Он бы не успел [Илья Борисович Пряхин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
1
Пройдя через рамку металлоискателя, Андрей отряхнул густо обсыпавший воротник липкий снег, поправил на плече ремень сумки, в которой вместе с ноутбуком традиционно покоился «малый командировочный набор», и привычно огляделся. В самом центре зала вылета сверкала многоцветными гирляндами роскошная ель, обильно обтянутая мишурой и обвешанная крупными шарами. Чуть в стороне, над стойками регистрации широкое электронное табло радовало глаз измученных пассажиров мигающими зелеными огоньками, возвещающими о начале посадки на несколько ранее задержанных рейсов. Судя по информации на табло, вылет Андрея задерживался на полтора часа, что было вполне ожидаемо и не вызвало ни раздражения, ни досады. Из-за бушевавшего над городом циклона, принесшего с собой резкий ветер и плотную метель, аэропорт почти сутки был закрыт и, глядя на толпы издерганных и взведенных пассажиров, спешащих сейчас к выходам на посадку, Андрей расценил свою полуторачасовую задержку чуть ли не как подарок судьбы. Походкой человека, которому совершенно некуда спешить, он направился к покрытым белой матовой краской широким дверям зоны VIP-обслуживания. Вверху по всему периметру огромного зала тянулся балкон второго яруса, сверкая многочисленными ярко освещенными витринами. В дальнем углу второго этажа, напротив схода с эскалатора, увитое искусственной зеленью, тянулось деревянное ограждение небольшого уютного ресторанчика. «Будут места – посижу лучше там», решил Андрей и, не дойдя до входа в VIP-зал нескольких шагов, свернул в сторону эскалатора. Свободные места в наличии оказались, причем один из двух пустующих столиков располагался на взгляд Андрея очень удачно – у широкого окна, за которым открывалась ярко освещенная ночная панорама самолетных стоянок и летного поля. Он с удовольствием погрузился в глубокое кресло, небрежно свалив на соседнее сумку и пальто, приветливо улыбнулся подошедшей официантке. Череда приятных мыслей радостно будоражила сознание, он был даже доволен сейчас, что рейс задержали, что можно спокойно посидеть одному в уютной обстановке, полностью отдавшись прекрасному настроению, посмаковать ожидания близких праздников и заслуженного отдыха. За короткую командировку основной пакет документов удалось подписать и Сибирский проект, готовившейся без малого два года, наконец, стартовал, что давало все основания надеяться на приличный годовой бонус, а в перспективе и на назначение руководителем самого проекта; на предстоящую поездку в Итальянские Альпы удалось подбить приличную компанию старых друзей и зимние каникулы обещали пройти так, как не проходили уже давно; Cветка прислала сегодня сообщение о том, что Алинка заняла второе место на муниципальном конкурсе и теперь будет готовиться к городскому. Андрей не испытывал голода, зато ощущал потребность отметить удачное завершение командировки, а заодно проводить, пусть и немного преждевременно, очень неплохо сложившийся уходящий год. Он заказал двести грамм коньяка, попросил порезать лимон, ткнул пальцев в первое попавшееся блюдо легкой мясной закуски. Когда официантка отошла, он заметил, что в ресторане появился новый и весьма необычный посетитель. Высокий даже при заметной сутулости мужчина вошел неторопливой, какой-то неуверенной походкой, медленно огляделся и застыл, повернув голову в ту строну зала, где сидел Андрей. Его появление не осталось незамеченным: бармен за стойкой перестал протирать стаканы и, казалось, слегка напрягся, несколько посетителей покосились на нового гостя с плохо скрытым недоумением. Выглядел он на