Ах, молодость, превратности любви...(ЛП) [Flora Jones] (fb2) читать онлайн

========== Разбитый флакон ==========

БАБАХ

Вот так все и началось. Гарри не был уверен, кто разбил проклятый флакон – вероятно, Симус или Невилл, так как они выглядели одинаково виноватыми и ужасно напуганными. Зелье забрызгало его волосы, лицо, всю школьную мантию, капли зелья стекали по очкам.

– Мне очень жаль, Гарри, – в ужасе сказал Невилл. – Я пытался отлевитировать волчий корень, но Симус толкнул меня под руку, и вместо этого я приподнял шкаф, и флакон, должно быть, выскользнул и…

– Все в порядке, – помрачнел Гарри. – Все хорошо.

– Лонгботтом, 15 баллов с Гриффиндора за абсолютную бездарность, – прорычал Снейп с другого конца класса. – Поттер, если нужно, примените сушащие чары. Я не позволю вам прикрываться этим несчастным случаем для оправдания паршивой работы.

Гарри нахмурился, и достал палочку, чтобы высушить одежду, но заметил, что, как ни странно, не чувствует на себе жидкости. Кожа словно впитала зелье, озарившись мягким сиянием, и от нее начал исходить пикантный аромат.

Затем он понял, что в классе воцарилась тишина. Жуткая тишина.

Он посмотрел налево и увидел Лаванду и Парвати смотрящих на него с напряжением, причиной которого он ранее никогда не становился. Он оглянулся, чтобы понять, на что они смотрят, но столкнулся со столь же благоговейными взглядами Невилла и Симуса.

– Пацаны?.. – пробормотал Гарри, но голос Снейпа оборвал их возможные ответы.

– Глаза зеленые, как скошенный газон…

Гарри несколько раз моргнул и перевел взгляд.

– Прошу прощения, профессор?

Из противоположного угла подземелья его слова звучали тихо и невнятно, но Снейп, прочистив горло, заговорил снова, на этот раз гораздо громче.

Глаза зеленые, как скошенный газон,

Грозой рассветной весь искрится он,

И запах лилий, божества цветы,

О Поттер, будь моим сегодня ты.

У Гарри отпала челюсть. Он попытался сдержать смех, решив, что мастер зелий сошел с ума, и первым делом повернулся в сторону Рона и Гермионы. Гермиона выглядела столь же ошеломленной, как и он сам, но глаза Рона остекленели, а рот кривился в широкой улыбке.

– Не слушай его, Гарри, – прошептал Рон. – Ты не пахнешь лилиями. Ты пахнешь сосной и корицей. И твои губы жаждут поцелуев.

Рон прильнул к нему, и Гарри замер, когда понял, что это не невероятный сон наяву, что это происходит на самом деле. Прежде чем их губы встретились, он успел положить руку на грудь Рона, не давая ему двинуться дальше.

– Я… Спасибо, Рон, это очень лестно, но…

– Почему Гарри выбрал тебя? – вскричала Лаванда. – Он должен быть моим!

– Нет, моим! – закричал Невилл.

– Кто кроме меня, мастера зелий! – прорычал низкий голос Снейпа.

– Если он не будет моим, мой отец узнает об этом! – ответил светловолосый слизеринец.

Началась ссора, все спорили, кого Гарри должен выбрать, не прошло нескольких минут, как по классу залетали проклятия. Гарри быстро понял, что у него есть два варианта: либо сдаться толпе потенциальных любовников, либо бежать. Он выбрал последнее. В сумятице летающих ингредиентов для зелий и оглушающих заклинаний он достал из школьной сумки свою мантию, спрятался под ней и исчез в коридоре. Бежать под мантией-невидимкой оказалось невозможно, но это не остановило его от попыток передвигаться как можно быстрее. Он почти достиг выхода из подземелий, когда из класса донеслось истошное “Он ушел!”, и он вздрогнул – вырвавшаяся из двери толпа, состоящая по меньшей мере из двух десятков учеников и очень эксцентричного Снейпа, начала скандировать “По запаху!”.

Он понял, что прятаться бесполезно, поэтому сунул мантию в карман формы и решил бежать. Куда? В ванную старост было бы идеально. Ограниченный доступ, по крайней мере, для большинства учеников, и большая возможность отмыться от всего, что на него вылилось.

Гарри не заметил, что в классе остался ученик, выглядевший, пожалуй, еще более взъерошенным, чем сам Гарри. Это была его пышноволосая, великодушная лучшая подруга Гермиона.

========== Смятение Гермионы ==========

Гермиона Грейнджер была реально напугана.

Это было неестественно для шатенки. Ведь она сталкивалась с большими и серьезными препятствиями – например, сражалась с горным троллем, лежала окаменевшей и противостояла беглецу, обвиняемому в массовом убийстве. Она бросала вызов соперникам, стояла на своем, сохраняла спокойствие в бурное время. Нервничала ли она иногда? Конечно. Волновалась ли она за друзей, за людей, которых любила? Естественно. Но она не могла припомнить, чтобы чувствовала себя настолько испуганной и взволнованной из-за всего этого. Может потому, что это не был какой-то внешний враг, а может потому, что здесь требовалась храбрость иного рода. Но Гермиона Джин Грейнджер была напугана до полусмерти – не опасным для жизни событием, а мальчиком.

Как только флакон разбился, она увидела, какой эффект зелье произвело на окружающих. Лаванда пускала слюни и задыхалась – но это было не так уж важно, в настоящее время любой мальчик вызывал у нее прилив гормонов. Оно заставило Невилла говорить громче обычного бормотания, заставило Малфоя влюбиться в Гарри, а Рона – попытаться поцеловать его, оно заставило Снейпа читать любовные стихи. Учитывая все вышесказанное, действие зелья должно было не напугать ее, а рассмешить. Так оно и было первые несколько секунд, пока она не поняла, что она, в отличие от прочих в классе, не чувствует ничего подобного. Почему? Во имя Мерлина, почему?

Она заметила, что Гарри начал излучать очень успокаивающее сияние, но это было единственное, что в нем изменилось. Гарри пах по прежнему Гарри – запах, который она не могла определить, просто зная, что это он, и ей нравится находиться рядом с этим запахом. Он был знакомым, теплым и доверительным, он напоминал ей об их дружбе, об их объятиях, и да, возможно, запах был немного сильнее, чем обычно, но он не изменился. Его внешность не изменилась. Он по-прежнему выглядел как Гарри, просто Гарри, мальчик, о котором она всегда заботилась, мальчик, который вырос из своих мешковатых мантий – очевидно, увлечение квиддичем не повредило его фигуре – но это был все тот же Гарри. Те же прекрасные зеленые глаза, та же очаровательная, почти виноватая улыбка, то же скромное, но милое выражение лица. Она смотрела на него, недоумевая, что видят остальные, и когда Гарри оглянулся, она поняла, что ничем не отличается от остальных, возможно, все они видят одно и то же. И это явно создавало проблему.

Она никогда не говорила с Гарри о своих чувствах. В прошлом году ей было приятно проводить время вместе, помогая ему готовиться к Турниру, и она чувствовала, что они становятся ближе друг другу. Ее чувства понемногу росли, и когда Гарри в тот вечер отправился в лабиринт, она решила для себя, что, возможно, после того как все это закончится, она сможет поговорить с ним и сказать ему, как счастлива она благодаря ему. Что ей очень приятно находиться рядом с ним, что он ей небезразличен, что она хочет быть с ним. Она не знала, в каком смысле она хочет быть с ним, просто другом, или может быть… чем-то большим? В конце концов, она была застенчивым подростком. Честно говоря, ее уверенность в себе никогда не была особенно высокой, но чуткое поведение Виктора заставило ее… быть более открытой в своих чувствах, в мысли о том, что она может значить что-то большее для другого человека. Поцелуи, которые она разделяла с ним, были приятными и сладкими, но они также были… неполноценными. Не потому, что Виктор не умел целоваться, а потому, что она не чувствовала их. Через мгновение она поняла, что это, вероятно потому, что она не волновалась о Викторе так, как волновалась о других. Она не любила его по-настоящему. Она начала размышлять, кто может подарить ей те самые бабочки в животе во время бережно и с любовью подаренных поцелуев, о которых она всегда читала в некоторых романах. Гарри был первым человеком, который пришел ей на ум.

