Моя преисподняя (СИ) [Джилл-с-фонарём] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. ==========

- Хорош план, шандарахнуть кирпичом!

Ракета скептически смотрел на новоявленных союзников, все больше убеждаясь в том, что в ближайшее время обречен наталкиваться исключительно на каких-то подозрительных чудиков. И это было бы не так уж плохо, если бы в компании этих самых чудиков ему не пришлось бы спасать Вселенную.

- Это форма. Орудие царей, что должно было стать лучшим в Асгарде. Теоретически, оно может призвать Биврест, - поведал Эйтри, снисходительно глядя на Реактивного Енота. Несмотря на увечье, что нанес ему Танос, на то, что повелитель гномов лишился своих подданных, он не утратил достоинства и взгляд его был уверенным. Ракета непроизвольно прикусил язык. Впрочем, скептицизм его хоть и поубавился, полностью не исчез.

- У него есть имя? – задал вопрос Тор.

Реактивный Енот вскинулся, недоуменно уставился на Громовержца. И это что, вот прям реально важно?! Дать имя еще не созданному оружию? Что не так с этим парнем?! Ракета обреченно покачал головой. Этот Тор еще специфичнее Квилла. А Звездный Лорд – тот еще персонаж. Нет, определенно, надо валить. Сначала Таноса, потом – как можно дальше от всего этого.

- Гром Секира, - не сказал, а провозгласил Эйтри. В антураже разгромленной кузницы прозвучало более чем нелепо, и Енот не сумел удержать язык за зубами.

- Ну, как-то топорно, - сообщил он, наблюдая, оценили ли новоявленные союзники тонкость шутки.

Не оценили.

- И как отлить ее? – Тору было не до ерничества кролика, хотя он-то, как раз, услышал в его интонации и скептицизм, и, несмотря на общую напряженность ситуации, насмешку. Однако, желания поддержать шутку не было. Громовержец был подавлен недавними событиями, а то, что Танос добрался и до Нидавеллира тоже, подвело Бога Грома к краю. Еще один такой неприятный сюрприз и – Тор чувствовал это – он просто рухнет в бездну отчаяния. Позволить себе подобное было просто нельзя, поэтому, игнорируя недовольство Ракеты, асгардец, в надежде услышать что-то хорошее, посмотрел на повелителя гномов.

- Сперва запустить кузню. Пробудив ядро умирающей звезды…

Эйтри, Тор и Ракета разом уставились в центр мегаструктуры, где находился гигантский металлический шар, который, по всей видимости, являлся чем-то вроде оболочки для того самого ядра. Холодный, безжизненный. Ракета сразу понял, что необходимо сделать, чтобы это самое ядро, так сказать, пробудилось. Умозаключение ему совершенно не понравилось, о чем он и собирался поведать новоявленным союзникам. Однако, Тор был настроен более чем решительно и не дал Еноту открыть пасть.

- Кролик, заводи челнок.

События последующих минут были настолько нереалистичны, что если бы у Ракеты было время подумать, он бы ни за что не подписался на подобную глупость. Громовержец просто не дал новому другу этого времени. Он не дал времени и себе тоже, слишком торопился, хотел как можно скорее обрести оружие, способное нанести сокрушающий удар своему, теперь уже, личному врагу. Руки, которыми он раскручивал трос с челноком на противоположном конце, болели от натуги, сам Тор с трудом удерживался на ногах, однако, ему удалось дать ускорение не самому мощному средству передвижения в космосе. Ракета, стиснув зубы, рыча от напряжения и игнорируя впившиеся в тело ремни безопасности, вцепился в рычаги управления, включив двигатели на полную мощность. Челнок на полной скорости рванул к одному из колец. Тор, одной рукой стискивал трос, другой пытался ухватиться за металлическую конструкцию, удержаться, чтобы сдвинуть с мертвой точки. Ему удалось это буквально в последний момент. Однако, мощности челнока было недостаточно. Страх, что несмотря на то, что он добрался до цели и нашел способ решить возникшую проблему, у него все равно ничего не получится, придал Богу Грома решительности.

- Мало тяги!!!

Ракета уже не рычал, он выл, налегая на рычаги, выжимая из челнока все, что можно, и буквально чувствуя напряжение машины. Где-то, на одном из колец Нидавеллира, на другом конце троса пытался удержаться его новый сумасшедший приятель, потерявший дом, семью, и по безумию определенно превосходящий всех Стражей Галактики вместе взятых.

Если я ошибаюсь, мне, терять нечего.

Безумец. Которому, действительно, больше нечего было терять.

Они смогли преодолеть инерцию. Застывшие, казалось бы, навсегда, кольца дрогнули, подчиняясь силе космического челнока, сдвинулись на ничтожные метры, а затем механизм заработал сам собой. Кольца сложились в нужном порядке, и мгновение назад холодный шар в центре конструкции пошел огненными сполохами. Совсем недавно, на подлете к Нидавеллиру, Тор думал о том, что произошло на корабле, на котором спасались выжившие асгардцы. Танос и Черный Орден без жалости и сострадания уничтожали людей, а он, Бог Грома, нынешний царь Асгарда, окончательно потерял контроль над ситуацией. Силы, которой он так гордился, не хватало даже для того, чтобы защитить самого себя, не то, чтобы спасти хоть кого-то. Он смотрел, и ничего не мог сделать, когда рука в отливающей золотом перчатке сомкнулась на горле последнего, кто был ему близок. И когда Танос бросил на окровавленный пол корабля бездыханное тело Локи, обещая, что тот больше не воскреснет, Тор впервые осознал свою никчемность. Он не спас ни остатки своего народа, ни брата. В чем же тогда его божественность, его сила, его могущество? Для чего все это, если он оказался бессилен защитить то, что на самом деле ему дорого? И если бы сейчас у него не получилось запустить механизм кузни, Тор просто умер бы на месте от отчаяния и безысходности. Однако, вот оно, ядро, пылает ослепительным светом, и сложившиеся в нужном порядке кольца открывают паз, сквозь который проходит энергия, необходимая, чтобы расплавить металл для орудия возмездия.

- Вот он, Нидавеллир! – кричит то ли кролику в челноке, то ли самому себе, то ли всей Вселенной.

То, что произошло несколькими мгновениями спустя, заставило сердце асгардца замереть от ужаса. Крепление, что держало открытым отверстие в шаре, внутри которого находится ядро, не выдержало. С режущим слух металлическим лязгом, паз захлопнулся, обрывая струящийся из шара луч энергии ядра. Тор смотрел и не верил глазам. Он был в шаге от того, чтобы заполучить оружие, при помощи которого смог бы быстро прийти на помощь друзьям, и, если Норны будут благосклонны, прикончить тварь, что лишила его последнего. И вот, когда он сделал все, что от него зависело, удача отвернулась от, возможно, последнего во Вселенной асгардца. Страх сковал сильнее, чем оковы Эбони Мо. Не в силах отвести взгляд, Тор просто смотрел на пылающий, но абсолютно бесполезный шар и ему хотелось кричать от отчаяния так громко, чтобы услышали все девять миров Иггдрасиля.

- Чтоб его… - разочарованно вздохнул Эйтри.

В челноке что-то вопросительно пробубнил Ракета. Тору было не до кролика и его недоумений. Повелитель гномов хоть и был разочарован, однако, не слышалось отчаяния и безысходности в его голосе. И это зажгло в душе Громовержца крошечную искру надежды.

- Механизм неисправен, - сообщил очевидное Эйтри. И по-прежнему, голос его звучал спокойно и твердо.

- Что?.. – только и смог выдавить из себя Тор, из последних сил стараясь не поддаваться панике.

- Пока око закрыто, металл не расплавить.

- И сколько придется чинить?

- Пару минут. Может, более, а что?