фоне окружающей обстановки довольно колоритно: кирзовые сапоги, густо заляпанные то ли цементом, то ли засохшей грязью, грубые ватные штаны, черная телогрейка с порезом на рукаве, спутанные лохмы длинных, тронутых сединой волос выбивались из-под старой, явно маловатой по размеру солдатской ушанки. Здесь, среди полированных столиков и крахмальных салфеток, среди излучающих приглушенных свет торшеров и подвешенных на потолке и по периметру окна разноцветных гирлянд, такой наряд смотрелся довольно нелепо. Наверно, странный посетитель и сам почувствовал это, потому что какое-то время постоял в нерешительности, потом, словно приняв решение, целенаправленно двинулся, как показалось Андрею, прямо к нему. Андрей не выносил всевозможных попрошаек, слезливые истории об украденных деньгах и о своре голодных родственников неизменно вызывали в нем лишь брезгливое раздражение, и сейчас, решив, что очередной обездоленный избрал для своей атаки именно его, он демонстративно отвернулся к окну. Однако потенциальный попрошайка направлялся не к нему, – он подошел к единственному пустующему столику и тяжело опустился в кресло. Сидевшая за соседним столом девушка, перед которой стояла одинокая чашка с недопитым кофе и тарелка с остатками пирожного, увлеченно стучала по клавиатуре ноутбука, но, покосившись на нового соседа, машинально придвинула к себе стоящий на полу рюкзачок. – Добрый вечер. Будете что-то заказывать? Голос официантки прозвучал неуверенно. Она стояла, с подозрением глядя на посетителя, словно щит прижимая к груди папки меню. – Я-то?.. Да. Буду, наверно, – сипло проговорил мужчина, громко простужено кашлянул и, откинувшись на спинку кресла, добавил: – Попозже только. – У нас нельзя просто так сидеть, – официантка постаралась добавить голосу строгости. – Нужно что-то заказать. Только вы бы посмотрели сначала в меню, у нас цены… в общем, цены у нас высокие, понимаете? Ей явно еще не приходилось интересоваться у клиента его платежеспособностью, она растерянно обернулась в сторону бара, словно ища поддержки, и поддержка не замедлила явиться. Бармен, внимательно наблюдавший из-за стойки за развитием событий, покинул свой пост, вразвалочку, как бы нехотя, подошел вплотную к столику, встал перед ним, наполовину заслонив собой официантку. Несколько секунд он оценивал ситуацию, выбирая линию поведения, потом, решив не церемониться, нарочито грубо проговорил: – Э, мужик, ты дверью не ошибся? Тут тебе не богадельня, на халяву не подают. – Да чего налетели-то? – в голосе, который вдруг показался Андрею смутно знакомым, уже сквозила неуверенность. – Говорю же вам: буду я заказывать, и бабки свои вы получите. Андрей по-прежнему смотрел в окно, за которым под белым светом прожекторов оживала после вынужденного перерыва суетливая работа наземных служб. «Хорошо бы, он свалил сейчас по-тихому, без скандалов, без полиции. И чего он сюда вперся? Такой вечер испортит, козлина, быдло! Надо было в VIP-зал двигать». – Короче, мужик, давай так, – деловито произнес бармен, словно прочитавший мысли Андрея – ты тихонечко встаешь, тихонечко уходишь, мы шум не поднимаем, ментов не зовем, гостей не напрягаем. Ну? Кому говорю? – А я говорю, что хочу выпить и пожрать по-человечьи, – набычился клиент. Потом вдруг встал с кресла, посмотрел на Андрея, ткнул в его сторону пальцем. – Вот кто за меня заплатит. Что, не верите? Андрюха, скажи им. Потеснив плечом растерявшегося на миг бармена, подошел к столику Андрея, отодвинул кресло и по-хозяйски уселся напротив. – Андрюха, жрать хочу – беда просто. Да еще и ломает после вчерашнего, поправиться надо срочно. Угостишь приятеля? Небось, не