Terra incognita (СИ) [Каролина Инесса Лирийская Каролина Инесса Лирийская] (fb2) читать онлайн

Ленвис просыпался рано, начинал громыхать и дребезжать почти сразу после серенького рассвета, и спрятаться от звуков переполненного, тяжело дышащего города было невозможно, так он наваливался со всех сторон, давил… Бледное утро расцветало с натугой. Гам на улице пробивался через окно, закрытое, но старое, с расшатанной рамой, пропускающее дуновения прохладного ветерка и запах города, отчасти притягательный, сытный — напротив был трактир, — отчасти тошнотворно мерзкий, пахнущий отбросами.

Вирен пошевелился в постели, неуютно натягивая одеяло, кутаясь. Комнатушка на верхнем этаже гостиницы крутанулась перед ним, когда Вирен постарался раскрыть спросонья слипшиеся глаза; зевнул, хрустнув челюстью. Скромная обстановка, дощатый пол, облезающие светлые обои, кривой стул с навешанной на него, громоздящейся одеждой, а вон там, у стены, его винтовка… Все было спокойно.

Очнулась ото сна и демоница, гревшая ему бок, завозилась, прильнула ближе, замурчала, зарокотала, и Вирен глупо разулыбался, взглянув на ее умиленное личико. Уткнулся носом в макушку, в пробор растрепанных каштановых волос, чуть повыше небольших, аккуратных рожек. От нее пахло цветочными духами, какие модны были среди небогатых демониц, а еще — вкусно, какой-то стряпней. По-домашнему. Она работала в трактире напротив.

Вставать не хотелось, и Вирен молчаливо лежал, прислушиваясь к сопению девушки, протянул руку и поймал ее хвост с мягкой кисточкой, поглаживал, перебирал, игрался. Дия, так ее звали, приоткрыла янтарные глаза и потянулась к нему всем гибким телом, упоенно шепча что-то приятное, наполовину сонное — и оттого более трепетное, сладкое.

Но Вирен вскинулся, вырвался из объятий изумленной демоницы, потому что под дверью загрохотали тяжелые шаги, заскрипели старые половицы. Спрыгнув с кровати, Вирен успел подхватить брюки и запрыгал, нелепо путаясь в штанинах, после чего, стремительно метнувшись, натянул сапоги и выкатился прямо к двери, сотрясшейся от мощного удара. Вирен ловко снял цепочку и отворил ровно настолько, чтобы не получалось разглядеть переворошенную постель с затаившейся под одеялами Дией.

Суровый взгляд лейтенанта, внушительного, широкоплечего демона по прозвищу Волк, которому больше подошла бы кличка Медведь, Вирен встретил сияющей улыбкой — это быстро заставило оттаять бывшего, несмотря на грозный вид, исключительно мягкосердечным лейтенанта. С изумлением Волк поглядел на запыхавшегося Вирена: видимо, рассчитывал застать его спящим.

— Заряжаю амулеты, лейтенант! — выпалил он, отмахивая рукой от виска и вытягиваясь в струнку. — Приказано выступать?

— Нет, рано, — успокоил Волк. — Однако нужно собраться внизу, вот-вот прибудет купеческий караван, приказано встретить его достойно. Почисти сапоги. И ты пропустил завтрак, к слову…

Рассеянно покачивая тяжелой рогатой головой, Волк повелел спуститься вниз, где Вирена дожидались товарищи по Роте, а сам неспешно удалился. Есть не хотелось. Предчувствие чего-то необычайного, нового томило Вирена с прошлого вечера, и смотреть даже на кусок хлеба почему-то было невыносимо. Он задумчиво почесал рога.

Уже одетая Дия наблюдала за тем, как Вирен впихивает немногие вещи в походную сумку, объемисто раздувшуюся. Он косился на нее любопытно, заметил, как она внимательно смотрела на тетрадку в кожаной обложке, которую Вирен стащил со стола, повертел в руках, обмахивая от пыли, и помедлил, прежде чем затолкать в сумку. У хозяйки нашлась чернильница со старомодным пером, потому писал он поначалу непривычно, марко, и стыдно было так начинать новенькую тетрадь с красивыми бежевыми листами, но Вирену оставалось лишь смириться.

Записывать предстоящий поход в дневник он решил от скуки, и, кроме того, хотелось покрепче оставить все в памяти, чтобы спустя годы с удовольствием перечитывать.

— Когда вы вернетесь? — спросила Дия, прихорашиваясь возле мутного зеркала в углу. Она поспешно заплетала толстую косу, но пряди ложились удивительно ладно, гладко. Хвостик демоницы подергивался, выдавая ее любопытство.

Она не казалась легкомысленной, чтобы цепляться за первого встречного, но и Вирен не знал ее, чтобы твердо об этом судить. С сожалением он понял, что, какой бы славной Дия ни была, вскоре с ней Вирен смертельно заскучал бы. Как и многие молодые солдаты, он не был приспособлен к мирной степенной жизни.

— В Тартаре опасно, — бравурно напомнил Вирен, и она притворно ужаснулась, прижав ладошку к сердцу; глаза ее смеялись. — Не знаю, сколько времени продлится наше путешествие, но если вернусь, то непременно навещу тебя и подробно все изложу!

— Или мне можно будет почитать твой журнал? — предложила Дия. — Может быть, однажды увижу эту книжку на прилавках… Напиши про меня что-нибудь хорошее, Вирен.

Простились они тепло, без обиды, и Вирен, подхватив винтовку-трехлинейку и перекинув ее через плечо, стремглав слетел с лестницы, к своим. Внизу вертелись несколько демонов из Роты: неразлучные близнецы, встретившие Вирена одобрительным похлопыванием по плечу и парой скабрезных шуток (они видели, как он поднимался с Дией), молчаливая девочка, недавно поступившая в отряд, с задумчивым и печальным лицом — Вирен никак не мог запомнить ее имя — и еще кто-то. Задерживаться Вирен не стал, лишь запоздало пожелал всем доброго утра. Хотелось глянуть на собранный специально для экспедиции караван купца Вахзы, что надеялся найти в Тартаре что-нибудь, чем можно торговать, и не боялся ради богатства сунуться в соседний мир, населенный мифическими чудовищами, что заставляют вздрагивать даже демонский народ.

Столпотворение на улицах подсказывало, что Вахза близко. Гудели, шумели, наступая друг другу на пятки и хвосты. Среди пестрой одежды, тряпок, юбок, курток нетрудно было уловить черно-серебряные гвардейские мундиры, такие же, как на самом Вирене, но, быть может, лучше отглаженные. Над головами поднимались рога самых разных форм и размеров; Вирен проталкивался поближе к гвардейцам почти наугад — даже встав на цыпочки, он с трудом что-то видел. Выбрав себе местечко возле поворота улицы, он остановился, выбившись поближе к дороге.

Караван тянулся долго, хотя телег в нем было не так много, как Вирен рассчитывал. Часть из них волокли не лошади, а крепкие упрямые мулы из человеческого мира, а погонщики на козлах прикрикивали на них и стегали кнутами толпе на потеху. Демоны свистели и радовались, Вирен же взвешивал на глаз, прикидывал. Провизии на обозначенный командирами месяц хватит, а вот оружия… да, оружия могли бы взять побольше. Купец едва ли что-то в этом понимал, и Вирен вспомнил, как Волк приказывал им волочь с собой по сумке патронов. Никто не сомневался, что придется отстреливаться — оставалось надеяться, что тартарских тварей возьмут их пули с рунными насечками.

Теперь, когда одна пустая, легкая телега затормозила возле постоялого двора, особо крепкие из гвардейцев и местные — за пару медяков — стали тягать грубо сколоченные ящики, в которых громыхало и переваливалось. Рядом носился их гвардейский маг на полставки, Нииран, которого Вирен издалека узнал по тяжелым рогам и кривому длинному шраму через нос. Он специально указывал, какие ящики нужно нести нежнее, бережнее — должно быть, в них были заряженные амулеты.

Наблюдать за работой товарищей и ничего не делать Вирену было стыдновато, но Волк вчера сам его отпустил, заметив, что тощий мальчишка вроде него сорвет спину или, чего доброго, уронит, расколотит склянки и амулеты — тогда бед не оберешься… Как и часть гвардейцев, он просто стоял прямо, сверкая серебряными пуговицами мундира, а караван переваливался мимо.

Проехали дюжие охранники купца на мощных боевых конях. Толпа начала рассасываться, представление окончилось, а Вирен все вертел головой, ища одного демона, который непременно должен был прибыть с караваном Вахзы… Искать пришлось недолго.

Не заметить в толпе Рыжего было трудно из-за клокастых огненных волос, торчащих в разные стороны, и Вирен сразу наткнулся взглядом на приятеля и почувствовал, как расплывается в довольной ухмылке. Стоял Рыжий спиной, ничего не замечая, поглощенный наблюдением за проползающими мимо последними телегами и возками, за движущимися демонами, и не уловил взглядом подкравшегося Вирена, пока тот с ликующим воплем не кинулся его тискать, чуть не повалив на грязную мостовую.

— Рыж! — радостный вопль заставил нескольких демонов на них обернуться.

Сначала Рыжий дернулся, взмахнул руками, начиная сложный магический пасс, но потом узнал, успокоился, обмяк, ворчливо позволяя себя прижимать. Они не виделись около полугода, пока собиралась экспедиция в Тартар.

— Эти ваши гвардейские традиции всех лапать и обнимать… — многозначительно хрипнул Рыжий. — Моя репутация! Отцепись!

— Товарищи могут нарушать личное пространство, — самодовольно напомнил Вирен. — Я скучал.

Наконец выпустив друга, он оглядел Рыжего, такого же, как и в последнюю их встречу: молодого, веснушчатого, с двумя аккуратными рогами, загнутыми кверху. Пахло от него какой-то едкой алхимической дрянью и книжной пылью. Надел Рыжий кожаную куртку, подбитую мехом, но все равно мерз. Однако держаться стал увереннее, спина распрямилась, а тонкие пальцы мага сделались подвижнее. Пока они обменивались новостями, Вирен внимательно следил, как Рыжий постоянно перебирает ими: то хватается за лямку наплечной сумки, то поправляет рукава куртки…

— А Ринка с тобой? — нетерпеливо спросил Вирен. По лицу Рыжего нетрудно было догадаться, что он попал в какое-то болезненное место; он отвел взгляд, смущенный по-детски, кусая губы, кивнул. — Ведь вы уезжали в тот раз вместе…

— Как уезжали, так и разъехались, — торопливо вставил Рыжий. — Мы дошли до Рашта, там я навестил родных… Пробыла Ринка день, а после махнула прочь, приняла какой-то заказ. На что мне надеяться?

— Не вешай нос, — хмыкнул Вирен, хлопнув его по спине. — Мимо этой экспедиции она не могла пройти, я слышал, приехала в Ленвис неделю назад, до нас. Тартар — лакомый кусочек для всех… Она где-то рядом, вот я и подумал, что с тобой… Правда, я с ней никак не могу пересечься.

— Да, — мечтательно согласился Рыжий, разом приободряясь. — Я слышал всякое о погибшей культуре Тартара, в некоторых старых книгах сохранились легенды… Может, я смогу узнать что-то об их магии! А для чего вызвался ты? — вдруг приостановившись, спросил Рыжий. — Все мечтаешь о подвигах?

— Почему бы и нет, — не стал отнекиваться Вирен. — Но мне тоже хотелось бы… узнать. Ведь из Тартара пришли Четверо — Всадники. Это всем известно.

Не нашедшись с ответом, Рыжий замолк. Они вышли на главную площадь, где и было скромное по меркам остального Ада здание Совета — Вирену нужно было навестить лорда Агалиарепта, которого друзья звали просто Элом, и Рыжий с радостью пошел с ним. В самом центре площади остановились три фигуры куда более значимые: гвардейская Троица, хищно застывшая в черном мраморе, с гордостью и нахальством взирающая на суетливый город.

Глядеть на них в камне было удивительно, и Вирен терялся. Когда-то здесь стоял памятник первому Сатане — Люциферу; во время гражданской его свергли, а памятник расколотили в крошку, перемололи. Его место заняла Кара, командор Гвардии, нынешний Дьявол, — вон она стояла по центру, распахнув мощные черные крылья. В небо она воздевала саблю, на кончике которой плясал лучик бледного солнца; в коротких вихрах ее, таких настоящих, что их, казалось, перебирал ветерок, запуталась адская корона — терновый венец. Крыльями она бережно обнимала двух людей: один — похожий на нее, точно брат-близнец, усмехающийся так же, взлохмаченный, насмешливый даже в мраморе, скрючивший руку в сложном магическом жесте, другой — тонкий, строгий, обманчиво похожий на мальчишку, но улыбающийся одними глазами, надежно держащий саблю в одной руке, а в второй — серповидный нож. Влад Войцек и Ян — их имена знали так же хорошо, как и имя гвардейского командора.

— Как настоящие, — произнес Рыжий, зачарованно посматривая на памятник.

— Они не любят, — пробормотал Вирен, глядя на собственных родителей — пусть и не по крови. — Для того ли Ад победил в Последней Войне с ангелами, чтобы самим удариться в идолопоклонничество, возводить богов, рисовать с них иконы?..

— Нужно верить во что-то, — разумно поспорил Рыжий. — Они дали Аду надежду. Хотя — удивительно: такую красоту запрятали на самый нижний круг, в захолустье! Может, я дурак, но ты мне скажи: разве не лучше бы отвезти памятник в Столицу?

Поманив за собой друга, Вирен прошел не к главному входу, а, обогнув серое коробчатое здание, направился к боковому, для местных чиновников, — так было куда легче пробиться и не выстаивать очередь.

— Я в гражданскую был совсем мелким, но в школу-то ходил, на истории не спал, — ехидно поддел Вирен. Рыжий что-то невразумительно замычал. — Красоту жалко, согласен. Но вообще-то это справедливо: именно в Ленвисе Гвардия стояла первые месяцы, когда начиналась революция… Нижние круги легко было поднять, они никогда не признавали власть, которая даже дотянуться до них не могла! Тут и до сих пор так…

И тем удивительнее для него был памятник на площади, воздвигнутый диким народом Ада с уважением.

— Вот! Ленвис был родиной революции, здесь Гвардия набирала силы, его она отбила первым — поэтому и памятник Кара велела ставить здесь, когда ее убедили, что он нужен. Она, говорят, очень сопротивлялась, — закончил Вирен, взбираясь по невысокой лестнице. — Мне отец рассказывал…

— Пожалуйста, уточняй, про кого именно ты говоришь, чтобы я не терял нить разговора, — мученически попросил Рыжий.

Усмехнувшись, Вирен промолчал. По пути ему встретился знакомый гвардейский посыльный, и он, остановив моложавого тощего демона с округлыми бараньими рогами, перекинулся с ним парой слов, взволнованный мыслью, что тот уже мог передать Элу письмо. Но посыльный прибыл от местных рот, квартировавшихся к северу от Ленвиса…

— Входите! — послышался зычный голос Эла, когда Вирен осторожно, с тактом постучал.

За тяжелыми дверями скрывался скромный кабинет, мало обставленный — в той особой манере, что бывает у бывших военных. Хозяин был еще в походной, немного запыленной одежде, недавно вернувшийся с юга Девятого, где в горах, как узнал Вирен, случился обвал и погреб деревни. Но сам советник казался свежим и приветливым, смотрел чистыми синеватыми глазами, поправил темные пряди волос, заправил за уши, улыбнулся. Отдав честь от виска, Вирен вытащил из сумки письмо в плотном конверте, который невозможно было просмотреть на свет, и протянул Элу.

— Не хотите кофе? Горячий, — предложил между делом Эл, кивнув на высокий кофейник, стоявший на столе. — На улице сегодня прохладно. Говорят, добрый знак.

— У местных странные представления о доброте, — проворчал Рыжий, зябко поежившись. Он, родом с Первого круга, раскинувшегося красной пустыней, в холоде особо страдал — Вирен заметил дорогой.

Они сели за длинный стол, вплотную придвинутый к письменному, и Вирен неловко стащил винтовку с плеча и прислонил к стулу, побаиваясь, как бы она не грохнулась. Пили кофе, а Эл распечатывал конверт, начертив на нем сложный сигил ногтем, и долго читал бумагу, исписанную мелким, резким почерком Кары, который Вирен сразу узнал. Но, как он ни вытягивал шею, прочитать ничего не удавалось. Однако он чувствовал, что донес какие-то важные вести, которые заставили Эла, задумчиво почесывая хищную кустистую бровь, вздохнуть.

— Командор убеждена, что вам понадобится подкрепление, — пояснил Эл, дочитав. — Я того же мнения, вот почему поблизости стоят местные: они поддержат вас, если будет нужно. Чем больше я слышу о походе в Тартар, тем сильнее сомневаюсь, что он стоит потраченных сил и средств… И жизней.

Бросив письмо на стол, Эл достал для себя из шкафа третью чашечку — фарфоровую, расписную, точно игрушечную, нисколько не вяжущуюся с обликом строгого полупустого кабинета. Должно быть, подарок… Вирен оглядывался, начиная всерьез скучать: сероватые стены были пусты, Эл не вешал ни оружия, ни картин, и взгляду зацепиться не за что было.

— Нет, эта экспедиция необходима. Насколько мы знаем, Тартар пуст, — светски заговорил Рыжий, хотя и заметно смущался обращаться к советнику прямо. — Он достаточно близко, чтобы использовать его… Поселиться, возможно, освоить новые земли. Я читал, — вдруг приободрившись, заявил он, — есть теория, что девять кругов — подмиров — Ада, когда-то были мирами разными, но их захватили и связали накрепко магией самые древние демоны…

— Хочешь сказать, однажды Ад может заполучить десятый круг? — удивился Вирен. — Хорошее было бы дело! Ведь с каждым годом нас тут все больше, а жить на головах…

— У нас, на Девятом, простор, — вступился за круг Эл, болезненно усмехнувшись, — да жить в таком холоде не каждый решится. Но и здесь экспедиции ползут по горам, ищут места для поселений. Чем это заканчивается, я за последние дни насмотрелся сполна. Ад растет… Да, полагаю, командор потому и уцепилась за поход. Остается лишь пожелать вам удачи…

Кофе кончился, на дне чашечки остались темно-бурые разводы, но Вирен, присмотревшийся к сложившемуся рисунку и будто бы угадавший в нем птицу с широко распахнутыми крыльями, так и не вспомнил, что это значит.

— Постойте, не уходите! — придержал Эл, увидев, что Вирен и Рыжий поднимаются с явным намерением откланяться. — Кара просит дать вам с собой амулет. Если случится нечто действительно серьезное, если походу будет угрожать опасность, просто разбейте его. Сильнейшая магия — мы сразу почувствуем. Связные заклинания через миры вряд ли достанут…

Они дождались, пока Эл вытащит нужный амулет из выдвижного ящичка письменного стола; на первый взгляд он не отличался от тех, что были у Вирена при себе: лечебный, слабенький боевой, иллюзорный. Он разбирал их по форме хрустальных камушков, внутри которых заключена была магия. С любопытством Рыжий подался вперед, но взял амулет Вирен, взвесил в руке, поднял за шнурок — камушек покачивался напротив лица. Красные всполохи рождались и умирали в центре хрустального обломка.

— Это ведь Влад делал?.. Еще давно, — неуверенно спросил Вирен. — Отчего он сам мне его не отдал?

— У нас, на Девятом, неспокойно, так что, когда меня выбрали в Совет и я переселился сюда окончательно, твой отец дал мне этот амулет, сказав, что он с Ротой появится, если мне понадобится помощь. Очень сильная связная магия, одна на миллиарды таких амулетов. Я сохранил его на черный день, — спокойно объяснил Эл. — Носи осторожно, хрупкая вещь.

Кивнув, Вирен надел его на шею, спрятал за воротом рубашки. Он ожидал, камень будет холодным, но от него разливалось приятное тепло, согревавшее Вирена, даже когда они вышли на улицу, где пошел сыпучий, крупный снег, запорошивший кое-как вымощенную дорогу.

***

Перевалило далеко за полдень, прекратило мести, небо по-прежнему хмурилось и грозилось обернуться крупным снегопадом, но ненадолго взяло передышку. Подмораживало. Вспомнив, что с утра видел разводы инея на окнах, Вирен покачал головой и увел друга в теплый трактир, сразу нацелившись к своему любимому месту — у потрескивающего камина. Он вдруг понял, что и правда проспал завтрак, и живот свело от голода.

Играла незатейливая музыка, какой-то мелкий демоненок, на вид школьник, терзал старую скрипку, но выходило у него удивительно приятно, струны плакали, смеялись и разговаривали, а не орали драной кошкой, как можно было ожидать. Шумели разговоры. Вирен пожалел, что у него с собой нет гитары, а то он бы тоже мог спеть одну из отчаянных, надрывных баллад Высоцкого — особо он любил «Книжных детей»… Устроившись за столом, Вирен почти сразу забыл о песнях, вытащил из сумки кошель. Для того сначала пришлось вытянуть тетрадь, и Вирен решил воспользоваться моментом и написать что-нибудь.

— Можно посмотреть? — попросил Рыжий, приметив, что Вирен на скорую руку черкает что-то в тетради простым карандашом — за неимением перьевой ручки. — Для чего тебе вообще эта тетрадка?

— Скучно, — буркнул Вирен. — Не знаю, на сколько меня хватит. Наверное, когда мы попадем в Тартар, не получится часто туда писать. Но если что-то случится, хотя бы это от меня останется…

— Десяток страничек про душевные страдания? — беззлобно уточнил Рыжий, стараясь сгладить слова дружеской улыбкой. — Хорошо наследство.

— Ты стал страшным циником, пока мы не виделись, — покачал головой Вирен, внимательно к нему приглядываясь.

— Может, повзрослел… А-а, прости, — махнул рукой Рыжий. — Я волнуюсь из-за похода, вокруг слишком много шума: и маги, и купцы, и гвардейцы… Знаешь, сколько наемников хотело бы попытать счастья? Я с трудом пробился — помогло, что в прошлом работал с Гвардией. Твой лейтенант меня вспомнил и одобрил, вот Вахза и заключил со мной контракт.

— Тебя забудешь… Так ты не пересекался с Ринкой? — нетерпеливо спросил Вирен.

По демонице он тоже скучал и мечтал поболтать и с ней; Ринка, Ринавирель — блестящая воровка, уж ей-то что могло понадобиться в Тартаре, Вирен не мог представить, но обрадовался, когда услышал о ней в тихой сплетне, гулявшей среди гвардейцев и местных.

— Ну, мы… разговаривали. Она связалась со мной полнедели назад.

Сложив простенький знак, Рыжий поджег связной амулет на шее, помолчал, глядя отсутствующим взглядом, а потом с улыбкой кивнул Вирену:

— Скоро будет, ее задержали какие-то дела, — тоскливо сказал Рыжий, сбрасывая заклинания. — А пока… Эй, еще пива! — махнул он трактирной разносчице, улыбаясь. — Двинемся ведь к вечеру…

— Смотри, упадешь с лошади — я тебя спасать не полезу! — полушутливо пригрозил Вирен.

И Вирен протянул Рыжему журнал, беспечно позволяя полистать первые страницы того, что накропал давешним вечером, мучаясь из-за неровного света настольной лампы: магический кристалл в ней почти разрядился. Рассмотрев дорогую кожаную обложку, Рыжий неторопливо раскрыл тетрадь, развязав неаккуратный бантик из шнурков.

***

Ленвис, Девятый круг, два дня до похода

Каждый раз, когда меня спрашивают, для чего мне понадобилось тащиться в Тартар, я теряюсь и несу какую-то чушь. Ответа, по правде, не знаю сам. Кому-то говорю одно, другим — второе… Мне кажется, смешалось все: и жажда совершить что-нибудь эдакое, прославиться и отпечататься в веках, подобно гвардейским героям времен старых войн, и любопытство — целый дикий мир, населенный загадочными тварями, и поиск ответов… Выбрать одну главную трудно, но я однажды проснулся и твердо решил, что поход жизненно мне необходим, иначе какой из меня мужчина. И так и стало. Но скажешь такое — засмеют.

С детства мне — и всему Аду — рассказывали сказки. Тартарскими чудовищами пугают мелких демонят, чтобы не шастали по ночам: дикими псами, фуриями, змеями, тенями и сотнями подобных тварей. Самый страшный сюжет — про явившихся из Тартара Четверых, которых у нас прозвали Всадниками Апокалипсиса; их имен Ад не помнит, придумал клички, вошедшие в историю. Сейчас они мертвы, сгинули… почти все. Я давно спрашивал себя, что это за сила и для чего она. Может, удастся вызнать.

От похода меня пробовали отговаривать, но не настаивали; меня никогда не неволили, и у меня были все шансы вырасти избалованным ребенком. Но воспитывала Гвардия, потому я с детства вбил себе в голову их самоотверженную храбрость. Кара неожиданно поддержала меня, позволяя удариться в детское упрямство. А Влад с Яном, кажется, испугались, но виду не показывают.

Слышал я тех, кто говорил, будто Ленвис — самый скверный город во всем Аду. Может, они и правы. Приземистый, грязный, злобно мерзнущий городок. Едва мы прибыли, мне захотелось закутаться в одеяло с головой; в глаза бросились окраинные скособоченные домишки. К центру стало хоть сколько-то похоже на город, но я, привыкший к пышности и убранству Столицы, все время останавливался и глазел на неторопливую скотину, гуляющую по дальнему кварталу, или рассыпавшихся из трактирного дворика кур.

Ленвис, Девятый круг, один день до похода

Пытаюсь не повеситься от скуки. Заняться в Ленвисе нечем, гулять по ночам не разрешает лейтенант, он все твердит, что Гвардия должна вести себя прилично, кидается разнимать драки в трактире и все время пытается приладить нас к какой-нибудь работе, чтоб не бесились без дела. Рота сегодня крыла крышу на доме брата трактирщика — за пару разбитых окон и расколоченный стол. Он-то хотел деньгами, но с Волком спорить побоялся.

Я ездил с местными стражниками, слушал на базаре сплетни — узнал, что в городе Ринка, обрадовался и полез вызнавать, пока кто-то меня серьезно не предупредил, что в наемничьи дела лучше не вмешиваться. Отстал, долго ходил по улицам, надеясь как-нибудь с ней столкнуться. С Ринкой мы познакомились год назад, когда старые люциферовы аристократы пытались снова захватить власть, и она здорово помогла Гвардии, хотя закрутилось все вообще-то с нее: именно Ринка по незнанию свистнула для врага Соломоново кольцо, такой древний артефакт, который может подчинять демонов. Сложная история. С тех пор мы с ней и Рыжим подружились, хотя вижу я их нечасто. Наемники — что с них взять, сегодня на Девятом круге, завтра носятся по Столице.

Вечером сидел с Ниираном, он все-таки хороший демон, хотя и служил мятежному Маркизу Мархосиасу когда-то. Угостил меня местными сладостями, он их дочкам набрал, посылал на Первый круг вместе с нашим связным, но приберег немного для себя. Познакомился с демоницей Дией, она работает на кухне, очень милая… Подсела к нам, слушала, как Нииран болтает про то, что Тартар когда-то был живым миром вроде нашего, пока с ним что-то не случилось, что иссушило земли и уничтожило всех его обитателей — уцелели лишь самые дикие, неприхотливые, озлобленные. Я долго молчал, крутя эту мысль в голове, и сладости мне показались горькими, потому что вдруг подумалось: в Тартаре когда-то мог жить народ, похожий на нас или на людей. Или, возможно, даже на ангелов.

Страшно думать, что и Ад однажды может встретить свой конец. Будет причиной этому война вроде той бойни с ангелами (в тот раз погиб их мир, старшие гвардейцы уничтожили Рай собственными руками) или какое-нибудь стихийное бедствие… Я решил, что не хочется мне доживать до этого года, а Нииран, видимо, увидев мое перекошенное лицо, заметил, что сейчас Ад только-только начинает расцветать. И верно: в Исход мы победили ангелов, в гражданскую свергли старых владык… Для Ада мир начинается. Мне всего-то восемнадцать, я рос уже, не зная вечной битвы с Раем, лишь туманно вспоминал войну между Люцифером и Гвардией, а потому не мог сообразить, как Ад изменился. Наверное, старшие лучше это видят.

У Дии красивая улыбка. Я хвастался ей той историей с восстанием Мархосиаса. Вообще-то победили его мои родители, а я так, вертелся рядом, но она была впечатлена и раз за разом просила рассказать, как уничтожили кольцо Соломона и казнили на площади Мархосиаса… И я снова заскучал и по Рыжему с Ринкой, шатавшимся где-то рядом, но так далеко, что это сводило меня с ума, и по Каре, Владу и Яну, оставшимся в Столице — за восемь кругов от меня. Завтра разделять нас будет целый мир.

***

Отложив дневник, Рыжий задумчиво постукивал по столу. В это время Вирен, дождавшийся миски с мясной похлебкой, торопливо ел, обмакивая в нее свежий хлеб. В трактире было шумно, мало места: те демоны, что наблюдали за караваном, решили тоже поесть и выпить, поболтать о том и о сем… Метались девицы, вихляя крутыми бедрами под цветастыми юбками и хвостами с пушистыми кисточками, точно дразнясь. Все они были разрумяненные, бойкие и веселые, однако за особое внимание можно было схлопотать и подносом по рогам — местные не баловали, наблюдали так, приятно скалясь. Но Дии не было видно — значит, сегодня она не работала, иначе непременно бы высунулась из кухни, вытирая лицо вышитым рушником и оглядывая колобродящий трактир, подсела бы к кому-то, чтобы послушать мальчишечье хвастовство и пару древних легенд… Вирен понял, что скучает по ней, и даже нащупал в себе вину, потому постарался тотчас же переключиться.

— Неужели все так плохо, невозможно читать? — пробубнил Вирен, потому что Рыжий давно отложил тетрадь и молчал. Его учили, что с набитым ртом не болтают, но любопытство пересилило. — Я никогда раньше не писал… Но читал, ты знаешь. Мне Ян говорил — он мемуары скоро издает, слышал? — так вот, Ян говорил, чтобы научиться писать, нужно сначала стать настоящим читателем, понять, как пишут другие.

У Вирена было много книжек, чтобы учиться, и ему, когда он два дня назад начал заполнять белые листы, показалось, что все это было для того, чтобы самому написать. Пусть криво, пусть коряво, до Яна с его легким, резким слогом ему не достать, но пару шажков Вирен сделал, проковылял, и потому ему так важен был вердикт приятеля.

— Да нет, нормально, — признался Рыжий. — Ты знаешь, я не очень разбираюсь, не как ты… Одни гримуары читаю, а там особого ума не нужно, срисовал фигуру, проговорил заклинание — готово! А, книжка! — вдруг вспомнил он и разулыбался, и улыбка очень ему шла. — Ты ведь давал мне книжку!

Полгода назад, у гвардейского замка, что в Столице, Вирен и правда всучил ему томик Стругацких в дорогу, надеясь, что однажды книга напомнит о нем, о всей Черной Гвардии и о безумных днях, за которые они вместе пытались спасти дрогнувший Ад от Мархосиаса. Теперь Рыжий, бормоча, чтобы он подождал, принялся рыться в своей сумке, пока наконец не нашел ту самую книгу. Повертев ее в руках, Вирен заметил, что страницы загнуты кое-где, обтрепались по краям, а задней стороны обложки нет… Страницы пожелтели, на одной было какое-то расплывчатое пятно, бумага пошла легкими волнами. Рыжий все-таки не был чтецом, но теперь он потупился.

— Прости, я почему-то не подумал, что они такие хрупкие, — повинился Рыжий. — Испугался, что испортил тебе книгу, читал ее дорогой, поэтому она так… износилась.

— Возьми, — попросил Вирен, придвигая ему томик обратно. — Тебе понравилось?

— Да… но Рэд — дурак, конечно, счастье можно было и дома найти, с семьей не расставаясь… Я несколько раз читал, пытался понять, но осознал, что Зона эта — что наша адская магия, зовет… — Проговорив это, Рыжий ухмыльнулся: — Мы с ним и правда похожи — не только именами. Может, эта книга и помогла мне немного разобраться в себе, я чаще стал заезжать к родным, как выдастся минута. А почему ты, кстати, продолжаешь звать меня Рыжим?

Успокоившийся Вирен вернулся к миске и проглотил пару ложек наваристого супа.

— Тебе так привычнее, вот я и зову. Кроме того, какой бы это был запутанный разговор, если бы мы обсуждали книжку и путались в именах! Сказал бы я, что Рэд дурак, ты бы мне своим колдовством в глаз засветил.

Понаблюдав за ним, Рыжий тоже заказал себе поесть, ограничившись сушеной рыбой; облизывался по-кошачьи и нетерпеливо обгрызал, но взгляд у него был задумчивый. Книгу Рыжий бережно убрал в сумку, вытащил какой-то амулет и рассеянно водил над ним рукой — он вспыхивал разными цветами, и Вирен завороженно рассматривал маленький прозрачный камушек, в котором пухли искорки. Он почти не умел колдовать, хотя когда-то его учили основам; если сравнивать с любимыми им книгами, магию Вирен до сих пор читал по складам…

— Ты ведь знаешь, мы пойдем в Тартар через шахты, там как раз добывают хрусталь для амулетов? — спросил Вирен. Он сам пару дней назад гадал, как можно попасть в чужой погибший мир, но Нииран ему рассказал, и ему не терпелось показаться всеведущим. — Раньше многие горняки туда случайно проваливались, но после гражданской ходы запечатали понадежнее. В шахтах наши миры соприкасаются теснее всего…

— Наибольшая глубина… — произнес Рыжий. — Да ну — прямо в шахты? С лошадьми и телегами? Они ведь не протиснутся.

— Ну нет, рядом, — почесав затылок, согласился Вирен. — Там площадку расчистили, вчера наши ездили проверять, говорят, все очень хорошо устроили. Удивительно, чего мы ждем?

— Магия быстро не плетется. Чтобы создать портал такой силы, чтоб перебросить нас всех, нужно сидеть долго, вычерчивать символы, а потом влить в них энергии… — Помолчав, Рыжий добавил, как бы оправдываясь: — У меня неважно получаются порталы, лучше боевая… А так бы я помог.

Еще недолго они поболтали о магии, в которой не понимал Вирен, и о книгах, в которых плыл теперь Рыжий, но чудом не разругались; пришлось обещать заинтригованному другу несколько новых томиков Стругацких и, может быть, детские рассказы Булычева, потому что Вирен их ностальгически любил (их когда-то по вечерам читал ему Влад, когда все сказки кончились и пришла пора советской фантастики). А Рыжий так увлекся, что даже о пиве позабыл, сидел, кончиком пальца выводя какие-то символы на слегка липкой столешнице.

— Думаю я все, что все-таки могло уничтожить Тартар, — признался Рыжий. — Небывалое должно быть заклинание! Ведь чтобы спалить Рай, понадобилось колдовство от самого Люцифера, да и, к тому же, напитанное жертвой…

— Не копай магию, которая может тебя сожрать, — напомнил Вирен народную мудрость. — А то останутся от тебя, как и от мира, рожки да ножки…

Рыжий оскорбленно замолчал и почесал рога.

***

По небу Девятого неясно было, какое сейчас время: выходя на улицу и воздевая голову, Вирен и утром, и вечером видел одни и те же набрякшие облака, дымку, муть… В полдень становилось чуть светлее, но солнце скоро скрывалось за тучами, вновь погружая Ленвис в сероватые сумерки. Но этот вечер Вирен запоминал специально, и все в нем казалось ему удивительным.

Сначала появилась Ринка, вылетевшая из круговорота демонов возле трактира, оказалась рядом с Рыжим, шутливо стукнулась с ним рогами и позволила Вирену сгрести себя в охапку, обнимая, и не отбивалась, как сердитый деловой маг. Она тоже осталась прежней: невысокой, но гибкой, как осока — и резалась остро, но с ними она позволяла себе расслабиться. Ринка торопилась, запыхалась, обычно гладко причесанные, смоляные волосы растрепались, а хвост с мягкой кистью бил по ногам.

— Вирен! — восклицала она, тиская его в крепких объятиях. — Ты, кажется, подрос! Совсем взрослый стал!

Ринка была старше их с Рыжим на пяток лет и почему-то думала, что ей это дает право сюсюкаться, как с младшими братишками. Выросшему в шумной Гвардии, в большой разномастной семье Вирену это было даже приятно, хотя и чуточку обидно, язвили его гордость умильные гримаски Рины, но вот бедняга Рыжий страдал, незаметно, как он думал, рассматривая ее. Глядел долго и внимательно, а потом отвернулся, словно ему стал интересен уличный гам: сварливая демоница кого-то бранила, громыхая, проехала телега…

— Месяц в пустынном мире — у тебя есть все шансы, — втихую подбодрил его Вирен, нахально подмигивая. — А я помогу, подскажу, если что…

Рыжий от него отмахивался и пытался заткнуть, но Вирен оказался ловчее.

Потом они помогали на гостином дворе Волку, обменивались новостями, запрягали лошадей — чубарая кобылка Ринки явно заинтересовалась конем Вирена, и они злобно кусались, фырча и роя землю лапами. Конюший крыл их крепким матом на архидемонском, мальчики на побегушках сноровисто помогали гвардейцам. Кавалерию учить не надо было, они и вслепую могли бы надеть седло и узду, но пара лишних рук не мешала, и Вирен с чистой совестью дал на лапку какому-то тощему, но верткому демоненку. Подошел к своему гнедому коньку, почесал ему основания рогов — тот заурчал, заскреб звериной лапой, выпустил когти из подушечек и тряхнул головой, клацнул зубами. Ему тоже не терпелось — наверно, оттого он полез к лошади Ринки, которую теперь отвели в дальнее стойло.

Попыхивая сигаретой, появился купец Вахза, рассмотрел их лошадей, почти полез к ним в пасти — чего делать, конечно, не стоило, ведь боевым коням не подпиливали клыков, как смирным лошаденкам, тягавшим его телеги. За мощного тяжеловоза Волка Вахза даже попытался сторговаться, но правильно понял напряженный взгляд лейтенанта и перевел все в шутку, и смех громом разразился возле конюшни.

— Не нравится он мне, — шепнул Вирен скорее коню, чем Рыжему. Вахза носил расшитые одеяния из шелка, длинную косу, нелепую саблю с каменьями на рукояти — дорогая игрушка, мало пригодная для боя; купец напоминал ему люциферовых аристократов, которые извелись не без вмешательства революционной Гвардии…

— А мне нравится, платит хорошо, вот я и подрядился к нему в охрану. — Рыжий все-таки его расслышал. — Чем-то похож на моего отца, тоже ставит свое дело выше всего, лезет дальше и дальше… Такие готовы своей шкурой рисковать, чтобы получше продать товар. В каком-то смысле это тоже смелость, пусть и не такая, к какой Гвардия привыкла.

— Конечно, — поддержал Вирен. — Гвардия одно серебро уважает: которое на знамени.

И указал на нашивку на плече мундира, где перекрещены были два острых, опасно оскаленных зубьями зульфикара.

В спор хотела вступить Ринка, но передумала. Вывели лошадей. Кликнули, позвали: время было собраться, потому Вирен быстро взлетел в седло и мягко подтолкнул коня пятками, и тот пошел. Выступали из Ленвиса без лишнего шума, но и на них, как на караван Вахзы, пришли посмотреть. Все те же лица, которые сначала мелькали, перемешивались в толпе, провожавшей купеческие телеги, а потом квасили в трактире. И все-таки приятно было, что демоны приветствуют их, провожают в иной мир, желают вслед удачи.

— Удача для светлых, клинок для темных, — тихо произнес Вирен. — Семейная присказка.

— Хорошие слова, — одобрила Ринка. — Саблю ты точил и правда не зря. Мирной прогулкой этот поход не станет…

Но и она, несмотря на мрачные предзнаменования, взмахивала рукой, приветствуя жителей Ленвиса, демонов, духов и бесов, торгашей, рабочих и чиновников, румяных баб, тонких юнцов, мечтавших о подвигах и тянувшихся за ними, и беззаботных ребятишек, которые не вываливались под коней лишь благодаря чуткому наблюдению родителей.

За спинами взрослых неслась орава детей — дворовые ребята, совсем мелкие, но бойкие, пытавшиеся обогнать гвардейскую колонну. Темнело небо, вызвездило. Зажглись фонари, и дети, бежавшие за ними, показались оторвавшимися от кого-то тенями, которые вдруг обрели свою волю. Вздрогнув, Вирен отвернулся.

До шахт ехать было недалеко — за городом они сразу перешли на рысь. Вахза тоже отправился с ними верхом, хотя держался не так уверенно, как окружавшие его гвардейцы, среди их мундиров он смотрелся нелепым цветным пятном. Поддавшись инстинкту, Вирен позволил коню идти свободно — он и сам знал, как нужно бежать в строю. Сам он задумался о Тартаре, о выжженной пустоши, о которой ему рассказывали…

Сегодня шахты не работали, затихли, и все рабочие, несмотря на поздний час, собрались поглазеть на их отправление, несмотря на сгущающуюся темноту и продувающий ветер. Маги заканчивали последние приготовления, ругались отдаленно. Горели фонари, в которых бились слабые огненные заклинания, и Вирен видел очертания телег. Лошади и мулы, запряженные в них, злились и огрызались, и он с сожалением заметил, что демоны Вахзы охотнее угощают их кнутом, чем успокаивают… Купец быстро, несколько неуклюже спешился. Наблюдая за тем, как он вывалился из седла, гоготнули братья из Роты, Гил и Зарит, но на них тут же шикнул Волк, и близнецы пристыженно замолкли.

Ожидание затягивалось; под ногами серебрился снег, который вряд ли дожил бы до утра. Вирен расхаживал, чтобы согреться, но и болтал с друзьями крайне охотно, тратя тепло на слова. Неведомо где Рыжий раздобыл плащ на меху, накинул на себя и хохлился, точно сердитый воробей — Вирен с Ринкой дружелюбно подшучивали над ним, вертясь рядом, хотя и их холод сурово покусывал за запястья и щеки. Ночь была темна.

Наконец загудел долгий, мощный звук — рог. Гвардейцы строились, но расставаться Вирену с товарищами не хотелось, и все-таки он не стал волновать Волка, заставлять его бегать и кричать. Взобрался в седло, протиснулся рядом с Ниираном и смуглой демоницей Дэвой, кивнув им. Маг строго посмотрел, но ничего не сказал. В ночи глубокий шрам его казался угольной полосой. Ерзая в седле, Дэва похлопывала по шее свою лошадь, знаменитую крутым нравом. Позади шумели возницы на телегах, где-то там остались и Ринка с Рыжим.

Когда полыхнул портал, Вирен аж вздрогнул, часто заморгал: ночь прорезала вспышка, точно перед ними ударила молния. Гвардейцы успокаивали волнующихся лошадей, перекрикивались. Кто-то из магов издал ликующий вопль — словно они вовсе не уверены были, что портал удастся поставить. Широкие врата поднимались прямо перед первыми рядами солдат, арка из мягкого золотистого сечения и чернота внутри — голодная, мертвая, пустая. Словно из мира выдрали кусок. Впервые Вирен почувствовал настоящий страх, задрожал, сомневаясь, но гвардейцы впереди тронулись, и ему ничего не оставалось, кроме как послать коня за ними. И закрыть глаза, прежде чем лица коснулась жидкая тьма.

========== II. ==========

Едва они оказались в Тартаре, Рыжий почувствовал сильное головокружение и не отваживался открывать глаза, пока не поймал равновесие. Вокруг царил страшный гвалт, кричали демоны, ржали лошади; он ощутил себя болтающимся между небом и землей, подвешенным крюком за шиворот, и лишь потом очнулся в седле, с трудом успокоив лошадь. Строй смешался. Телеги позади столкнулись, но там, как Рыжий на глаз прикинул, не было ничего серьезного, однако Ринкапоспешила туда, помогала развести. Демоны спешивались, носились вокруг. Яркое солнце било в глаза.

Впереди была какая-то возня. Взглядом Рыжий выцепил Вирена, оказавшегося вдруг ближе, чем при переходе. Он бессознательно горбился в седле, глядя перед собой слепым, ничего не соображающим взглядом, шарил руками, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь. Лицо его было искажено ужасом, волосы разметались: где-то в межмирье Вирен потерял шнурок, которым связывал черный хвостик. Подогнав лошадь, Рыжий очутился рядом с ним, проехавшись боками, чуть не сталкиваясь с другими, и безжалостно тряхнул Вирена, будто надеялся, что это поможет его душе вбиться в тело.

И правда — помогло. Вирен дышал часто, глубоко, хватал воздух; он вцепился одной рукой в горло, захрипел, но увидел рядом с собой Рыжего и безвольно опустил вторую, которой почти выхватил притороченную к седлу саблю. Вид у него был самый несчастный, да и Рыжий чувствовал себя так же препаршиво: его оказывало нездоровым, липким жаром, протяжно ныло в груди. Все-таки Вирен криво улыбнулся.

— Что это за хуйня?! — выдавил он, когда наконец смог говорить. И его вполне можно было понять.

— Криво поставили портал, ничего удивительного, — решил Рыжий, обернувшись на суетящихся гвардейских магов. — Нити не были чистые, такое обычно замечают после того, как потрясет при переходе. Это не опасно, но неприятно…

— Еще как! — раздраженно гаркнул Вирен. Он выпрямился в седле, оглядываясь, похлопал по шее удивительно спокойного коня. — Проклятые Небеса, да тут день! Хочешь сказать, мы провели между мирами столько часов?

Палило солнце. Помотав головой, Рыжий стащил с плеч ставший тяжелым, неудобным зимний плащ, потом снял и куртку, оставшись в одной льняной рубахе. В ботинках было жарко. Он малодушно радовался, что более не придется терпеть кусачий мороз, сковывавший ему пальцы и не дававший колдовать чисто, легко — а Рыжий привык управляться с заклинаниями, требующими точность.

Раздевались и гвардейцы. Ненадолго их караван встал на месте большим шумным обозом, оглядываясь по сторонам. Вокруг выставили вооруженных гвардейцев, и Рыжий почувствовал себя спокойнее. Куда ни взглянуть, тянулась серовато-рыжая пустошь. Сухая земля под ногами страшно растрескалась, накалялась от солнца. Кое-где торчала пакля кустиков и загнутые деревца без единого листочка. Занесло же их прямо к подножию холма, изогнувшегося горбом. К югу вздымалось еще несколько таких же, и там же равнина переходила в кряжистые горы. Туда они и развернулись, понукая лошадей и торопясь. В светлом небе несколько раз мелькнули большие крылатые фигуры, от которых никто не ожидал ничего хорошего.

Пока гвардейцы устраивали перекличку, Рыжий бродил вокруг да около, пробуя местную изнанку, пока опасаясь браться за сложные плетения. Его постоянно отталкивали и просили подвинуться. Пока что распрягать лошадей опасались, готовились вскоре двинуться в путь, когда прибудет высланная вперед разведка — Рыжий издалека проследил, как в разные стороны мелькнули гвардейцы на быстрых лошадях. Купец Вахза был занят со своими демонами, раздавая какие-то указания громким, командным голосом, и не требовал его к себе, и Рыжий смог походить рядом, не удаляясь от временной стоянки.

Оглядывая унылый пейзаж, Рыжий не мог и догадываться, чем именно собирался торговать Вахза и ради чего полез в Тартар. Он поднял с земли мелкий камушек, сжал в кулаке, чувствуя исходящее от него солнечное тепло, но не более того — ни единого толчка магии. Задумчивый Рыжий посмотрел на горы… Они грызли небо кривыми клыками и простирались так широко, что обойти их без никому не нужной траты времени не получилось бы.

— Говорят, там гнездятся гарпии, — раздался за спиной голос Вирена. — Такие полулюди и полуптицы… Я слышал, когда-то это был мудрый народ, но со временем они одичали и превратились в чудовищ. Такие сказки можно послушать в любом трактире на Девятом.

Он подошел мягко, неслышно ступая — Рыжий всегда поражался легкости гвардейского шага, хотя обуты они были в тяжелые военные ботинки с железными набойками. Ему казалось, Вирен не хочет нарушать мертвенную тишину Тартара, голос его звучал приглушенно. Мельком его осмотрев, Рыжий отметил, что нездоровая бледность спала; Вирен расстегнул легкий мундир и сменил громоздкую — так казалось Рыжему — винтовку на саблю. Подумав, помявшись, Вирен вытащил из внутреннего кармана мундира в несколько раз сложенную бумажку и показал ему, почесывая рога:

— Нам известно не так много, — произнес, указывая на карту, водя по ней пальцем. — На юге горная цепь, вроде бы она длинная, но узкая. Возле нее есть какие-то развалины, руины. Говорят, там камень отличается от того, что под ногами. Он белый.

— Откуда Гвардия об этом знает? Я думал, никто не возвращался из Тартара… — замялся Рыжий, с интересом склоняясь над картой.

— Неужели? Прям-таки никто? — деланно изумился Вирен. — Просто объявлять об этом не любят. Затыкают свидетелей… Не гляди на меня так, кошель золота бывает куда действеннее стали. Ну, и возвращается не так много, как хотелось бы.

— Но были бы слухи…

— Они и есть — в Ленвисе на них зарабатывают… Там демоны случайно проваливались вниз, пока добывали хрусталь. Эти несчастные просто бродили рядом с местом, куда их вышвырнуло, и следующее колебание энергии уносило их в Ад. Если никто их не сжирал, конечно.

Взяв карту, Рыжий поднял ее, поглядел поверх бумаги на вздымающиеся горы. Позади них на бумаге было старательно выведено рукой Вирена: «Terra incognita».

— Люди так писали на белых пятнах на карте, когда начинали узнавать свой мир, — довольно объяснил он, когда Рыжий спросил. — В самые древние века там значилось: «Hic sunt leones» — «Здесь живут львы»… Ты же знаешь, что такое лев?

— Видел на картинках.

Была у Вирена такая привычка — «рассказывать штуки», как Рыжий это обозвал для себя. Болтать он любил, особенно охотно разговаривал про человеческий мир, в котором бывал-то пару раз, но со стороны могло показаться, что Вирен там родился и вырос. Когда он начинал умничать, Рыжий иногда стыдился своего незнания, хотя и чувствовал, что приятель нисколько не хочет его унизить, а от чистой души делится чем-то интересным.

Молчали. Вирен рассеянно коснулся шеи, где темнели старые шрамы от ожогов — Рыжий вспомнил за ним эту привычку. Отметины от магического пламени, оставшиеся на нем с детства, до сих пор беспокоили… Заметив, что Рыжий наблюдает, он досадливо отдернул руку и сделал вид, будто нисколько не боится. Получилось плохо.

— Идем, — встрепенулся Вирен. — Гляди, Ринка нам машет.

Там и правда мелькала знакомая фигура демоницы, размахивающей не только рукой, поднятой над головой, но и хвостом. Как заметил Рыжий, гвардейский отряд тоже быстро собирался; разведчики стремительно приближались, увеличиваясь в размерах, и все обратили на них жадные взгляды.

— Я думал, на нас к этому времени что-то нападет, — поделился Рыжий, когда они шагали к гомонящему каравану. — Слишком спокойно выглядит этот ужасный мир, которым детей пугают.

— Детей и Гвардией пугают, — поспорил Вирен. — Придет дядя гвардеец и тебя заберет, если не будешь кашу есть! Да слишком много нас, окажись ты тут один, налетели бы. Но мы Тартар, сдается мне, сами переполошили.

— Значит, соберут стаю.

***

Впереди ехали гвардейцы. Они не отваживались просто скакать напролом, чего от них, судя по гуляющей по Аду буйной славе, можно было ожидать; разведчики мелькали впереди небольшими точками, и у Рыжего все сжималось внутри, когда он представлял, как из-за ближайших камней на них что-то прыгает… Тем более, когда он осознавал, что там отважно скачут знакомые ему демоны.

Он сопровождал купца: Вахза, настороженный, совсем не такой веселый, как на Девятом, родном своем круге, потребовал магической защиты. С защитой у Рыжего ладилось: эти заклинания были самыми простыми, куда сложнее начертать огненный сигил и правильно его выговорить, чем прикрыться барьером. За капризы Вахза привык щедро платить, и Рыжий, заранее знавший об этом, расстался с Ринкой, с которой они неспешно и неловко ехали рядом в напряженном молчании — чтобы его сгладить, принимались фыркать лошади, иначе было совсем невыносимо.

Неуверенно державшийся в седле Вахза вызвал бы у Вирена злую насмешку, Рыжий буквально слышал ехидный голос приятеля: «Как собака на заборе!» К счастью, Вирена здесь не было и ссориться с щедрым купцом не пришлось. Однако Рыжий, отжатый от гвардейского отряда телегами, принялся вертеть головой в поисках товарища. Он подозревал, что Вирен может сунуться в разведку, не спросив у него амулетов на удачу и защиту.

Спустя примерно час пути, за который, как казалось заскучавшему, измученному Рыжему, горы нисколько не придвинулись, к ним подъехала демоница Дэва, лихо державшаяся в седле. Гикнула, останавливая легкую, быструю лошадь, спросила с необычайной вежливостью, все ли у них в порядке. Ехавшие подле охранники смерили ее суровым взглядом, и Рыжий улыбнулся. Растрепанная, запыхавшаяся Дэва обманчиво напоминала простую, очень симпатичную девчонку, которую можно потискать в таверне, но на деле, насколько он знал, была одним из лучших рубак в Роте.

— Рыжик, тебе Нииран просил передать, что после остановки попросит помочь! — подмигнула Рыжему Дэва. — Нужно зачаровать лошадям лапы: тут какая-то непривычная, очень твердая земля. Его с помощниками не хватит на всех.

Не тратя слова, Рыжий козырнул от виска. Ему было позволено — Дэва одобрительно хмыкнула и, наподдав пятками лошади по впалым бокам, ускакала к своим. Плескался гладкий хвост лошади — мелькала и пушистая кисть ее азартно приподнятого хвоста.

— У тебя, кажется, очень теплые отношения с Гвардией, — заметил Вахза, и Рыжий замешкался, пытаясь понять, больше в его тоне изумления или недовольства. — В наши времена это разумнее всего… Ты знаешь того мальчишку? — любопытно спросил он. — У него ожоги на шее… Вирен — так? Он ведь сын Сатаны? До меня доходили слухи, но я не думал, что он лично отправится в поход.

Как с облегчением увидел Рыжий, не подозревающий о внимании купца Вирен неспешно ехал впереди и с чем-то приставал к перехваченной Дэве, которая мрачно и хищно оглядывалась по сторонам. Хвост ее по-прежнему напряженно дрожал, словно демоница постоянно ожидала нападения — это чувство Рыжий разделял.

Откинувшись в седле, Вирен хохотал. Удивительно, как Рыжий, расставшийся с другом на добрых полгода, так быстро научился чувствовать его. Он понимал, что хочет сказать Вахза, напустивший в тон яда, и с кем угодно его подозрения были бы истинными — но не с гвардейцами.

— Он никакой не сын Сатаны, он сын Гвардии, — неожиданно для себя заступился Рыжий. — Вирен сирота, у него дом сгорел… Рота воспитывала его как родного, даже больше, чем родного, — медленно проговорил он, вспоминая вечно занятого купеческими делами отца. — Что с того? Вирен мне товарищ, вот и все. Перейди я дорогу Гвардии, его дружба меня не спасла бы. Он ценит справедливость так же, как и любой из них.

И это — единство, круговую поруку, семью — Рыжий в Гвардии не мог не уважать, хотя никогда и не пытался влиться в их круг. Особый круг Ада, который они построили сами — он был Десятым, а вовсе не враждебный Тартар, встретивший демонов мертвенным молчанием.

— И не переходи, не надо, — цокнул Вахза. — Но лучшего соглядатая и представить невозможно, согласись?

И, кляня себя, Рыжий задумался, вспомнил тетрадку Вирена, его прыгающий неаккуратный почерк, торопливый, дергающийся. Но вместе с тем помнил и довольный вопль при встрече, изрядно его смутивший, и счастливую ухмылку, и то, как Вирен подмигивал поблескивающими зеленоватыми глазами, обещая помочь с Ринкой… Не мог Вирен быть шпионом командора, он попусту не способен был на подлость. И не стал бы так выворачивающе искренне писать в своем глупом журнале.

— Могу я задать вопрос? — осмелев, потребовал Рыжий.

— Отчего же нет? Вопрос на вопрос — честная мена. И я надеялся, мы станем приятелями за время долгого странствия…

Невозможно было понять, смеется Вахза над ним или и правда предлагает неясный пока для Рыжего союз. По лицу его невозможно было ничего прочесть: оно оставалось недвижно, ровно, словно Вахзу ничего не тревожило. Дорогой кафтан с драгоценными запонками казался неуместным в сухом безжизненном Тартаре; сабля с большим камнем на рукояти мозолила глаза. Рыжему не за что было зацепиться.

В этот момент он пожалел, что не внял словам отца, желавшего видеть в нем достойного наследника, помощника. Нахарэд из Рашта — купец из знаменитого рода… Он выбрал другое имя и другую судьбу, однако теперь Рыжему пришло в голову, что умение отца читать демонов по одному взгляду, столь необходимое при его ремесле, помогло бы куда больше магии. Разум Вахзы защищал такой плотный магический заслон, что нечего и думать было незаметно пробиться.

— Я поразмыслил немного, поговорил с гвардейцами. Кто-то вернулся из Тартара и предложил вам нечто ценное, верно? — спросил Рыжий. — Я раньше думал, откуда у вас такая нерушимая убежденность, что здесь можно что-то найти… Большинство считает, что Тартар — это бесплодная пустошь. Пока что я склонен с ними соглашаться. Но вы ищете что-то — и если б не знали, что из этого можно выжать деньги, не потратились бы так на экспедицию. Сейчас время большого торга, на Восьмом сняли урожай, — блеснул знаниями он: Рыжий, хотя и не желал учиться у отца, некоторое перенимал случайно, просто живя в семье купца и слушая. — И в самый ее разгар вы назначили поход. Боялись конкурентов?

— Верно, — сказал Вахза задумчиво: теперь-то он воспринимал Рыжего всерьез и обжигал темным, испытывающим взглядом. — Риск оправдан — полностью. Пусть я потеряю от того, что не явлюсь на ярмарку в Столице, зато скоро привезу диковинки, которых больше ни у кого нет. Однако… Хороший купец никогда не развязывает язык. И для друзей — тоже.

Цыкнув, Рыжий предпочел отъехать чуть вбок, чтобы следить за проползающим мимо плато. Больше они с Вахзой не разговаривали, купцу довольно было, что маг тащится рядом и, в случае чего, первым примет удар. В Тартаре наконец-то начинало темнеть, когда Рыжему показалось, что вечер не настанет никогда. Темнота же была временем зверей — это он знал если не из своего опыта, то из баек. Ночь заставила его быть вдвое настороженнее, но мерный ход лошади убаюкивал Рыжего.

Они остановились на подъезде к горе, на небольшой возвышенности, откуда хорошо было видно пустошь. Гвардейский маг, Нииран, неловко взмахивая руками, возводил защиту, и Рыжий согласился ему помочь, хотя сам едва стоял на ногах, и вместе они тщетно пытались не запутаться в неподатливой бечеве тартарской изнанки.

***

Тартар, окрестности гор, первый день.

В этом мире время течет совсем иначе, потому нас выкинуло в день из кромешной ночи. Спать пока не хочется, но я знаю: едва дойдем до гор и разобьем лагерь, упаду без сил. До сих пор мутит. Рыж говорит, те неполадки с заклинанием — это нормально, но среди солдат ходит слух, что это все дурные предзнаменования. Обычно Влад смеется над ними, говорит, нет никого суевернее солдата, но мне кажется, иногда самые образованные и разумные проигрывают. Не знают жизни, полагаются на какие-то правила, когда как чутье куда правдивее.

Вокруг мелькают тени, разведка видела диких псов. Они следуют за нами, но держат дистанцию. Говорят, они нисколько не похожи на наших прирученных гончих, с которыми Гвардия ездит охотиться на преступников… Я с детства люблю собак, но подслушанные у взрослых рассказы о диких отродьях Тартара заставляли меня подолгу всматриваться в темноту комнаты и закапываться под одеяло. Гвардейцы не скупились на подробности. Под одеялом было жарко, душно, неудобно, но я один нос оставлял снаружи, боялся высунуться. Однажды Ян просидел со мной до рассвета, отпугивая кошмары и поглаживая по волосам; я заснул на нем, слушая, как его самого в детстве изодрали адские псы и как он примирился со своим страхом… Он убедил, что в Гвардии мне не грозит ничего. Ян был теплый, хотя раньше он казался слишком строгим. Потом он мне, смеясь, рассказывал, что жутко боялся детей. Но мне часто кажется, что без той ночи, проведенной на его плече, я не был бы собой.

Вечер. Очень хочется спать. Помогал ставить палатки, почти рухнул. Дэва сказала, я мешаюсь под ногами, а у меня нет сил обижаться. Ничего, дерну ее завтра за хвост. Глаза слипаются, карябаю это почти в темноте. [неразборчиво] Гил шипит, чтобы я сейчас же погасил амулет и дал нормальным демонам поспать.

Тартар, горы, второй день (утро)

Перечитал то, что написал вчера, захотелось вымарать половину и назвать себя сентиментальным идиотом. Собирался писать про Тартар, но в первый же день расклеился, понесло меня в детство. Наверное, хочется чувствовать связь с Адом, знать, что где-то там меня ждут и надеятся, что я вернусь целым — и потому я не расклеиваюсь, как судачащие солдаты.

С утра снова собрали разведку, они издалека следят за чудовищами. Нииран сказал, что рядом с нами темнеет какое-то пятно, одна из тварей подобралась совсем близко. Он не может ее выследить, но мы выставили двойные караулы. А многие стремятся в горы, их привлекают руины, и я не скрою: мне тоже хочется там побывать…

***

Пользуясь недавно данным разрешением, Рыжий нагнулся к тетради и бегло вчитался. Почувствовав над собой тень, Вирен вздрогнул и резко вздернул голову, но не заслонил страницу, и Рыжий немного успокоил вновь завозившиеся подозрения. Взгляд у него был сонный, но Вирен что-то вдохновенно строчил: Рыжий слышал, что приступы вдохновения случаются по утрам. Рядом с Виреном валялась книжонка из человеческого мира в мягкой обложке.

По углам палатки еще спали гвардейцы, Рыжий рассмотрел пару знакомцев. Сверкнули чьи-то внимательные глаза, но его быстро узнали — заворчав, успокоились.

— Случилось чего? — подавив зевок, спросил Вирен. Помятый, лохматый, он едва ли давно выбрался из спального мешка. — Куда спешишь? Ты бы стучался, что ли…

— О полог, что ли? — фыркнул Рыжий. — Собирают отряд, побродим у подножия. Ты же хотел поглядеть на развалины…

— Еще как! — воскликнул Вирен, разом приободрившись. Поставил перьевой ручкой — у кого-то успел раздобыть — жирную точку-кляксу и нетерпеливо подул на страницу. — Погоди, я оденусь!..

Рыжий дожидался снаружи, привалившись спиной к телеге с оружием, и медленно пробовал составлять простенькие заклинания; он вытащил из кармана мятую истерзанную пачку с сигаретами и прикурил, выдыхая густой дым в глубокое, почти безоблачное небо Тартара. Здешняя магия слушалась, потихоньку привыкая к нему, как дикий зверек. На крохотную искорку огненного заклинания ее хватило, и Рыжий посчитал это добрым знаком.

На краешке телеги, заваленной запасными винтовками, прикрытыми полотнищем, сидела Ринка и, насвистывая простенькую мелодию, резала на кусочки наливное яблоко. Не так часто Рыжему приходилось видеть тех, кто столь ловко орудует обоюдоострым ножичком, не боясь отсечь пальцы.

— Хочешь? — спросила Ринка, протягивая ему дольку, истекающую соком. Яблоко было слаще меда, перебило горечь сигареты.

Она тоже позевывала. Сбитое время до сих пор мучило их, сам Рыжий едва продрал глаза, однако старался бодриться. С утра он попробовал обновить заклинания на удачу на телегах Вахзы: такие часто выдыхались, если не наносить мелком новые руны. Щит Ниирана вокруг лагеря стоял крепко, там, где проходила мощная, будто бы вспаханная полоса, слегка напряженно гудел воздух, стекленел. Ложась спать, Рыжий опасался, что утром по барьеру распластаны будут морды местных чудищ, но они, если и были рядом, не приближались…

— Ты разве куришь? — изумился Вирен, выглянувший из палатки и озадаченно уставившийся на Рыжего. Сигарета прогорела до того, что огонек почти обжигал пальцы, и Рыжий бросил ее под ноги и затоптал. Ринка засопела что-то: наверное, ей не понравилось, как быстро он решил засорить новый мир.

— Да так, — неловко сказал Рыжий. — Пристрастился недавно; дерьмовая привычка, сам знаю.

Он почему-то ожидал, что Вирен станет читать нотации, был у него какой-то особый приличный вид, который, впрочем, частенько оказывался обманчивым. Вот и теперь Вирен подозрительно принюхался, пожал плечами, отошел к своим.

На вылазку отправились небольшой, но сплоченной группкой. Добровольцев было удивительно много — впрочем, гвардейцы славились тем, что очертя голову бросались навстречу смертельной опасности и с чрезмерной охотой жертвовали собой… С братьями, Гилом и Заритом, Рыжий был знаком, еще мелькнула пара приметных солдат. Память на имена у Рыжего всегда была неважная, потому их он различал по лицам и погонам с лычками на легких мундирах.

— Жаркий денек будет, — процедил Гил, потирая виски. Его близнец оказался куда более стойким, просто молчал и обнажал зубы в ухмылке. — Из холода в эту парилку, до сих пор в башке стучит. Ебаное местечко.

Со столь краткой, но емкой характеристикой Тартара Рыжий не мог не согласиться; он готов был первым подписаться, чтобы именно ее внесли в учебники для маленьких демонят, потому что лучшего объяснения ни у одного из них не было. Они стояли в Тартаре день, но до сих пор не поняли, что он такое.

Гвардейцы собирались быстро, и скоро рядом оказался вполне внушительный отряд. Махнув ему, братья поспешили вперед, занять место во главе. Как и обычно, Гил в раздраженном настроении слегка прихрамывал: давала о себе знать старая рана. По искаженному лицу Рыжий понял, что она особо разнылась, но развел руками: лечебная магия ему не поддавалась.

Они поднимались в гору, но, пока наклон был небольшой, Рыжий почти не чувствовал усталости, вышагивая в середине отряда и чуть задевая Ринку плечом, потому что они теснились. По бокам шли гвардейцы с винтовками, прицеливались между камней и нетерпеливо зыркали по сторонам, скалясь. Они чувствовали присутствие чего-то — может, сам мир пытался выдавить их. Продвигались медленно, но Рыжему вовсе не было скучно: он оглядывался, хотя вид был самый простенький, сухой, плато под горой осталось вдали, там темнел лагерь, все еще можно было уловить движение отдельных демонов, а рядом были сплошь оранжевые камни, покрытые серой пылью… Земля уж не трескалась под ногами, кое-где пробивалась кустиками и деревцами, но ни единого живого листочка Рыжий не разглядел.

Стоило пройти немного, замаячило разрушенное поселение, которое еще снизу заметили — оно белело на фоне горы, и теперь вблизи виделось, что оно серое, просто чуть светлее остального камня. Коробки из камня с прорубленными дверьми и окошками — зияющими дырами. В идеальной тишине солдаты скользнули к домам, обменявшись парой резких знаков. Темные фигуры льнули к светлым стенам, осторожно заглядывая в пустые проемы. Несколько, отделившись, обшаривали закоулки — с ними отправилась Ринка, она, по воровской привычке, двигалась бесшумно. Разведя руки, Рыжий тронул изнанку и прислушался к ней, но не уловил ни единого отзвука жизни в селении.

Гвардейцы тоже не нашли ничего — и лишь тогда стали говорить.

— Не вижу следов разрушения! — заявил Гил, прохаживаясь между домами. — От магии или взрыва, предположим, остались бы заметные выбоины, но эти здания просто состарились. Дожди здесь, кажется, нечасты, их истер ветер…

— Сколько же они стояли? — удивился Рыжий, прикасаясь к стене и чувствуя покалывание на ладони — не слишком приятный зуд, который он попытался тут же стряхнуть, вытеревшись о штанину. — Едва ли на изнанке осталось что-то заметное. Она в целом… больная, мертвая. Я не смогу узнать причину, по которой здесь все погибло. Простите.

— Странно другое: ни в одном доме нет костей! — выпалил Вирен; он с небольшим отрядом быстренько обежал все строения, и теперь его глаза горели радостью, взбудораженно — от попавшейся ему загадки. — Ни единой косточки! — оживленно носясь вокруг, твердил Вирен. — Как будто жители собрались и ушли… Или испарились все разом.

— Звери могли их сожрать, — куда холоднее произнесла Ринка. — Случается, что погибают целые деревни: от болезни, к примеру. Однако никаких следов… Все это более чем странно. Может, их выгнала война или какое-то бедствие. После гражданской половина Седьмого была покинута… — Она помолчала, вспомнив про родной круг, и не стала продолжать. Ринка знала, каково убегать от войны.

С ними согласились все, хотя версия про зверей многим казалась куда ближе к истине, ведь именно ими издавна пугали в Аду. Рыжий тоже был непоседливым ребенком, и ему, как, он полагал, и всем собравшимся, мать твердила про чудовищ из нижнего мира, проглатывающих добычу целиком. Представлять, как сжирают целую деревню, он не стал.

— Хищники тоже оставили бы следы, — напомнил брату Зарит, почесывавший затылок. — А тут нет отметин ни клыков, ни когтей. Словно твари никогда сюда не заходили.

— Им тут нечего и искать.

Тем временем Ринка подошла к стене и попыталась соскоблить что-то… Стоило Рыжему приблизиться, дыхание у него перехватило: под этой светло-серой мастикой оказалась небольшая руна, которая ему была незнакома. По изнанке прошел легкий всплеск — тот самый зуд, который он ощутил.

— Защитная магия, — предположил гвардейский солдат, посветив рядом амулетом. Если бы тот полыхнул красным, бежать было бы поздно, но камушек сиял мягким желтым солнышком. — Потому-то дома и стоят. Они думали, что вернутся?..

Но Рыжий не слушал разговоры, он внимательно смотрел на руну. Она не была похожа ни на привычные архидемонские буквы, ни на человеческое колдовство. Остренькая, чуть загнутая, она четко нарисовалась у него перед глазами, и Рыжему показалось, что он никогда не сможет ее забыть. Тем не менее, он попросил у Вирена тетрадь, которую тот таскал с собой, и наскоро начертил ее карандашом на чистой странице.

— Она не загорится? — поддел Вирен, принимая тетрадку обратно. — Рыж, зачем тебе это? Нам довольно своей магии — откуда ты знаешь, может, эта руна их сгубила.

Поразмыслив, Рыжий не смог ответить, пожал плечами. Но он знал, что иначе сделать не мог; что-то на мгновение завладело им. Это ощущение было очень неприятным, и Рыжий, избавившись от наваждения, захотел тут же вырвать страницу, но испугался прослыть безумцем.

Их отослали на запад, на самый край поселения, и Рыжий тщательно рассматривал стены и землю под ногами, боясь пропустить что-то важное. У него ныло в животе — возможно, стоило позавтракать, прежде чем отправляться в горы, но он от кого-то слышал, что хороший маг должен быть злым и голодным.

— Там что-то есть! — воскликнул Вирен, ускорив шаг.

— Постой, не уходи без нас! — сердито прикрикнула Ринка, кидаясь за ним. — Несносный мальчишка…

Загадочным предметом оказался выложенный в центре улочки белокаменный круг, внутри которого плескалась темнота. Рыжий задумался, есть ли место глубже Тартара, могут ли под ним скрываться сотни неизведанных миров, в которые они пока что не способны проникнуть… В аппетитах Гвардии сложно было сомневаться.

— Колодец, — решила Ринка, глянув вниз. Стоило Рыжему посмотреть в черную дыру, у него что-то сжималось в груди — отголосок сосущего, голодного чувства. — В прошлом здесь, вероятно, была вода. Наверное, мы не узнали бы это место…

Сосредоточившись, он попытался вообразить нечто похожее на родной оазис: небольшой городок, со всех сторон окруженный пустыней, потому замкнутый, но счастливый в своем тихом и неспешном быте, которое так ненавистно всем молодым демонам, жаждущим приключений. Дорисовал шумящие деревца из загнутых колючек, приукрасил дома, белеющие стенами, вообразил щебет птиц — не может быть, чтобы здесь они никогда не пели. Спохватился, когда придумал стайку маленьких демонят, бегающих по пустым улицам… В голове зазвенел призрачный смех.

— Это место начинает сводить меня с ума, — доверительно пожаловался Рыжий. — Это как будто… задник, намалеванный для театрального представления! От живых всегда что-то остается!

Его товарищи не нашлись с ответом. Ринка наподдала ботинком камушек — обломок чего-то. Наклонилась, подобрала его, потерла, но с досадой отбросила. Вирен пошел туда, куда он откатился, рассеянно оглядываясь. За спиной зашумели голоса.

