Devastation (СИ) [temptress] (fb2) читать онлайн

========== Галлюцинации — это не страшно ==========

***

В глазах пустота:

то не страх — безразличие.

Неважно, что больно. Плевать, что унизили.

Костяшки вновь в кровь и таблетки под пальцами,

глотая, не думаю — впадаю в прострацию.

В глазах все плывет, мир теряет формальность.

Мой дух угасает — «Где же твоя нормальность?!»

Мне страшно, мне больно, я так не хочу.

Таблетки глотаю и тусклость лечу.

Ребенок кричит: «Под кроватью опасность!»

Я ж вижу опасность в себе, в зеркалах.

Я — монстр, я — глупость, твоя неприятность.

И без таблеток с людьми не в ладах.

Ты, дурень, бежишь, твоя жизнь раскололась.

Плевать. Ты нам нужен, так Кевин сказал.

Хватаю близ клюшку, ну где ж твоя вольность?

Ты задыхаешься, на мне лишь оскал.

Нет права на чувства, нельзя облажаться.

Я стойко стою, выношу все препятствия:

ворота, игра, снова ломка, Эдем.

Твои рыжие волосы. В них глупо горел.

Хранишь интерес мой, ключи все от дома.

Меня бережёшь, блять, себя бы сберег.

Доверие, шрамы, звонки, вседозволенность.

Уходишь. Пропал. Или я не помог?

Таблеток здесь нет и весь мир черно-белый.

Ты был моим светом, тебя рядом нет.

Скажи, как теперь нужно плыть по системе?

Иль мне утонуть, ведь спасение — бред?

Не верю в любовь и мечты отрицаю,

то глупость. По детству мне дали ответ:

Жестокость, страдания, боль и опасность.

Мой шанс впредь потух. Мне жизни здесь нет.

Я слышу мяуканье, как шанс на нормальность.

Но то все мечты. А могла быть реальность…

Телефон, сумка, числа, обратный отсчет.

В крови нет таблеток и в сердце вновь лёд.

Весь мир на глазах рассыпался под пальцами.

Ты был, как маяк. Недоступны впредь рации.

«Ты был потрясающим» — и вот мой ответ,

скажи, где ты, Джостен? Мы «да» или «нет»?

***

========== это просто другая реальность. ==========

Это похоже на шторм.

Эндрю абсолютно босым заходит в ледяной океан, где вот-вот разразится буря. Сначала он чувствует, как ноги обдает холодом: по голой коже рассыпаются мурашки, а сама она краснеет, возмущается. Потом намокают джинсы, прилипают к коже, и здесь уже становится по-настоящему морозно. Острые когти царапают ступни, оставляя после себя колкое, мучительное ощущение. Пальцы на ногах коченеют, и шагать становится в разы болезненнее, словно ноги ступают не по воде, а по сотням тоненьких иголок. Хочется вернуться назад и снять с себя весь этот мокрый ужас, но, развернувшись, Миньярд осознает, что пути назад нет. Он уже стоит посреди бескрайнего водоема, куда не глянь — вода, да черные тучи, сгущающиеся над горизонтом.

Миньярд чувствует подвох, щекочущий нервы, но не может понять, в чем он заключается. Протягивает руку, запускает по локоть в воду, та жалит холодом. Неестественно. Неправильно. И при этом до страшного знакомо. Будто он был здесь уже миллион раз. Может это и есть его дом? Его естество.

Это не выглядит, как преследующие его ранее галлюцинации: те не были похожи на монстров — они ими были. Они были людьми: матерью, напугано орущей, подобно свисту тормозов; Дрейком, приторно-сладко зовущим его имя; а иногда даже Прустом, ломано хохочущим, как звуки щелчков открывшихся медикаментозных баночек. Но они все были мертвы, так что Эндрю знал, как отличить их от реальности. То, что происходит сейчас, больше похоже на начало Ада — его личный круг.

