё не могли отобрать Кайло Рена, нет, никак.

И они оба знали это. Но Ункар не спешил называть условия, а Рей – идти на попятную.

- Слушай, Ункар, пошел вон, - не выдержала девушка, до сих пор так и не пустившая агента дальше коридора. – Я не в настроении все это слушать, ясно? Завтра приеду в издательство и задам вопрос ещё некоторым людям, кроме тебя, поддержавшим идею выхода книги. Нашему президенту, например. И можешь не говорить, что ему до всяких куриц вроде меня нет дела, потому как он, как раз, всегда мне рад.

- Даже не вздумай, милая, - внезапно схватив её за запястье и притянув поближе к себе, прошипел агент. – Начнешь задавать вопросы – не только вылетишь из нашего издательства, но и из-за своего блядско-наркоманского прошлого ещё и под суд попадешь. Ты знаешь, Рей, ты все прекрасно знаешь. Сроки давности за твои делишки не прошли ещё.

- Пусти, мне больно, - фыркнула девушка, дергая рукой, но агент сжимал ее все сильнее, словно упиваясь тем, что сильнее. Физически и морально. Она могла дергаться, сколько ей было угодно, он держал девчонку крепко во всех смыслах, и будет держать, пока Рей приносит огромные деньги. – Пусти, иначе я тоже молчать не буду и подам на тебя за жестокое обращение, и ты по судебному предписанию и на шаг подойти ко мне не сможешь.

Рей никогда не угрожала в ответ на слова агента, но сейчас ей стало жутко от того, как он до онемения пальцев сжимал ей руку, растягивая губы в мерзкой улыбке. Услышав её яростную фразу, агент вспыхнул до кончиков ушей и оттолкнул от себя девушку. Со всей силы, целенаправленно толкнул, и Рей, которая из-за изъяна в своем мозге не умела быстро координироваться, сделала рефлекторно шаг назад и с размаху ударилась головой о зеркало. Оно тут же треснуло от силы соприкосновения, и Рей упала на колени вместе с кучей осколков. Попыталась встать, но уже слишком, слишком разнервничалась, и голова подводила её. Мозг Рей сейчас был словно заблокированная программа, которая от стресса не хотела работать, потому девушка не могла подняться и лишь рухнула назад, впиваясь локтями в разбитое зеркало. Никогда ещё тело настолько не подводило ее. Это было так… унизительно. Беспомощность всегда унижала. Беспомощность и собственная никчемность.

Ункар, не ожидавший такого эффекта, бесстрастно смотрел на девушку, которая безрезультатно пыталась подняться. Присел и грубо коснулся пальцами её подбородка, заставляя утратившую весь пыл Рей смотреть на него. Внимательно и пристально. Испуганными, вечно накрашенными, как у дворовой девки, глазами. Никакие деньги не могли убить в ней дешевую шлюху, или кем там она была, работая в том зачуханном баре без перерыва. Он никогда не верил, что Рей не трахалась где-то на черном входе с клиентами. Официантки и шлюхи были синонимами для Ункара. Удовлетворяли любого за лишние деньги.

- Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, ты действительно лишишься своего Кайло Рена, – тихо и четко, почти по слогам, прошептал он, и до Рей стало медленно доходить, что он солгал ей изначально. Книгу пока никто не отменил, видимо, его беседа и вранье были с целью вытащить её на невыгодную сделку, которую она нарушила в ходе ссоры. – Только пикни, и книги тебе не видать, поняла?

Ункар знал, куда бить. Знал, какое обещание вытаскивать из неё. Она могла не испугаться даже суда или людской молвы, но за персонажа этого сражалась бы до конца. Чередование разных угроз позволяло держать Рей в узде всегда. Так будет и в этот раз. Конечно. Да и кому ей рассказывать? За неё никто не придет постоять. У неё же кроме него никого в этом мире не было больше, и они оба знали, что никому нет дела, толкнул он её или нет.

- Кстати, если думаешь позвонить и поплакать доктору Соло, то вряд ли он тебе обрадуется, маленькая дрянь. Я позавчера скинул ему твое home video, думаю, он больше не захочет общаться с тобой, - мимолетно добавил Ункар Платт, вытирая абсолютно чистые руки о брюки. Будто он запачкался, касаясь её. - Ты знаешь, этот славный мальчик разборчив, его бывшая - медицинский директор фармацевтической компании. А до этого у него была ведущий аудиодор Ernst & Young. Ты туда бы все равно не вписалась, дурочка, так что я оказал тебе услугу. Это тебе не золотой молодежью притворяться, это уже порода, которой ты всегда была лишена.

Рей, смотрящая в пол, вскинула голову и почти с мольбой уставилась на него. Будто надеясь, что это шутка, но в этот раз Ункар не лгал, и Рей показалось, что она ударилась ещё раз. И ещё. Будто мало ей унижения, так ещё и Бен теперь… хотя какая разница, что там Бен. Она и сама знала, с кем он встречался, если засвечивал отношения. Ей до красивого, серьезного вице-президента чего-то там было слишком далеко. Она просто была уличной девкой, и Бен именно такой ее считал, трахая во Франции.

Девушка перестала пытаться встать, и так и сидела на полу. Ункар давно ушел, хлопнув дверью её же квартиры, а она сидела и смотрела на свои слишком ярко накрашенные глаза в осколке зеркала. Большие, темные, красные от непролитых слез. Некрасивые глаза. Некрасивая ситуация. Некрасивая жизнь.

За что же ей столько досталось? За славу, которая не радовала? За талант? За то, что по юности торговала наркотой среди золотой молодежи, и тот чувак, нанюхавшись дозы, умер? Она искупала ту смерть, которая и без того висела на ней тяжким грехом. То было уже почти на сломе её двух жизней, и Ункар начал их сотрудничество с помощи. Замял то дело, но всегда мог напомнить, кто был виноват, кто дал парню дозу, кто был рядом.

- Так тебе и надо, Рей. Ты все это заслужила, - ровным голосом, которым часто пыталась себя в чем-то убедить, сказала девушка. Посмотрела сначала на треснувшее, наполовину разбитое зеркало. Потом на руки. Загнала осколки, но царапин особых не было – так, кое-где вспороло кожу.

Но голова болела. Господи, почему именно голова, которую стоило беречь? Кто знает, вдруг теперь дебилизм наступит раньше? Она бы уже не отказалась. Деменция казалась спасением. Забыть все, за что ненавидишь себя, было бы наградой.

Рей медленно поднялась и пошатнулась. Голова кружилась, а в глазах потемнело. Она зашла в ванную, подставила руки под воду и стала вытаскивать стекло, затем додумалась, как в трансе, ощупать голову. Приказывала себе делать механические вещи, чтобы не думать о том, что случилось. Наконец, нашла кровоточащую рану и попробовала остановить кровь, хотя знала, что быстро не получится.

Но какой у неё был выход? Обратиться в больницу, чтобы назавтра все газеты орали, что писательница Рей так обкурилась, что разбила голову? Или рассказать правду и сгореть от стыда за то, что на тебя подняли руку? Выхода, как ни странно, просто не было. Ей и правда звонить было некому, чтобы просто пожаловаться, а было бы, так не стала.

Девушка присела на широкий бортик ванной, прикладывая полотенце для рук к разбитой голове. Задумалась. Били её не первый раз в жизни, конечно же, нет. Когда ты растешь в приюте тихоней с книжкой в руках, всегда будут более сильные, более смелые, более… другие. Потому, когда она была ребенком, у неё часто отбирали конфеты и её любимые книги. Она почти все детство проходила с синяками.

Но в этой новой жизни её не касался никто. Конечно, Финн иногда по пьяни мог кинуть в неё стаканом, но это было не то. От стакана можно было увернуться, но… сегодня увернуться она не смогла. У неё не было такой хорошой реакции, как у большинства людей. Её изьян делал её такой слабой.

Рей думала, что после того, как стала успешной, скупила все книги, что у неё отобрали и порвали. Что часто, впадая в депрессию, объедалась лучшими шоколадными конфетами. Но что теперь? Как ей с этим-то быть? Это же так стыдно и унизительно.

Она попробовала бы пережить, если бы все вышло случайно. Ункар махнул рукой, она дернулась. Ну, бывали и такие глупости, но нет, агент сделал это намеренно. Тот, кто знал её диагноз. Тот, кто понимал, что ей нельзя нервничать. Тот, кто осознавал, что у неё проблемы с координацией. Грамотно рассчитал и толкнул. Без жалости. Разбил в ней самое ценное и уязвимое – её голову. Видимо, Ункар поставил на ней крест и больше не видел смысла церемониться. Надо же, даже агенту, который делал на ней деньги, она больше не была нужна.

Рей мрачно посмотрела на себя в зеркало и неожиданно стала плакать, захлебываясь от жалости к себе, поддавшись порыву. Потому что знала, что такие вещи теперь будут повторяться, но не знала, как ей все это преодолеть. Это и стыд перед Беном. Хотя с этим-то проще. Он больше не захочет её видеть, и дело с концом. И больше не будет хотя бы надежды…

Но хоть Кайло Рен-то, Кайло Рен останется! Она никому не скажет, никогда! В своих книгах она находила утешение, а в персонажах - семью, потому девушка так берегла их всех, пытаясь защитить.

Девушка хотела пойти на кухню сделать себе Кир Рояль. Но она ещё помнила злые слова Бена на парковке о том, что она злоупотребляет, и за это девушка вдруг стала себя презирать. Потому решила просто смыть с себя тени и лечь спать с детской надеждой, что до утра голова перестанет кровоточить.

***

Бен вышел из лифта и шел к квартире Рей в превосходном расположении духа. Кроме удивительно хорошего настроения, у мужчины были ещё и грандиозные планы на девушку, о чем она ещё не ведала. Ему надоело топтаться у кромки её «нет», потому он решил сделать все привычно - по-своему. За два дня Бен решил проблему с тем дурацким архивом, который один из хакеров просто удалил из облака Ункара. Его не удивило то, что сама Рей не справилась, – она была настолько затравлена, что даже и не думала сопротивляться. Что ж, он-то неплохо посопротивлялся за неё. А ещё забронировал столик в чудном, а, главное, не старомодном ресторане, где ни разу не был, но где, если верить его ассистентке, выбирающей целый день, подавали лучшие устрицы в городе, имели запас кремана не только из Эльзаса, и где играла живая музыка. В общем, да, Бен Соло сделал всё по-своему, даже заплатил консьержу, чтобы тот перестал как попугай повторять «мисс Кеноби нет дома», когда она там была.

Бен хотел вытащить Рей из дома, из своей раковины. Пробудить… нет, не спящую красавицу, а ту дерзкую девчонку, которая врезалась ему в память. Ему хотелось растормошить её. Подтянуть к зеркалу и сказать «Рей, блядь, ты же охрененая, прекрати ковырять носком землю и вскинь голову». Он знал, что своим упрямым «нет» она не рассчитается с ним сегодня и дверь не захлопнет. Он вытащит её, а затем, если ей не понравится, просто завезет обратно. Если же все пойдет по плану… Бен хмыкнул – он рассчитывал, что пойдет по плану, ведь был не только хорошим человеком, но и жаждущим близости мужчиной. Очень жаждущим. Он хотел эту девушку. Очень. Даже чересчур. Немного пьяную от смеха, Кир Рояла и него самого. Не под кайфом. Стонущую от удовольствия, а не от того, что так положено, или от того, что больно.

Бен мотнул головой, выбрасывая то, что увидел помимо воли. Если видео что-то и изменило, то, скорее, в его желаниях. Ему не хотелось больше её иметь, ему хотелось заниматься с ней сексом. Сосредоточиться на ней без спешки, грубости, резкости. Что-то темное где-то внутри колыхалось. Ревность была, как осевший в шоте лакричный ликер, – черной, тяжелой, тягучей, но она была направлена на Рей. Вины ее в ни в чем не было. Просто любому мужчине было свойственно испытывать что-то такое по отношению к подобным видео.

Мужчина достал таблетки, которые были отнюдь не предлогом. Её отказ от лечения был проблемой посерьезней какого-то ублюдка, потому что здоровье Рей стоило беречь. Ему нужно поговорить с ней об этом. За ужином. Не как врач. Как мужчина, которому было не плевать. Ему казалось, что Рей не хватает мнения именно такого человека. Который бы погладил её по руке и сказал «остановись, моя славная, иначе ты всё погубишь»

В общем, этот вечер должен был стать точкой отсчета.

Бен позвонил. Один раз. Через пару минут второй. Поморщился. Неужели девушка будет играть с ним в свои игры?

«Нет, Рей, давай не сегодня», - мысленно попросил Бен и услышал, как крутится замок. Улыбнулся.

- Бен? – её голос звучал как-то удивленно и надломленно. Мужчина вскинул голову. Так они оба и застыли. Рей, рассматривающая воодушевленного нежданного гостя, которого больше и не думала увидеть, и Бен, уставившийся на девушку. Улыбка медленно сползла с его лица.

Рей была заплаканная. Огромные глаза с плохо смытой косметикой были красными от слез, а губы искусаны. Она как-то странно натягивала рукава черного свитера и беспомощно смотрела на него. Босая. Испуганная. Сломленная.

- Уходи, пожалуйста, - тихо попросила девушка, - Я неважно себя чувствую. Давай в другой день, ладно? Бен, прошу, уходи.

Она нервно дернула рукой, когда Бен покачал головой. В любой другой вечер он бы и правда ушел, невзирая на планы, которые казались неважными, но не сейчас. Девушка сделала шаг назад, когда он слишком резко переместил центр тяжести с ноги на ногу, и на секунду зажмурилась. Потом попыталась заправить волосы, и тут Бен увидел, что на пальцах у неё кровь.

- Что случилось? – своим «врачебным» тоном, который всегда всех успокаивал, спросил Бен.

- Я упала, - опуская голову и продолжая кусать губу, сказала девушка. Бен прищурился. За спиной у неё было полно битого стекла. Он мог поверить, хотел. В конце концов, сам же всегда удивлялся как она до сих пор, выбираясь из ванной, себе ни разу голову не разбила с её-то координацией! Но стоило ему сделать шаг к ней, чтобы посмотреть, сильно ли разбита голова, девушка вздрогнула и снова отступила. Неосознанно не хотела, чтобы её трогали.

И Бену больше ничего не нужно было. Ни смотреть на руки в поисках проступающих синяков. Ни искать ответ во взгляде, полном боли, ужаса и, блядь, стыда, потому что он был в глазах у каждой жертвы домашнего насилия. Да, у него был опыт работы с такими. Сколько он их видел в начале своего пути? Сколько зашил разбитых голов, вправил костей, вытер слез? Он знал, что можно говорить, что нельзя прикасаться без предупреждения, не стоит задавать вопросы, и нужно обязательно делать вид, что веришь в то, что губа разбивалась в результате удара о прикроватную тумбочку. Он никогда не думал, что уже после отъезда из Южной Америки этот опыт ему пригодится. Пригодится с Рей.

Как бы ему не хотелось обнять, прижать или спросить «кто?», Бен просто протянул девушке руку.

- Позволь посмотреть, что с тобой, - тихо, подстраиваясь под её слабый голос, попросил он, не двигаясь. Девушка дрожала и была напугана, как беспомощное, прекрасное, загнанное животное. У кого могла подняться рука на неё? У агента? У бывшего? У дилера той дряни, что она принимала? Как можно было желать причинить ей вред? Она же была такой маленькой, беззащитной, доверчивой. Рей же никому не вредила, а, значит, это сделали ради садиского удовольствия. - Я не обижу тебя, Рей. Не обижу. Смотри, я же врач.

Бен все ещё стоял с протянутой рукой. Нарочно не касался. Нарочно обезличивал себя под спасительным словом “врач”. Не мужчина. Не знакомый. Не друг. Никакой опасности. Просто врач, который поможет, ведь доверие к врачам и полицейским у всех было на уровне ДНК.

- Ну же, Рей, я буду осторожен.

Рей затравленно смотрела на этого высокого, сильного мужчину. Он мог помочь ей, конечно, мог. И уставшая, запутавшаяся, плохо соображающая от боли, она кивнула. Бен, все так же не делая резких движений, передал ей таблетки, которые, видимо, были причиной или предлогом для визита. Достал из внутреннего кармана антисептик, наполнив квартиру резким, больничным запахом, и аккуратно коснулся её головы, которая под карамельными волосами продолжала довольно сильно кровоточить. Его движения были такими успокаивающе-привычными.

Бен, не переставая бормотать какие-то успокаивающие глупости о том, какая она храбрая девчушка, убрал прядь волос и цокнул языком. Ничего критичного, к счастью, не было, видимо, Рей порезалась, ударившись головой о зеркало, но, увы, это и не царапина. Пару швов наложить все же придется. Не срезая прядь.

Если бы и с покалеченной душой Рей можно было бы так просто справиться – три шва и все хорошо… Он видел, как она, бедная, дрожит и старается больше не плакать. Запуганное дитя, стыдящееся показать свою боль и страх. Зачем она так с собой? Его сердце было не каменным, он бы ее пожалел. Особенно, зная, что никому в мире до неё нет дела. До неё настоящей, не инстаграмной.

- Рей, давай мы поедем ко мне в клинику. Я не вожу с собой иголки. – Аккуратно поглаживая её по голове, предложил Бен. На деле, достать иголки было не проблемой, но ему хотелось забрать её из этих стен. Психологически так будет проще. Бен гладил и видел, как Рей невольно тянется к его ладони, и внезапно ему стало противно. Вспомнил те слова её агента, что она за ласку и себя продаст.

Ублюдок. Бен не сомневался, что эта рана – его рук дело, но он не имел права поддаваться гневу, который медленно начинал закипать внутри. Не сейчас, нет, не сейчас.

- Я хочу побыть одна.

- Рей, у тебя не насморк, что нужно перележать. Голову придется зашивать, – он говорил тверже, и девушка подняла на него заплаканные глаза. Она боялась. Боялась ехать с ним, боялась боли, боялась, что её увидят. Но он не мог сделать вид, что ничего не происходило. Её голова и без того не была здоровой, потому кроме швов придется делать дополнительные МРТ, но об этом мужчина решил пока умолчать. Начать стоило с малого, а потом он и последствия оценит по черно-белым снимкам, и накажет того ублюдка, который это с ней сделал. - И я сделаю это максимально бережно, ты же знаешь, ведь ты мне не безразлична. Я не обижу тебя, и будет не больно. Честное слово.

Девушка неожиданнослабо улыбнулась. Немного иронично. В его симпатию она, конечно, не верила, ведь он же молодец, зарекомендовал себя так, что ей не хотелось ему верить, но это было не важно. Главное, что она растерянно покрутила головой и всунула босые ступни в теплые кроссовки. Не лучшая идея, но, правда, не искать же ему за неё носки. В джинсах по щиколотку и этих кроссовках она выглядела как-то по-особому трогательно. Как цыпленок, который едва держался на тоненьких ножках.

Он помог Рей надеть куртку, заставил набросить капюшон, покуда на улице снова мело, и они вышли. Молчаливые. Бен не спешил выводить Рей на беседу, понимая, что ей в молчании легче, а Рей и смотреть на него не могла. Мало того, что он, скорее всего, видел видео, так ещё и нашел ее в таком состоянии. Было так тошно.

В машине девушка задремала.

***

Бена всегда злил стыд, который он видел в глазах женщины, которую ударили. Он не раз видел его, после чего глаза пострадавшей всегда опускались. Как можно ощущать вину? Стыдиться всегда должен был тот, кто причинял вред, но в этом извращенном мире стыд падал на хрупкие плечи. Часто покрытые синяками.

Видеть стыд в глазах Рей было невыносимо. Когда она сидела на стуле в одноместной палате, он задержался взглядом на синяках, которые уже проступили на запястье, и с этой секунды она замкнулась, поймав его взгляд. Не то чтобы по дороге в клинику девушка была болтлива, скорее, она убаюкалась от тепла и чувства безопасности, но сейчас снова выглядела затравленной. Ложь была её щитом, и щит сломался. Прятаться было не за что.

Но Бен ничего не сказал. Пообещал, что не коснется волос, пока делал местную анестезию. Попутно заметил, что девочка, как и многие, боится, уколов. Осторожно пошутил на эту тему и попросил пересесть её на кровать, чтобы ему было немного удобней. Рей покорно выполнила просьбу. Она уже была на той грани усталости и боли, что ей было все равно.

Бен не ощущал волнения, он зашивал девушке голову, и сам видел себя не врачом, а реставратором. Молоденькое лицо Рей было прекрасно как у Пьеты Микеланджело. Та же скорбь, чистота и страдания. Сейчас мужчина вспоминал, как какой-то вандал в 70-х, возомнивши себя Христом, вдруг повредил прочный мрамор, разрушив красоту. Потому он не накладывал швы, скорее реставрировал, складывал кирпичик к кирпичику, восстанавливал нечто прекрасное и совершенное.

- Спасибо, Бен, - тихо прошептала Рей, когда мужчина закончил, и, наконец, одинокая слеза сползла с её щеки. Девушка зло её смахнула. – Мне никогда никто не лечил ни разбитые коленки, ни ободранные локти. Обычно я всегда сама справлялась.

Она отвернулась, и её плечи задрожали. Бен растерялся. Она не плакала от боли, но проявленная забота сломала плотину. Рей плакала от благодарности за заботу, которой была лишена, за то, что сейчас ей было хоть и не спокойно, но чуть лучше. За этим уверенным мужчиной, который все делал размеренно, она словно укрылась от невзгод.

- Я бы оставил тебя на ночь здесь, хорошо? – зная, что Рей согласится, спросил Бен. Девушка кивнула, не желая поворачиваться. Бен вздохнул и снова погладил её по плечу. – Я попрошу медсестру принести тебе все, что нужно. Отдыхай, Рей. Конечно, в этом нет необходимости, однако так было бы спокойней. Я буду в клинике, потому не беспокойся, если что-то нужно, я приду, только дай знать. И помнишь, что ты мне сказала? То, что сломано – прочнее. Теперь ты прочнее любого камня в мире, Рей. Тебя никто больше не сломает. Обещаю. Я позабочусь об этом. Я позабочусь о тебе, хорошо?

Она неожиданно резко развернулась. И вдруг несмело, недоверчиво кивнула. Серьезно так, не сводя взгляда и не улыбаясь. Поняла, что Бен давал обещание, которое вдруг напугало, ведь его забота подразумевала не только зашитую голову, но и решение проблемы с тем, кто все это сделал. А воевать с Ункаром было опасно. Она не хотела, чтобы он навредил Бену ещё раз. Она того не стоила.

Но в темных глазах Бена плескалась такая злость, что ему, кажется, было плевать.

- Доктор Соло, там после аварии привезли девушку… - вошедшая дежурная медсестра быстро что-то стала докладывать. Рей, сидящая на кровати, не особо соображала, кроме того, что все сводилось к срочной операции. Бен кивнул, подумав, что у него были иные планы на вечер. Из крови он сегодня планировал видеть лишь «Кровавую Мэри», но жизнь любила подшутить.

- Все нормально, Бен, - быстро кивнула Рей, когда медсестра вышла, а он немного виновато посмотрел на неё. Девушка вдруг подумала, что этот доктор зашил ей голову, но разбивал ей сердце вот таким вот взглядом. Он не был виноват в том, что был и хорошим человеком, жалеющим всяких потаскух вроде неё, и первоклассным врачом, который мог спасти чью-то жизнь. Рей даже не колебалась. По правде, это она должна испытывать чувство вины, что он потратил на неё целый вечер. Хотя, судя по тому, что Бен к ней приехал, он и планировал посвятить вечер ей, но явно не так. Выходило, он остался ни с чем. Без секса или ужина.

- Я попрошу дать тебе снотворное, хорошо?

- Это было бы здорово, - вяло кивнула Рей и благодарно улыбнулась мужчине. Сказать ничего не смогла. Хотя Бен и не ожидал чего-то от неё. Ещё раз погладив по плечу, быстро вышел. Пока шел на операцию, набрал своего адвоката и кратко, не называя имени Рей, изложил ситуацию. Хакс, абсолютно непоколебимый и в час ночи, похмыкал, поугукал и объяснил Бену, что нужно сделать, какие бланки от него, как от врача, требовались, и как зафиксировать звонок от Рей в больницу. Звонок, которого по факту не было, но который, блядь, должен был быть.

- Я вышлю все до утра, - пообещал Бен, уже заходя в предоперационную, где быстро стал переодеваться и настраиваться на другой лад. Сначала битва за одну жизнь, а позже – за вторую. Если он ничего не спросил у Рей, это не означало, что он не собирался ничего делать. Промолчать было лишь актом милосердия по отношению к испуганной девушке, не более. Но надолго его великодушия не хватит. Ему, может, сегодня не удалось сделать её дерзкой, как он планировал, но, что ж, сильной ей стать придется. Сильнее, чем когда-либо, иначе она никогда не возьмет контроль над своей жизнью. И уже не отделается только разбитой головой. Ублюдки вроде агента, почуяв слабину, в следующий раз ударят сильнее.

Бен зашел в палату Рей после операции. Девушка спала, убаюканная снотворным. Мужчина присмотрелся сквозь тусклый уличный свет к её лицу. Подумал, что у неё все то же несчастное, затравленное выражение лица во сне, и вдруг понял, что потерял целых три месяца. Потерял не в плане развития отношения – ему было плевать на её чувства к нему сейчас. Потерял её. Во время, пока он возвышался и одновременно тонул в своих проблемах, она просто таяла, забитая другим человеком. Без друзей. Без семьи. Сама. По ночам мешая себе Кир Рояль и, наверное, убеждая себя, что она же забралась на свою вершину, а по факту оставаясь все той же официанткой из бара, где впервые этот коктейль пила. Несвободной, несчастливой, одинокой. Но пытающейся быть счастливой. Падающей и поднимающейся. Вдохновляющей таких, как он. Вдохновляющей целый мир. Откуда только она брала свои силы? Не красная же помада ей их давала.

Он мог помочь ей ещё тогда. Ведь слышал же, как кричал на неё агент, и уже видел её лицо. Но он разрешил ей уйти, спрятавшись за этим «не мое дело». Что ж, дело может и не его, но тогда чье? Если даже отбросить свои чувства, он все равно должен был помочь. Ведь у него призвание – спасать жизни.

А с жизнью Рей все было не так.

- Я помогу тебе, Рей, но тебе нужно будет быть очень храброй. Но либо храброй, либо никак, - он погладил её по плечу. Целовать не стал. Она была под снотворным, воровать поцелуй не хотелось сейчас, когда он знал – ей бы не хотелось никаких прикосновений.

Потому поправил одеяло и вышел. В эту минуту он бесконечно, безгранично и до боли был в неё влюблен. И вдруг остановился. Оглянулся вокруг. Весь в своем ослепительно белом мире больнице, вдруг понял – он бы хотел испытать больше, чем сейчас. Эта влюбленность принесла ему много темных минут, но вдруг Бен осознал – он хотел бы любить Рей. Хотел, чтобы она открылась ему. Хотел бы коснуться души. Хотел бы испытать все, что может дать это чувство. Но испытать только с ней.

- Доктор Соло, та девушка… у неё снова открылось кровотечение.

Бен вздохнул. Что ж, такое бывало. Казалось, что ты победил, а потом обстоятельства откатывали тебя назад. И все приходилось начинать сначала. Порой по несколько раз. Но это-то и научило его не сдаваться. Никогда.

***

Привет вам, наши дорогие читатели.

Мы тут так соскучились по вам из своих отпусков, что собрались и сделали это - сотворили самую грустную, тяжелую и тоскливую главу. Не просто, лежа в кровати и глядя на горы, описывать все вот это, но, в конце концов, - кому легко сейчас, правда?

Эта глава была задумана давно, она в какой-то мере переломная и ключевая для обоих персонажей и мы рады, что для всех нас она позади, потому утрем слезы, выпьем по коктейлю и пойдем дальше.

Кстати, в отпуске во имя фанфика, приходиться отказываться от вина и пить коктейлем больше, чтобы улавливать их настроение перед главами))) Но что же не сделаешь во имя творчества, правда? Приходится страдать и мучаться, охохо)))

Надеемся, большая часть из вас тоже на пляжах/в горах/в уюте, но это не помешает вам написать нам, что вы думаете по поводу этой главы (мотивация отрываться от отпуска и все такое)

Всех крепко обнимаем:)

========== Глава 11 ==========

Темпранильо - ведущий сорт винограда в Риохе, из него изготавливают 70 процентов вин. Очень часто когда люди говорят “Риоха”, имеется в виду именно вино из Темпранильо. По данным, например, последнего соцопроса в Британии, многие считают, что Риоха - это сорт винограда, но нет, это регион. Темпранильо очень капризный, нежный сорт винограда. При засухах кожица лопается. Требует бережного ухода.

Если Рей и пьет вино из Риохи, то, скорее всего, розовое, где Темпранильо смешивают с Гренашем. Бен бы предпочел “чистокровное” Темпранильо. Красное. С виноградником вдоль реки Дуэро. Скорее всего, то самое Vega Sicilia*, но без Мерло. Какой-то винтаж, где бы ощущались танины.

Рей сидела, сложив ноги по-турецки, и болтала трубочкой апельсиновый сок. Завтракать она не хотела - голова болела просто немилосердно. По пульсированию в области глаз девушка понимала, что боль провоцирует её изъян, а никак не швы. Рей грустно усмехнулась, посмотрев на синяки на запястьях - уродливые, отчетливо заметные на бледной коже. Чтобы не было приступов, ей стоило меньше нервничать. Так говорили оба врача, но как-то у неё плохо выходило.

В дверь постучали, а потом в палату зашел улыбающийся Бен. Рей опустила глаза. Ей было неловко от того, что видеть его, человека, вчера так много сделавшего для неё, совершенно не хотелось. Она особо остро ощущала и свою нескладность, и слабость, и спутанность волос. Но, главное, её глаза не были защищены черными тенями, а потому они могли поведать слишком много. Больше, чем обычно. Рассказать, насколько ей гадко, одиноко и тоскливо. В общем, то, о чем говорить совершенно не хотелось.

А ещё Бен знал, что она не упала. А значит, он будет задавать вопросы.

-Рей, привет, - как ни в чем не бывало продолжил улыбаться мужчина, втаскивая с собой в палату и запах крепкого кофе. - Тебе не принес, тебе не желательно, - добавил он, и девушка пожала плечами. Ей и не хотелось. - Как самочувствие?

- Думаю, доктор Соло, меня уже можно выписывать, - пошутила Рей, привычно растягивая губы в дежурной, рабочей улыбке. Той, которая была для прессы. Бена, судя по всему, не проняло. Он смотрел хмуро и пристально, проникая взглядом под маску.

Рей обратила внимание, что сегодня не только она прятала себя за улыбкой. Бен хоть и улыбался, а был аж серый от усталости, будто простоял у операционного стола и всю ночь, и большую часть утра. Его глаза были красными, а на лице кое-где от длительного ношения отпечаталась маска. Внезапно Рей поняла, что впервые видит доктора Соло в его реальной стихии. В белом халате. Зевающего после бессонной ночи. Такого, каким он был. Когда был понятен смысл глубоких морщин, которые разбегались от глаз. И подумала, что никогда ещё он не был красивее, чем сейчас. Это был не тот улыбчивый мужчина в безупречном костюме и даже не главный врач клиники в модном поло и темных джинсах, идущий по коридору. Это был тот самый супергерой, спасающий жизни. Её супергерой. Её Кайло Рен. Такой, каким она его видела.

-Давай-ка ты до вечера побудешь здесь, - предложил Бен. Рей поморщилась, как бы показывая, что предложение - ерунда полная, ведь она просто получила свои три шва и могла уехать ещё вчера. - Я бы хотел сделать тебе МРТ, чтобы убедиться, что нет сотрясения. И доплер.

- Разводишь меня на кучу денег.

- Естественно, бизнес есть бизнес, - рассмеялся Бен, радуясь, что девушка вроде как не сопротивляется.

Рей задумалась, глядя на Бена и нервно продолжая бить трубочкой по стенкам стакана. Его слова имели смысл, конечно. Плюс, очень уж не хотелось домой. Конечно, она ещё с утра позвонила в клининговую компанию, которая занималась квартирой, и заказала дополнительную уборку, чтобы вернуться в чистоту, но убрать стекло ещё не означало сделать вид, что ничего не было. Но здесь, в больнице, окруженная пускай и профессиональной, но заботой Бена и медсестры, она была в относительном покое. Вспоминала себя много лет назад, когда с аппендицитом попала в больницу, впервые вырвавшись за стены своего приюта. Пораженная заботой персонала, она не хотела возвращаться назад, на свою темную койку в углу, и даже плакала, когда наступил момент возвращения. И сейчас это пребывание снова делало её тринадцатилетней девочкой, а это было слишком, потому ей стоило найти в себе силы и бежать отсюда. Ведь не хотелось расклеиться окончательно.

-Давай, Рей. А вечером я завезу тебя домой. У меня сегодня обычный день, никаких операций, в шесть я буду свободен и…

Неожиданно в палату снова постучали, и в проеме показалась голова ведущего невролога клиники. Рей попыталась вспоминить, как же его звали. Карго? Карло? А, Кардо! Точно, Кардо.

-Доброе утро, простите за беспокойство, но, Бен, мне сказали… оу… - внезапно его взгляд уперся в Рей, и в глазах мелькнуло что-то странное. - Мисс Кеноби, какая неожиданность. Простите. Бен, я буду у тебя, хорошо?

- А вы, значит, друзья? - после того, как голова скрылась, полюбопытствовала Рей, оттягивая момент, когда нужно дать ответ мужчине. Наконец она поняла, почему он имел возможность так просто вмешиваться в её лечение, нарушая субординацию. Дружба никогда не имела ни границ, ни сословий. Даже законы медицинской этики не были выше неё.

- Лучшие друзья. И теперь меня ждет допрос, куда это я сводил тебя на ужин, что ты оказалась здесь.

- Ты хотел пригласить меня на ужин… - протянула Рей совсем кисло. Шутка Бена как-то прошла мимо. Значит, она не ошиблась, думая, что таблетки были предлогом. Он действительно пытался загладить вину за те злые слова во Франции, старался, а она всё испортила. Она всегда всем всё портила. - Мне жаль. Извини. Я бы с тобой поужинала. Правда.

- Это ерунда, - отмахнулся Бен, достав из кармана конверт. - Рей, я знаю, что ты не хочешь обсуждать то, что случилось, но я не буду делать вид, что ничего не вижу. - Резко сменил тему мужчина, с досадой осознавая, что девушка снова замыкается. Рей отставила свой стакан и снова стала нервно натягивать рукава больничной пижамы по самые пальцы, словно можно было скрыть факт насилия, что произошло в её доме с ней же, просто спрятав синяки. Крепко же запугал её тот мужик. - Я понимаю, что человек посторонний и не имею права вмешиваться, но так продолжаться не должно. Это твоя жизнь и… стоп, я обещал себе не читать тебе проповеди. Возьми этот конверт. В нем уже собрана вся информация для подачи иска в суд - от момента твоего обращения в больницу до описания ран. Также там есть номер моего адвоката, который может помочь. У тебя два варианта. Ты можешь подать в суд, а можешь этим конвертом выкупить свою свободу у Ункара, пригрозив ему реальным разбирательством. Я не могу настаивать на чем-то, но выбор сделать нужно, Рей, поверь мне. Ты не должна бояться. Я помогу тебе выстоять. Если захочешь.

Рей дышала взволнованно. Мужчина, как и вчера, не собирался на неё давить, но обещал стоять за её спиной, придавая сил. Неужели в её ад кто-то бросил связанную лестницу и готов был помочь ей взобраться? Ей? Отчаявшейся и не ждущей спасения!

-Я понимаю, как тебе сложно, и такие решения не принимаются спонтанно, потому и предложил тебе время до вечера, чтобы ты подумала, будучи здесь, без лишнего давления. В тишине и покое.

- Ты хотел пригласить меня на ужин, Бен, - вдруг повторила с другой интонацией Рей, несмело забирая у мужчины конверт. Пальцы её дрожали. - Попробуй ещё раз. Пригласи меня сегодня, и я соглашусь. И мы поговорим. Хорошо? Я закажу еду на дом. Мне бы не хотелось, - она запнулась, а потом продолжила, набрав побольше воздуха, - вернуться в ту квартиру сразу одной.

- Если ты не хочешь туда возвращаться в принципе…

- Нет, это мой дом, и никто не заставит меня его разлюбить, но поужинай со мной, хорошо? Я не заберу много времени. Хотя ты же устал, я вижу. Извини, глупая идея.

“О, Рей, хоть вечность”, - подумал Бен с каким-то мучительным удовольствием. Предложение ужина ему льстило, но осознание, что ужин будет только ужином, ведь её разбитая голова и тяжелый разговор не настроит никого на лирический лад, заставило особо остро ощутить желание. Перестать хотеть её было сложно, а вечером, в темноте и пустоте её дома, будет ещё тяжелее. Особенно, когда она так красива без своей косметики, хотя, наверное, думает наоборот.

- Отличный план, Рей, - слукавил мужчина, поднимаясь. - Я успею немного отойти, так что мне все нравится. Что тебе заказать?

- Я разберусь сама, я не беспомощна.

Она потянулась к своему смартфону и тут же помрачнела. Стеклянный телефон был весь разбит, и Бен понимал, что расстраивает её не факт того, что его нужно будет менять, а именно эти трещины, эти напоминания, эти отголоски.

-Ладно, я неприхотлив. Терпеть не могу beyond meat, и у меня аллергия на орехи, в остальном - всё на твой вкус, - весело сказал Бен, пытаясь немного отвлечь Рей.

- А как же непереносимость лактозы? - Улыбнулась девушка, поддевая мужчину, - сейчас же это модно. Аллергия на орехи - это скука, моднее говорить “будешь брать мне латте, то обязательно на миндальном молоке, у меня непереносимость лактозы”.

- Славная моя девочка, непереносимость лактозы, которую все возносят в какой-то дикий культ, будто это модная болячка, абсолютно нормальна. Как только ребенок перестает питаться грудным молоком, организм человека больше не вырабатывает фермент, который переваривает лактозу, потому, если ты спокойно пьешь латте, то поздравляю - ты, как и три процента населения, мутант, это просто заложено в тебе от предков. Ну, знаешь, они, допустим, были фермерами и всю жизнь пили молоко, и в какой-то момент появилась мутация, которая позволила гормону вырабатываться в более позднем возрасте. Мутация, что обосновалась в геноме. - И, ухмыляясь, Бен вышел. Рей ошарашенно посмотрела ему вслед. Вот вам и доктор Соло. Такому палец в рот не клади.

Хотя…

Рей неожиданно развеселилась. Латте она пила без проблем. Что ж, парой слов Бен Соло просто таки пролил свет на её неизвестную семью. Были фермерами её предки или нет, Рей не знала. Но сволочами точно были, раз бросили маленького ребенка.

И этого в её геноме, Рей надеялась, не было. Ей не хотелось быть плохим человеком, не взирая на все пережитые испытания.

***

- Знаешь, а ведь это я виноват, что твой ублюдочный агент такое сделал. – осторожно складывая приборы на тарелку, задумчиво протянул Бен.

Рей, сидящая по другую сторону стола, вскинула голову и тут же нервно забарабанила пальцами по ореховой столешнице, инкрустированной бронзой. Бен, наблюдавший за её отражением, подумал, что есть что-то климтовское и в немного искаженном изображении Рей, и в самой поверхности.

Их вечер протекал мирно и ровно. После изнурительного дня, который девушке пришлось посвятить МРТ, УЗИ сосудов и долгой беседе с Кардо, простой ужин в собственной кухне-гостиной пришелся кстати. Тем более, что разбитое зеркало успели не только убрать, но и заменить. Девушка заметно повеселела, особенно после того, как смыла с себя запах, пусть и дорогой, но клиники и переоделась в удобную одежду, пока её гость курил на огромной террасе, любуясь видом на город, хоть он бы не отказался и от другого, более интимного вида. Рей выглядела бодрее, улыбалась естественнее, и мысли Бена отклонялись от серьезного курса. Особенно, когда девушка вернулась и, о чем-то болтая, стала накрывать на стол. Глядя на неё - такую домашнюю, без капли макияжа, Бен, обожающий стервозных барышень в строгих костюмах, узких юбках-карандашах и на высоких каблуках, почувствовал что-то теплое в душе. Глядя на Рей, он ощущал себя замершим путником у теплого камина. Особенно его трогали её немного растрепанные волосы – девушка явно боялась расчесывать их возле швов. Весь её образ был немного сонный, будто она только поднялась с уютной постели, в которую Бен уже которую неделю стремился попасть. Когда же девушка зажгла стоящую на столе свечку, и слегка прохладный воздух в квартире наполнился ароматом карамелизированных яблок, корицы, какао и прелых листьев, перенеся мужчину в атмосферу уличной осенней ярмарки, он вдруг понял, насколько ему хорошо в этом доме. В котором пусть и было много вещичек из Carpenters Workshop Gallery, и ощущалась рука Криса Освая, а, все же, было очень уютно, благодаря пастельным цветам и множеству безделушек, которые в его бело-серой квартире отсутствовали.

Он ухмылялся, пока девушка доставала еду. Ему она заказала асадо, невольно напомнив Бену об аргентинских вечерах в Буенос-Айресе, себе же - бургер с beyond meat и арахисовой пастой, словно насмехаясь. Мужчина шутку оценил и даже обрадовался, что у Рей появилось это её вечное желание подкалывать.

И вот когда беззаботный ужин подошел к концу, и Рей вдруг, не краснея, предложила Бену вина, он сам все испортил. Девушка, уже вставшая, чтобы подойти к бару, аж замерла от неожиданности. Она предложила вино мужчине за рулем, что было прямым намеком на «останься». Рей опустила свою защиту, потому что не хотела оставаться одна. И он снова возвращал её во вчерашний вечер.

Тряхнув головой, Рей все же подошла к бару в ожидании продолжения фразы. Задумчиво посмотрела на Бена, словно оценивая, что ему подходит, достала какую-то бутылку и всего один бокал под красное, чем несказанно порадовала мужчину. Неужели девочка решила взяться за голову?

Рей же пыталась понять, как он-то мог быть виновен в том, что Ункар Платт её ненавидел? И вдруг, пока возилась со штопором, вспомнила злое обещание агента, данное вчера. Что он уничтожит не её, нет, а Кайло Рена, если она будет слишком болтливой. Вечер сразу утратил очарование, словно часы пробили полночь, и вот уже веселая девчушка снова превращалась в забитую и всеми презираемую Рей. Настолько, что хотелось вцепиться пальцами в этого мужчину и дать ему то, чего он так жаждал, – себя, лишь бы он не ушел и не оставил её наедине с собой в этой квартире.

- С чего ты взял, что это мой агент? – неожиданно спросила девушка, и впервые за день, столкнувшись с холодом в её взгляде, Бен опешил. Что? Что она сказала? Неужели день обдумывания привел к тому, что Рей решила промолчать? Чем же Ункар так сильно держал её?

Бен хотел подняться, чтобы подойти к девушке и помочь с вином, покуда она никак не могла справиться с пробкой своими слабыми руками, когда отметил, что она тут же невольно съежилась от одного его движения. Да, это, конечно, реакция человека, случайно ударившегося о зеркало, очень «естественно» выглядело.

- То есть, ты думаешь - это случайность, что я пару дней назад ударил его в челюсть, а потом ты оказываешься с разбитой головой? – ничего не выражающим тоном спросил мужчина.

- Ты… что? – Рей в изумлении уставилась на Бена Соло. Она могла ожидать любой ответ, кроме вот такого. Поверить в то, что этот мужчина – с виду такой сильный – мог кому-то заехать по морде, было не сложно, но ей казалось, что опускаться до драки было не в стиле этого живущего по правилам человека. – Ты врезал Ункару? Серьезно? Правда, Бен?

Девушка неожиданно запрокинула голову и расхохоталась. Мужчина усмехнулся. Так приятно было видеть девушку смеющейся. Ради этого стоило ударить того придурка. Однако мужчина тут же помрачнел, когда снова посмотрел на синяки Рей, – цена за его порыв оказалась слишком высокой.

- То есть, ты считаешь, что он через меня решил отыграться на тебе? Но почему? – отсмеявшись, абсолютно искренне удивилась Рей. Наконец, налила ему вино и, подойдя поближе, протянула бокал. Мужчина взял его, а лучше бы взял её. Прямо здесь, но… её разбитая голова и синяки на тонких запястьях были хорошим стимулом удерживать себя в руках.

- Ну, не знаю, - Бен посмотрел на Рей так пристально, что у неё аж мурашки поползли по коже, - может, потому что даже он видит то, что ты отрицаешь, спрятавшись за обидой. Видит, что я влюблен.

Девушка резко развернулась. Он был близко, слишком близко. Такой расслабленный, отдохнувший, готовый слушать её хоть всю ночь. И не только слушать – Рей это ощущала. Его взгляд, как он не пытался скрыть это, горел. Естественно, отчего бы ему не гореть, когда в квартире царил такой уютный полумрак, за окном мело, а они тут, рядом говорили о высоком и мерзком одновременно.

Но он не шевелился больше. Сидел, слегка склонив голову, и наблюдал за ней. Рей хорошо знала – этот человек был терпелив, он был из той категории опасных хищников, которые готовы были выжидать часами, чтобы получить свое.

- Довольно громкие слова.

- Я не часто их говорю, сам едва не оглох, - хмыкнул Бен, отпивая. Мельком бросил взгляд на этикетку. Рей решила предложить ему себя, надо же, поскольку в бокале было Темпранильо. Сорт был очень своеобразным, капризным и очень-очень нежным, так, что кожица часто лопалась во время засухи. В общем, хрупкий сорт, который при грамотной руке винодела превращался в роскошное, темное, кружащее головы вино. Да, Рей была как Риоха. Его Риоха. Прекрасная. Потрясающая. Содержащая столько танинов, что язык ощутил терпкость от одного воспоминания о её губах, о вкусе её кожи, о том, какова она внутри.

- И за что ты ударил его? – не ведая о его мыслях, но видящая, как все больше пламенеет его взгляд, спросила Рей, опираясь локтями о столешницу.