скурвился еще? – Тоха – ты?! – О, узнал, наконец! Вот и ладненько. А я тебя еще в зале срисовал. Все решал: подойти – не подойти. Потом увидел, куда ты направился, ну и подумал, что грех такой случай упускать. Здесь помаячил, все надеялся – узнаешь, позовешь. А тут эти докопались… Не отрывая потрясенного взгляда от сидящего перед ним человека, Андрей вдруг понял, что их столик стал центром внимания для половины ресторана, – боковым зрением он отмечал повернутые в их сторону лица посетителей, застывшие за спиной Тохи фигуры официантки и бармена. Его никогда не смущало внимание посторонних, ему даже нравились публичные выступления на презентациях и корпоративах, но сейчас Андрей испытал неожиданно сильное желание оказаться как можно дальше от всех этих людей, которых он видит в первый и последний раз; его почти физически мучили эти любопытные взгляды; он чувствовал, как начинают гореть сначала уши, а потом и все лицо; он понимал, что густо краснеет на виду у всех и от этого терялся и злился на себя еще больше. А с другой стороны столика за ним понимающе, с чуть заметной насмешкой наблюдали глаза старого друга. Нет, не глаза – глаз. Андрей только теперь понял, что с самой первой секунды поразило его в этом лице, наполовину скрытом многодневной седой щетиной и испещренном ранними морщинами. Левый глаз Тохи, внешне почти неотличимый от правого, выглядел мертвым, – он невидяще таращился в пустоту, и вокруг темного зрачка плясали отблески сверкающей гирлянды. Едва отойдя от первого шока, еще не поняв, что нужно говорить и как вести себя дальше, Андрей стал сглаживать напряженную и двусмысленную ситуацию. – Все нормально, – поспешно и чуть ли не заискивающе обратился он к бармену. – Это приятель мой. Не признал, знаете ли. Все хорошо – я оплачу ужин. Дайте, пожалуйста, меню, – вымученная улыбка официантке, – и минут через пять подойдите, мы сделаем заказ. Он поднял руки ладонями вверх, как бы извиняясь перед посетителями за доставленное беспокойство; он взял меню, раскрыл его, закрыл снова, пододвинул в сторону Антона; он был как-то мелочно суетлив сейчас, сам понимал это, но ничего не мог с собой поделать. И когда официантка в сопровождении что-то недовольно бормочущего бармена, отошла от столика, когда за соседними столами возобновились прерванные разговоры, и послышалось привычное позвякивание посуды, Андрей испытал огромное облегчение. Все это время Тоха по-прежнему внимательно разглядывал его с легкой полуулыбкой на губах. Потом взял меню, открыл его на первой странице. – Ну, Андрюха, ты уж не обижайся, разорю тебя маленько. Сам понимаешь, не каждый день такие встречи случаются. Так что, начнем мы, конечно, с бухла. Та-ак, что у нас тут?..2
– Антоха, ну чего ты жмешься? – азартно убеждал Андрей, стараясь не повышать голос и то и дело воровато оглядываясь по сторонам. – Говорю тебе: дело верное. Рамиз серьезный чувак, просто так болтать не станет. Там и делов то максимум на две-три минуты, я все прикинул: перелезли забор, до павильона бегом секунд двадцать, отметались – и обратно. Павильон то ведь двадцать четвертый, как будто специально выбирали – для нашего дела удобней всего расположен. Сам посуди: угловой, охрана на другом конце территории, уходить удобно через насыпь. – Удобно. Если товарняк не пойдет, – мрачно буркнул Тоха. – Если-если, – передразнил Андрюха, – если всего бояться, можно до самой старости телеги с товаром катать – вот это я точно знаю. Под лежачий камень портвейн не течет. А тут – такой шанс! Ты только подумай, – он подался вперед, наклонившись над столом, и еще больше понизил голос, – две минуты стремной работы – и пять штук