Commercial for Peter (СИ) [eugenias] (fb2) читать онлайн

========== 1. Safety (Безопасность) ==========

Стоять перед огромной толпой было привычно. Хотя это столпотворение было сложно назвать толпой — несколько журналистов и блогеров-любителей теснились возле небольшой сцены в ожидании каких-либо комментариев от одного из известных супергероев. И не то чтобы Питер уж очень хотел выступать перед жаждущей информации сворой, но считал, что был должен. Люди, потерявшие привычные лица из виду, нуждались хоть в ком-то.

В нынешних реалиях жизни супергерои давно стали чем-то обычным, необходимым, неотделимым от общества. После появления Таноса стало ясно, что оружейная гонка государств абсолютно бессмысленна, если в мире нет тех, кто способен отразить атаку такого уровня. Человек-паук был одним из таких сверхлюдей, которым, казалось бы, всё под силу.

Признаться кому-либо было сложно. Питер не мог взять и сказать, что эта ноша — не для него. В этой войне он тоже терял, как и все, и с каждый разом становилось всё сложнее улыбаться, делая вид, что ничего не случилось. С каждым разом ему всё меньше хотелось стараться. Наверное, он бы уже бросил эти выступления перед публикой, если бы не Мэй. И плевать было бы на то, что от его появления перед камерами зависело бы чувство безопасности простых гражданских. Потому что он уже не ощущал прежней безмятежности и легкости, теперь, когда броней стал он сам, всё, что ему хотелось — хоть на секунду почувствовать себя защищенным.

Стоя рядом с ним, Мэй улыбалась. Она помогла ему закончить речь и даже закрыла собой от вспышек фотоаппаратов. В последний раз помахав зрителям, Питер скрылся за шторой и моментально снял маску, жадно глотая воздух. За спиной всё ещё слышался голос Мэй, которая выволокла на сцену и Хэппи, чтобы хоть как-то оправдать отведенное под мероприятие время.

Зажмурившись, Питер сделал глубокий вдох, прямо как на уроке по физре перед тяжелыми упражнениями. Волна напряжения поднялась от груди к плечам и повисла тяжелым грузом, когда он понял, что был здесь не один. Чужие ладони коснулись шеи, и он не смог сдержаться, вздрогнул, как испугавшаяся курица-наседка, и на секунду представил хруст сломанных костей и следующую за этим боль.

С ним случалось всякое, и любое новое происшествие напоминало о прошлом, новая рана ложилась поверх старой. Всё это было привычно: сломанные ребра, сбитые в кровь руки, головокружение от сильного удара в голову.

Но это прикосновение было ни на что не похоже. В первую секунду он испугался, как овца, услышавшая вой волка, но, прислушавшись к себе, понял, что его чутье молчит, а прикосновение ласкает и успокаивает. И то ли это его защита, его спокойствие, а то ли иллюзия, выстроенная его воображением на фоне стресса.

— Расслабься, куколка.

Голос звучал тихо, мягко и близко. От него не хотелось убегать или прятаться, хотелось спрятаться в нём — от камер, от журналистов и даже от Мэй. Укрыться, как за щитом со звездой.

— Ты меня напугал, — Питер выдохнул, открыв глаза, и поймал на себе холодный взгляд: серые глаза наблюдали за ним с любопытством, — Баки. П-привет.

— Фьюри по тебе соскучился, — в противовес холодным глазам, губы расплылись в улыбке.

— А я всё надеюсь, что однажды соскучишься ты, — буркнул Питер себе под нос.

Он не стал вытаскивать Мэй со сцены, к тому же Хэппи вроде как удачно справлялся с внезапной для него задачей — толкал речь о супергероях и о том, как он работал у Тони Старка. Публика покупается на всё, что хоть как-то связано с Железным Человеком, поэтому было грех не воспользоваться форой и испортить всё выступление.

Питер напечатал сообщение Мэй, пока шел рядом с Баки к машине.

На улице уже стемнело. Вечер плавно передавал полномочия ночи, уличные фонари загорались поочередно, не обращая внимания на горящие неоном вывески. Витрины магазинов становились еще ярче за счёт дополнительного освещения и яркой рекламы. Среди этих огней и многообразия света, никто не обращал внимания на Человека-паука, шагающего за парнем в кепке, куртке и в перчатках.

Питер сел на пассажирское сидение неприметной черной машины. У Фьюри в гараже всегда стоят только тачки класса люкс, но эта явно была не из его арсенала. Черный глянец давно померк, кожа на сидениях потрескалась и вытерлась, а половина лампочек на панели управления перегорели. Однако ничего из этого не мешало Баки ездить на этой машине, представляя себя крутым. Из-за его уверенности даже Питер чувствовал себя так, как будто сидел в Порше последней модели.

— Надеюсь, я не испорчу тебе обивку, — проворчал Питер, разглядывая руки, вцепившиеся в руль. Одна из них была металлической, и от этого факта Паркер балдел так, как будто сам не носил железное трико. — А то жалко портить такую красивую машину.

Баки только закатил глаза, ничего не ответив.

Питер не знал, куда они ехали. Не знал, но верил Баки, что с ними всё будет в порядке, и через пару часов он встретится с Фьюри, который уже устал изводить его звонками. Он едва сдержался, чтобы не рассказать, как сильно его пугает этот странный одноглазый старикашка. Наверное, Фьюри для всех Мстителей был кем-то вроде классной училки, которая, если не отругает за недостойное поведение, то сделает так, чтобы ты почувствовал всю вину. Поэтому он не хотел связываться с Фьюри, а ещё потому что отказывался признавать, что мир стоит на грани очередной катастрофы. Сомневаться в этом не было смысла, иначе зачем бы Баки приехал за ним?

Хорошо, что приехал Баки, тут же подумал Питер, потому что с Сэмом они совсем не ладили.

— Поспи, — Баки нарушил тишину, когда они встали на светофоре. — Выглядишь неважно. Устал от журналюг и публичных выступлений?

— Не то слово, — Питер вздохнул. А ещё, наверное, улыбнулся, как дурак, потому что так случалось каждый раз, когда Баки заботился о нём. Он не понимал, что всё это значило, но предпочёл бы, чтобы солдат не знал об этой его тайне — об улыбке и красных щеках. — Никто меня не понимает.

— Неправда. Я понимаю. А ещё Стив понял бы, будь он здесь. У него со сценой своя история, — в этот раз в улыбке была насмешка, и Питер предположил, что адресована она не ему, а воспоминаниям о былой жизни. — Развлекать людей сомнительное удовольствие. После такого желание спасать планету в разы уменьшается.

— А это мне ещё предстоит выяснить.

— Сделай милость — не торопись. Людям нужен Человек-паук.

— Людям нужен Железный Человек, а не его жалкое подобие, — пробормотал Питер, вспомнив статью, на которую случайно наткнулся в интернете.

— Так ты из-за этого такой напряженный? — поинтересовался Баки.

Это было странно. Они с Баки не были друзьями, да что там друзьями, когда их и знакомыми назвать было сложно. Они вместе сражались против Таноса, и Баки даже закрыл его от взрыва (как будто не знал о его железном костюме), но там на поле боя были ещё тысячи таких людей, лица которых он уже никогда не вспомнит. А при первой встрече Питер вообще сглупил: отвесить комплимент металлической руке незнакомого парня верх бескультурности.

— Просто я сломался, — Питер сказал это так тихо, что даже сам не был уверен в том, что произнес эти слова.

— Говорю же — поспи.

С этими словами Баки нажал какую-то кнопку, и кресло Питера стало медленно опускаться. Вот так бывает: в старой, непривлекательной машине спрятано больше технологий, чем в новом Порше. Оказавшись в горизонтальном положении, Питер убрал маску, скрывающую лицо, и уже не думал о том, что Баки заметит его румянец. На задней крышке, отделяющей багажник от салона, он нашел дорожную подушку и с большим удовольствием подложил её под голову.

В темноте салона он погрузился в мысли и раздумья, иногда отвлекаясь на руки Баки, который переключал передачи или плавным движением нажимал рычаг, чтобы показать правый поворот. Но быстро он перестал отвлекаться и на это. Рядом с Баки он чувствовал себя так спокойно, что волноваться о чем-либо не было смысла. Паучье чутье молчало.

Он уснул. Даже не уснул, а скорее задремал. Сквозь сон слышал, как гудят машины, чувствовал вибрацию двигателя и даже закрытыми глазами ловил каждую яркую вывеску. Поэтому был обескуражен, когда машина остановилась. Баки не сказал ни слова. Мотор заглох, и острый слух Питера уловил знакомый шум: гудение кораблей, всплески воды и крик чаек.

— Почему мы остановились? — спросил Питер, потирая глаза. — Уже приехали?

— Нет.

— Ждём паром? — он поднялся на локтях и увидел старый деревянный пирс.

— Нет.

— Ты мне не скажешь?

— Не скажу. Спи, куколка.

Питер улыбнулся, снова ложась на дорожную подушку.

— Почему ты называешь меня куколкой? — этот вопрос мучил его уже давно.

Он заметил, как губы Баки дернулись в улыбке. Он опустил подбородок, а потом повернулся к Питеру. Обычный человек в темноте ничего не заметил бы. Но Питер необычный: он видел всё, каждую морщинку в уголках глаз, ямочку на подбородке и приподнятые уголки губ. Видел и краснел, потому что разглядывал того, кого не следовало бы разглядывать, если ты не собираешься составлять фоторобот для поимки преступника.

— Потому что прозвище «придурок» уже занято Стивом.

Питер рассмеялся в голос. И, может, было что-то нервное в его смехе или какое-то напряжение в движениях, но Баки это заметил. У него вообще был на редкость меткий взгляд.

— Расслабься, куколка, — шепотом сказал он, отчего по спине поползли мурашки. — Со мной ты в безопасности.

Такому голосу сложно было не поверить.

========== 2. Light (Свет) ==========

Доверять людям дело опасное. Питер всегда знал это, но урок выучил только сейчас, когда каждый идиот в мире знает, кто скрывается за маской Человека-паука. Открытие этой тайны подпортило ему всю жизнь. Мэй оказалась в опасности (спасибо, Хэппи, который её спрятал), от Нэда, как от лучшего друга, не отлипали журналисты, а школа вообще стала общенародным достоянием для тех безумцев, которые надеялись пойти по стопам Питера Паркера.

Сам же Питер довольно неплохо проводил время на конспиративной квартире Уилсона и Барнса, которые уже вторую неделю таскали его за собой по разным городам. Этот был уже третьим, и в третий раз Питер не знал названия места, где жил.

Конечно, конспиративная квартира это не тюрьма, но Питер чувствовал себя заложником. Ему нельзя было даже подходить к окну, что уж говорить о небольших прогулках и возможности подышать ночным воздухом. Он жутко скучал по ночным вылазкам, по посиделкам на крышах и лавированию между высоток.

А ещё он скучал по свету. Самому обычному дневному свету, солнечным лучам и россыпи звёзд на черничном небе. Искусственного света тоже катастрофически не хватало — в этой квартире, как назло, была неисправная проводка. От запаха плавящегося воска уже кружилась голова даже у супергероя. Сэм, в отличие от них с Баки, пользовался свечами постоянно, даже пока принимал душ.

Чудесно, что проблем с горячей водой здесь не было.

Время шло к вечеру. Питер понял это по тени, которая падала на шторы. А это значило, что уже как минимум шесть часов он возился с треклятой розеткой — единственной розеткой, которая подавала признаки жизни. Когда Питер попытался включить в неё старую лампу, посыпались искры. Он в последний раз проверил все провода, прежде чем поставить саму пластмассовую розетку. В этот самый момент дверь в квартиру открылась, и два самых шумных супергероя ввалились внутрь.

— У тебя птичий костюм, — громко заявил Баки, как будто они не прятались от плохих (и не очень) парней. — Ты и готовь курицу. Вы же сородичи.

— Просто завали хлебалушку, мистер Фриз, — недовольно фыркнул Сэм. — Вряд ли я еще хоть раз пущу тебя на кухню.

Следом последовало бурчание и недовольство, но Питер к такому привык — это обычный ритуал. Но за ужин хотя бы можно было не переживать. Улыбнувшись, он толкнул розетку в выемку на стене и стал прикручивать её, чтобы та не выпала. За этим занятием его и застал Баки: он привалился к косяку, сложив руки на груди, и не сводил взгляд с увлеченного делами Паркера.

— Я купил тебе лампочку, — Баки нарушил тишину, но Питер всё равно не поворачивался к нему. — Такая ведь подойдёт?

— Подойдёт любая, — хмыкнул Паркер. — Там стандартный цоколь.

— Помощь нужна?

— Я справлюсь.

Его голос звучал чертовски убедительно. Может, потому что это было правдой, а может, всему виной был Баки Барнс. Питер старался не думать о том, какой он привлекательный и милый в этой своей броне из «я — мировой киллер» и «ты уже поел сегодня?», дурацкая смесь из заботы и сумасшествия, приправленная опасностью и беспокойством о графике питания.

— Зачем тебе лампа? — всё с тем же интересом продолжал Баки. — Ты ведь видишь в темноте.

— Книжку хочу почитать, — Питер показал ему язык. Шутки ради.

Сэм батрачил на кухне. Питер слышал, как гремит посуда, слышал ширканье спички по коробку в попытках добыть огонь, а еще частый стук ножа по разделочной доске. За стеной, рядом с которой он возился, был включен телевизор. Звуков было много, но у него в голове они все смешивались в один и превращались в посторонний шум.

Баки всё не уходил. Всё смотрел, наблюдал, изучал. А может, запоминал или присматривал, боясь, что Питер устроит пожар в попытке сбежать из-под «охраны». Он стоял в одной позе ровно до того момента, пока Питер не вкрутил лампочку в старый светильник.

А потом комната наполнилась светом.

Тот падал на серые стены, разливался по потолку, сгущался над спальным мешком, что лежал у стены под окном. Питер с восторгом поднялся на ноги и, широко улыбнувшись Баки, подошел к мешку. Возле него лежала книга, которую он нашел в самой первой квартире и с тех пор таскал её с собой. Он сел на пол, вытянул ноги и раскрыл книгу, убрав в сторону чек из «Старбакса», служивший ему закладкой.

В начале девятой главы два главных героя почему-то решили, что полежать на тротуаре с закрытыми глазами — хорошая идея. Питер не был бы так уверен, но и сам сейчас был бы не против оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы наконец забыть запах паленого воска. Пока он размышлял о такой вот жизни в странствиях, пропустил тот момент, когда Баки сел рядом, прижался к нему слишком близко (как будто они знали друг друга миллион лет) и, опустив голову на плечо, спросил:

— И что мы читаем?