— Мы можем укрепиться здесь на время, — убеждал Гил, держась за связной амулет и раскачивая им перед собой. — У домов крепкие стены, их строили на века, да еще эта магия. Все они пусты, мы заметили немного самой простой мебели: столы, тумбы… Тоже из камня.

Приметив Рыжего, он помахал рукой, и он несмело присоединился к протянутой вниз связи — легонько коснулся нити заклинания, боясь прижечь пальцы, но гвардейская волшба приняла его удивительно ласково. Прикрыв глаза, Рыжий вслушался в чуть хрипловатый голос Волка:

— Нам нужно продвигаться; переправляться через горы маленькими отрядами небезопасно. Вместе можем обороняться: поставить телеги, создать заслон. Ты прекрасно знаешь, что горы кишат всякими тварями…

— Пока тихо, — хмыкнул Гил, окончательно счищая налет дисциплины. — Ты не думал…

Оборвав на полуслове, он вдруг повернулся. Заинтригованный Рыжий тоже посмотрел, увидел Вирена, наклонившегося к кустам и что-то там выискивавшего среди сухих веток… Он был так увлечен своей находкой, что не заметил, как со стороны гор к нему, стелясь к земле, прячась за острыми камнями, пробиралась какая-то тень. Рыжий задохнулся, испуганно озираясь, и все гвардейцы застыли тоже, боясь окрикнуть, запутать Вирена — и вынудить тварь кинуться. Тронув изнанку, Рыжий узнал ту голодную паршивую силу, что тащилась за ними долгое время, а потом аккуратно коснулся ауры Вирена.

Тот замер, разведя руками ветки, почти не дышал. Тень не собиралась отступать, словно не замечала гвардейцев, прицелившихся в нее из ружей и напряженно ждущих команды. Рука Вирена дернулась — и тартарское чудовище черной тушей кинулось на него со спины. По сравнению с ней он казался издали совсем тонким.

— Справа! — заорал ошалелый Рыжий, стискивая в клубок изнанку. — Береги-ись!

Стреляли — промах, еще один… Наскоро сложить заклинание не удалось, нити были жесткие, твердые, как пенька. Не протянуть тонкие изящные плетения. Не подпалить их коротким рубящим движением. Но и Вирен был не такой дурак, чтоб застыть на месте; он ловко скакнул, вынудив чудовище грузно приземлиться, выхватил револьвер, навскидку пальнул пару раз… В твердости его руки Рыжий ни капли не сомневался, но пули будто не повредили существу. Дымчатая тварь запросто отлетела влево, по камням, увиливая от следующих выстрелов. Вирен не успевал палить — длинными мощными скачками она приближалась, ревя и меча длинным тонким хвостом — крысиным. В слюнявой пасти мелькнули острые зубы.

И Вирен шатнулся, бросился прочь, обратно к деревне, на ходу выхватывая саблю. Развернулся, размахнувшись, и острие клинка промелькнуло мимо тупомордой головы тартарского чудовища. Оно отпрянуло. Завертелось. Перейдя в наступление, Вирен ликующе, громко взвыл, порезал по шее. Спасаясь от его сабли, существо перекинулось на отважно наступавшего Гила с парой солдат. Один отлетел, когда по нему хлестнули кнутом хвоста, и жалобно вскрикнул. Затих.

По бокам кинулись еще Ринка и пара гвардейцев, зажимая в тиски, а девочка с печальным лицом встала рядом с Рыжим и подняла какую-то невиданную, не похожую на другие винтовку, тщательно прицеливаясь, сведя от напряжения губы… Рыжий отмер, стыдливо сознавая, что мог бы уже связать боевую магию. Побоялся широким махом задеть гвардейцев, и без того скачущих, уворачивающихся от когтей на длинных лапах. Его любимые заклинания требовали простора — лучше всего они работали на полях сражений. Девочка рядом дернула хвостом, выдохнула и выстрелила. Попала: пуля задела морду, впилась в щеку, и зверь завизжал, скрипя, попятился испуганно, пытаясь сбежать, а гвардейцы накинулись стаей. Еще один солдат упал, схлопотав лапой в грудь. Демоничка быстро перезарядила винтовку и снова прицелилась. Рыжий понял: хочет выбить глаз.

Нити дрогнули под руками. Рыжий видел, как Вирен бренчит на гитаре, и наука магии была немногим от того отлична — ритм, нужные слова, выверенность. Заломило кости, зубы, ударило в лопатки, в рога. Нити были рваные, растерзанные, но они поддались, прошла искра… Камни шумно брызнули из-под лап твари, разметались порывом, и она неуклюже рухнула. Гил метнулся, припал на больную ногу, но вонзил штык прямо под горло; сияющая сабля Вирена мигом позже гладко вошла в сердце — туда, где обычно оно билось.

Когда Рыжий подбежал, чудовище зарубили. Оно истекало вязкой, густой и очень черной кровью, змеящимися ручейками побежавшей по сухой земле. И почему-то Рыжий, ведомый наитием, побоялся в них наступать, пачкать ботинки — вдруг разъест толстую подошву. Перепрыгивал, чувствуя себя ребенком, но с облегчением заметил, что и остальные следуют его примеру.

Позади сверкнул портал — уносили раненых.

— Что это такое? — спросил кто-то из гвардейцев, оторопело шатаясь рядом. — Верткая дрянь… Никогда о таких не слыхал.

— Похоже на крысу, — просипел запыхавшийся Вирен. — Очень жирную и злобную крысу.

Он без страха потыкал чудовище в лоснящийся черный бок, отошел, чтобы попасть в руки Ринки, которая крепко вцепилась в его плечи и, не стесняясь никого, рычала:

— Дурак! Куда ты пошел один? Да страшно подумать, что бы было!.. — налетала она.

Рыжий похлопал его по плечу тоже, буркнув: «Ты, брат, нас до смерти перепугал».

— Один бы я не справился, это верно, — сказал Вирен, вздыхая, и склонил голову. Гвардейцы никогда не кланялись, но все поняли, что значит этот жест. Отер лицо: темнели мелкие царапины, хвост тонко рассек ему скулу. — Простите. Спасибо, что спасли мне жизнь, я никогда не забуду… Я отплачу!

— Глупый ребенок, — проворчал взъерошенный Гил, быстро обняв Вирена. Его брат отозвался неразборчиво. — Ты тоже хорошо справился, но никогда не отходи от отряда. Пусть и на столь малое расстояние. В Тартаре ни в чем нельзя быть уверенным: это тебе не Столица, чтобы по ней гулять!.. Что ты там нашел, принеси-ка.

Кивнув, Вирен снова вернулся к кустам; на этот раз его сопровождала пара солдат, с которыми Вирен успел начать разговор. Он вдвоем с пегим демоном рылся под растением, а третий стоял на стреме.

— Думаю, она долго шла за нами, — произнес Гил, вернувшийся от того места, где кинулась тварь. — Там следы когтей, думаю, стерегла лагерь, ждала, когда кто-нибудь отойдет. Легче попытать счастья с малой добычей… Благодарю, Нахарэд, если б не твоя магия, не получилось бы застать ее врасплох.

Не привычный к тому, что его называют по имени, Рыжий улыбнулся. Он вовсе не обязан был колдовать, он служил — пока сам этого желал — купцу Вахзе, а не Гвардии, но не мог оставить в беде ни Вирена, ни других демонов из Роты.

— Это ведь глупо. Нас больше, у нас оружие, — заметила Дэва, и показалось, будто ей жаль чудовищную крысу. — Даже инстинктом такое нужно понимать!

— Звери обычно не подбираются близко, если не уверены, что отхватят кусок, — с уверенностью поддержала ее Ринка. Демоницы успели спеться.

А Рыжий снова поглядел на чудовище, нагнулся, бегло оглядывая тощие бока, пусть с гладкой, словно промасленной шерстью, но все равно туго обтягивающие выпирающие ребра — под них не так давно вонзился ботинок Вирена. Морда застыла в последнем, отчаянном оскале; крыса знала, что умирает, и проклинала своих убийц. По спине, несмотря на тепло тартарского дня, пробежал холодок.

— Голод, — заключил Рыжий. — Когда от голода желудок к позвоночнику прилипает, тут не до раздумий. Иного шанса выжить у нее, кажется, и не было, кроме как попытаться заломать одного из нас.

Вирен вернулся с какой-то блестящей штукой, которую гвардейцы быстро засунули в чей-то мундир, будто пряча от кого. Глянув вниз, Рыжий углядел стремительно приближавшихся к ним охранников Вахзы. Предполагалось, что они придут на помощь, но у якобы спасаемых гвардейцев лица были не очень радостные.

Крысу хотели бросить на камнях, но, посовещавшись, решили, что ее тело привлечет падальщиков, которые, попировав ей, могут рискнуть и напасть на лагерь. К тому же, к ним приблизилось подкрепление, заметившее возню в разрушенном поселении и услышавшее разрыв боевой магии, а купец Вахза по амулету попросил приволочь ему крысу — как он важно выразился, в личное пользование. Несли ее, обернув в холстину, очень аккуратно, как будто боялись, что чудовище оживет и выпрыгнет.

— Нам она без надобности, — решил Волк и махнул рукой. Его вовсе не прельщало владеть тушей, которая на тепле скорее начала бы гнить и попахивать, а делать что-то нужно было.

Гвардейцы возились со своими ранеными: к счастью, ничего серьезного, с чем не справились бы лекари. Расхаживая по наскоро разбитому, некрепко держащемуся за землю лагерю, Рыжий наблюдал, как воины Вахзы ловко расправляются с попавшим в их руки зверем: они быстро свежевали, вытащили зубы и когти, теперь отделяли органы, путаясь в непривычной анатомии. Вспухший бурый комок нисколько не напоминал сердце, однако гвардейский лекарь после минутного раздумья подтвердил, что это оно и есть.

Понаблюдав за работой этих демонов, можно было прийти к мысли, что Вахза специально нанял профессионалов, умеющих разделывать — только ли зверей?.. Нечего и думать, что удастся захватить такую диковинку живой, но многие отвалили бы кучу золота за сувенир из другого мира, которым можно похвастаться. Люди вешали на стены оленьи рога — они не так уж отличались. Рыжий дал бы руку на отсечение, что крысиная шкура однажды будет устилать пол кабинета какого-нибудь аристократа.

Впрочем, вонь была та еще. Гнить так быстро тело не начало, но у мяса, у крови и всего, из чего состояло чудовище, был резкий, напоминающий падаль запах. Когда невозможно стало дышать, зажгли благовония, какими обычно разгоняли тяжелый дух в госпиталях, но стало едва ли не хуже. Тяжелый, гнилостный запах обволакивал, но Вахза, натянув на нос платок, сам носился возле распотрошенного тела и указывал — его ни капли ничего не смущало.

— Это мне напоминает свалки в Столице, — сказал хмурый Вирен. Он, как и многие, отделался царапинами, и носил на запястье лечебный амулет, чтобы раны не воспалились. — Да, однажды мы гнались за одним вором… Ничего личного, Рин. Я в тот раз патрулировал улицы с парой ребят из нового набора, а он возьми и сверни на свалки. Пока гонялся за ним по горам мусора, чуть не помер.

У Вирена в рукаве были истории на все случаи жизни. Мысли Рыжего же занимало совсем иное: добычу Вахза грузил на одну из свободных телег, рассовывая отдельные части тела в ящики и щедро присыпая сверху охладительными и защитными амулетами. Рыжий знал, что так обычно перевозят продукты, чтобы не попортились. Но потяжелевшая телега задержит их, станет тянуть назад, а ведь впереди были горы… Но Вахза не стал бы его слушать: купец лучился от радости, ведь уже второй день принес ему богатую добычу.

— Я могу его понять, — сказала Ринка, пытаясь Рыжего успокоить. — У большинства из нас похожие цели: подзаработать денег на походе. Стоит ли винить Вахзу? Это смысл его жизни, в конце концов, — торговать.

— Следи за ним внимательно, Рыж, — посоветовал Вирен, похлопав его по плечу.

***

Тартар, горы, второй день (вечер)

Каждый второй решил сказать мне, какой я дурак, так что за сегодня я наслушался, спасибо. Полез за блестящей безделушкой и не заметил, как за камнями притаилась громадная тварь, желающая меня сожрать. Хреновое начало похода, но все-таки я был не так плох. Ну, мне так кажется.

Блестяшка — это нечто вроде астролябии. Шар из непонятного металла, состоит из сдвигающихся пластин, на них еще написано что-то, но языка никто не знает. Пока пытаемся разобраться с ней; Нииран думает, что это какой-то магический прибор, а Волк спорит, что очень похоже на компас и он, дескать, пару раз видел похожие устройства у странников на Девятом. Вахзе о находке не сказали. Кажется, наши ему не слишком-то доверяют, и мне этот фат тоже не нравится, бродит, вынюхивает… Он получил смердящую крысу, а мы — аккуратную тартарскую игрушку. По-моему, честно получилось.

Все чаще задумываюсь, зачем Рыж связался с купцом. При всей-то его ненависти к ним… Мне когда-то тоже не нравилась мысль унаследовать недурное поле хлопчатки на Восьмом круге. Не хочется думать, что этими размышлениями я навлек беду на своих родителей — нет, конечно, это были разбойники. И все-таки я последовал дорогой гвардейцев, вырастивших меня. Есть, над чем задуматься.

Иногда мне кажется, Рыжий хочет, чтобы его прошлое тоже сгорело. И он будто бы не против носить шрамы взамен за это и мучиться липкими кошмарами. Мне хочется думать, что он ищет свой путь, петляя по всему Аду, потому что многие так поступают. Надеюсь, когда-нибудь найдет.

Наверное, он это прочитает, мне не жалко, а мне всегда говорили, что я слишком честен…

Мне, правда, нравится путешествовать с ним и с Ринкой. В Гвардии ко мне всегда относились как к ребенку — не то чтобы они неправы, однако… Я и в школу любил ходить не потому, что такой я заучка книжный, а потому что там можно с такими же демонятами поболтать. Взрослые — они другие. Они помнят войны, гремевшие в Аду; когда я былнеразумным младенцем, они сражались в них и кого-то теряли. У них совсем другие глаза, и на Тартар они все смотрят похоже. Они никогда не оставляли войну. Она всегда следовала за Гвардией на мягких лапах.

Кстати, про преследование: разведка говорит, нам на хвост села стая диких псов. Пока они далеко, но я знаю, что они приблизятся к ночи. Все знают.

***

Позади завыли долго и протяжно, и лошадь под Рыжим задергалась, словно захотела сбросить седло и вырваться на свободу. Пронзенный захлебывающимся воем в самое сердце, он никак не мог вспомнить заклинание для успокоения нервного животного. Ему самому понадобилась бы такая магия…

— Загоняют нас, — сказал Вирен, подъехав. — Берут в клещи. Разведка докладывает, псы очень близко. Ночевать здесь опасно. Офицеры думают, псы не последуют за нами, если пойдем горами…

— Почему не принять бой? — резко спросил Рыжий.

— Мы должны обойтись малой кровью. Не сражаться без крайней необходимости, не терять солдат. Может, многие и думают, что Гвардии житья нет без хорошей драки…

— Я вовсе не считаю вас кровожадными чудовищами, дружище, — мягко поправил Рыжий. — Но быть дичью мне не нравится. Лучше погибать с оружием в руках… или с магией на пальцах. Уверен, твои родители разделяют мое мнение.

Знал, что попал в точку, потому что Вирен стушевался. Гвардия всегда готова была драться, рожденная в войне с ангелами, крещеная революцией.

— Волчьи стаи на Седьмом всегда охотились так же. Если добыча сильна, они теснили ее в угол, — вспомнила Ринка. — Хватит ли у нас сил?..

— Это всего-то собаки! — неожиданно твердо рявкнул Вирен. — Нам, может быть, встретятся существа куда более худшие. Соберитесь! Не стоило тогда спускаться в этот мир, если при виде кучки шавок вы хотите отступить! Я тоже боюсь, но нельзя сомневаться.

Рыжий решил не говорить ему, что Вирена всего трясет, как тонкое деревце на ветру. Но он, выпрямлявшийся в седле, упрямо стискивавший зубы, лучше всего показывал, чем гвардейцы отличаются от наемничьего сброда, с которым Рыжий за время странствий свыкся.

— Он прав, нам должно быть стыдно, — наконец сказала Ринка и свистнула лошади: — Не будем медлить!

Темнело. Первые всадники въехали в узкий каньон.

========== III. ==========

Горы Ринке не понравились сразу, и, хотя она понимала, что позади нечто худшее, слюнявые и клыкастые пасти диких псов, все в ней выло о том, чтобы повернуть. Было стыдно — потому что гвардейцы шли, потому что Вирен шел. В полутьме тартарского вечера они въехали в ущелье, и Ринка постаралась не дышать, ей почудилось, бурая гора, нависшая над ее головой, рухнет, стоит ее потревожить тишайшим звуком. Отряд старался не говорить; ограничивались жестами. Замедлились, хотя в спину дышали гончие. Лошади пошли мягко, неспешно. А скрип колес от купеческих телег заставлял что-то внутри Ринки надрывно звенеть. Она ждала удара, льнула к гриве.

Все говорили о псах, но она не раз замечала крылатые тени — несомненно, заинтересованные в них. Они появлялись на мгновение и снова уносились к горам, прикрываясь облаками, но Ринка однажды внимательно смотрела в небо (в то самое время, когда Вахза разделывал мерзкую тварь), смотрела, пока у нее не заболели глаза от света. И она смогла различить худую, высушенную фигуру, лохматые крылья, тонкие птичьи ноги с крючьями когтей…

Люди и демоны называли их гарпиями. Ринка когда-то знала, что значит это слово, но теперь забыла и подумывала спросить у Вирена — тот наверняка разбирался. Их она видела на картинках в старых книгах, по которым мать учила Ринку читать, но никогда не думала, что встретит такое создание вживую.

— Когда-то, когда мы еще не укрепили нижние границы, гарпии могли попадать в наш мир. Кара говорит, большинство естественных ходов находится там, — указал Вирен в темнеющее небо; ему тоже было боязно в каменном мешке, он ежился. — Они взлетали и проваливались в Ад — уносили воздушные течения. Демоны ловили их и выпускали на ангелов. Безумные гарпии не понимали, что происходит, рвали жестоко. Правда, во время охоты на них могло погибнуть столько же, сколько в небольшой стычке с Раем…

— Ты отлично умеешь подбодрить, — скривился Рыжий. — А если теперь я нервничаю?

— На вот, выпей, — ехавший рядом Зарит протянул фляжку. На его лице играла тихая, сдержанная полуулыбка. — Не бойся, маленький маг, у нас есть винтовки.

Рыжий глотнул, потом передал Вирену, и так фляжка перекочевала к Ринке. Прохладная настойка пахла травами и успокаивала расшалившиеся нервы, и она уважительно кивнула Зариту. Это напомнило ей отвары, которые готовила мать. Зарит довольно втолковывал что-то Вирену, непривычно разговорившись, пока брат из главы колонны не подозвал его.

Ринка не могла толком объяснить, почему едет рядом с гвардейцами. Они казались ей надежными, уверенными, и среди них она могла не беспокоиться хотя бы за спину — и без того приходилось слишком часто глядеть в небо. Гвардейцы теснились и подбадривали друг друга парой негромких слов или и вовсе знаками, ухмылкой, покачиванием хвоста — этого хватало. С воодушевлением Ринка следила за ними, за сработавшимся, отшлифованным отрядом, в котором у каждого было свое место. И немного завидовала.

Рыжий глядел подозрительно — но это было его естественное состояние. Ринка тоже слышала многие истории о Гвардии, ходившие по Аду с самого Исхода, — их принято было передавать шепотом. Она не была им судьей, с трудом помнила гражданскую. Знала только: ни одно зло не смогло бы вырастить Вирена таким удивительно наивным и отчаянно смелым мальчишкой.

А вот никого из наемников Вахзы она не знала. Это ничего не значило: Ринка не любила беззаконное общество, старалась появляться там пореже и лишь напоминать о себе. Народная молва не позволяла ей забыться и сгинуть среди тысяч юнцов, пытавших счастья по ту сторону закона. Да и общалась Ринка со своим цехом: с ворами, щипачами, карманниками, взломщиками и медвежатниками… А демоны Вахзы отлично знали, что нужно делать с мясом. Память об их перепачканных в черном рукавицах была свежа.

Чем дольше Ринка зналась с гвардейцами, тем острее понимала, что наемники процветают лишь благодаря их милости, и то — большинство заказов сейчас исходило от государства или им контролировалось. За самоуправство нужно было серьезно расплачиваться, а Рота Смерти лишь с виду казалась такой обманчиво душевной и семейной. Может, и так, но эта стая четко делила «своих» и «чужих». И вставать у них на пути было не просто опасно — самоубийственно… Не зря их так называли.

— Останавливаемся, — передал ездивший вперед Вирен. — Мы устали, лошадям надо дать отдых. Разведка докладывает, едва въехали в ущелье, псы стали отставать. Им, судя по всему, не хочется сюда лезть…

— Хищники разграничивают территорию, — кивнул гвардеец с чудными трехцветными, как кошачья шерсть, волосами; сержант Инас — Ринка старалась запомнить их всех. Он казался одним из самых спокойных и собранных.

Мурашки пробежали по спине, по плечам. Ринка тревожно молчала, понимая, что голос одной наемницы ничего не значит, да и не станут они огибать горы — путь продлится множество дней, а еды хватит лишь на условленный месяц. Если только не начинать есть кислотное черно-серое мясо, которое упрямо волок Вахза.

За тем, как постепенно останавливалась колонна, было удивительно наблюдать: словно по длинному змею, ползшему между камней, прокатилась дрожь — передавали приказы.

Они не могли идти ночью, потому что ущелье уткнулось в тупик, а наверх вела неровная тропка. Разведотряд признавался, что пришлось спешиться и брести, ведя волнующихся лошадей — благо, когтями они крепко цеплялись за скалы. Людских лошадок с плоскими копытами поглотила бы темнота… В любом случае, дальше двигаться предстояло утром.

— Нашли на тропе несколько костей, — доложил молодой гвардеец, отдавая честь при хмуром Волке. — Старые, их объели… И сбросили с высоты, все побитые. Вот, глядите! — Он метнулся к лошади и вытащил что-то из седельной сумки, развернул полотно.

Косточки были мелкие, разбитые, но Ринка подумала, что они запросто могли принадлежать демонскому ребенку. Но успокоила себя тем, что демоненка никто и никогда не пустил бы в шахты, а в Тартаре водились сотни и тысячи тварей, о которых они не догадывались. Потерла основания рогов. Остальные тоже ничего не ответили, а Волк, как и полагалось командиру, кивнул солдату и отпустил.

Гвардейцы обосновались быстро, ловко — у них был опыт походной жизни. Лагерь окружили самыми тяжелыми телегами, перетащив с них все самое ценное в центр круга. Связали телеги и укрепили заклинаниями. Внутри ставили палатки, уже назначали дозоры. Наемники Вахзы сторонились деятельных, опасно блестящих глазами гвардейцев. Они под началом купца поставили палатки отдельно для мужчин и для женщин — хотя в отряде Вахзы их набралось не так уж много. Поразмыслив, Ринка ускользнула на общую гвардейскую половину. Там уже уютно горели магические огоньки фонарей и пахло чем-то съестным.

Готовили они быстро: одни нарезали овощи, другие — мясо. Казалось, все и так знают, что нужно делать, и Ринка осталась не у дел, зато помогла Дэве следить за котлом, в который ссыпали все покрошенное. От ароматного духа в животе голодно закрутило, но предстояло подождать еще примерно полчаса.

Ей самой стало интересно поглядеть за стену из телег, и Ринка прошлась кругом, наткнулась на Ниирана, стоявшего на месте, засунув руки в карманы, и настороженно смотревшего в темноту. Сначала Ринка не собиралась останавливаться рядом, она еще опасалась Ниирана — когда-то он служил маркизу, желавшему захватить адский трон. Ему грозила казнь, но гвардейцы не разбрасывались хорошими магами, потому он стал работать на Роту Смерти, возмещая весь причиненный вред.

Вспоминая его историю, Ринка каждый раз поражалась безумию Гвардии: этот демон едва не убил одного из капитанов Роты, Влада Войцека, но именно он заступился за Ниирана перед Сатаной. Милостью недобитого капитана Нииран стоял и смотрел на тартарское небо.

— Удивительно, — произнес он, завидев Ринку. — Здесь есть звезды! Прошлой ночью мне не пришло в голову смотреть вверх, а вот они, висят…

Поглядев туда же, Ринка попыталась найти знакомые созвездия, помогавшие ей выплутать из пустыни или понять, в какую часть человеческого мира ее выкинул неверный телепорт. Тартарские звезды были реже и бледнее, словно — пришла на мгновение глупая мысль — что-то их пооткусывало. Такие сказки рассказывали Ринке в глубоком детстве.

— Наверное, этот мир очень старый, — раздался голос Вирена, возникшего за их спинами. — Вот и звезды успели погаснуть.

Нииран довольно улыбнулся: он точно знал, что мальчишка ошивается где-то поблизости. Потоптавшись, Вирен снова вдохновленно зачастил:

— Вот удивительно, нам поручили написать карту, но ничего не сказали про карту звездного неба! Когда я представлял себя первооткрывателем, всегда думал, что так и будет: я, бескрайний неизведанный мир и бездонное небо.

И что-то было в его голосе такое воодушевленное и великое, что Ринка тоже поразилась и даже захотела встать к нему поближе, лучше увидеть широкую улыбку в неровном свете — они приглушили фонари, чтобы не быть замеченными… Ринка захотела тоже прикоснуться к этому яркому, брезжущему счастью.

***

В палатке теснились гвардейцы — сытые, разморенные ужином. Ночью решили не спать, ожидая нападения, и потому бодрились. Рядом играли, и засаленные карты с метками разного цвета так и мелькали. Дэва отчаянно мухлевала, обезоруживая сидевших напротив сияющей кокетливой улыбкой, а сама хвостом тянулась к колоде. Снаружи слышались голоса близнецов — по большей части Гила, конечно. Его хромающие шаги Ринка научилась различать. Он о чем-то спорил с братом.

Кто поумнее, занимался оружием — скоро оно должно было пригодиться. К винтовкам Рота относилась бережно, даже самые разбитные и нахальные из них. Ринка не удивилась, когда увидела, что их молчаливая демоница-снайпер, Амонея, разбирает и смазывает верную винтовку. Она устроилась дальше всех и никак не отвечала на шутливые предложения сыграть партийку.

Когда мимо прошел Волк, все разом затихли и притаились. Зашагал прочь — игра возобновилась.

И все-таки Ринка была рада, что им с Рыжим разрешили остаться здесь.

Устроившись рядом с Ринкой, постелив какую-то циновку и усевшись на нее, увлеченно писал Вирен. Заносил свежие впечатления в тетрадку, и Ринка не могла не хихикнуть, через плечо прочитав его попытки описать напряженный побег от псов. Слогу Вирена еще чего-то не хватало, иногда он казался чересчур напыщенным, иногда — напротив, детским.

— Вирен? — позвала Ринка, подтолкнув его плечом. — Могу я спросить?

— М-м… Конечно, — удивился он, отвлекшись от тетрадки. — Всегда готов.

Ей почему-то показалось, что Вирен ждет какого-то особого разговора, и это, должно быть, связано с Рыжим, который вдруг стал дичиться ее и вести себя как совершенный дурак, которому голову напекло. Но Ринке совсем не хотелось говорить об этом, поэтому она нерешительно начала:

— Почему ты здесь… Нет, я имею в виду не в Тартаре, а просто… здесь. Почему ты пошел в простые солдаты, бегаешь за ворами по помойкам и шатаешься по древнему мертвому миру? Ты мог бы поступить в институт, в Столице есть хороший… — предположила она, хотя Вирен и закатил глаза, зафыркав. — Нет, правда мог бы! Тебя бы взяли… Если не из-за того, что ты так много знаешь, то…

— Много знать и хорошо учиться — это две большие разницы. Да, я понимаю. Достаточно Каре попросить, замолвить слово, для меня распахнутся любые двери. Хотя Гвардия твердит Аду, что он после гражданской свободен, они привыкли безоговорочно исполнять повеления Сатаны… Ее это немного расстраивает, — печально признался Вирен. — Но я и сам не хотел бы так. Я не предназначен для мира, понимаешь? Не могу жить в спокойствии. Не знаю, никак не усидеть на месте, аж ноет все. И — родители. Не прятаться же в их тени вечно! Завоевать для Ада Тартар — чем не подвиг, который восславит нас в веках?

— Если сумеем вернуться, — мрачно сказал Рыжий, присевший к ним. От него пахло костром. — И не сгинем тут безызвестными и никому не нужными.

— Нет, Рыж, имя каждого, кто вызвался отправиться в Тартар, уже сохранено! Гвардия умеет помнить и чтить героев. А будет эта слава прижизненной или посмертной — зависит от нас самих. Я не позволю вам умереть.

И Ринка улыбнулась, глядя на этого трогательного мальчика, которого она считала уже не просто другом — непутевым младшим братцем. Он едва вступил во взрослую жизнь, попробовал пару битв и чудом вышел из них с бедовой головой на плечах. Кто-то бы непременно сказал, что Вирен беспросветно наивен, что он очередной мальчишка, вообразивший себя рыцарем в мире, где правили не достойные и славные, а те, кто умел лучше рубиться (не соблюдая притом никаких правил) и громко кричать.

Он сломался бы под шквалом магического огня, которым непривычно владел Рыжий, он погиб бы от точного укола ножом под ухо — от воровского ножа. И все-таки, хотя его пыл так легко было погасить, Вирен клялся им в чем-то.

— Спасибо, — прошептала Ринка. — Тогда нам, пожалуй, ничего не грозит.

Обняв Вирена, греясь его теплом, она мягко обвила хвост вокруг его левой руки и постепенно забылась беспокойным, ненадежным сном, часто вздрагивая, однако чувствуя, что рядом с ней есть кто-то, кто погибнет, лишь бы ее защитить. Нечасто ей удавалось побыть в безопасности — кто бы знал, что такую безмятежность ей подарит самый опасный поход.

Ночью они слышали, как над головами вьются гарпии, но они не напали. Не налетели, хотя лагерь к этому готовился, и они с некоторым удивлением легли спать и отложили оружие, когда разведка скомандовала отбой. И все же Ринке казалось, что кто-то на нее смотрит — это ощущалось даже сквозь толстую ткань палатки.

***

В полусне она услышала чей-то сдавленный рык и тотчас же проснулась. Рядом задремал Рыжий — это он болезненно стонал и скрипел зубами, хрипя. Что-то испуганно оборвалось у нее в груди, точно тренькнула лопнувшая струна, и Ринка взвилась к нему, крепко хватая за плечи и тряся, пока Рыжий не очнулся, кривясь.

— Что с тобой? — спросила Ринка заполошно. — Тебе плохо?

— Я… А, блядь… Не помню, — натужно просипел Рыжий. — Мне что-то приснилось… едва открыл глаза, сразу же забыл. Это нечто… словно звало меня. Пронзительный звук — вряд ли я мог разобрать хотя бы слово. Прости, что разбудил.

Из-за его вины Ринки стало действительно неловко. Вздохнув, Рыжий перевернулся на другой бок и затих, только дыхание по-прежнему вырывалось с хрипом, точно он куда-то бежал. Улыбнувшись — в темноте все равно не было видно, — Ринка положила руку ему на плечо. Совсем невесомо, но ей показалось, что Рыжий стал дышать спокойнее.

Вирена не было — должно быть, его очередь стоять в дозоре. Остальные не проснулись. Может, для них привычны были ночные крики — сколько дурных снов билось под сводом палатки, невозможно представить. Ринке показалось, что она слышит шорох, шуршание, сдавленное рычание. Она не могла вырвать у ночных чудовищ их всех.

— Мне часто снятся кошмары, — шепнула Ринка. — Самые ужасные воспоминания приходят ночью, когда демон беспомощнее всего. Так говорила мама, и я рада, что она умерла днем. Мне кажется, так ей было куда спокойнее — последний раз взглянуть на солнце.

Поежившись, Рыжий повел плечами. Она прижала ладонь между болезненно сведенных лопаток, невесомо проводя, чуть надавливая — чувствуя его напряженную спину. Мягко скользнула хвостом и, смутившись, тут же убрала его. Легла рядом — ближе, чтобы не тревожить никого голосами. Угадывала сквозь полог, что близится рассвет.

— Все детство я провела на Седьмом круге, вот почему я не люблю ночь, — тихо-тихо, приникая к уху Рыжего, шептала Ринка. — Ночь — это время леса, время его зверей. Казалось, что темнота смыкается, что она везде — так высоки были сосны возле нашего дома. А в глубинах чащи что-то рычало и стрекотало. И, вполне вероятно, пожирало друг друга.

— Так вот почему сейчас ты так спокойна? — хмыкнул Рыжий. — Детство, проведенное в Лесу Самоубийц…

— Оно было не таким уж несчастливым, как ты думаешь, о безмятежный купеческий сын, — шутливо цокнула Ринка. — В Лесу научились отгонять кошмары. Небольшой наговор перед сном… Не смейся. Ты Высший боевой маг, ты понимаешь в колдовстве куда больше моего, однако эти стишки помогали. Главное — уверенность… Народ Земли называет это самовнушением. Тебя мучает здешняя изнанка? Я не так чувствительна к колебаниям магии. Но что-то там… неправильно. Словно вывернуто.

Она подняла руку, в темноте с трудом различая очертания пальцев. Повела, вспоминая простенькие жесты, с которых детей учили азам. Воздух завяз, погорячел; она запуталась пальцами, словно сунула их в клубок. Нитей или змей?.. Отдернула руку.

— Вирен сказал, прошлой ночью ему приснился пожар, в котором погибли его родные, — заговорил Рыжий. — Теперь что-то мучает меня. Гвардейцы никогда не признаются в слабости, они упрямые черти, но я вижу, что им трудно спать. Теперь, когды мы провели ночь с ними в одной палатке, это очевидно, — заворочавшись, Рыжий стал говорить совсем тихо, словно это ветер гулял снаружи. — Кажется, ты лучше нас всех можешь противостоять кошмарам Тартара.

— Я просто устала, — вздохнула Ринка. — Устала и выключилась у Вирена на плече без сновидений. Такое случается. И все-таки будь осторожен, выбирай верные нити. Я знала магов, которые терялись в изнанке, как мушки в паутине, и сходили с ума… К сожалению, знала. Не становись одним из них, Нахарэд, — сказала она, и показалось, что что-то напряженно дрогнуло — в ней или в больной изнанке Тартара, Ринка не догадывалась.

Нет — дрожь повторилась, снова и снова. А потом был звук — долгий, гулкий, грудной. Он ворвался в палатку, заметался по углам, точно рев какого-то неведомого древнего зверя. Ринка замерла оторопело, разинув рот; ее гнуло к земле, как деревце под мощным ураганом. Хвост задрожал, заметался. Сковало.

Вскакивали гвардейцы, спавшие рядом, вылетали из палатки. Взвился Рыжий, на ходу накидывая на пальцы заклинания — он словно держал между ними тлеющие угольки. Выравнивая равновесие, Ринка махнула хвостом, выхватила два ножа, пока пряча их клинками вдоль предплечий — внутрь. Поспешила, хотя ноги еще были ватными.

Рассвет ненадолго ослепил ее, привыкшую к полутьме палатки. Справа что-то грохнуло, ударяясь о землю, в Ринку полетели обломки, она скованно закрылась рукой. Магия? Но она не ощутила ее, а чутью своему верила. Отбежала, задрав голову… Вокруг кричали. Вдалеке ржали лошади… На Ринку упала тень.

Гарпии. Над ними вились крупные фигуры — среднее между птицей и женщиной. А в когтях у них были камни. Они разжали когти, и солдаты кинулись врассыпную. Кто-то упал, не успел… В пыли Ринка не увидела, но услышала вопль. Туда устремилась маленькая демоничка без винтовки, но с большой сумкой, бившей ее по бедру, — целитель…

— Кричит — значит, живой, — успокоил ее Рыжий. — Снова!

Рыжий кинулся к Ринке, отталкивая ее из-под удара. Очередной камень, какие сыпались повсюду, упал, дробясь, а они покатились по земле. Выпрямившись, Рыжий завершил знак, махнул рукой, словно кидал что-то в небо. Искры сорвались с пальцев, но не угасли, а понеслись ввысь, распухая, превращаясь в огненные шары… На один натолкнулась гарпия, вспыхнула сухостоем, но прочие вертко отлетели…

— Бегом! — заорал Вирен, размахивая рукой с другой стороны. — Сюда!

— Что здесь творится? — рявкнул Рыжий. — Где щит? Нииран ставил круг!

— Тот крик. Не успели мы очухаться, щит разлетелся.

Они укрепились за полуперевернутой телегой. Рядом горбился, вжимаясь в борт, Инас; он стискивал в руке амулет связи, отдавая приказы. Ближайшим солдатам указывал жестами, и они беспрестанно мелькали между повозками… Рукояти ножей резали ладони. Ринка понимала, что в этом бою бесполезна.

Правда состояла в том, что Ринка никогда не убивала, и ей предстояло убедить себя, что гарпия — это совсем иное, не демон и не человек, не нечто… разумное, как и она. О, она даже пожалела, что их не догнала стая гончих — ей приходилось сталкиваться со сторожевыми псами в Аду, и Ринка знала, куда бить…

Гарпии вились, как перепуганные вороны, беспорядочно мелькая. Но додумались напасть утром, когда лагерь был, пожалуй, беззащитнее всего, использовали камни… Это путало. Но сомнения терзали только ее, гвардейцы стреляли, торопливо огрызаясь, стягивали силы к югу — оттуда, с края ущелья, прилетали гарпии с камнями. Вирен рядом, опасно высунувшись, стрелял — хищная ухмылка исказила его лицо. В этот момент пораженная Ринка не видела в нем кого-то незнакомого, солдата из Роты Смерти.

Отрезав гарпий от скал, они больше не подпускали их к насыпи камней. Гвардейцы стреляли. Вокруг было шумно, но это были не крики перепуганных демонов, а отрывистые команды и грохот из винтовок, казавшийся оглушительным. Наемники помогали, швыряясь вверх боевыми амулетами, один — какой-то безумец — запрыгнул на снизившуюся гарпию, вонзаясь двумя клинками, рубя ее в воздухе…

Колоколом что-то билось в голове Ринки. Дыхание вырывалось отрывисто, и она почувствовала, что начинает паниковать. Страх затопил ее, заставил сжаться. Ей нужно было оружие получше. Но все спешили, стреляли и никто не расстался бы с винтовкой — в них они вцеплялись бешено, что белели костяшки. Запасные были в тылах лагеря, под выступом скалы, и Ринка поползла было туда, когда Инас, недовольно рыкнул и, как щенка, схватил за ворот, возвращая на место.

Несколько крылатых теней пало к ним, половина — подрубленно рухнула, встреченная очередями, но немногие все-таки спустились. Они были далеко — Ринка мало видела, но поняла, что гарпии не стали на них нападать, а вцепились, ухватили за вороты мундиров надрывающихся в яростном крике солдат и взвились. Чтобы швырнуть вниз с высоты птичьего полета — прямо в гвардейцев. Ринка болезненно дернулась. Она представила, каково это — лететь вниз, видя приближающуюся землю… Гарпии снова пошли на снижение.

— На три часа скопление, — выплюнул Вирен. — Мне это не нравится, там лошади. Рыж, прикроешь? Сержант?

— Идите, — рявкнул Инас. — Живее, группа Зарита отвлекает их с той стороны!

И Вирен, будто потеряв всякий страх, выскочил из-за телеги, метнулся наискось, уходя с линии обстрела — гарпии еще изредка кидали камни, выцарапывали их, обдирая когти. Но Рыжий зашептал чаще, немыслимо кривя пальцы, и искристая молния ударила в небо. Ахнув, Ринка посторонилась. Запахло гадко — жжеными перьями. Низко зарычав, Рыжий снова провел электрическую черту, отрезая гарпий от солдат.

— Или колдуй реже, или двигайся, — повелел Инас. — Они засекут тебя. Не так уж твари и глупы…

А Вирен умело метнулся, когда на него упала гарпия, не растерялся, выхватил саблю, заходя ей за спину, проскользнул под крылом. Его загородила гарпия, но Ринка вдруг поняла, что он делает. Рубит крылья, как рубили во времена войн с ангелами, подсекая сухожилия… Уже одного отсеченного, упавшего в пыль крыла хватило, чтобы гарпия дико завизжала, дергаясь, и Вирен отскочил — его оглушило воплем.

Тут же налетели гарпии, привлеченные криком, но между ними и Виреном встала стена огня, а Рыжий рядом задышал урывками, точно его душили. Не снимал огненное заклинание еще пару мгновений, давая Вирену отбежать и даже пару раз выстрелить под прикрытием пламени…

— Не перенапрягайся, — велел Инас, хлопнув Рыжего по плечу. — Сможешь защиту на южные телеги? Там что-то горит.

Кусая губы до крови, Рыжий колдовал. Из носа текло. На юго-западе были лошади — боевые гвардейские скакуны и тягловые; именно их защиту столь упорно выводил Рыжий и еще несколько магов. Ринка понимала: без животных они не смогут двигаться дальше.

Ей наконец подсунули винтовку. Теплую, тяжелую, хранящую чьи-то отпечатки. Возможно, это было оружие мертвеца, но выбирать не приходилось. Вскинув ее, Ринка прищурилась, выбрала одну из гарпий, камнем падающую вниз. Выдохнула — дернула спусковой крючок. Отдачей заколотило руки — странно, непривычно. Страх не позволил опустить оружие. А подстреленная ей гарпия провалилась, могла бы расшибиться, но другая кинулась, подхватила, впиваясь когтями в плечи, и потянула прочь. К западу — откуда они и налетели…

Ринка стреляла, пока не поняла, что кончились патроны. В глазах было мутно, она дышала часто. От вида лежащих тел мутилось. Она видела, как Вирен во главе с несколькими новобранцами заходит сбоку к наседающим на магов гарпиям. Одна кинулась к нему, выставив лапы, но Вирен пригнулся, а мальчишка рядом с ним выстрелил в серый незащищенный живот — гарпия упала к их ногам. С другой стороны к ним пробивался отряд Зарита, который, несмотря на обычную тихость, сражался, точно безумец, врубаясь в гарпий с саблей и ножом.

Из-за телег, что были ближе всего к центру, вдарило отливающее сиреневым заклинание. Подорвалось, оставив в небе сноп искр, как фейерверки в день Исхода, и разметав гарпий. Падали перья. Крики их стали уже не грозными и пугающими, а паникующими и отчаянными. Налетая, они привыкли хватать и терзать. Но не встречать голой грудью горячую очередь.

И снова раздался долгий, мощный звук — не рев боевого рога, а чей-то пронзительный крик. Снова обухом ударило по голове, что Ринка на несколько мгновений ослепла и перепуганно вжалась в костлявую спину Рыжего. Он рычал — это что-то по изнанке расплескалось, и ему тоже было мучительно больно — Ринка почувствовала. Нашарила горячую, словно пылающую руку.

Перестали стрелять, потому что палить вслепую было глупо. Открыв глаза, Ринка увидела, что гарпии кружатся над ними, точно в хороводе, летят кругами. Это не напоминало боевое построение, клин — скорее, какой-то ритуал, и Ринка крепко впилась в плечо Рыжего, тряся его и пытаясь вернуть в сознание. Щиты трещали и искрили. Поодаль замер Нииран, разинув рот и подняв лицо к небу.

В свете солнца мягко спланировало нечто. Большая белая гарпия — она была крупнее остальных, выглядела призраком, видением. На широких крыльях пятнами вырисовывались какие-то темные символы — нанесенные кровью. Гарпия приземлилась, уцепившись когтями за камень, устроилась на нем, как птица на насесте, и настороженно взирала на демонов. Молчала.

Какой-то мальчишка поднял винтовку, но Зарит силой опустил его руку — молча.

Остальные тоже спустились. В тишине, такой ломкой и опасной, они встали напротив, недоверчиво глядя, царапая землю внушительными когтями. Отводили взгляды, точно не могли смотреть прямо на демонов. Вперед выдвинулась та самая белая гарпия, тихо заклекотала, глядя умными пронзительными глазами.

Волк медленно поднял лапищу, и гвардейцы с чрезмерной охотой приготовились стрелять. Ринка представила, как белые перья окрашиваются бурой кровью — уже не рисунками, а уродливыми кляксами… Гарпия с некоторым интересом глядела на ружья, повертела головой, тревожно переступила. Негромко зачирикала.

Она смотрела. И Ринка почувствовала, как нечто касается ее души. Нити натянулись, и ее защитный амулет накалился, задрожал под рубашкой. Вспыхнул. От испуга Ринка дернулась, часто дыша ртом; между ключиц наверняка останется красное пятнышко ожога…

Щелкнул курок.

— Стойте! — метнулся откуда-то Вирен, загораживая собой гарпию. Если бы гвардейцы вздумали палить, попали бы в него. — Они же пытаются говорить! Лучше попытаться выслушать…

— Что? — охнул издали Волк, весьма удивленно на него глядя. — Сынок, ты с ума сошел? Попало по голове? Перегрелся? Отойди, сейчас они бросятся…

Он осторожно приблизился, оказавшись напротив гарпии.

— Для чего бы им спускаться и терять преимущество? — возмутился Вирен, взмахивая рукой. Пегая птицеженщина, стоявшая ближе всего, отпрыгнула назад, точно большая галка, затрепетала крыльями, но защелкала клювом на других, насторожившихся и выставивших когти. — Они пытаются договориться! Думаете, нам бы понравилось, если б странные, не похожие на нас существа прошлись по Столице, по нашему дому? Но мы попробовали бы вести переговоры…

— Пацан прав, они не хотят нападать, возмущение на изнанке улеглось, — встрял Нииран, стоявший с разведенными руками; он целился в толпу гарпий и тихо мычал какое-то заклинание. — Их ауры похожи на следы животных. Мы вряд ли сможем их понять!

Ринка испуганно поглядела на гарпий. Вот что ее страшило — сплав зверя и существа, напоминающего демона. Ее народ понимал любой язык из человеческих — это они смеялись, глядя, как рушится башня Вавилона. Но понять наречие гарпий она не была способна — даже хуже, оно сливалось в голове в птичий скрежещущий крик, забивавший ей уши.

— Движение, — отрывисто перевел Нииран. Его глаза огненно сияли — он глубоко ушел в боевой транс, запутался в неподатливой тартарской изнанке. Болезненная гримаса исказила лицо. — Они зовут нас с собой.

— Ты можешь их понимать? — напряженно спросил Волк. Он сам не отважился опустить винтовку.

— Намерения. Эмоции. Не слова.

Раздумывал Волк некоторое время — Ринка прекрасно понимала его ответственность. К нему прохромал Гил, наклонился, что-то зарычал; видно было, как он вздрагивает. Ринка заметила, как капает кровь — Гила достали когтями.

— Что ж, этого должно быть достаточно, чтобы объяснить им, что мы лишь хотим пройти через горы, — решил Волк. — Опустить оружие!

Гвардейцы, поколебавшись мгновение, выполнили приказ. Наемники — тоже, потому что им, должно быть, нисколько не хотелось в одиночку биться со всей стаей. Ринка задышала спокойнее.

— Вы должны защищать нас, лейтенант! — встрял Вахза, пробираясь ближе — теперь-то он выполз из укрытия, в котором скрывался всю битву. Протиснулся между телег, громкий и недовольный. — Почему вы…

— Сатана дала мне право командовать всеми военными силами в походе, Вахза! — оборвал Волк. — Сейчас разумнее всего избежать жертв и договориться… Каждый демон на счету.

— Но я…

— Вы купец, Вахза, — вмешался Нииран скрипуче, неожиданно вступаясь за лейтенанта. — Если хотите, попробуйте продать им вашу крысу. Они выглядят… очень голодными.

Он чуть клацнул зубами, насмешливо глядя на Вахзу. Тот, мрачнея все больше, вынужден был отступить.

— Нити чистые, она не пытается ничего скрыть, — доложил Нииран. — Не похоже на ловушку. Но и доверять им не стоит.

Медленно — стараясь ничем не напугать гарпий — Волк поднял руку, сделал несколько жестов. Три пальца, помахивание руки, сжатый кулак. В этом Ринка слабо разбиралась — да ей и не дозволялось понимать. Но солдаты успокоились, с виду — будто расслабились, но Ринка чувствовала, что они больше напоминают сжатую пружину.

Белая гарпия первой взмыла в небо, показывая дорогу.

========== IV. ==========

Комментарий к IV.

Вирен обязательно расскажет читателям про местных тартарских гарпий, но еще у нас в группе есть небольшой пост про мифологию, там тоже несколько забавных фактов: https://vk.com/portaminferni?w=wall-125690968_6560

Толком не отойдя от горячки боя, еще готовый стрелять, рубить и выть, Вирен вновь оказался в самом центре событий: теперь он вынужден был вертеться, подчиняясь резким вскрикам офицеров. Он до сих пор не верил, что удалось предостеречь старших от нападения на гарпий. Выскакивая вперед, Вирен не знал, на что надеяться, лишь уповал на то, что по нему не станут стрелять — не станут же, по нему, кого все так любили. Позволят вымолвить хоть пару слов.

Мертвых они оставляли, стискивая зубы, устраивая простые курганы; их было не так много, как Вирену казалось в начале боя: спасли щиты. Куда больше оставалось раненых. Но, судя по хмурому лицу Волка, обошедшему лагерь, дело было худо: гарпии разбили камнями несколько телег из тех, на которых хранились запасы. Ладно бы еда — здесь было, на что охотиться, в крайнем случае они рискнули бы попробовать черное мясо. В конце концов, демонская кровь тоже была черной и густой не в пример человеческой… Но Волк некоторое время стоял, глядя на разбитые бочки и натекшую под обломками лужу, и тревожно рычал, пока солдаты пытались собрать остатки, каплющие на землю. За неполных три дня в Тартаре они не видели ни одного водного источника и спасались только этой водой.

— Всего две, лейтенант, — попытались приободрить его. — Придись удар чуть правее, было бы хуже. Нам повезло.

Оставалось надеяться, что у гарпий был поблизости источник — иначе как бы они выживали?

Волк не мог задерживаться; грызя губы, он отошел к Зариту, временно принявшему командование, пока его брата латали лекари. Вмешиваться в их разговор было бы глупо, так что Вирен, оглянувшись, попытался найти себе занятие. Помог наемникам Вахзы растаскивать телеги и снимать с одной, вдребезги разбитой, удивительно целую пару колес — они должны были сгодиться, когда горная дорога пойдет особенно круто и начнут ломаться оси. Наемники в бою пострадали мало: они защищали купца и его возки, а не рвались навстречу чудищам, как вычудил сам Вирен. И он не хотел их винить за то, как они умело выполняют свою работу. И все-таки поодаль некоторые демоны Вахзы прощалась с павшими товарищами — Вирен насчитал пятерых.

Дожидаясь разведки, отправленной вместе с гарпиями, лагерь приходил в себя и зализывал раны. Оглядываясь в ту сторону, где скрылась десятка солдат под командованием напряженного Ниирана, Вирен признавался, что волнуется. Он и сам вызывался, но сержант Инас сурово осадил его: сказал, что туда отправляют ветеранов, а не жаждущих приключений юнцов. Пожалуй, в таком деле и правда не нужна была вспыльчивость, вот Вирен и не обиделся. Но о поступке своем ни капли не жалел.

Он не мог стоять в стороне, видя на лицах гарпий малейший признак рассудка. Хотя Вирен был солдат, хотя он привык к тяжести смертоносной винтовки и стараниями родителей умел недурно фехтовать, все в нем противно ныло и дребезжало при виде бессмысленного кровопролития. Ян говорил, всегда есть высшая справедливость, и человечество медленно доходило до того, что она должна быть милостивой и стойкой, не безумием мясника с обагренным топором в дрожащих лапищах…

И меньше всего Вирен хотел видеть, как вдали от дома гибнет его семья.

Поэтому он полез к лекарям. В отряде было несколько умелых магов с сильным лекарским даром. Таких в Аду-то было немного. Влад часто говорил: «Видишь лекаря у врага — бей первым в него», и мнение это было весьма популярно среди наемников и разбойников. Потому демонов с даром врачевания гвардейцы лелеяли и старались их всем обеспечивать, чтобы не сманил никто.

Вирену было несложно; он знал, что забота о раненых товарищах — его долг. Вид рваных ран от когтей его не отвращал, но липкость, неприятно склеивавшая пальцы, заставляла морщиться. Следуя указаниям, Вирен помогал останавливать кровь, прижимая бинты. Пальцы не дрожали, но с чем-то вроде любопытства Вирен рассматривал товарищей, ругающихся сквозь зубы и костерящих гарпий. В них была необычная, отчаянная храбрость: они не молили о смерти и не мучились страхом, может быть, замечая его внимание.

К тяжело раненным Вирена, конечно, никто не подпускал, и работа для него заканчивалась…

— Прости, — шепнул Вирен, помогая санитарке затащить на телегу солдата с кровящим боком. На руках, замотанных тряпками, чернели пропечатавшиеся полосы. — Ты не волнуйся, Хин, сейчас дойдет очередь…

Обессиленный демон кивал, понимая: сначала лекари кинулись к тем, кому досталось больше. Часто, еще испуганно дышал, тревожно скалясь, стукаясь загнутыми кверху рогами о дно телеги. И дрожал, как в лихорадке.

— Воды… — устало прохрипел Хинсер.

Отказать Вирен не мог. Быстро оглядел, убедившись, что раны лишь поверхностные по твердому и ясному от боли взгляду — санитарка подтвердила, что у Хина нет внутреннего кровотечения. Вирен достал собственную фляжку, дал глотнуть. Подумал, что теперь Волк прикажет уменьшить долю, но не пожалел.

Оставив солдата на попечение маленькой, но большеглазой демонички-лекаря, Вирен поспешил назад, к выходу из лагеря. Разведчики, отправившиеся с гарпиями, чтобы посмотреть, куда их приглашали, вернулись в полном составе. Не раненые — не считая полученных в драке ссадин и царапин. С коня сполз Нииран, сильно измотанный боевым трансом, подошел к Волку и, наклонившись к самому его уху, прошептал несколько слов. Несмело, неловко поддержав мага, лейтенант спас его от падения, перепоручил ближайшим солдатам. Сам подошел к разведке, обменялся парой фраз. Важно кивнул.

Над ними летали гарпии. Беспокойно, точно привлеченные запахом крови падальщики. Завершались сборы: стало очевидно, что придется подниматься в гору. Позади остался десяток курганов — Вирен старался не оглядываться, не думать о них. К счастью, тропа была достаточно широка, чтобы протиснуться телеге, но и крута, опасна, обрывиста. Нервы пошаливали: в пустыне Первого круга Вирен привык к необъятным просторам, к волнам красного песка, да и пустошь Тартара мало чем от них отличалась. Но горы…

Собравшись с мыслями, он постарался найти друзей. Из-за того, что в строю были проплешины, десятки смешались, и командиры беспорядочно пытались построить их почти по-боевому, крепко. Винтовки приказывали держать при себе, но подобное не стоило и упоминать. Никто гарпиям не доверял.

Найти Рыжего и державшуюся рядом Ринку оказалось нетрудно: огненные лохмы друга, как и обычно, выделялись среди голов чернявых и смуглых демонов. Поманив его ближе, Вирен помог Рыжему пробраться в центр отряда. То было не его желание, а приказ Волка защищать столь ценного боевого мага. Хотя после всех фокусов, показанных в стычке с гарпиями, Вахза не хотел Рыжего отпускать. Но купцу пришлось смириться и ехать так, как велели гвардейцы.

— Спасибо, — запоздало поблагодарил друга Вирен. — Неплохо придумал со стеной огня. Иначе, думаю, на меня налетели бы сверху и так задавили… Ты молодец! — похвалил он.

— Ты самоубийственный долбоеб, — недовольно пробурчал Рыжий. — Мало того, что огненные заклинания не колдуют вблизи к «своим»… Ты погореть мог, придурок, неужели тебе одного раза не хватило? — Вирен неуютно завозился, пытаясь возразить, чувствуя, что друг бьет по больному из желания его уберечь. Старые шрамы-ожоги на шее, когда он о них вспоминал, отзывались легким зудом: все лекари твердили, что это самовнушение. Рыжий сурово нахмурился, разом делаясь старше: — Если б я не смог тебя поддержать, все равно кинулся бы?

Вирен привык, что его прикрывают, отводят назад — за спину, за сияющий магический щит… Впервые он распробовал полную свободу, мог бежать куда угодно и даже чувствовать позади тех, кто нуждался в его храбрости и его защите, и он дрался — не чтобы горячо разливалась кровь, и бешено грохотал пульс, и он пьянел от ярости, а чтобы уберечь их. И, наверно, это было самое взрослое и героическое его чувство за всю жизнь.

Отвечать было не нужно: Рыж и так понимал, он умный был, хотя иногда смущался и отодвигался, как бы предоставляя важные вопросы более образованным и выдрессированным. Сейчас Вирен невежливо отвлекся от разговора с ним и поглядел на Ринку.Она была смурная, печальная. Ничего не говорила и не откликалась, когда ее звали: попыталась поболтать Дэва, держащая руку на перевязи, но ничего не добилась — хотя она-то могла разговорить даже окрестные бурые камни. Потом робко поскреблась демоничка Амонея, но сразу все поняла и предпочла тихо расспрашивать о чем-то ехавшего рядом солдата.

Глаза Ринки помертвели, замерзли. Она едва ворочала языком, поводила вокруг отсутствующим, несколько напуганным взглядом. Когда приказали ехать, механически вскочила в седло, а теперь почти кукольно мотала головой, подчиняясь мерному ходу нервной лошади.

— Ты помолчи, — сказал Рыжий, придерживая Вирена и не позволяя подъехать ближе. — Ей надо самой это пережить, не вмешивайся. Когда я впервые убил — вернее, осознал, что убил, — я тоже совестью мучился.

— Для чего тогда друзья? — до глубины души оскорбился Вирен. — Если Ринке так плохо, нельзя ее оставить, мы обязаны ее поддержать! Разве у нее есть кто-то, кроме нас? — насел он.

Однако, подумав тщательнее, он все-таки последовал совету Рыжего и не стал прямо сейчас лезть в чужую душу: ей нужно было остыть. Понимал еще, что не наберет достаточно слов. Задумался, вспоминая первое свое убийство: то был захват какой-то банды, из-под полы торговавшей наркотиками, сделанными из особых ягод, и Вирен чувствовал мрачное удовлетворение, стреляя. Они покалечили множество жизней, и своим долгом он считал истребить зло. Угрызения совести были малой ценой за благоденствие Столицы — города, ставшего ему любимым и родным.

Отчасти с облегчением Вирен подумал, что первой жертвой подруги стал не такой же, как Ринка, демон с рогами, с двумя руками и ногами, а странная полуптица-полубаба. И застыдился: ведь они понимали, что гарпии оказались не просто чудовищами, сродни той крысе. И — теперь оторопь взяла Вирена — нельзя ли было договориться и с тем существом? Попытаться разойтись? Они пришли в Тартар разрушать, и уже попрали первых его жителей…

Своих мертвых гарпии унесли с собой — может быть, они хотели их похоронить или не желали кормить других горных хищников. Это была печальная, долгая процессия: обмякшие тела гарпий в когтях соплеменниц выглядели жалко. Впрочем, помня, что Хинсеру едва не порвали горло, Вирен не спешил проникаться к гарпиям сочувствием. Гвардейцы своих мертвых завалили камнями — устроили курган. Их было шесть солдат — и если лекари будут недостаточно умелы, к ним могло присоединиться еще как минимум столько же. На душе скреблись кошки.

Взбираться наверх пришлось долго. Ехали тесно; Вирен слышал дыхание Рыжего. Лошадки, запряженные в телеге, злобно и напряженно рычали, из последних сил затягивая тяжкий груз в гору. Даже коник Вирена начал шумно дышать, и он бережно гладил его по напряженной жилистой шее, успокаивая. На тягловых животных, немилосердно хлестаемых кнутами, Вирен не глядел — как и любой гвардеец, он относился к коню бережно.

Одна телега зацепилась бортом за ощерившийся камень, поехала наискось, и процессия ненадолго замерла: туда кинулись демоны покрепче, выравнивая, не позволяя ей перевесить и ухнуть вниз… Сбоку был обрыв, с которого Вирен мог видеть местечко, где они стояли: чернели пятна кострищ, проплешины от заклинаний, валялись обломки — следы недавней бойни. Возвращаться не хотелось.

Гарпии не подгоняли, но нетерпеливо вились над ними. Падающие на него тени Вирена нервировали, вот он и вертелся в седле, раздражая едущих рядом. Когда наконец они перевалили горную гряду и оказались в другом ущелье, Вирен успокоился: все-таки у гарпий можно было жить. Место было удобное, защищенное от ветра. Они обосновались рядом — не прошло и трех часов изнуряющего подъема. Небольшое углубление среди горных вершин выглядело естественно — может, здесь когда-то было озеро… Теперь ни воды, ни растительности Вирен не рассмотрел. Зато внизу можно было разбить палатки, а сверху, когтями цепляясь за карнизы, сидели эти существа. Сидели и наблюдали, пока белая гарпия не прикрикнула на них.

Было их много — по сравнению с сотней демонов отряда. Может быть, вдвое — и это не считая тех, что пали или были ранены в недавней стычке. Но они двигались, взлетали и кидались друг к другу, нетерпеливо сновали, и скоро у Вирена запестрело в глазах. Куда больше его стало волновать, как обустроиться на новом месте.

Белая гарпия спланировала к ним, издала долгий протяжный крик, и демоны посчитали это любезным приглашением.

***

Тартар, Красные горы, поселение гарпий (пятый день)

Сегодня народ немного унялся, нас не гоняют в караулы так часто. Кажется, гарпии тоже стали спокойнее, когда поняли, что мы не ожидаем нападение каждую секунду. Хотя Вахза, как обычно говорит Влад, по-прежнему раскачивает лодку и пытается добиться от Волка дополнительной защиты. Впервые в жизни вижу демона, так пекущегося о своей шкуре. Может, оттого что все мое окружение — такие же «самоубийственные долбоебы», как любезно выразился вчера Рыж, и мы привыкли иметь дело с опасностью. Но Вахза знал, на что шел, так что сдувать пылинки с него никто не будет.

Возникла проблема: мы стараемся много не говорить при гарпиях. Они вовсе не так глупы, как может показаться: расчетливые хищницы. Не знаем, понимают ли они демонский язык, но о многом могут догадаться по интонациям, а может, и раньше встречались с нашим народом (хоть бы и с неудачливыми горняками с Девятого). Молчать, правда, становится невыносимо, мне — особенно. Поэтому заношу в тетрадь все, что замечаю об этих существах.

Рыжий сказал, что мои записи могут пригодиться биологам, так что я стал рассматривать их внимательнее.

Рисую я хреново, поэтому изобразить не получится. Они различного роста: самые маленькие с нашу Амонею, это метр пятьдесят, а их белая вожачка выше двух метров — выигрывает у Волка несколько сантиметров, поэтому смотрит на него сверху вниз. Его это напрягает. Расцветок самых разных, все больше коричневатых или сероватых — чтобы сливаться с окрестностями. Они не однотонные, а некоторые напоминают мне земных сов: их оперение с темными пятнышками. Волосы на голове того же цвета, что и перья. А вот белая такая одна. Интересно, это мутация или выпадение пигмента из-за старости? Уточню у Ниирана, но пока он точно говорит, что она лучше всех прочих умеет пользоваться магией — значит, скорее первое.

У гарпий нет рук, вместо них — крылья. Все хватательные движения они делают когтями на ногах, поэтому они так развиты. И камни на нас так удачно бросали благодаря этому — наверное, это излюбленная их тактика. В своем поселении они прекрасно ходят на лапах, а крыльями пользуются только для полетов выше, к щелям на отвесных скалах. Конечно, добраться туда никто из нас не может. Но именно в пещеры и потащили раненых гарпий; их несли по возможности бережно, даже как-то человечно. Мы тогда спустились в ущелье, кто-то заметил эту странную процессию. «Жрать будут», — мрачно предположили — кажется, Кость. Однако сегодня же с утра мы видели гарпию, раненую в плечо. Ее замотали какими-то лозами; выглядит не слишком чисто, но она была на редкость бодра. Другая, побольше, ходила за ней и поддерживала крыльями.

Не то чтобы я чувствую стыд. Они напали первыми, мы лишь защищались. Так бы мы действовали, если б нашими противниками были демоны или люди. С другой стороны, напомнил мне Гил (он снова стал ужасно хромать), мы вторглись на их территорию без предупреждения. А как мы, спрашивается, должны быть предупредить? Послать гонца?

В «деревне» на южном склоне у них нечто вроде столовой — на обрыве небольшой выступ, где они, судя по черным потекам, трапезничают. Там же складывают кости, когда их накапливается достаточно — сталкивают вниз. Это их мы нашли недавно. Среди костей, прокравшись, я заметил и демонский череп — сложно с чем-то его перепутать. Есть мне как-то расхотелось.

Сегодня к полудню несколько гарпий притащили крупную зверюгу. Нечто, напоминающее тура, но с острыми зубами и когтями, с длинной шерстью, точно слипшейся — наверно, от крови. Волок его сразу десяток гарпий, кренясь к земле. Остальные приветствовали их клекотом и криками, прыгали, как вороны. Они кинулись на добычу там, на этом выступе. Изодрали в несколько мгновений, хотя и не соперничали и не дрались. Никакой цивилизации.

Описание их обеда заставляет меня вспоминать и нашу скромную пищу. Еда пока не заканчивается, экономить рано, хотя от вкуса сухофруктов меня, пожалуй, скоро начнет выворачивать, как и от вяленого мяса с сухарями. Никогда бы не подумал, что стану скучать по еде с Девятого. И по теплой ванне: воду берегут на питье, а от грязи спасают заклинания. Такими ленивые маги чистят одежду, чтобы не стирать. Ощущения — будто по коже проходятся наждаком… Не хочется думать, что будет дальше, если мы не найдем воду. Возвращаться? Теперь, когда мы столько прошли? И когда часть из нас погибла в бою?

Как оказалось, столь пристальное наблюдение за гарпиями интересует не одного меня. Сегодня, когда я наблюдал за полетом существ, вившихся вокруг, ко мне бочком приблизился Рыжий, куривший свою едкую дрянь. Он сосредоточенно осматривал движение гарпий, как и я, заметив в этом некоторую системность: наши птичьи хозяева несли караул. Защищали от кого-то свою территорию. Белая гарпия расположилась на карнизе, величественно принимала разведчиков.

Их было не так много, как показалось на первый взгляд, но не обращать внимание на гарпий, на ятаганы их когтей, на мощные, поднимающие ветер крылья было невозможно. Многих гвардейцев это вынуждало спать чуть не в обнимку с винтовкой, а Ринка, с трудом пришедшая в себя, старалась не смотреть в блестящие, чуть округлые птичьи глазищи — точно гарпии могли винить именно ее за чье-то убийство.

— Ты совсем не боишься? — изумилась Ринка, как-то поглядев на меня. — Эти чудовища…

— Кара говорит, если во что-то можно воткнуть кусок доброй стали и оно издохнет, то такое чудовище вовсе не достойно страха.

Я-то, конечно, храбрюсь. Подумал: кто-то должен быть стойким. Наверное, получается иногда не очень хорошо, особенно — когда кто-то из этих птах бесшумно приземляется у меня за спиной за какой-нибудь своей надобностью. Они умеют летать, не издавая ни звука: вот как они смогли неожиданно напасть позавчера утром.

Но едва мы побороли страх перед гарпиями, пришло почти детское любопытство.

— Удивительно, не вижу среди них мужчин, — шепотом заметил Рыжий, внимательно приглядывавшийся к гарпиям. Он следил за допотопной повседневной возней с почти презрением.

Все гарпии, несомненно, — женщины. Никакой одежды они не носят, и человеческие части тела не оставляют никаких сомнений. Но ничего приятного в их обликах нет: все гарпии оказались тощие, сухие и жилистые, словно из камня вырубленные, с чуть сероватой кожей. Ничуть не в моем вкусе и, судя по гримасе, не во вкусе Рыжего.

— Мы мало что знаем о них, может, они и так обходятся: гермафродитизм, предположим, — тогда решил блеснуть я, хотя для него это прозвучало не более чем ругательством. — Однако ты в верном направлением думаешь, мне тоже кое-что в глаза бросилось: я вот не вижу среди них детей. Положим, самый молодняк можно спрятать в гнездах, в которых они спят, чтобы уберечь. Но ни одного подростка — из тех, что должны бы учиться летать.

Весьма заинтригованно Рыжий уставился на меня.

— Они ведь не с рождения умеют! Кара рассказывала, что у ангелов крылья становились достаточно широки, чтобы летать, где-то в возрасте наших десяти лет. Эти гарпии немногим отличаются по размерам от ангелов. Поэтому — хоть несколько, хоть одну — должны учить летать. Да и все они выглядят на один возраст.

— Проклятие, в этом что-то есть! — воскликнул Рыжий, необычайно приободрившись. — И ведь правда! Как же они тогда не вымерли? Или это нынешнее поколение пропущено? А предыдущие?

Я пожал плечами. Задумался: ведь у нас тоже редко рождаются дети, и, мне рассказывали, это считалось чем-то вроде проклятия, наложенного на нас Богом. Но теперь наши столичные биологи ворчали на суеверия и зарывались в научные труды: прекратив войны, Ад мог себе позволить тихо изучать сам себя. Тем не менее, редко в какой семье больше одного демоненка. Рыжий с его двумя сестричками — счастливое исключение. Из моих знакомых только он мог бы похвастаться, да еще Гил с Заритом — но они близнецы, и маги говорили, у них одна аура на двоих.

— Может, мужчин они едят, — хмыкнул я, желая напугать друга — чтобы он не расслаблялся чрезмерно. — И для того не пропускают нас дальше. Внимательно следи за теми, с кем ты рядом спишь, вдруг начнут пропадать! — прибавил я, страшно округлив глаза и оскалясь.

— С тобой я сплю да с Ринкой, — буркнул Рыж.

Он и правда с концами переселился в гвардейскую палатку и вертелся ночами подле меня, тихонько рычал, и я в растерянности не знал, как бы ему помочь. Никогда прежде я не испытывал такой беспомощности. И сильно жалел, что не умею колдовать и не могу лично поговорить с белой гарпией: на ее крыльях чернели символы, похожие на те, что по утрам чертил в воздухе Рыжий.

***

Собиралась ночь: долгий тартарский день все-таки подходил к концу. За сегодня они, как и предполагали, не продвинулись дальше, потому что гарпии их попросту не отпускали. Налетали, кружили, пугали лошадей. Конечно, можно было прорваться с боем, и это Волк с Ниираном обсуждали, однако рисковать не спешили. Они совершенно не знали горы и не представляли, куда идти, чтобы оказаться по ту сторону.

Вечером собрались у сложенного костерка. Ветер поутих, так что получилось разжечь огонь на деревяшках, оставшихся от одной из разбитых телег. Грелись, сидя плотно, кутаясь в плащи: в горах по ночам прохладнело. Горячая еда согревала хотя бы изнутри: они сообразили нехитрую кашу, получившуюся довольно жидкой.

Рядом с солдатами сидели Волк и Нииран. Они не без оснований полагали, что хорошему офицеру следует спать подле своих подчиненных, а просыпаться первее всех. В это время Вахза почивал в палатке, охраняемой удвоенной стражей, а теперь и гвардейцы утверждали караулы заранее.

Вирену предстояло сторожить ближе к утру, так что он расслабился и не торопился вычищать миску ложкой, по-своему смакуя. По разговорам квартирмейстера с офицерами, украдкой подслушанным, и заметно уменьшившимся порциям он понял, что скоро придавит нужда.

Рядом сидела новенькая, Амонея, успевшая сблизиться с гвардейцами и отлично показавшая себя в стычке с гарпиями: стреляла она метко и бесстрашно. Ее теснее приняли в отряд: новобранцев всегда испытывали боем. Ничто так не срывает маски, как несущийся на тебя с визгом и воем враг. Это было последнее испытание, помимо тех, что требовали с солдата перед вступлением в Роту Смерти.

В отряд она пришла незадолго до объявления похода, и Вирен очень изумлялся, что Амонею сразу назначили в Тартар. Его-то не сразу отпустили, потому что он был мальчишкой, едва ли год значившимся в Роте солдатом, а тут пигалицу с чудной винтовкой сразу выписали. Поглядев на нее в бою, Вирен готов был передумать. Снайперы были в Аду чем-то новым, но, учитывая, что еще Рай брали с допотопными мушкетами, наука их сделала значительный рывок.

— А что это такое? — спросила любопытная Амонея. Чувствуя себя частью общего, не так зажималась и не боялась подлезть ему под руку, заглядывая в тетрадку.

Открыв журнал, Вирен не писал, а рассматривал начертанную Рыжим руну. Сейчас его друзья дежурили у купеческих палаток, так что он мог открыто разглядывать рисунок. Больше ничего на этой странице Вирен не отважился писать, хотя и берег бумагу.

— Из деревни… У белой гарпии похожие руны на крыльях, — убежденно заявил Вирен. Он посвятил время рассматриванию ее перьев. — Это не может быть случайностью. Она — нечто вроде шамана, верно, дядя Нииран?