- Вручную раскрою.

Тор сказал быстрее, чем сумел обдумать все как следует. Впрочем, думать прежде, чем делать он, как раз, не очень-то и умел. К тому же, не позволяли обстоятельства. Страх, что еще мгновение назад держал его мертвой хваткой, отступил, но не исчез. И сейчас Одинсону казалось, если он позволит себе промедление хотя бы в пару секунд, просто сойдет с ума. Каждое мгновение словно бы отделяло его от возможности отомстить. А ведь месть – последнее, что у него осталось. Тору нужно, просто необходимо было делать что-то, чтобы ускорить изготовление секиры.

- Жить надоело? – Эйтри неприкрыто удивленно уставился на асгардца.

- Без секиры с Таносом не совладать! – прокричал единственный имеющийся у него аргумент Тор, пытаясь за громкостью голоса скрыть вновь накатывающий приступ паники. Ему отчаянно не хотелось ждать. Не дав возможности Эйтри отговорить себя, Тор спрыгнул на вновь погасший металлический шар, скрывающий ядро.

- О, Всеотцы, придайте сил… - Здесь, в шаге от пылающего сгустка энергии, Одинсону стало как будто легче. Словно ситуация вновь была под его контролем.

- Ты представляешь мощь, которой обладает звездное ядро? – Повелитель гномов смотрел на асгардца, как на безумца. И Тору подумалось, а кем еще он, по сути, сейчас является? Разве не безумие, подставиться под управляемый поток звездной энергии? Разве это может кого-то спасти?

Мне терять нечего.

Кроме мести.

- … Она тебя убьет! – не унимался гном.

- Если умру, то да… - несвязно проговорил Тор, сам не понимая, что несет. В голове была лишь одна мысль. Он должен, обязан выжить. И только эта мысль могла отогнать холодящий сердце страх собственной никчемности, бессилия, потери последнего шанса.

- Да… - недоуменно потянул Эйтри. Повелитель гномов и последний кузнец Нидавеллира, по всей видимости, решил, что с безумцем лучше не спорить. Особенно, с решительно настроенным безумцем. Тем более, остановить асгардца у него возможности все равно не было. – Коль убьет, то умрешь…

Тор обеими руками ухватился за рычаги, что открывали створки паза, потянул на себя. Мгновение ничего не происходило, и Громовержец напрягся, призывая всю силу, что у него была. Рычаги дрогнули, позади раздался лязг метала, в спину пахнуло теплом, а затем… Тор никогда не испытывал такой боли. Даже пытка Перчаткой Бесконечности теперь казалась почти что пустяком. Стоящий на пути колоссальной мощи энергии звезды, Громовержец горел заживо. Бьющийся в алой агонии разум никак не мог отключиться – слишком силен, вынослив был асгардец, и сейчас это казалось наказанием, а не благом. Наверное, он кричал, наверное, хотел отпустить руки и, наконец, прекратить пытку, однако, ладони словно прилипли к раскаленным рычагам. Тор потерял слух, зрение, казалось, все, что у него осталось – ощущение всепоглощающей боли. Сколько это продолжалось – мгновения или часы – было не разобрать. Сквозь запах раскаленного металла пробивалась вонь горящей плоти, и среди плещущихся в алом мыслей Тора, на мгновение вспыхнула одна – это запах его горящего тела. Эта мысль и стала последней. Не в силах больше терпеть, оставаться в сознании, Одинсон отпустил руки и полетел вниз, на металлический пол кузницы. Измученный разум погрузился в благодатную тьму.

Тор пришел в себя быстро, едва его тело упало на пол. Первое, что он осознал, едва оказался лежащим на спине на гладкой поверхности – боль не просто отступила, ее словно бы никогда и не было. Даже от удара о твердую поверхность. Тор чувствовал себя…здоровым. Сделав глубокий вдох, наполняя воздухом еще недавно горевшие огнем легкие, Громовержец открыл глаза. Над ним простиралось абсолютно черное, лишенное луны и звезд, небо. На выдохе Тор опустил, а потом вновь поднял веки. Ничего не изменилось, небо было черным, словно бы осязаемым. Как будто, если бы у него сейчас был Мьельир, взлетев, Тор просто не смог бы преодолеть эту субстанцию над своей головой. Глубоко вдохнув и выдохнув еще несколько раз, Тор сел, опираясь на целые, совершенно не обгоревшие руки, осмотрелся. Он почти сразу, едва открыл глаза, понял: место, в котором очутился – не Нидавеллир. Это была просто улица города, по обе стороны возвышались стены домов, а сам он лежал прямо на мощенной камнем дороге, по которой обычно ходят люди. В металлических кольцах на стенах горели факелы, отблески огня не позволяли густой тьме укрыть от взора Громовержца окружающую его реальность. Тор поднялся на ноги, покрутился на месте, озираясь, пытаясь сообразить, что происходит. Нидавеллир, Эйтри, Ракета, Грут – все это исчезло, Громовержец находился где угодно, но не в кузнице посреди космоса. Место было ему знакомо, но от размышлений о том, где же он все-таки мог видеть все это, Одинсона отвлек шум. Музыка, крики, смех. Где-то рядом были люди, и Тор решительно направился на звуки. Там, где веселятся, не должно быть беды. Пройдя до конца улицы, Тор, не понимая, как это могло произойти, внезапно очутился на одной из площадей Асгарда. Теперь в этом не было никаких сомнений, местность была более чем знакома. В те радостные времена, когда все было хорошо, и над золотым Асгардом еще не поднялась тень разрушения, Тор часто ходил через эту самую площадь в гости к одной из своих любовниц, с которой проводил полные страсти ночи. Сейчас, освещенная многочисленными факелами, свечами, укутанная дымом и ароматом благовоний, площадь была заполнена людьми. Полуобнаженные женщины, извивающиеся под томную музыку, льющуюся словно бы из самого пространства, наполняющие кубки мужчины, откровенно обнимающие подруг. Повсюду вспышки огня, смех, пронзительный, заливистый, неестественно веселый, от которого хотелось зажать уши, а лучше закричать, заставляя всех успокоиться. Тор сдержался. Он медленно шагал между танцующими, озираясь, пытаясь понять, что делать дальше. На него не обращали внимания, впрочем, ни разу не толкнули, не заступили дорогу. Словно бы просто приняли как данность появление еще одного гостя на этом безумном празднике. От дыма, благовоний и нарастающего напряжения стало сложно дышать. Пришлось остановиться у колонны, привести в порядок грохочущее в груди сердце, набрать воздуха в легкие. Практически лишенная одежды, а заодно и стыда, девица обхватила асгардца за шею, впилась в губы откровенным поцелуем, на который Тор ответил неосознанно, поддаваясь напору красавицы, чьи руки теперь шарили по могучему телу. Поцелуй был невероятно горяч и страстен, девушка заурчала от удовольствия, когда его ладонь легла ей на талию, а затем скользнула ниже. И лишь когда тонкая ладошка бесстыдно скользнула к паху, ласково погладила, а затем сжала, Тор словно бы очнулся. Грубее чем хотелось бы, он ухватил девушку за плечи, отстраняя. Безумие и желание читались на красивом молодом лице, похотью горели глаза. Одинсону стало жутко. Он знал, что желанен для женщин, но никогда не приходилось видеть такой почти что животной страсти. Тор с неприязнью оттолкнул красавицу, которая, блекло улыбнувшись, тут же оказалась в объятьях более сговорчивого партнера.

- Это он! Сам первенец Одина!

Тор обернулся на голос. Грохнув пустым кубком о стол, на него уставился Страж Радужного Моста Хеймдалл. Рядом с ним ласкались две девушки, одну из которых Страж придерживал за талию. Тор мельком отметил, что друг его был, скорее всего, пьян, однако не это привлекло внимание Громовержца. И даже не то, что умерший на его глазах Страж покачиваясь от выпитого, стоял перед ним, как ни в чем не бывало.

