Морозные узоры (СИ) [Superbee] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Рождество подкралось незаметно, как всегда и бывает у тех, кто не обременен семьей или родственниками. Конечно, Уилл ловил краем уха обрывки разговоров о рождественских базарах, о том, где лучше всего упаковывают покупки сразу в подарочную бумагу и кто что поставит на праздничный стол, но был слишком занят собственными проблемами, чтобы обращать на это внимание. Поэтому, когда из-под белых халатов Зеллера и Прайса вынырнули одинаковые рождественские свитера с оленями, он только удивленно приподнял брови и поправил очки, чтобы взглянуть на календарь. Календарь предсказуемо показывал первое декабря.

Он взирал на него с некоторой долей скептицизма, размышляя, стоит ли искать актуальную дату или пустить все на самотек, когда попка Беверли в узких джинсах смяла очередные фотографии с трупами, рассыпанные по его столу. Бев скептично хмыкнула, покосившись на Уилла и уверенно сдвинула пальцем пластиковое окошко, установив его на цифре 24 декабря.

О да, Рождественский сочельник… как он мог забыть.

Неловко оправдываясь, Уилл принял все, что вручили ему коллеги — коробку имбирного печенья, шарф с дурацкими снеговиками и дешевый ободок с оленьими рожками, которые Бев, пользуясь своей женской безнаказанностью, тут же попыталась всунуть в его шевелюру. Грэм не роптал, зная, что все его попытки сопротивления вызовут разве что очередной приступ хохота у жизнерадостных коллег.

Все население Куантико, словно уподобившись перелетным птицам, сбивалось стайками и, жизнерадостно щебеча, вылетало на мороз. Домой. К Рождественской ели и празднику. Атмосфера в бюро была приподнятая, как будто только на Уилла давил груз дел по трупам от Чесапикского Потрошителя, которыми доверху был набит его портфель. Тот еще подарочек на Рождество.

Но все было гораздо проще. Им всем было куда и к кому спешить — Беверли собиралась к родителям, где традиционно собиралось все их многочисленное семейство, Брайан и Джимми отчаянно шушукались в углу, отпуская друг другу самые двусмысленные улыбки, и только дурак бы не понял, что сегодняшний вечер они проведут вместе. Даже старина Джек, вопреки обыкновению, не орал, не сыпал угрозами и не супил брови, надевая пиджак и торопясь домой, к своей Бэлле. Уилл подумал было об Алане, но еще со времен их странного и неловкого спонтанного поцелуя стало понятно, что они не более, чем друзья. Да и что он мог ей предложить? Семерых голодных псов, выстывший за день дом и отсутствие даже символического подарка?

Оставался всего один, последний человек, который согласился бы терпеть компанию Уилла не под дулом пистолета — Ганнибал Лектер. Но беспокоить его в такой вечер было бы попросту неприлично, анонс его ужина появился в колонке светской хроники еще две недели назад, и Грэм был искренне рад тому, что хотя бы один из них получит от сегодняшнего вечера удовольствие. Уилл подхватил подарки, стянул дурацкий ободок и побрел к машине. Его ждали некормленная стая, холодный дом и километры заснеженной пустоты и тьмы вокруг. Да и вообще, кто сказал, что нужно радоваться жизни в одну, определенную календарем дату, когда можно быть унылым одиночкой каждый день. В конце концов, он может просто сказать, что борется с навязываемой корпорациями предпраздничной истерией потребления.

***

Снег кружился, образуя настоящие вихри на подступах к широкому крыльцу. Свет, горящий над входной дверью, рассеивал густые зимние сумерки, окрашивая круглые сугробы в сливочный цвет, словно дом Уилла Грэма стоял посреди шариков мороженого крем-брюле. Вокруг не было ни души, только дом, подслеповато щурившийся на мир тускло освещенными окнами и мириады звезд, снисходительно взирающих на человечество с небосвода. Уилл выбрал этот дом, чтобы быть подальше от людей и сегодня, впервые за много лет, он был не слишком этому рад.

Нет, он был по своему счастлив, проводя время за привычной рутиной. Семь собак это тот еще способ организовать досуг. Он выгулял их до сладостного визга и провел добрый час, очищая от налипшего снега лапы и хвосты. Если Бастер возвращался с зимних прогулок практически беспроблемно, то Уинстон вкатывался на крыльцо хвостатым вихрем снежных комьев, и Грэму приходилось брать щетку с чесалкой, и счищать хотя бы половину, чтобы пес не затопил весь пол. А потом приходило время вытирания шкур и лап, накладывания еды в миски и перемывание этих самых мисок.

Словом, владельцу семи собак всегда находилось, чем заняться…

Ну, почти..

Потому что даже самые неугомонные хвосты однажды сладко зевают, раззевая пятнистую розовую пасть и с тихим присвистом выдыхают, прежде чем пойти и растянуться на своем половике у нагретого камина, впитывая тепло мохнатой шкурой, переваривая ужин сытым пузом. Маленькие радости собачьей жизни. Уилл каждый раз завидовал своим четвероногим друзьям, наблюдая как стая делит места у камина. Им было хорошо вместе, и, несмотря на то, что они с радостью приняли бы его в свое лоно собачьего лежбища и укутали бы своими теплыми телами и благодарными сердцами…

Он не мог сделать этот последний шаг и окончательно признаться самому себе в том, что рядом с людьми ему не место.

Поэтому Уилл просто сидел в кресле, вытянув длинные ноги в шерстяных носках и перекатывал в руках наполненный янтарным виски стакан, щурясь на неровное пламя камина, ровно так же, как он много раз щурился, глядя в камин доктора Лектера.

Мысли его плавно перетекли к психотерапевту, и Уилл невольно задумался о том, как прошел его сегодняшний ужин, ведь, судя по часам, он как раз должен был закончиться. И сейчас он мог бы сидеть в угловом кресле на необъятной кухне и наблюдать за тем, как Ганнибал собственноручно моет посуду. Его всегда чуточку забавлял тот факт, что доктор не доверял мытье своих драгоценных тарелок службам кейтеринга.

Он мог бы быть сейчас там, в самом сердце особняка Лектера, в центре празднично притихшего Балтимора, ведь доктор многократно приглашал его на этот ужин, настаивая на положительном ответе в свойственной только одному ему тактичной, но чертовски навязчивой манере.

Уилл сам не заметил, как его губы растянула мечтательная улыбка. Доктор Лектер — образец сдержанности, неприступности и изысканного вкуса, человек, за приглашение на ужин к которому готовы биться насмерть все сливки высшего общества, без стеснения и не раз публично называл мятого и вечно пропахшего псиной Грэма своим самым близким другом. Это было приятно, но приятно не статусностью знакомства, а тем самым теплым, трепетным чувством внизу живота, которому Уилл так и не смог найти название.

Доктор Лектер… Ганнибал… Человек, который просто был.

Был рядом.

Был той самой пристанью, якорем и веслом, прибежищем и маяком, указывающим путь. Человеком, который всегда с радостью распахнул бы перед Уиллом дверь своего дома. И вовсе не потому, что хочет использовать данные о нем для статьи, а просто так, ради него самого. Доктор Лектер был достаточно известен и востребован в своей профессиональной отрасли, чтобы не пытаться заработать ненужную ему славу на Грэме. И вот сейчас этот удивительно талантливый во многих областях человек был дома один, потому что стеснение не позволило Уиллу принять приглашение.

Впрочем… С чего Уилл решил, что такой человек проводит рождественский сочельник в одиночестве? Особенно после званого праздничного ужина, состоящего сплошь из сливок Балтиморского общества. Наверняка, там была не одна дама из тех, что надевают слишком глубокое декольте, чтобы потом слишком низко наклоняться, задавая провокационные вопросы, какая-нибудь ушлая блондинка или брюнетка из тех, кто спит и видит заманить в свои сети убежденного холостяка и одного из самых завидных женихов штата. Уилл и сам не понял, почему в животе неприятно закололо от одной только мысли о какой-то пигалице, висящей на рукаве его доктора. В смысле, конечно же, его психотерапевта, а не «его» доктора Лектера.

Смутив самого себя, Уилл залпом допил свой виски и поднялся, чтобы налить добавки, а потом ноги сами незаметно унесли его к окну. Грэм сел на широкий подоконник и уставился на залитые лунным светом обширные заснеженные поля, воображая, что сейчас из-за поворота покажутся знакомые фары Бентли, и Ганнибал грациозно выскользнет из автомобильного нутра, балансируя на обледеневшей дорожке, чтобы не уронить и не помять десяток вычурно именуемых блюд. Если бы это произошло, это стало бы настоящим Рождественским чудом. Грэм не хотел признаваться самому себе, но его манил доктор Лектер. Манил его образ жизни, умение сочетать несочетаемое и чувствовать себя в обществе людей, половину из которых он искренне презирал, так органично. Ганнибал жил с непринужденной грацией, наслаждаясь каждой минутой, в то время как Уилл просто уныло перетаскивал свое тело из одних суток жизни в другие.

Ганнибала нельзя было застать врасплох, разозлить, испугать или смутить. Он имел план на каждую минуту своей жизни и переключался между ними с игривой легкостью. Уилл сам не заметил, как его втянуло в круг притяжения этого невыносимого человека, который бесил его ничуть не реже, чем восхищал. И сейчас Грэм с неудовольствием отметил про себя, что предпочел бы пить дорогой виски Ганнибала, а не дешевый Джон Уокер, выбрал бы мягкое кожаное кресло, а не продавленный и немножко изгрызенный Бастером диван. Будь он менее принципиален, он мог бы поужинать очередным эксклюзивным кулинарным шедевром Лектера, а не вчерашней засохшей пиццей, на которую с завистью смотрело семь пар собачьих глаз. Хотя, когда он протянул им кусочек, ни одна из них не соблазнилась его Рождественским яством. Да… в доме Уилла Грэма даже собаки питались лучше, чем он.

В доме Ганнибала Лектера все обстояло иначе. Ужин закончился около часа назад и сотрудники кейтеринга успели убрать обеденный зал и фуршетные столы, собрав арендованную посуду для коктейлей, шампанского и легких закусок, и наконец-то убрались восвояси, оставляя Ганнибала вносить последние штрихи. Доктор любил предпраздничную суету, он искренне наслаждался декорированием помещения, вплетая в традиционные Рождественские мотивы нотки готического безумства, он каждый год лично выбирал канадскую сосну, бывшую главным украшением обеденного зала и любовно украшал ее дизайнерскими игрушками, меняя цветовую гамму каждый год.

Не менее придирчив он был и в отношении столового текстиля, праздничного меню и напитков. Его Рождественский ужин был притчей во языцех и оставался таким, в первую очередь, благодаря тщательной и скрупулезной подготовке. Ганнибал тратил около месяца на планирование и не менее двух недель на выслеживание жертв и отбор мяса. В этот раз он превзошел самого себя и, видимо, именно поэтому единственный гость, которого он действительно жаждал увидеть — Уилл Грэм — не смог прийти, погребенный под обилием кучи трупов, оставленных Потрошителем.

Ганнибал глубоко вздохнул и вернулся к вытиранию тарелок. Все до сих пор недоумевали, почему он моет посуду сам и исключительно вручную, а ведь ответ был до смешного прост — его это успокаивало. Монотонная механическая работа давала время подумать и привести в порядок чувства и мысли. Не сказать, чтобы после сегодняшнего ужина ему было что вспомнить, просто он привык подводить итог каждому прожитому дню и строить планы на следующий. Но разум сегодня явно решил сыграть с Лектером злую шутку и раз за разом вместо уместного планирования подсовывал Ганнибалу изображения Уилла Грэма в разных ракурсах, которые он мог наблюдать во время их последнего сеанса.

В тот день Уилл был как-то особенно расслаблен. Он совершенно спокойно ходил по кабинету и перебирал книги, походя рассказывая о том, как Беверли подловила его на невнимательности, и он, думая, что она спрашивает о том, кто ждет его после работы, ляпнул «Ганнибал Лектер», решив, что речь идет о сеансе психотерапии, а не о свидании с бойфрендом. И, рассказывая об этом, Уилл тоже смеялся, очаровательно откинув голову, обнажая красивую шею с ярко очерченным кадыком, и встряхивая кудряшками. Это было настоящим пиршеством для глаз.

Скажи кто-то доктору Лектеру еще год назад, что он будет так нетерпеливо ждать каждого сеанса психотерапии со специальным агентом ФБР, с человеком, покрытым шерстью с ног до головы в духе абиссинского ковра, имеющим дурные манеры и источающим чудовищный запах одеколона с кораблем на бутылке, он поднял бы этого человека на смех, но теперь ему было почему-то совсем не до смеха. Уилл Грэм был абсолютно особенным, и дело было не только в его уникальном разуме. Грэм был настолько естественно и классически красив, что его не портила даже чудовищная одежда, которую он в совершенно уникальной манере ухитрялся комбинировать самым безвкусным образом. Его кудри, не знавшие ни бальзама для волос, ни пристойного шампуня, вились естественно и натурально, небрежно и хаотично спадая на высокий лоб и сильную шею. Ганнибал был готов поспорить на что угодно, что Уилл настолько не придает своей внешности значения, что покупает одну банку шампуня на всех — и для себя, и для собак.