— Гм, да, — согласился маг. Его это повседневное обращение несколько смущало. — Она говорит от лица всего племени, но не использует магию в привычном понимании. Ни разу я не видел, что она складывает заклинания или пытается… Она лишь может касаться изнаночных нитей и передавать по ним мысли.

— Проще говоря, очень грубо пользуется телепатией, — откликнулся из тени еще один маг, Кость.

Он не был боевым, как Нииран, а по своим рункам — обычным, из архидемонского алфавита — умел разбирать дорогу. Сейчас он вытянул мешочек, потряс и стал выбрасывать по пять, по десять деревянных плашечек с вырезанными символами. Так он искал путь из «деревни» гарпий, но непривычно хмурился и снова и снова бросал. Что-то не ладилось.

— Как же тот вопль, который разбил щит? — спросил Вирен. — Мощно шарахнуло!

— Это был природный всплеск. Едва ли такое можно назвать колдовством. Ведь ты не зовешь фехтованием удары дубиной? — иронично добавил Нииран с некоторым презрением: его искусство было куда изящнее, вот он и воротил нос; как на взгляд Вирена, удары дубиной иногда бывали все-таки потяжелее и поубийственнее шпажки. — Это никакая не магия, а инстинкт. Если очень тебя разозлить… или довести до отчаяния… — Нииран забормотал, точно очень не хотел, чтобы его слова стали правдой, и сложил охранительный жест. — Словом, ты тоже сможешь использовать природную магию. Хотя, возможно, не так сильно. Ее что-то питает.

Магия никогда не давалась Вирену, у него не хватало усердия, чтобы выплетать заклинания, но и не было никаких оснований не верить словам Ниирана. Он задумчиво посмотрел на свои руки, протянутые над огнем, чуть сжал пальцы. И представить не мог, что чувствуют маги, испуская из ладоней огненные вихри.

— Дай-ка, я посмотрю, — вздохнул Нииран, протянув руку за тетрадью. Получив ее, положил рядом с собой, развел руками, быстро складывая какие-то жесты — за гнущимися пальцами сложно было уследить, но Вирен аж привстал, внимательно глядя. — Да не бойся, все в порядке будет с твоим журналом, — досадливо отмахнулся Нииран.

Кость выбросил плашечки и опять удрученно вздохнул. Его худое и узкое лицо неприятно перекосилось от огорчения: ни одна демоница на него не взглянула бы, о чем не преминул заботливо сообщить Вирен. Хмуро покосившись на него, Кость изобразил пару оскорбительных жестов, но в конце помотал рукой, показывая, что он, конечно, шутит. Слова берег для какого-то хитрого заклинания.

— А я говорю, дорогу надо искать с помощью той железной штуки! — встрял Вирен, когда ему надоело наблюдать за мучениями товарища. — Не зря она там валялась, точно вам говорю!

Он был слишком увлечен загадкой удивительной вещицы. В поселении гарпий Вирен не видел железа, вот почему ему казалось, что в ней таится нечто важное. Что-то, способное подсказать, что случилось с жителями деревни.

— Не станем мы пользоваться вещью, которую не понимаем, — набычился Волк. — Ты же не думал, что это может быть оружие? Нечто вроде гранаты? Разрывной амулет? Я в ответе за каждого из вас, и, пока не будем уверены, что это безвредно, ни за что его не тронем.

— Ладно, ладно, лейтенант… — обиженно проворчал Вирен. — Я всего лишь предположил, что это будет самый легкий путь.

За многие годы, проведенные рядом с гвардейцами, он научился понимать разницу между лейтенантом Волком и тем добродушным демоном, который давным-давно катал его на шее.

Спорить они не собирались, ссориться в окружении бешеных птиц — последнее дело. Дальше пошли разговоры более спокойные и размеренные, хотя Вирен все не мог отвлечься от мыслей о тартарской магии. Поглядывал на проклятую страницу, он чувствовал легкую щекотку между лопаток. Ничего толком не сказав, Нииран вернул тетрадь.

Подобрав ноги, Амонея немного мерзла, дрожала, шипя. Кисточка хвоста беспокойно дрожала. Вирен протянул ей свой плащ и заботливо укутал. Смешно чихнув, она прикрылась ладошкой и зыркнула на него. Вирен ухмыльнулся, пожимая плечами, показывая, какая это ерунда.

— Спасибо, — прошептала она. — Когда меня переводили в Роту, я вовсе не думала, что все слухи про вас — это правда…

— Те, в которых мы едим младенцев?

— Нет, что вы семья.

Робко улыбнувшись, она нахмурилась. Вирен попытался вспомнить, где раньше служила Амонея: ему говорили об этом, а он не запомнил. Кажется, была стражем где-то на Втором круге, где служили сильнейшие маги: Кара предпочитала всех их держать на коротком поводке. Пару раз Вирен бывал там, но ветреная и дождливая погода Второго ему ничуть не понравилась, а на колдовство он и у себя дома мог поглазеть.

— Ничего, со временем привыкнешь, — пообещал Вирен. — Многие новобранцы смущаются, но потом втягиваются. Понимаешь, когда сражаешься с кем-то, прикрываешь и заботишься о его ранах, начинаешь принимать его как брата или сестру.

— И не ссоритесь? — изумилась Амонея.

— Ну, какая семья — да без ссор? Еще и такая большая! Конечно, бывает, но в бою это никогда не должно иметь значение, за этим наши офицеры следят особо. Знаешь, вообще-то лейтенант Волк и Нииран раньше не слишком друг друга любили, — объяснил Вирен маленькой демонице. — Они оба были наемниками, поссорились… Этот кривой шрам у Ниирана на морде оставил топор нашего лейтенанта!

— Да я и сейчас его не очень жалую, — немедленно оскалился маг, косясь на Волка. — И не смотри так: не думай, будто ты мой командир, я стану танцевать на задних лапах!

Волк издал какое-то тяжелое ворчание и придвинул к себе винтовку.

— А почему они поссорились? — шепнула Амонея, подергав Вирена за рукав.

— Бабы, — философски вздохнул он. — Точнее, из-за одной конкретной…

— Ты о моей жене так не говори, а то как прокляну, облысеешь!.. — завелся Нииран. Однако угроза его — как для Высшего боевого мага — была так смешна и детска, что Вирен фыркнул и коварно заухмылялся.

— Малóго не трошь! — взвился Волк.

— Но это ничего! — решительно заявил Вирен, перекричав обоих; довольно ухмылялся. — Мало ли, у кого какое прошлое — все не так важно. Зато теперь мы одна семья, и это главное! Правда?

Нииран, устало вздохнув, ласково потрепал его по макушке и передал Волку миску с кашей.

— Правда, — тихо буркнул тот.

Они как будто собирались огрызнуться снова, как Вирен почувствовал что-то. Он одним из первых задрал голову к небу, ловя резкий порыв ветра. Похолодало еще сильнее, и раздалось… нечто. Громкое, внушительное рычание. Ничуть не похожее на резкие вопли гарпии — оно было раскатисто и долго, громогласно. Когда рык отзвучал, среди горных пик еще гуляло долго захлебывающееся эхо, от которого гуляли мурашки.

— Что за черт? — прохрипел Кость. Все его рунки рассыпались.

— Это не магия… — Нииран изумленно вертел головой. — Какой-то зверь…

— Глядите! — Вскочила Амонея, и с ее плеч свалился плащ. — Гарпии…

Они все прятались. Немногие из них, кто еще мелькали в небе, бросились врассыпную, взмыли к своим норами — к тем пещерам, в которые невозможно было протиснуться. Они делали это беззвучно, словно боялись чего-то, и гвардейцы тоже забеспокоились…

— Гасите костры, скорее! — прикрикнул Волк, и маги кинулись к огню, щелкая пальцами и призывая его потухнуть: сделать это было куда проще, чем зажечь пламя.

Они притаились, и Вирен испытал желание пригнуться к земле. Вцепился в попавшуюся под руку винтовку, вскидывая ее в небо, но Волк силой опустил ее к земле, словно побоялся, что нечто, бушевавшее там, почует его злое намерение и обратит гнев на них. Но больше ничего не случилось. Что-то тяжелое, прошуршав над ними, сгинуло. Гвардейцы еще долго опасались пошевелиться.

— Что это мы замерли? — наконец спросил Вирен. Неприятно было думать, что они все напугались, оробели перед чем-то — пусть оно было больше и сильнее их. Но теперь, словно разбуженные его окриком, все встрепенулись и переглянулись с изумлением и стыдом.

А лагерь ожил. Спавшие вылетели из палаток; караульные пытались пробиться к Волку с оправданиями и докладами — как будто они что-то могли сделать, предупредить и как будто это нечто не упало на них с небес… Все до ужаса напоминало войну с ангелами, которую Вирен знал по родительским рассказам. Беспомощность — незащищенность под вышиной враждебных небес. Еще и таких темных, навалившихся, чернильных и беззвездных — такого неба никогда не было в Аду.

Толпясь в центре ущелья, они представляли легкую мишень, так что Волк шуганул всех, чтобы расходились. Маги напряженно бормотали, возводя защиту поверх уже стоявшей, слышались тихие вскрики и скрип зубов: колдовать в Тартаре было сложно. Половина лагеря, где обосновались демоны купца, тоже всполошилась, и наемники плотным боевым строем окружили повозки. Гомон не прекращался. Была бы у них цель — конечно, гвардейцы бы открыли огонь, но стрелять оказалось не во что, вот они и толклись на месте нелепо и кучно, донимая расспросами ничего не понимающих командиров. Вдобавок ко всему раздался стон со стороны госпитальной палатки: они разбудили и растревожили раненых…

— Думаю, ответы нужно искать у наших любезных хозяев! — решительно воскликнул Нииран. Что-то напало на него: яростное чувство, вскипевшее, выплеснувшееся. Пылающие в боевом трансе глаза казались углями. — Идем, — велел он, поманив за собой ближайших солдат для прикрытия. — Где-то в глубине души они боятся нас, так что, если нас будет несколько…

— Я с тобой, — ответственно кивнул Волк. — Когда ты в этом своем трансе, беспомощней щенка.

Клацнув зубами, Нииран ощерился, но промолчал.

— Вы слышали? — совершенно по-идиотски спросил подбежавший Рыжий, потому что не услышать ужасающий рев было попросту невозможно, и Вирен подавил желание истерически расхохотаться ему в лицо. Рыжий не мог устоять на месте: кажется, его пробрало до костей. — Постойте, я с вами! — поспешил за Волком, кидаясь к нему. — Я помогу… пригожусь…

— Постой! — окликнул его высокий наемник. То был приближенный Вахзы, который обычно передавал повеления купца и служил при нем и адъютантом, и военным советником. — Останешься здесь, господин Вахза велел укрепить защиту… Возьми плетение справа.

Не способный сопротивляться, Рыжий медленно кивнул. С надеждой взглянул на Волка, Рыжий немо взмолился об освобождении, но тому вовсе не хотелось спорить с Вахзой, его сейчас заботило нечто иное.

— Я потом обязательно все тебе расскажу! — на бегу пообещал Вирен, но тут вернулся на несколько шагов назад, огляделся и негромко, но серьезно велел: — Найди Ринку, она куда-то пропала. Не дело гулять одной, если тут такая дрянь водится. Понял?

Удивительно, но его голос прозвучал как офицерский приказ, и ошалевший Рыжий кивнул и умчался куда-то, подозванный магами купца. Не успел Вирен вполне насладиться ощущением власти, его бесцеремонно уцепили за плечо. Это, конечно, был Волк, который мог бы Вирена сгрести в охапку и унести.

За ними увязалась Амонея: Зарит приказал ей прикрывать Волка. Пожалуй, именно она быстрее и точнее всего могла бы подстрелить белую гарпию, защищая командиров. Винтовка угрожающе лежала в ее тонких руках, она часто оглядывалась, особо пристально глядя в небо.

Гарпий не было видно. По тому, как быстро они спрятались, не паникуя и не наталкиваясь друг на друга, было видно: это случалось не впервые. Злость Ниирана была понятна: не предупредили, утаили, а сами тихо порскнули в норы, как перепуганные мыши. Оставили на растерзание.

А белая предводительница все-таки пришла на зов: Нииран больно требовательно драл нити изнанки, даже Вирен почувствовал отголосок. Невозможно было не откликнуться. И гарпия спустилась, тихо шурша перьями, внимательно глядя на них, чуть склонив голову. Заговорила. Это были не слова, а будто бы шуршание ветра. Словно она пыталась что-то произнести, но забыла человеческую речь и пыталась вспомнить.

— Опасность, — перевел Нииран. — Смерть. Это было нечто, чего гарпии очень боятся. Долго, очень долго боятся и не хотят даже биться, потому что знают, что это бесполезно. Они… Хотели просить… Сложно разобрать, блядь, ну почему все так запутанно, — проскрипел он.

— Не перестарайся, у тебя кровь, — заметил Вирен, обеспокоенно помахав рукой около носа.

Чертыхнувшись, Нииран вытерся рукавом мундира.

— Огонь, — нахмурился Нииран. — Магия, железо… О, она, кажется, про винтовки! — воскликнул он, обрадованный догадкой. Беспорядочные выкрики Ниирана напоминали речь безумца или пьяного, но все внимательно его слушали. — Она думает, это какое-то колдовство! И просит, чтобы мы им… ну, обернули его против существа.

— Она хочет, чтобы мы убили… это? — пораженно спросил Волк.

Нииран снова прислушался к чему-то, тоже склонив голову по-птичьи, и от этого Вирену стало как-то не по себе.

— Похоже на то. Говорит, все равно оно не даст уйти. Оно знает, что мы в горах, но пока не может сообразить, что гарпии дали нам приют. Выходит, останься мы там, внизу, было бы хуже…

— Так вот почему Кость не может дорогу нашарить — что-то нас не пускает? — перебил Вирен. — Прости. А что это?

— Они не понимают… Нечто громадное. Пугающее. Оно их… жрет, что ли? — слабеющим голосом бормотал Нииран. — Проклятый ебаный мир, они здесь едят друг друга, просто чтобы жить, — беспомощно захрипел он. — Они умирают. Их народ исчезает бесследно.

Эти гарпии — они ведь крепко друг за друга держались, помогали, врачевали раны по мере сил, сперва пропускали к пище самых слабых и беспомощных. И все равно их было куда меньше, чем способно было уместить ущелье: даже принимая гвардейцев, они не чувствовали тесноты.

— Почему? — любопытно вылез Вирен. — У них что, дети перестали рождаться?

— Сейчас… покажет, — изумленно передал Нииран. И качнулся навстречу гарпии, не удерживая равновесие, и она как-то чопорно заклекотала, отмахиваясь от него широкими крыльями.

Белая гарпия казалась величественной, как умирающая, но почитаемая всеми королева. Видя в ней страшную обреченность, Вирен не смог не проникнуться — непонятно, инстинктивно. Она была вынуждена наблюдать, как погибает, медленно стирается ее народ. И тут-то гарпия неожиданно повернулась к нему, и снова Вирен почувствовал, как нечто вторгается в его мысли.

— Почему она показывает на меня? — занервничал Вирен, вертя головой. — Она хочет меня съесть? Что?

Несмотря на волнение, Нииран тихо рассмеялся. У него едва ли было достаточно ответов, однако он так же внимательно рассматривал Вирена, что стало как-то неуютно. Гарпия повернулась, но не взлетела, а, царапая когтями по твердой сухой земле, направилась к дальней скале, загораживавшей восход солнца. Гора была большая, массивная, с острой пикой. Найдя неприметную тропку, гарпия поманила их крылом, принялась подниматься сама. Махнув рукой, Волк велел следовать за ней. Молчали, озираясь, хотя и не слишком боясь: победить четверых демонов одна гарпия не смогла бы. Но мысль о засаде ненадолго взволновала Вирена и заставила напрячься, дышать глубже, чаще. Наконец, они поднялись; стала различима среди выступов незаметная сначала пещера.

— Значит, сюда приходил кто-то, у кого не было крыльев! — шепотом заявил Вирен, дергая за руку Волка. И, оглянувшись вниз, почувствовав легкое головокружение, пнул мелкий камушек во тьму. Сглотнул. — Мы на верном пути! — убежденно заявил Вирен. — Здесь были… ну, может, не демоны… Какие-то эти, гуманоиды! Может, те самые, что жили у подножия гор? Из пустой деревни?

Волк думал, а когда он погружался в размышления, ни слова от него было не добиться. Никто из спутников не разделял любопытства и возбуждения Вирена, осознавшего, как близко они подобрались к раскрытию одной из загадок.

— Что такого она увидела во мне? — спросил Вирен, глядя в спину гарпии.

— Она думала про нечто… не знаю, это слишком необъятно. Какая-то сила, в ней она видит нечто вроде… божества? — Нииран нахмурился, снова провел ладонью под носом, размазывая черные полосы.

— Нет у меня никакой силы! — торопливо выдавил Вирен.

— Думаю, дело в твоем отце, — так же тихо заметил Нииран. — В смысле… я про Яна конкретно. Денница, как же с тобой сложно. Когда мы долгое время находимся с кем-то рядом, на наших аурах остается… осадок. Ян и наш командир, но родительские узы священны.

— Или, возможно, она чувствует силу Сатаны, — вставил Волк.

— Как славно, что у нас такой большой выбор, — фыркнул Вирен.

— Подождите, я не очень понимаю, — замялась Амонея, словно стесняясь своего незнания. — Что такого с капитаном?..

— Ты никогда не думала, почему нас зовут Ротой Смерти?

— Потому что вы ударный отряд… Или… О. О-о-о, — значительно протянула она.

Она замолчала, дальше поднималась в тишине, вновь прижимая к себе оружие. Зацепившись когтями за край обрыва, гарпия терпеливо ждала их, и в выражении ее диковатого и, если признаться честно, вовсе не красивого лица читалась легкая насмешка. Они могли обладать магией, изобрести огнестрельное оружие, но гарпии все еще были сильнее хотя бы потому, что умели летать.

Как и многие мальчишки, Вирен, видя порой легкость, с которой Падшие взмывают к облакам, мечтал о полетах. Его тянуло туда, и он подолгу размышлял о временах, когда демоны смогут наконец-то пересобрать человеческие самолеты для адских небес. Но от крыльев он не отказался бы: пока они шли к пещере, успел устать и украдкой вытирал со лба выступивший пот. Стараясь дышать через нос, чтобы не давиться воздухом, Вирен не хотел показывать слабость.

Ждать все равно пришлось: Нииран, привалившись к охладевшему камню, вздрагивал, кривился. Боевой транс и связь с гарпией и так выпивали все силы, так еще и пришлось торопливо взбираться наверх. Подойдя к магу, точно забыв про свою усталость, Вирен поддержал его, позволяя опереться: они были одного роста, и сделать это у него получалось куда удачнее, чем у массивного Волка или маленькой демоницы.

— Спасибо, — шепнул Нииран, будто стыдясь чего-то — может, давешних угроз облысением.

— Ничего, — искренне улыбнулся Вирен. Он лучше других знал, как часто боевые маги перенапрягаются: и лучший его друг, Рыж, и отец, Влад Войцек, — все они, бывало, выматывали себя ради общего блага.

Над ними сомкнулась темнота. В пещере не пахло сыростью, как Вирен ожидал; напротив, здесь было как будто жарче и душнее, чем в прохладе тартарской ночи. Не иначе как магия: и верно, знакомая щекотка пробежала в основаниях рогов, по старым шрамам от колдовского пламени. Колеблясь, на шажок отступила Амонея, но наткнулась спиной на замыкающего Волка и зашагала вперед.

— Свет, — попросил Волк. Гарпия, кажется, лучше них видела в темноте и не стала задерживаться, однако ориентироваться на ее расплывчатый белый силуэт было опасно. Вперед уходил узкий темный рукав — куда-то в глубину горы. — Если покажется, что это ловушка, стреляйте, — велел лейтенант Вирену и Амонее. — А лучше рубите: не дай Денница отскочит рикошетом…

Не сразу, но Нииран выдавил из себя осветительное заклинание. Он казался мертвенно бледным, темный шрам чернильно перечеркивал лицо. Ступая за ним, Вирен жалел, что ничем не может помочь и что Рыжего оставили внизу. Сгусток света завис над их головами, как потерянный светляк, вращаясь вокруг оси и бросая на стены угрожающе длинные, изломанные тени.

Идти пришлось не так далеко, а может, время исказилось. Вирену совсем не хотелось спать, хотя час был поздний, он постоянно озирался, первым заметил расширение туннеля. Под ноги попались выступы, и Вирен подумал, что когда-то это были ступеньки, выдолбленные в камне, но они стерлись. В стене, которой Вирен касался боком, виднелось едва заметное углубление — подобие перил. Но теперь камень под ногами сгладился, и взбираться по нему было не так-то легко. Тем не менее, преодолев резкий подъем, они оказались на удивительно чистой и просторной площадке, и, если б не кромешная темнота, разбавляемая слабеньким световым заклинанием, и неясная тяжесть, Вирен бы не подумал, что оказался в горе.

Круглая площадка была окружена выростами камней — они поднимались, неразделимые с буроватой горной породой, и не казалось, будто их притащили откуда-то снаружи. Да и не прошли бы они сквозь лаз, в котором Волку приходилось идти, нагнувшись. Теперь он расправил мощные плечи и оглядывался. Недобро показывал клыки.

Камня было четыре, и Вирен поспешил к ним, чтобы рассмотреть лучше, несмотря на тревожные окрики командиров. Он был не так глуп, чтобы трогать, но, оббежав каждый вокруг оси, Вирен выяснил важную ведь: они когда-то были покрыты рисунками, от которых теперь остались неглубокие царапины. Засечки, может, и сложились бы во что-то, но не хватало света.

Приблизившись к одной из стен, Амонея указала на небольшое чашеобразное углубление, потом, пройдя кругом, обнаружила еще несколько таких. Нагнулась к одну из них, тщательно принюхалась и расчихалась от пыли.

— Пахнет резко, точно смолой, — отчиталась демоничка. — Наверное, с их помощью освещали зал, но теперь все выветрилось. Жаль, — добавила она. В темноте ей тоже было неуютно.

— Не пробуй ничего! — вмешался Волк, точно с неразумным ребенком говорил; иногда он забывался и говорил очевидные вещи — сильно же он волновался. Кивнув, Амонея отошла от чаш, однако с интересом мазнула пальцем рядом, потерла — ничего…

Гарпия сидела на одном из камней и свысока взирала на гвардейцев. Сорвалась с него, захлопала крыльями и полетела дальше — Вирен и не подумал бы, что зал не заканчивается, что в нем есть еще углубление… То был алтарь, напоминающий церковный, человеческий: Вирен видел на картинках. Правильно обтесанный камень, по которому струилась засохшая черная кровь — вот что он различил издалека. Подойдя ближе, рассмотрел несколько костей, череп. Мелкие зверьки — размером с кошку.

— Им нечего есть, но они приносили жертвы? — недоверчиво охнула Амонея, тоже угадавшая место поклонения кому-то… чему-то… Вирен даже в собственных мыслях не мог найти названия, не то что произнести.

От алтаря разило тяжелой, грубой силой. Не зря Нииран сравнивал это с ударом дубиной: Вирена оглушило, и он оторопело молчал, жадно дыша спертым воздухом. Вид у алтаря был самый угрожающий, и при виде кровавых жертв (пусть это и были всего лишь животные) становилось дурно. Или это было от железного запаха — Вирен чуял, что камень окропили недавно. За алтарем, на стене, было выцарапано несколько символов, по центру темнела знакомая руна.

Куда крупнее, чем зарисовка Рыжего в журнале. Четче, чем та, что была найдена на стене: там ее подтерли время, ветер… Та же форма: нечто, напоминающее крест, но с засечками — внизу, по бокам… Под боковыми засечками было по точке, которых Вирен раньше не видел — на доме они не сохранились. Вся руна была острая, угловатая. Точно впивалась в глаза. Захотелось прикоснуться, почувствовать выемку в камне подушечками пальцев, но Вирен поборол опасное желание: он знал, что нельзя поддаваться чужой магии.

— Это не столько руна или буква, — понял Нииран, прервав молчание. — Это подпись. Имя. Нечто вроде наших сигилов.

У каждого Высшего демона был сигил — старая аристократия Ада вся была магами. Как был и у Сатаны — сигил Утренней Звезды Кара унаследовала у павшего Люцифера, и он, Вирен, как признанный ее сын, мог даже им подписываться, однако чаще всего не заморачивался рисованием сложных печатей.

— И чей он? — беспокойно спросил Вирен.

Знал, что Нииран ответит.

— Одного из Всадников, полагаю. Не знаю, кого…

— Я знаю, — прогудел Волк. — Это весы. Мы во владениях Голода.

Вирен вздохнул: все обретало смысл. И сухая, бесплодная земля, и отощалые гарпии, вечно жаждущие пищи, и даже та жалкая и мерзкая крыса, что, оглодав, рискнула в одиночку напасть на отряд вооруженных демонов. Их вывернула сила — или сила вскормилась их желаниями, их отчаянием?

Гарпии молились Всаднику, но, должно быть, не знали, что он покинул их окончательно, сошел в Ад, а потом сгинул где-то в истории: последний раз о них слышали незадолго до Исхода. Но белая птицеженщина продолжала исправно приносить своему мертвому богу куски, мучаясь и недоедая, слабея сама. Вирен стиснул зубы: этот Всадник не заслужил преданности…

— Она считает его… тем, кто дал им жизнь, — пояснил Нииран, когда белая гарпия вновь заговорила, не скрывая волнения.

— Отцом? — удивился Вирен. — Разве это возможно? У Всадников не может быть детей… Ну, по крайней мере, Ян мне так говорил. Они не вполне живы, разве нет?

— Не понимай все так буквально. Это метафора — она общается образами. Голод создал их, они…

Тут Нииран прервался на самом интересном: Вирен искренне ненавидел такие моменты в детстве, когда сказку вдруг откладывали, обещая ему дорассказать следующей же ночью, а он мучился и тревожился, мечась в постели. Вот и теперь Вирен едва не поторопил мага нетерпеливым вскриком, но Волк сурово опустил ладонь на его плечо, призывая к тишине. Не обращая внимание на них, Нииран глядел в глаза гарпии, поглощенный чем-то на глубине круглых птичьих зрачков.

Когда отвлекся и обернулся к ним, лицо Ниирана побледнело почти до серости; Вирен испугался: не упал бы. Но маг справился, облизал пересохшие губы и зачастил, иногда путаясь в словах.

— Они должны были быть оружием. Армия Всадника, вечно ему преданная, беспощадная… Другие отправляли в бой почитателей и выращенных специально зверей, но Голод первым обратилсяк небу. Кажется, он слышал, что в других мирах есть существа, способные подняться в небо… Наши клятые ангелы. Или, может, кто еще.

Слушая Ниирана, Вирен разглядывал белую гарпию. Она сидела, спокойно чистила перья, словно речь шла не о ней и не о ее народе.

— Он собрал жителей предгорных деревень… — Говорить Ниирану стало будто бы труднее. — И сплавил их с птицами. Мерзкая магия приращения. Выжили одни женщины, их ауры легче менять, это… да не важно… Их изменили здесь, в этом каменном круге. Это капище.

Гарпия безмятежно молчала. Не помнила она, как ее переделывали, пытая? Или помнила, но по-прежнему была верна хозяину — потому что не могла иначе?..

— Значит, поселение было пусто?.. — задумался Волк.

— Потому что уцелевшие его жители — перед тобой. Той деревни и некоторых других. Когда приходят воины Всадника, невозможно отказаться. — Нииран поморщился: он точно вспомнил что-то неприятное, жестокое. — Их собрали и обратили. Эта гарпия помнит множество битв, в которых она терзала врагов Всадника…

— Но вот Всадники покинули Тартар, а их оружие осталось здесь, выкинутое, никому не нужное, — завершил Вирен. — Это подло: бросать кого-то, кто тебе так доверяет…

— Ведь ты бросил бы коня, если б никак не мог его увести с собой. Он животное, хотя и верное, нужное. Так и гарпии для Всадника были не более чем хорошим оружием.

— Но ведь они живы! Разумны! — беспомощно заспорил Вирен, когда ему показалось, что Нииран оправдывает зверство Голода. — У них есть души? Конечно, есть! Вы же общаетесь, связывая ауры. И ты еще говоришь, будто гарпии — оружие?

Он видел, что эти существа заботятся друг о друге, что чтят предводительницу, что они умны — гарпии не были легкой добычей, и без винтовок демоны бы их не победили. И не заслужили они долгого страдания, непременно заканчивающегося для них смертью…

— У них, не природных существ, не может быть потомства, — заметил Нииран. — Они медленно умирают. Голод, хищники… И то, что живет в горах. Поэтому они так испугались нашего прихода — и потому же просят о помощи.

Готовый отказать еще каких-то полчаса назад, Вирен теперь крепко задумался. Ему было жаль гарпий — несвободных, привязанных кем-то магией. У них наверняка были семьи, родные, и все это беспощадно стерли, выковав из них оружие. Когтистую силу, падавшую с неба на головы врагам. Разве великих беспокоят чужие желания?

Смотреть тут было больше не на что. Выйдя из пещеры, Нииран еще долго стоял на площадке перед ней, глядя вниз, на вновь разгоревшиеся огоньки лагеря. Но взгляд его не был направлен ни на что конкретное, блуждал… История гарпий точно тронула и его. Белая гарпия же, словно исполнив свой долг, поспешила удалиться: удивительно ловко для такой громадины она прошмыгнула в одну из расщелин, до которой демоны не могли добраться. Но вскоре вернулась и стала наблюдать, сидя поодаль.

— Это нечто, чего боятся наши маги, — пояснил Нииран, почесывая бровь. — Что появится сила, сравнимая с Богом, способная что-то создавать. Пока что они сплавили уже живущих существ, но кто знает, на что еще способны были бы Всадники… Создать новую жизнь. Если это так, они подобны нашему Господу.

Он сказал это и брезгливо поморщился: с Богом и его ангелами Ад воевал с самого начала времен, и маг наверняка помнил Последнюю Войну и ее кровавый ужас. Все они могли ненавидеть Бога, могли желать ему гибели, но силу Его не признать было невозможно.

— Все равно… это мерзко! — не выдержал Вирен. Ему сдавило горло. — Нельзя играть чужими телами — точно гребаные пазлы собирая! Вряд ли эти женщины желали стать покорным оружием. Они что — вытаскивали их из домов, магией сливали с птицами? Слабых — в расход? Сильных — на поле боя? Да это изуверство! Это, блядь, чудовищно! И почему после всех этих извращений они молятся на него?

— Ты бы умер за капитана Яна? — шепнула Амонея. — За Всадника? Может, и их преданность столь же велика…

— Он мой отец! — зарычал Вирен, надвигаясь на нее. — Он никогда не послал бы меня на смерть, как и любого из нас! Даже тебя, хотя вы не знакомы — все равно ты часть Гвардии! И не смей говорить, что он похож на это… существо! Он человек.

Ему так мерзко стало, что Амонея судит, не зная Яна — совершенно ничего не понимая. Испуганная, она отшатнулась — должно быть, лицо его было страшно; Вирен и сам не заметил, как сжал кулаки. Волнуясь, белая гарпия смотрела на него. В который раз Вирену показалось, что она понимает куда больше, чем признает, однако она издала какой-то клекочущий звук. Читала интонации, дрожания аур. Вирен не был магом, но понимал: его ярость вспыхнула спичкой. Может, сейчас он бы и мог вдарить по кому-нибудь природной магией…

Нииран поднял руки, музыкально поводя по невидимым линиям — спрашивал что-то или объяснял, что Вирен вовсе не опасен. За несдержанность стало стыдно, но в тусклом свете магии Вирен замечал, что не одного его болезненно перекосило. Помрачнел и Волк.

— Может быть, стоило сюда идти с капитаном, — проворчал он. — Он больше поймет в том, что здесь творится, в делах Всадников…

Орать на лейтенанта Вирен не мог; он исподлобья глянул на Волка, засопел. Лучше других он знал, как Ян чуждается случайно заполученной силы, как он непривычен к магии — ее мощь огромна и, несомненно, опасна, вот он и не пользовался ей. Жил человеком — или демоном, уж как посмотреть.

Вирен был уверен: Ян — с его жаждой справедливости, с искренней верой в закон — первым бы скривился, увидев деяние Всадника. За верность следовало вознаграждать честно, а не превращать в чудовище, полностью подчиненное, лишенное сомнений. Знали ли жители Тартара, что такое честь?..

— Давайте спускаться, нас заждались, — предложил Нииран. — Еще немного — и сотворят какую-нибудь глупость… Да и волнует меня то, что водится в этих проклятых горах. Вирен, ты как?..

— Я в порядке, — соврал он. И выдавил улыбку.

***

Тартар, Красные горы, поселение гарпий [дописано торопливо]

Я старался не думать о том, что здесь мне предстоит столкнуться с деяниями Всадников. Я привык к Яну, к самому честному и справедливому человеку, которого я знаю, к своему, блядь, отцу, но теперь я слишком часто вспоминаю о силе, что ему досталась. И мне не хочется, чтобы эти знания что-то изменили. Чтобы заставили меня забыть, как он отгонял мои кошмары и учил держать саблю, протирал спиртом разбитые коленки и, ласково улыбаясь, рассказывал о чудесном мире людей.

У Кары есть клинок, когда-то принадлежавший Люциферу, но ведь это не значит, что она пойдет по его стопам? Гвардия под ее началом нашла для Ада новую тропу. Так и сила Всадника в уверенных руках может принести больше блага, чем горя…

И все равно — это та же сила, что выломала жизни сотен женщин и превратила их в вечно голодных жутких чудовищ.

Невольно я вспомнил разговор, случайно услышанный за закрытой дверью. Я как раз убедил родителей отослать меня в Тартар и почему-то остался, хотя и знал, что подслушивать — дело подлое и недостойное. То был кабинет Кары, и я, должно быть, крайне забавно выглядел, прижавшись к обсидиановой стене возле личной комнаты Сатаны, но, к счастью, в коридоре так и не появился никто из прислуги.

Они думали, я ушел, скатился с лестницы, окрыленный разрешением. Верили мне достаточно, чтобы не проверять амулетом, и оттого становилось еще стыднее. Я слышал, как они перебросились парой незначительных фраз, потом кто-то встал, отодвинув стул со скрипом, налил из графина в стакан. Я слышал, как журчала вода. Потом они вернулись ко мне, и меня приморозило к стене от сдавленного шипения Яна: «Мы не знаем, что таится в Тартаре! — воскликнул он отчаянно; я никогда не слышал его таким встревоженным. — Погибель — то, что превратило этот мир в обломки. Нам Тартар всегда нес одни лишения. И я не могу посылать туда своих солдат! Нашего сына!» И, хотя его выступление грозило мне остаться в Столице и ловить ушлых воришек на базаре, я вдруг почувствовал накатившее тепло. «Он уже давно не ребенок», — позванивал железом усталый голос Кары.

Это Влад с Яном были людьми — по крайней мере, по рождению. В их мире принято было опекать детей, Кара же, подобно многим демонам, выросла в эпоху вечной жестокой войны — и что с того, что она воевала поначалу на другой стороне. У нее детства не было. Не было и у Яна с Владом; они мало об этом говорили, а я старался не настаивать, прекрасно сознавая, какую жуткую боль могут принести воспоминания. И они делали все, чтобы мое было ярким и мирным, и за это я был им благодарен.

«Бросьте, он умеет сражаться — мы научили Вирена всему, что сами знаем, — заметил Влад. — Если мелкий хочет погеройствовать, не нам его останавливать. Вспомните себя в его возрасте. Я лично бил морды и ездил на мотоцикле, на который у меня даже не было прав…» «Я учился», — буркнул Ян. Он, впрочем, никогда не укорял меня в том, что я не стал поступать. «Если кто-то и сможет справиться со всеми чудовищами Тартара, так это Гвардия, а Вирен — не только наш сын, а сын всей Роты и всей Гвардии», — решительно заявила Кара.

И я, как последний дурак, распахнул дверь и явился на пороге, охваченный вдруг желанием их крепко обнять. Правда, они немного поворчали, что я остался подслушивать, но быстро оттаяли…

Именно этот момент я вспомнил, когда Амонея попыталась сравнить Яна и того, другого Всадника. Наверное, я зря заорал, нельзя так — меня Ян же учил быть справедливым и добрым, но я ничуть не жалею, что вступился за него.

Наверное, если я решу опубликовать журнал, нужно кое-что пояснить. Даже Амонея, много слышавшая о Гвардии в страже, не разобралась, чего уж говорить о гражданских: мы не хвастаемся проклятиями. Всадники сгинули незадолго до Исхода, кто-то говорил, что их видели в пылающем Раю — и там они погибли. Когда спустя несколько лет люди наткнулись на Смерть, она была достаточно слаба, чтобы ее схватили. Ян нашел ее раненой, умирающей; он клялся чуть не на крови, что Всадница умоляла об избавлении, не в силах выносить боль. А убивший Бога, как известно, сам становится Им.

***

Сведенные пальцы немного ныли, карандаш впивался в руку. Он писал много и торопливо: сначала изложил услышанную от гарпии историю, леденящую душу, а потом сам не заметил, как стал заносить свои воспоминания о родных. Словно боялся забыть, растерять то, что действительно было важно.

Вирен залез рукой под рубашку, нашарил амулет, который перед отправлением отдал Эл. Камушек теплился, нагретый от его груди, и в нем совсем не чувствовалось магии — так слаба была связь с Адом.

Он чутко поднял голову, когда полог палатки зашевелился. Поспешил убрать подвеску, точно застыдился чего-то. Перед ним стоял Рыжий, взъерошенный и недовольный, какой-то особо растерянный. От него крепко разило холодом и табаком.

— Я уж думал, ты ночевать не придешь… — протянул Вирен, немного успокаиваясь.

— Ринки нигде нет! — рявкнул Рыжий, но тут же понизил голос, чтобы не тревожить спящих. — Я пошел по ее следам, она пропала где-то к западу. Там опасный спуск, я… волнуюсь, — признался он. — Не могу искать один. Да и если со мной что-то случится, кто-то другой должен рассказать об этом в лагере. Понимаешь?

— Ты просишь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Вирен, прищурившись. Завозился, поднимаясь, торопливо засовывая журнал поглубже в свои вещи.

— В общем… да, — смутился Рыжий; ему, Высшему магу, наверняка было неловко просить о помощи. — Пожалуйста. Я б не бегал так, если бы не твой рассказ… Ту херню, что над нами летала, боятся даже гарпии, а они не из пугливых. Как бы Ринка на нее не наткнулась. Она…

— Конечно! — воскликнул Вирен. — Я с тобой! Постой, я револьвер найду… И нужно предупредить остальных.

Облегченно вздохнув, Рыжий кивнул. Не заметить, как он двигал пальцами, нервно накидывая заклинания, было невозможно, но теперь он хотя бы попытался успокоиться и улыбнуться.

========== V. ==========

Обращаясь за помощью к Вирену, Рыжий и думать забыл, что тот — гвардеец, а значит, случай особый. Он рассчитывал на друга рядом, помогающего ему ненароком не сверзнуться с крутого обрыва и не переломать все кости — так, что магия не спасет; получил же полностью вооруженную и готовую выступать десятку. Гвардейцы без лишних вопросов выскользнули из палаток и поджидали. Наблюдая за ними, Рыжий смолил сигарету, нервно комкая ее в руках.

Ему отчасти и приятно было, что такой переполох поднялся после одной его просьбы, что ему не пришлось унижаться и умолять кого-то о помощи (смог бы он, Рыжий и сам не знал, не хотел прикидывать), но Гвардия легко протянула руку помощи. С другой стороны, стыдно было за свою неловкость и неумение — что он за маг, если не может сам найти одну-единственную демоницу?.. Разве его одного не должно быть достаточно?..

Но Вирен был последний, кто стал бы его в этом упрекать. После похода на гору с белой гарпией он казался каким-то подавленным и задумчивым, слишком медлительным, будто сонным. Оно и неудивительно было: перевалило за середину ночи, а Вирен все мотался куда-то. У самого Рыжего сна не было ни в одном глазу: съедало беспокойство за Ринку.

Историю гарпий Вирен ему рассказал, как просветил и насчет руны, крепко засевшей в памяти, и Рыжему на мгновение стало страшно. По-настоящему жутко: сила влекла его, звала… Во снах он был беззащитнее всего.

Сейчас, стараясь отбросить лишние сомнения, Рыжий держался в стороне от гвардейского отряда, не желая им помешать: дымить на демонов, готовых погибнуть из-за его волнения, было как минимум невежливо. Но стоило ему об этом подумать, Вирен, приобняв за шею, втащил его в круг… Рыжий ездил с ними, ел, спал, даже успел сразиться, но до сих пор боялся довериться.

— Я, понимаешь, не привык ходить с кем-то, я все время один, — оправдывался Рыжий, объясняя косые взгляды на гвардейцев. — Работать удобнее, ни с кем долю делить не надо — разве это не свобода? Так что теперь мне немного боязно, хотя сам не знаю, отчего: тебе-то я спину доверю… и остальным, значит, тоже!

Воспринимать Вирена отделенным от Гвардии, не Гвардией — всей, полной, опасной, но крепко-семейной — не получалось. Словами выразить нельзя, но Вирен был демон умный, много книжек читал, так что понял и благодарно кивнул.

— А я не могу в одиночку — вот так сложилось. — Вирен развел руками. Подмигнул, стараясь бодриться: — Так-то, может, и не стоило полошить народ, и неловко будет, если Ринка все это время проревела на каком-нибудь камушке неподалеку от лагеря, а мы такую тревогу подняли… Но ты прав: тут, в горах, неизвестно, чего ожидать. Что в них водится. Двоих нас для поисков будет мало, хоть ты и такой охуеть какой крутой маг! Ты колдовством искать-то пробовал?

— Да магия сбоит, след стирается… Ничего не понятно, заплутал.

— Дай мне поглядеть! — живо предложил приблизившийся Кость. Отросшие волосы он собрал в пучок на затылке, отчего лицо мага-поисковика казалось еще более худосочным и вытянутым. Глаза горели увлеченным темным огнем. В тощую когтистую руку Рыжий послушно сунул сменную рубашку Ринки, которую откопал в мешке. — Вот боевые, ничего не умеют, кроме как огнем жечь да взрывать, — цокнул Кость ворчливо, как старик, и Рыжий понял, что никогда не спрашивал, сколько ему на самом деле лет. Вот и сейчас он будто бы продолжал какой-то спор, начатый давным-давно — и совершенно точно не с Рыжим. Отвечать не требовалось: доказав что-то самому себе, Кость забормотал заклинания на древнем демонском языке, поводя рукой над рубашкой…

Подцепив волнующегося Рыжего под локоть, Вирен отволок его в сторону. Это было правильно: никто не любил, когда во время работы стояли, нетерпеливо нависали над душой, в особенности — маги, а Кость был натурой тонкой. Рыжий и сам понимал, что вел себя как-то неприлично, забыв о колдовской солидарности, но мысли о Ринке перекрывали все прочее.

— Пока он там колдует, может, по старинке подумаем? — деятельно предложил Вирен. — Ты говорил с Ринкой в последние дни? Потому что при мне она все больше молчала, вот я тут не помощник… Не знаешь, куда она могла пойти?

Если даже говорливый жизнерадостный Вирен не смог ее разговорить, дело было плохо. Ринка последние пару дней чахла на глазах, а Рыжий лишь беспомощно наблюдал. Все слова поддержки, что он мог выдавить из себя, она пропускала мимо ушей, погруженная в глубокое горькое размышление. Ни разу он, впрочем, не видел и не слышал, чтобы Ринка плакала, зато она предпочитала одна бродить в окрестностях поселения гарпий. Пару раз он слышал, будто бы она разговаривает сама с собой.

— Да куда тут ходить… — тоскливо протянул Рыжий. — Везде одно и то же. Камни, скалы, обрывы. Кроме разведанных тропок вокруг лагеря Ринка никуда не спускалась, даже если прогуляться хотела, а дальше ее и гарпии не пустили бы.

Они налетали, стоило разведотрядам отдалиться от поселения и пронзительными криками, ржаво проезжавшимися прямо по нервам, и махами крыльев заставляли их вернуться. Гвардейцев это особенно злило, они ненавидели любые ограничения, а Рыжий давно понял: просто так эти чудные птицеженщины ничего не делали. Была причина — и вот этой ночью она прокатилась в небе.

— Гарпии! — воскликнул Вирен. — Точно! Значит, круг поисков заметно сужается: они бы заметили Ринку, пересекающую границу их территории… где бы она ни была…

— Когда это существо налетело, они все всполошились, — напомнил Рыжий. — До сих пор прячутся и не выглядывают. До Ринки ли им было? Как раз в это время она могла углубиться в горы и…

И сгинуть. Договаривать не хотелось. Рыжий посмотрел в непривычно пустое и безжизненное небо, но винить во всех бедах гарпий не хотелось — особенно после сбивчивого рассказа Вирена. На нем все привычное красноречие друга куда-то иссякло, оставив сдавленные ругательства и бормотание, но смысл Рыжий уловил прекрасно и пришел в ужас.

Наконец, Кость издал короткий ликующий вскрик. Даже не углубляясь взглядом в изнанку, Рыжий прекрасно видел тонкую белую, точно накаленную нить, уходящую куда-то вдаль. Конец ее был надежно завязан на указательном пальце мага.

— Какой ты молодец! — возликовал Вирен, хлопая Кость по тщедушному плечу; он с искренним восхищением смотрел на протянутую путеводную ниточку. — И так быстро! Я знал, что на тебя можно положиться!

— Да мне приказали… — смущенно пробормотал поисковик, в поисках поддержки оглядываясь на Рыжего. Тот развел руками. Его воодушевление Вирена иногда тоже сбивало: надо же так радоваться совершенно обыденным вещам!

Нить тянулась в неизвестность, и у Рыжего неприятно заныло в груди, защекотало под ребрами. Двинулись в путь, поправив на спине винтовки и перетянутые через грудь патронташи. От гвардейцев Рыжий старался не отставать, а они взяли приличную, маршевую скорость, берегли дыхание, и Рыжему пришлось приспосабливаться. Он лучше других понимал, что Кость не сможет вечно держать сложное заклинание и им нужно успеть прежде, чем маг рухнет или, спасаясь, оборвет колдовство.

Рассветало. Казалось, что сегодня солнце встало раньше, чем обычно тут случалось. Прежние ночи Рыжий промучился в неясных кошмарах, которые предпочитал считать результатом дневных волнений — это Вирена они всерьез беспокоили. И отчасти Рыжий рад был, что почти не прилег за сегодня. Холодная тартарская ночь дарила ему легкость и просветленность разума — после видений он всегда просыпался разбитым и никогда их не помнил.

Когда лучи заскользили по верхушкам гор, гвардейцы снова ускорились: Кость предсказывал последний рывок. Рыжий начинал шумно дышать от усталости. Маги не предназначены были для долгого бега, он никогда особо не тренировался, полностью довольный тем, что в случае опасности может зарядить противнику огненный шар в лицо. Сейчас его лень сказывалась как никогда, но Рыжий не останавливался. Мысли о Ринке придавали ему бодрость, когда уже хотелось рухнуть на землю и не шевелиться больше никогда. Мышцы горели. Начинала мучить жажда, и Рыжий подумал, что худшее впереди.

Ненадолго объявив привал, Кость принялся кропотливо сверять заклинание. Оно болезненно пульсировало, подсказывая: цель где-то близко. Обессиленный Рыжий привалился к скале, не чувствуя холод, не думая, что может застудиться и заболеть, пока спохватившийся Вирен не оттащил его за шиворот, ворча. Велел дышать носом, но грудь, казалось, разрывалась от нехватки воздуха.

— Все в порядке! Что там с заклинанием? — прохрипел Рыжий, собравшись. Его трясло.

От деревни гарпий они отклонились на запад, прошли достаточно, чтобы Рыжий начал волноваться, знает ли кто обратную дорогу. К счастью, среди гвардейцев было много следопытов: их специально отбирали для похода в неизвестную землю. Для него же все камни были одинаковы, скалы сливались в серо-красную полосу. Кое-где встречались сухие растения — какой-то хворост, клочки кустов. Ни намека на воду. Они сначала шли вниз, потом снова начали подниматься, и теперь, оглядываясь, Рыжий с онемением понимал, что они штурмовали высокую горную гряду.

— Она рядом, — сообщил Кость. — Ты ничего не чувствуешь? — обеспокоенно добавил, часто моргая прозрачными, словно бесцветными глазами. — На изнанке… помутнение? Нечто очень сильное сбивает магию, даже от белой гарпии исходили не такие мощные отзвуки…

— Он чуть в обморок не падает, хочешь еще, чтобы Рыж колдовал? — воинственно возмутился Вирен. — Дай отдохнуть, имей совесть!

— Нет, нет, некогда! — поспорил Рыжий, выпрямляясь. Не без помощи друга встал, коснулся изнанки и поразился: нечто обитало здесь, злобой и мучительным голодом превосходящее давших им приют чудовищ.

Уродливое пятно растекалось по изнанке. Черное, будто выжженное, отравленное, оно пугало и инстинктивно отвращало Рыжего: ему не хотелось даже касаться этого, не то что погружаться глубоко и изучать. Но, преодолев брезгливость, он все-таки осторожно дотронулся до пятна на и без того искореженном плетении, запустил пальцы глубже, стискивая нити, обжигаясь. Едва восстановленное дыхание прервалось — выбили. Тут же накатило: одиночество, отчаяние, дерущий глотку голод, невозможность залить его горячей кровью, обида — давняя потеря, ярость… Застонав, Рыжий перетряхнулся всем телом, оборвал связь. Чем бы оно ни было — то, притаившееся в горах, — оно было живо и зло на весь мир.

— Нам точно надо туда идти? — спросил какой-то молодой солдат, понаблюдав за лицом Рыжего. Тот потерянно пялился на гвардейца некоторое время, приводя мысли в порядок, напоминая себе, кто он такой.

— Да! Ринка! — ахнул очнувшийся Рыжий. И готов был ударить сам себя за то, что на несколько мгновений о ней забыл. — Если она попала в лапы этой твари, ее нужно спасти! Немедленно! Ее же сожрут!

— Идем, герой, — фыркнул Вирен. — Но тихо.

Хотя он не был офицером, к его разумным словам прислушались все. Гвардейцы замедлили шаг, стали красться. Разгорался рассвет, но еще недостаточно, чтобы сумерки перетекли в утро. Даже Рыжий, начавший учившиться всем тонкостям магии, лежавшим вне грубого управления силой, понимал: это особое время, в которое колдовство особенно властно. Лишь это позволило им добраться до завала камней, расположившегося недалеко от глубокой темной пещеры, вырисовавшейся в скале. Вирен рядом застонал: сегодня с него и впрямь было достаточно блуждания по туннелям.

Среди камней они увидели маленькую фигурку, тесно прижимавшуюся к скале, чтобы быть незаметнее. Сердце Рыжего пропустило удар: ему точно показалось, что поза, в которой застыла Ринка, неестественна, изломана. Но в следующее мгновение страшное наваждение спало, а Ринка обернулась к прибывшим, сердито нахмурилась и строго приложила палец к губам, призывая к тишине. Ее хвост бил по бедрам. Подбежавший первым Рыжий беспомощно глядел на нее, не зная, что и выразить, но тут Ринка, шипя, схватила его за руку и привлекла к камням. Гвардейцы, не будучи дураками, тоже спрятались за завалом, хотя целой десятке было трудновато уместиться.

Рыжий хотел задать вопрос, десятки вопросов, он услышал ворчание. Сначала подумал, это нечто в горах, и представил землетрясение и неудержимую лавину: как тяжелые обломки скатываются с вершин, погребая их, перемалывая… Дернулся кто-то из гвардейцев. Ринка подтянулась, вцепляясь побелевшими пальцами в скалу, ящеркой скользнула наверх, и Рыжий последовал за ней. Потому что ему нужны были ответы.

Там, перед пещерой, было нечто живое. Крылатое. Гарпия? Рыжий прищурился: на тот клочок падала сильная тень от горы, заслонявшей рассветные лучи, а он никак не мог сосредоточиться. Потом ему привиделось, это нечто крысы, которую они встретили в первый день, однако крупнее, заметно крупнее. Оно издавало перепугавшее их ворчание и едва заметно возилось.

— Что за херня? — проворчал Вирен, невесть как оказавшийся под боком. — Рин, хуле ты тут делаешь? Зачем тебе это?..

Когда он волновался, всегда начинал забористо ругаться. Не глядя на Вирена, Рыжий во все глаза смотрел на Ринку, с облегчением понимая, что она приободрилась и перестала мучиться угрызениями совести, отвлекшись на что-то.

— Я была недалеко от лагеря, когда оно прилетело. Пронеслось прямо у меня над головой! — торопливо шептала Ринка, так тихо, что приходилось читать по губам. — Я решила проследить, куда полетит! Теперь мы знаем, где его логово. Я едва не попалась, а ведь еще надо было не отстать! — несколько испуганно рассказала она. От пережитого Ринку трясло, но Рыжий не мог не поразиться ее храбрости: почувствовав это нечто над собой, он скорее рванул бы обратно в лагерь, под защиту, чем вздумал его преследовать…

Чтобы лучше видно было, Вирен полез ближе, хотя Ринка сердито на него шикнула. Существо, ворочавшееся перед пещерой, потянулось, выпрямилось. Пахло кислотно, противно, и у Рыжего запершило в горле, он сжал его рукой, задыхаясь, чтобы не раскашляться. Тварь поползла. Крылья поволоклись за ней. На мгновение, скатываясь в пещеру, оно попало под солнечный свет, и Рыжий увидел все: черную жесткую шкуру, израненную, побитую, покрытую глубокими шрамами, четыре неловкие лапы, длинный шипованный хвост, кожистые крылья, гибкую шею и тупомордую угрожающую башку… Дракон! Мысль обожгла Рыжего, заставила замученно зажмуриться, мотая головой.

Приглядевшись получше, он заметил, что существо худо, даже тоще. Ребра выпирали, лапы казались слишком тонкими, чтобы удержать громоздкую тушу. Но, окажись Рыжий рядом с чудовищем, едва ли достал бы ему до впалого живота. Мелькнул хвост — существо скрылось в пещере, бесследно утонуло в темноте. Гвардейцы переглядывались и молчали. Никто не отважился высказать догадку, хитрой змеей вертевшуюся в голове у каждого.

— Ты смотри! — возбужденно зашептал Вирен, размахивая руками перед носом Рыжего. — Ну, ну, гляди! Ведь это дракон! Настоящий!

— Чушь, — сквозь зубы вытолкнул Кость. Брезгливо поморщился. — Всем известно, что драконы — это сказка. Если они когда и существовали, то бесповоротно вымерли, как динозавры — в мире людей! И точка!

Он, похоже, отказывался верить своим глазам, талдыча одно и то же. Закрывался. Конечно, фигурально: обычно прищуренные глаза мага казались круглыми плошками. От шока он не мог усидеть на месте, дергался, точно хотел почесаться везде сразу.

Сам Рыжий пока решил воздержаться от слов. Многое хотелось обдумать.

— В нашем мире умерли! — согласился Вирен. — Но это-то мир совсем другой! Тут драконы вполне могли сохраниться! Да плохо ли ему здесь: никого нет, пустота, простор, покой — знай себе, лови иногда гарпий на обед! Я догадывался, что в Тартаре мы сможем встретить нечто подобное, но не смел и надеяться, что вживую — сам! лично! — увижу самого настоящего дракона из сказки… Последнего такого зарубила Кара!

Нахмурившись, Рыжий тщетно помучился некоторое время, а потом вспомнил историйку, которую любили травить в тавернах: незадолго после Исхода границы миров истончились, все пришло в волнение, а группа человеческих магов попыталась протащить тартарских тварей в Ад и с их помощью завоевать миры… К счастью, остановить их получилось не так уж сложно, как ангельские разорения. Согласно той же легенде, командор Черной Гвардии победила выволоченного из Тартара ящера…

— А разве это не легенда? — удивился Рыжий. — Чтобы производить впечатление? А? На благо репутации Кары и Гвардии?

— Ты что! — возмутился Вирен. — Хочешь, на крови тебе поклянусь — зарубила! Всамделишного дракона!

Его убежденность почему-то передалась и Рыжему: с такими сердитыми и честными глазами невозможно было врать. Это вселяло надежду: ящера можно было убить, и потому требование гарпий перестало казаться таким уж безумным. С опаской Рыжий покосился на винтовки гвардейцев. Сам он даже не понимал, каким образом они работают, но силы их должно было хватить для убийства одной твари…

— У командора это и могло получиться, — разумно добавил Кость, разом вернув Рыжего с небес на землю, — потому что она Падшая, она летать может, то есть на равных сражаться с этим… драконом наверху. Лицом к морде, получается. А нас он может легко раздавить, приземлившись! Помните, как разрушительны падающие камни? Теперь представьте падающее чудовище! Достаточно ему взлететь на нужную высоту, мы до него не дострелим.

— У вас же есть магия! — возмутился Вирен. Ткнул по очереди в сердитого поисковика и в Рыжего, и тому захотелось скрыться от этого ликующего яркого взгляда. Оно вовсе не чувствовал себя способным побороть громадного ящера. — И вообще — во всех легендах герой сражался с драконом, выходя с ним один на один! — весомо прибавил Вирен. — С единственным оружием — мечом! И всегда побеждал, поскольку намерения его были чисты…

— Тьфу, дурак, — безжалостно припечатал Кость. — Легенды для того и пишутся. А эта херня нас размажет, так что убираемся быстро! Без подкрепления тут делать нечего. Идем! — прошипел он, цепляя Вирена за руку. Силы в болезненно-худом маге было немного, но Вирен все-таки подчинился, бормоча себе под нос.

— Он же спать отправился? — загорелся один из солдат. — Что нам стоит пробраться в пещеру и тихо застрелить его?

— Не уверена, что ему нужен сон, — прошептала Ринка. — Он прячется от солнечных лучей. Я видела, как он сначала сидел у пещеры, но потом начало рассветать, и чем больше солнце заливало, тем дальше к лазу он отползал. А ведь там темень! Вдруг он не спит, а пережидает день? В темноте ящер может быть куда ловчее нас, он очень быстро двигается в небе…

— Она права, нельзя действовать наобум, каждый солдат ценен, — поддержал Кость. — Мы шли за Риной — вот она. Больше нам здесь делать нечего.

Они отползали тихонько, боясь даже звука посыпавшихся камней. Воочию Рыжий видел, представлял, как из пещеры высовывается узкая ящериная башка, лязгая громадными зубами, и перекусывает его пополам… Но дракон затаился. Гвардейцы двигались юрко, быстро, а Рыжий сам себе казался неуклюжим и неловким. Страх сковывал, от смрада склизкой змеиной туши мутило. Но единственное, что ему хотелось: унести ноги подальше.

***

Известие о драконе в лагере встретили шумно. Сначала подумали, что это какая-то шутка, выдуманная Виреном, известным любителем историй про великих героев, повергающих зловещих ящеров одного за другим, потом даже предположили, что отправившийся в горы отряд разом сошел с ума. Таких иногда выуживали из пустыни, обезвоженных и измученных, клявшихся в небывалых чудесах — это их однообразный пейзаж Первого делал безумными. Сержант Инас предположил, что тартарские горы творят похожие ужасы — к тому же, везде здесь была разлита дикая непонятная магия.

Но обычно спокойный Кость поклялся в изложенном на магии, и, поскольку он не разлетелся кровавыми ошметками, им поверили. Сгрудились вокруг десятки все, кто был ничем не занят, да и занятые вскоре подтянулись тоже. Только на дозорных Волк нарычал, чтобы не смели покидать постов под угрозой тройного дежурства. В центре толпы оказался и Вахза; его глаза жадно горели, когда Вирен без устали повторял историю в третий раз — для тех, кто недавно подтянулся.

Рыжий считал, рассказ о драконе посеет в гвардейских рядах панику, но многие из них вздохнули с облегчением: легче сражаться с магическим пережитком прошлого, чем с неопознанным ночным ужасом. Их засыпали многими вопросам, ни на один из них десятка не могла ответить. В конце концов Волк уволок Кость и всех командиров в свою палатку — за ними просочился и Вахза, с чем-то требовательно наседая на лейтенанта. Несомненно, они делили шкуру еще не убитого дракона.

Быть героем дня Рыжему не нравилось, он доплелся до палатки и провалился в глубокий сон, избавленный от всяких заунывных голосов. Вымотанный, он очнулся, кое-как собрался, чувствуя сухость во рту, и уныло посмотрел на фляжку. Отхлебнул. В темноте палатки было хорошо, уютно, хотя Рыжий спал тут почти один, не считая заслуженно отдыхавших ночных дозорных. Но голодом свело желудок, а запах снаружи подсказывал, что пришло время обеда: к однообразному запаху жиденькой похлебки Рыжий успел привыкнуть…

Около одного из главных костров он ожидаемо нашел Ринку и Вирена, сидевших рядом и возившихся с журналом. Вирен просил Ринку описать дракона точнее, потому что сам он увидел не так много. Рыжему даже стало любопытно, какими необычайными подробностями оброс короткий эпизод силой воображения Вирена, пока он спал. Рыжий присел к ним тихо, как ему думалось, незаметно, потому что друзья были совершенно увлечены, и вытащил сигарету. В пачке осталось маловато: все-таки стоило брать больше запасов.

— Аппетит испортишь, — проворчал Вирен, безошибочно ткнув ему в руки миску с мутной похлебкой, в которой плавали развалившиеся хлебные кусочки.

Хотелось съязвить, что с этим отлично справляется сама еда, но Рыжий пожал плечами, заложил сигарету за ухо и принялся вылавливать овощи. Наметанным глазом он определил, что супа стало меньше, если только Вирен его не выхлебал. Отряду приходилось поить себя и лошадей, готовить; хорошо хоть чистоту содержали заклинаниями, но Рыжий знал, что от злоупотребления такой магией кожа становится сухой и грубой, трескается. Потеря нескольких бочек сказывалась сильно; отправлявшиеся на поиски источников отряды беспомощно разводили руками. Гарпии, как они выяснили, понаблюдав, пили кровь добытых тощих животных.

— Хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же не повреждай, — патетично зачитал Вирен. — Это из «Откровения», про Голод. У людей всегда была богатая фантазия, так что Всадники произвели на них куда большее впечатление, чем на Ад.

— Весы… — протянул Рыжий, вспоминая руну — теперь она обрела четкость. — У него правда были весы? Или… как ты это называешь — метафора? Символ?

— Серп Жнеца есть определенно, — заметил Вирен. Рыжий пораженно посмотрел на него. — Видел — на памятнике в Ленвисе? У Яна в руках серповидный нож. Им можно сталь резать как шелк, я однажды его на тетрадку школьную уронил… несколько раз… В лоскуты! Ну, что мне оставалось делать, даже адский пес отказался ее жрать. — По тону Вирена совершенно нельзя было понять, шутит он или нет. — Так что, вполне возможно, весы — это тоже артефакт, причем очень мощный, если они сохраняют силу спустя столько лет. Но вряд ли мы его найдем. Да и для чего?..

Вот и Рыжий не знал — для чего. Но эта мысль плотно засела в голове. Он вернулся к обеду, и некоторое время они сидели молча. Потом Ринка, не выдержав, выдохнула, одновременно забавно зажмурившись:

— Простите! Я вела себя как ребенок. Не стоило покидать лагерь… Из-за меня и вы могли погибнуть!

— Ничего, — успокоил Вирен. — Зато теперь мы знаем, где логово дракона! Как ты? — сочувственно спросил он. — Насчет твоих переживаний? Ты додумалась до чего-нибудь?

— Не знаю… Это по-прежнему мучает меня. Понимаете, я ведь матери обещала никогда не вредить другим, — дрогнув, призналась Ринка. — Нужно было выживать, и я пошла в наемники, но она заставила меня поклясться, что я не стану проливать крови. И в память о ней не хотела никогда нарушать данного слова. Но пришлось, и теперь… Виновата ли я? Должно ли я была стрелять? У меня был выбор… А гарпии и так страдали.

— Подумай об этом с другой стороны, — предложил Вирен, — ведь если бы ты не застрелила ту гарпию, она могла убить одного из твоих товарищей. Ты защищала отряд, даже ценой жизни врага. Прости, я, должно быть, ужасный демон, — добавил он. — Я привык к убийствам и не вижу в них трагедии, это моя работа.

— Нет, вовсе нет… — протянула Ринка, слабо улыбаясь. — Ты прав. Я расклеилась, а нам нельзя сейчас отвлекаться от похода, отстраняться. Я могла вас подвести. Подставила под удар.

— Ну, ерунда, мы ведь солдаты, а не какие-то детишки на прогулке, — неловко проворчал Вирен. Потянулся ближе, вздохнул, сгребая Ринку в объятия, и она разом обмякла, прижалась, даже подвсхлипнув, уткнувшись носом в его плечо. — Все будет хорошо… — пообещал Вирен. — Если ты не захочешь больше никогда в жизни брать в руки винтовку, тебя никто не заставит.

Находиться рядом с ними Рыжему стало как будто неловко по неведомой причине. Он не чувствовал ни искорки ревности: Вирен обнимал Ринку с заботой старшего брата, как самому Рыжему, бывало, приходилось успокаивать ноющих сестренок. Не ожидал он, что Вирен неожиданно подтащит его ближе, тоже стискивая, ликующе скалясь, как будто по-детски радуясь, что его объятий хватило на двоих. А Ринка, вплотную притиснутая к Рыжему, впервые за несколько дней улыбалась.

***

День длился медленно. Стараясь подсчитать его в часах, гвардейцы постоянно ошибались и начинали спорить, пока кто-то не предположил, что каждые новые сутки отличаются от предыдущих. Какие-то были больше, какие-то короче, но никто не знал, в какую сторону вильнет время на завтра. Некоторые успевали делать ставки, как-то вычитая из будущего жалования за опасный поход. Спорить на воду запретил Волк, тщательно следивший, чтобы всем доставалось поровну: и простым солдатам, и офицерам.

Наблюдая за Виреном, Рыжий понял, что друг очень взволнован. Наверное, в мечтах он воображал, как точным выстрелом подбивает дракона, и тот летит, кувыркаясь, и падает где-то вдали, поднимая тучу пыли. Это дело грозило неприятностями: каждый раз, когда Рыжий представлял Вирена, рьяно кидающегося на большую чешуйчатую тварь, в нем все замирало. Нет, хорошим это не кончится…

Они сидели на скале, глядя на небольшой лагерь. Палатки сливались цветом с серо-бурой породой. Рыжего и Вирена поставили следить за небом, они как раз сменили усталых Дэву и Амонею, у которых, как те признались, разболелись глаза от взгляда вверх. Хотя все предсказывали, что дракон не покажется днем, дозоры ставили на всякий случай.

— Рыж, а почему ты по имени не зовешься? — наконец спросил Вирен — и это было вовсе не то, о чем, предполагал Рыжий, пойдет разговор. Он, приготовившийся огрызаться и привирать, что все с ним отлично, даже опешил.

— Я ведь маг. Если враг узнает мое истинное имя, он может обернуть мои же заклинания против меня или проклясть как-нибудь изощренно… говорят, так даже можно отнять душу, если обладать большой силой, — пустился в объяснения Рыжий, радуясь временной отсрочке. — А я Высший боевой. Приходится… по правилам.

— Да ты и до того, как начал обучаться, назывался просто Рыжим, я помню!

— Ну, я ж из дома сбежал, — буркнул он нехотя. — Не хотел, чтобы отец нашел, да и… хотелось быть свободным. От всего. От имени, от прошлого.

— Мне-то без разницы, — добавил Вирен. — Если хочешь, могу тебя хоть табуреткой звать — мне нетрудно. У нас в семье с этим особо серьезно: каждый сам выбирает себе имя…

— Вирен Денница, — попробовал Рыжий, ухмыляясь. Знал, что друг зафыркает и отмахнется. — Звучит неплохо!

— Вообще-то я бы предпочел фамилию Влада, — признался Вирен смущенно, точно стыдился того, что задумался об этом. — Войцек! На его родном языке это значит «славный воин»! Но демон с фамилией — это глупость, конечно… — добавил он торопливо. — Эй, Рыж?

— М-м?

— Что твое имя значит? Мое — это что-то из санскрита, «храбрец и герой», кажется, мне Влад переводил. А твое?

— Черт его знает…

— Нахарэд, — задумчиво протянул Вирен. Попробовал глуше, раскатисто: — Нахаррад? — Изнанка гулко отозвалась, полнозвучно, но Вирен этого, конечно же, не слышал, продолжая вдохновенно болтать, пока Рыжий, замерев, стискивал напряженные нити. — Ты не читал «Властелина колец»? — Рыжий помотал головой. — Зря, славная история… Вернемся — обязательно дам тебе! Там у них есть южные земли, где и звезды стоят иначе, где громадные жаркие пустыни, и зовутся они Харад. Кто знает… Влад говорит, Профессор был из Дивного народца. Наверное, он знал многие напевы изнанки.

— Может быть… Но ты лучше никому этого не говори, мало ли…

— А мне, значит, знать это можно?

— Так ты ж колдовать не умеешь, — рассмеялся Рыжий, поддевая друга плечом.

Они говорили ни о чем. Потом подошла Ринка: ее снова вызывали к командирам и беседовали особенно долго, ведь она видела тварь в движении, могла подсказать, как она летает, на какой высоте… Хотя никто не признался бы, Рыжий видел и чувствовал: они стали побаиваться, чем ближе подходила ночь. Когда детские сказки и страшные мифы оживают на глазах, кто угодно потеряет голову, даже умелый, хорошо обученный офицер.

Оказалось, часы дежурстваистекли — за них Вирен успел пересказать «Фауста» и попытаться на память зачитать отрывки. Немецкий язык людей по звучанию напоминал лающе-рычащий архидемонский, так что Рыжий прислушивался с интересом. История увлекла его ненадолго.

До дежурства полдня Рыжий слонялся без дела, помогал магам купца выстраивать защиту. Вахза прочитал ему целую обвинительную речь, укоряя, что он сбежал на рассвете; угрожал вычесть за каждый такой проступок из обещанной доли… Но Рыжий слушал спокойно, потому что он вдруг подумал, что деньги ему были не так важны и не магия, оказавшаяся такой пугающей, как сама возможность этого похода, путь, проделанный с друзьями, шанс сражаться вместе. В одиночку блуждая по пустыне Первого круга, он скучал, хотя и не хотел признаваться. Его тянуло к семье и к товарищам, и если возвращаться к отцу и покоряться его воле, пророчащей ему будущее купца, Рыжий не хотел бы, то повидать друзей он всегда был не прочь…

Что-то мучило его. Рыжий не сомневался, что с заходом солнца дракон объявится снова, чтобы все-таки найти желанную и такую богатую добычу. Недостаточно долго Рыжий продержался за отравленные им нити, чтобы и теперь отслеживать его настроение, но не сомневался: он все еще голоден и жаждет крови. Все в этих горах хотело одного: сожрать друг друга.

Руна снова привиделась Рыжему. Когда он закрывал глаза, она тут же отпечатывалась на внутренней стороне век. Может, виной тому был недосып: конечно, днем Рыжему удалось поспать пару часов, но все-таки он чувствовал слабость и рассеянность. Приходилось расплачиваться за ночь, проведенную на ногах, но вчера Рыжий совершенно точно был увлечен жизнью, забыл о мучении, не страдал… Это было хорошее время.

Наблюдая за Ниираном, Рыжий вдруг задумался: все-таки он должен был продержать связь дольше, попытаться разобрать желания дракона… Это было куда сложнее, чем с полуразумными гарпиями, но Рыжий мог это сделать. Он слышал, многие дрессировщики адских гончих настраивали нити собственной ауры так, чтобы они резонировали с мыслями животных.

Руна, так похожая на весы, вдруг приобрела очертания дракона с распахнутыми крыльями. Ему нужно было стать частью Тартара, чтобы коснуться безумного звериного разума, иначе он заметит, уличит вторжение: нежеланное проникновение чувствовали даже демоны, не знавшиеся с колдовством из принципа, вроде Вирена, и трудно было представить, в какую ярость приведет такое чуждое касание магическую тварь…

Рыжий искал себе разумные объяснения, но сам решился давно. Его одержимости не нужны были оправдания, ему хотелось попробовать силу Тартара на вкус — во всей полноте. Она постоянно была рядом, недостаточно живая, чтобы отзываться на его движения, но все такая же мощная, как будто спящая… Конечно: ей не пользовались многие столетия, не слагали настоящих заклинаний.

Проскользнув в палатку, пока остальные были чем-то отвлечены, Рыжий скользнул к спальному мешку Вирена. Гвардейцы без опаски бросали вещи тут и там, не боясь, что они будут втихую похищены. Их беспечности оставалось поражаться… Журнал лежал на самой поверхности, Рыжему не пришлось копаться. Он раскрыл в начале, поглядел на несколько дерганые строчки Вирена, улыбнулся помимо воли. В другое время он вчитался бы: как бы Рыжий ни ворчал, все-таки писать у Вирена получалось все лучше, убедительнее. Воспоминания о старших гвардейцах рвали душу даже Рыжему, толком не знакомому с ними.