Поэтому, когда Гарри вошел в лабиринт, она решила, что после этого отведет его в сторону и они все обсудят. Она постарается быть деликатной, чтобы не разрушить их дружбу, если Гарри не ответит взаимностью на ее чувства. Но почему-то она знала, что Гарри тоже чувствует эту связь. Она была ему очень дорога, но обычно Гарри просто принимал это как факт, не думая о чем-то еще. В конце концов, он был не самым наблюдательным мальчиком, даже когда это касалось его собственных чувств. Тем не менее, она будет осторожна, чтобы не смущать его. Она поговорит с ним вечером.

Но она с ним так и не поговорила, потому что Гарри не просто вошел в лабиринт, он попал на кладбище. Ужас, с которым он столкнулся той ночью, был слишком силен для всех, и она не могла обременять его своими чувствами. Она не осмелилась. Вместо этого, она очень смело поцеловала его в щеку в конце семестра и надеялась, что это заставит его подумать о ней немного иначе. Что этот легкий поцелуй изменит его отношение к ней.

Этого не произошло. Летом Гарри был занят Орденом, судом, Сириусом, возвращением Сами-Знаете-Кого и действиями министерства. Она не могла его винить. Кроме того, Гарри начал проявлять интерес к Чжоу Чанг, что значительно осложнило ситуацию. Гермиона тоже решила задвинуть чувства на второй план. Сами-Знаете-Кто вернулся, и в этом году она будет сдавать СОВ. У нее есть дела поважнее. Но теперь чувства

прилетели ей прямо в лоб, как бладжер. Было больно. Это сбивало с толку. Она отлично справлялась, скрывая их последние несколько месяцев, а этот дурацкий случай с зельем все испортил.

Что делать? Должна ли она вести себя так же безумно, как Рон или Снейп, чтобы не привлекать внимания? Она быстро приняла решение отказаться от этого. Нет. Она могла бы попытаться вести себя как Ромильда Вейн – за последние месяцы она видела много примеров того, как быть влюблённой дурой, но она сомневалась, что ей удастся продолжать эту игру. Даже если бы она смогла, Гарри бы запаниковал. Она ясно помнила выражение ужаса в его глазах. Поэтому, когда Гарри понадобится помощь, она будет рядом с ним. Ему не нужна была вся эта фигня в дополнение к его обычным трудностям.

Прежде всего нужно выяснить, какое зелье на него попало, и найти способ борьбы с ним. Судя по количеству зелий, выпавших во время боя, это займет некоторое время. После этого нужно найти самого Гарри, который, несомненно, сейчас где-то прячется. Она лишь надеялась, что он найдет безопасное место.

========== Этот проклятый второй этаж ==========

Почему ванная старост должна находиться на пятом этаже?! Гарри мысленно выругался, стараясь оставаться как можно более незаметным. Он снова достал мантию, решив, что это единственное, что убережет его от нападения. К счастью, большинство учеников все еще были на уроках, так что те немногие, с кем он столкнулся в коридорах, его не видели. Однако их взгляды делались томными, а две девушки из Хаффлпаффа, мимо которых он проходил, внезапно признались друг другу, что всегда считали Гарри Поттера “невероятным жеребцом”. Это заставило бы Гарри фыркнуть, но он решил, что как-либо шуметь прямо сейчас было бы очень неразумно.

Он подошел к потайной лестнице, ведущей на второй этаж, отодвинул в сторону большой гобелен и с облегчением обнаружил, что там никого нет. Должно быть, это был один из самых странных дней в его жизни в школе. У него никогда не было желания посещать среднюю школу Стоунуолл, школу, которую выбрали для него тетя и дядя, пока Хагрид не принес ему письмо о приеме в Хогвартс, но он, конечно, никогда бы не столкнулся там с такой безумной ситуацией. Будь проклят, Невилл, мрачно подумал Гарри, будь проклят ты и твоя неуклюжесть.

Внезапно с первого этажа донесся крик “Я чувствую запах Поттера!” Черт. Из первого коридора донесся рев, и Гарри побежал вверх по узкой лестнице, надеясь сбежать от толпы. У подножия лестницы он мельком увидел выглядывающего из-за гобелена Малфоя, следящего за ступенями, как ястреб. Нет, не Малфой. Он мог бы выдержать поцелуй Лаванды Браун, или Панси Паркинсон, или, Мерлин упаси, даже Рона, но не Малфоя!

Из-за стресса он неправильно вспомнил расположение ступенек. Он ходил по этой лестнице по меньшей мере сотню раз, но из-за пронзительного взгляда Малфоя совсем забыл об исчезающей ступеньке на полпути. Это была та же ступенька, в которую он провалился в прошлом году, так же направляясь в Ванную старост. Лишь в последний момент он удержался от крика “нет” и смог крепко ухватиться за мантию-невидимку, чтобы она не слетела. Боже, это было, возможно, худшее время, чтобы застрять в исчезающей ступеньке – ему некуда было бежать, и запах зелья (он отказывался верить, что это действительно его запах) не блокируется мантией. Все выглядело не очень хорошо. Совсем не хорошо.

Когда Малфой услышал, как нога Гарри провалилась в ступеньке, глаза его расширились, и он приложил пальцы к губам.

– Это ты, Поттер? Если ты, веди себя очень тихо, чтобы другие нас не услышали.

Гарри пробормотал себе под нос несколько не очень приличных ругательств, но все равно решил оставаться на месте. Прежде чем он сможет избавиться от Малфоя, ему нужно быть абсолютно уверенным, что они одни.

Малфой глубоко вдохнул, как странное подобие бладхаунда {?}[/*Прим. перев. https://www.pethealthnetwork.com/sites/default/files/styles/large/public/the-bloodhound78739210.png */], и улыбка на его лице стала еще шире.

– Да, это должен быть ты! – прошептал он, изо всех сил стараясь сохранять тишину, но до такой степени не в состоянии сдержать волнение, что не мог молчать. – Я бы узнал эту соблазнительную, божественную смесь горящего камина и свежего дождя где угодно… О, Поттер, я только сейчас понял, насколько ты безумно привлекателен! Какая потеря, ты не находишь? Все это время мы ругались, не понимая, что на самом деле чувствуем…

Он поднялся на несколько крутых ступенек, протянул руку и ухватился за край мантии. Гарри вздрогнул, когда его раскрыли, но сумел изобразить легкую улыбку.

– Ты поймал меня, Малфой.

Будь это Малфой и только Малфой, ситуация была бы забавной. Он взглянул в лицо своего соперника, переполненное волнением, будто он только что нашел сокровище. Голос в глубине его сознания, очень похожий на голос Фреда или Джорджа, велел ему использовать ситуацию на полную катушку. Другой голос, больше похожий на голос Гермионы, напомнил ему, что любое промедление будет означать более высокий шанс быть пойманным мастером зелий. Если ему придется поцеловать сальный нос Снейпа, его наверняка стошнит. После некоторых колебаний он решил пойти средним путем.

– Знаешь, я так рад, что это ты нашел меня, – смущенно солгал Гарри, имитируя взгляд, который должен был быть соблазнительным. – На самом деле я убежал, чтобы побыть с тобой наедине. Я не хотел, чтобы другие узнали.

Глаза Малфоя расширились, и он ахнул.

– Ты это серьезно, Поттер?

– Совершенно серьезно. И если ты вытащишь меня из этой ловушки, мы сможем найти тихое место, чтобы обсудить, что будет дальше… ну, ты знаешь, с нами.

Если бы это был не Малфой, Гарри, возможно, почувствовал бы жалость. Драко выглядел таким абсолютно довольным, что ему стало немного жаль, что он собирался разбить сердце бедного мальчика.

– Конечно! Да, позволь мне помочь тебе, любовь моя.

О, ради Мерлина. Ласкательные.

Вытаскивая ногу Гарри из ловушки Малфой был очень осторожен, стараясь не повредить ему. И поскольку Драко был весьма деликатен, освобождая Гарри, тому все же удалось пробормотать “спасибо”.

