Святоши «Синдиката» (ЛП) [Натали Николь] (fb2) читать онлайн

Натали Николь Святоши «Синдиката» Серия: Синдикат — 1

Перевод: Luizas12

Редактура: Nikolle

Русификация обложки: Xeksany

Дизайн артов и коллажей: Xeksany

Пролог

Мне здесь не место.

Прошло две недели с тех пор, как приехала в кампус, и, мягко говоря, не чувствую себя здесь своей. Сейчас я сижу под одним из массивных дубов на территории кампуса, просматривая литературу, которую мне нужно прочитать к завтрашнему занятию, и наблюдаю за людьми. Захватывающее зрелище — видеть, как богатенькие детишки носятся по кампусу, ни о чем не заботясь. Размахивают ключами от новейших автомобилей, которые им подарили родители, или говорят, в какой роскошный отпуск они отправятся в следующий раз.

На них самые последние новинки дизайнерских брендов, и каждый день они хвастаются своими походами по магазинам. Когда смотрю на свою одежду, купленную в эконом-магазине, то краснею, хотя никто не обращает на меня внимания. Я шесть недель вкалывала до упаду, чтобы прикупить парочку новых вещей, когда жила в Лос-Анджелесе. Остальное я откладывала на скудный счет, пока не найду себе здесь работу.

По счастливой случайности я нашла кофейню недалеко от кампуса, и на следующей неделе у меня назначено собеседование. Часов будет немного, но их хватит, чтобы оплатить телефонный счет и все необходимое, что может понадобиться. Даже если не получу эту работу, то у меня есть и другие варианты. Возможно, я не вписываюсь в этот частный университет, но это меня не остановит. Это образование нужно мне больше всего на свете. Хотя бы для того, чтобы доказать всем, кто сомневался во мне, что я не стану еще одной пустой тратой денег, как моя мать.

Неважно, с какими трудностями здесь столкнусь, даже будучи неудачницей, я одержу победу.

Еще раз окинув взглядом территорию школы, я замечаю троих парней. Удивительно, как все вокруг затихают при их появлении. Как будто они боятся говорить рядом с ними, и еще интереснее, когда студенты спешат убраться с их дороги.

Я видела их всего несколько раз, но их доминирующее присутствие всегда меня завораживает. Я слышала, как в классе шептались, что они — короли кампуса и что нужно держаться от них подальше, если не хочешь неприятностей.

Однажды хотела спросить у других в классе, кто они такие, пока меня не поймали, что я на них смотрю. Мерзкие знающие ухмылки всегда заставляют меня отступать и снова зарываться в книгу. Пока только один человек попытался подружиться со мной, но я очень осторожна с ней в разговоре. Не знаю, может, она думает, что я какая-то бродяжка или же искренне интересуется.

В любом случае я немного повременю с ней, пока не выясню, есть ли мотив за ее дружескими попытками или нет. Возможно, если она действительно искренна, то спрошу ее, как обстоят дела с тремя богоподобными личностями, за которыми сейчас подглядываю из-под бейсболки.

Словно у них есть шестое чувство, они смотрят в мою сторону. У меня перехватывает дыхание, и я поспешно опускаю взгляд в учебник. От стыда я покраснела, а сердце бешено забилось, отчего мне стало дурно.

Я не отрываюсь от учебника до тех пор, пока жизнь в кампусе не возвращается в привычное русло. Пока пытаюсь успокоиться, у меня возникает несколько волнующих вопросов.

Кто они? Почему всего лишь беглый их взгляд воспламеняет меня? Почему я испытываю тягу к ним, даже когда они не рядом со мной?

Тряся головой, чтобы избавиться от вопросов, мысленно смеюсь над собой. Я никогда не узнаю ответы на эти вопросы.

Или узнаю?

Глава 1

Синклер

Конец сентября. Выпускной год.

Черт возьми. Сколько он еще будет говорить?

Господи боже.

Сидя за столом для совещаний, вместе с Декланом справа от меня и Джованни слева, я слушаю, как наши подонки-отцы говорят с несколькими новобранцами «Трезубца» перед их официальной церемонией посвящения. Он говорил о «важности нашей секретности», «как им повезло, что их выбрали в нашу престижную организацию» и о том, что «их жизнь станет богаче и круче, если они станут нашей семьей». Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться до упаду.