— «Автостопом по галактике», — ответил Питер. Он наделся (безусловно, зря), что Баки не уловил радость в его голосе и то, как изменился его пульс после того, как суперсолдат, подобно кошке, уселся с ним рядом. — Ты весь вечер собираешься так сидеть?

— Ну да, — ответил Баки, не отрывая взгляда от книги. Должно быть, он и правда читал. — Это же единственное место в этой квартире, где есть свет.

— На кухне есть свечи.

— Но ты с книжкой здесь.

Баки говорил очевидное, но Питеру было всё равно.

Сейчас его вообще мало что волновало. Кроме Баки, конечно.

========== 3. Storm (Гроза) ==========

Питер был тем ещё везунчиком. В плохом смысле этого слова. Ему везло на неприятности, на плохую погоду и на влюбленность в суперсолдата. Последнее, конечно, он не афишировал, но отчего-то думал, что Баки и без всяких слов знает всё, что творится у Питера на душе. Иначе почему он так часто ловит на себе его любопытный взгляд?

Питер знает, что Баки не смеется над ним. Чувства такая вещь, которую сложно контролировать, даже если очень хочется. Питер хотел, правда хотел. Поначалу. А потом смирился и уже не смущался, когда Баки оказывался слишком близко. Это стало привычным, даже в какой-то степени его странная симпатия их сближала. Хотя, возможно, так думал только Паркер, а Барнс лишь улыбался, чтобы не показаться грубым.

С Сэмом он так не церемонился.

Хотя, конечно, о каких церемониях могла идти речь, когда они сидели в палатке посреди леса, прятались от дождя и ветра под шатко стоявшим тентом. Баки то и дело проверял, не вылезают ли колышки из земли, а Питер кутался в куртку. Вой ветра сводил с ума.

Снаружи был сильный шторм. Питер видел молнии, слышал гром и даже треск ломающихся веток (видимо, не все деревья выдерживают такую силу), но им, кажется, повезло. Несмотря на неприятность, в которой они очутились, кустарниковые деревья, росшие вокруг, защищали их и не давали ветру сорвать палатку к чертовой матери.

— Сколько мы здесь? — Баки почему-то говорил шепотом. Питер, как ни старался, не смог придумать для этого адекватную причину. Может, ему казалось, что и без его громкого голоса, здесь слишком много шума?

— Часа полтора.

— Неплохо держимся, правда?

— Ага. Жаль только, что костер не развести.

— Замерз?

— Проголодался.

Молния на секунду осветила палатку. Питер и без неё неплохо ориентировался в темноте, все-таки он был супергероем, которого в народе называли Человеком-пауком и дружно ненавидели из-за той лжи, которую после себя оставил Мистерио — то ещё наследие иллюзии обмана.

Баки сидел в углу палатки и стучал по колышку металлическими пальцами, правой рукой прижимая к себе термос. У Питера тоже был такой термос, правда, он принадлежал Сэму и внутри был кофе, поэтому он не сделал и глотка из этой тары. Какой идиот будет пить кофе после шести вечера, если хочет выспаться ночью? Возможно, любой, но Питер не хотел записывать себя в число любых. Он хотел быть особенным идиотом.

Наверное, поэтому его привлек серебристый термос Барнса. В глубине души он таил надежду на то, что в этот раз Баки налил туда не виски, но спрашивать не стал. У него есть свой термос, глупо просить то же самое у других.

— В рюкзаке есть печенье, — бодро пробормотал Баки. — И во внутреннем кармане я спрятал вафли.

— Ты не делишься вафлями, — Питер помотал головой, не веря.

— С тобой делюсь.

Раскаты грома заглушили голос Баки. Да и вообще любые звуки в километрах отсюда. Громыхал секунд пять, напоминая грузного соседа с дрелью в девять утра, а потом затих. К сожалению, стихия не умолкла вместе с громом, и шторм продолжал ломать ветки и завывать ветром.

Питер пытался прикинуть, насколько они здесь застряли. Когда дождь только начался, он думал, что через час всё стихнет, но непогода нарастала, как звонок будильника, и призрачный шанс сдвинуться с места через час, испарился вместе с пылью. Теперь любые предположения казались неправильными, даже те, которые Питер вывел путем математических расчетов, основанных на статистических данных.

При мысли, что ему придётся спать в палатке, скрутило желудок. Хотя, может, всему виной голод. Была не была, подумал он и открутил крышку термоса. Аромат кофе перебивал даже запах сырой земли и мха. Сделав пару глотков, Питер вздохнул с облегчением, наконец почувствовав себя человеком. Теплый напиток помогал согреться, но работал медленно. Эффект был слабый и быстро пропадал, поэтому он быстро опустошил половину термоса.

Всё это время ему казалось, что Баки не сводит с него взгляд. Глупо, конечно, даже думать об этом, но ему нравилось, поэтому он не спешил избавляться от такой глупой мысли и не проверял свою догадку, зажмурившись аккурат перед новым отблеском молнии.

— Ты знал, что из всех молний, — начал Питер, поставив свой термос на край спального мешка, — до земли доходит только каждая четвертая?

— Ты опыты проводил? — спросил Барнс.

— Нет, читал. Лет в десять, наверное, у меня появилась странная фобия.

— Какая?

— Я боялся, что молния меня убьёт. Но статистика была на стороне Мэй. С таким же успехом я мог бы умереть от падения с кровати.

Баки усмехнулся. Не зло, а забавно.

— Всё ещё боишься?

— С чего ты взял? — Питер приготовился к защите. Наверное, будь он морским ежом, то все его иголки сейчас впивались бы Баки в руку.

— Ты дрожишь, как самый пугливый в мире кот в переноске.

— Это не значит, что я боюсь, — тем же защитным тоном продолжил Паркер. — Может, это нервное. Или тик.

— Так? — переспросил Барнс.

— Да нет же, — вздохнул он. В такие моменты он понимал, как тяжело работать учителем. — Тик — это непроизвольное сокращение мышц. Как правило, очень быстрое.

— Типа землетрясение, только внутри человека?

— Ну, можно и так сказать, — рассмеялся Паркер.

Ничего более глупого он в жизни не слышал. Даже Морган Старк говорила более умные и полезные вещи, когда складывала животных из кукурузных колечек для завтрака, а Баки… Вот он вечно так! И то ли ему нравилось выглядеть глупо, то ли просто нравилось упрощать сложности, но в конечном счете каждый раз Питер пытался донести до него всю несуразицу тех слов, которые он говорил вслух.

Но не в этот раз. Про землетрясение ему понравилось. Это было глупо, но по очаровательному забавно. Питеру так хотелось принять это за флирт, но, сделав скидку на возраст Барнса, он понимал, что вряд ли тот так умеет. Пожалуй, он ничего не знал о методах флирта из сороковых.

А может, это просто повод, чтобы продолжить разговор. Питер был не против. Сидеть молча в палатке посреди леса, слушая рокочущий гром и закрывать глаза от вспышек молний, не в его стиле. Питер вообще славился тем, что много и несвязно болтал. Поэтому каждое слово Баки вызывало у него улыбку — Баки знал его потребность и без вопросов её удовлетворял.

Жаль, что только одну.

— Ну так, — голос Баки вдруг стал ближе. Питер кинул взгляд в ту сторону, где Барнс был пару минут назад, когда молния осветила палатку, — расскажешь, в чем дело?

Теперь Баки был ближе. Он двигался практически бесшумно, как подобает лучшему агенту секретной организации. Питер видел и понимал: Баки вот-вот налетит на него, как Титаник на айсберг. Это какая-то провокация? Попытка подловить на словах или на испуге от громких звуков? Желание доказать свою правоту?

— О чём ты?

— Боишься грозы?

— Нет, не боюсь, — Питер попытался отвечать честно, но внутри бурлило желание увернуться от ответа. Чтобы Баки спросил ещё что-нибудь, чтобы уделил ему ещё немного внимания, чтобы отвлечься от той дрожи, которая била его изнутри. — Опасаюсь ли? Возможно. Но не больше.

— Наверное, следует тебя спрятать от этого безобразия, — Баки шуршал упаковкой вафлей.

— Я справлюсь сам, — пробурчал Питер.

— Вот, съешь вафлю. Полегчает.

Питер потянул руку на голос, куда-то влево и взял ту самую вафлю. Пальцы правой руки Баки едва коснулись его, но та часть Паркера, которая была без ума от Баки Барнса, чуть не лишилась рассудка. Это было что-то большее, чем простое прикосновение, во всяком случае для самого Питера. Его холодная ладонь на секунду стала горячей, как лава, и, казалось, если Баки коснётся его ещё раз, то весь холод, который мучает его уже второй час, исчезнет.

— Ты ледяной! — воскликнул Баки ошарашенно. — Чудо, что ты ещё живой.

— Ничего не ледяной, — Паркер упирался. — Тут, конечно, не Майами, но жить можно.

— Так и знал, что не стоило соглашаться на эту авантюру Сэма. Провести тебя через границу штата можно было бы любым другим способом.

— Да всё в порядке.

— Ты говорил то же самое, когда пришёл с рваной раной на животе.

— Ну, я… Я и тогда был в порядке. Мог ходить и говорил очень даже внятно.

— Ты совершенно не умеешь врать, куколка.

Питер хотел возразить. Врать-то он умел, в конце концов о том, что из-за холода свело всё тело Баки узнал, только коснувшись, а до этого вполне себе верил в историю из детства. К тому же за время своего супергеройства он выучил пару приемчиков о лжи, описанных в книгах по психологии. Он хотел доказать, что куколка — может и милое прозвище (когда так тебя зовет только Баки Барнс), но не очень правдивое.

Но вот только у Баки были свои планы. Как же Питер удивился, когда почувствовал, как Барнс, сев позади него, крепко обнял его, пытаясь завернуть в свою куртку. Он не сопротивлялся, поддался навстречу объятиям. Волнение било чечётку, но в общем на это ему было всё равно.

— Между прочим, Сэм, наверное, ждёт нас, — пробормотал Питер тихо. — И свой кофе.

— Он в машине, в тепле и комфорте. Может ещё подождать, — сказал Баки и принялся обсуждать провалившийся план эвакуации Питера в другой штат.

Питер не возражал. Он слушал, улыбался, пил кофе Сэма и грелся о широкую грудь Баки Барнса.

— Рассказать тебе о том, как я служил в армии?

— Давай, — уголки губ дернулись в нервной улыбке. Питер одновременно хотел, чтобы Баки знал о том, как всё внутри переворачивается, и не хотел, чтобы тот даже догадывался о его улыбке. — Кажется, это единственный способ уснуть после двух чашек кофе.

Баки рассмеялся, и этот смех был самым прекрасным, который Питер когда-либо слышал.

========== 4. Armour (Броня) ==========

В Индиане до них никому не было дела. Они без вопросов проезжали мимо полицейских постов и КПП, заходили в маленькие магазины, чтобы пополнить запасы еды и воды, и пару раз останавливались, чтобы полюбоваться закатом, не боясь, что их накроют. По их следам никто не шёл, хоть некоторые и пытались.

Любопытных журналистов они отвадили ещё в тот день, когда перевозили Паркера в безопасное место (Спасибо Сэму и его железной птице). Недоброжелателей, вроде тех, кто выступает за прилюдную казнь супергероев и прочую херню, скинули с хвоста три дня назад и теперь лишь изредка наблюдали их лица в Инстраграме, посмеиваясь над их нелогичностью и глупостью. Недоброжелатели посерьезнее, вроде головорезов, попавших в тюрьму по вине подростка, всё ещё их преследовали, но не поспевали. Несмотря на весь прогресс этого столетия, хорошей техникой обладали не все, и поэтому у Баки, Питера и Сэма была фора в двадцать пять часов.

Решение остановиться в мотеле на ночь получилось спонтанным. А всё потому что даже сидя в машине, Паркер без остановки просил горячий напиток и кутался в куртку Барнса, которую тот сам одолжил пареньку. На вопросы о самочувствии он отвечал извилисто, но в конце концов всё сводилось к тому, что с ним всё в порядке. Хотя, конечно, в это верилось с трудом.

В комнате придорожного мотеля пахло старостью. Обои на стенах давно пожелтели в местах, на которые с окна падали тени. На полу лежал замызганный ковер с рваной бахромой. Две односпальные кровати с коваными спинками, изображающими библейские сюжеты, стояли вдоль одной стены. Напротив них располагался и небольшой диван с потрепанной обивкой, дырки на которой местами были заштопаны красной, клетчатой тканью и сильно контрастировали с грязно-серым сукном, и деревянный стол, покрытый толстым слоем лака.

За этим самым столом и сидел Сэм. Они не успели зайти в номер, как Сэм уже втыкал в ноутбук. Правда, до сих пор все его попытки установить безопасное Интернет-соединение через общественный Wi-Fi проваливались одна за другой. Упорство это было или упрямство, но Сэм не сдавался и искал способы обмануть хитрую систему. Скорость интернета совсем не способствовала успеху этой операции.

Баки от скуки глядел в окно. Наблюдал за всеми, кто оказывался рядом. За персоналом, который встречал гостей, куря на крылечке, за людьми, которые останавливались на своих пикапах, осматривались и, морщась, ехали дальше, неудовлетворенные то ли качеством обслуживания, то ли обветшалыми дверями и облупившимися стенами. Вот если бы они только знали, где приходилось ночевать солдатам во время Второй Мировой, то, может, не так сильно выпендривались бы.

— Ты только зря тратишь время, — пробормотал Баки, когда Сэм в очередной раз обругал нелицензионное ПО. — Твой единственный вариант — затеряться в этой паутине, делая самые обычные вещи.

— Это какие? — нахмурился Сэм, не отводя взгляда от экрана ноутбука. — Выкладывать в Инстаграм фотки котиков?

— Хотя бы.

— Отлип бы от окна и помог лучше. А то присосался, как пиявка.

— Могу разбить экран, — предложил Барнс. — Кто-то должен стоять на стрёме, перестань обесценивать мою работу.

— Пока у нас есть Паркер, твои наблюдения ничем не оправданы. Он всё чует за версту даже во сне.

Лежащий на кровати Питер зашевелился, как будто услышал своё имя. Он подтянул одеяло повыше, причмокнул, словно отпив молока, и положил руку под голову. И зачем ему только одеяло, думал Баки, смотря на спрятанную в железный костюм ладонь. На секунду он представил, как его железные паучьи «ножки» вылезут наружу и разорвут что-нибудь. Или сломают.