- Было, за что.

- Если потому, что он назвал меня шлюхой, то…

- О, нет, Рей, я ударил его потому, что он зарвался. А что касается твоего прошлого. Ты и правда хочешь померяться грехами?

Они оба перестали дышать, глядя друг на друга. Бен подозревал, что прошлое Рей туманно и грязно, но ему было плевать, в самом деле плевать. Ясно, что не на курсах благородных девиц её научили так развратно и глубоко делать минет. Ну да какая разница? Её душа оставалась светлой, неподкупной, чистой, и этого ему было достаточно. В конце концов, её умения доставляли ему удовольствие, как он мог за них её осуждать.

- Но…

- Я около года употреблял наркотики. – внезапно сказал Бен. – Нюхал кокаин от того, что переутомлялся. На последнем году обучения, когда дед стал привлекать меня к реальным операциям, я вдруг испугался ответственности и стал употреблять наркотики. Вот так. От страха. Я просто струсил. Начал баловаться димедролом, который был в доступе и скатился потихоньку в зависимость.

Девушка в изумлении смотрела на Бена. Нет. Это не вязалось с его биографией, никак. Она видела ту золотую молодежь, которой продавала волшебный порошок, Бен был не из таких, хотя сколько их – заебанных молодых адвокатов, врачей, аудиторов? Сколько?

- Мне все осточертело, когда умер мой первый пациент, и я просто сбежал в Латинскую Америку. В крови был героин, в голове – великие идеи, помноженные на кайф, в кошельке – сотня долларов. Я мнил себя этаким Че Геварой на старом мотоцикле, только рядом вместо Альберто Гренадо – Кардо, который делал мне капельницы или помогал доползти за дозой. Дед был в отчаянии, а я был слишком глуп и горяч. В те моменты, когда был не под кайфом и не трясся от ломки, вел себя благородно. Высмеивая преимущества своей хорошей жизни в Вашингтоне и осмеивая деда, который лечил лишь тех, кому это было по карману, я бесплатно работал в лепрозориях. Говорю же, Че, мать его. Тоже за руку касался больных проказой. Великие идеи и все такое. Это и держало, кстати, во мне человека. Это и мой друг. Все. Иначе бы я сдох где-то в грязи трущоб, где раздобыть дозу было так легко. Так что не нужно тут о своих грехах, Рей. Потому что чтобы ты не сделала – ты делала это ради выживания, а я просто начхал на всё. И не остановился бы, если бы меня чуть не убили в темном переулке. Не всегда можно успеть дать кому-то в челюсть. Можно огрести ножом по лицу, и радоваться, что твой лучший друг кое-как прошел курс хирургии и может зашить рану в том же заблеванном переулке. Красивая история, правда? Ну что, теперь я достаточно неидеален для тебя? Вспыльчивый ревнивый бывший наркоман, как и ты созданный из вранья и написанной, чужой биографии. Нет, конечно, когда я пришел в себя после того, как какой-то наркоман раскроил мне лицо, то сразу не поехал домой, ещё с год жил в Буэнос-Айресе, работая в хосписе и госпитале. Испортил себе карьеру. Испортил карьеру Кардо. Но жил, пытаясь отыскать себя. Помогал жертвам домашнего насилия и понимал, что этого мало. Тогда и вернулся в Вашингтон и чуть ли не на коленях просил деда простить меня и дать шанс стать кем-то, кроме наркомана. Хотел найти применение своему гению, который, я надеялся, что не окончательно занюхал.

- Бен. - Расстерялась Рей. Она понимала, что сейчас для Бена эта история всего лишь глупость молодости, но все равно то, что он ей поведал было чем-то сотрясающим её представление об этом мужчине. Становилось понятно откуда вся эта выдержка, сдержанность, спокойствие. Откуда весь этот самоконтроль. Ему, наверное, титанические усилия приходилось предпринимать, чтобы не рухнуть порой в пропасть назад. Употреблять наркотики и продавать их - было двумя разными полюсами грешного прошлого. Её имело уголовный привкус, его - очень грешный перед самим собой. И не поймешь, что хуже.

- Собственно, никто, кроме Кардо и не в курсе. Но да, Рей, я знаю все об ошибках и вторых шансах. Потому не нужно прятать глаза. Все мы что-то скрываем.

Девушка потянулась к нему и нежно прикоснулась к губам, за чем неизбежно последовал поцелуй. Так они и целовались. Два грешника, играющие свои роли. Два безумца. Два одиночества, вдвоем ставшие сильнее.

- Осторожнее, Бен, у тебя же аллергия на арахис, - пробормотала девушка, когда мужчина начал целовать её все жаднее, упиваясь тем, что она, наконец, отвечает. Горячо. Дурманяще. Проводя языком по его нижней губе и лаская пальцами шею. Она словно хотела отойти от рисковой темы, утащить обоих от края пропасти.

- Нет, Рей, так не пойдет. Мы не договорили. – он знал, что Рей отвлекает его, но… ох, как же она хорошо отвлекала. Сейчас, когда он сидел на стуле, а девушка стояла, их рост примерно совпадал, и целовать её было особо удобно, слегка зажав коленями и обнимая за талию.

- Плевать, - отмахнулась девушка.

- Нет, не плевать, и я так не хочу. Не хочу секса в благодарность.

- Бен, твою ж мать. Ты пять минут назад сказал, что я не шлюха, а теперь снова считаешь, что я плачу собой? Либо проваливай, либо бери меня, ты же так горел, так хотел. Вот она я, вся твоя! И поверь мне как бывшему наркокурьеру – вот это, - она коснулась своих губ, - лучше даже, чем карфентанил.

- Я знаю, Рей, я знаю. Уже понял.

- Подсел, да?

- Чуть не умер, ты разве не заметила? – пробормотал он, слегка оттягивая край ее свободного свитера, чтобы тот обнажил нежную ключицу. Целуя теплую, пахнущую темной вишней кожу, Бен подумал, что Рей и правда тает. Физически. Раньше ключичная кость была не так заметна. Мужчина не был удивлен. Ещё бы. На таблетках, запитых Кир Роялем, много веса не наберешь, странно, что от такого «лечения» душа ещё держалась за тело. Видимо, крепкая и упрямая душа-то у Рей.

Бен, который ощущал приятные мурашки на затылке, поднялся и зажал девушку между собой и столешницей, опустив одну ладонь на поясницу Рей, чтобы она не ударилась об это ореховое то ли безумие, то ли великолепие.

- А теперь мы поговорим, - отстранившись, но мягко удерживая её, тихо сказал Бен. Ему самому не хотелось отрываться от её тела, которого он жаждал, но и спрятаться за очередным бессмысленным сексом он больше Рей не разрешит. – Почему ты так боишься своего агента. Ты же не будешь все делать сама, одна. Если дашь бой Ункару, моя команда адвокатов и специалистов по коммуникациям будет с тобой, Рей. Если этого мало, давай обратимся в любое пиар-агентство мира, и они помогут тебе выскочить из этой ситуации, не замочив ноги и не утратив репутацию. И я, Рей. С тобой буду я.

- И ты останешься моим единственным читателем, - мрачно пошутила Рей. Она не пыталась выбраться из этого успокаивающего кольца рук, но и к Бену больше не тянулась. Опустила руки ему на плечи и нервно постукивала пальцами. Мужчина подумал, что даже на её взволнованность его тело прекрасно отзывалось, а ведь плечи были далеко не самым чувствительным местом доктора Соло. – Послушай, дело не только в Ункаре и том, что он захочет рассказать миру правду обо мне. В этом тоже, конечно, он-то, в отличие от тебя, моим прошлым интересовался. Окей, твои адвокаты за шкирку вытащат меня из любых проблем, но что дальше? Скандальные писатели на деле никому не нужны, Бен. Или думаешь, если мое издательство от меня откажется, то другие выстроятся в очередь? Нет. Разрыв с Ункаром отберет у меня мою карьеру. Отберет все будущие книги. И Кайло Рена отберет, понимаешь? Это потрясающе, что Бен Соло так упорно хочет быть рядом, но… я создала того персонажа, и Ункар не даст ему выйти в свет, если я буду… недостаточно послушной. Это все слишком сложно, Бен. Думаешь, начни я болтать, и совет акционеров моего издательства схватится за сердце, мол, ой-ой-ой, какой ублюдок агент, как он плохо обращается со своим автором? Многие знают. Плохой агент – не новость в нашем мире, но он тот, кто добывает деньги, продавая автора, а значит, агентам можно все. Так этот мир устроен.

- И что мы будем делать? Просто… ничего? Время от времени я буду зашивать тебе голову или губу, когда у твоего агента плохие дни?

Рей рассеяно погладила мужчину, чьи глаза так яростно сверкали, по щеке, ощущая под пальцами щетину. Небритым он нравился ей куда больше. Верилось в его брутальное прошлое, оставившее – вот странность – всего один шрам на его теле. В душе, наверное, побольше было. Её тронуло, что такой эгоистичный, сосредоточенный лишь на себе и работе Бен Соло вдруг сказал «мы», хотя они ни дня этими самыми «мы» и не были. Видимо, для себя он все решил.

Его не пугало её прошлое. Мысленно, в настоящем, он был уже частью этого «мы».

- Мы ничего, Бен, а вот я завтра поеду в издательство и покажу этот славный конверт Ункару. Буду выбивать себе нормальное сотрудничество на условиях обоюдного шантажа. Шикарно же. И не нужно хмуриться, ты уже сделал все, что мог, собрав для меня эти бумаги, - она коснулась подушечкой большого пальца морщины, которая легла у него между бровей, когда он насупился. – Иногда нужно просто набраться терпения, Бен. Порой удар в челюсть не помогает. Скажи, а Ункар в подарок тебе за этот порыв ничего не прислал? – Резко сменила тему Рей.

Бен замер. Увидел, как девушка нервно дернулась, как её щеки покрыл румянец. В эту минуту ему стало её так жаль, что он крепко обнял Рей, позволяя не смотреть на него, а спрятать лицо где-то в районе плеча. Это было слишком личное, а ей приходилось спрашивать.

- Рей. Больше нет никаких видео. - Тихо сказал он. - Ни у кого в этом мире. Ни у агента. Ни у твоего бывшего. Ни у меня. Тебе не о чем беспокоиться. И, нет, я не смотрел, честное слово. Всё, что мне нужно, я уже видел, а всё, что хочу, ещё будет. Правда же?

Он услышал, как девушка выдохнула. Глубоко. Легко. Рей даже не стала спрашивать, как и что он сделал. Но в следующую секунду девушка вздрогнула и отстранилась. Странно посмотрела на Бена.

Рей вдруг подумала, что он был не первым, кто решал легко, не спрашивая, её проблемы. Жаль, что цена потом оказывалась слишком высокой. Её свобода. Какую цену назовет Бен? Будет он славным рыцарем до её первого «нет»? Сделал это просто так, потому что мог? Увы, верить кому-то было не так и просто больше. Все люди имели темное, двойное дно. Включая Бена, который мог вспыхнуть и парой предложений все перечеркнуть, ударить по больному.

Взволнованная своей мыслью и все более пристальным взглядом Бена, Рей, пользуясь тем, что её больше не удерживают, сделала шаг в сторону и зацепила папку, которую доктор забрал с собой с работы.

- Прости.

- Ерунда, я сам все соберу, там диагноз, нужно разложить правильно, - отмахнулся мужчина, присаживаясь. Рей потянулась к тем бумагам, которые остались на столешнице, чтобы подать их Бену, и нахмурилась. Она автоматически зацепилась взглядом за свое имя, которое было написано на ксерокопии чужого диагноза. Кое-где фразы были подчёркнуты, и почерком Бена написано в некоторых местах её имя со знаком восклицания.

- Ты же не занимаешься лечением энцефалопатии, - задумчиво протянула Рей, ещё не сложившая дважды два, но увидевшая некий знак во всем. Плохой знак. Очень плохой знак, если судить по тяжелому вздоху мужчины, который резко выпрямился. Ей не стоило туда смотреть, но теперь она хотела знать. – Тогда почему у тебя ещё чьи-то бумаги с почти идентичным диагнозом?

- Я буду через неделю оперировать этого парня, - очень спокойно сказал Бен и как ни в чем не бывало стал складывать документы в одну папку.

- Но… у него же… Бен, этот диагноз так не оперируют, - осторожно добавила Рей и увидела, как он поморщился, подтверждая её догадку.

- Я знаю, и что? Рей, и что? – он раздраженно оттолкнул папку и отошел к окну. Положил руки в карманы и посмотрел на отражение девушки, глядящей ему в спину. Она выглядела растерянно. Даже испуганно. Поняла, что он задумал. – Никто не узнает, как лечить эту ебаную ишемию, если не пытаться.

- Доктор Менгеле, наверное, тоже так считал, - резко ответила Рей. – Десятки тысяч человек умерли, потому что он решил, что надо пытаться. Скажи, Бен, ты думаешь об этих людях, когда отправляешь своих пациентов на плазмаферез, а?* Думаешь и мысленно делаешь что, отдавая направление? Поднимаешь глаза к небу и говоришь «Danke, Josef?»

- Прекрати, - поморщился мужчина. Звучало и справедливо, и спекулятивно. Многие медицинские открытия стояли на крови, особенно те, что были сделаны в двадцать первом веке. За лоботомию, вообще, Монишу вон в 49, не разобравшись, вручили Нобеля. – Я не Ангел Смерти.

- Ты хороший человек, Бен Соло. И Менгеле был ничего так, да? Даже людей из горящего танка спас, за что получил какую-то там награду. Я к тому, что ты без пяти минут Нобелевский лауреат, и все знают, что это вопрос времени, так зачем подставлять себя? Ты же говоришь, что ишемия – не изъян, а особенность. Что, утешать так можно, а любить с таким диагнозом меня нельзя? Недостаточно целостная?

Она подошла ближе. Все ожидала вспышки гнева или ярости, но их не было. Бен покачал головой, оставаясь спокойным. Только взгляд горел. Не похотью или жаждой. Тем чувством, о котором говорил. Он, в самом деле, был влюблен в неё.

- Ты – потрясающая, Рей. Просто я не умею по-другому. Ты бы мне нравилась и с ишемией, и без неё. Даже без твоего Букера бы я сходил по тебе с ума. Дело не в этом, – его голос прозвучал как-то очень задолбанно, будто он сам себе это все повторял ни раз. И Кардо. И духу дедушки Энакина, который укоризненно смотрел на своего внука. Но Колесо Фортуны продолжало крутиться, вознося его все выше для падения в нужный час и его невозможно было остановить. - Но я же врач, я не могу ничего не делать, когда ты так безрассудно бросаешь лечение. Ты бросаешь, значит, я должен искать другой путь. Дело не в изъянах. Дело в будущем, которое ты сама себе рушишь.

- Я не хочу, чтобы из-за меня ты творил глупости, Бен Соло, слышишь? Ты не можешь нарушать закон или терять лицензию. Нет. Я против. Хочешь вылечить меня? Что ж, попробуй. Ты говорил “давай начнем лечение сначала”, и я тоже хочу попробовать. Научи меня жить с этим. Ты же сказал “мы со всем справимся”. Можешь начинать справляться, да. Вот прямо сейчас. – она потянулась к нему, даря забвение одним поцелуем. Терпким и томным. Темным, как сама ночь.

- Так, какое-то не такое лечение выходит, нет. – закрывая глаза, усмехнулся Бен.

- Разве? А здоровый сон и все такое? Может, уложишь меня спать, м? Могу показать, где спальня, и ты, я уверена, поможешь мне уснуть без единой таблетки, так ведь? Кто знает, может, вместо Диониса начну поклоняться Эскулапу?

Бен хмыкнул. Он и не сомневался, что у её любимого Микеланджело она обожала Пьяного Вакха и плясала бы вокруг этой удивительной статуи как верная менада***, плясала босая, подобрав юбку хитона, и с бокалом Кир Рояла. Прекрасная и смелая. Почти мифическая.

- Поклоняться, говоришь? – тут же заинтересовался глаголом Бен, уже забираясь под свободный свитер Рей, покуда терпение его таяло под её поцелуями. Правильно. Неправильно. Да какая разница! Она хотела его. Он хотел её. Арифметика проста. Они наговорились и не решили ни одну проблему. Каждый остался при своеммнении, однако сегодня прозвучало из уст каждого и нечто важное. Они оба, словно зачарованные, повторяли это загадочное «мы», «мы», «мы», и Бен, целуя Рей куда-то в висок, подумал, что это запоздавшее на полгода «мы» нужно как-то скрепить. И у него был отличный способ.

- Ну да, это когда становятся на колени и… - чертовка ещё и сверкала глазами, поддразнивая. Куда делись её зажатость и стыд? Словно его руки, ласкающие грудь под этим свободным свитером, лишили девушку сомнений. Будто эти настойчивые, немного болезненные прикосновения были всем, что нужно в данный момент. Кружили её разбитую голову. Или просто она знала, насколько хорош Бен в сексе, знала, как на него действует, потому сразу становилась раскованней.

- На колени, да? И где этот твой алтарь? Покажешь?

Девушка радостно фыркнула и, ни разу не споткнувшись, потащила его за руку в спальню. На секунду Бену стало не по себе от мысли, что раздвинуть ноги ей проще, чем раскрыть душу до конца, но он мог преодолеть и этот барьер через секс. Не такой привычный, порывистый, страстный. Не такой, как он увидел на видео. Они оба могли быть другими.

На контрасте он мог и хотел быть лучше. Он хотел не трахать её, а заняться с ней любовью. Если секс был для Рей способом коммуникации с ним, Бен знал, как, не меняя приятных правил, перенастроить эту девушку. Слов она не слышала, но он мог уверить её в своей симпатии и по-другому.

Бен не сводил с Рей взгляд и не стал рассматривать её спальню, только уловил, что здесь запах этой дурманящей вишни был сильнее, но, возможно, от того, что девушка была максимально близко. Её тонкие пальцы проворно расстегивали рубашку, пока она вновь и вновь целовала его. Бен сбросил свою одежду на пол вместе с последними сомнениями и с превеликим удовольствием стал помогать Рей. Он чувствовал, что вспыхнувшая от темноты и их сладких поцелуев девушка ещё не видит разницы между ними до этого секса и после. Она хоть и кивала во время их беседы, но её искалеченная душа вряд ли верила, что они перейдут черту и станут этим «мы».

А вот Бен, всегда смеющийся над всякими подобными вещами, знал, что готов. Полон желания не только взять эту девушку, но и попробовать стать чем-то большим, чем вечное гордо-эгоистичное «я». Сломать и изменить что-то в себе.

Когда Бен снял с Рей умилительный, но безумно мешающий свитер и опустил на постель, у него мелькнула шальная мысль. Он рассматривал её и слушал взволнованное отрывистое дыхание, понимая, что нормальный, неторопливый секс у них был всего лишь раз. На Гавайях. Тот самый, прощальный, когда Рей не захотела остаться на ночь. Остальная их близость строилась на эпизодах и урывках, которые они словно воровали у времени, ночи, друг у друга. Поэтому, хоть Бен и сгорал от желания, все равно не спешил сразу перейти к самой страстной части.

Они ведь потеряли слишком много времени.

Да, Бен хотел вернуть себе всё. Каждую прожитую впустую минуту этих длинных месяцев, этих серых дней и пустых ночей. Лаская губами грудь Рей, он легко и почти невесомо поглаживал внутреннюю сторону её бедра, не поднимая руку выше. И даже этого уже хватило, чтобы девушка начала сминать пальцами покрывала, чертыхаться и ерзать от нетерпения. Когда Бен слегка прикусил её сосок, Рей в голос застонала.

- Да ты издеваешься!

- Так и есть, - тихо хмыкнул Бен, перемещаясь и проводя языком по нежной коже ее шеи, прикусывая, но не оставляя следов, ласково, но властно, вызывая у девушки дрожь. Её прерывистое, хриплое дыхание сносило крышу. Такой спокойный и уравновешенный, Бен, выйдя из подросткового возраста, давно так не дурел от мысли о предостоящей близости, а сейчас же… Видимо, трахаться просто с кем-то не шло ни в какое сравнение с чувством, когда хочешь любимую девушку. Да, чувства, именно они, осознанные и признанные, добавляли в процесс получения удовольствия что-то щемяще-острое. Невероятное. Новое. Завораживающее.

Касаясь пальцами клитора Рей, которая мгновенно отозвалась довольным стоном, Бен ощутил эту потрясающую разницу и замер, ошалевший от нахлынувших эмоций. Его сердце от восторга забилось так сильно, что стало больно дышать.

- Что такое, Бен? Когда что-то по-настоящему твоё, так ты очень, прямо предельно бережен, - почти насмешливо выдохнула Рей, встречаясь с ним взглядом. Он и правда вел себя совершенно по-другому сегодня. Его теперешняя неторопливость была не результатом той привычки, что Рей уже знала, но приобрела какую-то особую нежность. Видимо, этот мужчина действительно считал её своей, и это польстило так, что голос дрогнул, и её ехидство захлебнулось. Она была тронута и не могла скрыть это.

- Моя, да. Ты – моя, Рей, моя, - прошептал ей на ухо мужчина, а потом его губы переместились на шею, грудь, живот, целуя, лаская, помечая, но не собственнически, нет, с восторгом. Целуя её, Бен подумал, что ему чертовски нравится называть её своей. До этого он не понимал, зачем все эти приставки нужны. Его бывшие подружки часто сердились, что он представлял их знакомым по имени, а не «моя девушка», потому что он никогда ни одного человека не считал своим, но эта девчонка… определенно, он хотел чтобы она была его. Бен не знал, будет это на одну ночь, на всю жизнь или на пару захватывающих месяцев, но она должна быть его. Только его. Максимально, полностью, безраздельно.

В этом «моя» была и его нежность, и эгоизм, и ревность, которая всколыхнулась так не вовремя. Слушая стоны Рей, когда он, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, не удержался и оставил на её теле пару меток в виде засосов, Бен слышал и эхо и стонов тех, других, полных отвращения, из видео.

Он хотел, чтобы она забыла все это. Он хотел, чтобы он и сам все это забыл.

Чем ниже его губы опускались, тем более нервными, судорожными, рваными и взволнованными становились вздохи Рей. Его поцелуи ближе к сокровенному стали слишком откровенными. И раскованная девчонка вдруг стала зажатой, Бен ощутил это. Смущение. Оно жило в ней, она дышала ним, скованная, сдерживающая себя. Смущение, что не давало ей возможность насладиться моментом. Позволить кому-то целовать её было не тем же самым, что разрешать кому-то себя трахать. И Бена поражал этот переход от развратной дерзости до полной растерянности. Как можно было так легко подстраиваться под совершенно незнакомого мужчину в отпуске, делая почти сходу ему минет, и так не принимать себя, когда кто-то хотел доставить ей удовольствие? Что жизнь с ней делала? Почему она хотела быть только на коленях, имея такую красоту, талант и неповторимость?

Когда Бен легонько провел языком по её клитору, Рей сильно вздрогнула, когда же его губы втянули этот комок нервов, тело девушки, такое напряженное, сдалось, расслабляясь. Физиология. Наслаждение. Нервные окончания. Все это играло в пользу Бену. Рей откинула голову на подушку, разводя ноги шире. Пальцы перестали нервно комкать простынь, переместившись на голову мужчины и впились ему в волосы. Наверное, даже чересчур сильно, потому что в какой-то момент Бен замер и странно фыркнул. Рей тут же слегка ослабила хватку и, ощутив очередную волну накатывающего удовольствия, застонала ещё раз, громче. И ещё. Вся темнота этой пахнущей черной вишней комнаты была заполнена её удовольствием.

К черту стыд. Ведь это, блядь, потрясающе. П-о-т-р-я-с-а-ю-щ-е.

Руки Бена, сжимающие и фиксирующие до этого момента её такое хрупкое тело, сжались крепче, возможно, оставляя синяки. Плевать. Его язык и губы дарили такое удовольствие, что Рей ощущала себя так, будто не вписывается в особо крутой поворот и слетает со скользкой дороги. Слишком остро. Слишком хорошо. Слишком…

- Дьявол… - прохрипела она, кончая. Слишком быстро. Да, вот что она не успела додумать. Слишком, блядь, быстро.

Бен тихонько рассмеялся, и это был смех мужчины, ощущающего свое превосходство.

«Самовлюбленный доктор», - ощущая шум крови в ушах, подумала Рей. Ей очень хотелось вызвать в нем ответную реакцию, но Бен не был милосердным и не дал ей времени отдышаться. Бормоча какие-то ласковые слова, пока возился с презервативами, он перевернул её на живот. Рей хотела возразить, что они им не требуются, но промолчала – воспоминание о том сексе, когда он кончил в неё ради удовлетворения своего собственнического инстинкта, вдруг обожгло её. Неуместное воспоминание, ведь сейчас все было по-другому. Девушка послушно встала на колени, прогибаясь и упираясь локтями в кровать – то, что Бен любил именно так, она уже успела выучить в минуты их близости.

С ним ей тоже так нравилось. Так, под таким углом, тогда на Гавайях и в больнице, Рей ощущала его член особо остро в себе и…

- Ох, - выдохнула она, когда воспоминания вдруг обрели материальность, и Бен неспешно вошел в неё. Она ощущала, даже не видя его лица, что Бен себя сдерживает. Наверное, руки, которые он сейчас держал у неё на талии, аж побледнели от напряжения. Надо же, как он старался сегодня не просто оттрахать её. Ему хотелось быть с ней. Это возбуждало и поражало больше, чем то, что он уже сделал минутой ранее.

Бен двигался в ней плавно, медленно, неспешно. Как можно, занимаясь сексом и уже ощущая его в себе, испытывать ещё большее желание? Проклятие же!

- Бен, - наконец, выдавила она из себя, и это прозвучало так беспомощно. Она даже не знала, что хотела сказать, просто хотела, что бы его имя прозвучало в этот момент. Бен. Кайло. Человек из реальности, ставший её фантазией, и фантазия, которая становилась все реальнее. Два её мира переплетались. И от этого было так хорошо.

Мужчина потихоньку терял свой хваленый контроль, вбиваясь в неё беспорядочнее и быстрее. Стоны Рей становились протяжнее, дыхание Бена все же сбилось. Поглаживая её между лопаток, как бы даря хоть какую-то нежность в этот хаотичный и невероятно эмоциональный момент, мужчина закрыл глаза. Ожидание определенно того стоило. Эта девушка стоила. Да, без сомнений.

Его девушка. Его Рей. Его стопроцентная Риоха. Капризность и нежность, переходящая в терпкость в его руках. Ох, что он мог сотворить! С ее-то потенциалом. Лучший винтаж в мире. И только для себя одного.

Он ощущал, что Рей где-то на грани, – она пульсировала и сжималась вокруг него, подводя и его к такому желанному оргазму. Бен навалился на девушку и, быстро пробежавшись пальцами по её животу, опустил руку ниже, касаясь клитора, чтобы они кончили одновременно. Ему хотелось быть с ней сейчас максимально синхронным. Хотелось быть в команде.

Рей двигалась ему навстречу, а затем, когда волна чистого удовольствия накрыла Бена, застонала совсем тихонько, и её руки затряслись и ослабели, отчего они оба рухнули на кровать. Девушка, хватая ртом воздух от нахлынувшего оргазма, едва не задохнулась от веса Бена. Тот слегка приподнялся на локтях и уткнулся ей в затылок мокрым лбом. Сердце бешено колотилось у обоих. Говорить что-то после они не торопились, да и не за чем было. Рей и так сейчас знала насколько потрясающая, насколько сводила его с ума.

Наконец, он освободил её от себя и перекатился на спину, бездумно глядя в потолок. Рей все ещё тяжело дышала, не имея сил приподняться. Только повернула к нему голову. Глаза её блестели от пережитого возбуждения. Бен нежно погладил её по щеке, все так же не говоря ни слова. Этот секс был его способом вызвать доверие. Его извинением за Францию. Его вымученным «я влюблен». Его просьбой «впусти меня». Для Рей же это просто был самый потрясающий момент в жизни. Не потому что кто-то вдруг позаботился, чтобы она словила два оргазма вместо ничего. А потому что её любили. От момента поцелуя до хриплого стона Бена, когда он кончил. Она ещё никогда не ощущала себя настолько важной для кого-то. Чувство, что с тобой занимаются сексом ради тебя самой, а не ради удовлетворения потребностей, было таким новым и окрыляющим, опасно подталкивая Рей к чему-то большему, чем влюбленность.

К чему-то пугающему. К чему-то большему.

Момент разрушил звонок телефона Бена. Мужчина сразу резко сел, сбросив с себя всю мечтательность, и потянулся к разбросанной одежде. Взяв мобильный, он коротко сказал «клиника», как бы объясняя срочность звонка, и вышел. Рей натянула на себя одеяло и села. Она понимала, что, скорее всего, что-то случилось, и Бену придется уехать. Это не страшно, ведь он и так дал ей сегодня очень много. Это чувство, ощущение на пару минут, что ты – важнее всего на свете, это игнорирование, кем она была на самом деле… что ж, теперь он мог и уйти. Конечно. Но внутри что-то сжалось от одной лишь этой мысли.

На деле, мужчины никогда у нее не оставались, если, конечно, это не был пьяный Финн. Сегодня Бен ничего не скажет грубого, но зачем оставаться? Секс, которого он так желал именно с ней, уже получен, а все эти сказки о своей особенности она уже слышала.

Бен тихо вернулся. Рей отвернула голову, чтобы не смотреть, как он собирается. Моргнула.

«Ну же, Кайло, не уходи. Не уходи от меня», - глядя в поток, думала Рей. Потом посмотрела на мужчину с дежурной улыбкой. Удивилась, что Бен был по-прежнему не одет.

- Почему ты сидишь?

- Почему ты не уходишь?

Бен, забравшийся в постель, с удивлением посмотрел на девушку. А нужно было уходить? Вот прямо сейчас? Когда он так расслаблен, когда она рядом, когда так тепло и уютно?

- Потому что у меня планы на тебя.

- Да? - Почти разочаровано протянула Рей. Неужели он решил остаться просто ради второго захода? Нет, при том, как развивались эти их “отношения” это было бы не странно, но это, определенно, не совпадало со всей его возвышенной чушью, которую он рассыпал последние недели.

- Да. Иди ко мне. – он лег и притянул её к себе, а девушка и не сопротивлялась. Притянул и… все. Поцеловал в затылок и размеренно задышал.

- Твои планы спать здесь?

- Я же пил, Рей. - Отшутился мужчина, немного удивленный тем, что она задает вопросы. Не мог понять чего Рей хочет. Может и, правда, стоило уехать? Но тогда к чему был этот расстерянный взгляд брошенного ребенка, когда он вошел? - Ты что, хочешь, чтобы я убрался побыстрее? Тогда я вызову такси.

- Нет, Бен, сейчас мне очень уютно. Не стоит уходить. Но клиника?

- Им нужно понять, что у меня есть и другие приоритеты, Рей. Ты, например. Я ни к кому не уеду. К тому же, я обожаю утренний секс, зачем мне уезжать, чтобы через пару часов вернуться? Нет уж, я эгоистично останусь.

Она хотела пошутить, но что-то застряло в горле. Рей вздохнула, успокоившись, и наконец уснула. Ей не нужно было говорить что-то в ответ. Бен знал. Знал, что она рада, что он остался.

*Vega Sicilia. Знаете, в бодеге этого вина есть такая знаменитая история. Звонит телефон:

-Алло, это Вега Сицилия, хочу заказать ящик вина.

-Придется подождать, у нас очередь.

-Но вы говорите с королем Испании.

-Все равно придется подождать, у нас очередь.

Не знаю, легенда это, анекдот или правда, но чтобы попробовать это вино, производители которого подчеркивают свою эксклюзивность и верность традициям, действительно нужно выждать огромную очередь. Кстати, если раньше, с 1915 года, Вега Сицилия действительно была 100 Темпранильо, то после того, как их в 82 году выкупила семья Альварес, они модернизировали свое вино, добавив туда бордоские сорта (Каберне Совиньон или Мерло). И, да, королю Испании теперь напрямую поставляют это вино :) А вот Королеве Великобритании Вега Сицилию попробовать не удалось, когда она была в Мадриде, - в посольстве, где её хотели угостить, очередь на вино не подошла)))

**плазмаферез – очистка крови от токсинов и возвращение обратно в кровоток. Процедура используется в лечении аневризм и инсультов. Является побочным «продуктом» эксперимента доктора Менгеле над близнецами в Аушвице, когда тот пытался изменить цвет глаз одному из двух близнецов и состав крови, чтобы сделать его расово чистым. Сколько близнецов погибло в результате такого «эксперимента», не ясно.

*** менада - нимфа, сопровождающая Диониса

***

Та есть же, есть, дорогие читатели.

Мы точно не уверены, что там у этих двоих будет утром - секс, ссора, Ункар припрется или ещё что-то, но в этот раз все остались на своих местах и в своих чувствах. Конечно, как мы видим, Рей ещё знатно шатает между желанием верить Бену и собственным опытом, но вот доктор Соло как-то сообразил, чего он хочет, как хочет и так далее (и сейчас мы не о сексе). Как вы думаете, будет ли он удовлетворен такой пассивной ролью наблюдателя при переговорах Рей и Ункара или попытается таки как-то влиять на развитие событий? Насколько будет согласен с планом Рей и будет ли делать тому, второму пациенту, операцию?

Всем хорошей недели:)

========== Глава 12 ==========

Fury (ярость), - коктейль, в состав которого входит бурбон на вишне, херес, испанский биттер и красный вермут. Крепковатый, но очень ароматный. Идеальный коктейль для Бена Соло, если разбавить каплей высокомерия.

Открыв глаза, Рей с минуту смотрела на спину спящего мужчины, к которой прижималась с момента, как он забрался в постель. Девушка потянулась и поцеловала Бена в шею, ероша своим дыханием его волосы, затем, не отрывая своих губ, коснулась тонкими пальцами его живота. Мужчина заворочался.

- Мммм, - неразборчиво пробормотал он. Когда девушка, ухмыляясь Бену прямо в затылок, игриво стала спускаться пальцами ниже, тот неожиданно поймал ее запястье, подтянул ладошку к губам, поцеловал и крепко сжал. Так, чтобы она не смогла её опустить. Девушка удивленно дернула рукой, пытаясь освободиться, но Бен не выпускал даже сквозь сон.

Это было неожиданно. Первое, что выяснила Рей за те три недели, пока они с Беном были вместе, - он действительно обожал утренний секс. Вечером мужчина порой не хотел ни её, ни секса, ничего, но утро было свято. В то самое волшебное первое утро она и проснуться толком не успела, когда ощутила, как он целует её, поглаживает, подготавливает под себя, берёт свое. Утренний секс – по-особому нежный, по-особому нетерпеливый - был ритуалом, от которого Бен не отказывался, даже если приползал в три часа ночи после операции. Сегодня он, правда, пришел лишь час назад. Наверное, и в самом деле очень устал. Все эти недели он не просто много работал. Слишком много. На износ.

- Славная моя, я совсем без сил, - словно ощутив её недоумение, протянул Бен. Рей нахмурилась и заглянула в его лицо, покуда голос Бена не был сонным. И вздрогнула, поскольку его глаза были открыты. Он не спал. Видимо, так и не уснул с момента прихода. Просто лежал и смотрел в стену.

- Ты в порядке?

- Просто устал, - отмахнулся Бен, но девушка ощутила, что что-то не так. Она забралась Бену под руку и потерлась головой о его подбородок.

- Что случилось?

Мужчина задумчиво перебирал её волосы, наслаждаясь тем, что с тех пор, как швы рассосались, он имел возможность не задумываясь касаться её, и в который раз подумал – какая Рей славная девчушка. Чуткая. Она не пожала плечами и уснула, она тонко ощутила, что с ним что-то не в порядке, и хотела помочь, но забивать её голову сегодняшними ужасами не хотелось. Зачем в этой уютной теплой постели кровь, боль, чужие слезы и его бессилие? Поэтому Бен лишь поцеловал девушку в макушку, вдыхая её теплый запах.

«Ох, Рей, до чего я влюблен и счастлив, что ты есть», - неожиданно подумал мужчина. Эти два чувства были так необычны. И хоть ему с Рей было совсем нелегко, в такие моменты полной тишины и покоя он и правда был очень счастлив.

- Я отказался делать операцию тому парню, - коротко ответил Бен, закрывая глаза. Ему не нужно было уточнять, какому именно парню. Судя по тому, как Рей дёрнулась, она все поняла, хоть они и не разговаривали больше о непростой ситуации с той самой ночи три недели назад. Мужчине нужно было время, и Рей дала ему его, не доставая лишними вопросами.

- Это правильное решение, - прошептала девушка, выбираясь из объятий. Бен перевернулся на спину, чтобы удобней было за ней наблюдать. Знал, что все равно не уснет сейчас, почему же тогда не полюбоваться ею? – Ты всё сделал верно, Бен. Сам же мне говорил, что люди слишком часто не хотят делать ничего сами, рассчитывая если не на чудо-таблетку, так на скальпель, а ишемия – это о другом, это о принятии самого себя. Ты ему не поможешь здесь.

Рей сидела на кровати, объятая утренним полумраком. Он смотрел на нее, такую улыбающуюся и ещё немного сонную, так, будто увидел впервые. Понимал, что девушка, имеющая идентичный диагноз, говорит это не для себя, а только для него. Та, которая не могла принять себя и пыталась заесть страх деменции антидепрессантами, успокаивала его, беспомощного врача, для которого драгоценная лицензия оказалась важнее возможности помочь ей.

Бен протянул руку и погладил девушку по обнаженному плечу. Такая живая. Потрясающе. Он, конечно, понимал, что поступил правильно, подложив камень под вертящийся механизм Колеса Фортуны и остановив его на позиции Regno. Царить в своем мире нравилось больше. Да и нельзя было нарушать свои клятвы ради любви. Конечно, он не собирался нарушать священное «не навреди», но исход операции мог быть противоположный этому желанию, и ему пришлось бы жить с этим всю жизнь. Как и со своим отказом, который Бену будет казаться малодушием всякий раз, когда Рей будет спотыкаться и падать. Чтобы девушка ни говорила, он отобрал у неё шанс.

- Не кори себя, ладно? – Рей улыбнулась. Все-то она замечала. За своими мыслями Бен не уловил момент, когда её улыбка из сонной превратилась в ту особенную, опасно манящую, разрушающую покой. Она забралась на него сверху и, довольно сощурившись, уперлась ладошками ему в грудь. – Ты же все сделал правильно, Бен, и сам знаешь об этом. Ох, - выдохнула девушка, - Не так-то ты и устал, - добавила она, довольная тем, что вот тело Бена было привычно жаждущим утреннего секса.

- О, нет, Рей, это ты всё делаешь правильно прямо сейчас, - когда девушка заерзала на нём, пробормотал мужчина, поглаживая её тонкие запястья. Невесомо проводя пальцами аж до локтя, Бен вызывал волну мурашек по всему её телу, не скрытому никакими дурацкими пижамами. Такое простое, нежное движение вызвало у Рей улыбку. Да, она, такая почти хищная по ночам, по утрам успела привыкнуть к неторопливой нежности, и эти легкие, невесомые прикосновения заводили её.

Она рассмеялась. Смех её разрушал сырость, которая царапалась в окно – снег таял, как и положено накануне Рождества, оставляя после себя серость, слякоть и вспышку ОРВИ вокруг. Но им было плевать. Вдвоем, в своем мире им было хорошо.

- Почему ты одет, кстати? – полюбопытствовала девушка, высвобождая свои руки и требовательно дергая Бена за край футболки. Действительно, откуда это у него такой приступ целомудренности? Все эти ночи они спали, ощущая сквозь сон тепло обнаженной кожи, которая горела после их безумных занятий сексом, и это тепло было таким приятным, согревающим. Рей быстро усвоила, что даже самая соблазнительная ночная рубашка ничего не стоит против желания Бена видеть её в первозданном, как он выражался, виде. Так что это с ним самим?

- Не хотел шуметь, - отмахнулся мужчина, легонько сталкивая её с себя. В самом деле, Рей так сладко спала, что он побоялся лишним шорохом тревожить этот редкий глубокий сон. Обычно девушка спала плохо, просыпалась по несколько раз за ночь, вздрагивая от кошмаров, и ему долго приходилось поглаживать её, чтобы она вновь спокойно засыпала. – Я исправляюсь, видишь?

- Ммм, впечатляет, - фыркнула Рей, которая всегда точно знала, куда смотреть, а в следующую секунду ойкнула, когда мужчина, минутой назад целующий её в плечо, оставил на нем легкий укус. - Ну за что, Бен? Завтрак я тебе в постель не подала, да? – Отшутилась она, радуясь, что его лицо больше не мрачно.

- Что ты, подала же, - усаживая её обратно на себя, довольно заулыбался Бен, - но это тебе за то, что занимаешь мою половину кровати, а мне потом нужно ютиться где-то сбоку. В следующий раз на коврике, может, постелишь?

- Твою половину? – изумленно моргнула Рей. Это что за новости. С каких это пор в её постели у него вдруг появилась «своя» половина? – Собственник.

- Угу, во всем, - закрывая глаза, не стал спорить Бен. Рей покачала растрепанной головой. О, да, точно, во всем. Она это замечала. Каждое его “моя” по отношению к себе оставляло и приятную дрожь, и некую тревогу. Рей несколько боялась разбудить в Бене ту задремавшую ревность, которая в любую минуту, наверное, могла поднять голову. Например, когда уже в январе Нью-Йорк будет завален теми её фото с Килианом. Пока девушка наслаждалась и уповала на мудрость своего мужчины. Может, владея ею безраздельно, он и не будет больше психовать. – Ты, между прочим, здесь не живешь.

- Это тебя смущает? – неожиданно серьезно спросил мужчина.

- Нет, конечно, с чего бы вдруг, – фыркнула девушка, наклоняясь, чтобы дразняще поцеловать, и застыла в миллиметре от его губ. – Но мне не нравится, когда ты динамишь меня всю ночь, пообещав приехать, а потом заявляешься в пять утра, и от тебя разит алкоголем и совсем не моими духами.

- Ты и сама знаешь, чей это запах, не так ли? – голос Бена прозвучал беззаботно.

- Это-то меня и смущает, - сдерживая рвущийся из груди смех, фыркнула Рей. – Но, пожалуй, я не хочу знать, что же такое нужно делать, чтобы пахнуть духами Кардо.

- К твоему сведению, он меня просто подвез, а в машине у него всегда запах такой, будто он ограбил парфюмерную лавку, – Бен понял свою промашку, которую Рей скрыла за шуткой. Ведь причина была не в его ночном гольфе с Кардо, а в том, что он действительно обещал одно, а приехал спустя много часов. Не из-за операции не предупредил, а просто потому, что не имел привычки отчитываться. Как-то не подумал. И даже удивился, что девушка заговорила об этом, потому что, ну в самом деле, какая разница, приехал он в час ночи или в пять утра?

- Ах, так он тебя ещё и подвез. Романтично, – закатила глаза девушка, выпрямляясь. Притворно нахмурилась. Ощущая его нетерпеливое желание под собой, она чувствовала необычайную власть над этим мужчиной. – Может, ты прав был, и не стоит нам сейчас сексом заниматься.

- Э, нет, славная моя, так не пойдет. Нет-нет, я все понял. Честное слово, – он знал, что Рей блефует, но на всякий случай сжал её талию, которую поглаживал, чуть крепче, - В следующий раз притащу клюшки и Кардо прямо сюда.

- Вот давай без этого, ладно, - рассмеялась Рей и в следующую секунду, наконец, наградила его, немного нерасторопного идиота в отношениях, своей близостью. Насадилась на него, и они оба удовлетворенно выдохнули, потому что пока расставание даже в сутки было невыносимым испытанием если не для душ, то для их жадных тел уж точно. Бена удивляло и здорово льстило, что Рей всегда была так возбуждена, что это первое соприкосновение проходило настолько легко. Она ни разу не поморщилась за эти три недели, будто всегда, абсолютно всегда была готова принять его в себя. То, что Рей так сильно и постоянно хотела его, срывало крышу.

Девушка довольно заурчала и заскользила вверх-вниз. Бен, наслаждаясь её неспешным, ленивым утренним ритмом, к которому сам её приучил, наблюдал за девушкой из-под полуопущенных век. Она аж жмурилась от удовольствия, от ощущения собственной значимости и от наслаждения быть с ним в эту минуту. Была плавной, неторопливой, спокойной. Стоило всего три недели по сотню раз на дню повторить «ты – потрясающая, удивительная, невероятная», и она менялась. Успокаивалась. Раскрывала ему все грани своей сверкающей души.

Сейчас это было как-то по-особенному заметно. Конечно, то, что близость с ним доставляла ей особое удовольствие, секретом не было, ведь если бы не удивительная совместимость в сексе – это при их-то контрасте в росте и габаритах, они бы вряд ли зацепили друг друга и начали встречаться. Просто сегодняшняя активность Рей поражала. Обычно по утрам она была сонной, лишь слегка приподнимающей бедра, чтобы ему было удобней. Между шестью и семью утра её стоны всегда были больше похожими на вздохи, но одна одинокая ночь дала потрясающий результат, и, смотрите-ка, девочка разошлась. И когда она научилась вместо дерзкой быть такой чувственной, сводящей с ума неторопливо? Эта Рей была очень опасной.

- Я обожаю тебя, Бен, обожаю, - бормотала девушка, подводя его все ближе и ближе к краю, сочетая в себе сейчас и телесную близость, и духовную. Наклоняясь так, чтобы поймать его взгляд в момент, когда он кончал в неё – с утра ему не нужно было много времени, он никогда особо не сдерживался. – Нет, серьезно, обожаю, - ощущая, как он наполняет её изнутри, тихо рассмеялась Рей. Уткнулась своим носом ему в шею. Было уже привычно хорошо и тепло.