Он нашел руну, коснулся страницы, уже чувствуя жар. Оглянулся. Карандашика Вирена явно было недостаточно, так что Рыжий схватился за короткий нож, который на всякий случай носил на поясе. Лезвие впилось в кожу на запястье, вырезая руну. Больно не было — он толком не успел осознать, нож чиркал легко, торопливо…

Выпал из руки. Рыжему показалось, в него ударила молния, он заскулил, чувствуя, что теряется в пространстве, падает куда-то — во всюду сразу. Завалился на бок, судорожно дергаясь; прикусил язык, и во рту стало солено. Нечто царапалось в сознании, срывая последние барьеры, а рука горела, точно облитая расплавленным железом… От взгляда в темноту палаточного потолка Рыжему сделалось дурно.

Кто-то ворвался, затопали рядом, над самой головой, оглушая. Должно быть, их привлекла его возня. Не способный ни сопротивляться, ни что-то сказать Рыжий почувствовал, как его, ухватив за ворот трещащей рубахи, волокут наружу… Над ним опрокинулось чистое тартарское небо без намека на облачка, да еще там мелькали испуганные демонские лица… Сосредотачиваясь, Рыжий узнавал их.

— Что ты наделал? — взвыл, проорал Вирен, наклоняясь к нему, хватая за отвороты рубахи, встряхивая. — Рыж! Рэд, пожалуйста!.. Беги за Ниираном, живо! — рявкнул он Амонее, застывшей рядом, прижимавшей руки к груди, и та дикими заячьими скачками унеслась… На крики сбежались еще демоны, но Вирен взревел, скаля зубы: — Отойдите, воздух нужен!

Приблизилась Ринка. Ее Рыжий узнал, она не затерялась среди других обеспокоенных лиц, слившихся для него в одно. И Ринка помогла устроить его на земле, положила голову Рыжего себе на колени, гладила его по волосам, и если б не невыносимая боль, раздиравшая его изнутри, Рыжий посчитал бы себя самым счастливым демоном — по крайней мере, в этом мире.

Попытавшись взять его за руку, Вирен охнул. Вляпался в кровавое пятно, уставился на израненную руку. Может, он и не понял бы, что случилось, но руна сияла, светилась изнутри огненно…

Вирен хватанул ртом воздух, глядя совсем безумно. Это было последнее, что Рыжий рассмотрел, прежде чем ухнуть в кашу чужих воспоминаний. Замутило от круговерти.

— Рыж, какой же ты долбоеб, — прохрипел Вирен издалека. — Держись! Не закрывай глаза! Не теряйся! Помни, кто ты такой! Имя не забывай!

Он видел армии, сшибавшиеся, выбивавшие дух. Сотни существ — то ли демоны, то ли люди… Рыжий смотрел на них свыше, чьими-то цепкими, внимательными глазами, и вокруг драл ветер. Драл — крылья? Его крылья! Из груди прорвалось ликующее, упоенное рычание, разгулявшееся в горах. Он забыл боль и тряску в маленьком демонском теле, он был чем-то большим, чем-то великим, и тень от него падала на сражающиеся внизу, между скал, армии…

Стрекотали заклинания, ломалась сталь, и воины переходили в рукопашную. Дикари Войны с визгом и воплями бросали копья, выпиленные из остатков деревьев, кидались с кулаками. Яркая раскраска на их лицах пестрела. Или это кровь заливала их, пузырилась в уголках ртов, вытекала из слепнущих глазниц… Война черпала из них, выпивала жадно, захлебываясь, а сама бешено хохотала где-то там вдали, полыхая пожаром, искрясь…

Чужие мысли разрывали голову Рыжего. Не дракон. Он поймал теперь отголосок Всадника — здесь, где ему искренне поклонялись, где его сила была как-то жива. Призрак, отголосок. И теперь его злые, жалящие мысли сражались с его мелкими размышлениями. Рыжий дернулся, пытаясь оторваться, не сплавляться с ними, отстраниться. С радостью, спасаясь, ухнул в трескотню памяти дракона.

Дракон видел сон. Сладкий, мучительный сон, в котором Хозяин, как и должно, сидел между шипов, тонкий, невесомый — и они летели вместе, купаясь в жарком небе, и иногда Он легонько похлопывал его по шее, у чувствительного места, натертого удилами, чтобы дракон ринулся вниз, клацая клыками, и подцепил кого-нибудь из крохотных существ… Они были вкусные. Такие, каких он не пробовал очень давно, перебиваясь отравленными зверьми, и это возвращало его в настоящее. В мир, покинутый Хозяином, совсем серый, бессмысленный…

Они ушли, ушли-ушли-ушли, — обидно дрожали мысли, не облеченные в подобие слов, но такие чистые, понятные. Плач верного пса, оставленного нерадивым хозяином. Дракон ворочался во сне, задыхался, переполнялся злостью и голодом, желая то ли вонзить зубы в тщедушную фигурку Всадника, заливая ненасытную глотку, то ли приникнуть к его ногам и беззаветно вылизывать запыленные ступни.

Рыжий почти нащупал его имя, главную нить — нить основы. Если бы коснулся ее, он бы мог навязать дракону свое что-то, иное, навсегда отвратить его от поселения гарпий, но боялся потеряться, соединиться с ним. Забыть имя…

Нахаррад — разнеслось голосом Вирена, и Рыжий отпрянул.

***

Очнулся Рыжий в госпитальной палатке. Сразу узнал ее по резкому запаху спирта и каких-то подпаленных ароматных трав — сладкий, пряный запах. Пару раз он забегал, чтобы помочь лекарям с простенькой обезболивающей магией. Сейчас Рыжий лежал на чем-то, напоминающем набитый соломой матрас; пошевелившись, он слабо застонал, дернулся. Не пробило судорогами, как в прошлый раз — значит, дела его были вовсе не так плохи.

Пока не рискуя вставать, Рыжий оглянулся. Справа от него, скрестив ноги и привалившись к стене, сидел гвардеец Хин, весь обвязанный бинтами и напоминающий мумию, как заявил в прошлый совместный визит Вирен. Что это такое, Рыжий не знал, но Хину сочувствовал от всего сердца: ему почти не разрешали двигаться из-за серьезной раны в животе, и безмятежность для гвардейца была смерти подобна.

— Проснулся! — возликовал Хин.

Едва он крикнул это, полог шевельнулся. На лицо Рыжему упала полоса света, он скривился, зажмурился. Последние лучи солнца заливали ущелье. Когда Рыжий снова открыл глаза, над ним весьма угрожающе нависали Ринка и Вирен. Обычно доброжелательный Вирен хмурился и выглядел старше; хвост Ринки метался. Однако, оглядев его, они не стали орать и кидаться вещами, а подошли поближе, вздыхая, и Вирен без лишних слов протянул Рыжему фляжку с водой. Сейчас он полностью осознал, как саднит горло и сухо склеиваются губы. Первый глоток был болезненным.

— Как ты до этого додумался? — сходу спросил Вирен, крепко сжимая кулаки, будто желая его ударить, нос там сломать, глаз подбить — и Рыжему почему-то показалось, что он вправе это сделать. — Ради чего? Ты мог выгореть! Никто не способен перенести такую силу…

— Никто, но я Высший боевой маг… Подумал, что чего-то да стою. — Рыжий не хотел отпираться и оправдываться. Сделал большую паузу, чтобы отпить глоток, но потом пораженно уставился на фляжку. — Чья это вода?

— Наша, — твердо заявил Вирен. Рядом зафыркал Хин, не вмешивавшийся в разговор. — Не увиливай. Тебе кто-то подсказал нанести символ на кожу? Это твои видения?

— Откуда ты…

— Ты спишь рядом, идиот, — вспыхнула раскрасневшаяся Ринка. — Каждую ночь мы слышим, как ты мучаешься, но ты слишком самонадеян и самостоятелен, чтобы попросить о помощи, верно? И до чего это тебя довело! Ты едва не погиб! Ты!.. — Она точно хотела добавить слово покрепче, но не смогла, задохнулась от недовольства.

— Никто мне не подсказывал… Это основы магии, можно активировать печати через тело. У меня не получалось наколдовать их в воздухе, потому что изнанка слабая. Что-то ее измучило многие годы назад, и она до сих пор не восстановилась! — убежденно втолковывал Рыжий то, что они и без него знали. — Поэтому оставался один способ… Более прочная основа. Я надеялся, что это сработает. Что…

— Всадник мог тобой завладеть, — оборвал Вирен. Он был неожиданно суровым; никогда Рыжему не приходилось видеть друга таким серьезным. — Это не игра, черт тебя дери! Это сила, которую мы не понимаем! Она зовет тебя, она хочет, чтобы ты ей что-то отдал! Насколько я знаю подобное колдовство — жизнь! Она могла тебя убить!

— Но Всадник мертв… — слабо заспорил Рыжий. — Он никак не может ничего от меня требовать.

Он чувствовал, что говорит не вполне правду. Что сила, крепко державшая его в объятиях, теперь была особенно близко, дышала в затылок. Конечно, это был не сам Голод, давно уж сгинувший, но отпечаток его силы, навечно оставшийся в Тартаре, послед ауры… И все-таки одна ужасающая мысль не оставляла Рыжего: если отпечаток оказался так силен, каков же был сам Всадник при жизни?..

— Я могу себя контролировать, — сквозь зубы огрызнулся он, злясь больше на себя, чем на искренне обеспокоенных Вирена и Ринку. — Чего ты зря панику разводишь?

— Я знаю, на что способна эта сила, — сказал Вирен, прямо глядя в его глаза. — Ян борется с ней половину своей жизни, а ты, уж извини, не смахиваешь на образец хладнокровия. Я знаю, как ему трудно, как он сражается с ней и с собой — и даже на него часто накатывает… Рыж, я всерьез волнуюсь, — сбившись на шепот, доверительно сказал он. — Я не хочу, чтобы это коснулось кого-то еще из моей семьи. Сила разрушает все, чего касается. Это отвратительно…

Он замолчал, задумавшись о чем-то своем и болезненно поморщившись. Но Вирен был рядом, Вирен глядел на него, готовый предложить любую помощь, и Рыжему почему-то стало легче на душе, хотя тот совершенно ничего не сделал. Несмело подняв руку, Рыжий уставился на выцарапанную руну на запястье. Шрам белел, глубокий, некрасивый, и Рыжий начинал подозревать, что он останется с ним на всю оставшуюся жизнь.

— Эти ебаные маги! — завыл Вирен, расхаживая рядом, у его матраса. Теперь он больше не ругался всерьез, а вздумал театральничать. — Меня же предупреждали! Мне Ян говорил: не связывайся с боевыми магами, они поехавшие! Пиздец какие поехавшие! А я, дурак, не слушал умных людей, я думал, в твоей рыжей башке есть хотя бы немного мозгов! Ну? Скажешь что-нибудь в свое оправдание?

Остальные тактично молчали.

— Я шел сюда искать приключения и совершать подвиги, а не терять друзей, — беспомощно прошипел Вирен. Придвинулся — не угрожающе, а как-то ломко улыбаясь. — Я не хочу лишаться хоть кого-то из вас, понимаешь? Ни за что. Моя семья однажды сгорела, и больше я не вынесу, я просто лягу и не встану больше…

— Я всего лишь тупой маг, ты сам говорил.

— Да, ты очень тупой! — зарычал Вирен, сердито жмурясь. — Твое счастье, что больных не бьют. Ринка, держи меня!

— Держу, — ответственно согласилась та.

Рыжий смеялся, забывая об уродливой руне на запястье, и ему было до странности хорошо.

========== VI. ==========

Тартар, Красные горы, поселение гарпий (день седьмой)

Когда наступил вечер, мы все готовились к битве. Часть времени я провел возле моего идиотского друга Рыжего, волнуясь, как бы этот дурак не натворил с собой еще больших бед. Гвардия точила сабли и чистила винтовки. Необычайное волнение царило в лагере; постоянно бегали и вскрикивали. Волк стоял где-то посередине, возвышаясь внушительной горой, раздавал приказы, а рядом с ним торчал сияющий Вахза. Они о чем-то договорились, но я пока не знал, в чем именно дело.

Гарпии сторонились нас, опасаясь. Белая вилась кругами, обозревая лагерь сверху, но больше никто из них не приближался. По отрывистым крикам я понял, что они были рады: еще бы, нам, загнанным в угол, пришлось решать их проблемы! Но белая была куда умнее их — она-то прожигала демонов взглядом. Следила, ища подвох: слишком охотно мы принялись возводить укрепления и расставлять позиции.

Часть из нас еще помнила гражданскую, другая (к которой я без ложной скромности отношу себя) была натаскана в постоянных вылазках: в Аду никогда не бывает спокойно. Мы умели воевать. В каком-то смысле это было понятнее, чем брести куда-то в неизвестность.

Тут сержант Инас позвал меня вывести лошадей из ущелья, и гарпия затерялась, стоило оторвать от нее взгляд. Кони волновались, лязгали клыками, но все-таки послушно шли, привычные к моему запаху. Дэва рядом сказала, что они чуют беду, и я успокаивающе потрепал ближайшую лошадь по холке.

Я волновался. Дракон, увиденный издалека, внушал ужас; однако я крепился и в десятый раз проверял винтовку. Мне всегда твердили, что об оружии надо заботиться, так что я снова и снова проверял, все ли в порядке. Ну и глупо же я буду выглядеть, если в последний момент заест курок. Останется долбануть по дракону прикладом и сгинуть в его пасти. Бесславная смерть.

Вовсе не хочется умирать… Нет, я планировал себе долгую жизнь, и если для этого нужно победить дракона — что ж, я не один. Никогда не был один: со мной семья, тоже перепуганная, переворошенная, но готовая драться. Когда дел не осталось (большая часть приготовлений ложилась на плечи магов: они чаровали щит), я бродил и смотрел на них. Амонея сидела у палатки, держала на коленях револьвер и, закрыв глаза, разбирала и собирала его. Гил и Зарит о чем-то негромко переговаривались, потом Зарит, необычайно серьезный, грубовато хлопнул брата по плечу и протянул ему какой-то амулет — я не углядел… Около хмурого наемника Вахзы с бараньими рогами сидела Дэва, стрелявшая глазками и дергавшая кисточкой хвоста. Каждый справлялся с тревогой как мог, и ее способ был ничуть не хуже прочих… Я с тоской вспомнил сияющую улыбку Деи, но с сожалением понял, что не могу различить черты ее лица.

Возле лекарской палатки я нашел беспокойную Ринку, украдкой грызшую ногти. И Рыжего, неуютно поводившего плечами и как будто принюхивавшегося к воздуху. Он совсем не был готов, но ему сообщили расположение, указали на внушительную скалу в конце ущелья. Я подошел, наблюдая, как он прикуривает. К горечи сигарет я привык, все-таки Ян постоянно курит, но каждое движение друга казалось скованным и неловким, разбитым.

Опускалась ночь. Никто не знал, когда именно появится дракон, но, по моим расчетам, сделалось достаточно темно. Избавившись от телег и лошадей, мы несколько растерялись: места было слишком много, негде спрятаться. Я наблюдал, как отряды с винтовками взбираются на скалы.

— Помнишь, ты читал отрывок из «Апокалипсиса»? — волнуясь, спросил Рыжий. Он еще был слаб, но твердо стоял на ногах (или делал вид) и настырно отбивался от маленькой медички. У меня язык чесался сказать, что ему нельзя в бой.

— Что?

— Ну, про Голод?

Он неуверенно посматривал по сторонам, избегал моего взгляда.

— Было такое, — согласился я. — И что? Очень понравилось? Пафосу люди умеют нагнать, понимаю…

— Я вот подумал… То есть… Сдается мне, черный конь раньше был черным драконом. Этим самым. Почему-то Всадник не уволок его в другой мир, когда они покинули Тартар. Наверное, не хватило времени или сил построить портал для такой махины — или еще что, не знаю. И вот он здесь — в одиночестве…

— Ты что, жалеешь его? — изумилась Ринка, внимательно поглядев. Дернула хвостом.

— Ненадолго я был в его голове, никак не могу забыть, — оправдывался Рыж.

Я хотел спросить его, сможет ли он колдовать или стоило его вместе с Хинсером вывезти из ущелья, но тут меня позвал сержант Инас, и ускользнуть никак не получилось бы — да и мне не хотелось волновать никого перед сражением с драконом.

***

Было темно. Все еще было темно, словно света не осталось.

Ринка брела по разрушенному лагерю, прихрамывая. Осматривалась, не веря, что еще вечером здесь кипела жизнь, готовили ужин, разбирали вещи, гудя, и отправляли все самое ценное прочь… Теперь Ринку омывала тишина. Ни единого вздоха. Как в первый день в Тартаре, когда ей обманчиво думалось, что заброшенный века назад мир пуст и мертв. Но тогда с ней бок о бок ехали говорливые гвардейцы и сосредоточенные наемники, а теперь не было никого.

Она припадала на ногу, чувствовала горячее — может, это лилась кровь, выплескиваясь с каждым шагом, и оттого у нее спирало дыхание, а может, она ее попросту содрала, когда покатилась по камням. Лучше бы, конечно, второе. Чья-то сабля, на которую Ринка опиралась, гулко стукала о землю, отмеряла удары ее сердца.

Оставалось проклинать темноту тартарских предрассветных сумерек и боль в голове, мешавшую сосредоточиться, высмотреть хотя бы что-то. Щурясь, Ринка видела абрисы гор, озаренные встающим неповоротливым солнцем. Ущелье же было затоплено живой пугающей тьмой, будто назло скапливавшейся в углах, липнущей к горящим глазам. На мгновение показалось, что тьма глядела на нее в ответ. И насмехалась.

Нетвердым шагом Ринка пробиралась туда, где последний раз видела Вирена. Туда, где она запомнила ярчайшую вспышку и где бесился дракон — больше ничего не удавалось рассмотреть за хлопаньем кожистых крыл.

Она не была уверена, не сожрал ли он Вирена.

Этот глупый мальчишка — о, Ринка проклинала себя за то, что оставила его одного. Она боялась, она была слаба, не смогла снова взять в руки оружие, чтобы выйти против чудовища… Нет, ее пугал вовсе не дракон, хотя эта огромная тартарская ящерица и возвышалась над ней в десять ростов. Побоявшись снова нарушить слово, Ринка отступила; когда ей предлагали винтовку, сунула руки в карманы. И пообещала быть на подхвате, если что. Глупые, ничего не весящие слова.

Когда пришел дракон, ей захотелось сбежать. Верь мне — попросил Вирен, а Ринка всхлипывала и вздрагивала, колотясь, как маленькая девочка, услышавшая рев в чаще леса, вплотную прилегающего к их с матерью домишке. Но кивнула, стараясь улыбаться. Потому что — верила. Потому что друзья не обманывают. Он оставил ей свою винтовку, начищенную до блеска, а сам взял револьвер и саблю.

На дракона всегда выходили с одним клинком.

***

Тартар, Красные горы (день восьмой)

Мне сказали, что победить дракона невозможно. Никакие мои легенды не могли бы убедить их. Вопрос был в том, как сбежать — и от дракона, и от гарпий. Он искал добычу, а мы были деликатесом; они окружили нас и не выпускали, пока мы не убьем чудовище. Должно быть, этот план появился у белой гарпии, когда она увидела наши винтовки, разившие наповал ее племя.

Она очень умна, эта курица. Может, Голод специально создал ее такой? Даже самому дикому войску нужен гениальный полководец.

Весь день Нииран мучил белую гарпию, но наконец убедил ее позволить отвести из ущелья телеги, которые будут мешаться в бою, спасти лошадей… Оставили несколько лишних повозок, плотнее утрамбовав пожитки на выведенных: теперь под ними можно было спрятаться от дракона. При мне народ обтесывал колья из обломков древесины, на которой мы разжигали костры, крепя их к телегам: если дракон вздумает приземлиться, они вопьются в живот.

Мы знали, что гарпии спрячутся, когда появится чудовище, как и в прошлый раз. Многие огрызались: эти проклятые птицы хотели сделать из нас оружие и отсидеться в безопасности пещерок, в которые не мог протиснуться ящер. Но я видел обреченность в жутких птичьих глазах белой гарпии там, на капище. Дракон истреблял их долгие годы, и она не могла отправить на смерть еще больше… Я слышал то же от Кары, когда она приказывала Роте быть осторожными.

Я знал, что нам нужно ранить дракона и бежать, отступать. Гарпии не слышали, чтобы зверь покидал горы за последние столетия, и мы надеялись, что никто за нами не погонится… Вырвемся из окружения скал — сможем отбиться от гарпий, они не найдут там камней, придется грудью кидаться на пули.

А вот дракон — ну, тут все разводили руками.

***

К горе, выше… Ринка начинала взбираться еще тогда, когда в небе ярился дракон, вдруг воплотившийся из детских сказочек; она спешила, задыхаясь от бега, но упала, расшибаясь. Хватило одного мощного порыва ветра, поднятого крыльями, и дрожи горы — Ринка скатилась к подножию, ударилась головой о камень и отключилась. Так пролежала несколько часов.

Теперь штурмовала крутой подъем снова. Упрямо стискивая зубы, заставляла себя идти, потому что внизу не было живых — кроме камней, десятка побитых тел и задыхающейся лошади, подле которой Ринка очнулась. Она и пришла в себя, потому что рядом кто-то надрывно и жалобно поскуливал. Слипающимися глазами, припорошенными каменной крошкой, Ринка узнала гнедую лошаденку одного из командиров Вахзы.

Встать она не могла — пришлось оставить. Пристрелить у Ринки никак не поднялась рука, да и не хотелось зря тратить патроны. Удивительно, но винтовка Вирена, которую она надела на спину, все еще била по хребту.

Нога болела, пульсировала. В какой-то миг ей захотелось отбросить саблю, а потом — лечь и затихнуть, сжимаясь от рыданий. Это было слишком. На это Ринка не подписывалась. Она ожидала долгие марши по пустоши, палящую жару, диких зверей, перекликающихся во мраке ночи, крутой подъем — пускай! Может быть, несколько старых дворцов, полуразвалившихся, таящих сокровища, которые Вахза мог выгодно продать какому-нибудь хвастливому аристократишке. Ринка умела обходить хитрые ловушки — магические и самые банальные волчьи ямы, в том и состояла работа, ради которой Вахза, краем уха слышавший россказни о наемниках, выбрал именно ее.

Она ждала все это, но не блядского дракона.

В ущелье было тихо. Отряд ушел; они начали отступать еще тогда, когда Вирен бешено рванулся наверх, туда, где засели Амонея и Рыжий, должные ранить ящера. Все бежали — она четко помнила, — когда на дракона не подействовали боевые заклинания, срикошетившие о чешую и заставившие горы содрогаться. Летели обломки камней, рушился карниз. Во вспышках выстрелов и заклятий Ринка видела тонкую фигурку, очертя голову рванувшуюся наверх. А потом…

— Вирен! — хрипло позвала Ринка, цепляясь за уступ и затаскивая себя выше. — Рыж!

На гору не было ровного подъема. В это мучительное мгновение она мечтала о лохматых крыльях гарпий, способных в один мощный рывок подкинуть ее наверх. Но Ринка ползла. Медленно, дрожа, пятная кровью багряные скалы и стискивая зубы. Ниже колена Ринка не чувствовала ногу; запаленный лечебный амулет на шее не угасал, но и не помогал очень сильно. Должно быть, разрядился.

Выше был завал. Тот самый, что обрушился на головы ее друзей — и тогда Ринка сорвала горло. В то мгновение она радовалась, что не остановилась, несмотря на охвативший ужас, продолжила нестись, петляя, сталкиваясь с отступавшими солдатами. В ушах у нее до сих пор отдавались яростный, захлебывающийся рев дракона, и блеск осветительного заклинания, и чьи-то крики, когда демоны побежали прочь, сбивая ее с ног — а Ринка рвалась туда, на помощь. Как и десятка других, сгинувшая на ее глазах. Их дракон просто сгреб лапой с карниза, и они с дикими воплями полетели вниз.

Ринка до сих не могла осознать, как же ей повезло остаться в живых. Смаргивала текущую откуда-то кровь, утиралась рукавом, насквозь пропитавшимся. Недавно Вирен рассказывал, что на Девятом еще хранили древнее искусство боевого демонского раскраса, который начали забывать уже к тому времени, как пал Люцифер. Вероятно, она была очень похожа на древнюю демоницу в маске из грязи и крови.

Эта мысль заставила ее нервно ухмыльнуться и приободрила.

Ринка опять звала их по именам, кривясь от боли в горле, но не слышала отклика — или это кровь там сильно шумела в ушах. Отчаявшейся Ринке почудилось, что она не заметила бы, даже если позади приземлится дракон и занесет над ней когтистую лапу… Поднимая голову, она различала глубокие борозды от удара когтями. Там, где скала разломилась, посыпалась лавиной. Она была близко. Еще немного — и карниз, небольшая площадка, нависший над ней слом…

Ринка пришла в себя на коленях. Сабля лежала рядом, она сняла винтовку и почувствовала облегчение, избавленная от тяготившего ее оружия. Упрямо помотала головой, полезла к завалу, растаскивая в разные стороны камни — те, что могла сдвинуть. Кончики пальцев жгло огнем. В какой-то момент показалось, что она их переломала, потому что каждое движение отзывалось судорогой, пронзавшей запястья. Аккуратно подпиленные ноготки давно превратились в ошметки…

Показалось, что под очередным камнем что-то блеснуло. Подавшись вперед, Ринка отпихнула его локтем, надавила из последних сил… Она думала, это солнце отразилось на чем-то, но под завалами билась магия — и теперь ее неожиданно окатило снопом ярчайших золотых искр… Они прыснули в лицо, не обжигая, но слепя. Ринка ахнула, а потом рассмеялась от вдруг накатившего счастья: рассмотрела под камнями Вирена, и принялась разгребать вдвое быстрее, забывая об усталости. Магия потрескивала, стонал щит, охранявший Вирена.

Она помнила золотистое колдовство Рыжего, не могла не улыбаться сухими, в кровь разгрызенными губами. И забыла об усталости, о напряженных мышцах, потому что наконец-то Ринка поняла, что копает не бессмысленно, потому что все, что ей было дорого — ее семья! — не сгинуло под жестокой тяжестью обвала.

Ринка старалась не помнить те мгновения, в которые ей казалось, что вся жизнь кончена.

***

Тартар, Красные горы (день восьмой)

Он появился, как мы и предсказывали, после полуночи. Его крылья заслоняли все, и мне казалось, что неба не осталось — один дракон. От рева заложило уши. Мы давно стояли на позициях, медленно оттягивались к востоку, к выходу из ущелья. Магия затрещала, а дракон вился, все снижаясь, и мне чудились его глаза. Огненные бездны, смотревшие на меня сверху, — я никогда не чувствовал ничего страшнее.

Мы стреляли, и я стрелял, конечно, хотя едва ли наши, с земли, выстрелы достали его брюхо. Оно казалось светлее в темноте ночи, не таким антрацитово-черным, как вытянутое ящериное туловище. Со скал палили тоже, попадали по бокам, но я со страхом и недоверием различал, как пули соскальзывают, высекая искры. Чешуя была крепкой.

Дракон же, снизившись, полетел ниже над нами, описывая круг, потом неожиданно кинулся вниз, наклоняя голову, цапнул… Он выхватил пастью кого-то из строя, смыкая челюсти и перемалывая. Слышался мучительный вопль: никакие щиты не спасут, когда тебя раскусывают. Я видел дергающиеся ноги в знакомых сапогах, но не мог понять, кто именно стал первой жертвой. Им мог быть любой из нас. Дракон же часто-часто замотал головой, мучая добычу и не давая нам попасть по его глазам… Кажется, на мгновение я прекратил стрелять, видя бессмысленность этих попыток, потому Инас тут же рявкнул на меня, страшно скалясь. Пальцы снова механически дернули спусковой крючок. Сухо щелкнуло — мне кинули магазин.

Взлетевший дракон явно смеялся над нами, изредка подцепляя кого-нибудь по бокам, где края щита не так надежно прикрывали отряды и не сыпали ему в морду искрами. Мне казалось, он медлит. Выжидает что-то…

Наконец-то маги, вставшие в круг, завершили заклинание. Стоя чуть на возвышении, я видел Ниирана, размахивавшего руками, точно дирижер: он направлял остальных, указывал. Тут-то во мне вспыхнула искорка радости: я представил, как они сейчас подобьют дракона, как он грузно рухнет, и мы, убив его — или искалечив, если не удастся — бросимся наутек…

От первого всполоха дракон увернулся. Я не верил глазам: казавшийся неповоротливым зверь, тот самый, что этим утром валялся у пещеры, был в небе маленькой ловкой рыбешкой, порхавшей среди бурного течения. Огненный взрыв раскрасил гору, и полетели обломки. До меня не достало, но я заметил, что правое крыло смешалось: там магам пришлось оборвать заклинание, срочно укреплять щит… Я зазевался, но тут Дэва толкнула меня в спину, вынуждая пригнуться. Дракон опять кружил, примериваясь…

Маги едва не обрушивали скалы. Я с сожалением считал, сколько вспышек промазало. Одна, казалось, задела, достала, но дракон упал на крыло, и она соскользнула по перепонке… Я знал боевых хорошо, чтобы понимать: каждый такой огненный сгусток дается им ценой больших сил, и скоро их станет не хватать.

Неожиданно голова дракона дернулась — что-то ударило его по морде, словно хлесткая пощечина. Никто не услышал выстрел в шуме схватки, но все прекрасно увидели магический след, золотой нитью тянувшийся за пулей. Трепеща, дракон заревел.

Неожиданно он развернулся, забыв о нас. Я смотрел на карниз, где стояли Амонея и Рыжий, и различал друга по сиянию следующего — или еще не угасшего предыдущего — колдовства. Как змея, подвластная дудочке заклинателя, дракон потек туда.

А там был Рыжий. Рыжий со своей чертовой меткой.

В спину дракону маги долбанули молнией, он пошатнулся, но этого было мало, чтобы свалить такую зверюгу. Громадный ящер в мгновение ока очутился на том склоне. Он навалился животом на карниз, цепляясь за крошащийся камень когтями, нависая над Рыжим и Амонеей, и ничто, казалось, не могло его оттуда оторвать…

А я бежал так быстро, как мог, вытаскивая из кармана осветительный амулет и сжимая его в руке крепко — еще крепче, едва не разламывая. Сердце рвалось из груди, обжигая глотку; я сипел. Добежать бы и свалиться, но отвлечь тварь от Рыжего. От него, такого беспомощного и перепуганного — я издали видел, как друг воздевает над головой руки, выводит что-то и вязнет в тартарской изнанке… Лиши мага чар — он станет беспомощней котенка.

Дракон опасался света, не летал днем, отворачивался от ярких заклинаний. И это был мой единственный шанс. Сил наших магов не хватило бы, чтоб обернуть ночь днем, значит, мне нужно было ткнуть ему в морду светом. Очень близко.

Световой амулет жег ладонь. Раскалялся сильнее и сильнее, и я хотел, чтобы он горел еще ярче. Когда я взлетел высоко, он стал настоящим светочем, и глядеть на свою руку было сложно. Каким-то наитием я почувствовал, что амулету жить осталось всего несколько мгновений: они не рассчитаны были на такое количество магии. Как-то я оказался на карнизе, выкатился к дракону… Он неотрывно пялился на Рыжего.

И тогда Амонея все-таки выстрелила снова. Я услышал знакомый хлопок, хотя единственное, о чем я мог думать, — это была кисло воняющая змеей морда с огромными зубами, на которых темнели разводы крови. Демонской крови. Крови кого-то из моей семьи. И я зашвырнул в него амулет, я взвыл — потому что больше ничего сделать не мог.

Дракона ослепило. Один глаз засветило моим амулетом, в другой вдруг впилась пуля Амонеи… Клянусь — я уловил момент, когда она скользнула по тяжелому веку дракона и раскаленным боком чиркнула по склере. И снова завыл, ликуя, не способный облечь в слова свою отчаянную радость, потому что в то мгновение мне показалось, что мы победили…

Амулет не выдержал. Он разорвался, но сгусток света остался парить в воздухе, как те фонарики, что обычно чаровал Нииран, а в следующее мгновение он начал стремительно распухать, и я заслонился рукой. Светоч разорвался, как фейерверки — в праздничный день над Столицей.

***

Бледное лицо Вирена казалось безжизненным. Бровь была рассечена, запекшаяся кровь чернела. Еще множество мелких царапинок было на стесанных руках — видно, он пытался защититься от камней, когда все начало обваливаться. Волосы растрепались, закрывали половину лица, и Ринка осторожно отвела их в сторону, до дрожи боясь увидеть страшную рваную рану. Несмело коснулась холодной, словно восковой щеки, и запоздало поняла, что у нее пальцы ледяные.

Сдавленно простонав, Вирен дернулся. Тут же Ринка вскочила, помогла ему приподняться, чтобы не захлебнулся — Вирен долго отплевывался песком и кровью, несчастно скуля. Потом обессиленно приник к ней, и она прижимала его к плечу, баюкая.

— Живой, — шептала Ринка, поглаживая по колтунам волос. По щекам катались жгучие слезы — солью разъедало ссадины. — Я как увидела, что вы оба… Зачем ты туда побежал?..

— Друзей спасать, — хмуро пробормотал Вирен. Часто моргал, но говорил удивительно трезво: — Рыж связан с этой дрянью, вот дракон его и нашел. Мы виноваты, не подумали. На его руке метка. Я-то считал, просто шрам.

— Но как ты остался цел?

— Это Рыж че-то колдовал, — сипло проговорил Вирен. — Где он? И Амонея… Нужно найти… Чего мы сидим!

Пошатываясь, он кое-как поднялся и побрел к завалу. Умом Ринка понимала, что там, под камнями, не выживет никто и лучше увести Вирена прочь, пока он не увидел побитое и истерзанное тело друга… Но и в ней затеплилась надежда: магия! Если Рыжий каким-то чудом прикрыл Вирена щитом, он и сам должен был спастись…

Рыжий и Амонея забились в углубление в скале, потому камни не упали на них, а отгородили. В ужасе переглядываясь, Ринка и Вирен молчали: у них не было сил разгребать все эти обломки, чтобы добраться до друзей. Только упрямство позволяло Ринке держаться на ногах. Упрямство и страх.

— Давай разберем сбоку аккуратно, я просочусь, вытащу их, — предложил Вирен, недолго помолчав.

— Как ты себя чувствуешь?..

— Ну, дышу пока, — отмахнулся Вирен. — Щит помог, но по голове меня приложило. Наверно, небольшое сотрясение, в глазах мутится. А у тебя с ногой беда: ты не сможешь!

В четыре руки разгребать завал было куда удобнее и быстрее. А еще теперь Ринка позволяла себе делать небольшие передышки, чтобы прийти в себя. Счет теперь не шел на минуты: она знала, что оба, и Вирен, и Рыжий, живы. А труда в том, чтобы достать его, было немного…

Не успела Ринка прийти в себя, как Вирен протиснулся за стену из камней, что-то бурча себе под нос. Он задел острый угол плечом: Ринка расслышала треск ткани. Приникнув ухом к завалу, она слушала, как Вирен возится, взваливая на себя бессознательного Рыжего. Выбраться так было куда сложнее, но вот они оба вывалились ей на руки, и Ринка задохнулась от счастья. Не останавливаясь, Вирен ринулся за Амонеей: с хрупкой демоницей пролезть удалось куда легче, справился и один…

— Наверно, их тоже отгородила какая-то магия, — почесав затылок, признался Вирен. — Внутри камни оплавились, поэтому и не свалились в углубление. Вот ведь…

— Что такое? — чутко спросила Ринка.

Оторвав рукав рубахи, она бережно проводила им по лицу Рыжего. Кровь запеклась у носа, в уголках глаз, около ушей — как обычно и случалось у перенапрягавшихся магов. К счастью, губы были чистыми и сухими — значит, Рыжему не грозило захлебнуться кровью.

— Я подумал, как хорошо, что этот дракон не умел дышать огнем, как в сказках, — сказал Вирен. — Иначе все было бы куда хуевее.

Он наклонился к другу, неловко глядя на него, будто бы не зная, как подступиться. Даже если Вирена учили оказывать первую помощь, сейчас он выглядел совершенно растерянным.

— Рыж! — хрипнул Вирен, дергая его. — Эй, Рина, у тебя есть вода? Может, так мы скорее заставим его очухаться…

— Мы не можем ее тратить. Каждый глоток на вес золота. Не забывай, что здесь нет никаких источников.

Кто-то должен был заботиться о будущем. И Вирен, трясущийся от ужаса, но старающийся это скрыть, не мог об нем думать. Ринка слышала, как у него стучат зубы.

Вирен выругался. Потом подумал и добавил еще несколько слов на земном наречии. Кажется, этот язык люди звали русским. Странным образом звук его голоса успокаивал Ринку, напоминал, что она не одна, не беспомощна. Когда она очнулась в темноте, оглушенная, Ринка едва не сошла с ума от ужаса, и была самоотверженно рада тому, что Вирену не пришлось это переживать.

Дышал Рыжий медленно, ушел глубоко в себя. Оглядывая его, Ринка не заметила никаких ран — значит, дело было в магическом истощении. Обычно нужно было дать магу выспаться, но у них не оставалось времени разлеживаться.

— Держи его, — решился Вирен, кивая на Рыжего.

— Что ты собрался делать? У тебя же нет нашатыря с собой, я права?

— Нет, конечно. Обойдемся подручными средствами.

Несмело поглядев на белого как полотно Рыжего, Ринка все-таки взялась за его плечи, прижимая к земле. Ей было любопытно, что такого придумал Вирен, но тот преспокойно выхватил короткий клинок из ножен на поясе… Ринке передавило горло. Но Вирен всего лишь полоснул по ладони и быстро, не давая крови зря пролиться на мертвую землю, прижал порез к сухим губам Рыжего.

Того всего пробила судорога, и Ринке пришлось потрудиться, не дать Рыжему рвануться с места. Обвила одну руку хвостом, перепутывая пальцы, чтобы он не смог ничего с перепугу сколдовать. Ринка прислушивалась к частому дыханию.

— Кровь — универсальный источник энергии, — важно пояснил Вирен. — Это даже в школе проходят, удивлен, что ты не знаешь. Владу всегда помогало… — добавил он тише. Проворчал, отдирая руку: — Присосался, упырь.

Ринка старалась не глядеть на отметины клыков на его ладони, тем более, Вирен поспешил достать лечебный амулетик из внутреннего кармана рваного мундира. Порез быстро закрывался, не оставляя самого бледного следа. Одни черные разводы на лице Рыжего напоминали о произошедшем — и то, что он стал просыпаться, завозился, как разбуженный ранним утром. По крайней мере, выражение у него было такое же недовольное.

Все еще державшая его Ринка почувствовала, как плечи Рыжего напряглись поначалу, но тут же расслабились, когда он проморгался и рассмотрел их. Криво улыбнулся, с тихим стоном откидываясь назад, на колени Ринки. Она несмело скользнула рукой по лбу, касаясь рогов.

— Где я? — первым делом спросил Рыжий. Голос звучал сухо, как шорох песка по железу. Да еще и между зубов темнела чужая кровь.

— Все еще Тартар, — кисло оповестил Вирен. — Мы неделю тут… Да, сегодня вторая пошла.

— А ощущение, что вечность…

Их возня разбудила Амонею. Нещадно протирая глаза кулаком, демоница загнанно осмотрелась. Она рвано дышала раскрытым ртом. И Ринка вполне могла ее понять: последним, что она видела, была раззявленная пасть дракона, желавшего их сожрать. Стараясь успокоить ее, Ринка медленно кивнула и попыталась улыбнуться.

— Думаете, дракон не вернется? — спросил Вирен. — Мы его ранили! Слабые места у него все-таки есть. Мы смогли выбить ему глаз! Жаль, пуля боком задела. Могли бы и прострелить…

Его надежда, блещущая радость были почти раздражающими.

— Не знаю, так уж ли ему вредит наша магия, — прошептал Рыжий, вспоминая что-то. Он сел, поправляя рубашку, нервно пригладил волосы пятерней. — Если на нем летал Голод, представляете, сколько сил он использовал, чтобы эту махину не сбили вражеские маги? Я видел воспоминания, Всадник долго был егохозяином. Без защиты дракон не выжил бы в постоянных битвах, которые тут вели…

— Это тебе приснилось? — сочувственно спросила Ринка. — Как Всадники делили территорию?

Рыжий молча кивнул.

— Если в одном мире будет целых четыре существа, способных посоревноваться с нашим Творцом, не удивительно, что они начнут бороться за власть. Хорошо, что их тут не застанешь… — Вирен осекся. — Эй, что ты…

Амонея, казавшаяся особо маленькой и хрупкой, отползла в угол и тихо тряслась. Встретившись лицом к лицу с драконом, она определенно увидела в его огненных от безумия глазах нечто такое, что, казалось, напрочь лишило ее рассудка. Злость, накапливавшаяся в Ринке, все ее отчаяние, заставили ее подойти к демонице и наклониться пониже:

— Возьми себя в руки, — рыкнула Ринка, — иначе мы оставим тебя здесь.

Ни на секунду она не поверила, что и в самом деле может так поступить, но на Амонею эти слова произвели особое впечатление. Захлебываясь прерывистыми вздохами, она часто закивала. Из глаз ее хлынули слезы, но теперь Амонея выглядела куда собраннее.

Вкратце Ринка объяснила, что видела внизу и что их ждет — следовало подготовить, прежде чем спускаться. Больше всего новости ударили по Вирену, как она и опасалась. Он заметался, расхаживая в опасной близости от края. С его-то разбитой головой это было особенно страшно.

— Я не понимаю, — проскулил Вирен. — Они не могли нас бросить! Ни за что! Ни Волк, ни Нииран не позволили бы… Они же…

Ринке показалось, он готов разрыдаться. Прерывисто дыша, Вирен отвернулся, уставился в сторону, словно там было что-то важное, а не обломки скалы с огненными отметинами. В это мгновение он яснее всего напоминал обычного мальчишку…

— У них был единственный шанс вырваться из гор, — мягко напомнила Ринка. — Дракон все еще жив; теперь он еще злее. И гарпии! Потому нужно было убраться до восхода. На поиски не было времени! Уверена, в другом случае они обязательно раскопали бы завалы, но…

Никто не верил, что они живы. Гвардейцы не привыкли бросать своих мертвых — это Ринка знала из рассказов Вирена, но в этот раз они решили спасать живых. Здоровый прагматизм, не свойственный их странному отряду.

— Идемте, — велела Ринка, недолго принимая командование.

Но им нужно было еще хотя бы пять минут. В стороне Вирен увидел родную винтовку, просиял и полез за ней; так он как будто стал куда увереннее. Провел рукой по прикладу, успокоился. Ринка никогда не могла понять, что такого умиротворяющего можно найти в угрожающей тяжести оружия, но не рискнула спрашивать.

— Вот ведь попали в переплет, — протянул Вирен.

— Сам дурак, — буркнул Рыжий. От боли он становился особенно раздражительным и желчным. — Чего ты к нам на скалу полез, без тебя бы справились. Вот не сиделось на месте… Сейчас был бы где-нибудь на телеге, ехал прочь. Со всеми удобствами! Никто тебя не посылал наверх! Для тебя расстарались твои командиры, чтобы ты не пострадал…

— Думаешь, я этого хочу? — вспыхнул Вирен. — Сидеть в тылу, пока мои друзья умирают?

— Лучше, что ли, вместе помирать?

— Да, лучше! — яростно рявкнул Вирен. Эхо загуляло в ущелье; Амонея опять вся сжалась от резкого звука, нахохлилась.

Вирен и правда чуть не бросился на Рыжего, но стиснул зубы, шумно дыша, и отвернулся к скале. Протянул руку, ковырнул какую-то выщербину. Укоризненно стукнув Рыжего хвостом по спине, Ринка нахмурилась.

— Уверена, они тоже не хотели уходить без тебя, — сказала она. — Мы успеем их догнать, если выступим сейчас… Даже на лошадях отряд не смог бы сильно оторваться: их замедляет обоз.

— Догнать? Без лошадей? — немного визгливо спросила Амонея. Сглотнула и сказала спокойнее: — Да еще и раненые? Нет, это бесполезно… С самого начала это было бесполезно! Вся экспедиция: все знали, чем это обернется! Неужели мы правда верили, что Тартар пригоден для жизни?..

— Если хочешь, можешь остаться здесь, — зашипела Ринка. — Уверена, проснувшиеся гарпии обрадуются!

Теперь-то все вспомнили о гарпиях; заозирались, боясь увидеть над головой когтистые лапы. Ринка не сомневалась: за финт, провернутый Ротой, придется платить именно им. Догонять демонов с винтовками, повергавшими гарпий в почти священный ужас, женщины-птицы не стали бы, но обломки отряда могли растерзать. И съесть. От мыслей, что она может стать чьим-то завтраком, у Ринки заныло в животе.

— Давайте идти, — решился Вирен, поднимаясь. — Рыж, хватит морду воротить. Ну, я помогу. Битый битого везет…

Щадя больную ногу Ринки, Вирен взвалил на себя ослабшего Рыжего, а ей поручил маленькую Амонею, шедшую без лишних вопросов. Казалось, той было совершенно наплевать, где она окажется и с кем, лишь бы не сидеть на месте, и отчасти Ринка ее отлично понимала.

Пока они спускались, всходило солнце. Полоса света лилась вниз за их спинами, но двигалась так медленно, что четверка искалеченных демонов запросто ее обогнала. Ринке совсем не хотелось бежать от света, и ей стало жутко и промозгло, когда они окунулись во мрак ущелья. Здесь все еще пахло кровью. Наверху ржавый запах казался не таким уж навязчивым: Вирен говорил, в горах воздух разреженный, и Ринка крайне слабо представляла, что это такое, однако дышалось на вышине как-то иначе, свежее.

Ринка едва не споткнулась о камень, попавшийся под ноги. К счастью, удержалась, ненадолго оперевшись на Амонею, в гробовом молчании осматривавшую открывшийся вид. Когда маги швырялись заклинаниями, они попадали во что угодно, но не в дракона — как назло. Так что теперь все дно ущелья было усеяно обломками скал, летевшими в разные стороны, останками телег и целыми каменюками, которые выворотил ослепший на один глаз ящер, впавший в кровавую ярость…

И, конечно, телами.

Напряженный, как адская гончая, Вирен всмотрелся во что-то. От нехорошего предчувствия у Ринки задергало хвост: она не рассматривала мертвые лица, чтобы лишний раз не рвать душу, но Вирен кого-то узнал. Осторожно отпустил Рыжего.

— Сержант! — Вирен, не слушая их предостережений, скатился вниз, побежал. — Инас! О, блядь. Блядь!

Он задохнулся, точно его душили. Рухнул на колени около тела, которое Ринка бы и не рассмотрела среди камней. Подойдя ближе, она узнала трехцветную, как у кота, шевелюру сержанта, спокойное, мирное лицо — не узнать его было невозможно, хотя они мало были знакомы. Он, этот строгий закрытый демон, был хорошим, справедливым командиром…

Но Вирен видел нечто большее.

— Он не заслужил… погибать вдалеке от дома… даже без могилы! У нас, около замка, есть сад…

— Вы все знали, на что шли, — произнесла Ринка, кусая губы. Не хотела ранить его, обидеть, но Вирена нужно было встряхнуть. — Я знаю Сатану по вашим рассказам: разве она не предоставила вам выбор? Я уверена, сержант знал, что такое может случиться. Мне жаль, Вирен. Но нужно…

— Они же его съедят! — прорычал Вирен, загораживая собой тело командира, словно вокруг уже вилось несколько оголодавших гарпий. От омерзения его лицо незнакомо искривилось, приобрело какие-то звериные черты. Так скалились гвардейские псы. — Мы не можем оставить его! Это предательство! — убеждал Вирен. — Он пожертвовал жизнью, прикрывая побег…

— И он бы не хотел, чтобы мы потерялись здесь навсегда и умерли от голода и жажды, — нетерпеливо проговорила Ринка.

Может быть, ей не следовало запирать сердце, может, она должна была понять Вирена: она тоже теряла семью. Она не сомневалась: каждый из гвардейцев был ему в какой-то мере отцом, Гвардия — матерью. И ни одну физическую боль Ринка не могла сравнить с потерей близкого, совсем опустошающей, выжигающей желание жить на долгие дни, нужные для ненадежного врачевания души.

Сама Ринка пережила это, когда от болезни сгорела мать; потом она несколько дней не могла тронуться с места, лежала на старом матрасе, набитом соломой, в крохотной комнатушке, что они снимали. На третий день Ринку вышвырнули прочь, грязного опустошенного ребенка со слепым взглядом: она смотрела перед собой, видела предметы, лица, небо, сочившееся в те дни мелким противным дождиком, но совсем не понимала их значений. А потом Ринка пошла в люди. Воровать. Податься в ближайший бордель ей не позволила гордость, унаследованная от матери, и на пороге смерти сохранявшей вид, достойный первой леди Ада.

Теперь она испугалась, что Вирен тоже впадет в апатию. И, стискивая зубы, вынуждена была поднимать его на ноги и что-то твердить, какие-то жестокие, но уверенные слова. Потому что знала: в таких случаях лучше всего помогает удар. Когда тебя выкидывают на улицу.

И — слава Деннице — перед Виреном был сержант Инас, а не кто-то из гвардейской Троицы. Но Ринка могла поклясться, что он видит именно их лица: так он часто смаргивал и жмурился, тряся головой.

Она была уверена, что в ущелье покоятся еще тела. Косясь вбок, различала чьи-то сапоги, торчавшие из-под камней, и, как могла, отгораживала погибшего от Вирена. Боялась представить, каково будет, когда поднимется солнце и озарит все вокруг.

Пока они стояли, в небе появились гарпии. Сначала их было одна-две точки, но каждую секунду число множилось, и вот у Ринки не хватало глаз, чтобы всех сосчитать. Гарпии вились, как вспугнутые птицы.

Тело дракона они, конечно, не увидели, а даже такой замутненный разум мог понять, что гвардейцы не успели бы разделать тушу, собраться и исчезнуть, оставив разруху. Ринка ждала вопль — и он грянул. Отраженный горами во сто крат вгрызся в побитую голову. Почудилось, что рана на затылке снова кровоточила.

Пала на землю белая гарпия, их вожак и шаман.

«Обман!» — звенело в уме Ринки обиженно, оскорбленно. Рыжий согнулся пополам и глухо застонал, схватившись за голову. А гарпия, хотя не выпустила когтей и не ринулась на них с яростным криком, а глядела неотрывно, была страшна так же, как огромный ящер.

— Ты можешь с ней общаться? — с надеждой спросил Вирен у Рыжего. Рыжий снова опирался на него, чуть дрожа от напряжения.

— Я сейчас малость не в том состоянии, чтобы колдовать, — огрызнулся тот. — Все на щит истратил.

— Помню, прости.

И Рыжий, как-то настроившийся на грызню, стих и смутился. А Вирен, ловко перепоручивший его Ринке (Рыжий, привалившийся к плечу, был горячим и тяжелым, пах кровью и огнем), выскочил вперед. Так же, как он сделал в том первом бою, когда гарпии и демоны едва не истребили друг друга. И теперь Вирен с какой-то непонятной гордостью встал напротив белой.

— Ты что делаешь? — встревожилась Ринка.

— Не знаю. Но она мне доверяет, потому что чувствует, как я связан с Яном. Авось не убьет. Сама подумай: кому хочется обратить на свой народ гнев Смерти?

Он говорил громко, может, втайне надеялся, что гарпия поймет его слова. Может, так оно и было (эти твари всегда казались Ринке куда умнее, чем те притворялись), может, по интонации все было ясно. Вряд ли человеческое имя последнего Всадника что-то весило здесь, в древнем мире, населенном чудовищами. И, уж конечно, в Вирене не было ни капли его крови.

Но нечто надломило белую гарпию, и она завозилась, перебирая крыльями, как бы пожимая плечами. Оглянулась. «Прочь!» Ее злость выворачивала Ринку, как стираную тряпку. «Прочь!»

Но пока Вирен заслонял их, всем своим видом показывая, что не двинется с места, гарпия ничего не могла сделать им. Почему-то не могла. Чувствовала на этом странном мальчишке отпечаток Смерти?

Гарпия отступила и коротким клекотом приказала остальным подчиниться. Удивительно, но Вирен уважительно склонил перед ней голову. Кланялся ли кто-нибудь живому оружию, созданному по прихоти Всадника? Знала она, что это значит?

Подле Ринки с облегчением вздохнула Амонея, выругался Рыжий. Вроде бы — восхищенно. До конца не верилось, что их отпускают, но Ринка задумалась, что четверка тощих демонов гарпиям не слишком-то поможет, когда под камнями столько погибших. Столько мяса.

Во рту стало кисло.

Первым стал пробираться прочь Вирен, они засеменили следом. Здесь дно ущелья почти не пострадало, можно было шагать спокойно, ни через что не перепрыгивая. Однако на возвышении, вроде бы незаметном глазу, Ринка увидела сваленные лошадиные тела. И заранее вдохнула поглубже.

Подъем был узок: самые широкие телеги не смогли протиснуться, теперь их обломки валялись где-то позади. Насколько Ринка помнила, раньше здесь была арка — удивительно сросшийся камень, напоминавший творение чьих-то рук. Однако теперь торчал один столб, остальное оказалось разбитым. Должно быть, здесь врезался ослепший дракон…

Под камнями лежало несколько лошадей.

— А-а, черт! — бессильно воскликнул Вирен, пошатнувшись над конем. Это был его конь — Ринка не могла спутать, хотя бедному животному и досталось. Шерсть слиплась от крови, масть стала пятнисто-черной, а не гнедой. Какой-то рассеянный Вирен опустился на колени возле павшего скакуна, погладил его по болезненно изогнутой шее. Рога коня были обломаны, одна нога вывернута — торчала кость. — Я-то надеялся, его успели увести! Да как же так…

— У него было имя? — тихо спросила Ринка. Оглянувшись, она не увидела свою лошадку, немного успокоилась, но тут же совестливо вздохнула.

Вирен выглядел таким растерянным и сникшим, что его очень хотелось обнять.

— Да… Лаар. Это с архидемонского — вихрь, буря. Во время революции Гвардию на нижних кругах звали «adere laar» — «всадники бури». Мне Кара его подарила…

Даже его рассказы звучали как-то иначе. Вирен говорил, но не осознавал смысла слов.

Ринка поглядела на вторую лошадь. Вне тени, отбрасываемой горой, виднелся заваленный круп. Но все-таки она рассмотрела чью-то ногу, застрявшую в стремени. Чье-то черное, стесанное о камни лицо.

Даже если это была Дэва, с которой Ринка крепко сдружилась, она бы ее не узнала.

— Твоя сумка! — вдруг сказал Рыжий, находя в притороченном к седлу мешке наплечную сумку Вирена. Мешок этот оказался под павшим конем, и Рыжий с трудом его выволок, однако его упрямство было вознаграждено. — Здесь и паек… Слава Деннице.

Он бросил Ринке амулет, заклубившийся лечебной магией, и она с удовольствием расправила плечи, чувствуя прилив сил. В голове прояснилось, стало легче дышать, и она наконец-то смогла встать на раненую ногу полной ступней. Армейские амулеты Роты были куда лучше тех, что колдовали наемники Вахзы. Второй такой же Рыжий повесил себе на шею, блаженно закатив глаза.

Вирен охотно зарылся в свои пожитки. Как если бы это могло отвлечь его от гибели товарищей, сделать все кошмарным сном — не больше.

— Надо же, все на месте. Фляжка! Да, немного еды — на четырех не хватит, ну да придумаем что-нибудь. Гребень, мыло. Очень полезно, ага. О, — изумленно вздохнул Вирен, достав что-то из сумки. — Я и забыл, что это к себе сунул. А еще есть журнал. И всякие мелкие амулеты, не очень полезные.

— Ты утащил артефакт? — насторожилась Ринка, подошла вплотную, неожиданно разволновавшись. — Который лейтенант Волк называл гранатой? Ты чем думал?

— Ну, Волчище всегда слишком паникует, — проворчал Вирен. — Без шапки по Девятому не гуляй, саблю точи каждую неделю — ну ты понимаешь… Я взял посмотреть, я подумал, что это нечто человеческого кубика Рубика. Не получилось, конечно. Сунул к себе, Ниирану как-то не до того было. Кто ж думал, что мы разделимся! Я не гадалка!

В его руке сияла та железная сфера — она должна была как-то раскладываться, судя по пластинкам, вплотную подогнанным и образующим ребристость, но Ринка, как и многие, ковыряла ее ножом. Вдруг за спиной раздался пронзительный птичий крик. Позади них стояла гарпия с крапчатым оперением, распушив перья, словно готовясь к прыжку. Вирен выхватил из-за пояса короткий нож, оскалился, но гарпия не напала. Зычно проклекотала, и к ним подковыляли еще несколько, беря в кольцо.

— Так и знал: они в курсе, что это за дрянь! — просиял Вирен, наблюдая за белой гарпией.

— Ну и чему ты радуешься? — возмутился Рыжий. — Ничего хорошего! Если они знают, значит, это точно какая-то всадникова херня!

На его месте Ринка тоже не хотела бы касаться ничего, что было связано с Голодом. Однако, сколько они ни мучили сферу, не нашли в ней ничего колдовского — кто-нибудь да почуял бы отклик. Это была какая-то неведомая игрушка, должно быть, случайно оброненная жителями деревни, когда их забирали наверх. Некое… изобретение.

Гарпия не отваживалась приблизиться, глазея на сферу. Впервые Ринка видела ее, объятую чем-то вроде восхищения; ярость белой женщины-птицы как рукой сняло, она забыла про подлый побег Гвардии. Закричала что-то, волнуясь, но потом замокла: осознала, что ее просто не понимают. Расправила одно крыло и простерла его куда-то к востоку. Потом — на раскаленный шар солнца, чуть подпрыгивая на месте и хлопая крыльями.

— И что она хочет сказать? — завертелся Вирен. — Кто-то уловил?..

— Солнце, — выдохнула Ринка. Задачка была не так уж сложна, даже если у нее побаливала голова. — Она показывает направление. Нам нужно идти к востоку.

— Но если мы хотим догнать наших, нужно искать их следы… Вдруг они не пошли на восток, а отклонились? — возмутилась Амонея. Она загнанно озиралась, видно, усматривая в гарпиях врагов. Нервная девчонка — совсем не то, с кем Ринке хотелось разбираться, но она уговаривала себя не срываться.

И чувствовала, как назревает раскол.

— Все гораздо проще: без еды и воды мы долго не протянем, — объяснила Ринка. — Так что нам нужно нагнать отряд в несколько дней. Они быстрее, нам придется идти на пределе сил. На другое времени нет.

Поскольку белая гарпия все еще стояла возле них, а ругаться под ее внимательным нечеловеческим взглядом было как-то даже неловко, она говорила приглушенно. Подумав, Вирен спрятал в сумку сферу: значит, не одной Ринке показалось, что гарпия может выкинуть что-нибудь опасное. Например, выхватить странную находку и воспарить в небо. Но теперь она снова указала на солнце, рявкнула напоследок и поковыляла прочь.

Они не двигались с места. Ущелье гарпий казалось защищенным, укрепленным, как форт. И покинуть его — броситься в неизвестность, населенную чудовищами. Ринка каждый день с отвращением наблюдала за тем, как гарпии притаскивали небогатую добычу, вышедшую из чьих-то кошмаров. Лучше уж знакомый зверь, чем нечто таинственное.

— Как здорово, что у нас нет карт, — нервно хохотнул Рыжий. — Что мы идем наугад! Почему бы не вернуться? У Вирена есть амулет, активируем его, для нас тут же откроют портал! Куда мы идем? Как потом будем возвращаться? Мы истощим всех магов… Не сможем создать разлом без помощи магов с Девятого, а они, блядь, с той стороны! С той стороны гор!

— Давай я ему в нос дам, меня учили, такое при истерике самое то! — азартно предложил Вирен. — Ну, по-братски. Несильно… Рыж, успокойся. У меня действительно есть амулет, так что мы не пропадем, если станет совсем худо. Но это не значит, что нужно лечь и поджать лапки. Мы можем идти! Вот подлечимся, будем догонять.

— И потратить все лечебные амулеты сейчас?

— Ну, у тебя-то руки не отвалятся, правда? — огрызнулся Вирен. — Отдохнешь, сможешь нам поколдовать, если что! Ну, не дрейфь, все в порядке!

Ринка с опаской следила за Рыжим: слишком уж внимательно он поглядел на свои руки, сжал в кулак ту, на которой до сих пор белела метка. Ей захотелось отобрать у Рыжего нож, пока он не натворил ничего.

— Рубить руку бесполезно, это я и сам понимаю, — сказал Рыжий, неожиданно поднявший взгляд и встретившийся с ней глазами. Тускло улыбнулся. — Это в моей голове, на ауре, а шрам — так, ерунда.

Он неприязненно почесал запястье и пожал плечами.

— Мы рядом, — пообещал Вирен. — Не бойся, мы тебя не оставим. Только больше не делай ничего с собой, пожалуйста.

Амонея издала странный горловой звук — кажется, хотела рассмеяться, но поперхнулась.

— Нельзя задерживаться, — постановила Ринка. — Каждая минута для нас пешком — десяток секунд на лошади. А то и меньше.

Она отошла ко второму скакуну, к мертвому покалеченному всаднику. Вздохнула: не Дэва, хвоста не было; и слава Деннице. Хотя разглядеть его черты она все равно не могла в месиве разбитого при падении лица.

И, виновато жмурясь и облизывая соленые губы, Ринка наклонилась над его вещами.

========== VII. ==========

Тартар, где-то в Красных горах (день восьмой, утро)

Мы шли, пока не стали отваливаться ноги. Потом — все равно шли. Мне-то, может, и не так трудно: это мои товарищи по несчастью никогда не видели, как капитан Ян гоняет гвардейцев по плацу. Даже если упадешь, продолжай ползти вперед. Не останавливайся. И никаких исключений — даже для сына. Никогда бы не подумал, что буду ему так благодарен за развитую дыхалку. А вот Рыжий устает и хрипит: сил у него нет ни магических, ни физических, и мне становится за него особенно страшно.

Прилично отдалившись от поселения гарпий, мы стали куда осторожнее. Пробирались тише, даже замедляя шаг. Оглядываясь и долго вперивая взгляд в небо, я не мог различить крылатых фигурок гарпий, но догадывался, что белая не отпустила бы нас просто так, не послав никого вдогонку. Должно быть, они прятались между скал, прижимаясь так близко, что буроватое оперение сливалось. Куда мне их рассмотреть замыленным уставшим взглядом…

Скалы. Красная порода с сероватыми прожилками — я все гадал, всегда они такие были или их изменило то же, что иссушило почву вокруг. Вполне возможно, когда-то здесь пролегали шелковистые горные луга. Теперь из-под ног летели мелкие камни, склон изгибался круто, словно шея доисторического чудовища (я не хотел думать о драконах). И палило солнце: нам приходилось искать дороги в тени.

Я готов был выть, осознавая, что ало-бурый пейзаж не меняется. И очень скучал по ровному дну ущелья, плоскому, удобному — теперь нам предстояло мотаться вверх и вниз, ища крохотные, узкие тропы, не предназначенные для демонов. Приходилось даже идти боком, прижимаясь спиной к скале и крепко держась за руки. Ни в моей сумке, ни в той, что забрала Ринка, не нашлось веревки, и нам оставалось лишь надеяться на удачу. Амонея жмурилась, но шла. Преодолев ту узкую перемычку между двумя скалами, она прошептала, что до смерти боится высоты…

Тогда мы начали понимать, что сильно отклонились от остального отряда, решив срезать поверху: дорога, изначально уведшая нас от гарпий, раздваивалась в часе пути. Одна, изгибаясь и обвивая скалы, текла между двух гор, как бы тоненький приток огромного ущелья, а другая стремительно, прямо шла поверху. Нам нужно было догонять — мы пошли выше, следуя паутинке горных дорог, созданных временем и ветром.

Никто не хотел признавать, что мы потерялись.

Тартар, горы, день

Безумно хочется пить. Отвлекаю себя, чем могу, друзей — тоже. Если много болтать, сохнет язык и горло как будто становится наждачным — невыносимо! Но я боюсь замолчать и погрузиться в уныние, а еще не хочется упустить их, оставить наедине с мыслями о недавнем бое. Что я могу? У меня нет никакой магии, я умею одно — говорить, но, кажется, мои истории их подбадривают и заставляют идти дальше, хотя Рыж и просит меня заткнуться. Ему становится лучше. Надеюсь.

Пишу кусками на коротких привалах, которые мы стали устраивать. Наверно, потом придется переписывать начисто: все буквы прыгают. И вот сейчас тоже… Я заметил, что руки дрожат, но это, наверно, от банальной усталости.

Пару раз натыкались на примятые кусты. Не знаю, был это наш отряд или какой-нибудь горный зверь. Продолжаем идти на восток. Тишина и пустота меня тревожат, а еще лезут в голову всякие мысли о том, что горные хищники часто охотятся в засаде. Всякие дикие кошки — как напрыгнут сверху… Но нам никто не мешал идти.

Я думаю, в горах давно никто не обитает. Большая стая гарпий, вечно мучимых голодом, да еще дракон — за последние столетия они должны были сожрать все живое. Когда мы гостили у гарпий, я видел, что их охотницы стаями прилетают откуда-то издалека, натужно таща исцарапанных зверей, действительно напоминавших помесь бульдога и носорога — такое не могло водиться в горах, требующих ловкости и гибкости. Ну, а дракон охотился на гарпий…

[приписано внизу страницы, чуть наискось]

Вот задумался о еде, как сразу кустах что-то зашевелилось. Поначалу мне показалось, что это обычная тень: после длительного перехода у меня в глазах двоилось. Но нет: какой-то маленький, не больше кошки, зверек кинулся боком, стараясь нас миновать… Амонея выстрелила, и он, вереща, рухнул и издох, когда мы к нему подошли.

Словно выдранный из большой шкуры клочок черного гладкого меха. А еще у него были зубы. Везде. Очень много зубов. Просто пиздец как много.

Тартар, все еще четыреждыблядские горы

Ринка стережет каждый глоток воды. Я понимаю: нужен кто-то с хорошим самообладанием, чтобы сдерживать нас. Не хочется думать, что на исход третьего-четвертого дня без воды (больше демон не способен прожить, я читал!) мы начнем кидаться друг на друга, становясь частью Тартара. Теряясь в этой мерзкой системе, в которой все пытаются сожрать. Нет, я поклялся, что скорее всажу себе нож в шею, чем трону семью.

Адски хочется пить, но Ринка не позволяет нам ни лишнего глотка. У нас всего четыре полных фляги. Это утром было, теперь — почти три. На жаре становится все хуже, голова кружится. Может, это амулет не до конца разогнал кровь от ссадины. Надо отдохнуть подольше.

А, еще я любезно рассказывал Рыжему, почему не получится пить кровь, как гарпии. Мол, наверняка в ней полно всякой дряни, даже еще переизбыток железа — это серьезно. А когда кровь свернется в желудке — станет вообще мерзко. Рыжий нихрена не понял, причем там железо, но на всякий случай сказал, что я испортил ему аппетит. Очень смешно. Я бы дракона съел.

Ну где же там ночь.

***

Они спали, забившись в маленькую пещерку. Наивно было полагать, что это небольшое углубление в скале, затопленное в тенях, спасет их от дракона, решившего закончить начатое, однако оно хорошо защищало от ветра и казалось более надежным, чем просто ночевка у подножия очередной скалы. И все равно Вирену было неуютно, он постоянно перекладывался с одного бока на другой. Половину ночи он провел в полусне.

Проснувшись, Вирен сначала не понял, где находится, ненадолго попался в сети искушающего видения, что он, свернувшись клубком, пригрелся у костра возле кого-нибудь из товарищей по Роте, где издали пахло походной стряпней, а рядом слышались перезвоны голосов: спорили близнецы, веселилась неунывающая Дэва, гудел Волк, а Инас вставлял разумные льдистые слова…

Но Вирен услышал заунывный вой ветра снаружи и запоздало вспомнил, что с ними случилось. Воспоминания напали на него подло — спросонья, когда он еще не осмелел и боялся шорохов тартарских сумерек. И Инаса он вновь вспомнил убитым, раздавленным случайным обломком, сообразил, что рядом не было шумных и таких родных товарищей. Но то видение было так живо, что еще недолго Вирен сомневался, кажется, даже молился кому-то… Похоже, он начинал сходить с ума от постоянного наблюдения одинаковых гор.

Вздохнув, Вирен заворочался, с тоской отмечая яркую боль в пояснице и шее: все-таки спать на камнях, подложив под себя изодранный мундир, а под голову — сумку, было не самой блестящей идеей. Спину он точно отморозил… Чувствуя себя стариком, Вирен вертелся в попытке найти какое-нибудь положение, в котором было бы не так больно. Не получилось.

Рядом послышалось шебуршание, но Вирен, еще не готовый открыть глаза и окончательно встретиться с печальной реальностью, по запаху узнал Рыжего. Табак, кровь, нечто едкое, ассоциирующееся с магией. И им, блядь, следовало помыться.

— Прости меня, — сразу сказал Рыжий, едва у Вирена получилось продрать глаза. Веки склеивались, во рту снова было сухо.

Они дежурили по двое, боясь остаться беззащитными, и сейчас была очередь девчонок. Вирен на всякий случай прислушался к происходившему вне маленькой пещерки, в которую они тесно забились, и облегченно вздохнул: ничего, напоминающего рев дракона. А вот сипловатый голос Рыжего эхом отдавался в закутке, в этом темном каменном мешке…

— М-м, за что прости? Что ты такое делал, пока я спал? — рассмеялся Вирен, стараясь подбодрить и себя, и друга. У него слипались уголки губ, он часто облизывался. Страшно хотелось пить — и откашляться: першило в горле.

Рыжий ошарашенно глядел на него несколько мгновений, потом сердито оскалился, показывая клыки, и с досадой стукнул Вирена в плечо. Не больно, но ощутимо.

— Да ну тебя… — досадливо зашипел Рыжий. — Я серьезно, а он все смеется! Я правда хотел извиниться. За все то, что я в последнее время натворил. И на тебя накинулся вчера, хотя ты совсем ни в чем не виноват. Ты побежал меня спасти! А я неблагодарная скотина, — самоотверженно признал Рыжий. — Извини! Не буду оправдываться, будто это что-то завладело мной…

— Но так и было, — немедленно вставил Вирен, упрямо глядя на друга.

Он покосился на руку Рыжего, которую тот прятал за спину, опираясь на нее, полусидя. Как будто то, что он не смотрел на метку, могло сделать ее бледнее, а то и совсем стереть… Что ж, когда Вирен видел нечто жуткое, он тоже первым делом хотел зажмуриться.

Ему очень захотелось спросить, как Рыжему спалось и что ему снилось, но Вирен так и не смог. Свои сновидения он уже забывал, но, кажется, это было что-то радостное, раз на душе было удивительно тепло. И стыдно — перед мучившимся другом.

— Нет, вовсе нет, не в магии все дело… — виновато бормотал Рыжий, не обращая на него внимания. — Ну, может, и в ней тоже. Но я не сопротивлялся достаточно сильно. Понимаешь? Я с самого начала хотел узнать о тартарской магии. Мне было мало мощи, которую предлагает Ад, я размышлял об источниках, которые могут быть здесь. Я оказался слишком слаб, а сила Всадника искушала, звала…

— Все будет хорошо, — в который раз пообещал Вирен, не прекращавший истово верить в свои слова. — Ты не натворил ничего такого ужасного! Дракон — ну, зато мы теперь тоже знаем, где он и что с ним! Это очень удобно, если мы хотим сбежать, не попадаясь ему на глаза. На глаз. Точно. И больше можем выведать про Голод! — напомнил он. — А с той ссорой — да плюнь ты, с кем не бывает, мы все тут на нервах. Я тебе тоже хотел нос сломать — подумаешь! И я вообще не обидчивый, ты же знаешь, ну…

— Теперь мне кажется, что я не заслуживаю такого друга. — Рыжий робко улыбнулся.

Он всегда был диковат: шарахался от объятий, ворчал. В Роте Вирен успел насмотреться на самых разных демонов, так что ему не в тягость было терпеть причуды товарища — и это ничуть не умаляло его дружбу. И сейчас, несмотря на пережитое, было особенно забавно наблюдать, как Рыжий неловко моргает и кусает губы.

— Ты только не реви. Я эту сырость не люблю, — строго напомнил Вирен. И расхохотался.

Он не знал, не была ли это истерика. Но после увиденного вчера было страшно даже думать о том, чтобы смеяться с друзьями. Он почему-то выжил, а отважные, достойные демоны лежали в ущелье, оставленные на растерзание голодным гарпиям, и отчасти Вирен винил себя за это. Но почему-то теперь ему стало легче. Жизнь продолжалась — оставалось идти вперед.

— Думаю, пора выдвигаться, — сказал Рыжий, как будто подслушавший его мысли. — Наверное, сегодня я могу попытаться нашарить след наших… Их много, они шумные, постоянно колдуют, — пояснил он. — Такое возмущение на изнанке всегда заметно. Особенно на местной, она ж мертвая. Но мне вчера было очень больно на нее глядеть.

— Не перенапрягайся, — попросил Вирен.

— Думаешь, если не справлюсь, я здорово вас замедлю?..

— Не в этом дело, идиот. Хотя… лучше бы нам и правда поскорее перебирать ногами.