Эта его броня в целом выглядела ужасающе. Не для Баки, конечно, а для преступников с арахнофобией. Те представления не имели, какие сюрпризы стоит ждать от этого паукообразного, но на всякий случай убегали куда подальше. И делали это не зря. Костюм был мощным, как атомная электростанция, и в теории мог отбиваться даже если Питер был без сознания. В последнем был определенный плюс, главное, чтобы ИИ костюма не слетел с катушек и не стал причиной конца света.

Несмотря на слой железной брони, Питер кутался в одеяло и это немного смущало Барнса. Он разбирался во многих поведенческих аспектах, без труда различал страх и ужас, а ещё ничем не подкрепленную самоуверенность, блеф в любом виде и отвлекающий маневр. Паркер же был похож на замерзшую в суровой зиме птичку. Вот только в мотеле было достаточно тепло. На Сэме была серая футболка с коротким рукавом, а Баки ещё после долгожданного душа натянул майку и наслаждался свободой движений. После обмундирования Зимнего солдата ощущать минимум одежды было приятно.

— Похоже, парень заболел, — подметил Баки. Как будто невзначай. Как будто ему не было дело до того, как там Питер. Благо с маской безразличия у него не было проблем.

Сэм в ответ только хмыкнул. Его больше интересовал экран и доступ в интернет, чем здоровье Питера Паркера. Фьюри велел охранять его, с этим они справлялись на отлично. Пока он жив и не истекает кровью — всё в порядке. Сэм придерживался этого правила не только в отношении Паука, но и про себя с Барнсом говорил ровным счётом то же самое. Кто вообще поверит, что парень с паучьими умениями может простудиться? Это была одна из причин, по которой он считал слова Барнса лютой глупостью.

Но Баки настаивал на своём. Покинув свой пост у окна, он подошёл к старой кровати и осторожно коснулся лба Паркера живой рукой, которую тут же обдало жаром. Волосы Питера были мокрые от пота, щеки краснели от жары. Он не мог оставить это вот так. Несмотря на бурчание Сэма, он набрал воды в старый алюминиевый тазик, который нашел под ванной, взял полотенце и сел на прикроватную тумбочку.

Как только мокрое полотенце коснулось лба, Питер открыл глаза. Он моргал, смотря то на потолок, то на Баки, и не понимал, где он находится. Это, конечно, если судить по выражению его лица. Без вопросов он взял из рук Барнса термос (и где только ему удалось раздобыть теплое питье?) и, приподняв голову над подушкой, сделал несколько глотков.

— Это всё из-за костюма, — голос звучал томно, устало. Питер выдавил улыбку и упал на подушку, полностью сконцентрировав своё внимание на потолке, который совсем не отличался живописностью. — Я попрошу Карен снизить температуру.

— Мы же отключили тебя от спутников, помнишь? — Баки поднял брови.

— А, точно, — разочарованно произнес Питер.

Дело было не в костюме, Баки прочитал это по глазам, но спрашивать не стал. Никто не любил показывать свои слабости, что уж говорить о том, кто рвётся в бой даже со сломанными ногами. Питер не хотел показывать слабость непосредственно перед ним, Баки знал это, видел, как тот на него смотрит порой, ещё помнил, как пытался согреть его в лесу, и то, с каким облегчением Паркер вздохнул, увидев, кто пришёл к нему на помощь, когда весь мир отвернулся.

Но сейчас он на него не смотрел. Возможно, верил в сказку: люди, которых ты не видишь, не видят тебя. А может, это была игра с самим собой, немой спор или попытка выглядеть достойно в глазах старших. Ни один из этих вариантов Барнсу не нравился, потому что каждый сочился недоверием, которое было между ними.

— Здесь нет куриного супа, — несмотря на нежелание Питера общаться, Баки решил идти до конца. Да, паучья регенерация рано или поздно вылечит каждую болячку, но это не значит, что ей не нужна помощь. Иногда поддержка решает многое, реже — всё. — Но могу заварить тебе бульон из пакета.

— Не надо. Ещё не хватало, чтобы меня потянуло блевать, — с отчаянием ответил Питер. — Прости. Наверное, мне лучше поспать.

— Может, выползешь из своего костюма?

— Ни за что.

Баки не стал настаивать, коротко кивнул и вернулся на своё место у окна. Минуты через две Питер снова уснул, и в тишине комнаты раздавалось только бурчание Сэма, который изредка стучал по клавиатуре.

К полуночи Сэм наконец разобрался с безопасным подключением (пришлось задействовать Редвинга в качестве антенны). Он ел лапшу из бумажного стакана и не отводил взгляд от экрана ноутбука, рассказывая о дальнейших планах. Баки слушал, кивал, наблюдал за пустой темной улицей, думая о чём-то совершенно другом. О чем-то своём, личном, о том, о чём не мог сказать вслух.

Он думал о Питере Паркере. О том, сколько в нём силы и смелости. О его жизни и этих не самых лучших для него временах. Парень не заслужил такое — скитаться с двумя стариками по стране в поисках убежища, как какой-то преступник. Вот если бы только Тони Старк был бы жив, то, наверное, разобрался бы с этим на раз-два. У Фьюри же не было таких простых путей или он не хотел их использовать, берег для себя.

— И чего ему сдался этот костюм? — не думая, бросил Баки.

А потом поймал взгляд Сэма. Они не то чтобы были лучшими друзьями, но общались неплохо, иногда подкалывали друг друга, иногда помогали. В этом мире было не так много тех, с кем Баки мог просто поговорить. Как-то так случилось, что Сэм стал тем, кто выслушивает его проблемы и находит решение, и это вполне подходило под определение «друг».

Сейчас он смотрел на него тем же взглядом, какой появлялся на его лице в ходе их редких, откровенных бесед. Чуть сдвинутые к носу брови, намекающие на мыслительные процессы, сжатые в тонкую линию тёмные губы и приподнятый подбородок — вид серьёзный, но не пугающий. Откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, Сэм едва заметно улыбнулся, когда понял, что Барнс насторожился.

— Эта броня — ваш оберег, — заключил он довольно и снова отвернулся к монитору.

Баки не представлял, насколько озадаченным выглядел в этот момент. Его смущали слова Сэма и то, что его напарник считал, что всё объяснил до ужаса тупой фразой. Оберег? Они что, в восемнадцатом веке живут? В то время, где верят в духов и ведьм? Ладно, ведьмы и правда существуют, только они зовут себя иначе. Но даже те вряд ли верят в чудодейственную силу оберегов.

— Оберег? Я что, по-твоему, говорю на старо-норвежском? — со смешком выдал Барнс. Иногда у него получались по-настоящему забавные шутки, но не в этот раз. Лицо Сэма вытянулось, губы расплылись в насмешке. — Объяснишь, о чём ты?

Сэм развернулся и, упершись в стол, рассмеялся.

— Не знаешь, что такое оберег?

— Знаю, но…

— Это ваш щит.

Происходящее за окном совершенно перестало его интересовать.

— Эта броня, — он бегло глянул на Питера, думая, что где-то там спрятана подсказка, — щиты обычно другой формы.

— Щит, защита, — слегка раздраженно сказал Сэм. — Забор из деревянных колышек. Зови эту броню как душе угодно. Это всё равно не изменит истину.

— И в чём же твоя истина?

— Не прикидывайся, тебе не к лицу. Ты же не думаешь, что я не замечаю, как ты смотришь на него? — Сэм почесал переносицу, поймав хлопающий взгляд Барнса. — Не знаю, может ты ещё не понял, но ставлю двадцать баксов, что ты слукавишь, если скажешь, что в ту ночь, когда ты спасал парня от обморожения своим телом, не считал его пульс.

— Ты намекаешь на то, что я…

— Именно.

— К Питеру…

— Именно.

— …неравнодушен?

— Именно! — в третий раз повторил Сэм. — Не знаю, что случилось у вас там в палатке, но с тех пор, как ты заметил, он не снимает свою броню. Как будто прячется под ней, как слизняк под камнем.

— Он не слизняк, — фыркнул Баки, недовольный таким унылым сравнением.

И тут он поймал себя на мысли, поняв, о чём говорил Сэм. Вот как раз о таких моментах, о заминках, о молчании и переглядках. Он вспомнил ночь в свете лампы, вечер в порту и утро, когда они проснулись в лесу после шторма.

— Зато ты тот самый великан, который переворачивает камни, — Сэм сказал это с таким видом, как будто заготовил эту фразу уже давно. — Мой тебе совет: не уверен — не трогай камень, дай слизняку жить спокойно.

Баки хотел возмутиться из-за нелепых сравнений, но его внимание отвлёк заворочавшийся вдруг Питер. Он елозил по кровати, как будто пытаясь удобнее лечь, но все было не так. Барнс подошёл к кровати (за окном все равно ничего не происходило) и с удивлением заметил, что Питер лежит с открытыми глазами. Он ещё не привык к свету, щурился, прикрывая рукой лицо, но от мягкой улыбки Баки не отворачивался.

— Как ты, куколка? — тихо спросил Баки.

— Пить хочу, — хрипло протянул Паркер, — и колыбельную.

Баки усмехнулся. Он не из тех, кто поёт колыбельные, но смотря на Паркера, на его влажные волосы и ещё красные щеки, он думал только о том, что с броней надо что-то делать.

— Ложись поудобнее и слушай, — Баки улыбнулся.

Теперь главное, чтобы Сэм не убил его за пение.

========== 5. Wound (Ранение) ==========

В дороге порой что-то шло не так. Баки к этому привык и любую неурядицу встречал улыбкой, картинно вздыхая, как будто играл в дешевом спектакле. Но в этот раз улыбнуться не получилось: рука болела после схваченной им пули.

Всё это вышло случайно. Питер вопил об опасности, но Баки его не слушал, считая, что, свернув с дороги, они только загонят себя в угол. И, может быть, он был и прав, но теперь они вряд ли об этом узнают. В конце концов от погони они ушли (благодаря Питеру, кстати) и сидели в машине в какой-то глуши, недалеко от каштановой фермы.

Как назло, в машине было жарко. Солнце пекло так сильно, что кожаные сидения нагревались, как сковородка на газу. Сэм отказался включать кондиционер из-за наполовину пустого бака, и в общем-то Баки был с ним солидарен — каждая капля топлива для них сейчас важна. А Питер был Питером и пытался убедить их обоих, что сейчас важнее, чтобы рука Баки не начала напоминать вынутые внутренности тыквы.

— Успокойся, куколка, — Баки старался говорить мягко, чтобы у Питера не было причин беспокоиться. — Это всего лишь…

— Это пулевое ранение! — воскликнул Паркер. Его костюм блестел в солнечном свете, глянцевые пластины переливались, как стеклышки в калейдоскопе. — А в нашей аптечке только перекись водорода и бинты.

— Этого хватит, пацан, не кипятись, — Сэм открыл дверь и залез на свободное место на заднем сидении с той самой аптечкой. — Есть ещё антибиотики и доктор Мом.

— Будешь вытаскивать пулю пластинкой от кашля?

— Я сам вытащу пулю, — влез Баки, понимая, что Сэм не будет терпеть грубость Паркера даже в критической ситуации. — Кровотечение слабое, так что мне нужно, чтобы ты паутиной сильно сжал сосуды.

— Тебе нужно в больницу!

— В тюрьму захотел? — спросил Баки, и Питер поднял брови. — Меня заметут, я ведь помогаю самому Человеку-Пауку. А если уж вспомнить все мои прошлые заслуги…

— Ладно, понял я, понял.

Хмурясь, Питер всё-таки сделал то, о чём просил Баки. Сэм указал, куда лучше нажимать для быстрой остановки кровотечения. Паркер старался, надавливал и смотрел на Баки, чтобы убедиться, что тому не больно. Один раз он даже спросил об этом вслух, и в ответ Барнс только улыбнулся.

Такая неуместная забота странным образом была приятной.

Минут через семь кровь остановилась, и Сэм наконец решил проведать хозяев фермы, в тайне надеясь, что тех нет дома. Так Баки и Питер в очередной раз остались одни. Питер забрался на место Сэма и периодически кидал взгляд на рану, из которой торчала пуля. Вид был ужасный, Барнс прочитал это у него на лице и усмехнулся, когда тот отвёл взгляд.

— Противно? — спросил он. Питер помотал головой.

— Просто неприятно. Тебе больно?

— Скажем, бывало и хуже. Это я смогу вытерпеть.

— А как ты собираешься доставать пулю?

— Ну, надеюсь, Сэм найдёт что-нибудь подходящее на этой ферме. И нам понадобится твоя помощь, когда кровь хлынет вновь.

— А она хлынет? — Питер удивлённо посмотрел на него.

— Ещё как. Но это неважно. Главное, найти все кусочки металла, чтобы они не вросли в кость. Не хочу проблем с прохождением рамки в аэропорту, — пошутил Баки.

— Кусок пули может врасти в кость?

— Что угодно может врасти в кость.

Баки хотелось смеяться. А ещё хотелось, чтобы Питер смеялся вместе с ним, но тот был угрюмым и совсем невеселым. То ли его заботили мысли о том, что недоброжелателям удалось выследить их,то ли интересовала пуля и ее дальнейшая судьба. Для Барнса эти вопросы не имели никакого значения. Пулю они вытащат, как только Сэм вернётся, а те придурки, что гоняются за ними по стране, никуда не денутся, пока кто-нибудь не пристрелит их.

Совершенно неожиданно, в тот момент, когда Баки хотел его успокоить и рассказать о том дне, когда схлопотал пулю в живот, Питер положил голову на его металлическое плечо, пряча взгляд. Солнце ослепляло, и Баки видел только переливающийся разными цветами металл. Броня, за которой прятался Питер, выглядела просто невероятно. Она была не круче его вибраниумной руки, но все равно привлекала внимание.

— Я знаю, что ты сделал, — голос Паркера звучал недовольно, но с сочувствием, и на секунду Баки представил себя умирающим оленем, которого случайно подстрелили. — И, если ты сделаешь так ещё раз, я сломаю тебе челюсть.

— А ты умеешь? — вырвалось у Барнса. — Или тебя научить?

— Это серьезно, Баки. Ты мог умереть.

— В меня столько раз стреляли, ты даже представить себе не можешь.

— А я и не хочу представлять! — со злобой ответил Питер. — У меня железный костюм, а ты бросаешься под пулю. А если бы она угодила тебе в лоб?

— Только не закапывайте меня в землю, лучше сожгите или скиньте в океан, а то…

— Ты совсем меня не слушаешь.