- Хеймдалл, твои глаза… - пробормотал Тор, приближаясь к другу, вглядываясь в с детства знакомое лицо. Золотистая радужная оболочка исчезла, как исчез и зрачок. Глаза Стража были абсолютно белыми. Слепыми.

- Да, они-то все видят, - произнес Хеймдалл, вдруг крепко схватив Тора за плечи. – Они всегда видели. Видели, что ты тащил нас в Хель! – И с силой встряхнул Громовержца.

Тор попытался высвободиться, однако, Хеймдалл держал с какой-то неестественной силой, на которую, насколько Одинсон помнил, до этого был не способен.

- Мы давно мертвы! Мертвы по твоей вине! – продолжал кричать Страж в лицо Тору. – Ты притащил нас сюда! Доволен, Вседержитель? Так присоединяйся! Пируй с нами, Тор, Бог Громовержец!

Рядом истерически рассмеялась женщина, смех подхватили в нескольких местах сразу, отчего звук стал непереносимо оглушительным. Тору, наконец, удалось высвободиться, впрочем, скорее, это Хеймдалл, все-таки отпустил своего молодого повелителя. Отшатнувшись от спятившего друга, наткнувшись на танцующих, и вновь отшатнувшись, Тор ощущал, что глохнет и слепнет в этом наполненном безумством месте. Вокруг мелькали лица, кто-то вновь трогал его, ласково и настойчиво, что-то шептали приятные, полные страсти голоса, несколько раз лица и тела касались мягкие губы. Тору вновь стало трудно дышать, голова закружилась, и если бы не подвернувшаяся вовремя колонна, к которой он привалился спиной, Бог Громовержец непременно упал бы под ноги людям.

- Зачем ты портишь настроение нашему царю, Хеймдалл? – донесся до Тора знакомый, полный участия, голос. Однако, Одинсон все еще не мог привести в порядок сбившееся дыхание и гремящее в груди сердце, а шум в ушах лишал возможности узнать, кто говорил. Лишь с силой потерев лицо, и подняв, наконец, голову, Тор увидел перед собой Локи. В том самом темном синем костюме, что был на нем в момент смерти, но с черной, покрывающей плечи накидкой, и наброшенным на голову капюшоном, трикстер стоял рядом со Стражем, однако, в отличие от второго, взирал на Тора с участием и почти что заботой.

- К нам на праздник пришел сам Тор Одинсон, Бог Громовержец! – провозгласил Локи, подхватывая со стола кубок. – Асгард, поприветствуй же своего царя! – И залпом опрокинул в себя содержимое.

Отовсюду послышались возгласы, сливающиеся в один восхищенный гул. Тор окинул площадь взглядом. Все вокруг смотрели на него с нездоровым обожанием. А в глазах людей читались восхищение, страсть и…боль?

- Прихвостень Богини. Что тебе здесь нужно? Пришел поиздеваться? - тяжело дыша, прохрипел Хеймдалл. Он пьяно покачнулся, обеими руками вцепившись в стол, чтобы удержать равновесие. Невидящим взглядом Страж смотрел на Локи, и на лице его читалась лютая ненависть к трикстеру. Тот в ответ ласково улыбнулся, погладил Стража по плечу.

- Зачем ты так? У нас чудесный праздник. А ты вечно чем-то недоволен. Согласись, не каждому после смерти выпадает возможность попасть на столь грандиозную вечеринку. Выпей-ка еще, и отдохни, наконец, - Бог Обмана вложил в руки Хеймдаллу кубок, к которому тот тут же с жадностью приник губами. – А мы все, отчего же мы не празднуем?! К нам пришел царь, так покажем ему, как умеет веселиться Асгард!

Он рассмеялся, безумно и искренне, раскинул руки в стороны, и, словно повинуясь этому жесту, люди вокруг вновь принялись танцевать, пить, ласкать друг друга. Музыка, что, стихла в момент появления трикстера, зазвучала вновь, окончательно отвлекая окружающих от Громовержца.

- Тебе нравится наш праздник, брат? – с участием спросил Локи, вдруг оказавшийся рядом с Тором, слегка обнимая того за плечи. – Согласись, никогда еще Асгард не видел столь грандиозного пира!

Тора передернуло. И от того, каким тоном говорил Локи, и от его холодных рук на своих плечах, и от этого произнесенного почти что с любовью «брат».

- Локи…что… - Тор изо всех сил пытался держать себя в руках, не стряхнуть ледяные ладони с плеч, не отшатнуться. – Что тут происходит?..

Бог Обмана недоуменно воззрился на Тора, затем свел брови к переносице, словно раздумывая над услышанными словами и, тихо рассмеялся.

- Ты же видишь. Вечеринка. Праздник! Вино, женщины! Мужчины… - Смех сменился пошлым хихиканьем. – Все, чего недоставало при жизни, на любой вкус.

- Я не об этом, - Тор выдохнул. Затем собрался с духом, развернулся и обхватил Локи за плечи, вгляделся в бледное лицо, в зеленые глаза. – Что это за место?

На тонких губах трикстера расцвела не характерная для него добрая улыбка.

- Это Хель, - сообщил так, будто говорил о чем-то очень добром и милом.

Сердце Тора пропустило удар. Руки на плечах брата непроизвольно сжались.

- Хель… - прошептал он, вновь быстрым взглядом окидывая царящий вокруг хаос. – Хель… Но… - Он силился что-то сказать, но нужных слов, да и мыслей просто не было. Пустота образовалась где-то в желудке, и медленно ползла по всему телу. Тору впервые за сотни лет стало по-настоящему страшно.

- Но это все… это безумие, оно…

- Ты испугался? – Локи поднял руку, осторожно погладил Тора по щеке. – Не так себе представлял преисподнюю? Думал, здесь все горят заживо, мучаются под пытками или же бродят бестелесными духами? Тебе было бы проще, если бы так и происходило, верно? Но, знаешь, брат, у каждого своя преисподняя. Помнишь, однажды я сказал, что хотел бы место, откуда буду наблюдать полыхающий Асгард? Я видел это, видел, как в пламени хаоса горел мир, в котором я вырос! И теперь вижу постоянно. Величественный Асгард, золотой Асгард, гордый Асгард, несокрушимый, непобедимый Асгард горит, пылает, поглощаемый всеми пороками, которых чурался. Страсть, похоть, безумие… - Локи говорил часто, задыхаясь от восторга, а глаза его сияли возбужденным лихорадочным блеском. – Все, что нужно, чтобы удовлетворить потребности моей черной души! Смотри же. Насладись зрелищем! – И он откинул голову, разразился хохотом, который немедленно поддержали сразу в нескольких местах.

Стараясь не поддаться ледяному ужасу, что полз по его телу в попытке сковать сначала члены, а потом и разум, Тор встряхнул Бога Обмана, а затем и вовсе схватил за подбородок, заставляя вновь смотреть на себя.

- Локи, успокойся! Прекрати немедленно! Послушай меня, мы должны уйти отсюда, понимаешь?! Нам здесь не место… - горячо заговорил, вглядываясь в удивленное лицо брата. Тот помолчал немного, а потом вновь рассмеялся, обреченно качая головой.

- Тор, нам здесь самое место. Ты забыл, я умер, - не переставая хихикать, Локи сбросил капюшон, и слегка поднял голову, открывая шею. На белой коже запечатлелись глубокие ожоги – следы пальцев огромной руки в смертоносной перчатке. Поняв, что Тор увидел то, что должен был, Локи опустил голову. – Да и ты тоже. Посмотри, - И взял Одинсона за руку.