Они быстро собрали немногие вещи, что остались в пещерке, Вирен накинул на себя грязный пропыленный мундир, рукав которого держался истинно чудом — на нескольких нитках. Все равно нужно было во что-то кутаться холодной ночью, а вид мундира успокаивал. Перекрещенные сабли, вышитые серебряной ниткой, все еще зубасто скалились с плеча, такие знакомые, но лычкам на погонах пришел конец.

Снаружи Вирен и Рыжий наткнулись на Амонею, тревожно глядевшую назад, на горизонт. За вчерашний путь Вирен успел заметить, что демоница стала очень бояться неба, и часто спрашивал себя, что такого она увидела в огненных глазах ящера… Хотя мощных клыков, разгрызших несколько демонов, должно быть, хватило, чтоб запомнить на всю жизнь.

— А где Ринка? — спросил Вирен, поправляя на плече неудобно скрутившуюся лямку сумки. Нехорошее предчувствие заворочалось в груди, он погладил винтовку.

— Она это… в кустики… — замялась Амонея.

Вирен уставился на пучки сухого хвороста, торчавшие между камней, хмыкнул. Решительно придвинулся к оробевшей Амонее и четко выговорил:

— Не разделяться! Ни на минуту не терять из вида, разве не ясно? Отойди на пять шагов, отвернись, если очень хочется. Но всегда — рядом. И с оружием! — Вирен указал на винтовку Амонеи, напоминая, что Ринка предпочла не вытаскивать оружие из мертвых рук, как они с Рыжим. — А если ее сейчас доедают?

Попытавшись что-то ответить, Амонея не смогла справиться: от испуга начала заикаться. Вирен отступил от нее с тяжелым вздохом; он вовсе не хотел ей навредить, а пытался научить, однако теперь демоница беспомощно задыхалась, сжимаясь, как будто боясь удара. И поблескивающими, широко распахнутыми глазами смотрела на него, что Вирену стало как-то совсем нехорошо.

К счастью, сбоку появилась Ринка, и все расслабились. Грязные, еще хранящие кровь и пыль волосы она на ходу связывала в тугой хвост на затылке, брезгливо кривясь. Встретившись взглядами с ними, Ринка молчаливо пожала плечами. Она выглядела особенно хрупко — тонкая, безоружная. Вирену хотелось силой всучить ей винтовку, но он никогда не посмел бы так сделать.

— Ну что, попробуем залезть наверх? — предложила Ринка, указывая на следующую гору, выглядевшую куда мощнее и внушительнее той, в которой они заночевали. — Сможем посмотреть, куда дальше!

Ее голос звучал бодрее и веселее, чем вчера, когда под конец дня они доплелись до этой пещерки и рухнули без сил. Ринка старалась не унывать — и Вирен уважительно кивнул ей. Ему тоже хотелось, чтобы был кто-то, кто их вел, кто знал, что делать, потому что Вирен в последние дни чувствовал себя заплутавшим ребенком. Таким его гвардейская Троица выволокла с пожарища родительского дома.

Ринка пошла первой, стараясь подавать им пример, хотя Вирен подметил, сам того не желая, как сильно у нее трясутся запястья. Да, в любом деле требовался был кто-то отважный, кто идет впереди, даже если дело совсем гиблое. Так шла Кара, ведя гвардейцев на Рай. Дело им предстояло куда проще, чем штурм вечной твердыни ангелов, и Вирена приободрил решительный вид Ринки.

А потом заныли натруженные мышцы, и он чуть не помер. Однако, глядя на несчастного Рыжего, едва дышащего от скоро взятого темпа, Вирен понял, что не один мучается. Страдать с кем-то всегда легче.

Иногда Вирену казалось, что они не прошли и километра. Он мечтал о часах — обычных таких работающих часиках с мерно передвигающимися стрелочками… Без них подъем казался вечным, реальность путалась и искажалась. Задул ветер, швырнул ему в лицо горсть невесть откуда взявшегося песка. Обожгло рот, глаза. Вирен судорожно отплевывался, пришлось остановиться.

— Тут где-то пустыня! — Рыжий обрадовался как ребенок. Он-то все детство провел в небольшом оазисе Раште, затерявшемся среди огромной пустыни, так что должен был почувствовать себя как рыба в воде.

— Ну нет, только не пустыня! — застонала Ринка. — Там негде скрыться от жары, да и прятаться от хищников…

— Зато видно хорошо, — встрял Вирен, еще утиравшийся. — Обоз на горизонте не различит разве что слепой, да?

— Идемте! — неожиданно потребовала Амонея. Известие приободрило ее. Ей наверняка казалось, что они близко к отряду, где их обязательно накормят и дадут отдохнуть, а Вирен не стал ее разочаровывать.

Небольшой передышки хватило, чтобы начать взбираться с новыми силами. Вирен сам не знал, откуда в его друзьях столько внезапно проснувшейся мощи, но он тоже, поддавшись наивности Амонеи, подумал, что Рота близко, и стал представлять их лица — даже тех, кого не было рядом. Тем и шел.

Впереди был очередной крутой подъем. Вирен притормозил, упираясь ногами в колени. Винтовка на его спине была будто бы целиком из свинца. Отдышавшись, пошел снова, превозмогая ломоту в костях.

Они немного отстали от Ринки и Амонеи: Рыжий остался, чтобы помочь, если станет совсем худо. Шагая рядом, чуть поскальзываясь, но держа равновесие, Вирен хотел что-то ехидное сказать, но не смог. Оперся на Рыжего плечом, когда стало совсем невмоготу. Не слушая его спутанную речь, Рыжий широко помахал обернувшимся демоницам. Вытащил из сумки фляжку, поболтал и протянул Вирену.

— Два глотка.

— Там твоя доля. Тебе нужнее, как ты колдовать будешь уставший…

Рыжий низко зарычал, и Вирен заткнулся. Глотнул торопливо, и горло обожгло, словно Вирен вздумал выпить жидкий огонь.

— Ты отдал мне кровь, благодаря тебе мне гораздо легче, чем вам, — проговорил Рыжий, — и вода — меньшее, чем могу пожертвовать я.

Вирен взглянул на него долго, пытаясь рассмотреть что-то, что раньше не замечал.

— Знаешь, на Девятом есть обычай. Они верят, что Создатель нечестно обошелся с демонами, лишил нас красивого вечного мира — Рая… И разбросал наши души. Иногда встречаются те, кто должны были родиться братьями, и нужно выпить кровь, чтобы скрепить связь. Что-то такое.

— И ты веришь в это? — рассмеялся Рыжий, но осекся. — Видит Денница, у меня куча сестер. Творец вполне мог лишить брата, а то слишком жирно получается. Ну, давай, идем.

Они догоняли демониц короткими шагами.

— Слушай, а насчет Амонеи, — вмешался Рыжий, понизив голос. — Мне кажется, у нее что-то не то творится с головой. А у нее оружие! Как думаешь, не стоит ли аккуратно его изъять, пока она с перепугу не стала палить по нам?

— У тебя тоже крыша неровно сидит, что ж теперь, связывать тебя? — огрызнулся Вирен. Ему захотелось защитить маленькую демоницу, куда меньше их привыкшую к войне. — Я своим друзьям доверяю.

— Да она вокруг тебя увивается, наверняка по уши влюбилась… — неожиданно ухмыльнулся Рыжий. — И ты тоже хорош.

— Я? — искренне изумился Вирен. Он даже притормозил. — Да нет… Это я просто… У нас принято, чтобы старшие о новобранцах заботились, вот я и старался ей помочь. Разъяснить там… Ну тебя! — отмахнулся он. — У меня с Гвардией так не работает, понимаешь? Семья! Она мне как сестренка младшая, а с сестренкой — это, блядь, очень нездорово… Ты вот мне тоже как брат, и Ринка…

— Буквально первым, что ты сказал нам с Ринкой при знакомстве, было предложение сообразить на троих.

— Я запаниковал! И у вас были очень мрачные и серьезные рожи, я подумал, будет лучше как-нибудь рассмешить. Да и вообще я вас не знал тогда…

Рыжий пожал плечами и посмотрел вслед Ринке. Еще вчера он осторожно поинтересовался, действительно ли очнулся на коленях у плачущей Ринки или это помнилось бредовое видение, а теперь медленно сживался с мыслью, что так оно и было. Может быть, это была одна из тех вещей, что помогали Рыжему держаться и забывать о связи с драконом и пугающим Голодом. Не слишком надеясь на исцеляющую силу романтических чувств, провозглашаемую каждой второй сказкой, Вирен решил как можно больше быть с ним рядом и следить за товарищем.

— Ты же вроде как веришь в эти рыцарские штуки, — все так же негромко заметил Рыжий. — Ну, и где же твоя Прекрасная Дама? Там вроде бы ей нужно посвящать подвиги? Уж не та ли демоница из трактира в Ленвисе?..

— Нет, уверен, что нет. Но, понимаешь ли, тот, кто не ищет, не найдет.

— Какой-то хреновый из тебя рыцарь.

— Даже без коня… — протянул Вирен и раздосадованно замолчал. Он действительно любил Лаара, с которым ездил несколько лет, и никак не мог свыкнуться с потерей.

Ему хотелось бы, чтобы все, что с ними случилось, было несерьезным сном, чтобы они продолжали жить обычно, болтали о всяких глупостях, обсуждали демониц. Но Тартар давил на обоих, хотя Рыжий, судя по беспорядочности тем, старался отвлекаться от зовов изнанки на что угодно.

На очередном привале Вирен проклинал пекущее голову солнце и приевшиеся полосы вяленого мяса. Угрюмо хрустевшая сухариками Ринка смотрела наверх, прикладывая руку к глазам. Было около полудня. Но Вирен не раз замечал, что светит здесь ярче, чем в Аду.

— Тебе не кажется, что вон та тень шевелится? — подергав Вирена за рукав, спросила Амонея. Тонкий пальчик указывал им за спины, где по пологим склонам странной крючкообразной вершины залегал глубокий сумрак. Приглядевшись, Вирен на всякий случай стянул с плеча винтовку.

— Нет там ничего, — проговорил Рыжий, мельком проверив изнанку: он сложил пару несложных знаков. — Просто тени. Хотя и довольно стремные, согласен, — буркнул он, и Вирен подумал, что словечко друг подхватил от него.

Вершина была близко, и последние метры онипреодолели торопясь, зная, что там можно будет отдышаться. Рыжий остановился, глянул вниз и присвистнул. У Вирена слишком кружилась голова, чтобы повторять такое, поэтому он отошел подальше от обрыва, наблюдая за другом, вставшим лицом к востоку и начавшим что-то лихорадочно нашептывать.

Рыжий развел руки, как все маги, готовившиеся начать заклинание. Они окружили его, чтобы прикрыть в случае чего (начавший плетение маг был беззащитнее всего — это Вирену рассказывал Влад), но и не подступали слишком близко, чтобы не отвлекать отсветами своих аур. Вирен по-детски скрестил пальцы за спиной: хоть бы все прошло гладко, хоть бы Рыжий не поперхнулся перекрученной тартарской магией, как той ночью, хоть бы не разбудил дракона…

Было тихо, Вирен мог слышать дыхание Ринки.

— Вы… тоже можете поглядеть, — неуверенно предложил Рыжий, полуоборачиваясь на них. Лицо исказила неприятная гримаса, точно он усилием держал в руках что-то тяжелое, на лбу друга Вирен увидел выступивший пот… — Здесь кое-что есть. На востоке.

Стараясь не выказывать страха (не хватало еще, чтоб Рыжий подумал, будто ему не доверяют!), Вирен отважно шагнул к нему и положил руку на плечо. Даже сквозь рубаху ощутил раскаленную кожу Рыжего — словно он должен был вот-вот вспыхнуть факелом. Вирен нахмурился: он читал, с магами такое могло случиться от перенапряжения. Люди это называли спонтанным самовозгоранием.

— Смотри, — отвлек его напряженный голос друга. Руками Рыжий продолжил выводить странные пассы, так что указывал взглядом.

За левое плечо схватилась Ринка, рядом с Виреном цапнула предплечье Рыжего Амонея. Все вместе они вздрогнули. Дрожь, рокотание происходила как будто из недр земли, но горы не пошевелились, не начался обвал. Все осталось спокойно, но Вирену показалось, что его шарахнули по голове.

Мир вокруг вспыхнул. В боевом трансе — да еще и чужом — было неприятно, горячо. Нечто вроде пылающего порыва ветра чуть не опрокинуло Вирена навзничь, и он крепче вцепился в Рыжего, стараясь не думать, что причиняет другу боль. Все вокруг посерело, стало более блеклым — удивительно, как скоро Вирен начал скучать по надоедающему багрянцу камней. Но разноцветье обнаружилось, стоило поднять голову повыше: энергия струилась наверху, как большой купол, окутавший мир. Может быть, подумалось Вирену, поэтому так сложно рассмотреть звезды.

Он привык, что в Аду магия кругом — хоть руками ее зачерпывай. В мире людей силы было куда меньше, но все-таки лей-линии текли полноводными реками, пронизывая самые крупные города. А вот в Тартаре вся природная магия была истончена, превращена в тоненькие ниточки, какими казались заклинания магов по сравнению с громадой энергии, струившейся по знакомым мирам…

— Кто-то… забрал все? — проронила Ринка. — Вычерпал всю магию? Это возможно?

Теперь Вирен понимал, почему так быстро уставали маги: у Тартара просто нечего было взять, а собственные силы стремительно иссякали. Однако, приглядевшись, он рассмотрел среди кружевного узора энергии мощные потоки, толстые, как пеньковые канаты. Угольно-черные. От нехорошего предчувствия у Вирена заныли основания рогов. Он знал, что это было.

— Мрак, — вслух сказал он. — Магия Всадников. Конечно.

С облегчением Вирен рассмотрел, что колдовство Рыжего, его золотистая переливчатая аура нигде не касается угрожающих линий, налившихся чернильной чернотой, и нигде не загрязнилась от них. Одна тонкая, будто бы шелковая темная нить истекала из запястья Рыжего, где была метка, и привязывала его к канату. Если б Вирен мог, он бы сейчас же выхватил нож и перерубил ее.

Но, осознавая бессилие, он поглядел, откуда тянется мрак. За горами была пустыня, как они и предсказывали, растекавшаяся бедным сереньким полотнищем — здесь не было таких величественных барханов, как на Первом круге, поэтому Вирена она не впечатлила. А дальше на востоке вспухало нечто темное, словно кокон, где начиналась веревка силы, а исчезала она где-то за их спинами, там, откуда пришел их маленький отряд. Устремлялась к жуткой пещере с алтарем, в котором белая гарпия небольшими жертвами продолжала поддерживать жизнь.

— Я вижу разводы, это наши! — вдруг сказал Рыжий, и его лицо осветилось улыбкой, он азартно кивнул вперед. Отвлекшись, Вирен наконец вспомнил, зачем они это затеяли. — Они тоже идут туда, к востоку.

— Нииран наверняка тоже рассмотрел… это, — согласился Вирен. — Не самое плохое направление. По крайней мере, с него сложно сбиться.

— Вот… оно? — брезгливо спросила Амонея. Ее рука подрагивала, она никла к Рыжему, ища защиты от нависшего над ними нечто. От чего-то, что казалось в сотни раз опаснее и злее потерянного дракона.

— Мрак — не всегда яд, — вставил Вирен. — Это уж от хозяина зависит.

Он провел рядом с Яном половину жизни и знал, что мраком можно лечить и ставить щиты. Привык к нему, чуждая сила не пугала Вирена так, как должно: абсолютно каждая вещь в умелых руках могла обернуться оружием, главное — как ее использовать.

— Гаси, ты слишком измотан, — обеспокоенно посоветовала Ринка, похлопав Рыжего по плечу.

Боевой транс смыло, будто накатила приливная волна. Очнувшись в обычном, красном мире, увидев синее небо без намека на какие-то линии, Вирен сначала почувствовал облегчение, а потом ощутил небывалую усталость. Словно вернулся с плаца. Его друзья точно так же ошарашенно хватали ртами воздух в попытках отдышаться…

— До пустыни рукой подать, — сказала Ринка, подбадривая их. — Так или иначе отряд остановится там… ну, около того мрака. Они непременно захотят его исследовать.

— Надеюсь, мы застанем их целыми, — поежилась Амонея.

***

На ночь они устроились на горной гряде, после которой начиналась пустыня. Скалы мельчали, превращаясь в обычные камни-валуны, больше не выглядевшие так грозно и опасно. Ночь снова была тиха — ни намека на дракона. Может быть, он издох где-то там, в глубине своей пещеры? Может, зачарованная пуля Амонеи отравила его кровь?

Вирен долго сомневался, стоит ли трогать амулет и выйдет ли из этого что-нибудь хорошее. Может, сработает тревога и он зря переполошит оставшуюся в Аду половину Роты, вынудит их немедленно ставить порталы и пытаться вытащить их четверку? Вирену не хотелось случайно прослыть беспомощным мальчишкой, взмолившимся о спасении, но все-таки услышать родной голос было необходимо. Вечером он отошел от друзей, прихватив оружие, сел, привалившись к скале.

Амулет сначала не отзывался, но Вирен решил использовать его как обычный связной. Закрыл глаза, чтобы ничего не оторвало его от важного занятия, стал перебирать в памяти детские воспоминания, рассыпавшиеся перед ним яркими карточками. Показалось, что камень, зажатый между пальцев, заметно потеплел, зажигаясь. Прошло еще несколько минут терпеливого ожидания, прежде чем Вирен почувствовал напряжение магии. Сила чуть гудела в ушах, а перед внутренним взором во тьме мелькнула красная ниточка, утекавшая куда-то далеко-далеко. Она впуталась в больную тартарскую изнанку, натянулась, и откуда-то по ней прошла ответная дрожь…

— А я все ждал, когда ты догадаешься, что можно амулет как связной использовать, — раздался в ушах знакомый насмешливый голос. Вирен заерзал на месте, сбивая подложенный мундир. Очень хотелось открыть глаза, но он заранее знал, что никого не увидит, и не желал так жестоко разочаровываться. Лучше прятаться в плену иллюзий и представлять, что Влад сидит рядом. — Эй, ты тут? Пропадает связь… Будь осторожен, магии надолго не хватит, часто не пользуйся, — предупредил его Влад. — Иначе в самый ответственный момент не сможешь подать сигнал о помощи, это будет очень обидно. Ведь сейчас ты не?..

Вирен растерялся и позабыл все слова.

— Нет. Нет, я так не думаю…

Но в груди разгоралось по-детски щемящее чувство от ласкового тона капитана Роты. Отца. Вирен завозился, пытаясь устроиться удобнее, однако спину все холодило, и не было никакой возможности отвлечься от этого. Представить, что он дома.

— Я не отвлекаю? — несмело спросил Вирен.

Сердце колотилось. А голос Влада показался необычно рассеянным и приглушенным. Возможно ли, что он успел отвыкнуть за эту проклятую неделю, будто бы растянувшуюся на целые годы?..

— Да что ты, забей, у нас просто сейчас четыре утра, ну… — Влад прервался ненадолго, видимо, пытаясь справиться с желанием зевнуть. Вирен услышал, как клацнули клыки. — Ничего страшного, мелкий, я безумно рад тебя слышать. И Ян… Он спит, опять на дежурствах заебали. Но если что-то серьезное, могу его растолкать!

— Нет, не надо! — испугался Вирен. — Я просто… соскучился.

— У тебя что-то случилось? — спросил Влад.

Вирену стало теплее, гораздо теплее, словно отступил холод безбрежной тартарской ночи.

— Ты не поверишь в это безумие, пап… — начал он, ухмыляясь.

Он кратко изложил произошедшее недавно, как если бы еще раз написал в дневник. Наверное, эта репетиция с заметками помогла ни разу не сбиться. Влад слушал терпеливо, иногда хмыкая, не прерывая его историю едкими комментариями — должно быть, он действительно устал там, в суетном человеческом мире. Задумавшись об этом, Вирен с изумлением понял, что успел истосковаться не по одним родителям, но и по шуму и тесноте улиц, по гвалту голосов и пестроте одежд. Окажись он сейчас на рынке в Столице, не раздумывая, кинулся бы в толпу, желая ее всю сразу обнять. Пусть бы обобрали, конечно, зато Вирену хотелось чувствовать вокруг жизнь, а не мертвенность погибшего мира.

— Я не могу связаться с Волком, у тебя единственный амулет, — сказал Влад. — Мне жаль. Я ему говорил, чтоб из виду тебя не выпускал, кто же знал, что вы разделитесь…

— Не надо его винить! — торопливо поспорил Вирен. — Теперь Волчище весь изведется! Он очень ответственный, все время со мной носился! А это я за Рыжим побежал…

— Да я понимаю, я вовсе не такой зверь… Но Яну мы об этом не расскажем, — заговорщически шепнул Влад. — Если у меня получится пробиться к отряду: что там вокруг вас? Надо как-то сопоставить расстояния и местность…

Вирен послушно оглянулся по сторонам.

— Камни, — отчитался он. — Пустыня впереди. Ну, кустики всякие. Скалы. Я в жизни столько скал не видел, как за последние несколько дней, меня уже тошнит от них!

— Тебя ж, помнится, ориентации на местности учили, — напомнил Влад, и Вирен глупо разулыбался. — Ладно, хер с ним, что-нибудь придумаем… Будьте осторожны. Наверно, я нихуя не тот человек, который должен о таком просить, но все-таки. Нет ничего ужасного в том, чтобы попросить помощи.

— А ты бы стал?

Влад крепко задумался и некоторое время молчал. Вирену даже стало боязно, как бы он не заснул и не оставил его наедине со всем этим.

— Наверно, нет. Точно нет. Но никто не говорил, что я хороший пример для подражания, правда? Вот вообще не рекомендую! Прям такое себе. Спроси Яна, он тебе расскажет, что про таких, как я, пишут методички «С кем не надо дружить»…

— Пап! — обреченно взвыл Вирен.

Влад мягко рассмеялся. У него был приятный смех, возвращавший Вирена в счастливые времена, когда ему читали сказки на ночь.

— Если ты боишься кого-то разочаровать, то не нужно этого, — настойчиво произнес Влад. — Не погибай из упрямства.

Нечто подобное Влад часто говорил, когда они вместе решали ебаную геометрию. Правда, сейчас все было куда серьезнее, чем пара отвратительных школьных задач, и Вирен даже не знал, что ему делать.

— Я был в ужасе, когда увидел дракона, — рассказывал Влад. — Помнишь, та история с Карой? Маги вытащили эту дрянь в человеческий мир, и оно казалось… неубиваемым. Неебически необъятным. Мы никогда не сражались с чем-то размером с дом, блядь. А у дракона были еще клыки и когти! Я с места не мог пошевелиться, Ян тоже замер… Одна Кара отважилась кинуться на эту громадину с клинком…

— Можем, мне ей стоило позвонить? — робко пошутил Вирен.

— Ну спасибо! — картинно возмутился Влад. — Нет, я просто к тому, что бояться чего-то — это нормально. Ты не трус, просто невозможно быть готовым к встрече с подобной хуйней. Думаешь, Кара не перепугалась? Нет, она просто знала, что кто-то должен защитить остальных. А может, ей нравится бросать вызов судьбе и совершать всякое ебанутое. Это ж Кара, — нежно фыркнул он.

— Почему вас нет рядом? — уныло вздохнул Вирен. — Я имею в виду… Ну да, я так радовался свободе. Думал, я взрослый и крутой. А оказалось…

— Так и есть.

Вирен задумался. Влад никогда не врал ему.

— Ты сын Черной Гвардии, Вирен, но ты все еще ребенок, — мягче сказал Влад. — Дети не должны убивать, не должны сражаться с чудовищами, перекусывающим демонов напополам. И я прошу тебя: не потеряйся в этой борьбе. Если в тебе есть страх, ты можешь остановиться. Но хватит! Я и так горжусь тобой. Ты друзей побежал спасать, это главное, а не то, насколько жутким показался тебе дракон.

— Спасибо. Я… Забыл обо всем остальном, никого важнее их у меня нет. Не считая вас… Как думаешь, нужно сделать что-то с Рыжим? — засомневался Вирен.

Ян должен был это знать. По крайней мере, Вирен надеялся: все-таки он справлялся с силой Смерти много лет и не жаловался на навязчивые видения и опасные желания. Но разве он мог будить его, когда Ян так устал — тот всегда взваливал на себя слишком много…

— Приглядывай за ним, не давай касаться ничего, что содержит силу этого ебаного Всадника. Без доступа к энергии Голода этот осадок на его ауре должен выветриться со временем. Вообще-то я помню пару очистительных ритуалов, но в Тартаре вы не найдете и половины трав, которыми там полагается окуривать.

— Я же не могу его оставить… Мол, само заживет!

— Через боевых магов проходит очень много энергии, — терпеливо пояснял Влад, — и если бы вся она была чистой и легкой, мы жили бы в идеальном мире. Ауры хорошо регенерируют, не беспокойся. Если не усугублять.

— Угу. Понял.

Хотелось болтать всю ночь, однако Вирену не дали забыться.

— Время, Вирен, — твердо напомнил Влад. — Нам обоим надо отдохнуть, а магия не вечна.

— Здесь отпечатки Всадников хранились столетиями, а я не могу поболтать с тобой чуть больше получаса? Несправедливо, знаешь ли…

— Я не всесилен. И слава Деннице: все, кто претендовал на такое, в конце концов ехали кукухой и становились похожи на Всадников. Я долгое время пытался добиться мощи, которой нет больше ни у кого… Дело прошлое, — отмахнулся Влад с поразительной легкостью. — Но, надеюсь, Рыжий поймет, как это бессмысленно, раньше меня.

Вирен поднял голову к небу, впервые за разговор посмотрел на зажигавшиеся звезды. По его подсчетам, было около полуночи.

— Спасибо, — шепнул он устало. Кажется, связь оборвалась, Влад не услышал.

Вирен подумал, что, если бы не этот разговор, с утра он не способен был бы подняться и идти куда-то в слепой надежде догнать отряд.

Неожиданно позади послышались шаги. Обернувшись, Вирен узнал в фигуре Рыжего: хотя было очень мало света, спутать его с тоненькими и стройными демоницами было сложно. От мысли, что друг слышал весь разговор, Вирен почувствовал, что краснеет: кровь прилила к щекам, стало жарко и душно.

— Что ты тут… Я думал, ты с ума сошел, сам с собой разговариваешь, — пожаловался Рыжий, скрывая беспокойство.

— С отцом… С Владом, — сознался Вирен, поднимая амулет из-за ворота. — Прости, если потревожил. Я пытался быть потише. Все-таки разбудил?

— Нет, мне самому не спится.

Рыжий сел рядом и закурил. Между ладоней плясал подвижный живой огонек, рожденный его магией.

— Знаешь, иногда я тебе очень завидую, — сказал он.

— А? Это еще почему? — изумился Вирен.

— Из-за твоей семьи. Они всегда рядом, готовы помочь советом… Я и мечтать не могу о такой связи, — горько усмехнулся он. — Я не говорил, но в последний мой визит домой мы снова разругались с отцом. Он-то думал, я взялся за голову и пришел, чтобы продолжить семейное дело! Я вспылил…

— Сжег чего? — фыркнул Вирен.

— Ага, семейный ковер. Говорят, его еще бабка ткала. Огромное такое полотнище, взятие какой-то крепости, которая раньше вместо Рашта стояла. Да-а. Многое наговорил, взял лошадь отцовскую и уехал — куда глаза глядят, — пробубнил Рыжий. — Не мог ни дня там вынести. Отец — упрямый баран, как вобьет себе в голову… Мать в его дела не вмешивается, поддакивает. Я подумал, что ни за что не смогу вернуться после такого. Но теперь мне тоскливо и хочется домой. Однако я так хорошо убедил себя в том, что у меня нет семьи… Что я — настоящий я — им не нужен.

— Глупости! — перебил Вирен. — Я твоя семья! И Ринка! И Рота тоже!

— Да я же… — опешил Рыжий.

— Нет, ты как раз про это! Я понимаю: нужно место, где тебя примут таким, какой ты есть. Не будут требовать перекроиться, притвориться чем-то совсем иным, к чему и душа не лежит! Вот когда Гвардия создавалась, их было две десятки. Тех, кто отважились идти с командором штурмовать Рай. Тогда никто не верил, что удастся, но им хватало веры друг в друга.

— И ты… в меня веришь? — явно пытаясь что-то важное понять, уточнил Рыжий.

— Всем сердцем! А ты верь в мою веру в тебя!

— Бред какой-то…

— Это классика, — обиделся Вирен, — неуч ты. Запущенный случай.

Так и не докурив, Рыжий смял сигарету и бросил. Устало закрыл глаза.

— Ты мог бы вступить в Гвардию, — предложил Вирен, — и ты никогда не будешь одинок. Все наши тебя знают, Владу ты нравишься… Никаких проблем!

— Да просто я не такой… стайный, понимаешь?

Вирен кивнул. Трудно было осознавать себя не кем-то одним, а всеми сразу. И принадлежать не только себе, но и другим.

— Интересно, везде ли такой Тартар? — вслух спросил Вирен, чтобы о чем-то поговорить, кроме семейных проблем. — Ну, мы же видим земли Голода, верно? Возможно, где-то в глубине, где правили Смерть или Война, до сих пор есть реки и леса! Жаль, что мы не пройдем так далеко.

— Я видел, читал в памяти дракона… когда-то здесь росла трава, — прошептал Рыжий. — Такая высокая и сочная, что в ней не было видно тел погибших. А битвы здесь вели всегда.

Он затих, схватившись за голову обеими руками. Вирен растерянно погладил его по спине, не зная, куда деться.

— Это они его разрушили, Вирен, — задушенно сказал Рыжий. — Всадники разбили мир, за который так ожесточенно боролись. А потом сошли в следующий. Как насекомые, перелетающие с одного поля на другое… Почему мы еще живы? Почему Ад не похож на иссушенную пустошь?

— Потому что одни мы столь безрассудны и упрямы, чтобы сражаться с тем, что победить нельзя. Мы уничтожили Рай — нам твердили, что мы смертники, которым придется сгинуть в веках. Но Рай пылал, а мы выли и смеялись. Мы свергли Люцифера — сколько раз Гвардии приходилось слышать, что они лишь безумные бунтовщики? Сегодня Кара правит Преисподней. Это мы всегда бросаемся на дракона. Мы сами выбираем свою судьбу.

Вирену показалось, искры пляшут не только на пальцах, но и на глубине зрачков Рыжего, выдавая, с каким благоговением он глядел. И, кажется, верил.

========== VIII. ==========

Странно, но Рыжему не хотелось спать. Отчасти — потому что он знал: в темноте ночи его поджидает магия Всадников, влекущая с каждым днем все сильнее, глубже, дальше. Он, обессиленный, чувствовал себя истощенным путником в пустыне, перед которым маячит оазис с ласково плещущимся ручейком. С такой сладкой, чистой ключевой водой… Но путнику грозило разве что смертельное разочарование, когда он, кинувшись лицом в охладительную воду, нахлебался бы раздирающего глотку песка. Того, кто покорится мраку, ждала судьба худшая, чем смерть от жажды.

Стараясь не покоряться не только притяжению тартарской изнанки, но и даже слабым, отдаленным мыслям о ней, Рыжий с утра вызвался дежурить. Остальные были усталые, особенно осоловело глядел Вирен, который потратил время на болтовню с отцом — хотя Рыжий не укорял его, а хорошо понимал. Этого незадачливого сентиментального дурака Рыжий и подменил. Он чуть отошел от спящих друзей, устроился на камне и уставился вверх. Звезды окончательно стерлись, точно их смахнули большой метлой. Небо сделалось синим.

Из мешка, унесенного Ринкой у мертвого солдата, Рыжий вытянул точильный камень и теперь старался над ножом, который всегда носил у пояса. Еще несколько дней назад он и не подумал бы им воспользоваться в бою: руки привыкли к магии, а такое смешное оружие подошло бы для какой-нибудь бытовой проблемы — яблоко, например, почистить. Но теперь он чаще думал, что от ножичка может зависеть его жизнь.

Рыжий никому не сказал, но в тот раз, когда под взглядом дракона у него ничего не получилось наколдовать, его заклинания посыпались обломками, он особенно ярко почувствовал мрак. Его немое предложение. Изнанка вытолкнула его заклинания презрительно, высыпала ему на голову горящими обломками. А рядом изгибалась черная линия, уходившая к старому капищу; она обещала власть и силу, и легко верилось, что с ней ему удастся разодрать ящера пополам. Рыжий не отважился зачерпнуть из нее. Ни капли.

Ему стоило снова научиться обращаться с ножом. И, может быть, попытаться им побриться. Рыжий досадливо почесал щеку, пробивающуюся колючими огненными волосками. Процесс представлялся очень неприятным, и он начинал всерьез завидовать Вирену, который, казалось, вовсе не обрастал.

Когда позади появилась Ринка, Рыжий резко выпрямился. Она умела ходить бесшумно, иногда забывалась и использовала отточенную манеру рядом с друзьями. Особенно когда волновалась. Нож в руке задрожал, но Рыжий подумал, что и не смог бы бросить его так, чтобы в кого-то попасть.

Ринка привалилась к нему, по-прежнему молчала; успокоенно прикрыла глаза. Хвост, до того метавшийся из стороны в сторону, наконец-то затих, а потом доверчиво обвился вокруг безвольно протянутой руки Рыжего. Он замер, почти благоговейно поглядывая на кисточку. Но все-таки побоялся коснуться без разрешения, запустить пальцы в мягкость черной шерстки.

— Я тут подумал… — осторожно начал Рыжий, сомневаясь в каждом слове. — Может быть, когда все это закончится, мы уедем вместе? Не в одном направлении, как в прошлый раз, а вместе. Понимаешь?

Ринка зашевелилась, и стало боязно, что он сейчас все испортил неаккуратным словом, она поднимется и уйдет. Рыжему даже захотелось зажмуриться и закрыть уши, чтобы не слышать ответа и видеть ее — Ринка чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо. В мути предрассветных сумерек ее глаза казались очень темными, почти черными, гипнотизирующими…

— Мне нужно подумать, — пообещала Ринка. И нескладно, но очаровательно улыбнулась. — Это немного неожиданно.

— Да. Конечно, — просипел Рыжий, чувствуя, как жалко пережимает горло. — Думай, сколько тебе нужно! Я это так… на будущее.

Ему хотелось думать, что у них есть будущее. Ну, не у них вместе, тешить себя пустыми надеждами Рыжий не собирался, но просто — будущее. Что они не закончат в Тартаре.

А Ринка довольно кивнула и улеглась обратно, прижимаясь к его груди, точно не слыша, как там бешено колотится сердце. Так стучит, что становится почти больно! Рыжий пытался отдышаться, безнадежно глядя в светлеющее тартарское небо; его захлестывал дикий стыд. Он никогда не умел общаться с девушками, и так мучительно было думать о том, что Вирен бы справился, у него все получалось играючи, словно весь мир простирался для него, стоило ему лишь попросить, хитро подмигнуть и пошутить что-нибудь. А у Рыжего отнимался язык.

— Как ты? — тихо спросила Ринка. — Я волнуюсь. Я знаю, что тебе не нужна моя жалость, ты достоин большего. Но я не могу не переживать. Никто из нас не сталкивался с магией Тартара, так что я даже представить не могу, что тебя мучает.

Рыжему подумалось, что она и впрямь может согласиться из жалости, и его пробрало злостью, которую он едва потушил. Конечно, Ринка не поступила бы так с ним.

— Это не похоже на чей-то зов, — наконец признался Рыжий. — Это больше… чувство. Желание. Когда ты голодна, тебе ведь не кажется, что миска с похлебкой разговаривает с тобой? Тебе хочется ее схватить. Это одержимая тяга. Так и здесь.

Его порадовало, что Ринка не стала утешать. Так она могла бы поступить с младшим братцем, какими она считала их с Виреном, но теперь Ринка глядела на него как на равного, вот почему Рыжему было так радостно и легко. Неясное обещание, даже не данное согласие, а уклончивые, ни к чему не обязывающие слова — они удивительно окрылили Рыжего.

Остаток утра они просидели рядом, пока не проснулись другие. Громкую болтовню Вирена Рыжий слышал издалека, невольно разулыбался, чувствуя, что все налаживается, раз уж друг продолжает рассказывать какие-то невообразимые истории. Сползая с прогревшегося их теплом камня, Рыжий инстинктивно подал Ринке руку и тут же смутился порыва. Словно прочитав всю эту нелепость на его лице, Ринка расхохоталась и церемонно приняла руку, ловко соскакивая вниз. Да еще не забыла сделать книксен.

***

Оказавшись на плоском теле пустыни, Рыжий почувствовал облегчение. Из земли еще торчали большие камни, кое-где виднелись черные, словно бы покрытые сажей кустики. У него жадно дрожали все струны души, Рыжий даже отказался от своего глотка воды. Ее осталось совсем мало: полторы фляги. Вирен неодобрительно покосился, цокнул и впихнул ему взамен еще один кусок солонины.

Стоя рядом, Вирен тоскливо изучал бесконечность пустыни. Приложив к глазам ладонь, защищаясь от встающего, а потому режущего взгляд сильнее обычного солнца, Вирен смотрелся довольно комично. Демоницы обшаривали окрестные скалы, изредка обмениваясь короткими криками, напоминающими птичьи. С той лишь разницей, что птиц в Тартаре не водилось. Рыжий надеялся на это.

— На востоке что-то есть, — предположил Вирен. — Может, еще одна горная цепь. Кажется, это мы и ищем. Если пешком, то полдня ходу, наверно. К вечеру будем там. Удивительно близко!

Неожиданно сбоку раздался дикий вопль. С первой взятой ноты Рыжий узнал Амонею, и они с Виреном, не сговариваясь, кинулись туда. Вирен перехватил винтовку, чтобы сразу начать стрелять, на бегу, а Рыжий все-таки дернул на себя нити изнанки, чувствуя, как запястья пробило электрическим разрядом. На пальцах вспыхнули искры, руна Всадника обожглась.

Первым, что они увидели, был большой белый череп; потом рядом с ним рассмотрели маленькую сжавшуюся Амонею. В онемении Рыжий опустил руки, и искры ссыпались в песок, зашипев. Огромный череп определенно принадлежал дракону. Те же очертания, ужасающие зубы, пустые глазницы, смотревшие пронзительнее живых глаз. Растерянный Рыжий огляделся и заметил другие кости, кажется, клетку ребер… Видно, их растащили на части обитатели этого мира, вероятно, даже гарпии постарались, а тяжеленный череп не смог уволочь никто. Рыжий несмело приблизился на шажок; в душе обмирало.

— Напугали! — досадливо воскликнула Ринка, появившаяся с другой стороны. — Это всего лишь кости, а вы орете, будто настоящий дракон!

Рыжий медленно подошел и протянул руку, чуть дрожащую, неуверенную. Он мог представить, каково коснуться кончиками пальцев этой костяной гладкости, чуть нагретой утренним солнцем, почувствовать швы… Все это предстало так реально; во рту пересохло.

— Хуевая идея, — твердо сказал Вирен. Он не попытался подойти или перехватить его запястье, но тяжело и пристально глядел. — Рыж, слышишь? Очень хуевая.

Колеблясь, Рыжий отшатнулся. Ему нужен был кто-то, кто остановит его, кто напомнит об опасности. Он и сам это понимал, но все равно необходим был этот некто с твердым голосом, чтобы одернуть его. Ведь куда проще остерегаться беды, когда рядом есть те, кто настучат по голове.

— Вот и правильно, — довольно кивнул Вирен. — У людей есть чудесная поговорка: не пинай спящую собаку…

— В смысле… он что, может?.. — выдавила Амонея, глядя на кость. Боясь, что дракон сейчас оживет и кинется на них, хлопая крыльями и щелкая клыками. Такой безумный страх, нереальный, но Рыжий успел выучить, что в Тартаре может появиться что угодно. Здесь воплощались ночные кошмары.

— Нет, это метафора, — развел руками Вирен. — Значит, что не надо трогать всякое дерьмо, если не хочешь навлечь на себя еще больше неприятностей. Ну, идемте! Надо спешить, чтобы догнать наших!

***

Тартар, пустыня, день 9

Вирен попросил меня написать что нибудь. Он слишком занят, вытряхивает из ботинок песок и ругается на этом странном русском языке. Мы устали, остановились на привал. Вокруг пустыня и есть одно направление — на восток. Я иногда проверяю изнанку но там всегда движется мрак. На востоке нас ждет нечто пугающее.

Солнце очень палит. Жарко. Негде укрытся. Несколько раз мы натыкались на останки, не знаю кому они принадлежали. По черепам ничего не понять. Мы долго спорили кто убил дракона, у нас же не получилось. Страшно подумать что такое скрывается где-то рядом.

Я думаю Вирен хотел отвлечь меня от магии…

***

— Да ерунда какая-то! — засопел Рыжий, откладывая замусоленный карандаш. Пока демоницы делили воду, плескавшуюся в последней фляжке, Вирен впихнул ему в руки свой дневничок, уже заметно истрепавшийся дорогой.

Вирен наклонился через его плечо, бегло вчитываясь. Отчасти Рыжему хотелось услышать приговор; ему стыдно было за свои неровные строчки, не похожие на резво бегущий почерк Вирена. Он давно не брался за письмо, тем более, пришлось выводить, положив тетрадь на колено. По итогу — ему хотелось выдрать страницу и сделать вид, что ничего не случилось.

— А ты знаешь про концепт знаков препинания?

Рыжий почувствовал, что у него краснеют уши.

— Нет, стой, подожди! — выкрикнул Вирен, выхватывая у него журнал и прижимая к сердцу. — Я пошутил, прости! Блин, да я сам потом проставлю эти запятые, мне не жалко. Рыж, у тебя хорошо получается! Честно! Ну, не обижайся!

Злиться на него не было сил.

***

Тартар, пустыня, где-то за полдень

(Вирен)

А я рад, что удалось впихнуть Рыжему дневник! Не то чтобы я так обленился, чтоб скинуть обязанность летописца нашего скромного отряда на этого бедолагу (он, очевидно, прогуливал грамматику в школе, но я его не виню, я сам на уроках страшно скучал). Мне почему-то хочется, чтобы он оставил здесь след, потому что это справедливо: мы идем все вместе, полагаясь друг на друга, и будет нечестно, если описывать все стану я один.

Сегодня, поглядев на пустыню, которая все не заканчивалась, я впервые всерьез задумался, что, может статься, мы сгинем здесь безвозвратно и дневник упокоится рядом со мной. Стоит ли тогда он таких трудов? Вместо отдыха я кропотливо заношу сюда события дня. Нет, все-таки это важно: и оставить память, и упорядочить все в своей голове!

Я без устали всматриваюсь вокруг, надеясь обнаружить следы нашего отряда, но понимаю, как это бесполезно: ветерок переворачивает песок, и отпечатки ботинок исчезают за нашими же спинами, стоит отойти на десяток шагов — цепочка обрывается. Что говорить о наших демонах, прошедших, по скромным подсчетам, полдня назад. Конечно, Тартар давно стер их следы…

Рыжий прав: всех нас пугает восток. Но вместе с ними я не боюсь идти и жить — в одиночку наверняка попросил бы отца выдернуть меня. Уж не сочтите меня трусом.

***

В этот раз Амонея не визжала, как перепуганный ребенок.

Рыжий снова зашел на изнанку, разглядывая мало изменившееся плетение — все-таки, как и предполагала Ринка, они отклонились еще немного вбок. Темное нечто, вбиравшее весь мрак, сместилось на горизонте… Нужно было отойти чуть правее.

Погруженный в транс Рыжий не видел ничего, кроме плетений изнанки. Рядом с ним стояли Вирен и Ринка, тревожно переглядываясь, готовы были в случае чего подхватить его. Рыжий иногда и правда чувствовал, что начинает падать: голова кружилась, и он покорно отступал, уходил подальше от плещущейся рядом изнанки — нити бледнели. Но вопль Амонеи заставил его дернуться. Это было какое-то грохочущее слово на архидемонском, сотрясшее всю изнанку и грубо вышвырнувшее Рыжего в обычный, неяркий мир. Гвардейцы были настолько безумны, чтобы использовать в качестве сигналов древний язык, каждое слово в котором было заряжено магией…

Раздался выстрел, другой… Нечто взметнулось из-под песка, окатывая Амонею, и она с визгом отпрянула. По тому, как она палила, Рыжий понял, что демоница не попадает: у нее было чужое ружье, более тяжелое и старое, чем привычная снайперская винтовка. Ее чудо-оружие они так и не нашли. Рядом выстрелил Вирен, а умная Ринка оттянула Рыжего в сторону, чтобы его не оглушило грохотом.

Землю под ногами Рыжего тряхнуло, он пошатнулся, в ужасе осознавая, что там нечто ползет. Песок вздыбился горбом; оно неумолимо приближалось, мощно взрывая землю… Рыжий зачерпнул на изнанке жидкого огня — простое, не очень сильное заклинание — и, не глядя, швырнул его туда, в то, что должно было выбраться… Глаза ныли после изнанки, пламя расцветило тусклую тартарскую пустыню…

У существа были мощные лапы с пугающими широкими когтями, смахивающие на ласты, гибкое, словно измазанное в жире тельце с короткой шерстью (оно все было изваляно в песке), длинная морда, тревожно напоминающая о крысе, что они пристрелили в первый день. Но тогда рядом был целый отряд, а теперь их четверо и они измучены… Рыжий в ужасе глядел на острую морду, на разрез пасти, полной острых клыков — он насчитал несколько рядов, когда тварь лязгнула зубами и бросилась. Подобралась и взлетела в воздух, точно ее подбросили. Рыжий отмахнулся от нее чем-то. Сам не осознал, чем именно, сложил пальцы в самый легкий знак. Получился не удар, а пощечина, сбившая, а не ранившая. Тварь покатилась по песку, сделала странный рывок, словно бы ныряя, и исчезла в воронке взметенной земли…

— У него нет глаз! — задушенно вскрикнула Ринка, отступая. Она понизила голос, хотя по побледневшему лицу Рыжий догадывался, что Ринке хочется вопить. — Он нас не видит…

— Но наверняка чует! — прорычал Рыжий.

У нее не было оружия. По-прежнему — даже маленького ножа, как у Рыжего. И поэтому он заслонил ее собой, чувствуя себя, к удивлению, куда лучше. Будто из-за этого шага вбок он стал кем-то большим, чем был на самом деле.

Он видел, как Вирен и Амонея пытаются отбиться от первого существа, вылетевшего на них, как две капли воды похожего на то, что мелькнуло перед его лицом. Амонея отомкнула штык, перебросила его Вирену, и тот несколько неловко перехватил тускло блеснувшую полоску стали, но в следующее мгновение пришел в себя, гибко кинулся наперерез, пытаясь отбить Амонею, которая защищалась от существа, отгораживаясь от его клыков ружьем. Рыжий глазам своим не верил: Вирен метался и уворачивался от махов когтей так, словно у него вовсе не было косточек — одни сухожилия.

Позади Вирена вздыбился песок, и Рыжий тревожно закричал. Но в то же мгновение был вынужден обернуться, круто дернуться вбок, откуда на них с Ринкой снова напали. Он сек песок перед собой короткими росчерками заклинаний, тугими хлестами воздуха, заставляя существо прыгать. Оно и впрямь чуяло — может быть, больше магию, чем запахи. Рыжему даже показалось, что это он приманил их тем, что тронул изнаночные нити. Вполне может быть.

Загнанно оглядываясь по сторонам, Ринка по очереди указывала на чуть заметные движения песка. Натужно дышавший Рыжий считал. Считать он, правда, умел твердо до десяти. Пальцы ломило, он держал на расстоянии около трех существ, непрестанно пытавшихся прорваться. Магия изматывала. Пот стекал по лбу, Рыжий молился, чтоб не попал в глаза — ему нужно было постоянно видеть. На изнанке эти существа казались черными кляксами, отравой, изъевшей Тартар. Рыжий выдохнул от облегчения, когда осознал, что их меньше десятка. Ну, или он сбился.

— Зажмем их в одном месте и ударим! Давай! — запальчиво крикнула в ухо Ринка.

Она махала руками Вирену и Амонее, и те решились на отчаянный рывок: развернуться спиной к существам (подле них было уже трое) и бежать что есть сил под защиту магии Рыжего. У их пяток лязгнули клыки. Вирен едва не споткнулся, но Амонея вовремя толкнула его в спину, вынуждая пролететь несколько шагов вперед.

— За спину! — надрывно заорал Рыжий, чувствуя, что не может сдерживать стаю из десятка злобных тварей.

Он колол точными заклинаниями, рыхля песок, пронзая. Перебил одному существу лапу, но не позволил себе обрадоваться, чтоб не потерять бдительность. Боялся, что они смогут копнуть глубже. Но от голода и ярости эти существа рвались грудью прямо на заклинания и сами не заметили, как оказались в ловушке, стиснутые с трех сторон.

Рыжий не знал, хватит ли ему сил. Замысел был грандиозен и нагл. Он подумал вдруг, что может снова завязнуть в неподатливой изнанке. Тут были не шелковые ниточки, столь ловко сплетаемые в заклинания, как в родном Аду. Здесь вилась грубая пенька. Единственным их спасением мог стать мрак; жирная линия стала четче — они были ближе к востоку.

— Я в тебя верю, помнишь? — проорал Вирен; его рука дрожала над плечом Рыжего, но, видно, он боялся сбить движение. — Рыж, пожалуйста, будь благоразумен! Нахаррад!

— Будь оно все проклято, — простонал Рыжий. Скулы сводило — он едва договорил.

И на мгновение прекратил бить магией, тесня. На секунду, которую сбившимся в кучу тварям хватило, чтобы нырнуть глубже, стремясь к ним… Рыжий рванул все нити, которые были рядом, почувствовал, как они ожили в руках, изгибаясь, складываясь в знакомые фигуры. Узел, петля. Сложное движение — узор двигался, шел дальше…

Крупно содрогнувшись, ощущая, как его одолевает бессилие, Рыжий упал на колени, коснулся ладонями раскаленной земли, чувствуя, как все, даже крохотные песчинки клинками режут его. И развернул веером заклинание, уводя его вниз, туда, где двигалась смертоносная сила. Он не услышал ничего. Земля глушила все звуки. Но Рыжий почувствовал отдачу, тяжело ударившую и его в грудь. Его швырнуло назад, и на мгновение мир почернел и перевернулся, утратил звуки и запахи.

Почти сразу же Рыжий пришел в себя. Он оглянулся, увидел над собой обеспокоенных Ринку и Вирена. Потом ощутил, как ему в глотку вливают что-то — слава Деннице, это была вода, а не кровь. Последняя вода…

— Ну ты, брат, даешь, — пробормотал Вирен, крепко стискивая его плечи и помогая привстать. — Отлично сработано! Знаешь, любой гвардейский офицер отгрыз бы себе руку, чтобы заполучить тебя в свою роту…

— Больше… нет? Это все?.. — задушенно, спутанно спрашивал Рыжий. Во рту по-прежнему было сухо. — Мы победили?

— Больше мы их не видели, — отчиталась Амонея. — Но надо двигаться. Они под землей.

Ее бы воля — она бы взлетела: так Амонея презрительно и диковато смотрела под ноги. Рыжий поглядел в небо и чуть не ослеп от его яркого света. Он хорошо понимал этих неведомых тварей, что предпочли скрываться под землей от ужасающего жара. В голове мутилось. Ему хотелось сбросить прилипшую к спине рубашку — может быть, так стало бы легче.

— Поднимайся, — шептала Ринка, льня к его боку, чтобы он мог опереться. — Нужно уходить. Ты видел, куда нам? Где то, на востоке?

— А… — рассеянно пробормотал Рыжий. — Да… Нам туда. Туда, чуть правее. Нам на час в сторону.

К счастью, Вирен и Амонея отделались неглубокими царапинами, но они выглядели плохо, грязно. На когтях существ было слишком много песка, не получилось бы отмахнуться и положиться на демонскую регенерацию. На их лечение они и потратили последние глотки воды, чтобы обтереть раны, и едва теплящиеся амулеты.

Они быстро собирали брошенные на привале вещи. Хватали цепко, запихивали в сумки и взваливали на плечи. Рыжий застал Амонею за тем, как она считает патроны, и с тревогой вспомнил, что их оружие не вечно, в отличие от магии. Да и та истощалась: Рыжий не в состоянии был бы и прикурить от заклинания.

— Я так и думал, — твердил Вирен. — Стоит отойти от территории гарпий, что-нибудь на нас вылезет. При них они боятся показываться. Может, их еще не сожрали, лишь потому что они прячутся. Здесь все стараются выжить. Одни в небе, другие под землей…

— Вирен, слушай, я думал… Кто убил дракона? — прошептал Рыжий. — Того дракона, которого мы видели? Он ведь не мог умереть от старости?

— Он мог умереть от голода. Что ему тут было есть? Я уверен, дракон, с которым мы сталкивались, жив благодаря одной магии Всадника. А это было животное! Самое обычное.

— Сколько еще здесь таких… животных? — сквозь зубы выдавил Рыжий. — Они нападут на нас снизу или сверху. Нас всего четверо. Крупица! Посмотри, как огромен этот мир. А мы в нем так одиноки и мелки.

— Знаешь, сколько душ у меня за спиной?

— У демонов нет душ…

— Это все бредни! — сорвался Вирен. — Ангельская пропаганда, в которой они убедили не только своих солдат, но и нас самих! Разве ты веришь в это? Смогли бы мы любить так искренне, дружить так верно, стоять насмерть за то, что нам дорого? Смогли бы бороться за свою свободу? Если у нас и не было душ, мы создали их. Своими руками. А теперь посмотри на меня и скажи, что у меня одна душа.

Как это часто было с Виреном,Рыжий совсем не знал, что ответить. Но он больше всего на свете желал, чтобы друг был прав. Хотя его слова зачастую представлялись наивными и излишне самонадеянными, Вирену хотелось верить. Он говорил это от чистого сердца, а не потому что выучился твердить чьи-то лозунги, и его глаза горели живо и яростно — и это было самое яркое в Тартаре.

— Чего ты на меня так смотришь? — насторожился Вирен.

— Думаю, что не один я, но и этот гребаный мир тебя не заслуживает.

— Шел бы ты Ринке такие комплименты говорил, глядишь, и разобрались бы побыстрее…

— Да это другое!

— Понимаю, не дурак, — рассмеялся Вирен, пожалуй, слишком сильно хлопая его по плечу. Рыжего еще слегка шатало.

***

Тартар, пустыня, вечер

(Рыжий)

Мы так и не успели дойти до востока. Вирен сказал это потому что он привык считать на гвардию. Мы медленнее маршируем, он пытался научить но я к такому вообще не готов. То есть сегодня не готов после тех кротов. Вирен называет это кротами. Никогда не встречал похожего в Аду, пусть будет так.

Начинают проглядыватся звезды. Вирен шутит что по ним можно ореинтироваться (пусть там поправляет раз такой умный). Никто из нас не останавливается, что бы у него хватило времени нарисовать звезды. Да и глупость это.

Ночь холодная. Мы идем, спать на земле не хочется. Еще и звери чаще всего просыпаются ночью (это уже Ринка говорит). Так что остается шагать. Снова и снова. Ноги у меня страшно болят но я молчу. Мы не уверенны не сбились ли с пути, мне запретили колдовать. Все почему то думают это я привлек кротов. В темноте страшнее. Когда видишь горизонт хотя бы понятно куда идти.

***

— Вот, смотри, у тебя тут две основы, — терпеливо втолковывал Вирен, чуть улыбаясь. Он держал в руке небольшой осветительный амулет, разливавший тусклое рассеянное сияние, и водил пальцем по кривым строчкам. — Это типа… Должны быть предмет и действие. Когда их несколько разных, между ними надо втыкать запятые. Ясно?

— Ты ж не предмет, а я тут про тебя, — с сомнением заметил Рыжий. У него голова кипела. Он ожесточенно потер основания рогов и тоскливо похлопал по карманам. Сигареты кончились.

— Ты знаешь слово субъект?

— Нет, — честно признался он. — А что это? Ты на меня ругаешься?

— Вот и молчи. Это не буквально предмет, который можно взять… вот как амулет. Это предмет речи. Подлежащее. Так понятно?

— Да, — ответственно соврал Рыжий, чтобы его не расстраивать.

Ночь окружала их со всех сторон, и ему иногда чудилось, что они не идут, топча рассыпчатый песок, а плывут на дне глубокого-глубокого океана. Вирен рассказывал ему про океаны, лежа под боком позапрошлой ночью. Он говорил про все, что есть в человеческом мире, с особым, непонятным Рыжему восхищением. В Аду не найти ни морей, ни океанов; было, конечно, огромное озеро Коцит на Девятом, которое с натяжкой можно было назвать пресным морем («Соленая вода, пиздец», — мрачно прокомментировал Рыжий), но Вирен твердил, что это совсем не то.

Из его рассказов Рыжий понял, что в океане водится, может быть, еще больше пугающих тварей, чем в Тартаре, а упавший в него обречен на страшную гибель. И сказал, что его как-то не тянет в человеческий мир. В другое время он бы еще поворочался, не способный уснуть от новых впечатлений, но от усталости Рыжего сморило. Он успел подумать, что Тартар — это океан. Огромное море страданий и старых воспоминаний, превративших этот мир в безжалостную пустыню, а его обитателей — в отвратительных чудовищ.

Эту ночь решено было провести на ногах: они были далеко от гарпий, а значит, могли стать чьей угодно добычей. Вечером Амонея и Вирен заметили побоку движение и забили — иначе не сказать — нечто, смахивающее на ящерицу. Оно целиком состояло из хитиновых пластинок и размахивало длинным хвостом, похожим на хлыст, — его Вирен отсек первым, а потом на существо накинулась Амонея и оглушила прикладом по голове. Есть его все отказались, хотя запасы солонины подходили к концу. Рыжий видеть ее не мог. А воды не оставалось, и горло драло невидимыми когтями. С наступлением ночи он стал страшно подозрительным: ему постоянно слышался шорох песка позади, но, когда Рыжий оглядывался, ничего не мог рассмотреть. Зато над их головами однажды пронеслось нечто крылатое — не гарпии, эти крылья кожисто хлопали, а не шелестели перьями.

От усталости Рыжий еле волочил ноги. Вирен гнал их гвардейским маршем: пятнадцать минут почти бегом, десять — торопливым шагом. Рыжий поначалу надеялся, что Ринка его образумит, но она поддержала сумасбродную идею. Где-то в глубине души Вирен был тем еще мучителем. Однако им пришлось устраивать привалы чаще, чтобы отдышаться, так что Вирен согласился подсократить время, в которое Рыжему приходилось выбиваться из сил.

Во время одной из остановок он уловил вдалеке какой-то рев… Спутать нельзя было ни с чем: проснулся дракон. Зализав раны, снова готов был охотиться. Оглянувшись по сторонам, Рыжий понял, что никто, кроме него, не слышит драконьего вопля — значит, все дело было в связи, в уродливой метке на руке. Он прерывисто вздохнул… Ринка, стоявшая рядом, нашарила его руку и крепко сжала. Ненадолго он обрел равновесие.

Вспышка. Одна, другая. В душе Рыжего вскипела нечеловеческая, всеобъемлющая обида. Он знал, что это чувства не его, а громадного дракона, но на мгновение поверил, что у него тоже есть громко хлопающие крылья, способные поднять ураган, и ятаганы когтей, которыми он будет рвать на части врагов… Раньше голод влек дракона, теперь ярче всего горела обида. Не та, на оставившего хозяина, тягучая и застарелая, почти смиренная, а новая, полыхнувшая алым рубцом через все сознание.

Напоминая себе, кто он такой, Рыжий злорадно отметил, что они ранили дракона. Кажется, лишили его одного глаза, — а полуслепой ящер был менее сильным противником. К тому же, теперь он не мог гипнотизировать огненным взглядом — то, что заставило Рыжего сбиться на середине плетения, а Амонею вычерпало до глубины души…

Плохая новость: дракон был в ярости.

— Что случилось? — спросила Ринка. И, помедлив, уточнила: — Это он?

Ринка не задавала лишних вопросов. Не стала выяснять, не кажется ли Рыжему после изматывающего дня, не переспрашивала. Он тяжело кивнул, и этого было достаточно.

— Гарпии пытались сказать Ниирану, что далеко дракон не залетает, — чуть вздрагивающим голосом напомнил Вирен. — Ну, может, и в этот раз? Ему стоит бросить нас и охотиться в горах…

Рыжий осторожно выпутал ладонь из успокаивающей хватки Ринки (без нее стало как-то одиноко), показал Вирену руну на запястье. Тот обреченно вздохнул. Амонея единственная не издала ни звука, но все знали, что она сильнее них боится дракона. Ее потерянный взгляд блуждал по пустыне, словно она подозревала, что огромный ящер, как и кроты, может скрываться у нее под ногами.

— Связь слабеет, — пробормотал Рыжий. — Однако он сможет нас найти…

Он чувствовал, как дракон выскальзывает из облюбованной пещеры. Мог уловить тяжелый змеиный запах, ощущал, как жесткая чешуя трется о камень, чуть не высекая искры. Хотелось коснуться глаз и увериться, что с ними все в порядке, потому что дракон ничего не видел. Или это ночью было так темно?

— Не бойся, так быстро до нас ему не долететь, — успокоил Вирен. — Это ж не реактивный самолет, а дракон! У нас в запасе есть несколько часов. Если он решится на такой длительный перелет…

— Уже решился, — заявил Рыжий.

Где-то далеко дракон взмыл в небо. Если бы не ситуация, Рыжий бы насладился ощущением ветра, подбросившего вверх, держащего, точно чьи-то заботливые руки — тем, чего демону никогда не испытать. Но Рыжий хорошо понимал, что каждый напоенный силой мах приближает к ним огромное злобное чудовище.

— Надо торопиться, — прикрикнул Вирен, пытаясь их приободрить. — И никаких отговорок!

В этот раз Рыжий даже не подумал жаловаться.

***

— Пришли, — объявил Рыжий.

Он понял это, потому что зов мрака стал вовсе невыносим. Он выл рядом, прямо под боком, и не получалось отвлекаться ни на свои мысли, ни на разговоры с товарищами, во время которых они старались приободрить друг друга. Мрак тянул его на себя, затаившись где-то… Рыжий оторопело понял, что этот зов идет из-под земли, но не стал говорить.

Без магии они ни за что не нашли бы стоянку отряда: они не зажигали огней. Не самое глупое решение в огромной пустыне, в которой все как на ладони — особенно ночью. Как Рыжий ни прислушивался, он не мог также уловить ни единого звука, но чувствовал знакомую магию. Прямо перед ними вставал крепкий гвардейский щит, в котором Рыжий с облегчением узнал работу Ниирана — все-таки он уцелел!

Радость была недолгой: стоило обрадованному Вирену ступить чуть дальше, оглашая криком скалы. Его «Эй, есть тут кто-нибудь?» отзвучало, и за ним Рыжий не услышал выстрела, однако заметил полыхнувшую в полутора десятках метров от них вспышку. Недолго думая, он ринулся к Вирену, пригибая его к земле. Уже лежа, Рыжий обернулся и убедился, что Ринка с Амонеей понятливо распластались на охладевшем песке.

— Стойте, не стреляйте! — завопил Вирен, выворачивая и снова вскакивая. Рыжий зарычал. — Это же я!

Стрелять в него снова не стали. Пока что.

— Они нам не верят, — печально сказала Амонея. — Они думают, это какое-то тартарское существо говорит твоим голосом. И я хорошо их понимаю!

— Рыжий, поставь щит, — шикнула Ринка. — Пожалуйста. Он натворит глупостей…

Рыжий и сам понимал: Вирен ни капли не верил, что его товарищи могут стрелять в него. А те видели, своими глазами наблюдали, как на них валятся камни. Рыжий тоже на месте гвардейцев посчитал бы, что это явились голодные ночные твари, выманивающие их, чтобы сожрать…

— Меня зовут Вирен. Сын Гвардии, — повысив голос, крикнул Вирен. — Чем ярче свет, тем гуще тень…

— Отставить! — раздался из темноты чей-то крик. Послышалась возня. Напряженно удерживая щит, Рыжий не мог уловить препирательства.

Из темноты вынырнула одна более-менее осязаемая фигура, в которой Рыжий узнал Ниирана. На изнанке, подсвеченной разноцветными ниточками, его аура пылала ярко, как и у всякого боевого мага, и Рыжий был счастлив видеть эти разводы после выжженной пустыни.

— Вирен! — ахнул Нииран, тоже узнав их. На всякий случай сделал несколько знаков, а потом бросился к нему. — Проклятие, мы думали, ты погиб!

Несмотря на раздавшееся позади настороженное ворчание, Нииран сгреб Вирена в охапку, крепко обнимая. Рыжий заметил, как друг обмяк, позволяя себя нетерпеливо тискать и осматривать. Нет, это был уже не тот уверенный демон, который кричал ему про души, а усталый мальчишка, наконец добредший до семьи…

— Дядя Нииран, ребра! — жаловался Вирен. — Меня чутка придавило камнями… Ага, осторожнее. Да все в порядке. Меня подлатали давно уже.

Мало-помалу выглядывали и остальные. Рыжий наконец разглядел, что они прятались не в пещере — скорее, это было нечто, выдолбленное в скале. Гвардейцы зажгли несколько амулетов, и Рыжий увидел стройные колонны. Приглядевшись, на них он мог уловить какую-то причудливую вязь…

— Это что, город? — удивилась Ринка. — Да, покрупнее той деревеньки, что мы находили… Здесь безопасно?

— По крайней мере, от зверей здесь можно спрятаться, — с сомнением сказал Нииран. — Соседство с мраком, конечно, никому на пользу не пойдет. Мы стараемся держать демонов подальше от этого, но все равно почти никто не может спокойно спать.

— Вы им не говорили?.. — спросил Рыжий.

Нииран удивленно уставился на него.

— Говорил, но лучше хоть какая-то крыша над головой, чем ночевка в пустыне. Мы столкнулись с несколькими… существами. Отбились, конечно, но они сломали пару телег. Вылетели из-под земли, мы и понять ничего не успели…

— А, кроты, — со знанием дела произнес Вирен. — Рыж с ними разобрался.

— Нам пришлось бросить несколько телег, но мы волокли ящики с боеприпасами. Оставить мы их не могли. Поэтому замедлились. Слава Деннице, вы успели нас догнать, — обрадовался Нииран. — Не знаю, сколько бы еще мы тут оставались. У меня мурашки от этого места, сказать по правде.

— Вы не хотите выяснить… что это там, внизу? — сглотнув, спросил Рыжий.

— Не знаю, — вздохнул Нииран. — С одной стороны, не хочется, чтобы нечто нас атаковало оттуда, так что лучше знать, с чем мы имеем дело. Но и отправлять туда солдат я не желаю. Ничего хорошего они там не найдут. Как твоя рука?

Рыжий почему-то смутился прозвучавшего в его голосе беспокойства: от друзей он научился принимать заботу, но волнение полузнакомого демона, о котором он мало что знал, по-прежнему было ему дико.

— В порядке… — соврал он, отводя взгляд. Ринка беззлобно фыркнула.

— Вы какие-то слишком бледные, — критично заявил Нииран. — Я о чем-то не знаю?

— За нами дракон, — наконец выдавил Вирен; об этом стоило прокричать сразу же, как они появились, но он почему-то медлил. — Он по-прежнему гонится за Рыжим… И вылетел за нами.

Нииран оглянулся, но, конечно, ничего не разглядел на почти беззвездном небе. Погружаясь в себя, Рыжий улавливал стремление дракона. У них было еще немного времени.

— Спрячемся в городе, здесь есть ворота, — пообещал Нииран. — Ничего не бойтесь, идемте! Вы, наверное, голодны? Пить хотите? Вирен, точно, твой Лаар…

— Я уже видел. И сержанта Инаса… Прости, мы не смогли о нем позаботиться, — виновато пробормотал Вирен. Показалось, что всхлипнул, но в ночи не было видно.

Он шел, пошатываясь от облегчения, прижимаясь к Ниирану, который крепко приобнял его за плечи. Что-то обрывалось и у Рыжего в груди. Они дошли, выжили! Долгий мучительный путь был завершен, и он вдруг понял, как страшно скучал по гвардейцам, по тому, чтобы завалиться в общую палатку, закутаться в спальный мешок, слушать сопение соседей… Все это ждало его за тяжеленными вратами старого тартарского города.

Однако Рыжему показалось, что их гудение было угрожающим.

========== IX. ==========

За дверями их встретили гвардейцы. Грянул крик, оглушая. Ринка почти ничего не видела: здесь было мало света, не жгли костры, обходились магическими всполохами, подвешенными в воздухе. На них кинулись, и Ринка напряглась, измотанная тревожной дорогой, но тут же напомнила себе, что она в кругу друзей. Что все эти руки, протянутые к ней, хотят от души прижать к себе, а не переломать кости.

Вирена обнимали и тискали, проволокли через десятки рук, передавая друг другу; сначала он бормотал, счастливо оправдывался, но вскоре замолк: повторять одну и ту же историю сотню раз не хотелось, и Вирен решил приберечь на потом. Пока же — позволял себя хватать, растроганно всхлипывая.

Гвардейцы радовались. Их чудесное спасение приободрило всех и заставило поверить во что-то великое, в магию, не ставшую бытовой, в чудо! Им нужна была надежда, загнанным в темный угол, и они пришли и дали ее — спасенные, воскресшие. И вовсе не удивительно, что все старались коснуться, увериться, что это не сон и не пустынный призрак, обманом просочившийся в убежище. Но они были живы, они очутились в тепле, и Ринка едва не лишилась чувств от радостного грохота их голосов и мелькания восхищенных, обалдевших лиц. После тишины и мертвенности Тартара она оказалась в самом сердце жизни… И потихоньку забывалось, что за ними летел яростный дракон.

Они с Рыжим и Амонеей потерялись; Вирена увлекли, Вирена обожали все, и он метался между гвардейцев, широко размахивая руками и отбиваясь от семейных нежностей, когда его совсем уж как маленького пытались облапить, погладить по рогам. Конечно, это был его триумф. В эти мгновения Ринка лучше всего ощутила, что они с Рыжим не вполне часть семьи, отгородившиеся по своей воле.

Но Нииран увлек Рыжего за собой, обеспокоенно наклоняясь над его рукой, колдуя что-то — сыпались мелкие искорки. Ринка не стала набиваться к ним в компанию, осознавая, что ничего в колдовстве не поймет и больше помешает… Амонея ускользнула, затерялась среди толкущегося народа. Ей вдруг стало одиноко.

— Рина! — воскликнула, пискнула Дэва. неожиданно вылетая на нее. Ринка ахнула — ее порывисто привлекли к себе, что она снова почувствовала поджившие от магии раны. — Поверить не могу! Я думала, никогда тебя не увижу! — частила Дэва, кажется, готовая разреветься — по-детски, широко разевая рот. И это Ринке пришлось успокаивать ее, гладить по спине. — Я так рада! Так!..

Но все-таки так приятно было видеть целую и счастливую Дэву (в пути Ринка не раз задумывалась, пережила ли подруга обвал); Дэва ощупала ее, перетряхнула, оглядела, насколько позволяло скудное освещение от амулетов. Раньше она казалась ей взбалмошной вертихвосткой, но Ринка изумилась, когда Дэва заботливо взяла ее под свое крыло и поволокла глубже в лагерь, где тут же сунула в руки миску (от запаха горячей еды Ринка опять чуть не рухнула), поделилась своей фляжкой и метнулась в палатку, вернулась со свежей одеждой и парой амулетов.

Дэва рассказала ей, что они недавно достигли этого величественного здания, чем бы оно ни было, ведь их замедлили ящики, что гвардейцам пришлось волочь на своем горбу. Битый час маги пытались разомкнуть двери, намертво запертые, хотя никто не видел ни одного замка. Наконец Нииран подергал что-то на изнанке, и те сами собой открылись, осыпая осевший на створках песок… Гвардейцы обследовали зал, а устроились между уходящих ввысь симметричных колонн лишь недавно, стали готовить ужин, хотя час был поздний: они шли, не останавливаясь, с обеда, и убить готовы были за лишний кусок, но Дэва все-таки отвоевала для Ринки миску.

— Представляешь, мы нашли воду, — шепнула Дэва, подмигнув. — Там, чуть ниже. Какие-то туннели начинаются; ну, мы не успели в них разобраться, как сработали сторожевые заклинания. Мы готовились к бою, но это были вы. Какое счастье! — снова повторила она.

Ринка издала какое-то жалкое скрипение, не в силах выразить свою радость. Вода! Как сладко звучало это слово после пути в сухой пустыне, после ветра, что, казалось, сдул с ее лица всякий намек на улыбку… Но теперь Ринка рассмеялась с облегчением, словно уже смыла с себя грязь, пот, пыль, песок…

Но Дэва поспешила развеять ее фантазии:

— Нииран просил не подходить, пока он не проверит все магией. И, даже если она не ядовита, есть вероятность, что там… обитают. Мы слышали плеск, а опыт показывает, что от Тартара лучше ожидать худшее. Ну, не вешай нос! Я что угодно сделаю, но помоюсь в этом озерце… — Дэва хихикнула. — Хочешь еще есть? Я добуду!