А его ум был не только беспрецедентно цепким и острым, но и удивительно гибким. Ганнибал легко видел Уилла залитым кровью бок о бок с ним, он был уверен, что Грэму доступна эта красота, стоит только правильно ее преподнести. Каждый раз, когда Уилл рассказывал о работах Потрошителя, искренне восхищаясь его творениями, Ганнибал чувствовал как у него сосет под ложечкой от тщеславного удовольствия. Он так долго ждал того, кто увидит и оценит его замысел, увидит красоту, выраженную через боль, увидит перспективу…

Уилл содержал в себе все то, чего так жаждал Ганнибал. Жаждал, но никогда не искал, в силу уверенности в том, что подобное попросту невозможно. А потом провидение преподнесло ему Грэма, заставляя психиатра мучаться и с тщательностью подростка выбирать наряд каждое утро накануне их вечернего приема.

Ганнибал отставил последнюю тарелку и вернулся в гостиную, чтобы налить себе виски. Камин уютно трещал ольховыми поленьями, голубая сосна, увешанная дизайнерскими шарами, тускло мерцала седыми лапами, дом благоухал чистотой и полиролью, все было идеально, все было на своем месте, функционально, аккуратно, идеально, уместно и… бездушно.

Дом доктора напоминал сейчас ему самому безликий операционный зал — сплошной прагматизм, рациональность и ни грамма души. Наверное, именно поэтому Ганнибал так сильно любил видеть в своем доме Уилла. Он был как та старая, обшарпанная и затертая временем вещица, вроде древней детской игрушки, имеющая только сентиментальную ценность, которую хранят, неся сквозь года, упорно ставя на полку, где она смотрится странно для всех, кроме самого обладателя вещи. Вот и доктор Лектер наслаждался тем, как Грэм диссонировал с его интерьером, являясь уникальной редкостью и ценностью сам по себе.

Доктор налил себе виски, и, посмотрев на пару пустых кресел, решил избрать иное место, меньше напоминающее о том, что сегодня он лишен общества своего любимого собеседника. Вместо этого Лектер ушел к широкому окну и занял место на софе, задумчиво глядя в зимнее небо. Небо осыпалось мелкой снежной крошкой, что скользила поземкой по темному асфальту Балтимора, но при этом в небе каким-то чудом сияла неправдоподобно огромная, абсолютно полная луна. Она заглядывала в окно, маня выйти на улицу, туда, где ее призрачный свет придавал особенную праздничную

таинственность происходящему.

В такую ночь было так легко поверить в то, что невозможное возможно, что стоит только тебе захотеть, и гулкая трель звонка разлетится по пустым комнатам дома, символизируя запоздалого гостя, того самого, что притащит грязь на ботинках, запах псов, дымного дома… и бесконечную радость от встречи. Лектер снова посмотрел на небесное светило и

задумался о том, что над Уиллом Грэмом сейчас висит та же самая луна.

***

Уилл смотрел в небо и медленно цедил виски, собаки тихо ворчали у камина, в трубе уныло поскуливал ветер. Все было так привычно, но… не совсем. Впервые за очень долгое время Грэму было зябко в собственном доме. Виски больше не грел его изнутри, взамен оседая в желудке расплавленным свинцом, а свет луны, щедро плещущийся в окно, заставлял кожу покрываться колкими мурашками. А ведь доктор Лектер мог бы сейчас смотреть ровно туда же… в небо.

Уилл и сам не заметил, как сунул руку в карман и достал телефон, сжимая его в кулаке. Стало немного теплее. Виски медленно перебирался из бутылки в желудок, и Грэм все беспокойнее вертел мобильник в руках, не в силах набраться смелости. Кто они друг другу в конце концов?

Психотерапевт и пациент?

Состоявшийся член общества и отъявленный неудачник?

Уважаемый доктор и нестабильный, не совсем настоящий агент ФБР?

Но виски потихоньку делал свое дело, внушая Уиллу уверенность и бесстрашие, и тот уже не просто крутил телефон в руках, а листал контакты — Беверли, Блум А., Джимми П., Джек, Зеллер и Др. Лектер… Беверли, Блум А…

И так далее, бесконечно, по кругу.

Несложно найти нужный номер в телефонной книге на десять контактов, сложно сделать другое — осмелиться ткнуть пальцем на зеленую кнопку вызова. Как там однажды

говорили — «маленький шаг для человека и большой для человечества»? Грэм определенно чувствовал себя как тот первый астронавт, так, словно он подвешен в бескрайней невесомости, а из комнаты высосали весь воздух. Он действительно не мог вздохнуть.

Внезапно его рассеянный взгляд упал на брошенный в угол портфель с фотографиями последних жертв Потрошителя, и тут Уилла осенило. У него был повод для звонка. Самый настоящий и чертовски, категорически, абсолютно невыдуманный. Он улыбнулся и нажал на вызов.

— Здравствуй, Уилл, — глубокий томный голос раздался после первого же гудка, как будто Ганнибал тоже держал телефон в руках.

— Доброй ночи, доктор Лектер, — кашлянул Уилл, сжимая стакан — источник своей храбрости – в свободном кулаке и отхлебывая из него. — Как прошел ваш ужин?

— Ты позвонил мне, чтобы спросить как прошел мой ужин, милый Уилл? — тон Лектера упал на октаву ниже, превращая и без того глубокий голос в интимное ворчание. — Кажется, это Рождество станет для меня по настоящему особенным…

— Вообще-то, нет, — поспешно вставил Грэм, чувствуя, как по коже ползут предательские мурашки, поднимая дыбом волоски на руках. Ганнибал тихо цыкнул в ответ на очевидную грубость. — В смысле, прошу прощения… возможно, стоило отложить эту тему до сеанса у вас в офисе. Я бы никогда не посмел отвлекать вас в свободное время по пустякам, доктор Лектер…

— Ганнибал.

— Что?

— Это мое имя, Уилл, и я предпочитаю именно его, раз уж ты справедливо указал на то, что мы общаемся вне стен моего офиса. Притворимся, что мы… друзья?

Слышать голос доктора в полумраке собственного дома было и без того интимно, а называть его при этом по имени…

Уилл сглотнул и поджал под себя одну ногу, бездумно оглаживая правой рукой пах, скрытый тонкой тканью старых домашних штанов. Кажется, он зря столько выпил, но вешать трубку сейчас было уже как-то неправильно. К тому же виски отчаянно толкал его изнутри, под ребро, призывая быть в кои-то веки не профайлером, не агентом и не пациентом, а просто… человеком.

— Я думал, что мы и так друзья, Г-ганибал, — тихий удовлетворенный выдох на том конце скользнул по коже мягким шелком, заставляя Уилла зеркально выдохнуть в ответ.

— Мы друзья. А друзьям не нужен особый повод, чтобы звонить друг другу, не так ли, Уилл? — насмешливый риторический вопрос заставил Грэма вспыхнуть до корней волос.

Чертов мозгоправ видел его насквозь, а Уилл, похоже, был слишком пьян для словесных шахмат, поэтому ему срочно нужно было ступить на твердую почву и вернуть хотя бы видимость контроля. Рука, оторвавшись от оглаживания паха, вернулась к папкам с фотографиями. Это была хорошая причина, правильная и логичная. Он поговорит с доктором о новой серии Потрошителя, потому что это необходимо для дела, а вовсе не потому, что он так невыносимо сильно хочет подольше наслаждаться мурлыкающим акцентом на том конце провода.

— Все в порядке, Уилл? — голос Лектера звучал обеспокоенно. — Ты сопишь. Если я обидел тебя своим вопросом, прошу прощения. Я знаю, что ты не любишь быть социальным, поэтому предлагаю не искать традиционных определений нашим отношениям.

На слове «отношения» что-то екнуло у Уилла в груди и он, схватив отставленный стакан, залпом допил виски, пытаясь им потушить разгорающийся внутри огонь.

— Все в порядке… Ганнибал, — имя все еще давалось с трудом, но сдобренный алкоголем язык привыкал к нему слишком быстро. — Я просто доставал файлы из сумки. Знаю, что Чесапикский потрошитель не лучшая компания для Сочельника, но у меня нет другой. Да я бы и не хотел. Я не могу выкинуть его из головы даже сегодня… Как вы думаете, что это говорит обо мне, доктор Лектер?

Ганнибал тихо хмыкнул на том конце, принимая игру. Слышать о том, что агент Уилл Грэм думает о нем и днем, и ночью было до странности приятно.

— Что ж, Уилл. У меня есть три гипотезы. Первая состоит в том, что вы преданный своему делу сотрудник ФБР, который не может спокойно отмечать праздник, зная, что где-то в этом городе скрывается опасный преступник, — раздался тихий звон стекла и маслянистое журчание. Ганнибал явно наливал себе виски. — Вторая, куда банальнее, состоит в том, что вы, мистер Грэм, имеете психопатические отклонения схожего рода, и именно поэтому работы Потрошителя вызывают в вас столь неподдельный восторг. Третья состоит в том, что вы испытываете к нему влечение, но ее можно отмести сразу ввиду вашей ориентации.

— А что, если я и есть Потрошитель? — Уилл хмельно рассмеялся, внезапно с ужасом замечая звучащее в его голосе кокетство.

— Сомневаюсь в этом, Уилл. Думаю, что тебя терзает чувство совсем иного рода, — доктор сделал глоток своего напитка и профайлер шумно сглотнул следом, очарованный тем, как динамик усилил столь интимный звук.

— Что же это за чувство? — одними губами выдохнул Грэм, внезапно замечая, что ему стало трудно дышать.

— Я бы назвал это узнаванием. Ты видишь в поступках Потрошителя не ярость, не злобу и не болезнь, ты видишь логику. Даже красоту. Ты сочувствуешь ему и в каком-то смысле даже разделяешь его взгляды. Ты узнаешь в нем себя.

— Зеркальные нейроны… — запоздало решил оправдаться Грэм, но доктору Лектеру не нужны были оправдания.

— Я знаю, Уилл. Ты проникаешь в преступный разум, чтобы понять его мотивы и причины, ты проживаешь этот момент сам, но не с точки зрения жертвы, а с позиции убийцы. Это тяжелый труд, и я много раз говорил Джеку, что он излишне давит на тебя, – тон доктора снова утратил профессиональную сухость и стал жарким и влажным, как кубинская ночь. — Но мы можем отзеркалить только то, что изначально есть в нас самих, Уилл. И именно это пугает тебя, заставляя просыпаться по ночам в поту. — Ганнибал перешел на вкрадчивый шепот, гипнотизируя Грэма, усыпляя его бдительность.

— Ты прав, Ганнибал, Потрошитель не пугает меня, — шепнул в ответ Уилл, рассыпая по полу фотографии. Кровь и кости, влажные внутренности и архитектура внутренних органов причудливым рисунком смотрели на Грэма с пола, мерцая в неровных бликах огня. Фотографии оживали, сплетаясь в узор мертвых тел, играя на свету, как коробка рубинов и самоцветов. Уилл сам не заметил как снова потянулся рукой к паху, прерывисто выдыхая. — Я, скорее, пугаю себя сам.

— Что же именно пугает тебя, Уилл? — мелодично спросил Ганнибал, расстегивая изящный жилет в аккуратную клетку. Он даже закрыл глаза, чтобы явственнее увидеть комнату в собственном Дворце памяти, где напротив него неизменно сидел Уилл Грэм, пряча под ресницами свои невозможные глаза василькового цвета.

— Ты пытаешься психоанализовать меня, Ганнибал? — смешливо ушел от ответа Уилл, запуская ладонь в штаны, прямо под резинку, туда, где уже вполне отчетливо вырисовывалась степень его симпатии к доктору.

Легкий стыд, коловший его сквозь пелену алкогольного дурмана, не отрезвлял, а наоборот, придавал ситуации эротичной пикантности. До этого ему никогда не приходило в голову фантазировать о мужчинах во время мастурбации, не говоря уже об образе доктора Лектера. Но сейчас, изнемогая от одиночества, в заснеженном доме среди полей, осоловевший и податливый Грэм был уже вполне готов получить подобный новый, необычный опыт.

Камин мерцал, играя тенями на стенах, вырисовывая эмпатией Уилла силуэт чопорного доктора в одном из кресел. Он сидел спиной к профайлеру, отвернувшись к огню, Уилл сейчас просто не вынес бы того, что на него смотрят. И голос Ганнибала, казалось, звучал не из динамика мобильного, а из того самого кресла, минуя мозг, проникая сразу в душу.

— Ну что ты, Уилл, — мягкий смех, шелест ткани и, кажется, звук расстегиваемой молнии. — Я меркантильный тип, мне чужда филантропия любого рода, я не психоанализирую людей бесплатно. Разве что просто в рамках наблюдения. Если позволишь, я поделился бы своими наблюдениями о тебе во время работы над делом Потрошителя. Меня каждую неделю расспрашивает о тебе Джек, могу же я хоть раз в год поделиться своими наблюдениями о тебе с тобой же.

— Окажите мне честь, доктор Лектер, — игриво рассмеялся Грэм, не узнавая сам себя.

Он уже не кокетничал, он откровенно флиртовал с человеком, которого всегда считал не более горячим, чем декабрьская сосулька.

Безэмоциональный и сдержанный Ганнибал Лектер, человек безукоризненных манер, вежливости и практичности… У него нет пристрастий, нет мотива, нет шаблона. Крайне умный психопат… Мысли утонули во вспышке вожделения, когда Уилл наконец проник под белье и обхватил рукой член. Пришлось прикусить губу, чтобы не издать провокационный стон. Вряд ли занудная лекция о поведенческих мотивах от уважаемого доктора могла вызвать у кого-то подобную реакцию, Уилл выдал бы себя с головой.