В белых холодных ладонях трикстера рука Тора начала чернеть, обугливаться, оборачиваясь в обгоревшие останки. Одинсон неверяще смотрел на то, во что превращалась его рука, и понимал, что совершенно не чувствует боли.

- Ты что же, сгорел, братишка? Сгорел?! – в который раз расхохотался Локи. Он отпустил руку Тора, и все повреждения разом исчезли. – Ну ты даешь! Никогда бы не подумал, что великий Тор Одинсон, Громовержец может просто…сгореть! Папочка был бы разочарован, это точно. Ты еще скажи, что Танос стер перчатку, силясь испепелить Бога Грома! Или в тебя ударила молния!.. – Последняя фраза утонула в очередном приступе хохота.

- Я не мог умереть… - пробормотал Тор. Он вновь посмотрел на руку, еще мгновение назад похожую на обгоревший кусок мяса, пошевелил вполне здоровыми пальцами. – Не мог… Не должен был…

- Ну, Тор, - укоризненно покачал головой трикстер, - ты забыл? «Мы не Боги. Мы рождаемся, живем, умираем… Так же, как люди!» - продекламировал он голосом, очень сильно походящим на голос Одина. А потом хлопнул себя по лбу. – Ты и не знаешь, наверное… Ну да, откуда же тебе знать! Забудь, не важно. Просто помни, над нами все-таки есть верховный Бог, - он подманил девушку, что на огромном подносе разносила кубки, взял один из них, сделал большой глоток. – И это не всеми обожаемый величественный папочка Один, о чьей мудрости ходят легенды. – Короткий смешок. – Это великая Богиня, имя которой – Смерть. За нее! – залпом допил оставшийся напиток.

Хаос, окружающий Бога Грома, становился невыносимо похожим на то, что действительно носит название преисподняя. Только что он услышал, что умер, ему было страшно, однако, больше пугала атмосфера бешеного, нездорового веселья, царящая вокруг. До Тора, наконец, дошло, что происходит, стали понятны недавние слова Локи. Золотой Асгард действительно был разрушен, и сейчас, он на самом деле горел в огне, что страшнее пламени Муспельхейма. Огонь этот заживо пожирал души людей, что доверяли ему, считали своим предводителем, шли за ним. Горло сдавил противный спазм.

- Я бы предложил тебе вина, но у нас еще есть дело, - тем временем заговорил Локи. Он вновь выудил откуда-то кубок, и теперь вертел его в руках, словно раздумывая, стоит ли. – И тебе лучше быть трезвым. Иначе, Богиня может разгневаться. Не советовал бы бесить Владычицу, у нее, знаешь ли, нервы немного шалят. Как и у всех нас, - сообщил доверительным шепотом, словно бы какой-то очень важный секрет по старой дружбе. – Так что, я, пожалуй, все-таки выпью… - Локи приложился к кубку.

- Ты при жизни столько не пил, - хмуро заметил Тор.

Локи осушил кубок, тыльной стороной ладони вытер губы и невинно улыбнулся.

- А хотелось!

Трикстер развернулся, отчего полы накидки вскинулись как большие черные крылья, сделал несколько шагов, прежде чем понял, что Тор остался на месте.

- Идем, Богиня ждет, - слегка обернувшись к брату, бросил Локи.

Богиня.

Прихвостень Богини.

Тор моргнул, потряс головой, в несколько шагов нагнал Локи. Он хотел спросить, однако, не сумел облачить в слова роящиеся в голове мысли.

- Расскажи-ка мне, братец, - звенящим от нездорового веселья и выпивки голосом пропел Бог Обмана, - как так случилось, что ты вдруг взял, и умер? Да еще и сгорел! Не ожидал. А уж как не ожидал такого поворота папочка Один! Вот бы он удивился! Если бы сам был жив, конечно…

Они шли мимо танцующих, пьяных, безумных асгардцев, и Тор чувствовал, как люди провожают его взглядами, полными обожания и муки. Они ему доверяли. Он их подвел. Подвел всех, кто на него рассчитывал. Не сумел спасти, и даже отомстить за их гибель теперь не сможет. Умер, погиб на Нидавеллире, глупо и бесславно. Поддался панике, не смог найти в себе силы подождать всего несколько минут и потерял последнее, что у него еще было. Самого себя.

Сам не понимая, зачем, Тор заговорил. Он рассказывал о том, как после взрыва, в открытом космосе его подобрали Стражи Галактики, как эти нелепые ребята согласились с тем, что Таноса нужно остановить и даже пришли на помощь ему, Тору Громовержцу, дав возможность полететь на Нидавеллир, чтобы выковать оружие, способное убить титана. Не утаил того, как сильно испугался, когда осознал, что в шаге от цели мог лишиться всего, как этот страх подтолкнул его к последнему необдуманному поступку в жизни. Рассказал про ядро звезды, про муку, заживо пожирающую тело, про то, что нашлась во Вселенной сила, способная уничтожить казалось бы неуязвимого Бога Громовержца. Он говорил и говорил, словно бы силясь вместе со словами выплеснуть из себя боль, что причиняла не физические, но душевные страдания. Боль разочарования в самом себе, боль никчемности, боль страха. Тор не понял, в какой момент Локи, не переставая пьяно хихикать и, иногда, комментировать услышанное, вновь набросил на голову капюшон, скрывая от взгляда асгардца лицо. А перед ними в густой, лишенной светил тьме, возвышался золотой дворец Асгарда.

========== Глава 2. ==========

Они вошли внутрь, и никто не встретил, не встал на пути двух погибших наследников престола Асгарда. Тишина и тьма окутали место, где Тор некогда был счастлив. Локи шел уверенно и прямо, полы его накидки бесшумно трепыхались, несмотря на пустоту, в огромном помещении не было эха от их шагов. Повороты, лестницы, коридоры, залы – Тор следовал за братом, совершенно сбитый столку, недоумевающий, куда тот может его вести. Они давно уже миновали огромную дверь, за которой находился золотой тронный зал, и когда, Локи, наконец, остановился у одной из дверей в обычную гостиную, где, бывало, болтая у камина, проводили вечера Тор, Локи и их общие друзья, Одинсон недоуменно нахмурился, собираясь прояснить ситуацию. Однако, его опередили.

- Знаешь, возможно, Один действительно был прав и мы не Боги, - проговорил Локи, стоя перед дверью, спиной к брату. – Но, что нам мешает однажды ими стать? – И решительно распахнул дверь.

Небольшая гостиная была наполнена теми же тьмой, пустотой, холодом. В камине горел огонь; света едва доставало, чтобы охватить стоящие совсем близко два кресла, но было более чем достаточно, чтобы увидеть сидящую в одном из них темноволосую женщину, любующуюся пляской пламени на поленьях. Позади кресла женщины клубилось, шевелилось облако тьмы, из-за редких отблесков огня, кажущееся совершенно плотным. Рисуясь, Локи деланно раскинул руки, поклонился.

- Прости, забыл прихватить тебе выпить, - проговорил он, и Тору вновь услышал в голосе брата пьяное веселье. А затем он заметил, что полы и рукава накидки Локи словно потеряли плотность, превратились в нечто, сотканное из черного пульсирующего тумана. Впрочем, Одинсон не стал зацикливаться на том, что, могло оказаться лишь обманом зрения в полумраке гостиной. Тем более, что в этой комнате был некто, более заслуживающий внимания. Женщина в кресле оторвалась от созерцания огня, посмотрела прямо на Тора. На бледном лице трепетали слабые отблески пламени. Тьма за ее спиной плавно стекла к ногам, словно бы ластящийся к хозяйке домашний зверь.

