В гостях у дяди [Кристина Устинова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Кристина Устинова В гостях у дяди
Арбайтенграунд (Восточный округ), 1938 год. Примечание: По закону отца вписывают в свидетельство о рождении ребёнка только в том случае, если он состоит с его матерью в законном браке. Сама же мать не может этого сделать – только отдел ЗАГС. Это сделано с целью уменьшения рождения детей вне брака, а также для того, чтобы все семьи были занесены в государственную базу, потому что ЗАГС при экстренных обстоятельствах тесно сотрудничает с полицией, в том числе и с сотрудниками Синей Гвардии, министерствами по внутренним и гражданским делам. В противном случае в графе «отец» будет стоять прочерк, а матери выплатят пособия, лишь незначительно превышающие прожиточный минимум. Также отец не может быть прописан в доме матери и наоборот. Перед выпуском в массы все газеты и журналы проходят министерство пропаганды и цензуры, отдел контроля СМИ. Люди, проверяющие материал, имеют право не допустить его в массы. Они уведомляют об этом авторов статей и редакторов. Если же те проявят излишнюю настойчивость – обратятся в суд, попробуют выпускать материал в более узких кругах или повторно отправят статьи на проверку, – то им грозит наказание от штрафа в пятнадцать тысяч марок до шести лет лишения свободы.Часть 1. Большая проблема дяди
1
Впервые за длительное время отец заговорил со Стефаном о дяде Мартине в июне, когда тот окончил школу. За завтраком он ему сказал: – Сынок, впереди у тебя целых два месяца каникул, а дальше – комиссия на поступление. Знаешь, я бы на твоём месте не тратил время зря и отправился бы работать. – Ну вот ещё! – сказала мать. – После экзаменов дети должны отдыхать, а не работать! – Ему уже восемнадцать, большой мальчик – пускай работает себе. – Ох! И куда ты ему предложишь пойти? Уборщиком, как и ты? Отец рассмеялся и похлопал Стефана по плечу. Тот сидел в сторонке, нагнувшись над кашей; он думал только о том, как пройдёт первая встреча после экзаменов с Мартой Кольб. Встреча должна состояться через час, а пока он не особо торопился. Между тем отец перестал смеяться и сказал: – Нет. Предлагаю ему подработать в редакции у дяди Мартина. Мать выругалась и вскочила. – Ты не посмеешь! Отправлять Стеффи к этому алчному распутнику? К этому бабнику? Только через мой труп! Стефан посмотрел на неё. – Что случилось, мамочка? О ком вы говорите? Отец повернулся к нему. – Сынок, ты разве не помнишь дядю Мартина? Ну ты что! Он приходил к тебе, когда тебе исполнилось шесть лет, помнишь? Вы ещё тогда гуляли по парку. – Только один раз за всю жизнь! – говорила мать. – Ему совершенно всё равно на тебя Стефан, у него свои проблемы… – Да помолчи ты! Стеффи, помнишь его? Ну такой, бледнолицый, рыженький?.. Внезапно Стефана осенило. – А-а… Вспомнил! Да, мы с ним гуляли в парке. Помню, тогда продавали разливное пиво в бочках, и он дал мне его попро… Ой, извините, мама. Мать со стоном села. – Господи! Стефан, неужели ты пойдёшь к нему работать? Конечно, можешь там поработать каким-нибудь стажёром, но на особое расположение не рассчитывай. Сын пожал плечами. – Ну, не знаю. Как получится… Отец поморщился. – В смысле «как получится»? Ты пойдёшь работать – и точка. Кабан такой – а всё сидишь на нашей шее! Без обид, сынок, но как есть, говорю. Я сегодня же звоню дяде, понял? Завтра едешь к нему в Торговый квартал, в редакцию. – Ну ладно. – Сынок, неужели тебе не всё равно? – сказала мать и тут же махнула рукой. – Ай, ладно! Я тебя предупредила; поступай, как знаешь. Потом они ели в полном молчании и слушали радио. Стефан чмокнул родителей и отправился на улицу. Весь разговор тут же выветрился из его головы: он думал только о предстоящей встрече с Мартой. Последний учебный год они не виделись, так как её мать вышла на пенсию и девушка устроилась на хлебозавод. Сердце стучало у самого горла, когда Стефан вышел из коммунальной квартиры на улицу и направился в парк Искусств, который располагался на соседней улице, Киноплатц. Солнце слепило прямо в лицо и жарило асфальт, но положение спасал прохладный ветерок, который тревожил кустики и цветы, стоящие вдоль ворот парка гербарии. Поскольку воскресенье, парк полон народу: дети плескались у фонтана и возле одиноко стоящих скульптур, а их родители и другие люди постарше пытались укрыться от зноя в тени, но мест не хватало, и некоторые усаживались на траву под деревьями. Стефан прошёл в главные ворота, вдыхая аромат цветов: пионы, лилии, розы… Он уже представлял, как Марта сидит рядом с ними, возле статуи мудреца, срывает один цветок за другим и прячет его за коротко постриженные волосы… Он нашёл её сразу, у бюста Сократа. Она, точно как в его воображении, сидела в тени, в матросском платье, и нюхала пион. Стефан сел рядом и поцеловал её руку. – Господи, ты такая красивая!.. Что с тобой? Она подняла на него побелевшее лицо с мешками под глазами и натянула улыбку. – Да так, всё хорошо… Ну, как? Сдал? – О да, все экзамены на «отлично». Пойду туда же, куда и планировал: в университет имени Гёте, на журналиста. А ты? – Хорошо экзамены сдала. – Так всё-таки пойдёшь в медицинский? Она покачала головой и вздохнула. – Лишь бы хоть куда, где растёт трава, и нет забот. Неожиданно Марта закрыла лицо руками и заплакала. На минуту Стефан опешил, пододвинулся к ней и обнял за плечики, погладил по голове. – Что с тобой? Почему ты плачешь? – Всё хорошо, – сказала она, прижавшись к его груди. – Нет. Скажи! – Извини, но не хочу нагружать своими проблемами. Ты мне ничем не поможешь… – Ну хотя бы поделись… Ну же, не плачь, а то я сам сейчас расплачусь. Он почувствовал, как саднит грудную клетку, в глазах защемило. Это её несколько успокоило, она отстранилась и вытерла слёзы. – Дело всё в моей маме, Стефан. Господи, моя мать просто… идиотка! – Марта, не говори так! Надо матерей уважать… – Я её уважаю, но других слов подобрать не могу, когда она меня тащит ко дну. Вот посмотри на это! – Она указала на платье. – Как думаешь, сколько оно стоит? Пять чёртовых марок! Меня его мать заставила надеть, чтобы ей обидно не было, а я так хотела сказать, что оно мне незачем! – Ты обижаешься на то, что она дарит тебе дорогие платья? – Во-первых, они мне не нужны. Но самое главное то, что я бы её за это на руках носила, если бы было на что тратить. Чтобы купить это платье, она взяла в долг. У нас куча долгов, Стефан! Когда она накопила их со всех наших родственников – в то числе и среди тех, кто вообще в Нордеграунде живёт, – то она стала просить у друзей и знакомых! – Ну, может, у неё трудности, квартира… – Ха, как бы то ни было! Она уже старенькая, она полностью на моём содержании. Ты же знаешь, я работаю на том хлебозаводе и сама плачу за нас двоих. Это ладно, продукты и всё необходимое тоже есть… Но тут вот какая проблема: понимаешь, она вообще с детства жила в достатке. И замужем также, пока отец не умер… А потом она осталась одна, всё пошло под откос и… О боже! – Погоди, Марта. Прошло уже пять лет, и неужели… – Нет, сначала всё было хорошо, но как только она вышла на пенсию – вот тогда и распустилась. Господи, всю свою пенсию тратит на шляпы, выписки на журналы и на платья! Обедать в кафе для неё – ежедневный ритуал, обязательно чашечка кофе с круассанами, покупка пластинок, духов, шляп… – Но зачем ей всё это? – Господи, я не знаю! Я ей триста раз задавала этот вопрос, а она говорит: «Ну что же это, под старости лет и пожить-то нельзя?» Я ей объясняю, говорю: «Мамочка, у нас положение не очень, пожалуйста, давайте обойдёмся хотя бы без ежедневного обеда в кафе и чашки кофе. Мы можем и дома его попить; да, он не такой вкусный, но что поделать?». И при этом она смотрит на меня так, как ребёнок на новую технику, на иностранца – ей остаётся для пущей картины слюну пустить, честное слово! Она замолчала, переводя дух. Грудь её вздымалась и опускалась, щёки покраснели, глаза налились кровью. Стефан почувствовал себя неловко; внезапно ему стали противны и Сократ, и пионы. Солнце скрылось за облаками, словно испугавшись этой внезапной вспышки гнева. Стефан хотел приобнять Марту, но та зарычала: – В общем, не знаю, что делать… У нас уже накапливается долг за газ; как бы это ни вылилось нам в ком, который приведёт к выселению. Я уже начала прятать от неё деньги под своим матрасом. Надеюсь, не найдёт. – Если всё так печально, давай я поговорю со своим отцом. Он… – Нет, спасибо. У вас и так с финансами не очень, но ещё раз спасибо за то, что ты пытаешься помочь. Марта встала, Стефан подскочил. – Ты куда? Она обняла его. – Извини, что нагрузила тебя. Не стоило мне срываться, в итоге встреча не удалась… Я просто хотела поделиться, я не хотела проявлять такие бурные эмоции… – Она виновато улыбнулась. – Давай встретимся как-нибудь в другой раз, ладно? Я тебе позвоню. С этими словами Марта, не давая Стефану опомниться, убежала. Вдруг он услышал вдали грозу и поплёлся домой. Парк внезапно опустел.2