Стоять на месте невозможно, ноги начинают тонуть, будто погружаются в вязкую, липкую, как патока, тину. Остается медленно плести вперед, навстречу бушующим волнам. В немой надежде, что его накроет, и смерть окажется быстрой. Но волны, растущие в геометрической прогрессии, лишь бьют в лицо одна за другой: соленая вода оказываются во рту, ноздрях, глазах. Разъедает, щиплет, заполняет легкие, в которые уже можно запускать рыбок — настоящий аквариум за реберной клеткой.

Муки кажутся бесконечно болезненными.

Эндрю хватается за горло, скребет короткими ногтями кожу, оставляя на ней кровоточащие, щиплющие от соленой воды полосы, в безуспешных попытках содрать невидимую пленку и даровать телу хоть немного воздуха. Но все бесполезно. Монстры глубин уже окружили Миньярда, дожидаясь, пока он погрузится под воду. В глубокую, черную бездну, где спасение — насмешка еще соображающего разума.

Широко раскрыв рот, в надежде получить хоть один щадящий вдох, Миньярд закидывает голову назад, глядя вверх. Туда, где над ним уже возвышается волна, по размерам превосходящая многоэтажный дом. Волна, на фоне которой он кажется мелкой, ничтожной букашкой, ждущей своего судного часа. Страх пульсирует в груди учащенным сердцебиением, настолько громким, что закладывает уши. Хочется кричать, но в легких не осталось воздуха, только хлюпающая вода; хочется свернуться комочком, спрятаться, сбежать, но раздающийся на небе гром пугает настолько, что тело парализует.

Волна приближается со стремительной скоростью, и с каждым сокращенным между ними расстоянием, Миньярд все отчетливее видит чудовищ, таящихся в этой губительной воде. У них длинные черные, будто нефть, руки, не имеющие костей. Они тянутся, извиваются, пытаясь достать до его тела, дотронуться до оголенной кожи, но волна закручивается все сильнее, мешая своим же порождениям. Их отвратный вопль бьется в ушных раковинах, Эндрю ловит себя на том, что в панике его начинает трясти. Он вновь чувствует себя маленьким беззащитным мальчиком, и от ощущения уязвимости в животе скручивается тошнотворный узел.

Эндрю, словно тряпичная кукла, падает, ударяясь коленями о холод воды, и закрывает глаза, не находя в себе сил смотреть на участь, выпавшую на его душу. В следующий же миг волна разбивается и с громогласным всплеском разлетается в стороны, образуя тысячи маленьких волн, гуляющих по водяной глади.

Вокруг воцаряется оглушительная тишина. И когда в голове простреливает мысль о случившейся гибели, рядом раздается тихий, знакомый голос, зовущий Эндрю, словно сияющий маяк, пробивающийся сквозь черноту его гниющей души. Миньярд распахивает глаза, что покраснели от соленой воды или, скорее, слез, вызванных болью, и видит перед собой Нила, стоящего на коленях и возвышающегося над ним, как ранее это делала волна. Нила, защитившего его от напора воды; Нила, закрывшего его своим и без того искалеченным телом.

Рыжие волосы промокли и нелепо повисли вдоль головы, прилипая ко лбу. Эндрю все еще трясло, а Джостен сидел напротив и понимающе, нежно улыбался.

— Все хорошо, Дрю. Ты в безопасности.

Нил медленно протягивает руку в сторону Эндрю, и тот хочет было одернуться, не веря в происходящее, но легкий, совсем не похожий на недавний шторм, ветерок, пробегающийся по коже, напоминает о чёртовом, никуда не девшемся холоде, и Миньярду, непроизвольно открывшему свою слабость, так хочется тепла, что он готов с разбегу запрыгнуть в костер, однако, вместо этого, он падает в чужие, распахнутые для него объятия. Жадно прижимается к горячему телу, впитывая в себя эту не предназначенную для него ласку и заботу. Нил кажется стеной, способной защитить. Джостен надежный, и хоть Эндрю недостоин того, чтобы о нем заботились, ему почти жизненно необходимо почувствовать силу, даже если она будет исходить не от него самого, только бы не против него. Он знает, что заслужил лишь вечную темноту и пожизненное осуждение, но голоса морских тварей все еще истошно кричат где-то в голове, а Нил… он такой тихий и умиротворенный.