— Что ж… — голос Лектера стал еще теплее, обертона и без того низкого тембра резонировали в черепе профайлера, заставляя кожу искриться разрядами электричества. — Ты очень вовлечен, Уилл. Я не буду поощрять твое рвение, ведь оно может повредить тебе самому. Ты настолько увлечен Потрошителем, что носишь фотографии его убийств с собой, словно пачку любовных писем.

— Дааааа…

Тихо застонав от того, что его поймали на горячем, Уилл крепче обхватил стояк ладонью и провел по коже вверх-вниз. Было сухо, остро, жарко и безумно мало, поэтому Грэм бесстыдно облизал ладонь языком и приспустил резинку вниз, обнажая член. Кого ему стесняться? Пары собак? Собаки сами не то еще вытворяли не только с диванными подушками, но даже с его ногой. А Ганнибал… Уилл почему-то совершенно не думал о двусмысленности ситуации, о времени, месте и, главное, теме разговора. Сидя в тепле в надежных стенах собственного дома, Грэм слишком сильно выпал в мир собственных фантазий, и в какой-то момент ему стало казаться, что он говорит с Лектером не по телефону, а исключительно в своей голове.

— Возникает закономерный вопрос — почему? — тихий шелест в трубке снова известил о том, что Ганнибал двигался, но Уилл уже не слышал его, оглушенный собственным сбитым дыханием. — Я мог бы предположить, что это профессиональное рвение, но я видел твои глаза после убийства Гаррета Джейкоба Хоббса, я мог бы предположить восхищение, но ты видел слишком многое в своей жизни, чтобы внезапно проникнуться к одному убийце из массы, пусть и настолько яркому. Так что мой диагноз это отождествление.

Уилл поперхнулся воздухом и сбивчиво выдохнул, стараясь вернуть контроль над собой. Он всегда так старался быть правильным, так настойчиво пытался уйти от себя самого, что у доктора теплело в груди. Его маленький мангуст с глазами цвета моря на закате, тот, кто носил его работы с собой каждый день, будто юный студент труды своего более титулованного наставника, чтобы вдохновляться ими в собственных изысканиях.

Ганнибал ни секунды не сомневался в том, что однажды бархатистая мгла, скрывавшаяся на задворках сознания Уилла, выплеснется наружу, и он готов был отдать многое за возможность увидеть это собственными глазами.

Ганнибал смежил веки, отпуская фантазию на волю. Он достаточно хорошо владел собой, чтобы не бояться, что его игру разгадают. Он уже успел расстегнуть ширинку и раздвинуть ткань брюк, чтобы добраться до члена. Он не стал вставать, чтобы взять смазку, предполагая, что некоторая сухость только добавит пикантности, и сейчас в уме Ганнибала Лектера проносились самые невозможные, но будоражащие картины. Он видел лицо Уилла, видел его алеющие стеснением щеки, полуоткрытый рот с пухлой нижней губой и трепет ресниц, прикрытых в томном возбуждении, он осязал кончиками пальцев структуру мягких, как пух, волос, липнущих ко лбу Грэма, пока тот, стоя на коленях между раздвинутых ног Ганнибала, старательно тянул язык, чтобы поймать им то семя, которым Лектер планировал оросить охотно подставленное лицо.

Луна светила в окна обоих мужчин, освещая покрытого испариной Уилла, с полуприкрытыми глазами, в бесстыдно расстегнутой рубашке, распластавшегося на подоконнике, и вальяжно-изысканного Лектера, расстегнувшего разве что пару пуговиц и ширинку, чтобы достать член.

Грэм нервно кусал губы, бездумно прижимая плечом к уху телефон, пока обе руки ласкали пах. Одна жестко сжимала в кулаке стояк, вторая оглаживала яички, заставляя профайлера хмуриться и тихо стонать. Он настолько утратил понимание реальности происходящего, что сопел и всхлипывал в трубку, заставляя доктора плавиться от желания увидеть происходящее воочию. Несмотря на бушующую во дворце его разума бурю, внешне Ганнибал оставался по прежнему тих и неподвижен, походя на мраморное изваяние. Разве что бесконечно движущиеся губы да неумолимый ритм руки выдавали в нем человека.

— Ты отождествляешь себя с ним, Уилл, и ты не испытываешь страха или отвращения при виде его работ. Вероятно, ты… ты видишь как убиваешь их сам, его жертв. Как ты это делаешь, Уилл?

— Собственными руками…

Тихий, сдавленный, но такой явный стон оповестил о том, что Уилл почти не контролирует себя, и Лектер сглотнул, надеясь услышать кульминацию Грэма, но внезапно все звуки по ту сторону трубки стихли, и только взгляд на экран оповестил Ганнибала о том, что профайлер все еще на связи, смотрит и слушает сам, но не хочет быть услышанным. Что ж, доктор Лектер готов сделать ему подарок и довести до конца, не слыша отклика, а лишь воображая его.

Последнее, что успел сделать Уилл, находясь в частичном сознании — это отключить звук. Заметив, как загорелся значок отключения динамика, он наконец застонал в голос, упираясь лбом в тонкое стекло холодного окна. Это не помогло, кожа горела, как будто Ганнибал снимал ее с него заживо, мышцы дрожали от напряжения, а рука, бездумно скользящая по члену, вспотела. Уилл корчился на окне, будто его пытали, а картины, которые рисовало ему подсознание, были она хуже другой. Он все еще цеплялся за здравый смысл, но неумолимый и греховный голос Лектера манил его совершенно в другом направлении.

— Собственными руками… Это правильно, Уилл. Это честно. — Ганнибал тихо выдохнул, борясь за контроль над голосом. Он сам был уже слишком близко и сохранять бесстрастность тона становилось все сложнее. Дыхание частило, рука скользила по тонкой кожице на стволе члена, то взлетая на головку, то возвращаясь к основанию, крепко сжимая пальцы, чтобы плотнее обхватить чувствительную плоть и провести по уздечке. Растягивать удовольствие не было возможности, поэтому Ганнибал дрочил быстро и методично, проводя кулаком по всей длине, представляя коленопреклоненного Уилла, такого близкого и доступного, что кожу уже начинало покалывать от приближающегося оргазма.

А Уилл… Уилл снова видел тот день, ту кухню. Но на ней уже не было испуганной Эбигейл, не было истекающей кровью матери на пороге, только тот мужчина с крысиным лицом, который посягнул на его охотничьи угодья и темный демон за спиной, шепчущий искушающие слова звериным, урчащим голосом. И Уилл понял его, отбросив пистолет и разрывая жертву голыми руками, терзая ее плоть, пока кровь не оросила руки, стекая к локтям алыми бликами… Спазмы скрутили все его тело и Уилл протяжно закричал, выплескивая в этом звуке первобытное желание, удовольствие и удовлетворение.

Он замер на несколько секунд, приходя в себя, а затем в ужасе моргнул и вернулся в реальность, понимая, что это вовсе не кровь на его руках, а сперма, медленно стекающая по запястью. Собаки выли, вторя его громким стонам со своих лежанок, и Уилл снова прильнул к телефону ухом, радуясь, что Ганнибал не слышал его, ведь он все еще был на связи, все еще говорил.

— Смерть это интимный процесс, не стоит лишать свою жертву возможности последний раз взглянуть жизни в лицо, ведь когда свет меркнет в ее глазах, он только сильнее разгорается в твоих собственных. Я видел это в тот день, когда ты убил Гаррета Джейкоба Хоббса, Уилл. Ты был прекрасен. Забрызганный кровью, подобный древнему божеству, безжалостный в своей ярости, но абсолютно правый. Забрав его жизнь, ты свершил правосудие, Уилл, то самое, которое люди вершили тысячелетиями, до того, как мир избрал для себя вегетарианский закон. Если бы ты сделал это собственными руками…..ты бы… Ххаааааа.

Тихий выдох был единственным, что могло выдать Ганнибала, когда он неосмотрительно, но так сильно кончил во время личной беседы со своим пациентом.

— Уилл? Уилл, ты еще здесь?

— Эм… Да, — сопение, скрежет и парочка тихих проклятий, перемежаемые попытками успокоить собак.

— Что-то случилось, Уилл? Связь внезапно прервалась.

— Боюсь, что да. Вулф Трап далеко от вышек и порой связь сбоит, — соврал Грэм, надеясь, что Ганнибал не догадается, что односторонним образом связь пропадает только принудительно. — Ты издал странный звук, что-то случилось?

— О, нет, не беспокойся, Уилл, это глупости. Кажется, я замечтался и разлил виски, — гладко соврал Ганнибал, изучая стакан. Он не разлил виски, он долил туда лишнего, доктор оставался педантичным до конца, и, не желая пачкать костюм или, того хуже, обивку мебели, он кончил прямо в остатки виски.

— Прости, Ганнибал. Собаки нервничают, похоже, дело в полнолунии. – Уилл шумно вздохнул в трубке, звуча мягко и почти сонно. – Боюсь, я вынужден с тобой попрощаться.

Доброй ночи и с Рождеством.

Доктор Лектер улыбнулся телефону.

— Конечно, Уилл. С Рождеством и тебя. Доброй ночи.

***

Обоюдные вздохи уже отзвучали, все слова были уже сказаны, связь прервана, а полная луна все еще следила за ними своим круглым любопытным глазом. Уже ложась каждый в свою кровать, оба они в последний раз посмотрели на умытое прошедшим снегом небо, ощетинившееся звездами. И, заметив, как одна из звезд случайно оторвалась, прокатившись по небосводу, Ганнибал Лектер и Уилл Грэм загадали одно и то же желание.

========== 2. ==========

Медленно, но верно вечерело. Тусклый зимний свет, едва пробивавшийся сквозь плотные низкие облака, истаял, уступая место тьме. Мороз отступил, принеся с собой влажные порывы ветра пополам со снегом, запах хвои и скорого Сочельника. В одиноком доме среди полей призывно горел свет, окна ярко светились во тьме ночи, светильники горели даже при входе, над крыльцом, превращая дом в корабль, медленно плывущий сквозь туманную дымку усиливающегося снегопада. Вулф Трап и без того был тихим местом, а сегодня и вовсе словно весь вымер, за исключением разве что этого одинокого дома — маяка, сияющего в снежной тьме, да задремавшего у его крыльца автомобиля, намекающего на обитаемость этого медвежьего угла.

Ганнибал приехал еще засветло, проторив в снегу колею шипастыми зимними колесами своего бентли, он же оставил на нем первые следы, поднимаясь на крыльцо, чтобы наконец-то распахнуть дверь и выпустить собак, моментально бросившихся наружу.

Жизнерадостная свора рассыпалась по окрестностям меховыми комками, разбросав по свежему, белоснежному полотну цветочки следов. Лектер выгуливал и кормил их вчера, до отъезда домой, но ночной снегопад стер малейшие признаки его присутствия, кутая одинокий белый дом в зимнюю белизну, заставляя его сливаться с окружающим пространством. Уилл дал ему ключи и этим грех было не воспользоваться.

Ганнибал Лектер давно не верил в Рождественские чудеса или в Санта Клауса, он давно был большим мальчиком, да и вел себя не самым лучшим образом, а посему полагался лишь на себя, не ожидая подарков от судьбы. Но в этом году провидение явно хотело, чтобы он поверил в чудо. Джек, внезапно сообщивший, что Уилл должен поехать с ним на конференцию в Торонто, Алана, проинформировавшая, что улетает с Марго на Мальдивы, а потому не сможет кормить собак Уилла.

И сам Грэм, решивший, что раз уж уважаемый и занятой доктор Лектер оказывает ему услугу и кормит его собак, то он обязан угостить его в ответ ужином, прежде чем отпустить домой в рождественский сочельник — все это сложилось в идеальную комбинацию, о которой Ганнибал прежде не смел и мечтать. Сочельник, вечер накануне Рождества, который принято проводить в семье, он сможет совершенно легально и по приглашению провести в доме Уилла Грэма. Мечта, в которой Ганнибал боялся признаться даже себе, грозила стать реальностью сегодня же вечером.

Стараясь не предполагать лишнего и не строить особо восторженных планов, Ганнибал принялся распаковываться. Покупать ель в магазине не было смысла, Вулф Трап был окружен ими со всех сторон, а учитывая наличие в доме камина, где-то должен был обнаружиться и топор, чтобы срубить деревце, способное вместиться в скромном жилище профайлера. Оставив псов резвиться и вздымать снежную пыль лапами в погоне за белками, доктор ушел в дом, нагруженный пакетами.

Определенно, кухня Уилла не удовлетворяла всем его потребностям в технике и продуктах, поэтому большую часть Ганнибал взял с собой, понимая, что время изысков осталось позади, в его кухне, в его доме и на его столе. Сейчас он ступал на территорию Уилла, и, чтобы произвести хорошее впечатление, он должен был подстроиться под непритязательного профайлера и приготовить что-то, что будет отвечать его вкусу и при этом не выдаст, насколько сильно Лектер переживал по поводу грядущего ужина. Не хватало еще, чтобы Уилл решил, будто это свидание.