— Слушаю, просто не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Тот парень хотел убить меня, и мы оба это знаем. А ещё мы оба знаем, что он не смог бы. Пули меня не берут, а ты как будто забыл, что только одно плечо у тебя железное. Если тебе надоело жить, то хотя бы не вешай свою смерть на мою совесть. Мне и так непросто здесь находиться.

Его голос стал тише, лёгкая грусть наполняла его. Баки видел это по движениям его руки, которой он гладил колено, и улавливал в интонации. От этого становилось не по себе. Он обещал Фьюри, что доставит парня живым и невредимым, но, кажется, позабыл, что Питер в состоянии сам о себе позаботиться. Он забыл о броне и о силе, забыл о том, что перед ним такой же супергерой, как и все другие. Стива на войне тоже не брали пули, спасибо Говарду Старку за вибраниумный щит. Старки вообще сделали много всего, и в эффективности их изобретений Баки не сомневался.

Но за Питера болело сердце, и этого оказалось достаточно, чтобы совершить что-то безумное.

Вздохнув, Баки снова посмотрел на Питера, но и в этот раз увидел только красно-синюю броню с бликами от солнечных лучей.

— Ты прости, — начал он. Питер слушал, хоть никоим образом это не показывал. — Я боялся. Твои враги знают об особенностях брони, и я подумал, что пуля может быть создана с поправками на твою железную кожу.

— С поправками?

— Это ты у нас мозговитый, — напомнил Баки, — уверен, уже придумал несколько способов пробить броню.

Питер ничего не ответил.

Через несколько минут вернулся Сэм с хорошими новостями. Ферма была пуста, а в сарае неподалёку есть все необходимое, чтобы вытащить пулю.

До сарая они доехали на машине. Внутри было чисто и светло. В больших бутылках стояла вода, которую Сэм вытащил из убежища на случай урагана, там же взял и аптечку, а ещё засунул в рюкзак несколько упаковок еды для микроволновки и консервов.

Баки улёгся на стол и попросил Питера привязать его паутиной, сказав, что это меры безопасности. И как оказалось, он не врал. Пока Сэм доставал пулю, ему пришлось держать его ноги — только так его удалось обездвижить.

Вытащив пулю тонкими щипчиками, Сэм промыл рану спринцовкой для индейки, чтобы вымыть оттуда всю грязь и куски одежды. Питер аккуратно вытирал кровь прежде, чем та добиралась до поверхности стола — они не должны были оставлять после себя улики, а потом помог перебинтовать рану. Сэм набивал машину припасами.

— И куда теперь? — спросил Питер у Баки. Тот сидел и терпеливо наблюдал за каждым его движением. Сложно было оторвать взгляд, когда, освободив руки от брони, Питер касался пальцами кожи (не специально). — Нам нужно где-то переждать то время, пока твоя рука заживает.

— Рана несерьёзная. Поедем дальше в Калифорнию.

— У нас пробито стекло на машине. Это привлечёт лишнее внимание. К тому же нам нужен отдых. Сэм устал, а я не умею водить машину. И не смейся. Просто не было времени научиться.

— Я знаю одно место, где можно будет спрятаться. Старая тайна база.

— Щ.И.Т.? — спросил Питер.

— Ага, вроде того.

— Отлично, значит едем туда. Далеко ехать?

— Часа четыре.

Звучало не очень оптимистично, но другого выхода не было.

Питер аккуратно закрепил бинт, завязав его бантиком, и с торжественными видом объявил, что его работа сделана.

— Вышло неплохо, — Баки взглядом покосился на повязку.

— Обещай мне, что больше не будешь закрывать меня собой.

— Не могу.

— Можешь, — упрямо ответил Питер. — Иначе я заставлю тебя носить мой костюм.

— Ни за что не поверю, что ты сбросишь свою броню.

— Есть люди, ради которых сбросить ее не страшно.

— Меня явно нет в этом списке, — пробурчал Баки, отводя взгляд.

Питер улыбнулся. Закончив с повязкой, он снова спрятал свои пальцы в железные перчатки. Стоял рядом и думал о чём-то своём. Кажется, ему понадобилась вся своя смелость, чтобы собраться с духом.

— Ты на вершине этого списка, — сказал Питер. — Ради тебя можно снять любую броню.

Баки захлопал глазами. То, что сказал Питер, было похоже на признание в любви. Утонченное, прекрасное и завуалированное в лучшей форме, в какой могло бы быть.

— Неужели для этого обязательно ловить пули? — спросил Барнс.

Ему хотелось сказать, что если для того, чтобы вытащить Питера из этой консервной банки, нужно получить ранение, то он готов ловить по две пули на дню. И не раз, и не два, а столько, сколько понадобится. Но в сарай заглянул Сэм и напомнил, что им пора сматываться.

Уже сидя в машине на заднем сидении (по настоянию Сэма), Баки продиктовал координаты, а потом уснул. Он проспал всю дорогу, и всё это время ему снились пальцы Питера, меняющие повязку на его раненной руке.

========== 6. Honesty (Честность) ==========

— Ну прости, — угрюмо сказал Баки, наверное, уже в сотый раз, но Питер все равно злился.

Он насупился, как медведь, оставшийся без меда, и сложил руки на груди, прямо как раньше делал Стив, ещё в те дни, когда был маленьким и хрупким. Его губы были плотно сжаты, а ноздри напоминали Готардский тоннель, и вот это по-настоящему пугало. Обычно Питер был таким милым, и Баки думал, что тот не умеет злиться. Да уж, так сильно он никогда не ошибался.

— Ну прости? — Питер развел руки в стороны, вскрикнув. — И это всё, что ты можешь сказать? Ты притащил нас на базу «Гидры», придурок.

— Да не кричи ты так. Мы же уже выяснили, что здесь никого нет, — Баки попытался его успокоить, но Паркер никак не унимался.

А виной тому стал маленький чемоданчик из белого пластика, который пожелтел от времени. Символ «Гидры» — Череп со множеством змей — тоже потускнел. По-военному зеленые стены только нагнетали атмосферу, побелка на потолке отваливалась местами, открывая взгляду ржавые разводы. Уютом здесь и не пахло, но что еще ожидать от тайного укрытия, в котором лет семьдесят не ступала нога человека.

Недовольная ухмылка не сошла с лица Питера и в тот момент, когда он наконец открыл аптечку в поисках бинтов, у остальных медикаментов давно истек срок годности. Баки, в общем-то, и не ждал послабления. Зная Питера, он предугадал его реакцию ещё на пути на эту базу, но не стал обсуждать это ни с ним, ни с Сэмом, понимая, что другого пути у них всё равно нет.

Бумажная упаковка оказалась на редкость крепкой. Сильные пальцы Питера с трудом справились с проклеенными краями.

— Я сам, — раздраженно пробормотал Баки и забрал бинт из рук.

Пробурчав что-то себе под нос, Питер кинул чемоданчик на кушетку и вышел из маленькой комнаты. И быть может, в любой другой день, Баки сорвался бы за ним, чтобы выяснить, куда тот намылился, но не сегодня. Сегодня он устал от претензий, больной руки и непонимания. В какой момент всё пошло не так?

Благо с перевязкой он был в состоянии справиться сам. Годы, проведенные в одиночестве, способствовали многим его навыкам, и оказание первой помощи, пожалуй, пригодилось больше всех других. Быстро перемотав руку бинтом, он выкинул грязную ткань в алюминиевое ведро и слез с койки.

Он бродил по заброшенной и давно забытой базе «Гидры» в поисках Сэма и Питера, глухие голоса которых звенели где-то вдалеке. Всё вокруг было пугающе знакомым. И кто только придумал строить все базы похожими друг на друга? Баки знал, в какой стороне находятся учебные и жилые комнаты. Без труда нашел бы общую столовую и скрытую от глаз кухню. Самое страшное — он знал, где найти клетки для таких, как он. Клетки с крепкими прутьями и холодным полом — обязательный атрибут любой тайной базы, использовались как предмет запугивания врага или особо опасного сослуживца.

Воспоминания о жизни в клетке на поводке подпортили и без того ужасное настроение. Слоняясь по коридорам и намеренно удаляясь от знакомых голосов, Баки думал о том, с каким недовольным лицом Питер смотрел на него, возмущаясь, что тайным местом оказалась база «Гидры». Баки и сам был не рад оказаться здесь, вернуться к тому, с чего всё начиналось, подобно медленной средневековой пытке, и, несмотря на то, что он не привык сдаваться, в этой схватке с прошлым он проигрывал. Может, всё дело в вернувшихся воспоминаниях, может, в стертом из памяти коде или грузе вины, давно поселившемся на его плечах, но это место оставляло на нём свой отпечаток, и Баки знал, что уже никогда не сможет от этого избавиться.

Спустя час скитаний по базе Баки нашёл Сэма и Питера в той комнате, которая когда-то носила гордое имя «Лаборатория». Он знал, что через это помещение можно попасть в гараж, где хранились последние разработки: оружие, экспериментальные автомобили и самолеты, быть может, странные существа в колбах — все это можно было найти на его родной базе. Но здесь, скорее всего, гараж был пустым.

Ни Сэм, ни Питер, казалось бы, не заметили его. Он как будто снова стал чертовым призраком, вот только ещё не получил репутацию головореза. Поэтому он занял стул в дальнем углу и молча наблюдал. Сначала его увлек Сэм, разговаривающий с древним компьютером. Судя по грозным репликам, он играл в какую-то старую игру и слегка ненавидел ее создателя. Клавиши под его пальцами ужасно скрипели, словно кто-то засунул в шредер камни вместо обычной бумаги.

Зато у Питера все шло гладко. Как и Сэм, он сидел возле одного из компьютеров, читал с экрана, время от времени что-то печатая. Кнопки нажимал так мягко, что те изредка стучали и то, кажется, только ради приличия. Увлеченность на его лице выражалась серьёзностью и прикушенной губой. Иногда Паркер поправлял свои волосы спрятанной под броней рукой, и в такие моменты слегка подвисал, как нерабочий сотовый, на секунду превращаясь в самую прекрасную картину. От этого вида Баки чувствовал себя иначе: не лучше, не хуже, просто по-другому, и вот это другое чувство хотелось запомнить, закопать поглубже внутрь, чтобы в длинные вечера печали вспоминать и улыбаться.

— Гребаное старьё! — громко вскинул Сэм, ударив по столу. Скопившийся слой пыли взмыл в воздух и попал ему в нос, отчего тот закашлялся.

Баки нехотя отвёл свой взгляд от Питера, озадаченно смотрел на Сэма, который в приступе гнева пнул ножку стола. Понять его чувства было несложно — гнев от неудачи взрывал комок нервов, который наверняка достигал бы громадных размеров, если бы имел материальное воплощение.

— Барнс, может, прогуляемся? — всё тем же громким голосом предложил Сэм. — Ты ведь всё знаешь об этой базе. Есть место, где можно вздремнуть по-человечески?

Несмотря на то, что всё внимание Баки было приковано к Сэму, от его взгляда не укрылись дрогнувшие плечи Питера, напряжение, вдруг появившееся в спине, заставило его выпрямиться, как у ростомера, и посмотреть в сторону Барнса и Уилсона, вытянув шею. Он улыбнулся своим мыслям, но со стороны должно быть казалось, что его улыбка — для Сэма.

Питер ничего не спросил. Баки не поинтересовался, что заставило Питера обратить на него свое внимание. Вместе с Сэмом он вышел из лаборатории и повёл его по коридорам, в сторону жилых помещений. Многолетний опыт преследования подсказывал, что Питер провожает их взглядом.

Среди тёмно-зеленых стен и давно не белых потолков Баки находил умиротворение, граничащее с неврозом. В один момент он говорил Сэму, что нужно проверить работают ли душевые комнаты, а в другой пытался сбежать от собственных воспоминаний. Улыбаться не получалось, он разваливался изнутри, побитый воспоминаниями был готов упасть на пол, но шёл вперед, не подавая виду. Маленькая экскурсия немного отвлекала, и он почти не думал о том, что Питер на него злился. Но стоило им уйти достаточно далеко (от паучьего слуха избавиться было нелегко), Сэм похлопал его по плечу и сказал:

— Расслабься, здесь паукообразный нас не слышит. Далеко до коек?

— Прямо по коридору, слева начинаются комнаты, — Баки нахмурился, не понимая. — На что ты намекаешь вообще?

— Не знаю, что вы не поделили, — Сэм поспешил вперед и пнул первую попавшуюся слева дверь, — но, если вы не решите эти проблемы сейчас, нам будет очень тяжело здесь жить.

Сэм нащупал выключатель, и грязно-желтый свет наполнил маленькое помещение. Здесь стены имели более светлый оттенок, но всё ещё оставались зелёными. Старый, замызганный ковер, лежащий у кровати, видел лучшие времена. Сама кровать имела странную конструкцию, Баки прежде не видел таких: металлическая спинка с тонкими прутьями была вбита в деревянный каркас. Под пружинным матрасом прятались два деревянных ящика, занимая всё свободное место под кроватью. Небольшой трехногий столик, напоминающий табуретку, был приставлен впритык к кровати и застелен светлой тканью.

Ногой Сэм отодвинул столик, присел и вытащил оба ящика: внутри нашлась подушка и одеяло. Они выглядели, как новые, если бы не запах пыли и старости. Для приличия он встряхнул сначала подушку, а затем одеяло, и положил их на матрас.

— Довольно неплохо, — Сэм улыбнулся, улёгшись. — В «Гидре» всегда так было?

Баки покачал головой. Он не знал, как было в «Гидре». Сам-то жил в клетке, на цепи, за ним следили двадцать четыре часа в сутки, ставили опыты и заставляли драться с себе подобными, а порой — убивать таких.

— Полагаю, — наконец сказал он. — С добровольцами они обращались лучше, чем со мной.

— Паукообразный боится, что ты привёл нас в лапы к этим нацистам.

— От «Гидры» ничего не осталось.

— Так может объяснишь ему? — Сэм поправил подушку, из которой во всех стороны торчали перья. — Меня-то он не послушает.

— И почему ты решил, что меня послушает? — Баки усмехнулся, скривив губы так, как будто одно из перьев пощекотало его нос. — Этот парень сам себе на уме.

— Умоляю тебя, Барнс, не заставляй меня распинаться перед тобой, как перед первоклассником. Этот парень с тебя глаз не сводит, как в общем-то и ты с него. Понимаю, сейчас не лучшее время для флирта, но…

— Да не собирался я! — возмутился Баки. За кого его Сэм держит-то? За придурка?