- Ты же знаешь – это взаимно, - поцеловав её в висок, тихо сказал мужчина. Вдруг подумал, что они не говорят друг другу главного, на самом деле, скрываясь за этими более громкими, но менее значащими глаголами, вроде «обожаю», «дурею», «схожу с ума». Так было пока намного безопасней, нежели сказать то, другое, сокровенное, пускающее глубокие корни и на самом деле сплетающее их крепко-крепко. – Вот чертовка же, я ещё не отошел от джина с корицей, который там мешал Кардо, а снова пьян. Ну как так? – Бен переместил голову чуть ниже и поцеловал Рей в плечо. Ему вообще нравилось целовать её. В этом было какое-то особое удовольствие, особенно, после того, как она щедро отдала ему всю себя. Даже её кожа на вкус была как Темпранильо. Неудивительно, что он так попался. Риоха всему миру кружила голову последние лет сто, как ему было устоять.

- Вот и хорошо. Ты же говорил, что сегодня у тебя выходной. Выспишься, наконец-то, а то мне уже даже страшно смотреть на твои синяки под глазами.

- А ты куда в такую рань? – удивился Бен, покуда девушка не растянулась рядом, а встала с постели, оставляя после себя блаженную негу, в которую мужчина был не прочь и провалиться. Он в самом деле жутко уставал в последнее время. Не только из-за клиники. Довольно непросто было сочетать в себе работу нейрохирурга с ролью мужчины настолько юной и пылкой девушки. Пожалуй, после особо сложной операции Бен бы не отказался, чтобы в ней было чуть-чуть меньше желания. Совсем на капельку. Чтобы он успевал подышать чуть дольше, чем те двадцать минут, что разделяли клинику с её квартирой. Или с его, когда как.

- Интервью нужно дать для январского выпуска T-Magasin, - потягиваясь, сообщила Рей. Она сейчас все время была в каком-то марафоне из встреч, шоу, интервью и прочей предпраздничной мишуры. Благотворительность и светский пафос строили ее безумный график, как-то странно переплетаясь. Порой Рей влетала в дом всего за секунду до прихода Бена, вся в разноцветной мишуре, не успевая смыть тот раздражающий его макияж. Но ей-то на него всегда хватало сил. Бен порой даже подозревал, что она пьет энергетики литрами, пока он не видел, иначе откуда сколько энергии, ну откуда же?

- О, удачи. Что ты им скажешь, когда они спросят о нас? – неожиданно спросил Бен, когда девушка, набросившая халат на плечи, уже почти вышла. Рей резко развернулась. Остановилась, опершись плечом в косяк.

- Заварил кашу и рад, да? – сощурившись, улыбнулась девушка.

…На самом деле, она не собиралась афишировать отношения с Беном, чтобы не путать их с книгой, которую писала. Да и не хотела она ещё один роман на виду, потому этот планировала держать максимально долго за запертой дверью. Знала, что вмешательство прессы часто портит идиллию, и была уверена, что Бен с его-то репутацией тоже придерживается подобного мнения. В конце концов, они не обсуждали эту тему, но то, что они не звали друг друга в качестве вторых половинок на многочисленные рождественские мероприятия, в которых были задействованы, говорило само за себя.

Каким же было удивление Рей, когда, выходя из дома недели полторы назад, перед тем, как уехать, Бен поцеловал её, обжигая щеки теплом своих больших ладоней. Целовал страстно, не давая отдышаться.

- Совсем спятил? – тихо спросила Рей, не открывая глаз, сразу и не поняв, что оплошность Бена, знающего, что папарацци ходят за ней по пятам, оплошностью не была. В то утро, целуясь, они были на виду у всех, кто захотел их увидеть. Как оказалось ближе к обеду, таких было немало.

- Мне нечего скрывать, - тогда просто ответил Бен. – Я без ума от тебя, ты же знаешь. Мир тоже может знать…

- Очень рад. Ты же сама сказала: я – собственник. Мне приятно, что мы вместе. Не хочу делать из этого тайну, прячась по углам. Потому что ты – самое потрясающее, что со мной случилось в этом году.

- Ммм, я-то думала, что за всю жизнь, - притворно разочарованно протянула Рей. – На самом деле, я тоже не против, но в интервью собираюсь сказать, что моя личная жизнь никого не касается, и больше добавить мне нечего. Всё, что я хочу сказать о тебе миру, и так поведает книга, потому что я часами могу восхищаться тобой как врачом, но остальные мои чувства к тебе – только мои.

Мужчина улыбнулся, когда Рей вышла. Мир и так о них знал, что его вполне устраивало. Как и загадочное молчание Рей в ответ всему этому миру. Главное, что она говорила ему, а говорила она очень много. Жестами, глазами, поцелуями. Кто знает, может, когда безумный график Рей к январю станет чуть более стабильным, он сможет пригласить ее и в свой мир тоже? Пока Бену не хотелось перегружать девушку ещё и какой-то нудной вечеринкой, где все слишком активно бы дергали ее. Он и сам-то их не посещал сейчас, ведь они с фармацевтической компанией, на которую Бен возлагал большие надежды, вышли на финальную стадию и получили разрешение испытывать новейший препарат на пациентах с астроцитомой. Теперь его передовой метод оперирования мог быть подкреплен молекулой, которая должна была пройти этот чертов гематоэнцефалический барьер и победить остатки болезни. Не факт, конечно. Тестирования препарата на обезьяне, а затем на человеке часто давали разный результат, сотни раз в истории фармацевтики препарат проваливался на финальной стадии исследования, но Бену хотелось верить, что вот он уже почти добрался до Лхоцзе*. И пускай это ещё не Эверест, но рассмотреть желаемую верхушку уже можно. Но и на Лхоцзе люди срывались, так что Бен морально готовился и к неудачам, которые будут на пути, потому что от одного этого желания все не зависело.

- Бен, я вернусь к обеду, - в его мысли вклинился голос девушки, уже успевшей принять душ. – Я знаю, что этот выходной мы планировали по-другому, но…

- Ничего, я подожду, - зевая, кивнул Бен. Когда Рей уехала, он уже погрузился в долгожданный сон.

*Лходзе - гора в Гималаях, которая соединяется с Эверестом перевалом Южное Седло.

***

- Бен, даже не смей, - грозно сказала Рей, не поворачиваясь к мужчине. Она продолжила нарезать спелые томаты Кумато мелкими кубиками. Когда нож вонзался в плотную кожицу, сок летел во все стороны. Смешивая темную мякоть с листями базилика, Рей словно открывала портал в лето. Запахло солнцем. – Это последняя бутылка белого вина, тронешь её и отправишься в магазин.

Бен посмотрел на открытое, охлажденное Пино Гриджо. Затем на дождь, смешанный со снегом, который буквально лип к окнам. Оценил угрозу Рей. Не так уж и сильно он любил вино.

- Но ты же не собираешься добавлять в соус всю бутылку, - с надеждой все же спросил Бен.

- Нет, но пока я не закончу, даже не мечтай, - хмыкнула Рей, нагревая сковородку. Стрельнула в его сторону быстрым, лукавым взглядом. Её темно накрашенные после какой-то съёмки глаза заманчиво блеснули. Не будь Бен голоден, им бы о лете напомнил не только аромат томатов и базилика. Но мужчина сдержал себя и вновь втупился в ноутбук взглядом.

У него было превосходное настроение. Рей к обеду не вернулась, как обещала. Опоздала часов на восемь. Ввалилась в дом, втягивая с собой немного дождя, глянца, для которого её снимали, и огромное количество косметики на лице. Переодевшись, стала готовить ужин, несколько раз извинившись. Бен не сердился. Знал, что она не нарочно, а так вышло. Он не жаловался. Прекрасно провел день. Точнее, прекрасно проспал день, ничем и никем не потревоженный. Даже проспал её смс-сообщение, где она предупреждала, что планы изменились.

Сейчас, пока Рей готовила им на ужин пасту с морепродуктами в томатно-винном соусе, Бен занимался не менее приятным делом – искал под аренду небольшое шале в Дир-Вэлли. Кататься на лыжах в Юте в период праздников они с девушкой решили как-то спонтанно. Бен, когда шел особо густой снег, пожаловался, что уже два года не катался, и идея родилась сама собой. Их обоих не смущало, что сама Рей ни разу не стояла на лыжах, наоборот, ей стоило больше тренировать равновесие, потому мысль быстро стала планом. Ничто так не тешило Бена как этот предстоящий отпуск в горах, хоть ему и самому пришлось заняться жильем. Сначала он по привычке поручил это дело своей ассистентке, но когда переслал её идеи Рей, та неожиданно взбунтовалась.

- Знаешь, я не против, что она варит тебе кофе и заказывает ужин, когда ты не успеваешь поесть, но мне бы не хотелось полагаться на её вкус в более личных делах. Так ты скатишься до того, что она начнет подбирать мне цветы, если ты будешь не успевать на свидание, – весьма холодно отреагировала Рей, даже не открыв письмо. Этой фразой девушка неожиданно попала в цель, ведь последний букет действительно заказывала именно его ассистентка. И подбирала ему все рестораны, в которые он Рей водил.

Он так и не понял, в чем была проблема, но уступил. И сейчас ему аж не терпелось показать, как он её услышал, и что нашел. Но сначала ужин. Бен очень вовремя вскинул голову.

- Рей, замри, - внезапно сказал он и девушка, тянущаяся рукой к полке с приправами, послушно застыла. – Не вздумай делать резких движений, - добавил мужчина. Отодвинув ноутбук, он медленно подошел к ней. Одной рукой обхватил за талию, а вторую, которая так и была поднята, медленно опустил на столешницу, слегка прижимая.

- Твою ж мать, Бен, опять? – фыркнула Рей. – Ты меня здорово напугал.

- И ты меня, - честно признал Бен. Ему очень нравилось, как Рей готовила. Не часто она находила время, но все эти миллион видов пасты – от фетучини в грибном соусе до не классической лазаньи с сёмгой – получались у неё просто потрясающе. Но существовало одно но, которое подчеркивало их контрастность. У Рей была аллергия на перец, который так любил Бен, а у него уже почти началась аллергия на соль, которую девушка просто обожала. На её полке стояло просто, наверное, пару дюжин баночек и колбочек с разной солью – от крупной розовой гималайской до какой-то лаймовой, сырной и даже, страшно представить, клубничной. Сначала Бен подсмеивался, что она все пересаливает, потому что влюблена. Потом пошутил, что это так попсово и мейнстримно – обожать соленую карамель. Когда же девушка посыпала потрясающую, мускатную дыню какой-то мятной солью, Бен испугался и даже подумал, не отправить ли девушку на анализ и не проверить ли уровень натрия у неё в крови. Может, дефицит у неё какой-то. Но поскольку других признаков не было, мужчине пришлось смириться с этой странностью и каждый раз ловить Рей за руку, когда она, задумываясь, тянулась к какой-то баночке, покуда теперь их еда была без соли и перца. Каждый добавлял сам.

- Если ты не уберешь свои руки, мы не будем ужинать, я сожгу нахер всю эту кухню случайно, - почти застонала Рей, пока Бен, наслаждаясь, стал забираться ладонями под её короткое домашнее платье. Обещание девушки заставило его вернуться на место. В конце концов, именно поэтому он уже вторую неделю почти жил здесь. Подобные шалости у него дома и закончились тем, что они напрочь забыли о готовке, и теперь его дом наводнили не новогодние эльфы, а ремонтники, перекрашивающие стены. Рей до сих была уверена, что теперь его мать не захочет с ней знакомиться, потому что она ещё и разбила пару тарелок из какого-то там невероятного ценного семейного сервиза. Бен, ненавидящий эту посуду с детства, так и не признался, что нарочно занимался с ней сексом, усадив её на стол в опасной близости от поставленных туда тарелок, и наблюдал, как чёртов фарфор с каждым его толчком был все ближе и ближе к краю, пока не упал. Наверное, тот оргазм потому и был настолько незабываемым.

За ужином Рей весело делилась тем, как прошел её день. Подтвердила, что да, ей задавали вопросы о том, насколько правдивы слухи о том, что она встречается с Беном Соло, на что она ответила только улыбкой. Бен смеялся. Ему нравилось то, что он получал наслаждение от Рей не только в сексе, и всё держалось не только на возбуждении. Удовольствием было смотреть на неё, делиться своими мыслями и по вечерам слушать главы из её новой книги о нем. Кое-где поправлять её, кое-где отворачиваться – где-то она случайно касалась словом таких струн его души, что та аж звенела от напряжения. Ему нравилось ощущать это всё в себе. Очень нравилось.

Ей шла его влюбленность. Ему – её душа. Они были в гармонии, хоть порой было и очень сложно. Как вот сейчас, когда ароматы готовящейся еды испарились, и Бен отчетливо ощущал запах тех прокуренных духов от Килиана, которые люто ненавидел из-за самого себя. Ничего не мог с собой поделать, но когда вместо темной вишни она пахла тем ароматом, он почти сходил с ума от неописуемой ревности. Этот весьма чужой аромат на её обнаженной коже был чем-то чересчур личным. Будто тот, другой мужчина, запах которого Рей надевала на себя быстрее, чем одежду, проник в тайну её личности и видел в первозданном виде. Видел куда четче, чем он сам.

Заедая злость на себя пастой, Бен поддерживал беседу и даже помог девушке прибраться. Затем, улыбаясь, поманил её к ноутбуку.

- Ну давай, что ты там такое нашел, что едва усидел до конца ужина?

- Я нашел потрясающий вариант на Рождество. И нам даже не придется тратить время на ёлку. Все уже включено. Представляешь?

Он улыбнулся. Судя потому, что за неделю до Рождества в доме Рей не висело ни одного украшения, не сверкало ни единой лампочки, девушка была весьма равнодушна к праздничной мишуре, потому новость должна её была порадовать.

Рей подошла поближе и, оперевшись о его плечо, задумчиво посмотрела на картинку.

- Ммм, даже теплый бассейн и никаких соседей вокруг?

Её голос прозвучал безрадостно, заставив Бена оторвать взгляд от экрана и посмотреть на девушку. Смотрела она сквозь свои темные тени очень виновато.

- Ты не поедешь, да? – сразу сообразил он. Ощутил себя так глупо, ведь очень ждал эту поездку, но голос Бена прозвучал с привычным спокойствием. – Это не страшно, встретим Рождество тогда здесь. Не волнуйся.

- Бен, я… в общем, мне на неделю нужно уехать в Европу. Там будет ряд мероприятий от ЮНИСЕФ, в которых нужно принять участие, я ведь официально поддерживаю их, а потом рождественский благотворительный вечер и… это правда очень важно, понимаешь? У нас есть планы, я понимаю, но это тоже та часть жизни, где я ощущаю себя настоящей. Мне важно помогать другим и, если честно, я всегда мечтала о приглашении на гала-вечер в Стокгольме. Это почти как нобелевский прием или венский бал, ты же знаешь, что для такой, как я, это означает.

Мужчина, минуту назад смотревший на уютное шале, поднял удивленный взгляд на Рей.

Все звучало логично, конечно. Рей часто участвовала в благотворительных мероприятиях. Бен вздохнул. Естественно, она писательница, и ей положено и помогать людям, и сверкать где-то, а не прятаться в горах, но как-то стало тоскливо и очень зло. Да какого же хрена? Все предвкушение растаяло. Бен очень хотел подарить Рей настоящее Рождество, у которой его, наверное, никогда не было. По всем правилам. Со снегом, ёлкой, поцелуями под омелой и кучей подарков. Это звучало не так потрясающе, как благотворительный вечер и бал или что-то там в Стокгольме, конечно. Все девочки хотели красивое платье и хрустальную туфельку. Даже оставив своего принца дома.

- Хочешь, полетим вместе? – предложил Бен, который никогда не навязывался в командировку со своими подружками, но тут ему так не хотелось её отпускать. – В плане, я не претендую на твое рабочее время, но в остальные часы мы можем насладиться атмосферой. Мне, признаться, все равно, где провести свой отпуск.

Рей едва закатила глаза. Да в самом-то деле, что он так прицепился к этому Рождеству, которое ещё две недели назад не имело для него значения? Будто нельзя поехать на те чертовы лыжи неделей позже, и будто ей самой не жаль. Девушка скрестила руки. Этот вопрос вынуждал её дать ответ, который точно повлечет за собой вспышку гнева.

- Вряд ли это такая уж и хорошая идея, Бен, – Рей сделала вздох. Вот сейчас ей прилетит от него по полной точно. Если и была в их отношениях ахиллесова пята, то она как раз собиралась ударить по ней. С размаху так. Бейсбольной битой. А затем надеяться, что пронесет, и Бен не взбесится. - Я лечу с Ункаром.

На секунду в кухне воцарилась абсолютная тишина. Звенящая от напряжения настолько, что Рей боялась её нарушить. Липкая и вязкая, она обволакивала, и содрать такую тишину, наверное, можно было только с кожей.

Бен не моргая смотрел на девушку. Его лицо помрачнело, а глаза потемнели от гнева:

- Что? – очень медленно переспросил он, будто давая ей возможность придумать другой ответ. - Ты летишь с этим ублюдком?

- Этот ублюдок – мой агент, - огрызнулась Рей. Что ему, договор с издательством показать, что их союз нерушим ещё минимум год? К чему эти вопросы, если Бен знал ответ.

- А ещё он разбил тебе голову и ведет себя будто твой сутенер. Знаешь, как-то мало мне успокоения от такой компании. Видел я уже одни твои съемки в Европе, - в одну минуту перед глазами вспыхнули образы. Вот Рей обнимает Килиана, вот легко, беззаботно целует. Естественно, по-дружески. А потом это все растворилось, и он увидел девушку, которая прижимала дрожащую руку к разбитой голове. Потрясающе. - Представляю, что будет, если ещё и Ункар полетит.

- Конечно, будет оргия, Бен. Я же затем и лечу, - вспыхнула Рей, отходя от него. Отвернулась, устало вздыхая. Она знала, что так и будет. Что однажды он все равно обвинит её. Но решила не принимать эти злые слова близко к сердцу, ведь Бен сказал их от разочарования. Рей же видела, как он хотел улететь с ней в отпуск, как планировал, как подстраивал свой график. Девушка понимала, что подводит его.

- Я не знаю, зачем ты летишь, Рей, - довольно холодно заметил Бен, закипая. – И в чём такая срочность. Твои графики утверждаются на месяцы вперед. Ты сама мне говорила, а теперь вдруг готова сорваться и улететь чуть ли не сейчас.

- Вся эта программа стояла у меня в графике на начало декабря, просто сместилась из-за других участников, - пожала плечами Рей, опуская голову. Крепко сцепила между собой тонкие пальцы. Стоять и оправдываться было унизительно, будто Бен подозревал её в том, что она решила солгать ему и свалить в Европу, чтобы там потусоватся с кем-то ещё. Спустя пару недель отношений, о которых она и мечтать-то не смела. Зачем он обижал её своим недоверием? – Это всего неделя, Бен. Пожалуйста. Не заводись. Я вернусь двадцать седьмого. Пойми, это…

- Сейчас ты скажешь как это важно, правда? – хмыкнул Бен, продолжая буравить Рей тяжелым взглядом. Не замечал, как она съеживалась, видел только её темные, переливающиеся тени, которые придавали лицу такое развратное выражение. Далеко не пай-девочка. Смутное прошлое, лживое настоящее. Говорила ли она ему правду? – Ты принимаешь решения, даже не спрашивая. Ставишь меня перед фактом и говоришь «пожалуйста», даже не «извини». На кой хрен вообще притворяться, что мы в отношениях. Давай просто перепихиваться время от времени, и все, раз в остальном мое мнение ничего не значит.

Он зло сощурился. Рей вздрогнула. Знала, что сейчас речь даже не о поездке. Дело в Ункаре и проблеме, которая вроде как не решилась так, как Бену захотелось. Его оставили за порогом этой проблемы, будто он был всего лишь врачом, зашившим ей голову. Ему было, за что на неё гневаться, да.

- Знаешь, если бы ты сказал мне, что в Сочельник ты кого-то оперируешь, я бы не кричала на тебя, - тихо протянула девушка, - это ведь работа, Бен, просто работа. Контракт.

- Вот не нужно, ладно? С ЮНИСЕФ у тебя нет контракта. Посол доброй воли – это почетно, но ты не подписывала с ними никаких договоров. Особенно тех, где твой Ункар Платт едет с тобой. Зачем? Дергать тебя за ошейник? Проклятие, я не понимаю. Я думал, что работа писателя заключается в том, чтобы писать, а не…

- А не «что», Бен? – ещё тише спросила Рей. Его злость разбивала ей сердце. Хотелось закрыться от неё, по-детски прикрыв голову руками, но такое никогда не помогало. Сколько не жмурься, злой Бен так и останется сидеть на этом стуле и холодно сверлить её тяжелым взглядом. – Осторожнее, Кайло, ты можешь снова переступить словесную черту. Не стоит, ладно? Хватит.

- Хватит так хватит. Надеюсь, ты отлично развлечешься. Найдешь себе прекрасное приключение на два Кир Рояла. – Бен язвительно рассмеялся, а девушка вспыхнула до корней волос от этих слов. Внутри, в контраст стыдливой красноте, разлился сковавший её холод. Это. Было. Больно.

«Ого, Кайло, даже так?» - грустно подумала она, но отвечать не стала. Что-то подобное она уже слышала. Правда, от Ункара это, конечно, было не так больно. Девушка пожала плечами. Сказать в ответ на такую тираду «я люблю тебя, Бен Соло, и только-только тебя» было бы ужасно не вовремя. Он бы все равно не расслышал за своей злостью. И почему мужчины всегда были такими грубыми и несдержанными в своих словах? Они же так ранили, так сильно ранили.

“Я не шлюха, Бен, не говори так, пожалуйста. Я же предана только тебе, неужели это не заметно?”

- Давай просто сместим даты, - решив сделать вид, что его оскорбление ею осталось непонятым, улыбнулась Рей. Костяшки пальцев уже побелели от напряжения. – За неделю снег в Юте не растает.

Бен склонил голову. Она прикалывалась над ним? Серьезно думала, что причина в этом?

- Хорошо, сместим, тогда я вышлю тебе приглашение в календарь, возможно, так я буду в твоем листе приоритетов, и ты не забудешь о наших планах на следующей встрече со своим Ункаром.

- Бен, он мой агент и…

- А я кто? Чувак, которого ты оставила за бортом самолета, улетая куда-то там с человеком, который спокойно может тебя ударить. Кем ты выставляешь меня перед самим собой? Что я должен чувствовать? Что думать? Каждый раз, когда ты не возьмешь трубку, что ты мне предлагаешь делать? Отмахиваться или представлять, что твой придурошный агент снова причинил тебе вред? Пойми, важно не то, когда ты улетаешь – я как-то тридцать шесть лет праздновал Рождество без тебя, и это не имеет значения, а то, что ты не видишь – он нарочно это делает. Вбивает между нами стену расстоянием в пару тысяч километров.

- И ты отлично ведешся на эту провокацию, Бен. Думаю, Ункар был бы счастлив от того, как ты зол.

- Да похер мне на его «счастлив» или «нет». Знаешь, я не очень счастлив – вот в чем проблема. А тебя заботит твой агент. Ты так трясешься над тем, чтобы он не слил тебя в прессу, что тебе проще уничтожать то хорошее, что у тебя действительно есть, – и хлопнув крышкой от ноутбука, Бен вышел. Рей посмотрела ему вслед. Слышала, как открылась дверь на террасу, означающая, что мужчина пошел покурить. Она оглядела пустую кухню, где витали холод от их ссоры и те слова. Его резкие слова были ударом под дых. С Финном все тоже так было. Счастливое время, а потом эта уничтожающая фраза «я не счастлив с тобой». Господи Боже, неужели ей снова придется через это все проходить?

«Не счастлив». «Не счастлив». «Не счастлив».

Больше всего Рей боялась услышать эти слова от Бена. Каждый раз, когда он думал, что она не видит тень на его лице, девушка инстинктивно сжималась, ожидая, что вот сейчас он рявкнет на неё и скажет, что не счастлив вместе. Что ж, вот этот момент и настал. Во всей красе. Так быстро, слишком. Она же даже не успела насладиться тем, что было, и вот… вот он уже недоволен. Что же она за девушка такая.

Рей отдавала себе отчет в том, что Бену было не так хорошо и комфортно с ней, как ей – с ним. В этих отношениях у него не было запретов или правил. Он не получал упреков, если пропадал на работе, мог рассчитывать на действительно развязный секс в любое время, не слышал неудовольствия Рей из-за того, что он работал над этим своим революционным тандемом операция-препарат со своей бывшей девушкой. Но Рей знала, что его раздражает полное бездействие, которое приходилось проявлять, когда речь касалась её самой.

Он не мог её вылечить, и это бесило Бена – она это видела всякий раз, когда падала или ударялась. Мужчина в такие минуты мрачнел. Её синяки он всегда целовал по-особенному нежно, и в этой нежности была вина. Рей каждый раз дергалась и ощущала себя виноватой. Понимала, что при нем старается чаще не шевелиться, чтобы лишний раз его не расстраивать и не подталкивать к глупостям вроде незаконных операций. Ещё его сводила с ума вся эта ситуация с Ункаром, потому что Бен Соло ненавидел не доводить вещи до логического конца. Наверное, потому он продолжал сражаться с астроцитомой. На деле, тем, как решилась проблема с Ункаром, Рей, в отличие от её мужчины, была очень довольна. Тот конверт возымел волшебное действие. И не потому, что там был компромат, который Ункар легко мог разбить в пух и прах, на самом-то деле. Тот конверт и её зашитая голова говорили агенту о том, что за её спиной не только пустота, но и кто-то достаточно умный и сильный, дабы защитить. Умный, сильный и очень злой. Будучи трусом по натуре, Ункар пошел на перемирие со своей писательницей. Оно, скорее, заключалось в холодном игнорировании друг друга. Агент высылал ей предложения, Рей принимала или отказывалась. Впервые могла решать сама, и это так окрыляло. Большего она и не хотела. Тишины, покоя для написания книги и возможности сказать «нет», когда что-то шло не так. Почти идеальные условия.

Но Бена это не устраивало, он не простил Ункара Платта, хоть ничего и не комментировал. Не доверял тому, знал, что тот лишь затаился, чтобы однажды ударить по ним. Сокрушительно. И они могут не устоять. Рей знала, что Бен не спустил, как она, всю ситуацию на тормозах. Недаром она несколько раз, приезжая к нему в клинику, встречалась с этим рыжим адвокатом с проницательным взглядом и бесстрастным выражением лица. Бен что-то затевал, не встречались же они так часто, чтобы обсудить, как укрыть часть налогов, ей-богу. Но он и не был, например, директором по Национальной Безопасности, скажем, при ФБР, чтобы легко вытащить чужие секреты из базы, потому, наверное, ходил вокруг Ункара Платта со своими юристами очень окружными путями. Она порой даже думала, что тот поцелуй был не столько посланием для прессы или мира, сколько для Ункара. Он хотел показать, что Рей под его защитой.

- Ох, Кайло-Кайло. – пробормотала она, опираясь ладонями о столешницу. Дышала тяжело, загнанно. Конечно, Рей всё видела и понимала, но надеялась, что Бен проявит понимание. Что будет её Кайло, но нет. Выдуманные персонажи всегда были терпеливей.

Она знала, что ему реально плевать, Рождество или нет. Такие ссоры произойдут каждый раз, когда ей нужно будет улететь. Каждый. Гребаный. Раз. И дело было не только в Ункаре. Просто Бен держал её крепко и не хотел отпускать. Ни на минуту. Хотел, чтобы она принадлежала только ему и больше никому, но так было нельзя. Не с её профессией, нет. Ему могло принадлежать её тело, сердце, душа, но карьера… карьера была целиком и полностью её. С другой стороны, эта поездка – ничто по сравнению быть с ним. Она могла отступить. Никакая вершина не стоила того, чтобы оказаться там одной.

Рей вздохнула. Покрутила головой. Нет, так нельзя. Нельзя просто поссориться. Ей придется уступить. Девушка знала, что такая покорность вызовет у Бена ощущение правоты, и в дальнейшем он все время будет давить на неё, но… но она так не хотела, чтобы он был не счастлив. Он же дарил и давал ей так много времени и внимания, как ей ещё отблагодарить его, если не сделать такую малость и не остаться.

Она выдохнула, словно набираясь храбрости, а потом вошла, дрожа с головы до пят, в свою же гостиную. Вот почему никого никогда не пускала в свой дом. Чтобы хоть здесь быть свободной, но нет же, эти тяжелые слова Бена её аж придавили. Ничего, все пройдет. Она улыбнется ему, и станет обоим чуть легче.

Мужчина как раз вышел с террасы, впустив немного ледяного воздуха. Очень атмосферно, да. Её Кай, Кайло, вернулся с зимы, и, если она будет упрямиться вместо того, чтобы терпеливо складывать слово “вечность”, просто бросит в неё эти кубики льда и уйдет, а Рей так любила его, так любила. Весь этот смех, заботу, морщинки у глаз, тревогу, смелость и уверенность. Любила его внешность, его прошлое, его гордость. Любила в нём мужчину, друга, человека. И преклонялась перед его призванием. Ей нравилось, как он ни на минуту не переставал быть доктором. Ни когда настойчиво объяснял, зачем ей нужно перестать колоть себе те гормональные инъекции, проявляя заботу, терпение и вызывая изумление, – ему было не плевать, он беспокоился о ней. Ни когда она однажды подавилась, а Бен, вместо того, чтобы суетиться, просто посоветовал ей поднять руки вверх, таким образом расслабив гортань. Тогда она ещё пошутила, что, делая ему минет, может делать так же для того, чтобы все было глубже, но Бен с притворным сожалением сказал, что так это не работает, хотя он бы не отказался от такого потрясающего зрелища. Знал бы, наконец, куда свои руки деть.

- Я все перебронировал на третье января. Думаю, это будет удобно.

Бен говорил спокойно, но про себя думал, что нет, ни хрена это не удобно, поскольку будет, сидя на подъёмнике, отвечать на тучу звонков. Поскольку придется из-за одной упрямой девчонки смещать даты тестирования препаратов, а это чужие жизни. Поскольку хотел быть с ней на Рождество. Ну да ладно. У Рей были свои приоритеты.

- Не стоит, Бен, – подходя поближе, покачала головой Рей. Коснулась руками его холодных после улицы щек, которые слегка покраснели от перепада температуры. Смотрелось так мило. – Я откажусь, и мы улетим. Вот так точно будет удобно. – Она поцеловала его в одну щеку, потом во вторую. Не мимолетно, как делали люди, приветствуя друг друга, а оставляя след своей красной помады, к которой у Бена, в отличие от духов, претензий не было.

Целуя его, Рей подумала, что нет, ни капли это не будет удобно, поскольку это было важное мероприятие. Ну да ладно. Бен тоже был не менее важен. Если он перестанет сердиться на неё, этого достаточно, да, вполне. Она переживет. Будут в её жизни и другие мероприятия, в конце концов.

Очень осторожно Рей обняла Бена и закрыла глаза. А вдруг он сейчас оттолкнет её? Вдруг ему не приятно, и он поступит так, как поступил Ункар? Просто возьмет и пнет её, ведь девушка ощущала его злость. От неё загустевал воздух, и в страхе сильнее о ребра билось сердце.

Но вот руки мужчины просто погладили её. Не так бережно, как обычно, скорее, небрежно, однако это было лучше, чем ничего.

Рей покоробило, что Бен даже не переспросил, уверена ли она, а просто кивнул, принимая к сведению свою победу. Но затем он улыбнулся ей, и стало легче. Дышать, стоять, целовать его. Получать поцелуи и поглаживания в ответ. Ощущая ладонь Бена у себя на затылке, Рей едва не вздохнула с облегчением – кажется, в этот раз пронесло, и ссора, не став трещиной, прошла мимо.

Не важно, какой ценой. Важно, чтобы Бен был счастлив.

- Знаешь, а я ведь соскучилась очень сильно, - прошептала Рей, которая не ощущала, на самом деле, особого желания близости, но ей хотелось сгладить момент. Зацеловать эту тревогу вокруг. В конце концов, это ведь она была виновата, что настолько плоха, что ему с ней плохо. Что ж, Рей знала, когда и в чем она была хороша.

Она была готова отказаться от чего угодно и отдать ему всю себя, лишь бы Бен не превратился со временем в Финна, который едва скрывал к ней презрение. Дважды она не справится, точно слетит с катушек. И, поудобней устраиваясь на мужчине, который осел на диван, Рей даже не понимала, что лишь усугубляет проблему, отказываясь спорить и так бездумно отдавая ему свое тело. Легкая победа. Она сегодня была легкой победой, которой Бен всегда захочет воспользоваться.

Девушка запустила руки под его футболку. Бен, довольно улыбнувшись, закрыл глаза и откинул голову. Его внутренний покой был восстановлен, он был почти удовлетворен. Почти. Но Рей это исправит. Ощущая, как девушка заводит его поцелуями и возится с ремнем его джинсов, Бен почти урчал.

Всё было так правильно. Так хорошо.

Особенно, когда Рей соскользнула с его рук и уперлась своими коленями в пол. На секунду Бен приоткрыл глаза, и их взгляды пересеклись. Девушка тут же опустила свои и наклонилась, чтобы поцеловать его в низ живота, забавно ткнувшись носом в кожу.

Бен нахмурился. Её глаза не горели, как обычно. Они были потухшими, грустными, уставшими. Они будто невесело спрашивали “серьезно, Бен, ты получишь от всего этого сейчас удовольствие? Ломая меня, будешь довольно стонать?”

Вся её фигура сейчас выражала больше горечь, чем страсть. Сгорбленная. Одно плечо выставлено чуть вперед. Голова опущена. Пальцы, которыми она никак не могла справиться с застежкой, чуть дрожали. Проклятие, она была больше похожа на того скованного раба с гробницы Юлия Второго*, нежели на влюбленную девушку. Но не спорила с ним, просто… да, заняться сексом ей всегда было проще. Так она общалась с ним куда лучше. Но кому из них?

Кардо говорил, что такой девушке нужна опора, но, скорее, он пользовался ею, сбрасывая гнев за плохие дни. Постаравшись завоевать Рей, он с каждым днем предавал это маленькое доверие, которое скорее тлело, чем горело. А сейчас он вообще своим гневом поставил её на колени. Её! Свою любимую, славную девчушку! Даже не задумавшись о том, что она, собственно, ощущает. Как будто какое-то никогда не нужное Рождество действительно было важным. Настолько, что он так спокойно принял то, что Рей безропотно сдавалась, а сейчас вообще собиралась делать минет, вроде как искупая вину, которой не было. Недалеко же они ушли от той ночи на Гавайях и бестолкового секса. А сам он не очень-то отличался от её бывшего, с которым Рей решала проблемы с помощью безропотности и кокаина.

Неужели он хотел того же? Тихую, сломанную девчонку, которая будет во всем соглашаться?

- Рей, иди ко мне, - накрыв её дрожащие пальцы, тихо позвал Бен. Легонько потянул её на себя, возвращая на диван и усаживая обратно. Крепко обнял. Смысла в таком сексе не было, никто из них не получит удовольствия. Такой секс они уже проходили во Франции. – Не стоит делать то, что тебе не нравится просто потому, что кто-то не в силах справиться с дурным настроением. Ты выше этого. Мы выше, – он погладил её по волосам, ощущая, как она тяжело дышит.

- У тебя всё так просто, Бен, - её голова была все так же опущена. – Сорвал злость, а потом «мы выше». Какие «мы», если ты все так же видишь во мне только шлюху, ну? Знаешь, может, ты и прав. Может, нам просто стоило эти отношения держать только на свободном сексе, не более.

Девушка вывернулась из объятий и села на диван, подобрав колени. В глаза ему не смотрела, говорила как-то очень устало.

- Я задолбалась от того, что мужчины, услышав, что что-то идет не по их правилам, сразу сводят все в пошлость. Вот скажи, когда ты летишь в Бордо, в Дортмунд или не важно, куда, ты же не потрахаться летишь, так зачем обвиняешь меня в том же? Я устала, Бен. Очень, блядь, устала, что мы снова вернулись к этой теме. Ты злишься на Ункара, да? Ты порой не лучше. Его рану зашить можно, а то, что твои слова делают со мной… тут шов под анестезией не наложишь. Не понимаю. Ты бесишься, что не можешь вылечить меня, и сам же все усугубляешь, сам выталкиваешь меня на острие, где мне больно.

Рей вскинула голову. Бен выглядел и сердитым, и растерянным от её слов. Девушка тяжело вздохнула. Ей правда было с ним хорошо, как никогда до этого. Чувство его плеча и по ночам, и в принципе её успокаивало. Он был её равновесием, и снова падать Рей не хотела, но знала – они упадут. Оба. Обязательно. Потому что Бен Соло хоть и был влюблен, не менялся. Сдерживался, да, но меняться – не менялся. А то, что сдерживалось и копилось, всегда взрывалось. И Рей, как умела, оттягивала этот момент. Но вот он наступил, и вдруг она поняла, что не может молчать. Ещё десять минут назад промолчала бы, но когда он поднял её с колен, ей не захотелось на них больше опускаться. Настоялась!

- Мне кажется, Бен, тебе нужно в себе разобраться прежде, чем обвинять меня во всех грехах этого мира. Понять, насколько ты готов мириться с моим графиком, с моим агентом и прочим. Потому что я ни как девушка, ни как человек с гребаной энцефалопатией не смогу это все тянуть на себе. Твой гнев и прочее. Я не хочу потерять тебя, правда. И расходиться бы не хотела. Между нами есть какая-то связь, определенно. Но ты душу мне вырываешь из тела, трясешь её, а потом как ни в чем не бывало пытаешься вложить обратно. Это больно, а боли я не хочу. Хотя бы не от тебя, Бен. - она знала, что делает последний рывок, пытаясь повернуть эти отношения в нормальное русло и делая попытку заставить Бена уважать её хоть немножко. Рывок отчаянный, который мог стоить ей его самого, потому что гордый мужчина не любил такую правду. Правда, делала это немного поздно, потому любила его очень сильно, и его уход будет стоить ей души, но по-другому нельзя, нет.

- Мне уйти? - хмуро спросил мужчина. Без гнева или ярости. С удивлением, скорее. Ругаться в отношениях ему было не впервой. И даже наблюдать, как сквозь проклятия кто-то собирает чемодан в два часа ночи, чтобы свалить от такого “бесчувственного бревна”. Но что бы ему просто так, спокойно, без истерик и слез указывали на дверь, было ново. Особенно, от Рей. Видя её привязанность и почти зависимость, Бен меньше всего ожидал, что она попросит его уйти.

- Я думаю, да, – посмотрев ему в глаза, очень чётко сказала Рей. - Уйди, пожалуйста. Я… Бен, пойми, я не хочу разрывать то, что только началось, и не прогоняю тебя. Давай просто ты возьмешь паузу. Когда что-то решишь для себя, можешь не извиняться, просто не говори больше вещей вроде тех, что ты наговорил на кухне, и мы пойдем дальше. Правда. Я их не заслужила, - внезапно сказала девушка. В эту секунду её тон был полон сомнений, будто сама себе не верила, что не заслужила. - Но если тебя я не устраиваю, пожалуйста, не возвращайся, - с ужасающей болью в глазах добавила Рей. И, наверное, это был самый храбрый поступок за всю её жизнь. Она ужасно боялась, что, уйдя, уязвленный Бен Соло может и не вернуться, но второй раз девушка действительно была не готова переживать то, что было с Финном. Смотреть, как хороший человек превращается в монстра от великих чувств, она не собиралась.

Монстров в этом мире вокруг Рей было много. Они жили в издательстве. В голове. В темноте. Под кроватью. Везде. Не хватало ещё ей и монстра бок о бок.

*Гробница Юлия Второго - усыпальница, спроектированная и выполненная Микеланджело

”””

Всем прекрасный понедельничный привет.

Надеюсь, вас не шатает так же сильно, как и наших ребят, а то они у нас от любви до недопонимания разгоняются так быстро, что потом бабах и в стенку. Слишком разные, эх, слишком, и у каждого своя правда. И полное отсутствие умения договариваться. Ну как же так.

Хочу сразу уточнить ещё раз, так как не уверена, что смогла донести - Рей не шлет Бена на хер, нет, и она как бы не бросает его и все такое. Просто задолбалась и предлагает ему все обдумать. Ну это я так. На всякий случай.

Спасибо за поддержку всем во время болезни! Если бы не ваши сообщения, я бы в жизни не пошла и не сдала тесты на ковид, которого у меня, к счастью, не оказалось. Я уже на ногах, готова к офисным будням и все такое.

Очень жду прихода осени. Обожаю осень. Надеюсь, вы тоже. Осенью мы возобновим более активный график выхода глав, правда-правда. И напишем ещё одну историю.

Всем замечательной недели.

========== Глава 13 ==========

Sweet Memories - это элегантная композиция трех классических коктейльных ингредиентов – белого рома (в оригинальном рецепте указан именно Бакарди), сухого вермута и оранж кюрасао. Прекрасный сладкий коктейль с классическим вкусом – тонкое сочетание легкого ромового вкуса, деликатного гербального вкуса вермута и апельсиновой сладости ликера. Рей потягивала Sweet Memories в ночь, когда попросила Бена уйти. Просто сидела, смотрела, как снег липнет к окнам, оставляя неровные дорожки на стекле, и пила коктейль, перебивая горечь внутри. Не помогло.

Кардо проходил через административный этаж, когда заметил своего лучшего друга. Бен стоял у кофейного автомата, пытаясь одновременно нажать на кнопку и удержать в руке, наверное, с дюжину разноцветных коробок, в которых обычно продавался шоколад от Фрица Книпшилдта. Кардо изумленно уставился на друга. Что-что, а шоколад он терпеть не мог. Ни в каком виде.

- Разве дедушка Энакин не предупредил тебя, что столько шоколада чревато диабетом? – подходя, пошутил он. Бен пожал плечами, и одна из коробок опасно зашаталась, заставив друга чертыхнуться.

- Вот что бывает, когда в заказе ставишь лишний ноль, - попытался отмахнуться Бен, который выглядел как-то растерянно, подавленно и очень нелепо со всем этим шоколадом. Будто ограбил магазин сладостей и теперь не знал, что делать. Кардо вздохнул и забрал пару коробок. – О, спасибо.

Бен благодарно хмыкнул и, наконец, засунул в автомат купюру. Его друг удивился ещё больше, рассмотрев этикетку. Соленый шоколад? Серьезно? Два самых нелюбимых сочетания Бена под одной красивой упаковкой - это было максимально неожиданно. Впрочем, Кардо подозревал, кто может любить вот это. Неожиданно мужчина про себя хмыкнул, так и не поняв, под “вот этим” он подозревал шоколад или лучшего друга? В любом случае, ответ был лишь одним на оба варианта.

Рей Кеноби. Естественно.

- Ты что, сегодня дежуришь? – полюбопытствовал Кардо. В последнее время так поздно Бена редко можно было застать в клинике, а сейчас он, похоже, никуда не торопился. Ещё и брал ристретто.

- Нет, но останусь, потому что ремонт дома сводит меня с ума. Я сам не свой от грязи и пыли. Ощущение, что мне не стену перекрашивают, а все переделывают. Так что я лучше здесь переночую пару раз. Ты знаешь, я ненавижу отели. А здесь, вроде, почти как дома. Можно даже на полчаса поспать дольше. – он забрал свой напиток и невесело усмехнулся. Вот опять клиника стала для него «почти домом». С Рей оказалось так же херово, как и с другими, ведь и раньше, ругаясь с очередной подружкой, он оставался в клинике. Правда, была разница. Обычно это он уходил, хлопая дверью, чтобы не участвовать в бессмысленной ссоре. Сам уходил. Сам возвращался. Сам решал. А вчера Рей, эта одинокая и ласковая девчушка, тянущая к нему свои руки всякий раз, когда он заходил в её дом, указала ему на дверь. Не выпуская своей руки из его, попросила уйти, не забыв добавить “пожалуйста”. Таким тоном, что он до сих пор не знал, а хотела ли она, на самом деле, чтобы он снова открыл эту самую, захлопнутую перед его носом, дверь. В её жизни и без него было столько боли, что она и спать не могла толком по ночам. Возможно, и не стоило возвращаться, раз он настолько не мог сдержаться или уступить.

С другой стороны, ведь это рядом с ним она забывалась хоть каким-никаким, а сном, и даже иногда - удивительно - улыбалась в том коротком, но спокойном сне. И это рядом с ним она почти не спотыкалась, будто ощущение его плеча окрылило ее и дало возможность ходить, не касаясь земли. Это каждое его “славная”, “милая”, “моя хорошая” заставляло её смущаться, а потом сверкать глазами и заливаться счастливым смехом.

И его же слова сделали ей больно. Настолько, что она от страха отпрянула от него, будто обожглась, а у него, как всегда, и не было при себе мази от ожогов. Хорош врач, ну да ведь он же и не психолог. И даже не невролог.

С таким развитием отношением и непринятием чужого мнения Бену и самому могли понадобиться упомянутые специалисты и один из них - какая радость - стоял напротив.

- А что, в уютном гнездышке на Пятой Авеню тебе уже не рады? – спросил Кардо без всякой задней мысли и осекся. Бен, вырвавшись из плотного тумана противоречивых мыслей, помрачнел, нахмурив брови. И этот шутник туда же. Разве не очевидно - если он здесь, то не рады?

- Рей попросила меня уйти, - очень сдержанно прокомментировал друг. Кардо удивился. Ещё же позавчера у сладкой парочки все было отлично, и Бен буквально сиял, что было непривычно. Отношения его не вдохновляли раньше. Скорее, вечно раздражали - как только первая неделя восторга от хорошего секса уходила, приходилось выбираться из постели и разговаривать. И хоть Бен не встречался, к примеру, с моделями, ему даже с умными барышнями было скучно, ведь он не любил разговаривать о чем-то, кроме медицины, Интересно всё-таки, что знала Рей о мире медицины такого, что так захватила Бена? Или он так был влюблен в её сложный диагноз? Или в неё саму, и сейчас уже не важно было, насколько быстро и правильно она могла выговорить “эндоваскулярный койлинг”.

- Ого. Впал в немилость из-за ночного гольфа?

- Давай завтра. – обсуждать свою вспышку гнева ему не хотелось. Эти несчастные глаза Рей, когда она так просто предложила ему себя, чтобы он прекратил сердиться, до сих пор не отпустили. Как же она на него смотрела в ту секунду. Будто умоляя забрать её тело в обмен на то, что он больше не будет обижать её, предлагая взамен своей боли удовольствие для него. Это было слишком. Даже для Бена Соло, который сводил свою жизнь к работе и удовольствиям.