Остаток дня Стефан провёл в своей комнате, слушал радио и разбирал вещи в шкафу в поисках заначки на велосипед. Он смог найти только две марки, спрятал их в кошелёк и подумал: «Ну ничего. Как только устроюсь на работу, обязательно помогу Марте. Кстати, что там с дядей?..» Вдруг в дверь постучали, и он вздрогнул. В комнату вошёл отец и сказал: – Я созвонился с дядей Мартином, он ждёт тебя завтра в восемь утра у тридцать восьмого дома. Понял? – Да. А что я буду у него делать? Какая зарплата? – Спросишь у него. Он только сказал: «Мол, пускай приходит». – Спасибо, папа. – Неожиданно Стефана осенило, и он сказал: – Папа, а почему с дядей у нас так?.. Ну, я же его видел один раз в жизни, мама категорически против его появления… Почему? Дядя вообще интересуется мной? Отец нахмурился. – Однозначно ответить на последний вопрос не могу… Может, и да, у него своя жизнь, полная редакторских хлопот. Правда, когда я ему объяснил ситуацию, что тебе нужна работа, он очень удивился, поинтересовался твоими делами… Не знаю. Дядя не особо привязывается, а что касается матери, то она изначально его не переносила. – Почему? – Не буду углубляться и скажу лишь, что не всегда с дяди стоит брать пример. Ты уже большой, можешь сам всё оценить, но обязательно общайтесь и старайтесь как-то дружелюбнее быть, ладно? – Да, я вас понял, папа. Отец обнял его и похлопал по плечу. – Ты у меня такой большой… Надеюсь, тебе у него понравится.3
На следующее утро Стефан отправился в редакцию. Его дядя работал в двухэтажном маленьком здании, которое отличалось от соседствующих многоквартирных домов лишь небольшой вывеской с изображением книги и силуэтом людей, а также надписью сверху: «Голос народа». Войдя туда, Стефан очутился в ярко освещённом фойе. Секретарь, блондинка в очках за печатной машинкой, подняла на него взгляд и сказала тоненьким голоском: – Здравствуйте, чем могу помочь? Стефан почувствовал, как кровь прилипла к вискам. – Я хотел бы видеть герра Мартина Циммерманна. – Имя назовите. – Стефан Циммерманн. Я его племянник. Она улыбнулась и встала. – Он уже ждёт вас. Пройдёмте со мной. Стефан поплёлся за ней на второй этаж. Они очутились в тусклом коридоре, где все двери наглухо закрыты, и не было видно ни конца, ни края. Блондинка подвела его к двери с надписью «ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР» и постучала. Нежный, приятный голос сказал: «Войдите!» Блондинка отворила дверь, и Стефан вошёл в просторный кабинет, где пахло сигарным дымом и чаем. С виду помещение выглядело достаточно скромно: по углам расставлена неновая мебель с протёртыми местами и даже проеденная молью, а стену загораживал шкаф с книгами и папками. Дядя Мартин, широкоплечий мужчина с гладковыбритым лицом и пробором посередине, сидел возле дубового стола, у самого окна, и пил чай с печеньем. При виде племянника он встал и заключил его в медвежьи объятья и поцелуи. – Стеффи, мальчик мой, как ты вырос! Ну что, закончил школу? Стефан улыбнулся. – Да, этим летом. Планирую пойти на журналиста. Дядя Мартин похлопал его по плечу. – Правильно, мальчик, идёшь по моим стопам! Ну, Бинди, принеси мальчику кофе. Он подмигнул девушке. Та покраснела и захихикала. Как только она направилась к выходу, Мартин ущипнул её за попу. Она подпрыгнула, рассмеялась и скрылась за дверью. Дядя Мартин и Стефан сели. – Ну, мальчик, у нас нехватка рабочих, мы только-только начали продвигаться и продавать наши газеты – и то они пока не выходят за пределами округа. – На какой области вы специализируетесь? – Честно? Бульварная пресса. Стефан фыркнул и тут же прикрыл рот рукой. Дядя нахмурился. – Малыш, в этом нет ничего смешного. Это достаточно серьёзно, не менее важно, чем, скажем, политические статьи. Знаешь, почему? Публика требует необычного, её надо развлечь. Каждый скандал они воспринимают как курицы: кудахчут, кудахчут – и забудут. Между тем, пока они кудахчут, надо ловить момент, выжимать все соки, чтобы они как можно дольше не замолкали, чтобы порождалось всё больше и больше слухов, сплетен… – Дядя, простите за вопрос, но зачем? – Как это – зачем? Это у нас в крови. Изначально же ведь люди требовали крови и зрелища, они больше предпочитали ходить вместо театров на гладиаторские сражения. Здесь почти также, только со звёздами и их, прошу прощения, нижним бельём. – И это кому-то интересно? Я просто думал, что можно и о другом поговорить… О культуре, например… Но чтобы о таком… Дядя улыбнулся. – Бедный, наивный мальчик… Ты ещё не раз разочаруешься в людях. По крайней мере, если будешь смотреть на меня, то разочаруешься – и не раз! – Он рассмеялся. – Ладно, теперь к делу. Так как у тебя пока что нет опыта, я не смогу доверить тебе работу корреспондента. Для начала давай ты попробуешь себя в оформлении текстов. – Иллюстрации? – Не совсем, это типография. Ты будешь размещать фотографии, кое-какие от себя иллюстрации делать, но, самое главное – размещать тексты, фотографии, выводить изображения. Каждая страница журнала отвечает за что-то, ведь так? Будь то рассказы, будто важные новости, будто реклама… Вот всё это ты будешь размещать и копировать, а ежедневные отчёты предоставлять мне в конце дня, и потом мы всё это будем выгружать по магазинам. Нам нужен тираж, не менее тысячи экземпляров, поэтому работа должна быть быстрой и искусной. Для начала я тебе буду помогать, а дальше – как получится. У тебя будет свой кабинет, тексты тебе будет приносить Манфред, наш корректор. Справишься, дружок? – Я очень постараюсь, дядя Мартин, правда! Кстати, а что с зарплатой? – Молодец, малыш, сразу к делу переходишь, без воды. Прям как твоя мать, когда она прогоняла меня с гостей… Кхе-кхе, проехали. В общем, десять марок в месяц. Сойдёт? – Ещё бы! Спасибо вам, дядя. Мартин улыбнулся и обнял Стефана. – Я рад, что мы с тобой встретились, Стеффи. Ну, сейчас попьёшь кофе, и давай всё-таки примемся за работу, идёт? *** Дядя Мартин провёл Стефана в кабинет для типографии – маленькое помещение с окном, плотными шторами и вырезками шаблонов из предыдущих выпусков на стенах. Стояли в ряд три стола с красками, печатными машинками и прочим оборудованием. Пришёл Манфред, тучный мужчина с густыми бровями, отдал Стефану кипу бумаг и молча удалился. Дядя стал показывать племяннику процесс, Стефан сначала неуклюже, а затем всё увереннее и увереннее повторял его движения. Правда… очень смутили Стефана надписи и темы, главные из которых были: «Актёр-чех играет африканского короля» или же «Кошка на золотом лотке: сколько звёзды тратят на своих любимцев?». День прошёл быстро. Стефан вышел на улицу и задышал полной грудью. Руки его от неудачных попыток по локоть испачканы чернилами, а запах свежих бумаг всё ещё щекотал ноздри. С ним вышел дядя со шляпкой и тростью, сказал: – Ну молодец, мальчик. Завтра приходи в то же время, понял? – Да, дядя. Спасибо вам за чудесную работу! – Ну что ты! Кстати, тебе же далековато отсюда добираться, верно? Вы же ведь до сих пор живёте на Эльдорадоплатц, возле Южного округа? – Да, дядюшка. Я добираюсь пятнадцать минут на автобусе. – И тебе удобно? – Ну… иногда пробки бывают, а так… – У меня есть идея, поговори с родителями, ладно? Может, тогда переедешь ко мне на время? А что нет? Познакомимся поближе, узнаем друг друга получше… Стефан закусил губу. – Браво, дядя, я даже не… – Слушай, – тихо заговорил дядя, – я понимаю, что тебе неловко. Фактически чужой человек предлагает тебе погостить у него и даже денег с этого не требует. Я понимаю, что ты ко мне не привык. Мне тоже непривычно тебя видеть спустя столько лет, с нашей последней встречи, когда ты был совсем ещё ребёнком, маленьким мальчиком. Сейчас ты уже большой, окончил школу, наверняка ещё и девушка есть… Я понимаю, это моё упущение, я не общался с тобой. В этом не виновата даже твоя мать, которая никогда меня не любила и не полюбит. Если бы я захотел, я бы пришёл. Племянник почувствовал, как у него сжалось сердце. – Тогда почему вы не пришли? Дядя вздохнул. – Свои проблемы были, долго о них говорить… И я хочу наверстать упущенное. Поговори с родителями, ладно? Если не хочешь – не приходи, я тебя прекрасно пойму. Может, подвести? Племянник в рассеянности покачал головой и услышал в ответ только: – Ну ладно, до завтра. Не успел Стефан опомниться, как дядя Мартин направился к машине, а за ним поплелась следом Бинди с платком на голове, прислав Стефану воздушный поцелуй. Тот вздрогнул и отправился на остановку.4