— Ну, а ты соберись, — всё так же безмятежно продолжил Уилсон.

Баки сомневался, что кровать была настолько удобной, но Сэм всё равно выглядел, как растаявшее мороженое: расслабился, растянувшись, и похоже наслаждался возможностью наконец выпрямить ноги. Но Барнса возмущало отнюдь не это. Слова Сэма звучали странно и непонятно, он то ли принуждал его к действию, то ли намекал на что-то (Баки ненавидел намеки) неприличное.

Намёки намёками, но Баки не понимал, в чём, собственно, проблема. Они нашли укрытие, о котором никто не знает. Здесь они могут переждать столько, сколько нужно, прежде чем Фьюри свяжется с ними и поможет перекинуть Паркера в Калифорнию. Продуктовые и медицинские запасы, конечно, ограничены, но Сэм всё ещё может выйти в люди и купить комбо-обед в «Макдоналдс» и затариться лекарствами в «Волгринс».

— Просто поговори с ним, — Сэм одарил его многозначительным взглядом и поднял брови. — Я ж понимаю, что третий-то лишний.

— Ты идиот, — буркнул Барнс.

— Зато я прав.

Баки не стал задерживаться в новой комнате Сэма. В конце концов этот птичий фанат не просто так хотел найти место для уединенного отдыха. Выйдя и закрыв за собой дверь, Барнс прошел несколько шагов и остановился, привалившись к стене в коридоре. Почему-то сейчас это казалось ужасно правильным. Находясь между надеждой и безысходностью, он пытался принять правильное решение.

Но как понять, что правильно? Кто сможет рассудить внутренний спор? Как можно дефенитно классифицировать слова и поступки? Баки не знал, но и не искал ответов. Быть может, это просто неподходящая под стандарты ситуация и от этого было так тяжело.

К Питеру в лабораторию он вошёл с улыбкой, старался выглядеть дружелюбно, что оказалось без надобности, потому как Питер на него даже не взглянул. Уставившись в монитор, он как будто вообще не понимал, что происходит вокруг. И тут-то Баки понял, что такое глупое игнорирование всего и вся задевает его. Совсем чуть-чуть.

Но к счастью, к этой загадке у него был ключ, который всегда работал. Подойдя к Питеру, он встал у него за спиной и осторожно (боясь дурацких металлических лап его костюма) положил руки ему на плечи. Слегка надавил, двинул ладони ближе к шее и коснулся голой кожи.

— Мне тоже всё это не нравится, куколка, — тихо-тихо сказал он. — Но это единственный способ защитить тебя.

В последний раз погладив плечи, Баки убрал руки и поспешил к выходу из лаборатории. Он не знал, куда пойдет, желание исследовать базу пропало с первыми воспоминаниями, но остаться здесь было бы глупо — Питеру нужно подумать над поступками.

— Баки, — Паркер окликнул его. Повернувшись, он встретился с взволнованным взглядом и милыми покрасневшими щеками. — Останься, пожалуйста.

— Ты правда этого хочешь? — Баки определенно играл. Только не знал с Питером или сам с собой.

— Правда. Очень-очень хочу.

Баки немного помялся, но только для вида. Теперь Питер смотрел на него. В его глазах отражался экран монитора маленьким бликом. Улыбка была почти незаметна, но только для тех, кто никогда не знал Питера Паркера; Баки же без труда заметил чуть вздернутые вверх уголки губ. Где-то за напускной наивностью прятался прекрасный юноша, но у Баки и без того рвало крышу.

— Ну, расскажешь мне, чем занимаешься? — и снова встав позади него, Баки положил руки на плечи.

Питер не пытался убрать их. В один момент Барнсу даже показалось, что тот льнёт к ним, как кошачья шерсть к вельветовым брюкам: осторожно, мягко и почти ненавязчиво. А потом поверх его живой ладони легла ладонь Питера. Это было немного странно, ведь Баки всегда казалось, что Паркер неравнодушно дышит именно к вибраниумной руке. Но он выдохнул и, усмехнувшись, сказал.

— Кстати, боль в руке сводит меня с ума. Спасибо, что спросил.

Питер не смог сдержать улыбки.

========== 7. Stars (Звезды) ==========

Сэму хватило три дня, чтобы понять — так жить нельзя.

Во всяком случае именно это сказал Баки утром, когда Питер вылез из своей постели и медленно доплелся до стола, стоявшего по центру лаборатории. Мало-помалу это помещение всё больше напоминало комнату в общежитии. В первый же вечер здесь появились кровати из жилых помещений и стол из столовой, который Питеру пришлось тащить в одиночку. Запасы еды всё ещё были скудными и большую часть их рациона составляла заваренная кипятком лапша. Горячей воды не было, в душевых стоял жуткий холод, а Баки, сколько бы ни искал, так и не смог найти котельную или хотя бы бойлер.

Стоявший на столе чай давно остыл. Питер покачал головой, обозначив таким образом, что всё услышал и понял, и поморщился — холодный чай он совсем не любил. Ему понадобилось ещё минут пять, чтобы полностью проснуться. Чай этому не способствовал, но здорово помогал Баки, изредка бросавший на него взгляды. Он читал книгу («Ты прочитал, я тоже хочу!»), очень увлеченно разглядывая каждую страницу.

— А когда он вернется? — поинтересовался Питер. Баки не сразу понял, но, сообразив, ненадолго оторвал взгляд от книги и взглянул на него. Стало так неловко, что захотелось окунуться в чашку с холодным чаем с головой.

Питер подумал о том, как глупо он выглядит. Наверное, стоило хотя бы умыться и прополоскать рот (у него ещё остался ополаскиватель для рта), неплохо было бы и причесаться, но это было не так критично.

— Не знаю. Может, завтра. Может, через неделю. А что, переживаешь? — Баки подпёр подбородок рукой, уперевшись в стол.

— С чего бы?

— Ну, вдруг ты думаешь, что в вопросах выживания он разбирается лучше, чем я.

— Добытчик из него был неплохой.

— Значит, тебе нравятся добытчики?

— Я всего лишь не хочу умереть с голоду.

— С этим я справлюсь. Не сомневайся.

Но Питер отчего-то сомневался.

Покончив с холодным чаем, он съел злаковый батончик и всё-таки решил умыться. Зеленые коридоры наводили на него тоску, и Питер практически пробегал по ним, лишь бы не пялиться на пустые стены. В комнате со значком душа на двери стены были покрыты серым кафелем, на полу лежала не подходящая ни к чему оранжевая плитка.

Несколько душей были вмонтированы прямо в стену. Никаких перегородок между ними не было, и Питер, признаться, удивлялся тому, какие все в «Гидре» раскрепощенные. Может, не зря по миру гуляют стереотипы о немцах, подмывающихся у всех на виду.

Он подошел к самому дальнему душу и осторожно включил кран — тонкая струя воды быстро достигла пола. В помещении душевой было холодно, как на улице, и вода текла под стать этой температуре, что Паркер ощущал в разы сильнее. Кто бы знал, как Питер мечтал о теплом (лучше горячем) душе, и как сильно он сожалел о всех тех разах, когда в детстве отказывался мыться. У него и в мыслях никогда не было, что однажды простые гигиенические процедуры будут самым сокровенным желанием.

«Не самым», — Паркер мысленно поправил себя. Конечно, горячий душ был бы просто райским наслаждением, кто бы спорил, но ему не соревноваться с Баки Барнсом.

Потому что Баки был классным. Ну то есть, Питер считал именно так. Смелый, уверенный, красивый. А эта его улыбка, когда он незаметно поглядывает в его сторону… У Питера всегда сердце останавливается в такие моменты, а за спиной вырастают крылья, и он чувствует себя круче, чем Крутой Уокер, наслаждается эйфорией и смущается. Начинает нести чушь и отвешивать Баки комплименты.

Обидно то, что Баки прекрасно понимает, как Питер к нему относится, ненавязчиво флиртует (в этом он не так уверен) и прикасается к нему, как к чему-то родному и любимому. Но никогда не заходит дальше. Может, у военных так принято?

Он не знал, сколько прошло времени. По ощущениям всего ничего, но сложно было верить собственным чувствам сейчас, ведь в этой клетке, в которой они оказались по воле Баки, время текло совсем иначе. Прийти в себя ему помог знакомый голос, прорезающийся сквозь шум воды, и расходящееся от него эхо.

— Ты там в порядке, куколка? — настороженно спросил Баки. Питер вздохнул.

В порядке ли он? Вот это уж вряд ли.

— Помощь нужна? — продолжал он настойчиво.

— Сам справлюсь, — отчеканил Питер.

И наконец решил умыться.

Он вернулся в лабораторию через десять минут. Баки лежал на кровати, согнув ноги в коленях, и читал. Наверное, теперь он с этой книгой никогда не расстанется, подумал Питер, разглядывая вцепившиеся в обложку металлические пальцы.

— Ты чего так долго? — не отрываясь, спросил Баки. В этот раз он звучал требовательно, как будто ждал отчета.

— Да так, задумался.

— О чем же?

— О снах.

— Ты во сне слюни пускаешь, — Баки высунулся из-за книги, и Питер увидел его улыбку. — Что тебе снилось? Сочный бургер? Или что-то из разряда «18+»?

— Мне снились звезды, — честно признался Питер.

Больше вопросов не было.

Весь день он просидел за компьютером. Ему удалось наладить контакт с Сэмом путём передачи текстовых сообщений, в которых был спрятан компьютерный код, не дающий отследить сигнал. Потом он сломал хранящиеся здесь базы данных, но в них не было ничего интересного. Даже плана базы и то не было, что немного огорчило Паркера.

Баки не отвлекал его, весь день молчал, и то читал книгу, то пропадал в коридоре. В конце концов Питер перестал за ним следить, потому что в его передвижениях не было никакой логики; он как будто сходил с ума от скуки и отвлекался редкими вылазками в коридор. Поэтому он вздрогнул, когда уже знакомые руки коснулись плеч.

Подняв взгляд, Питер увидел Баки. Его широкая улыбка обещала, что все будет хорошо, и Питер, конечно, верил.

— Закрой глаза, — велел Баки.

— Зачем?

— Сюрприз. Доверься мне и закрой глаза.

Немного подумав, Питер согласился, а потом, когда Баки вдруг взял его на руки, пожалел об этом. Он вскрикнул от неожиданности, но глаза не открыл. Обнимая Баки за плечи, он думал совсем не о том, о чем следовало бы. Он думал о прикосновениях, о том, как ощущается кожа Баки, и осторожно жался к нему, словно боясь упасть. Пульс, должно быть, зашкаливал.

— Как я рад, что ты наконец снял свою броню, — признался Баки, перед тем как отпустить Питера.

Он не разрешил открыть ему глаза, но благодаря чутью Питер знал, что никакой опасности здесь не было. Его спина коснулась пружинного матраса, что поставило его в тупик. Он слышал возню, слышал и шаги Барнса, а ещё как тот что-то тащил по полу и тихо ругался про себя. Ничего из этого его не пугало. Он верил Баки, как самому себе, и точно знал, что находится в полной безопасности.

Что бы это ни было, думал он, перебирая немногочисленные варианты, вряд ли в его жизни когда-то будет что-то лучше, чем то, что делает Баки Барнс. Предвзятое отношение ко всему, что делает Барнс, с точки зрения рациональности — проявление симпатии с опасностью для жизни, и может быть, он сдал бы назад, но уже было поздно что-то менять. А сейчас, когда они снова остались вдвоём, ничего менять и не хотелось.

— Что ты там таскаешь? — нетерпеливо спросил Питер. — Трупы в мешках?

— Если бы, — в голосе Баки слышался смех. Питер представил, как тот улыбается, и, как это всегда случалось, улыбнулся сам. — Потерпи ещё чуть-чуть.

— Знаешь, сюрпризы всегда готовят заранее. И преподносят совсем не так, как делаешь это ты.

— В этом моя изюминка.

— Можно подумать, что только в этом.

— Сейчас я выключу свет, — Баки как будто нарочно проигнорировал его замечание, — и тогда сможешь открыть глаза.

Питер услышал, как щелкнул рубильник, но не спешил открывать глаза. Он пытался представить, что может возникнуть перед его взором. Само собой, рядом будет Баки, а под ним — старый матрас. Но это вся определенность, которая у него была, и ее явно недостаточно, чтобы смерить любопытство. Почему же тогда он все ещё раздумывал, вместо того, чтобы рассмотреть свой сюрприз?

— Ну, давай же, — раздалось над ухом. Питер слышал, как скрипели пружины, но не чувствовал, что матрас прогнулся, и понял, что у Баки был свой. — Посмотри и увидишь кое-что прекрасное.

Вместо того, чтобы открыть глаза и взглянуть прямо перед собой, Питер склонил голову в сторону голоса Баки, улыбнулся и открыл глаза. Слава богу, в этот момент Баки на него не смотрел, его взгляд устремился вверх, а улыбка нежно тронула губы.

— Что это? — спросил Питер, проследив за взглядом Барнса. — Какое-то представление из планетария?

— Это звёзды, куколка, — Баки одарил его мимолетным взглядом, от которого вдруг стало так тяжело дышать. — Ты же их видел во сне?

Пожалуй, это было единственным местом в мире, где пыльные матрасы на полу были уместны. Бетонные стены, пустота и Баки по правую руку от Питера. Оглянувшись по сторонам, он понял — Баки принес его в тот самый гараж. Отсюда, наверное, должны были взлетать джеты. Или ракеты. Круглая труба шла вверх, по ощущениям, метров на пятьдесят. Возможно, имелся и более простой способ попасть наружу. И где-то там светили настоящие звезды.

Ему и правда снились звезды. Яркие, они освещали не только небо, как было принято считать, но и Землю. Их свет доходил с опозданием, как послание до Альфа Центавры, и скорее всего свет тех звезд уже давно угас, оставив после себя непроглядную тьму, которую однажды сметут новые звезды.

— Очень похоже, — прошептал Питер, смотря на Баки. — Но наяву всё выглядит немного иначе.

— Немного? — усмехнулся Барнс, повернув голову и взглянув на Питера.

— Ну, во снах всё другое, знаешь. Боль не чувствуется, мечты сбываются, и никто не преследует Человека-паука.

— Не жизнь, а сказка, — Баки перевернулся на бок и подпер голову рукой. Матрас уже привычно скрипнул. — И чтобы мы делали, если бы это был твой сон?

Ненадолго Питер впал в оцепенение. Его руки не двигались, он даже не моргал, не отводя взгляда от Баки, пока воображение вырисовывало мутные недовоспоминания.