Джостен водит своими ладонями, покрытыми шрамами, по его мокрой коже, успокаивая. Согревая. Пробегается пальцами по шее, любовно оглаживает пульсирующую венку, затем кадык, небольшой шрам под подбородком, оставшийся от спарринга с Рене. Он знает тело Миньярда, как свое собственное, если не лучше, но, понимая это, Эндрю не хочется сбежать от прикосновений. Напротив, он совершенно безобразно их желает. Эндрю чувствует, что вновь может дышать. Это осознание отдается щемящей болью в сердце: он должен был спасти себя сам. У него нет права рисковать другими. Его жизнь не стоит жертв.

— Наркоман, — тихо, вымученно шепчет, прижимаясь ноющим виском к груди, в которой размеренно бьется сердце. Зуб на зуб не попадает, а тело колотит от морозного вихря, но Эндрю упрямо продолжает, нутром чувствуя, что если не сейчас, то уже никогда: — Ненавижу тебя.

— Я знаю, — Нил хрипло смеется, и Эндрю щекой чувствует, как у него учащается сердцебиение. Джостен, запуская пальцы в податливые пряди, едва слышно фыркает, потираясь носом о блондинистые волосы, после чего несколько раз целует Миньярда в макушку. — Дрю?

Эндрю, не поднимая головы, обвивает родное тело руками, скрещивая пальцы на лопатках. Лежать на Джостене настолько же приятно, как на теплом облаке. Нил не опасен, он не сделает больно.

— Хм? — мычит Миньярд, прикрывая уставшие глаза и шмыгая носом. Кошмар закончился, все это позади. Несмотря на остатки паники и крадущееся внутри беспокойство, буря стихла, оставляя после себя штиль, да легкие, качающиеся на ветру волны.

— Отпусти меня.

Эндрю одергивается от Джостена с такой скоростью, словно его ударило током. Воздух сильнее прежнего выбивает из лёгких, а сердце вмиг пропускает нестерпимый удар. Это не «нет» — это хуже. Миньярд, не смея пошевелиться, сидит и наблюдает за тем, как Нил, улыбаясь своей идиотской улыбкой, растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь едва уловимый запах сигарет и так и не произнесенное вслух, но проговоренное одними губами: «Ты потрясающий». Эндрю дергается, отчаянно пытаясь ухватится за угасающее тепло его тела, но Джостен холодным пеплом сыпется сквозь пальцы, оставляя Миньярда одного.

Запястья, как и ступни, утопают в черной смоляной тине, обжигающей кожу, сродни кипятку. Миньярд, глядя перед собой, туда, где сидел Нил, даже не делает попыток освободиться. Услышав раздавшийся неподалеку шум, Эндрю поднимает глаза, из которых стекают ранее стоящие в них слезы, и видит, как шторм возрождается вновь.

В этот раз ему не выбраться.

***

Эндрю подскакивает на кровати, до боли в побелевших костяшках сжимая в руках белоснежную простыню. Он в своем доме, не у океана, рядом нет черных бесформенных рук или липкой воды, только кровать, постельное белье и слабый свет от ночника.

Кровать сейчас — это уже слишком плохо. Воспоминания о Дрейке и остальных мразях, успевших отметится в его жизни, мигают в голове, подобно видеокассете, и Миньярд ненавидит себя, свое тело и эту гребаную мягкость матраса, вызывающую тошнотворную мышечную память. Эндрю хочется вывернуться наизнанку, скинуть кожу, подобно змее, или хотя бы потерять сознание, чтобы не видеть перед собой десятки людей, с ухмылками надвигающимися на него.

Капелька медленно стекает по лбу, щекоча, и Миньярда вновь пробирает дрожь. Вода. Это плохо. Вода — это опасно.