В итоге этот вопрос затянулся почти на две недели. Они с дядей общались много; Мартин же избегал этого вопроса и не касался его, но тема трогала племянника, и он несколько колебался. Когда Стефан вернулся в тот вечер домой, совершенно разбитый после диалога с дядей, его встретил счастливый отец и стал расспрашивать о новой должности. Во время ужина сын отвечал ему кратко и даже с неохотой, а затем удалился в свою комнату. Его захлестнула обида на дядю. С одной стороны, они никогда не были близки, а с другой они могли бы быть не просто родственниками, а лучшими друзьями. Но нет, слишком много времени прошло, маловероятно, что они сблизятся… если это вообще произойдёт. Он помнил прогулку с дядей по парку, как тот с ним кормил уток, дал попробовать пиво, купил мягкую лошадку и рассказывал пошлые, но такие смешные анекдоты, при этом корчил рожицы. В попытках лучше узнать племянника у дяди проявляются признаки отчаяния… Неужели он так одинок? Вот над чем думал Стефан. Да, у него есть эта легкомысленная Бинди, но как же родственники? Стефан думал над этим и пришёл к выводу: возможно, дядя провёл бурную и ветреную молодость со своими погрешностями, от которых он сейчас пытается либо откреститься, либо забыть к сорокам годам. «Может, дать ему шанс? – думал Стефан. – К тому же у меня есть желание узнать его поближе. Действительно, он приятный человек, красиво говорит, смешно шутит… Он может научить меня многому, это верно. Может, пока пожить у него? Тем более удобнее добираться до работы на „форд“». Он слез с кровати и направился в гостиную, где возле радиоприёмника сидели родители. Мама вязала в кресле, а папа разгадывал кроссворды. Стефан подошёл к ним поближе и сказал: – Родители, мне тут дядя Мартин предложил погостить у него. Можно? Мама ахнула и откинула спицы на пол. – Шутишь?! Господи, нет! Он будет приводить домой девиц, будет их развращать у тебя на глазах и предложит присоединиться! А алкоголь? Он у него рекой, сынок! – Сомневаюсь, мама, ведь он каждый день на работе. К тому же у него есть девушка… – Та шлюха, что выдаёт себя за секретаршу? О, он до сих пор с ней! Ну нет, ты никуда не едешь! Отец шлёпнул газету о стол. – Роза, заткнись! Он большой мальчик, он должен сам решить… – Не пущу! – Мать вскочила и стала расхаживать по комнате. – Не пущу! Сынок, не иди ты к этому развратнику! Ты ещё пожалеешь, ты ещё ввяжешься в какую-нибудь историю! А он и так сидел, мой мальчик. – Замолчи! Стефан поднял бровь. – Он… сидел? Отец вздохнул.– Да, за мошенничество. У сына отвисла челюсть. Мать кинулась ему на шею. – Сынок, если ты и правда этого хочешь?.. Обещай, что ты мне будешь писать и звонить каждый день, отсчитываться, писать подробно о каждом дне! Это моё единственное условие, я всё сказала. Только ты хорошо подумай. – Я подумал, матушка: я поеду. Новый факт из жизни дяди ещё больше разжёг его любопытство, и он подумал: «Когда приеду к нему, надо обязательно выловить момент и спросить». Мать уткнулась лицом в носовой платок, а Стефан, краснея, пошёл заранее собирать вещи.5
Когда дядя Мартин увидел в руках племянника чемоданы, он обнял его и предварительно спрятал их в кабинете, до конца рабочего дня. Во время работы он рассказывал ему анекдоты и смеялся, племянник слушал его с большим удовольствием. Дядя говорил – много и долго: – Вот приедешь, посмотришь, как я живу. Нет, я не сижу на золотых унитазах, как твоя мать думает. Я такой же типичный среднестатистический житель нашей страны, только чуточку обеспеченнее. Да, дамы и господа, иногда я позволяю себе излишки, но в целом я человек скромный… Ох, у тебя будет хорошая, комната, поверь! А ещё поедем с тобой кататься по городу. Ты был в Центральном округе? Нет? Я там был – и не раз. Вот увидишь, там очень красиво! И так прошёл целый день – в предвкушении ярких выходных. Наконец, солнце начало склоняться к закату, рабочий день закончился, и дядя с племянником вышли из здания, погрузили чемоданы. Стефан сел. В салоне было невыносимо душно, и он открыл окно. Дядя встал у стенки и закурил, предложил ему, но Стефан покачал головой. В этот момент к дяде Мартину подошла Бинди, которая за день появлялась как минимум семь раз. Она повисла на его шее и поцеловала в губы. – Ну что, милый, поехали? Дядя Мартин нахмурился. – Извини, но не могу: сегодня возвращается Зузанна. Бинди отпрянула в сторону и дала ему пощёчину. – Урод, ненавижу! С этими словами она зашагала прочь. Мартин же потушил окурок и сел в машину. Стефан едва открыл рот, как он включил радио на полную громкость, и машина тронулась с места. Они доехали быстро. Дядя жил на Павловской аллее, что соединяла Восточный и Северный округа. Они с племянником поднялись на второй этаж, и Стефан очутился в просторной трёхкомнатной квартире с роялем, статуэтками и гигантскими горшками с цветами. Комната Стефана располагалась чуть поодаль от спальни дяди и была самой просторной и светлой в доме, так как выходила на солнечную сторону. Едва племянник поставил вещи, дядя предложил поужинать спагетти с морепродуктами. Он включил сковороду и высыпал блюдо на две порции, а Стефан открыл холодильник: там почти ничего не было. – Бери всё, что захочешь, – сказал дядя Мартин. Стефан взял лимонад, налил в стакан напиток и выпил его. Он обжигал горло, и племянник сморщился. – Господи, что это?! – Это? Это виски. Просто жена моя потребовала убрать весь алкоголь в доме – шесть месяцев уже на сносях, она и так не терпит ни табак, ни алкоголь, хотя беременным можно курить. А выливать жалко – это мне Манфред подарил на день рождения, виски-то очень дорогой. И вот, пришлось его спрятать. Ну согласись же, вкусный! Выпей ещё, полегче станет. Стефан ещё раз выпил. Действительно, стало полегче. Он откашлялся и сказал: – Значит, у вас есть жена Зузанна? Где же она? – Я её отправил в санаторий, чтобы она отдохнула. Сегодня должна приехать, с минуты на минуту… – Простите за вопрос, но как же Бинди? В этот момент раздался звонок в дверь. Дядя подошёл к Стефану поближе и пригрозил кулаком. – Только попробуй при ней произнести это имя, понял? Заткнись и жри. Он пошёл открывать дверь. Стефан услышал писклявый голосок: – Ох, как же здесь душно! Ты когда-нибудь вообще проветриваешь? Ну-с, где мой племянничек?Зузанна оказалась всего лишь на шесть лет старше Стефана; маленькая темноволосая девушка с животиком на удивление была подвижной. Пока дядя Мартин сбивчиво пытался рассказать ей про дела в карьерном росте и о племяннике, она то и дело заглядывала в шкафы, холодильник и кастрюли, а затем молча прошла в зал, и Стефан услышал её крик: – Ах, я же тебя просила вытереть пыль! Что, ты хочешь, чтобы мой ребёнок в утробе задохнулся? Дай сюда тряпку! – Но, милая, – ласково говорил дядя, обнимая её за плечи, – ты же только что приехала. Присядь, отдохни; тебе уже противопоказанно так быстро бегать… – Не тебя спросила, Марти! Давай тряпку! Дядя выполнил её просьбу и пошёл разбирать чемоданы, Стефан вызвался ему на подмогу. После первой суеты все втроём уселись ужинать, а Стефан рассказывал про свою жизнь. – У тебя уже есть девушка? – сказала Зузанна. – Нет, подружка. Мы просто друзья… Она фыркнула. – Это ты сейчас говоришь. Совет: решайся, пока к другому не ушла. И не будь как твой дядя; я уже брюхатая хожу, а он пока не ведёт меня в ЗАГС. Дядя Мартин закатил глаза. – Дорогая, я же тебе объяснял, что пока надо подлечить твоё душевное здоровье… – К чёрту! Что же ты за человек такой: ребёночка наделал, а жениться не хочешь? – Зузи, я тебя отведу туда в ближайшее время… – До конца месяца чтоб у меня было кольцо! – Ладно… – Он нахмурился и встал со стола. – Ладно!