Все. Гребаная. Чушь.

Конечно, со стороны наша жизнь выглядела лучше, чем у большинства.

Наши три семьи управляли заведением, в котором мы сейчас учились. Черт, университет носил мою фамилию.

Университет Блэквелл основали в тысяча восемьсот шестьдесят втором году наши пра-пра-прадеды, когда разбогатели на калифорнийской золотой лихорадке. Старые крутые ублюдки решили, что западу нужна школа для богатых, чтобы притянуть на запад как можно больше других таких же богатых ублюдков, как они сами.

Но они также были подозрительными, как черти, и создали «Синдикат «Трезубец», иначе известный как суперсекретное братство университета Блэквелл.

Мы — самое богатое братство. Только для мужчин. Членство в ней передается от отца к сыну, как правило, связанного клятвой на крови.

Ты поддерживаешь свой статус, будучи безжалостным ублюдком. Большинство из нас убивали хотя бы раз, а то и несколько. Мы обладаем властью семьи мафии или картеля, но нашими защитниками являются Тени. Они хотели бы добиться хотя бы половины того, чего добились мы, при этом всегда оставаясь в тени.

Я сижу и слушаю, как наши отцы все говорят и говорят, и мне очень хочется, чтобы они просто заткнулись и свалили обратно в свою башню в городе, в их офис, и убрались, наконец-таки, из нашего кампуса.

Я кручу кольцо с трезубцем на среднем пальце левой руки. Некоторые называют это нервным тиком. Я называю это держать свой болтливый рот на замке, чтобы не умереть от руки отца за то, что «опозорил» его перед свежим мясом.

— Есть что добавить, мистер Блэквелл? — спрашивает отец, выводя меня из гребаного состояния скуки.

— Ага. Делай то, что мы тебе говорим, не облажайся с моей выпивкой и не выводи меня из себя, — отвечаю я на идиотский вопрос отца, выбешивая старого доброго Артура.

Победа. Чертова. Победа.

Бросив на меня быстрый убийственный взгляд, Роберт Картер, отец Деклана и Джованни, заканчивает собрание еще какой-то ерундой, которую мы, конечно же, не слушаем.

— Мистер Блэквелл, мистер Картер и мистер Мартинелли, останьтесь на несколько минут, — говорит нам Роберт Картер, отец Деклана, с таким видом, который испугал бы большинство, но не нас.

Нас воспитывали на этих злобных взглядах, среди прочих различных наказаний. Если папашки думают, что мы струсим, то они ошибаются.

Я поворачиваюсь сначала к Деку, потом к Джио, вопросительно изогнув бровь, как бы спрашивая: «Есть идеи, о чем пойдет речь?» В ответ я получаю легкий кивок «нет», так чтобы не предупредить ублюдков, что мы общаемся.

Когда все остальные уходят, мы все поворачиваемся лицом к нашим донорам спермы, расправив плечи, сохраняем нейтральное выражение лица и ждем, что эти психи нам приготовили.

Мой отец, развалившись в кресле, как король, сидит и смотрит на меня, затем на Роберта Картера и Лоренцо Мартинелли, отца Джованни, перед тем как сообщить самую гребаную новость в жизни.

— Если вы не найдете подходящих вариантов, которые мы одобрим, к выпускному, в чем сомневаемся, мы сами подберем каждому из вас подходящую женщину, на которой вы женитесь следующей осенью и заведете с ними детей.

Тишина.

Мы все с безучастным лицом смотрим на наших отцов, а они самодовольно смотрят в ответ, словно только что заработали еще несколько миллионов, чтобы подтереть свои задницы.

Деклан первым нарушает тишину, вставая так чертовски быстро, что его стул с грохотом падает на каменный пол.

— Вы что, суки, охренели?! Вы, выродки, хотите сказать, что если мы не подчинимся вашим тупым правилам, устроите нам браки по расчету?

— Деклан… Следи. За своим. Языком, — говорит Роберт сквозь зубы.

— О, иди понюхай еще кокса с задницы очередной стриптизерши, заодно по пути можешь трахнуть ее, если думаешь, что я соглашусь на это собачье дерьмо.

Ага. Дек в ярости, но он говорит за нас троих. Так что властные игры Роберта так же полезны, как пистолет без спускового крючка. Сейчас Дек даже не прислушивается к его словам.