Импульсивно дергаясь, Эндрю пытается выпутаться из теплого зимнего одеяла, пледа, обвивших ноги скатавшихся простыней. Из-за десятков поочередных неудачных попыток его пробивает усиливающаяся паника, граничащая с безостановочной агрессией. Движения становятся резкими, рваными, почти психованными, что не облегчает ситуацию, а в голове, недовольной очередным ночным пробуждением, бунтует мигрень.

— Сука, — яростно шипит Эндрю, трясущимися ладонями вытирая влагу с лица. — Блять, блять, блять. Это сон, это всего лишь сон.

Правда ведь?

Ужасное чувство рвет в груди, пока Эндрю, несмотря на тошноту, забирается обратно на кровать, придвигается ко второй половине и откидывает одеяло. Миньярд сжимает челюсть, готовясь созерцать холодные простыни и пустоту, равную той, что колотит сердце внутри. Но Нил здесь. Он мирно спит, свернувшись клубочком, чтобы было теплее, а после подобных действий со стороны Миньярда, открывает глаза, сонным взглядом палясь на взбалмошного парня.

— Дрю? Хэй, что случилось? — Джостен неуверенно приподнимается на локтях, чтобы заглянуть тяжело дышавшему Эндрю в глаза. Несмотря на то, что в них пляшет лишь ужас и отвращение, Нил видит в глубине радужки мечущее беспокойство и искренний страх. Словно котёнок, зажатый в угол, Миньярд выпускает когти, готовый защищаться.

— Вода, — заявляет Эндрю так, словно Нил поймет. И самое отвратительное, что он понимает.

— Ты вспотел, — согласно кивает Джостен, окончательно садясь. Сон как рукой снимает. — Из-за кошмара? Принести тебе полотенце? Или сходишь в душ? — на пару секунд задумавшись о неожиданном страхе Эндрю перед водой, Нил продолжает: — Хотя нет, лучше полотенце.

Нил, не медля, свешивает ноги с кровати, дабы сходить в ванну за необходимым предметом, но Эндрю почти сразу окликивает его. Миньярд не может прикоснуться к Джостену — это все еще слишком, настолько, что сама мысль об этом отдается болью в кончиках пальцев, но он до смерти не хочет, чтобы Нил уходил. Чтобы он вновь оставлял его одного с этим. Только не сейчас. Эндрю почти физически ощущает, как вода, сопровождаемая истошными криками чудовищ, подбирается к ступням, готовая в любой момент утащить его в глубину, туда, откуда нет выхода. В место, где он прожил всю свою подростковую жизнь, пока не утратил возможность чувствовать, частично вернувшуюся к нему только с прибытием Джостена — в темноту его собственной ловушки.

Если Нил уйдет сейчас, Эндрю не останется. Он растворится на месте, оставляя после себя только пустоту и пару черных повязок, скрывающих его прошлые попытки не распылиться, взять контроль над собой. Люди не живут с такой болью. Она душит их не меньше одиночества.

— Останься, — едва слышно просит он, но Нил непременно слышит, тепло улыбается, отгоняя ужас одним только движением тонких губ, и забирается обратно на кровать.

— Я никуда не ухожу, — твердо произносит Джостен, убирая со стороны Эндрю промокшие одеяла, отправляя их на пол, и протягивая ему свое, сухое. — Ложись обратно, — не приказ, просьба. Миньярд, не готовый к подобному, отрицательно качает головой, а Нил и не собирается настаивать. — Что я могу для тебя сделать, Дрю?

— Останься, — вторит Эндрю, продолжая неподвижно стоять на коленях посреди кровати. Словно если он выпустит Нила из виду, хоть на секунду, тот вновь покинет его, раздерет все, что осталось от Миньярда, в клочья и пустит по ветру.

— Хорошо, — Нил забирает со своей тумбочки пачку сигарет, кладет ее на середину кровати, так, чтобы Эндрю при желании мог дотянуться, не соприкасаясь с ним, а потом, улыбаясь, ложится на кровать, кутаясь под свой плед, и глядит на парня снизу вверх. — Расскажешь про сон?