Выбрав нечто традиционное, Ганнибал приступил к готовке — он замариновал гуся, нарезал яблоки для фаршировки птицы и начинки штруделя, припустил картофель и нашинковал несколько заготовок для салата. Решив, что времени в запасе более чем достаточно, доктор Лектер ушел в сарай, чтобы среди удочек и старых поржавевших моторов найти искомый топор. Вопреки ожиданиям, топор оказался новый, блестящий и бритвенно острый, с отполированной до гладкости ручкой, выдающей частое использование.

Доктор хмыкнул, представив как Уилл снимает напряжение после их вечерних бесед, полных скрещенных напряженных взглядов, почти эротических намеков и двусмысленностей, старым проверенным методом — колкой дров. Прямо как Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивого».

Выбрав приглянувшееся деревце, Лектер двумя ударами срубил его и с наслаждением вдохнул плотный смолистый аромат хвои. Запах праздника из далекого детства, настолько далекого, что оно кажется сном. С тех пор, как он обосновался в Балтиморе, на свои рождественские рауты он всегда ставил живые ели, но в его стерильном бездушном доме аромат леса почему-то не приживался. Здесь же, смешанный с колким холодом снега, этот запах далекого детства будил воспоминания, о которых Ганнибалу хотелось бы забыть.

Словно напоминая о том, что чудо совсем рядом, с неба посыпалась первая мелкая крошка, угрожающая к вечеру запорошить и эти, свеженатоптанные собаками следы. Рассудив, что еще не слишком холодно, а звери они и есть звери, Ганнибал свистнул, привлекая псов ближе к дому, и ушел внутрь, унося с собой поверженное и истекающее смолой еловое деревце.

Дальше все пошло как по маслу. Ганнибал нашел ведро, чтобы установить ель, закрепив ее внутри с помощью хитрой конструкции из пивных бутылок, засунутых в ведро горлышком вниз (благо мусорный ящик Уилла был полон пустой тары из-под алкоголя), потом установил рождественское дерево рядом с камином и, разумно рассудив, что в ближайшую неделю Уилл вряд ли пойдет на рыбалку, украсил лесную красавицу приманками и наживками из его ящика. Самоуправство, конечно, но вряд ли Уилл осмелится ворчать по этому поводу, по крайней мере, не после того, как доктор Лектер третий раз за полгода выручал его с собаками.

Собаки лаяли и восторженно повизгивали снаружи, пугая белок, словно подтверждая, что за щедрую порцию колбасок они прикроют доктора от злого профайлера своими мохнатыми телами. Не то, чтобы доктор действительно нуждался в защите… Лектер еще раз осмотрел дерево и остался доволен. В лаконичных, если не сказать скудных, интерьерах Грэма его дизайнерские игрушки из венецианского стекла смотрелись бы излишне вычурно и чуждо, а в гармоничном ощущении от пространства главным критерием была уместность. Снова бросив взгляд на наручные часы, Ганнибал переместился на кухню, чтобы добавить последние штрихи к блюдам и поставить их в духовые шкафы… вернее, шкаф. Проще говоря, в духовку, прискорбно работающую на газу, поскольку Уилл явно не пользовался ей ни разу с тех пор, как приобрел дом. На это намекал жирный слой застарелойкопоти на стекле и стенках духового шкафа и сломанный датчик температуры. Оставалось только порадоваться тому, что чуткий нос бывшего хирурга подскажет ему готовность блюда вернее, чем самый надежный прибор.

Ганнибал запустил руку в яблоки, щедро набивая ими гусиную попку и размышляя о Уилле Грэме. Тот, как назло, слишком часто поворачивался к доктору именно этой частью тела, словно намекая на то, что ему давно пора подарить новые брюки. Все джинсы Грэма были прискорбно тесны в бедрах и облегали его задницу так сильно, что Лектер мог явственно видеть, как потертый шов проникает в ложбинку между ягодиц. А рубашка? Вы видели, чтобы профайлер хоть раз застегивал ее до конца? Нееет, ворот его рубашки всегда был нараспашку, демонстрируя не только длинную шею и острые ключицы, но и гладкую, безволосую грудь. Шумно сглотнув от этой мысли, док взял нитку с иголкой и принялся штопать птичье нутро, чтобы кислый яблочный сок не вытек наружу в самый неподходящий момент. Он, конечно, любил, когда внутри сочно и мягко, любил когда упругая плоть поддается натиску зубов, а сок течет по губам, но только тогда, когда это происходило в пределах его постели… или тарелки.

Раздраженно цыкнув, доктор понял, что в жилище Уилла все его мысли так или иначе вертятся вокруг профайлера с патологической страстью к подбиранию животных. Не то чтобы эта черта его дорогого собачника как-то смущала Лектера — его не так уж и сильно раздражала шерсть, да и запах был не хуже того одеколона с кораблем на бутылке — его огорчало совсем другое. А именно тот факт, что, несмотря на все попытки сблизиться с Уиллом, тот по прежнему видел среди близких ему существ только своих собак, а вовсе не доброго друга, психа и терапевта Лектера. Цыкнув еще раз, Ганнибал плеснул порцию коньяка себе в бокал, а остальное вылил в сковороду, карамелизируя яблоки для праздничного штруделя.

За окном стремительно смеркалось, темнеющее небо белесыми нитками расшивал снег, словно норовя пришить небо к земле. Из-за разыгрывающейся метели не было видно последних лучей солнца и казалось, что сейчас уже гораздо позднее, чем на самом деле. Ночью не будет видно ни звезд, ни луны, запоздало сообразил Ганнибал и вышел на крыльцо окликнуть собак и зажечь свет. Он знал, как Уилл любит возвращаться в дом, в котором горит свет, ведь тогда он представляет его своим кораблем, своей надежной гаванью, в которой можно пережить любую бурю. И сегодня, безлунной ночью, у Лектера были все шансы напомнить Уиллу о его любимой ассоциации, не будучи очевидным в своих намерениях.

Собаки откликнулись на зов немедленно, свежий воздух и прогулка в снегу сделали свое дело, псы влетели в дом, моментально припадая к мискам, наполненным свежим кормом. Еще раз оценив свои приготовления и сверив время по часам, доктор Лектер загрузил несчастного, изнасилованного яблоками гуся в духовку, зажег огонь и решил, что сейчас самое время отлучиться в ванную, дабы освежиться перед встречей с Уиллом. Все шло так хорошо, так гладко и предсказуемо, в идеально выверенном графике, который сформировал для себя Ганнибал, что он позволил себе маленькую вольность, проведя в душе чуточку больше времени, чем рассчитывал.

Уважаемый психотерапевт, блестящий член высшего общества Балтимора и виртуозный манипулятор со склонностью к каннибализму с удивительным энтузиазмом и бесстыдными стонами дрочил в ванной, найдя там брошенную в стирку клетчатую рубашку Уилла, охотно потакая своей постыдной слабости и прекрасно осознавая, что аромат его грехопадения учует только он сам и псы. Уилл, к счастью, не обладал настолько тонким нюхом.

Вечер начинался идеально, и Ганнибал, вытирая волосы полотенцем, планировал продолжать его в том же духе.

***

Одного Ганнибал Лектер не учел в своем идеальном, продуманном плане — того, что он находится не где-нибудь, а в доме Уилла Грэма. А дом Уилла был подобен ему самому, он таился до времени, оценивая и изучая противника, но категорически не собираясь сдаваться, планируя сопротивляться ушлому пришельцу до конца. Доктор же Лектер был слишком избалован благополучной жизнью, здоровой пищей и качественной техникой, и даже не предположил, что на самом деле жилище Уилла стояло вопреки архитектурному плану, здравому смыслу и какой-либо логике.

Битый жизнью, но не сломленный, неказистый и обшарпанный, потерянный среди лесов и полей, как и сам его хозяин, дом стоял и готовил ответный удар.

Ганнибал надел свежую рубашку, уложил волосы гелем и, небрежно кинув мобильник в карман брюк, двинулся вниз. Там все было по-прежнему идеально — елка, дремлющие собаки, гудящий в каминном дымоходе ветер, густой снег за окном… Определенно, чего то не хватало, но Лектер решил чуть позже выяснить, чего именно. Сейчас его основной задачей было разместить подарок для дорогого Уилла в гостиной. Доктор вышел к машине буквально на пять минут и вернулся в дом уже обремененный объемной ношей.

Аранжировав подарок прямо на диване, Лектер заметил, как собаки восторженно принюхались и заметно оживились, однако, сдерживаемые дрессурой Грэма, все еще смирно сидели на своих подстилках.

Ганнибал снова потянул носом и наконец сообразил, чего именно не хватает — в воздухе отсутствовал аромат гуся. Стремительно ворвавшись на кухню, Лектер распахнул духовку только для того, чтобы тут же поперхнуться и резко закашляться. Огонь давно погас, дохлая птица лежала на блюде все в том же ощипанном и абсолютно сыром великолепии, а вот газ пер из конфорки, наполняя нутро плиты, чтобы прицельно выстрелить прямо в лицо невезучему доктору, стоило ему открыть дверцу. Ганнибал прикрыл лицо рукавом и встал, торопливо распахивая окно. Собаки занервничали.

Дом Уилла имел весьма слабое отопление, поэтому Лектеру пришлось закрыть дверь в кухню, не только из-за любопытных собачьих носов, но и из-за мороза, тут же сунувшего лапу в раскрытое окно и разметавшего по столу и полу пригоршни снежинок. Ганнибал поежился. С самого детства он искренне ненавидел холод, грубость и нарушение планов, а сейчас наручные часы очень настойчиво намекали на то, что он уже выбился из графика.

Самолет Уилла должен был приземлиться буквально через полчаса. Дорога займет минут сорок, максимум час, учитывая погоду… Черт, как же это все не вовремя!

Выжидая, пока проветрится кухня, Ганнибал вышел на улицу за дровами и присел к камину, чтобы развести огонь. Удачно, что у Уилла есть камин — не так банально и очевидно, как свечи, но все равно создает романтическое настроение. Живое пламя, еловый запах, аромат жареной дичи — все это должно было вызвать прилив ностальгических воспоминаний, а также желания тепла и уюта, которые Ганнибал намеревался удовлетворить. Но если уж и это не проймет твердыню Уилла Грэма, то Ганнибал действительно не знал, что еще можно придумать, чтобы обозначить Грэму свои чувства.

Камин наконец разгорелся, пламя было слабым, но доктор Лектер не заподозрил неладного, решив, что дрова просто успели отсыреть. Ожидая, что привкус дыма в воздухе скоро вылетит в трубу, Ганнибал вернулся в кухню и с горем пополам реанимировал пламя в духовом шкафу, имея решительное намерение отжарить наконец-то многострадального гуся. Гусь, почуяв серьезность намерений соперника, сдался, покорно зашкворчав в нагревшейся духовке, и давая, наконец, доктору заняться остальными блюдами.

Готовка всегда умиротворяюще действовала на Ганнибала, как, впрочем, и убийства — созидать что-то своими руками было приятно, видеть конечный вариант еще приятнее. То, что могло бы просто уйти в землю, он с тщанием бывшего хирурга превращал в шедевры — кулинарные или кровавые. Настроение Лектера, как и температура в духовке, стремительно шло вверх.

Однако, дом Грэма тоже только разогревался, только прощупывал незваного гостя, готовя ему очередной неприятный сюрприз. Ганнибал как раз выкладывал карамелизованные яблоки на тесто и скручивал штрудель, когда собаки внезапно взвыли, причем все разом. Более неподготовленный человек, находясь в одиночку ночью в пустом доме в лесу, мог бы испытать ужас, но Лектер только тихо цыкнул, коря себя за то, что забыл закрыть окно и открыть дверь.

Псы Грэма были избалованы вниманием и теперь явно пытались его вернуть, подозревая, что доктор прячет за дверью еду, особенно сейчас, когда гусиный дух жирным маревом дрейфовал в воздухе, намекая на то, что даже испорченная духовка не смогла испортить шедевр Лектера. Доктор распахнул дверь в гостиную и замер на пороге.

В помещении клубился сизый дым. Дымоход, призванный вытягивать дым наружу, явно объявил бойкот, он стонал в такт завываниям ветра и выплевывал дым обратно в комнату с энтузиазмом матёрого курильщика. Видимо, Уилл был таким же плохим мальчиком, как и Ганнибал, раз даже толстяк и добряк Санта Клаус не покушался на его дымоход.

Ганнибал метнулся к камину, чтобы затушить пламя и вытащить горящие поленья в снег, но именно в этот момент в его кармане тренькнул телефон, и замешкавшись на секунду, Лектер наступил на хвост Уинстону. Пес, и без того недолюбливавший доктора, обиженно взвизгнул и дернулся из-под ног, заставляя Лектера резко потерять равновесие. Он в панике попытался схватиться за елку, но вместо этого лишь толкнул ее, опрокидывая ведро и разливая воду прямо в камин. Пламя погасло, угли злобно зашипели, и пар повалил из камина вперемешку с сизым едким дымом, превращая скромную гостиную профайлера в закулисье рок-концерта или преддверие ада, что в восприятии доктора Лектера было примерно одним и тем же.

Осознав, что неизбежное уже произошло, он достал телефон, отмахнулся от дыма и прочел:

«Рейс задерживают, буду поздно. Г.»

То, что это все сплошное «Г», Лектер и сам видел невооруженным глазом.