зелени! А потом знаешь чего делать будем? На бухло и девок бабки такие проматывать не станем, мы с тобой, Тоха, дело свое откроем. Свое, понимаешь ты, дурья башка, свое дело! Я уже и об этом подумал. С Гариком Ивашовым поговорил, у него три точки на Луже, он кожу из Турции таскает. Сказал: будет бабло у вас – возьму в долю. Олега Бусыгина из двадцать второго помнишь? Он картриджи для Денди из Китая возит, просветил тут меня по некоторым вопросам… Короче, тоже тема. Да чего я тебе как маленькому объясняю?! Сам ведь понимаешь: в наше время только бы деньги на раскрутку были, на первую закупку нормальную, а там – пол Лужи знакомых, точку снял и стриги бабки. Они сидели за самым дальним угловым столиком в полутемном зале дешевой пивной недалеко от метро «Спортивная». Перед ними стояли две кружки с пивом, в маленьком блюдечке возвышалась горка фисташек. Сегодня у них выдался вынужденный выходной, – рынок в Лужниках был закрыт по случаю предстоящего вечером матча на кубок УЕФА. В полдень посетителей в пивной было не много, но уже через пару часов ожидался массовый наплыв шумных «спартачей», которые начнут бурно «готовится» к матчу и, накачавшись пивом, отправятся искать на подступах к стадиону немногочисленные кучки фанатов соперника. – Слушай, Андрюх, а чего Рамиз именно к тебе обратился с этим делом, чего кого-нибудь из своих не попросил? Непонятно все как-то: у них там с бандюками из администрации Лужи свои разборки начались, ну порезали там кого-то слегка, но причем тут павильон на Ярмарке? Зачем жечь? За него вообще армянин какой-то платит, он то тут с какого бока? И еще, – Тоха, который все время разговора сидел, чуть наклонив голову, и машинально крутил в руках сигаретную пачку, поднял на друга глаза, посмотрел пытливо, в упор. – Самое главное. Ты знаешь, сколько народу там арендует склад и витрины? Человек пять-шесть, не меньше. И у каждого там товар. Ты же их всех по миру пустить собираешься. Андрей отхлебнул пива, медленно поставил кружку на стол, несколько секунд сидел молча, будто задумавшись о чем-то. – Отвечаю по порядку. Рамизу меня порекомендовали. Тофик – нормальный пацан – ты его не видел. На разборки их мне плевать, меньше знаешь – лучше спишь, зачем решили сжечь павильон – тоже плевать. А по поводу остального, – Андрей криво ухмыльнулся, – в стране объявили капитализм, ты не слышал? А это значит – каждый за себя и каждый получает то, что заслужил. У кого сгорит товар, тем не повезет, но только не я буду в этом виноват. Они просто сняли точку в неудачном месте, потому что павильон решено сжечь и его сожгут все равно, не мы – так другие. А я не хочу больше грузить чужие коробки, таскать телеги с чужим товаром и считать чужую выручку. Я хочу заработать денег – много и быстро. После довольно продолжительного молчания Антон медленно, будто выдавливая из себя слова, проговорил: – Не знаю, Андрюх. Не нравится мне эта затея. Я, пожалуй, не буду в этом участвовать. Не буду, и тебе не советую. Слушай, – лицо его вдруг радостно прояснилось, – я же совсем забыл: ко мне тут Сурен подходил, сказал, что доволен, как мы работаем, типа, старшим продавцом меня хочет назначить в девятнадцатом павильоне, у него там родственник какой-то трудился, домой вдруг уехал. Ответственность, конечно, ну так и денег побольше будет. Что думаешь? А там, глядишь, и тебе предложит чего повыгодней. – Старшим продавцом, говоришь? – скучающим тоном произнес Андрей. Он откинулся на спинку стула, с выражением покорной усталости на лице. – Хорошо. Мое дело – предложить, твое дело – отказаться. Я нашел путь к хорошим деньгам, путь в бизнес, ты отказался, тебя, оказывается, больше