- Только взгляни, кто пожаловал в твои владения, Богиня! Сам царь Асгарда, - Локи кивнул в сторону камнем застывшего у захлопнувшейся двери Тора. А затем шагнул к большому шкафу у стены. Полы накидки задели тьму у ног женщины, и, на мгновение, слились с ней в единое целое. – Мы обязательно должны отпраздновать воссоединение нашей сумасшедшей семейки. Где-то здесь я видел интересную бутылку…

- Хела? - только и смог выдавить Тор. Он в оба, настоящий и искусственный, глаза смотрел на женщину. – Ты?..

Богиня Смерти, чуть склонив голову, наблюдала за замершим у двери братом.

- Неужели не ожидал? Ведь ты сам обрек меня на гибель, так что… - она откинулась в кресле, улыбнулась одними губами. А черные глаза ее взирали с холодным жестоким интересом. – Странно было бы не повидаться после твоей смерти.

Тор шумно выдохнул. Теперь он понял, какую Богиню упоминал Хеймдалл, о ком говорил Локи.

- Ты…сама виновата… - пробормотал Бог Грома. – Ты заслужила. По твоей вине Асгарда больше нет… И то, что Сурт убил тебя… - он замолчал, вдруг поймав себя на том, что оправдывается перед сестрой, в чьей гибели был виновен, и принялся подбирать другие слова.

- Думаешь, меня так просто убить?

- Что? – Тор, которого оборвали на полуфразе, не сразу уяснил смысл сказанного. Тем более, что его неожиданно отвлекли.

- Думаю, что «мы не Боги», - встрял Локи, вновь подражая голосу Одина, но на этот раз, путаясь в словах. – И что-то там насчет того, что рождаемся, живем, умираем…как люди! – Трикстер вернулся из мрака гостиной в слабоосвещенную ее часть, плюхнулся во второе кресло у камина, зубами вытащил пробку из пыльной бутылки, принюхался к содержимому.

– Хела, это вино что, появилось здесь до того, как тебя выгнали из Асгарда?

- Гораздо раньше, - хмыкнула Богиня Смерти. Локи недоверчиво сощурился, а затем усмехнулся.

- Тогда, за встречу! – и сделал глоток прямо из бутылки.

- Боюсь, Тор не захочет с нами пить, - притворно посетовала Хела, одной рукой забирая вино у Бога Обмана, вторую положив на подлокотник так, чтобы свешивалась кисть. Живая тьма тут же приникла к тонкой ладони, все больше напоминая ласкающегося зверя. – Тем более, что он, кажется, совсем не рад меня видеть.

- Что ты сказала?.. – тупо переспросил Тор.

Богиня Смерти вздернула брови.

- Неужели рад?

- Я не об этом, - прозвучало грубо, но, кое-как собравшийся с мыслями, Тор не собирался любезничать с сестрой. Ему необходимо было прояснить один вопрос. – Ты сказала, тебя не так просто убить?..

Локи поставил локоть на подлокотник кресла, уперся подбородком в ладонь и с легкой скучающей улыбкой наблюдал за происходящим. Словно вынужден был быть свидетелем чего-то глубоко ему безразличного. Улыбка Хелы, напротив, стала еще шире, обнажились ровные белые зубы.

- А ты, разве, сам не понял? У тебя, насколько я помню, ничего не получилось, могучий Тор Одинсон, - и она издевательски рассмеялась. Тьма пульсировала, словно бы вторя хозяйке.

- Сурт должен был убить тебя! Он разрушил Асгард, источник твоих сил… - неверяще пробормотал Тор, неосознанно отступая на шаг, сжимая кулаки в попытках найти в себе силы, что помогли ему в недавней битве с армией мертвых. – Ты не можешь быть живой…

- Асгард – только один из источников моих сил, - нравоучительно проговорила Хела. Теперь она смотрела на брата с некоторым сожалением, словно перед ней был не Бог Громовержец, а мальчишка, который вдруг узнал, что не все на свете происходит по воле его капризов. – Не забывай, я Богиня Смерти. Среди миров Иггдрасиля есть еще один, что, благодаря Всеотцу, стал мне домом. – Она широким жестом обвела гостиную, но было ясно, имеет ввиду нечто намного большее.

Тору оставалось лишь нервно тряхнуть головой, отрицая очевидное.

- Но Асгард… - скорее пролепетал, чем проговорил, словно бы пытался доказать правоту того, что было истиной только в его мыслях. Реальность оказалась намного более суровой. Богиня поморщилась.

- Асгард разрушен. Ты это сделал. Точнее, вы. Оба. - Хела перевела взгляд на Локи.

Бог Обмана вскинул руку вместе с зажатой в пальцах бутылкой, словно отгораживаясь от обвинений Богини Смерти.

- Я не при чем, не впутывай меня в это. Просто положил корону в огонь… Ну, и пару слов сказал. И что?! Если после каждой моей фразы будет появляться демон, Муспельхейм опустеет менее чем за сутки…

- Помолчи, - отмахнулась от болтовни трикстера Хела. Она вновь воззрилась на замершего перед ней Бога Громовержца. – Асгард разрушен в первую очередь стараниями отца. Не стоит предавать тех, кто служит верно. А он предал меня, свою дочь, что без страха шла с ним в бой, что убивала во имя великого Всеотца. Трон Асгарда был моим, я единственная достойна этой чести. – Последняя фраза прозвучала резко, и тьма у ног Хелы из ласкающегося зверя превратилась в настороженного, словно бы готового напасть.

Окончательно растерявший недавнюю веселость, Локи устало вздохнул, сделал небольшой глоток вина, с сожалением перевел взгляд на бутылку. Казалось, он собирался что-то сказать, однако, по какой-то причине передумал. А вот Тор молчать не стал.

- Ты убийца, - прорычал Одинсон, чувствуя, как страх от осознания собственной смерти сменяется гневом на ту, что уничтожила его дом. – Ты и только ты повинна в гибели Асгарда. Не надо взваливать ответственность на отца, твоя душа чернее всей тьмы этого мира! Ты никогда не была и не станешь достойной!

- О, благородный Тор Одинсон, - чем больше злился Громовержец, тем веселее становилась Хела, - мертвый царь, лишенный царства! Как же ты глуп, мне даже жаль тебя. Никогда бы не подумала, что ты – сын самого Одина. Этот, - легкий кивок в сторону Локи, - и тот похож на не родного папочку гораздо больше. – Не сводя взгляда с Тора, она поднялась на ноги, сделала шаг в его сторону, заставив вновь неосознанно отступить. – Наивный, как же отец запудрил тебе мозги. А ведь я говорила тебе. Помнишь? Мы с Одином топили цивилизацию за цивилизацией в слезах и в крови, - процитировала саму себя. – Ты сам видел фрески. Папочка решил стать добрым, великодушным, но это не отменяет того, что история Асгарда залита кровью, оглашена предсмертными криками и мольбами. И Всеотец наслаждался всем этим. Как теперь наслаждаюсь я, заполучив Асгард в свою власть. По твоей милости, благородный сын Одина.

Тор рванулся к Хеле, намереваясь ударить Богиню Смерти, однако прежде чем сумел сделать шаг, густая тьма, что выжидающе клубилась у ног Хелы, метнулась ему навстречу. Мгновение, и Тор Одинсон рухнул на колени, словно цепью скованный пульсирующей черной субстанцией. Он попытался разорвать, казалось бы, эфемерные оковы, однако те лишь сильнее впились в его тело.

- Зря, - пробормотал Локи, поднеся горлышко бутылки к губам, однако, почему-то передумав, опустил руку.

- Локи…помоги мне… - прохрипел Тор, дергаясь в путах, силясь вырваться, и увязая все сильнее, словно муха в паутине.

Хела рассмеялась.