Роберт явно не в восторге, что сын указывает на то дерьмо, что видел, пока его жена и мама Деклана, Синди, сидит дома и борется с раком. Мудак.

— Деклан Райан Картер! Сядь, твою мать! Ты согласишься так же, как и Джованни с Синклером. Вы хотите занять наши должности в компании, когда закончите учебу? Ну, вот как вы это сделаете. Никто из вас не будет работать в компании, пока не женится.

И вот она моя стоическая решимость. Я рассмеялся, наконец-то, обратив их взгляды в мою сторону.

— И что смешного Синклер? — спрашивает Лоренцо ровным тоном.

— То, что ты думаешь, что мы идиоты.

— Что, прости?

— Хм… не знал, что вы все уже оглохли. Видимо, мне придеться повторить. Забавно, что вы думаете, что мы идиоты.

Они молчат, но вижу по языку тела, что они в бешенстве. Поэтому я продолжаю, стоя рядом с Декланом.

— Вы думаете, мы такие дураки, что согласимся жениться на «дорогих папочкиных принцессах», чтобы занять ваши должности в компании — которые, черт возьми, и так наши по праву рождения — и мы поверим, что вы тихо «уйдете на пенсию»? Чушь. Мы все знаем, что никто из вас не уйдет с высоких должностей в компании или из Синдиката. Вы просто хотите, чтобы мы женились на ком угодно, потому что это деловые сделки, которые принесут вам больше денег, и заодно превратить наши жизни в ад. Я не прав?

Снова молчание от наших отцов. Да, именно так мы и думали. Они жадные придурки, которые скорее умрут, чем потеряют свое положение здесь или в компаниях.

— Ну… Раз ты не собираешься отвечать, потому что мы правы, можешь забрать свое предложение и засунуть его в свою шизанутую задницу, Артур.

И на этой ноте я разворачиваюсь и иду к двери, зная, что Джио и Дек идут прямо за мной.

К черту все.

Пошли они.

Мне нужно выпить как можно скорее.

Я вылетаю из кабинета, где проходят наши собрания, и направляюсь в катакомбы под университетом, в комнату отдыха. Слышу, как Деклан ворчит рядом со мной.

— Захвачу наши телефоны из шкафчиков, налей мне тоже.

Я захожу в комнату отдыха и наливаю пару рюмок водки для нас, гадая, где носит Джованни. — Джи уже вышел? — спрашиваю я, когда Дек подходит к бару.

Он придвигает мне телефон и опрокидывает свою рюмку. — Пока нет. Зная его, он пытается спасти наши задницы с помощью своего суперзвездного IQ или еще какой-нибудь херни в стиле Гудини. Я, черт возьми, не собираюсь здесь торчать, чтобы узнать это. Я бы, наверное, перерезал бы глотку одному из наших отцов.

— Да ну его. Пошли ему смс, чтобы встретил нас в клубе. Я не выдержу здесь больше ни минуты.

Я опрокидываю рюмку, ослабляю галстук и направляюсь к частной парковке, где паркуются все члены Синдиката, когда нас вызывают на совет. Я запрыгиваю в свой внедорожник, Деклан садится в свой, и мы оба направляемся в клуб «Люкс». Подъехав к воротам, показываем охраннику сделанные на заказ наши кольца, чтобы он открыл железные ворота, а затем мчимся навстречу алкоголю, ужасным решениям и гостеприимным кискам.

Глава 2

Джованни

Я остался сидеть, когда Синклер и Деклан вылетели пулей из зала совета.

— Вы же не серьезно?

— Вполне серьезно, — ответили они в унисон.

Я секунду собирался с мыслями, прежде чем заговорить снова.

— А что думают наши деды о вашем довольно смелом приказе? Поскольку они все еще живы, то у них истинная власть в «Трезубце», независимо от того, принимают они активное участие или нет.

У моего отца заходили желваки, отец Синклера сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, а отец Деклана с такой силой держал стакан с виски, что тот мог в любую минуту лопнуть.

Они знали, что я прав.

Они ненавидели своих отцов, наших дедов. Хотя отцы были такими же преступниками, как и мы, наши дедушки и бабушки — преступники старой школы с настоящими золотыми сердцами, в отличие от мужчин до меня.