Поглядев на почти пустую миску, Ринка кивнула. Она и не заметила, как за обе щеки уплела овощную мешанину с кусочками мяса. Понятливая Дэва спрятала улыбку и ринулась обратно, к котлу, вопя что-то и размахивая ложкой. На нее ворчали, но как-то мягко, добродушно.

— Хорошо, что мы прям к ужину подоспели! — раздался позади голос Вирена.

Они с Рыжим нашлись и появились позади, и это было таким естественным, что Ринка повела плечами и двинулась на брошенной на каменный пол циновке ровно настолько, чтоб они вдвоем уместились. При них не было Амонеи, но Ринка не взволновалась этим: должно быть, та все еще пыталась протолкаться сквозь гвардейцев у котла или зацепилась с кем-нибудь знакомым…

— Тебе сейчас жрать хочется? — изводился Рыжий, обвинительно глядя на Вирена, словно он делал что-то противоестественное, оскорбительное. — Рядом с… этим? С древней магией?

Он был бледен, и, кажется, у Рыжего начинался нервный тик — или это свет дрожащий падал… Ринка, совершенно не думая, что она делает (она устала и исчерпала все силы), взяла Рыжего за руку, чуть сжимая. Он вздрогнул, несмело, как-то неловко и по-особому трогательно, беззащитно улыбнулся и замолчал.

— Ну извините, я так колебания магии не улавливаю, а моему желудку, судя по всему, совершенно наплевать на древние всадничьи колдунства… — ворчал Вирен, не замечая происходившего между ними. — Да у тебя самого слюни текут! Ринка, подтверди!

— Ты совсем не романтик, — вздохнула Ринка. — Подумай: а ведь именно ты больше нас обоих вместе взятых читал романы про великую любовь…

— Не, про любовь я не читаю, они занудные! — Вирен помотал головой. — Я больше про приключения. Да и вообще любовь любовью, а обед… то есть, ужин… по расписанию!

Оказавшись в кругу семьи, Вирен необычайно приободрился: он носился, радовался, хотя к концу пути еле тащил ноги, как и они все. Но, встретившись со своими, вспыхнул, как фейерверк. Болтал, постоянно спрашивал, узнавал про погибших. Однако известия о них не повергли Вирена в глубочайшую тревогу, как опасалась Ринка, а наоборот, подстегнули его — теперь Вирен был уверен, что они обязаны докопаться до тайны этого места, чтобы жертвы не были напрасны.

Интерес Рыжего был куда прозаичнее: его влекла магия, и Ринка с все нарастающим беспокойством следила за ним. Конечно, она не думала, что Рыжий неожиданно сорвется и побежит в темноту лабиринта, обещанного Дэвой. У него ничего и не получилось бы: там стояли гвардейцы, не пускавшие никого дальше просторного зала, в котором они обосновались, это Ринка успела проследить. Стража выглядела внушительно.

— А где Амонея? — тревожно спросила Ринка. Демоница стала неотъемлемой частью их маленького отряда, не видеть ее рядом было непривычно.

— Не знаю… — Вирен завозился, оглядываясь. — Зараза…

Неожиданно снаружи раздался рев. Пробирающий, грозный, тот самый, слышанный ими впервые в ущелье гарпий. Дракон! Ринка вскочила на ноги, переворачивая пустую, почти вылизанную миску. Многие тоже схватились за оружие, загомонили, волнуясь. Словно приливная волна — они кинулись к командирам, надеясь на какие-то приказы… Прямо перед ними застыли Гил и Зарит, точно отражения, еще более одинаковые в панике.

— Не волнуйтесь, ворота сдержат его! — прозвучал голос Ниирана, усиленный магией. — Он не прорвется через эти стены! Не сможет их разрушить! — И — уже тише: — Две десятки — к воротам, быть наготове, если что, стрелять без команды! Вперед!

Ринка припала к Рыжему, потому что нужно было на что-нибудь опереться, а он подставил плечо. Дракон бесновался, искал их — искал его, Рыжего. Могучее здание содрогнулось, словно ящер грудью бился в ворота — должно быть, так и было. Сверху сыпалась крошка, и Ринка, сжимаясь, представила, как на них валится потолок. Однако колонны стояли крепко.

Но вот прогремел еще один удар, третий, четвертый, и ничего не случилось. Страх поулегся, гвардейцы выдохнули. Рядом звучал голос Вахзы, который, преодолевая ужас наемников, пытался им что-то втолковать. В отсветах, отбрасываемых заклинаниями, его рот страшно, некрасиво искривился.

Теряя силы, дракон снова пошел на приступ. Он колотился в ворота, точно тараном кто-то ударял, царапался — противный скрежет впивался в уши. В груди заныло. Они несмело сели, тесно прижавшись, и затаили дыхание. Словно, если бы демоны не издали ни звука, дракон отступил бы…

— Он уйдет, — обещал Вирен, успокаивая их обоих. — Подумайте: он ведь не выносит дневной свет, значит, перед рассветом уберется. Так ли долго ему осталось беситься? Сбежать в свою нору он едва ли успеет, если потратит на нас много времени.

Дракон закричал, словно проклиная крепкие стены. Нет, дело было не в монолитном, тяжелом камне: его подкрепляло нечто большее, какая-то сила. На каждый вопль ящера Рыжий вздрагивал, вжимая голову в плечи, и неосознанно хватался за запястье. Он вытащил фляжку, данную ему гвардейцами, и стал пить большими неаккуратными глотками, словно радуясь, что теперь не нужно считать каждую каплю.

— Жжется? — спросила Ринка, касаясь его руки — отведенной в сторону, неловкой.

— Нет, не сильно. Но я чувствую его, он так близко, и он злится… Он думает, я могу привести его к хозяину, но я — не Он, — беспомощно бормотал Рыжий, закатывая глаза. — Что я могу сделать, если Он его бросил? Почему платить за их жестокость нам?

— Все хорошо, — вздохнул Вирен, крепко хватая его за плечо — так, что Рыжий сначала дернулся от боли, а потом благодарно кивнул. — Он идет не за тобой, а за силой хозяина. Выбрось его из головы! Ты не имеешь ничего общего ни с Голодом, ни с его ручной зверушкой.

Стараясь отстраниться, как и все остальные, они доели ужин, потому что голод терзал, кусал. Ринка заставила себя докончить вторую миску, хотя после появления дракона аппетит пропал. Гвардейцы теснились: к ним подсела Дэва, несколько знакомых солдат, снова тепло приветствовавших их, Хинсер, терпеливый и вдумчивый маг Кость, который казался еще тоньше и бледнее, чем раньше, и даже Гил с Заритом, их командиры. Все они сгрудились. Слушали зверя за дверями.

Палатки не стали ставить — ненужная возня. Им с Виреном и Рыжим отдали лишние спальные мешки: их вещи сгинули, затерялись среди гвардейского «общего», отчасти пропали в ущелье.

Наконец стало тихо — лишь гвардейцы по очереди поднимались в караул, заменяя тех, кто стоял у дверей. Там тянулась тонкая линия световых заклинаний, точно причудливое созвездие.

— Я не смогу спать, пока он там, — шепотом призналась Ринка. — Нет, ни за что.

— Он отдалился, — сказал Рыжий, устало ткнувшийся носом ей в макушку. — Не до гор, но больше не сидит за воротами. Спи.

И Ринка провалилась в долгожданный сон.

***

Утром они осмелились выглянуть наружу. Вызвались добровольцами, потому что Рыжий их потащил, а Вирен и Ринка не смогли его оставить. Боясь каждого шороха, но заставляя себя быть храброй ради друзей, Ринка в числе первых ступила наружу. Еще прохладный, не накаленный ветерок коснулся щеки, ласково погладил. В здании было душно — теперь Ринка понимала, когда задохнулась свежестью снаружи. Спокойствия ей прибавляло то, что вокруг нее десятка гвардейцев. Нет, не начищенные ружья, словно бы солдаты утром получили их из арсенала, а не волокли вторую неделю сквозь неприветливый мир, а сами они, их знакомые лица — чуть нахмуренные, сосредоточенные, но особо радующие Ринку.

Дракона не было. Пустыня молчала, и ничто не нарушало покой большого, подпертого колоннами здания. Теперь, при свете дня, вокруг можно было рассмотреть и коробочки поменьше, лепившиеся плотнее к поднимающейся посреди пустыни скале, точно грибы — к кряжистому пню. Эти домишки были похожи на те, что отряду встретились по ту сторону гор, но не были составлены из плит белой, на вид легкой породы, а были выдолблены из местных валунов. Кто-то подошел ближе, провел ладонью сбоку, обтер руку о штаны.

— Очень ровные срезы, это точно магия, — сказал солдат, нахмурившись.

Они медленно проскользнули подальше, решившись отступить от ворот. Ринка осматривалась, внимательно следя за тенями. Но дракон не мог бы спрятаться, свернувшись клубком за ближайшим валуном, однако Рыжий предостерегал, что он где-то поблизости.

— Мне Кара рассказывала о каком-то демоне, который заблудился в подземельях Дворца Сатаны, — медленно заговорил Вирен. — Это еще при Люцифере было. Когда его вытащили, он ослеп: он несколько дней провел в темноте.

— Опять байками пугаешь, — цокнула Дэва.

— Пытаюсь понять, что стряслось с драконом! Мне кажется, из-за темени своей норы он совсем отвык от дневного света.

Разговоры о всесильном ящере пугали Ринку, но она не подала вида, расслабленно кивая Вирену, который принялся добавлять истории жутких подробностей: объяснял, как стража бродила по узким коридорам и звала пропавшего, как его выносили из Дворца… Бояться чего-то неизвестного, далеких подземных казематов, в которые Ринка никогда в жизни не попала бы, было куда проще, чем думать о притаившемся рядом чудовище.

— Думаю, это нечто вроде храма, — сказал Вирен, оглядев выдолбленное в скале здание. — Или, может, дворец Голода? Местечко ему под стать: самое сердце пустыни. Смотрите, там барельефы! Были…

Старые колонны грозились обвалиться, сейчас же обрушить им на головы красноватый камень. Как страшно было бы погибнуть безвестными среди этой неизвестной земли, затихнуть под грудой булыжников, когда-то бывших прекрасным творением тартарских архитекторов. Вирен стиснул зубы и пошел первым, Ринка последовала за ним — и они увидели снизу величественную арку древнего храма, чудом простоявшую много тысячелетий — не иначе. Точно так и должно было случиться, что они увидят ее, озаренную больным тартарским солнцем, и застынут в почтительном оцепенении.

— Там какие-то символы! — воскликнул Рыжий, показывая прямо над ними. — Почти вытерлись… Нет, не могу прочитать. — Он щурился, но ничего не мог рассмотреть.

— Очередные сигилы? — недобро уточнил Вирен.

— Нет, больше похоже на письмена. Жаль, что я могу понять мысли дракона, но не способен прочитать тартарские слова. Даже обидно.

— Да ладно! — расхохотался Вирен, от души хлопая его по спине. — Ты сам, лично решил что-нибудь почитать! Не иначе как этот мир близится к окончательной гибели, раз такое происходит…

— Не говори так! — возопил Рыжий.

Они смеялись, глядя на пустыню, пока гвардейцы возились кругом. Кое-кто выводил штыком на песке странные печати, которые им сказал начертить вокруг храма Нииран, другие деловито выволакивали из домов остатки какой-то мебели — Ринка с изумлением и любопытством наблюдала за тем, как рядом вырастает горка из чего-то железного. Эта сталь не тускнела, не ржавела, а сияла так, будто была выкована вчера — точно как найденная ими сфера. Вспомнив о ней, Ринка повернулась и посмотрела на Вирена. Тот беззаботно болтал с Дэвой — той не терпелось вывалить на него все новости.

— Мы сможем закрепиться здесь и дать бой дракону, — горделиво сказал Гил, когда Ринка спросила. Он перестал так сильно хромать, но все равно предпочитал держаться поближе к какой-нибудь опоре. — Тут у него не будет преимуществ, как в горах, у нас больше пространства для маневра, а храм он обрушить не может. В этом мы этой ночью убедились.

— Мы по-прежнему не знаем, как его убить, — печально напомнила Ринка. — Думаете, фокус с Амонеей снова сработает?

— Снайперская винтовка где-то в ущелье пропала. А у наших, думаю, точности не хватит. Все-таки дракон — он в пять ростов, а близко не подойти.

Гил оглянулся, ища взглядом Амонею, и обнаружил ее вдалеке, среди гвардейцев, выволакивающих из домов хлам. Неожиданно раздался вопль — они вынесли кости, как долетело до них с Гилом, и все устремились туда. Вокруг разом столпились, но Ринку каким-то чудом вытолкнули вперед — это Рыжий схватил ее за руку…

— Они похожи на людей, — сомневаясь, выдавил Вирен, рассматривая черепушку с отбитой челюстью. — Рогов нет. Бедный Йорик…

— Что? — диковато уставился на него Рыжий.

— Это отсылка, не мешай.

Скелет не был целым; они вытащили куски: череп, таз, берцовая кость… Должно быть, здесь поживились хищники, объедавшие все. Ринка даже не удивилась бы, если б узнала, что остальное сожрали какие-нибудь кроты. Она молча рассматривала желтоватые косточки, не испытывая особого отвращения, осознавая, что и они когда-нибудь станут жалким скелетом. Заметила вскользь, что скелет, хоть и казался похожим на человеческий, был чуть меньше привычных для них людей; впрочем, возможно, принадлежал ребенку.

— Искать в других домах? — кратко спросили Гила.

В волнении гвардейцы забывали о церемониях и званиях. И Гил не подумал одернуть, медленно кивнул, разыскивая что-то в битых глазницах. Смерть их зачаровывала, и даже Ринка не могла отвернуться. Ее увлекали рисунки чьих-то зубов, выщербины и неидеальности.

В других домах нашли похожие части мертвецов, но ничто так не запомнилось ей, как тот первый череп, которого Вирен гордо именовал в честь какого-то героя из шекспировской пьесы, как он объяснил. Ничего не было в нем особенного, кроме впечатления, что он произвел на Ринку, и она долгое время провела в задумчивости.

Когда-то у подножия этого великолепного храма умирали люди или те, кто были на них так страшно похожи; они отчего-то стали жертвами в своих маленьких домах, в которых было не развернуться высоким по сравнению с ними демонам. И они тоже пришли умирать, погибнуть от лап и когтей дракона. Может быть, их кости смешаются и будут валяться вечно — они породнятся после смерти, не зная друг друга, и пролежат столетия, пока Тартар не заманит следующую экспедицию…

Но ее мрачные и тяжелые, будто бы не свойственные ей размышления неожиданно были прерваны чьим-то пронзительным визгом. Ринка словно пробудилась, очнулась и взглянула по-новому на храм, когда рядом раздался ликующий, такой живой и естественный вопль Дэвы, кинувшейся всех обнимать: из темноты большого зала высунулся остроносый гвардеец с серыми, будто пепельными волосами и провозгласил, что вода чиста, что Нииран не нашел в ней ничего страшного, а подземный источник, наполнивший выбоину под залом, манит холодной водой.

И по горящим глазам Дэвы, без стеснения пританцовывающей, Ринка вспомнила, что такое жизнь.

***

Долгое время она не могла смириться с всеобщими купаниями: Ринка была довольно скромной, всю жизнь прятавшейся вдали от других, предпочитавшей одиночество. Так же неподалеку переминались наемники Вахзы: они договорились, что будут сторожить по очереди; пока не было Ринки с товарищами, отряд окончательно размежевался. Рыжий тоже не пошел: он был занят разговорами с Ниираном о битве с драконом.

А гвардейцы, не стесняясь ничего, плескались, с воплями кидаясь друг на друга, брызгаясь, точно дети. Рота Смерти служила на Первом кругу Ада, запорошенном красным песком, издавна напоенным кровью, и едва ли часто видела столько воды вокруг, да и Тартар намозолил им глаза, и теперь они будто взбесились. Ринка не могла преодолеть стеснения, наблюдая искоса, издалека, хотя Дэва пыталась затащить ее в воду.

Это было какое-то озерцо, наполненное ледяными подземными течениями. Кажется, раньше здесь располагались купальни, потому что местечко выглядело благоустроенным. Пол, в большом зале обычно-красный, хотя и вытесанный, был с резьбой. Сняв ботинки, Ринка с заметным облегчением чувствовала босыми сбитыми ступнями мокрый пол, его рельеф. Она краснела; гвардейцам было наплевать, и Ринка с восхищением следила за ними, будто бы лишившимися всего плотского по отношению друг к другу. Они все были братья и сестры.

Вирен ухватил ее, что-то радостно гаркнул на ухо, помог выпутаться из одежды, будто бы прикипевшей к телу. Заволок в воду, скрывшую ее до пояса, — Ринке стало немного спокойнее. Не успела она опомниться, как Вирен ловко цапнул с выступа над озерцем котелок, зачерпнул воды и вылил Ринке на голову, оглушив ее. Задыхаясь, она застыла, но потом облегченно расхохоталась и, поддавшись всеобщему веселью, попыталась притопить Вирена, который бессовестно притворился мертвым, чуть не доведя ее до истерики… И Ринка забыла все.

Вынырнув из озера, она чувствовала себя куда лучше. Холодная вода вымыла все дурные мысли, и Ринка смогла отвлечься от тяжелого предвестия гибели, что донимало ее всю дорогу. Но, вытираясь, она снова случайно коснулась его, но вовремя отбросила.

Одежда не пахла чистотой, не была стираной, но все-таки ее выбили бытовыми амулетами, она похрустывала в руках. Одевшись, Ринка догнала Вирена, который кинулся к своей сумке за гребнем, и они сели там, в еще пустом зале. Быстро расчесавшись, Вирен стянул свои лохмы в хвостик; она уселась перед ним, и он долго возился с чистыми мягкими волосами Ринки, мыча что-то под нос. Потом Вирен сказал, что это была одна из песен, что пел ему Влад перед сном, когда Вирену, бедному мальчишке, снился пожар и гибнущие родители. Ринка не заснула, хотя мотивчик был умиротворяющий, но ее кошмары тоже ненадолго отступили.

Гвардейцы вернулись, веселые, бодрые, стали возиться в полутьме. Но Ринке по-прежнему казалось, что они одни.

— Нам нужно идти вниз, в эти туннели, откуда Рыжа зовет магия! — заявил Вирен, наклонившись к ее уху.

— Это безумие! — воскликнула Ринка, но тут же понизила голос. — Откуда мы знаем, что там? Вдруг какой-нибудь… подземный дракон, не знаю! Мы не можем потакать ему, потому что он наш друг! Нужно же сохранять голову!

— Я понимаю, — неожиданно по-взрослому ответил Вирен, глядя на нее серьезно и тяжело. — Но вот что: если не пойдем с Рыжим, он сбежит один. Уверен, для Высшего мага его уровня стража не станет проблемой. А я не хочу, чтобы кто-то пострадал: ни он, ни народ из Роты. Так что единственный выход — отправиться с Рыжем и следить, чтоб он не вляпался ни во что. Ты согласна?

— Ладно, ладно, — стискивая зубы, зашипела Ринка. — Я его не брошу! Никогда! Но это настоящее самоубийство, и я вовсе не удивлена, что тебе идея понравилась: вы, гвардейцы, всегда кидаетесь очертя голову в самую опасность.

— Вообще-то, я думаю, нам придется отправиться одним, — добавил Вирен. Зачастил: — Слушай, я говорил с Ниираном! Он маг, он понимает, что в туннелях прячется нечто опасное, и отказывается посылать туда солдат. Волка он убедил. И я его понимаю! Мы потеряли пятнадцать демонов!

Сложно было представить — сколько это. Не в безликих цифрах, а в лицах, в связях, в воспоминаниях.

— Рота давно не теряла солдат. С самой гражданской, — поежившись, выдавил Вирен. — Конечно, несчастные случаи бывают, а преступники вооружены, но это две, три смерти в год… А в ущелье сгинуло пятнадцать демонов! Во время схватки с гарпиями — еще несколько… Нет, Нииран никуда не пойдет. Он говорит: главное для нас — выжить, вернуться в Ад с картами нового мира. Однажды сюда придут большие силы, они будут готовы к сражению с драконом, ко всему этому дерьму. А мы разведка. Вот почему Волк и Нииран отказываются спускаться. Они хорошие командиры, которые заботятся о своих солдатах.

— Спящая собака, верно? — напомнила Ринка.

— Да, так и есть. И я бы тоже не пошел! — вставил Вирен. — В здравом уме. Но Рыжему плохо, его тянет туда. И я боюсь, что он натворит… всякого. Мы обязаны быть рядом, чтобы его поддержать.

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Я с вами, Вирен, хотя я буду первой, кто скажет: «Я же вас предупреждала!» Я не хочу ссориться со всей Ротой…

— А мне-то каково! Я никогда не обманывал семью, — пробурчал Вирен. — И мне будет очень стыдно. Уже стыдно! Но мы же не убежим никуда и не сделаем ничего ужасного! Прогуляемся… Строго говоря, если туннели прямо под этим залом, мы будем очень близко к нашим, но на другом уровне…

— Ну, успокойся… — протянула Ринка. — Если что, свалим все на магию!

Вирен щурился, как довольный кот, счастливый таким ответом. И снова возился в ее волосах, пытаясь заплести косичку. Судя по движениям, он когда-то умел, но со временем позабыл, что делать. Теперь — вспоминал, вникал с невообразимой аккуратностью.

— Рыж… э-э, хотел с тобой поговорить! — чуть бравурно начал Вирен. — Насчет всяких там… планов на будущее.

Она сразу поняла, к чему дело идет; обычно красноречивый Вирен, в своем дневнике разводящий целые абзацы с мастерством настоящего писателя (Ринка читала не так много книг, но восхищалась его письмом), потерял самообладание и чуть дернул за волосы — и тут же извинился. Ринка, не будучи глухой, слышала, как Вирен еще в Ленвисе многообещающе предлагал Рыжему помощь в делах сердечных, но в его словах было больше шутовства.

— Хочешь узнать, разбила ли я ему сердце? — улыбнулась Ринка. — Нет, я не способна на такое, а Рыжий мне… нравится, — призналась она с некоторыми трудностями. Поговорить с кем-то, а не с самой собой звучало как отличная идея; она знала, что Вирен умеет хранит секреты и не оскорбит ее пустыми сплетнями. Даже Дэве она бы так не доверилась. — Я не думаю, что способна на мирную семейную жизнь, поэтому я не планировала… отношения, — сказала Ринка, потирая лоб. — Не могу представить себя сидящей дома, с детьми, а мне казалось, что это неизбежно ждет меня. Но Рыжий такой же, как и я, странник, он вечно в пути. И с ним мне это не грозит, бояться нечего, и он очень милый… Но как будто что-то заставляет меня сомневаться. Сама не пойму, в чем здесь дело.

— Ты боишься нарушить свое одиночество?

— Возможно… Но я давно не одна, с тех пор, как мы подружились, так что, я думаю, ничего страшного не случится. Осталось себя в этом убедить.

— А я… ничего, что мы обо мне вдруг? — спохватился Вирен. Ринка потрясла головой и запрокинула ее, позволяя ему доплести. — Так вот, я никогда ни в кого не влюблялся, и… я хотел поглядеть на вас, может быть, я что-то неправильно делаю…

Помимо воли Ринка хихикнула, но не обидела Вирена.

— Я не способен кого-то любить в том смысле, понимаешь? Всех вокруг я принимаю за семью: тебя, Рыжего, Амонею, Дэву, всех остальных гвардейцев. И в этом проблема, потому что я люблю вас всех, я бы жизнь отдал, я бы все сделал! Но не так, а по-братски. А хочется — как в книжках, как в легендах… Я помню, родители обожали друг друга, хотя и поскучнее, без подвигов и великих свершений, они жили по-простому, но были всем довольны. И Влад с Яном — они тоже счастливы. Очень счастливы. И вот Нииран с женой, допустим, они милые. Но я никак не могу почувствовать того самого, да я и не вполне осознаю, что ищу… Что, если никогда не найду?

— Как же демоница из Ленвиса? Вы с Рыжим говорили о ней.

— А,Дия. Нет, это тоже не то: она красивая, мне приятно, но на этом и все. Меня не тянет к ней вернуться, хотя мне и стыдно. Как будто я что-то задолжал, но это не так. А я бы хотел кого-нибудь полюбить. Чтобы горы свернуть! — воодушевленно провозгласил Вирен, разводя руки.

— Разве ты не стал бы помогать ей, если бы Дия попала в беду?

— Конечно, стал бы! Но это потому что я гвардеец, я вообще-то присягу приносил, клялся защищать каждого демона… Это тут ни при чем! Ну, я в любом случае не останусь одиноким, правда? — улыбнулся Вирен, кивая ей. — У меня есть вы. А это, наверное, с башкой моей что-то не так. Ну, неужели так сложно было влюбиться в Амонею, как приличному демону? — Он неожиданно расхохотался: — Представил, как бы знакомил кого-то с родителями… Да уж, получилась бы превеселая сцена.

Он покачал головой, туманно глядя перед собой. Ринка погладила Вирена по спине и вздохнула: да, он был прав, они не могли оставить Рыжего, бросить его сражаться с магией в одиночку.

— Сфера все еще у тебя? — прошептала Ринка.

— Конечно! Наши о ней не спрашивали, хотя я наверняка отдал бы, если б Ниирану она понадобилась, — ответил Вирен, тоже понизив голос. — Думаешь, она нам пригодится внизу?

— Гарпия была убедительна… Сделай так, чтобы ее никто не заметил. Пойдем ночью, пока все спят. Или, может, ты договоришься со стражами?..

— Я могу сделать так, чтобы нас поставили сторожить лабиринт этой ночью, — довольно улыбнулся Вирен. — Прошлой мы отлеживались, зато теперь отработаем. Как все заснут, осторожно отступим. Как думаешь, Рыж сможет наколдовать иллюзию? Было бы здорово!

— Смотри, не расскажи об этом всем, — строго напомнила Ринка. В зале гулко разносились голоса. И Вирен фыркнул, но затих. Он закончил с плетением, отпустил Ринку, а тут и Рыжий вернулся.

Рыжий казался бледноватым, странным, словно разговор с Ниираном вынул из него всю душу. Он так боялся сражения — или, наоборот, смерть дракона пугала Рыжего? Ринка представила, что почувствует он, пропускающий через себя и боль, и злость, и отчаяние ящера — какова будет предсмертная агония дракона и как она изменит Рыжего?

Он рассеянно похвалил косу Ринки, неловко вытащил дневник из сумки Вирена и стал что-то туда заносить. Вирен и слова ему не сказал, но просиял и вытянул следом осветительный амулетик, чтобы Рыжий не ломал глаза.

***

Зал был огромен. Когда она глядела наверх, у Ринки начинала кружиться голова. Глянув на изнанку, Рыжий подсказал, что раньше зал освещали с помощью огромного заклинания, подвешенного под потолком — как будто бы отдельного маленького солнца. Никто из гвардейских магов не был на такое способен, а распахивать настежь двери не отважились, так что таились в темноте.

Стены тоже украшала резьба — они заметили это, когда подняли повыше световые заклинания. Разобраться в витиеватых буквах не смогли; Вирен подтвердил, что эти слова похожи на человеческий арабский, но на том все замолчали. Ринке по-детски хотелось подпрыгнуть и прикоснуться, представить, как кто-то трудился над ними. Что они желали сказать? Оставить память об истории потомкам, рассказать о Всадниках, украсить зал — может, все это была сущая бессмыслица, орнамент?

Вирен сидел рядом с Хинсером и рассказывал о чем-то, развлекая товарища. Хин поправился и отчасти казался бодрее их, остальных: ему позволяли вдоволь отсыпаться и не утруждали работой. Но — Ринка замечала это как-то отстраненно, разумом, а не сердцем — гвардейцы потеряли в битве в ущелье где-то полторы десятки, да еще несколько наемников Вахзы, и ни у кого не было времени на отдых. Потому-то Волк с радостью принял их помощь и поставил ночью сторожить спуск.

Вирена и правда любили: никто не мог бы поверить, что он сможет обмануть семью. Строго говоря, он не обманывал; это Вирен десяток раз протвердил Ринке, чтобы у нее точно не осталось сомнений. Но — Ринка не говорила это, чтобы его не разочаровать, — они рисковали не одними своими жизнями: Ринка подозревала, что под этим зданием, выдолбленным в скале, могло дремать нечто злое и древнее. Может быть, там их ждал еще один алтарь…

В ожидании вечера она слонялась по залу. Так ее припрягли к готовке, и Ринка ненадолго смогла сосредоточиться на чистке сытных фиолетовых клубней с Восьмого. Большая часть солдат высыпала наружу: с помощью магии и подручных средств они укрепляли и без того безопасное убежище. Однако каждый понимал, что полагаться на неизвестную магию нельзя, она в любой момент могла подвести…

Расправившись с обедом, Ринка тепло распрощалась с колдующими над котлом солдатами (такая нехитрая магия была ей приятна и понятна). Она побрела по залу, обходя широко, рассматривая сплетение рисунков, и, увлекшись, приблизилась к той части, где обосновался Вахза. Неожиданно она услышала приглушенные голоса. И в обычное время Ринка прошла бы мимо, ей не нравилось совать нос в чужие тайны, но нечто остановило ее. Среди гвардейцев не принято было говорить полушепотом, если никто не задумывал какое-то сумасбродство, как они с Виреном и Рыжим. Они не стали бы скрытничать без особых причин. А потому Ринка решила подслушать.

Ринка приникла к колонне, держась поодаль. Неровный свет играл ей на руку, и она постаралась ничем себя не выдать, даже, кажется, дышать перестала. А вот Вахзу она узнала сразу в отблеске одного из летающих тут и там светочей: никто из гвардейцев не отделывал сабли позолотой, а его чрезмерно украшенное оружие Ринка запомнила: она не одобряла это, превращение того, чем убивают, в произведение искусства. Рядом с ним была демоница, которую Ринка тоже с легкостью опознала. Сейчас Амонея стояла близко к купцу и о чем-то тихонько отчитывалась. Обернувшись, Ринка прикинула, что свидетелей, кроме нее, нет: Вахза выбрал самый отдаленный угол.

К счастью, у них не было при себе амулетов, способных исказить реальность: иначе Ринка ни словечка бы не разобрала. По обрывкам фраз она догадалась, что Амонея рассказывает об их пути, особое внимание обращая на колдовство Рыжего. Вахза степенно кивал. Он не знал, что рядом кто-то навострил уши; Ринка умела быть невидимкой — отчасти поэтому он ее и нанял.

— Так значит, они совершенно не знают, куда идут! — протянул Вахза, и по его тону Ринка поняла, что купец расплылся в широкой улыбке. — Поразительно: Нииран так четко указал на это место, я думал, они специально отправились в Тартар…

— Рыжий говорил, что его невозможно не заметить на изнанке, — тактично поддакнула Амонея. — У него очень сильная аура.

— Пока ключ у этого мальчишки, Вирена, мы ничего не можем предпринять.

Ринка выдохнула, не в силах сдержать ликующую ухмылку. Она знала, что сфера важна! Ключ — но к чему? Где же дверь? Найдут ли они ее, спустившись вниз, или сфера раскроется здесь, в этом зале? Много дней они не пытались развернуть ее, но вдруг теперь она наконец-то поддастся?..

Она так взволновалась, что чуть не прослушала.

— Мы не можем навредить ему, — тревожно втолковывала Амонея. Она заламывала руки, словно бы сильно волнуясь. Ринка внимательно следила за ее мечущимся хвостом. — Его исчезновение сразу же заметят! — прошипела Амонея. — Кроме того, он сын Сатаны. Если что-то случится с ним, они не отступятся, пока не узнают правду.

— Мы можем выкрасть сферу. Ее считают пропавшей в ущелье.

Ринка даже подозревала, кому Вахза мог бы это поручить. Мог бы — если бы она не оказалась так преданна этому поразительному мальчишке. С внезапным облегчением она поняла, что не пошла бы против друзей, сколько бы денег Вахза ей не предложил.

— Посмотрим по ситуации, — решил Вахза. — Пока что у нас есть и более важные проблемы! — Он, очевидно, вспомнил про дракона. — Иди к Гвардии, иначе они хватятся. Нам не нужны вопросы.

— Хорошо, дядя, — ответила Амонея без особого удовольствия.

Ринке пришлось вплотную прижаться к колонне, чтобы проходившая мимо Амонея ее не заметила. Ее хвост дрожал от напряжения.

Она не находила себе места. Вахза определенно знал, что таится под ними, он пришел за этим и был на многое готов: даже обокрасть Вирена, столкнуться с его родней — да вся Рота вступилась бы за него! А уж сферу по своей воле Вирен бы не отдал… Однако Амонея удивила ее сильнее всего, и Ринка вспомнила, что демоница была новенькой, мало знающей о гвардейских порядках, чужой.

И все-таки за путь, пройденный вместе, она успела привыкнуть к Амонее. Хотя та часто казалась истеричной и насмерть перепуганной, Ринка всегда учила себя терпению: столкнись она так близко с драконом, тоже была бы не в себе. Но Ринка научилась полагаться на нее и теперь не хотела признавать, что жестоко обманулась. Она ведь неплохо разбиралась в демонах!

Во время обеда повисла какая-то неприятная тишина. Многие боялись разговаривать, беспокоить покой огромного храма, ставшего им временным приютом. Другие сгрудились и вовсю обсуждали предстоящую битву с драконом: все сходились на мысли, что с ним нужно было кончать… Надеялись на магов, но мощных боевых было раз-два — и обчелся.

Их небольшую компанию занимало совсем иное:

— Давайте думать логично: если Вахза явился за чем-то определенным, это нечто можно вынести из Тартара и продать! Оно, э-э, вещественное! — прошептал Вирен. — Артефакт? Я когда-то учил, что такие возмущения ауры могут быть связаны с артефактами! Взять, например, кольцо Соломона. Из недавнего, — добавил он. — Оно так перекручивало изнанку… В мертвую петлю!

Предупреждение о заговоре купца ничуть не удивило ни Вирена, приглядывавшегося к Вахзе с подозрением, ни Рыжего, который признался, что в первые дни тот испытывал его доверие Гвардии. Они были главной его ставкой: один из сильнейших магов поколения и искусная воровка. Но если так, то Вахза уже проиграл.

А вот известия об Амонее расстроили Вирена: он как-то сразу помрачнел, стал молчаливее и задумчивее. Он признал, что никто в Роте толком о ней не знал, она появилась будто бы из ниоткуда — назначение с Второго круга, лучший стрелок с новенькой снайперкой, и командование уцепилось за нее. Первый опытный образец — они мечтали о таком оружии для Роты. Одно было ясно: Амонее помогло не только вмешательство состоятельного дяди, но и усердный труд и меткость (она и впрямь выбила дракону глаз!), и это обнадеживало Вирена. Упрямясь, он отказывался верить, что Амонея станет сражаться против них, если дело дойдет до драки.

— Мне кажется, там нечто важное, — продолжил Вирен, — но не эфемерное, не сила, допустим, Голода. Я знаю, что Ян может делиться магией, но это происходит где-то на изнанке, неощутимо! Унести магию Вахза не сможет. Это предмет.

Он подтащил к себе сумку близко-близко, почти обнял. На это никто не обратил внимания: Вирен постоянно возился с ней и с дневником, который держал в главном отделении.

— Или Вахза ошибается, — сказала Ринка, по-прежнему не желавшая спускаться, — и внизу прячется какой-нибудь злой дух. С которым никому из нас сталкиваться не захочется.

— Ну почему, мне любопытно, — ухмыльнулся Вирен. — Я бы поглядел на этого духа. Не может быть он страшнее дракона? Хотя будет печально, если нас прижмут с двух сторон…

Дэва сунулась к котлу, разливая всем пахучий травяной чай, который состряпали маги-лекари для укрепления сил. Наемники Вахзы подмигивали ей, и демоница купалась в мужском внимании, чему была рада вдвойне. Похоже, после мытья Дэва почувствовала себя куда увереннее и игриво размахивала хвостом… Правда, Ринка заметила, как несколько демонов следят не за Дэвой, а за сумкой Вирена. Ей что-то стало нехорошо — и есть расхотелось.

— Там не может быть Голод? — Рыжий поежился. — Мы говорим, что Всадники умерли, но сила ниоткуда не берется и никуда не исчезает! И что могло убить такое существо? Разве Всадника можно победить?

— Ян убил Смерть обычным ножом из адской стали, — припомнил Вирен. Его глаза привычно загорелись — как и каждый раз, когда он принимался рассказывать историю. — Но он убил лишь потому, что Смерть ему это позволила! Она была ранена, измучена — не знаю уж, какими силами это удалось людям. Должно быть, среди них нашлись искусные маги. Но Смерть хотела избавления от страданий. Наверное, Всадники уходят, когда сами захотят. Кара говорит, они сгинули в горящем Раю. Может, это потому что они стали не нужны?

— Как это? — удивилась Ринка.

— Сама вдумайся: они Всадники Апокалипсиса! Мы все время опускаем второе слово. Но Апокалипсис случился, мы победили в Последней Войне. Обрушили ангельский мир, буквально уничтожили его, истребили светлокрылых. Все, конец истории! И чем заняться Всадникам теперь? Перед Последней Войной они шатались где-то и ничего не делали. В другие миры не отправлялись по некой причине: думаю, не могли. Сразились с Раем на нашей стороне. Но когда прогремел Исход, им вовсе не на что стало надеяться, правда? Что толку в силе, если ты не можешь стать во главе армии? Если ты отрезан от битвы? Сидишь себе и ничего не делаешь. Они — не люди и не демоны, они не могли отправиться на пенсию.

— Ну, это они еще гражданскую не видели, — невесело хохотнул Рыжий. — Хотя я слышал легенды… — Он нахмурился. — Всего лишь байки в тавернах. Много куда заходишь, но эту историю я встречал несколько раз, а такое заставляет задуматься. Это было нечто странное… Будто кто-то видел на полях сражений возвращенных Всадников! В самую гражданскую! Где-то на нижних кругах…

Вирен рассмеялся, искренне, светло, запрокидывая голову.

— Да тут все легко: у Кары конь белый, она его свела из конюшен Люцифера, у Влада — черный, звать Ай’Хаар, этот подлец все время кусается, ну, скотина та еще, а у Яна мышастая лошадь, очень милая и смирная. Так сложилось, — ухмыльнулся Вирен. — Не думаю, что они сделали это специально, но слухи, конечно, пошли!

— А как же красный конь? — подсчитала Ринка. — Война?

— Они все — Война. Все мы.

Они погрузились в молчание. Наблюдали за гвардейцами, мирно возившимися, мало напоминавшими знаменитый боевой отряд, в особо темных закоулках вселявший ужас: они все устали, измотались. Несколько раз Ринке удавалось перехватывать разговоры: они хотели вернуться. Тянуло домой, а путешествие по Тартару казалось куда длиннее, чем было на самом деле — это книжонка Вирена подсказывала. Изредка Ринка радовалась, что он так удачно вел счет.

— Волк не прикажет возвращаться, пока не исчерпаем запасы, пока мы сможем идти, — разъяснил Вирен. — И он прав: нам был приказ осмотреться, занести все на бумагу. Вернуться, когда ресурсы истощатся. Так и сказали. Раньше прийти — это даже удар по чести. Это все понимают. Гвардия никогда не бежала! И от какой-то крылатой ящерицы не будет улепетывать!

Его воинственная речь неожиданно привлекла внимание солдат, и Вирена поддержали, воздевая чашки с отваром, посчитав его слова достойным тостом. Он обрадовался, раскраснелся и стал героем дня. Он всегда был символом: мальчик, спасенный Гвардией, дитя нового мира, построенного ими. И теперь он снова спасся, воскрес, вселив в них надежду…

Ринка пила, вспоминая чаи матери, собранные из лесных трав, и думала о предстоящей ночной вылазке. Она знала, что внизу их ждет нечто недоброе.

========== X. ==========

Вирен почувствовал крутой спуск и успокоился, стал вышагивать ровнее. Они юркнули в темный провал, после которого начинались тоннели. Где-то справа, в купальнях, уютно журчала вода, за спиной посапывали гвардейцы и кто-то тихо кашлял у ворот. Впереди таилась глухая неизвестность, и Вирен почувствовал, как у него поламывает кости от страха.

Тем не менее, он шел первым. Держал в руках магический светильник, зажженный вдали от зала, но его света было катастрофически мало — всего-то пара метров. Следом за Виреном крался Рыжий, который на ходу пытался сообразить небольшое осветительное заклинаньице — такими разбрасывался Нииран, и они летели вперед него, как жирные светляки. Но у Рыжего что-то не ладилось, он ругался, нервничал, сквозь зубы выталкивая уже не причудливые заклинания, а грязные ругательства на архидемонском.

Переведя дыхание, Вирен остановился, чтобы успокоить друга, пошутить что-нибудь (он никак не мог придумать, но надеялся, как и всегда, на блестящую импровизацию). Но, обернувшись, Вирен различил не бледное лицо Рыжего, как ожидал, а то, как Ринка стискивает его руку и, наклоняясь, что-то шепчет ему на ухо. Хватка выглядела больно, но Рыжему, кажется, стало лучше, и Вирен уважительно кивнул Рине. И в прежнем молчании повел дальше отряд.

Ему было стыдно. Он не привык уходить, никого не предупредив, и разлучить его с семьей могла, разве что, такая жуткая и жестокая беда, как дракон. Он так мечтал вернуться к своим, обнять их, вновь почувствовать общее тепло, а не промозглость пустынной ночи… А теперь убегал сам! Еще и втайне, как преступник, как вор. Вирену не давало покоя, что они сделали, ему не хотелось даже брать у своих запас провизии и амулетов. Но Ринка удрученно покачала головой и занялась сборами сама — аккуратности ее, незаметности, Вирен завидовал. К вечеру у них было все необходимое.

Он чувствовал, что Рыжего тянет вниз, и не мог оставить друга. Семья простила бы его побег, унесенные сухари — пускай! Вирену многое сходило с рук, хотя он и не признавал, что пользуется у Роты особым расположением… Но оставить товарища в беде не мог, он обязан был помочь Рыжему!

Мучимый такими невеселыми мыслями, Вирен ничуть не смотрел по сторонам. Пялился себе под ноги, чтобы ненароком не споткнуться и не улететь вверх тормашками в неизвестность. Не замечал, что стены сужаются, пока ему не стало тесно: они пока не надавливали на плечи, не стискивали, но определенно придвинулись ближе. Вирен замер, нужно было отдышаться. Хотя вниз идти было проще, чем если бы они взбирались наверх, от бодрого шага они начинали уставать.

— Почему мы остановились? — любопытно спросила Ринка, выглядывая вперед и озираясь. Она перехватила у Вирена магический светильник (от прикосновения ее теплой руки ненадолго стало легче), щелкнула по стеклу ногтем, чтобы огонек разгорелся больше, и пристально всмотрелась дальше. — Там же ничего нет! Вирен, что происходит?

Пока они не заметили ничего подозрительного. В самом начале пути Вирен осматривал стены в поисках каких-нибудь надписей, похожих на те, что они видели на арке или в главном зале, но это был сплошной камень. Безучастный, гладкий. Путь, самая обычная дорога — страшное и волнительное таилось в конце. Но Вирен не знал, сколько они уже спускались, время словно бы загустело, стало литься медленнее.

Он снова посмотрел на узкое место и поежился. Вирену стало душно, даже жарко, как в лихорадке; он отстраненно глянул на застывшую в ожидании Ринку. Прежде за собой он такого не замечал, но никогда и не лез в такие узкие норы… Вирена окружала темнота, редкие всполохи магического светильника, и было тесно… Это напоминало ему пожар в родительском доме, то, как он задыхался под упавшими балками, подточенными жадным огнем, и ему не хватало воздуха… Вирен коснулся ожогов на шее, и ему почудилось, что они горячее остальной кожи.

— Кажется, у меня клаустрофобия, — слабеющим голосом пожаловался Вирен. Сердце колотилось где-то под горлом.

— Что? — переспросил Рыжий.

Вирен усмехнулся. Конечно, Рыжий не знал таких умных слов, но сейчас ему вовсе не хотелось никого поддевать. Но друг тоже боялся, хотя и не такой мелочи, как узких стенок, а чего-то большего, страшного, темного — ошметков силы Всадников, затаившихся в глубинах, на самом дне…

— Да, ерунда… Боязнь замкнутых пространств — видишь, там боком придется идти, — пробормотал Вирен. — Но если что, вы же меня вытащите? Вот и нечего пугаться…

Убеждая так себя, он поплелся вперед. И шел, стараясь отвлекаться, думать о чем-нибудь хорошем, о семье, например, пока и впрямь не был вынужден протискиваться боком. Тогда Вирен зажмурился, скользя вперед, чувствуя, что конец их пути уже близок. Пол под ногами стал ровнее, и Вирен рад был ощутить хоть какую-то опору. Лопатки расчесывал камень. Сумку, набитую снедью и полезными мелочами, и винтовку пришлось снять и нести на вытянутой руке. Наконец он дернулся, рванулся и очутился по ту сторону…

Следом за ним выбрался Рыжий, выскользнула, как змея, Ринка — у нее это получилось куда легче. Вирен долго раскачивался на месте, приходя в себя, и был страшно благодарен товарищам, что они молчат.

— Наверное, по этой дороге ходил Голод, ему вроде как положено быть тощим! — воскликнул Вирен. Рыжий сдержанно усмехнулся.

Оглянувшись себе за спину, Вирен смачно выругался: перед ними было три разветвления! Эти тоннели были куда шире того, что они преодолели, но все равно внушали ужас. Они понятия не имели, что ищут, и не понимали, какую дорогу выбирать, чтобы не заблудиться; действовать предстояло наугад, и Вирен, несмотря на обычный оптимизм, начинал сомневаться. Еще не поздно было вернуться, подняться по крутой лестнице, выползти к своим и, может, даже скрыть, притвориться, что ничего не было.

Неожиданно Ринка насторожилась и тревожно зашипела, как кошка. Не успел никто и слова сказать, потащила их к ближайшему — правому — тоннелю, и Вирен, хотя и не понимал ничего, позволил себя затолкать, притиснуть к стене. Ринка шепнула заклинание, и магический светильник погас. В темноте Вирен снова почувствовал разливающийся страх.

— Ты что-то услышала? — накинулся он на Ринку. — Здесь кто-то есть?

— Тш-ш, слушай, — приказала она, и привычный, знакомый голос прорезался небывалой властностью.

Вирен послушно затих, некоторое время различал негромкое дыхание друзей, но в конце концов уловил выше, там, откуда они пришли, шаги и приглушенные голоса… В тоннеле заплясал свет. Это были не чудовища, а некто, отправившийся вслед за ними. Ненадолго Вирену стало боязно, что это Волк и Нииран заметили пропажу и тотчас отправили отряд их перехватить…

— Это наверняка Вахза, если б там шли гвардейцы, они бы звали нас, не так ли? — умно сказала Ринка. — Проклятье, мы должны были охранять спуск именно от него! Понимаете? Он что-то ищет и уверен, что этот… предмет спрятан здесь. А мы оставили пост и открыли ему дорогу!

Судя по шуму, отряд был не такой большой, способный незамеченным проскользнуть мимо гвардейцев. Вирен не сомневался, что демон вроде Вахзы может воспользоваться дорогими иллюзорными амулетами. Даже у них, у наивных детей (Вирен решил быть честным с собой), получилось скрыться, что уж говорить о купце, подготовившемся к походу и наверняка предусмотревшему и такой вариант.

— Думаю, они пошли через какое-то время за нами, — произнесла Ринка, — но догнали, потому что у узкого прохода мы замедлились. Теперь они ближе, чем могли быть, мы можем их засечь. Это и к лучшему.

— Нам нельзя оставаться на месте, — заволновался Вирен, — им нужна сфера. Как я понимаю, если Вахза ее не получит, все будет напрасно. Так что он ни перед чем не остановится. Нас тут всего трое, у него больше силы. И Рота не заступится.

Когда голоса стали еще громче, Ринка решительно подтолкнула их вглубь выбранного тоннеля. Поначалу Вирен заупрямился, не хотел идти; совесть не позволяла ему относиться к их миссии так легко, ему нужно было увериться, что они шагают правильно. Но никто не знал способа проверить, Рыжий выглядел растерянным, а вытащенная сфера безмолвствовала — напрасно Вирен надеялся, что она превратится в нечто вроде компаса и укажет дорогу.

— Ну, ладно, направо — не такой уж плохой выбор, — говорил Вирен приглушенно, когда они продолжили путь. — Надо было им на входе поставить указатель. В сказках всегда такое бывает: мол, направо пойдешь — коня потеряешь, налево — женатым будешь… Или что-то столь же жуткое. Ну, коня у меня уже нет, так что терять вроде как и нечего…

— А если прямо? — заинтересовался Рыжий.

— Не помню. Про потерю головы что-то.

Они медленно продвигались, постоянно оглядываясь. Странно, но теперь Вирен почувствовал себя спокойнее, когда понял, что окружен стенами. Проход стал шире, но в то же время он радовался: никто не сможет броситься на него сбоку, о нападении предстояло беспокоиться только со спины. Его друзья шагали в молчании, но Рыжий иногда вздыхал.

Они остановились у следующей развилки и переглянулись. Было решено объявить привал и подумать, не вернуться ли, пока не стало слишком поздно.

— Как думаете, в лабиринте не может ничего водиться? — спросил Вирен, понизив голос. — Возвращаясь к сказкам… Мне в детстве читали греческие мифы! Там был такой специальный лабиринт для чудовища Минотавра. Согласно легенде, это был человек с головой быка, который родился от критской царицы и быка… Царь, когда увидел существо, приказал построить подземелье и спрятать его там!

— Я знал, что Влад слегка чокнутый, но чтоб такое ребенку читать, — осуждающе проворчал Рыжий. — Пиздец. Теперь понятно, что с тобой случилось!

— Да нормально, это еще милая история, — отмахнулся Вирен. — Ты лучше слушай: герой, вошедший в лабиринт, чтобы убить Минотавра, смог не заблудиться и вернуться с помощью магического клубка, который ему дала прекрасная дева Ариадна! По-моему, нам подходит. Мы идем, ниточка за нами…

Они и правда до этого шли прямо, но Вирен предвещал многие повороты и развилки. Они попали в сложную сеть, в которой не заблудиться можно было лишь с помощью магии. Какого-нибудь хитрого артефакта…

— Хорошая идея с нитью! — неожиданно обрадовался Рыжий. — Кажется, я знаю такое заклинание, погоди! Да, я совсем недавно о нем вспоминал, как раз думал, что нам в Тартаре может пригодиться.

К сожалению, у Рыжего не было привычки записывать полезные заклинания, так что он некоторое время топтался на месте, взмахивая руками и примериваясь. Вирен, снявший с плеча винтовку, смотрел назад и готовился палить на поражение, если отряд Вахзы их догонит. Ринка избрала единственный способ помочь Рыжему: погрузилась в молчание.

— Есть! — задушенно воскликнул Рыжий.

В его руках змеилась тонкая красная ниточка, один конец лежал на земле, а другой обматывался вокруг указательного пальца Рыжего. Это напоминало поисковое заклинание, но действовало наоборот; Вирен задумчиво коснулся нити, перетер ее между пальцами, но почти ничего не ощутил. Она неуловимо проскальзывала.

— Она бесконечная, если что, сможем по ней вернуться на это самое место! — обстоятельно сказал Рыжий, гордясь своей выдумкой. — А еще ее никто не увидит, кроме нас троих.

— Тебя не истощит заклинание? — забеспокоился Вирен. — Поддерживать магию постоянно…

— Она несложная, — отмахнулся Рыжий. — Мелочь! Почти не расходует энергию. Ну, так было написано в гримуаре… Если что-то пойдет не так, придумаем новый способ!

Его уверенность понемногу передалась и Вирену с Ринкой — больше им ничего не оставалось. И они втроем, держась так близко, как это было возможно, начали свой путь в лабиринте.

***

Тартар, храм Голода, подземелья, день десятый

(Вирен)

Я насчитал пять поворотов, но мы так ни к чему и не пришли. Все время мне чудится, что ходим кругами, но ни разу ниточка, которую тащит за собой Рыж, не пересекалась, а значит, мы не шли одним и тем же путем! Или же она оборвалась, а мы цепляемся за пустую надежду… Нет, вряд ли: Рыжий не стал бы обманывать нас, он не настолько жесток!

Мне не хочется говорить об этом с Рыжим и Ринкой, но они все равно прочитают. Мы решили вести дневник, чтобы не потерять счет дням и не сойти с ума. Хотя ни капли света сюда не проникает, и мы можем отмерять сутки по своим ощущениям… Мерзкое чувство!

Снова думал о связном амулете. Он все время со мной, и это дарит иллюзию, что я связан с семьей. Что отсюда он тоже достанет до далекого Ада, что они появятся из ниоткуда и спасут меня, как в сказке… Но Рыжий осмотрел амулет и сказал, что заряда не хватит на еще один разговор с Владом, наскребется, только чтобы подать сигнал тревоги. Так что я берегу его.

Тартар, день 10

(Рыжий)

Вирен притворяется что не боится. Но мы с Ринкой видим как он вздрагивает и часто смотрит назад. И все время держится за оружие. Это еще с самого начала пути. Вряд ли из-за этой его боязни чего то там. Он боится неизвестности и Вахзы который идет за нашей сферой.

Забавно как мы боимся говорить. Переписываемся с помощью этого дневника. Ринка думает это очень разумно. Иначе привлечем наемников шумом или еще кого, придется бежать. А так нас как будто нет.

Я на месте голода тоже выстроил бы такой лабиринт. Штука надежнее магии. Та разорвет на клочья или еще как измучает, но это загоняет в отчаяние. Вирен говорил у людей есть какое то умное слово для этого. Надо спросить!

Меланхолия, дурак, так и не спросил. (В.)

(Ринка)

Вирен сказал, чтобы я тоже попробовала что-то написать! Не знаю, зачем ему это понадобилось и какая ценность в моих мыслях, но он выглядел очень-очень серьезным. Однако мне тоже скучно, нечем заняться. Мы делаем небольшие привалы, и ребята постоянно пишут что-нибудь. Мне захотелось присоединиться.

Рыжий играется с искорками. У него такое милое сосредоточенное лицо. Мы с Виреном облазили место нашей остановки, но ничего не нашли. Как будто мы единственные, кто заходил в лабиринт! Может быть, его придумали, чтобы спрятать что-то? Как в легенде Вирена. Устроили такую мощную защиту, чтобы оно не вырвалось наружу, а мы идем прямо к нему. Не успокаивает, и что Вахза блуждает где-то рядом.

Вирен на ночь рассказывает нам сказки. Я вспоминаю, как он говорил про того бедного ослепшего демона из подвалов под Дворцом, и боюсь спать. Вдруг я проснусь и ничегошеньки не увижу?

День 11

(Рыжий)

Я проверил заклинание красной нити, но оно по-прежнему тянется за нами. Я прикинул и выходит много. Если мы вчера шли целый день. Со стороны храм выглядел небольшим и даже меньше Дворца Сатаны в Столице. И мы определенно не идем кругами хотя нам постоянно так кажется. Думаю дело в расширении границ. Это такое хитрое Высшее заклинание.

[на полях]

13 д. Плохая новость, леди и джентльмены, Рыжик был прав, эта хуйня бесконечная. Еще и день сегодня несчастливый, пиздец.

День 12.

(Вирен)

Это и правда угнетает меня и погружает в меланхолию, как и пытался написать Рыжий. Бесконечная космическая пустота… Я вспоминаю, как однажды, пока я гостил в Петербурге, мы с Владом смотрели какой-то научно-фантастический фильм про космос. Там героя вышвырнуло из корабля, и дальним планом показывали его и абсолютную черноту. Маленькая крупинка человека в скафандре на фоне космической ночи. И тогда я подумал, что мы такие крохотные по сравнению с неизведанными мирами, даже рядом с нашим собственным! И мне стало ужасно страшно, я тогда прижался к Владу и старался не показать, что мне хочется скулить.

Вот этот лабиринт нагоняет на меня такие же мысли. Но мы стали смелее. Еды пока хватает, а мы привыкли экономить во время путешествия через пустыню, так что теперешнее злоключение кажется его логичным продолжением. Спим по очереди, следим друг за другом. Этого гвардейцы добиваются с помощью многих тренировок, выучивают себя, а мы как-то сразу сработались. Общая беда сделала нас настоящей семьей.

Лабиринт стал нам не то врагом, не то домом. Мы уже не боимся быть найденными Вахзой — раз тут такие огромные пространства, как говорит Рыжий, ничего страшного, если мы немного пошумим. Может, мы даже хотим на него наткнуться! Подумаешь, что такого он сможет нам сделать! Зато убедимся, что не одиноки. Что не одни мы остались в этом безумном голодном мире…

А еще эти идиоты думали, я не вижу, как они втихую обнимались в углу и что-то себе мурлыкали. На редкость странное зрелище, признаюсь честно, но мне почему-то так радостно видеть, что, хотя мы заперты в бесконечной ловушке, их жизнь продолжается. Хоть они не одни в черноте…

Мы тоже тебя любим, не завидуй! (Р.)

ты там это, научи лучше своего дурачка писать с запятыми, сил никаких уже нет (В.)

День 14.

(Вирен)

Рыжий заметил, что на нем щетина не растет и бриться не надо. Я как-то этим особо не страдаю, да и, поскольку руки мыть нечем, лицо стараюсь не лапать, но теперь задумался. Может быть, мы оказались в каком-то замкнутом пространстве, где перекрутилось еще и время. Над этим нужно поразмыслить!

[страница вырвана, видны клочья бумаги с обрывками слов]

День 16.

(Ринка)

Идти никуда не хочется, мы остановились и двигаемся. У нас тут уютная площадка перед очередной развилкой, мы обустроили небольшой лагерь. Мы с Виреном следим, чтобы Рыжий не упустил нить. Иначе пропали. Но он крепко ее держит и, к тому же, говорит, что сила Голода на изнанке стала чувствоваться сильнее.

Мне не кажется, будто прошла неделя. Это слишком много, половина от того времени, что мы провели в Тартаре. А ведь все, что случилось (и гарпии, и дракон, и остальное), ощущается гораздо дольше! Это какая-то магия.

***

Вирен сидел и читал то, что набросала Ринка. Они окончательно потерялись во времени, но Вирен едва проснулся и подозревал, что сейчас «утро». Ему было плохо, как-то душно, мучительно, что он подергивал ворот рубашки. Он всерьез задумывался об этом; вещи не пачкались, их не нужно было стирать заклинаниями, как будто они вовсе не были живы. Или Вирен забыл, как они это делали. И не помнил, когда ел в последний раз, но привкус надоевшей солонины все равно ощущался. Пошарив рядом с собой, Вирен наткнулся на сумку и вытянул флягу с водой… Она была почти полной. Вирен осоловело глядел на нее, поболтал у уха.

По всему телу прошла горячая волна, и он сдавленно застонал сквозь стиснутые зубы. Становилось хуже. Вирену помогало, что он перелистывал дневник и жадно глазел на свои слова, на неловкие каракатицы букв Рыжего, на ровные, выверенные строчки Ринки…

— Вирен, ты в порядке? — раздался голос над головой.

Он поднял взгляд на мутного Рыжего, пожал плечами. Было как-то неловко признаваться в слабости, тем более, друг-то стоял на ногах, держался. Вирен издал какой-то сдавленный звук, мотнул головой. Пытался за что-то зацепиться, сосредоточиться… Рыжий наклонился, коснулся его лба, и рука показалась выточенной из льда. Рядом заполошно вскрикнула Ринка.

— Я… мне страшно, — выдавил Вирен.

Он совершенно запутался, потерялся. Дрогнув, Рыжий присел, обнял его за плечи, поглаживая его по спине — с несмелой, совсем не присущей ему нежностью. «Может, я умираю?» — испуганно подумал Вирен. Но и Рыжий, казалось, никак не мог понять, что с ними стряслось.

— Так, поднимайся, — рявкнул Рыжий, встряхивая его. У него было такое испуганное лицо, что Вирен захотел его успокоить, сказать, что все в порядке, но язык не слушался, был ватный. Врать не получалось. — Мы идем дальше! — почти истерически воскликнул Рыжий. — Зря решили остановиться!

Он слабо сопротивлялся, но друзья рывком поставили его на ноги и стали поспешно собирать их немногие пожитки, раскиданные тут и там. Медленно, будто за ним волочилась подвесная гиря на ноге, Вирен поплелся к уже виденному распутью. Ему казалось, что он сотни раз останавливался перед таким выбором. И ни разу это ни к чему не привело.

— Ну, куда идем? — тускло спросил Вирен. — Знаете, в таких случаях Влад с Яном полагаются на фатум. Кидают монетку. Орел или решка… Правда, у нас не тот случай: целых три дороги.

Им нужно было выбирать. Нельзя вечно топтаться на месте — от этого становилось еще хуже.

Вирен пошел прямо, не глядя, идут ли за ним. Не слыша, не пытаются ли они остановить ее. А потом провалился в глухую безмятежную темноту.

***

Первым, что Вирен почувствовал, был нож у горла. Позади кто-то шумно дышал. «И правда — голову потеряешь!» — с некоторым восторгом подумал он, но в тот же момент спохватился. Его никогда прежде не брали в заложники, что делало опыт как минимум новым и незабываемым, но оттого ничуть не более приятным. Кто-то связал ему руки, а магические пути пребольно впивались в запястья.

Он оглянулся, увидел с одной стороны бесконечно уходящий вдаль коридор, вид которого успел до чертиков надоесть за неделю пути, а вот напротив грозно нависали огромные ворота, украшенные глубокой ребристой резьбой. Над головой переливались осветительные заклинания: не теплые, оранжевые, как у Рыжего, а бесцветные. Вирен не смог охватить озаренные ворота все целиком, но ему показалось, что он перед лицом чего-то великого. Похожее впечатление на него производили «Врата ада» Родена — переплетение мучающихся фигур… Сознание едва не ускользнуло от него вновь, уплыв в дымку воспоминаний, но Вирен смог ухватиться за реальность.

Демон за его спиной недовольно дернулся, но ничего не произнес. Вирен попробовал растянуть зачарованные веревки.

— Очнулся, — прозвучал почтительный голос. — Мальчик в порядке.

Над ним склонился маг — он разводил руки, шевелил пальцами, словно настраивал невидимый инструмент. Его Вирен несколько раз видел около Дэвы, польщенной вниманием такого видного демона; он, в отличие от большинства колдунов, был широкоплечим и мощным, как бык. Так что вариант рвануться и ударить его головой Вирен сразу отбросил: свое лицо было ему дорого.

— Где… Что происходит? — выдавил он, вертя головой. — Вахза!

Купец показался перед ним. В этот раз он предпочел простую походную одежду дорогим шелкам, но на боку висела сабля. Вахза выглядел обрадованным, и это ненадолго сбило Вирена с толка. Он обернулся и заметил своих бледных друзей в окружении наемников.

— Все хорошо, — постарался успокоить его Вахза, поднимая руки. Казалось, что он совсем не умеет угрожать. — Вирен, тебе никто не навредит, если ты не начнешь делать глупости. Когда ты вывалился на нас, тебя бил припадок, ты мог пораниться, поэтому нам пришлось связать тебя.

— Наемник прижимает ко мне нож тоже ради моего блага? — мрачно уточнил Вирен, разом нахохлившись.

Он почувствовал рядом с шеей острое лезвие и впервые за долгую неделю, проведенную в лабиринте, ощутил нечто настоящее. Ужас вспыхнул так ярко, что он чуть не разрыдался от облегчения. Он был жив, он мог биться дальше! Державший его наемник поглядел удивленно, явно заподозрив в нем умалишенного, но Вирен чувствовал себя самым нормальным и живым на свете!

— Что со мной было? — напряженно спросил он.

— Лабиринт окружен сильными заклинаниями, — прогудел маг, когда Вахза не смог толком объяснить. — Вы вляпались в одно, но оно подействовало в основном на тебя. Хотя и твоих спутников немного задело. Не могу сказать, что это такое. Магия Тартара нам непонятна.

Вирен кивнул бы, но боялся пораниться.

— Мы, как и вы, попали во временную ловушку, — медленно разъяснял маг. — Думаю, наше путешествие продлилось не более нескольких часов. Нам показалось, что протекла неделя.

— Что? — недоверчиво охнул Вирен. — Не может быть! Почему Рыжий?..

Рыжий выдавил нечто невнятное и виновато уставился на свои руки. На указательном пальце до сих пор безвольно висело заклинаньице — жалкая красная ниточка. Поймав его взгляд, Вирен постарался улыбнуться, хотя его положение было куда хуже.

— Вернемся к нашим баранам, — произнес Вирен, не обращая внимания, как напряглись наемники. — Расслабьтесь, это человеческая фигура речи! Почему мы оказались в этом щекотливом положении?

— Твой друг наложил на сумку заклинание, — объяснил Вахза. — Там находится вещь, которая мне очень нужна, но никто, кроме вас, не может ее достать! В общем, Рыжий отказывается оказать небольшую услугу и отомкнуть магию.

— И вы не придумали ничего лучше, чем угрожать моей жизнью? — оскорбленно выдавил Вирен. — Это низко!

— Очевидно, у вас с ним крепкая связь, и Рыжий не захочет стать причиной твоей смерти…

— Вы не сделаете этого! — рявкнул Вирен. — Я же… Я…

Ему стало стыдно, что он полагается на положение Гвардии, на родителей, хотя отправлялся в поход с полной уверенностью, что теперь-то сможет выдвинуться из-за их спин, сделать что-нибудь самостоятельно, без чуткого присмотра, еще и прославиться в веках как исследователь Тартара! Именно поэтому Вирен сдержал рвущийся вопль. «Вы же знаете, кто мои родители!» — так это жалко, по-детски звучало, и Вирену стало стыдно, что он вообще подумал об этом.

Он любил их, но в этот раз предстояло выкручиваться самому. До амулета на шее он ни за что не смог бы дотянуться незаметно; если бы и отважился рвануться и стиснуть тепловатый камушек, это было бы последнее, что Вирен сделал. Но Рыжего и Ринку так можно спасти… Он задумался.

— Послушай, это пустое упрямство! — убеждал Вахза. — Мы можем поделить сокровища Голода, если это так принципиально!

— Вы думаете, там есть сокровища? — слабо спросил Рыжий и тут же дернулся, вырываясь из хватки наемника. — Нет, нет, вы не понимаете! Здесь нет ничего, кроме смерти. Вы думаете, у Голода были горы золота, припрятанные под дворцом? Это глупость! Ему это ни к чему!

— За нами запертая дверь, что еще это может быть, кроме как сокровищница? — удивился Вахза.

Вирен сам застонал. Купец мыслил слишком примитивно, адскими понятиями. Он знал, что, например, под Дворцом Сатаны есть помещения под золотой запас, под все богатства,которые веками накапливал Люцифер. Пару раз Кара водила его туда, но ничего интересного в грудах золота и серебра Вирен не нашел: он с детства искал и находил красоту в чем-то простеньком, приземленном — в книгах, например. Но Вахза не мог рассчитывать, что Голод — это существо — так же любил цацки, как демоны и Падшие!

— Там нечто мощное, что излучает энергию, скапливающуюся вокруг храма, — твердил Рыжий, — и лучше вам этого не касаться! Не трогать, не забирать! Потревожите спящую силу — и она сметет всех нас. Она столько лет питала охранные заклинания, которые настигли нас в лабиринте, она огромна…

— Мы не можем судить, пока не увидим! — воскликнул Вахза. — А для этого нужно открыть дверь! Ну, хватит… Хотя бы посмотрим, что за ней.

Они о чем-то препирались с Рыжим, а Вирен не прислушивался. Он искал идеальный план, который спас бы их всех, но ничего не мог нашарить. И как, спрашивается, главные герои книжек их придумывают? Как по волшебству. Вирен тихо застонал: после ловушки лабиринта магии с него было довольно.

Он увидел перед собой бледное лицо Амонеи. Конечно, она последовала за Ниираном: если бы гвардейцы узнали о ее предательстве, по голове бы точно не погладили. Вирен лучше всех знал, что Рота не так жестока, как о ней некоторые говорят, как слагают в легендах, но время было твевожное, и они могли прибегнуть даже к магическим пыткам… Так что Амонея улизнула вместе с дядей.

Пересекшись с ним взглядом, она тут же отвернулась и покраснела. Вирен слабо надеялся, что она захочет вмешаться, но Амонея беспомощно переминалась с ноги на ногу и угрюмо молчала. Однако несложно было заметить, что она винит себя и не находит места… Странно, но Вирен вовсе не чувствовал на нее злость.

— Не волнуйся, Нахаррад, просто медленно подай мне сферу, — чеканил маг Вахзы, помахивая рукой и вынуждая Рыжего дергаться, будто его кто-то колол иголками. Это действовала магия, окутавшая Рыжего.

Наблюдать за мучением друга было невыносимо. Вирен испуганно прикусил губу, гадая, откуда Вахза мог узнать истинное имя Рыжего, но позже вспомнил: в пустыне, когда они отбивались от кротов, Вирен кричал его, чтобы привести друга в себя, напомнить, кто он такой. Амонея не могла не слышать. Вирен застонал сквозь зубы… Сталь придвинулась плотнее, кажется, прорезала кожу.

Магии, подчиняющей разум, Рыжий как-то сопротивлялся; он и сам был силен, и Вирен гордо ухмыльнулся. За себя он почти не боялся, хотя стоило бы. Они не могли надеяться, что его пощадят: нечего думать, что его спасет память о родителях. Здесь, в Тартаре он был собой, мальчишкой Виреном, а не чьим-то сыном. Свободным и беззащитным.

— Рыж, все хорошо, — пробормотал Вирен. — Сделай, что он хочет. Ничего страшного, мы и сами собирались туда идти. Вахза, я вас прошу, не превращайтесь в глупого злодея, это начинает казаться каким-то заурядным фарсом! Вы не пробовали поговорить, а не кидаться на демонов с ножами, а?

Ему больших сил стоило так бахвально кричать что-то в лицо купцу. Тот нахмурился, как бы раздумывал. Вирен затаил дыхание. Он не знал, что творит, не понимал. Действовал по наитию. Сколько раз он читал приключенческие романы, где герой каким-то чудом выкручивался из неприятностей, но жизнь была куда сложнее и страшнее книг.

И Рыжий сдался. Рядом с ним зарычала Ринка, прежде не произнесшая ни звука, но теперь забившаяся. Она не обвиняла Рыжего, разделяя его чувства (на Вирена она смотрела с беспомощной болью), но пылающий взгляд устремила на Вахзу… Но, как купец и обещал, стоило Рыжему слепо сунуть руку в сумку, пошарить там и вытянуть сферу, Вирена отпустили. Прислонили к стене — даже с заботой. Сферу Вахза принял в руки благоговейно, жадно оглядывая странную поделку тартарских умельцев.

Когда Вахза отвлекся и подошел к двери, совещаясь с магом, к Вирену юркнула Амонея, виновато заглянувшая ему в лицо. Словно ожидая удара… Вирен стиснул зубы, но не мог накричать на нее. Несмотря на ложь, он все еще чувствовал связь с ней, о ком привык заботиться, опекать, поддерживать забавными историями о семье. Он не умел видеть врагов в близких, в тех, кого он принял «своими» раз и навсегда. Теперь Вирен горько подумал, что однажды это может его сгубить.

Но сейчас нечего было жалеть себя, свою бедную, доверчивую душу, которая не умела влюбляться, как в напыщенных романтических историях, но любила всех искренне и верно.

— Ну, и что здесь происходит? — зашипел Вирен. — Не пытайся притворяться, будто не знаешь! Ты точно в курсе! И это я еще не припомнил, что ты шпионила за нами!

— А какой у меня был выбор? — слабо отбивалась Амонея. И Вирену было почему-то стыдно давить на эту бедную девочку, до сих пор не пришедшую в себя после встречи с драконом. — Все не должно было так случиться! Дядя сказал, что никто не пострадает! Он не убил бы тебя!

Похоже, она так боялась признать очевидное и не видела дальше собственного носа, связанная родственной теплотой… Вирен прикрыл глаза. Да, Гвардия тоже делала много недостойных, жестоких вещей. Не зря появились все эти бесконечные страшилки, которые с таким удовольствием пересказывала молодежь… Вирен наслушался этого еще в школе. И он знал, что его родные способны убить демона, но, по крайней мере, не из желания поживиться.

— Все началось около года назад, — вздохнув, принялась рассказывать Амонея. — С дядей связался маг, он долгое время собирал слухи на Девятом. Общался с шахтерами, которые случайно проваливались в Тартар.

— Но мы же платили им за молчание, — удивился Вирен. И прикусил язык.

Многие в Гвардии считали, что сталь затыкает лучше золота. Раз и навсегда.

— Не знаю, как именно маг выведывал у них информацию. Но он очень интересовался Всадниками! — понизив голос, прошептала Амонея, как будто боялась, что прямо за ее спиной воплотится грозный Голод. — Этот маг был свидетелем того, как капитан Роты Смерти, Ян Войцек-Зарницкий, разметал в одиночку легион во время гражданской с помощью тартарской магии.