Вот то самое звездное небо, что ему снилось, на котором созвездия подсвечивались, как в учебнике астрономии; скромные кроны деревьев закрывают часть неба, но это не мешает наслаждаться красотой звезд. Он чувствует себя таким счастливым, как будто все проблемы решились в один миг, превратив всё плохое в по-настоящему хорошее. Его паучий слух помогает ему слышать морской прибой.

И конечно в этих воспоминаниях был Баки. Его волосы были влажными, улыбка тянулась до ушей, а в глазах не было той печали, которую Питер видел каждое утро. Он знал, что будет дальше, и не дал своим мыслям взять над собой контроль.

— Пили бы Голубую Маргариту, — выпалил Питер быстрее, чем успел сказать непоправимую глупость. — Ну, знаешь, в духе Гавайских островов.

— Никогда не пробовал Маргариту.

— Ну ещё бы. Её придумали после войны, в сорок восьмом году.

— В те годы я уже завязал и вступил в гильдию вечных трезвенников.

Баки умолчал о том, что в те годы он уже три года как был в плену «Гидры» и, может даже, имел свою железную руку. Вряд ли эти воспоминания из приятных, думал Питер, но по себе знал, что от прошлого можно сбежать только одним способом — умереть. Хотя и с этим у Баки вышел прокол.

— Зато, когда мы были на войне, напивались в хлам. Особенно в британских пабах…

Питер улыбался, слушая историю Баки о случае в британском пабе. Тот так легко говорил о войне, как будто это было не с ним вовсе. Может, он это так и помнил: как что-то чужое, как рассказ старого друга или эпизод исторического сериала. И он так увлёкся, что не заметил, когда Баки оказался совсем рядом. Как оказалось, Питер сам двинулся ближе к нему. Настолько ближе, что рукой ненавязчиво касался металлического предплечья. Смеялся, когда Баки рассказал о том, как облился пивом, когда Морита, обидевшись на безобидную шутку, ловко ударил по дну его кружки.

Он так засмотрелся на Барнса, на его покрасневшие от смеха щёки, на улыбающиеся глаза, что в какой-то момент понял, что совершенно не уверен, что же ему снилось на самом деле. То ли он поцеловал Баки Барнса во сне, то ли просто уж очень сильно хотел сделать это наяву.

Но пока Баки лишь подарил ему звезды и полный смеха вечер, разгоняя мрачность и темноту, как свет взорвавшейся много лет назад звезды, держащий путь мимо Альфа Центавры.

========== 8. Kiss (Поцелуй) ==========

— Я не могу вернуться домой.

Где-то светило солнце. Баки не знал где, но был уверен, что где-то точно, ведь Земля не останавливалась, в отличие от нормальной жизни Питера Паркера, и всё ещё вращалась вокруг своей оси. Но такими словами Питера не успокоить и не ободрить, и Баки прекрасно это понимал. Всё-таки какое ему дело до солнца, когда они уже с неделю живут в темноте где-то под землей.

Жизнь взаперти для Питера оказалась сущим кошмаром, а единственной отдушиной стало любование звездным небом по ночам. Баки заметил это сразу, но поначалу думал, что ему показалось, мысленно отметая чужие трудности, которые не соответствовали его собственным. Теперь он в этом ни на секунду не сомневался, всё было очевидно, да и Питер перестал делать вид, что всё в порядке. Они не говорили об этих проблемах вслух, несмотря на то, что разговаривали целыми днями только друг с другом.

— Там же всё теперь совсем не так, — Питер продолжил, не дожидаясь, когда его спросят. — Не представляю, во что агенты ФБР превратили нашу с Мей квартиру.

Баки пластиковой вилкой шевелил лапшу в картонном стакане. Смотрел на Питера исподлобья, но не улыбался, а сосредоточенно прислушивался. Он давно ждал, что Паркер заговорит не о чём-то отвлеченном, а о том, что для него важно, о том, что заботит. Баки ждал откровенности с того самого дня, как ушёл Сэм, и теперь боялся спугнуть свою добычу.

— Надеюсь, они не выкинули мою винтажную фигурку Дарта Вейдера.

— И это всё, что тебя волнует? — тихо спросил Баки.

— Мне её мистер Старк подарил. Это больше, чем просто фигурка.

— Оставил на память?

— А ещё она стоит почти тридцать тысяч долларов.

— Дороговато, — Баки удивился, но виду не подал. — Много у тебя дорогостоящего барахла, да?

— Издеваешься? — Питер поднял бровь, усмехнувшись.

— Планирую ограбление, — пошутил Баки в ответ. — Что не так с твоим… домом?

— Да всё не так, Баки, всё не так. Жизнь меняется, когда тайное становиться явным.

— Но ты же знал, что рано или поздно это случится.

— Да, но…

— Но?

Баки отставил в сторону свою лапшу и посмотрел на Паркера, взгляд которого метался по всему периметру комнаты. Он то разглядывал старые компьютеры, на экране которых пока что не появлялось ничего важного, то изучал облезлые стены и потолок с ржавыми разводами. Заглядывался на дверной проем, на кровати, стоящие по стенам, и наигранно вздыхал. Пальцами стучал по столу так, как будто вместо грязно-серой столешницы перед ним стояло лучшее черно-белое пианино.

С грязными волосами, которые торчали во все стороны, Питер и правда напоминал слегка поехавшего умом пианиста, который в очередном припадке способен написать поистине великолепное произведение. Он закатал рукава своей толстовки до локтя, чтобы те не протирались, и с какой-то особенной сосредоточенностью пялился в одну точку.

— Ты правда считаешь, что нет ни одной тайны, которая навсегда осталась таковой? — серьезно спросил Питер, и Баки понял, что все-таки испортил момент: откровений ему не видать.

— Мы этого никогда не узнаем, — он пожал плечами, решив, что этот жест только подкрепит его мнение. — Но одно я знаю точно: не стоит раскрывать свою личность подозрительным типам, давящим на жалость.

— Может, ты и прав, но знаешь… Я не жалею. И вообще, ты когда-нибудь пробовал сказать «нет» Нику Фьюри?

Желание рассмеяться было сильнее любого другого, но Баки всё же удалось сохранить спокойствие, превратив подступающий смешок в улыбку. В чем-то Питер был прав — от Ника Фьюри сложно отделаться просто так. Уж кто, а Баки точно это знает, ведь однажды он пытался его убить и ничего из этого не вышло. Сейчас Фьюри не злился за ту маленькую неурядицу и даже доверил ему сокровище Старка — юного супергероя, который частенько сам себе на уме.

— Значит, ты в поисках нового дома? — сделал вывод Барнс, чтобы не молчать. Питер уж очень заинтересовался всеми этими стенами и потолком.

В ответ он сначала только лишь усмехнулся. Грустная улыбка обозначалась приподнятыми уголками губ, а в глазах — странная тоска. Его пальцы вновь коснулись столешницы.

— Если бы всё было так просто. Уже третью неделю я живу вот так, — Питер оглянулся по сторонам, развел руками, как будто это что-то объясняло. — Но это не мой дом. Ни эта база, ни все квартиры, в которых нам удалось пожить. Разве ты чувствуешь, что у тебя есть дом?

— Нудишь, как Стив, — Баки закатил глаза. — Не привязывайся к месту, куколка. Привязывайся к людям, и тогда рядом с ними всегда будет твой дом.

— У тебя такой есть дом?

Баки подумал совсем недолго, всё это время неотрывно глазел на Питера. Его взгляд, как у оленёнка, вселял надежду, и с губ едва не сорвалась самая настоящая правда, которая могла напугать Пита до чертиков. Или этого боялся только Барнс? Был бы здесь Уилсон, подумал он, быстро бы разрешил все их не озвученные проблемы. Но Баки не мог просто взять и выложить всё, как есть. Ему хотелось сделать что-то такое, чтобы Питер заметил, чтобы понял, что некоторые поступки имеют адресатов.

Наверное, ему стоило почаще смотреть под ноги.

Не найдясь с ответом, Баки неуверенно пожал плечами. Питер разочарованно сжал губы и отвернулся. И это официально стало худшим, что случилось с ними сегодня. В расстроенных чувствах Паркер поднялся с места и, лениво дойдя до кровати, рухнул на неё так, что старые пружины заскрипели. Он уткнулся взглядом в стену, подогнув колени, и нервно сжимал кулаки. Казалось, ещё чуть-чуть, и Паркер не выдержит. Сначала ударит стену, а потом, возможно, разнесёт всю базу. Баки поступил бы именно так, но у паренька был какой-то другой способ борьбы со стрессом.

Держать всё в себе — худшая стратегия. Барнс нутром чуял, что Питер просто сдерживает гнев, и боялся представить, что может случиться, когда он перестанет это контролировать. Ему бы поговорить с мозгоправом, да только сложно устроить такую встречу для парня, объявленного в международный розыск, и единственный вариант — попробовать разрулить проблему самому. В конце концов Паркер же снял с себя эту чертову броню, так что, может, Сэм был прав, и теперь для Баки нет никаких преград.

Вместе со стулом Баки переместился к кровати Питера. Оглядел сбитую от постоянного ерзанья простынь и запутавшиеся в одеяле ноги. Паркер даже не удосужился снять кеды, какая досада. Его плеча он коснулся осторожно, как будто ждал, что в любой момент Питер начнёт сопротивляться, но тот даже не шелохнулся, — и это было по-настоящему страшно.

Потому что Баки представил пустоту, которую теперь нечем заполнять, глубокую яму до самых недр земли, где тельхины прячут свои кузни, и ужаснулся собственным мыслям — у них имелась разрушительная сила. Провоцировать собственных демонов было бы глупостью, и Баки, желая отвлечься, ещё раз посмотрел на Питера и больше не отводил от него взгляда.

— Сколько ты уже не спишь? — вздохнул Баки.

— Два, может три дня, — расстроенно сказал Питер, сел на кровати, облокотившись на спинку.

— Скучаешь по дому?

— Устал быть заложником этой базы, — пробормотал Паркер. — Эти стены, шорохи, вой ветра… Конечно, это лучше, чем сидеть в тюрьме. Не думаю, что там кто-то стал бы церемониться со мной. Просто здесь у меня нет друзей, я даже не могу позвонить Нэду или Мишель. Да сейчас я был бы рад даже с Флэшем поговорить, хоть он меня и ненавидит. Правда, он фанат Человека-паука, что странно, и…

— Я понял, — уверенно кивнул Баки, когда заметил, как Питер снова и снова оглядывался по сторонам, ища помощи. Ему сложно, и это объяснимо. Что никак не объяснить, так это сидящего подле его кровати Баки Барнса. — Меняется жизнь, но не привычки. Тебе не хватает тех, кого ты любишь, и это нормально. Абсолютно естественно хотеть всех этих встреч и разговоров и тосковать по дому тоже нормально.

— Но ты не тоскуешь, — возмутился Питер. Его как будто задевал тот факт, что у Баки не было его слабостей. — Для тебя и это нормально?

— Мне уже сто лет, куколка, — Баки усмехнулся. — Я давно научился жить так, как живу сейчас. Но прятаться на старой базе «Гидры» куда приятнее с кем-то.

— Что имеешь в виду? — с интересом спросил Питер.

Он понимал, думал Баки.

— Я не должен был этого говорить, — Барнс пошёл на попятную.

Да вот только он прекрасно знал, что Питер не отвяжется, что будет спрашивать, интересоваться, а если надо — выбьет силой или сломает упорством. И всё только для того, чтобы узнать о чём думает Баки Барнс.

— Не должен? — переспросил Паркер.

— Мне не следовало. Во всяком случае пока мы здесь.

— Но ты скажешь, — не вопрос, а утверждение.

— Это поможет тебе поспать? — Баки улыбнулся, поймав кивок Паркера.

Тот сел, готовясь, очевидно, к какому-то грандиозному рассказу.

Сначала Баки хотел процитировать Уолта Уитмена, но подумал, что для современного мира это обыкновенное признание, без изюминки и индивидуальности, к тому же наизусть он помнил только несколько строчек из стихотворения «О Капитан! Мой Капитан!», которое ну совсем не подходит к теперешней ситуации.

— Просто помни, что ты вынудил меня, — прошептал Баки, но и это не сбросило груз ответственности. Он не боялся исхода этого странного разговора, он боялся, что Питер не поймёт его итогда он потеряет свой дом.

— Этого ты точно не должен был говорить, — Питеру не нравилось молчание. — Потому что…

— Знаешь, — Баки прервал его, наконец придумав, как признаться, не признаваясь. Уголки губ поднялись в волнительной улыбке. — Если бы я был богом морей, повелителем земных вод, то подарил бы тебе колесницу с крыльями, способную пересекать моря по глади воды.

Ничего не понявший Питер выгнул брови и наклонил голову. Задумчивость на его лице не сулила ничего хорошего, но Баки считал, что так даже лучше. Он выполнил обещание, и теперь пришла очередь Питера держать своё слово, о чем, конечно, пришлось ему напомнить.

— А у тебя нет метафоры с отсылкой на «Звездные войны», чтобы я понял, о чём ты там молвил?

— Боже, — шумно выдохнул Баки. Ему хотелось рассмеяться. Не от глупой шутки, а от отчаяния — громко, зло, истерически. — Надо было держать язык за зубами.

— Это что-то из «Аватара»? — попытался пошутить Питер.

— А это ещё что?

— Фильм такой.

— Ты только на языке фильмов умеешь разговаривать?

— Нет, но…

— Тайное всегда становится явным, — закончил за него Барнс. — Так что у тебя есть время поразмыслить.

— Тогда я не обязан выполнять своё обещание. У нас был договор, и ты…

С одной стороны, Питер был прав: в том, что касалось их маленького договора, был полный провал; но Баки, ловя его взгляд и улыбку, понимал, что тот ёрничает, нарочно провоцирует. Он хочет услышать настоящее признание, а не строчку из песни, и, как подумал Баки, он это заслужил, когда избавился от брони.

Баки двинулся навстречу Питеру, уперся коленом о жесткую кровать и, потянув руки к щекам Паркера, понял, что тот делает всё в точности, как он, как будто повторяет увиденную когда-то картину. Прижав ладонь к заросшей щеке Барнса, одной рукой Питер обнял за плечо и поцеловал его первым, следом потянув за собой на кровать.

Противиться поцелуям не было смысла — это всё выглядело достаточно невинно. Питер обнимал его, не отпуская, и смеялся, когда жесткая щетина царапала щёку. Сначала Баки чувствовал себя, как в раю. Все облезлые зеленые стены вдруг стали мягче, чем облака. Всё это было странно, в первую очередь потому что он давно не чувствовал такого спокойствия и умиротворения. От Питера шло то самое человеческое тепло, которого порой так не хватало, его сильные пальцы больно сжимали плечо, и только это ощущение напоминало о том, что всё это не сон.