Не поймите меня неправильно, в шесть лет я видел, как дедушка Джанлука сломал руку человеку бейсбольной битой за какое-то преступление. Даже тогда мне казалось, что это обычный день, потому что в нашем мире так оно и было. Деды соблюдали правила и права члена «Трезубца».

По законам синдиката «Трезубца», если в живых оставался хотя бы один старший из трех семей и даже «в отставке», то он имел власть над всеми активными членами. Их слово — закон. Судя по реакции на мое заявление, наши отцы, видимо, забыли об этом маленьком параграфе. Я даже не удивился.

— Верно… Ну, видимо, они не знают о вашем указе, может, мне позвонить и узнать, что они скажут по этому поводу? — дерзко спросил я, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Знаю, что позже будут последствия, но не позволю никому из нас вступить в принудительный брак, который выгоден только этим дуракам.

Лоренцо молчит, вероятно, уже планирует мне отомстить. Жаль, что я могу перехитрить все его попытки. Роберт все еще не двигается и пристально смотрит на меня, сжимая свой бокал, представляя, наверное, на его месте мою или все наши шеи. Наконец отец Синклера встает и застегивает свой пиджак от Армани за семь с половиной тысяч долларов, а затем говорит:

— Давай не будем забегать наперед, Джованни. Нам не нужно втягивать их в это. Я уверен, что мы сможем как-нибудь….договориться.

— Все очень просто. Мы отказываемся. Мы не чертовы марионетки, пусть другие пляшут под вашу дудку и ждут, когда им прикажут танцевать. Вы должны были это понять давно. Если не поняли, то тогда… вы все гребаные идиоты.

Их спокойное поведение полетело к чертям.

Роберт усмехается. — Ты мелкий засранец!

— Джованни Лоренцо Мартинелли! Что, черт возьми, с тобой не так? Я что учил тебя хамить старшим и вести себя так не воспитанно?!

— Ты ведь знаешь, что за неуважение к старейшинам полагается наказание? — спокойно говорит Артур, не обращая внимание на ярость других.

Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, давая им понять, что им меня не напугать. Давно не запугать. То, что я самый тихий из нас троих, не значит, что мгновенно стушуюсь перед ними.

— Лоренцо, ты меня не воспитывал. Гувернантка растила меня, пока ты шлялся хрен знает где, а мама напивалась до чертиков. И да, Артур, я знаю о наказаниях. В отличие от тебя, я помню наш кодекс. Это значит, что прямо сейчас вы нарушаете один из самых главных законов. Если вы не посоветуетесь с авторитетами «Трезубца» по такому важному решению, особенно о нашем гребаном будущем, вас всех могут лишить членства в Синдикате и всех ваших должностей вне этих стен. Всего один звонок — и все может закончиться для всех вас, — подытожил я, вставая.

Они потрясены моим заявлением.

Хорошо.

— А теперь, если вы извините меня, джентльмены, меня ждут в месте получше этого.

И я выхожу, чтобы найти остальных и рассказать им о возможной Третьей мировой войне.

* * *

— Вот чертовы ублюдки! Они серьезно думали, что им сойдет с рук это дерьмо без разговора с нашими дедушками? — Деклан чуть ли не кричит на весь клуб.

Слава богу, у нас есть приватная зона, иначе греха не оберешься.

Клуб «Люкс» — это одно из наших деловых предприятий, о котором не знали наши отцы. Наша личная игровая площадка, куда мы ходим, чтобы убежать от нашей дерьмовой жизни.

— Заткнись уже на хрен, Дек. Господи Боже. Мы справимся с этим, как всегда, — требует Син, пытаясь сдержать свой гнев.

— Что нам нужно сделать… — продолжает бушевать Деклан, не обращая внимания на наш разговор.

— Деклан! — кричим мы оба, отчего тот вздрагивает, но замолкает и сосредотачивается на нас.

— Хватит уже. Кроме того, кому-то придется оплатить мой счет сегодня вечером, — ворчу я и делаю глоток бренди.

— Почему? — спрашивает Синклер, изогнув бровь.

— Я, возможно, сказал парочку хороших или не хороших слов после того, как вы оба выбежали, как разъяренные гориллы. Так что у меня предчувствие, что все мои карты снова заблокированы, — отвечаю я с ухмылкой на губах, допивая рюмку.

