Петя [Василий Макарович Шукшин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Василий Шукшин Петя
Двухэтажная гостиница городка "Н" хлопает дверьми, громко разговаривает, скрипит панцирными сетками кроватей, обильно пьет пиво… Воскресенье. Делать нечего, я сижу спиной к дверям, к разговорам гостиничным и наблюдаю за Петей. Он живет напротив, в длинном, низком строении; окно моего номера выходит к ним во двор. Петя – маленький, толстенький, грудь колесом, ушки топориком, нижняя челюсть – вперед… Петя – это, конечно, хозяин. Я за ним дня три уже наблюдаю. Сегодня с утра Петя засобирался в гости. Вышел часов в десять, отоспался – свеженький. С ходу неловко присел несколько раз, помахал руками, крякнул, потом протяжно зевнул и пошел умываться к рукомойнику. Умывался долго, фыркал, крутил пальцами в ушах, хлопал ладошками себя по загривку… Возможно, Петя в глубине души считает, что когда он стоит вот так – в наклон, раскорячив ноги, и крутит пальцами в ушах,– возможно, он считает, что на спине его в это время вспухают и перекатываются под кожей бугры мышц. Бугров нету, есть добрый слой раннего жира, и он слегка шевелится. Петя любит свое конопатое тело: в субботу и в воскресенье до обеда он ходит по двору голый по пояс. И все поглаживает себя, похлопывает – все бьет каких-то невидимых мошек, комариков… и разглядывает их. А то вдруг – ни с того ни с сего – шлепнет ладонью по груди и потом долго, блаженно растирает грудь. – Лялька, полотенец! – кричит Петя, кончив плескаться. Лялька – жена Пети. Она выше его, сухая. Громко, показушно уважает мужа. – Слышь?! – Оу?! – Полотенец! – Несу-у! Петя, растопырив руки, в ожидании прохаживается вдоль высокой поленницы дров. Ходит он враскорячку. Мне кажется, это у него благоприобретенное, эта раскорячка. Подражает кому-то. Лялька вынесла полотенце. – Какую сорочку приготовить? Голубую или беленькую? – Лялька, фиксатая притвора, успевает зыркнуть глазами туда-сюда. – Я предлагаю голубенькую… Петя не спеша вытирает руки, плечи… И думает. – Голубую. – Правильно. Она тебя молодит, – и опять глазами – зырк-зырк. О, эта Лялька видала виды. Петя вытирает лицо; Лялька стоит рядом, ждет. А у Пети-то пузцо! Молодое, кругленькое – этакая аккуратная мозоль. Петя демонстративно свесил пузцо с ремня – пусть все видят, что человек живет в довольстве. – Какие запоночки дать: с янтаря или серебрушки? – озабочена Лялька. Петя опять некоторое время думает. – С янтаря. Лялька взяла полотенце, вытерла со спины мужа какие-то видимые только ей капельки и ушла в дом. По обрывкам разговоров я еще раньше понял, что Лялька – буфетчица. Я только не понял, зачем ей надо, чтоб все видели, как она уважает мужа, ценит. Петя, как я догадываюсь, какой-то складской работник. Что тут: сокрытие какого-то ее греха? Игра в подкидного дурака?.. Не знаю, но демонстрирует она это свое уважение так, что в нос шибает. – Петя! – кричит она, высовываясь из окна. – Галстук будешь одевать? А то я его поглажу… Петя опять в затруднении. – Та-а… не надо, – говорит он. – А почему? Он же тебе очень идет. – Гладь. – Какой, красный? – Красный. Лялька уходит гладить красный галстук. Петя, по незабытой еще крестьянской привычке, трогает штакетник, шатает. Кое-где поослабло. Петя останавливается и думает, глядя на штакетник, поглаживая себя правой рукой – от плеча к груди. – Петь!.. – Лялька опять в окне. – Ты помнишь, как эта… вокруг тебя увивалась-то? «Петя, давайте я вам холодцу положу! Петя, вы летку-енку танцуете?» Лярва… Петя, возможно, забыл, когда и кто вокруг него увивался, но ему приятно, что – увивались. – Она сегодня опять будет. Смотри, не сули ей ничего! Ей шиферу надо, лярве. Петя провел толстой, короткой ладонью по волосам. – Ты про кого? – А эта… не знаю, как ее фамилия, знакомая Колмаковых. Все летку-енку-то танцует… – А-а, – вспомнил Петя. – А чего она хочет? – Шиферу. – А в нос не хочет? – Петя смеется молча, весь: животик смеется – как-то прыгает, подбородок смеется, загривок – тоже смеется – напряженно лоснится и дрожит. Лялька смеется, как сухие бобы по полу сыплет, – мелко, часто и не смешно. Отсмеялась и еще раз напоминает: – Не сули, смотри, ничего. А то ты, выпимши, слабый. – Я-то слабый? – Пете слегка не понравилось, что он бывает слабый. – А у Маковкиных-то в прошлом году – помнишь? – Лялька опять просыпает горсть бобов – смеется. – Отливали-то… – Та-а… – Не сули ей никакого шиферу! А то она сама же разнесет потом: «Мне Петя шиферу посулил!» – Да ну, что я?.. Петя сходил в сарайчик, принес гвозди, молоток. Не спеша прибил штакетины. Постоял, поиграл молотком, – видно, разохотился поработать, решает, что бы еще прибить. А Лялька то и дело высовывается из окна. – Петь, ты помнишь, я тебе пластинку на день рождения дарила? Там еще «Очи черные» были… – А что? – Где она? – Не знаю. А что? – Хочу взять ее. Может, споем. Чтоб она заткнулась со своей леткой… – Нет, «Очи» нам не- 1
- 2
Последние комментарии
5 часов 24 минут назад
5 часов 41 минут назад
6 часов 6 минут назад
6 часов 37 минут назад
7 часов 44 минут назад
9 часов 25 минут назад