6
Стефан не стал говорить дяде, что на его месте также бы изменил своей потенциальной невесте. Вместо этого он старался не пересекаться с Зузанной – то ли во всём виновата беременность, то ли сама по себе она такая. По крайней мере, он не любил лезть в чужую жизнь и тут вспомнил о Марте. Дядя обещал дать зарплату двадцатого числа, почти через месяц. «Надеюсь, она потерпит», – подумал Стефан и решил написать ей письмо после зарплаты. На следующий день за завтраком к нему подошёл дядя и сказал: – Прокатишься со мной до знакомых? Они мои хорошие друзья, сегодня вечером у нас сеанс спиритизма. Стефан улыбнулся. – Хорошо, дядя. Извините за вопрос, но почему же спиритизм? Сейчас же есть радио. – У нас своя атмосфера. Вообще, леди Шлоссер, у которой мы проведём вечер, очень помешана на мистике. Господи, – сказал он, усмехнувшись, – каждый вечер сопровождается гаданием на картах Таро или походам к цыганам! – Ты снова собираешься к этой шлюхе?! Мужчины обернулись. В дверях стояла, скрестив руки на груди, Зузанна. Едва дядя открыл рот, она сказал: – Ну вот, не успела приехать, а ты уезжаешь! – Зузи, милая, мы же не сейчас, мы вечером… – Ну езжай, езжай к ней! Хоть на ночь оставайся, подонок! – Она заплакала и убежала в комнату со словами: – Не жалеешь ни меня, ни дитя! Мартин поджал губы и тихо сказал: – Ешь быстрее, малыш, у меня сейчас нервы не выдержат, если я с ней проведу хоть пять минут под одной крышей. Стефан доел омлет, и они отправились на улицу. Погода стояла солнечная, почти без ветра, а в девять утра улица кишела людьми и автомобилями. Дядя подошёл к телефону и поговорил в будке две минуты, а затем завёл машину. – Леди Шлоссер приглашает нас на завтрак. Поехали! *** Леди Каролина Элеонора-Мария Шлоссер жила в Центральном округе, на Кондитерской улице, в трёхэтажном особняке, внешне напоминающий викторианский замок с огромным садом и фонтаном. Дворецкий пропустил «форд» через ворота, на крыльце гостей ждала сама хозяйка поместья – женщина средних лет в платье с воротником и уложенными в старомодную причёску седеющими волосами. Подойдя к ней, Стефан заприметил на её руке гигантское кольцо с рубином. – Здравствуйте, герр Циммерманн! Что это у вас за прелестный мальчик? – Здравствуйте, дорогая, – сказал дядя и поцеловал её руку. – Это мой племянник Стефан. Он тоже хочет к нам присоединиться. – О… Прошу вас, Стефан, проходите. Познакомитесь с патрульным Бриннером. Дядя отпрянул от неё. Лицо его побелело. – Он здесь? – О да, – сказала леди Шлоссер, улыбаясь. – Он вместе со своей женой Карлот. Что ж, проходите, проходите… Они прошли в огромных размеров фойе со старомодной мебелью и перешли в столовую, в которой было светло. На дубовом столе стояли разные блюда, начиная с булочек и тостов и заканчивая омлетами и кашами. За столом сидел плешивый мужчина с пронзительными голубыми глазами и его жена, рыжеволосая курносая девушка. При виде новых гостей они встали; лицо патрульного Руперта Бриннера побелело, глаза засияли. Карлот же улыбнулась, дядя Мартин кивнул головой. – Доброе утро! Как поживаете, господа? Как вам завтрак? Бриннер поджал губы и кивнул. Леди Шлоссер представила супругам Стефана, но он ничего не сказал. Племянник покраснел и присел между дядей и Карлот. Далее начались завтрак и обсуждение светских новостей. Патрульный искоса поглядывал на дядю, и это не скрылось от бдительного племянника. Дядя же говорил в основном то с леди Шлоссер, то с Карлот. Первая же сказала: – Сейчас закончим трапезу, а там пройдём и погадаем на картах Таро. Герр Циммерманн, помните, как гадать? – Конечно. – Ох, никогда не была на гадании, – сказала Карлот и подмигнула. – Поделитесь со своим опытом, герр Циммерманн? – О, конечно. – Он подмигнул племяннику. Леди Шлоссер повела всех в фойе, где уже лежали на столе карты. Хозяйка дома попросила гостей сесть и подозвала дядю Мартина. Они уселись друг напротив друга, и леди Шлоссер сказала: – Расскажите, что меня ждёт? Повисла гробовая тишина. Дядя, нахмурившись, взял карты и их растасовал. Окна были закрыты, пахло воском; в полутьме Стефан видел, как на лбу у дяди вступила испарина. Племяннику стало дурно, голова закружилась, и он отвернулся от свечей. Карлот наблюдала за Мартином с раскрытым ртом, патрульный дремал. – Итак, – сказал дядя после некоторого молчания, – закройте глаза и протяните ваши руки. Это нужно для прямого контакта с вашей душой. Леди Шлоссер подчинилась, и он вздохнул. – Вас ждёт любовь. Статный, красивый мужчина, солидный и неженатый. Вас ждёт богатство, так как он человек статный и обеспеченный. Вы не одни, вы идёте по дороге с ангелом… Ребёночек? О боги… – Но мне уже за сорок! – сказала леди Шлоссер. – Закройте глаза, я сбиваюсь! Так… да, так оно и есть. Может, это приёмный… Или ваш дальний родственник? – Хи-хи, щекотно. – Не открывайте глаза, дамочка! Итак… я вижу… много друзей… – Так, – сказал Бриннер, проснувшись от всхрапа, – мы поняли, герр Циммерманн. – Я закончил, – сказал дядя. Леди Шлоссер встала и пожала ему руку. – Это было замечательно! – А я считаю, – сказал Стефан с улыбкой, – гадалки говорят то, что люди хотят услышать. Мало кто решиться сказать… – Молчи, мальчик мой, – сказал дядя, подошёл к племяннику вплотную и приобнял за талию. Стефан почувствовал, как рука его дотронулась до кармана, и что-то блестящее юркнуло туда. Стефан посмотрел на руку леди Шлоссер: на ней не было кольца. Дядя сказал: – Ты побелел, малыш. Иди лучше на улицу, подыши свежим воздухом. – Теперь можно мне погадать? – сказала Карлот с улыбкой на устах. – Извините, но я устал… Патрульный направился вместе со Стефаном к выходу. Тот чувствовал, как сердце стучит у самого горла: а если он заметил? Племянник уже представлял себя в наручниках, а потом в колонии. Они вышли на улицу, и Бриннер закурил. Они молчали, пока Стефан не почувствовал, что вот-вот сорвётся: всё это его ужасно нагнетало. Но тут вышла леди Шлоссер и сказала: – Господа, а вы не видели моё кольцо? – Нет, – сказал Бриннер. – Может, вы его обронили? – сказал Стефан. – Может, может… Я так на днях серёжки потеряла. «Не удивлюсь, что это дядя!» – подумал Стефан, как вдруг патрульный обронил сигарету и закричал: – А где Карлот?! Шлоссер нахмурилась. – Как где? В фойе… Бриннер побежал в дом, Стефан, нащупав кольцо, последовал за ним. Едва он достиг поворота к фойе, как услышал глухие удары, стоны и крики. Он подбежал поближе и увидел такую картину: дядя и Бриннер валяются на полу, вцепившись друг в друга, а Карлот, чуть не плача, лежит на софе с расстёгнутым платьем. Шлоссер оттолкнула Стефана и встала рядом с мужчинами. – Расступись! Не место дракам в моём доме! – Мужчины встали и отряхнулись, но она побагровела от злости и сказала: – Вон, вон из моего дома! Фрау Бриннер, чтоб ноги вашей здесь не было! И вашей, дорогой Стефан! Она проводила гостей на улицу и заперла под носом дверь. Бриннер затолкал жену в машину и посмотрел на дядю. Лицо его перекосило. – Если ты ещё раз подойдёшь к ней, я тебя посажу! Тот усмехнулся. – Во второй раз? Мне не привыкать, только причину сначала найди. С этими словами он усадил племянника в машину и уехал, оставив за собой клубы пыли.7