– Здесь никого нет, – прошептал Малфой, и на его бледном лице выступил румянец. – Что скажешь о поцелуе в знак благодарности?

Малфой вытянул губы и закрыл глаза, и теперь Гарри совсем не мог сдержать смех из-за нелепости происходящего. Он притворился, что откидывается назад, выхватил палочку и окаменил его. Тело Малфоя напряглось, и он упал назад с глазами, полными возмущения от предательства. Понимая, что падение Драко с лестницы вызовет сильный грохот, Гарри поспешил подняться по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Он был недостаточно быстр. Звук падения Малфоя насторожил остальных его одноклассников, и они с ревом поднимались по лестнице, ведомые Снейпом, который по какой-то неясной причине не переставал повторять свое неуклюжее стихотворение. “Глаза зеленые, как скошенный газон…”

Гарри добрался до второго этажа. Что теперь? Поход в ванную старост с каждой минутой виделся все хуже и хуже. Он никогда бы не добрался до пятого этажа со всеми этими преследователями, и даже если бы он это сделал, Снейп наверняка знал пароль и ворвался бы внутрь. Если не Снейп, то, возможно, Рон, который был старостой, в отличие от него. Играть с Малфоем было забавно, но Гарри знал, насколько чувствительным может быть Рон. Он, разумеется, не хотел выставлять его дураком, это было бы несправедливо. Их дружба слишком важна для него. Так куда идти?

В девчачий туалет? Туалет Миртл был на втором этаже, возможно, сумасшедшие преследователи не осмелятся войти, если он… О, кого он обманывает. Они все совершенно сошли с ума, они, вероятно, последовали бы за ним даже в Тайную комнату, если бы ему удалось открыть ее до их прибытия.

Однако у него не было времени на раздумья. Ему нужно было действовать незамедлительно. У него был опыт бегства от опасности – он делал это год назад. Они с Гермионой практиковали его заклинание призыва неделями подряд. Теперь он вспоминал те дни, проведенные вместе, с немного большей нежностью. В то время он был озабочен глупой враждой, которая была у него с Роном, и очень реальной возможностью быть убитым огромным драконом. Но, оглядываясь назад, понимал, что это было здорово. Она была такой терпеливой и понимающей. Она была проверенным, настоящим другом, кем-то, кто действительно заботился о нем так, как он не чувствовал раньше. И разве ее настойчивость в обучении его Акцио не привела к тому, что в прошлом году он смог призвать кубок? Акцио спасло ему жизнь. Если бы он мог мыслить так же ясно, как обычно получается у Гермионы…

Внезапно он осознал, что Гермиона была на уроке, и что она стояла прямо рядом с ним, когда содержимое флакона брызнуло на него. Где она была? Если зелье было настолько сильным, что соблазнило Лаванду, Невилла, Рона и даже Снейпа, самого мастера зелий, как могло случиться, что она не преследовала его? Или все же преследовала? Он, конечно, заметил бы, и теперь он внезапно вспомнил, что глаза Гермионы не затуманились в тот момент, когда зелье попало на его кожу. Это было интересно, и, конечно, когда-нибудь стоит обдумать, но не прямо сейчас.

Гарри поднял палочку, крикнул “Акцио Молния!” и побежал открывать ближайшее окно. Он должен был видеть, когда метла прилетит сюда, чтобы иметь возможность вовремя выпрыгнуть из окна, спасаясь от толпы поклонников, приближавшихся к нему.

– Что здесь за беспорядки? – повернув голову, он понял, что кто-то из учителей, должно быть, заслышав весь этом шум, вышел проверить, что происходит. Почему мне приспичило идти на второй этаж, мысленно причитал Гарри. Я знаю, какие классы здесь расположены. Зачем нужно было подниматься по той лестнице? Зачем?

В дверном проеме класса стояла преподаватель защиты от Темных Искусств – ее голос был приторно сладким, рот плоским и широким, бант в волосах напоминал огромную муху. Он увидел, как ее прищуренные глаза затуманились, а затем услышал густой, тягучий голос, которого он никогда больше не надеялся слышать.

– О боже, мистер Поттер!

Обычно Гарри не ругался матом, но было только одно слово, которое могло описать его чувства прямо сейчас, и оно начиналось с буквы “Б”.

========== Гермиона спешит на помощь ==========

Поиски противоядия оказались гораздо более плодотворными, чем Гермиона могла надеяться. К счастью, она помнила, какой шкаф приподнял Невилл, и Снейп, очевидно, был очень скрупулезен и содержал зелья в безукоризненном порядке, поскольку он пометил не только разбитые флаконы, но и их места на полках. В течение 30 минут Гермионе удалось исключить большое количество зелий, и остались два возможных варианта: Amortentia Lenis и Odoratus Amabitur. Конечно, она слышала об Амортенции – самом сильном любовном зелье в мире. Она решила, что “Lenis”, вероятно, означает, что оно проще, чем обычная Амортенция, поскольку она ожидала, что слово “ленивый”{?}[/*Прим. перев. Хулиганство, да. Не смог удержаться. */] будет производным от него. Судя по эффектам, которые она видела, она была полностью убеждена, что искомое зелье не было ни мягким, ни слабым. Odoratus Amabitur, с другой стороны, содержало слово “запах”, которое, скорее всего, имело какое-то отношение к обонянию. Когда она вспомнила стихотворение Снейпа и комментарии Рона – она усмехнулась, вспомнив об этом – они были основаны на запахах. Кроме того, в углу этикетки она увидела три буквы, которые она видела и на некоторых других зельях, но не на Amortentia Lenis. Буквы произносились как HBP. Она быстро поняла, что, хотя она в определенной степени знала все зелья, не помеченные HBP, она ничего не знала ни об одном из помеченных зелий. Возможно, это были самодельные зелья, изобретенные не кем иным, как самим Снейпом? Если так, то казалось странным, что Снейп не маркировал зелья “SS”, но опять же, она никогда полностью не понимала мотивов профессора зелий.

Она продолжила поиски и начала рыскать по столу Снейпа в поисках дополнительных подсказок. Обычно она чувствовала бы себя очень виноватой, делая это, но, вспомнив его поведение, она была уверена, что он был бы благодарен, не тоскуя больше по самому своему ненавистному ученику. И в конце концов – она должна была спасти Гарри. Каждая секунда, которую она тратила на поиски противоядия, означала лишнюю секунду агонии для ее лучшего друга. Ей нужно было пройти через это.

В конце концов она наткнулась на ящик, запечатанный магией. К ее удивлению, он открылся простой “Алохоморой”. Странно. Она подумала, что он, вероятно, был бы защищен более надежно, если бы Снейп не покинул класс в такой спешке. Он не из тех, кто может быть беспечным. Тем не менее, она получила то, что хотела, и ей не потребовалось много времени, чтобы найти описание Odoratus Amabitur, поскольку папки в ящике были расположены в алфавитном порядке.

“Odoratus Amabitur - сильный любовный парфюм.

Одна или две маленькие капли этого парфюма заставят ближайших окружающих увлечься обладателем, так как они будут проецировать на него свои любимые запахи. Кроме того, сияние кожи повысит привлекательность. Убедитесь, что вы находитесь наедине с объектом, иначе возникнут неловкие ситуации. Будьте очень осторожны при применении – не используйте больше двух маленьких капель, чтобы не расширить радиус действия этого состава еще больше или не усилить его действие. Вы знаете, что произойдет. Не используйте по назначению чаще одного раза в месяц, так как обоняние может быть необратимо искажено и повреждено.

Действие парфюма исчезнет через 24-48 часов. Чтобы эффект закончился раньше, либо подарите цели (целям) романтический поцелуй, либо распылите на себя противоядие”.

Гермиона не думала, что первый вариант реален, поскольку попыталась представить искаженное лицо Гарри при романтическом поцелуе со Снейпом. Нет, подумала она, качая головой, определенно не вариант. Она была совершенно уверена, что на ее душе остались бы шрамы на всю жизнь. Она начала искать ингредиенты в разных шкафах, и ей потребовалось примерно 45 минут, чтобы приготовить противоядие - долго, но она сделала то, что было необходимо.