Деклан, наконец-то, садится, закинув ногу на стул. Он выпивает две рюмки одну за другой, а затем ухмыляется.

— Ты разозлил дьяволов во плоти? Как ты этого добился, пай-мальчик Джио?

Закатив глаза и показав ему средний палец, я пересказываю им разговор. Во время пересказа на их лицах отражается несколько эмоций. Но ярость сильнее всех.

— Тупые ублюдки, — бормочет Синклер. — Слава богу, что ты запомнил это дерьмо. Я точно не помню.

— Как и я. Не помню. Но именно поэтому у нас есть ты, гениальный мальчик, — говорит Дек, указывая бокалом в мою сторону.

То, что Деклан рассыпается в комплиментах, означает, что сегодня вечером его ждет хорошая пьянка. Хотя я его не виню. Сегодня была одна из самых дерьмовых встреч за всю историю нашего членства в «Трезубце», и это не считая недель инициации и дедовщины. После них у всех нас остались одинаковые шрамы на левых ладонях, клейма на правых бедрах, и у всех были проколоты члены из-за того, что мы проиграли пари Деклану во время пьяной дедовщины

Чертов пирсинг адски болел, но потом вполне окупился успехом у женщин. Мы даже заработали себе прозвище «Мастера оргазма». Полный бред, но так или иначе это привлекает женщин, и они желают прокатиться на одном или всех наших «грешных мечах».

— Спорим, что через час нам придется тащить его задницу отсюда? — говорю я Синклеру, все еще глядя на Деклана. Он ненавидит, когда мы делаем ставки на его пристрастие к выпивке.

— Ставлю сто баксов. Сорок пять минут. Максимум.

— По рукам.

— Членососы, — бормочет Дек, беря одну из наших бутылок, а затем встает и смотрит на танцплощадку внизу.

Он даже не стал спорить, что мы ставим против него.

— Вы, придурки, утром оба будете мне должны. Святой вторник.

— Не хочешь рассказать, почему ты так уверен, что мы оба проиграем, приятель? — спрашивает его Синклер.

— Ага… Моя будущая бывшая жена там внизу, на танцполе, идет к бару. Вот почему.

Мы с Сином смотрим друг на друга, а потом встаем, чтоб самим заглянуть в зал. Мы сразу же видим, кто завладел внимание Деклана.

— Ё-моё, — бормочу я, чувствуя, как под брюками оживает мой член.

— Охренеть, — присвистывает Син.

— Ага, — это все, что Деклан может сказать в ответ.

И после… мы все теряем дар речи.

Она само совершенство.

Глава 3

Деклан

За все эти годы я ни разу не думал, что мое холодное мертвое сердце может ожить. С самого рождения на меня возлагали невозможные надежды и избивали до полусмерти, когда я не угождал отцу и его тираническому образу жизни. По крайней мере, до тех пор пока не смог отбиться от побоев. Тогда я перестал себя сдерживать. Я дерусь, трахаюсь и развлекаюсь, совершенно не задумываясь о последствиях.

Мне просто… Все. Равно.

Всем, кроме Синклера и Джованни, было на меня наплевать. Мы все носим одинаковые шрамы от психического и физического насилия наших мучителей. Просто по-разному.

Синклер помешан на контроле. Он расчетлив, как черт, во всем, что делает. Будь то перерезание горла, его ежедневная рутина или барские требования. Он редко теряет контроль над ситуацией. Единственные люди, которые могут сломать его, — это наши отцы. Но, черт возьми, они пробуждают худшее в каждом из нас.

Джованни скрывается за компьютером. Он гений-самоучка в работе с ними, и не раз спасал наши задницы, чаще, чем каждый из нас хочет признаться. Он также обладает фотографической памятью даже на самую обыденную информацию, например, на совершенно нелепые кодексы «Трезубца», которые управляют нашей жизнью еще до нашего рождения.

Я сам живу ради острых ощущений. Будь то выброс адреналина от гонок на сделанном на заказ «Бугатти Хирон Спорт» по калифорнийским автострадам, ядовитая смесь таблеток и алкоголя, которая подпитывает меня, или страсть к беспорядочному бурному сексу всегда и везде, где я могу его получить. Если это может заглушить тот ад, который ежедневно наводняет мое подсознание, тех монстров, которые скрываются за глубинами моего разума и жаждут полностью затянуть меня в свои глубины, я сделаю это.