Слишком низко с его стороны вообще довести её до того, чтобы она так смотрела. И этот взгляд, не отпускающий душу, вызывал сомнения, имел ли он право вернуться назад. Ведь гнев его не остыл и не остынет. И всякий раз она будет такой несчастной. Это напоминало замкнутый круг.

- Нет, сегодня. – Кардо очень не понравился странный взгляд Бена. Потерянный. Расстроенный. Виноватый. Вот что он опять натворил, чёрт его побери? - Расскажешь по дороге. Гостевая комната всегда к твоим услугам.

- Ладно, - не стал спорить друг. Не то, чтобы гостевая спальня Кардо ему нравилась, скорее, наоборот, все эти энциклопедии с оружием раздражали, но это было лучше дивана в кабинете, потому отказываться было глупостью. – Давай только занесем шоколад в кабинет.

Кардо согласился и удержался от вопросов, пока они ехали домой, хотя этот шоколад прямо-таки не давал ему покоя. Друзья обсуждали загадочный случай эпилепсии, которой страдала одна юная балерина. Болезнь проявлялась в том, что девочка порой просто падала, неспособная удержать равновесие. Бен особо не удивился. Что ж, приступы у всех бывали разные. Не у всех с пеной на губах и конвульсиями. Кто-то просто падал, ведь эпилепсия была загадочной и уникальной болезнью, которая могла быть причиной как потери, так и активизации той или иной функции в человеке, потому не странно, что у кого-то она проявилась в виде атонии*.

Вдруг Бен, пока Кардо рассказывал о своих исследованиях, подумал, как повезло, что у Рей неуклюжесть вызвана энцефалопатией, а не чем-то другим. Сколько бы он не злился, а этот диагноз при должном контроле был лучше многих. С той же эпилепсией девушка бы справилась куда хуже.

Слово «балерина» в его голове пробудило воспоминание о детстве. В доме матери на каминной полке стояло несколько красивых антикварных балерин, которые достались ей то ли в наследство, то ли в качестве подарка на свадьбу. Они так манили его своей бледной, сказочной красотой, и когда он, наконец, дотянулся до той полки, то одну разбил, за что получил выговор и запрет на что-то важное для четырехлетнего мальчишки. На шоколад, наверное, потому он его и не любил.

Бен подумал, что он вырос, а разбивать балерин не разучился, как бы мама его не наказывала. Ведь его Рей рядом с ним была тоже как та падающая балерина. Энцефалопатия не давала ей возможности пройти в дверь, не ударившись, а он же душил её, как приступ эпилепсии, и она падала, падала и снова падала. Разбивалась на осколки. Да, склеивал назад он душу Рей довольно бережно. Во всяком случае, после Франции очень старался, но факт того, что она превратилась в осколки, вдруг ошеломил Бена.

Он был для неё эпилепсией, не давая дышать, а она стала для него ишемией. Не мозга, нет. Сердца. Темной, страшной, пугающей болезнью, которая поражала миокард, уменьшая доступ артериальной крови к сердечной мышце. По-другому Бен не мог объяснить, отчего он так глупо и странно порой вел себя. Будто одержимый. Будто был болен.

“Что-то нужно менять, Бен, что-то нужно менять, - отстраненно думал мужчина, - ламотриджин** тут не поможет ни Рей, ни тебе. Ты же знаешь, что чудо-таблеток не существует. Все зависит только от тебя”.

- Бен, так что все-таки случилось? – спросил Кардо, когда притихший друг уже с минуты две просто молча смотрел в свой телефон, будто что-то от того ожидая. Даже позабыв о своем ужине. И коньяке, что более странно. Может, просто его возвышенная натура сегодня не желала мешать какую-то пепперони с Courvoisier 8-летней выдержки. Порой Бен любил включить сноба. Правда, сложно и поздно изображать из себя гордое невесть что, когда едва не умер от передозировки и потери крови на руках у лучшего друга. О чем Кардо никогда не напоминал Бену. А, может, и стоило бы. Чтобы сбить спесь.

Бен вздохнул и нехотя, слово за словом, выцедил из себя историю вчерашнего вечера. Он был разочарован тем, что планы рухнули, и что его мнение не учли. Зол, что Рей предпочла ему какого-то агента. Без особых прикрас поведал, как он был не сдержан, и при этом сказал, что знает о своей вине, но ведь и девушка могла проявить больше чуткости.

Кардо задумчиво жевал пиццу. Его друг редко бывал несдержан. Для всех, кроме него, Бен был глыбой изо льда и мрамора. Все его отношения заканчивались именно потому, что девушки уставали биться о равнодушие своего партнёра, а теперь, пожалуй, в отсутствии эмоций его точно нельзя было упрекнуть. Какая гребаная ирония!

Что ж его так цепляла эта девушка-то, что ж будила худшее? Или просто он бесился, что вдруг оказался в том положении, в которое ставил всех своих прежних подружек? То есть, получил в ответ на порыв равнодушное “нет времени”. Интересно, кроме слов, что он ещё сделал? Бил ли тарелки, как Роуз? Или над чем там Бен ещё потешался, равнодушно потягивая джин с розмарином?

Всё возвращалось к нему, всё. И больше Бен не иронизировал.

- Понимаю, что я выгляжу тираном, блядь, но, Кардо, она обижалась, что я доверяю наш отпуск ассистентке, я нашел время и занялся всем сам. Зачем? Чтобы в благодарность узнать, что на Рождество она улетает с тем подонком в Европу? Да как так? Выходит, ей чхать было на этот отпуск. Какая тогда разница…

- Бен, постой, - Кардо вдруг захотелось влить в друга насильно тот коньяк. Неожиданно ему стало Бена жаль. Всегда злился на то, как тот строит свою личную жизнь, а здесь прямо пожалел. За вот эту вот непробиваемую стену непонимания и упрямства. И хоть он считал, что друг перегнул, возмущение и даже обиду он понял. - Послушай, ну Рей же медийная девчонка у тебя. Ясно, что Рождество для неё - инфоповод, а не семейный праздник. Потому вряд ли она поняла значимость твоего порыва. Рей, скорее всего, особо даже не сообразила, что ты хотел не просто в отпуск, а в отпуск с ней в Рождество. Короче, поверь, проблема тут только в том, что вы очень разные. Прямо слишком. И не слушаете друг друга. Ты бы ей попробовал объяснить без эмоций. Плюс, Бен. Ну она же на ого-го сколько моложе. Ты не думаешь, что девочка хочет потусоваться в лучах славы и прочего? Ей же двадцать четыре, может, хижина, пускай и золотая, но в тишине, - не то, что она себе планировала?

- Да, но…

- Да, но именно так и есть. Ты не можешь изменить её мир за пару недель, даже если тебе вдруг захотелось. Нужно больше времени. Если в этом есть смысл, конечно.

- В плане? - не понял Бен, опять ощущая себя идиотом. Ну что, что, что опять Кардо заметил, а он, блядь, пропустил? Что ещё? И почему друг соображал лучше? Может, он знал, где найти инструкцию и почитать? Так поделился бы. Бен и сам бы почитать был не против.

- Ну, зачем тебе менять её отношение к Рождеству, например, если ты с ней потрахаешься пару месяцев и бросишь. На следующий “сезон” у тебя уже трижды поменяется девушка, так что просто расслабься и принимай её такой, какая она есть. Секс-то ваш хуже не станет. Правда?

Кардо испытывающе посмотрел на друга. Тот нахмурился. Он никогда не задумывался, на самом деле, чего ждет по итогу от отношений с Рей. Но точно знал, что и на следующий “сезон”, как выразился Кардо, она будет с ним. Это же было очевидно и правильно. Именно поэтому он не мог принять ее и ломал вместо того, чтобы осторожно менять.

“Давай, Бен, хоть мне-то скажи. Ну? Что ты о ней думаешь, а? Ведь я же вижу, как ты на неё смотришь. Это же не очередная подружка, правда? Это что-то новое? Настолько, что ты сходишь с ума”

- Зачем ты примеряешь, подойдет ли ей другая роль, Бен?

- Я не собираюсь делать Рей предложение, - хмуро ответил мужчина, когда он вдруг сообразил, что это за “другая роль”. Немало удивился. Да что это с Кардо сегодня? То говорит, что он с ней просто трахается, то вот спрашивает, когда свадьба, о которой Бен ни на секунду не задумался. – Я что, похож на идиота? Мы встречаемся всего ничего. Почему ты вдруг решил, что я что-то примеряю?

- Ты похож на мужчину, которому через пару лет сорок, и который хочет чуть больше, чем гипотетический Нобель на полке. Ты меняешься, Бен. Мне хотелось бы увидеть, куда эти изменения заведут тебя.

Кардо хмыкнул. Подумал, что это было бы даже забавно. Чтобы эта девчонка окрутила его друга, и он бы взял и женился. Хотя бы потому, что не мог подавить свой собственнический инстинкт. Вот была бы история.

- Ну, нет. Не в этом году точно. Для таких решений нужно больше времени. Я просто хотел сделать ей Рождество. Без всего этого. Немного покоя, тишины и нас. Я ведь и сам-то не шибко понимаю, каково быть в отношениях по-настоящему. И хотел… хотел попробовать это понять. Но…

Кардо обеспокоено посмотрел на друга. Тот правда выглядел довольно поникшим. Впервые на его памяти Бен хотел кому-то что-то сделать, кроме операции на мозге. Кардо понял, что Рей не шибко ладила со своей крутой семьей, наверное, поэтому его друг так хотел сделать ей праздник. Вспомнил шоколад у Бена в руках и ещё дюжины две подарков в ярких упаковках в кабинете. Картинка сложилась в голове. Надо же, он и правда готовился. Даже заранее вспомнил о подарках, хотя обычно и его-то поздравлял с днем рождения дней пять спустя.

- Вместо этого наорал на неё от собственного разочарования. Я не понимаю, что со мной. Кардо, я же не ублюдок, правда. Я умею контролировать все, кроме… кроме этого. Она говорит что-то, а у меня будто пелена, все, занавес падает. Я слышу только одну фразу и не хочу разбираться. Это полный, мать его, крах. Так ничего не выйдет.

Кардо закурил. Он понимал. Понимал, что друг его не влюблен, он любил эту загадочную писательницу, но, споткнувшись о первый камень, растерялся. Раньше Кардо втайне мечтал, чтобы нашлась какая-то сучка, которая бы поставила этого самоуверенного гения на колени, относилась к нему так, как он к своим бывшим, но ситуация с Рей была сложнее. Она не делала ничего со зла, чем и заставляла Бена недоумевать.

- Ощущаю себя Крампусом.

- Ну рогов не видно.

- Это пока, - неожиданно невесело, но очень уверенно сказал Бен. Он видел больше своего друга. Рей так легко загоралась. Для неё и чужие руки на ней ничегомогли не значить. И пара далеко не невинных поцелуев. Она жила в другом мире. Более свободном в плане нравов. Это у него в реальности телесный контакт значил отношения, в чертовом шоу-бизнесе все было проще. И сложнее. Сложнее для него, человека чужого и более консервативного.

- Бен, она не станет тебе изменять.

- Да? - Бен тоже потянулся к сигарете. Выпустил дым и рассмеялся. Кардо насторожился. Он понял - сейчас Бен расскажет ему истинную причину, почему так беспокоился из-за отъезда Рей. Друг достаточно выговорился, чтобы подобраться к главному. - Если её агенту покажется что-то важным, он сделает это, а Рей не будет сопротивляться. Скандал на Рождество – что может быть круче для продаж. Я бешусь, потому что если она что-то учудит, я не прощу её, Кардо. В плане, мне плевать, если там будет какая-то фигня с алкоголем или наркотиками, но если там будет кто-то ещё, мне это не понравится. Я едва сдерживаюсь от мысли, что Рей… Короче, знаю, что не смогу простить, потому так сердит. Боюсь потерять её. Боюсь, что она переберет с антидепрессантами и натворит такую чушь, которая все расстроит. Прямо кожей ощущаю, что так и будет.

Бен задержал дыхание, а потом выпустил дым, который как и эта правда жег легкие. Наверное, поэтому он ушел вчера так просто и не позвонил до сих пор. Потому что испугался, что ему сделают больно. Настолько, что он не сможет простить. Испугался потерять её и промолчал. Хотя, может, он уже её потерял, ведь так? Забавно, он так и не понял, имеет ли право вернуться, но все равно гневался за ту боль, что она ему не причинила. Не имея силы при этом извиниться перед ней за то, что он уже сделал.

- А ты ей об этом сказал?

- О чём?

- О том, что так боишься её потерять? - довольно терпеливо пояснил Кардо, а сам подумал - ох, какой вечер, какая правда. Да та девчонка, хрупкая с виду, уложила эгоиста Бена Соло на лопатки. Правда, беда в том, что ей от того и хуже.

- Она и так знает, - пожал плечами мужчина.

- Ты уверен? Выглядит так, будто она уверена в обратном.

Бен удивился. Но ведь это было так очевидно, разве нет? Конечно, Рей знала. Или нет? Да не слепая же она, в самом деле. Вот девушка ни разу не сказала ему “люблю”, но он же и без её слов это чувство в ней видел. Видел, да только глубины и ценности так и не осознал, увы.

-Так вы до чего-то договорились, или просто ты ушел молча?

- Почему просто? Я сказал “спокойной ночи”, - невесело усмехнулся Бен. Он ещё и в щеку её поцеловал, поднявшись с того дивана. И в губы. И в шею. Нежно так, будто прощаясь. А Рей даже не пошевелилась, будто то, что сломавшись, она опустилась на колени, опустошило её.

- Ммм. Так ты так и будешь сидеть?

- Мне уже идти спать? Я ещё не доел, - Бен понимал, что друг имеет в виду, но звонить Рей в час ночи было бы глупостью, хотя да, определенно, он должен был это сделать. Не так. Он не должен был даже уходить. Им не нужна была эта пауза же, не нужна. Он точно ничего не хотел останавливать, просто не желал видеть тот взгляд. И чувствовать боль предательств, которого пока не было.

- Ладно. Тогда спать пора мне, - Кардо спокойно пожал плечами, забрал коньяк и ушел. Дверь за собой закрыл плотно. Покачал головой. Вдруг подумал, что с влюбленным Беном Соло было сложнее, чем с тем, привычным. Конечно, этому не хотелось врезать по самодовольной роже, но все эти чувства… господи, это слишком для такого эгоиста, правда. Ещё скатится потом назад в свою бездну наркотиков, и что? Снова в Латинскую Америку Кардо не хотел, но ведь Бен ему был почти братом.

Чертыхнувшись, Кардо понадеялся, что как-то оно да разрулится. Он насоветовал все, что мог.

Бен, тем временем, докурил сигарету и снова посмотрел на свой телефон. Естественно, от Рей ни слова. Ей решение послать его далось непросто. Ох, и при этом она, в отличие от него, вся такая эмоциональная, смогла сдержаться и не опуститься до оскорблений. Что ж он-то вел себя как кретин, ударяя по больному, хотя сам, сам сказал, что на её прошлое ему плевать. Да и знал он уже от своего адвоката всё о её прошлом, и ничего катастрофического там не было. Не торговала Рей собой, ни разу. Что ж он-то все равно, как баран, возвращался к теме, что она может спать, с кем попало. Сам же себе противоречил.

Любовь была сложной материей. Бен в ней не разбирался, потому делил просто и примитивно все на черное и белое.

- Ладно, Рей, давай мы попробуем ещё раз. Давай я попробую.

Набирая её номер, Бен понимал, что делает шаг слишком рано. В нем же и правда столько обиды и гнева на неё, но не по-мужски молчать, когда сама девушка ждет если не его, то хотя бы его решение по поводу их отпуска.

-Бен? - голос Рей в поздний час не звучал сонно. Хрипло и устало. Совсем тихо. Видимо, писала своего идеального Кайло Рена, который, поди же, никогда не ошибался и не срывался.

Бен ощутил, что снова начинает закипать. Едва не закатил глаза. Да чёрт возьми, он возьмет себя в руки или нет?

- Знаешь, я бы хотел проводить тебя в аэропорт, - после короткого “привет” сразу выдал мужчина, не давай Рей возможности задать вопрос.

- Да? - кажется, девушка удивилась. Долго молчала, видимо, взвешивая “за” и “против”. В одной простой фразе звучало и желание примирения, и его согласие на эту поездку, и даже немного больше, но вот понял ли Бен проблему, Рей не могла сообразить. Он, как обычно, выбивал её из равновесия.

- Да. Я не хочу, чтобы ты уезжала вот так. Не только сейчас. Никогда. Ни в этот раз, ни в следующий.

Он слышал, как Рей молчала. Да, молчание порой тоже можно было расслышать отчетливей слов.

- Бен. А ведь меня никто ни разу и не провожал в командировку. - в усталости её голоса прозвучала настороженная улыбка. - Я буду рада, если ты будешь первым.

“Встречу я тебя с ещё большей радостью, Рей, если ты ничего там не натворишь и будет ради чего встречаться дальше” - вздохнув с облегчением, подумал Бен. Они договорились о времени и вежливо распрощались. Мужчина посмотрел на телефон. Нет, легкости он не чувствовал. И опасения остались все там же. Но ему стоило, все же, хоть попытаться.

* Атония - полная потеря тонуса, из-за которой мышцы расслабляются до такой степени, что тело не может поддерживать само себя.

** Ламотриджин - противоэпилептическое лекарственное средство, применяемое при лечении эпилепсии и биполярных расстройств. Бен очень тонко выбирает в качестве примера именно это лекарство, будто у Рей эпилепсия, а у него - биполярочка:)

***

Люди за сутки не менялись.

Эта мысль не покидала Рей вот уже несколько часов, заставляя нервничать после звонка Бена. Что произошло, что заставило его резко передумать? Она не ожидала, что он выйдет на связь так быстро. Бен Соло был человеком вдумчивым и неторопливым, он не принимал необдуманных решений, а поразмыслить ему было над чем. Так отчего вдруг такая любезность?

Заходя в лифт, Рей подумала, что предложение Бена было лестным, правда, но не в обстоятельствах их ссоры. Жаль, что отказать ему не было возможности. Он бы просто взорвался. Хотя, ещё ведь и посадку не объявили. У него были пара часов вскипеть и снова все испортить. Отправить её в поездку не с чувством, что её проводил любимый - ещё какой любимый - мужчина, а с ощущением пустоты, которое поглотило Рей со вчерашнего вечера. Бен играл в плохую игру с ней. Пустоту лучше бы наполнить чем-то хорошим. Если он бросит туда камень, эхо будет звенеть в ушах долго. Настолько, что она может и не забыть такой бросок.

Рей посмотрела на свое отражение в лифте и подумала - как же жаль, что Бен выдернул из неё все те действительно счастливые моменты. Кому-то могло показаться странным, что за три недели девушка скопила их много, но когда твой последний год был тоскливым и серым, неудивительно, что в хорошие дни запоминаешь всё до последней улыбки. В копилке Рей не было ни единого воспоминания, связанного с их безумным сексом, она собирала улыбки Бена и его согревающие её слова. Все моменты, в которых она была “его славной девочкой” так тешили её, словно ребенка, собирающего на пляже стеклянные камешки, выдохнутые океаном. Её не часто так звали. Точнее, никогда. Вот “шлюхой” - это да, это было привычно, а чтобы “славной”… Первую неделю Рей все время хотелось повернуться и посмотреть себе за спину, и потом только она понимала - а, да ведь это Бен о ней, это она “славная” и “его”.

Увы, быть “его” было головокружительно больно порой. Вот уже второй раз Бен сжигал её, словно палящее солнце. Хренов инквизитор, видимо, начитавшийся “Молота Ведьм” и видевший грех во всяком “нет”. А жаль, до чего же жаль. Потому что ей понравилось быть “славной”. Не хотелось снова сгорбливаться от тяжести унижающих слов.

Девушка вышла на улицу, накинув капюшон. Зная пунктуальность Бена, специально вышла на десять минут раньше, просто потому что не хотела пересекаться с ним в квартире. Конечно, она не опасалась Бена, просто… не была готова распахнуть дверь перед ним ни в каком смысле. Но оказалось, мужчина уже ждал её. Не успела Рей спуститься по лестнице, как Бен вышел из машины.

Как всегда, с улыбкой и спокойствием. Как всегда, без шапки, даже в такой лютый мороз. Как всегда, потрясающе красивый. Настолько, что дыхание перехватывало. Как в тот самый первый вечер на Гавайях, когда она и стала для него шлюхой, потому что увидела и даже сквозь злость, гнев и разочарование на себя и на Ункара ощутила, как впервые за последние пару лет в ней реально пробудилось желание, а не вялая потребность отдать себя, как это было с Финном.

До момента, когда она увидела Бена Соло, Рей была уверена, что изранена внутри чужой грубостью и потребительским отношением настолько сильно, что больше никогда никого и не захочет, зная исход, но мужчина, потягивающий олд фешн, пробудил её, сам того не подозревая. Он просто пил, а она аж споткнулась и едва не завыла - до чего хорош.

И сейчас едва не завыла. Но не от возбуждения. А от тоски. Потому что все так же хорош, но и невероятно, потрясающе, удивительно жесток. Потому что приручал, а потом пинал её. И делал так больно, что хотелось только и спросить “ну за что ты так, Бен?”.

- Привет, моя славная, - Бен улыбнулся и протянул к ней руки. Рей тут же спряталась в его объятиях, на секунду закрыв глаза. Она аж растворялась в этом тепле, знакомом аромате и стуке его сердца сквозь две куртки, но от неё не укрылся быстрый, изучающий взгляд Бена. Он обнял её менее сердечно, да и при этом как бы оценил отсутствие макияжа на её лице. Будто все ещё думал, что она летит блядовать и начнет цеплять всех, начиная с сотрудника на стойке регистрации, накрасив глаза и губы.

Рей вздохнула и прижалась крепче, цепляясь душой за ускользающее тепло. Ей-то ничего не мешало быть искренней. Она его ни в чем не подозревала, ничего не искала, ничего плохого не ждала. Наверное, поэтому его удары заставали её врасплох.

Она была разочарована, что Бен ничего так и не принял, а приехал, потому что так надо. И стоял весь напряженный, натянутый, как струна. В его скучноватой, правильной реальности мужчина должен был проводить свою девушку. Разбить ей сердце, но провести. Кто придумывал такие правила? Она не солгала ему вчера. Её никто не провожал. И в этот раз пережила бы как-то. Всё лучше, чем эта вынужденная любезность.

- У тебя не много вещей, - заметил Бен, когда Рей отстранилась, так и не найдя ничего для себя в кольце этих рук. Ни утешения, ни чувства безопасности. Только ожидание неизбежной ссоры.

- Так это и не моя забота. Стилист все подберет. Со мной только зубная щетка. О, и твой портрет в рамочке, перевязанный лентой, - пошутила Рей, послушно растягивая губы в правильной улыбке и придавая тону нужное звучание.

- О, как приятно, - хмыкнул Бен, подходя к багажнику. - У меня - какой промах - твоего нет. Но я буду неотрывно любоваться тобой через инстаграм.

Рей, пряча руки в карманы, была благодарна за “любоваться”, хоть звучало конкретным предупреждением. “Я буду следить за тобой, Рей” - вот что хотел ей донести Бен. Что ж, ей нечего было скрывать.

- Я буду достаточно славной и послушной, - неожиданно зло выпалила девушка, не удержав колкость на кончике языке. - Я все правильно сказала? Ты это хочешь услышать?

- Я ничего не хочу услышать, просто надеюсь, что твои поступки не будут кричать громче, чем эти слова, - довольно холодно сказал Бен, укладывая её чемодан в багажник. Рей аж застыла.

“Начинается”, - с каким-то обреченным весельем подумала Рей и решила - нет, оправдываться и сыпать обещаниями она не будет. Хочет накручивать и фантазировать - это его право.

- Можно, я поведу? - неожиданно спросила девушка, пока Бен отчего-то мешкался. Он замер, пытаясь сквозь темноту рассмотреть лицо Рей, но она слишком глубоко нахлубочила капюшон. Бен не спешил с ответом, спрятавшись за тем, что роется в багажнике. Он терпеть не мог, когда за рулем его машины был кто-то другой. Или другая. Не потому что беспокоился за машину - в конце концов, он не был привязан к вещам, даже хорошим. Просто отдать кому-то ключи означало дать контроль над ситуацией, а контроль Бен терять не любит.

Но Рей делала свой ход, и Бен знал, почему. Сейчас они будут не у неё дома, а на его территории. Впервые встретятся после ссоры. А значит, девушка хотела защитить себя, ведь он не будет её доставать за рулем, не будет ругаться и кричать. Сообразив, что таким образом она вроде как выставляет щит, Бен потерял те скудные остатки хорошего настроения, которые вспыхнули при виде Рей. Она не была рада, что он здесь. Совсем не была рада.

Ну, ему как бы тоже здесь быть не хотелось.

- Без проблем, Рей, если хочешь, - все тем же спокойным тоном согласился Бен, но вот багажник захлопнул чересчур резко. Дверца закрылась громко. Словно выстрел среди никогда не спящего города.

Бен смотрел на Рей.

Девушка опустила голову и смотрела на его черно-белые кроссовки. Всегда удивлялась, что они, не сговариваясь, предпочитали не только один бренд, но и одну серию в идентичных тонах. Но сейчас Рей не радовалась, а сердилась. Ощущение, что любовь к “джорданам” было тем единственным, что их, таких разных, объединяет. В остальном же они были контрастнее, чем снег на фоне ночного неба. Ощущались и разница вкусов, и миров, и лет. Бен Соло не был Килианом, с которым Рей никогда не ощущала давления двенадцати лет разницы. Он был не из её мира. Совсем другой.

Потому только “джорданы” и были чем-то, в чем они совпали. “Джорданы” и любовь к Бену Соло. То, что Бен любит себя больше, чем её, Рей понимала хорошо. Даже не так. Она отдавала себе отчет, что, даже восхищаясь ею, он не любит её. И с таким отношением вряд ли переступит черту между влюбленностью и чем-то настоящим.

Девушка забрала ключи и забралась на место Бена. Вежливо спросила, можно ли немного похозяйничать, зная, как все водители трепетно относились к таким моментам, и, получив весьма равнодушное “да”, поправила зеркало, а затем пододвинула кресло. Стало даже обидно, что у её мужчины ноги подлиннее, чем у неё будут.

- Я ездила на механике, не волнуйся.

- Я не волнуюсь, Рей, - пожал плечами Бен, поворачиваясь так, чтобы смотреть на неё. Если она справлялась с ним, с Вольво тоже справиться. Тем более, гололеда не было, и снег не шел.

Девушка сосредоточилась на дороге. Так было легче в этом угнетающем молчании, которое каждый не хотел нарушить. Просто нажимать на педали и переключать передачи. Хмуря немного лоб, чтобы Бен верил, что она, правда, давно не водившая машину на механике, занята лишь мыслью, как бы не забыть выжать сцепление перед тем, как переключиться с третьей на четвертую. Он-то не знал, что пока она не приобрела высмеянную им Теслу, носилась, словно ведьма, на McLaren, который не посмела уродовать автоматом. Пока Финн не разбил её любимую машинку, и она, уже подкошенная ишемией, не предпочла что-то поспокойней. С автопилотом, спасающим от головных болей, и автоматом, который позволял не думать, когда мир распадался.

- Могу я тебя попросить? - все же спросила девушка, когда они въехали в Куинс. Чем ближе был аэропорт, тем сильнее она начинала нервничать, понимая, что сейчас произойдет встреча Бена и её агента, которая могла закончиться плачевно. Ункар не будет подбирать слов, а её мужчина и без того был заведен, хоть и пытался держать лицо самурая. - Пожалуйста, не ругайся с Ункаром. Я ценю твое желание защитить меня, но, Бен, он отыграет на мне каждую грубость.

“А я и так вся в синяках от тебя, мой дорогой Кайло, так что пожалей меня, прояви мудрость”.

-То есть, я должен быть паинькой и делать вид, что не ненавижу его? - Хмуро поинтересовался Бен.

- Вроде того.

- Не заставляй меня играть по своим правилам. Если тебе комфортно опускать голову, я не могу тебя заставить вести себя по-другому, но не проси меня о том же. Я не буду подстраиваться под этого ублюдка.

- Даже ради меня?

- Даже ради тебя. Ты умничка, красиво манипулируешь словами, но… нет.

“Да я не умничка, Бен, а просто разменная монета между тобой и Ункаром”, - тяжело вздохнула Рей, ощущая как внутри все сжимается. Поняла, наконец, что его приезд был лишь желанием напомнить Ункару, кто же ею владеет на самом деле. И плевать ему на то, что агент потом её просто будет уничтожать, пользуясь неделей за границей и полнотой власти, которая продлится минимум год. До окончания срока её контракта, который Рей ненавидела так же сильно, как человек, продавший душу дьяволу и вдруг сообразивший, что все, выпутаться шансов нет.

Потому что Бен Соло считал, что его поступки защищают ее. Не подозревал, что она теперь ощущает на своих плечах просто давление двух властных мужчин вместо одного, и не знает, как развести их по сторонам, как дать Бену терпения молчать на год вперед. Не усугублять.

- Когда ты начинаешь тестировать препарат? - девушка решила сменить тему. Бен немного расслабился, покуда Рей чуть сбавила скорость. Она пыталась выглядеть несокрушимой, но нога-то тянулась к педали газа, выдавая, что девушка нервничала.

Ей стоило успокоиться. Им обоим.

Они пытались быть сдержанными, а в результате просто продолжали ранить друг друга. Разве так бывало?

- С шестого января.

Рей промолчала. Дата служила упреком для неё, она понимала. Бен собирался начать тестирование со второго, но пришлось немного сместить из-за её поездки, ведь они все ещё планировали тот отпуск, который уже никого не радовал. Все ещё верили, что смогут отпраздновать вместе Новый Год. Рей ожидала праздник с ужасом, ведь Бен будет полон обид.

Хотя вдруг он остынет, и у них все получится? Вдруг под ёлку он решит положить ей не нечто материальное, а подарит немного уважения и понимания? Это было бы весьма здорово. Раз полюбить он её ещё не был готов, то почему бы не одарить чем-то не менее ценным?

Покуда Бен не стал развивать тему, Рей вздохнула с облегчением, когда показался указатель на Терминал 1. Никогда бы не подумала, что, когда тебя провожают, - это выматывает больше, чем полет.

- Ощущаю себя так, будто трачу время впустую. Многие ученые в моем возрасте были уже на завершающих стадиях своих открытий, а я топчусь только и верю в чудо, - неожиданно заговорил Бен. С Рей правда можно было таким делиться. Своим бессилием. Тем, что его беспокоило. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что с этой девушкой не пытался играть в суперврача, который умел все. Он снимал при ней и эту маску, честно доверяя свои сомнения.

Рей пожала плечами. Для неё его бессильная злость была не новой. Она часто за эти три недели наблюдала за тем, как Бен расхаживал по её кухне, заложив руки за спину. Словно животное в клетке. Иногда он молчал, чаще - делился мыслями.

- Когда Микеланджело было тридцать шесть, ему поручили расписать свод Сикстинской капеллы, и он, приложив нечеловеческие усилия, за четыре года сотворил шедевр, который остался на века, так что ты как раз в нужном возрасте на нужном пути, Бен Соло. Ты достаточно умен, талантлив и упрям, чтобы создать из трещины нечто великое.

Бен протянул руку и нежно коснулся пальцев Рей, которые продолжали в напряжении сжимать руль. В этом жесте было больше, чем спасибо. Его удивляло, как она умела поддерживать его. Рассеивать сомнения. Он же в контраст лишь усугублял её неприятие себе. Паразитировал на её прекрасных качествах.

- Но ты должен помнить о том, что это лишь твой путь. Когда Микеланджело, устав от своего монументального труда, попытался создать свою боттегу*, она едва не уничтожила всё. Пришлось начинать все сначала, потому не сильно полагайся на тех, кто рядом с тобой.

Бен убрал руку. Про себя присвистнул, вдруг поняв - а Рей-то, оказывается, не нравится, что он работает бок-о-бок с Роуз, его бывшей девушкой. Только, в отличие от него, Рей красиво формулировала то, что её не устраивало. Оставалась прекрасной даже в неудовольствии.

- И, я думаю, если ты поработаешь достаточно упорно, в следующий раз мы в Стокгольм полетим вместе, правда?

Её вера в него прямо ослепляла. Она верила и в то, что он получит Нобелевскую премию, и в то, что до того момента они ещё все так же будут вместе. Неужели, как Кардо, думала, что однажды он, кроме медали за заслуги в области физиологии и медицины, захочет ещё и кого-то рядом? Захочет её? Ещё его удивило, что она вдруг посчитала, что он может получить ту премию раньше неё.

- Так хочешь белое платье? - улыбнулся Бен, возвращая их в теплую гавайскую ночь. И вдруг понял, что прозвучало не так однозначно

- Возможно. - неожиданно настолько же неопределенно ответила Рей, и они переглянулись. Что-то особое, напряженное и приятно волнующее проскользнуло между ними в эту минуту. Они по-прежнему говорили о банкете в голубом зале городской ратуши Стокгольма или уже о чем-то ином?

Тишину, в которую они провалились, разрушил телефоный звонок. Ункар Платт очень хотел знать, где же Рей “черти носят, когда скоро посадка”. Бен нахмурился снова, момент был разрушен, и волнение ухнуло куда-то вниз. Он прищурился, напряженно вслушиваясь в резкие слова того ублюдка. Внутри что-то неприятно зашевелилось.

Злость. И тревога. Тревога за неё. Она улетит и будет беззащитной.

Но когда девушка пообещала быть через десять минут, при этом прибавляя скорость, Бен ничего не сказал. Как бы показывая “раз ты просила молчать - смотри, я молчу”.

- Я никогда не была в Стокгольме, - как ни в чём не бывало, продолжила Рей.

- Но синдром подхватить успела, - вдруг сказал Бен, и эти слова были ушатом холодной воды для них обоих. Он не смог сдержаться, да и как тут было сдерживаться? Контроль контролем, но это просто бесило.

- Да, ты так думаешь? - ещё немного сильнее нажимая на газ, но контролируя все вокруг, хмыкнула Рей. Хмыкнула зло, раздраженно. Будто впервые срывая на нём злость за слова Ункара. И за то, что сам Бен говорил ей. Да что же все так любили ей что-то бросать прямо в лицо? - Что ж, тогда будь благодарен Нильсу Бейероту**, иначе бы мы и три недели вместе не были.

Бен мрачно посмотрел на девушку. Вот как она все выворачивала? Будто это не с Ункаром у неё была нездоровая связь, а с ним? С ним, серьезно? Человеком, который пытался о ней заботься и делал бы это и дальше, если бы она не брыкалась так упорно и не боялась агента?

- Думаю, да.

- Тише, Рей, - внезапно все так же спокойно сказал Бен, посмотрев на спидометр, - тише-тише, спокойней, а то не попадёшь на самолет.

- А ведь ты был бы и рад, - тут же сбавляя скорость, заметила Рей. На секунду отвлеклась, повернув к Бену лицо с горящими от раздражения глазами. - Ты же все равно не хочешь, чтобы я улетела. Это же такой удар по твоему самомнению, да?

- Не хочу, это правда, но нет, знаешь не такой ценой и… Рей! - Вдруг Бен заметил человека, перебегающего дорогу ровно в момент, когда девушка посмотрела на него самого. Тот идиот, наверное, опаздывал на самолет или ещё куда. На тот свет, например.

У Бена была всего секунда на реакцию, которая была лучше, чем у вмиг оцепеневшей девушки. Секунда, за которую в голове вспыхнул только один приоритет: Рей. Она не должна была удариться, потому, резко дернувшись, он выкрутил её руль так, чтобы машину снесло в отбойник на его сторону.

Из-за того, что он за минуту до этого попросил девушку сбавить скорость, столкновение металла о бетон было не таким и сокрушительным. Их обоих, конечно, знатно кинуло вперед, но удар был больше похож на легкий хлопок. Даже подушки безопасности не сработали.

Бен поморщился, покуда приложился виском о дверцу, но тут же развернулся к девушке. Та, ошарашенная и расстерянная, смотрела прямо перед собой. На руки, сжимающие руль так напряженно, что казалось - они приклеились. Бен едва зло не рассмеялся. План Рей не сработал. Она не смогла защититься от диалога, который задевал ее, и в результате они слетели. Не с дороги, нет. С нормальности.

- Ох, Рей, ты цела? - не задумавшись о неприятной боли, разлившейся в голове, спросил мужчина, отцепляя ремень безопасности. Даже не посмотрел, что там да как, устремил взгляд на девушку, которая продолжала пялиться на пустую дорогу. - Славная моя, все хорошо, ты никого не сбила, все хорошо, хорошо, - Бен потянулся и, наконец, обнял её крепко-крепко, целуя в макушку, которая не ударилась. Она была цела. Её голова была цела. Много ли ещё сейчас Бену было нужно. - Испугалась, да?

- Твоя машина…

- Я думаю, там пустяки. Забудь.

- Но ты же не любишь сломанные вещи? - пробормотала Рей куда-то ему в плечо. Бен ощутил в эту минуту себя таким мерзавцем. Она волновалась не за себя. И даже не за него. А просто за то, что сейчас он снова будет ругать её. За какую-то там машину.

- Плевать. Рей. А теперь быстро выходи. Сейчас, - вдруг отстранился Бен. Что-то щелкнуло в голове. Не хватало только, чтобы патрулирующая територию аэропорта полиции подьехала прямо сейчас и увидела, кто был за рулем. Им следовало быстрее поменяться, если Рей собиралась улетать в Стокгольм, а не ждать, пока на неё составят протокол за создание аварийной ситуации.

Бен действовал проворней. Вышел, обошел свое Вольво сзади, по-прежнему не рассматривая повреждения, открыл дверцу и помог девушке выйти.

- Прости меня, Бен, - выбравшись из машины, девушка едва не упала, а ведь асфальт под ногами был сухим. Просто превосходно, не хватало отправить её с приступом.

- Нет, это ты прости, я же виноват. Это я заставляю тебя нервничать. - Бен опустил руки на её плечи. До него будто только дошло, насколько серьезными могут быть последствия его слов. Раны могут однажды стать телесными. Проклятие. - Я не знаю, что это со мной происходит. Я просто… просто дурак, да?

- Ещё какой, - грустно качнула головой Рей, вцепившись в него мертвой хваткой. То ли от испуга, то ли не желая упасть. Глубоко вдыхая ледяной воздух, девушка, замерев в руках Бена, приходила в себя. До неё тоже начало доходить, что ничего не произошло.

Кроме того, что Бен вывернул руль в свою сторону. Она слушала, как бешенно стучит сердце этого невозмутимого с виду мужчины, и вдруг поняла - а ведь он-то готов был принять удар за неё, даже не задумавшись. На уровне рефлекса.

- Я не смогу провести тебя дальше, - продолжил Бен тем временем, - ты знаешь, что я должен сделать, правда?

- Но не ты был за рулем.

- Отлично, давай скажем полиции, что за рулем была ты, и никто никуда уже не летит. Нет. Все в порядке. Это просто штраф, и все. Ох, Рей, мне так жаль, правда.

Он вздохнул. До терминала оставалось метров триста, и девушка, определенно дойдет сама. Он бы бросил авто, но видел уже огни полицейского авто, которое сейчас остановится и спросит что произошло. И задержит его часа на полтора, составляя протокол.

- Это не честно.

- Мне плевать, - пожал плечами Бен, потому что сам и был во всем виноват. Достал чемодан, поправил капюшон на голове у девушки и быстро поцеловал. - Опоздаешь на своей рейс. Я буду скучать, Рей. Правда, буду. Возвращайся скорее.

Девушка уже хотела отойти, но поймала на себя взгляд Бена. Пристальный. Жадный. Грустный. И вдруг подумала - а что, если там, под злостью, есть ещё что-то? Вдруг все эти отвратные слова лишь маскируют его страх её потерять? И при этом он все же не воспользовался возможностью не дать ей улететь, а сам готов был сделать вид, что он - растяпа за рулем.

Это был красивый поступок. Сильный жест. Он, противяясь душой и сердцем её отьезду, все равно отпускал её сейчас без единого упрека. Даже не имея возможность провести её, как следует.

- Спасибо, Кайло.

Он поцеловал её ещё раз, и Рей ощутила этот поцелуй до мурашек. Поцелуй без небрежности. Ощутила и злость, и горечь, и волнение Бена Соло. Ей вдруг показалось, что это так интимно - срывать с его губ всю душу.

-Я тоже буду очень скучать, - улыбнулась девушка и, посмотрев на часы, заторопилась.

…Когда полиция покончила с формальностями, Бен вошел в здание аэропорта, купил себе чашку чая и долго смотрел, как разгоняются и улетают самолеты. Рей никто никогда не провожал? Что ж, он тоже никого никогда не провожал и не знал, что даже короткие расставания причиняют боль.

Он вздохнул и понадеялся, что спустя неделю, когда Рей вернется, они все наладят, и их отношения продолжатся. Он вдруг понял, оставаясь один на Рождество, что Кардо был прав. Однажды он не захочет трофей на полке. Он захочет реальную жизнь. И Рей как часть этой жизни.

* Боттега художников - это мастерская художников, обычно какого-то большого мастера, который набирал себе учеников, подмастерьев, и все они работали под него, у него же учились, и художник тогда мог брать большие заказы.

Нильс Бейерот - шведский психиатр, автор термина “стокгольмский синдром”

Привет вам, наши дорогие читатели.

Как говориться “вы просили - мы сделали”. Мы услышали все эти “главы стали выходить реже” да “раньше было лучше”, потому решили постараться, отложив всё, вернуть более динамичную частоту и выходить в эфир хоть дважды в неделю.

Знаете, я очень злюсь на Бена и горжусь им. Эти его противоречивые скачки от бескорыстной любви до темнейшей ненависти и назад славно раскачивают лодку, но то, что он очень пытается, - заслуживает уважения.

Всем прекрасного окончания недели:)

Комментарий к Глава 13

Спасибо большое Sersie за серию просто потрясающих коллажей к этой истории, они прямо были глотком свежего воздуха:

https://ibb.co/wMLXCy9

https://ibb.co/DMmwKDc

https://ibb.co/RDsq4wr

========== Глава 14 ==========

“Поцелуй Дьявола” - коктейль из водки, клубничного пюре, лимонного сока, мяты, яичного белка и перца чили. Это коктейль-ловушка. Вы видите эффектный напиток, чувствуете аромат клубники и мяты. Делаете глоток и понимаете, почему коктейль называется Дьявольским поцелуем. Чили обжигает, словно огнём. Рей никогда бы не стоило пить такой коктейль, но кто из нас не совершает ошибки?

- Бен, больно, - зашипела Рей, упираясь мокрым лбом в локти и выдыхая сквозь стиснутые зубы. Было не просто больно. Ей было невыносимо больно. Она и не думала, что этот мужчина умеет так делать, проклятье. Порой стоило держаться от него подальше.

- Знаю, потерпи немного, пожалуйста, и не волнуйся, я не оставлю тебе синяков, - абсолютно спокойно и невозмутимо заметил Бен, не прекращая костяшками пальцев делать круговые движения вдоль позвоночника сидящей девушки. Когда он надавил чуть сильнее между лопаток, Рей застонала. – Господи, ты такие звуки даже во время оргазма не издаешь.

- Я тебя ненавижу. – вполне искренне выдавила из себя Рей. Она, так обожающая его пальцы, сейчас терпеть их не могла за силу и цепкость. Они безошибочно находили все зажатости и безжалостно нажимали. А она-то наивно думала, что Бен просто хочет заняться с ней сексом, игривым тоном предлагая “помочь расслабиться” и неспешно спуская халат с её плеч, усаживая на пол. Рей не учла, что, когда он превращался в доктора Соло, профессионал вытеснял её мужчину. Вот и приходилось теперь шипеть от боли.

Интересно, он что, порно не смотрел? Не знал этого банального сценария?

- У тебя, кстати, проблемы с седьмым шейным позвонком, - пропустив её признание, как ни в чем не бывало продолжил Бен бодреньким тоном. – Чувствуешь? – он нажал рядом, и девушка аж дернулась. – Сидишь много, когда пишешь, а тебе, ты же знаешь, как важно, чтобы кровь отлично циркулировала. О, и трапециевидная мышца напряжена.

- Да я вся как эта мышца, ты не видишь. Господи, Бен, осторожнее! - Взвилась девушка, обещая себе больше не вестись на такое вот любезное предложение. Расслабишься тут, естественно. Любопытно, Бен хоть подозревал насколько цепкие и сильные у него пальцы?

- Ну тише, я же не нарочно. Это ты доводишь свое прекрасное тело до такого состояния, Рей. Это, между прочим, почти преступление. Ты же вроде йогой занимаешься, - Бен ещё не забыл те её прогибания на Гавайях в коротких шортах. Рей хмыкнула. Последние месяцы было не до медитаций и растяжек как-то. - Тише, - повторил он.

- А обычно ты любишь, чтобы я была погромче, - огрызнулась девушка, - Если бы я знала, что под массажем ты подразумеваешь пытку, я бы отказалась. Так и скажи, что мстишь из-за разочарования, да? Ты же разочарован. Вероломство и предательство с моей стороны, не так ли?

- Конечно. До сих пор не понимаю, как ты могла так со мной поступить, - перебираясь к разгибательным мышцам шеи, согласился Бен. Голос его был серьезен, но глаза, которые Рей не видела, смеялись. Он чуть-чуть ослабил давление, и девушка слегка выдохнула. Всего на секунду. Стоило мужчине снова провести пальцами вдоль шеи, она снова застонала, невольно перестраивая Бена на другую, более лирическую волну. Ему нравилось, как Рей звучит. - Выбрать вместо лыж какой-то чертов сноуборд – это удар. Бездарная растрата потенциала этих прекрасных гор. С доской ты не ощутишь ничего.