Еще разок энергично разогнав клубы дыма и вертящихся под ногами собак, Ганнибал пошел обратно на кухню, надеясь заменить гуся штруделем и спасти хотя бы ужин. Достав птицу из духовки, он оставил ее остывать на столе и вернулся в гостиную, чтобы поправить пострадавшее рождественское деревце и перенести его в снег. Подумаешь, это же как в постели, не так уж и важно, где стоит, лишь бы стояло.

Лектер как раз подхватил еловый ствол, пятная руки смолой, когда в дверь постучали. Собаки оглушительно залаяли и доктор в три бесшумных шага оказался у двери, распахивая ее и нос к носу сталкиваясь с…

— Привет, Ганнибал. Это у тебя в руке нож или ты все же рад меня видеть? — сияющие голубые глаза, яркая улыбка, удивленно приподнятые брови под шапкой кудрей и шерстяной шарф в катышках, греющий щетинистые щеки. Уилл Грэм собственной персоной, слегка опешивший при виде дымного ореола за спиной Лектера и чего-то твердого, упершегося в низ живота, — И правда, нож… Смотрю, ты не самый гостеприимный хозяин. А если бы ко мне зашли за солью?

— Здравствуй, Уилл, — Лектер был еще морально не готов демонстрировать позорные последствия своих приготовлений. Он сделал шаг вперед, выходя на крыльцо, и прикрыл за собой дверь, пряча нож для линолеума в карман, — Я не ждал тебя так рано, твое сообщение говорило о том, что ты задерживаешься. Позволь, я помогу тебе донести вещи.

Сажа на лице доктора приятно оттеняла темноту его глаз, по крайней мере именно так казалось Уиллу, замершему на пороге собственного дома, чтобы жадно вглядеться в непривычно растрепанного и такого сейчас домашнего с виду коварного Чесапикского потрошителя.

Интересно, когда Ганнибал наконец найдет в себе силы сознаться? Уилл уже давненько отчетливо ощущал себя подростком, которому отец должен поведать о сексе, а тот все откладывает тяжелый разговор, как будто однажды тема рассосется сама собой. Причем сам подросток о сексе уже знает чуть ли не больше отца.

И, сообразив в какой-то момент, что от Ганнибала инициативы ждать не стоит, Уилл решил сам сделать ему подарок.

— Мое сообщение говорило о том, что я хочу сделать тебе сюрприз. Иногда так делают обычные, не пунктуальные люди. Намеренно дезинформируют собеседника, чтобы потом огорошить его приятным сюрпризом, — Уилл с улыбкой покосился на переливчатое туманное марево за окном, — Пустите меня внутрь, доктор Лектер, мой дом привык слушаться только одного хозяина, ему нужно будет привыкнуть к тому, что теперь нас двое.

И, воспользовавшись секундной паузой, во время которой Ганнибал тщетно пытался сообразить, оговорился ли Уилл или откровенно намекнул, Грэм проскользнул внутрь, чтобы в удивлении замереть на пороге. Ему казалось, что сделать его дом хуже просто нельзя, но он ошибался. Доктор Лектер преуспевал во всем, преуспел и в этом.

Гостиная была полна дыма и пара, не до конца залитые угли все еще чадили, им вторил пыхающий веселой копотью из духовки штрудель. Снег изящной крупкой вился в воздухе, внося праздничные нотки в дымный смрад, на диване уютно расположилась платиновая блондинка в изящном синем костюме, у ног которой, прямо на ковре, семеро собак драли на запчасти несчастного гуся — идеальная сцена архаичного жертвоприношения.

— Знаешь, Ганнибал… я знаю, что на Рождество часто устраивают инсталляции, изображая вертеп[1], тот самый вертеп, в котором, по легенде, родился младенец Иисус, но ты, я вижу, решил устроить вертеп[2] в современном смысле слова, — Уилл фыркнул, потом хихикнул, а потом и вовсе расхохотался в голос, запрокинув голову и отфыркиваясь от дыма, — Зачем ты пригласил с собой Беделию?

Вопрос был задан настолько игривым тоном, что Ганнибал опешил второй раз и не нашелся, что ответить. Уилл сегодня был еще более непредсказуем, чем обычно. Он прямиком прошел в дом, не обращая внимание на даму на диване, и, встав на цыпочки у камина, вытащил печную заслонку, возобновляя тягу в трубе. Дым начал неохотно уползать в дымоход и открытые настежь двери. Елка была воткнута обратно в ведро, окна закрыты, а штрудель присоединился к гусю, выкинутому в снег.

Собаки, не мешкая, тут же последовали за ним. Бастер оказался шустрее остальных и сразу же вцепился в подгоревший десерт. Уилл еще раз осмотрел дом. Все было нормально, по крайней мере достаточно нормально для него. Лектер растерянной и почти смущенной взъерошенной тенью следовал за ним.

— Мне кажется, наша гостья слегка заскучала, — рассеянно протянул Уилл, жестом приглашая Ганнибала на улицу, — Но, думаю, у меня найдется компания для нее…

— То есть?

Уилл ухмыльнулся.

— Поможешь достать свой подарок? Он в багажнике.

Уилл пикнул сигнализацией и распахнул дверцу сзади, открывая взору доктора Лектера уютно свернувшуюся внутри калачиком Фредди Лаундс. Она была мертва совсем недавно и еще не успела даже одеревенеть на морозе.

— Иногда я удивляюсь тому, как одинаково мы различаемся и как по-разному похожи. — Уилл серьезно посмотрел в медово-алые глаза Лектера, — Мне нравится твой подарок, Ганнибал. А тебе мой?..

Он схватился за руки Фредди, те самые, написавшие о нем столько скабрезностей, предоставляя Ганнибалу взяться за ее тощие ноги в изящных ботиночках, намотавшие не один десяток миль в погоне за сенсациями.

— Что ж, думаю, наши гостьи не будут скучать в компании друг друга, а мои собаки еще долго будут сыты. Вы странно молчаливы сегодня, доктор Лектер, — смешливо сообщил Уилл, подсаживая рыжую к блондинке и оглядывая их со стороны.

Они и правда неплохо смотрелись вместе. Вероятно, лучше бы им было чаще смотреть друг на друга, и поменьше совать любопытные носы в дела Грэма и Лектера, но любопытство сгубило не только кошку.

— С момента моего возвращения вы едва сказали пару фраз. А жаль, я надеялся на сеанс психоанализа, мне есть что с вами обсудить, — Уилл помедлил, — Понимаете, доктор, будучи в Торонто, я внезапно сообразил, что я, похоже, гей…

Ответом Уиллу была мертвая тишина. Он обернулся, ловя ошарашенный взгляд Ганнибала, и ярко улыбнулся. Кажется, этот разговор о сексе придется вести ему.

***

Они сидели на придвинутых к дивану креслах друг напротив друга, на диване между ними жались друг к другу Фредди и Беделия, выступая то ли дуэньями, то ли строгими мамашами, пришедшими посмотреть на первое свидание своих отпрысков. Впрочем, они вряд ли смогут что-то возразить, если Уилл начнет распускать руки.

— Скажи, Ганнибал, ты когда-нибудь занимался сексом с мужчиной? — поинтересовался Грэм, решив не ходить вокруг да около.

Праздничная ночь на то и праздничная, чтобы позволять себе чуточку больше. Когда бы еще ему хватило смелости начать расспрашивать Ганнибала об интимном. Уилл отхлебнул виски и лукаво прищурился.

— Какой ответ понравился бы тебе больше, Уилл? — Ганнибал, все еще пытаясь удержать свой костюм на месте, несмотря на пятна копоти на щеках, растрепанные волосы и измятую рубашку, ответил практически флегматично, — Ты бы предпочел услышать, что я невинен в этом вопросе и мы будем исследовать его вместе, или что я весьма поднаторел и смогу доставить тебе небывалое наслаждение? На твоем месте, Уилл, я бы сперва уточнил подробности моей ориентации, и только потом задавал настолько прямой вопрос. Спроси ты подобное у кого-нибудь на соседней заправке, мог бы закончить сломанным носом.

— Мне бы понравился честный ответ, дорогой. — Грэм сардонически изогнул бровь, — Сегодня у нас ночь откровений, поэтому давай без этих игр в уход от ответа. Мы оба знаем, что заигрываний между нами и так было предостаточно. А еще я очень даже в курсе, как ты пялился на мою задницу, пока я словно невзначай разгуливал по твоему кабинету и отирался о лестницу. Не совсем невзначай, конечно.

Уилл с улыбкой потянулся, демонстрируя выгнутую шею и покосился на Ганнибала из-под густых ресниц. — Мне очень хотелось ощутить твой взгляд голой кожей в тот момент но приходилось довольствоваться тем, что есть.

— К чему было так скромничать, Уилл? — Ганнибал наклонил голову и чуть прищурился. — Ты мог давным давно сказать мне прямо, что хочешь попробовать что-то новое. Я не смог бы отказаться от возможности расширить твои… горизонты.

— Скромность украшает, — парировал Уилл.

— Но зачем мужчине украшения? — мягко выдохнул Ганнибал. — Нет ничего прекраснее искренней обнаженности.

Туго, до скрипа, натянутая между ними пружина, наконец, не выдержала и лопнула, сталкивая их. Они дернулись друг к другу одновременно, со всем голодом так долго сдерживаемого желания, когда абсолютно наплевать где и когда, главное с кем.

Уилл нетерпеливо, с мясом, выдирал пуговицы из рубашки Ганнибала, пока тот с не меньшим остервенением, но куда большей ловкостью, взламывал ширинку Грэма. Трещала ткань, сбившееся дыхание смешивалось где-то посередине, пока два взрослых человека сталкивались руками и лбами, в спешке мешая друг другу. Рубашки полетели на пол, и они остались полуголые, в расстегнутых штанах, замерев, пытаясь отдышаться и понимая, что дальше нужно справляться самостоятельно.

Ганнибал, будучи эстетом, сперва снял носки и только потом брюки, а Уилл стащил джинсы вместе с бельём, запоздало заметив, как глупо смотрится без трусов, но в носках. Но сегодня и сейчас ему было плевать как он выглядит, ведь Лектер пожирал его глазами, словно шедевр руки Микеланджело. Сделав шаг навстречу, профайлер запустил пальцы в густую поросль на груди доктора и криво усмехнулся.

— Точно как мех Уинстона.

— Я смотрю, ты умеешь создать настроение, — рассмеялся Ганнибал, обнимая бедра Уилла и привлекая его к себе, — Ты решил оставить носки в ожидании, что Санта тебе в них что-нибудь положит?

— Я ожидаю, что кто-нибудь положит меня. На ближайшую горизонтальную поверхность. — Уилл нетерпеливо уткнулся в загорелую шею Лектера, — Сейчас не время для бесед, доктор, найдите своему языку другое применение. Я бы отсосал вам сам, но пока не умею.

Профайлер тряхнул головой, щекотнув чужой подбородок кудряшками, и на пробу взял член Ганнибала в руку, пытаясь понять, как это ощущается. Знакомо, но не так. Он чувствовал горячую кожу, упругую гладкость, рельеф вен, легкую пульсацию крови, почти как у себя, когда онанировал, но он не чувствовал прикосновения пальцев, потому что член был не его.

Удивительно, Уилл ожидал чего угодно — отвращения, испуга, смущения, но никак не того, что ему будет так абсолютно… нормально. Он держал чужой член так, словно делал это сотню раз, ведь это был просто член. Точно такой же, как у него. А уж с ним то он умел управляться, спасибо его долгим одиноким годам.

Обхватив чужую эрекцию ладонью, Уилл оттянул крайнюю плоть до основания, обнажая головку, а потом потянул ее на себя, имитируя первые фрикции. Ганнибал застонал, тычась в лицо Грэма слепым щенком, ища его губы своими, полностью поглощенный этой странной и неловкой близостью. Уилл чувствовал его отклик, ощущал свою власть над этим сдержанным, почти чопорным человеком, он буквально держал ее в руках.

Движение ладони и Ганнибал Лектер изгибается в его руках, реагируя до предела искренне и откровенно. Это пьянило, это сводило с ума и заставляло желать еще большего. Впервые за все время их знакомства Уилл смог ощутить эмоции Лектера, проникнуться ими и впитать в себя.

Ганнибал несдержанно запустил руку в волосы Уилла, запрокидывая его лицо для поцелуев и немедленно ворвался в рот, обхватывая эрекцию Грэма рукой. Он тоже ощутил Уилла, больше не боясь, что тот отпрянет или отступит. Они ласкали друг друга в почти безумном исступлении, переходя от поцелуев к укусам, болезненно дергая за волосы и наступая на ноги, когда снова принимались шарить руками по обнаженному телу, не умея насытится, боясь, что миг истает и они не успеют познать все.

Желание разгоралось, словно пламя на сильном ветру, пока они подпитывали вожделение друг друга, закручивавшееся между ними петлей обратной связи, и в какой-то момент не стало Уилла Грэма и Ганнибала Лектера, остались только два тела, сплетенные и пылающие, словно жаркие угли камина у них за спиной.

Уилл не выдержал первым, он задрожал в умелых руках Лектера и болезненно вцепившись зубами ему в плечо, дернулся, изливаясь семенем на пальцы и на живот, орошая Ганнибала следами своего удовольствия, и протяжно, бессмысленно матерясь.