Демоны в нас могли бы отправить здравомыслящего человека, да что там, нормального человека, на огненную дорогу разрушения, способную сравнять Лос-Анджелес с землей максимум за час. Отпущение наших грехов, которые мы совершаем ежечасно, достаточно, чтобы отправить самого Бога в преисподнюю, которая и есть наша жизнь.

Но вот я здесь, стою рядом с двумя единственными людьми, за которых готов отдать свою жизнь, даже не моргнув глазом. Мы смотрим вниз на толпу людей, и из-за девушки у меня уже участился пульс. От одного взгляда на нее в душе разливается неведомая теплота, и я едва не падаю на колени.

Какого черта?

Чтобы удержать равновесие, я хватаюсь за перила. Не знаю, в чем причина: в алкоголе и таблетках, текущих по моим венам, или в том, что в моей душе что-то изменилось из-за этой девушки. Украдкой взглянув на Джованни и Синклера, вижу, что они в таком же восторге, как и я.

— Парни, вы смотрите на ту же девушку, что и я?

Синклер не отрывает от нее взгляда. — Короткое серебристое платье на бретельках с открытой спиной, позволяющей увидеть ямочки над ее роскошной попкой. Черные туфли на пятидюймовых шпильках. Простой макияж, подчеркивающий ее естественную красоту. Длинные каштановые волосы, переходящие в светлые. И еще она выглядит абсолютно не в своей тарелке, как будто ей не терпится выбраться отсюда? Да. Я, черт побери, смотрю на нее.

Я фыркнул на его заявление. — Наблюдательный ублюдок. Но да, она. Джованни, сможешь по-быстрому добыть информацию?

— Уже. Я просматриваю записи камер видеонаблюдения у входной двери за последние полчаса, так как не похоже, что она пробыла здесь долго. — Он замолкает на мгновение. — Нашел.

Не знаю, почему я удивился, что он так быстро нашел ее, но все же удивился. Очевидно, Син тоже, он наконец отводит взгляд, чтобы посмотреть на Джио. — Ну и? Ты собираешься рассказать нам все, или придется выбивать это из тебя, придурок?

— Ну и нытики, — бормочет Джованни. — Если интересно, я начал с нашего универа, и, к счастью для нас, она учится с нами. Бетани Лари Рис. Двадцать один год. Студентка второго курса университета Блэквелл. Двойная специализация по журналистике и фотографии, а вторая по русскому языку. День рождения — пятнадцатое ноября. Родом из Сиэтла, штат Вашингтон, но последний известный адрес до переезда сюда два года назад — трущобы Лос-Анджелеса. Причины неизвестны. О семье нет записей, как и более личной информации. Ни социальных сетей, ничего. Почти как призрак, который пытается что-то скрыть, или же она просто скрытный человек.

Мы с другом уставились на него, пока Синклер не заговорил: — Господи Боже, Джи. Ты все это достал с телефона меньше чем за тридцать секунд?

Пожимая плечами и ухмыляясь, потому что иногда бывает самоуверенным говнюком, Джи отвечает: — Вы бы тоже знали, как это сделать, если бы действительно слушали то, что я пытался объяснить — много раз — вам, придуркам. Но нет, вы предпочитаете полагаться на меня в плане информации, поскольку вы оба ленивые говнюки. Но отвечаю на твой вопрос, да, я достал это со своего телефона менее чем за тридцать секунд. Я уже начал искать, ещё до того, как кто-то из вас что-то сказал, — заканчивает он с очередной самодовольной ухмылкой.

Временами он прям напыщенный засранец.

Наконец я опускаю взгляд и вижу, что Бетани сидит за барной стойкой, а рядом с ней, похоже, пара друзей. То, что происходит дальше, заставляет мою кровь закипеть, и, судя по напряженным плечам моих друзей, они тоже это видят.

Какой-то пронырливый придурок с бегающими глазками подходит к ее стулу и кладет руки ей на плечи. Она быстро напрягается, но затем так же быстро теряет самообладание. Она выглядит почти взбешенной. Хорошо. Даже отсюда сверху я вижу страх, который на миг проступает на ее лице, и мне хочется ворваться и сбить довольную ухмылку с лица этого ублюдка. — Джованни…..