Эндрю долго смотрит на Нила, не произнося ни слова. Галлюцинации так не умеют: они не перемещают сигареты, не убирают грязные одеяла, не успокаивают, подобно таблеткам или сеансу с Би. Нил здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Его рыжие волосы рассыпаются на подушке, а один глаз смешно закрыт из-за положения на боку. Завтра они поедут забирать двух кошек из приюта, которых давно присматривали — они даже уже купили миски, лежанки и пару игрушек. Эндрю, отпустив желание не заморачиваться с этим и назвать котов — котами, согласился на тупые клички, которые заставили его Нила тихо прихрюкивать, когда Ники их предложил. А потом, вечером, они отправятся на тренировку, и если для Эндрю это не будет плохой день, то, возможно, он даже постарается получше, конечно совсем не для того, чтобы Нил порадовался и поцеловал его у ворот в конце, просто он уже давно не тренировался как следует.

Джостен никуда не денется, он ведь обещал остаться.

В их доме больше никого не было, но, несмотря на это, они переговаривались шёпотом, настолько тихо, чтобы даже стены не услышали. И только когда мысли о прошлом утонули в бархатном голосе Нила, а за окном разгорелся восход, окрашивая небо в оранжево-красные тона, Эндрю прикрыл глаза, проваливаясь в спокойный сон.

***

Второе пробуждение оказывается куда более приятным, хотя тело все еще противно ломит от неудобной позы для сна, а по коже блуждает мороз. Чёртово отопление, им стоит, наконец, открыть батареи. Эндрю, щурясь от слишком яркого света, льющегося из незашторенных окон, выпутывается из одеяла в разы успешнее, чем во время ночной паники, после чего, кулаками протирая глаза, шлепает босыми ногами до ванной комнаты.

Во рту все еще стоит привкус сигарет, от которого хочется избавиться. Эндрю пытался бросить курить, потому что, как заверял его Нил — он не молодеет и любые вредные привычки рано или поздно себя проявят. Не то, чтобы Миньярда волновала идеальность его игры, но он уж точно не хочет потерять место в команде с Джостеном. Им хватило подобных разнокомандных пыток после окончания Нилом университета. Так что ему, вроде как, стоит поддерживать свое здоровье.

Парой пальцев щелкнув по переключателю, Эндрю заходит в освещенную ванную, тут же двигаясь в сторону раковины. Проводит языком по налету на зубах и недовольно морщится. Остановившись напротив зеркала, он вдруг ощущает, что внутри таится беспокойное чувство тревоги, словно лихорадочно сигнализирующее о чем-то. Миньярд хмурится, заглядывая в зеркало: мешки под глазами дают знать о беспокойной ночи, кожа слегка бледнее обычного, на голове самый настоящий что ни на есть беспорядок, но в целом все не так уж и плохо.

Боковой взгляд замечает сушилку, отражающуюся в зеркале. На ней висит только одно махровое полотенце. Эндрю щурится, пытаясь понять, не мерещится ли ему. Обернувшись, он убеждается в своей догадке. Но ведь Нил не забирал его вчера? Или он просто проснулся раньше? Миньярд решает выяснить вопрос пропавшего полотенца сразу после того, как почистит зубы и прополоскает ротовую полость минимум дважды. А ведь раньше ему нравилось смаковать привкус табака.

Рука тянется к зубной щетке и… одна? Только одна зубная щетка?

— Что за бред, — ругается про себя Эндрю, стараясь затолкать мысли о побеге Джостена, куда поглубже. Он бы не ушел. Не оставил его и их будущих котов. Не бросил бы экси — Нил ведь тот еще наркоша.

Оставив свет в ванной гореть, предполагая свое скорое возвращение, Эндрю быстрым шагом следует обратно в спальню. Просто убедиться, что Нилу не нужна помощь или что ему не приснился кошмар, ну или что он не потерял Миньярда, отошедшего всего на пару минут.

— Ты не молодеешь, — вспоминая слова Джостена, бурчит Эндрю, — поэтому я утром обеспечу тебе инфаркт.