Доктор отстал на какие-то секунды, тихо захрипев на выдохе, он впечатал Уилла в себя, прижимаясь лицом к лицу, словно пытаясь вдавить его в себя, и тоже кончил, рассыпая белую росу своего тела по испачканному ковру, ногам, и сплетенным пальцам. У них ушло более минуты, чтобы вернуться с небес оргазма в дымную, разгромленную гостиную Грэма.

Собаки жалобно скулили на улице, просясь в тепло, и Уилл впервые на памяти Ганнибала не побежал открывать им дверь. Он поднял руку со следами спермы Лектера и задумчиво осмотрел ее, прежде чем провести мокрыми пальцами по губам и облизать один.

— Господи, Ганнибал! Она не горькая! — Уилл удивленно моргнул, — Я пробовал свою, чтобы понять… чтобы понять, чего ожидать, если решусь на минет. И это была жуткая гадость, а твоя совершенно нормального вкуса.

Ганнибал отступил на шаг, чтобы поднять рубашку и вытереть мокрые пятна, собаки скулили слишком раздражающе и он намеревался впустить их поскорее.

— Это результат сбалансированного питания, Уилл, не более. Ты то, что ты ешь, поэтому я так придирчив в отношении того, что попадает в мое тело.

***

Через десять минут они обрели почти пристойный вид, а еще через пятнадцать сидели на кухне у Уилла, пока Ганнибал, следуя инструкциям Грэма по укрощению его плиты, жарил парочку свежевырезанных стейков. Кажется, сегодня Фредди похудела еще как минимум на килограмм.

Уилл щурился, изучая фигуру Ганнибала сквозь рубиновую призму вина в своем бокале. К счастью, алкоголь, привезенный доктором, не пострадал.

— А я ведь уже слышал этот звук Ганнибал. Это твое «хаааа». — Уилл, задумался, перебирая воспоминания, пока не нашел нужное, — Ты выдохнул точно также в прошлое Рождество. Помнишь, мы говорили по телефону, просто так, без цели и без особой причины. Вероятно, нам обоим было скучно проводить такой вечер в одиночестве и мы заболтались чуть больше обычного. Тогда ты выдохнул точно так же — сбивчиво и протяжно, как будто проплыл несколько миль в быстром темпе. И ты сказал, что это ерунда… Ты дрочил тогда, ведь так?

Уилл прикусил губу, пытаясь скрыть удовлетворенную улыбку от того, что поймал доктора на горячем, а Ганнибал, ничуть не смущаясь, вернулся к столу со сковородой, выкладывая стейки на тарелки.

— Я мастурбировал, Уилл, к чему употреблять такие вульгарные выражения как «дрочил». Только не надо говорить, что твоя честь поругана, образ опорочен и теперь я, как честный человек, должен жениться, — Ганнибал занял свое место напротив Уилла и отсалютовал бокалом, прежде чем оценить аромат и сделать первый глоток, — Ведь, если говорить откровенно, у тебя тоже не отключился динамик, ты выключил его намеренно, потому что занимался тем же самым, но, в отличие от меня, ты в момент завершения процесса куда более шумный. Как думаешь, мне стоит требовать сатисфакции?

— Я не думаю, я абсолютно уверен. — Уилл рассмеялся, и тронул босую ногу Ганнибала под столом собственной голой ступней.

Той ночью Ганнибал никуда уже не уехал.

Утром дом сыто щурился многочисленными окнами, встречая рассвет, а в его глубине на разворошенной постели мирно спали два человека.

Что ж… Дому больше не стоило роптать и пытаться выпихнуть из своих недр незадачливого доктора. Чуть позже, днем, когда белые просторы свежевыпавшего снега расчертили гирлянды следов двух людей и многочисленных собачьих лап, а перед домом возникли два снеговика, бывшие при жизни Беделией дю Морье и Фредди Лаундс, дом и вовсе удовлетворенно пыхнул трубой, принимая эти изменения.

Такова уж участь дома, согревать своим теплом тех, кто не побоялся ступить под его сень.

[1] (устар.) пещера.

[2] Убежище преступников и развратников,

притон.

========== 3. ==========

Уилл стоял у широкого окна в гостиной Лектера и любовался снегом.

Не сказать, чтобы холод был таким уж редким гостем в Балтиморе, но третье снежное Рождество подряд было настоящим подарком для местных жителей. Грэм с улыбкой на губах наблюдал за тем, как пухлые снежные шмели кружатся в голубоватых сумерках, медленно оседая на дорожку. Вот он — великий уравнитель. Не пройдет и часа, как снежное покрывало покроет мир, скрывая от прохожих твое благосостояние, ведь совершенно не важно что там под слоем льда — дорогой клинкерный кирпич или простой песок, поскользнувшись на нем, навернешься ты одинаково.

— Жаль, что мы дотянули с украшением дома до самого праздника, ты же знаешь, не в моих правилах откладывать все на последнюю минуту, — посетовал Ганнибал, торопливо входя в помещение с увесистыми коробками елочных игрушек.

Само собой, коробки были идеально и безупречно аккуратными, без единой пылинки. Честно говоря, Уилл никогда не видел, чтобы кто-то хранил так бережно то, что достается всего раз в год. Обычно рождественские украшения, как и елка, пылились где-нибудь на чердаке, медленно зарастая паутиной…

На секунду Уилл задумался о чердаке дома Лектера. Вероятно, и там он поддерживал абсолютную стерильность. Стоило проверить при случае. Прошел уже год, а он до сих пор еще ни разу там не был. Впрочем, когда он бывал у доктора, они обычно проводили большую часть времени в его звуконепроницаемом подвале, развлекаясь с очередным гостем.

Но сейчас его больше волновал сам Ганнибал, а не его дом. Он стоял рядом с елкой, в дурацком рождественском свитере, который накануне ему купил Уилл и выглядел до неприличия домашним. По правде говоря, Уилл купил два свитера с одинаковыми рисунками. И сейчас они оба были одеты в них, отчего смотрелись как одна из тех сентиментальных влюбленных парочек, которые Уилл обычно сам и высмеивал.

— Я просто хотел украсить елку одетым в рождественский свитер.

— Но зачем было обряжать в него меня? — Ганнибал поставил коробки на стол рядом с елкой и скептически осмотрел упомянутую одёжку. — Мало того, что на нем изображен совершенно банальный мотив, так еще и качество оставляет желать лучшего. У Санта Клауса треугольное лицо, а «Счастливого Рождества» вообще написано с ошибкой. К тому же, тебя обманули, в составе этого изделия нет кашемира. Нам следует навестить продавца, который продал тебе… ЭТО.

Уилл хотел было сказать, что купил оба свитера в соседнем Волмарте, но побоялся, что Ганнибал тогда вообще немедленно его снимет, особенно когда поймет, что то, что сейчас надето прямо на голую кожу, валялось в металлической корзине у касс, и было ощупано минимум сотней рук. Поэтому он поспешил вернуться на безопасную почву.

— Затем, что это наше первое Рождество вместе и я хотел, чтобы все было правильно. К тому же, ты сам говорил, что я должен реализовывать детские желания и фантазии, чтобы повысить свою самооценку. Так что просто поддержи меня. — Уилл нахмурился и открыл верхнюю коробку, заглядывая внутрь. Ну само собой, один шар в ней стоил больше, чем оба их свитера. — Хорошо, что здесь нет Эбигейл, она бы сделала кучу фотографий и половина из них оказалась бы в инстаграме еще до полуночи. А еще она дразнила бы нас старомодными…

— Уилл, ты кое о чем забываешь.

— Ах, прости, любовь моя, я порой бываю таким рассеянным, — разгладив морщинку между бровями, Уилл выдал свою лучшую извиняющуюся улыбку и неожиданно поцеловал Лектера в губы коротким игривым поцелуем. — Не то, чтобы я не любил проводить время с Эбигейл, просто она девочка, да еще и в таком возрасте… Порой она меня смущает.

Ганнибал только приподнял бровь, удивляясь порыву Уилла, и вынул первый стеклянный шар из мягкой упаковки, секундно примериваясь, прежде чем повесить его на колючую сосновую лапу. Разумеется, Лектер не смутился бы от комментариев Эбигейл, он не смутился бы даже если его поймали голым за разделыванием трупа. Воистину, его самоуверенности оставалось только завидовать.

— Знаешь, что она сказала, когда уезжала сегодня ко мне, милый? — Уилл поморщился от сказанного и схватил сразу несколько шаров, вставая рядом и цепляя их на ветки без какого-либо порядка и логики. У Ганнибала едва заметно дернулся глаз, а челюсть неуловимо напряглась. Всего на секунду, но Грэм успел это заметить. Доктор мгновенно взял себя в руки и снова расслабил лицо, пытаясь скрыть, как его раздражает то, что Уилл ломает его идеально выстроенную систему. — Она сказала, что с радостью не просто уедет в Вулф Трап на пару ночей, а переедет туда окончательно, лишь бы не жить здесь вместе с нами. Потому что, цитата, «Даже выгул семи собак не так мучителен как ваши романтические сюсюканья друг с другом!» — Уилл не выдержал и расхохотался, — Разве мы сюсюкаемся, мой литовский рыцарь? Мне кажется, мы совершенно брутальны и суровы. Потом, правда, она спросила, не против ли я, если она пригласит на Рождество подружку… Я так и не понял, к чему был этот вопрос, друзья всегда желанные гости в доме.

— Потому что Кэсси — это не подружка, Уилл, — Ганнибал вздохнул, украдкой перевешивая шары обратно, чтобы ель, вернее сосна, имела более пристойный вид. Порой очаровательная рассеянность Грэма переходила определенную грань, превращаясь в раздражающую неряшливость. — Это девушка Эбигейл. Они питали друг к другу нежные чувства еще в старшей школе, но только лишившись отца и увидев, что мы не побоялись начать отношения, Эбигейл тоже рискнула открыться мисс Бойл. Предполагаю, она хотела услышать, что ты одобряешь ее выбор.

Уилл фыркнул и уже открыл было рот, но вовремя спохватился и поджал губы, чтобы не ляпнуть глупость. Фразы «яблочко от яблоньки» или «с кем поведешься, от того и наберешься» крутились у него в голове, но он же обещал… Ганнибал заметил потуги Уилла удержать в себе ехидный комментарий, и приподнял уголок губ в намеке на улыбку.

— Надеюсь, ты будешь деликатнее, чем Эбигейл и не станешь изводить Кэсси, когда она зайдет в гости. Раз уж теперь ты в курсе. Не отвлекайся, Уилл, подай мне вон тот шар. — Лектер улыбнулся куда шире и искреннее, увидев, наконец, выход из затруднительного положения, — К тому же, мне кажется, будет куда быстрее, если ты и далее будешь просто подавать мне шары, а я буду вешать.

Разумеется, доктор Лектер в очередной раз нашел способ тактично устранить Уилла, чтобы оградить свое жилище от вносимой им безвкусицы. Когда спустя двадцать минут деревце засверкало шарами и гирляндами, Ганнибал отошел на шаг и придирчиво оглядел результат, выглядя, наконец, удовлетворенным.

— Уилл, я бы попросил тебя закончить с украшением самостоятельно, мне нужно проверить горячее и начать заниматься десертом, если мы хотим поужинать в обычное время. — Ганнибал вежливо мазнул Грэма губами по щеке и, не дожидаясь ответа, вышел из гостиной в кухню.

Уилл заново осмотрел коробки, ища то, что ему осталось. О, целая «звезда» на макушку!

Не удивительно, что Ганнибал рискнул его покинуть, при всем своем обилии нестандартных фантазий, Уилл не промазал бы наконечником для ели мимо ее верхушки. Нацепив украшение, Грэм стал бережно складывать пустые коробки, намереваясь убрать их совсем недалеко — в чулан, заодно в уме прикидывая, когда же Ганнибал обнаружит, что он…

— УИЛЛ!

Грэм ухмыльнулся. Обнаружил.

Профайлер внутренне подобрался, готовясь к непростому разговору. За прошедший год он ни разу не допускал подобных ошибок, он и сейчас не совершил бы, если бы это не было частью его замысла.

— Уилл! — Ганнибал спешно влетел в комнату, вытирая руки крахмальным белым полотенцем. — Я не могу найти базилик. Может быть, ты просто положил его в другой пакет? Или забыл в машине? Ты ведь не мог забыть купить его, правда?

Уиллу отчаянно не хотелось произносить этого вслух, но базилика действительно не было.

— Прости, любимый, кажется, у меня просто вылетело из головы, — грустно повинился Грэм, отводя глаза. Оправдание звучало так себе, особенно учитывая эйдетическую память Уилла, но Ганнибал был слишком обеспокоен отсутствием последнего ингредиента для десерта, чтобы обратить на это внимание. — Может быть, ты просто добавишь в мороженое сахар? В такое время все лавки зеленщиков давно уже закрылись…

— Это джелато, Уилл. К тому же, я знаю одного, который работает даже сейчас, он всего в пятнадцати минутах езды. Полчаса, если считать туда и обратно, это не сильно собьет график.

И, глядя, как доктор Лектер спешит сквозь снег к своему бентли, а потом, взрывая рыхлый свежевыпавший пух колесами, выезжает из двора, Уилл улыбался, понимая, что Ганнибал выбежал из дома в том же дурацком свитере, просто накинув на него пальто. Кажется, сегодня зеленщика ждёт шок.