- Просто ты не любишь, когда не по-твоему, - хихикнула Рей. Она знала, что Бен лыжи любит чуть меньше гольфа, и ей было так сложно удержаться утром, чтобы не выбрать что-то другое. На деле, ей было плевать, на чем падать, – на двух палках или на одной доске, но обиженно-наивное выражение лица Бена того стоило. И его надутый вид целый день тоже. Конечно, девушка понимала, что мужчина нарочно преувеличивает, но играл по всем правилам войны лыжников и сноубордистов: троллил её, демонстративно морщился и делал вид, что оскорблен до глубины души. – Вот и отрываешься сейчас. Признайся.

- Я бы не сделал больно, чтобы отыграться, - неожиданно голос Бена прозвучал как-то отстраненно. Рей хотела повернуть голову, но его руки так крепко удерживали.

Бен качнул головой, надавливая пальцами на триггерную точку в ромбовидной мышце. Рей снова зашипела, а мужчина вдруг грустно вздохнул. Неужто девушка и правда думала, что он бы ей назло причинял боль или вред? Ведь он же просто знал, что завтра, проведя целый день на сноуборде, она не встанет, и хотел немного помочь. Конечно, ей сейчас было больно, но на деле боль была терпимой, и после обязательно принесет расслабление.

Но, видимо, уже столько “хорошего” наделал Рей за полгода их знакомства, что она по-всякому думала о нем. Что ж, наверное, он заслужил это - такое вот невысокое мнение Рей о себе. И то, что она подсознательно даже во время долгожданного отпуска ждала удара, никак не заботы. Но Бену больше не хотелось воевать даже ради собственной правоты. Те пару секунд, едва не стоившие Рей разбитой головы в его машине, здорово отрезвили.

Бен даже спустя две недели считал, что потеря ею контроля на дороге – его вина. Ему было довольно не по себе, когда он думал, что девушка могла бы приобрести шрамы на своем теле, которые стали бы вечным напоминанием о его несдержанности, эгоизме и ревности. Тогда никакое «я боюсь тебя потерять», сказанное слишком поздно, не стало бы оправданием. Поэтому все те дни, что Рей была в Стокгольме, он, хотя и с ума сходил от злости, ревности и даже обиды, ни разу не сказал ей резкого слова. Сжимал кулаки, бесился, порой предпочитал не взять трубку, чем говорить снова грубости. Эта новая роль второго плана, человека, который наблюдает за своей улыбающейся девушкой через таблоиды, давалась так сложно. Она аж ломала его изнутри, но когда Рей вернулась, обняв его, как-то стало чуть легче. Скорее всего, лишь потому, что они, наконец, уехали подальше от всего мира и были предоставлены сами себе.

И лыжам. И, мать его, сноуборду. Реально, как она могла выбрать сноуборд? Мало ему Кардо на этой безвкусной доске, так нет же, теперь ещё и его девушка туда же.

- Но я была хороша, согласись, - пробормотала Рей, отвлекая Бена от молчания. Мужчина задумчиво посмотрел на её обнаженную спину с красными следами от его прикосновений.

- Ещё как хороша, - Бен наклонился, и неожиданно вместо пальцев Рей ощутила его губы. Такие успокаивающие прикосновения к горящей коже и ноющим мышцам. Девушка выдохнула свое напряжение. Вот так бы сразу, да. Любой поцелуй между лопаток лечил сильнее. – Даже когда летела кубарем, я был заворожен.

- Но ты неплохо меня поймал, кстати. – не поднимая головы, расслабленно пробормотала Рей, ощущая, как её заволакивает теплом от того, как Бен слегка наваливается на неё. Подумала, что её идеальный мужчина на деле таковым не был со всеми своими приступами гнева, ревности и неумением проглатывать злые слова, но ловить её он точно наловчился. Всякий раз, когда она спотыкалась – на сноуборде сегодня или на своих каблуках в целом – его сильные руки подхватывали её, не давая упасть. Он был её точкой опоры, и порой Рей хотелось оплестись вокруг него плющом. Надолго. Навсегда.

- Поймал ли? Ты меня с ног сбила. – аккуратно убирая волосы и целуя её в шею, тихо рассмеялся Бен, и от этого низкого, урчащего смеха сердце Рей в груди болезненно сжалось и забилось. Когда он был расслаблен и доволен, то становился совершенно другим человеком. Лучшим из всех. – Во всех смыслах, Рей, абсолютно во всех.

Девушка немного повернула голову, чтобы поцеловать Бена, и чуть не ахнула. А, ведь и правда, болеть стало намного меньше, будто её персональный доктор убрал давление.

-Просто у тебя все давление на мышцах затылка, а не на шейных. А они очень короткие, и им сложно удержать три килограмма твоей бесценной головы, - словно догадавшись, проинформировал Бен, целуя девушку в кончик носа.

- Это прямо жутко романтично звучит, - потянувшись к нему, хмыкнула Рей.- Но болело адски.

- Ммм, давай я попробую исправиться и уравновесить эту боль чем-то более приятным? - пальцы Бена, секунду назад еще несильно нажимающие на какую-то там очередную триггерную точку, медленно переместились на шею Рей. Он часто их задерживал там, если затягивал поцелуй. Будто всегда хотел, чтобы она держала свою голову так, чтобы он мог смотреть ей в глаза и видеть, как они темнеют от страсти и накала. А может просто ловил мурашки, которые разбегались от затылка до кончиков пальцев на ногах, заставляя их поджимать от нетерпения.

- О, не так быстро, Бен, - девушка поймала руку Бена, которая с талии начала сползать ниже, уже явно с целью нажимать нежнее и вызвать в ней другие реакции, более привычные. – Ты вчера в самолете мне всю дорогу рассказывал, как здорово делаешь фондю. Я сгораю от нетерпения это увидеть. - она повернула к нему голову и лукаво сощурилась.

- Капризничаешь? – ее тонкие пальцы, удерживающие его запястье, приятно грели. Бен был немного удивлен, ведь в первый раз Рей отказывала ему в такой желаемой близости, но он понимал, что девушка не играет с ним в эти высокомерные игры, что секс нужно заслужить. Просто дурачится. – Но я не купил грюйер.

- Я купила, пока ты относил мой сноуборд, все хорошо, - лучезарно улыбнулась Рей. - А все остальное у нас есть, так что не отвертишься.

- Вот блин.- Хмыкнул Бен, хотя был и не прочь. Фондю, немного игристого и камин - вполне себе романтичная прелюдия. Рей же, наверное, хотелось не только катаний на сноуборде, а особенных моментов, потому, конечно, ему было не сложно потереть сыр и расплавить его со специями. Он, утонув в ней с момента приезда, как-то совершенно забыл, что девушки хотели не только секса, а ещё и антуража вокруг него. Ему стоило быть более расторопным, в конце концов, он для этого Рей сюда и привез. Чтобы создавать эти самые моменты.

- Надеюсь, ты хоть знаешь, как его готовить на самом деле.

- Ты будешь умолять, чтобы я повторил, когда попробуешь.

- О, Бен, я всегда умоляю, чтобы ты повторил, - рассмеялась Рей, покрываясь мурашками. Прошлой ночью о чем она только не умоляла. Опьяненная от долгожданного отпуска и осознания, что впереди у них целая неделя, она словно спятила, затаскивая в омут с собой и Бена. Разрушая его привычное спокойствие, заставляя быть нетерпеливым, сгорающим, сходящим с ума. - Но ты же знаешь, если мне понравится, ты не будешь разочарован.

Бен, сделавший несколько шагов в сторону кухни, развернулся. Рей сидела на полу, по-прежнему упираясь руками в кофейный столик. Её глаза сверкали обещанием. Она выглядела хрупкой, растрепанной, беззащитной, натягивая халат обратно на плечи, но Бен знал, насколько эта внешняя невинность обманчива. Под белым халатом Рей могла носить черный кожаный поясок на множестве застёжек, с металлическими кольцами и парочкой трогательных бантиков, разрушая его мнение о том, что девушки хороши без одежды. Потому, да, постараться с тем фондю ему определенно стоило. Кто знает, что ещё она сложила в свой чемодан? Вдруг у неё там пара прекрасныхконтурных комплектов?

Пока Бен возился, громыхая всем, чем можно, Рей опустила глаза на свои дрожащие руки. Пользуясь тем, что мужчина не смотрит, вцепилась пальцами в столешницу. На неё резко начал накатывать приступ головной боли. Она уже ощущала острую спицу в левом глазу, которая всегда была предвестником темных моментов. Именно это заставило её отвлечь Бена на фондю, будто в обычных обстоятельствах она бы променяла потрясающий секс со своим мужчиной на какой-то там растопленный сыр. Она и Грюйер-то не очень любила.

Просто пыталась выиграть время, заранее зная, что чуда не будет, и она свалится с приступом. Но может, если успеет глотнуть таблетку, продержиться с часик, а потом заползет в кровать под видом жуткой усталости.

«Нет, пожалуйста, только не сейчас», - закрыв глаза, подумала Рей. Одно дело было падать при Бене, совсем иное – свалиться с приступом. Он и так, сцепив зубы, почти лез на стенку от всякого её синяка, что же будет, когда он таки увидит её приступ? Насколько это будет давить на него дальше? Ей так не хотелось омрачать Бену эту неделю. В конце концов, она уже все испортила с первой попыткой отпуска. Он ведь так старался, так старался ради неё. Почему ее глупый организм решил, что для приступа сейчас лучшее время?

Рей попыталась подняться. С третьего раза вышло сносно. Слегка пошатываясь, она зашла на уютную кухню, где вовсю пахло мускатным орехом. Бен как-то виновато улыбался. Видимо, переборщил со специей.

- Я сделаю на кремане, - довольно сказал он, видимо, ожидая похвалы, и Рей как по команде улыбнулась, ощущая, как сводит челюсть, а ноги начинают дрожать. Господи, как она ненавидела эти моменты.

- Тебе помочь?

- Обычно это мой вопрос, - весьма двусмысленно ухмыльнулся Бен, покачав головой. Рей аж покраснела, развернулась и задела рукой столешницу. На пол, с тихим звоном, упала ложка. Девушка чертыхнулась.

- Все в порядке, - поспешила сообщить она, усаживаясь на высокий стул. Но уже поймала на себе подозрительный взгляд Бена, который застыл и сощурился. Точь-в-точь, хищник, чующий слабость. – Правда, не включай доктора. Я не должна смущаться того, что просто ударилась.

- А, понятно, - весьма недоверчиво ответил мужчина, и Рей все время ловила на себе его быстрые взгляды, пока он натирал Эмменталь. Когда он вышел, чтобы повозиться с растопкой камина, Рей выпила сразу две таблетки от головной боли и в ожидании момента, когда станет легче, вышла на террасу. Морозный воздух отлично холодил горячий лоб.

Девушка оперлась о перила, и лежащий на них снег обжег её пальцы. В эту секунду, почти не видя чистое, звездное небо, Рей жадно дышала.

-Ты совсем спятила, - голос Бена за спиной звучал довольно сердито. - Ты хочешь до конца отпуска лежать с простудой? Ты знаешь, что тебе нельзя болеть, у тебя обязательно будут осложнения.

- Ладно тебе, не ругайся.

Рей, которой стало чуть легче, вернулась и привстав на цыпочки, клюнула Бена в щеку холодными губами. Тот все еще хмурился. Как ему ее беречь, если она то норовила себе шею сломать, слетая с горы, то в халате ходила по террасе.

Он хотел сказать что-то ещё, но Рей уже сидела у камина, протянув к огню красные от снега руки, и от этого уютного зрелища у Бена внезапно перехватило дыхание. Какая же она, все-таки. Минуту назад это же был лишь камин, лишь костер, лишь ковер и лишь диван, но когда в уравнение добавилась Рей, все обрело духовность и красоту. Она будто оживляла вещи, наполняя любой предмет смыслом. Приносила собой ароматы. Краски. Жизнь.

Она ведь и его существование заполняла эмоциями. Бен, до встречи с Рей, даже не представлял насколько его жизнь бесцветна, но вот эта девочка показала ему, что за пределами операционной существует тоже что-то ценное. И если раньше Бену казалось, что его руки пропахли протирочным спиртом, но теперь в них будто впиталась эта темная вишня, пробуждающая и дурманящая. Ему хотелось теперь не только спасать чужие жизни, а максимально проживать свою. За это потрясающее открытие он был благодарен Рей.

- Не знала, что ты правда что-то руками делать умеешь, - как-то вяло сказала девушка, лениво потягиваясь после ужина. Бен наблюдал за ней с возрастающим беспокойством. Рей ела мало, от кремана отказалась, а фондю попробовала скорее для вида, протянув какое-то вымученное “ммм, здорово”.

- Ты-то как раз должна знать. - вскинул брови Бен, - Рей, я уберу сам. Иди-ка ты спать. Ты, наверное, совсем выбилась из сил, да?

- А ты разве не хочешь благодарности за чудесное фондю?

Бен, в отличие от девушки, от алкоголя не отказавшийся, задумчиво допил Темпранильо, щурясь. Конечно, он хотел, но ей явно было не по себе, но, раз девушка не хотела признаваться в своих слабостях, ему несложно было сделать вид, что он ничего не замечает. Бен Соло знал, как не хочется показывать свои слабости.

- Я не подумал, что день был слишком эмоциональным и без того. Возьму расчет утром.

- Ох, снова я не высплюсь.

- Отношения - штука жестокая - улыбнулся Бен, пристально наблюдая, как Рей едва ковыляет в сторону их спальни, но голову держит высоко и гордо.

Сейчас он как никогда ощутил, какая на деле между ними стена, раз она так закрывается, едва начинает хуже себя чувствовать. Насколько она не верит ему, раз прячет слабость или настолько боится разочаровать? Но она точно никак не могла разочаровать его, скорее, уж наоборот.

Бен отнес посуду, достал таблетки и привычно посчитал до трехсот, давая Рей возможность забраться в постель.

- Я тут прихватил тебе таблетки, чтобы спалось лучше.

- Я не хочу, Бен, - пробормотала в подушку Рей. Мужчина сел на край кровати, погладив её по плечу. Девушка повернулась. Её глаза уже были красными, лицо горело, а руки дрожали. Помогая ей присесть, Бен не мог понять, как он проморгал с самого начала, что ей стало плохо раньше, ведь она же за ужином пару раз роняла свои приборы.

- Знаешь, это довольно омерзительно - быть такой слабой. - стуча зубами о чашку, когда запивала таблетки, призналась Рей. - Ненавижу это состояние в себе. Ненавижу. - Она тяжело вздохнула и скрутилась клубком возле Бена. Удивительное создание. Десять минут назад изображала из себя того самого мраморного и несокрушимого Давида, а теперь прижималась к нему.

- Я не знаю никого сильнее тебя, славная моя, - поглаживая её по голове, абсолютно честно ответил Бен. Пока Рей засыпала, уложив голову ему на колени вместо подушки, он смотрел на неё, и весь покой, длящийся чуть больше суток, слетал с мужчины. Сложно представить более беспомощного врача, который бы сидел и ничем не мог помочь человеку, которого любил.

- Только не убирай её, ладно? - Пробормотала Рей, наслаждаясь прохладой ладони Бена. - Не убирай. Так намного лучше.

В этот момент Бен подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы поменяться с ней местами. Забрал бы её болезнь, которая заставляла Рей ненавидеть себя. Но он мог лишь сидеть и смотреть. И не шевелиться, чтобы не разрушить наступающий сон. И злиться, что она, ощущая, как приступ приходит, замыкается. Почему с радостью делилась с ним своим теплом, любовью, страстью, нежностью, но в своей боли предпочитала оставаться сиротой. Ведь он любил в ней и эту силу, которая помогала ей выстоять.

Неожиданно Рей улыбнулась сквозь сон.

Бен опешил. Впервые он видел, чтобы во сне она улыбалась. Ну надо же, значит, он не так безнадежен, раз она, наконец, рядом с ним ощущала себя спокойно. Не отпуская свою ладонь, Бен, опершись спиной о спинку кровати, задремал. Сквозь подпускающий сон, он, ощущая равномерно тепло Рей и её голову на своих коленях, Бен вдруг понял, что никогда в жизни не был настолько целостным, как сейчас. Рядом с девушкой, которая была как та надщербленная чашка из диснеевского мультика. Такая хрупкая, надколотая, но не сломленная. Единственная чашка, из которой ему бы хотелось пить жизнь.

***

Бен, лениво потягиваясь, сидел на кухне, попивая кофе, и неспешно листая в планшете новостной портал. Наслаждался морозным воздухом, который впустил, открыв окно, да тишиной. Абсолютной и не натянутой. Телефон его молчал, мир позабыл о них с Рей, и это было прекрасно. Завтра наступит второе января и, конечно, все изменится, но сегодня, сегодня у него ещё были сутки, чтобы ни о чем не думать. Бен не спешил и на лыжи. Вчера, празднуя новый год, они с Рей немного перебрали – с креманом, с сексом, со всем. Девочка даже не смогла оторвать голову от подушки и открыть глаза, когда он проснулся. Впервые она выбилась из сил раньше него, хоть причиной был, скорее, день катания на сноуборде, нежели он. Рей, ещё переодеваясь в платье для праздничного ужина, была уставшей, чем немного сравняла их выносливость.

Бен зевнул. Было хорошо. Даже слишком. Хоть он и ощущал себя немного уставшим. Секс с Рей – это не ночной гольф. И даже не экстренная операция. Здесь нельзя было отделаться автоматическими, отточенными движениями. Девочка хотела эмоций, а они всегда изматывали Бена. Особенно сейчас, когда били через край, и он ничего не мог поделать с этим. Бен Соло даже не подозревал, что его эмоциональный потенциал так глубок. Откуда в нем столько всего? Исследуя Рей, мужчина будто погружался и в самого себя, узнавал много нового о собственном сердце.

Он опустил глаза, рассеяно листая пальцем сайт, и неожиданно замер. Нахмурился, прищуриваясь. Перед глазами было фото Рей. И на нем она была не одна. На четкой фотографии его девушку целовал кто-то другой. Даже не кто-то. Её бывший. Точно. Финн. Целовал, судя по всему, довольно страстно, прижимая Рей к себе.

“Воссоединение звездной пары?” - лаконично спрашивал заголовок.

В первую секунду Бен покачал головой. Подумал, что Ункар уже достал. Подсунул монтаж или какой-то старый снимок ради сенсации и был, небось, доволен. Но в следующую секунду что-то щелкнуло в голове.

Платье Рей. Он его уже видел. Бен четко помнил, как Рей, забыв о разнице во времени, позвонила ему из Стокгольма в три часа ночи, чтобы показать, в каком потрясающем платье она отправлялась на приём ЮНИСЕФ.

Бен моргнул, ощущая себя так, будто получил в солнечное сплетение.

Логики в том, что он видел, не было, но факт упрямо пестрил перед глазами. Мерзкий факт, который Бен предчувствовал. И сейчас, бесстрастно рассматривая, как Рей целуется с Финном, мужчина вместо предсказуемой злости ощутил только холод, который вдруг заполз в сердце, которое не так давно начало биться по-новому. Сковывающий этот неправильный, счастливый ритм его дурацкой, паршивой, никчемной любви, которую в одну секунду взяли и предали. Холод, превращающий его в того, с кого Рей писала, - Кайло Рена. В мальчика Кая из сказки.

Холод и…боль. Такая сильная, резкая, что Бен аж ударил кулаком по столу от бессилия что-то поменять, потому что если бы мог, то поменял. Да как так? Вот на нем что, метка какая-то, что люди, которыми он дорожил, так подло били из-за угла? Ведь все это он уже прошел пару лет назад с Кардо. И пусть друг до сих пор верил, что то его предательство прошло мимо Бена, болело тогда сильно, просто он, желая счастья почти брату, сдержался. Был должен ему и за Аргентину, и за зашитое лицо, и за жертву в виде карьеры, потому стерпел, нацепив равнодушие, но, по правде, ныло внутри после еще года полтора.

«Зачем?» - вот и все, что Бен сформулировал. Действительно, зачем ей, ненавидящей и бегущей, снова было возвращаться к Финну. Пускай мимолетно, на пару секунду, а все же? Человеку, который не только причинял ей боль, приносил унижения, а ещё и бессовестно сливал скандальные предлоги её же агенту. Зачем, когда он так ждал её? Они же не были в ссоре, чтобы делать это назло, так зачем Рей позволила это?

- Ого, что ты так бушуешь с утра, - сонный голос Рей прозвучал как издалека. Она вошла на кухню, прижимая к груди подарочную упаковку. – Слушай, мы вчера были так заняты, что я не успела подарить тебе подарок. Здесь… Бен, да что с тобой?

«Уже подарила, Рей», - все так же отстраненно подумал мужчина, поднимая глаза. Она была, как всегда, хороша. Белый халат, растрепанные волосы, опухшие от поцелуев губы, и красивый, весело сверкающий, черный бриллиант на груди, который он ей вчера подарил. Что ж, её сюрприз тоже был окрашен в черные тона. Злости. Почти ненависти. Стоящая на фоне елки, босая и ещё, наверное, немного пьяная от прошлой ночи, Рей, ничего не делая, ранила. Потому что была все такой же.

И совершенно другой. Той, которая солгала. Недоговорила. Не нашла смелости ответить за свой поступок и сказать, как положено, в лицо. Она продолжала целовать его все эти дни, как ни в чем не бывало, знала, что нанесла урон их отношениям, и что? Ничего не чувствовала по этому поводу? Господи, Рей была такой сводящей с ума после приезда, что у него и мысли не возникло, что там, в Европе, могло что-то произойти. Он просто забыл, какой искусной лгуньей могла быть его девочка и как хорошо умела носить маски.

Но когда Рей лгала всему миру, мужчина не думал, что однажды она, в самом деле, может врать и ему.

- Доброе утро, - на автопилоте кивнул Бен. Девушка, не переставая хмуриться, поцеловала его, а потом её взгляд зацепился за заметку. Она так тяжело вздохнула, что застывшее сердце Бена просто рухнуло. Это не был вздох злости или изумления.

Это была обреченность.

- Бен, это вышло очень глупо и случайно, - осторожно коснувшись плеча мужчины, пробормотала Рей, с которой мигом слетели остатки сна, и реальность бесцеремонно вторглась в их уютный мирок. – Он был пьян и… просто… в общем, да, нужно было дать ему по морде, но я не хотела поднимать скандал. Во-первых, потому что заебалась от всей шумихи вокруг меня, а во-вторых, никогда нельзя быть уверенной, как он отреагирует.

Фразы Рей были рваными, но немного заготовленными. Ощущалось, что она их проговаривала про себя не одну сотню раз, но слишком растерялась, потому речь звучала сбивчиво.

«Конечно, тебе проще уничтожить меня, правда, чем послать бывшего? Зачем ты вообще тогда оказалась с ним наедине, если не могла контролировать ситуацию? Что ж тебе так нравится возвращать себя в прошлое?»

- А, ну я так и понял, - ещё спокойней ответил Бен, закрывая планшет. Осторожно убрал руку Рей. Не дернулся. Ничего. Сплошная скала. Поднялся и, как ни в чем не бывало, продолжил пить свой кофе, глядя куда-то в окно. Снег аж искрился на солнце, ослепляя. – Был уверен, что объяснение у тебя есть. Спасибо.

- Бен, милый…- Робко протянула Рей, заглядывая ему в лицо. Увидев тяжелый взгляд Бена, направленный куда-то вдаль, невольно отшатнулась и сделала два шага назад. Ощущая холод от пола своими босыми ногами, девушка словно замерзла. Вдруг испугалась его гнева, потому что знала, как плохо, на деле, Бен себя контролирует. Даже когда ничего не было, он бушевал, что будет теперь, когда что-то да случилось, и это что-то мозолило глаза. Что он сделает ей? Что скажет? Как выразит свое разочарование?

- Я же сказал – все в порядке, - невозмутимо повторил мужчина.

Он перевел взгляд на Рей. Не хотел смотреть, а смотрел. Девушка стояла, сжавшись, в ожидании трепки, которую она заслужила, но Бен, ощущая, как там, внутри, ужасно-ужасно больно, не захотел делать ей больно в ответ. Какой в этом смысл, если лучше никому не станет?

- Ты же знаешь, что ничего не было. – прошептала Рей, и Бен заметил, что она дрожит. С головы до пят. От холода или страха перед ним дрожит? Что он, монстр какой-то, что ли? Ему даже за неё было больно. Она ещё и проснуться толком не успела, а уже напугана. Господи, он что, Ункар Платт? Неужели думает, что и ему по силам её ударить? Проклятие, это было нездорово и неправильно.

Эта сцена. Эта ситуация. Этот подсознательный страх, что тебя обидят, с её стороны. Эта ноющая боль с его. Все было неправильно. Они были неправильными.

- Да, я… заметил. – он посмотрел на её губы, которые он целовал. И не только он. В момент, когда они встречались. Этими губами она сквозь страны шептала «скучаю», а он ловил эти слова и наполнял ими себя. А что потом? Позволяла ещё кому-то их касаться, а потом делала вид, что все зашибись? – Я, кстати, на Рождество в клинике дежурил. Один. Без бывших.

Он так это сказал. С такой болью, что Рей стало не по себе. А Бен вдруг подумал, что это просто какое-то бинго. Сначала Рей разбила его машину, а потом повысила ставки и в секунду грохнула его сердце вдребезги. Как ей это удавалось-то? Ну как?

- Это не я его звала.

- Я понимаю, да. – Бен говорил очень медленно, подбирая и взвешивая каждое слово. Оставляя там, в голове, все, что хотел сейчас сказать ей на самом деле. Не из-за сочувствия к зажавшейся Рей, а, скорее, потому, что в этот момент словами уже ничего нельзя было исправить. Она позволила случиться тому, что случилось, что ему оставалось сказать? - Бывает, Рей. Ладно, пора собираться кататься.

- Дашь мне пятнадцать минут?

- Знаешь, я сегодня хочу пойти на трассы повыше. Тебе туда ещё нельзя, потому… до встречи вечером, хорошо? - солгал Бен с абсолютно бесстрастным выражением лица. Рей оцепенела. Меньше всего она ожидала, что мужчина просто так развернется и уйдет. Где же его взрыв эмоций? Такая пустота в ответ на её поступок была пугающей. - Будь осторожна, не забирайся слишком высоко, хорошо?

- Бен, пожалуйста, - тихо попросила девушка, словами пытаясь зацепиться за высокую фигуру, направившуюся в сторону их спальни, чтобы переодеться, но они не возымели эффекта. Дверь закрылась, а Рей вдруг с ужасом поняла – он уходит навсегда. То есть, ясно, что из спальни он выйдет, да и с лыж он вернется, но вот к ней - уже вряд ли. Нужно было видеть его лицо, видеть обиду и непонимание.

Неожиданно телефон девушки тихо звякнул. Она достала его из кармана халата. Это было смс от Ункара.

«С Новым годом, птичка».

Он все-таки дождался своего часа и отомстил. Ударил, когда девушка расслабилась и поверила: все хорошо, все будет у них с Беном хорошо.

Рей от злости швырнула телефон в стенку, а затем и чашку, из которой Бен так и не допил кофе. Всегда так отлично умеющая не истерить девушка вдруг ощутила такое бессилие перед обстоятельствами, что хотелось разрушить весь мир, а не только фарфор да стекло.

Ублюдок! Вот же ж мерзкий ублюдок! Да это он и надоумил Финна поцеловать её, конечно. Он же и слил эти фото именно сегодня, естественно. А она-то, она. Поддалась жалости и пьяному бормотанию, пожалела Финна, который никогда не жалел её. Пожалела, потому что знала, как страшно потерять вдохновение. Хотела быть хорошим человеком, не таящим зло, хотела просто поддержать, и в результате оказалась не поцелованной, нет. Проклятой собственным предательством.

Девушка пнула одну из пустых бутылок с креманом, которая стояла на полу. Ощутила боль в пальце от того, с какой силой ударила. Подумала, что ещё вчера игристое из Эльзаса кружило ей голову, а сегодня прямо-таки наступило похмелье, которое невозможно было просто исправить таблеткой или влив в себя ещё парочку бокалов.

Бокалы хотелось скорее разбить. Все равно пить из них никто не будет. Но Рей удержалась. Нет, разбивая вещи она ничего не изменит.

Когда, уже переодевшись, Бен вышел, то никак не прокомментировал ни разбитый телефон, ни чашку, ни растерянную Рей. Не говоря ни слова, просто вышел. Девушка, прикусив губу, отправилась в спальную, туда, где ещё витало эхо их безумной ночи, когда они нашептали друг другу столько всего, что до сих пор голова кружилась.

Нераспечатанный подарок так и остался лежать на барной стойке. Но дух праздника уже покинул этот дом. Как в любой сказке, утром испарялась любая магия.

***

- Бен, что тебе, нужно напиться, прежде чем лечь со мной в одну постель? – зло спросила Рей, когда вернувшийся под вечер Бен, достал из холодильника бутылку джина. Ужинать он отказался, сославшись, что поел в пабе. Сидел, понурив голову, и крутил стакан. – Я тебе теперь настолько противна?

Девушка поднялась с дивана, где в коконе из одеяла и подушек провела целый день, бездумно рассматривая балки, удерживающие потолок, и мечтая, чтобы они рухнули на неё. Бен поднял на неё удивленный взгляд.

- Я не собираюсь ещё в постель. Вообще, мне нужно будет поработать, Рей, потому скорее всего лягу на диване, чтобы тебя потом не будить.

Рей, держащая в руках кружку с какао, от которого за версту пахло ещё и мятным сиропом, вдруг ощутила желание бросить этой чашкой в Бена и разрушить эту его чертову невозмутимость. Зачем он играл в эту игру, будто все в порядке? Почему не хотел разговаривать? Ведь ясно же, что это не тот случай, когда Бен собирался пообижатся в углу, а на утро все забыть.

- М, вот как. Даже джин, видать, не поможет перебить отвращение.

- Ну, а тебе кокаин сильно помогал? – криво усмехнувшись, спросил Бен. Не двигался, а с размаху будто ударил по больному. Рей застыла, споткнувшись. Ощутила себя максимально жалкой, сообразила, что мужчина солгал ей пару недель назад.

- Так и знала, что ты не удержишься, - горько отозвалась девушка, забираясь на высокий стул напротив Бена.

- Я тоже, Рей, тоже знал, что и ты не удержишься. Возвращаться к прошлому же так сладко, - Бен пожал плечами. Оправдываться, что он не моральный урод, рассматривающий с открытым ртом секс-видео, мужчина не собирался. Какая разница, случайно оно вышло тогда или нет. Все равно, что сейчас. Не важно, как Финн снова оказался с его Рей. Факты всегда были важнее, не зря в них, как и в деталях, жил дьявол. Факт того, что он все-таки видел видео и солгал. Факт того, что она позволила бывшему целовать её. А, может, и сама была не против. Рей была той ещё искательницей приключений. – Поддерживать гениев в моменты их отчаяния – это твое призвание, да? Немного меня погладила по голове, потом Финна. Да ты не писательница, славная моя, ты же муза.

- Во-первых, Финн – не гений, - поморщилась девушка. Протянула руку, чтобы коснуться пальцев Бена, которыми он барабанил по столу, но мужчина отодвинул руку. – А… блядь, Бен, я не лгу тебе. Это было случайно и ничего не значило.

- Что же ты мне не рассказала об этом, посмеиваясь? Если ничего не значило? Ты лжешь всему миру, почему для меня должно быть исключение? – пожал плечами мужчина.

Рей опустила глаза. Как она должна была рассказать, зная его вспыльчивость?

- Бен. Ты бросишь меня, да? – совсем тихо осведомилась девушка. Ей не хотелось сейчас ссоры или спора, лишь ответа, что будет дальше.

Мужчина нахмурился. Формулировка была корявой. Впервые Рей говорила не красиво, не правильно, не завораживающе.

- Да. – он ответил ещё тише. - Прости. Да, я бы хотел это все прекратить.

Девушка вздохнула. Целый день морально себя готовила к этому, но сейчас это было выстрелом в её сердце. Но она не осуждала Бена. В конце концов, он был не первым, кто её бросал. Её бросили родители, от неё дважды отказались приемные семьи. Все, к кому она привязывалась, уходили. Бену-то с какой радости оставаться. Но ей так хотелось, так хотелось вцепиться в него, в свое равновесие, и попросить его не уходить, не бросать её. Она только начинала ощущать, каково это – когда ты любимая, и так жестоко было лишать её. Но так же Рей знала, что не имела права о таком просить. Она допустила ошибку, подпустив Финна, и за неё должна заплатить самым дорогим для неё.

Беном.

Мужчиной, который прощать не умел. Мужчиной, которого она простила дважды. Но она была лишь никем, он же знал себе цену, потому и не простит. Рей знала, что не простит, конечно. С минуты, когда Финн поцеловал её, она будто играла на опережение, воруя у Бена, обнимающего, целующего, счастливого, на будущее, для самых темных дней, свои красивые моменты. По-хорошему, ей стоило сказать ещё по прилету, но она смалодушничала, захотелось побыть с ним ещё немного, и наивно верила, что, может быть, до конца отпуска он ничего и не узнает.

- Тебе не за что извиняться, Бен. Я же все понимаю. Никто не хочет быть рядом, когда тебя предали.

Девушка вздохнула. Он тоже же предавал её, разве нет?

- Я хотела быть лучше для тебя, но не смогла, - Рей не опускала глаз. Смотрела жадно. Прощаясь. Но протянуть руку и прикоснуться уже не смела. Только надеялась, что хороших слов Бена, что он ей говорил, хватит, чтобы верить в себя дальше, чтобы не свалиться. Она будет расходовать свои счастливые воспоминания бережно, чтобы хватило надолго.

- Что ты, Рей. Ты и была лучшей. Правда.

Он хотел смягчить, но разбивал ей сердце. Не красивым словом, а этим «была». Бен все для себя решил, это определенно, если не задумываясь, сказал в прошедшем времени. Будто уже и отпустил.

Рей вдруг подумала, что лучше бы он орал. Но он не повышал голос. Не кричал. Не обвинял. Не оскорблял. Сидел, опустошенный и потрясенный. Рей бы так хотелось обнять его, но от того Бену не будет легче.

- Просто мы не сможем так жить. – Внезапно заговорил мужчина, протянув руку и нежно коснувшись пальцами её щеки. Так бережно. Будто запоминая. - Я не хочу тебя уничтожить. Я видел, как другие тебя ломали, как ты едва поднималась со своими сломанными крыльями. Я не хочу так. Не хочу для нас будущего, где я буду срываться на тебе за каждое фото. Понимаешь, дело не в том, что произошло в Стокгольме, я бы прошел через это, хоть и злюсь, что ты промолчала. Дело в том, что так будет всегда, пока мы не разрушим друг друга. Пока я не разрушу тебя, Рей, и ты не сломаешься. Я не хочу стать монстром. Не хочу отнять у тебя саму себя, не хочу ставить тебя на колени, нет.

Бен вздохнул. Было тяжело. Тяжело, полюбив, вот так взять и отпустить, но сегодня, замерзая на горе, он вдруг понял, что расставание – это единственный выход. Понял, что проблема не в поцелуе с Финном, а только в нем. И сегодня утром, слетая на безумной скорости с горы, а желая упасть в пропасть, Бен Соло неожиданно понял, что любовь – это отпустить, даже сквозь боль и «не хочу», лишь бы сберечь. Это открытие его так поразило, что он аж упал, хотя подобное с ним происходило крайне редко - умение держать баланс было ключевым в нем. При любых обстоятельствах.

А здесь упал. Затем, рассматривая отстегнувшиеся лыжи, сел посреди склона и, наблюдая, как солнце падает за острые пики гор, принимал свое тяжелое решение. Если он не мог простить Рей такие мелкие промахи и так остро реагировал, он её не стоил. Не стоил, чтобы она нервничала, дергалась и загоняла себя в ишемию ещё глубже. Бен знал, что звучит сейчас жестоко, но такая сильная девочка сможет справиться и пойти дальше. Зато она сохранит себя. Он не хотел быть как Ункар. Или Финн. Не хотел быть вандалом, разбивающим Пьету. Не хотел довести их до того, что однажды, чтобы заняться с ним сексом – унылым и безрадостным – девочка будет сначала снюхивать со стола дорожку кокаина. И не хотел сам, прежде чем открыть какой-то таблоид, вливать в себя три бокала сухого джина.

Это было так нелепо. В детских сказках любовь превращала чудище в человека, а в жизни-то оказалось наоборот. Самые сильные и красивые чувства превращали хороших людей в монстров, пробуждая худшее. Пробуждали ишемию, которая разрушала изнутри. И как это исправить, Бен, увы, понимал.

Рей не моргала. Смотрела, боясь, что если на секунду закроет глаза, то, открыв их, увидит уже только пустоту вместо Бена. В его словах было столько логики, столько, мать её, чисто логики. Но любовь и логика же не сочетались, жаль, что он не понимал этого и отказывался от них.

- А я не хочу, чтобы злость и ревность отнимали у тебя силы. - наконец, выдавила из себя девушка. Что ж, она не повесит ему на совесть ещё и свое жалкое “не бросай, меня, пожалуйста, пожалуйста, Бен, не бросай”. Она останется сильной и лицемерно скажет, как важна его миссия. Важнее неё. Важнее всего на свете. - Спасай жизни, доктор Соло, ведь только ты и твое упрямство смогут избавить мир от астроцитомы.

«Ты спас меня, Бен. Ты подарил мне пару недель спокойствия, как я могу просить ещё больше у тебя? И быть преградой для твоего великого труда».

Она сцепила пальцы, закрывая глаза. Отдавая себя этому моменту. Ощущая прикосновения Бена к её щеке, как его рука привычно сползает на шею. Только это и осталось. Надо же, какие они мудрые стали. Отпускали друг друга, потому что изначально знали, что совсем не пара, но боже, как же это больно – расстаться вот так. Без злости, просто потому что так нужно. Рей знала, что Бен говорит здравые вещи, ведь сломанная она ему будет не интересна. Её девиз о том, что сломанное сильнее, на деле прошел мимо Бена Соло, и его все так же бы раздражало то, что не работает как нужно.

- У меня кое-что есть для тебя. Я хотел рассказать после отпуска, но раз все как-то так…

Бен руку не убирал, а Рей не открывала глаз. Нашла его пальцы своими и легонько сжала. Вот бы так и оставить этот миг. Вот бы остановить все. Почему самое нежное и сокровенное всегда происходило на грани катастрофы?

- В общем, мы с Хаксом придумали, как разорвать контракт с издательством, нашли подпункт, дающий тебе право в одностороннем порядке разорвать договор. Позвони ему. Он поможет. Если ты захочешь, конечно. А ещё я нашел тебе другое издательство. В общем, Хакс тебе передаст все и сопроводит. Я обещал в ту ночь, когда Ункар ударил тебя, помочь. И не отказываюсь.

Рей распахнула глаза. Смотрела на поникшего мужчину и вдруг улыбнулась. Надо же, она так и знала, что все его молчание в адрес Ункара – лишь расчет стратега, который идет дальше. И как изящно он все сделал. Не пер напрямую, не махал кулаками, не копал грязь на агента. А так изящно всех переиграл. Подпункт договора, надо же. Если бы Бен Соло жил в Средние Века, его оружием бы был не двуручный меч, а тонкая шпага или иголка, которой можно уколоться и умереть. Все тонко, не в стиле Ункара Плата.

- Просто рядом не будешь. - прошептала она. Без гнева. Без боли. Смиренно. Но душа-то, в очередной раз отвергнутая, так горела и стонала там, под кожей. Ну почему она? Почему её всегда оставляли? Она же так старалась, проклятие, так старалась. Неужели для неё судьба не могла приготовить немного счастья или пару недель с неё достаточно? Но нет же, ей хотелось ещё.

- Просто…да. Но… бляха, Рей, тебе не нужен я. Ты и без меня невозможная, сильная, потрясающая. А если наберешься сил и не струсишь послать Ункара, станешь ещё лучше. Да, он будет мстить тебе, но ты справишься. Прекрати бежать и прими себя.

- Как можно себя принять, если человек, которого я люблю всем сердцем, меня не принял?

Бен застыл. Вот зачем, дойдя до конца, она сказала это вслух? Зачем сейчас, уже когда надежды не было, она вдруг сказала, что любит его? Это было то, что он хотел услышать ровно до момента, когда решил оставить Рей. Сейчас эти слова только убивали.

- Не оглядываясь на одного эгоиста. Не оглядываясь на весь мир. Рей. Ты справишься.

Девушка снова закрыла глаза. Выхода-то у неё ведь не было! Её мнением никто, привычно, не поинтересовался. Бен решил за них двоих, она была не в счёт. Просто послал её подальше, добавив это чертово «ты справишься». А, может, ей не хотелось справляться одной? Но, продолжая ощущать руку Бена, которую она удерживала, Рей вдруг поняла, что в ней просыпается не Сила, нет. Злость.

Злость на то, что её снова оставляли. Под красивыми словами, холодной логикой и великими целями, её отторгали и не принимали, бросали. Не на пороге приюта, но, все же, подарив любовь, заботу, поддержку, Бен Соло решил оставить её, думая, что делает благой поступок. Но точно ли это было благом для нее?

Что ж, останавливать мужчину она не собиралась. Если он решил, то пускай идет, возвращается в свой великий мир хирургии и спасает всех. Кроме себя самого. Пускай делает свои операции, играет по ночам в гольф и закрывается от чего-то настоящего.

- Ладно, Бен. Пожалуй, так я и поступлю. - тихо, но уверенно сказала Рей, отпуская его руку. И мысленно падая в пропасть. Знала, что назло Ункару и Бену, взберётся на самую вершину, но ее вырванное из груди тихими, мудрыми словами, сердце так и останется валяться, никому не нужное, в этой самой пропасти навсегда. Больше она никому не сможет его вручить, даже желая этого. Слишком сильно оно раскололось при падении, слишком. Столько осколков никому не склеить.

***

Салют вам, наши дорогие читатели

Мы провожаем лето вот так, тоскливой главой, полной грусти.

Давайте будет откровенны друг с другом.

Мы все видели, что Рей и Бен пока совсем не пара, правда? И вы можете сто раз критиковать Бена, который не хотел на самом деле отпускать Рей, а поступил сейчас он правильно. Понимая, что он делает её несчастной, он нашел в себе силы не истерить по поводу какого-то случайного поцелуя, а пересмотреть их отношения. Потому, да, он её не бросил из-за недоразумия, а именно отпустил, видя как она сама и страдает.

Посмотрим, пойдет ли им время, проведенное в разлуке, на пользу.

Всем хорошего начала осени:)

========== Глава 15 ==========

Крутая пощечина - коктейль на основе виски с добавлением бананового ликера, апельсинового биттера и лимонной цедры. Если бы Рей решила выплеснуть такой коктейль в лицо Бена, она бы добавила сироп из розового перца и побольше льда.

… - Итак, ты подписала свою книгу лишь именем. О чём говорит такая лаконичность? Все права на бренд “Рей Кеноби” остались у старого издательства, или это твоя реакция на слухи, что кружились вокруг тебя последнее время? Поведай нам все-таки, кто же ты?

Бен, открыв ноутбук, чертыхнулся. Он не успел на начало трансляции, посвященной выходу новой книги Рей, которую она неожиданно назвала просто “Кайло”. И не менее неожиданно подписала её просто “Рей”, чем вызвала немалый резонанс, когда её новое издательство анонсировало обложку. Потому Бен был не удивлен услышать вопрос. Вопрос “кто такая эта Рей?” теперь интересовал мир не меньше, чем “Кайло Рен - это Бен Соло?”, ведь Ункар Платт начал против девушки свою войну, когда та решилась на преждевременный разрыв договора. Рассказывая на многочисленных интервью о неблагодарной девчонке, которую он подобрал на самом дне и обогрел, бывший агент Рей едва не пускал слезу. Послушав Ункара, вылепившего за последние пять месяцев из писательницы расчетливую дрянь, невозможно было поверить, что этот самый человек унижал её день за днем. Уничтожал. Разбивал. Ломал. На камеру Ункар Платт выглядел замечательно.

- Разве это важно? - звонко рассмеялась девушка. - Мне кажется, самое главное - мои тексты. А кто их пишет - принцесса с Манхэттена или сирота из Бруклина, - не важно. И, нет, права на Рей Кеноби не остались у старого издательства, но я хочу начать всё сначала.

Мужчина откинулся в кресле и потер воспаленные от усталости глаза. После тридцати шести часов за операционным столом спать хотелось невыносимо, но вместо этого он сидел и рассматривал девушку, которую не видел вот уже пять месяцев. По правде говоря, её никто не видел пять месяцев. Едва грянул скандал, Рей без малейших комментариев исчезла для всего мира, позволяя каждому строить доводы на её счет. Бен знал, что такова тактика её нового издательства, но всякий раз, заходя в необновляющийся аккаунт Рей, пытался представить где она. Дописывает где-то в тишине книгу и медитирует на рассвете, или нашла себе на Гавайях нового скучноватого мужчину, который, хоть и старше неё, а сможет быть лучше, чем он. Сможет принять её без злости и ревности, не травмировать и беречь. Ему хотелось, невзирая на собственнические инстинкты, которые раздирали изнутри, чтобы девчонка была счастлива.

Хотя сейчас Рей такой и выглядела. Счастливой и гордой.

Черные бермуды. Белая футболка с надписью “Trust Me I am a Doctor”, как и намек на книгу, и дань любимому сериалу. Слегка отросшие и немного осветленные волосы, собранные в хвост. Неизменная алая помада. Она выглядела так просто, будто сошла с трапа самолета после длительного отпуска и заскочила на интервью. Словно это был не самый важный день за последние месяцы. Лениво, расслабленно барабаня пальцами по книге, Рей, такая посвежевшая и обновленная, не уставала улыбаться.

Но Бен знал, что за каждым жестом, улыбкой и беззаботным словом стояли месяцы работы. Что каждая мятая линия на футболке тщательно продумана. Что её обожаемый Джимми Чу, небось, на заказ шил эти ярко-оранжевые сандалии. Что она, наверное, проснулась часов в пять утра ради этого неброского макияжа с ровными стрелками тёмно-зеленого цвета, на которые все время фокусировались камеры.