Пока закипало противоядие, она порылась в сумке Гарри и почувствовала себя очень счастливой, найдя Карту мародеров. Пробормотав “Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего”, она расправила пергамент и просмотрела его в поисках Гарри. Она нашла его во втором коридоре, прижатым к стене, вполне возможно, у одного из окон. С какой стати ему там быть? Это было ужасное зрелище, так как точка Гарри вплотную прижималась к линии стены, в то время как огромное количество точек – настолько плотно расположенных друг к другу, что она не могла разобрать ни одного имени – окружало его, казалось, медленно приближаясь к нему.

– Давай, Гарри, – услышала она свой голос, желая, чтобы приготовление противоядия не занимало столько времени.

Затем, внезапно, точка Гарри сделала небольшой скачок, и он оказался по другую сторону линии. Неужели он прошел сквозь стену? Правильно, нет – он, должно быть, выпрыгнул из окна! О Боже! Гермиону затошнило. Была ли толпа причиной того, что он выпал из окна, или он чувствовал себя настолько отчаявшимся, что… Нет, она отказывалась в это верить. Правильно? С другой стороны, сейчас, когда она увидела, как точка с именем “Долорес Амбридж” прижалась к окну, воображая, как старая ведьма тянется к нему через стекла – может быть, и нет. Она не могла представить себе человека более отвратительного, чем эта жаба. Пока она снова искала точку Гарри, в ее животе завязался узел, и она удовлетворенно вздохнула, когда наконец нашла. Точка быстро двигалась вдоль стен замка, что могло означать только то, что Гарри успешно вызвал метлу, точно так же, как они практиковались на четвертом курсе.

Она попыталась проследить за точкой, но Гарри летел невероятно быстро, и ей было непросто удерживать взгляд на быстро движущейся чернильной капле. Наконец она увидела его, парящего рядом с Дракучей Ивой, а затем точка исчезла. Она улыбнулась сообразительности Гарри. Она сомневалась, что даже Рон пытался бы искать его там.

Выбраться из подземелий было легко. Она спрятала сумку Гарри под мантию, чтобы не получить никаких нежелательных вопросов, и думала, что прекрасно выберется наружу, пока ее не оттащили в сторону возле Большого зала.

– Где Гарри?! - обвиняющим тоном спросила Лаванда. – Ты знаешь, где он! Вы двое всегда вместе!

– Не имею ни малейшего представления, – ответила Гермиона, изображая невинность.

– Нет, ты знаешь! Ты лжешь!

– Гермиона!

Рон приблизился к ней, яростно оттолкнув в сторону Лаванду, чтобы добраться до нее. Блондинка нахмурилась и ушла, вместе с сердитой Парвати. Хотя Гермиона была благодарна, она не была так уж рада видеть Рона. Лгать ему было намного труднее.

– Ты видела Гарри? Он внезапно исчез! Я проверил все места, о которых мог подумать, но его запах, он исчез, и я могу думать только о нем и о том, где он и…

– Все в порядке, Рон, – успокаивала Гермиона с сочувственной улыбкой на лице. – Он вернется. Ты же знаешь, что он заботится о тебе.

- Он… Он тоже? В этом смысле?’

Гермиона поджала губы, пытаясь не рассмеяться.

– Я не знаю, но он называет тебя своим лучшим другом, не так ли?

Рон явно почувствовал себя ободренным этим заявлением и выпятил грудь.

– Да, ты права. В конце концов, я его лучший друг.

– Так и есть. Я уверена, он вернется.

– Во всем виновата эта жаба, – проворчал Рон. – Она пыталась лапать его у всех на виду! У этой женщины нет такта. Ты бы видела выражение лица Гарри, он выглядел совершенно подавленным. Я имею в виду, я бы тоже был! Можешь себе представить?

– Я бы предпочла не представлять, – Гермиона вздрогнула.

– А потом она назначила нам всем отработки на месяц просто за то, что мы “отпугнули его” или что-то в этом роде. Она даже пыталась уволить Нюниуса… Я имею в виду, я бы не возражал, а ты?

– Да, я тоже, Рон, – как ни в чем не бывало повторила Гермиона. – Только тебе следует помнить, что нельзя произносить это имя в присутствии посторонних ушей. Я действительно хочу получить ‘О’ на СОВ, и даже если профессор Снейп не самый…

– Ты слышала стихи, которые он читал Гарри? Ты слышала? Он скользкий мерзавец!

Гермиона снова рассмеялась, думая, что собственничество Рона было немного милым, но также зная, что ей нужно идти.

– Знаешь, Рон? Почему бы тебе не вернуться в гостиную Гриффиндора и не подумать, как должным образом поприветствовать Гарри и признаться ему в любви так, чтобы не отпугнуть его. Я уверена, он это оценит.

– Думаешь, он согласится?

– Абсолютно, - ответила Гермиона, слегка прикалываясь над другом наслаждаясь этим. – Ты же знаешь, что он любит лепестки красных роз, верно? Я полагаю, профессор Спраут выращивает кусты роз в теплице № 1, так что если…

Ей не нужно было заканчивать предложение, так как Рон исчез из поля ее зрения, прежде чем она успела закрыть рот. Пытаясь сдержать смех, она тоже направилась к Дракучей Иве.

К счастью, ее не потревожили другие студенты или профессора, пока она добиралась до волшебного дерева. Быстрый “Immobulus” заставил дерево остановиться, позволив ей войти в узкий проход, который должен был привести к тоннелю, по которому она дважды путешествовала с Гарри на третьем курсе. Воспоминания о событиях, связанных с хроноворотом, всегда вызывали у нее улыбку, так как это был один из первых случаев, когда она позволила себе восхищаться Гарри и не чувствовать себя виноватой из-за этого. Имеется в виду, как она могла не быть о нем высокого мнения после того, как увидела, как он вызвал это заклинание Патронуса, спасая ее, себя и своего крестного?

– Гарри?

Она вошла в тускло освещенный холл и медленно поднялась по лестнице. Место выглядело таким же ужасно грязным, как и всегда – пыль слоями и сломанная мебель на полу. Однако от ее друга не донеслось ни звука.

– Люмос. Гарри? Ты здесь? Это я, Гермиона.

Очень взволнованный Гарри заглянул в щель в двери спальни и тяжело вздохнул.

– О, слава Мерлину, это ты. Я думал… Я не знаю, что я думал.

Он полностью открыл дверь, и теперь Гермиона смогла хорошенько рассмотреть его. Он снял мантию, оставшись в футболке и джинсах, и, по-видимому, пытался очиститься с помощью каких-то заклинаний, но безрезультатно. Его волосы были растрепаны, одежда в беспорядке, очки надеты наспех и криво, он выглядел усталым и напуганным, но с ним все было в порядке. Она вздохнула с облегчением. С ним все было в порядке, и с ее помощью все должно было вернуться на круги своя.

– Подожди минутку, – сказал Гарри, выглядя озадаченным. – Разве ты не хочешь… знаешь… Наброситься на меня?

Она усмехнулась.

– Нет. Я бы никогда, ты же знаешь. Я пришла помочь тебе. Я рада, что ты оставил карту в классе, так что мне удалось тебя отследить.

– Отлично, Гермиона, ты, как всегда, великолепна… Я так рад, что на тебя это не повлияло, понятия не имею, почему, но… Я так, так рад! И я так рад, что ты здесь и нашла меня, ты не можешь себе представить…

Гермиона почувствовала, как у нее сжалось сердце, когда Гарри заключил ее в теплые и выразительные{?}[/*Прим. перев. meaningful. Прошу подсказки зала. */] объятия. Боже, это было так тяжело. Она не могла сейчас высказать свое отношение к нему, об этом не могло быть и речи. Она не хотела, чтобы Гарри думал, что на ее слова также влияет это проклятое зелье. Да, она тоже чувствовала его запах, да, она видела, что он светился, но он все еще был Гарри. Ее лучший друг. И внезапно она почувствовала себя виноватой за все это. Разве она не предала его, не высказавшись вслух?