— Враки, — буркнул Вирен. — Во-первых, ему помогали Влад и целое войско, прижавшее легион с двух сторон, во-вторых, Ян клянется, что ничего не помнит и магия ему не нужна…

Может быть, это их и подвело: Ян, обретший пугающую силу, почти всегда предпочитал ее игнорировать и справляться своими силами, он, гордый человек, который всю жизнь прожил без магии и сражался уверенно и отчаянно. Если бы они искали книги, старинные тексты, расспрашивали шахтеров, вдруг сумели бы докопаться до сути раньше неизвестного колдуна?

— Дядя договорился с магом, который дал ему сведения. Он жизнь положил на исследования Тартара!

— Не знал, что есть такие, — нахмурился Вирен. — Ну, маги-наемники, свободные. Или?..

О том, что существует группа магов на Втором круге, он решил умолчать. Но, поскольку Амонея перевелась оттуда в Гвардию, она должна была знать. Картинка понемногу складывалась…

— Что маг потребовал?

— Он хочет изучить возможности мрака, — Амонея сказала это неуверенно, как будто не до конца была убеждена в безопасности затеи. Она помнила боевой транс Рыжего, общий, пылающий, показавший им истощенный мир, из которого мрак вытянул все соки. — Он уверял, что никто не пострадает, что его исследования принесут пользу Аду! Он выглядел очень убедительно.

Вирен вздохнул. Они не могли полагаться на случай, доверять кому-то неизвестному. Иногда Амонея казалась наивной — она и не углядела бы злой замысел, а ее дяде было совершенно все равно, к чему приведет его торговля артефактами…

— Ага, добра он хотел. Именно поэтому он действовал втайне от Гвардии? — съехидничал Вирен. — И Вахза тоже понимал, что никто не позволит ему вытащить из Тартара нечто мощное и передать в частное владение. Вот для чего вся эта свистопляска… Значит, маг каким-то образом нашел сведения об этом храме?

— Он говорил, мы найдем твердыню Голода, — сказала Амонея, — он собирал слухи и убедился, что ход через шахты ведет именно в эту часть мира, близко к храму. Он вызнал, что здесь находится источник мрака. Если мы найдем эту вещь, то сможем выяснить его природу. Бесконечная энергия! — воскликнула она воодушевленно, пытаясь убедить Вирена в затее. — Больше никаких разряжающихся амулетов!

— Ты видела, к чему приводит владение мраком, — выдавил Вирен. — Видела его плоды. Сама боишься дракона, перекореженного магией, гарпий! Думаешь, мы не превратимся в таких же чудовищ? Которые делают оружие из живых людей… Всадники ебнулись и стали воевать друг с другом за власть! Каждый, кто обладает такой мощью, задумает покуситься на адский трон.

Гвардия сама доказала, что переворот возможен. Они тоже были силой, но завладели не магией, а душами демонов, поверивших в них. Вирен ощутил сильнейшее беспокойство: если неизвестный артефакт выйдет из Тартара, его любимый мир пошатнется, снова станет на болезненную грань войны. Не важно, когда и как это произойдет; не нужно быть оракулом, чтобы это предугадать.

Он знал: то, что находится за дверью, должно быть уничтожено любой ценой.

— Твой отец! — настойчиво произнесла Амонея.

— Что? — Вирен даже покрутил головой.

— Капитан Ян научился справляться с мраком, верно? — настаивала Амонея. — Ты сам убедил меня в этом! Он не применяет магию ради разрушения. Почему, если ему удалось, мы не сможем?..

— Потому что счет не в его пользу. Четверо Всадников, теперь Рыжий — он мучается, я же вижу, если бы не мы с Ринкой, он давно сорвался бы! Как в тот раз, когда нанес руну на руку, — напомнил Вирен. — Я не могу этого допустить. Не могу. Я люблю Яна, но он сильный. Сильнее и достойнее всех нас. Если одному суждено вынуть сверкающий меч из камня, не значит, что у остальных получится и что они не навредят себе.

— Не понимаю, — нахмурилась Амонея.

Вирен помолчал. Оглянулся на Вахзу, на его что-то магичащего помощника и почувствовал захлестывающее отчаяние. Купец знал, что Гвардия воспротивится, поэтому связал его. Стоявшие возле него Ринка и Рыжий выглядели перепуганными и бледными, но едва ли понимающими всю опасность.

Гениальный план по спасению мира, как назло, так и не приходил.

========== XI. ==========

Рыжий дышал с трудом. Самому себе он теперь напоминал перепуганного Вирена, проскальзывающего в узкий проход при спуске — охваченного этой его «клаустрофобией». Сдавило горло; стало труднее идти. В ушах звенело. Рука Ринки, стиснувшая его ладонь, помогала сосредоточиться, однако Рыжий все равно мало что соображал. Искусительный грохот мрака становился все ближе, настойчивее — он не переливался где-то неподалеку, будто бы ленивый океан, а требовательно ревел, как неожиданно грянувшая гроза…

Взяв его в тиски, важно вышагивали наемники Вахзы, разделявшие триумф своего господина — при взгляде на них стало тошно, что и Рыжего угораздило наняться именно к купцу. Он мог бы смирить гордость и пойти к гвардейцам — тем более, он не хотел денег, блестящего золота Преисподней, а грезил о власти, магии… И в этом он тоже ошибся: нечего желать силы, которая может тебя подчинить и сломать.

Он смог сосредоточиться, взять себя в руки. Ринка отстранилась от Рыжего, чтобы повозиться с дверью. Она казалась профессионалом: никаких лишних движений, лишь аккуратные прикосновения к двери. Ринка держалась так, будто готова была вот-вот отпрыгнуть. Прислушивалась к тому, что происходит по ту сторону, словно там могло скрываться отвратительное чудовище, вроде дракона… Вспомнив о нем, Рыжий обратился ощущениями к изнанке, болезненной, странной, и почувствовал биение рядом. Дракон по-прежнему таился поблизости. Может, снова пытался прорваться… Заметив, что он коснулся магии, колдун одернул его требовательным криком, и Рыжий отпрянул, вышел из неглубокого боевого транса, чтобы не навредить себе и друзьям.

Маг Вахзы внушал Рыжему недоверие. Он тоже скрывал имя, так что к нему обращались на «Эй, ты!», а купец никогда не был особенно вежливым с тем, кому так много платит. Он был молчалив, говорил вполголоса, наклонившись к Вахзе. Выглядел обычно — так, что его сложно запомнить в толпе.

Ринка вертела в руках найденную по ту сторону гор сферу, но Рыжий не думал, что нечто дельное из этого получится: они много раз рассматривали эту штуку, но так и не смогли открыть. Пока Ринка приглядывалась к резьбе в двери, Рыжий обернулся к приблизившемуся к нему Вирену — на нем не было лица, и он выглядел больным и несчастным, однако за ним неотступно следовал мрачный наемник. Словно в таком состоянии Вирен мог что-то сделать!

— О чем вы с ней говорили? — спросил Рыжий, подозрительно косясь на Вирена. — Ты долго сидел с Амонеей.

Он не мог это объяснить. Его точило неприятное предчувствие, но он не верил, что Вирен способен встать на сторону купца — это было невообразимо, даже глупо. Но у всех здесь медленно ехала крыша… Словно не заметив его напряжения, Вирен коротко объяснил и про мага, и про передовую магию для Ада, которую экспедиция хотела добыть за спиной Гвардии. Рыжий не понимал, плакать ему или смеяться от опасности, самонадеянности и — нужно признать — грандиозности этой затеи.

— С помощью этой силы нельзя сотворить ничего хорошего! — убежденно сказал Вирен, обхватывая себя за плечи, словно ему было очень холодно. Рыжего, напротив, бросило в жар. — Да, Ян владеет этой силой, но в том-то и дело, что он ее не использует почти никогда! Контролирует, хоронит в себе…

— Ты придумал, как нам выпутаться из этого? — спросил Рыжий с надеждой, оборвав его. Вирен всегда вселял в него чувство уверенности в завтрашнем дне — как тогда, когда они брели через пустыню, знающие, что скоро кончится вода.

— Не знаю, — проворчал Вирен. — Я постоянно думаю, но ничего не приходит мне в голову. Возможно, я слишком сильно ударился, когда падал… Я и правда бился в припадке?

— Ага, — кивнул Рыжий. — И мне было страшно.

Вирен смущенно посмотрел на него, словно он мог как-то предотвратить эту жуткую сцену. Нет, виновна была магия, которая затаилась в лабиринте: не стоило расхаживать по нему так смело. Рыжий накладывал на себя и друзей защитные заклинания, однако их оказалось недостаточно по сравнению с силой мертвого Всадника.

— Твои руки не связаны, — заметил Вирен. Нахмурился: это действительно было странно, обычно пленных магов тут же сковывали, а то и рубили им запястья от греха подальше.

— Их слишком много, а я не смогу колдовать боевую магию и защищать вас одновременно, — отрезал Рыжий. — Они верят в нашу благоразумность. Мы не сможем вырваться, а если и да, то останется бежать в лабиринт — хочешь повторить это еще раз?

— Неа, — огрызнулся Вирен.

Рыжий сам не знал, что из испытанного ими было правдой, а что — порождением запутавшегося сознания. Магия убедительно внушила ему, что он бродил по плохо освещенному туннелю целую неделю, что он ел и пил, целовал Ринку и слушал истории Вирена о чудовищах и героях, поддерживающие в них боевой дух. Но он отчетливо помнил вкусы, слова и звуки. Они были неотличимы от всего, что переживал Рыжий обычно.

Может быть, вся его жизнь была чьим-то чрезвычайно умелым внушением. Ему стало жутко от этой мысли, и Рыжий почувствовал себя на месте тех, кто жил в то время, когда мирами правил Господь и определял их судьбу провидением. Кем-то… не собой. Или несвободным собой.

Его отвлекла возня у двери. Попросив наемников посторониться, Ринка приблизилась к небольшому углублению в левой створке. Двери были покрыты странными рунами, какие Рыжий различал на арках снаружи и в главном зале, однако не мог прочитать не единого слова. Он и не знал, были это надписи или просто красивый узор.

Но Ринка прижала сферу к этому углублению, надавила, прикладывая усилия, упираясь и хмурясь от усердия. Она была увлечена, не замечала ничего вокруг — незаурядная загадка отвлекла ее от печального положения, в котором они оказались. Наконец, что-то щелкнуло. Коротко сверкнуло. Ринка загораживала все спиной, так что Рыжий с Виреном не могли ничего рассмотреть; наемники Вахзы подошли ближе, а сам купец остался на безопасном расстоянии, рядом с ним мялась Амонея.

Когда Ринка отстранилась, успокаивающе кивнув наблюдающим за ней демонам, Рыжий заметил, что часть толстой двери как бы въехала внутрь, и по обеим створкам прошла сильная дрожь. Начал работать какой-то механизм, который не трогали годами. Что-то гудело, словно живое существо. Нет — умирающее. Издыхающее у них на глазах. Заклубилась пыль, и Ринка с наемниками, закрывая руками рты и носы, посторонились от распахивающихся вовнутрь дверей.

Рыжий догадывался, что случилось: вырезка в металлической сфере совпала с выступами росписи на двери, прошел магический импульс — вероятно, руны все-таки имели значении, были сродни символу, который Рыжий носил на запястье. Он ощутил прилив магии на изнанке, но не живой, не естественной — сработало отпирающее заклинание. Сфера оказалась ключом.

— Любопытный способ, — прошептал пораженный Вирен. — Представляешь, сколько таких разнообразных узоров можно создать? Наши ключи в тысячи раз примитивнее!

— Нам не могло так повезти, чтобы в пыли валялся ключ к сокровищнице Голода! — огрызнулся Рыжий. — Нет, я думаю, он единственный в своем роде. Он и его копии. Ты же помнишь: в домах, которые мы находили, не было дверей! И те, что ведут в этот храм, гвардейцы открыли обычной магией!

Они двинулись вперед, подгоняемые наемниками. Немного задержавшись, Ринка аккуратно сняла сферу и спрятала ее в сумку Вирена — к счастью, двери не стали закрываться. Вахза обернулся и постарался усмехнуться — как Рыжему казалось, он подбадривал их. Несмотря на некрасивую сцену с Виреном, случайно угодившим прямо в руки его вояк, Вахза не был жестоким и кровожадным демоном. Не зря он напоминал Рыжему отца, и тот, хотя и был властолюбивым и расчетливым, никогда не смог бы вырезать детей. Каждый купец, торгующий в Аду, должен быть готов к бою, поскольку ни одна дорога не была точно безопасна, несмотря на усилия Черной Гвардии. Но самому убивать Вахзе не приходилось, он был морально не готов, прятался за чужими спинами…

— Рыж, — удушенно шепнул Вирен, прислоняясь к нему, будто бы охваченный слабостью, — как думаешь, сейчас самое время позвать отца?..

Рыжий не сразу опомнился: он недавно размышлял о своем родителе, так что не понял, чего от него хочет Вирен… Тот выглядел на редкость несчастным, словно бы разочаровавшимся в чем-то. Они все после лабиринта были обессиленными, но с Виреном случилось нечто другое.

— Давай, зови их, — согласился Рыжий. — Стой за мной, я тебя прикрою.

Он загородил Вирена, но и без того было темно. Магия освещала туннель, а потолок над их головами расширялся. Они говорили, шагая и не глядя под ноги. Коридор скоро закончился — он оказался лишь небольшим переходом, не началом следующего губительного лабиринта. Наемники гомонили. Пока Вирен молчал, хмурясь и мысленно взывая к своим родителям, Рыжий осматривался. Они оказались в огромном зале, на который не хватило нескольких светочей, плывших за магом Вахзы. Ему пришлось широко взмахнуть руками, призывая больше огня, и всеобщее внимание было приковано к нему. Поэтому ненадолго мало кто следил за Виреном.

— Магия не пробивается, — пожаловался тот, странно подрагивая голосом. — Здесь какой-то барьер? Почему ты не предупредил?

— Я… не хочу смотреть на изнанку, касаться ее, — признался Рыжий. — Мрак сильнее, я боюсь, что он захватит меня и уволочет куда-то… где холодно, жутко и… — он вновь задохнулся и поперхнулся словами.

Свет заливал зал, в центре которого было нечто вроде алтаря, напомнившего Рыжему о капище в поселении гарпий. Вокруг стояли четыре возвышения — не обычные камни с насеченными символами, а целые изваяния, уходящие к высокому потолку. Рыжий ничему не удивлялся: магия способна раздвигать границы в пугающую бесконечность, а может, они были где-то под пустыней… Воздух гудел от силы. Рыжий смотрел на лица изваяний, но не мог сосредоточиться на чертах.

Он обернулся на Вирена. Мир снова обрел четкость.

— Ты что, ревешь? — недоверчиво спросил Рыжий.

— Нет! — яростно соврал Вирен, шмыгая носом.

К ним подошла Ринка. Они стояли неподалеку от алтаря, а рядом застыли наемники, страшно похожие на бездушные статуи. Но странное дело: о них Рыжий готов был забыть, но не о каменных изображениях, очевидно, Всадников.

— Мы не справились, — беспомощно сказал Вирен. — Не смогли ничего решить, завоевать, даже разобраться с одним идиотским купцом! Вахза даже не воин, а мы сдались ему…

— Не так важно, кто он такой, если у него в подчинении полно воинов, — мягко напомнила Ринка. — Я слышала о многих из этих демонов, и мы не сможем с ними тягаться даже с магией Рыжего.

— Я был уверен, что стану героем, — досадливо шипел Вирен. — Что совершу что-то, что запомнит каждый в Аду! Мне совсем не надо памятников, но хочется, чтобы… знали. Чтобы они понимали, как много я совершил для них! А на самом деле я ребенок. Вот чего я боялся. Что знал, но не мог смириться. Я даже на помощь позвать не смог!

Друг чуть не выл от отчаяния, а Рыжий чувствовал тягу мрака, навалившегося куполом. Сквозь него не пробилась бы искорка связного амулета, позволявшего протянуть тоненькую нить к Аду. Может, если бы Вирен не потратил половину его силы… Но он выглядел таким разочарованным, сбитым с пути, что у Рыжего язык не повернулся обвинять его в чем-то.

— Мы еще можем все исправить, — подбодрила их Ринка. — Нужно не дать Вахзе завладеть тем, что разливает эту силу.

Вахза был в замешательстве. Он ругался с магом, наседая на него, словно это была его вина, что в зале не оказалось сокровищ. Рыжий понимал, что он и сам разочаровался: как легче была бы жизнь, если б они нашли залежи древнего золота и драгоценных камней — да Рыжий сам помог бы выносить их, выгребать мешками… Зал пугал пустотой и мертвенностью. Рыжему чудились взгляды Всадников.

Маг пятился от Вахзы и нелепо взмахивал руками. Купец успокоился и кивнул на алтарь. У Рыжего нехорошо закололо в груди: он знал, что такие плоские камни чрезвычайно удобны, чтобы положить на них кого-то и зарезать. Магия требовала жертвы. Старая, погибающая без действия сила. Ей нужно было обновление, свежая кровь. Чистая, незамутненная, не отравленная еще мраком, перекроившим весь Тартар, лишившим его настоящей жизни, оставившим безумное подобие…

— Я чувствую скопление энергии над алтарем, — сказал маг, сомневаясь. — Это похоже…

— На узел, — подхватил Рыжий.

Он обещал себе не глядеть на изнанку, умолял себя, с трудом удерживался, напоминая о друзьях, о том, что он ответственен и за них тоже и не может позволить мраку взять верх. Мрак манил, пел — это ныли нити на изнанке. Не тонко, звонко, как в Аду — они раскачивались, подобно пеньковым толстым веревкам, на которых вешали преступников.

— Здесь пусто, — робко сказала Амонея, следующая за Вахзой, как тень. Они где-то достали ей новую винтовку, взамен разбитой, и теперь демоница представляла серьезную опасность. — Может, мы свернули не туда? Лабиринт привел нас не к той двери?

— Отсюда нет выходов, кроме того, которым мы явились, — доложил один из наемников, ползавших вдоль стен. Остальные подтвердили это молчаливым киванием. — Но я согласен с девочкой, — добавил демон. — Я не вижу ничего… Ничего, что мы могли бы унести. Разве что вы попросите нас выволочь одну из этих махин! — он указал на статую, и другие демоны рассмеялись с заметным облегчением.

— Нет! — вдруг воскликнул Вирен. Рыжий стиснул зубы: на него опять нечто нашло! Он попытался схватить друга за руку, но Вирен увернулся, вышел вперед, показывая на стены. — Мы там, где надо! Это что-то вроде… церемониального зала! Эти фрески… очень напоминают мне шумерские или, скорее, египетские, видите, в профиль, но тут вместо фона много деталей… Поэтому глаз замыливается. Это какие-то письмена, как в мусульманских храмах, понимаете? Они совмещали изображения своих божеств и надписи — может, что-то историческое… Очень плотные надписи! Это любопытно! Странно, что мы раньше не видели фресок, но у нас недоставало света…

У Вирена горели глаза. Одержимо, ярко. Его так увлекло открытие, что он забыл обо всем на свете и жадно рассматривал стены зала, испещренные какой-то вырезкой. Хмурясь, Рыжий попытался нечто разобрать, но беспомощно развел руками. Вирен не сдавался, от нетерпения приплясывая на месте:

— Ты можешь сделать мне указку? — спросил он у Рыжего.

— Ты понимаешь, что он несет? — сказал один из наемников.

— Я, блядь, нихуя не понимаю, я просто делаю, как он говорит, — честно признался Рыжий, заплетая заклинаньице.

Световое заклинание двигалось вслед за пальцем Вирена, скользило по стенам. Даже самые сомневающиеся, затаив дыхание, следили, как вырисовываются отдельные схематичные фигуры, образующие какие-то картины, настоящие произведения искусства. Четверо — их всегда было четверо; их изображали больше, выше, чем остальных людей. Бойня, пиршество, какой-то ритуал — эти сюжеты запутывались среди строк, которые ни один не мог расшифровать.

— Это… какая-то история? — спросила Амонея, вертя головой вслед за юрким огоньком: Вирен вовсе не давал зрителям времени поразиться одной картинкой, как тут же отыскивал следующую. — Где ее начало? Может, если мы его вычислим, станет понятнее, что нужно делать?

Вирен в смятении молчал. Обернулся вокруг себя, оглядывая окружающие их стены. Душащие, стискивающие. Рыжий теперь не мог не различать их, и это были сотни, тысячи нарисованных глаз, и перед ним разворачивалась история Тартара.

— Здесь нет начала и конца, — тяжело сказал Вирен, обернувшись. — Время — это не линия. Кольцо. Уроборос, пожирающий себя.

Рыжий окончательно растерялся и запутался, но не спешил останавливать его сбивчивое бормотание. Знал: это чрезвычайно важно для Вирена, и, если он не выговорится, слова вскроют его голову. Может, это были и не его слова, а кого-то, кто давно сгинул в веках и растворился в темной силе этого зала — и они должны были прогреметь.

Вирен был прав: у истории, разворачивающейся на стенах, не было финала или точки отсчета. Никто не знал, как появились Всадники и куда они ушли — разве что, судьба Смерти не оставляла загадок. Но в остальном — они… были. Рыжий уже сомневался, что они погибли, как он думал в тот день, когда переступил порог мертвого Тартара, однако остатки здравого рассудка убеждали в обратном. От Всадников осталась память — и древняя магия.

Чтобы Вирен не упал, Ринка держала его под руку. А Рыжий обернулся на мага Вахзы, прощупывающего изнанку нервными движениями. Его взгляд был обращен к алтарю, и у Рыжего тревожно заныло в животе.

— Ты трогал что-то? — накинулся он на мага, чуть не бросаясь с кулаками.

— Нет, жду приказа, — опешил тот, оглядываясь на Вахзу.

Узел закручивался на изнанке. От него шла пульсация черной магии, той же, что опутала и иссушила пустыню, что уродливыми корнями гигантского дерева простиралась над Тартаром. Удивительно, как колдун Вахзы не замечал этой жути. Рыжий слышал про таких, с трудом читающих изнанку, и внезапно разозлился на купца, очевидно, совсем не разбирающегося в магии, раз он нанял такого идиота… Маг внимательно смотрел на Вахзу. Отчаяние навалилось на Рыжего: он ничего не мог предпринять; численный перевес на стороне купца, они устали и вымотались в лабиринте, а использовать серьезную магию он до чертиков боялся.

— Наш заказчик обещал нам, что здесь мы найдем что-то, — сказал Вахза, словно желая подбодрить наемников, уставившихся на своего предводителя в опасливом ожидании. Рыжий мог бы сказать, что у него плохо получится, но, к его изумлению, наемники слушали с большим вниманием. — Поэтому я предлагаю рискнуть и посмотреть на сокровище Голода, если оно здесь.

— Это не сокровище, а настоящее проклятие, Вахза, — огрызнулся Вирен, но купец не прислушался к нему.

Рыжий знал такой род демонов: они готовы были рискнуть ради выгоды. В каком-то смысле сами гвардейцы были такими, иначе ни за что не смогли бы восстать против Люцифера и захватить адский трон для своего командора. Но Вирен, как и все в Роте Смерти, ценили жизни друг друга — Рыжий до сих пор не мог забыть, как друг кричал над телом сержанта Инаса и как переживал за них во время пути, напрочь забывая о себе. Вахзе, похоже, было все равно, сколько демонов пострадает. Он не видел глобальных последствий того, если бы кто-то решил использовать коварную магию Тартара, что Рыжего немало изумляло: эти две недели они провели в этих самых… последствиях! Смотрели на чудовищ, сотворенных Всадниками ради власти, и на уничтоженный мир, еще хранящий отпечатки прежних войн.

— Отойдите все, — потребовал маг Вахзы, протягивая руки вперед. — Возможно, нас будет немного трясти.

На изнанке что-то завозилось. Сила ждала, когда ее возьмут, когда она получит новое вместилище, когда снова попробует кровь на вкус. Оглянувшись на друзей, Рыжий не нашел в их глазах надежду. Пришлось отступить, наблюдая; помогать не вызвался, сочтя, что они и так достаточно пособили Вахзе, принеся ему ключ, и ему не хотелось пачкать руки во мраке еще больше. Он держался из последних сил, старался не слушать вой изнанки, в котором ему чудились понятные демонские слова, обещающие ему силу.

Все отступили к статуям, посторонившись от мага. Это было разумно. Вирен оглянулся на монумент, к которому они подошли, увидел на постаменте грубо вырезанный серп и помотал головой, словно бы обиженный. Оттащил Рыжего и Ринку от Смерти, направился к каменному изваянию Войны — ее неизвестный мастер изобразил в облике солдата в шлеме, скрывающем лицо. На постаменте был намечен клинок. Вирен косился на него с живым интересом, коснулся камня, но скоро отдернул руку.

Бочком к ним приблизилась Амонея, словно желая показать, что она по-прежнему их друг. Рыжий не мог определиться, хочет он злиться на нее или нет. Демоница не слишком-то ему нравилась, однако он легко мог представить себя на ее месте, не обладай он достаточной силой, не смоги сбежать от отца… Но она подчинялась дяде и даже поступила в Гвардию, чтобы шпионить на него, и Рыжий сердился на нее за то, что Амонея не попыталась взять судьбу в свои руки. Это была до того гвардейская мысль (они всегда говорили о свободе и выборе с религиозным воодушевлением), что Рыжему стало забавно, несмотря на все пережитое.

Пока маг Вахзы медленно сплетал магию, Вирен все разглядывал потолок в тусклом свете колдовских светляков.

— Там… — он указал дрожащей рукой. — Смерть. Очень похоже на Яна. Но этого не может быть!

Рыжий прищурился. Это была картинка с Всадником на коне, одна из наиболее мирных, по сравнению с фресками, показывающими бойню, в которой сходились великие маги Тартара. Он припомнил капитана Роты, обратился к памятнику на площади Ленвиса и признал, что Смерть выглядит точь в точь как Ян. Хотя, возможно, это Вирен хотел его там увидеть — и боялся этого больше всего на свете. Он отводил глаза от картинки, напомнившей ему о приемном отце, но тут же возвращался к ней. Рыжего тоже невольно пробрало мурашками.

— Мрак может принимать любые формы, — сказал Вирен. — Ян мне рассказывал. Всадники меняли облик, перерождаясь снова и снова, когда им надоедало прежнее тело. Обычное развлечение для бессмертных. Но все равно — слишком!..

— Возможно, в Тартаре были сильные предсказатели, — успокаивающе предположила Ринка. — Это объясняет, почему Всадник на картине в одиночестве — Ян же последний из них!

Но Рыжий вспомнил, что твердил Вирен про круг, и покачал головой. Время было кругом. Все повторялось. Возможно, Тартар был не первым миром, иссушенным магией мрака. И Ад мог быть следующим. Что-то переломило этот порядок, но голодной силе было все равно, она требовала дани, жатвы, новых жертв… У Рыжего заныло запястье. Он внимательно следил за тем, что творит маг Вахзы, и что-то вскипало в нем.

— В Гвардии говорят, наши миры — Ад и Земля — единственные свободные среди тысяч других, — прошептал Вирен. — Мы убили Бога.

Рыжий никогда не принимал всерьез россказни о походе гвардейцев против Создателя, однако Вирен прежде не лгал ему. Или он верил так сильно, что хотел, чтобы это было правдой.

— Мы сами стали богами, — продолжил Вирен. — А Всадники нет, они были частью Судьбы, растворились в ней, вели бесконечные войны, перерождались, но не могли этого прекратить… Вечность — вот на что они себя обрекли. Может, они уничтожили мир, чтобы разорвать круг, — тяжело сказал он и содрогнулся.

Запястье ныло тупо, потом — надрывно. Заведя руки за спину, Рыжий постарался скрыть свое замешательство, но оно так и не улеглось, как прежде. Ему вдруг пришло в голову, что он больше достоин этой силы, чем Вахза, чем его нелепый колдун, не способный ощутить опасность, которая рычит ему в затылок. Нет, он сражался с тартарскими тварями, с настоящим драконом… Рыжий шел в Тартар, зная о его таинственном колдовстве, мечтая о нем в глубине души, и поэтому он не смог пройти мимо руны на чьем-то покинутом доме — маленькой зацепки, обещающей ему мощь…

Он невольно шагнул вперед. Амонея заметила это и что-то спросила. Рыжий не расслышал: в ушах зазвенело, ее голос растворился в гуле на изнанке. Он снова почувствовал дракона, его ярость и обиду, во рту стало горько и горячо. Потемнело в глазах, словно кто-то ранил и Рыжего. Нет, он и был драконом…

— Рыж? — позвали его. — Эй, что с тобой?

Из горла вырвалось приглушенное рычание. Он вторил древнему ящеру, заплутавшему в своей обиде, в своем одиночестве. Ничего не осталось — только спутанный клубок его чувств, выворачивающий наизнанку. А нутро мира пульсировало, как огромная рана. Маг Вахзы увлеченно запускал пальцы в перекрученное плетение…

— Смотрите! — ахнул кто-то. Женский голос. Кто-то важный — Рыжий с трудом проморгался. Увидел испуганную Ринку и не успел обрадоваться, что узнал ее, как обернулся, глядя на то, как сгустились тени в углах зала.

Сначала показалось, маг тянет силу из созданных светляков, поэтому свет стал бледнее… Но нечто выпивало сияние, жадно, поспешно. Тени заклубились, вставая в полный рост, и Рыжий понял, что это существа, похожие на демонов и людей. Состоящие из… мрака. Гладкие, одинаковые тела, лоснящиеся чернотой, как шелком. Перехватило дыхание.

— Дайте мне оружие! — рявкнул Вирен, зашипел, отчаянно налетая на наемников, пытаясь выдрать у них клинки. — Я не собираюсь умирать просто так! Даже не попытавшись!..

— Не надо, не трогай их! — испуганно вскрикнула Ринка, боясь, видимо, как бы его не зарубили.

Маг был очарован чем-то, что бушевало на изнанке. Не слушал Вахзу, что-то вопившего и показывающего на теней. Его пальцы двигались так быстро, что могли переломиться, вывихнуться — каждый! Чем дальше он заглядывал, чем более крепкие нити дергал, высвобождая из плетения, тем яснее становились тени. Сначала они напоминали ночные видения, призраки, движущиеся, как пустынный мираж, но постепенно обрели плоть… и острые когти, отливающие черным.

Грохнул выстрел. Рыжему показалось, что стреляли у него прямо над ухом, и он пригнулся. Рядом стояла Амонея, воздевшая винтовку; необычайно решительная, она яростно сверкала глазами и хлестала хвостом.

— Цельтесь в головы! — крикнула она, снова стреляя.

Наемники очнулись. Вахза беспорядочно выкрикивал команды, но тени преодолели расстояние, разделявшее их и демонов, в несколько ударов сердца. Пульс гремел в ушах. Рыжий увидел лишенную черт морду одной из тварей — череп, плотно обтянутый мраком, — и нелепо попытался отмахнуться голыми руками, запаниковал, чувствуя, что его колотит. Но магия так разбушевалась, что ударила — природным всплеском, естественным движением силы, толкнувшим тень в грудь и отнесшим ее к стене. На ее место тут же встало несколько других. Ринка дернула его за шкирку назад.

Пальба стояла громкая. Зал был широк, так что наемники не слишком-то боялись рикошета. Или он не так сильно пугал по сравнению с когтями. Тени заклекотали, рыча, — в гладких лицах прорезались пасти.

— Дядя, прекрати это! — взвизгнула Амонея. — Это черная магия! Они становятся сильнее!

Вахза паниковал. Рыжий чувствовал вой ужаса на изнанке, и эта аура плотно окружала купца. Он оглянулся на мага, однако тот не слушал ничего. Его трясло. Рыжий не мог приглядеться, продолжал отмахиваться от лезущих к ним голодно ревущих теней, но успел заметить налившиеся чернотой вены мага — его кожа побледнела, как у мертвеца.

— Вахза, он хватил слишком много! — крикнул Вирен. Они с Ринкой прятались в нише возле изваяния Войны, пока Рыжий с наемниками защищали их. — Долго ему не простоять! Он последнее, что отделяет нас от теней! Он уже мертв! Нужно отступать!..

Из них всех Вахза стоял ближе всего к магу, поглощенному безумием транса. Осмелившись, он протянул руку, встряхнул его, но маг потерялся. Его колотило, как в сильной лихорадке. Из горла вырвался отчаянный сиплый крик. Он рухнул. Рыжий почувствовал удар, с которым маг грянулся об пол, раскатившимся громом по изнанке. Колдун лежал недвижно, посеревший, а вокруг его головы растекалось черное пятно, будто образуя нимб, какие люди любили малевать ангелам — кровь вытекала изо рта, из ушей, из носа…

— Бегом, к дверям! — заорал Вирен, дергая Рыжего за руку. — Если они решили умереть здесь…

Его слова утонули в реве изнанки. Потеряв одну марионетку, эта безумная сила искала следующую, и Рыжий стоял у нее на пути. Теней стало больше. Они сыпались из ниоткуда, наваливались друг на друга, цеплялись, топча… Послышался вопль наемников, стоявших в первых рядах. Их драли на части. Рыжему стало все равно.

Магия звала его. Требовала. Он не мог отвернуться от ее, бежать с Виреном и Ринкой, глухим к этим призывам, — хотел бы, но ощущал себя птицей, пойманной в силок. Ему показалось, что нити больной отравленной изнанки протянулись к нему, опутали руки, тянут куда-то…

Зал наполнился криками. Выстрелы звучали реже, а света почти не осталось. Рыжий тонул. Мрак плескался рядом, обещал что-то, шепча. Протяни руку — обретешь такую магию, ради нее глупец-маг отрядил целую армию, которой суждено было сгинуть в сумрачном храме Всадников…

— Нет, не смей! — вопил Вирен, тряся его за плечи. Рыжий отстраненно замечал, как стучат зубы. — Да дайте мне меч, блядь!

Рядом с ними оставалась Амонея, стрелявшая по теням. Последняя защита. Рыжий предчувствовал, как тени вопьются в его плоть и разорвут… Если он не схватится за силу, не подчинит ее — но не станет ли чем-то вроде них?

Тени окружали. Льнули к полу, словно животные. Перед глазами Рыжего было мутно, будто какая-то черная дымка все завесила.

Вирен выругался на русском, потом на архидемонском. Слова древней магии заставили потолок дрожать. Вирен прислушался к чему-то, что улавливал он один, обернулся на статую, на пьедестал, к которому они недавно прижимались. Выкрикнул какие-то слова, ринулся к барельефу с клинком. Заскрежетало.

В следующее мгновение каменная крошка брызнула в разные стороны, и в руке Вирена оказался сияющий меч. А Рыжий коснулся мрака, холодом скользнувшего вдоль ладони.

***

Они стояли в тумане — тот вился и переливался. Рыжий замерзал. Он обнял себя руками и порадовался, что чувствует свое живое, целое тело. Задыхаясь, Рыжий оглянулся и увидел Вирена, неловко застывшего с мечом. Друг напоминал статую, вроде той, что стояли в зале под храмом. Но Рыжий махнул рукой, и он отмер, завертел головой, рассеянный, но разом посуровевший, когда увидел у себя в руках меч. Слева стояла Ринка.

— Это меч Войны! — крикнула она. — Вирен, как ты?..

— Когда я случайно прикоснулся к нему, я заметил, что барельеф теплый, — сказал он, оправдываясь. — Я очень хотел достать меч. И магия…

Он качнул клинком. Воздух пел, когда он рассекал его — нет, стонал! Обычный, прямой, с крестовидной гардой, на которой остался оттиск какой-то руны, отдаленно напоминающей крест. От меча шла та же невыносимая энергия, что мучила Рыжего на протяжении недели, если не больше, и ему захотелось вырвать оружие у Вирена из рук… Вместо этого он отступил куда-то, уверенный, что наткнется спиной на стену и это отрезвит его, но позади клубился мрак. Они оказались где-то… в пустоте. И до них не доносились ничьи голоса, хотя Рыжий помнил мельтешение и крик наемников.

— Я вытащил меч из камня! — рассмеялся Вирен, невольно разводя руками, и от этого беспомощного смеха у Рыжего заныло сердце. — Я так хотел быть избранным, героем, пусть не королем, но все равно — кем-то из легенды… Но тут я думал о том, что нужно остановить тебя. Этих тварей. Чем бы они ни были. Рубить узлы следует мечами — что может быть логичнее.

— Брось его! — повелела Ринка. Рыжему показалось, она готова расплакаться; Рина часто моргала и порывисто стискивала кулаки, впиваясь ногтями в кожу и расцарапывая ее. — Вирен, пожалуйста! Это же… Это…

— Пока не могу, — мягко сказал он. — Давайте посмотрим.

Мрак складывался в фигуры. В дыму Рыжий различал мелькающие сценки, и наконец-то до него дошло, что сила воскрешает им почти те же картины, что и фрески на потолке. Какие-то отрывки. Отпечатки. Мрак хотел показать ему, на что он может быть способен, если примет силу, как когда-то — Всадники,заключившие с ней какой-то негласный договор.

Рыжий решил, что эта магия древнее Тартара. Нечто разрушительное, слишком мощное — вносящее разлад в стройное плетение изнанки. Она покоилась в древних артефактах, которые однажды нашли; история обнажалась перед ними, и они видели четверку… людей. Магов. Рыжий не слышал, о чем они говорили, или не понимал слов, но замечал, как они улыбаются и над чем-то смеются.

— Они были семьей… — недоверчиво протянул Вирен, и его лицо исказилось. — Нет, так не должно быть! Все эти войны, дележка территорий! Как они дошли до этого?

— Жажда власти меняет даже тех, кого мы считаем родными братьями и сестрами, — с сожалением сказала Ринка. — Они не смогли быть стойкими… Но кто бы смог, если речь о такой магии? Об этом безумии.

Вирен упрямо тряс головой. Для любого гвардейца семья была священна, и Рыжему легко было поверить, что его друг без раздумий умрет ради своих, что он сделает что угодно для их благополучия, а мысли о предательстве для него страшнее всего. И Рыжему тоже стало жутко. Связь этих… людей в видениях была крепкой, надежной, настоящей. Он представил, как потерялся бы настолько, что смог бы навредить Вирену или Ринке, и снова захотел отрубить себе руку с руной.

— Это тот самый зал, где они нашли артефакты, вот почему на изнанке такой четкий след! — догадалась Ринка.

Он следил за Всадниками с внезапным азартом. Ему хотелось понять, когда произошел этот перелом. Когда они начали войны: поначалу, даже обремененные силой, они оставались прежними. Чудеса, которые они творили, привлекали тартарцев, каких-то мифических существ, даже драконов. Они шли по городам, завоевывая славу, и Рыжий рассматривал странные дома, похожие на коробки, и дворцы, вырезанные из скал. И пышные леса, которые шумели на месте пустыни, где они едва не погибли от жажды. Но что-то омрачало Всадников, и их улыбки меркли: и на богатых пирах, и на поле боя, где они прикрывали спины друг другу. И вот кто-то взялся за нож…

Они… рассеивались. Настоящего от них оставалось все меньше — душа растворялась в темной силе, жажда власти застилала все. Они меняли лица, словно маски, не могли утешиться ничем, найти что-то. Рыжий слышал, что эта беда настигает древних демонов, ведущих свое существование с самого Сотворения; Всадники тоже забывали себя, их раздергал на разноцветные нити поток времени, неумолимый и суровый.

Дальше картинки путались. Он видел огромную силу. Магию, опрокидывающую небеса огненным дождем. Мощь, которая уничтожит любого демонского мага, даже Высшего, чей предел отодвинут куда дальше обычных мелких колдунов. Рыжий помнил предательскую дрожь в коленях, влажность крови, льющейся из носа. Отвратительное чувство собственной ограниченности.

Магия шептала сладко. Предлагала снести границы, переплавить его. Он смотрел на потрясающие зверства, творимые Всадниками, на их победы и поражения. Никто не смог бы сравниться с Рыжим, если бы он принял эту силу.

Но он оглянулся и посмотрел на Вирена, сжимающего рукоять меча Войны. Держащего его так, будто готов в любой момент бросить. Ему не нужно было силы — Вирен даже не задумывался о ней, напряженно следя за Рыжим. Вот что было ему важно: его родные и друзья. Рыжий завидовал ему всей душей — его уверенности и цельности.

Вирену не хотелось ничего доказывать миру, потому что он знал, что его и так любят всей душой. У Рыжего не было ни семьи, ни надежды на будущее — он даже не знал, каким оно будет. Он хотел эту магию, чтобы стать кем-то. Не неизвестным наемником, затерянным среди кругов Ада.

Но у него были Вирен и Ринка.

— Нет, — сказал Рыжий, боясь передумать.

Он чувствовал, что эта сила не может кинуться на него и… сделать что-то с его душой, пока он не позволит. Мрак заколыхался, будто насмехаясь. Боль в руке пульсировала, загоняя в круговорот мыслей. Напоминая гневный вопль отца, глухую обиду, спалившую проклятый семейный ковер, и подкатившую к горлу тошноту. И как сорвался в ночь, в пустыню, неприкаянный, и как проводил одинокую ночь в каком-то постоялом дворе, стуча зубами от холода.

Всего этого не случилось бы, если б Рыжий был кем-то значимым. Кем-то, что действительно был Высшим боевым магом, а не назывался им. Грозным и всемогущим. Мысли текли едкие. Яркие.

Рядом застонал Вирен.

Они видели финал войны, раздиравшей Тартар. Горы тел, оставшихся на поле боя; их не хоронили. Сквозь муть бойни, которую Рыжий улавливал в воспоминаниях дракона, это казалось естественным порождением войны. Но когда битвы прекращались, а где-то в поле оставались чьи-то родители и чьи-то дети, когда они лежали горами в тишине, а над ними вился дым… Рыжему сдавило горло. Он боялся войны. Слышал о ней старые сказки, и каждый раз его брала оторопь.

Покрасневшая вода в реках — разлитая кровь или отрава? Потемневшие небеса, обложенные тучами. Растения, загибающиеся, гниющие на глазах — так, что осталась одна голая почва с бурым тленом. Города, охваченные лихорадкой, люди, выхаркивающие легкие, с сыпью на лицах и запястьях. Постоянные бури и ураганы, проливавшие на головы несчастных кровавый дождь. И лязг оружия, рев воинов, грохот боев…

Магия вытягивала силу из мира. Она могла вычерпать колдуна, лишить его всех жизненных сил, что высыхали органы, что лопались капилляры… Но магия Всадников выпивала все вокруг. Калечила, дергала нити. Сами Четверо легкими движениями рук повелевали силой, похожей на бушующий океан, о котором рассказывал Вирен, а в мире все умирало, жухло, дрожало в болезни.

— Я не хочу! — вскрикнул Рыжий. — Не такой ценой!

Он знал, что не сможет удержаться, что искусится сладкими песнями мрака. Ни он, ни маг, заключивший соглашение с Вахзой, — никто не мог с этим сражаться! Он не хотел видеть свой мир уничтоженным, а мрак, эта странная мощь, будто бы обладающая своей волей, тяготела к разрушению…

— Люди и демоны слабы, — сказал Вирен, глядя ему в глаза. — Мрак — это всего лишь оружие. Такое же, как любой из мечей, которые я держал в руках. Видишь? — Он крутанул клинок Войны в руке, словно он нисколько не весил. — Все это в твоей голове. Ты хочешь власти. Хочешь разрушения. Я понимаю. Твой мир ничего не дал тебе, его не жаль иссушить. Но к чему ты придешь?

— Я… я не… — заикался Рыжий, отстраняясь от него. — Я не хочу!

— Нет, ты хочешь. Но я рад, что ты можешь… мыслить здраво. Пытаться удержаться. Мы лучше, чем Всадники, — убеждал Вирен. — Мы знаем, к чему это приведет. И должны найти другой способ стать великими, а не просить что-то у неведомой магии. Мы демоны, Рэд. Мы знаем, что сделки никогда не бывают честными.

— Убей меня, я не могу, — пробормотал Рыжий. — Эта магия… она почти подчинила меня. Это трудно.

Ринка возмущенно фыркнула и обняла его, словно пытаясь удержать.

Всадники бродили по пустому миру. От армий их остались горстка фанатиков да орда извращенных чудовищ, порожденных запретным колдовством над людьми. Им некем было править, и Рыжий видел, какая глухая тоска светится в их глазах. Сила стала их целью, одержимостью, мечтой, а недобитков тартарцев не хватало, чтобы поклоняться им.

Когда они встретились снова, в них не узнать было семью — и Рыжему стало так же больно и горько, как и Вирену. Последняя битва грянула перед ними; через него проносились призраки, сотканные из черного дыма, и они сходились в ужасающей грызне, в которой не осталось ничего человеческого. Ничего разумного. И Четверо в немом ужасе или триумфе — не понять — наблюдали за ними.

— Они убили мир, — прошептал Рыжий. — Красивый мир, полный жизни. Не смогли остановиться. Это нельзя приносить в Ад. И, если оно поселилось во мне… мне нельзя возвращаться. Может, я смогу остаться здесь. Дракон сожрет мои кости…

Всадники собрались в зале, где все началось. Судьба неспешно делала оборот. Когда-то они превратили храм в место триумфа, возвеличенные доставшейся им магией, поставили здесь статуи… Изможденные войной, уставшие, они не были похожи на тех, прошлых себя, еще сохранивших душу. Или притворявшихся, что сохранивших.

— Они сложили оружие, — счастливо выдохнула Ринка, наблюдая, как Всадники оставляют свои артефакты в постаментах статуй, как камень проглатывает их. — Они поняли…

Рыжий боролся с криком: он мучился, болезненно вздрагивая от прикосновений мрака. А Вирен застыл, стискивая зубы, слепо и страшно.

Смотрел, как Смерть в обличье седой сухой старухи воздевает тонкие руки над головой и вытягивает последнюю жизнь из Тартара, превращая его в пустыню с потресканной мертвой землей, чтобы Четверо смогли проскользнуть в новый дивный мир, оставив труп своей родины, принесенный ими в жертву своего эгоизма, медленно и мучительно погибать.

========== XII. ==========

Рядом грохнул выстрел, и в груди Ринки страшно дернулось что-то. У нее вырвался короткий, отчаянный птичий крик, хотя она не ощутила знакомого жара — в нее однажды попадали из ружья, и ту боль трудно спутать с душевным страданием. Нет, она была цела. Но Рыжий, стоявший рядом с ней, застывший в страшном благоговении перед Всадниками, пытающийся рассмотреть нечто в круговерти мягких разводов черного тумана, покачнулся…

Рыжий закричал, потерял равновесие. Припал на колено, и Ринка поняла, чего ему стоит не упасть плашмя на пол. Мрак вокруг них всколыхнулся, словно лишаясь связи с мыслями мага, которого искушал своими ужасами, и в глазах у Ринки резко прояснилось, на что она уже не надеялась. Они по-прежнему были в зале под храмом Всадников, и теперь Ринка осознавала, что это то самое место, где родились знакомые им по страшным сказкам Четверо и где закончился мир — приговор ему подписала самолично Смерть.

Позади них стояла Амонея. Она держала ружье и часто дышала, будто ей не хватало воздуха. Дуло было направлено на Рыжего, и глаза у демоницы были жуткие. Она не колебалась, как втайне понадеялась Ринка; она собиралась с силами — всех их ослабил мрак. Вирен обалдело оглядывался: он ничего не понимал, его сковало видение о конце Тартара… А Ринка кинулась наперерез, закрывая беспомощного Рыжего собой, раскинув руки. Ей вдруг показалось, что это так правильно и естественно — спасать кого-то своим телом, куда лучше, чем дергать спусковой крючок и знать, что ты безвременно обрываешь чью-то жизнь. И Ринка ни за что не отошла бы. Никогда.

— Что ты делаешь? — гневно заорала она на Амонею.

В той не узнать было перепуганную девочку, едва пережившую встречу с драконом. Глаза Амонеи наконец-то ярко загорелись, а губы кривились в какой-то хищной усмешке, как у разъяренной гарпии. Она смотрела точно на Рыжего.

— От выстрела в ногу еще никто не умирал! — воскликнула Амонея, пытаясь успокоить — правда, ее тон был отнюдь не настраивающий на мирный лад. — Я всегда точно целюсь! Нужно было, чтобы вы очнулись!

Рыжий слабо стонал, стоя на коленях, и прижимал к голени ладонь, окрасившуюся черным. При плохом освещении Ринка никак не могла понять, насколько серьезна рана, но Рыж выглядел скорее перепуганным и удивленным, чем умирающим от выстрела. Ее отпустило…

— Как вы их отогнали? — тихо спросил Вирен.

Вокруг них сиял круг, тонкая линия света, поднимающаяся на несколько шагов от пола. Тени липли к ней, как к невидимому стеклу, и издавали странное голодное рокотание. Вокруг алтаря стояли в точках, образуя окружность, несколько наемников и бормотали заклинания. Конечно, в отряде Вахзы был не один колдун! Ринка коротко рассмеялась от облегчения. Хотя эти маги были куда слабее и им пришлось встать в круг, оборону они держали.

Взгляд Ринки переместился на Вахзу. Он стоял, мечтательно глядя на что-то. На алтарь — нет, над ним… Ринка прищурилась, рассматривая странный сгусток энергии — пульсирующую каплю черно-мазутного цвета, такого же, как кровь Рыжего, льющаяся сквозь стиснутые пальцы, или посеревшего мага, лежащего поодаль… Или ее собственная кровь. Ринка почувствовала, как это нечто тянет ее ближе; оно не звало, но приковывало взгляд, что оторваться от него было невозможно.

Вирен стоял с мечом Войны, держа его так непринужденно, что никто, кажется, этого не заметил; наверное, посчитали, что он взялся за оружие одного из павших наемников. Он жадно глазел на этот узел — Ринка наконец подобрала верное слово! — и определенно прикидывал, как его перерубить… Вахза потянулся ближе, двигаясь, как бы во сне — Ринка как-то раз видела демона, блуждавшего ночами. Вокруг завыли тени, чувствуя его приближение к источнику мрака. Наемники сбились в кучу, панически оглядываясь.

Амонея выстрелила снова. И Ринка вынуждена была признать, что она палит прицельно, метко: пуля просвистела у уха Вахзы, а не разворотила ему голову, как ей в первое мгновение показалось. Купец дернулся, нелепо подпрыгнул и схватился за оцарапанную щеку, бешено вращая глазами. Он обернулся на Амонею, и Ринке стало жаль ее, столкнувшуюся с взглядом родного демона, исполненного искренней злобы.

— Какого черта ты творишь?! — проорал Вахза.

— Защищаю вас, дядя, как вы меня и просили, — с удивительной твердостью в голосе заявила Амонея. — Эта магия разрушительна. Мы зря думали, что ее можно… приручить.

— Ты поверила этим гвардейским щенкам? — взвился купец, обвинительно тыча когтистым пальцем в Вирена. — Их волнует только власть, которую они хотят удержать! И они ни за что не рискнут, когда их трон может пошатнуться…

По лицу Вирена пробежала тень — Ринка решила, что купец вопит правду, иначе бы ее друг, как и обычно, ответил на его речи какой-нибудь очаровательной колкостью. Но Вирен упрямо сцепил зубы и подобрался, перетек в фехтовальную стойку, с легким презрением глядя на купца. Может, он и недооценивал умения Вахзы из-за его роскошной сабли с отделкой, сияющей на поясе, однако в одном Вирен был прав: Вахза готов на него броситься.

— Дело не в Гвардии, а в здравом смысле! — воскликнула Амонея в сердцах. Ей было трудно, она еще колебалась и нервно оглядывалась по сторонам, словно хотела убедиться, что это не сон, а она и правда противится дяде. Ринка затаила дыхание, слушая их ссору, от которой так много зависело. — Посмотри: маг мертв, наши наемники мертвы, а эти чудовища! — она, не оглядываясь, чтобы не пугаться лишний раз, ткнула в прильнувших к кругу теням. — Это отрава! Она меняет разум! Мы не сможем с ней справиться!

— Почему ты не веришь? — в отчаянии спросил Вахза, глядя на черное дуло, указывающее ему в сердце.

— Все, что мы видели в Тартаре, — одно горе! Я убедилась окончательно в этом зале — посмотри, здесь же все… пропитано ненавистью! — чуть не плача, доказывала Амонея. — И эти фрески, и алтарь! Это дикость! Неправильно!

Тут Ринка запоздало вспомнила, что Амонеи не было с ними там, в том странном месте, куда забросило их из-за прикосновения Рыжего к мраку — или из-за того, что Вирен высвободил меч. Нет, Амонея почувствовала и угадала это по тому, как тяжело здесь было дышать, жить… Мрак пытался очаровать Рыжего, обещая ему могущество, но все, что окружало их, говорило гораздо громче об обратном.

— Мы не можем вернуться ни с чем! — не сдавался Вахза. — Ты знаешь, сколько денег и сил я вложил в это? Если мы придем к заказчику с пустыми руками, мы пойдем по миру, Нея, это безумие! Не позволяй эмоциям…

— Пусть так, но это будет целый мир! — рявкнула Амонея, рывком дергая ружье.

Испуганный купец поднял руки, настороженно глядя на племянницу. Возможно, ему казалось, что она помешалась из-за магии или от страха. Но сам он едва не поддался увещеваниям смертоносного колдовства! Ринка запуталась, кто из них еще в здравом уме, а кто — впутался в больную изнанку Тартара и заплутал в ней.

Пока Амонея разговаривала с дядей, Вирен осторожно двинулся кругом, подкрадываясь к узлу из гладких черных нитей, содрогающемуся, словно бы в такт сердечному ритму какого-то огромного невидимого чудовища. Всего Тартара. Не зная, действуют Вирен с Амонеей по какой-то негласной договоренности или демоница с перепугу забыла о нем, Ринка наклонилась к Рыжему — он, раненый и сбитый с толка, значил для нее гораздо больше споров о силе Тартара, хотя это была настоящая глупость. На Вирена никто не обращал внимания: наемники не отрывали взглядов от теней, а Вахза с Амонеей оживленно спорили, не замечая ничего вокруг. Ринка решила, что робкой демонице нужен был этот бунт — чтобы почувствовать себя живой.

Она наклонилась к Рыжему, болезненно сгорбившемуся, и попробовала вытянуть его, поднять на себе. Обычно он не казался тяжелым: Рыж был худощав, а Ринка исправно тренировала свое тело, чтобы быть готовой ко всему. Но сейчас ничего не получилось: он словно бы прирос к полу ужасающего зала. Застонав от отчаяния, Ринка потрясла его за плечо. Бешено обернулась по сторонам.

Нужно было бежать. У нее в сумке лежала сфера, так что они смогли бы унестись, снова заперев двери. Но от мысли, что придется похоронить здесь Вахзу и его наемников — демонов не невинных, конечно, но всего-то исполняющих чужую волю, — у Ринки начинали трястись руки. Да и тени окружали их плотно, наползая друг на друга, бешено скалясь…

Рыжий поднял на нее взгляд, и Ринка чуть не заорала, отпрыгивая — с трудом смогла сдержаться. Один глаз был знакомый, зеленый, темный здесь, в подземном зале, а другой — горящий яркий уголек со змеиным узким зрачком. Глаз дракона. Она несмело протянула руку, касаясь холодной щеки Рыжего, слепо смотрящего через нее. Из его горла вырывалось странное утробное рычание…

— Вахза, хватит! — крикнула Ринка. — Многие ранены, нам нужно уходить отсюда! Вы нас всех погубите!

Она не знала, как прорваться через заслон теневых чудовищ, но не хотела оставаться здесь ни минуты больше. На глаза наворачивались слезы; это напоминало изощренный кошмар: Рыжий, спаянный с драконом, ничего не соображал, хрипя, Вахза упрямился, словно бы не видя ужаса вокруг, а Вирен крался к узлу заклинания, как тихая тень… Среди наемников раздался негромкий, но жалобный стон. Многих из них задели смертоносные когти.

Ринка знала, что у наемников нет права голоса. Пока тебе платят, ты должен подчиняться. Если же хочешь освободиться от контракта — никто не держит, но этим демонам некуда было идти.

Неожиданно очнувшись, Рыжий дернул за рукав, привлекая ее к себе. Тут же откликнувшись, Ринка поддержала его и наклонилась, чтобы он мог шептать в ухо.

— Энергия от узла, — прохрипел Рыжий, пытаясь отдышаться. — Если разрушить его. Я смогу перенаправить ее в портал. Получится очень грубо, но я накрою все живое в определенном… круге и унесу нас в Ад. Теней я не чувствую, так что… Они не живы… Не пройдут за нами, надеюсь… Я… должно получиться! Такой выброс вышвырнет нас прочь.

Даже если это было не по плану Гвардии, Ринке стало наплевать. Экспедиция в Тартар никогда не задумывалась как увеселительная прогулка на свежем воздухе, однако теперь все скатывалось в кромешный Ад… Нужно было бежать. За свою наемничью карьеру Ринка научилась чувствовать этот момент, иначе не дожила бы до сегодняшнего дня.

— Ты будешь в порядке? Если мы сделаем это?

— Все лучше, чем здесь, — огрызнулся Рыжий. — Мы обязаны попытаться! Гвардейцы тоже в беде! Дракон близко! — он сорвался в какой-то удушенный стон, перебившийся рыком древнего чудовища. Глаз бешено полыхал.

Ринка испуганно задрала голову, и ей показалось, она заметила, как дрожит потолок, словно что-то с силой бьется в храм. По залу прокатилась почти не различимая дрожь — от мощного удара. Ринка ждала ее, потому заметила и едва не закричала: очевидно, Вахза этого не видел. Слава Деннице, он не рассмотрел и Вирена, прячущегося за изваянием, что стояло ближе всего к алтарю. Взгляд купца был прикован к разъяренной племяннице — он был поражен ее внезапным бунтом — и на Рыжего, самого опасного в их компании.

— Дядя, все кончено, — готовая разрыдаться, сказала Амонея. — Гвардия узнает обо всем! У нас нет ни единого шанса! Но мы хотя бы выживем!

Едва ли она всерьез верила, что получится Вахзу убедить; всего лишь отвлекала его, стараясь жадно глядеть прямо на него, гипнотизировать взглядом, не выдавать крадущегося Вирена.

— Ты знаешь, как Гвардия расправляется с неугодными! — возмутился Вахза; Ринка осознала: он ужасно боится. И за себя, и за племянницу, которую утянет на дно.

Вирен прыгнул, широко взмахнув мечом. Ринке показалось, что кончик мифического клинка в его руках зажегся и засветился, проводя четкую линию. А сам Вирен испуганно заорал, оторвавшись от земли, чувствуя полет, видя впереди узел… Ринка пригнулась, накрывая собой Рыжего; рядом распласталась умная Амонея, неудобно завалившись на винтовку…

Сверкнула дикая вспышка. Ринку вдавило в холодный пол. Она краем глаза заметила, как вздрогнул, прогибаясь, с трудом выставленный барьер, сыпанул блестящими стеклянными обломками, впиваясь в голодно кинувшихся на наемников теней. Но она ощутила, как вздергивает над землей.

Нечто подхватило и закружило ее, но это были не знакомые ей заклинания, подобные порывам сильного ветра, а настоящий взрыв, который разнес Ринку на тысячи кусочков. Она пыталась кричать, но легкие будто бы выгорели. Схватилась за Рыжего, боясь потерять его в круговерти. Его рука казалась горячей даже сквозь одежду… Она слышала крик принявших удар наемников. Чью-то пальбу — может, это Амонея в безумии портала выстрелила в Вахзу. И рык. Ринка слепо, ничего не различая, прижала к себе Рыжего, надеясь успокоить его, но звук шел не от него — откуда-то сверху…

Неожиданно успокоилось. Ринка лежала на земле, ничто ее не тревожило. Она оказалась на по-ночному промозглой улочке Ленвиса — сложно не узнать эти приземистые домишки, изморозь на окнах… Рядом валялось несколько тел — наемники, как Ринка подумала. Она огляделась, видя вокруг обломки, вывороченные камни… Их вышвырнуло на мостовую, и удар разрушил надежную кладку, которая выдерживала лошадиные лапы и колеса годами. Не думая о себе, Ринка подползла к ближайшему наемнику. Прижала руку к его шее, ища пульс, но так его и не ощутила.

У нее, видно, заложило уши, потому что Ринка лишь сейчас услышала над собой какие-то нечеловеческие крики. Она застонала и откинулась, совсем ни о чем не думая. Но мысль о друзьях заставила Ринку дернуться и будто бы проснуться — должно быть, на несколько мгновений она потеряла сознание и уплыла в приятную темноту, напомнившую ей о мраке. Она чувствовала его в воздухе. Ринка не могла бы объяснить, но по спине все еще ходили мурашки. И холод был незнакомый: не обычная непогода Девятого, а нечто мертвенное, могильное…

— Рина! — кто-то потряс ее. — Слава Деннице, живая! — над ней выл Вирен. Она слабо улыбнулась ему и кивнула, позволила приподнять себя, приваливаясь к другу. — Я очнулся, а вокруг одни мертвецы! Так страшно, блядь! Я думал, это Рыжий, а он… — Вирен от ужаса глотал слова. — Он… смотрит в небо! И горло рваное нахуй!

— Это тени. Они прорвались к наемникам, — сказала Ринка. И тут же напряглась, готовая вскочить и бежать сломя голову: — Их тут нет?! Не выбрались?!

Вирен невразумительно потряс головой. Сосредоточившись на словах Рыжего, Ринка вспомнила: он говорил о живых, а те тартарские отродья определенно ими не были… Она успокоенно вздохнула, но решила не терять бдительность.

Над ними нечто завывало, и Рина подумала, что это магическая сирена над городом пробудилась из-за их опасного, неаккуратного броска: его могли расценить как внезапное нападение, прорыв из Тартара… Она рассеянно посмотрела наверх и застыла, окаменела, не в силах произнести и слово. Глядела, молясь, чтобы это было лишь ее бредовым видением, последствием удара головой о брусчатку.

Раскинув крылья широко-широко, словно желал обнять все черное адское небо, над ними парил дракон. И издавал мучительные крики — страдал ли он или обещал им всем страшную смерть? Наконец, вздрогнув, Ринка смогла оторваться от беснующегося чудовища. Загнанно осмотрелась; на улочках Ленвиса горели редкие, но разгоняющие мрак фонари. Они были бы видны, додумайся дракон кинуть взгляд вниз. Ринка решила, что нужно спрятаться под каким-нибудь навесом и потащила за собой Вирена. Они вплотную прижались к стене в тесном темном переулке, сползли вниз…

Рядом раздались крики, чей-то недовольный голос, захлопали ставни. Говорили, что на Девятом водится много опасных существ, поскольку часть его земель была неизведанна и непригодна для демонов; но такой твари здесь никогда не видали, поэтому и закопошились, охваченные губительным любопытством. Ринке захотелось орать, чтобы они и носа не высовывали из домов, однако она побоялась обнаружить себя…

— Давай двигать к центру, там казармы легионеров, — прошептал Вирен, удивительно быстро собравшийся. — Рин, я не знаю город, поэтому тебе придется нас вести. Справишься?

Не способная отказаться, она кивнула и тотчас вскочила на ноги, боясь передумать. Вирен крепко держал ее за руку и не отставал. Ринка сориентировалась быстро, постаралась представить карту и прикинуть, где они. Заставила себя думать, что она, как и всегда, удирает ночью с награбленным, спасаясь от законников, преследующих ее по пятам. В детстве, проведенном в избушке в лесу, воображение выручало ее, и Ринка снова ему доверилась.

Позади раздался какой-то грохот. Мимолетом обернувшись, она увидела, что дракон упал на крышу одного из домов и терзает ее острыми когтями, что во все стороны летят обломки. Словно он хотел выцарапать что-то… Ринка помнила, что ему нужен Рыжий, однако было похоже, что ящер совершенно сошел с ума после броска между мирами и готов кидаться на все, что видит. Оттуда раздавались крики, но Ринка с трудом убедила себя, что они никак не могли бы помочь и спасаться бегством — единственный выход…

Они вылетели к главной площади. Ринка облегченно выдохнула; в груди жгло от долгого бега, но она почувствовала прилив надежды. Тут же ее заглушила вина: они спаслись, потому что кто-то другой погиб… Думать Ринке не дали: прямо перед ней появилась тень. Внушительная, заслонившая небо…

— Вирен?! — крикнула фигура над ними. Прищурившись, Ринка узнала в этом огромном страшном чудовище Волка, и ее сердце радостно забилось: значит, Рыжий правильно все рассчитал и они не бросили Роту где-то в недрах Тартара. — Ты жив! — счастливо взревел он, но тут же опомнился: — Рядовой Вирен, доложить обстановку!

— Слишком долго… — после марш-броска Вирен тоже задыхался.

Ужасный рык повторился, и они, как по команде, задрали головы. Ринка схватила Вирена за руку и прижалась к его плечу, ища защиту хоть у кого-то…

— Дракон! — прохрипел Вирен. — Мы зацепили дракона! Блядь! Лейтенант, нужно предупредить всех! Вы?..

— Мы едва пробрались сюда. Оказались на окраине, решили перегруппироваться, добраться до арсеналов. Что там случилось? Вы все-таки пошли вниз! — гневно рявкнул Волк. Если бы они не ослушались приказа, ничего этого не получилось бы, однако Ринка знала: без них Вахза мог натворить что-то более ужасное.

— Потом нас накажете! — попросил Вирен. — Нужно защитить город!

Ринка не представляла, какой силы была эта вспышка. У них получилось то, что не вышло у обессиленных Всадников, в отчаянии покидавших Тартар: они утащили за собой огромную зверюгу, взбешенно ревущую. Рядом раздалось приглушенное бормотание на архидемонском — заклинание, выговариваемое скороговоркой, — и Ринка стремительно обернулась. Но это был не Рыжий, а Нииран, чарующий нечто сложное, громоздкое.

— Он ворвался в те двери! — прокричал Нииран. Он широко развел руки, держа заклинание — словно молнии в охапке. — Смог пробиться! Мы едва укрылись от обломков ворот, как все завертелось… Я сразу понял, что это портал, но… Мне кажется, дракон стал сильнее! Что-то его напитало магией, поэтому!.. — он проглотил несколько слов. — Вирен, ты цел? Дай осмотрю…

— Я в порядке! — отмахнулся Вирен. — Что нам делать?! У вас есть план?!

Все было ужасно. Просто отвратительно. Сквозь зубы выматерившись, Ринка оглядывалась, вертелась, замечая, как зажигаются окна в спящих домах. Как потревоженные демоны выглядывают из окон, перевешиваются через рамы и перекликиваются, пытаясь разузнать… Как сходит с ума дракон, заметивший их возню, звуки, проблеск янтарных окошек внизу. Он разрушил несколько домов и не хотел останавливаться. Оттуда бежали демоны — улицы наводнили перепуганные местные, видящие, что нигде не безопасно. Они привели чудовище в город, полный спящих демонов! Ринка схватилась за голову и на мгновение забыла о Рыжем.

— Нииран, поднять тревогу! — командовал Волк, бешено размахивая руками. Рядом выстроились гвардейцы. Они наблюдали, как дракон подобрался для резкого рывка вниз, складывая крылья, и напряженно пялились на него поверх прикладов ружей, но не могли стрелять: он был слишком высоко. — Вторая десятка, в оружейную, живо! — ревел он, указывая куда-то в сторону губернаторского дома. — Нам нужна артиллерия!

Послышались крики — к ним спешили дежурящие рядом легионеры. Слишком медленно. Дракон нырнул, как хищная птица, заприметившая дичь. Сердце оборвалось, когда он камнем рухнул, распахивая перепончатые крылья. Впился в чью-то крышу и сорвал ее одним движением…

— Огонь! — завопил кто-то рядом с Ринкой, и она увидела обезумевшего Вахзу и его потрепанных наемников, которые, как и гвардейцы, палили по огромному зверю. Их приняли, перекинули несколько запасных патронташей, что носили солдаты из Роты. Бой был общим; время вопросов настанет потом.

Они выбрались, где бы ни были. Амонея кинулась к Вирену, но тот грубовато отмахнулся от нее: он внимательно слушал командиров. В отблесках фонарей и заклинаний его лицо казалось каким-то сложным, взрослым.

Заклинание Ниирана взмыло в небо и разорвалось тысячами брызг, как праздничный фейерверк. Ночь превратилась в день, и даже у Ринки заныли глаза, а дракон и вовсе обезумел. Он надрывался, вопил, кидаясь на дома, и весь мир Ринки сузился до истошных криков дракона и грохота зданий, на которые он обрушивался. К ним подтягивались демоны: как Ринка поняла, местные легионеры. Они отличались от сосредоточенных гвардейцев, были перепуганы: они впервые столкнулись с ожившей страшной сказкой.

— Он на нашей территории! — подбадривал солдат Волк. — Здесь у нас есть преимущество! Рассредоточиться! Чтобы он не кинулся на всех! — Он перешел на резкие жесты, приказывая солдатам, и Ринка перестала что-либо понимать. Мир заканчивался на ее глазах. Второй раз за сегодня. Гвардейцы пережили Последнюю Войну с ангелами и гражданскую тоже, а она не была готова…

Она обернулась, потому что к ним вылетел растрепанный демон, на ходу вытягивающий из ножен саблю. С изумлением Ринка узнала в нем обычно собранного и холодного Высшего, управляющего Девятым. Забыв обо всех приличиях, он отпихнул с дороги какого-то наемника и прорвался к Волку, безошибочно различив его среди испуганных военных.

— Эл, нужна помощь всех ваших, кто может держать оружие! — радостно накинулся на него Нииран, подтаскивая Высшего поближе. — У вас же должно быть ополчение?

Издали раздался грохот выстрелов. Глухой, страшный звук, словно взрыв. На улицу выволокли пушки и, высоко задрав, пытались попасть из них в дракона. Ринка еще с прошлого раза помнила, какой он ловкий и вертлявый. Дракон увернулся, а ядро свалилось где-то в соседнем районе, словно комета…

— Нужно вывести гражданских! — сипло рявкнул Эл; он дрожал, что было совсем недостойно губернатора самого опасного города, но ему было все равно на чужое мнение. — Мы не можем… оставить их здесь! Эта хуйня рушит наши дома! Многих придавило! Оно ест нас! — в отчаянии проорал он, потрясая ярко вспыхивающим связным амулетом, по которому ему передавали новости из разрушенных районов. — Что вы притащили? Какого?..

— Мы не успеем с эвакуацией! — поспешил к нему Вирен, оттаскивая в сторону. — Бой уже идет! Командуйте легионерами, пусть постараются… отвлечь его! У него глаз не видит! Один! Надо подойти со слепой зоны! Пожалуйста! Нам нужно разделиться!

— Вирен? — растерялся Эл, приглядевшись. Это сбило его, как-то привело в чувство. — Малыш, что ты здесь?..

— Сражаюсь! — выплюнул Вирен. — Ну, не стойте столбом! Живее!

Лишь изумление не позволило Элу возмутиться, но он сделал именно так, как приказал ему этот отчаянный мальчишка. Ринке стало куда легче на душе, что Вирена так волнуют жизни демонов, в мир которых они принесли горе и смерть.

Их оборвал скрежещущий звук сверху. Пронзительный, громкий, словно скрип несмазанных петель. Испуганные солдаты целились, палили без команды — беспорядочно. Ринка различила, что теней как будто стало больше… Вирен замер, уставился в небо и кинулся к Волку, крепко вцепляясь в его рукав:

— Стойте! Остановитесь! Там гарпии! Они хотят помочь!

— Сынок, ты точно ударился… — медленно проговорил лейтенант, как беседуют с безумными. — Как бы они тут оказались?

Но Ринка тоже увидела крупное белое пятно — это была главная гарпия, вожак приютившей их стаи. Она и мелкие темные силуэты, в которых можно было угадать крылатых птицеженщин, облепляли дракона, мешая ему двигаться, лезли к его голове, заслоняя со стороны единственного зрячего глаза…

— Не может быть… Откуда им знать о чести? — пробормотал Нииран, растерянный и удивленный. — Они бросили нас. Неужели внезапно проснулась совесть? А вдруг это ловушка и они заодно с драконом…

— Когда-то они были людьми.

Может быть, они захотели отплатить Гвардии за их жертвы; однажды гарпии бросили их в одиночку справляться с чудовищем. Они видели всех их мертвецов. Цену, которую экспедиция заплатила в том ущелье — то, что до сих пор приходило Ринке по ночам, как она очнулась среди камней и тел, как сейчас. Ей хотелось верить, что они изменили что-то, чему-то научили гарпий…

Ринка мешалась под ногами, так что посторонилась. Часть легионеров потекла по боковым улочкам; на подходах к площади поставили пушки. Они пользовались передышкой, что им дали гарпии, прежде чем ненадолго отступить. Магией, выстрелами винтовок и криками дракона подманивали ближе, чтобы дать общий залп: не сможет же он увернуться сразу от всех ядер! Если они не убьют дракона, то отгонят от домов…

— Где Рыжий, ты видел его? — Ринка позвала Вирена; он всегда казался ей демоном, знающим все и про всех. Но сейчас друг беспомощно пожал плечами. — А если, — Ринка начала задыхаться, — если он решил остаться там? Это же он нас перекинул, мы никак не могли проследить…

Об этом говорил Рыжий в том… видении о Всадниках. Ринке показалось, что страшная идея не задержалась в его голове, однако теперь она корила себя за беспечность. Рыжий думал, что он опасен для них! Что ему стоило запереть себя в мертвом мире? Подумав, что это обезопасит остальных. Самопожертвование было не самым глупым, чему можно научиться у Гвардии.