прельщает карьера старшего продавца. Окей, тему закрываем. Я, Тоха, один пойду. Вдвоем оно, конечно, было бы сподручней, но раз уж ты в старшие продавцы собрался – придется управляться одному. Ход был беспроигрышный, Андрей приберегал его именно на этот, крайний случай. Он не допускал даже мысли, что Тоха – друг не то, что со школьной скамьи, а с детсадовской группы – отпустит его на такое дело одного. – Да ты чего – один? – Антон, как и предполагалось, сразу дал задний ход. – Как это – один? Там же и лестница, и бутылки, и вообще – мало ли что? Одному тебе никак нельзя. Чтобы скрыть радость в глазах, Андрей сосредоточился на своей кружке, отпивая пиво маленькими неторопливыми глотками. На самом деле он не чувствовал себя таким уверенным, каким хотел казаться. Предстоящая акция, на которую поначалу он легко и с радостью согласился, вызывала у него теперь нешуточный страх. И уж совсем немыслимо для него было бы отправиться на это дело одному.***
Знаменитый рынок в Лужниках (в просторечье – просто «Лужа») открывался для покупателей в семь утра, но огромная территория вокруг главного стадиона страны оживала задолго до этого времени. В ворота непрерывно въезжали грузовики с товаром; на многочисленных аллеях, ведущих к трибунам, торговцы открывали ставни палаток, вытаскивали из вместительных баулов разноцветное тряпье и крепили его на импровизированных витринах; дымились гигантские казаны с пловом; на вращающихся жаровнях покрывалось румяной коркой мясо для шаурмы; на раскладные столики выставлялись коробки с обувью; на передвижных вешалках развешивались кожаные куртки и кружевное нижнее белье; лестницы в подтрибунных помещениях исчезали под тектоническими завалами китайского и турецкого барахла. И задолго до открытия на обширную стоянку перед стадионом съезжались, рыча изношенными движками и чадя солярным выхлопом, автобусы, по номерам которых можно было изучать географию России. Это приезжали из регионов первые оптовые покупатели. Раннее утро сразу после открытия – время оптовиков. Товар свозился к автобусам огромными телегами, запихивался в багажное отделение, набивался в салон. Здесь создавали свои первые миллионы оборотистые челноки и здесь работали, чтобы прокормить семью оказавшиеся вдруг никому не нужными доктора наук и молодые инженеры, отсюда непрерывными потоками растекалось по стране огромное количество всевозможного товара от трусов и домашних тапочек до кофемолок и телевизоров. Не просто в Москву, а именно сюда, на Лужу устремились двое вчерашних школьников из провинциального Мичуринска. Высшее образование в условиях новой капиталистической реальности давно потеряло свою былую привлекательность, да и полуголодное существование студентов-провинциалов, чьи родители не могут оказывать существенную поддержку, не выглядело хорошим вариантом начала взрослой жизни. Перспектива скорого призыва тоже не радовала, поэтому идея спрятаться от военкомата в огромной Москве, трудоустроившись на легендарной Луже, где второй год работал обещающий помощь приятель-земляк, показалась Андрею и Тохе весьма удачной. Приятель не соврал и действительно познакомил ребят с несколькими арендаторами на Ярмарке – отдельной территории рядом с Лужниками, обнесенной высоким забором и тесно застроенной торговыми павильонами. Ярмарка в основном специализировалась на продаже бытовой техники, телевизоров, аудио-видеосистем и игровых приставок, имела собственную администрацию (то есть, принадлежала не той же группировке, что и основная Лужа), на ней по причине узкой специализации было заметно меньше людей, и создавалась хотя бы видимость цивилизованной торговли.