– Люди совершенно сошли с ума! Я имею в виду, не только Снейпа, но и Парвати, и Паркинсон, и….. Гермиона, там была Амбридж! Она преподавала в четвертом классе, и Джинни тоже, и Колин Криви, все они выбежали из класса…

– О, это ужасно.

– Так и было! Я обречен! Как мы собираемся остановить это?

– Ну, к счастью… – начала Гермиона, но Гарри был слишком погружен в свои страдания, чтобы слышать ответ. Он начал расхаживать взад-вперед.

– Может, мне просто остаться здесь до конца семестра? Думаю, я мог бы спокойно пожить здесь какое-то время, я имею в виду, я могу жить у Дурслей целое лето, или, может быть…

– Может, ты перестанешь паниковать хоть на секунду? – засмеялась Гермиона, хлопнув его по руке. – Я нашла противоядие.

– Ты… Ты нашла? Уже?

Гарри остановился и уставился на нее, с недоверием и полным благоговением, и она попыталась не концентрироваться на очень очевидных бабочках, которые в настоящее время атаковали ее внутренности.

– Боже мой, Гермиона, тебе всегда удается меня удивлять.

Она почувствовала, как по ее щекам поползла краска, которую она ненавидела. Это заставляло ее чувствовать себя глупо, а Гермиона Грейнджер была кем угодно, но не глупой девчонкой.

– Да. То варево, что свалилось на тебя, похоже, было изобретением самого Снейпа. Он оставил два возможных варианта противоядия, нам придется их попробовать.

– Изобретением самого Снейпа? Я не могу представить его… Как бы то ни было, сейчас это не особо интересно. Что за варианты?’

– Ну, – лукаво сказала Гермиона, – один из вариантов требует, чтобы ты целовался с любым, на кого подействует зелье.

Взглянув в лицо Гарри она фыркнула.

– Да ты издеваешься? – сумел спросить Гарри, тоже смеясь. Гермиона решила – вероятно, он по ее реакции понял, что она никогда не позволит ему пройти через это испытание.

– Ну да. Похоже, это один из вариантов, и я подумала, возможно, его стоит сначала озвучить. Ты, случайно, не хочешь поцеловаться…

– НЕТ, - твердо сказал Гарри. - И даже не думай заканчивать это предложение. Боже, Гермиона! Нет!

– Понимаю. Я просто шучу. Но это действительно сработало бы, согласно записям Снейпа. Кстати, он называет это “романтическим поцелуем”…

– Да, стоит попробовать второй вариант, – ехидно заметил Гарри. – Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это менее изнурительно.

Решив, что достаточно помучила его, она достала из сумки приготовленный флакон.

– Вот. Я сделала четыре порции, так как рецепт требовал “распыления” для нейтрализации одной-двух капель. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, верно?

– Ты действительно, честно, самый замечательный человек на этом свете, и если я когда-либо скажу обратное…

– Я с удовольствием напомню об этом. Будь спокоен.

Он вылил весь первый флакон на голову, убедившись, что противоядие впиталось в каждую пору его лица, и Гермиона помогла ему втереть в кожу оставшиеся капли. Взяв последний флакон, он застенчиво спросил, не хочет ли Гермиона оставить его наедине, на что она с радостью согласилась. За дверью спальни она спросила себя, осмелится ли она сказать ему, но не смогла заставить себя. Сейчас это было слишком сложно. Гарри, конечно, отнесся к ней дружелюбно, но так было всегда. Они ведь были друзьями, верно? Вот так и вели себя друзья. Они помогли. Они не допытывались, не давили и уж точно не настаивали… Делая все еще более сложным, Гарри подвергся преследованиям со стороны примерно пятидесяти учеников и по крайней мере двух преподавателей – с него хватит. Сейчас не тот момент. Поэтому, когда Гарри вышел из спальни, выглядя чистым и гораздо менее сияющим, она одарила его горькой улыбкой.

– Как я выгляжу?

– Как Гарри. Просто Гарри.

– И… Это ведь хорошо, правда?

Она прикусила губу.

– Конечно.

Он улыбнулся в ответ и притянул ее к себе для еще одного объятия. Она позволила себе обнять его за шею. Запах был уже не таким сильным, но все еще присутствовал. Милый, теплый, успокаивающий Гарри. Ее друг, ее… Гораздо больше. Почему все должно быть так сложно?

– Спасибо тебе, Гермиона. Действительно. Если бы не ты…

– Эффект пропал бы через 48 часов, – услышала она свой голос. – В конце концов, с тобой все было бы в порядке.

Он рассмеялся.

– О да, со мной все было бы в порядке. Меня бы не было. Ты это знаешь. Если бы ты тоже попала под воздействие, мне была бы крышка.

Повисла многозначительная пауза, потом они посмотрели друг другу в глаза, и разразились приступом смеха.

– О Мерлин, – прохрипел Гарри. – Это прозвучало неправильно. Ты знаешь, что я имею в виду. Представь, что Рон тот, кто должен был спасти меня. Я имею в виду, он замечательный и все такое, но…

– Довольно бесполезен по сравнению с моим огромным интеллектом, – саркастически сказала Гермиона. Они подталкивали друг друга локтями, спускаясь с лестницы.

– Если хочешь вернуться в замок, я, возможно, захочу рассказать тебе о сюрпризе, который готовит для тебя Рон. Задействованы лепестки роз…

– Нет, я бы предпочел остаться здесь, по крайней мере, на час или два, – честно сказал Гарри. – Просто чтобы убедиться, что все по-настоящему прошло. Я имею в виду, я не буду просить тебя остаться. Я знаю, что у тебя через час арифмантика, и я бы не хотел, чтобы ты пропускала занятия.

Гермиона посмотрела на него.

– Уверен?

– Да. На самом деле, так будет лучше. Ты сможешь сообщить мне последние новости о том, что происходит. Если путь свободен, я появлюсь.

Останься, сказал голос в ее голове. Ради всего святого, Гермиона, останься! Останься с ним и скажи ему, что ты на самом деле чувствуешь!

Но она не осталась. Она попрощалась с Гарри, в последний раз крепко обняв его. Не сегодня, напомнила она себе. Это должно было случиться. Но не сегодня. И с тяжелым сердцем она вернулась в замок.

========== Уроки Окклюменции ==========

События утра осеннего понедельника забылись так же быстро, как и произошли. У Гермионы закончились уроки, и она забрала Гарри из хижины, подтвердив то, на что он очень надеялся: как только началось действие противоядия, его поклонники потеряли одержимость и вернулись к обычному состоянию. Однако они забыли все, что произошло за эти несколько часов. Снейп был крайне расстроен состоянием класса, Рон понятия не имел, зачем он покрыл кровать Гарри лепестками роз и тонким шелком, а Драко Малфой не понимал, почему чувствовал себя растоптанным. Коллективная потеря памяти привела к тому, что все ученики четвертого и пятого курсов были крайне сбиты с толку, как и Снейп с Амбридж, а Гарри и Гермиона решили подыграть и вести себя так, будто они совсем ни при чем. Так было проще, удобнее. И не успели они опомниться, как жизнь вернулась в свое обычное русло, но не раньше, чем Гарри потребовал от Колина отдать фотографии, сделанные в тот проклятый день.

Состоялся первый поход в Хогсмид, и Гермионе пришла в голову идея создать группу Защиты от Темных искусств. Вскоре после этого они решили учредить Армию Дамблдора. Гарри наслаждался работой учителя. Ему нравилось тренировать сверстников, видеть, как их уверенность растет с каждым пройденным уроком. Пролетели месяцы – произошло многое, особенно запомнились первый поцелуй Гарри с Чжоу, нападение на мистера Уизли, пожизненный запрет на игру в квиддич за то, что он набросился на Малфоя, и интервью, данное Рите Скитер. Тот последний день в Хогсмиде поставил точку в отношениях Чжоу и Гарри, поскольку он понял, что с Чжоу просто не о чем особо говорить. Когда она обвинила его в том, что он хочет избавиться от нее и встречаться с Гермионой, он не мог не думать, что, возможно, она была права. Он чувствовал себя ужасно в уютной чайной, пытался удержать ее руку, стараясь добиться чего-то, что называется “успешным свиданием”, но когда Гермиона сказала ему, что он должен был назвать ее уродиной, чтобы Чжоу почувствовала себя лучше, он был поражен.