- Мертвый не может умереть дважды, но вот испытать муки – это всегда пожалуйста. В конце концов, здесь тебе не Вальгалла и пиров с Валькириями не жди. Советую перестать сопротивляться, будет только хуже. Впрочем, как хочешь. А вот насчет просьб помощи, ты немного опоздал, брат. Он уже помог. Мне. – Она выдержала паузу, давая Тору время, чтобы успокоиться и начать слушать. – Представь себе, план с демоном Муспельхейма на самом деле мог бы сработать. Сурт оказался вполне способным меня уничтожить, битва с ним вымотала меня настолько, что я вынуждена еще долго восстанавливать свои силы. Вот только выяснилось, что твой, так называемый, брат так же, как и я, недолюбливает Одина. Ничто так не объединяет, как общий враг и возможность отомстить. Одина мы уже не достанем, но что нам мешает отыграться на его сыне?

Хела забрала у Локи бутылку, отсалютовала Одинсону и сделала большой глоток.

- Слишком сладкое. Мне больше по вкусу тлен, - на красивых губах Богини играла блаженная улыбка.

- Что…что ты сделал?! – отгоняя ужасающую догадку, Тор перевел взгляд на трикстера. Тот все так же сидел в кресле, смотрел на поверженного Громовержца, и в глазах его не было ни искры сожаления, сострадания, злости. В них не было ровным счетом ничего. Локи словно было смертельно скучно. Черная накидка, теперь Тор ясно видел это, была соткана из той же пульсирующей тьмы, что и его путы.

- Я забрал Хелу из Асгарда за мгновение до того, как Сурт окончательно угробил золотой город. Как видишь, Тессеракт все-таки принес пользу, - просто сообщил Локи. – Сохранил жизнь нашей сестре. И несколько расширил мое влияние в этом мире, - он небрежно махнул рукой, словно бы показывая масштаб.

В очередной раз Тор понял, насколько же были правы все, кто считал его тугосоображающим. Ведь он должен был сразу отметить, что Локи свободно, на равных разговаривал с Хелой, а Хеймдалл назвал его прихвостнем Богини. Все потому, что Локи спас Хелу от Сурта, вернул ее в мир мертвых, что поддерживал ее так же, как и Асгард. А сейчас, когда все они умерли, Локи по праву занял почетное место у трона спасенной им госпожи.

- Ты…первоклассный предатель, - бессильно прошептал Тор, понимая, что ему никто не поможет. – И на большее не способен. Теперь я это понимаю.

Локи улыбнулся, покачал головой и приложился к бутылке.

- Надо же, как быстро ты передумал. А ведь я спас асгардцев. Я, а не ты. После того, как ты бросил меня на Саакаре, я примчался к тебе на помощь. И вот благодарность? – Трикстер с тем же скучающим видом бездумно гладил накидку, и тьма отзывалась на прикосновение, обхватив бледную кисть. - Что ж, я рад, что ты оценил мои таланты. В кои-то веки мой старший брат признал, что я в чем-то превосхожу его. Я действительно первоклассный предатель. И, может быть, наконец, осознал, где мое место.

- Ну а я сейчас покажу тебе твое место, - почти, что ласково пообещала Хела, сверху вниз глядя на Тора. – Ты на своей шкуре ощутишь, как я ненавижу нашего папашу. И будешь ощущать это столь долго, сколько я сама захочу.

Богиня Смерти вскинула руку, в которой тут же появился нож с длинным острым лезвием. Присев на одно колено перед связанным пленником, Хела прижала лезвие к его щеке.

- А что, если я лишу тебя глаз? Вырежу оба? О, я забыла, у тебя же всего один глаз. А второй что же? Стекляшка? – она ткнула кончиком лезвия в искусственный глаз Громовержца, отчего тот дернулся и зажмурился. – Думаешь, это тебе поможет? Я могу разрезать тебя на куски, и ты не сможешь ни потерять сознание, ни тем более, умереть. Я стану твоей личной преисподней.

- Ты безумна, - выдохнул Тор, глядя в лицо Богини. – Тебя не зря изгнали из Асгарда. Все, что ты можешь дать миру – боль и страдания. Ты больше ни на что не способна.

- Это ты ни на что не способен, маленький мертвый царь, - расхохоталась Богиня. – Я жива, полна сил и могу многое. Например, так, - И она с хищной улыбкой провела лезвием ножа по щеке Тора, оставляя на коже тонкий кровоточащий порез. – Или так. – Длинное острое лезвие вошло в правое плечо асгардца. Тор застонал сквозь зубы, дернулся в попытке уклониться, но Хела крепко держала его свободной рукой и с наслаждением смотрела, как из раны бежит кровь.

- Я немного слукавила, брат, - прошептала Богиня, слегка повернув нож в ране. – На самом деле этот мир не дает мне сил. Он пуст, в нем нет никакой энергии. Но я слишком хотела выжить, освободиться, чтобы поквитаться за предательство и изгнание. Моя жажда была настолько сильна, что я научилась черпать силу из единственного доступного мне источника – мертвых. А если быть точной – их страданий. В конце концов, не зря в Асгарде при папочке я была палачом. Почетный, между прочим, пост. – Хела оставила нож в плече Тора, чтобы, тряхнув рукой, материализовать еще один. – В пытках я всегда была хороша. Мог бы спросить у Одина, если бы отец был жив. Между прочим, у него училась. – Богиня внимательно посмотрела на лезвие, затем, на хрипящего от сдерживаемых стонов пленника, примериваясь, куда бы ударить. Наконец, решив, вогнала клинок в живот Громовержца, заставив, наконец, того взвыть от боли. – Всякий, попав сюда, через муки отдает мне свою мощь. Представляешь, сколько сил я получу, пытая тебя, брат?

Одной рукой продолжая удерживать задыхающегося от боли пленника, чтобы тот не завалился на бок, второй Хела взяла его за подбородок, вгляделась в бледное, мокрое от пота, крови и невольных слез лицо.

- Разумеется, пытки бывают разные, - вещала Богиня таким тоном, словно разговор шел о чем-то заурядном. – Асгардцы, например. Ведь я их не обижаю, сам видел. – Холодная ладонь Богини почти заботливо стерла пот со лба пленника, затем пальцы скользнули к ране на щеке, подцепили капельку крови. – Но я заставила их делать то, что они отрицали при жизни, заставиластать теми, кого они презирали. Это ли не мука? Так они платят за то, что забыли свою Богиню Смерти. И будут платить вечно. А ты будешь корчиться от боли в луже собственной крови, осознавая, что больше не в силах помочь кому бы то ни было. Не в силах помочь даже себе самому.

Третий, а за ним и четвертый нож вонзились в бедро и снова в живот. Тор не смог сдержать крик, Хела – смех.

- Однажды, я стану такой, какой была во времена покорения девяти миров. Верну былое могущество. И тогда армия моих подданных выберется за пределы мира мертвых, чтобы начать эру великих завоеваний. Очень скоро мои силы восстановятся, и все это благодаря тебе. Я уже чувствую твою энергию в моих венах. И это прекрасно.

Богиня Смерти смотрела на стонущего от боли, истекающего кровью Тора и глаза ее возбужденно сверкали. Тьма, что удерживала Громовержца, впитывала бегущие из ран алые ручейки и становилась все плотнее, до хрипов сдавливая жертву. Перед глазами Одинсона плыло. Комната перестала быть темной, теперь она казалась алой, в цвет боли, пляшущей по телу. Клинки в теле не давали ранам закрыться, потеря крови ослабляла, даже дышать было больно. Тор не знал, что в его положении страшнее: то, что пытка не закончится никогда, или то, что его муки делают безумную Богиню Смерти сильнее.

Где-то в стороне раздался тяжелый шумный вздох. Измученный Тор не обратил на звук внимания. А вот Хела, которая, с наслаждением художника, что любуется своим творением, взирала на пленника, раздраженно дернула плечом.

