Настоящая радуга [Игорь путешествия Всеволодов] (fb2) читать постранично

И. Всеволодов, А. Никифоров
НАСТОЯЩАЯ РАДУГА Рассказы о русских путешественниках в Бирме

*

Редакционная коллегия

К. В. Малаховский (председатель), А. Б. Давидсон,

Н. Б. Зубков, Г. Г. Котовский, Н. А, Симония

Ответственный редактор

Э. О. Берзин

М., Главная редакция восточной литературы

издательства «Наука», 1973.

ВСТУПЛЕНИЕ

1

В этой книге рассказывается о том, как и России узнали о Бирме и как эти знания росли, распространялись и способствовали превращению любопытства к далекой экзотической стране в интерес и сочувствие к ее проблемам, горю и надеждам.

Не так уж много русских путешественников побывало в Бирме, несравнимо меньше, чем в Индии или Китае. И сама страна меньше и не так доступна, как ее великие соседи. И внутреннее ее положение было таково, что лишь в середине XVIII века опа была после долгой полосы раскола объединена под властью династии Конбаунов. А с первого десятилетия XIX века она стала объектом устремлений Англии — три войны (1824–1826, 1852 и 1885 годов) лишили Бирму независимости, которую опа обрела вновь лишь в 1948 году.

Среди русских путешественников, побывавших в Бирме (большая часть их приходится на вторую половину прошлого века), не было открывателей новых хребтов и рек. Они посещали в основном известные по описаниям англичан места, куда можно было добраться пароходом или поездом. В записках и дневниках русских путешественников интересно и важно другое — отношение к Бирме и событиям, там происходившим.

Записки русских путешественников были, пожалуй, наиболее объективными свидетельствами о Бирме и бирманцах из всего, написанного иностранными путешественниками: ведь Россия не имела в Бирме интересов, не преследовала никаких целей. В свете этого важно то, что все сведения русских путешественников объединяет общая черта, которая присутствует в каждой строчке, в каждой фразе, — теплое, дружелюбное отношение к бирманцам и Бирме. И отношение это крепнет по мере того, как путешественник проводит в Бирме дни и недели.

В результате этого возникают две другие стойкие тенденции в записках русских путешественников. Они начинают, порой даже с некоторым удивлением, отмечать, насколько Бирма напоминает им Россию, несмотря на разницу в климате, на то, что, казалось бы, ничего; общего между этими двумя странами нет и быть не может. Но путешественник Жирмунский записывает в дневнике: «Поля, поля, поля… Что-то, напоминающее Россию: бесконечная равнина, пестрые пятна жнецов, стаи коршунов в высоте и белые капустницы над лугами; соломенные крыши избушек и длинные ряды подсолнечников…» А несколькими годами раньше другой путешественник, Минаев, писал: «Мне все кажется, что я на Волге и эти деревушки — русские поселки…»

Из теплоты и уважения к бирманцам возникает и вторая тенденция, характерная почти для всех записок русских путешественников, — осуждение английской политики в Бирме, протест против завоевания. Тот же Минаев завершает свои рассуждения коротким ироническим замечанием (Минаев вообще отличался прямым и несговорчивым характером и не скрывал своих истинных мыслей ни в дневнике, ни в разговорах с бирманцами или англичанами): «И чуден здесь божий мир! Смотришь кругом и начинаешь разуметь, зачем сюда забрался западный человек. Ведь кругом золотое дно».

Русские путешественники в Бирме были весьма разными людьми. Среди них мы найдем и торговцев, и князей, и царских дипломатов, и известных ученых. Их записки очень различны — как по литературному уровню, так и по глубине, с которой авторам удалось заглянуть в суть жизни Бирмы. Однако, за небольшим исключением, всем им свойственно стремление не только понять Бирму и бирманцев, но и донести до русского читателя очарование далекой страны, рассказать о ее культуре, буднях. И нет ни одного автора, который погнался бы за тропической экзотикой, кто обрушил бы на читателя лавину «тайн Востока» — от индийских гробниц до загадочных жрецов и кровожадных тигров.

Трезвое, гуманное отношение к стране вело в свою очередь к стремлению помочь Бирме, переживавшей во и горой половине прошлого века тяжелые годы. И потому путешественник Пашино подолгу беседует с бирманским королем (минджи) Миндоном и пытается затем убедить русское правительство в необходимости вступиться за Бирму. И потому так резки в своих описаниях и характеристиках востоковед Минаев и дипломат де Воллан, а химик Менделеев пишет из Парижа в Петербург, желая способствовать признанию Бирмы русским правительством, в надежде, что это поможет ей сохранить независимость.

Однако добрые намерения этих людей не принесли, да и не могли принести ожидаемых результатов. Бирма