Не отрываясь от телефона, он цедит сквозь стиснутые зубы: — Вот дерьмо.

Я оглядываюсь на Сина. Он так же, как и я, сжимает перила.

— Ублюдок! — кричит Джио, едва не ломая свой телефон.

Мы видим ярость на его лице, и знаю, что Синклер думает о том же, о чем и я. Что, черт возьми, происходит? Джи бросается к телефону службы безопасности, который мы установили в номере, и начинает орать: — Карл! Тащи свою задницу сюда сейчас же!

Я оглядываюсь на Синклера, но он не сводит глаз с Бетани. Наконец поворачиваюсь к Джио, когда Карл, наш глава службы безопасности, врывается в дверь. Но он не успевает зайти, как Джио хватает Карла за шею и выталкивает его обратно в коридор.

— Разве мы недостаточно хорошо платим тебе и остальной охране? — требует он, глядя на потрясенное лицо Карла. Черт, хотя я уверен, что мое лицо выглядит так же. Джованни — самый спокойный из нас. Его не так-то просто разозлить, но когда он в ярости, то ищите пятый угол.

— Д-да, сэр. Вы нам всем очень хорошо платите, — бормочет Карл.

— Тогда как какой-то мудак прошел с поддельными документами? Объясни. Сейчас же!

— С-сэр?

— Джио, черт возьми, расскажи, что случилось, пока у тебя не случился инфаркт, или убей уже нашего главу службы безопасности, — требует Син.

Джованни поворачивается к нам с кровожадной яростью на лице и сквозь стиснутые зубы говорит: — У этого козла, который прикоснулся к Бетани, поддельное удостоверение, которое Роман пропустил. На фотографии он, но в документах указан шестидесятисемилетний старик, умерший семь месяцев назад. Кем бы ни был этот урод, он взял права этого парня, аккуратно разобрал, засунул туда свое фото, а потом собрал права обратно. Сколько раз, мы говорили парням не пропускать подобного дерьмо, а? Суки! — Он снова обращает свой гнев на Карла. — Я хочу, чтобы этого сукина сына вывели из бара сейчас же, или до конца вечера вас всех уволят! Убедитесь, что вы конфисковали его права, и не сотрите его отпечатки пальцев. У тебя сорок пять секунд. ВПЕРЕД!

Карл спускается вниз, а мы возвращаемся на балкон, чтобы посмотреть шоу. Мы молча наблюдаем, как команда выводит из клуба упирающегося парня. Он что-то говорит, но из-за музыки мы не слышим, но Бетани на мгновение побледнела, и мне стало интересно, что сказал этот ублюдок.

Наконец Синклер поизносит: — Не хочешь подробнее рассказать о своей… вспышке, Джи?

После некоторого раздумья тот наконец отвечает: — Ага… Как уже сказал, наша охрана пропустила поддельное удостоверение. Мне интересно, Роману как-то заплатили, чтобы он пропустил этого ублюдка, или он настолько чертовски глуп? Я уже проверил его, но ничего не нашел, вся его информация — липа. Либо парень не хочет, чтобы о нем узнали, потому что занимается незаконными делами и скрывает это, либо парень работает против нас. Вдобавок как только увидел страх Бетани, мне сразу же захотелось наброситься на него. Черт, я еще даже не разговаривал с ней, а меня уже тянет к ней, как ни к какой другой, и мне хочется ее защитить. Гребаный ад.

Синклер передергивает плечами и хрустит шеей. — Я тоже не знаю почему, но чувствую то же самое. Давай просто присмотрим за ней отсюда, пока она не уйдет. Потом придумаем план, как привлечь ее внимание. Мы и раньше иногда делили цыпочек, этот день не отличается от других.

— Ладно, — соглашается Джио, но не похоже, чтобы он был настроен так же, как Син. Да, мы вместе трахали одну девушку, но с Бетани уже все по-другому, и я еще даже не разговаривал с ней.

Она наконец поворачивается к балкону. Клянусь, мое чертово сердце замирает, когда Бетани смотрит на меня своими голубыми глазами, хотя не видит ничего, кроме тени, и дарит нам самую ослепительную улыбку. Помахав нам рукой и пробормотав великолепными полными губами «спасибо», она поворачивается к своим друзьям, и я чувствую, что, наконец-то, могу снова дышать.