Локи вздохнул еще раз, подпер кулаком щеку и перевернул бутылку вверх донышком, демонстрируя, что вино закончилось.

- В этом проклятом мире я даже напиться не могу. Кажется, в этом и заключается моя личная преисподняя.

- Что? – Богиня коротко обернулась. Наслаждаясь процессом пытки, она совершенно забыла, что в гостиной был еще кто-то.

- Надоело, - проговорил трикстер, переводя взгляд от бутылки на Хелу и Тора. – Вы развлекаетесь, а мне скучно.

Хела чуть прищелкнула пальцами, и в ладони появился очередной нож.

- Хочешь поучаствовать? – открыто улыбаясь, спросила она, протягивая Богу Обмана оружие. Локи с сомнением посмотрел на нож, казалось, он всерьез раздумывает над предложением. Затем откинулся в кресле, покачал головой.

- Я как-то не очень тяготею к пыткам. Убить – это можно. Ножом – пожалуйста. Не против горло перерезать, или в сердце воткнуть. А кровь, крики, боль… Мне это не по вкусу. Знаешь, я тут кое-что хотел тебе сказать. Вспомнил, пока наблюдал, как вы играете…

Локи с сожалением посмотрел на пустую бутылку, что все это время крутил в руках, затем положил руку на подлокотник и разжал пальцы. С тихим стуком бутылка упала на пол, по темному стеклу скользнули отблески огня из камина.

Богиня Смерти раздраженно скрипнула зубами. Ей не терпелось насладиться властью над так удачно подвернувшимся пленником. Сам Тор Одинсон, Бог Грома, который однажды должен был бы погибнуть в сражении, или же прожить жизнь мудрого правителя и попасть в Вальгаллу, умудрился умереть нелепой смертью, и теперь станет источником ее сил. Хела горела от нетерпения выжать из пока еще не сильно измученного пленника все, что сможет за раз, и трикстер вызывал у нее почти что ярость.

- Говори, и, если не собираешься присоединиться, проваливай куда-нибудь, - бросила она. – Хель в твоем распоряжении. А я немного занята. – И с видимым наслаждением Богиня повернула нож в животе Тора, разбередив уже немного подтянувшую рану. Громовержец дернулся от боли, из-за чего тут же отозвались другие повреждения, и закричал, не в силах сдерживаться.

- Я вспомнил, что ты мне кое-что должна, - проговорил Локи.

Хела недоуменно нахмурилась, затем полностью обернулась к трикстеру. Она все так же продолжала стоять, опираясь на одно колено, поэтому смотрела на Локи снизу вверх, отчего ее удивленный взгляд казался каким-то невинным. Впечатление портили лишь испачканные кровью руки.

- Ты серьезно? – вскинула брови Богиня. – Решил забрать долг? Сейчас?

Ослабевший от потери крови, лишенный поддержки крепкого захвата Хелы, Тор начал заваливаться на бок. Богиня щелкнула пальцами, тьма, оплела горло пленника на манер удавки, один конец которой зацепился за ручку двери. Тор захрипел, понимая, что в таком положении это единственный звук, на который он будет способен. И если Хела начнет резать его прямо так, он будет лишен даже возможности закричать от боли.

- Стой смирно, или будешь задыхаться, - через плечо бросила Хела. И вновь обратилась к Локи: - Ты хочешь уйти сейчас, когда сам Тор Одинсон оказался в наших руках? Неужели не интересно посмотреть, какие развлечения я придумала для нашего братишки?

Локи ничего не ответил. И, вглядевшись в лицо трикстера, Хела, вдруг, громко расхохоталась. Ей даже пришлось опуститься на оба колена, чтобы не упасть. Вокруг нее колыхалось густое темное облако.

- Ты что же, жалеешь его?! Не можешь смотреть, как кто-то мучает твоего старшего братика?! – сквозь смех выдавливала Богиня. – Как на том корабле, да? Ты, помнится, умер, только чтобы его оставили в покое. А сейчас хочешь сбежать?! Все, что угодно, лишь бы не видеть, как страдает несчастный Тор?

И она вновь расхохоталась. Тор, вынужденный тратить все имеющиеся у него силы на то, чтобы оставаться в вертикальном положении, плохо воспринимал происходящее. Однако, боль в не тревоженных пока ранах немного поутихла, что позволило прислушаться к разговору. Из которого следовало, что Локи, кажется, имеет возможность покинуть это страшное место. И, по всей видимости, собирается сделать это сейчас же.

- Иди, - отсмеявшись махнула рукой Хела. – Убирайся, мелкий подкидыш. Все равно, ты слишком труслив, так что, однажды обязательно ко мне вернешься. Вот только между нами больше не будет ни договоренностей, ни долгов, и тогда… - она широко улыбнулась, не глядя, кивнув в сторону Тора, словно бы намекая, что может произойти. – А пока, свободен.

Локи ответил ей легкой улыбкой, чуть склонил голову, в знак признательности.

- Позволишь сказать пару слов брату? На прощание.

Все еще посмеиваясь, Хела поднялась на ноги.

- Ты меня удивляешь. Тьма этого мира приняла тебя как своего. Как такая черная душа может быть такой мягкой? Ну, говори.

Трикстер погладил полу накидки, перевел взгляд на опутанного тьмой Тора, некоторое время вглядывался в лицо, по которому от напряжения и боли катился пот, в голубые глаза, в рану на щеке. Словно пытался оставить все это в своей памяти.

- Я тебя ненавижу, - наконец, проговорил Локи, и в голосе его не было ни неестественного веселья, ни пьяной скуки. Трикстер был трезв и зол. Он чуть подался вперед в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники. – Слышишь меня, Тор, ненавижу. За то, что в Асгарде я пребывал в тени твоего величия. За то, что вынужден был каждым своим поступком кому-то что-то доказывать, но что бы я ни делал, хвалили только тебя. За то, что Один, твой отец, лгал мне, за то, что ты не сдох, когда я нанес удар Разрушителем, за твой проклятый молот, за разрушенный Радужный Мост, за Читтаури, Таноса. За то, что я малодушно ждал тебя, верил в великодушие и всепрощение того, кто называл меня братом, - Локи резко поднялся на ноги, отчего накидка пошла легкими волнами, шагнул к пленнику. Теперь уже он опустился на колено перед Тором, сверкающими зелеными глазами вглядываясь в голубые. – Ненавижу за твоих друзей из Мидгарда, за кандалы и унижения, за Сакаар, за разрушенный Асгард. За твою глупую смерть на Нидавеллире, за то, что я умер, пытаясь сохранить тебе жизнь, а ты не оценил мой дар.

Он помолчал, переводя дыхание. Затем покачал головой, вздернул подбородок, и прошипел почти что в лицо силящемуся что-то произнести Громовержцу.

- Но больше всего я ненавижу тебя за то, что сейчас сделаю.

Не став разбираться в слабых хрипах и шевелении губ Тора, Локи резко поднялся на ноги, обернулся к Хеле.

- Я закончил.

Богиня пожала плечами.

- Проваливай. Ты отнимаешь мое время. – Она приблизилась к Тору, погладила его по коротким волосам. – У нас еще очень много дел, да, брат?

Задыхающийся в путах и удавке Тор дернулся в попытке уйти от прикосновения, и едва не свалился на пол. Хела поддержала его, укоризненно покачала головой.

- Так дело не пойдет. Я хочу крови. Потом, может быть, дам тебе возможность вволю задыхаться, но сейчас мне нужно другое, - в тонкие пальцы Богини легла рукоять очередного ножа.

- Ты меня не поняла, Хела, - проговорил Локи. – Я сказал, что хочу, чтобы ты вернула долг.

Богиня Смерти раздраженно вскинулась.

- И я его возвращаю. Отпускаю тебя. Убирайся.