Но картинка выглядела потрясающей. Хотелось обмануться и поверить, что новый контракт и выход книги в самом деле делали Рей счастливой. Бену понравилось её такой увидеть. Ему вообще нравилось её видеть. Он ведь так скучал в те минуты, когда одиночество сдавливало его, сужая мир до пустой кровати и мыслей о ней. Он даже не думал, что умеет настолько сильно и долго тосковать, но это чувство точило его изнутри. Опустошало.

- Хорошо, поговорим тогда о написанной книге. Твой персонаж, Кайло Рен. С кого же он все-таки списан? С небезызвестного нейрохирурга?

- Да, конечно. Я писала его с Бена Соло, - пожала плечами Рей, не переставая улыбаться. Бен вскинул бровь. Вот так просто? Столько месяцев увиливала и вдруг перестала скрывать? Он-то думал, что её тактикой будет “собирательный образ”. - Бен появился в моей жизни в тяжелый период, когда я узнала о своем диагнозе, и очень помог в принятии. Знаете, не каждый день на тебя взваливаеться новость, что твой потрясающе талантливый мозг болен.

- Мистер Соло, последние данные по исследованию, - его ассистентка вошла, как всегда, после стука, но он был так поглощен, что не услышал.

- Да, спасибо, - рассеянно кивнул Бен, забирая документы, которые очень ждал. Так совпало, что у них с Рей у обоих сегодня был важный день. Только если дату презентации книги девушка выбрала сама, Бен, ожидавший результаты, ни на что не влиял. Всё, что возможно, и даже чуть больше он уже сделал за эти месяцы.

- Но вы же встречались, правда? - продолжил ведущий. Его вопрос, прозвучавший как бы между прочим, заставил Рей хитро улыбнуться. Бен, разрезающий конверт, про себя улыбнулся. Конечно, девушка снова напустит тень на плетень, но ему понравилось, что этот вопрос прозвучал. Будто что-то у них осталось общего. То короткое прошлое.

- Нет, мы не встречались.

- Что? - Бен вскинул голову и уставился на Рей во все глаза. То есть как это “нет?”. Что значит это её “нет”? А кто тогда так сладко сопел у него под рукой каждую ночь, кто сиял под его поцелуями, кто выстанывал по утрам его имя? Как она могла сказать, что они не встречались, если даже дату презентации книги выбрала именно сегодня? В день, когда они познакомились год назад?

- Но то фото с поцелуем мы все ещё помним, Рей.

- Ой, ну не стоит путать любовь и поцелуй благодарности.

“Благодарности? Рей, ты серьезно?”

Бен знал, что девушка будет сердиться за то, что он её бросил, но никак не предполагал, что их прекрасное время вместе в результате окажется настолько обесцененным на глазах у всего мира. Конечно, он не ждал, что Рей публично признается ему в любви, но и столь бездушного отрепетированного ответа он не ожидал. Для него это было неожиданно болезненно. И заболело не там, где гордость и самолюбие, а там, где сердце.

- Маленькая лицемерная стерва, - захлопнув ноутбук, гаркнул в пустоту Бен. Поморщился от того, как гулко и зло билось сердце. Он думал, что когда оно разбито, так стучать не может, а нет же, выбивало злой, рассерженный ритм.

Мужчина неожиданно рассмеялся. Надо же, какие слова он выучил за пять месяцев! Он, человек всегда знающий, что любовь - это просто повышенное количество эндорфина, окситоцина и вазопрессина вдруг на полном серьезе сам себе заявлял, что сердце его разбито. Это было так жалко, убого и невозможно с точки зрения физиологии. Но, с другой стороны, ведь кому как не врачу было знать, что миф о том, что сердечные ритмы влюбленных синхронизирует, - вовсе не миф. Ученые из Калифорнийского университета причину этого феномена так и не установили, лишь то, что женское сердце подлаживается под ритм мужского быстрее.

Что ж, сегодня Бен узнал то, что и отлаживается оно тоже быстрее. И он знал, что, когда люди расходятся, боль в сердце часто не мифическая, а их просто накрывает стресс-индуцированная кардиомиопатия. То, что считалось раньше психосоматикой, слабостью и фантомными болями, на самом деле было вполне себе реальной фибрилляцией желудочков и неравномерным сердцебиеним. От шока и потрясения при расставании надпочечники просто вырабатывают избыток адреналина, уровень стресса поднимается, и желудочки, словно застыв, перестают нормально качать кровь. Таким весьма специфическим способом организм пытается защитить сердце и перебарщивает, вызывает кардиомиопатию.

Но Бен никогда не думал, что то, о чем он читал, настолько реально. Что все так и работает. Что сердца и бьются в унисон, и потом качают кровь, не как нужно. Он уже верил во все. Хоть крыло его редко, но когда уже накатывало, так надолго. Больше всего он насмехался над тем, что кардиомиопатия такоцубо была неишемическим заболеванием, что было нелогичным, ведь Рей была для него проклятой ишемией.

Мужчина отогнал мысли и открыл конверт. Пробежал глазами, ощущая, как холод заползает под кожу. Напротив почти всех фамилий пациентов вместо волшебного слова “ремиссия” значилось другое. Рецидив.

Как? Это было настолько невозможно, что не снилось даже в самых жутких кошмарах. Выходит месяцы и месяцы трудов были напрасны? Гематоэнцефалический барьер снова оказался той стеной, о которую разбились все его усилия.

Бен в прострацииснова открыл ноутбук. Сидел, смотрел на Рей и думал.

Вот день, когда она взлетела. И она не забудет его никогда.

И вот день, когда он упал, хотя от шока ещё не осознал масшстабы катастрофы. И он тоже его не забудет. Момент, когда, возможно, карьере Бена Соло пришел конец и, возможно, его даже лишат лицензии, если где-то обнаружится его вина. Но даже в эту минуту беспросветной тоски, обиды и банального “скучаю”, даже сейчас, когда эксперимент провалился, и, скорее всего, МинЗдрав не позволит ему продолжить, Бен, проиграв битву с астроцитомой, ощущал какое-то смутное удовлетворение.

Пускай они были не вместе, но она, вроде, правда выглядела довольно счастливой. Как бы убеждая Бена в том, что его решение о расставании было правильным. Хотя он бы и не отказался сегодня, вернувшись домой, уткнуться лбом в её колени и поделиться своими новостями. Сегодня он не хотел быть наедине с собой, но именно он сам так выстроил свою жизнь, позволив призванию вытеснить всех. Потому молча пожинал плоды. Бен был почти уверен, что, если бы сорвался и приехал, весь разбитый, к Рей, она бы не прогнала, но портить такой важный день ему не хотелось. Девочка заслужила свое сияние.

Бен, словно отгоняя непрошенные мысли, поднялся. И правда, пора уже было домой.

Мужчина сложил письмо, зная, что все эти “рецидив” - почти свидетельства о смерти, и стараясь пока не думать, не впускать чувства. Собравшись, он вышел в коридор, удивляясь тому, что мир за пределами кабинета все тот же. Планете и законам физики, которые заставляли свет гореть, было плевать на то, что Бен Соло проиграл.

В лифте он столкнулся с Кардо. Друг, одетый неожиданно официально, странно посмотрел на Бена.

- Ну, что там? Как результаты? - полюбопыствовал друг. Бен, надевая солнцезащитные очки и нажимая на кнопку, пожал плечами.

- Нормально. Слушай, тебе не кажется, что для начала мая какая-то аномальная жара стоит? Не помню такого.

Отвечая нейтральной чушью на вопрос Кардо, Бен знал, что выдает себя, но ему было все равно. Обсуждать свой провал ему не хотелось. Он вообще с Кардо больше ничего не обсуждал. Больше не было вечернего гольфа, ночных посиделок в кабинете, жалоб на жизнь. Сначала беседы сошли на нет из-за тотальной занятости в эксперименте. Разрываясь между плановыми операциями и теми, вторыми, мужчина терял счет дням, а когда спохватился, вдруг понял: ему больше и не хочется открываться никому и никогда. Потому он просто закрыл себя на все замки от целого мира. Будто утратил доверие к самому себе и больше не желал что-то чувствовать. Чувства были проблемой, ведущей к ошибке, а ошибаться ему в тот период больше было нельзя.

Когда Бен вышел, Кардо задумчиво посмотрел в пол. Ему было ужасно жаль, что их общение прервалось так неожиданно. Они дружили почти всю жизнь, их родители жили в соседних квартирах, и вот, впервые за больше, чем тридцать лет, Кардо ощущал себя немного не в своей тарелке. Даже когда он женился на девушке Бена, не было между ними такой стены, а сейчас же Бен, ссылаясь на занятость, избегал его. Искал встреч - якобы случайных - он только в те дни, когда знал, что у него были сеансы с Рей. И хоть те сеансы были не часто да проходили онлайн, Бен всегда в этот день находил его и будто случайно, после парочки пустых вопросов, спрашивал “Так как там она? Всё в порядке?”. Тон всегда был небрежным, но вот взгляд… Да, во взгляде была беспросветная тоска.

Кардо не хотел даже знать, каких усилий Бену стоит не влезать в его внутренние файлы и не смотреть самому. Порой было сложно удерживаться в рамках врачебной этики, но Бен старался, чем позволял ему, Кардо, лгать, что все хорошо. Потому что Рей была далека от “хорошо”. Рассматривая её синяки на руках во время первого сеанса, Кардо подумал, что она будто утратила баланс, и ему пришлось снова перевести её на антидепрессанты. В марте, пока Бен, как и весь мир, думал, что девочка пропала с радаров из-за скандала, лишь он знал правду.

Рей улетела не потому, что из-за очередного неудачного падения получила не только трещину в руке, но и риск попасть в больницу на реабилитацию из-за моральной расшатаности, постоянных падений и непрекращающейся головной боли. Она порой днями не могла сползти с кровати и Кардо рекомендовал ей длительный отдых подальше от всех и вся. Там, на Виргинских Островах, Рей скрывалась отнюдь не от зимы или настойчивой прессы, а только от собственной разбитости. Климат, воздух и красивый пейзаж должны были помочь ей найти баланс. Обрести твердую почву, хотя ходила она по песчаному пляжу, утопая в песке.

Сегодня, наблюдая за девушкой, Кардо, знающий, сколько сил Рей потратила, ощутил гордость за свою невероятно сильную пациентку.

И горечь, что ей пришлось через все это пройти. Приступы, боль и панику в тот жуткий вечер, когда память не подсказала ей пароль от телефона, и Рей испугалась до ужаса.

И некое опасение, когда подумал, как будет лютовать Бен, когда узнает, что он поехал на вечеринку в честь выпуска её новой книги. Но он не смог отказаться от приглашения. Зная, что не придет Бен, Кардо хотел, чтобы Рей хоть кто-то поддержал, а он каким-то случайным образом этим единственным кем-то и оказался.

Бен, не подозревающий о мыслях друга, шел к машине, когда на него налетело пару журналистов с кучей вопросов. Мужчина уже собирался пройти мимо, когда вопрос о персонаже книги Рей привлек его внимание, и Бен, не сдержавшись, сказал, что несколько разочарован:

- Рей всегда писала таких реалистичных людей, в которых хотелось верить, потому излишне идеализированный образ меня откровенно удивил. Я никогда не ощущал свою схожесть с Кайло Реном. Знаете, ведь не бывает в истории нейрохирургии таких волшебных врачей, которым все удается после первого провала, потому отсутствие правдивости взамен веры в супергероя сильно портит впечатление. Больше похоже на комикс.

И, развернувшись, он уже хотел подойти к своей машине, когда словно выстрел прозвучал тот самый вопрос. Встречался ли он с Рей. Бен сцепил зубы. Так хотелось сказать “да, конечно”, хотя бы в отместку на её “нет”, но он не собирался превращаться в Финна, который сливал её секс-видео агенту, или в ублюдка, который выставляет её ложь напоказ. А ещё он навсегда запомнил тот взгляд Рей, когда он её едва не сломал, и отчаянный шепот “Бен, пожалуйста, пожалуйста”, когда в то ужасное утро она просила его не бросать её, остаться. Он достаточно причинил вреда и боли. Стоило унять свое эго, он уже и так сказал достаточно. Но если злость на этого идеального Кайло Рена была лишь его, то в остальном подставлять Рей Бен не собирался.

Потому, скривившись в неприятной ухмылочке, мужчина коротко, без колебания ответил “нет” и, наконец, сел в машину. Выезжая с парковки, подумал, что машину-то он поменял, да. Не стал тогда чинить Вольво, оно осталось дурным напоминанием. Но новое авто ничего не изменило. Всякий раз, садясь за руль, он вспоминал, как чуть было не потерял Рей. И всякий раз, вставляя ключ в зажигание, убеждался, что отпустить её - лучшая из его идей.

***

Рей сбросила туфли и в который раз подумала: в любой шедевральной обуви, даже сшитой под твою ногу, есть один изъян - её невозможно долго носить. А она же плясала всю ночь.

Девушка вдруг задумалась, что уже очень давно не возвращалась домой под утро. С наслаждением ступая босыми ногами по прохладному полу, Рей дошла до кухни, села за высокий стул и бездумно стала смотреть в окно, где разгорался новый день. Любуясь небом, на которое кто-то будто пролил сироп из розового перца, девушка медленно сняла тяжелые серьги, затем браслет и улыбку, которая служила не менее важным украшением, чем подарки от Килиана, желающего, чтобы она в эту важнейшую ночь была не только сияющей музой. Но и ещё и витриной для его новой коллекции.

Девушка не возражала. Килиан здорово поддержал её. Ничего не комментируя и не задавая ни единого вопроса, он выпустил к апрелю новые, сногсшибательные духи из черной вишни, которые назвал “Просто Рей”. На закрытых съемках девушка, как обычно болтая с парфюмером, вдруг подумала, что у них есть кое-что общее. Сиротка из Бруклина и мужчина из легендарного коньячного дома оба не могли использовать свои фамилии. Она не знала её, он - потому что Хенесси было запатентованным брендом. В тот день Килиан сказал ей, что смог сделать бренд из своего имени, смирившись и разозлившись. Подумав над услышанным, девушка приняла решение подписать книгу без фамилии.

Отпустить прошлое и стать просто Рей. Такой же потрясающей и неповторимой, как тот ярко-алый флакон с духами, по бокам которого был выбит барельеф “Битвы с кентаврами” Микеланджело, как дань её преклонения перед великим скульптором*.

Увы, вычеркнуть фамилию с обложки было куда проще, чем забыть всё свое прошлое. Сколько девушка не окутывала себя запахами “Просто Рей”, её память одурманить было невозможно. Что-то осталось.

Кто-то.

Бен. Как не могла она снять с шеи тот чёрный бриллиант, так и забыть его не могла. Это не Ункара выбросить из жизни и оградиться от той грязи, которую тот пытался разводить.

Бена забыть было невозможно. Она скучала, кажется, каждую минуту с момента, когда он собрал вещи и уехал, оставив её в том домике одну. Рей сидела у камина в полном уюте. Пила свой креман, ненавидела ярко мигающие огоньки гирлянды и ощущала себя самой одинокой на свете.

Девушка, отгородившись от воспоминания, потянулась. Страшно хотелось кофе. Голова ещё немного гудела от выпитого Кир Рояля, но Рей была даже рада. Впервые за пять месяцев она немного расслабилась и позволила удилам не так сильно впиваться в нее. Девушка уже было потянулась за планшетом, чтобы почитать первые рецензии на “Кайло”, когда заметила рисунок, который сама же вчера и оставила здесь.

Рей чуть наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Обычно она не сохраняла себе подарки поклонников, как бы стервозно это не звучало. Все мягкие игрушки и сладости отправлялись в детские дома, цветы - в хосписы, а более дорогие вещи от незнакомых людей Рей никогда не принимала. В общем, она, как и многие знаменитости, предпочитала не сохранять ничего, иначе бы дом её превратился в хламовник. Исключением были лишь те розовые гортензии от Бена и… этот рисунок, который ей презентовала вчера какая-то забавная девушка с ярко-голубыми перьями в волосах. Она сказала, что впервые в её книгах появилась любовная линия, от которой сжалось сердце. Рей сначала не поняла, ведь книга была о нейрохирургии, но когда рассмотрела, что изображено, едва не потеряла свою улыбку.

На рисунке были она и Бен. Точнее, конечно, не Бен, а Кайло. Её поклонники, не разбирая границ реальности и вымысла, так просто нарисовали себе идеальную пару и придумали любовь, которой не было. Точнее, конечно, была, но погибла под обломками гнева, гордости и ошибок.

Рисунок был красочным, ярким, дышащим. Красивая, узнаваемая пара, целующаяся среди Центрального Парка и забывшая о всём на свете. А вокруг - потрясающей красоты весна. Зелень. Свежесть. Цветущие деревья. Один из тех красивых, мимолетных эпизодов, который не сбылся. Эпизод, которого бы и не было, ведь они были слишком заняты для таких земных вещей как прогулки в парке. Её публичность. Его работа. Они не имели времени просто, держась за руку, гулять. Их Центральным Парком была её квартира.

Рей иронично улыбнулась - она, свернув рисунок пополам, невольно провела линию между собой и Беном. Все как в жизни. Она знатно постаралась, чтобы упустить своего мужчину, а он же…

Девушка поморщилась и потянулась к планшету, стараясь не додумывать окончание фразы. То, что кроме любви она испытывала к Бену, так сильно пугало Рей, что она себя не узнавала. Столько гнева и злости не сотрясали душу девушки никогда, ведь до Бена никто в принципе не обещал её беречь, не шептал все эти сводящие с ума “я влюблен”, не заботился, а он приручил её и оставил. Порой Рей признавала его правоту и понимала, что он был вправе уйти, но чем сильнее становилось её одиночество, крепчала и злость. Как винтажное вино, гнев её вызревал, становился крепче, мрачнее.

Даже скучая по Бену, Рей сердилась, и даже сердясь, скучала. Такой вот замкнутый круг. Днем она могла в гневе колотить ладонями свой ноутбук, а по ночам же стонать в подушку от отчаяния. В особо мрачные дни, когда она по совету Кардо закрылась от всего мира, Рей хотелось бросить книгу о Кайло. Вырвать из сердца Бена и забыть эту историю. Но она так и не смогла это сделать еще и потому, что в создании истории Рей нашла утешение, хотя порой аж зудело под лопатками от желания узнать, как же там дела у Бена, но узнать было не у кого. Спрашивать у Кардо было неправильным, невзирая на его дружбу с мужчиной, а другого источника не было. Бен вел довольно замкнутый образ жизни, и по постам в инстаграме можно было разве что узнать о том, какие действия предпринимать при подозрении на аневризму. Но у неё-то была ишемия и разбитое сердце, никак не аневризма. И ей хотелось видеть не 10 советов, а человека, который эти советы своему специалисту по коммуникации надиктовывал. Лицо, которое она изучала, просыпаясь раньше. Лицо, которое она так любила.

В последний раз девушка видела Бена в середине февраля. Пока все думали, что она улетела из страны, Рей все время находилась в Нью-Йорке, консультируясь с адвокатом Хаксом и его верными помощниками. И однажды, выходя из такси, она увидела Бена. Аж замерла на секунду, наблюдая, как улыбающийся мужчина выходит из офиса адвоката и садится в новую машину. Глядя вслед его темной машине, Рей ещё раз убедилась, что Бен Соло таки не любил сломанные вещи, предпочитая их заменять. И дело было не в авто, а в том, что рядом с ним шла эффектная женщина. Шла с ним и уехала с ним же.

Девушка понимала, что не вправе сердиться. Она даже не должна была строить догадки, ведь женщина могла быть кем угодно - от новой ассистентки до коллеги, потому выводов делать не стоило, но сердце заныло. А вдруг у него уже был новый роман? Ведь он-то ей ещё в тот вечер сказал, что она была лучшей. Была. В то время, пока она сама жила и думала о Бене всегда в настоящем, будто вечером он должен был прийти и лечь рядом. Но это были лишь иллюзии, вроде тех, которые придумывают себе брошенные дети, убеждающие себя, что родители за ними вернутся. Её постель оставалась пустой. Да что постель? Бен даже не нашел смелости или желания прийти на презентацию её книги о нём, хотя был включен в список гостей, и Рей лично ставила подпись на именном приглашении. Повел себя так, будто это его не касалось. Его-то! Человека, которому ой как нравилось каждое слово в этой истории!

Самое обидное, что она ждала. Ждала каждую минуту, с надеждой вглядываясь в лица. Ждала до самого утра, пока, постучавшись в окно, рассвет не подставил точку на её ожиданиях, и Килиан не завёз её домой.

-Рей, ну хватит уже, - фыркнула девушка. Открыв первую же заметку, она открыла рот. Дочитав до конца, она вспыхнула. Рефлекторно потянулась к сумочке, достала сигариллу, прикурила. Открыла вторую рецензию. Третью.

Везде одни и те же слова. Пресса, кроме Дина Баке или Джоан Роулинг, наперебой цитировала Бена Соло, назвавшего её персонажа недостаточно реалистичным. Рей, сделав глубокий вздох, зло рассмеялась, а затем, выпустив очередную струю дыма, приложила кончик своей вишневой сигариллы к рисунку. Задумчиво наблюдая за тем, как тление пожирает идиалистичный поцелуй среди зелени и цветущих яблонь, Рей пыталась понять, какого хрена это Бен вычудил. Будто ему мало того, что он бросил её, ему нужно было публично раскритиковать её книгу? Как для него Кайло Рен мог быть недостаточно реалистичным, если он в каждой своей минуте был этим самым идеальным нейрохирургом. Идеальным не из-за безгрешности - как раз ошибок-то оба эти персонажа натворили немало, а из-за преданности призванию.

Неужели он ни черта не понял в её книге?

Рей, чтобы не обжечься, выбросила остатки рисунка в раковину, не дав жару дойти до кончиков пальцев. Включив воду и чихнув от неприятного запаха, она ощутила, как её гнев, ставший частью неё, неожиданно сколыхнулся, запылал. Она потушила огонь на бумаге, но внутри пламя только разгоралось

Не задумавшись и на секунду, Рей, не переодеваясь, вышла из квартиры.

Поняла, что сегодня, в это потрясающее майское утро её терпению пришел конец. Сегодня наступил её День Гнева. И он будет не так прекрасен, как голубая фреска Микеланджело на потолке Сикстинской Капеллы**

*очень часто флаконы с духами Килиана в самом деле украшены различными узорами. Например, все духи из коллекции L’oeuvre Noir украшены щитом Ахиллеса, тогда как вся версия “Наркотик” (та, которая в белых флаконах) украшена каким-то античным мотивом. Потому я решила, что логично, если и духи “Просто Рей” получат что-то своё. Идея, как по мне, очень ложится на увлечения Рей, и можно писать Килиану, что “тут такое дело…”

** Да-да, фреска называеться “Страшный Суд”, а не День Гнева, помню. Но, по сути, Судный Дней, День Гнева или Страшный Суд - это же одно и то же.

***

Бен допивал третью чашку кофе, когда в дверь позвонили. Удивившись, он нехотя побрел к двери, ругая заранее незваного гостя. Он не спал всю ночь, перечитывая свое исследование и пытаясь понять, в какой момент все пошло не так, где он недоглядел, потому сейчас в голове был плотный туман из усталости и разочарования. Думая, что это Кардо, решивший приободрить друга, Бен распахнул дверь. Не успел он и глазом моргнуть, как получил самую звонкую пощечину в своей жизни. Настолько оглушительную, что даже проснулся.

-И я рад тебя видеть, - буркнул он и резко перехватил руку Рей, которая замахнулась, чтобы ударить его еще раз. Перехватил быстро, рефлекторно и, судя по тому, как поморщилась девушка, очень цепко.

Слегка ослабил хватку, не желая оставлять синяки на коже, но не отпустил.

Так они и застыли, встретившись друг с другом пять месяцев спустя. Мужчина, который встречи не искал, и девушка, живущая мигом, когда та состоится, но испортившая сама себе момент, поддавшись гневу. Замерли, прикоснувшись к друг другу так, как не планировали, и, не двигаясь, не разрушая связь, погрузились во взаимоизучение. Ведь они не виделись так долго!

Рей в алом шелковом платье, в котором её плечи и руки были не скрыты, кажется, примчалась к нему с той своей вечеринки, приглашение на которую Бен выбросил, едва получив. Её красивая прическа была слегка растрепана, а темные тени немного растерты, придавая сейчас её образу ту порочность, которая всегда так манила Бена. Но он смотрел сейчас даже не на манящие губы, которые ему нравилось целовать, а в глаза, которые пылали холодным гневом. А он-то в глубине души верил, что она все ещё его ждет, любит и тоже, как и он, скучает так, что, порой, внутри все обрывалось.

Но она была потрясающе хороша здесь, в свете наступающего дня, спустившаяся к нему с высоты своего успеха. Потрясающе хороша на фоне его падения. Его неудачи. Его усталости, помятости и двухнедельной небритости из-за недостатка времени. Его помятая футболка была не частью имиджа как у Рей вчера на презентации, а лишь результатом очередной бессонной ночи, которую он провел, ворочаясь на углях собственной совести.

- Какого хрена ты творишь, Бен? - рявкнула девушка, видимо, не настроенная на светскую беседу. Надо же, она отмерла первой. Бен бы ещё долго так стоял, ощущая это живое тепло в своих пальцах. Он вдруг подумал, что последние два месяца и не прикасался ни к кому, кроме как к пациенту на столе. Спасая чужие жизни, он забыл, какой эта самая жизнь на ощупь может быть. Теплой и шелковистой. - Какого, скажи мне, хрена?

- Странный вопрос, если учитывать, что это ты ворвалась в мой дом и ведешь себя довольно…агрессивно. - хмыкнул Бен, отпуская руку девушки. Сделал шаг, приглашая Рей в квартиру. - У меня не очень терпимые соседи, не хочу, чтобы совет дома попросил меня съехать из-за твоей бесцеремонности в шесть-то утра, Рей.

Девушка фыркнула, но правоту его слов признала. Дом Бена был из тех пафосных мест, где совет и правда имел силу и власть. Гордо вскинув голову, она прошла мимо. Не сбрасывая туфель, от которых ноги немилосердно гудели. Хотелось быть хоть чуть-чуть выше, чем она была на самом деле. Во всех смыслах.

- Ну и что на тебя нашло? - хмуро спросил Бен, не предлагая девушке кофе. Оперся о стенку, скрестил руки и неприветливо посмотрел. Щека горела от её пощечины довольно ощутимо.

Невольно отметил, что из украшений на ней был лишь его подарок, и что-то внутри толкнуло его. Она все ещё носила напоминание о нем. Все еще не забыла.

- Как ты мог выставить меня на посмешище? - все так же зло спросила Рей. Никакой уставший, потрёпанный вид её гения Рей не остановил. Она была глубоко внутри потрясена тем, как удивительно растерянным выглядел этот всегда уверенный в себе мужчина, но даже удивление было не способно поглотить гнев. В конце концов, это был его выбор - не бриться, забраться в свою работу и раствориться в ней. Ради этого она сама его отпустила. - Все газеты цитируют тебя и называют меня автором слащавой книжонки. Как? Ты знал, как много она значит для меня. Зачем?!

“А ты знала, как много значат для меня наши отношения, и что? Тебе ничего не помешало целоваться с Финном или сказать “нет” на вопрос о нас”, - неожиданно зло подумал Бен, отворачиваясь. Сжал кулаки. Он столько учился контролировать свой гнев, и сейчас так не хотелось сорваться.

- Или что, Бен, пока я писала её, сидя у твоих ног, она была классной, а теперь ты, видите ли, недоволен?

- Знаешь, ты не думала, что мне все это не нравится? Эта шумиха вокруг того, чем я занимаюсь, этот твой Кайло Рен? - он презрительно скривился, и его слова были такими ядовитыми. - Не думала, что я не хотел, чтобы о подробностях моей жизни трепались все? Нет, не приходило в голову? Ты взяла меня за образ для своего суперперсонажа и теперь обиделась, что написала его слащаво и неестественно? Да, Рей, слащаво.

- Ты не хотел эту книгу? Ты? - Рей зло сощурилась. - Что ты несешь, Бен? Ты мне ещё советы давал, как правильно писать, а теперь…

- Что теперь? Ты обиделась за моё мнение? Серьезно? Я на него не имею права?

- Зачем ты тогда помог этой книге родиться?

- Думал, что ты, наконец, найдешь себя. Мне плевать было, какая книга выйдет.

Рей едва не задохнулась от гнева. Хотела что-то сказать, и неожиданно слова её застряли в горле. Она заметила, какую книгу читал Бен с утра. Раритетное, потрясающее издание “О строении тела человеческого”, которую великий Везалий создал ещё в далеком шестнадцатом веке. Иллюстрированная самым Тицианом, она впервые показала тело человека не как что-то, чего нужно стесняться, а венцом творения. Идеальность в 273 рисунках.

Это был не просто красивый коллекционный учебник по анатомии. Это был её подарок, который она оставила на барной стойке в том шале. Подарок, который ознаменовал конец. Оказывается, Бен листал его? Что искал он там? Ответы? Или воспоминания между страниц?

Воспоминания о ней? Может быть так, что и он скучал?

И, внезапно, вместо надежды Рей испытала лишь более сильный гнев. То есть как? Он тосковал и ничего не делал? Гордо стоял на своем нелогичном решении? Всё, на что хватило Бена Соло, - молчаливое одиночество? Неужто гордыня в нём была сильнее того настоящего, что она давала и могла дать ещё?

- Может, ты и меня не хотел, Бен? А просто брал то, что само падало тебе в руки? - прошептала Рей язвительно, милосердно для себя заменив “раздвигала ноги” на “падала в руки”, потому что не хотела опошлять то, что между ними было. Ведь что-то да было! Что-то такое сильное, что заставляло уставшего Бена Соло, проигнорировавшего её вечеринку, листать её подарок! Человека, который анатомию-то знал.

Это новое знание, его тайна, наделяли её будто властью над ним, и так хотелось воспользоваться, чтобы ударить побольнее. Зацепить сильнее. Впервые в жизни Рей захотелось кому-то причинить боль взамен своей. Будто так могло стать легче. Хотелось вцепиться ногтями в это хоть и уставшее, но такое невозмутимое, даже немного недовольное лицо. К чему эта маска, если он скучает?

- Ну, нет, тебя я хотел. - хоть тут сказал правду. Все равно, правда, не меняя выражения. Будто скучать по ней было худшим его преступлением.

- И хочешь, да? Ведь шесть утра, Бен, как раз твое время, не так ли? - она подошла к нему вплотную. Её глаза все ещё опасно сверкали, но прикоснулась Рей неожиданно мягко, проведя ладонью по небритой щеке, а затем пальцем по его шее.

Близость её тела опасно волновала. Рей была права. Чертова девчонка хорошо знала его. В шесть утра он всегда был неудовлетворен. Особенно, сейчас, столько месяцев спустя.

И все же Бен не коснулся девушки, не поддался на эту провокацию. Позволил ей прикасаться к себе и лишь насмешливо щурился, но там, внутри, под кожей, его разбитое сердце неожиданно застучало. Радостно. Так стучала собака хвостом, увидев своего хозяина. Да, эта девочка, сказавшая ему “нет” при всем мире, определенно владела его сердцем. И желание наслаждаться даже такой банальностью, как прикосновение, было вовсе не утренней похотью. Этот момент был счастьем для человека, который упал в пропасть и не расчитывал на самом дне вдруг ощутить на мгновение чье-то тепло.

Но ловить её ладонь Бен не стал.

- Коснешься меня ещё раз, и я сделаю свой ход, Рей. Или что, так не терпится стать на колени и прогнуть спину? Может, ты за этим и пришла?

Бен был готов сказать, что угодно, лишь бы девушка ушла. Он не собирался её возвращать, не хотел снова что-то чувствовать, так зачем им эти игры, эти касания, эти опасные взгляды?

- Какой же ты…- фыркнула Рей, делая шаг назад. Когда они были вместе, в их лучшие моменты, девушка часто говорила это заветное “какой же ты…” и оставляла заманчивое четвероточье. Бен сам мог решить, какой он был в те или иные моменты. Сумасшедший. Безумный. Лучший. Потрясающий. Но, судя по тому, как она разочарованно смотрела, сегодня ничего хорошего она не имела в виду.

- Ублюдок, - подсказал Бен, криво ухмыляясь. Что-что, а вот свой диагноз в её глазах он уже прочитал. Чуть раньше, чем Рей догадалась сама.

- Да, ублюдок. Ведешь себя так, будто я была лишь…

- Какая разница, кем ты была, - резко перебил её Бен, не особо желая слышать её невысокую оценку самой себя. Для него она была не “лишь”. Она была целым миром. - Ты вчера прилюдно сказала, что между нами ничего не было.

- Да, потому что вспоминать о тебе слишком больно! Не думал об этом? Тебе не понять, ты… ты забыл и забыл. Листаешь вон книжечку под кофе, красиво ностальгируешь в своей правоте. Да?

- Но ты сама была не против разойтись. Ты сказала, что отпускаешь меня ради моих исследований.

- О, боже, да, твоя великая работа, миссия…. - горько рассмеялась Рей. - А что я должна была сказать, когда ты решил за меня? Вцепиться в твою ногу, или как? Конечно, я сказала то, что ты жаждал услышать, потому что работа Бена Соло была важнее всего. Ты же её так обожаешь, так горишь.

- Могла бы и не изображать из себя понимающую и смиренную, а сказать как есть. Если ли бы ты сказала, что хочешь, чтобы я остался…

Рей едва не задохнулась от возмущения. Зачем он это говорил? Так, будто сказав ему свое “я против”, она бы что-то могла изменить? Или… могла? Неужели можно было избежать боли расставания, просто попросив его остаться?

- Знаешь, Бен, я просто поражаюсь, как можно, будучи таким великим нейрохирургом, ни хрена не понимать, как работает мозг. Или сердце. Ощущение, что ты в самом деле смотришь на человека глазами лишь врача и видишь только мышцы, рефлексы, кости. - она бросила взгляд на книгу, раскрытую на рисунке сечения мозга. - Во время первой встречи ты сказал мне, что не супергерой, а сапер, и теперь я поняла, почему. Ты просто делаешь свою работу, как какой-то механик. Просто чинишь поломку. Не пытаешься проникнуть внутрь своего пациента. Неудивительно, что все умирают. Ты не способен, будучи таким холодным, кого-то спасти. Лишенный сердца, ты не можешь подарить жизнь. Никому.

Рей развернулась и поняла, что перегнула палку. Лицо Бена окаменело и потемнело от гнева. Не зная о том, что сейчас смотрит на человека, провалившего миссию своей жизни, она попала в самое больное место.

- Пошла вон, - неожиданно спокойно сказал Бен.

- О, ну естественно.

- Вон, - рявкнул мужчина. Отошел от стены, сделал шаг к девушке, сжал её плечо, видимо, желая вышвырнуть из дома, но Рей дернулась. Сделалав рывок вперед, она, обхватив ладонями его шею, поцеловала мужчину. Не так, как целовала всегда. Без особой нежности. Впиваясь в губы.

Позже Рей сама не могла объяснить, что заставило её вдруг поцеловать Бена. То ли она испугалась его гнева, то ли того, что больше не сможет этого сделать, ведь понимала - после таких слов Бен её никогда не подпустит к себе. Для девушки то был тот поцелуй прощания, которого он лишил её, бросив в шале. Запоздалый гнев и протест.

Бен не оттолкнул её. Не ослабляя хватку на плече, второй рукой он коснулся её затылка, удерживая, чтобы она даже не вздумала разрывать этот мрачный, яростный поцелуй. Словно давал выход своему гневу, неудовлетворению и разочарованию. И, вместе с тем, ощущал себя так, будто тело прошибает током. Током, который достиг до мозга, оживляя Бена. Все эти месяцы, бросив или отпустив Рей, он словно разучился чувствовать. Резко научился и так же быстро разучился.

Он целовал её жадно. И потому, что скучал. И потому, что никого не было у него. Не потому, что Бен решил хранить верность девушке, предавшей его. А потому, что ему никого не хотелось. На парочке свиданий чужой смех, взгляд и голос только усугублял пустоту, которую он носил внутри. Никакие поцелуи не могли хоть немного заставить его испытывать желание. Не физиологическое, а то, моральное, которое было сильнее, и, ощутив которое раз, больше двигаться по инерции, на чистых рефлексах тела, не захочется. Поцеловав парочку кандидаток, Бен был недоволен. Все было не так. Не тот голос. Не тот запах. Не Рей. Просто никто не был Рей.

Удивительно, одна из тех даже носила на себе аромат Килиана, тот же, что и его девочка, но он совершенно, совершенно не звучал. Будто она надела чужое платье.

Вдруг стон Рей, прямо ему в губы, будто вдохнул в него, такого вмерзшего в свою работу, почти что жизнь. Это электричество, правда, как в плохом сне пробуждало задремавшего монстра, которого Бен хотел усмирить, никак не её идеального Кайло Рена, или кого она там своим поцелуем любви или ненависти пыталась пробудить.

- Так хочешь меня, да, что даже не выставишь за дверь? Неужели не трахался ни с кем, кроме своей работы, что так заводишься с полоборота? - насмешливо сверкнув глазами, прошептала девушка, отстранившись на целый миллиметр. Рука Бена с затылка переместилась ей на шею. Большим пальцем он привычно удерживал её подбородок слегка вздернутым, остальные слегка сжимались. Девушка в эту секунду, когда он был таким властным, позабыв о своей злости, аж глаза закатила от удовольствия. Отдавая себя этой самой властности.

Как всегда, впрочем. Она всегда сдавала свои позиции.

В следующую минуту Рей охнула, когда Бен резко нагнул её над таким знакомым для неё столом. Тем самым, сидя на котором, она разбила ему фамильный сервиз. Сейчас, ткнувшись лбом в собственные ладони и ощущая под собой прохладную поверхность, Рей только чертыхнулась. Она и забыла, каким Бен может быть неуловимо быстрым.

- Иди к черту, Кайло, - зло, очень зло ругнулась девушка, когда ощутила его горячие губы на своем затылке. Закрыла глаза, тяжело дыша. Проклятие. От этих поцелуев и пальцев, которые впились в её волосы, она снова превратилась в пластилин, из которого Бен мог вылепить кого угодно, а ей надоело, что все что-то из неё лепили. Не хотелось ей притворных прелюдий, которые больше ничего для него не значили. Он мог оставить своего джентльмена где-то во фраке, висящем в шкафу. Ей это было не нужно. Лишь бы быстрее ощутить его в себе и заполнить моральную пустоту. - На хрена мне твои нежности, давай просто займемся тем, что отлично получаеться у нас обоих.

- Лицемерка - тяжело дыша ей в ухо, прошептал Бен. Ощущая, как он задирает подол её платья, и как его пальцы нарочно не касаются ее кожи, а лишь сминают алый шелк, девушка едва на взрывалась от разочарования. А, так он решил её лишить прямо всего? Ну, естественно.

- Трус. - она давно хотела сказать ему это в лицо, но и так сойдет. В ответ Бен лишь зло и невесело рассмеялся, стаскивая с неё белье, которое - они оба знали - она выбирала с мыслями о нем. Действительно, сложно выглядеть гордой и неприступной обвинительницей, когда сама же рада тому, что тебя нагнули как уличную девку, над каким-то столом.

Так, чтобы взять, не глядя в глаза.

Но чем это было, если не трусостью? Ведь Бену всегда нравилось смотреть на неё, ловить её взгляд и соревноваться, кто втянет в себя весь воздух, чтобы в поцелуе им же и поделиться.

Когда он толкнулся в ней, ощущая, как мир качнулся перед глазами, Рей болезненно зашипела и застонала совсем не так, как раньше. Бен ощутил… разочарование. Мир продолжал качаться, а он вдруг расшиб свое самолюбие об это её не поэтичное “оххх, блядь”. Ведь раньше-то, раньше ей никогда не было больно, она всегда была готова принять его.

- Что так, Рей? Тоже была слишком занята работой? - нажимая ей между лопаток и слегка наваливаясь, съерничал Бен.

- Да пошел ты, - огрызнулась девушка, улыбаясь про себя. Она услышала в его голосе то, чего Бен сам не уловил, видимо, из-за стука крови в ушах. Удовлетворение. Он был удовлетворен, сообразив, что у неё никого не было.

Первое ощущение прошло, и она закрыла глаза. Дышать было тяжело, Бен слишком давил, но остальное же… эти его резкие, быстрые движения внутри заставляли её бесстыдно прогибаться сильнее, чтобы впустить его ещё глубже. Кончики пальцев на ногах аж заныли от того, как Рей тянулась, но это ерунда.

Сейчас они были целостными, как собравшаяся воедино мозаика. Целостными и нетерпеливыми.

- Не засыпай, Бен, не сейчас, - поддразнила мужчину Рей, когда он приоткрыл глаза и замедлился. Когда первая волна жадного обладания схлынула, Бен ощутил, как накатило непонимание.

Ему не нравилось, что они занимались сексом как два преступника. Как попало. Не дойдя до кровати. Как случайные любовники. Как те два незнакомца на Гавайях. Ему так не хотелось, нет. Он не для того скучал, чтобы от взаимной злости потрахаться у него на кухне, причинив этим один другому больше боли.

Рей любила Кир Рояль и им же для него и стала. Напитком, которым хотелось наслаждаться, а не пить залпом, так что они делали? Неужели это было все, на что они способны. Ему правда не нравилось. Не нравилось, как все происходило. Грубо, резко, болезненно. Для её тела. Для его души.

Все было не так, но Рей. Рей была безумно страстной девушкой, которая просто хотела удовлетворить свои желания. Или наказать его этой близостью, чтобы он ещё раз вспомнил, чего лишился, проявив то ли трусость, то ли желание защитить её от самого себя.

Она не давала ему возможности быть нежным. Она здорово дернулась и едва не ударилась затылком о его лоб, когда он почти забылся. А ему всего-то хотелось выдохнуть и не сломать это хрупкое тело. Не навредить снова. Не наставить ей синяков, хотя, наверное, было поздно.

- Рей…

- Просто. Дай. Мне. То. Что. Я. Хочу. - почти прорычала девушка, услышав то особое колебание в его голосе, которое могло положить конец её наслаждению. Да что с ним было не так? Почему, как раньше, он не хотел её просто трахнуть, получить свой оргазм, а потом уже выставить за дверь? Почему вдруг засомневался, будто они первый раз занимались сексом, когда у него к ней чувств не было. - Твою ж мать, Бен!

Его возобновившиеся движения продолжали выбивать из неё воздух и реальность. Перед глазами все плыло, но плевать. В эту минуту Рей знала, что бездумно счастлива, и думать о том, что будет, когда все это закончится, не хотелось.

- Нет, Рей, не так быстро, - внезапно Бен поймал руку девушки и крепко вжал в столешницу, - этот фокус не пройдет, ты не кончишь, пока я не решу.

Мужчина наклонился, и повернувшая голову Рей обожгла его тяжелым взглядом.

- О, какая властность, - она прозвучала почти насмешливо. Почти. А глаза-то, глаза. Глаза были его девочки. Жадными и восторженными. Ресницы дрожали. Когда она ощутила его пальцы на своих бедрах, только довольно заурчала. И в эту минуту, только сейчас, Бен почувствовал, что он с ней. Со своей Рей, а не с какой-то чужой девчонкой с просто похожим лицом.

- Это ты, - пробормотал он, целуя ее, - ты.

В следующую секунду девушка, прикусив ему губу, отвернулась. Как-то странно выдохнула, будто набравшись сил, и дернула плечиками. Не хотела, чтобы он был так близко. Могла играть по его правилам, прогибаясь, как ему нравилось, но ласку принимать не хотела.

Не верила. Боялась. Знала ему цену. Подчёркивала неправильность этого жалкого, злого и сногсшибательного секса.

Тяжело дыша, Рей приподнялась на локтях, выдернув свою ладонь из его хватки с помощью царапины. Вскинула голову. Прическа давно растрепалась, давая возможность Бену зарываться носом в её волосы. Прикусив ей шею, чем вызвал довольный выдох, мужчина торопливо стал спускать верхнюю часть её платья. Обхватив пальцами грудь, он заставил девушку довольно стонать и подставить шею ещё больше. Потихоньку она поддавалась.

Чем глубже и быстрее становились его движения, тем быстрее капитулировала девушка. Сгорая под его поцелуями, прикосновениями и толчками, она постепенно расслаблялась, сгибая локти и опускаясь все ниже, пока вновь не прижала пылающее лицо к спасительной прохладе стола. Чем сильнее её накрывало, тем беспомощней она становилась.

Бен, на грани между своим оргазмом и её распыляющими стонами, видел, как ногти Рей скользят по гладкой поверхности, словно она пыталась за что-то зацепиться. Слышал на краю сознания, как её туфли царапают поверхность - так она пыталась удержаться. Он хмыкнул. Все равно бы не упала. Он держал её крепко, возможно, крепче чем нужно.

Неожиданно она завела правую руку назад и переплела свои пальцы с его. Кончая, Рей, наконец, нашла, за что зацепиться. Держала сильно, впившись ногтями. У неё аж костяшки пальцев побелели от напряжения, когда она выдохнула. Совсем тихо. В то время как Бен, бездумно и по привычке кончая в неё, необорот, хрипло застонал. Если этот секс и был ошибкой, то ошибкой умопомрачительной. На нерве. Задевшей за живое.

Его сердце гулко стучало. Он уткнулся мокрым лбом между её лопаток. Рей тяжело дышала, но странно притихла. Ждала насмешки, которая бы вернула её, ещё немного оглушенную, в холодную реальность, где она - все ещё брошенная девочка, которая просто храбро, от отчаяния своровала пару минут, воспользовавшись злостью Бена и его утренним желанием.

Она напряглась, не взирая на то, что её тело ещё было расслабленным. Приготовилась снова к той боли, которая накрыла её пять месяцев назад, сшибла так, что она едва ли не заново училась ходить. Боли, от которой хотелось лежать на полу, свернувшись и бессильно плакать.

Рей вздрогнула, как человек поймавший сквозняк кожей. Вздрогнула и прикусила губу. Не сейчас, нет. Время отчаянно жалеть себя у неё ещё будет. Сейчас нужно остаться гордой, сильной, свободной. Такой, какой она пыталась стать.