***
Желтые опавшие листья густо облепляли мокрый асфальт, зарядивший с вечера нудный осенний дождь монотонно сыпал мелкую водяную крупу. Свет редких фонарей отражался на покрытой мелкой рябью поверхности обширных луж. Иногда налетали порывы несильного, но холодного ветра, и тогда шорох дождя в палой листве на время заглушался скрипами и стонами оголенных крон старых деревьев. Они шли по узкой асфальтовой дорожке, слева возвышались стальные прутья длинного забора, огораживающего территорию Ярмарки, справа круто уходила вверх насыть окружной железной дороги. Шумная и суетливая днем, сейчас Ярмарка казалась абсолютно вымершей, и лишь в плотно зашторенных окнах павильона охраны горел неяркий свет. – Погода для нас – самое то, – с наигранной бодростью сказал Андрей. – Они и в нормальных условиях до того угла не доходят никогда, а сейчас вообще, небось, из будки своей не высунутся. Я вчера тут подежурил маленько, дождя не было, так за целый час ни один хрен в обход не пошел. Обленились. Расслабились. – А чего им не облениться? – недовольно откликнулся Тоха. – Сам знаешь, кто их крышует. Слушай, Андрюх, а может… – Подходим, – резко перебил Андрей. – Все помнишь? Главное – лестницу не забыть на внешнюю сторону перекинуть. Пока добегут, пока с замком провозятся, мы уже у метро будем, а там – дворы. Не ссы, Тоха. Им еще прочухаться надо, потом бежать сюда метров пятьсот, а нам до забора – меньше ста. Ну, на самый крайняк, если крикну «Расходимся», ты валишь вправо через насыпь – под мост лучше не суйся – уходишь во дворы. Я влево, в сторону Лужи, там знаю, где заныкаться. Впереди показался мост, – мощный вал железнодорожной насыпи прорезала широкая арка. Это была основная дорога, по которой от метро обычно текли потоки покупателей на рынок и болельщиков на матч. Забор резко поворачивал влево, и на самом углу были смонтированы неширокие ворота – вход на Ярмарку, самый дальний от центральных ворот, зато самый удобный для тех, кто идет от «Спортивной». – Интересно, лестницу не сперли? – с плохо скрываемой надеждой в голосе произнес Антон. Они свернули с асфальтовой дорожки, которая уходила дальше к арке моста, и теперь шли среди деревьев, почти по щиколотки погружаясь в слой листвы. Лестница оказалась на месте, – присыпанная для маскировки листьями и приваленная комьями земли она лежала у самого забора. Ограда здесь была невысокой, но состояла только из вертикальных прутьев, поэтому вскарабкаться на нее самостоятельно было практически невозможно. Андрей снял с плеч небольшой, но увесистый рюкзак, протянул Антону. – Держи. Сверху подашь. Он первым залез на забор, наверху вполголоса чертыхнулся, запутавшись в неудобном китайском дождевике, мягко спрыгнул вниз, принял у Тохи рюкзак, потом помог опустить и установить лестницу на внутренней стороне. Когда Тоха оказался рядом, Андрей, машинально перейдя на шепот, скомандовал: – Так, теперь все – только бегом. Двадцать четвертый павильон слепо уставился на них черными окнами складского помещения, над дверями тлела красная лампочка охранной сигнализации. Они быстро достали из рюкзака две стеклянные бутылки с бензином, плотно обмотанные бумагой, чтобы не разбились по дороге, и небольшой булыжник с кусками прилипшей грязи. – Сначала запалим. Прикрой. Они склонились друг к другу, заслоняя бутылки от дождя, содрали с них бумагу, один за другим зажгли оба фитиля. Тоха остался стоять с бутылками в руках, а Андрей схватил булыжник и, широко размахнувшись, швырнул его в ближайшее окно. Толстое стекло лопнуло с протяжным звоном и обрушилось вниз несколькими большими пластами, которые, упав на асфальт, рассыпались мелкими осколками. Сигнализация зашлась короткими тревожными звонками. – Давай! Две бутылки с горящими фитилями в горлышках, оставляя за собой едва заметные дымные шлейфы, влетели в пустой оконный проем почти одновременно. Какое-то мгновение ничего не происходило, и у Андрея даже успела мелькнуть мысль: «Не загорелось? Не