– Куда мы едем, дядя Мартин? – В клуб, мой мальчик. Мы поедем в клуб, где я там бываю по субботам, хочу погадать. – Скажите дядя, что происходит? Почему вы украли это кольцо? – Потому что, друг мой наивный, глупцы просят погадать, а гадают только умные. Гении же этим обязательно должны пользоваться. – Но зачем, дядя? У вас есть деньги, у вас свой бизнес… Дядя нахмурился. – Тут всё не так просто, Стефан. Не хотел говорить, но у меня две проблемы, на которые нужно потратить столько денег – у меня нет столько марок! Проблемы две: первая – это тётя Зузи. – А что с ней? – Она при тебе не говорила, так как это между нами, но она стала угрожать: либо я женюсь на ней, либо плачу тридцать тысяч марок и снимаю ей квартиру ближе к Центральному округу. Конечно же, я не хочу жениться. Мне четвёртый десяток уже идёт, мне тридцать восемь. Почему я должен обременять себя женой и ребёнком, когда уже привык к свободе? – Извините, дядя, но тогда другой вопрос: почему вы не задумались над тем, что не заделывать ребёнка? – А ты не учи меня жить, сопляк. Это не твоё дело. Если будешь перебивать… – Простите. – Ладно. Так, на чём я… А вот. Конечно, мне таких денег быстро не достать, но до родов успею. Что касается второй проблемы… Тут ещё сложнее. У меня возникли небольшие сложности с министерством пропаганды и цензуры. У меня был один сотрудник, младший редактор. Проблема в том, что он порой позволял себе… писать лишнего. Не хочу в это углубляться, просто поверь мне на слово. Короче, на меня обратил внимание отдел контроля СМИ, а именно их директор, доктор Закс, отвечающий за Восточный округ. Ну, он мне написал лично письмо, я удалил сотрудника, а тут он стал шантажировать: мол, либо плати кругленькую сумму (так как досье и материалы у него, ведь это он отвечает за допуск печати к народу), либо «я отправлю сведения о тебе в инстанцию выше». – Но это же противозаконно! Это превышение должностных полномочий… Вам надо обратиться в полицию! – Так я же от этого не выиграю: меня обвинят за распространение нежелательного материала! Этот мой сотрудник писал о раскрытии фокусов всяких там иллюзионистов, о шулерстве и прочих таких мелочах – криминальных сводках, назовём это так. Для наших СМИ это как минимум провокационно. Меня могут посадить вместе с ним за соучастие, а доктор Закс максимум отделается штрафом – и то эта вероятность практически равна нулю. Прямых доказательств его продажности нет. Тем более с полицией у меня отношения не очень. – Вот я хотел спросить, как так вышло, что вы сидели? Дядя побелел и ответил не сразу: – Глупым, молодым был… Внезапно Стефан почувствовал злобу и стыд за своего родственника. – Как удобно всё сваливать на молодость, мой дорогой дядюшка! Как же это удобно… Извините, конечно, но вас жизнь ничему не учит! Вы же только что обворовали леди Шлоссер, а сейчас поедите обворовывать… – Если ты не закроешь свой рот, я тебя запру в машине! Заткнись. И только попробуй мне потерять кольцо, тогда я тебя потеряю. Не знаю как, но, поверь, придумаю. – Тогда у меня только один вопрос, дядя: зачем вы меня сюда впутываете? Он поджал губы. – Скажу одно: это получилось спонтанно. Я изначально хотел спрятать кольцо у себя… но растерялся. «Или вы просто засмотрелись на жену Бриннера и побоялись, что потом потеряете кольцо», – подумал племянник и замолчал. Стефан почувствовал, как ему стало жарко, рубашка прилипла к телу, и он отвернулся к окну, вдыхая сухой летний ветер, который обжигал ноздри. Столько проблем у дяди, столько грехов, по сравнению с которыми любвеобильность у противоположного пола кажется всего лишь детской шалостью. Он вдруг вспомнил Бриннера и понял, что между ними ещё до этого случая и вообще безумной молодости дяди таится нечто большее, и это даже не личная неприязнь, а ненависть, отравляющая организм, словно змеиный яд… Внезапно думы племянника прервала тишина: машина остановилась, радио перестало шипеть, и мотор затаил дыхание. Дядя достал ключи, открыл дверцу машины и посмотрел на Стефана, подняв бровь. – Ты пойдёшь со мной? Он не понимал, зачем это делать, но кивнул и вылез из машины, убедившись, что кольцо на месте. Он словно во сне шёл по ослепляющей жаре к зелёному одноэтажному зданию, его изнутри раздирало любопытство. Всё же это лучше, нежели проводить время с капризной тётей.8
Воздух внутри смешался с сигарным дымом, виски и одеколоном. Клуб представлял собой огромное помещение из нескольких комнат, каждая из которых имела своё предназначение. Одна комната использовалась для посиделок, другую обустроили под бильярдную, третью – как бар и в то же время столовую, четвёртую – для игры в покер или «дурака», и так далее. Шум колебал спёртый воздух, где смешались смех, светские беседы и пошлые шутки – словом, чисто мужской клуб для своих. У входа Мартина и Стефана встретил лакей и проводил в первую комнату, где у кресел сидели мужчины во франках. При виде гостей они встали, пожали Мартину руку и обменялись несколькими словами со Стефаном. Один из членов клуба, низенького роста человек с большим ртом, подошёл к Мартину и похлопал его по плечу. – Ну что, какие новости? До скольких сегодня будешь? – Не знаю точно, я ещё с супругой поссорился… ну, до вечера точно. – О! Сыграем, а? Освоил технику покера? Дядя подмигнул. – Конечно, только сначала я хочу показать тебе мои умения гадать на картах Таро, Джисфрид. – Правда? Что ж, давай, погадай. Кстати, забыл сказать: у нас новый член клуба, тоже помешан на всяких там магически штучках. Он обычно приходит к обеду. Если что, я тебя с ним познакомлю. – Хорошо, пошли к столу. Из ценного у Джисфрида только часы в нагрудном кармане да серебряный крест на шее – это заприметил Стефан. Он поплёлся за ними. Они прошли в комнату с ломберным столом, где практически никого не было. Дядя достал из комода карты и сел чуть ли не вплотную к Джисфриду, коснувшись его руки. Он разложил карты и сказал: – Закрой глаза и нагни голову… Вот так. Стоп, что это? Крестик? Положи на стол, он мешает! – Чем? – сказал друг, нахмурившись. – Бог и Таро – вещи несовместимы, они не могут соприкасаться. Сними его, прошу тебя! Тот со вздохом выполнил его просьбу и нагнул лысую головку. Мартин положил руки на макушку и сказал: – Итак, я вижу, как рядом с тобой вьются ангелочки. Много ангелочков: пять девочек и один мальчик… Они смеются, играют… Вот ты дедушка, с детьми поменьше играешь… Стоп, а это что? Счастье семьи на фоне… бедности? Да, на фоне бедности, друг мой. Твой бизнес разрушается, остаются только дети, ты идёшь работать в бар… О, господи! Но нет, дальше всё хорошо, открываешь лавку… Но всё же, Джисфрид, твои детишки слабенькие: у старшей, третьей и у пятой дочерей жуткое пристрастие к спиртному… – Господи, – прошептал Джисфрид, – у нас в семье через раз женщины пьют… Что же это? – Порча?.. Да, это она. Она передаётся из поколения в поколение… – Мне гадалка на рынке также говорила. – Тихо! Я помогу тебе снять её… – Стоп, – сказал друг и поднял голову. – Где ты научился снимать порчу? Дядя улыбнулся. – У меня бабушка экстрасенс. Для неё спиритизм – ежедневный ритуал, без которого она не может спать, а про снятие порчи со всех своих слуг – для неё это раз плюнуть! Джисфрид прищурился и только открыл рот, как в фойе загудели, и он направился к источнику звука. Дядя снова приобнял Стефана и кинул в другой карман крестик. Они прошли следом за другом. В дверях появился мужчина в старомодном цилиндре. Его смуглое лицо, выпущенные глаза и большой рот, который слегка закрывался чёрными усами, – всё выдавало в нём возбуждение и азарт. Он прошёл к толпе лёгкой походкой, как танцор, смеялся, пожимал всем руки, обнимался и подскакивал, говорил при этом быстро, даже как-то автоматически. – Привет, как дела, как жена?.. Ну что, как там у вас с пивом, сменился пивовар?.. А где Гарри? Заболел? Передавайте привет… Стефан нахмурился: что-то нетерпеливое и нервное было в этом человеке, а улыбка показалась ему натянутой – уж слишком она большая и неестественная. Он посмотрел на дядю и поднял бровь; тот сильно побелел и прошмыгнул обратно в комнату с ломберным столом. Племянник последовал за ним. – Что с вами? – Это он… тот самый сотрудник. Не успел Стефан и рта раскрыть, как злополучного гостя привёл за руку Джисфрид и, словно не обращая внимания на подавленное состояние друга, сказал: – Марти, знакомься: Ежи Домбровский. *** Домбровский, как ни в чём не бывало, улыбнулся и протянул руку. – Здравствуйте. Дядя молча пожал её. Джисфрид удалился за пивом, и Мартин сказал сквозь зубы: – Какого чёрта, Ежи?! Он улыбался. – А что тут такого? Мне нельзя и в клуб сходить? – Мало того, что ты и так мою репутацию поставил под большой вопрос, так ещё и преследуешь! – Вообще-то я хотел бы с вами поговорить и поэтому пришёл сюда. Но только наедине. – Он