***

Таков уж был его Ганнибал, он всегда делал все именно так, как хочет. Только он мог в Рождественский сочельник броситься в снег, чтобы добыть базилик для клубничного сорбета, хотя добавить нотку сладости можно было простой ложкой сахара. Но Ганнибал не был прост. И с ним тоже было непросто. Уилл не забыл про чертов базилик, он прекрасно про него помнил, более того, продавец той лавки знал, что обычно берет его самый взыскательный покупатель. Он несколько раз настойчиво напоминал профайлеру, что тот забыл последний ингредиент, но Грэм так и ушел без него.

Ему просто нужно было ненадолго выманить Ганнибала из дома сегодня вечером, и для этого нашелся всего один повод. Оставалось только надеяться, что Уилл правильно оценил педантичность Лектера и тот действительно помчится по темени в мороз на другой конец города за каким-то пучком зелени, который, на самом то деле, не так уж и необходим. Зато теперь у Грэма было целых полчаса (немного, но ему хватит), чтобы собраться с мыслями и упаковать подарок.

Уилл не спешил. Он все еще стоял у окна, глядя на пустое место со следами шин, туда, где еще недавно стоял припаркованный бентли, решая, обдумывая и сомневаясь в своей идее. Все-таки они не так уж и далеко продвинулись в своих отношениях за прошедший год. Да, у них были и долгие поцелуи и объятия, они проводили вместе значительную часть времени и изредка совместно мастурбировали. Чего скрывать, у них пару раз был минет, но на этом все. У них так и не было полноценного проникающего секса, они даже не обсуждали этот вопрос, находя куда больше близости в совместной охоте.

Пожалуй, они оба были из тех, для кого секс был скорее биологической необходимостью, чем смыслом жизни. Именно охота давала им то удовлетворение, которое многие ищут в физической близости. Когда они вместе спускались в подвал с очередным почти бессознательным телом, это было куда интимнее секса. Воздух был так же наполнен запахом пота, как во время полового акта, вокруг раздавались крики, но ко всему этому примешивался медный аромат крови, наполняющий рот слюной. Они упивались каждым мгновением совместной работы, чувствуя как стираются границы, как они теряют себя, сливаясь в единое целое. И когда Ганнибал, весь запятнанный кровью и необузданный в своей дикости, наконец обрывал очередную жизнь, это всегда походило на момент катарсиса для них обоих. Иногда последний удар приходился на Уилла и тогда он видел, как Лектер с упоением пожирает его эмоции, питаясь ими так отчаянно и жадно, будто удовольствие Уилла для него ценнее, чем собственное.

Они могли бы жить и так, но совсем недавно Уилл осознал, что ему этого мало. Они были близки, настолько близки, что иногда не понимали, где заканчивается один и начинается другой. Так что же, в таком случае, изменит секс? Ганнибал и так был уже в жизни Грэма, в его мыслях, в его желаниях и тайных пороках. Будет еще и в теле. Стоило все же пересечь этот последний маленький рубеж, и наконец узнать друг друга со всех сторон.

Признав этот факт, профайлер достал из укромного места подарочную коробочку, положил в нее тюбик смазки и презервативы и обвязал все праздничной лентой. Осталось заняться гигиеной и сегодня он сможет преподнести доктору самый необычный и эксклюзивный подарок из всех возможных.

Оставшись в одиночестве, наедине со своими мыслями, Уилл окончательно убедился в том, что готов к этому. Несмотря на раздражающую педантичность Ганнибала, несмотря на его одержимость правилами и вежливостью, зубодробительную тягу к порядку и ритуалам, Уилл обожал его за это. Он любил его недостатки и восхищался ими, одновременно и раздражаясь и наслаждаясь тем, как Лектер может вывести его из себя, мастерски манипулируя эмоциями Уилла. Но он же был и тем, кто удержал его на краю, не дав скатиться в собственное безумие и окончательную отчужденность, подарив взамен новую грань жизни, и это было так… Освежающе.

***

На улице было освежающе. Ганнибал понял это сразу, как только вылетел из разогретого нутра бентли на колкий мороз. Зима немедленно запустила ледяные щупальца за ворот пальто и принялась щекотать доктора через тонкий синтетический свитер. Все-таки он слишком привык к качественным вещам из шерсти и кашемира, и теперь, ежась от резкого ветра, вспоминал не самые приятные моменты своей жизни. Он как раз успел перейти через дорогу, чтобы добраться до лавки проверенного зеленщика, когда увидел на ней табличку «Закрыто». Похоже, сегодня многие решили закончить чуть пораньше, чтобы провести время с семьей. Теперь, заполучив Уилла, Ганнибал вполне мог их понять.

Он сам хотел скорее вернуться домой, но… Вернуться ни с чем не позволяла проклятая гордость. Лектер оглянулся по сторонам, прикидывая варианты, когда внезапно увидел сетевой супермаркет. Волмарт призывно подмигивал ему огнями с дальнего конца улицы. И, понимая, что другого варианта все равно нет, Ганнибал вздохнул, сел в машину и практически обреченно двинулся к магазину.

Супермаркет сочетал в себе все то, что он отчаянно не переносил — толпу спешащих покупателей, отвратительные сетчатые корзинки, кричащие баннеры с рождественскими шарами и аниматора, переодетого Сантой, словом, полный набор банальностей и безвкусицы. Доктор Лектер мрачно замедлился перед раздвижными дверьми в магазин, словно у входа в ад, брезгуя перешагнуть порог. На секунду он представил себе Уилла, его смеющиеся глаза и позабавленное выражение лица, если бы он сейчас увидел замешательство Ганнибала. А потом этот невыносимый собачник взял бы его под руку и просто потащил внутрь.

Представляя себе это, Ганнибал все же вошел и первое, что он увидел — стройные ряды стеллажей, увешанных подозрительно знакомыми свитерами. Это было так в духе Грэма, что доктор невольно улыбнулся и решил ответить на столь дерзкий вызов в том же стиле. В целом, в магазине было не настолько плохо, как он ожидал. Лектеру вежливо указали, где лежит базилик, и он оказался даже не вялым. Уже по дороге на кассу Ганнибал внезапно заметил огромную пышную пуансеттию {?}[Цветок, в бытовой речи называемый «Рождественская звезда»

].

Он сотни раз аранжировал букеты для своего стола, порой заказывая их загодя в самых достойных цветочных салонах, но ни разу за этот год Ганнибалу не пришло в голову подарить цветы Уиллу… Он замер перед ярким цветком и улыбнулся.

Когда через полчаса Ганнибал оказался на пороге собственного дома, ему пришлось стучать в дверь ногой, поскольку руки были заняты — в одной он сжимал фирменный пакет с надписью «Волмарт», другой прижимал к груди горшок с пуансеттией. Уилл немедленно вылетел ему навстречу, да так и замер, оглядывая непривычную картину.

— Ты… ты был в Волмарте?

— Как видишь. У меня даже есть вещественноедоказательство, — промурлыкал Ганнибал, вжимая Грэма в дверь и целуя прямо на глазах припозднившихся соседей, снующих по улице. За время поездки в нем что-то словно неуловимо изменилось, — Ты следил за горячим, я надеюсь?

— Разумеется, любовь моя. Я был слишком польщен тем, что ты доверил его мне, чтобы забыть. К тому же, я начал сервировать стол. Ты же не против? — Уилл пропустил Лектера внутрь и опасливо поинтересовался. — А ты разгадал страшную тайну свитера?

— Разумеется. Я даже принес тебе ответный подарок, — Лектер протянул Грэму горшок с цветком и дешевый пакет, в котором профайлер с удивлением обнаружил еще пару свитеров, но уже с оленями, — Ты должен был уже усвоить, Уилл, что я никогда не делаю ничего наполовину. Раз уж ты решил одеть нас в то, чего касалась половина Балтимора, я счел своим долгом увеличить число до целого.

Уилл только рассмеялся и закрыл входную дверь, мельком взглянув на циферблат на руке. Еще целых два часа… Гребаная вечность.

***

Ужин проходил в душевной и праздничной атмосфере. Они сидели по обе стороны от уставленного яствами стола, тихо позвякивая столовым серебром о тарелки. На них из горшка жизнерадостно глазел цветок, пытающийся сравниться пунцовым цветом листьев с румянцем на лице Уилла. Профайлер тихо закипал, в то время как Лектер откровенно наслаждался каждой минутой их слишком стремительно заканчивающейся трапезы.

— Так как ты смотришь на то, чтобы мы пересмотрели твой гардероб, Уилл? — Лектер откровенно лучился самодовольством, накалывая шампиньон на вилку, — Мне кажется, с твоей стороны было бы неразумно препятствовать мне в этом вопросе.

— Я согласен с тобой, дорогой, мои споры были просто признаком дурного характера и невежливости. — Уилл кокетливо взмахнул ресницами, и спрятал лицо за бокалом, отсчитывая про себя минуты.

— Абсолютно согласен. И еще, я бы хотел побеседовать о твоем автомобиле, Уилл… Ты же знаешь, что он не соответствует моим стандартам надёжности. Ты и так слишком часто подвергаешь свою жизнь опасности, чтобы рисковать ей еще и на дороге. — Лектер блестел темным янтарем глаз, забавляясь тем, как хмуро сопит Уилл, понимая, что ему снова придется безропотно соглашаться. — Как ты смотришь, если послезавтра с утра мы первым делом поедем и выберем тебе что-то более уместное?

— Разумеется, положительно, милый. Твоя забота обо мне не знает границ, и я безумно счастлив, что могу соглашаться с тобой во всем, — процедил сквозь зубы профайлер, не чувствуя собственного языка. Его румянец стал насыщенно бордовым.

— А теперь позволь пригласить тебя на танец, мой дорогой Уилл.

Ганнибал обогнул стол, протянув Грэму руку, и тому не оставалось ничего, кроме как принять ее и проследовать за Лектером в гостиную, туда, где нарядная канадская сосна всеми своими игольчатыми лапами приветствовала грядущий праздник, подмигивая переливающейся гирляндой. Доктор Лектер придирчиво выбрал виниловую пластинку из своей обширной коллекции и поместил ее на проигрыватель, мягко опуская иглу. И, когда раздались первые аккорды рождественской песни, они прижались друг к другу, трепетно и мягко смыкая объятия. Это даже не было танцем в буквальном смысле слова, не было никаких па, просто двое мужчин в рождественских свитерах, рядом с сияющим деревцем, медленно кружащие друг друга в объятиях.

Поэтому, когда в музыку вплелся мелодичный перезвон часов, символизирующий ровно десять часов вечера, Уилл только вздохнул и прижался щекой к щеке Ганнибала. Наконец-то все закончилось.

— Надеюсь, это было не слишком ужасно, — Ганнибал потерся подбородком о щеку Уилла. Тот улыбнулся.

— Слишком.

— Ну теперь то ты, вероятно, не рискнёшь больше устраивать подобные споры без повода? — Ганнибал улыбнулся, целуя волосы над ухом Уилла. — Особенно споры на желание. Но, позволю себе заметить, что то, что ты вынужден был целый день во всем со мной соглашаться и вести себя как Степфордская жена — поистине Рождественское чудо. Уилл поднял голову и лукаво улыбнулся.

— Я прекрасно знал, что именно битва при Ноле стала переломным моментом в Пунических войнах.

— Я знаю, что ты знал, Уилл. Ты не чистишь историю браузера. Ты и спорил то только затем, чтобы проиграть. Впрочем, я был приятно удивлен тем, что ты интересуешься карьерой моего великого тезки. Готов теперь признать, что мое имя тебе всё-таки нравится?

— Только если ты признаешь, что тебе нравится моя грубость, доктор.

Песня закончилась, игла соскочила, и Ганнибалу пришлось отойти, чтобы разобраться с раздражающим звуком. Лектер понял, что в этот раз первый шаг придется сделать ему.

— Я бы сказал, что она меня… интригует. Мне приятно и когда ты со мной соглашаешься, и когда ты со мной споришь. Боюсь, все банально, Уилл, мне просто нравится слушать тебя.

Уилл тряхнул головой, приводя волосы в еще больший беспорядок, и подошел к елке, вынимая из-под нее ту самую коробочку с подарком. Он не прогадал, может быть Ганнибал и не был лучшим в мире человеком, но совершенно точно самый подходящим для него.

Он подошел вплотную и протянул Лектеру свой сюрприз.

— Я бы сказал, что твое имя вмещает в себя куда больше эмоций, чем все эти банальные и избитые прозвища, которыми я был вынужден сыпать весь вечер. Потому что я произношу его с любовью, Ганнибал. У меня для тебя подарок.

— Очень лестно. Ты уверен, что хочешь, чтобы я открыл его сейчас?

Уилл коротко кивнул и отвел взгляд, пытаясь разглядеть ночной ландшафт за окном. Именно в отражении окна, словно в зеркале, Грэм увидел как расширились глаза Лектера, как он сглотнул и облизал губы, как стала чаще вздыматься его грудь, а пальцы, дрожа, потянулись к щеке Уилла.

— Я боялся, что ты никогда не предложишь.

— Заставить доктора Лектера бояться… Это дорогого стоит. — Уилл посмотрел в глаза Ганнибала и прижал его ладонь к щеке, коротко поцеловав пальцы, — Эбигейл права, мы действительно сюсюкаемся.

— Не говори чепухи, Уилл. Девочка просто не понимает всей полноты очарования классических ухаживаний. Кстати, насчет классики…

Грем предупреждающе прищурился.