вышло?», принесшая почему-то не досаду, а мимолетное облегчение. Но внутри павильона вдруг полыхнуло алым, высветило аккуратные ряды картонных коробок с техникой, поднимающиеся к самому потолку, и через секунду над нижним краем окна уже заплясали первые языки пламени. – Все, сваливаем отсюда, – уже не шепотом, а в полный голос скомандовал Андрей, поворачиваясь в сторону забора и накидывая рюкзак. – Серега, вон они! Крик, в котором неприкрытая злоба мешалась с нешуточным азартом, достиг ушей Андрея, но потрясенное сознание, скованное обморочным испугом, отреагировало с секундным запозданием. Он замешкался, все еще пытаясь надеть рюкзак, растерянно оглянулся. От дальнего угла павильона ударил пляшущий луч фонаря. – Тоха, бежим! Он бросился к забору, скинув рюкзак и разрывая на ходу тонкую пленку дождевика, чтобы не сковывал движений. Антон, который, вероятно, тоже потерял от растерянности несколько драгоценных секунд, тяжело топал сзади, отставая на несколько шагов. Тот же азартный голос крикнул: – Серый, у них лестница там! Отсекай первого! От забора отсекай! Охранников было двое, – Андрей даже не услышал, а почувствовал это обостренным чутьем загнанного зверя. Один гнался прямо за ним с Тохой, второй набегал откуда-то справа, он мчался вдоль забора, пытаясь отрезать беглецов от спасительной лестницы. В голове билась только одна паническая мысль: «Почему так быстро? Они не должны были, не могли так быстро…». Сходу подпрыгнув, Андрей оперся ногой сразу на третью перекладину – тонкая дюралевая конструкция жалобно скрипнула под его весом – и, судорожно перебирая руками, рванулся вверх, уже видя боковым зрением набегавшего справа охранника. Оказавшись наверху, он вдруг понял, что поможет ему выиграть у судьбы еще несколько секунд и неизбежно заставит преследователей замешкаться. Андрей забросил на забор одну ногу и, перед тем, как мощным рывком перекинуть на другую сторону все тело, второй ногой с силой оттолкнул лестницу от себя. Он ожидал, что лестница отлетит легко, но она отвалилась от забора, словно нехотя – медленно и тяжело. Она падала вместе с Тохой, который уже успел в нее вцепиться. Спрыгивая вниз, Андрей оказался лицом к забору и за краткий миг своего падения с поразительной четкостью разглядел застывшую, будто на фотографии сцену: Антон, держась двумя руками за боковины лестницы, валится назад, прямо на набегающего охранника; второй преследователь с проступившим на лице выражением досады еще тянет одну руку вверх в бесплодной надежде ухватить ускользнувшую жертву, но другой уже хватает Тоху за капюшон дождевика. А на заднем плане яркой помпезной декорацией красуется в свете фонарей двадцать четвертый павильон, из разбитого окна которого уже вовсю валит подсвеченный тугими струями пламени ядовито-черный дым. Он приземлился на мягкий слой листвы, повалился вбок, вскочил и, не оглядываясь больше, помчался через окружающий Ярмарку сквер. Быстро удаляясь, он еще расслышал доносящиеся из-за забора слова: «Этому наручники и в дежурку. На Лужу «набат» передай, сообщи пацанам, может, с ментами словят второго. Потом уже пожарных вызовешь». Он бежал через сквер, потом карабкался на высокую насыпь дороги, на которой, к счастью, не оказалось товарняка, потом кубарем скатывался с нее. Не привычный к таким нагрузкам, он задыхался и хрипел, но животный страх гнал вперед, не давая сбавить темп. Он пересек ярко освещенную, но совершенно пустынную дорогу и, наконец, увидел впереди старые дома плотной жилой застройки. Там – дворы, подъезды, кусты, детские площадки и припаркованные машины. Там есть, где спрятаться, там – спасение. И все время своего панического бегства он одними губами, сам себя не слыша, как мантру, как спасительную молитву, твердил одну фразу: «Он бы не успел. Он бы все равно не успел».
Последние комментарии
1 час 10 минут назад
1 час 12 минут назад
13 часов 55 минут назад
16 часов 43 минут назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 11 часов назад