посмотрел на Стефана. – Всё в порядке, мальчик в курсе. – Это ещё кто? – Мой племянник. Можешь говорить при нём. Домбровский сел и наморщил лоб. Стефан по просьбе дяди закрыл дверь и встал в углу, прислушавшись. – Этот Закс все границы переходит, – сказал Домбровский. – Теперь он требует семьдесят тысяч. – Чего?! – сказал дядя Мартин, схватившись за спинку стула. – Да он с ума сошёл?.. Он… О боже… – Угу. Хуже того, у нас три месяца. Что делать? Дядя стал расхаживать взад-вперёд, заложив руки за спину. Он подошёл к Стефану и протянул руку; тот понял намёк и отдал кольцо и крестик. – Это всё, что у меня есть, – сказал Мартин и протянул украшения Домбровскому. – Не густо… И что дальше? – Как что? Будем копить, копить и ещё раз копить. Будем вместе с тобой платить, мы в одной лодке. Ты пытался с ним поговорить? – Да. Изначально он поднял цену до пятидесяти, но как только я стал его упрашивать, поднял цену ещё на двадцать. – О господи… Так, ладно, надо подумать… – Он нахмурился. – Хуже всего то, что кредиторы забрали у меня часть мебели и выставили её на аукционе. Деньги пойдут государству… – Куда ж ещё! – А ещё хуже то, что там будет Джисфрид. – И? – А там как разего шкатулка из красного дерева, которую я украл на прошлой неделе… Мартин побагровел и кинулся на него, обронив стул. Он схватил его двумя руками за шею и заорал в лицо: – Заткнись, пока я тебя не задушил! Стефан побелел и бросился разнимать мужчин. Он встал между ними и помог Домбровскому отцепиться. – Дядюшка, держите себя в руках! – Всё конечно, мальчик мой! – Дядя, где ваше спокойствие? Держитесь! Сейчас все прибегут… В этот момент ворвались Джисфрид и другие члены клуба. Взгляд друга упал на крестик, и он улыбнулся. – А, вот где он… Домбровский вскочил и обнял Джисфрида. – Спасибо за такую любезность, что ты мне показал этот клуб. Здесь действительно… Мартин облокотился о стол и медленно потянулся к цепочке. Стефан в страхе за то, что Джисфрид заметит, хотел отодвинуть её, но вдруг земля словно ушла из-под ног, ковёр, проросший складками, съехал в сторону. Племянник схватился за цепочку и упал, и крестик отлетел за кресло. Джисфрид заметил это; его глаза полезли на лоб. – Вор! Среди нас вор! – Я ничего не крал… – пролепетал Стефан, вставая. – Вызывайте полицию, ребята! – Он правда ничего не крал, – сказал дядя и закрыл собой племянника. – Ничего не знаю; цепочка у него была! Держите его, ребята! Не успел племянник опомниться, как его под руки взяли двое здоровых мужчин и усадили в кресло. Один из них оттолкнул дядю. Домбровский подошёл к Мартину, прошептал несколько слов и удалился. Джисфрид вызвал полицию, и на место приехал через несколько минут… Патрульный Бриннер. При виде Стефана он усмехнулся и сказал: – Недалеко мальчик пошёл, Циммерманн. Весь в тебя. – Но я не крал, герр Бриннер! – сказал Стефан, чувствуя, как к глазам подступаю жгучие слёзы; в горле саднило. – Где у вас доказательства? – Я видел, – сказал Джисфрид, – как украшение выпало из его рук! – Я поскользнулся и ухватился за первое, что под руку попалось! – Стефан сглотнул и заорал: – У меня есть свидетели: дядя и герр Домбровский! Дядя нежно погладил его по голове и сказал: – Довели мальчонку до истерики… Герр Домбровский ушёл, товарищ Бриннер, но я точно видел, как племянник схватил крестик по чистой случайности и поцарапал стол. – Паразит! – закричал Джисфрид. – Тихо! – сказал Бриннер, подошёл к столу и прищурился. – Да, царапины есть… Но я тебе не верю, Циммерманн. С тобой-то точно станешь преступником. В любом случае у меня нет оснований верить твоим словам, я свяжусь с Домбровским. А пока мальчонка пройдёт со мной. Дядя стал жадно хватать ртом воздух, словно рыба; лицо его покраснело и раздулось. – Да вы… Вы не имеете право! Это противозаконно… – Спать с моей женой – это не по-христиански, однако я бы за это по закону кастрировал. Стефан, идём!9
В камере Стефан провёл пять часов. К счастью, он был один, однако из соседней камеры слышал отрыжки и храп пьяных бродяг. Он расхаживался из угла в угол, заложив руки за спину. Его мысли метались в голове, словно рой разъярённых пчёл, перескакивая с одной темы на другую, хаотичным порядком, где невозможно найти ни начало, ни конец. Он думал о дяде и об его жизни; он вспоминал Бриннера с его супругой, шантаж Зузанны и доктора Закса, Джисфрида и леди Шлоссер. Когда Стефана привели в камеру, он немного успокоился и как будто смирился со своей участью. Ему даже подали неплохой обед спустя почти час. Вскоре его вызвали на допрос, который проводил сам патрульный, но диалог никак не складывался: Стефан настаивал на одной версии о случайном падении, сколько бы ни пытался Бриннер поймать его на лжи. Когда же юношу отпустили через десять минут, он вернулся в камеру и вспомнил дядю – ведь из-за него он здесь сидит. Стефан не мог ответить лишь на один вопрос: зачем он вообще сюда ввязался? Он не помнил себя в те моменты, когда прятал украшения – словно туманная пелена заслонила его сознание, он не мог думать. Дядины слова, движения – всё на него действовало, как адреналин. Племянник чувствовал себя гонщиком, когда мозг вопит о том, чтобы сбавить скорость, а между тем его подталкивает азарт и вой зрителей – точнее, действия дяди. К тому же у Стефана не хватало времени всё проанализировать, составить теории относительно дядиных знакомых и связей. Но пять часов хватило, и Стефан сделал вывод, что на кону стоит не только редакция, но и скандал во всех округах, а также возможность того, что дядя будет сидеть… «Мне-то что с того? – вдруг подумал племянник. – Я же его совсем не знаю, и какая для меня разница, будет он сидеть или нет, даже учитывая тот факт, что это мой дядя, папин брат? От этого только я страдаю, вот и всё. Поэтому и сижу здесь… Эх. Ладно, как только я выйду, скажу, что больше не хочу с ним иметь никакого дела! Надоело, лучше поищу другую работу и забуду об этом, как страшный сон!» …Вот и наступил вечер, зажглись светильники, принесли ужин, а дяди всё нет. Как только об этом подумал Стефан, он услышал лязг решётки и голоса, стук каблуков по полу. Они становились всё громче и громче. Он обхватил руками решётку и выглянул: к нему направлялись надзиратель, дядя Мартин, Домбровский и патрульный Бриннер. Последний кивнул надзирателю, и тот отворил решётку. Стефан улыбнулся. – Слава Богу! Патрульный повернулся к дяде и пригрозил ему пальцем. – Ещё раз застукаю за такими делишками, и вы будете делить вместе камеру, понял?! Сейчас же выматывайтесь, не занимайте лишнее место! С этими словами он ушёл. Дядя обнял племянника, и они с Домбровским вышли на улицу. Солнце склонялось к закату, подул лёгкий ветерок, шелестя ветки деревьев. Фонари один за другим зажигались, а машины, словно гигантские светлячки, проносились мимо с молниеносной скоростью. Город погрузился в огни фонарей и фар и походил на гигантскую гирлянду среди тёмного летнего неба. Трое сели в форд, Стефан устроился на заднем сиденье. Дядя завёл мотор и сказал: – С минуты на минуту должен начаться аукцион. – Мы туда едем? Зачем, дядя Марти? Вы что, думаете, что можете что-то купить? – Но там же будет Джисфрид, верно? Вот и попросим денег за всю эту ситуацию, как за моральный ущерб. – Вы не боитесь, что он может вызвать полицию и арестовать Домбровского за похищение шкатулки? – Так он же не знает, что это Домбровский сделал, мальчик мой. Мы ему об этом и не скажем. Он всё равно думает, что это сделали воры или кто-то там ещё, а имена бывших владельцев вещей, как правило, там не разглашают. Едем на аукцион! – Дядя, я никуда не поеду. – Поедешь, мальчик мой, мы торопимся! – Хорошо, но больше я с вами никуда не поеду. Стефан увидел через зеркало нахмуренное лицо дяди. Он почувствовал, как сердце стучит у самого горла. – Что-то случилось у тебя, Стеффи? – Дядя, меня из-за вас в тюрьму уже упекли! – Не выдумывай, сынок. И вообще, тебе надо быть осторожнее и бдительнее. Сажают только тех, кто совершает оплошности. Стефан почувствовал