Баки не был глупым и слепым. Питер дрожал, но не отстранялся, не отпускал его, но и не подпускал ближе, чем нужно для поцелуев на узкой кровати. Кажется, у него появилась новая суперсила — находить свободное место там, где его нет.

— Я не должен был ничего говорить, — пробормотал Баки, отвлекаясь от поцелуев.

— Но ты уже сказал.

— Нам не стоило это делать, — продолжил свою мысль он.

— Целоваться?

— И это тоже.

— Согласен, не стоило, — ответил Питер.

Но не отпустил.

Так они и пролежали вдвоем на узкой койке, целовались и молчали, неловко разглядывая друг друга. Баки не позволял себе улыбаться и думать о том, что будет после. Утро представлялось ему туманным и ненастоящим, холодным и промёрзлым, как первый день зимы.

У него не было паучьего чутья, как у Питера, но он совершенно не удивился, когда, проснувшись в объятиях друг друга, они не разговаривали три дня.

Это того стоило, повторял он себе, когда Питер снова и снова кивал в сторону монитора, получив сообщение от Сэма, которые Баки так ни разу и не прочитал.

========== 9. Marmalade (Мармелад) ==========

В придорожном магазинчике нашлось всё необходимое. Баки набрал целый пакет лапши и вяленого мяса, купил соленых орешков и пива и даже кое-какие лекарства. А теперь с тоской смотрел на упаковку мармеладных мишек, так обожаемых Питером, и не знал, стоит ли на них тратиться. С одной стороны, он уже взял пиво и орешки, превысив лимит налички, которую можно спустить на что-то глупое. С другой стороны, он так устал от этих косых взглядов, мычания и пинков по ножкам кровати вместо будильника, что был бы рад увидеть довольное лицо Паркера.

Последние три дня тянулись мучительно долго. Баки никак не мог найти себе места и слонялся по базе без дела, делая пометки в плане, которой нашёл в одной из потайных комнат. В лабораторию он возвращался только под вечер и изредка приходил пообедать, чтобы заодно проверить, как там Паркер. Чаще всего Питер сидел за компьютером, умело щелкал клавиатурой и с интересом смотрел, что из этого получится. На ночь он запирался в свою броню, скрывал лицо, прятался от пытливого взгляда Барнса. Задобрить его мармеладом — дело нехитрое, но попытка не пытка.

Прикинув стоимость всего, что он уже взял, Баки решил оставить пиво и орешки и купить пару пакетиков мармеладных мишек. С покупками он вышел из магазина и остановился возле дороги, по обе стороны от которой тянулась бесконечная пустошь. Вдалеке виднелась лесополоса, но ни один поворот не вёл туда. Холодный ветер обжигал щеки, и Баки поморщился, прикинув, как лучше уйти отсюда, чтобы продавец — накуренный парень с дредами — не вздумал идти за ним по пятам.

Угнанная машина стояла в ста метрах от магазина. Баки обещал себе, что вернет её туда, где взял, но вдруг подумал, что это нелогично: если хозяин опомнился, то на той стоянке его уже ждет толпа полицейских. Кинув пакет на пассажирское сидение кремово-желтого Фиеро, он занял своё кресло и долго пялился в зеркало заднего вида, наблюдая за магазином.

Ветер усилился, выл громко, как голодный волк, и гонял по дороге бумажный стаканчик из-под кофе. Небо потемнело, предвещая дождь, который так и не начался. Всё указывало на то, что хорошей погоды в этом сезоне ждать уже не стоит. Ну что ж, День благодарения частенько подбрасывал им такие сюрпризы, те самые, которые они заслужили — холод, мрачность и плохое настроение.

Баки всё же решил ехать в противоположном направлении. Он знал все подходы к базе, так что ему не составляло труда найти её среди леса. Заведя мотор, он в последний раз взглянул на магазинчик и, развернувшись, проехал мимо него в сторону соседнего городка. В машине играла музыка, старое радио звучало почти умирающе, но, может, всему виной была удалённость от радиовышки, однако песни с помехами звучали лучше, чем без. А может, Баки просто слишком стар для такой фигни, которая сейчас популярна.

По пути ему не встретилось ни одной машины, он как будто попал на необитаемый остров, но это никак не мешало ему жить. Езда по пустой дороге расслабляла, он не гнал, как сумасшедший, но и не тащился, как черепаха, следуя за каким-то грузовиком. Он был один, и это было лучшее время, чтобы подумать обо всем. В первую очередь, например, о том, почему Сэм до сих пор ничего не придумал, чтобы вытащить их с Паркером с гидровской базы. Фьюри не давал добро? Или, может, пытался договориться с кем-то, кто мог бы помочь провести Паркера через ещё одну границу абсолютно безопасно? Кому попало Баки бы доверять не стал. А ещё он думал о запасах оружия, о том, что носит нож во внутреннем кармане, как поехавший придурок, и запахе краски из магазина.

Но главной головной болью всё ещё оставался Питер, который снова забрался в свою броню, прятался от него, как от какого подкроватного монстра, и не сказал ни слова за последние дни. Питер вёл себя странно, и Баки бы решил, что тот просто обиделся, но всё ещё помнил, как Паркер с ним соглашался, вторил ему больное «не стоило», а после не отпускал до самого утра.

Всё это было странно, напоминало плохой подростковый сериал с ужасным сюжетом и неважной игрой актеров, а из-за высосанной из пальца драмы возникали дурацкие вопросы, на которые и отвечать-то не хотелось. Боже, он никогда не думал, что будет скучать по тем временам, когда ничего не чувствовал. То, что происходило внутри, заставляло его сомневаться в собственном благоразумии, а после той ночи бок-о-бок с Питером, всё стало только сложнее.

Он не искал виноватых, не думал, что было бы, если бы всё сложилось иначе. Он знал одно — ему было что вспомнить, как бы сентиментально это ни звучало. Мягкий Паркеровский взгляд всё ещё маячил перед глазами, и Баки ничего не мог с этим поделать, как и со своей хорошей памятью, в которой отпечаталось всё: поцелуи, дыхание, прикосновения.

Пришлось резко затормозить. Баки едва не сбил какое-то животное, но оно пронеслось через дорогу и скрылось в незаметно подступившей к шоссе лесной полосе. Съехав на обочину, он вышел из машины и, стараясь не думать больше, чем нужно, пошёл в сторону базы. Часть пути по лесу и ещё полчаса по тропинкам, пролегающим через заросли шиповника.

Ещё полтора часа, потраченные на ненужные мысли и сомнения, но Баки старался, как мог, наполнить их чем-то по-настоящему важным. Его всё ещё заботило отсутствие отопления на базе, ведь с каждым днём на улице становилось всё холоднее. Об этом напоминал даже придорожный магазинчик, в котором царила рождественская атмосфера. На базе не было и нормальной кухни, поэтому приготовить человеческий обед он тоже не мог, и им с Питером приходилось питаться готовыми продуктами, для которых не нужно ничего, кроме кипятка. Наконец, его беспокоил не выходящий на связь Сэм, потому как он был единственной ниточкой, что связывала его со свободой.

Так или иначе любая мысль приводила его к Питеру. Он не привык отступать от плана миссии, даже когда всё идёт не так. Может это и есть причина, по которой его нынешняя жизнь крутится вокруг парня, который с ним не разговаривает. По-хорошему, забить бы и дело с концом, но ни совесть, ни бурлящие внутри сомнения не давали сделать ни шагу в этом направлении.

Эти полтора часа ощущались, как вечность, но, в конце концов, зелёные стены с отваливающейся краской окружили его. Проходя по коридору, Баки пытался придумать какую-нибудь красивую фразу-примирение и все остальное его не волновало. Весь путь до лаборатории он знал наизусть, так что найти нужную комнату, не отвлекаясь, для него не составляло труда.

Как обычно, наклонив голову и ссутулившись, он с порога пошёл в сторону стола, на котором они хранили свои скромные запасы. Придвинутые к стене три упаковки лапши скучали в одиночестве. Баки, недолго думая, стал выгружать покупки: недельный запас лапши и вяленого мяса, порционный кофе в пакетиках, две упаковки дешевого печенья и те самые пачки с мармеладными мишками. Взяв их, Баки развернулся и уже решил, что скажет, но к большому удивлению не нашёл Питера на обычном месте.

Он оглянулся по сторонам, заглянул под каждую кровать и даже позвал парня по имени, но никто не отозвался. Да куда черт возьми он мог подеваться? Недолго думая, Барнс начал прочёсывать базу, первым делом сходил в гараж, откуда они смотрели на звёзды, затем на то, что считалось когда-то кухней, прошёлся по спальням, но не нашёл никаких следов. Питер как будто испарился, исчез как человек-невидимка, не оставив после себя свидетелей.

Похоже, Баки всё-таки сделал что-то не так. Питер, видимо, выжидал, когда тот оставит его в одиночестве, чтобы сбежать. Но отчего он бежал? От самого Барнса или от этой жизни в тени?

В первый раз за всё время, проведенное с Питером, Баки волновался ни о том, что миссия провалена (да, по правде говоря, к черту эту миссию), а за Паркера, который мог вляпаться в неприятности где угодно и когда угодно. В нынешней ситуации, когда все знают о том, что он и есть Человек-паук — самый разыскиваемый супергерой, шансов быть незамеченным у него просто не осталось.

В порыве беспокойства Баки осматривал базу особенно тщательно, заглядывал за каждый угол, потому что помнил, какой он был в возрасте Питера: несносный, заносчивый и ненавидящий правила, а правил в их жизни было немало. И каждый раз заходя в новое помещение, он пытался встать на место Питера, пытался представить, как он мыслит, и предугадать его действия.

Следуя привычным для Питера путём, он добрался до общей душевой, из-за закрытой двери доносился какой-то скрежет. Баки бесцеремонно ворвался внутрь и наконец смог вздохнуть спокойно — Паркер стоял возле дальней стены и что-то ковырял отверткой. На шум открывающейся двери он только повернулся, кивнул, встретившись взглядом с Барнсом, и снова вернулся к чертовой отвертке, как будто Барнс был пустым местом, призраком, затерявшемся во времени, и, кажется, впервые это так сильно его взбесило.

Нет, ему нравилось быть тенью, но не рядом с Питером Паркером.

— Куколка, какого чёрта? — на повышенных тонах заговорил Баки. Злость вперемешку с облегчением — как новый уровень отчаяния — застилали разум. — Три дня молчания и непонятный побег, что я по-твоему должен думать?

Питер с виноватым взглядом уставился на него и даже попытался что-то сказать, но Баки не дал и слово вымолвить, продолжая ругаться. Он вообще не любил поднимать шум из-за какой-то ерунды, но сегодняшний повод посчитал достаточным для того, чтобы говорить громко и с возмущением. Как минимум, он имел на это право, и судя по тому, что Питер не пытался его заткнуть, был с ним полностью согласен.

— …Ты думаешь, это смешно? Или забавно? Слушай, если тебе не нравится моя компания, то просто скажи об этом Сэму, ладно? Он найдёт тебе компанию поприятнее. Правда, не думаю, что выбор велик, учитывая всю ту херь, которая творится в мире. А мне плевать. Но, блять, не смей больше заставлять меня волноваться за твою паучью задницу!

— С чего тебе волноваться обо мне? — чуть обиженно сказал Питер.

В голове пронеслась фраза из известного фильма. Баки имел большой опыт и прекрасно понимал схему работы ловушек. Питер ловит его на крючок, нарочно провоцирует, чтобы получить что-то взамен. И в том, что именно жаждет Питер, секрета нет. Он хотел, чтобы Баки говорил с ним честно, на равных. Он хотел откровенности, а может и простых объяснений, потому что запутался во всем происходящем. Он уже не знал, кто кого бережет, кто за кем следит и почему так важно не вылезать из этой клетки. Он бунтовал, как бунтуют все те, кто хочет познать жизнь со всех сторон. И это до смешного знакомо.

Наверное, поэтому Барнсу очень хотелось сделать что-нибудь глупое. Глупое даже по меркам Питера Паркера. Такое, чтобы нельзя было просто проигнорировать нелепый поступок и невозможно просто забыть и закрыть глаза. Несколько шагов в сторону Паркера, секундная пауза, и Баки, в обычное время старавшийся сохранить спокойствие, прижал Питера к стене, напугав до чёртиков.

Может быть, всё дело в силе, с которой Барнс сжал плечо Паркера, а может, в его испуганном, темном взгляде, но чувство вины накатило так неожиданно, что колени подгибались. Он никогда не обращался так с теми, кого любит, потому что прежде никто не давал повода. Питер был не как все — Питер не хотел догадываться и играть в прятки. Он хотел знать, хотел быть уверенным, хотел довериться полностью без причины.

Ослабив хватку, Баки дал слабину, и страх в глазах Питера рассеялся.

— Ты это нарочно, верно? — Баки всё ещё пытался держаться и строить из себя крутого парня. Но он уже забыл из-за чего так сильно разозлился. В конце концов, Питер был прав: зачем волноваться, если всё в порядке.

Питер не стал оправдываться. Он повёл себя в точности, как Баки и ожидал: как придурок. Влюбленный придурок.

— Ты такой сексуальный, когда злишься, — голос звучал тихо и томно, а полумрак общей душевой создавал идеальную атмосферу для признания. — Я по тебе с ума схожу.

— Я знаю, — коротко ответил Баки.

— Чёртов Хан Соло, — Питер рассмеялся, от былой обиды не осталось и следа.

— Это ещё кто? — Барнс нахмурился. Ему не нравилось возникшее из ниоткуда мужское имя.

— Герой одного фильма. Посмотрим вместе, когда всё это закончится.

— Опять фильмы? Ты умеешь просто разговаривать?

— Нет, но умею кое-что другое.

Рука Питера скользнула по плечу Баки, он надавил пальцами, и, словно подчиняясь силе притяжения, Барнс наклонился. Губы Питера — теплые, влажные, знакомые. И любимые с той самой ночи.

Как они перешли от агрессии к любви? Было странно об этом думать, продолжая целовать Питера, но Баки даже нравилось это чувство: лёгкая пустота, которую заполнял затхлый запах старости и пыли и звуки поцелуев, странный прилив радости, от которого по всему телу пробегала волна щекотки, и волнение от того, что всё это может закончиться разом и никогда не повториться.