Дойдя до кровати, Миньярд останавливается, глядя на кучу одеял, лежащих одно на другом. Разве они не должны валяться где-то на полу? Наверное, Джостен поднял, замерзнув ночью. Оно и не удивительно с перекрытыми-то батареями. Эндрю протягивает руку к половине Нила, пытаясь нащупать его тело, но ладонь проваливается, в конечном итоге достигая матраса. Миньярд сглатывает ком, вставший поперек горла, когда, откинув одеяла, видит только пустую, холодную простынь. Никаких вмятин на матрасе или рыжих волос на подушке — ни одного признака его присутствия.

Эндрю, путаясь в мыслях, бежит к шкафам, распахивая дверцы с такой резкостью, что они бьются о стены, жалобно скрипя: только черная, Миньярдовская одежда. Эндрю срывает ее с вешалок, выкидывая на пол, пытаясь найти хоть что-то, но все тщетно.

Практически сорвав телефон с зарядки, Эндрю заходит в контракты: «Нил», «Джостен», «Наркоман» — ни один запрос не найден. Сердце падает в пятки, по пути совершая несколько кульбитов, пока Миньярд забивает в поисковую стоку имя своего Нила. Заголовки один за другим стреляют в миг потерявшее всю жизнь тело: «Нил Джостен — восходящая звезда пропала без вести», «Дэвид Ваймак о неожиданном уходе своего нападающего после игры в Бингемтоне», «Кевин Дэй о раскрытии личности Натаниэля Веснински». Эндрю, едва не выронив устройство из рук, вновь заходит в телефонную книгу, начиная лихорадочно искать контакт. «Отпусти» — как жалкая насмешка, загорается на экране, пока из динамиков льются гудки.

— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — гласит противный женский голос, от которого хочется лезть на стены.

Дорога в гостинную занимает меньше минуты, хоть пару раз Эндрю чуть не прочесывает носом лестницу, ведущую на первый этаж. Они с Нилом спускались отсюда вместе еще несколько дней назад: Джостен, как придурок, перепрыгивал ступени, а Миньярд ворчал на него за баловство, которое может привести к травме. Это ведь было здесь. Эндрю все еще помнит его смех, ласковое: «Да ладно тебе, ворчливый дед» и то, как Нил все-таки чуть не упал с предпоследней ступеньки. Это не могло быть галлюцинацией. Не могло.

На диване нет его клетчатого пледа с эмблемой «Лисов», который они купили в ларьке после игры с Троянцами, среди дисков нет тупых гоночных игр, которые Миньярд терпеть не мог, но играл иногда, ради того, чтобы уделать Джостена, возомнившего себя королем этого жанра. На стенах не висят тупые фотографии, а над камином не помещены их награды.

Пусто, пусто, пусто. Ничего нет. Нила нет.

Руки лихорадочно дрожат, а в груди ноет образовавшаяся дыра. Эндрю пытается глубоко дышать, так, как учила Би, но подбородок ходит ходуном, а мир перед глазами расплывается, превращаясь в одно черное пятно. Голова расходится по швам, пока Миньярд ладонями зарывается в волосы, пытаясь удержаться на месте. Прошлое, будущее, галлюцинации и алкоголь — все смешивается в один удушающий коктейль, в котором невозможно вычленить правду.

— Нет, нет, нет, — Эндрю, опираясь спиной на стену, съезжает на пол, чувствуя, что ноги более не в состоянии держать тело. — Нил, пожалуйста.

Но Джостен не приходит ни через час, ни через пять, ни даже на следующий день.

Когда к свернувшемуся в ничтожный комочек телу, начинает со всех сторон притекать черная, булькающая вода, Эндрю бросает смазанный, потерявший всякую надежду взгляд в угол. Туда, где должны стоять миски их котов. Но там, словно на зло, только грязь, да паутина, сплетенная каким-то одиноким паучком.

Эндрю молча вытирает слезы, ложась на холодный пол, позволяя нечисти поглотить его тело, навсегда заточив в бесконечную бездну безысходности и тленности того, что осталось от жизни.

Если Нил никогда ему не принадлежал, почему же его так больно потерять?

Потому что он был последней спичкой в потрепанном коробке.