Бен, ощущая в ней перемену, успокаивающе погладил её по спутанным волосам.

- Рей. Рей, я люблю тебя.

Он знал, что это жалко. Что после секса это банально. Что после пяти месяцев расставания это поздно. Но слова, давно проросшие в нем, вырвались сами по себе. Хотел сказать одно, а вдруг выпалил другое, сокровенное.

Рей неожиданно рассмеялась. Очень зло рассмеялась.

- Вот блядь, да ладно? - выдавила девушка из себя. Он хоть смысл-то этих слов понимал вообще?

***

Так-так-так, дорогие читатели

Правда, не знаю как вы, а мы просто ужасно соскучилась

Понимаем, что обновлений хочется чаще, но поверьте, пока чаще никак.

Запуск проекта пожирает всё время, и пока есть только чуть-чуть времени по ночам, чтобы писать. Вот ещё дней десять, и можно будет выдохнуть, но пока… есть что есть))) Да и бета совсем не железная, продираться сквозь дебри этих длинных, сложных предложений. Прошу понять и простить)

ну и плюс напряжение от этой парочки меня аж прошибло, было сложно унять эту их ярость от разочарования в самих себе, друг друге и всем мире)))

Но они все ещё как те корабли, которые двигаются навстречу друг другу…и проплывают мимо. У меня, кроме “ну ё-моё” диагноза для обоих пока нет.

========== Глава 16 ==========

“Северное сияние” готовится очень просто: водку и мед налейте в стакан для смешивания, добавьте розмарин и лед. Аккуратно, по ложке, влейте шампанское, чтобы оно не перемешалось с другими ингредиентами, и украсьте цедрой лимона. Если бы Рей в порыве плохого настроения заказывала себе “Северное сияние”, она бы не попросила заменить шампанское на креман. Она бы с минуту подумала и попросила бы просто водку с медом. Возможно, водка была бы грейпфрутовой.

Бен Соло, глядя на бокал с виски, в который раз пожалел, что после целого дня, проведенного на кардиоконгрессе, решил остаться на званый ужин. У него не было настроения наслаждаться утиной ножкой конфи, квартетом очаровательных скрипачек или вести светские беседы с молодыми врачами. Все равно и еда, и музыка, и слова имели привкус пепла. Он больше не мог не точтобы кого-то спасти, но и даже кого-то чему-то обучать. Человек, у которого умерли почти все прооперированные за пять месяцев пациенты, и находиться-то здесь не должен, но фармацевтическая компания, с которой он и провалился, пригласила его.

И он, оглушенный вчерашней новостью, которая ставила точку в его карьере, посетил конгресс, просто чтобы не оставаться тет-а-тет с собой и своим огромным страхом. Попивая виски и абсолютно контролируя себя, Бен с горечью ощутил себя - впервые - чужаком среди всех этих замечательных врачей. Глядя на всех них, мужчина чувствовал себя словно человек, который сошел с поезда, потому что билет был до определенной станции, но жадно смотрел удаляющемуся составу вслед.

Бену Соло было стыдно, но он продолжал пить и делать вид, что все в порядке. Будто этот жутковатый пир посреди персональной чумы был ничем не примечательным ужином. Будто его мир не раскололся. Будто он все ещё гордый и великий доктор Соло. Будто слушая доклад Аруна Сингха*, он ощущал восторг, а никак не накатывающее отчаяние.

Но хуже чувства безнадежности, стыда и потерянности было сегодня увидеть Рей. Судьба, насмехаясь, продолжала их сталкивать. Приглашенная в качестве особой гостьи девушка говорила со сцены мотивационный спич, а Бен, глядя себе под ноги, не ощущал себя и капли вдохновленным. Думал только о том, что фарм компания, с которой он так долго работал, живет себе дальше. Имеет кучу денег, чтобы спонсировать конгрессы и участие в них таких дорогих во всех смыслах гостей. Компания, уничтожившая, по сути, его карьеру, добивала его тем, что пригласила Рей. Бен не был удивлен тем, что, не взирая на катастрофические результаты, компания продолжала отлично себя чувствовать. В конце концов, все знали историю талидомидных детей**, когда позор упал на плечи всей нации, но допустившая промашку компания существовала и по сей день. Таковы были правила рынка. Пока в фармацевтических компаниях нуждались, их не призывали к радикальному ответу. Другое дело - врач. Врача всегда можно было заменить. Каким бы светилом он ни был.

Попивая виски и наблюдая, как уже закончившая говорить Рей с удовольствием ведет занимательную беседу с парой кардиохирургов, Бен усмехнулся. Был уверен, что девушка и не подозревает о его присутствии - он и сам-то не должен был быть среди кардиологов, а, значит, смеется, флиртует и улыбается не ему назло. А просто так. Отлично проводит время.

Веселится.

Такой веселой рядом с ним она никогда не была. Улыбчивой - да, но вот прямо искрящейся от веселья - нет, ни разу. Счастливой сделать Рей ему не удалось. Хотя, как раз-таки, может, освобождение от поводка Ункара сделало её такой светящейся и переливающейся как бокал с игристым? Освобождение, за которое он заплатил половиной своего капитала.

Свобода Рей стоила дороже, чем что-либо, что Бен покупал в своей жизни, но Хакс, берущий такие сумасшедшие деньги, хоть дело свое знал. Если бы нужно было, Бен отдал бы все. Раз он не смог вылечить её от ишемии, то хоть вот так компенсировал те злые слова, которые наговорил ей за все время. Ему было бы невыносимо знать, что девочка страдает и дальше. Наверное, наблюдать за ней сейчас было и мукой, и наградой, ведь выходило так, что хоть что-то хорошее он сделал.

Рассматривая веселую, смеющуюся Рей, Бен поймал себя на том, что впервые не испытывает ни ревности, ни злости. Он просто любовался ею, как человек любуется слишком дорогой для себя тиарой, выставленной в окне ювелирной лавки. Человек, знающий, что обладать этой драгоценностью не может и не вправе. В груди болело так, будто сердце вырвали, но красота Рей, которая была источником этой боли, её как-то странным образом и заглушала.

На девушке было обманчиво простое струящееся платье персикового цвета, расшитое то ли камнями, то ли блестящими нитями, потому что каждый раз, когда Рей двигалась, она будто сама переливалась. С непривычно аккуратной прической и без своих жутковатых черных теней, с розовым жемчугом в ушах и с полным отсутствием алой помады Рей выглядела потрясающе, неожиданно элегантно. Глядя на неё, Бен знал, что должен стоять там, рядом, ведь сейчас она, находясь в его мире, выглядит именно так, как он и хотел. Не надеясь на встречу с ним, Рей подсознательно выглядела под стать ему.

Потому что сердцем была его девочкой. Только его. Морально она, видимо, его так и не отпустила ещё. Как он держался порой только на мыслях о её свете, Рей держала баланс, думая о нем.

Неожиданно Бен оставил свой стакан и отошел от стойки. У него всегда был выбор - продолжать пить дальше, упиваясь болью и страхом перед будущим, или же отвоевать у судьбы что-то ещё. Он, вроде, и понимал, что сейчас ему больше нечего предложить Рей, кроме самого себя. Его карьера разлетелась на осколки, он упал, имидж и репутация скоро будут разрушены. Но, возможно, ей было все равно? Вдруг ей бы просто захотелось только его без этих дополнительных “аксессуаров”? Он принял её в свою жизнь, не оглядываясь на её прошлое и скандальное настоящее. Возможно, и он мог разбить чертову витрину и утащить себе ту роскошную тиару?

- Рей, - подойдя поближе, тихо позвал Бен. Он знал - эта девушка всегда услышит его голос.

Она вздрогнула, а затем развернулась. В глазах мелькнуло удивление, но улыбка - профессиональная, чужая - осталась на губах. Отлично владея собой, Рей, тем не менее, была потрясена. Написав книгу о нейрохирурге, она почему-то не догадывалась, что он мог посещать и мероприятия для кардиологов.

- Здраствуй, Рей.

- Привет, Бен.

- Потанцуем? - мужчина протянул руку. Девушка ошарашенно посмотрела на него, словно он ей замуж предложил выйти. Бен Соло, сделавший шаг к ней, находясь в своем мире, в своей стихии, был почти сенсацией. В тех их отношениях он четко разграничивал “их” и самого себя, а сейчас взялся как из ниоткуда и предложил ей танец.

Протягивал руку.

Но… как-то поздно. Рей знала, что за той рукой ничего не последует. Если он не протянул ей руку тогда, пару недель назад, прижимая её к столу и шепча “люблю”, то и сейчас вряд ли изменится. Для Бена Соло танец был лишь танцем, когда для неё это мог быть очередной проблеск надежды, которая погаснет, едва музыка доиграет до конца. Тогда, отпустив её, он добил её сердце, и больше Рей рисковать не хотела.

В тот день ему не нужно было ни о чем просить. Даже говорить не нужно было. Он мог прижимать её к тому столу хоть до конца жизни, и она была бы счастлива ощущать его дыхание на затылке, но он лишь закрыл за ней дверь. Будто не его губы то роковое, убившее “люблю” сказали.

- О, я бы с радостью, но руки заняты, - она взяла с подноса проходящего мимо официанта изящную флейту. Бен едва не рассмеялся, хотел напомнить, что она презирает Asti всей душой, но, видимо, его Рей презирала сильнее, раз даже отпила мускатное нечто и не поморщилась. - Может, в другой раз.

Она пожала плечами. Будто влепила ему при всех пощечину.

Ну что ж. Рей имела право. Но сейчас, глядя на неё, Бену было очень горько. Он подарил ей свободу, неужели не заслужил хоть танец? Ведь с бывшим она, будучи уже с ним, Беном, в отношениях, целовалась, чтобы тот не выглядел кретином или идиотом на глазах у всего мира, так за что ж его она так пнула?

- Может быть, - согласился Бен. Рей прищурилась. Она ожидала вспышки гнева, но нет. Глаза мужчины остались все такими же спокойными, потухшими и уставшими, как тогда, в то утро, когда он закрыл за ней дверь. - Приятного вечера.

- Приятного вечера, доктор Соло.

Бен как-то странно, косо усмехнулся. Подумал, что кем-кем, а “доктором Соло” он уже не был. Сейчас, в этот новый виток жизни, мужчина был пока для себя незнакомцем в знакомом теле, не более. Взяв и себе флейту, Бен растворился в толпе.

Рей с минуту смотрела ему вслед. Затем, словно очнувшись от заклятия, направилась к барной стойке, отставив, наконец, паршивое просекко в сторону.

- Кир Рояль. Ой, нет, лучше… лучше просто грейпфрутовую водку.

Наблюдая за барменом, девушка не заметила, как к ней подошел еще один знакомый врач. Она едва глаза не закатила. Почему нейрохирурги и неврологи посещали конгресс кардиологов? Что это за правила такие?

- У меня всего два врача в друзьях, и вот вы оба здесь. Либо безумное совпадение, либо кто-то надоумил фармацевтическую компанию пригласить меня, - заметила Рей, задумчиво рассматривая Кардо. Тот, выпив залпом водку Рей, покачал головой.

- Знаешь, а ведь танец ты подарить ему могла, - неожиданно сухо сказал он, никак не опровергнув догадки девушки, чем подтвердил, что случайность не была случайностью. Не судьба подарила ей новую встречу с Беном. А невролог, который её от стресса должен был оберегать. Хотя, может Кардо как раз таки знал, что ей для равновесия Бен Соло нужен сильнее, чем тразадон и дыхательные упражнения.

- Бен Соло не нуждается в подарках, - грустно заметила Рей, рассматривая место на руке, где долго не сходил синяк от хватки Бена. По правде, тот секс оставил много следов на её коже и под ней. Синяки прошли, но душа все ещё оставалась там, в его крепких руках. Так сильно сжатая, что дышать было тяжело. Когда же это уже пройдет?

- Думаешь?

Девушка пожала плечами и вспомнила, что книгу-то Бен сохранил и даже листал. Но она-то книгой не была. И не хотела быть. Она хотела быть чем-то более постоянным.

- Рей, я знаю, что Бен очень сложный человек, но выставить его на посмешище сегодня было слишком. Знаешь, вчера МинЗдрав официально принял решение остановить его лицензию врача, и все его злопыхатели, коих здесь немало, безумно рады, ведь Бен горел слишком ярко и слишком высоко. Я не знаю, как принимают такие “умные” решения, но немного поддержки ему бы, правда, не помешало именно сегодня. Могла бы хоть сыграть свою роль до конца. Сейчас ему правда ужасно тяжело.

Рей ошарашенно посмотрела на Кардо. Конечно, она знала, что у Бена не все ладится в работе, об этом шептались везде, но никак уж девушка не ожидала, что последствия неудачи могут быть настолько сильными. Как можно лишить лицензии человека, для которого профессия - это призвание и смысл жизни? Все равно, что ей бы запретили писать.

- Я не думаю, что он хотел бы моей жалости.

- Да, Рей, он просто хотел тебя. Всего на один танец. Это было не так и сложно.

*Арун Сингх - один из лучших кардиохирургов США, который провел больше 15 тысяч операций на открытом сердце. Особенно известен в области деской кардиохирургии

** Талидомидовая трагедия. В 1954 году одна немецкая компания выпустила на рынок седативное под названием “талидомид”. За год таблетки стали бестселлером, опережая в продажах даже аспирин! Особенно рьяно рекомендовали препарат принимать беременным.

Благодаря удачной маркетинговой кампании, тысячи беременных женщин принимали «чудо-пилюли» и радовались, что могут не мучиться от токсикоза или бессонницы, но проблема в том, что на берменных компания не проводила дополнительных исследований. Результатом стало то, что в период с 58 по 61 год от 8000 до 12 000 новорождённых родились с физическими уродствами, из них лишь около 5000 не погибли в раннем возрасте, оставшись инвалидами на всю жизнь

***

- Если ты собралась читать, тебе бы стоило снять очки. Солнце стоит еще высоко, и ты сгоришь.

Рей, сидящая на террасе и сосредоточенно пытающаяся вычитать срочное письмо от своего нового агента, вздрогнула не от неожиданности, нет. В конце концов, когда ужин проходит в одной локации, столкнуться двум людям не сложно, а, скорее, от голоса Бена - холодного, острого и стеклянного. Обычно, когда звуки его голоса ласкали ее кожу, у неё аж волосы дыбом становились от удовольствия, но сейчас он прозвучал так, будто мужчина осколок битого стекла к её горлу приложил.

- Думаешь, я вампир, которому страшно солнце? - пошутила она, абсолютно не поняв его фразу. Подвинулась, позволяя мужчине присесть рядом, но он сел в кресло напротив. В его руках была всё та же флейта, с которой он ушел, и Рей ощутила удивление. Она думала, что люди, теряющие смысл жизни, должны где-то напиваться до беспамятства, но Бен же выглядел спокойным. Только что-то в этом спокойствии было зловещее, пугающее. С таким фатальным равнодушием бомба отсчитывала время до взрыва.

От её фразы губы Бена немного дрогнули, он будто хотел этим сказать “о, ну хоть бы было ясно, почему ты ведешь себя как бессердечная сука”, но промолчал. А может, Рей просто надумала себе эти его мысли, потому что сама на себя сердилась.

- Нет, я просто помню, как на Гавайях ты втирала в себя солнцезащитный крем почти постоянно, боясь сгореть, потому что у тебя очень чувствительная кожа, а сейчас сама же себе вредишь. - Бен снова улыбнулся. Грустно и ностальгически. Гавайи. История, произошедшая так давно. Как же он далек от того самоуверенного, немного заебавшегося нейрохирурга. - Ну, знаешь, как наша кожа защищается от ожогов? Все просто. Гипофиз получает информацию из зрительного нерва - мол, слишком ярко и горячо, и тот заставляет меланоциты работать быстрее. А когда ты, сидя на ярком солнце, надеваешь очки, то до зрительного нерва доходит не так уж и много света, ведь у тебя тонировка 90 процентов, а значит, и гипофиз получает более слабый сигнал, и, соответственно, мелатонин выделяется не в нужной концентрации, и ты получаешь ожог. Так что сделай себе одолжение - сними их*.

- Да ты шутишь, - Рей уставилась на Бена, открыв рот. Потом спохватилась. Конечно, он не шутил, когда превращался в доктора. Сощурившись, девушка вдруг поняла, что за этими умными фактами Бен прячет свою растерянность. Что-то внутри сжалось. Он хотел поговорить с ней, возможно, проявить внимание или заботу, но не знал, как завязать диалог? Не знал как человеческим языком попросить её не прятать от него взгляд? Хотя чему удивляться? В самые критичные моменты своих отношений они всегда вели себя как два труса, прячась за масками. Она обычно надевала на себя роль шлюхи, Бен же - образ врача, потому неудивительно, что с ней говорил не её мужчина, а доктор Соло.

Девушка вздохнула и сняла очки. Посмотрела на Бена внимательней. Да уж, побриться, надеть дорогой костюм и погладить рубашку Бен не забыл, но что-то потерял. Уверенность. Самоуверенность. Что-то из этой серии. Оно и не странно. Она не представляла, как он вообще держится. Хотя, ей ли не знать, что на людях держать лицо самурая куда проще, чем смотреть в зеркало, потому что зеркало можно от отчаяния разбить и осколками вскрыть себе вены. На публике такие глупости творить не будешь.

- И на всё-то у тебя есть свой диагноз. - вздохнула девушка, не сводя с Бена пристального взгляда. - А себе поставил?

- Я не болен.

- Да, а что, нет какого-нибудь синдрома Йети? Ледяного сердца? Ты поэтому на кардиоконгресс приехал? Чтобы рассказать симптоматику страшной болезни под названием “любовь” и предложить придумать, как от нее лечиться?

- Тут, увы, коронарным шунтированием не обойдешься, - хмыкнул мужчина. - Не пойму, почему слово “любовь” вдруг стало для тебя почти ругательством, что ты так кривишься. Или я его как-то неправильно произношу? А то когда я молчал, ты искала в моих глазах эти слова, когда сказал - убежала, не дав даже шанс поговорить.

- Правильно ты произносишь, красиво, просто невовремя, - вздохнула девушка. Глагол “поговорить” прямо-таки заворожил её. Что-то, а “поговорить” никогда не получалось, вот и выходило, что, вроде не имея друг перед другом огромного багажа вины, они, тем не менее, всегда находились в стадии непонимания. Бен, зная, что она любит его, совершенно не догадывался, насколько сильно это чувство, а сама девушка до сих пор так и не поняла - если с его стороны чувство было, отчего они не могли продолжать встречаться?

Каждый раз, видя друг друга, они словно спотыкались о собственные недомолвки, которые накапливались и накапливались. Рей ощутила, что она устала сбивать ноги и падать. Если Бену было что сказать, она была готова слушать и слышать. Сегодня как никогда.

- То есть, любовь - это нечто, что имеет график? Вроде как весной можно, а зимой лучше вакцинироваться?

- Ох, Бен, порой мне тебя даже жаль. Как ты вообще социализировался. Какая любовь, проклятие. - девушка закатила глаза. Он правда сказал это? Вакцинироваться?. Он что, главный герой фильма “Эквилибриум”? - С ума сойти. Нет у тебя никакой любви, потому ты и не понимаешь всех этих вещей и не ощущаешь их. Ты ведешь себя как врач, который пытается определить любовь по стуку сердца, прикладывая стетоскоп к груди, но беда в том, что даже самый модный, современный и электронный стестоскоп не поможет тебе. Любовь - ну… это не аритмия, это сложнее. Ты бы понял, если бы ощутил. Прости, что отказала тебе в танце и повела себя как сука, но я… я просто хочу держаться подальше от тебя, только и всего.

Это было странно. Рей говорила одно, словами отдалялась и проводила черту, а сама чуть наклонилась и коснулась пальцами руки Бена, которая все так же держала бокал. Рука была холодной и очень напряженной, будто вместо флейты он удерживал в кулаке мир. Или остатки самообладания. Стало ясно, каких усилий ему стоило сидеть с таким спокойным выражением лица.

- Не потому, что ты - ублюдок. Нет. Ты хороший, прекрасный, невероятный человек. Нет, даже не так. Ты - лучший из всех людей, что я встречала, и я не устану это повторять. И я верю, что однажды очень понравилась тебе. Верю, что тебе со мной потрясающе хорошо в постели. Верю, что тебе со мной было и здорово, и тяжело. Я не очень специализируюсь на здоровых отношениях, и ошибалась почаще тебя. Думаешь, я не виню себя за тот поцелуй с Финном? Или за то, что расшибла твою машину? Или за то, что такая трусливая и малодушная, что не нашла времени позвонить тебе и сказать “спасибо” за то, что ты сделал для меня? Я даже не представляю, сколько это стоило, и не спрашиваю только потому, что ты и не скажешь. Но ты был первым и единственным человеком, который, сделав что-то, не выставил мне счет.

Губы Рей вздрогнули. Она неосознанно погладила кончиками пальцев напряженную руку Бена, и он на секунду прикрыл глаза. Сколько раз за прошлые месяцы девушка набирала знакомый номер и всякий раз не могла нажать на вызов? Она не смогла сказать просто “спасибо”, боясь, что мужчина просто не захочет её слышать.

- Славная моя девочка, неужели ты так и не поняла? - неожиданно мужчина накрыл её задрожавшие пальцы второй рукой. Смотрел не на неё, а только на переплетенные руки. Тогда, во время их последнего секса, они тоже переплетали пальцы. Так крепко, что у Бена до сих пор остались следы от затянувшихся царапин. - Ты ничего не должна, это я в неоплатном долгу. Ведь до встречи с тобой я был лишь набором рефлексов, а ты…

Мужчина пожал плечами. У него до сих пор не было слов, чтобы объяснить, что сделала Рей. Перезапустила его сердце? Перезагрузила его с нуля? Уничтожила или возвысила его?

- Единственное, во что я не верю, - это в твою любовь. - очень тихо сказала Рей. После этих его слов выдавливать из себя признание было больнее, но девушке хотелось, чтобы они оба были честны. Стоило ей открыть глаза Бену на то, что он сам поверил в то, чего не имел. В эту его любовь. - Не обманывай сам себя, Бен. Чего люди во время секса не скажут, давай на этом и остановимся. Твои слова или это вот “потанцуем” - это не больше, чем результат твоей растерянности, потому что… ну, у тебя все не заладилось с работой, и ты, потеряв цель, вдруг увидел меня и вспомнил, что на пороге сорока, раз Нобеля не получил, можно взять хоть это? Но отчаянные попытки ухватиться хоть за что-то тебе не помогут.

Говорила девушка как-то бесконечно устало. Эта правда была такой неприятной и болезненной. Она хотела заменить ему весь мир, а в результате сама признавала свое поражение и то, что была лишь его последним шансом.

Бен покачал головой:

- Я не хочу тебя…брать, не хотел тебя как приз на полке. Ты сказала, что не очень разбираешься в здоровых отношениях, но правда в том, что нет отношений здоровых или “температурящих”, есть только смысл, который в них вкладывают. Я вел себя с тобой как идиот, только потому что раньше от меня никогда не требовались эмоции в отношениях. Кредитка там, секс, статус - это да, это я мог и умел, а ты хотела… чего-то другого.

Рей глубоко потрясло, как он легко сказал «мог». Так же легко, как тогда, зимой, ещё будучи с ней, он сказал, что она была лучшей. Смотреть в глаза реальности и констатировать потери Бен Соло умел. Умел ли он их переносить так же спокойно, вот в чем вопрос?

- Я не родился с врожденным умением любить и принимать правильные решения или настраиваться на чью-то волну, потому и ошибался. Любить оказалось сложно, сложно для нас обоих, Рей. Потому ни черта и не сложилось. Пока Кардо или ты смеялись над моей эмоциональной неуклюжестью, я делал свои неверные па не специально. А просто потому, что не умел танцевать.

Бен смотрел на девушку. В их паре всегда вела она, когда должен был он. У неё было крепкое плечо по ночам. Или в моменты, когда ей нужен был врач. Но у неё не было ни его крепкой руки, ни поддержки тогда, когда она была наиболее уязвима, более того, в такие моменты он ещё и подножку ей ставил.

Рей была прекрасна. Спустя пять месяцев, впитав в себя солнце и спокойствие, она была невероятной. Ещё более желанной, ещё более красивой, но без стакана с виски Бен больше не порывался делать глупости и был благодарен, что Рей, отказав ему в танце, не пошла с ним на второй круг. Потому что он бы потащил её с собой в ад, где сам находился из-за собственной беспомощности. Он ничего не мог дать ей. Ничего.

Она стоила большего, чем злого, раздраженного неудачника, который и любовь-то свою выразить не смог вовремя. Бен знал, глядя в огромные, аж светящиеся любовью глаза девушки, что сам-то он на неё никогда не смотрел с таким светом. И знал, что позови её, - Рей бы пошла за ним. Спустилась бы с ним ни на один, а на все девять кругов Ада. Была бы его Беатриче. Но тогда в его сделке с Хаксом не было бы смысла. Зачем было вытаскивать её на свободу, чтобы снова затащить на самое дно? У неё ведь только начали срастаться прекрасные, сломанные крылья, и Бен просто не мог принести её в жертву эгоистичному желанию быть с ней и страху остаться один на один с реальностью, в которой он оказался никем.

Так чудно. Девочка из ниоткуда сияла на весь мир, а мужчина, которому все было дано, резко стал никем. И он знал, что это убьет его, уничтожит. Знал, что, попроси он Рей остаться, - все закончится ненавистью и злостью в результате. Он не справится со своим падением, и осколки отрикошетят в неё. Проще было остаться одному. Так было… безопасно.

- Твое здоровье, Рей, - Бен поднялся. - И, да. Извини за то, что раскритиковал Кайло Рена. Проблема не в том, что он слащав. Проблема в том, что я просто сердился, что недостаточно хорош для тебя. Ни как врач, ни как мужчина.

Наклонившись, Бен поцеловал Рей в макушку. Подумал, что ему понадобилось немало сил, чтобы признаться в этом. Почти столько же, сколько тогда, много лет назад, чтобы бросить принимать наркотики и просить прощения у дедушки. Впервые он извинялся перед кем-то ещё. С легкой душой. И разбитым вдребезги сердцем. Рей была неправа. Всё он ощущал. Даже слишком.

- И ещё. Да. Ты права. Совершенно права. Чего люди после секса не скажут, Рей. - внезапно добавил он, отстраняясь. - Какое только чувство не привидится после хорошего оргазма.

Он резко отстранился. Выдохнул сквозь стиснутые зубы. Её непривычно новый запах, в котором вишня путалась с перцем, остался на губах. Бен погладил девушку по плечу.

В эту секунду, пока ещё кончики пальцев скользили по коже, было хорошо. Даже здорово. Как за секунду до падения, когда, еще держась за воздух, веришь, что умеешь летать.

“Ну же, Рей, пожалуйста, пускай на этом и с тебя хватит. Отпусти ты себя. Поболит и перестанет. Получив свободу, цени её и не привязывай себя к камню, что потащит тебя на дно”

- Бен, - выдохнула девушка. Но, когда развернулась, мужчина уже растворился в толпе. Дрожащей рукой Рей потянулась к его бокалу и допила игристое. Никогда еще мускатное просекко не имело такой горький вкус. Глядя на множество незнакомых людей, девушка покачала головой.

Его “люблю” вот только что обрело форму, смысл и реальность. В этом поцелуе, в котором не было небрежности. Задержав губы на пару секунд дольше положенного, Бен вдохнул жизнь в те его слова, сказанные тремя неделями раньше, и стер её обиду за то, что он не хотел быть с ней. Вся злость, что копилась месяцами, вдруг утратила власть над Рей, которая поняла, почему и зачем Бен сопротивлялся их отношениям.

- Ох, Бен, - грустно улыбнулась девушка. Кто бы мог подумать, что его любовь поставит её перед таким нереально тяжелым выбором. Молчаливо принять его решение, проявляя уважение и умирая от боли, или наплевать на все правила и рискнуть, нырнув на самое дно, где будет не просто знакомый ей Бен Соло, а худшая, злейшая и полная отчаяния версия его самого. Не милый, немного замкнутый Кайло Рен. А человек, потерявший все на свете.

И Рей, к своему потрясению, вдруг поняла, что ответ-то не так и очевиден, как могло бы показаться, если бы она была персонажем книги о любви. Если уверенный в себе и уравновешенный Бен умудрялся её ранить, то что будет, если она столкнется с тем, кому уже и терять-то нечего?

“И почему эта история не могла закончиться на одном минете год назад?” - неожиданно зло подумала Рей, поднимаясь.

* - нет, Бен не шутит, а говорит реальные вещи:)

***

Пабам. Дорогие читатели, привет

Уф, ну что вам сказать. Проект на работе сегодня запущен, а это значит,позади самые адские дни, и у меня будет больше времени на вас, на нас и на истории:) Потому больше пока не планируется недельных перерывов.

Как видите, наша парочка, наконец, поговорила и достигла какого-то логичного решения. Они оба такие взрослые и умнички, что я страшно ими горжусь. Вот правда. И Бен правильно делает, и Рей…. Рей - молодец, что не бросается с криками “навеки твоя”, тут ведь, и правда, совсем другая история. Посмотрим, на какой финал - а он уже близко - они выйдут, да?

Комментарий к Глава 16

Lina Veiner, спасибо тебе за детальный коллаж, где есть, кажется, просто всё, что делает Ишемию Ишемией:) - https://ibb.co/rcPF5nP

========== Глава 17 ==========

Коктейль “Большие Надежды” обманчиво прост. Смешайте игристое со свежевыжатым соком грейпфрута, налейте в бокал и натрите сверху цедру того же грейпфрута. Украсьте малиной. Но подают “Большие Надежды” только особым людям. В особое время. И не всегда в виде коктейля. Он вообще тут ни при чем.

Рей отодвинула от себя тарелку с томатным конкассе, заказала бутылку кремана и тяжело вздохнула. Она не могла есть уже который день, зато алкоголь её организм воспринимал на ура, будто девушка посадила его на особую диету из пино блан. Рей понимала, что играет в самообман. Она могла хоть на семьдесят процентов состоять из игристого, заменив им всю воду в организме, но настроение таким же веселым и искрящимся уже не станет.

Девушка ощущала себя полнейшим ничтожеством. Сейчас, когда её Кайло возносился все выше, а Бен падал все ниже, Рей чувствовала себя предательницей за то, что испытывала сомнения и не летела поддержать своего доктора Соло. Или не доктора. Неважно.

Бен подобрал её душу, когда все считали её шлюхой, скандальной девкой и принцессой с купленным Букером. Рей никогда не обольщалась на свой счет и знала, какого невысокого мнения о ней действительно стоящие люди. Это золотая молодежь готова была идти за ней, словно она была их гамельнским дудочником, но двери того, другого мира всегда были захлопнуты перед её носом. Порода была не та. Её могли читать, но она всегда оставалась лишь пустым развлечением. Была Моцартом в дорогих салонах. Той, чьим талантом восхищались, но не принимали за равную себе.

Все, кроме Бена Соло. Он был не просто не прочь трахаться с ней за закрытой дверью, он принимал её за равную, хотя единственный знал правду. Человек, судящий не по статусу, а по таланту, поступкам и душе. Он захотел быть с ней, и ничто его не беспокоило. Достаточно уверенный в себе, чтобы выбрать себе самую неподходящую из девушек.

Наверняка его крутые, состоятельные знакомые смеялись у него за спиной из-за того, с кем он связался. Но чего она ни разу не видела в его глазах - насмешки или сомнения. Бен бывал всяким. Ревнивым. Злым. Жестоким в выражениях и несдержанным в словах, но он ни разу не усомнился, подходит ли она ему. Не сомневался настолько, что, не пряча лицо, целовал её на глазах у всего мира, заявляя свои права, а она отдернула свою руку, когда он позвал её на танец. Под прицелом все того же целого мира.

В момент, когда ему её рука была нужна, как ей были нужны его руки, поддерживающие, когда она спотыкалась. Руки, ловившие её всегда. Даже когда они были не вместе, она ощущала на себе эти руки. Потому что именно благодаря Бену Соло она научилась ходить заново. Благодаря ему её голова была по-настоящему гордо вскинутой. Рей перестала играть роль и стала собой только под действием всех его “самая лучшая”, “невероятная”, “потрясающая”. Это было удивительно странно. Какая-то часть Бена толкала её в темноту и ещё большие сомнение, а какие-то слова поднимали за шкирку и ставили на ноги. И чем дольше они не виделись, тем сильнее те, хорошие слова вызревали в ней. Как будто их силу Рей осознавала со временем. Будто они были семенами, проросшими лишь сейчас.

Что ж, каждый человек был уникальным деревом. На ком-то распускались гроздья гнева и аж пригибали к земле, а на ком-то распускалась соцветиями уверенность. Смотря что в человека посеять. Бен, злящийся, что не может вылечить её ишемию, неожиданно каждым жестом и теплым взглядом взрастил в ней уверенность. Уверенность, которая стала и её чудо-таблеткой от болезни, и щитом от Ункара. Уверенность, позволившая ей спустя столько лет принять себя. Будто Бен каким-то образом закрыл её потребность в собственном достоинстве, помог отыскать нечто внутри себя.

А она, говорящая о любви чаще, громче, отчаянней, не дала ему опоры. Она отшатнулась от него. И от танца, да. Не была настолько великодушной, хотя упрекала Бена в холодности, которая замораживала всё вокруг.

И под танцем Рей подразумевала не отказ от конкретного приглашения, а нечто большее. Девушка как никто понимала, как гордому, но сломленному Бену нужна поддержка. Он мог отрицать это, мог сжимать кулаки и отказываться от неё, но девушка знала - осколки его души хотели быть согретыми. Всем, даже самым гордым, хочется парного падения, потому что всем бывает страшно. И Рей понимала, что невозмутимому с виду Бену страшнее вдвойне, ведь он сейчас терял не работу, а смысл жизни. То единственное, чем дорожил. Призвание сделало из него не просто человека, оно спасло ему жизнь, вытащило из пучины наркотиков, потому внутри, под маской спокойствия он наверняка был не просто ранен, а разбит. Убит. Уничтожен.

Девушка не забыла, как порой, возвращаясь с особо плохой операции, Бен просто падал в кровать, клал голову ей на колени и, закрыв глаза, молчал. Она знала, что должна подставить ему свои колени и сейчас. Должна быть тем голосом, который скажет ему, что он все еще нужен этому миру. И ей.

Но она продолжала раздавать интервью, заниматься промо книги, пить креман с касисом и бежать от себя. Потому что судьба однажды уже свела её с человеком, который терял всё и срывал свой гнев на ней. Она ещё ничего не забыла. Не забыла злость, с которой Финн встречал каждый ее успех, не забыла боль, которую он причинял от бессилия, не забыла страх и бессилие, которые испытывала под занавес отношений. Страх, накрывающий её каждый раз, когда открывалась дверь. Рей могла сто раз повторять себе, что Бен Соло не был Финном, но что-то внутри неё противилось тому, чтобы еще раз проходить через все стадии гнева, принятия и страдания.

За свои двадцать пять Рей так настрадалась, что эгоизм и собственный комфорт вдруг стали важнее совести, которую она пыталась споить. Девушка знала, что жесткость Бена ранила её в разы сильнее, чем самые злые слова Финна, и боялась начинать сначала. Постоянно повторяла себе, что Бен тоже осознавал свою темную сторону, раз, любя её, закрылся и отказался. Он принял решение за двоих, потому что желал ей лучшего, так стоило ли спорить.

Рей знала, что за её спокойствие он заплатил дорого, и вряд ли захочет его нарушать, но… но мысль о том, что он один, сводила с ума и доводила до очередных спотыканий. Его контрастность, его черное и белое, влияющее на неё с разной силой, и сдерживала, и тянула.

Вбивала сомнения. Заставляла бояться. Скручивала от боли. Манила.

Девушка боялась представить, что сейчас испытывает Бен, когда у него осталось всего пару дней до истечения лицензии. Как он оперирует, зная, что у него весьма несправедливо отбирают дело его жизни? Как переживает то, что его пациенты отвернулись от него - а она была уверена, что отвернулись? Как сносит чужой шепоток? Рей словно воочию видела, как этот несгибаемый и непрошибаемый мужчина с легкой усмешкой идет по коридорам своей клиники, как с этой же усмешкой садится в машину, как пытается обрести себя в темноте собственного дома. Может, даже листает ту подаренную книгу. Может, пьет. Может, нюхает кокаин. Может… может, ждет её… сейчас, каждый раз, прокручивая его “я люблю тебя”, произнесенное громким шепотом ей на ухо и зло высмеянное ею самой, Рей слышала другое.

“Помоги мне. Помоги”

В том отчаянии он говорил о любви, как о чем-то, за что пытался уцепиться. Его сердце стучало у неё между лопаток так громко, будто было одно на двоих. “Помоги мне”. Как она не расслышала крик о помощи, утонувшая в слепой вере, что Бену Соло помощь не нужна. Даже сейчас.

Девушка очнулась, когда официант принес заказанную бутылку.

- Я сама, спасибо. - отмахнулась Рей. Замерла, уставившись на этикетку. Всё было, как всегда. Её любимый Wolfberger 2011 года - тот самый урожай, который был отмечен золотой медалью на конкурсе игристых вин Effervescents du Monde. То есть, ровно тот год, когда она впервые попробовала креман на какой-то вечеринке.

Когда Рей стала очень популярной, многие удивлялись, что её любимый алкоголь - отнюдь не шампанское от Луи Родерера или хотя бы не гренаш Анри Бонно из Шатонеф-дю-Пап. Она пила довольно скромный, доступный креман не самого престижного винного дома. Хороший, да, но отнюдь не эксклюзивный. Его часто не было в позиции многих ресторанов не потому, что он был редким, а потому, что считался слишком непримечательным. Действительно хорошие заведения не считали нужным заказывать Wolfberger, но Рей предпочитала только его. И всегда выбирала один и тот же год и не морщилась, что на этикетке не стояло Гран Крю. Потому что в этом кремане от Wolfberger было что-то более важное. Она сама. Её память. Её моменты. Её страхи и желания. Глядя на бутылку, Рей ощущала себя кораблем, заключенным в стекло, который болтался там, среди пузырьков.

С момента, когда она его попробовала - резкий, колющий язык, с привкусом немного подгоревшего бриоша - и до сей секунды Рей находила в этих пузырьках все свои амбиции и мечты, которые воплотились в реальность.

Девушка потянулась к бутылке, которая была правильной температуры и приятно холодила пальцы. Раскручивая мюзле, придерживая ладонью пробку, Рей вдруг подумала, что в руках Бена она всегда ощущала себя как охлажденный креман. Семь градусов подачи ровно до тех пор, пока, повинуясь рукам, не взрывалась, опьяняя обоих.

Господи, как же ей нравилось принадлежать ему! Без него она была свободна, но стала абсолютно, абсолютно пресной. Бен идеально дополнял её. Он не был смыслом её жизни. Да и равновесие, как оказалось, Рей могла держать без него. Но… он был той каплей касиса, которая делала из неё Кир Рояль.

- Какая привычная картина - птичка пьет в одиночестве.

Пока такая жизненно важная мысль формировалась в голове, чужой, до боли знакомый и до тошноты мерзкий голос вдруг бесцеремонно коснулся её ушей, разрушая что-то важное. Что-то практически оформившееся. Что-то невероятно нужное.

Рей не торопилась поднимать голову. Лишь открыв бутылку, она улыбнулась и развернулась к говорящему.

- Ункар, дорогой, здравствуй.

В контраст хмурому мужчине она улыбалась. Менялась с ним ролями. Обычно она всегда стояла в углу, хмурясь, кусая губы и виновато опуская глаза, в то время как агент смеялся над ней. Но больше в углу Рей быть не хотела. Этот человек, это ничтожество не имело над ней власти. Больше нет. Бен сделал ей лучший из подарков, он стащил с неё эти тяжелые цепи, открыв для Рей её собственную силу.

- Составишь компанию? - спросила всё так же вежливо, приветливо.

- А где же твой доктор Соло? Ой, прости, уже не доктор, да. - присаживаясь, хмыкнул Ункар. - Наверное, с радостью выплеснула бы мне в лицо этот креман, но боишься снова втянуться в скандал, вот и скалишься? Боишься, что твой мужчина будет недоволен твоим поведением? Или это твой агент пишет тебе этот новый, скучный образ? Глядь, скоро до длинных юбок докатишься и будешь вместо ночных клубов перерезать ленту на открытие новомодных церквей.

- Если я захочу выплеснуть тебе в лицо креман, я это сделаю, Ункар, - холодно улыбнувшись, заметила Рей. Она бы с радостью и по морде ему дала. И перебила здесь все тарелки. И сожгла бы этого ублюдка, но… Ункар, питающийся её слабостью и порывами, как паразит, не получит ничего, кроме её равнодушного, леденящего спокойствия.

- Так как дела, птичка? Где пряталась от всего мира?

- Я не пряталась, я давала тебе возможность побыть на первых ролях, - хмыкнула Рей, протягивая бокал Ункару. - Ты всегда был у меня в тени, как я могла в благодарность не дать тебе шанс немного поиграть на камеру.

- Какое благородство, сейчас расплачусь.

- Разве что за креман, он не дорого стоит, - поменяв ударение, широко улыбнулась девушка. Свой бокал крутила в пальцах и не спешила пить. Хотела сохранить ясность мысли. Ункар слишком хорошо знал её, не хотелось показать, что и сейчас она была покрыта трещинками собственных сомнений, сквозь которые светила и любовь, и страх. Два несовместных чувства, раздирающих пополам.

- Так плохо идут дела? Ах ну да, твой Бен же потерял всё. Как он там? Страдает?

- Почему он должен страдать? - Рей была невозмутимой. Она не даст Ункару этого, нет. Не даст ему насладиться падением Бена. - У него есть “мы”, а остальное вернется. Наоборот, наконец появится немного времени побыть вместе, прежде чем снова браться за эксперимент.

Рей сама поразилась, с какой уверенностью и спокойствием сказала это “мы”. И вдруг все сомнения из души как будто куда-то исчезли. Глядя в мерзкое лицо человека, который столько лет мучил её, Рей вдруг поняла, где сейчас ее место. Если она прошла через такие испытания, то быть с Беном, даже упавшим и озлобленным, - лучшая из наград. Не одолжение, не вынужденная мера, а награда. Им обоим. За все.

Потому что сильнее не то, что сломано, а то, что сшито. Сшито нитью судьбы. Как они. Люди, которые могли потеряться в бушующих эмоциях, событиях и реальностях, но всегда находящие друг друга. Неожиданно Рей ощутила в себе невероятную силу, которая позволит ей не только пройти с Беном через все испытания, но и удержать его от окончательного падения. Силу и желание сделать это.

Прямо сейчас.

- Ункар, прости, с радостью бы поболтала, но, знаешь, мне пора. Меня ждет… меня ждет моя семья. - внезапно сказала Рей, и глаза её засияли как никогда. Это кривое отражение Бена, этот кошмарный человек, её бывший агент, сделал ей такую услугу просто тем, что появился, и сложные узлы вдруг распустились, перестав давить.

Всё было так просто. Она, не желающая искать своих настоящих родных в прошлом, сама того не ожидая, нашла своего соулмейта здесь, в настоящем, и потерять человека, который был частью её самой, было полнейшей глупостью. Плевком в лице судьбы, которая столь щедро наградила за все страдания. Она знала, что они с Беном были разные как день и ночь. У них не совпадали вкусы ни на что, они были осколками разных витражей, времен, даже эпох. Он прикуривал сигареты старой зажигалкой, в то время как она, идя в ногу со временем, пользовалась сенсорной. И так во всем. Где у Рей были порывы, в Бене жили традиции, где она горела, он сохранял спокойствие, и наоборот. Но в этом и был смысл.

Как в шоколаде с соленой карамелью. В сочетании несочетаемого.

Зачем ей было терять время здесь, если Бен нуждался в ней?

- Тешь себя иллюзиями сколько хочешь, птичка, все равно мы оба знаем, что твоему врачу не подняться, - бросил ей острую фразу Ункар, пока Рей спешно собиралась. - Ты можешь звать его и дальше “доктор Соло” наперекор миру, да только от того лицензию ему не вернут. Можешь звать его семьей, но мы оба знаем, что он не женится на тебе. Не потому что ты ничтожество из ниоткуда, нет. А потому что он будет винить тебя во всех своих несчастьях. Ты же знаешь это, птичка, не так ли? Потому что ты приносишь несчастье всем мужчинам, которые тобой владеют. Старик Кеноби, тот парень, который умер, Финн, я… ты всех уничтожаешь, и я думаю, если Бен Соло - не последний дурак, он сбежит от твоего паразитического влияния.

Рей спокойно собралась. Поднялась. Оставила деньги за еду, к которой не притронулась, и за креман, которым не насладилась. Каждое ядовитое слово агента, как и раньше, причиняло боль, потому что точно било в цель - в открытую спину. Но он не мог сейчас, в эту минуту, пробить стену её стопроцентной уверенности, что Бен Соло и она - лучшее из возможных составляющих уравнения под названием “судьба”, потому Рей несобиралась дарить Ункару и каплю сомнения в своих глазах. Его гнев не коснется её, нет. Больше никогда. Тем более, что Ункар был слишком глуп, чтобы понять - она вообще не ждала, что Бен на ней женится. “Семья” из её уст звучало не чем-то формальным, юридическим, сухим. В это слово она вложила другой смысл. Более сокровенный. Тот, который могут вложить только брошенные дети.

- Из всех перечисленных ты никогда не владел мною, Ункар. Хотел, но тебе принадлежали лишь права на мои творения.

- Этого было достаточно, чтобы сделать себе капитал, остальное было и не нужно. Ладно, передавай привет своему неудачнику. И наслаждайся своим выдуманным счастьем. Этот человек попользуется тобой и бросит. Ты никому не нужна, Рей, не обманывайся.

Внезапно вежливая улыбка исчезла с лица Рей, а её глаза сузились. Очень спокойно, не делая резких движений, которые были чреваты последствиями лично для неё, девушка потянулась к бокалу со своим креманом. Пино Блан весело танцевало сотней пузырьков. Рей прямо ощущала колкий вкус на губах.