— Если ты попробуешь отнести меня в спальню на руках, это будет последнее, что ты сделаешь в этой жизни.

***

Ганнибал зажег свечи в спальне, разгоняя мрак, и подошел к Уиллу, заключая его в объятия и изучая взглядом его лицо. Он не боялся, что Грэм мог передумать, вовсе нет. Ему просто отчаянно хотелось запомнить Уилла именно в этот момент — в окружении отблесков подрагивающего пламени свечей, мерцающего в ярких глазах, с этой лукавой и такой нежной полуулыбкой, в интерьере спальни, которую Лектер мечтал однажды назвать общей.

— Я думал… мне всегда казалось, что именно ты должен решить, когда этому стоит произойти. Я просто ждал, когда закончится твое становление.

— Боже, Ганнибал! — Уилл мягко рассмеялся, утыкаясь головой ему в грудь и качая ей, — Только ты можешь называть мое принятие собственной бисексуальности становлением. Уилл зарылся пальцами в пепельные пряди тщательно уложенных волос Ганнибала и коротко поцеловал его. — Доктор Лектер, мне кажется, мы достаточно тянули с этим. Хватит болтать и снимай уже свои пижонские штаны.

— То есть, свитер ты предлагаешь оставить? — Ганнибал лукаво изогнул бровь. Теряя по капле свой снобизм вместе с укладкой, он все больше становился похож на того «его» доктора, к которому профайлер успел привыкнуть.

— Главное не кричи «хо-хо-хо» в процессе, — нежно фыркнул Уилл и теснее прильнул к Лектеру.

Они стояли совсем близко, глядя друг другу в глаза и во взгляде обоих вибрировала легкая нервозность. Так бывает, когда доходишь до слишком важного момента с человеком, который тебе безумно дорог. Когда боишься ранить, обидеть или задеть, причинить хоть малейший дискомфорт.

И дело было не просто в факте секса. Они достаточно давно были вместе и успели неплохо изучить друг друга, чтобы сгладилась та самая неловкость первых раз, из-за которой все может пойти наперекосяк. Но именно этот момент их жизни, когда они оба были наконец готовы перейти от привычного к большему, ощущался чем-то безумно интимным и трогательным.

Ганнибал обнял лицо Уилла ладонями, и тот потерся колючей щекой о его ладонь. Им не хотелось торопиться, и их первые поцелуи были уютными и тягучими. В определенном смысле, это был их первый раз и от этого снова неловко дрожали пальцы, а в груди трепетало возбужденное предвкушение.

Тихая нежность с каждым следующим, все более долгим поцелуем, понемногу уступала место обоюдному голодному нетерпению. Ладонь Лектера проникла под свитер Уилла, проходясь чувственными движениями по рёбрам и притягивая его еще ближе. Грэм в ответ жадно стиснул его ягодицы и, дразнясь, притерся бедрами, заставив заурчать ему в рот и окончательно отбросить остатки робости. Впрочем, профайлер не возражал.

Уилл сделал шаг назад, разрывая объятья, и стащил свитер через голову, приводя волосы в тот беспорядок, который так любил доктор, а затем потянулся к брюкам Ганнибала, дергая молнию. Лектер приподнял бровь. Грэм ухмыльнулся.

— Мне что, все делать самому? Тогда чур, я сверху.

Ганнибал стряхнул брюки вместе с бельём, оставаясь в одном только алом свитере и сгреб его в охапку, роняя их на кровать. Где-то рядом упали презервативы и смазка. Его зубы нашли ключицу Уилла, заставив того ахнуть.

— Не дождешься.

— В самом деле? Может, еще одно пари?

Ганнибал растянулся на нем сверху и уперся лбом в его лоб, чуть посерьезнев.

— Тебе этого хочется, Уилл? Быть сверху?

Пепельная челка щекотнула Грэму лицо, делая респектабельного доктора похожим на мальчишку, и Уилл смешно сморщился, а затем потянул Ганнибала ближе, пробормотав в его губы:

— Это не имеет никакого значения.

Ганнибал жадно поцеловал его в ответ, ощущая, как длинные пальцы вплетаются в его волосы, прижимая еще ближе. Он целовал его в скулы и лоб, спускался по шее вниз, находя чувствительное место под челюстью, рассыпая поцелуи по ключицам и груди. Дурацкий синтетический свитер все ещё терся между ними, раздражая кожу и соски Уилла, покалывая статикой, пока они не заалели на бледной коже двумя розовыми бутонами.

— Ты был прав, он действительно ужасен. — Уилл комично сморщил нос, оттягивая увлекшегося Лектера от себя за волосы. Его сонный расфокусированный взгляд выдавал крайнее возбуждение. — Сними эту дрянь немедленно, а то с нами в постели опосредованно присутствуют больше сотни человек.

— Если ты против, то сам его и сними… — Ганнибал тихо рассмеялся прямо ему в ухо, приподнимаясь над Уиллом, и тот смог запустить руки под ткань, с силой проскальзывая ногтями по коже спины. Лектер одобрительно заворчал. Он сдернул с Ганнибала свитер и заглянул в яркие, лучащиеся нежностью, теплые глаза. У Уилла перехватило дыхание от подступившего счастья.

— Знаешь, что я люблю в тебе больше всего? — Грэм скользнул пальцами по гладко выбритой челюсти Лектера, не стесняясь выступившей в глазах влаги, потому что ощущал в любимом человеке те же эмоции. Глаза Ганнибала тоже блестели от подступивших слез, хотя оба улыбались, словно два идиота, — То что больше никому на свете не позволено видеть тебя вот таким…

— Ты не прав, все куда проще, — наконец-то обнаженный, доктор стащил с него штаны и белье. — Просто никто другой, кроме тебя, не способен увидеть меня по настоящему…

Вещи полетели на пол. Ганнибал провел ногтями по ступне Уилла, щекоча губами нежную кожу на изгибе колена. Тот вздрогнул, со смешком одергивая ногу, и потянул Лектера к себе.

— Не смей меня щекотать, иначе я привяжу тебя к кровати.

Ответные любопытные искорки в глазах Ганнибала, когда он, подавшись вперёд, прикусил кожу на его животе, заставили Грэма рассмеяться. Он ахнул, снова укушенный, на этот раз в тазовую косточку.

— Ганнибал, я не шучу.

— Я это учел.

Уилл приподнял голову.

— Засранец. Попрощайся со своими пафосными галстуками в следующий раз, раз тебе так нравится эта идея.

— Мне показалось, или ты уже намекаешь на повторение, Уилл? Мы ведь только начали.

Вдруг тебе не понравится? — Грем резко, прерывисто выдохнул, когда Лектер прошелся цепочкой поцелуев до его шеи и прикусил мочку уха, щекоча его дыханием. Его ладонь огладила дрогнувшее бедро, приласкала член, от чего Грэм в очередной раз задохнулся, выгибаясь, и ушла ниже. Ганнибал обвел пальцами дрогнувшее влажное колечко мышц и удивлённо улыбнулся. — Что это, Уилл? Ты что, готовился?

— Общение с тобой не прошло даром, как видишь, я научился планировать. — Уилл улыбнулся, перебрав пальцами по волоскам на груди Ганнибала. — Я просто не хотел… Чтобы хоть что-то сегодня омрачало наше удовольствие.

Ганнибал только покачал головой, склоняясь, чтобы еще раз поцеловать его улыбающиеся губы. Он взял смазку и смазал собственный член и только потом выдавил немного на пальцы, растирая ее, чтобы согреть. А затем коснулся нервно сжавшегося отверстия и принялся кружить по нему кончиками пальцев, лаская сморщенное колечко, продолжая выцеловывать дорожки на шее Грэма.

Но Уилл был так чувствителен, так отзывчив, выгибаясь дугой даже от такой малости, безжалостно хватая Ганнибала за волосы и царапая его плечи, что тому было все сложнее сохранять их неспешный, игривый темп. Ганнибал рискнул, осторожно вводя внутрь один скользкий палец, а потом сразу второй. Уилл был такой мягкий и податливый, жаркий и шелково гладкий, тугой и гостеприимный, что в горле стремительно пересохло, а рот наполнился слюной. Боже милостивый, Уилл действительно растягивался сегодня, он готовился к этому, планировал, думал и хотел. От одного понимания этого у Лектера потемнело в глазах.

— Ты ведь именно для этого «забыл» купить базилик, верно?

— Подозреваю, что теперь ты не …блядь, да что же ты творишь?…не жалеешь о его отсутствии, — Уилл задыхался и ерзал в нетерпении на его пальцах, уткнувшись в его шею, издавая совершенно жалобные и умоляющие звуки и цепляясь за плечи Ганнибала так, словно пытался затащить его на себя еще выше, — Черт, заткнись уже и трахни меня, наконец! Здесь не лекционный зал и не твой кабинет…

Ганнибала не пришлось просить дважды. Он осторожно вытащил пальцы и сразу же приставил к расслабленному входу член. Головка гладко проскользнула внутрь и тугие мышцы сомкнулись за ней, плотно обхватывая ствол. Лектер скользил внутрь лишь какую-то секунду, но она показалась ему вечностью, настолько это было прекрасно, правильно и цельно. Он готов был разрыдаться от облегчения, сходного с тем, что испытывает скиталец, наконец вернувшийся домой.

Уилл только тихо всхлипнул, обнимая его бедра ногами и притягивая еще ближе. Он знал, что будет дискомфортно, но не подозревал, что ему будет наплевать. Ощущение того, что они наконец-то вместе, соединённые, сцепленные телами и сплетённые разумами, стоило всего дискомфорта. Оно искупало мгновенный резкий ожог в поддающихся вторжению мышцах, пульсирующие спазмы внутри и даже то, что Ганнибал не надел презерватив. Забытые контрацептивы поблескивали на простыне квадратиками конфетти. Уилл тихо хихикнул ему в шею, обнаружив этот факт, и Ганнибал почти с испугом приподнялся, чтобы взглянуть ему в лицо, предположив начинающуюся истерику. Но все было куда проще.

Грэм был счастлив. Глупо, наивно и до смешного искренне счастлив. Его бирюзовые глаза сияли, без слов говоря Лектеру больше, чем смогли бы за миллион лет написать все романтики в мире.

— Тебе повезло, что моя самооценка не позволила мне принять твой смех на свой счет, — с улыбкой пробормотал Ганнибал, прежде чем снова накрыть губы Уилла своими. Тот тихо, потрясенно охнул ему в рот от первого же неспешного, такого правильного толчка, разлившего внутри дрожащее ощущение предвкушения.

— Чертов ты самодовольный… — Уилл распахнул глаза, не в силах закончить фразу, когда Лектер снова мучительно медленно качнул бедрами. Этого было слишком мало, так мало, что Уилл готов был лезть вон из кожи, лишь бы звенящее призрачным колокольчиком ощущение вернулось. Еще одно нарочито неспешное скольжение внутри практически свело его с ума и Грэм протестующе вцепился ногтями в широкую спину. — Ганнибал, да черт возьми, я же не хрустальный!

Лектер медленно, любяще улыбнулся и коротко поцеловал прикушенную в нетерпении пухлую губу.

— Какой же ты жадный мальчишка.

Ганнибал целовал Уилла безудержно и бесконечно, переходя от от ласковых посасываний к голодным укусам, с восторгом находя в нем не менее жаркий, почти отчаянный отклик. Они вжимались друг в друга с животным остервенением, до лопнувшей кожи на губах и ярких отпечатков жадных рук на коже, не прекращая двигаться, смыкая бедра звонкими шлепками, толкаясь внутрь и вбирая в себя, вторя тому единственному, примитивному и ненасытному ритму, что живет в каждом живом существе.

Вся наносная цивилизованность, все условности мира не имели для них никакого значения в тот момент, когда они так безудержно наслаждались друг другом, пятная белизну чужой кожи полукружьями укусов, задыхаясь в бесконечной погоне за удовольствием. Эмоции одного умножались в другом многократным эхом, и уже было сложно сказать, где заканчивается Уилл и начинается Ганнибал. Они резонировали взаимное счастье и наслаждение, узнавая друг друга снова, еще раз, но совершенно иначе.

Оргазм оглушил обоих, заставляя их замереть на долгие минуты, потерянных в отголосках угасающего звонкого удовольствия. Лектер любяще провел носом по влажной от пота шее, потерся о щеку и скулу Уилла, и поцеловал сомкнутые пушистые ресницы, вызвав на его губах сонную улыбку, а затем откатился в сторону, чтобы притянуть Уилла в объятья.

— Это было лучшим подарком в моей жизни, — мягко прошептал он в мокрые завитки волос Уилла и тот просто поднял голову и поцеловал его в ответ.

***

Спустя несколько часов они снова лежали в той же постели, но уже на чистом, свежем белье, еще влажные после совместно принятого душа. Ганнибал, потакая своей слабости, гнездился на груди Уилла, пока профайлер обнимал его обеими руками, мягко поглаживая по спине. Со спинки кровати над его головой игриво свисали два потрёпанных ярких галстука, идеально дополняя их уютную атмосферу.

Зима так же сонно ворочалась за окном, рассыпая снег, медленно укутывая улицы города белым одеялом. Мир засыпал, одно за другим гасли окна соседских домов, погружая город во тьму.

И только мороз неутомимым художником рисовал на окнах свои узоры, те самые, в которых каждый может увидеть что-то свое.