- Наш договор был «жизнь за жизнь», верно? – ничуть не смутившись, продолжал Бог Обмана. Внешне он был абсолютно спокоен, и лишь слабо подрагивали пальцы, осторожно поглаживающие тьму, что служила ему одеянием.

Хела кивнула. Она была зла и не понимала, к чему ведет трикстер.

- Я не уточнял, чью жизнь хочу взамен за твое спасение, - закончил мысль Локи. – И сейчас, когда я требую, чтобы ты вернула долг, я хочу жизнь Тора.

Несмотря на то, что в голове от боли и невозможности вдохнуть плясали разноцветные пятна, Тор прекрасно понял, что сейчас сказал Локи. Понял и смысл последней фразы, произнесенной братом на прощание. Понял, и часто смаргивая заливающий глаза пот, ошарашено уставился на возвышающегося над ним трикстера.

Хела оскалилась. От недавнего благодушия по отношению к Локи не осталось и следа.

- Ах ты дрянь! – возопила Богиня, перехватывая нож для удара. Однако, попытку напасть не предприняла. – Ублюдок! Решил меня обмануть, тварь?!

- Ничуть. Я лишь хочу, чтобы ты выполнила свою часть сделки. Я спас тебе жизнь. Ты поклялась вернуть жизнь в ответ. Сделай то, что должно.

Тьма вокруг Богини сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было потрогать. Повинуясь настроению хозяйки, удавка на шее Тора ослабла, давая ему возможность набрать воздуха в легкие. Вся тьма, что была в комнате, разом ополчилась на Бога Обмана. Однако трикстер не отступил ни на шаг.

- Ло…ки… - едва слышно прохрипел Тор. Он с трудом мог ворочать языком и сам не понимал, получается у него воспроизводить звук или же это только в его помутившемся от боли воображении. – Не…на…до… - он попытался вдохнуть, чтобы заполнить горящие огнем легкие, отчего раны от торчащих в теле ножей отозвались болью.

- Откажись! - в ярости бросила Хела.

Локи покачал головой.

- Ты хоть представляешь, меленький ублюдок, что я с тобой сделаю? Ты будешь молить о смерти, вот только в этом мире ее не существует! Есть только моя воля. И, поверь, я слишком зла, чтобы быть к тебе благосклонной!

- Сомневаюсь, что после Читтаури и Таноса тебе удастся меня по-настоящему чем-то удивить, - спокойно, даже как-то устало ответил Локи.

- Не…про…воцируй…ее… – собравшись с силами и игнорируя дерущую горло боль выдавил Тор, с мольбой вглядываясь в бледное лицо младшего брата.

Локи посмотрел на Тора, решительность, усталость и печаль плескались в зеленых глазах трикстера.

- Я устал, - тихо сказал Локи, игнорируя окружившую его густую тьму, пылающую яростью Хелу. Трикстер, как некогда на заваленном трупами корабле, обращался к своему связанному по рукам и ногам, стоящему на коленях, израненному старшему брату. – Если я вернусь, что там? Попытки убежать, спастись? От Таноса, от Мстителей. Я не могу больше. Но ты – ты герой. Спаситель, царь. Поэтому ты должен вернуться. Должен спасти, и должен отомстить. Должен сделать так, чтобы, вопреки словам отца, стать, наконец, Богом. А если ты этого не сделаешь, если вновь не воспользуешься шансом, то мне, действительно, с тобой не повезло. Ты худший брат. – Локи покрыл голову капюшоном.

Тор ничего не успел ответить. Слишком болело горло, слишком тяжело воздух проникал в легкие, слишком сиплыми получались звуки. Слишком поздно пришли на ум нужные слова. Хела издала яростный рык, выбросила вперед руку, и клинок вонзился в живот Бога Обмана. Запахнувшиеся за мгновение до этого полы накидки словно бы пытались защитить трикстера, однако, ничего не вышло. Охнув и обеими руками схватившись за рану, из которой торчала рукоять, тот, однако, удержался на ногах.

- Зря, - холодно проговорила Хела, и тьма, что концентрировалась вокруг, разом набросилась на Локи. Не было ни криков, ни стонов, ни мольбы о пощаде. Просто, мрак густой, пульсирующий, в какой-то момент стал почти что осязаемым и настолько непроницаемым, словно посреди комнаты вдруг образовалась небольшая черная дыра. А затем все закончилось, тьма рассеялась, исчезла, позволяя огню в камине осветить, наконец, гостиную. Тор почувствовал, что его больше ничто не сковывает. И лишь страшно болели раны, в которых торчали клинки Богини Смерти.

Хела задумчиво смотрела туда, где еще несколько мгновений назад стоял Локи.

- Надо же, он почти стал здесь своим… - хмыкнула она. Перевела взгляд на тяжело дышащего, старающегося не упасть Тора. - А тебе повезло с братом. - Затем опустилась на колено, чтобы смотреть в потускневшие от боли и горечи голубые глаза. – Сейчас ты смог уйти от моей злости, но знай, я, Хела Одинсон, Богиня Смерти, все еще жива, и однажды я стану достаточно сильной, чтобы выбраться отсюда. А ты будешь жить, год за годом, осознавая, что я становлюсь сильнее, истязая невинные души. Ты, брат мой, никуда не денешься от этого осознания. Это станет твоей личной преисподней.

Клинки, которыми был пронзен Одинсон, резко дернулись, покинули окровавленное тело. Сознание заволокло алым, Тор закрыл глаза и провалился в кровавую пустоту.

Он лежал на чем-то холодном, хотя вокруг все пылало. Не сразу, но Тор понял, это не пульсирующая алая боль, это действительно горит реальность. С трудом приоткрыв глаза, он увидел над собой какие-то металлические конструкции и огромный пылающий шар. В ноздри ударили запах раскаленного металла и вонь обгоревшей плоти. Страшно болели раны от клинков Хелы. Кто-то тряс его за плечо, словно бы пытался разбудить.

- Тор… Тор, не молчи, вставай…

Голос был знаком, хотя, видимо, не настолько, чтобы узнать говорившего сразу. Прорываясь сквозь боль, разум Одинсона пытался собрать воедино события, которые предшествовали такому его положению.

Нидавеллир. Ядро звезды. Сжигающая тело энергия.

- Тор, слышишь?!

Хель. Погрязший в пороках Асгард. Ослепший Хеймдалл.

Грохот металла.

- Он умирает…

- Секира спасет!

Ужас от осознания собственной гибели. Живая тьма у ног Богини Смерти. Боль от пронзающих тело клинков. Безумный смех Хелы.

- Где рукоять? Древо, найди рукоять! Живо!

- Знаешь, возможно, Один действительно был прав и мы не Боги. Но, что нам мешает однажды ими стать?

Горячая волна ярости накатила на Одинсона. Он не может умереть вот так, нелепо, поддавшись панике, не может бессмысленно растратить дар, что преподнес ему Локи. Он должен жить, должен сделать все, о чем говорил трикстер. Иначе, он действительно худший брат… По телу, разгоняя боль, заструилась знакомая энергия, та, что в погибающем Асгарде помогла Громовержцу одолеть берсерков сестры. На кончиках пальцев появилось приятное покалывание, и что-то рядом отозвалось на бегущие в венах потоки силы. Что-то по-настоящему мощное. Сила предмета слилась с силой Тора в единое целое.

А после, осознание того, что все потеряно и ничего уже не исправить. Та же горячая ярость, что помогла Тору Одинсону на Нидавеллире, ослепила, заставила замахнуться Гром Секирой, чтобы лишить жизни израненного, обессиленного, но все же одержавшего победу Таноса. А, затем холодная пустота в груди и, неожиданно всплывшая в памяти фраза:

- Все… равно… тебе не быть Богом.

Почему Тору вдруг показалось, что Локи обратился к нему?..