Но он ведь сможет, убеждал сам себя Барнс, обнимая Питера за талию и ощущая холодную стену рукой.

Ему будет даже легче защищать Питера, потому что тот будет всегда рядом, хватать его за руку и тащить обедать, а ещё, возможно, они будут делить одну маленькую кровать на двоих. Так Питер не сбежит в душевую и будет на связи, перестанет вымещать свое недовольство в молчании и вместо этого будет говорить с ним о проблемах.

Это решит многое, если не всё.

— Сегодня тоже всё испортишь? — Питер говорил очень тихо, но улыбался. Отпрянув, он прижался спиной к стене, но Баки даже не думал убрать свою руку.

Он хотел держать Питера так близко и так долго, как только сможет.

— Твоя очередь, — глухо выдохнул Баки, коснувшись губами копны вьющихся волос.

— Это значит, что всё будет, как я захочу?

— Ага.

— Тогда примем душ, — довольно объявил Питер и резким движением выпутался из объятий. Баки с недоумением наблюдал за тем, как он крутил ручки крана и пальцем проверял температуру воды. — Я нашел котельную, подкрутил кое-что и готов почувствовать себя нормальным человеком.

— А я купил тебе мармеладных мишек, — не найдясь с ответом, Баки пожал плечами. Питер замер, и он без труда притянул его к себе. — За этим тебя и искал.

У Питера загорелись глаза. Кажется, он уже месяц не ел ничего такого. Баки рассмеялся, рукой почувствовав напряженные мышцы: Питер вот-вот рванет.

— Тогда сначала мишки!

Баки, не дав и шанса вырваться, поцеловал.

Нет, в этот раз он все не испортит.

========== 10. Genius (Гений) ==========

Питер Паркер гений. Баки знал это и до их странного путешествия по стране, но четвертый день наслаждаясь теплом, не уставал это повторять. Питер расплывался в улыбке от похвалы и лез целоваться, чтобы спрятать своё смущение, ведь Барнс, чёрт возьми, прожигал его своим фантастическим взглядом, после которого путались все мысли. Не то чтобы это было проблемой, но Питер старался не терять концентрацию — всё-таки они по-прежнему живут на базе Гидры, а драться без штанов наверняка не слишком удобно.

Они весь день пролежали в кровати. Баки то и дело вытаскивал ногу из-под одеяла, улыбался тёплому воздуху и приобнимал Паркера, чтобы тот не упал на пол. Кровать всё ещё была для них слишком мала. Но к вечеру, отлежав все бока, с неохотой пришлось вылезти из-под одеяла.

— Может, не надо? — с надеждой спросил Питер, глядя на тянущегося за футболкой Баки. Не сложно было проследить за его взглядом, и Баки поймал себя на мысли, что это ему нравится. — Здесь же так хорошо.

Баки скептически осмотрел комнату, в которой они застряли на последние сутки. Все те же зеленые стены, мрачный пол и маленькое окно под самым потолком. Единственное, что отличало её от той комнаты, в которой они жили прежде, так это закрывающаяся на замок дверь, но пока они были здесь вдвоем, в замке не было никакого смысла.

— И что мы будем делать? — вопреки просьбе Питера, которая так и читалась во взгляде, Баки встал и надел футболку.

— Ничего, — Паркер хмыкнул, потянувшись. Одеяло съехало с его плеч, оголяя крепкие мышцы. На белой коже красовалось несколько покрасневших пятен, точно повторяющих подушечки железных пальцев.

— Так не пойдёт. Тебе нужно отправить Сэму сообщение, а мне… — Баки на секунду задумался, — а мне следует побриться.

— Побриться? — Питер вдруг оживился. Он сел на кровати, но, похоже, даже не собирался одеваться.

— И не забудь сообщить Уилсону, что мы почти без денег. Может, это заставит его сказать хоть что-нибудь об обозримом будущем. Потому что я совершенно точно не хочу встречать здесь Рождество.

Судя по тому, как Питер грустно посмотрел на зеленую стену, в этом вопросе он был полностью согласен с Баки. И дело совсем не в том, что он избалованный современными реалиями парень, а, вероятно, в привычке проводить все праздники дома с Мэй. Он отвлекся на грустные мысли, и Баки решил не терять время. В чём был (в серой футболке и трусах) он выскользнул из комнаты, понимая, что вряд ли ему выпадет ещё один такой шанс.

Дверь в душевую он запирать не стал. Снял футболку, чтобы не намочить, и сел напротив зеркала, используя вместо стула какое-то старое ведро. В отражении он видел усталое лицо, но даже трехдневная щетина не скрыла счастливую улыбку. Это казалось таким странным, необычным и непривычным, что даже привыкнуть к этому счастью было равносильно сумасшествию. То, что делал с ним Питер, и раньше выходило за пределы его обычного состояния, но теперь, когда Паркер раздевал его не только глазами, эмоций стало только больше.

Много лет Баки жил и даже не думал о том, что творится у него внутри. Конечно, в мозгах всё ещё был хаос, оставшийся после долгой работы на «Гидру», но с этим он кое-как справлялся. А вот с желанием затискать Паркера до смерти — совсем нет. Напоминая себе, что он — солдат, Баки включил воду и быстро развел мыльную пену в кофейной чашке. К сожалению, это не спасло его от мыслей о Питере Паркере и его влиянии на личность Зимнего Солдата.

Тот самый солдат «Гидры» всё ещё жил где-то в его голове. Появлялся в самые ответственные моменты, и от этого спускать курок было легче, убивать — проще, а вот забывать обо всём дерьме совершенно не получалось. Солдат, казалось бы, нашептывал ему всякие гадости, раз за разом напоминая о том, каким дерьмом был сам Барнс. Но даже солдата затыкали мягкие прикосновения Питера и память о них.

Вот только сможет ли Паркер заткнуть это чудовище навсегда? Баки мучился от этой мысли уже два дня. Наверное, поэтому он почти не спал, но даже тогда не уходил от Питера. И, возможно, по этой причине хотел поскорее слинять отсюда. Здесь солдат становился сильнее, будто животное, попавшее в свою стихию.

А может, солдат уже давно стал его частью?

Баки наносил пену на правую щёку, когда в душевую вдруг ворвался Пит. Именно ворвался, ведь он едва не упал, оказавшись внутри. Видимо думал, что дверь Барнс намертво запер, и удивился, когда понял, что здесь между ними больше доверия, чем каждый может себе позволить.

— Готовишься стать Сантой? — с улыбкой пробормотал Питер, разглядывая пену на щеке и подбородке. — Тебе бы пошло.

Вместо ответа Баки помотал головой. Пена была слишком близко к губам, и он рисковал поужинать ею, едва открыв рот.

— Можно я посижу здесь с тобой? — тихо спросил Питер, когда понял, что Барнс не собирается разговаривать с ним. — Там холодно. И одиноко.

Баки улыбнулся. Питер ненадолго пропал из виду, а потом вернулся, притащив стул. Видимо, одолжил в одной из комнат. Он сел в полуметре от Барнса и всем своим видом старался не отвлекать его от важного дела. Но чем дальше заходило бритье, тем больше Паркер проявлял интерес. Он то вытягивал шею, как любопытный кот, то пристально смотрел в зеркало.

Солдат внутри Баки отозвался тихим мычанием. Или это был сам Барнс? Питер заставлял его сомневаться. И не только в существовании Зимнего Солдата, но в существовании самого Баки Барнса. Это раздвоение личности немного подрывало его состояние, но на лице была всё та же безразличность — как способ не порезаться.

В чашке осталось немного пены. Баки повернулся к Питеру, но тот даже не вздрогнул — любопытно, такие действия паучье чутьё тоже предугадывает?

— О чём ты думаешь? — спросил Питер.

— О тебе, — с улыбкой ответил Баки и похлопал рукой по своим коленкам.

Ненадолго задумавшись, Питер прищурился, а потом закинул ноги на колени Барнса и облокотился на спинку стула. Баки это вполне устраивало.

— Ты странно на меня влияешь.

— Я? — переспросил Паркер, как будто в словах Барнса было что-то удивительное.

— Ты заставляешь того другого парня молчать. А иногда и мурлыкать.

— Того… другого… парня? — недоуменно повторил Питер. Столкнулся взглядом с Барнсом, и по холодным глазам вдруг всё понял. — А. Того парня. Значит, ему я тоже нравлюсь?

— Откуда мне знать, — Баки пожал плечами и потянулся за чашкой с пеной. Ему нужно покончить с бритьем и потом можно сколько угодно болтать с Питером о том, что раздвоение личности не проходит бесследно.

Но Питер не дал. Остановил его руку и потянул на себя, едва не уронив со ржавого ведра.

— Слушай, нет никакого того парня. Я знаю, — уверенно произнес Питер. Судя по его прикосновениям, он боялся обидеть Баки. — Это всё ты. И ты прекрасен.

— Говоришь, как девушка из рекламы курса психотерапии в Инстраграм.

— Но я серьезно. Нет никакого парня, это всё ты. Ну то есть он был раньше, я не спорю, но всё позади. Он ушел и не вернется.

— Кто разберет, как эти мозги работают.

— Так же, как любые другие механизмы. Вот, например, незадолго до того, как случилась вся эта фигня с разоблачением личности Человека-паука, — Питер оживился и даже двинулся ближе. — Я пытался превратить свой ноут в рабочую лошадку. Процессор работает неплохо, так что я заменил оперативу и надеялся, что теперь хотя бы Acrobat Reader не будет намертво зависать. Но увы, мой ноут был с этим совершенно не согласен. Карен сказала, что я сделал только хуже, и после этого обновления почему-то начал засоряться канал передачи данных и перестал работать Wi-Fi.

— Ну как же ты без интернета, — рассмеялся Баки.

— Дай мне закончить, — Питер строго зыркнул на него. — Я гений, знаешь, и я всё починил. Нед одолжил мне старый жесткий. Пришлось избавиться от дисковода, хотя это не страшно, я за всю свою жизнь ни разу им не пользовался. Переходник мне обошелся в семь баксов, но я так радовался, когда наконец компьютер загрузился за полминуты. Правда, оказалось, что Нед забыл об установленной на его жестком диске системе. Версия была выше, чем на моём, и естественно с моего жесткого уже ничего не грузилось.

— Может, подведешь сразу к выводу?

— Мой компьютер всё ещё остался моим. Кулер всё еще скрипит, как ненормальный, если ноут долго простоит в холоде. Там остались все те же игры, моя сохраненная семья в Sims 4 и невероятно крутой курорт в SimCity. Но его производительность улучшилась, он стал быстрее работать и Acrobat Reader больше не виснет. Он стал другим, лучше, но остался самим собой. С тобой произошло то же самое.

Баки задумался, нервно потёр нос и глаза. Но никак не мог уложить всё это в голове.

— То есть я стал лучше, но я всё ещё Зимний Солдат?

— Ты Баки, — Питер улыбнулся. — У тебя остались навыки и умения, информация, некоторая даже полезная. Но ты всё ещё Баки — лучший друг Капитана Америка, как пишут на выставке в том дурацком музее.

— Ты там был?

— Конечно. В нашей школе полно фанатов Капитана Америка.

— И ты один из них?

— Неа, — Питер помотал головой. — Ну то есть Кэп классный, но…

— Но? — нетерпеливо пробормотал Баки.

— Но я определенно твой фанат.

Баки отчего-то засмеялся. Питер покраснел и начал что-то неуверенно бормотать себе под нос. Не обращая на это внимания, Баки пододвинул Паркера к себе и, осторожно гладя ногу, поцеловал. Тот, недолго думая, уселся к нему на колени. Этого оказалось достаточно, чтобы успокоить Питера и заставить Зимнего Солдата заткнуться навсегда.

— Твою ж мать, не могли табличку на дверь повесить? — голос Сэма Уилсона заставил их оторваться друг от друга.

В проходе стоял Сэм в своем сокольском обмундировании и закрывал глаза рукой. Питер виновато улыбнулся: отвлекшись на Баки, он забыл о своёй чуйке. Хотя на появление Сэма она вряд ли сработала бы.

— Теперь ясно, на что вы потратили все деньги, — вздохнул он. — Вам повезло, на базе у Фьюри есть несколько комнат с двуспальными кроватями.

Баки хотел возмутиться. Не потому что Сэм говорил всякие глупости о кроватях или об их поцелуях. Его возмутило, что, увидев их, Сэм не ушел, а решил их потревожить. Но Питер не дал, тихо попросил промолчать.

— Мы возвращаемся в нормальный мир? — с надеждой спросил Питер, и тут Баки понял, почему он так поступил: нельзя злить Сэма, если свобода так близко.

— Ну, нормальным его не назовешь, но там будет лучше, чем здесь. Собирайтесь, самолет ждёт.

С этими словами Сэм скрылся из виду, и Баки наконец смог закончить начатое: поцелуй вышел, что надо.

Они уже шли в сторону лаборатории, когда Питер вдруг застыл. Державший его за руку Баки тоже замер, пытаясь понять, что же послужило причиной этой остановки. До них доносилась возня из лаборатории, судя по всему Сэм решил забрать с собой парочку компьютеров.

— Что-то случилось? — Баки волновался. — Твоя чуйка шалит?

Питер с хитрой ухмылкой посмотрел на Баки и помотал головой. На щеках алел румянец, глаза блестели. Никакого беспокойства или паники, Баки глядел на него и видел только довольного и счастливого Питера. Все переживания отошли на второй план.

— А когда… Когда мы вернемся к этой «нормальной жизни», — Питер изобразил кавычки пальцами одной руки, — ты перестанешь называть меня куколкой?

— Если тебе это не нравится…

— Нет, нет. Мне нравится, но вдруг это был такой флирт, и теперь не обязательно вести себя, как глупый болван.

— Рядом с тобой я всегда буду вести себя, как глупый болван, куколка, — Баки широко улыбнулся. — Пошли, пока Сэм таскает технику, успеем перекусить.

Услышав заветное обращение, Питер почувствовал, как мурашки поползли по спине. Приятно.

— А я могу называть тебя куколкой? — спросил он.

На что Баки только рассмеялся, и Питер понял, что не стоит и пытаться. Но это никак не меняло того, что несмотря на все неурядицы, он наконец нашёл человека, рядом с которым чувствовал себя, как дома. С Баки было хорошо, легко, в какой-то мере даже просто, за исключением некоторых моментов. Например, что там была за хрень с богом морей и колесницей, он так и не понял.

Но понял, что это отнюдь не главное. Любовь можно описать разными словами, и однажды Баки сделает это так, что Питер поймет даже дурацкую метафору.