— Ты внимательно осмотрела тела рядом с собой, когда очнулась? — прицепился Вирен.

Врать ему Ринка не могла; она затрясла головой, чувствуя, как по щекам текут слезы. Она побоялась обшарить всех, ведь страшнее всего было найти Рыжего убитым, бездыханным, с такими же жуткими царапинами, как на демонах Вахзы.

— Пока надежда есть, — подбодрил ее Вирен. — Он не бросил бы нас с драконом. Не наш Рыжий.

— Он попытался бы все исправить, — печально согласилась Ринка. — Нам нужно подобраться ближе!

Вирен важно кивнул и приказал ей держаться за спиной. Она испытала прилив спокойствия и благодарности за то, что Вирен не рискнул всучить ей винтовку, а уверенно загородил ее собой.

— Вот что: если дракон мечется и что-то ищет, значит, Рыжий здесь, — решил Вирен. — Потому что это его аура притягивает зверя. Точнее, аура Голода. Так что нам надо следовать за драконом! Он приведет нас к Рыжему!

Ринка про себя взмолилась провидению, чтобы ящер не успел раньше и не растерзал их друга. За ними никто не следил. Командование руководило артиллерией. Очередной залп не повредил дракону, оберегаемому магией, но вскоре на него накинулись гарпии, временно отпорхнувшие от него, заслонили взгляд, запутали, и заклинание настигло его и ударило по хребту.

— Бежим! — шепнул Вирен.

Они неслись по улицам, едва не сталкиваясь с солдатами. Там же мелькали обычные демоны, местные жители, вооруженные старомодными саблями и ружьями. Ринке стало и приятно, что город готов защищаться, и страшно за них всех… Извиняясь, Вирен проталкивался на передовую, и его пропускали — вот что самое удивительное!

— Дальше не позволю! — рыкнул какой-то легионерский капитан, демон рослый, широкоплечий, упрямый… — Приказано никого не пускать!

Вирен в отчаянии оглядывался, надеясь заметить где-нибудь поблизости знакомую огненно-рыжую шевелюру. Он мог рассчитывать на расположение гвардейцев, своих родных, но этот демон был ему чужим. Он ни за что не пропустил бы их, и Вирен напрягся, Ринка догадалась — для рывка… Объединившись против ужасающего дракона, никто не стал бы стрелять им в спины. Они могли пробежать мимо.

— Командор! — вдруг испуганно завизжал кто-то.

Ринка подумала, они призывают ее, как какое-то древнее божество, надеясь, что это подарит им удачу в бою, но с юга вдруг раздались грохочущие выстрелы — к ним спешило подкрепление. Оторвавшись от того отряда, крылатая тень взмыла вверх, жадными взмахами широких крыльев загребая воздух. Ринка с трудом могла рассмотреть, правда ли это Кара или любой другой Падший, рискнувший броситься на дракона, но солдаты верили в командора. И Ринка не отважилась поспорить с ними, хоть на мгновение усомниться.

Кара ввинтилась, ушла штопором. У Ринки захватило дух, когда она всего лишь посмотрела на нее. Что-то поразительно было в этом — вера, надежда, внушенная смазанной фигурой; она не понимала, как это работает.

Вирен дернул ее за руку и потащил прочь, пока остальные благоговейно глазели на битву в небе. Спохватились они слишком поздно: Вирен и Ринка отбивали ноги, так торопились, в конце улицы.

— Там твои родители! На крыше! — крикнула Ринка, приглядевшись.

Башня возвышалась над городом. Фигурки на ней появились во вспышке света, и Ринка не видела их лиц, но кто еще это мог быть? Оттолкнутая порывом от взмаха огромного крыла, Кара приземлилась, а дракон ухнул вниз, его челюсти клацнули там, где должна была оказаться командор…

— Меняй! — взвизгнула она, и ее голос громко разнесся в наэлектризованном от магии воздухе.

На ее место метнулись две быстрые тени. Запела сталь, прогремело несколько выстрелов. Они двигались слаженно, как отражения на водной глади, так что Ринке, наблюдавшей за ними в блеске огней, даже показалось, что у нее в глазах двоится. Она почувствовала облегчение: рядом был кто-то, кто умел сражаться. Кто справлялся с невозможным. Боролся с тем, перед чем остальные робели. Но нельзя положиться на них, нужно драться самим…

Ринке стало совестно, что она не может поднять оружие даже против огромного чешуйчатого чудовища. Что-то в ней сопротивлялось. Дергало нити ее души. Или это Рыжий пытался их найти?

— Мы должны убить дракона, — пробормотал Вирен, рассеянно оглядываясь. Возможно, ему казалось, что он спит.

Ринка ожидала, что он скажет «я должен», но это было бы так не по-гвардейски…

— Где твой меч? — ахнула она вдруг. — Вирен, ты его потерял?

Вирен изумленно поглядел на свои руки. Сжал ладонь так, как обхватывал рукоять… Он словно еще чувствовал вес оружия Всадника, но клинок бесследно испарился в тот момент, когда Вирен вдарил им по узлу. Ринке хотелось думать, что даже зачарованная сталь не выдержала такого всплеска энергии и разлетелась на мелкие осколки…

— Рыжий… Он его забрал! — ахнул Вирен. — Это он хочет победить дракона! Нет, не позволю! — ошеломленно выкрикнул он. — Ни за что! Рина, думай! Он…

— Он не умеет летать, — выдавила Ринка. — Ему тоже надо забраться повыше. Куда бы…

Они оглянулись, и Ринка указала на вторую башню с кристаллом наверху, стоящую дальше, на востоке. Обыкновенно такие вышки использовали для телепортации между кругами, но сейчас они просто торчали над городом, как пики. Вдалеке что-то чадило; Ринка надеялась, пожар не разгорится так ярко и зло. Столб поднимался в небо. Посмотрев на него, Вирен заметно вздрогнул и нервно дернул воротник. Дракон наседал, первая башня рушилась, а там на него нападали Трое. Ринка задумалась: кто Четвертый? Тот из них, кто выживет сегодня?

Что-то тащило их наверх, будто они точно знали, что Рыжий там. Закрывая глаза, Ринка видела только его. И дракон, словно заметив их, повернулся к безмолвной башне, как ни налетали на него Кара и гарпии. Тартарские птицеженщины остервенело вцеплялись в его спину, словно хотели увлечь его вниз тяжестью своих тел, а Кара порхала у морды, размахивая двумя саблями, тускло сверкавшими во тьме. С крыши за ее спиной кто-то стрелял — метко, дробно, тратя время на прицеливание. Наверняка — из такой же винтовки, что и Амонея. Но дракона охраняла какая-то сильная магия…

— Давай, по ступенькам! — охнул Вирен, врываясь в башню. Здесь должны были быть дежурные стражники, однако все они помогали Роте Смерти на площади. Башня осталась пустой, мертвой.

У Ринки подкашивались ноги, но она заставила себя бежать по винтовой лестнице, поднимающейся к самой крыше. Вирен обгонял ее на пару шагов, но тоженесся из последних сил. Ринке казалось, они пробежали полгорода, но грохот орудий слышался так близко… Или это Ленвис был до того мал?

Поддержав ее, Вирен помог не свалиться на последнем повороте. На запертую дверь, ведущую на крышу, он накинулся яростно, как на злейшего врага, и Ринка решила, что Рыжего тут быть на может, они зря пробежали так далеко и потратили время, надо вернуться… Но в два удара, врезаясь в дверь плечом, Вирен вышиб ее и выскочил на крышу — по лицу Ринку хлестнуло холодным ветром.

Рыжий был там. Стоял на краю, держал меч в безвольно опущенной руке. Они прервали какие-то раздумья; он не сразу обернулся. Вирен замешкался. Он, как и Ринка, не думал, что будет говорить Рыжему: они могли размышлять лишь о его спасении. Когда друг глянул на них, Ринка вздрогнула: один его глаз по-прежнему светился янтарным огнем.

— Что вы… — Рыжий едва выговорил это. — Вы мне кажетесь, правда?

— Сейчас я тебе покажу! — зарычал Вирен, выдвигаясь вперед.

Ринка попыталась придержать его: они пришли спасти Рыжего, а не драться с ним. Но разозленный Вирен уже замахнулся, собираясь отвесить Рыжему оплеуху, а магия загрохотала, и его грубо отшвырнуло прочь, к чердаку. Ударившись спиной, Вирен слабо застонал и с трудом поднялся, мотая головой.

— Прости! — вскрикнул Рыжий. — Прости, прости меня! Я не хотел!

— Что ты делаешь? — напала на него Ринка. — Решил погибнуть?

— Разве это не единственный выход? — отчаянно произнес Рыжий. — Дракон ищет меня!

— Ага, а кто сказал, что, распробовав кровь, он не решит сожрать весь Ленвис? — сердито влез Вирен.

— Мы не можем решить все смертью! — поддержала Ринка.

— Добровольной жертвой! Я воткну меч в его пасть, и все будет кончено! Дракон сейчас пытается убить твоих родных! Мы должны что-то сделать! — надрывался Рыжий, перекрикивая вой поднявшегося ветра и грохот орудий.

Вирен обернулся на башню-близнец и смущенно замок. Кусая воздух перед собой, дракон пытался перегрызть Кару пополам, и, хотя Ринка тоже поддалась надежде гвардейцев, она знала, как это опасно.

— Я тебе не позволю страдать этой херней! — крикнул Вирен, снова вскакивая.

— Ты сам рассказывал мне истории! — сорвался Рыжий. — Про благородных героев, готовых на все ради тех, кого нужно защитить! А сейчас мешаешь мне поступить правильно раз в жизни! Я наемник! Я шел за золотом и за магией, но я… я хочу быть кем-то большим! Пусть не Всадником… Нет, я не хочу быть чудовищем! Но стать героем, как ты! Как твои родные!

— Не впадай из крайности в крайность! — поспорила Ринка. — Мы можем победить эту тварь вместе! С артиллерией, с Падшими… Весь Ад нам поможет, не обязательно тащить все на себе!

— Магию убивают магией, вы это знаете!

С болью Ринка обернулась к дракону, боясь заметить в его зубах чье-то тело… Гвардейские офицеры отступали под напором бешеного зверя. Они тоже не умели сражаться с драконами — никто не умел. Кара пыталась поднырнуть под крыло, рубануть сухожилие, но ее закрутило в порыве ветра, поднятом махом, и Ринка несдержанно ахнула, прикрыв рот ладонью.

— Ладно, но мы не уйдем, — сказал Вирен, увидев, что Рыжего не уговорить. Возможно, он планировал сымпровизировать, действовать по ситуации, хотя в глазах его горела паника. — Ты не можешь нас прогнать! Это исключительно наше дело, где мы хотим стоять сегодня ночью!

Рыжий поглядел на них, безоружных, напуганных, выругался, но сдался, махнул рукой. Он знал, что с Виреном невозможно спорить. Они стоили друг друга. Вирен притаился чуть позади, но держался так, чтобы одним прыжком достичь Рыжего и утащить его прочь, к чердаку… или сигануть вместе с ним с крыши.

Медленно подняв меч к небу, Рыжий не дрогнул. Клинок помутился, словно по нему рябь прошла, как по озеру, и слился с ночью, раздираемой блеском огненных заклинаний и пушечных выстрелов. У Ринки закружилась голова, ей было трудно смотреть на Рыжего и на клинок, который он крепко держал в руке. Он шагнул дальше, к самому краю, и Ринка с Виреном инстинктивно потянулись удержать Рыжего, чтоб он слепо не свалился вниз, но тот остановился сам. Больше не оборачивался на них, однако и на дракона не смотрел — развернувшегося к нему, несмотря на все усилия Кары. А Рыжий гляделся в меч, как в зеркало.

— Стой, — сказал он чуть слышно, и Ринке показалось, что он обращается к ним с Виреном. Но Рыжий говорил с самим собой. С драконом. Была ли разница?.. — Ты один, это я понимаю. У тебя ничего не осталось. Но те, кто сделали это с тобой, давно ушли. Здесь их нет, и тебе незачем уничтожать этот мир. Чтобы множить одиночество и несчастье?

Глаз дракона мигнул. Глаз Рыжего — нет. Чудовище зависло где-то над ними, и Ринка знала, что оно может рухнуть животом на крышу, раздавливая их бронированным брюхом. Ей показалось, что ящер прислушивается… что-то понимает! А может, ему нравился звук человеческого голоса, напоминающий о хозяине?

Ринка побоялась, что сейчас гвардейцы начнут стрелять и нарушат хрупкое равновесие. Но с противоположной башни что-то мигнуло, и солдаты прекратили палить. Не хотели попасть по демонам на крыше? Ринка качнулась на носках, собираясь подойти к Рыжему и поддержать его, но он стоял обособленно. Говорил с драконом, потому что понимал его.

— Я знаю, что эта обида так просто не сотрется. Но ты достаточно жил. Вся твоя жизнь — несчастье. Довольно! Нужно это прекратить. Ты знаешь, что твой хозяин мертв.

Дракон заревел, и Ринке показалось, что небеса опрокинулись. Где-то внизу, под башней, замельтешили демоны, раздались крики. От резкого звука в разные стороны порскнули гарпии, захлопали крыльями, как сотни перепуганных птиц.

— Хватит! — закричал Рыжий, будто что-то мучило его. — Его не вернуть, и я не тот, кто тебе нужен! Ничего не изменить! Всадники были чудовищами, потому что покорились самым темным желаниям!..

— Возможно, оскорблять его хозяина — не лучшая тактика, — проворчал Вирен.

— Сдавайся! — рявкнул Рыжий, задирая голову к своему чудовищному отражению. — Я не стану новым Всадником! И не займу место Голода в твоем седле. Никому не нужна такая огромная сила, а цена за нее — и подавно! Твое время вышло, — Рыжий произнес странное грохочущее слово, не похожее ни на что, что Ринке приходилось слышать. Имя дракона. Он не кричал — напротив, оцепенел…

Вероятно, это их с Виреном присутствие убедило его, что можно поговорить, а не драться. Рыжий поднял меч еще выше, чуть не становясь на цыпочки, а потом протянул ввысь и вторую руку, словно желая коснуться дракона. Тот, мягко помахивая крыльями, чуть снизился. Медленно. Сколько его не касалась рука человека? С тех пор как Всадники, изувечив Тартар, решили его оставить?

— Мы сохраним память о тебе и о Всадниках, — негромко пообещал Рыжий; дракон спустился, ему не понадобилось больше кричать, надрывая горло. — Память нашего мира надежнее всего. О героях и их подвигах.

— Я… я напишу! — спохватившись, подтвердил Вирен. — Обязательно!

Дракон спустился. Схватился когтистыми лапами за край крыши — остальное его тело сползало вниз по башне. Он неловко подгибал крыло — его ранили, но он еще мог лететь. Он смотрел на Рыжего. Вблизи морда чудовища казалась еще страшнее, шипастая, с костяными наростами. Ночная тьма делала ее ужаснее. В единственном его глазу светилось нечто, похожее на грусть. Но он тянулся к Рыжему, увидев в нем отражение прежнего хозяина. Возможно, он хотел утешения, чтобы Рыжий приласкал его, как большого пса…

Но Рыжий, стиснув зубы, перехватил меч и загнал его в горло дракону так глубоко, как мог. Он вздрогнул, закричал сам, и Ринке показалось, что он плачет, прижимаясь к изогнутой шее дракона… Ящер захлопал крыльями, пытаясь вырваться, зарычал, отшвыривая Рыжего. Но все было кончено: он падал, не мог больше держаться за башню. Видя, как он поскальзывается, внизу завопили и стали разбегаться демоны. Гарпии сорвались с неба; они били точно в открытую рану, расширяя ее, рвали порез, нанесенный Рыжим…

Он лежал на крыше, безвольно глядя в опустевшие, успокоившиеся небеса. Дракон умирал на земле, елозя крыльями по битой брусчатке. Стоя на краю, Ринка видела горящие дома, разрушенные здания — раны, нанесенные Ленвису.

Он заревел в последний раз, и Ринке послышался в этом ужасный плач всеми покинутого существа. У нее сдавило сердце, но она так ничего и не произнесла: Ринка не могла жалеть того, кто исполнен такой злобой на весь мир.

— Я обманул его, — прошептал Рыжий, болезненно вздрагивая. — Я позвал, а он пришел. Он думал, я могу стать его хозяином. Спасти его. Подарить нечто, кроме вечного голода и страха… Но я принес ему смерть. Он так ничего и не понял, зря я это…

— Ты все сделал правильно, — успокаивал Вирен, припавший рядом с ним на колени. — Какое счастье… что ты жив… Рыж, ты не ранен? Что-то болит? Все хорошо!.. Ну, погляди на меня!

Мягкими кошачьими шагами Ринка приблизилась к ним. Присела рядом, нашарила руку Рыжего и ласково сжала его ладонь.

— Я лжец и предатель, ничем не лучше Голода, — прохрипел Рыжий. — Я должен был что-то изменить в этом круговороте. Верил, что я могу… Смогу стать героем и пожертвовать собой. Как все подло и мерзко! А, лучше бы он сожрал меня и подавился мечом, как я сначала и задумал!

Он наконец-то посмотрел на Ринку и Вирена, и один его глаз был змеиным, горящим огнем. И совершенно безумным.

========== XIII. ==========

Рыжий все лежал, бледный в синеву, и Вирен начал волноваться, что друг так долго не приходит в себя, но его успокоили: это была обыкновенная усталость. В госпитале совсем не осталось коек после ночного, многие демоны пострадали от дракона, от обломков домов, пожаров или даже пушечных ядер, валившихся на улицы… Тем не менее, для Рыжего нашли немного места в углу, отгородили плотной ширмой и пускали к нему не более двоих. А гвардейцы спешили навестить мага и поздравить его с победой, поблагодарить… Слухи просочились и к горожанам, поэтому медикам пришлось устанавливать жесткие правила, чтобы никто не потревожил Рыжего из любопытства.

К полудню, немного отдохнув, Вирен заглянул за ширму. Ринка сидела рядом с Рыжим и рассеянно поглаживала его запястье — она устала, засыпала, клевала носом, но упрямо бодрилась, боясь пропустить момент, когда Рыжий проснется. Вирен шепотом принялся пересказывать ей, что Гвардия разгребает завалы, но тут Рыжий пошевелился и с трудом разлепил веки.

Один его глаз так и не стал обычным, демонским. Вирен надеялся, что это пройдет, потому что странное увечье привлекало бы внимание где угодно, в любой части Ада или Земли, но Рыжий, казалось, ничего не замечал. Зевнув, он сдавленно промычал что-то.

— Все болит, — пожаловался он, потягиваясь. Нервно оглянулся, но понял, что лежит в госпитале, и расслабился. А вот Ринка с Виреном мигом насторожились, стоило ему упомянуть про боль, но Рыжий рассмеялся: — Нет, я имел в виду… Ну, ноет так. Как будто мешки носил. Неприятно.

— Как твоя нога? В тебя стреляли, — добавила Ринка, потому что Рыжий напрочь об этом позабыл.

— Мрак вылечил меня. Повезло… или как посмотреть. А что дракон?.. — неожиданно спросил он. Янтарный глаз моргнул третьим веком.

— Мертв, — отчитался Вирен, не зная, расстроят или обнадежат друга эти новости — поэтому он говорил приглушенно и как бы опасливо. — Кара приказала доставить его на Первый круг, там у нас есть… исследовательская группа, — неловко кашлянул Вирен, вовремя вспомнив про военную тайну. — Магам она его не отдаст, слишком велик риск. После Вахзы. Ты понимаешь. Хотел повесить трофей в гостиной? — неловко пошутил он.

Рыжий пропустил это мимо ушей: у него не было дома, а если б и был, он вряд ли стал бы держать в нем напоминание о вчерашнем кошмаре. Рыжий поежился, натянул на ноги одеяло.

— Это хорошо, что вы его забрали, — пробормотал Рыжий, откидываясь на подушки. — Думаю, в нем много мрака. Как бы… вместо крови. Нельзя, чтобы он попал к кому-то, кто может использовать его для… не знаю, завоевания Ада? А знаете, дракон мне снился! — воскликнул Рыжий, пожимая плечами. — Мы… то есть, конечно, он… Он летал! Так высоко! Там нет границ, даже горизонта не видно, если подняться, утонуть в небе…

Кусая губы, Ринка молчала, а Вирен не хотел первым рассказывать Рыжему про его глаз. Эту тайну не получится сохранить, он поймет это, едва увидит зеркало, да и какой смысл?.. Если местные целители не смогли ему помочь, вероятно, эта жуть останется с Рыжим навсегда. Вирен предполагал, что часть души дракона осталась с Рыжим, как-то зацепилась за него — с помощью руны они слили сознания, что разъединить их не смогла даже смерть. С маленькой буквы, разумеется. Вирен замыслил показать друга Яну, тот наверняка что-то понимал… Но пока эта драконья сущность никак не проявлялась и не влияла на Рыжего, если не считать красочные грезы, какие и самого Вирена иногда посещали, и в этом не было ничего мистического. Так что Вирен бодро улыбнулся и постарался успокоить Рыжего, срочно вспоминая какую-нибудь равно забавную и обнадеживающую историю… Может, он не был магом или таким уж искусным воином, но одно умел хорошо: рассказывать, отвлекать словами от их страшной жизни.

***

Работа не ждала. Да и чтобы отвлечься от невеселых мыслей о судьбе Рыжего, Вирен решил потрудиться на благо Ада — это был не самый плохой способ стереть беспокойство. Он никогда не любил напиваться с горя, а курить так и не научился, плевался от горького ядреного вкуса. Зато Вирен принес Рыжему пачку сигарет, чудом проскользнув мимо сердитой медсестры, а потом отправился поискать Роту Смерти. С утра Нииран дал ему амулетик, чтобы Вирен всегда мог найти своих в кутерьме потревоженного Ленвиса.

Разбирать завалы чужого дома было трудно — это слишком напоминало о судьбе собственных родителей. Дракон проломил крышу, балки не выдержали и посыпали вниз. Но работавшая рядом Дэва ласково потрепала Вирена по плечу и рассказала, что хозяева успели выбежать и никто в этом доме не погиб. Надо было всего лишь помочь с ремонтом. По сравнению с соседями, от жилищ которых остались одни стены, этим демонам повезло. Работа пошла быстрее и легче, Вирен увлекся и совсем не заметил, как к ним кто-то подошел… Только когда солдат рядом выпрямился, отдавая честь, он тоже обернулся и отвлекся от трескотни Дэвы, которой было скучно разгребать завалы в тишине.

Ян несмело застыл поодаль, глядя на Вирена, как бы не отваживаясь подойти. Сначала показалось, это оттого, что он говорит с Дэвой, а Ян из чувства такта не хочет их прерывать и перебивать, однако здесь было что-то другое. Стоило ему пересечься взглядом, Ян пошатнулся, словно хотел отступить, но лицо у него было такое болезненное, несчастное — и это вместе с усталостью, отпечатавшейся на каждом из них!

Он наверняка знал, что Вирен видел в Тартаре. Хотя Ян не пользовался мраком для магии (или, по крайней мере, делал это очень нечасто), все равно не мог не отзываться на то, что с ним происходит — почувствовал и разбуженную ими сущность, и устроенный кинотеатр из воспоминаний, и даже взрыв, когда Вирен со всей дури рубанул по узлу… Он до сих пор ощущал болезненную отдачу от удара. Ян печально улыбнулся, кивая — будто бы каким-то своим мыслям, и у Вирена больно сдавило сердце. Он отстранился от болтающей Дэвы, которую невозможно было остановить, готовой чесать языком до скончания мира.

— Пап, я так рад тебя видеть! — воскликнул Вирен, кидаясь к Яну. Тот едва не рухнул, когда он порывисто обвил его шею руками и повис, как в детстве, но устоял и придержал Вирена, рассмеялся.

— Эй, я же сейчас упаду, — усмехнулся Ян. — Ты уже меня перерос, Вирен, веди себя поаккуратнее…

— Это из-за рогов! Я кажусь выше из-за них!

Ян выглядел куда более хрупким, чем на памятнике в центре города — там был черный мрамор, все делающий внушительнее, а здесь — обыкновенный тонкокостный человек. Вдохнув горький запах его любимых сигарет поглубже, Вирен с сожалением отпустил Яна, потому что совсем не хотел его задушить. Ян был какой-то помятый, со следами сажи на лице и перепачканными льняными волосами — наверное, копался на пепелище на окраинах.

— Ты не испугался, — облегченно вздохнул Ян. — Я очень боялся, что… В общем, я знал, что в Тартаре невозможно узнать про Всадников ничего хорошего, поэтому был так против, чтобы ты отправлялся… Прости, я тот еще эгоист!

— Да нет, я понимаю, — улыбнулся Вирен. — Я не мог забыть про тебя, когда был там, именно поэтому! Но в Тартаре я понял, что еще больше тебя уважаю! Ты держишь себя в руках, а они все поехали крышей… Блин, извини, ерунду какую-то говорю, — смутился он. — Я вовсе не имел в виду, что ты можешь… Давай вернемся к обнимашкам?

Услышав возню справа, Вирен настороженно обернулся и увидел Дэву, которая с довольной миной наблюдала за ними, и совсем растерялся.

— Вы очень милые, — объяснила она.

Вирен никогда не спрашивал, есть ли у нее родители, а Дэва предпочитала хранить это в тайне. Так что Ян подошел к ней и по-семейному потрепал по волосам, касаясь оснований рожек, и Дэва замурлыкала, дергая хвостом.

— Ты тоже отлично справилась! — заявил он, глядя в гордо сияющие глаза демоницы. — Я слышал, в бою с гарпиями ты хорошо себя показала?

— Как вы переключаетесь-то, капитан, — протянула Дэва. — Я слышала, как вы рычали на ребят вон там…

— Но они бездельничают, а у нас полно работы, — неодобрительно сказал Ян. — Ты же придумала, что делать с вон той балкой?

— Припахать лейтенанта Волка? — азартно предложила Дэва. — У него силища…

Поворчав для порядка, Ян поручил ей этим заняться и взять в помощь болтающегося рядом легионерского мага-мальчишку, а они с Виреном решили пройтись. Город, с утра притихший, траурный, снова шумел и поспешно зализывал раны. Им встречались демоны в мундирах, пару раз пришлось уворачиваться от особенно ретивых гонцов на лошадях… Вирен обращал внимание на еще оставшиеся на битой брусчатке потеки крови и покосившиеся здания, лишенные крыш. Почти везде выбило окна.

— Сколько жертв? — спросил он. Ян должен был знать: координировал всю Роту.

— Пока около сотни, — ответил тот. — Все гражданские. Но мы разбираем завалы. Может быть больше. Из военных мы почти никого не потеряли, если не считать наемный отряд Вахзы. Нет, хорошо, что вы дракона быстро отвлекли, — решительно сказал Ян, — иначе бы он так и громил дома.

— Я заметил, тут дома хлипкие, — поморщился Вирен. — Балки эти деревянные… В Столице почти все каменное! Если бы дракон напал там, погибших было бы куда меньше.

— А еще на окраинах демоны ютятся в бараках целыми семьями, — подсказал Ян. — Когда надо срочно спасаться бегством, это мешает. Плотность населения… Мы должны были заняться этим раньше, — с досадой произнес он.

— Мы ударный отряд, а не социальная служба, — напомнил Вирен. Он знал, что Ян, как и он сам, часто винит себя в том, над чем не властен и что никак не мог предотвратить. — Это Эл должен был о них позаботиться… Он пытался, — вспомнил Вирен и рассказал Яну, как губернатор требовал устроить эвакуацию, чтобы у Эла не было неприятностей из-за случайных слов раздосадованного Вирена.

Они переместились восточнее, к центру, уцелевшему после ночного побоища. Дракон не приземлялся на главную площадь, так что ничего удивительного, что памятник посреди нее и эти жуткие скамеечки, держащиеся на честном слове, стояли как ни в чем не бывало. Деревяшки лавочек были старые и промерзшие, но выбирать не приходилось. Коченея на морозе Девятого, Вирен кутался в теплый мундир и прижимался боком к Яну. Тот перелистывал дневник Вирена, хранящий воспоминания обо всей экспедиции; лишь события последнего дня пришлось пересказывать на ходу, потому что Вирен едва пришел в себя и не успел занести их в журнал. Ян, как писатель, отлично его понимал и слушал внимательно и уважительно, не мешая.

— Ты закончишь дневник? — спросил он. Вирен кивнул. В книжице оставалось еще много пустых страниц, и обрывать записи не хотелось — да и привык он к ним, хранение всех событий в журнале упорядочивало мысли. — Знаешь, а попроси друзей написать что-нибудь на прощание, — предложил Ян. — Думаю, это будет хорошо! У них наверняка найдется, что сказать…

— По большей части нецензурно, — протянул Вирен. Он расслабленно привалился к плечу Яна; благодаря рунным нашивкам на рукавах его кожаная куртка не накалялась на холоде, и лежать на ней было очень приятно. — Скажи, а вы все-таки получили мой сигнал? Тот амулет, который мне передал Эл… я не был уверен, что смог им воспользоваться…

— Я почувствовал, что тебе нужна помощь, — мягко сказал Ян. — Боюсь, пробиться связной магией из того зала невозможно. Я понял, что ты пытаешься сообщить что-то важное, а спустя какое-то время поступил сигнал бедствия с Девятого, к тому времени мы были готовы. Но я не ожидал дракона, — вынужденно усмехнулся он. — Скорее, кучку теней. Или что-то вроде этого.

— Вы очень храбро сражались на башне, — вздохнул Вирен, болезненно поводя плечами. — Не то что я…

— Ты бросился в самую гущу, чтобы спасти друга. Это куда ценнее.

— Я хотел бы спросить про… Всадников, — несмело протянул Вирен. — Ты знал, что это Смерть решила положить конец Тартару? Конечно, я полагаю, это было коллективное желание, но все же…

— Нет, но… догадывался. Расскажи мне поподробнее.

Вирен постарался ничего не упустить, а сам начал размышлять и продолжать мысли, поначалу скупое изложение фактов, увлекся и зачастил, наслаждаясь вниманием Яна:

— Получается, Всадники оставили свои артефакты в Тартаре! Я нашел меч в постаменте статуи, но, думаю, там же можно обнаружить весы или… что там еще было? Лук? Одна Смерть унесла свой серп с собой. Возможно, поэтому она единственная продержалась дольше остальных Всадников, она черпала силы из артефакта.

— Я мало знаю о прошлом Смерти, не интересовался, чтобы воспоминания не смешивались… Но это похоже на правду. Ей хотелось сохранить магию даже после того, как она уничтожила Тартар…

Они посидели так еще, пока сзади не послышался шум и не показался Влад. Он вел под уздцы своего черного коня, Ай’Хаара, и неторопливо продвигался к губернаторской резиденции, слепые окна которой черно смотрели на них. Вид у Влада тоже был умаявшийся, он ездил по Ленвису, но нашел время заглянуть к ним — наверно, Ян подсказал ему, где искать. Стало чуть потеплее: Влад с охотой сграбастал Вирена в объятия, и тот радостно сидел и улыбался, думая, как скучал по ним. Да, в Тартаре у него оставался связной амулет, но Вирену важно было ощущать прикосновения…

— Ты виски выбрил? — Он внимательно поглядел Влада.

— Это Кара пыталась меня постричь. Скажи спасибо, что я не поседел заодно, — хмыкнул Влад, всеми силами стараясь скрыть радость от встречи.

Влад долго рассматривал мраморное изваяние напротив, весьма искусное, красивое, хотя и с хищными, резкими чертами, присущими оригиналу. Наклонил голову, вздохнул. На него смотрело собственное лицо, высеченное из холодного черного камня, навечно застывшее. И Влад мечтательно протянул:

— Динамиту бы сюда…

— Денница, ты невозможен, вандал, — добродушно заявил Ян. — Кто-то старался, а ты так относишься к чужому труду!

— Ненавижу всяческую мертвечину, обожаю всяческую жизнь! — поддержал Влада Вирен, с охотой декларируя любимого отцом Маяковского. Ян совсем не сердился на них, но фыркнул, желая сохранить строгий образ…

Влад доложил, что меч Войны так и не нашли. Они считали, клинок отлетел куда-то, когда дракон упал, да еще там было много гарпий, кинувшихся на рану, они могли выбить клинок из тела ящера. Ян вздыхал и убеждал снова обыскать всю улицу перед телепортационной вышкой: артефакт слишком важен, чтобы полагаться на удачу. Извинившись, Ян поспешил по делам…

— Он не боится, что кто-нибудь украдет его нож? — спросил Вирен, сотни раз видевший серповидный клинок, который неизменно оказывался в руках Яна, когда был нужен. — Я становлюсь параноиком, черт…

— Раньше никто особо не задумывался, что это за нож, — сказал Влад. — Но я подозреваю, что теперь им могут заинтересоваться… коллекционеры. Внимание к Тартару будет увеличиваться. Если в нем можно достать ебаного дракона, кто знает, какое еще оружие получится отрыть?

— Вы думаете, меч украли? — робко спросил Вирен. — Но за ним тянется след из мрака, мы можем его найти…

— Я считаю, — весомо произнес Влад, — что меч разбился о дракона. Слишком большая нагрузка. Зверя защищала та же магия, какая содержалась в артефакте, это… пиздец, в общем, — понятно объяснил он. — Но мы обязаны отработать все версии.

— Потому что Ян так сказал?

Влад усмехнулся и кивнул.

— Он следит, чтобы ничего из тартарских артефактов не разошлось по рукам, — пояснил Влад. — Эту вашу сферу поклялся спрятать под Дворцом… Или уничтожить, мы не определились.

— Нельзя утверждать, что это единственный ключ, — с сожалением признался Вирен. — Всего лишь один из тех, что мы видели. И… мне кажется, мы оставили двери открытыми. Я не помню.

Влад тревожно поглядел на него, но ничего не сказал. Он обещал, что в Тартар в ближайшее время никто не пройдет, а храм Всадников всегда останется зоной отчуждения даже для будущих исследователей. Довольно с них мрака.

Вирен подошел погладить Ай’Хаара. Конь шутливо щелкнул клыками у него над ухом; обычно он так выпрашивал что-нибудь вкусное, но Вирен похлопал по карманам и развел руками. Он не помнил, когда ел в последний раз, но и не хотелось: мысли были заняты беспокойством за друзей, за родителей, за весь Ад, даже за предателя Вахзу, заключенного под суд, и за гарпий, разместившихся где-то поблизости, за городом. Ай’Хаар нежно лизнул его шею и заурчал, помахивая хвостом. Тоскливо улыбнувшись, Вирен потрепал его по холке и привстал на цыпочки, чтобы почесать рога.

— У тебя нет ничего почитать? — с надеждой попросил Вирен у Влада, рассчитывая, что это отвлечет.

— Книжка, да, у меня что-то было… — замешкался Влад, обшаривая седельные сумки как бы рассеянно. — Хочешь, дам «Карамазовых»? Правда, у нее какая-то падла отгрызла первые страниц двадцать… Замечательный роман, давно тебе посоветовать собирался. Эпизод с чертом особенно!..

— Лучше б ты меня бил, пап, честное слово, — страдальчески протянул Вирен, но так крепко вцепился в томик Достоевского, что, казалось, никакая сила на свете не сможет вырвать потрепанную книжку из его пальцев. Влад потрепал его по волосам.

— Ты молодец, — шепнул он, чтобы никто не услышал и не уличил грозного капитана Войцека в добросердечии. — Мало кто из нас справился бы лучше. Я знаю, ты держал в руках этот ебаный меч…

— Откуда?

— Мы допрашиваем Амонею. Что ты чувствовал?

— Не знаю, — сознался Вирен. — Хотел защитить своих от магии. С Рыжим было не очень хорошо, он запутался. А я не придумал ничего лучше, чем попробовать спасти то, что мне дорого, с помощью оружия. Вот и все. И мне было все равно, окажется в этот момент в моих руках какой-то охрененный артефакт, обычная сабля или вообще дубинка.

— Логично, — хмыкнул Влад. — Я тобой горжусь.

Вирен постоял на месте, а потом задумчиво почесал затылок и протянул:

— А ты можешь это Рыжему сказать? Мне кажется, оно ему надо. Очень.

— Да, как раз хотел его навестить. Он пришел в себя? И… это действительно он? Не дракон?

— Нет, это Рыжий, но еще более несчастный, чем обычно. И мне кажется, одного меня не хватит, чтобы он почувствовал себя лучше. И Ринки тоже, хотя она постоянно при нем.

Похлопав его по плечу, Влад ответственно кивнул. Вирену хотелось напомнить, что это никакой не приказ и не военная операция, а заурядная вежливость, но Гвардия была не обычной семьей, так что Вирен решил, что все хорошо.

— Можно я тоже почитаю твои записки? — попросил Влад. — Обмен! А то я пропустил самое интересное, пока отдавал распоряжения насчет починки башни… Вы в курсе, что разъебали огромный кристалл? А?

Вирен вспомнил, что примерно таким же тоном Влад ворчал на него, когда он в детстве расшибал школьные окна во время игры в мяч. Разумеется, совершенно случайно.

— Стоило догадаться, — согласился Вирен. — Я же не должен за это платить? Ну блин…

— Да нет, мы просто вычтем немного из твоего жалования. Ближайшие пару-тройку лет…

***

Они собрались внизу таверны, за сдвинутыми столами, соседними тому, за которым Вирен когда-то неумело, сомневаясь в каждом слове, выводил первые строки в своем дневнике. Он хотел бы занять тот самый стол из-за тяги к символизму, но там расположилось несколько местных, а Ян запретил пользоваться положением Гвардии и сгонять их. Но и тут Вирену было уютно и удобно, в окружении друзей и семьи.

Нииран с Волком, как и обычно, спорили (в этот раз — по делу, насчет размещения лишившихся домов), Дэва стреляла глазками в местных парней, а Кость раскладывал свои рунки и пытался предсказать будущее Гилу и Зариту, которые в судьбу не верили и откровенно потешались над магом. Было приятно видеть их целыми. Но отсутствие Амонеи резало глаза, хотя Вирен, все еще слегка обиженный, старался не думать о ней. Во главе стола расположились Кара, Влад и Ян; Вирену досталось место справа от них, а еще он усадил рядом Рыжего, чудом вытащенного из госпиталя, и Ринку — они оба были заметно смущены обществом Гвардии.

Пили не за победу над драконом, не желая терзать раны молчаливого Рыжего и многих горожан, явившихся сюда оплакать потерянные дома, родственников и друзей. Нет, они отмечали возвращение отряда из Тартара и вспоминали павших товарищей…

Гвардейская Троица была как-то особенно бодра. Вирен знал, что родители оживают за выездами в проблемные районы, за привычной им дракой, если не резней с бандитами или случайными мятежниками, и все говорило о том, что в Ленвис верхушку Гвардии выдернули внезапно, раззадоренных другим боем. Упрашивать что-нибудь рассказать не пришлось: они с радостью стали делиться.

— Рейд на севере Первого круга! — громко рассказывала Кара, опасно откидываясь на спинку скрипучего стула и размахивая руками. — Они посчитали, что могут устроить контрабандную сеть, барыжить лучшим вином с Восьмого, а Гвардия этого не узнает! Ха! Мы загнали их, как крыс…

— Кара, убери ноги со стола, пожалуйста, — ласково шикнул Ян. — Это некультурно.

Кара убрала.

Рота Смерти пыталась выведать подробности. А вот Ринка с Рыжим по большей части отмалчивались — такое у них было настроение или они не отваживались перебивать словоохотливых гвардейцев? Вирен метался посередине, отчаянно желая, чтобы невидимое напряжение спало и они насладились обедом. Рыжему нужно было немного развеяться в компании, которая не стала бы на него пялиться: драконий глаз — это не самое удивительное, что им приходилось видеть.

Проблема была не в Гвардии. Вирен понимал, почему их боятся, у них была… репутация. Но надеялся, что, проведя пару недель рядом с Ротой Смерти и поняв, что они никакие не чудовища, его друзья примут и Сатану с ее вернейшими офицерами… Однако, как оказалось, Рыжего сбивало не только это. Ему сложно было привыкнуть к семейному застолью, он слишком долго жил одиночкой.

— Мне кажется, у меня в глазах троится, — еще входя в таверну, фыркнул Рыжий, насмотревшись на слаженно двигающихся гвардейских офицеров. — Денница, да так с ума сойти можно! Как вы их различаете? Вот это Кара или Влад? — он ткнул в спину быстро мелькнувшей фигуре.

Кара с Владом и правда были похожи, почти как близнецы: темноволосые, лохматые, поджарые и очень наглые.

— А какая разница? — отмахнулся тогда Вирен. — Хорошо, что не Ян! Он сразу голову откусит.

Рыжий кивнул. Он умел понимать, когда Вирен шутит, чтобы как-то растормошить его и поднять настроение, потому что после вчерашнего друг казался усталым, посеревшим, разучившимся смеяться. В ответ на потуги Вирена он любезно скалился в улыбке, но в кругу гвардейцев и правда начал понемногу расслабляться и увлекаться свободно текущей беседой.

Его глаз привлекал внимание, но во взглядах гвардейцев светились не страх или отвращение, а заинтересованность. Всем хотелось знать, чувствует ли Рыжий себя драконом.

— Скажи, если тебе вдруг захочется нас сожрать, — добродушно попросил Вирен.

— Мне, когда проснулся, так есть хотелось! — опасливо подтвердил Рыжий. Он покосился на свою тарелку; Вирен заметил, что друг подтаскивает к себе добавку в третий раз.

— А, обыкновенное магическое переутомление, — успокоил их Влад, — это нормально, организм хочет восстановить силы. Еда — самый адекватный способ…

— О, да, я помню! — влез Вирен. — Мы в Тартаре сталкивались с этим, но еды под рукой не особо было, пришлось изощряться…

Влад настороженно уставился на него, явно не зная, с какого конца подойти… Широко ухмыльнулся.

— Я его кровью поил! — возмутился Вирен. — Нет, молчи! Молчи-и!

Кара налила им еще некрепкого сидра, подмигнула Вирену и провозгласила очередной тост.

— Вирен, кажется, вон та милая девушка на тебя очень внимательно смотрит, — указал Ян куда-то в сторону кухни. Вирен проследил за его взглядом и натолкнулся на смущенную Дию.

Демоница помахала ему рукой, приплясывая от нетерпения. Он отправлялся самонадеянным мальчишкой, в россказни которого она наверняка не верила, а вернулся тем, кто победил дракона… не в одиночку, конечно. Но теперь ее глаза сияли, когда она смотрела на Вирена, а хвост метался от нетерпения. Он тоже помахал из вежливости и натянуто улыбнулся.

— Может, потом… — протянул Вирен, отвернувшись и поглядев на сердито нахмурившегося Ян. — Ну что? Я не обещал ей жениться, когда вернусь, хотя она поспешит убедить меня в обратном! Я всего-то сказал, что дам ей почитать журнал, а он в любом случае сейчас у Влада…

— Я не против поменяться, милая демоничка, — оскалился Влад и тут же вздрогнул — видимо, Ян по привычке заехал ему по ноге под столом. — Перестань меня бить! Какой пример ты подаешь ребенку?!

— Серьезно, Войцек? — Ян артистически вскинул бровь. — Это я плохой пример?

Вирен вздохнул и придвинулся ближе к Ринке и Рыжему, которые тихонько шептались о чем-то. Возможно, строили планы на будущее. Ему было хорошо от того, что друзья пытаются идти дальше, что-то выдумывать: стоять на месте Вирен тоже не любил, поэтому такое подвешенное положение, в котором оказался весь Ленвис, его выматывало. И, кроме того, что-то было не так. Неправильно.

Как все могло идти так обычно, когда позади остались кошмары Тартара и смерти их товарищей?

***

К вечеру Вирена позвали за черту города, где Дэва обещала какое-то небывалое представление. После обеда он доплелся до своей комнатушки на чердаке и с облегчением понял, что никому больше не нужна эта каморка: она была свободна, он заплатил хозяйке, радостной от наплыва щедрых гвардейцев, и все стало так, будто Вирен никуда не отправлялся. Он поспал, посмотрел в потолок, прочитал главу «Карамазовых» и попытался познать тщетность бытия… Дэва, без стука ввалившаяся в дверь, определенно сделала вечер менее томным.

Сцена и правда была презабавная. Они выбрались в пригород, на широкое заснеженное поле, утыканное чахлыми деревьями. Зрители столпились у ограды, идущей поначалу вдоль тракта. Кара еще не убрала широкие черные крылья, которые казались такими пушистыми и теплыми — Вирен замерз на ветру, с тоской косился на нее, но понимал, что обнимать Сатану в такой ответственный момент — не лучшее решение. И заметил, как и все, что Кара и главная гарпия были одинаковы: обе крылатые, сердитые, похожие и на зверя, и на демона — в Каре было больше внешней обычности, но все знали, что они дерутся с одинаковым остервенением. Сатана и белая гарпия стояли друг напротив друга и напряженно присматривались.

Гарпии не убили дракона; да и Гвардия, если трезво рассудить, не убила, это было на совести одного таинственного наемника с не очень умной кличкой Рыжий. Однако с помощью гарпий удалось отвлечь дракона от разрушения города, они царапали его морду, били по ней хлесткими крыльями. Вирен видел мертвого ящера; его щеки, шея, даже бронированная спина — все хранило отпечатки хищных изогнутых когтей. Им стоило быть благодарными гарпиям, однако те выплатили долг Роте Смерти за разгромную битву в ущелье, и теперь их ничего не связывало.

Кара общалась с белой гарпией с помощью Ниирана, который приноровился к общению через мыслеобразы и с охотой выступил посредником. Маг тоже хотел понять, разобраться. Все, кто был знаком с гарпиями и жил в их деревеньке, с интересом наблюдали за переговорами: они пытались различить, действительно ли живое оружие обрело свою волю и решило честно отплатить за жертвы Роты. Те же, кто едва прибыл с Карой в подкреплении, явились посмотреть на диковинку.

— Я знаю ваш народ, он издавна пробивался к нам через границу Тартара, — сказала Кара, задумчиво постукивая пальцами по рукояти сабли. — В небе заслон между мирами самый слабый… Они селятся у нас на Шестом, в горах, — добавила она, — и по рассказам моих солдат я понимаю, почему выбрали их. Но Шестой — стратегически важный круг, я не могу позволить занять его. Однако вы можете обживаться на Девятом — или вернуться домой.

Гарпия тревожно заклекотала, переступая с ноги на ногу. Нииран негромко перевел, наклоняясь к уху Кары.

— Здесь тоже есть горы. На севере цепь, там никто не живет, слишком суровые условия, — объявила Кара. — У вас не будет сильных соседей, с которыми придется соперничать за еду, а наши хищники не умеют летать. А всякой херни, которую можно сожрать, на Девятом хватает. Если вынесете холод, милости просим.

Решение принимала одна белая гарпия, не советуясь с остальными. Помявшись на месте, она все же кивнула — этот жест она определенно подсмотрела у демонов.

— Но никакой магии Всадников в Аду, — прошипела Кара, придвигаясь ближе к гарпии. — Мне рассказали про ваши… милые алтари. Чтобы такой хуйни на моей земле не было — прошлое оставьте в Тартаре. Голод мертв, вы свободны, а ваши пустые молитвы расшатывают мир нерастраченной магией.

Вирену показалось, гарпия побледнела, изумленная яростным напором Кары. Поглядела на нее, на сердито встопорщенные черные перья и проскрипела что-то — ликующе улыбнувшись, Нииран подтвердил, что гарпия согласна на эти условия.

Горожане Ленвиса, хотя и благодарные гарпиям за помощь, не согласились их кормить — им приходилось отправляться в неведомую землю, чтобы найти там место. Вирену это до боли напоминало недавнюю экспедицию. Но гарпиям повезло куда больше: насколько он знал, в горах Девятого не водилось ни озлобленных драконов, ни древней магии.

— Думаешь, надо было оказать им большую милость? — спросила Кара, очутившись рядом с Виреном. Народ расходился, они тоже последовали с толпой в Ленвис. Сатана никогда не утруждала себя охраной, но на улицах было полно гвардейцев, поэтому она была в безопасности.

Вирен опасливо покосился на Кару. У него было нехорошее предчувствие, что Кара стала чаще спрашивать его мнение, потому что хочет сделать его наследником, а ему совсем не хотелось мучиться с ответственными государственными делами и принимать судьбоносные решения… Их в последнее время и без того было слишком много, и Вирену это не нравилось.

— Не знаю, где им лучше: в пустоши Тартара или в наших заснеженных горах, — поежился Вирен. — Как по мне, и там, и там жить невозможно. Может, они еще сбегут в свой мир! В Тартаре теперь нет дракона, никто на них охотиться не будет.

— Кто знает, что там еще может вылезти. Вы не прошли и десятой доли тартарских земель, по представлениям наших магов, — прикинула Кара.

Вирен замедлил шаг, и Кара тут же под него подстроилась.

— Что теперь будет? Исследование Тартара свернут?

— А ты хотел бы? — прищурилась Кара. — Если тебе так неймется отправиться в следующую экспедицию… Во всяком случае, она будет состоять исключительно из военных, больше частных лиц мы не допустим. Хотя казне придется туго…

— Нет, я не… мне как-то здесь уютнее, — быстро сказал Вирен. — Мне было страшно и тоскливо там, в том мире. Наверно, мне надо находиться в месте, где много жизни. И с друзьями расставаться сложно, а Ринка с Рыжим больше туда ни ногой… Так и сказали.

— Я ценю честность, — спокойно улыбнулась Кара, — и ситуация с Тартаром… неустойчивая. Нас ждет долгое нудное расследование, а после него мы сможем отправлять новые экспедиции. Но, судя по тому, что вы рассказываете, пригодных для жизни земель там практически нет, а из источников энергии — один мрак. По этому пути мы точно не пойдем.

— Тогда что мы выберем? Нам нужно двигаться вперед, но путь Всадников — это погибель для всего живого, — растерянно рассказывал Вирен, размахивая руками; он чувствовал, как что-то ускользает сквозь пальцы.

— Я не знаю, мелкий, — призналась Кара. — Возможно, ограничение магии нужно нам, чтобы не запутаться в ней, понимаешь? Если у каждого мага есть грань, даже у самого мощного, это должно что-то значить. Какой-то… порядок. Сила Всадников безгранична, но они поплатились рассудком. Всеми… чувствами. Мне знакомо это.

class="book">— Правда? — удивился Вирен.

— Когда я воевала с Раем, месть и злость — все, что от меня оставалось. Я не чувствовала больше ничего. Это величайшая ловушка, на которую себя можно обречь, теперь я это понимаю.

— Но благодаря твоей злости мы смогли разрушить Небеса и прекратить бесконечную бойню! — поспорил Вирен. — Мы продвинулись. Неужели мы остановимся? То есть… посмотри на мир людей! У них есть машины, самолеты… компьютеры! Я мечтал, что в Тартаре мы найдем что-нибудь, что поможет нам стать лучше их!

— Возможно, вы и нашли. Но не такой ценой, — усмехнулась Кара. — Думаю, спустя года… Люди тоже не изобрели все эти… гаджеты за один день.

— С победы над Раем прошло восемнадцать лет, — фыркнул Вирен. — Разве что-то изменилось?

— Ты не поверишь, насколько многое стало иначе. Незадолго до Последней Войны мы и мечтать не могли о револьверах, магия искажала человеческие поделки при переходе через границы миров, а у наших колдунов не получалось собрать опытный образец… А теперь у нас есть оптическая винтовка? Хочешь пострелять? — подмигнула Кара. — Охуенная штука!

— Может, позже, — уныло протянул Вирен. Слова Кары неприятно напомнили ему об Амонее и Вахзе, которые, как он знал, сдались в плен после победы над драконом; это оказался умный ход, Гвардия ночью была не настроена на мирный диалог.

— В детстве тебе нравилось все, что стреляет и взрывается.

— Да мне и сейчас, просто настроение паршивое. Извини.

Он рассказал про Амонею, потому что Кара готова была слушать.

Вместе с Карой, имеющей высший доступ ко всему происходящему, Вирен заглянул в комнату, где допрашивали демоницу — это было в губернаторском доме. Вахза отказывался говорить, требуя адвоката, в соответствии с модой на все человеческое — но Гвардия сама была виновата, что учредила суды по их образцу. Амонея рассказывала подробно и довольно легко, но ничего нового Вирен не услышал: она поделилась с ним этим у входа в зал Всадников. Может, поэтому очередная исповедь далась ей проще.

— Мы уже ищем мага, — успокоила Кара. — Он не мог знать о провале экспедиции, так что в бега не бросится. Вот-вот его настигнем.

Вирен задержался, глядя на Вахзу, хранящего гордое молчание.

— Он тебя не обижал? — требовательно спросила Кара, посматривая на купца через непроглядный с его стороны магический экран, заменявший стену. В комнате Вахза был один.

— Нет, это было недоразумение! — выпалил Вирен, зная, как Кара скора на расправу. — Он и так все потерял, оставь ты его…

Вахза бросил в Тартаре и разделанную тушу неведомого зверя, которую, как Вирен выяснил, упрямо тащил с собой до самого храма Всадников, и половину припасов — они пропали зазря, когда Рыжий грубо выдернул их порталом. Возвращаться за ними, конечно, никто не согласился.

— Хорошо, что у нас есть свидетель, — протянула Кара. — Ну, Янек так говорит, а я ему верю. Но мы с Владом и так сожрали бы кого угодно, кто пытался наебать Роту, и не нужно таких ухищрений!..

— Кара, нет, — укоризненно сказал Вирен. — Мы честные демоны!

— Это Ян тебя научил. Он не хочет признавать некоторые славные традиции Ада, а зря! Сам мне рассказывает про культурную ценность… Эй, а как твои раны? — спросила Кара, коснувшись царапины на его щеке.

— Все хорошо, не щекочи! — хихикнул он. — Ну мам!

— «Женщина-отец» мне нравится больше, — неиронично напомнила Кара.

Он поранился, когда экспедицию выбросило на спящие улочки Ленвиса. Вирена успели подлатать, вручив целую связку амулетов, от которых у него кружилась голова. Благодаря магии ссадины затянулись, шелушились и страшно чесались, но Вирен старался сдерживаться.

— В этом же был смысл? — робко спросил Вирен. — В нашем путешествии? Там погибли многие достойные гвардейцы, и я не хочу, чтобы их жертвы были напрасными!

— Вирен, конечно, они не напрасны! — воскликнула Кара, сжав его плечи. Это было слегка неприятно, у Вирена еще чувствовалось странное растяжение в мышцах, но он улыбнулся, показывая, что он вовсе не против, чтобы Кара цапала его. — Благодаря вам мы смогли узнать о Тартаре, истории и… всей этой хуйне, которая там водится. Лучше изучить место, откуда может прийти враг.

— Мне хотелось бы более… материальных результатов, знаешь ли, — проворчал Вирен.

— Понимаю, — ухмыльнулась Кара. — Что-то вроде отрубленной головы врага было бы куда приятнее. По себе знаю. Я была одной из тех, кто хотел отхреначить башку архангела Михаила и устроить местную Кунсткамеру… Но иногда все не так очевидно, мелкий. Когда не знаешь, против чего ты сражаешься, трудно. Когда нет противника. Когда все, что тебя окружает, — зло…

— Может, надо сражаться за кого-то, — уныло протянул Вирен. — За Ад… Я говорил себе, что иду на это ради всей Преисподней.

— Я… во время гражданской я тоже так думала, — произнесла Кара. — Это правда делает нас более достойными демонами.

Кара давно называла себя демоном, несмотря на то, что обожала летать и никогда не отказалась бы от ангельских крыльев. От ее близости Вирену стало куда легче, хотя он думал, это беседа с Яном или Владом, всегда готовыми посоветовать, поможет его чувствам устаканиться… С Карой они редко говорили по душам, она занималась важными делами, а Вирену было неловко лезть со своими подростковыми проблемами…

Стоило произнести это вслух, Кара нахмурилась:

— Твои проблемы — наши проблемы! — почти оскорбленно постановила она. — Ты всегда можешь спросить у меня, если тебя что-то волнует. Я звучу очень нелепо, да? Ты прости, мне как-то привычнее сражаться с драконами, но я быстро учусь!

Вирен уверял ее, что более серьезного зрелища в жизни не видел. Они миновали площадь, напомнившую ему о дневном разговоре. Стало темно, и Ленвис погрузился в густые сумерки: многие фонари не успели восстановить. Прохожие часто задирали головы, будто боялись, что на них свалится еще один дракон.

— Я заметила, что Рыжий кажется растерянным, но мы с ним не смогли поговорить, — поделилась Кара. Вирен скептически закатил глаза: появление Сатаны, беспокоящейся о его здоровье, скорее перепугает его друга до смерти. — Я могу предложить ему место придворного мага, оно спокойное и…

— Тогда это вообще не то, что нужно Рыжу.

— Я должна была догадаться.

Вирен заметил, что Кара увлекла его в сторону белеющего на фоне серых порушенных домишек госпиталя, и шаги ее были уверенными, как и всегда. Кара умела лучше действовать, а не болтать.

— Навестить Рыжего — это замечательная идея, — сказал Вирен, подхватывая Кару под локоть. — Но не переусердствуй.

— Ты хочешь сказать, что я страшная?

— Нет, ты просто… очень грозная. Почти как дракон, а он все еще под впечатлением.

— О да, это я! — оскалилась Кара. — Надеюсь, твои друзья меня не боятся? Было бы неловко…

— Да что ты… быть такого не может.

Когда они протиснулись мимо лекарей, больных, которые могли ходить и решили размять ноги в коридорах, а также их причитающих родственников, прижимающих к груди свертки с какой-то снедью, Вирен и Кара оказались в знакомом закутке. Вирен осторожно отодвинул легкую ширму, любезно пропуская Кару вперед, и обнаружил, что Влад с Яном уже здесь. Рядом сидела Ринка и сердито взмахивала хвостом, наблюдая за посетителями, как кошка, вот-вот готовая кинуться на защиту Рыжего. Его еще не выписали, но на постельном не настаивали, поэтому Рыжий стоял у окна, под тусклым светом желтого фонаря, а Влад нависал над ним, осматривая огненный драконий глаз так близко, что Рыжий нервно сопел и часто моргал. По увлеченному выражению лица Влада Вирен понял, что он близок к тому, чтобы лапать удивительный глаз руками.

Заметив Вирена, Рыжий улучил момент и вырвался. Наклонился, сердито сверкая глазами… Глазом… Вирен постарался сосредоточиться на какой-нибудь одной его части — демонской или чудовищной.

— Ты не придумал ничего лучше, чем притащить ко мне всех высших офицеров Гвардии? Здесь и так не протолкнуться! — прошипел Рыжий. — А еще они…

— Ради всего несвятого, они тебя не съедят, они тоже хотят помочь, но дай им немного времени, — обиделся за родителей Вирен. — Если бы ты только и занимался, что войнами и революциями, как думаешь, скоро бы научился правильно поддерживать раненых? Я имею в виду…

Прерывисто вздохнув, Рыжий неожиданно сдался.

— Я понял. Спасибо, Вирен. Мне было приятно, когда они завалились, хотя теперь я понимаю, у кого ты учился манерам…

— И это ты мне будешь говорить, пустынный варвар?

Они с трудом разместились возле кровати, притащив три стула. Вирен с Ринкой соседствовали с Рыжим на узкой госпитальной койке с хрустящими простынями. Рассказывать о Тартаре (к нему неумолимо свернула беседа) было куда легче, чем Вирен думал, потому что он понимал: это предстоит еще не раз, но сейчас можно быть по-настоящему откровенным. Поведать, чего боялся до смерти и как думал, что нужно отступить…

— Что ты будешь делать дальше? — спросил Вирен у Рыжего, когда они закончили говорить. — Нет, не уезжайте так быстро, как в прошлый раз! Мы должны отметить победу над драконом…

Тот удивленно оглянулся.

— Слухи разносятся быстро, — Кара пожала плечами. — Все знают, что ты завалил зверюгу.

— Но?.. — начал Рыжий, однако Кара красноречиво указала на свой глаз.

— Я хочу свободы, — решил Рыжий. — Нет для меня ничего ценнее. Отец хотел сделать меня рабом денег, таким же, как Вахза или он сам, но я сбежал из дома, и ничто не смогло меня остановить. Поэтому, когда я увидел Всадников в том зале, я вспомнил об этом. Они рабы силы, собственной жажды власти. И я тоже перепугался такого печального итога…

— Интересно, можно ли быть рабом свободы… — протянул Вирен, но замолк.

— Отправишься, куда глаза глядят? — спросил Влад. — У Роты нашлась бы для тебя какая-нибудь халтурка, если хочешь. Ты же ничего не заработал с этого похода…

— Я… почти ничего не потерял, — сказал Рыжий, — а может, даже кое-что нашел, понял, — от Вирена не укрылось, что он крепче сжал ладонь Ринки и мимолетно улыбнулся, глядя куда-то сквозь гвардейцев. — Этого пока достаточно. А что до денег, то у меня есть небольшая заначка, как у всякого уважающего себя наемника…

Нечего было надеяться, что они с Ринкой остановятся и внезапно остепенятся. Иначе Вирен и правда заподозрил бы, что кто-то коварно подменил его друзей.

— Задержитесь ненадолго, мне кое-что от вас надо, — решил Вирен.

— Да меня отсюда и не выпускают, — ершисто проворчал Рыжий; ему не нравилось в госпитале, не привык он к заботе, поэтому опасливо и сердито оглядывал все, что его окружало.

— Не хочешь достать повязку на глаз? — неловко предложил Ян. — У нас в Роте есть один демон с… травмой, и я подумал…

— Нет, — помотал головой Рыжий. — Не хочу лишаться глаза просто так. Как тогда колдовать? Я не собираюсь скрывать, кто я такой, — отважно произнес он. — Никогда больше не буду прятаться и убегать. Если эти демоны хотят увидеть чудовище или героя, как им больше нравится, пусть смотрят. Мне нечего скрывать.

— Вы повзрослели там, — объявил Влад. — И я рад за вас.

Когда Кара решила раскрыть крылья, чтобы обнять их всех, сгрести вместе, откуда ни возьмись появилась сердитая медсестра и зашипела на Сатану: та нарушала общественный порядок. И Вирен смеялся, повисая на плече Рыжего, пока не заболело горло, и это было самое счастливое и горькое время в его жизни — потому что они выжили и потому что в Тартаре остались их братья и сестры, стали частью мертвого мира, трагедия которого потрясла их до глубины души, той самой, что не было у демонов, но что появилась у Гвардии. Но он знал, что они постараются не повторить историю Всадников, лишившихся всего ради власти. Что они будут сильнее и упрямее. Хотя бы ради друг друга.

========== Эпилог ==========

Ленвис, семь дней после Тартара

(Вирен)

Возможно, теперь я все буду считать как «до» и «после» нашего путешествия. Поразмыслив, я понял, что едва ли за мою жизнь произойдет нечто такое же грандиозное: все великие войны закончились, революция прогремела, а Гвардия охраняет покой Ада, поэтому приключение в неизведанном мире — самое необыкновенное, на что я могу рассчитывать. Не самая худшая точка невозврата.

Все говорят о Тартаре. Куда бы я ни отправился, слышу шепот. Я не так знаменит, как Рыжий, во мне они не могут вычислить солдата, побывавшего по ту сторону, так что я скрываюсь от народного любопытства и спокойно помогаю восстанавливать Ленвис. Все мы трудимся: местные, легионеры на службе у Эла и Рота, которая до сих пор не покинула город.

Я долго сомневался, имеем ли мы право жить дальше после произошедшего. Но кое-что еще больше пугает меня: изменился я или нет? Научило меня чему-то это путешествие? Когда я смотрюсь в зеркало, все кажется прежним. Я так же путаюсь у старших под ногами, зависаю где-нибудь на полпути, читая книжку, или рассказываю забавные истории. Влад сказал, я повзрослел — стал внимательнее, аккуратнее. Он говорит, что-то связало нас с Рыжим и Ринкой: я всегда держу их в поле зрения, часто оглядываюсь, проверяя, идут ли они за мной. Я привык, что я должен думать не о себе одном. Может, кто-то, смотря на меня и моих друзей, тоже сомневается, не троится ли у него в глазах?..

Мне хочется вернуться в Столицу, я устал от холода Ленвиса и его постоянного ветра, от которого не спасают даже обогревающие амулеты. Единственное, что я чувствую здесь, — вина и досада за то, что мы обрекли Девятый на битву с драконом. Мы много ошибались там, внизу, и странно, что нас не винят за это.

От гарпий никаких вестей, но Кара присматривает за ними через какое-то хитрое устройство, сооруженное Ниираном, нечто вроде шара гадалки. Они — самое вещественное доказательство того, что мы были в Тартаре. Неудивительно, что их боятся. И хотят увидеть. Когда они улетали на север, в обещанные им горы, собрался поглазеть целый город. Нас с ребятами чуть не затоптали, но рассмотрели гвардейские мундиры и выпихнули вперед.

Влад был прав: Тартар интригует многих. Уже несколько раз на улице возле телепортационной башни мы отлавливали каких-то неприметных серых типчиков, рыскавших по углам. Мы знаем, на что они рассчитывают: случайно отломившийся драконий коготь, даже крохотная чешуйка — настоящее сокровище по нынешним меркам… Но Ян приказал вылизать каждый сантиметр, так что ничего эти умельцы не нашли.

Я несколько раз навещал Амонею. Из-за сотрудничества со следствием ей не грозит слишком уж большой срок, и к нему она относится философски. Мне кажется, ее больше пугает то, что после этого придется жить самой, полагаться только на себя. Дядя отвернулся от нее после «предательства», и мне кажется, мои визиты обнадеживают ее и придают сил. Мне не трудно, все равно часто приходится заглядывать в губернаторский дом, где ее держат.

Амонея предположила, что может стать наемником. Она хорошо умеет стрелять и исполнять приказы — будет иметь успех. Я пообещал устроить ее через контакты Гвардии, хотя это не слишком-то законно. Может, я чувствую себя обязанным за то, что она выдернула нас из мрака.

Что же с моей жизнью? Она не меняется, но я и не чувствую, что хотел бы этого. У меня с самого начала было все, о чем я могу мечтать: семья, которую я ненадолго покинул и по которой скучал, друзья, с которыми мы прошли испытания… Мне не хватало только подвига, и теперь он есть, пусть все и думают, что дракона убил Рыжий. Я-то знаю, что мы сделали это вместе, а заодно узнает и каждый, кто прочтет мой журнал, а это чего-то да стоит. Мне вовсе не трудно отдать лавры ему. Главное, что я сам понимаю: я способен на что угодно ради тех, кто мне дорог.

И я чертовски не хочу расставаться с друзьями сейчас, но я знаю, что нам придется.

Столица, 15 день после Тартара

(Рыжий)

Вирен вручил нам с Риной стопку листов, он их выдрал из своей тетрадки. Мы говорили это ненужные жертвы, но он заупрямился и сказал, что хочет услышать что то важное от нас. Про Тартар и про то что мы выучили там. По-моему совсем глупая вещь, но у Вирена бывают выдумки и страньше поэтому мы согласились.

Предыдущие строки я написал вчера вечером и пообещал себе и Вирену что наутро смогу что нибудь придумать, ответить на его вопросы. Он сидел рядом и опять пытался обьяснить мне про запятые, но я надеюсь он скоро перестанет. Видно же — бесполезно.

Мы в столице уже несколько дней. Гвардия забрала нас с Ринкой потому что я хотел вернуться на родной круг, а ей было некуда идти и она решила последовать за мной. Немного денег нам все таки дали за то, что мы помогли разгребать завалы. Поэтому мы не умрем от голода и должны быть благодарны за это безумным родителям Вирена. Хотя я правда рад, что они позаботились о нас. Я привык сам справляться с проблемами, но это меня тронуло по настоящему.

Мне жаль что я думал только о магии. Цели Вирена куда благороднее, а цели Ринки честнее. Я шел за силой которая была мне предназначена, так я считал. Но на самом деле магия каждому дается по его душе, по тому сколько демон или человек способен удержать. Я читал об этом в книгах, но верил что можно отодвинуть порог. Когда то Влад Войцек смог переделать свою ауру так чтобы достичь могущества не положенного человеку, но в конце концов и он отказался от этой магии. Это должно быть стать мне уроком.

Я ценю помощь Вирена. И его самого. Он не бросил меня даже когда я сошел с ума из за мрака, хотя в пустыне я привык к обратному. Я вырос считая: никому нельзя доверять. Я работал один и не хотел делиться своими успехами ни с кем. Даже о семье я постарался забыть и оставил имя. Это было не правильно.

Если Вирен когда нибудь решит издать свою книжку я подпишусь как Нахаррад из Рашта. Терять мне нечего, но хочется быть собой. Просто демоном без великой власти какой можно уничтожить армию или превратить два существа в одно новое. Просто его другом. Тем кто никогда не хотел становиться героем.

Столица, 16 день после Тартара

(Ринка)

Мне хотелось написать что-то последней. Возможно, я пытаюсь преувеличить свой вклад, ведь я по большей части ничего не сделала, чтобы считаться героем этой экспедиции. Но Вирен твердит, что вклад каждого важен, он верит в это. Несмотря на то, что мы не совершили ничего великого, Гвардия постаралась, чтобы все так выглядело, поэтому нашу дату возвращения, скорее всего, будут считать праздником. Праздники у нас в Аду всегда связаны с каким-то горем — взять хотя бы Исход…

Правда о Тартаре, возможно, сохранится только в дневнике Вирена. Пусть все постараются забыть о ней, отложить для будущих времен, я буду помнить. И ни один, кто был с нами там, никогда не забудет. Мы обязаны знать о Всадниках, потому что это предупреждение. Гвардия творит судьбы миров, и то, что я видела во время путешествия, вселяет в меня надежду в наше лучшее будущее, потому что им не нужна власть. По крайней мере, Вирен такой, и я сомневаюсь, что его родители считают иначе.

Мы с Рыжим затеряемся, насколько это возможно теперь, когда он… немного привлекает внимание. Нас ждет путешествие на восток, а дальше… кто знает. Но я уверена, что мы однажды пересечемся с Виреном и Ротой. По крайней мере, я надеюсь, это не случится, когда они попытаются арестовать нас за очередной заказ.

***

— И что, это конец? — спросил Гил, выждав еще несколько мгновений, когда торжественный голос Вирена отзвучал.

— Да, как-то маловато, — поддержал брата Зарит.

Они сидели в большом зале в гвардейском замке, где обычно собирались обсудить стратегию или отпраздновать что-то. Вирен все еще стоял, гордо держа в руках потрепанный дневник, который за прошедшие пару месяцев почти развалился и держался чудом — с помощью благословения Рыжего.

— Эй, тут и так целый роман! — воскликнул Вирен. — Или повесть… я пока не решил.

Гвардейцы загомонили, обсуждая услышанное. Они умаялись за день на боевом дежурстве, так что хотели отдохнуть, а не спорить. Кто-то призывал к порядку. А Вирен с нетерпением ожидал их вердикта.

— Надо бы побольше драк, — воинственно предложил Нииран. — Моим дочкам нравятся книги, в которых полно этого… как ты говоришь, экшена?

— Не надо выставлять Гвардию солдафонами, которые чуть что хватаются за оружие, — проворчал Волк, возвышающийся над ним.

— Ты давно в зеркало смотрелся?

Волк заворчал — точно зарокотали катящиеся по горному склону камни.

— Тише, — приструнил их Ян, сидящий во главе стола. Он как бы неловко стукнул по гладкой поверхности стола.

— А где любовная линия? — воскликнула Дэва, вскакивая со стула и оживленно размахивая хвостом. — Обязательно должна быть! Ты что, не знаешь, как книжки пишутся?!

— Милая, это грубо, — укорила ее Айя, жена Волка, приглядывавшая за замком, пока их не было; она не видела Тартара и очень этому радовалась, не скрывая, однако с интересом слушала их истории.

— Но там есть любовная линия… Призрак любовной линии… Намеки на нее… — смущенно протянул Вирен, отмахиваясь заметками. — Да это все ерунда для маленьких девочек…

— Вирен, — выразительно произнес Ян.

— Да нет, будет весело, если они подерутся, — влез Влад, с горящими глазами наблюдавший за ним — Вирену хотелось верить, что он действительно гордится им и его заметками. Ян нахмурился. — Ладно, ладно, как скажешь, инквизиторство… — миролюбиво проурчал Влад, поднимая руки.

— У вас тоже есть какие-то замечания? — спросил Вирен. Они уже читали его тетрадь после возвращения из Тартара, когда она еще не хранила прощальные письма его друзей.

— Ты придумал, как закончишь, все кажется немного оборванным в конце? — мягко произнес Ян, всеми силами стараясь не обидеть его.

— О, отлично, что вы спросили! — возликовал Вирен. — Это план! Авторский замысел! Потому что наша история не закончена и ничто не может поставить в ней точку! Я просто возьму следующую тетрадь, и время продолжится! Для нас все не кончится так, как для Всадников!

— Тебе просто надо еще потренироваться с писательством, да? — протянул Влад. Рота поддержала его согласным хором, в котором Вирен с облегчением различил ласковую насмешку.

— Да, это тоже. Ты прав, — признал Вирен. — Но мне нравится считать, что я придумал умную символистскую штуку!

И он важно указал на свой потрепанный блокнот, ставший для Вирена самой важной вещью в мире… не считая семьи, конечно.