– Но я не считаю тебя уродиной!

Гермиона снова посмотрела на него с тем же выражением лица: милая, обеспокоенная улыбка, сочувствующие глаза, вздернутый нос и слегка изогнутые брови. В этом году он уже видел эту улыбку, пару раз, когда говорил о Чжоу. Она была сладкой, но с примесью какой-то боли, которую он не мог определить.

Он подумал о том, что ему никогда не было бы неловко с Гермионой, если бы он гулял с ней вместо Чжоу. Что с ней у него будет миллион тем для разговора, и ему, конечно же, не придется беспокоиться о том, что она резко уйдет. И не то чтобы они были так уж похожи, просто им было легко друг с другом. Конечно, они могли обсуждать предметы, которые интересовали обоих, но он также мог слушать ее болтовню о домовых эльфах, а она – слушать его восторженные отзывы о квиддиче, и они все равно могли хорошо провести время. А потом он подумал, что разговоры с Гермионой, возможно, даже не лучшая часть их дружбы. Гарри ценил их тихие посиделки так же сильно, а может быть, даже больше - когда они бок о бок делали домашнее задание, слушая шум дождя за окном. Их тихие часы вместе, момент, которого они с Чжоу избегали любой ценой, на самом деле были очень приятными для Гарри. Ему нравилось сидеть с Гермионой в тишине, слушать, как ее перо царапает по пергаменту, и потрескивание камина, звук ее спиц, вяжущих очередную шляпу на заднем плане, и мурлыканье Живоглота на соседнем диване. Он хотел бы заполнить свои дни этими приятными, успокаивающими часами, но, к сожалению, таких моментов было крайне мало.

Пятый год обучения для Гарри был, мягко говоря, очень трудным. Гермиона была рядом с ним на каждом шагу этого пути. Когда Амбридж вывела его из себя своими комментариями на уроке, Гермиона подумала о создании АД как о средстве, позволяющем ему чувствовать себя более уверенно, а им самим научиться чему-то полезному. Когда он не смог поговорить с друзьями, боясь, что причинил вред мистеру Уизли, будучи одержимым змеей Волдеморта, Гермиона прервала свои рождественские каникулы, чтобы вывести его из депрессии. Когда он чувствовал безнадежность из-за того, что никто не поверил в возвращение Волдеморта, Гермиона организовала интервью с Ритой. Она знала, что емунужно, оставалась с ним, даже когда он набрасывался на нее из-за вспышек гнева, которые похоже не были его собственными. Она была такой терпеливой, такой любящей, такой доброй, такой Гермионой.

А потом появился какой-то странный запах. В тот момент, когда флакон коснулся его кожи, он также почувствовал запах – что-то странно знакомое и приятное. Он понятия не имел, что это был за запах, так как в последний раз чувствовал его в Визжащей Хижине, но он знал, что этот запах он уже когда-то чувствовал. Если бы он только мог вспомнить, когда.

Он обманул бы себя, если бы не признался, что снова и снова прокручивает в уме те события. Они с Гермионой время от времени очень кратко обменивались замечаниями по этому поводу, когда оставались наедине, или когда пытались подразнить Рона, у которого было чувство, что они знают, что произошло за те полтора часа, о которых он и многие другие были не в курсе. Теперь на Зельях и ЗОТИ Гарри пришлось сдерживаться, чтобы не представлять своих худших учителей с мрачным огнем в глазах снова и снова шепчущих и поющих его имя. На днях он поймал на себя том, что Амбридж произнесла фразу “О боже!” в очень невинном контексте, но это заставило его подавиться собственной слюной, и он чуть не получил наказание за несоблюдение тишины. В другой день он проснулся только для того, чтобы обнаружить, что сонет Снейпа застрял у него в голове, и хотя он воздержался от пения слов, он не мог не мурлыкать его весь день, хмурясь про себя, когда замечал, что делает это. Невилл и Симус громко спросили, почему эта мелодия казалась им такой знакомой, и Гермиона тихонько подтолкнула его локтем, понимающе улыбаясь. Ему действительно нравилось, как близко она сидела к нему, и он пытался продлить ее прикосновения.

После нападения на мистера Уизли Гарри раз в неделю вызывали в кабинет Снейпа на уроки окклюменции. Честно говоря, они не выглядели настолько полезными, и Гарри очень раздражало, что он тратил свободное время на то, чтобы Снейп вторгался в его разум. Он ненавидел воскрешать свои старые воспоминания – особенно те, где его кузен издевался над ним, и Снейпу, к сожалению, не хватало такта не делать ехидные замечания по этому поводу.

– Темный Лорд может использовать эти воспоминания, – насмешливо сказал он. – Он может почувствовать вашу боль и обратить ее против вас.

Гарри вздрогнул при воспоминании о том, как Дадли получил еще один велосипед на день рождения, в то время как он ничего не получил. В его голове прокручивалось воспоминание о ликующем Дадли, который снова и снова пробегал мимо Гарри, и он прикусил язык.

– Вам нужно научиться контролировать себя.

– Если бы только вы сказали мне, как, – сердито выкрикнул Гарри, но Снейп и глазом не моргнул.

– Сосредоточьтесь, Поттер, сконцентрируйтесь. Очистите сознание.

Гарри пытался, но продолжал слышать ликующие возгласы Дадли, а Снейп снова атаковал, задолго до того, как он смог представить белую простыню, чтобы сосредоточиться.

Воспоминание за воспоминанием захватывало его разум. Он видел себя лицом к лицу с троллем в первый год обучения, а затем его бросали в чулан за то, что он пролил чай на ковер в семилетнем возрасте. Внезапно воспоминание сменилось похотливой толпой студентов, преследующих его, и этот нелепый стих всплыл в его голове, голосом Снейпа, чистым, как стекло.

– Что это было, Поттер?! Мерлина ради, надеюсь, это не какой-то ваш больной сон…

– Могу заверить, это не так, профессор, – проворчал Гарри, протирая глаза.

– Тогда что это было?

Гарри попытался придумать какое-нибудь оправдание, но под настойчивым взглядом Снейпа не увидел другого выхода.

– Это то, что произошло в начале семестра. Те полтора часа, которые никто не может вспомнить.

Снейп выглядел ошеломленным. Затем, внезапно став суровым, он потребовал объяснить, что произошло. Итак, Гарри рассказал ему о флаконе, о внезапном наваждении, о стихотворении. Его учитель морщился от всего этого, но не перебивал, когда Гарри продолжил рассказ о побеге по крутой лестнице, о решимости Малфоя поцеловать его, а затем о толпе, загнавшей его в угол. Нахмурившись, он вспомнил, как Амбридж пробиралась сквозь толпу, чтобы добраться до него, и когда она прижалась к нему – он отчетливо помнил ее толстый живот и удушающие груди, пытающиеся выдавить из него жизнь – ему удалось отвлечь ее на мгновение, чтобы прыгнуть на прилетевшую метлу.

– Как вы сумели привести нас в чувство? – захотел узнать Снейп. – Я думал, этот флакон может быть причиной повреждения кабинета, но противоядие хранится в запертой кладовой в моих личных покоях. Что вы сделали?

– На самом деле я ничего не делал, – сказал Гарри. – Это Гермиона. Каким-то образом зелье на нее не подействовало, и именно она приготовила для меня противоядие.

Это заставило Снейпа приподнять бровь и усмехнуться.

– Естественно, - сказал он своим низким голосом. – Я всегда предполагал, что это будет Всезнайка.

Гарри ошеломленно посмотрел на него.

– Вы всегда предполагали, что Гермиона что?

Снейп фыркнул и убрал палочку.

– Думаю, на сегодня достаточно, Поттер. Увидимся в следующий понедельник.

– Гермиона – что, профессор?

– Я уверен, что кто-то настолько умный, как Избранный, сможет это понять, – парировал Снейп. – Можете идти.

– Это вы придумали это зелье, да? Это ваше варево свалилось мне на голову. Гермиона никак на него не отреагировала, что это значит?