- Обязательно, Ункар. За тебя. Спасибо за все, - и все так же спокойно Рей перевернула бокал и выплеснула свой любимый напиток в лицо бывшему агенту, который никак не ожидал от неё такого поступка. - Видишь, чтобы плюнуть в лицо одному ублюдку мне не нужно разрешение Бена Соло. Я все та же плохая девочка, Ункар. Только больше не связанная и имеющая возможность делать, что хочу. Потому я не рекомендую тебе продолжать распускать свой поганый язык. Не стоит оскорблять влюбленную женщину, Ункар, а то ведь мой адвокат ещё может и поднять старое дело о телесных повреждениях. Понял? А теперь хорошего тебе вечера.

И, развернувшись, Рей направилась в клинику. Сев за руль, она расхохоталась. Поняла, что не зря заказала бутылку. Никогда ещё креман не был настолько вкусным, хоть она его так и не отпила. Прежде, чем завести автомобиль, Рей вдруг бросила на себя быстрый взгляд.

Замерла.

А потом потянулась к бардачку, где в потрясающе черной коробке с золотистой буквой К и лаконичной шелковой лентой лежал утренний подарок от Килиана. Получив от курьера пока первую в мире партию блесков для губ*, Рей опешила. Человек, создавший, срисовавший с её губ шесть дерзких оттенков красного, неожиданно продолжая серию “просто Рей”, прислал ей свое новое творение, в котором были только нежные, нюдовые цвета. Позвонивший Килиан, словно чувствуя её недоумение, только хмыкнул, сказав, что, может, она и сама не понимает, насколько далека уже от той сумасшедшей девчонки.

“Меня вдохновило твое внутреннее спокойствие. Тебе больше не нужен щит, Рей, когда ты не прячешься”.

Утром фраза Килиана показалась такой загадочной, пафосной и надуманной, но сейчас… сейчас Рей понимала. Улыбнувшись, она стерла свою красную помаду и потянулась к абсолютно новому для себя спокойному цвету. Тому, который в самом деле, отражал её новое состояние.

*кстати, о блесках - вообще не фантазия автора. Очень скоро, к осени, Килиан выпустит свою роскошную и первую серию блесков для губ, и в ней в самом деле практически нет красного. По-моему, только один оттенок. На самом деле, выпуск ещё не анонсирован официально, просто его супруга случайно засветила эти блески в инсте и удалила их чуть позже, чем я увидела:):):) Но, любительницы Килиана, ждем-с вместе. Я уже потираю руки, а муж закатывает глаза.

***

Бен стоял посреди операционной и тупо смотрел на экран, который показывал сердцебиение пациента. Вокруг привычно суетились люди – ассистирующий врач, медсестры, анестезиолог, а он словно выпал из этой реальности. Бытовые беседы, которые часто звучали в операционной, чтобы снять стресс, разбивались о его невозмутимость и опустошение. Мужчина автоматически спустил маску, затем стащил колпак, ощущая, какие мокрые под ним волосы, и как они неприятно прилипли к коже. Кивнул ассистирующему коллеге, который похлопал его по плечу.

Устало вздохнул. Моргнул слезящимися от напряжения глазами. Ощутил острую, но довольно привычную боль в пояснице, которая бывала всякий раз, если операция длилась больше пяти часов.

Операционная опустела, а мужчина продолжал стоять и смотреть на пустой стол. Затем снял окровавленные перчатки и, бросив их в урну, посмотрел на свои руки. Руки врача. Хирурга. Руки, которыми он загубил свою карьеру.

“Ну вот и все, доктор Соло, вот и всё”, - мысленно произнес он через силу, и слова эхом отозвались в той пустоте, что поселилась внутри. Они звенели и нарастали, охватывая собой масштаб катастрофы - он сделал последнюю операцию в своей жизни. Он, человек планирующий работать до последнего вздоха!

У него не дрожали руки. Мозг Бена отлично работал. Физически его карьера могла еще двигаться и двигаться, но, нет, ничего больше не будет. Он больше не врач. Его лицензия с завтрашнего дня официально аннулирована.

Бен вышел из операционной, впервые даже не переодевшись. Каждый шаг был тяжелым, вязким, будто он шел по трясине. Выйдя в коридор, мужчина поморгал – в операционной свет всегда ослеплял, и в первую секунду лампы в коридоре казались ужасно тусклыми. Бен оглянулся – вокруг было тихо и пусто.

Он выдохнул и остановился, окидывая взглядом коридор. На секунду в груди потеплело, как у путника, вернувшегося домой, а потом тяжесть снова навалилась, с двойной силой. Это был его мир, где он знал каждый кирпич. Стоимость краски на стенах. У кого заказывали оборудование для операции, а где покупались перчатки. Он вникал во все, ему нравилось не только оперировать, но и руководить клиникой, она была его домом, где все привычно-знакомо. Единственным настоящим домом с детства. Прищурившись, он, казалось, мог увидеть призрак маленького Бена, бегающего по коридорам, оглушая их неуместным смехом. Ровно как и тень бледного юноши с исколотыми руками, который дрожал от ломки в этих коридорах, ожидая,когда дед закончит операцию и встретится с ним. Он помнил, как вошел в клинику в новом статусе. Казалось, эти стены видели всё: его лучшие и худшие дни. Он даже свою влюбленность и любовь к Рей осознал именно здесь. Дома. Бен всегда думал, что здесь он и обретет свое бессмертие, но…

Мужчина подошел поближе к стене и с удивлением посмотрел на небольшую трещину, которой днем, вроде, ещё не было. Будто клиника была живой и тоже распадалась вместе с ним. Умом Бен понимал, что трещина – это просто трещина. Результат проседания здания или плохой покраски, но сейчас воспринял её с каким-то фатализмом.

Его колесо Фортуны сделало еще кружок и застыло на отметке “Sum sine regno”*. Застыло, и больше ветра жизни не раскачивали его. Застыло, кажется, навсегда. Круг замкнулся настолько крепко, что было не разбить.

- Доктор Соло, спасибо вам, - раздался голос за спиной. Бен развернулся и привычно улыбнулся. Перед ним стоял сын пациентки, которой он спас жизнь, проведя блестящую десятичасовую операцию. Уже сейчас мужчина мог сказать, что все прошло не просто успешно, а потрясающе хорошо.

Молодой парень что-то говорил, жал его руку, а Бен молчал. Это ведь он, по сути, должен был благодарить ту женщину и ее сына. Они были одни из немногих людей, подаривших ему радость операции и ощущение, что он все еще мог спасать чужие жизни.

Пожалуй, время между решением по аннуляции лицензии и истечением срока её действия, эти три недели, стали худшими в жизни Бена Соло. Он за эти бесконечные дни все время вспоминал, как люди дрались в очереди к гильотине за право попасть под смертельное лезвие первыми. Если вначале мужчина обрадовался, что у него есть немного времени, чтобы попрощаться с призванием, то как только пациенты стали отказываться от операций, Бен сожалел, что лицензию не отобрали сразу. Потому что он… страдал. Страдал, когда его ассистентка отводила глаза и сообщала, что сегодня операции не будет. Он всю жизнь совершенствовался, а сейчас погибал от бездействия. Просто садился за стол и смотрел в стену, пытаясь представить “а что дальше?”, и решение не приходило в голову.

Кроме одного. Бен твердо решил продать клинику. Он знал, что не сможет руководить ею после всего случившегося, как и то, что его присутствие даже в административной должности будет бросать тень на репутацию детища деда. А опозорить того ещё больше Бен просто не мог.

Мужчина договорил с сыном пациентки и, ощущая горечь в горле, пошел дальше. Голова его была опущена. Он знал, что стоит выглядеть гордым, но никак не мог заставить мышцы шеи работать на него. Слишком тяжелые мысли наклоняли голову все ниже. Не глядя больше никому в глаза, он шел мимо палат, где за пару лет после операций отдыхали спасенные им пациенты, и хотел просто испариться. Каждый шаг был победой над собой.

Зайдя в кабинет, Бен ещё раз вздохнул. За закрытой дверью было проще. Можно скривить губы или раздраженно, зло ударить кулаком по столу, расписываясь в своем бессилии. И еще раз. Чтобы боль физическая хоть немного заглушила пустоту, которая оглушала.

- Блядь, - выругался он, покуда, нет, пустота никуда не делась. Она звенела и дальше в нём. Да что же это такое? Почему там невозможно больно, будто его разрывало на части без анестезии?

Подошел к окну. Наблюдал, как его коллеги… точнее, как врачи расходились по домам. А Бен неожиданно не знал, куда уйти. Обычно приезжая в клинику к семи утра и уезжая далеко за полночь, сейчас мужчина растерялся. На часах было всего полвосьмого. Чем ему заняться сегодня?

А завтра?

А всю оставшуюся жизнь?

Бен вяло улыбнулся, увидев, как Кардо вышел из клиники. Довольный и улыбающийся, он торопливо подошел к своей машине и уехал, наверное, пробовать торт или выбирать себе костюм. Или чем там занимались люди накануне свадьбы?

То, что лучший друг скоро женится, Бен узнал всего неделю назад. Был так поглощен своей работой, а потом проблемами с лицензией, что даже не заметил, что Кардо менялся. Видимо, отсутствие ночных пьяных загулов с Беном пошло ему на пользу, и он вдруг нашел себе более интересного человека. Настолько, что быстро - слишком быстро - принял решение снова связать себя брачными узами. Наверное, довольно болезненно было видеть облегчение в глазах у лучшего друга, когда он отказался быть его шафером, и понимать, что он больше не часть его жизни. Но, с другой стороны, Бен сам постарался, закрывшись от Кардо.

- Видимо, это будет хорошей традицией - не быть шафером на твоих свадьбах, - довольно нетактично отшутился Бен. Он особо не верил, что и этот брак продержится долго. Статистика развода в их отрасли была выше, чем где-либо. Из самых первоклассных врачей обычно не получались ни мужья, ни отцы, потому что, пропадая на работе, они пропускали все на свете: дни рождения, званые ужины, первый футбольный матч. Спасая жизни, разрушали свои семьи.

Неожиданно Бен понял, что так и не узнал даже, как зовут избранницу своего друга, и поймал себя на мысли, что не удивился бы, если бы история повторилась, и оказалось, что более человечный друг сумел покорить снова какую-то его из бывших. Может, даже его самую особенную бывшую. Они бы составили хорошую пару.

- Ну было бы весьма справедливо, я же её бросил, - нервно хмыкнул Бен, понимая, конечно, что его мысли - лишь бред уставшего разума. Конечно, ни Кардо, ни Рей с ним бы так никогда не поступили.

Рей любила его. Очень любила. Порой Бен задумывался, а какие бы у них сложились отношения, если бы не аннулированная лицензия? Они бы сошлись обратно, и он бы как тогда, в декабре, отстояв от двух до четырех операций за смену, летел к ней и пытался быть любящим и нормальным? Он бы женился на ней? А если бы женился, то чего было бы больше - только любви или любви и эгоистичного желания обладать?

Бен не имел ответов на эти вопросы. Он вообще старался не думать о Рей. Он и без того слишком много потерял. Тем более, что её-то мужчина отпустил сам, и потому была вероятность, что, если воскрешать её образ в голове слишком часто, он может изменить свое решение и утащить девушку с собой на дно. Ведь она могла дать ему взамен одного потерянного смысла жизни другой. Но не хотелось, чтобы все было именно так, как сказала Рей. Что, не получив Нобеля, Бен решил в отчаянии схватиться хоть за какой-то трофей.

Но трофеи он не особо заслужил. Ни как врач. Ни как человек. Он это прекрасно осознавал. Слишком жадно шел к цели, ничего не обретая. Ни родных людей, ни даже опыта. Ничего. Потому неудивительно, что в худший час полнейшего, глухого отчаяния он остался тет-а-тет с собственными мыслями.

Бен на секунду прижался лбом к стене, пытаясь подавить усталость, от которой аж ноги подкашивались. Сцепил зубы так крепко, что они заскрипели. Ни черта не вышло. Он будто не мог двинуться дальше. Словно застыл. И, выдохнув, мужчина развернулся и осел прямо на пол. Это было не отчаяние, а просто, просто усталость давила, вжимала его в пол, будто вес ответственности стал тяжелым бременем для плеч.

Подобрав колени и упершись в них локтями, Бен рассматривал плотно сжатые пальцы. Он знал, что просто шалят нервы. Организм его работал на износ, он почти не ел и не спал от волнения и стресса. Много курил, будто стараясь в дыму найти отголоски того запаха, которые Рей раньше носила на себе. Сигаретного дыма и персика.

Бена не удивляло, что мир слегка качался. Скорее, изумляло, что только слегка, ведь все летело в тартарары с бешенной скоростью, а он просто пытался сохранить капли самообладания и не впасть в какую-то уничтожающую крайность, ведь вытаскивать его будет некому.

Наверное, только эта мысль и удерживала Бена от того, чтобы начать беспробудно пить или снова колоться, хоть порой хотелось. Он все чаще вспоминал, какое потрясающее чувство испытываешь, когда впрыскиваешь кайф и беззаботность прямо в вену. Все сильнее ощущал фантомное прикосновение иглы к коже и все чаще смотрел на свои ярко-голубые вены, которые аж пульсировали в ожидании дозы.

Но он знал, что достаточно силен, чтобы не сорваться. Как разойдясь с Рей, Бен не стал спать со всеми подряд, так и потеряв себя, он не собирался становиться наркоманом снова.

Или он был достаточно силен, пока было нужно не дрогнувшей рукой дооперировать тех немногих, которые хотели или рисковали попасть к нему на стол?

Мысль о том, что для забытья ему всего-лишь нужна доза, вдруг загорелась в уставшем мозгу. Таблетка, порошок, раствор для инъекций - не важно. Пару минут, и можно сбросить усталость. Можно вообще больше никогда ни о чем не думать. Свалить куда-то очень далеко, где он не будет знать, как идут дела у его клиники, и где не будет видеть, как все выше взлетает та единственная, которая была ему так дорога.

Забытье.

Бен закрыл глаза.

Как же хотелось просто забыться. И как хорошо, что он мог себе это позволить. Да, за деньги Бен не мог купить себе счастье или вернуть лицензию, но забытье, определенно, было доступным. Это могло бы быть почти так же хорошо, как вкус соленого шоколада на губах Рей. Вкус, который он успел полюбить и так и не забыл.

Только бы набраться сил и просто встать. Ему ведь даже далеко идти не придется. В клинике всегда был запас баклофена или того же зестра, из которого так легко приготовить “винт”. Подделать документы ведь ему ничего не стоит. Вон возьми из сейфа печатку, поставь подпись и… все.

Но даже этого не хотелось. Двигаться не хотелось.

Неожиданно в дверь тихо постучали. Бен не ответил, снова закрыв глаза и прикрыв их ладонями. Его ассистентка уже ушла, а прощаться с кем-то у мужчины не было желания. Возможно, в другой раз. В другой день. Лучше, в другой жизни.

Он так и не понял, что уловил раньше - стук каблуков или до боли знакомый, дурманящий запах темной вишни? Но когда запрокинул голову, увидел Рей, которая вдруг согрела холодный кабинет звуками его собственного имени. Она так тихо, отчетливо и мягко позвала его, словно стояла где-то на границе между явью и кошмаром и звала его обратно. Будто он уснул, а девушка вдруг пыталась встряхнуть его, чтобы пробудить.

Бен сощурился. Он сидел, а Рей… боже, до чего она была прекрасна. В коротком черном платье, в ярко-леденцовых туфлях и с влажными от дождя волосами девушка будто шагнула к нему прямо из воспоминания о Гавайях. Она так улыбалась, будто хотела сказать, что вся его проблема всего на два Кир Рояля. Но вместо этого девушка просто протянула ему руку.

Больше не говоря ни слова. Им и не нужны были слова сейчас. Достаточно было лишь жеста.

Она, девушка, отвернувшаяся от его руки пару недель назад, сейчас вернулась к нему и протягивала свою ладонь. В самый отчаянный момент. Наплевав на то, что он сказал, что не любит её.

Просто стояла, а он видел в этом моменте нечто большее. Они будто были на той шедевральной фреске “Сотворение Адама”, когда в обычное существо вдыхали душу одним прикосновением. Вот что предлагала ему Рей. Его душу обратно.

Он мог быть её Адамом, а она - его божеством. Конечно. Она ведь вдруг стала такой сильной, сбросив оковы. Её глаза аж сияли уверенностью в принятом решении.

Бен поднял руку, и их пальцы соприкоснулись. Рей вздохнула и резко заморгала в такт тяжелому, взволнованному дыханию. И вдруг мужчина понял - она боялась, что он не ответит ей.

Как бы он смог не ответить?

В следующую секунду девушка, все так же не говоря ни слова, присела на колени напротив. Будто спускалась со своего Олимпа на его дно, чтобы посмотреть в глаза. Протянула к нему руки, опустила его маску, которую он отчего-то так и не снял, и поцеловала. Так нежно и робко, что Бен аж вздрогнул. Ощущение было, что его током прошибло. Ни один дефибриллятор или адреналин не могли заставить его сердце биться быстрее, сильнее, взволнованнее.

- Я скучаю по тебе, Бен, - так просто сказала она, немного отстраняясь. Бен с удивлением заметил, что в ее длинных ресницах запутались слезы. Весь его сломанный вид доставлял ей невозможную боль, от которой её голос звучал с придыханием, будто она задыхалась, - Так сильно скучаю.

Она провела ладонью по его по небритой щеке, а затем крепко обняла за шею. Позволяя ему гладить себя по спине, Рей вспоминала, как когда-то, в этом самом кабинете, ругаясь с ним, видела в Бене Голиафа, которого убивала жесткими словами, словно камнями. Хотела забить побольнее. Но сейчас… сейчас ей хотелось помочь. Поделиться своим теплом.

Бен положил голову на её плечо и выдохнул. Впервые за три недели выдохнул.

Рей. Его Рей. Его теплая, славная девчушка. И как бы ни хотелось оттолкнуть её, чтобы уберечь, он крепко держался за неё.

- Ты - мой должник, Бен Соло, - прошептала девушка. Её руки так приятно грели шею, а голос, голос касался сердца, - однажды ты принял решение, которое касалось “нас двоих”, и я послушалась тебя. Теперь ты не скажешь мне “нет” или не спрячешь свою неуверенность за “не люблю”. Мой черед решать.

Она была такой трогательной и славной в этой своей новой силе. Слегка отстранилась, и Бен неожиданно понял - перед ним совсем не девочка с Гавайев. Изменилось все. Взгляд. Улыбка. Цвет помады. Она больше не скрывала себя за черными тенями или алыми губами. Рей вдруг стала такой… другой.

Она была прекрасна в том самом первозданном виде, который Бен всегда искал. Именно когда мужчина потерял все, Рей была максимально собой, давая ему ощущение, что он таки вскрыл раковину и нашел скрытую ото всех жемчужину. Созданное природой совершенство. Совершенство, к которому и он приложил руку, ведь именно свобода вдруг сделала её такой… такой… такой, что не было слов.

Кажется, девочка больше не играла роль Давида. Она была куда больше, чем идеально вытесанная статуя. Рей правда стала той, кто мог вершить чужие судьбы и оживлять тех, кто почти сдался.

- Рей, - улыбнулся Бен. Её имя оцарапало ему горло после длительного молчания. Её острое-острое имя. - Значит, ты пришла сказать, что все осмыслила, и хочешь быть вместе? И тебе плевать на все? Все равно, кем я буду, тебе важно, лишь бы я был. И был с тобой.

- Это было бы враньем. - покачала головой девушка, пристально изучая его. Эта тьма в глазах пугала её. Ощущение, что она смотрела в бездну. Но за тем она и была здесь. Чтобы помочь ему оттолкнуться ото дна. - Мне не плевать, вот зачем я пришла. И мне не все равно, кем ты будешь. Я не пришла сказать тебе чушь, вроде “неважно, врач ты или нет”, потому что если ты не будешь доктором Соло, ты потеряешь себя. Огромную часть себя. Я пришла сказать тебе, что, раз ты смог помочь выпутаться мне из безнадежной ситуации, со своей проблемой тебе раз плюнуть справиться. Я пришла напомнить тебе, кто ты есть, и что никакие обстоятельства этого не изменят. Ты врач. В этом твоя сила и призвание. Так почему ты сдался, Бен? Почему ты позволил чиновникам победить?

Бен изумленно нахмурился. Он думал, что Рей, желая остаться вместе с ним, точно будет рада, что он больше не доктор.

- Разве не ты критиковала меня за то, что я слишком врач? Ты же хотела просто хорошего человека, а не такого, у которого скальпель вместо сердца?

Он спросил очень мягко. Пытаясь понять. Слова Рей, как и она сама, были какими-то новыми для него. В них было не привычное отрицание, наоборот - принятие. То, чего многим врачам не хватало от своих близких. То, что заставляло их разрываться и ощущать постоянную вину за собственное призвание.

- Была глупа, не понимала, что ты уже хороший человек, и именно это делает тебя таким потрясающим врачом. Может, ты и неуклюж в нашем романе, но в человечности тебе нельзя отказать, ведь только Человек с огромной буквы поставит карьеру на кон ради попытки избавить мир от астроцитомы. И когда это свершится, я хочу быть рядом. Хочу быть рядом, когда тебе дадут твоего Нобеля. Хочут быть рядом, когда ты выиграешь. Но и ещё, Бен… я хочу быть рядом и в моменты, когда будут темные дни. Могу быть поддержкой для тебя. Ты удивишься, насколько сильной и стойкой я могу быть.Мне не страшно.

- Я удивлюсь? - хмыкнул Бен, поглаживая Рей по влажной щеке. - Я влюбился в тебя за твою стойкость. Тебя не сломала жизнь, но я…

- Что ты? Бен, я была без тебя полгода. Не умерла, но чем больше я обретала себя, чем сильнее становилась, тем яснее было понимание, что без тебя в моих изменениях нет смысла. Мне кажется, что вся трансформация и была только ради того, чтобы иметь стойкость и храбрость быть с тобой сейчас, ведь я сначала малодушно испугалась, а потом поняла… Бен, я не знаю, когда у меня день рождения на самом деле, ведь бросившие меня ублюдки даже не позаботились это написать… я не знаю, каким было мое первое слово…не знаю даже, кто я… но я точно знаю, кем хочу быть. Я хочу сейчас быть твоей опорой, мой дорогой доктор Соло.

Он слушал эту восхитительную девушку, которую ему подарила судьба, и улыбался. Рей была полна решимости. Она сияла внутренней силой. А мужчина помнил слова Кардо, что эта девушка будет нуждаться в том, чтобы ее все время поддерживали. Надо же, как же его лучший друг ошибся.

Ни в ком она не нуждалась. А вот он. Он - да. Но даже сейчас, согревая свои пальцы о тепло её щеки, Бен понимал - дар его славной девочки слишком щедрый. Он не сможет принять его.

- Спасибо тебе, Рей. - прижавшись лбом к её виску, прошептал мужчина.

- Почему ты говоришь это? - внезапно голос Рей подозрительно дрогнул. - Говоришь так, будто… “спасибо, но нет”.

- Как я могу сказать тебе “нет”? Но я не собираюсь забрать тебя себе, нет. Рей, я не для того сделал тебя такой сильной, чтобы ты удерживала вес моих забот. Мужчина так не поступит. Я слишком сильно люблю тебя для такого пещерного, примитивного эгоизма. Это было бы слишком просто - переложить всё на тебя, спрятать голову у тебя на плече и ничего не делать.

Девушка застыла, замерла в его руках, не дыша. Ну вот. Она пришла оживить его, а он сам превращал Рей в статую.

- Рей, попытайся понять, ладно? Пока мы не будем на равных, наши отношения будут полны злости, токсичности, недопонимания. Я не хочу этого… я хочу тебя. Всегда. Каждый день. Хочу твою улыбку, сияющие глаза. Хочу брать тебя без горечи, что вчера обидел. Хочу, чтобы ты не несла ношу. Потому… спасибо, что напомнила мне, кто я есть. Это так ценно. Я за своей усталостью и отчаянием совершенно позабыл о том, что делает меня мной. Борьба. Я всегда боролся, и не пойму, отчего вдруг опустил руки.

Рей моргнула. Наконец, её слезы выпутались из ресниц и потекли по щекам. Как? Как он мог говорить “нет”? Сейчас, когда так крепко сжимал в руках, не желая выпускать? И в то же время… в его словах был смысл, конечно. Смысл и сила.

- Я не откажусь от тебя, Бен.

- Я на это очень надеюсь, Рей, хоть и не буду об этом просить.

- Тебе и не нужно. Ты хочешь идти на свет? Я буду им для тебя. - девушка отстранилась и вытерла слезы тыльной частью ладони. Хорошо. Он может сказать ей “нет” сегодня. И завтра. Но навсегда сказать “нет” она не позволит. Если ему нужно было время, чтобы прийти в себя и быть равным, - Рей могла дать ему сколько угодно такого времени. В конце концов, она ждала, искала его всю свою жизнь, и сможет подождать ещё. Её юность и любовь позволяли ей это.

- Ты хочешь мотивацию, чтобы встать на ноги, - я буду мотивировать тебя. Каждый чертов день, Бен Соло, я буду взлетать все выше, звучать громче. Мои успехи будут твоим маяком, по которому ты, сквозь свои невзгоды, найдешь путь обратно. К своей вершине.

- Ты и есть моя вершина. Я глупо пытался взобраться на Эверест…

- и даже не заметил, как он был покорен тобой, да? - тихо улыбнулась Рей. Они улыбнулись как два заговорщика. В конце концов, именно в этом кабинете он её и покорил. Когда поцеловал разбитые колени, а потом забрал себе. Навсегда.

- Я ужасно, ужасно не хочу отпускать тебя, Рей, - признался мужчина, - и каждую чертову секунду своей жизни я буду хотеть вернуться побыстрее. Обещаю, я сделаю это. Только это желание позволит мне встать на ноги. Я вернусь за тобой, Рей.

- Я все еще должна тебе танец…

- И за ним я тоже вернусь. Даю слово, Рей.

Девушка кивнула. Но руку его не отпустила.

- Ты всегда держал слово, Бен. - она сказала это так легко, подтверждая свою веру в него. - Но даже не надейся, что сегодня я уйду. Сегодня я останусь с тобой столько, сколько нужно. Пока рассвет не сожжет эту комнату, ты не будешь одинок в эту последнюю ночь в клинике. Садись поближе, Бен. Я хочу рассказать тебе историю, как из пепла одного города однажды выросла целая Империя. Просто потому что один человек так захотел. Ну же, Бен. Иди сюда.

Так они и встретили рассвет. Девушка, рассказывающая старую как мир сказку о том, что сила может победить все. Мужчина, который устроил голову на её коленях и слушал, рассматривая острый подбородок Рей и её забавно вздернутый нос. Он не знал, рассказывала ли она по памяти или разматывала перед ним сюжет новой книги, но было все равно. Звук её голоса гипнотизировал.

- Я очень люблю тебя, - почти сонно, очень устало, пробормотал мужчина, не отрывая от Рей взгляд.

- Да, Бен. И эта Сила…пребудет с тобой всегда.

*если вдруг вы забыли, то напомню, что Колесо Фортуны, изображенное в Burana Codex, имеет четыре надписи, помещённые на ободе колеса и образующие стих: «Regnabo, Regno, Regnavi, Sum sine regno». Sum sine regno - я без царства.

***

Наверное, ничто не дается тяжелее, чем предпоследняя глава истории.

И нет больше радости, когда ты осознаешь силу своих персонажей, которые вначале были совершенно иными.

Всегда немного не по себе, когда эпилог так близко, но в этот раз… в этот раз я немного рада, ведь уже немного устала читать все эти книги по медицине - от шутливых “А может они нам не враги” до фундаментальных. Ближайшие три месяца точно не приближусь к ним)))

Ну и ВДРУГ вы не заметили - наша с бетой новая история уже ждет вас здесь - https://ficbook.net/readfic/9875381

Нужно просто выключить свет, и да начнется шоу:)

Всем прекрасных выходных и Кир Рояля

========== Ремиссия ==========

Champagne Taittinger Brut Réserve состоит на 40% из шардоне, на 35% из пино нуар и на 25% из пино менье. Знаменито тем, что чаще всего подается во время ужина нобелевских лауреатов.

Стокгольм. 4,5 года спустя. 10 декабря.

- Я очень сильно обязан своему деду, ведь он дал мне призвание. В том возрасте, когда другие играли в “Лего”, я точно знал, что стану нейрохирургом, хотя даже не понимал еще, кто это. Просто хотел быть как человек, который научил меня ходить, разговаривать, а впоследствии и оперировать. Быть внуком Энакина Скайуокера - это гордое, но и тяжкое бремя. Такую планку сложно превзойти, если ты не олимпийский чемпион по прыжкам в высоту, или если в тебя не верят. Я здесь не потому, что хороший врач. В мире много первоклассных хирургов. А потому, что вера одного человека в меня изменила мою жизнь. И я эту веру хотел оправдать, что и привело меня сегодня сюда.

Бен, начавший свою банкетную речь довольно сухо, традиционно, неожиданно вплел в последние слова столько не протокольной искренности, что многие в зале переглянулись. Никто не ожидал от обычно сдержанного человека, который и медаль-то свою из рук короля Густава принял с едва заметной улыбкой, столь сильных слов.

Мужчина, стоящий на лестнице Голубого зала городской ратуши и завершающий традиционную речь, смотрел на девушку, которая сияла, хоть и находилась довольно далеко. У неё не было на голове диадемы как у особ королевской крови, сидящих рядом. Не было титула, не было прошлого, не было голубой крови, но из всех собравшихся она была единственным важным здесь человеком для Бена Соло. И он смотрел, не отводя взгляд. Думал - даже сейчас, в важнейший момент своей жизни - не о том даже, как она хороша собой, а о том, что Рей всегда, всегда держала слово.

Для этого вечера она выбрала белое платье и тем самым замкнула круг, начавшийся той гавайской ночью, когда девушка фыркнула и сказала, что обязательно купит себе самое красивое и самое белое, если ей дадут эту премию. Хотя, положа руку на сердце, Бен все равно считал, что то, первое белое платье три года назад, было хоть и без сотни сияющих камней, а куда лучше, ведь оно было только для него.

- Я бы хотел сказать “спасибо” своей жене. Если бы она однажды не протянула руку, ничего бы не было. Я бы разделил радость этой премии с ней, но, знаете, у неё есть такая же.

Раздались смешки. Бен заметил, как Рей фыркнула в свой бокал с водой. А мужчина подумал - вот он, миг величайшего триумфа в жизни, когда не знаешь, чему рад больше, - тому, что ты достиг своего пика, или тому, что она - твоя опора, твое сердце, твоя жизнь, сделала то же самое. Бену казалось, что сегодня он сиял от гордости за Рей, не за себя. В своем Нобеле он никогда не сомневался, кроме определенных моментов. С юности он слышал, как удивительно, чутко талантлив, и что этот талант граничит с гениальностью, а она же… она… она сделала невероятное, добравшись до своего пика сама. Шатаясь от болезни, одиночества, страха и сомнений, Рей смогла стать кем-то неповторимым. Попивая креман и прячась за красной помадой, она сберегла для него свою удивительную душу, ничем её не запачкав. Сберегла и отдала полностью.

А ещё она перевернула весь мир своими словами.

И его мир тоже. В ту ночь, когда сотворила из него Адама. Своего единственного мужчину на всю жизнь. В которого верила как никто. Даже когда он не верил в себя.

Как она это смогла, Бен не понимал. Возвращаясь за стол, где его место было напротив Рей, подумал, что она заставила фамилию Соло прозвучать сегодня дважды со сцены ратуши. Определенно, они войдут в историю вместе. Рука об руку.

Сплетая пальцы, как сделали это сегодня на церемонии, немного нарушив протокол, но их тянуло друг к другу так, будто они не виделись все эти пять лет, хотя вот уже больше трех спали, прижавшись друг к другу. Просто это был такой момент, когда свет бессмертия падал на них. Кем бы они ни станут завтра, в этот вечер они вписали свои имена в историю навсегда.

Вместе.

Переломав все правила, потому что так не бывало, но их уже давно не интересовало, “как правильно”. Они делали все на уровне странной интуиции.

Бен наблюдал, как Рей ведет неспешную беседу с принцем Филиппом, который был ее спутником сегодня*. Как далека она была от той девчонки, которая три года назад, с ещё сияющим от новизны кольцом, обутая в дешевые кеды и одетая в простое платьице, расхаживала по хоспису на Гавайях, который они выбрали вместо медового месяца.

Ему нужно было продолжать работу, и Бену позволили это делать за пределами Нью-Йорка. Странно, но в тех плохих условиях, где не было нормального оборудования, где было всегда жарко, где царило уныние, именно там они с Рей были на удивление счастливы. Даже в дни его самого сильного отчаяния, когда все валилось из рук, или когда ишемия укладывала девушку в постель в комнате, где не было кондиционера, они были безмерно, безгранично счастливы.

Потому что были вместе.

Потому что Бен занимался делом своей жизни без давления со стороны общественности.

Потому что Рей познавала новые грани своей души…и тела.

Они вернулись на Гавайи, в место, где встретились, и начали новую жизнь. Порой, возвращаясь в их домик глубоко ночью, Бен подолгу курил на крыльце, втягивая с дымом тяжесть душной ночи, и думал, что не должен был, все же, затягивать Рей в этот вихрь так рано. Она не заслужила ни эти условия, ни жизнь, которую он выбрал, но… его девочку разве можно было переубедить?

Упрямая девчонка. Такая упрямая.

Она ворвалась в его дом с порывом ноябрьского ветра, едва ему вернули лицензию. С бутылкой кремана и сияющими глазами. Повиснув у него на шее, сказала, что с неё хватит, что больше она ждать не может, что дальше они уже вдвоем пойдут, что ей надоело встречаться с ним за чинным ужином раз в месяц и потом рыдать в пустой кровати. Она хотела его. Хотела всего. Хотело его тело, душу, его смех, его всего! И прямо в ту минуту. Хотела все сразу. Его лицензия была отправной точкой. И в ту ночь, упиваясь креманом, друг другом и воем ветра, они поняли, что больше не смогут расстаться.

Потому что одиночество делало их слабыми.

Да, видеть Рей как желанную награду, идти на её свет было сильно, но как человек, умирающий от одиночества, мог бы кого-то спасать? Истощенный от почти полугодовой борьбы за свою лицензию, Бен Соло сдался. Сдался девчонке, которая как раз разливала креман на его антикварный ковер и даже не смущалась. В ту ночь чем они только тот бедный ковер не запачкали, изливая свою тоску.

Цепляясь друг в друга до синяков.

- Мне нельзя оперировать пока в некоторых штатах, - разрушая магию, заметил Бен под утро, вычерчивая пальцами на животе у Рей абстрактные символы своей любви. Девушка вздрагивала, закрыв глаза, и блаженно улыбалась.

- А я устала от Нью-Йорка, масок и лицемерия. Одиночество выжало меня как лимон, и мне нужно начать сначала, Бен. Где-то далеко. Где-то, где сюжеты рассыпаны под ногами, над головой или в воде.

В тот момент, когда бледное, почти зимнее солнце ломало пальцы о её хрупкий силует, Бен внезапно понял, что их испытания только начинаются. Доктора, который с пятном на репутации все так же мечтал спасать, и писательницы, которая от переживаний выгорела и потеряла вдохновение.

Бен вынырнул из своих душных воспоминаний, когда ровно по расписанию, как и каждый год, в 22-15 начались танцы. Первый круг он танцевал с кронпринцессой Викторией, но на второй Рей уже была в его руках.

- Твоя речь…

- С ней что-то не так? - улыбнулся Бен. Он знал, что Рей не привыкла видеть его полным эмоций. Положительных эмоций. Целовать её со всей силой любви он научился, а говорить - все так же нет. Слова путались, царапались, падали, разбивались, потому Бен выражал свою любовь как угодно.

- Лучше даже, чем клятва, - хмыкнула девушка. На деле, на свадьбе Бен сказал лишь “люблю”. Рей в тот день тоже не смогла выдать больше. Но только у него перехватывало дыхание от её красоты и волнения, а вот девочка не могла собрать слова в кучу из-за того, что вдохновение не возвращалось. Даже накануне свадьбы она рыдала, положив голову на ноутбук, потому что не могла сплести привычное кружево.

Вдохновение возвращалось к ней мучительно долго. Пока Бен решал свои формальности, Рей мешала креман с касисом, била посуду, спотыкалась на каждом шагу и выла, прячась под одеялом. Беспомощно обнимая ее, мужчина испытывал физическую боль. А что, если это он сделал ее такой несчастной? Что, если он разбил Рей настолько, что она выгорела? Вдруг все, что с ней происходит, - лишь его вина, и ишемия, пожирающая не только её мозг, но и душу, - лишь кривое отражение его самого?

Он не умел быть красноречивым, потому помогал лишь тем, что удерживал Рей на тонкой грани между реальностью и пагубностью, в которую не позволял ей скатываться. Заполняя её тоску и пустоту своей любовью, заботой и банальностями вроде прогулок по заснеженному парку, Бен с каждым днем отвоевывал свою Рей у депрессии.

С трудом. С огромными усилиями. Без единой таблетки. Просто утешал. Просто вытирал слезы. Просто собирал разбитую посуду. Просто целуя. Просто женившись.

Она дала ему веру в него самого, протянув руку и коснувшись его души дрожащим пальцем. Он - надев на этот самый палец, которым его воскресили, кольцо.

В день их свадьбы - тихой, скромной, скрытной, где кроме Кардо, членов семьи и дюжины свечей никого и не было, Бен и Рей были несколько сбиты с толку, ведь вместо того, чтобы сойтись, находясь каждый на вершине мира, и разделить его друг с другом, они оба, по сути, были ни с чем.

Потому что лицензия в кармане и первое место в списке бестселлеров ничего не стоили для доктора, которому не везде можно оперировать, и девушки, которая не могла выдавить из себя вот уже который месяц ни строчки.

Но они справились. Справились там, где никто бы не справился. Потому что держались за руки. В этом была их сила. Когда спотыкался один, второй помогал найти баланс. Именно так, поддерживая, придерживая, а, порой, и ловя друг друга, они и взошли на свой Эверест и теперь кружили в вальсе на его вершине.

Успешные. Счастливые. Имеющие все.

И под “всем” они оба подразумевали свою семью, а не Нобелевские медали, реконструированную клинику, которую Бен так и не продал, и к которой год назад вернулся на финальной стадии исследований, и даже не успехи Рей. Только самих себя и то, что их любовь им обоим дала. Чем наградила.

- Я бы хотел сказать всему миру, Рей, что да, дед сделал из меня врача, но человеком-то сотворила меня ты. Только ты…

- Пускай это останется нашим маленьким секретом, да? - рассмеялась Рей.

***

- Мне было восемь лет, когда я узнала, что такое деменция, - неожиданно сказала Рей. Она сидела на кровати, закутавшись в отельный халат, и смотрела на силует Бена, который выделялся на фоне ночного Стокгольма. Города, из-за одного поцелуя в котором она едва не потеряла всё. Не потеряла его..

Поежилась. Она не представляла свою жизнь без Бена.

Подумала, что обещала ему, что однажды они будут здесь вместе, в этом городе, приедут, чтобы он получил свою заветную награду. Смешно, она никогда на деле не думала, что будет стоять рядом с ним не просто как жена, а как такой же лауреат. Будто вера в Бена поглощала её настолько, что на саму себя не хватало души. Но это не страшно, ведь в неё верил он.

Таков был их потрясающий баланс, который они оба держали вот уже пятый год.

- Кто же тебе сказал о таком? - удивился Бен. Поставил свой бокал на столик и присел рядом. О детстве Рей почти никогда не говорила. Будто пыталась сама забыть приют.

Погладил по волосам, еще сложенным в прическу. Каждый раз, когда девушка возвращалась в прошлое, она становилась прозрачней, трогательней, беззащитней. Защитить её от плохих воспоминаний, пожалуй, было тем немногим, на что Бен не был способен.

- Книги. Меня всему учили они. Я прочитала это слово в своей любимой. В “Правиле дома виноделов”. Я не поняла, что это значит, но мне показалось, что это что-то действительно ужасное. Я забыла об этом, пока Кардо не поставил мне диагноз, и деменция не нависла надо мной. Но, знаешь, я верю в то, что наша любовь - это нечто настолько уникальное и несокрушимое, что её просто невозможно забыть. Мне кажется, что она исцелила меня, и я её не забуду. Никогда.

Бен задумчиво посмотрел на Рей. Она была в порядке. Уже который год в порядке. Сегодня, наблюдая, как она шла за своей медалью, не спотыкаясь, не путаясь в шлейфе, не пошатываясь, он в который раз убедился - любовь и правда сделала то, что не смог ни один врач. Конечно, диагноз не сбежал, но Рей жила с ним, с этим словом, с этой ишемией в голове, как и многие люди в полном мире. Да, риски деменции оставались, но Бен отчего-то знал, что её это минует. Чутьем врача. И мужчины. Действительно, такую любовь забыть было невозможно, а она же была основной их жизни.

- Это звучит как очередное обещание, которое ты сдержишь.

- Мы всегда держим слово, да? - мужчина наклонился и потянулся к бокалу Рей, который девушка отчего-то оставила на полу, так и не отпив. - За это и выпьем, да?

Девушка улыбнулась, покрутив бокал в пальцах, а затем с наслаждением сделала глоток. Аж зажмурилась, ощущая колючий вкус кремана, который, наконец, снова могла пить спустя полтора года.

Первый глоток, ведь на ужине она не прикоснулась к алкоголю. Не знала, как отвыкший организм отреагирует. Ведь реакция на креман - непривычная, резкая, головокружительная - была тогда, в тот незабываемый период, первой подсказкой для неё.Подсказкой, потянув за которую, она узнала секрет, затаившийся в ней. Бен тогда был не так быстр. Такой чуткий к ней, он оказался неожиданно слеп. Ему понадобился не один месяц, этому доктору, чтобы вдруг понять, что её бледность, раздражительность и отсутствие апетита - совсем не реакция на климат, сезон дождей, и не происки ишемии. Он наивно все списывал, пока Рей не утратила терпение, и пока он не нашел черно-белый снимок среди своих бумаг, разделивший его жизнь на “до” и “после”.

И её. Её жизнь тоже. Ведь та, другая, новая жизнь в ней вернула ей вдохновение. Она не могла пить креман, и порой её тошнило даже при взгляде на Бена, что его страшно, страшно удивляло, но зато она создала такой шедевр, который привел её сюда. Такое было возможно, только взвращивая внутри себя любовь, которая резко изменила взгляд Рей на все. Шедевр, в котором она была честна с миром, в котором она была не только разказчиком, но и почти участником, в котором признавалась устами своих героев, как брошенные дети боятся становиться родителями, и гордилась их успехами.

Как Бен Соло стал её Кайло Реном, так и выдуманные герои провели её через почти панику. Провели их обоих, ведь толку от того, что Бен вырос в семье и был врачом? В том особом статусе он тоже ничего не понимал поначалу. И они снова начинали учиться сначала.

- Как же хорошо, Бен, - допивая свой первый за много-много месяцев креман, промурлыкала Рей. Сейчас она уже ничего и не боялась. Её мозг аж взорвался миллионом пузырьков, которые попали не в кровь, а под кожу, и теперь танцевали там, вызывая приятную дрожь.

Прикасаясь ещё немного онемевшим языком к губам Бена, Рей довольно застонала. И это тоже. Это она не сможет забыть. Ничего из этого. Ни вкус его губ, ни его вздох, когда она касалась его кожи, ни неповторимый аромат счастья, витавший в воздухе.

- А что дальше, Бен? - неожиданно спросила девушка, выбирась из халата. Этот вопрос не обманул мужчину. Она спрашивала не об их планах на ближайшую ночь, которые были очевидны.

- Ты так говоришь, будто мы собираемся останавливаться, Рей. Мы же только в начале пути, разве нет? Я знаю, что порой, допрыгнув куда-то, есть риск застыть, но это не о нас. Мы так друг друга подталкиваем ради самих себя, что дальше - больше. Разве нет? Твой Микеланджело не сидел, сложа долото, создав “Давида”. Он двигался дальше, он создал собор Святого Петра в момент, когда, казалось, дальше его гению развернуться некуда. Просто потому, что не хотел останавливаться на достигнутом. И мы будем создавать свой собор. Выстаивать его по камню. Полным света.

Рей улыбнулась. Быть архитектором своей жизни - это то, чего ей не хватало до момента встречи с Беном, потому его слова грели её не меньше, чем его пальцы, забирающиеся под халат. Он всегда хотел большего, этот безудержный мужчина.

Не любил останавливаться. Был вечным двигателем идей, движений, мыслей. Потому, наверное, ничего и не боялся.

- Я буду твоим Фулканнели**, - прошептала Рей, потянув Бена за воротник рубашки, что бы он наклонился пониже, - буду алхимиком, постигнувшим тайну готических соборов - самых красивых и величественных.

- Ты стала моим Фулканнели ещё когда подарила мне секрет вечной жизни, - он замер в миллиметре от неё. Думал об этом их появившемся на свет секрете, который имел вот такие же глаза, как у неё. Который ещё не научился толком сидеть, а уже ставил его на колени. Об их секрете, который заключался в продолжении них самих. Он думал о своей дочери и знал, что она не будет на них похожа. Потому что вырастет не одинокой, а познавшей любовь, которая будет состоять из сотни семейных ужинов, прогулок, бесед и всего, чего они оба были лишены. Он знал, что никакая операция в мире не заставит его пропустить всё это.

Потому что он, Бен Соло, уже давно не был тенью Энакина Скайукора и не повторял жизнь деда. Он двигался дальше. Он вырос. Он чувствовал. Он создал нечто более важное, чем то, что получил сегодня.

- На самом деле, я бы хотела, чтобы философский камень существовал. Я бы хотела прожить бессмертную жизнь с тобой.

- Сегодня мы вошли в историю, Рей. Мы уже бессмертны. Без всякой магии или алхимии мы уже будем жить вечно. Наш собор никакая гроза не сокрушит. Обещаю.