нарастающую злость, словно дядя пытается выставить его дураком. Он вцепился в сиденья и сказал: – Дядя, я буду откровенен с вами: меня не интересуют ни ваша судьба, ни судьба редакции. Я увольняюсь. Дядя поднял бровь. – Здрасте, приехали! Вот это да, Стеффи. Ну хорошо, малыш, выбор за тобой. Я тебя вполне могу понять. Только давай сначала съездим на аукцион, а потом уже отвезу тебя домой, к родителям. Ты можешь пока побыть в машине. Оставшуюся часть пути провели в молчании. Преодолев Центральный округ, они очутились в Восточном и поехали на Киноплатц, где как раз находилось здание аукциона. Возле дверей толпились люди, слышались смех, гомон и возмущённые возгласы. Домбровский и дядя ушли, Стефан молча наблюдал за происходящим в машине. Народ кое-как поместился в маленькое здание, и лакей закрыл двери. Никого на улице не осталось, повисла мёртвая тишина. Племянник прислонился лбом к стеклу и наблюдал за зданиями, прохожими и тем, как ветер шелестел ближайшее деревце. Прошло минут пятнадцать, прежде чем дверь распахнулась и оттуда выбежала девушка с уложенными волосами, в чёрном платье и вся в слезах. Стефан прищурился и слегка пригнулся. Это была Марта. Она облокотилась о фонарь и закрыла лицо руками; её тело сотрясалось от рыданий. Тут же выбежала невысокая толстенькая старушка с седыми кудрями, спрятанными в гигантской шляпе с пером. В руке она держала маленький предмет. Она подошла к Марте и сказала: – Дочка, ну ты чего? Посмотри, какую мы вещь взяли, настоящая редкость! – Мама! Вы взяли все наши сбережения, чтобы на них купить вот это?! Мама, вы больны, вы серьёзно больны! – Боже упаси, Марта, что ты говоришь? – Что же мы будем, по-вашему, есть? Как мы за квартиру расплатимся?! Господи, ниспослал мне Господь вас! – Юная леди, если бы не я, ты бы не появилась на свет божий! – Для меня это было бы счастьем, матушка… На улицу выбежал Джисфрид во франке и с ридикюлем в руках. – Юная леди, вы обронили свою сумочку! Марта шмыгнула носом и взяла её. – Спасибо… – Я поздравляю вас, что вы приобрели эту шкатулку, мадам, – сказал он, повернувшись к фрау Кольб. – Очень красивая вещь, правда. Женщина кивнула и заулыбалась. – Спасибо, спасибо. – А ещё, если вы откроете её, внутри найдёте инициалы: «Д. К.». Она нахмурилась и выполнила его просьбу. Шкатулка едва не выпрыгнула из её рук. – Ах! Откуда… Погодите, она ваша? – К несчастию, да. У меня её, поймите, украли… И вот я сюда случайно зашёл, а она здесь, теперь в ваших руках. Сколько вы за неё отдали? Пять тысяч, так? Я готов прямо на месте расплатиться с вами за столь честный обмен, мадам. Ну же, душа моя! Фрау Кольб напряглась. Марта вытерла слёзы и подскочила на месте. – Мы согласны, уважаемый! Да-да, согласны. Матушка, дайте мне… – Нет! – закричала мать, прижав шкатулку к груди. Марта побелела, а затем побагровела, вцепилась в шкатулку и потянула её на себя. – Отдайте мне её, отдайте! У вас ума нет, матушка, вы должны мне её отдать!!! – Дамы, перестаньте! – сказал Джисфрид, пытаясь встать между ними. Но вдруг мать ослабила хватку, шкатулка отскочила из рук Марты и упала на асфальт. Крышка отлетела на несколько метров. Мать с дочерью так и замерли в исступлении, а хозяин её со стоном склонился и словно слепой стал шарить руками по земле. – Разбили, разбили её, курицы! Крышку всю исцарапали, дуры-ы… Ох! – Он встал, вскинув руками, и исчез. Едва он ушёл, Марта снова прислонилась к столбу и сползла на землю со словами: – Поздравляю, мать, мы теперь нищие! Фрау Кольб склонилась над забытой крышкой и прижала её к сердцу, согнулась пополам. Стефан, наблюдавший за всем этим, почувствовал, как глаза щиплют жгучие слёзы, как сердце сжимается под натиском грудной клетки; ему хотелось прыгать, кричать и размахивать руками. Он понял, что не может на это смотреть, оставшись в стороне, поэтому вышел из машины и подбежал к двум несчастным женщинам. Марта убрала руки с лица и вскочила, бросилась к нему на шею. – Стеффи, слава богу, ты здесь! Господи, Стеффи, мы теперь без жилья, без еды, без всего… – И без шкатулки, дочка, пять тысяч на вете-ер… – Стефан, мама сошла из ума! Она горюет над шкатулкой, когда ночевать нам негде. Стеффи, пожалуйста, подскажи, что делать? Стефан встряхнул головой, пытаясь переварить информацию, как тут в дверях возникли нахмуренные Домбровский и дядя Мартин. Последний говорил так: – …Короче, давай завтра встретимся, ладно? Сейчас поздно, надо отдохнуть… А, – сказал он, повернувшись к племяннику и двум незнакомкам. – Что тут случилось, Стефан? Кто это? Племянник словно очнулся и подошёл к нему; Марта вцепилась другу в руку, поспешно вытирая слёзы, а фрау Кольб встала, оттряхнула платье и высморкалась. Стефан представил их дяде, и те кивнули. Он же рассказал всю ситуацию и конфликт, на что дядя Мартин покачал головой. – М-да, ситуация… Вам действительно некуда пойти? – Нет, герр Циммерманн, – сказала Марта. – К сожалению, но у нас нет родственников или денег хотя бы на гостиницу на несколько дней. – Что ж, дорогая моя, вы можете пожить у меня. Места у меня полно… Марта покраснела и закусала губу, Стефан нахмурился. – Дядя Марти, а как же тётя Зузанна? Она не будет против? – сказал он, делая акцент на последние слова. Дядя улыбнулся. – Нет. Тем более ты же всё равно съезжаешь. – Ох, герр Циммерманн, – сказала Марта, – не надо… Вы так добры, спасибо, но мы не можем… – Нет, милая, – сказала мать и встала между ними, – нам некуда идти! Я не хочу, словно нищий, ночевать на вокзалах. Я честная, приличная женщина! Герр Циммерманн, я приношу нашу общую благодарность, от всего сердца. Мы готовы принять ваше предложение. Марта только вздохнула, Стефан приобнял её за плечи, почувствовал это маленькое, тёплое тело; он услышал запах лаванды и едва сдержал улыбку. Но посмотрев на дядю, он нахмурился: тот улыбался и даже позволял себе дотронуться до руки её матери. Домбровский усмехнулся и отвернулся, громко фыркнув. Стефан чувствовал лёгкий укол стыда, что нет возможности их забрать с собой по ряду причин: тесные коммунальные комнатки, шум, гам, да и бюджета в семье не всегда хватает. «Всё же, – подумал он, – дядя имеет сердце, он не может оставить двух женщин на произвол судьбы, раз испытывает влюблённость (если это можно так назвать) к фрау Кольб, да и прекрасно понимает, что Марта для меня родной человек. Но если он вовлечёт их в свою авантюру?.. Нет, не сделает. Это две, совершенно чужие ему бедные женщины, они навряд ли помогут ему с его делишками. Но ведь у дяди проблемы с деньгами, как же он будет их содержать? У меня нет места, а у дяди есть, да и денег пока на проживание хватает, а Марта и так работает, будет лишний пфенниг приносить».10
Дядя Мартин отвёз Домбровского домой, и они вместе с племянником (который решил переночевать и завтра же уехать), фрейлейн и фрау Кольб поехали домой. Часы показывали десять, когда постучали в дверь. Зузанна в это время сидела у камина и читала; от громких и резких звуков она вздрогнула и поплелась открывать. Заметив у порога Мартина, она бросилась к нему на шею со слезами на глазах. – Марти, прости меня! Прости! Господи, как ты меня ещё не ударил? Как ты от меня не ушёл? Господи, пойми: ребёночек у меня, гормоны… Вот и на нервах вся. Давай уедем, прошу! Хочу на море, Марти… – Тут её взгляд упал на теснившихся женщин, и она отстранилась: – Это ещё кто, Марти? Дядя усмехнулся, взял её за руку и повёл в фойе. Он рассказал ей ситуацию, и она нахмурилась, огляделась: пока они вели беседу, Стефан провёл гостей на кухню, разогревать ужин. Убедившись, что дверь закрыта, Зузанна понизила голос и сказала: – Марти, ты с ума сошёл! Приглашать двух незнакомок к себе домой… Вдруг они нас обокрадут? – Они не такие уж и не незнакомки, милая, это, по сути своей, близкие друзья Стефана. Ну же, милая, не будь такой бессердечной. – Я? Бессердечная? Ох, неужели я заслужила такое?.. – Нет, если примешь наших гостей хотя бы на недельку, милая. Девочка вот работает; подзаработает, и они съедут! Зузанна вздохнула и потянулась. – Эх, ну ладно. Допустим, и так. Но когда же свадьба? Мартин наморщил лоб. – Мы же договорились, что в течение месяца, дорогая. – А потом? Хочу медовый месяц провести на море, в Италии! – Будет тебе Италия, дорогая, будет. Потерпи ещё немного, и тогда… Не успел он договорить: она с плачем кинулась ему на шею.