– О, я уверен, она отреагировала, – ответил Снейп с редко слышимым ликованием в голосе. – Никто не застрахован от Odoratus Amabitur. Некоторые люди просто привыкли к эффекту, который оно создает. Бесполезно накладывать Авада Кедавра на мертвое тело, не находите?

Явно наслаждаясь все более растерянным выражением лица Гарри, мастер зелий вытолкал его из класса. Его голова была заполнена многими вопросами, о зелье, о словах Снейпа, о том, почему тот перевел разговор на Гермиону, но Гарри был вынужден уйти.

– А теперь, Поттер, прежде чем вы уйдете, позвольте мне внести полную ясность. Если я когда-нибудь услышу, как вы читаете это стихотворение в моем присутствии, я заставлю вас драить котлы, пока вам не исполнится шестьдесят. Понятно?

– Да, профессор, но почему…

Дубовая дверь захлопнулась перед носом Гарри. Он постоял там мгновение, собираясь с мыслями, и тут его осенило.

Комментарий к Уроки Окклюменции

вот тут заметно, что английский у автора не родной. Иногда такое закрутит, что приходится только догадываться, о чем речь. Но так даже веселее. :-)

========== До Гарри наконец дошло ==========

– Гарри, куда мы идем? – спросила Гермиона приглушенным тоном, когда они вышли из гостиной Гриффиндора. – Я же тебе говорила, что мне сегодня нужно заниматься…

– Ты доверилась мне, верно? – сказал Гарри с усмешкой. – Я же сказал, что это важно.

- Настолько, чтобы идти после отбоя? Я староста, черт возьми! Если бы ты сказал…

– Не хочу. А теперь перестань выступать и залезай под мантию.

Гермиона застонала с очень раздраженным выражением лица, позволяя накинуть шелковистую ткань себе на голову.

– Когда-нибудь ты доведешь меня до инфаркта, я просто знаю, – пробормотала она. Гарри рассмеялся, и они начали спускаться с башни Гриффиндора.

Прогулка до Выручай-Комнаты была не такой уж долгой, но это не мешало Гарри чувствовать все большее беспокойство с каждым сделанным шагом. У него стоял комок в горле, и как он ни старался, желудок кувыркался не переставая. Он сильно нервничал, но, учитывая все обстоятельства, это было нормально. Однако, это было чертовски не вовремя.

Они быстро направились к коридору седьмого этажа. Он убедился, что Гермиона следует за ним и трижды прошел мимо гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного и его тролльего балета. Когда появилась деревянная дверь, он довольно улыбнулся.

Комната соответствовала потребностям Гарри, не такая большая, как во время тренировок, но все же достаточно просторная, чтобы они не чувствовали себя в ловушке. С удобным диваном, несколькими креслами и горящим камином, она выглядела уютно, чем-то напоминая гостиную Гриффиндора, но без красного с золотом. Играла какая-то легкая джазовая музыка, и Гарри сразу почувствовал себя непринужденно. Он сможет это сделать, убеждал он себя.

– Выглядит мило, – сказала Гермиона, прерывая ход его мыслей, – но я все еще не понимаю, зачем ты привел меня сюда.

– Я хочу обсудить тот день, - прочистив горло, сказал Гарри, поворачиваясь к ней лицом. Он понятия не имел, с чего начать теперь, стоя перед ней, хотя мысленно повторял все снова и снова. Теперь, когда она действительно стояла перед ним, и он думал обо всех возможных неприятных последствиях своего плана, это было намного сложнее.

– О, – ответила она напряженно. – А в чем дело?

Он еще может отступить, подумал он на мимолетное мгновение. Он еще может придумать какое-нибудь оправдание, и они просто вернулись бы в башню и….. Нет. Он гриффиндорец, черт возьми. Если он не осмелится сейчас сделать этот шаг, как он когда-либо встретится с Волдемортом?

– Снейп знает, – решил он начать издалека. - Он узнал об этом во время урока Окклюменции.

Ее глаза расширились.

– Что он видел? Он слышал, как его…

– Да. Сначала он подумал, что это какая-то моя странная затея… – Гермиона громко рассмеялась. – Но потом я признался ему, что это было.

Глаза Гермионы ярко вспыхнули, когда она попыталась представить неловкий момент Гарри с презираемым учителем.

– Должно быть, это было забавно, – поддразнила она его, дружески хлопнув его по руке.

– Он заверил меня, что я буду чистить котлы целую вечность, если когда-нибудь кому-то об этом расскажу, – усмехнулся Гарри. – Так что, думаю, хорошо, что мы решили держать это в секрете.

– Я бы этого не хотела, - мудро кивнула Гермиона. – Я предпочла бы Азкабан, а не отработку со Снейпом до конца жизни… И все? Зачем для рассказа об этом ты привел меня сюда?

Ладно. Вот он, момент. Он собрался с духом и натянуто улыбнулся ей.

– Нет, дело не в этом, – Гарри колебался, наклоняясь. Последовала небольшая пауза, но потом он понял – сейчас или никогда. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на нее – в ее прекрасные карие глаза и на крошечные веснушки на носу. – Снейп также спросил, как мне удалось досрочно прекратить действие зелья.

Несмотря на то, что камин отбрасывал тени на ее лицо, Гарри увидел, что Гермиона немного побледнела. Он также заметил, что у нее задрожали руки.

– Ах. Ты сказал ему, что я помогла тебе, так? - спросила она, явно притворяясь спокойной.

– Да. И я спросил, что сделало тебя невосприимчивой к зелью, а он ответил, что это не так. Что на тебя тоже подействовало.

Гермиона сделала что-то совершенно не Гермионистое: она промолчала. Больше всего остального это подтвердило Гарри, что он прав. Он почувствовал острую боль в груди – как он мог не догадаться раньше? Почему он не видел знаков? Должно быть, он причинил ей настоящие страдания: единственному человеку, который никогда не пытался причинить ему боль, теперь было больно из-за его действий. Он почувствовал, что тянется к ее дрожащим рукам, и сплел свои пальцы с ее. Она посмотрела на их руки, теперь переплетенные, и подняла глаза, озадаченно глядя на него.

– Гермиона, я хочу, чтобы ты знала, что ты очень важна для меня, - тихо сказал Гарри. - Больше, чем кто-то еще в этом мире. Ты была первой в моей жизни, кто проявил ко мне привязанность. Ты была первым человеком, которого я помню, кто обнял меня и действительно беспокоился обо мне. Искренне заботилась обо мне. И я хочу, чтобы ты знала… Я тоже это чувствую.

Гарри не знал, как ему удалось выдавливать слова из своего горла – с Чжоу это казалось невозможным. Но это была Гермиона. Его лучшая подруга. С ней все казалось таким простым.

– Всякий раз, когда мы вместе, я чувствую себя естественно. За прошедший год произошло много плохого, и я уверен, так будет и в последующие несколько лет, но когда я здесь, стою перед тобой, так близко… я чувствую себя таким сильным. И когда я смотрю на тебя, я просто чувствую себя… Везунчиком, y? Я чувствую себя везунчиком, имея рядом человека, который, я знаю, будет со мной, несмотря ни на что. Я чувствую себя счастливым, что нашел кого-то, кто… заставляет меня чувствовать, что я могу победить весь мир. Я так благодарен, что ты есть в моей жизни, Гермиона. Так благодарен. Ты даже не представляешь.

– О, Гарри, – сказала Гермиона, ее глаза сияли и слегка поблескивали. – Это так приятно, я имею в виду, я…

Гарри прервал ее, слегка сжав ее пальцы. Он одарил ее милой улыбкой, говоря ей своим выражением лица, что все в порядке, что она может сказать все эти слова позже.

– Я хочу это доказать. Пока ничего не говори. Я хочу показать, как сильно ты для меня важна.

– Что ты имеешь в виду?.. – начала Гермиона, но когда увидела, что Гарри достал из кармана, то ограничились почти неслышным “О”.

Гарри помахал перед ее глазами очень знакомым флаконом. Этикетка на нем гарантировала, что она не могла ошибиться. Odoratus Amabitur.

– Откуда у тебя это? – сумела спросить она, явно потрясенная.

– Я стащил его, как только Снейп заменил его. Я не уверен, что он уже заметил – если заметил, мне придется придумать действительно веское оправдание, но мне все равно. Я также украл противоядие из шкафчика в его личных покоях – мне удалось улизнуть во время трюка Фреда и Джорджа с болотом.

Он вынул еще один флакон и поставил оба на маленький столик.

- У тебя будут из-за этого большие неприятности, – ахнула Гермиона. – Гарри, тебе следует быть осторожнее. Мы уже говорили об этом, Амбридж нужен только хороший предлог, чтобы исключить тебя из Хогвартса…

- Мне все равно, - просто сказал Гарри. - Я хочу показать тебе, что я чувствую. Я хочу, чтобы ты использовала эти духи на себе.

Он снял крышку с первого флакона, показав маленькую распылительную головку. Гермиона выглядела удивленной, затем поджала губы.

– Нет, Гарри. Я никак не могу этого сделать.

– Гермиона…

– Ты можешь считать, что чувствуешь то же самое, но ты этого не знаешь. Ты не знаешь, что это сделает! Что, если ты свихнешься и…

– Я привел тебя в отдельную комнату, просто чтобы больше ни на кого не повлияло, – успокоил ее Гарри. – Если я действительно свихнусь, противоядие в другом флаконе, и я уверен, ты сможешь убедить меня позволить распылить его на меня и оставить тебя в покое.

– Нет, – теперь уже твердо сказала Гермиона. – Гарри, я понимаю, ты чувствуешь себя обязанным, но это не выход. Если я распылю противоядие на себя, и ты избавишься от чар, ты ничего не вспомнишь, и…

– Ты ведь все помнишь, так?

– Да, но это только потому, что на меня это не повлияло…

– На тебя это подействовало, – напомнил ей Гарри. - Снейп говорил. Разве ты не видела сияние на моей коже? Разве ты не чувствовала запах…

– Конечно, чувствовала, – воскликнула Гермиона, теперь уже расстроенно. – Но, Гарри, это совсем другое.

– Это не так, – успокоил ее Гарри. – Все будет точно так же.

Гермиона выглядела разбитой.

– Но, Гарри, что, если не получится? Что тогда?

И на этот раз она имела в виду не противоядие, а спросила о чем-то более важном, более глубоком. Он посмотрел на печальное, неуверенное выражение ее лица – в этот момент она была такой уязвимой, что он не смог смотреть на ее страдания. Гарри смело сделал шаг к ней и поднял правую руку, дотронувшись до ее лица. Он мягко погладил ее по щеке легкими успокаивающими касаниями и осторожно убрал за уши несколько выбившихся прядей. Ее лицо на ощупь было таким нежным. Он приблизил лицо к ее лицу так, что их носы почти соприкоснулись, и заметил, что Гермиона затаила дыхание.

– Ты мне доверяешь, так? – повторил он.

Ее глаза были так близко, что у Гарри возникли проблемы с фокусировкой, но он смог заметить, что ее взгляд был полон смелой решимости.

– Всегда, – ответила она.

Свободной рукой он поднял Odoratus Amabitur.

– Хочешь сделать это сама?

Гермиона кивнула. Гарри отступил на шаг, чтобы дать ей немного пространства, она взяла у него флакон и капнула одну маленькую каплю. Он увидел, как зелье попало на кожу, а в следующий момент кожа впитала жидкость. Гермиона сразу же засияла – но для Гарри она всегда была такой.

– И что? – спросила она. – Есть желание безумно накинуться на меня? Как я выгляжу?

Гарри улыбнулся.

– Ты Гермиона, – сказал он. – Может быть, чуть более сияющая, но все та же. Просто Гермиона.

– И… Это ведь хорошо, правда?

Он нежно улыбнулся ей, вспомнив их разговор в Визжащей Хижине.

– Поверь мне, Гермиона. Это самое лучшее.

Он снова приблизился к ней, наслаждаясь запахом, который был гораздо сильнее, чем обычно, тем знакомым запахом, который он почуял все эти недели назад. Может быть, из-за зелья, или, может быть, это было просто ее взгляд, но весь его нервяк испарился и освободил место совершенно другой эмоции – предвкушению. Одним движением он притянул ее в объятия, а в следующее мгновение почувствовал, как его губы коснулись ее губ. На мгновение он остановился, чувствуя, что это вот-вот произойдет, и насколько это его возбуждает. Он почувствовал мягкое дыхание Гермионы на своем лице и улыбнулся. Он хотел этого больше всего на свете.

Он прижался губами к ее губам – сначала мягко, и второй раз, более плотно, в восторге от того, как это приятно. Ее губы были мягкими, соблазнительными, божественными. Он таял рядом с ней, а их губы встречались снова и снова. Ощущение Гермионы рядом было таким правильным, таким естественным. Он запустил одну руку в ее каштановые кудри, другой рукой прижал ее за талию к себе, заставляя обоих покраснеть. Он осознал, что хочет попробовать ее вкус, и как только эта мысль пришла ему в голову, Гермиона предвосхитила его мысль, приоткрыв рот. Он тихо вздохнул в их объятиях, осторожно коснулся ее языком, пославшим искры по всему телу, когда они встретились. Ее запах медленно выветривался, но пока еще чувствовался, и он краем глаза заметил, что сияние, окружавшее ее, тоже начало тускнеть. Ему было все равно. Он хотел Гермиону всем своим существом, как не хотел еще ничего в жизни.

Они целовались еще и еще, пока у них не перехватило дыхание, а потом еще немного. Затем, внезапно, они начали хихикать, а потом рассмеялись. Еще один поцелуй – еще взрыв смеха, ее чудесный голос заполнил комнату. Он посмотрел на нее – свою лучшую подругу, пышноволосую, с большим мозгом, одетую в джемпер большого размера и слегка потертые джинсы. В этот момент, со слегка припухшими губами и еще более всклокоченными волосами, она не могла быть более совершенной.

– Гермиона, ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, – тихо сказал он.

– Гарри… – начала она, но он не дал ей закончить. Он заткнул ее поцелуем, приоткрыв губы, медленно пробуя ее вкус языком, наслаждаясь близостью. Гермиона одобрительно хныкнула и взъерошила его волосы.

Когда они оторвались друг от друга, то всего на секунду смолкли, прежде чем снова расхохотаться. Гарри понял, что ему нравится ее смех, и он почувствовал, как счастье порывом ветра пронеслось сквозь него.

– Зелье еще действует? – спросила Гермиона. – Должно было прекратиться, я имею в виду, мы все-таки поцеловались… Я все еще свечусь?

– Ты всегда светишься, - лукаво сказал Гарри, за что получил шлепок по руке. Он изобразил боль и ухмыльнулся. – Ой, это способ отплатить мне?

– Безусловно, – сказала Гермиона строго, но с весельем на лице. – Ты заставил меня так нервничать с этой своей речью! Что, ты не мог просто поцеловать меня, как только мы вошли сюда, не используя флаконы?

– Я хотел сделать это как следует, – извинился Гарри. - И это было незабываемо, согласись? Настолько, что, возможно, нам следует…

Его слова прервались, когда Гермиона снова поцеловала его, а ее руки крепко обняли его за плечи. Он усмехнулся, целуя и притягивая ее ближе к себе, наслаждаясь теплом ее объятий. Он хотел навсегда остаться с ней в этой комнате. Когда они, наконец, отпустили друг друга, Гарри почувствовал невероятную гордость за себя. Они привели себя в порядок, поправив волосы и одежду, и обменялись счастливыми, понимающими улыбками.

– Ты должен завтра отдать эти флаконы профессору Снейпу, – сказала Гермиона, снова становясь властной. – И, хотя мне действительно понравилось, я должна напомнить тебе, что у нас через шесть недель СОВы, и…

Гарри довольно улыбнулся, слушая речь о строгом расписании занятий, и спрятал флаконы в карман. Затем он протянул руку, которую она взяла, и они вышли из Выручай-Комнаты, молча поблагодарив Невилла за его неуклюжесть.