Через несколько минут вышли сытые Марта с матерью и Стефан. Дядя помог дамам обустроиться в комнате, племянника же он перевёл в фойе. Вскоре все легли спать. …Этой ночью Стефан спал плохо. Столько событий за один день привели его в крайнее возбуждение, он воротился на жёстком диване полночи. Под утро он уснул, а проснулся от того, что кто-то гладит его по волосам и поговаривает: «Ты мой сладкий пирожок… Вставай, соня, вставай». Он открыл глаза и увидел перед собой Марту. Часы показывали десять утра; солнечный свет уже проникал в помещение, и даже плотные шторы не могли его скрыть. Стефан прижался щекой к её коленям – маленьким и худеньким, которые выпирали из-под лёгкого летнего платья до голени в цветочек, – и почувствовал, как губки её нежно коснулись щеки, словно лепестки роз. Он покраснел и улыбнулся… *** Сквозь туман он почувствовал, как кто-то трясёт его за плечо. – Стефан, вставай! Племянник открыл глаза и увидел перед собой дядю. Часы показывали двенадцать. Дядя нагнулся над ним и говорил: – Ну же, проснись! Поехали, я тебя отвезу до дома. Потирая глаза, Стефан натянул на себя вещи. С его лица не сходила улыбка при мысли о Марте. «Она меня так ласкала… Нет, это точно был не сон… Ох, моя подружка, моя Марточка!» Между тем дядя говорил как бы самим с собой, хотя Стефан его не особо слушал: – Так вот, относительно Домбровского: мы к нему едем. План со шкатулкой пошёл к псу под хвост, поэтому надо придумать что-то другое, верно? Он уже обменял кольцо на деньги, теперь у нас на руках десять тысяч, он их уже отправил доктору Заксу. Мы будем думать, что делать дальше. – Но я-то тут причём? Я же сказал, что больше не собираюсь участвовать в ваших планах. Дядя сверкнул его взглядом и ничего не ответил. Племянник поспешно собрал вещи, и они выехали из дома. *** Когда Стефан вернулся домой, родители встретили его с нескрываемым удивлением. На расспросы он отвечал кратко, сказал лишь, что не сложился с дядей характером, а работа в редакции скучная и не совсем прибыльная. Отец ничего не сказал, но весь день косо на него поглядывал; мать же буквально приплясывала при ходьбе и говорила: «Уф, слава богу, мой мальчик из другого теста! И правильно, малыш, ты найдёшь работу получше». Именно поэтому Стефан вторую половину дня просидел в своей комнатке, наедине с собой. Пока день подходил к концу, он чувствовал в груди нарастающую тревогу за Марту. Нет, даже не то, что дядя может положить на неё глаз, – он не сделает этого как минимум из уважения к племяннику, – дело даже не в этом. В более спокойной обстановке он сложил все события, в том числе и с аукциона, в единую картину и понял, что опасность угрожает и Марте с её матерью. Вот дядя, допустим, весь погрязает в долгах, на него точит лясы Бриннер, и в итоге дядя Мартин вынужден закрыть редакцию. Даже если он не пойдёт в тюрьму, то останется без бизнеса – это самый вероятный исход событий. Дядя останется без работы, Зузанна максимум через два с половиной месяца отправится в декрет, и как же быть Марте с фрау Кольб? Может, к этому времени они и накопят на съёмное жильё – но где? С их бюджетом они могут снять только пропитанную плесенью съёмную квартиру, скажем, в самом конце Северного округа, в не самых благополучных районах. Чтобы накопить на нормальное жильё, Марте потребуется поработать без выходных хотя бы месяц. Тем более если дядя Мартин лишится работы, возникнут проблемы с деньгами, он навряд ли сможет обеспечить ещё двух дам, поэтому, – даже если не от него, то Зузанны точно, – последует просьба съехать. И куда тогда две дамы пойдут, если у Стефана нет ни денег, ни места (для одной ещё можно найти, а вот для двоих – нет)? С другой стороны… чем Стефан может им помочь? Он и так чуть в тюрьму не попал из-за столь нелепой истории с крестиком, полдня провёл в камере. Ему не хотелось снова ввязываться в эту авантюру, тем более дядя может и без него пока справиться. Но влюблённому трудно осознать, что он ничем не может помочь. «Ладно, – подумал он. – Посмотрим по обстоятельствам, надо будет позвонить Марте». *** Уже через полчаса Мартин ехал по направлению к Центральному округу, когда из угла выскочил на дорогу Бриннер и стал размахивать руками. – Стоять… Стоять, кому сказал! Дядя нахмурился и остановил машину. Патрульный подошёл к нему, и Мартин услышал резкий запах алкоголя. Патрульный облокотился на капот, дядя просигналил. – Что вам нужно, герр Бриннер? Говорите быстрее, я тороплюсь! Бриннер захрапел, и дядя, закатив глаза, нажал на газ, оставил патрульного лежать на земле, при этом думая: «Господи, бедная Карлот… Надо позвонить и узнать, как она там». Через пятнадцать минут он уже стоял во дворе многоэтажного дома, в самом конце Восточного округа. Он прошёл внутрь здания и очутился в длинном коридоре, по бокам которого стояли шкафы и стиральные машины, загораживая и без того тесный проход. Пахло мясом, порошком и сыростью, Мартин слегка прикрыл рот и нос рукавом. Из щелей в комнаты выглядывали с опаской дети и старики – с неодобрением. Одна старушка даже вышла и поинтересовалась, собирается ли он здесь жить. Дядя прошёл в самый конец, ближе к лестнице, и постучал в дверь. Ему открыл Домбровский в одном халате и жестом подозвал поближе. Гость прошёл в маленькую комнатку, нагромождённую коробками. Мартин присмотрелся и понял, что в них лежат вещи: одежда, посуда, даже техника – более дешёвые и бесполезные для аукциона товары, которые оставили либо из жалости к владельцу, либо из-за того, что его дорогих безделушек было предостаточно для погашения долга. Он сказал: – Съезжаешь? Домбровский улыбнулся. – Ну да. При первой же возможности съеду, скоро накоплю деньги на съёмное жильё, а то надоело мне это всё: теснота, любопытные старики с туберкулёзом, орущие дети, плесень… В общем, не мёд. – Ладно тебе, давай лучше к делу перейдём. Что ты надумал? Домбровский сел и улыбнулся. – У тебя же особые отношения с патрульным Бриннером и его женой, так? – Это мне уже не нравится. Ты предлагаешь ограбить патрульного? – Ну да. Дядя потёр переносицу. – Ладно, а теперь объясни мне, дурню, что у них красть? – Вот ты смеёшься, а напрасно. Между прочим, у него моя китайская ваза стоимостью в шестьдесят тысяч франков, что продавали на аукционе… – Стоп! Её же купил Джисфрид и забрал после аукциона, насколько мне известно. – Ирония в том, что он подарил её патрульному за то, что тот выяснил дело относительно Стефана и крестика. – Подарить такую дорогую вазу за одно дело… – Тем более, они с патрульным давние друзья. Он Джисфрида неоднократно выручал. – Боже, а я и не знал… – сказал дядя Мартин и почесал голову. – Хотя да, он что-то мне об этом говорил. К тому же Джисфрид щедр на подарки, бесспорно. Как ты вообще про это узнал, про вазу и всё такое? – Скажем так: есть у меня небольшие связи с аукционом, да и вообще, пока ты там разбирался с дамами, я ненадолго покинул тебя, мой друг. – Он подмигнул. Дядя вздохнул и закурил. – Я… я даже не знаю, Ежи. Красть патрульного… Не знаю даже. Да, можно это сделать, вот только я за его жену переживаю… – Брось, Марти! Тогда как ты предлагаешь оплатить долг, а? А ещё у тебя потенциальная брюхатая жена, не забывай об этом. Я прекрасно знаю про твои связи с его женой; может, тебе удаться её убедить? Тот пожал плечами. – Ну хорошо. – Он встал и отряхнулся. – Хорошо, я ей позвоню. – Звони, звони. Если что, сразу же набери меня. Я не пойду, слишком рискованно. – Засранец! – Дядя направился к выходу.
Последние комментарии
4 часов 25 минут назад
8 часов 6 минут назад
8 часов 27 минут назад
9 часов 21 минут назад
12 часов 20 минут назад
12 часов 21 минут назад