— Черт, — бормочет Син.

Джио промямлил что-то по-итальянски. Я предполагаю, что он соглашается.

— Мы в полной жопе, да? — спрашиваю я.

Син и Джио молчат, но я итак знаю, что они согласны.

Эта девушка как луч гребаного солнца, сидящий в баре…

И станет нашим криптонитом.

Глава 4

Бетани

Сидя здесь, в моей крошечной, чертовски вонючей комнате общежития для «студентов-стипендиатов», я грустью оглядываюсь на свою жизнь.

Боже… Как так получилось, что я скучаю по улицам Лос-Анджелеса?

Я учусь на втором курсе университета Блэквелл и, честно говоря, начинаю жалеть об этом. Когда впервые получила письмо из университета, то подумала, что это мой шанс наконец чего-то добиться в жизни. Доказать всем засранцам из Службы по делам детей штата Вашингтон, что я не стану такой же, как моя мать. Что не стану очередной наркозависимой шлюхой, которая любыми способами пытается получить очередную порцию наркотиков.

Слава Богу, меня заметил один из клиентов, у которого было доброе сердце.

Если бы не Джим, я бы уже умерла. Что напоминает мне, что нужно ответить на его письмо с прошлой недели. Даже если наврать с три короба. Он один из немногих, кто когда-либо заботился обо мне. Кроме него, я могу вспомнить только Рамону из приюта для бездомных и Стеллу, единственного человека в этом кампусе, которая не является заносчивым снобом. Мы познакомились в прошлом году на уроке журналистики. Она хочет стать модной журналисткой для богатых и знаменитых, и, учитывая ее красоту, она может сделать это в одно мгновение.

А я? Я хочу фотографировать и освещать ужасные аспекты, которые общество в большинстве своем не понимает или полностью игнорирует. Мне очень хочется выставить на всеобщее обозрение самые отвратительные моменты моего прошлого. Я хочу, чтобы люди поняли, что в мире существуют реальные проблемы. Голод, насилие, бездомность, боль, страдания, болезни (психические, физические, эмоциональные) и многие другие ужасные события.

Это единственное, что удерживает меня здесь, в этой абсолютной адской дыре высшего общества, игровой площадке для богатых и невежественных студентов. Образование, которое я могу получить, даст мне необходимую известность в медиа-компании, чтобы продолжить свою цель: спасти тех, кто не верит, что их можно спасти, потому что их жизнь была одинаковой на протяжении многих поколений, и никто не знает, как ее изменить.

Лучший университет западного побережья? Ага, как же, мечтай.

Скорее, лучший университет, как стать следующей женой Степфорда из высшего общества или следующим мистером — неважно кого — семнадцатого уровня мудачества и статуса плейбоя.

Телефон пиликнул, что вывело меня из моих ненавистных мыслей.

Черт. Я отвлеклась на пятнадцать минут, когда должна была читать учебник по журналистике.

Стелла: «Приветик, дорогуша! Может, придешь на чизкейк?!»

Я: «Привет, Стелла. Что ты хочешь?»

Стелла: «Почему я должна чего-то хотеть? Я просто соскучилась по тебе!»

Я: «Ты видела меня вчера в классе. Я тоже по тебе скучаю. Но ты покупаешь чизкейк, когда тебе что-то нужно. Так что на этот раз?»

Стелла: «Я купила твой любимый… Тирамису и твою любимую выпивку!!!:)»

Черт бы ее побрал. Она знает, что поймала меня. Блин.

Я: «Ты в курсе, что временами ведешь себя, как гадюка?»

Стелла: «А? Ну, и сколько тебя ждать?»

Я: «Приду через двадцать минут.»

Стелла: «Ура!!!!! Захвати с собой то очаровательное серебряное платье.»

Я: «ЧТО? Стелла… Что ты запланировала? Скажи. Мне. Сейчас же!»

Стелла: «Фу-ты ну-ты. Ладно. Мы идем в клуб, мисс Зануда. И если ты не хочешь получить видео, где я выбрасываю твой любимый чизкейк в мусорное ведро, то пошевеливай своими булками, чтобы мы могли подготовиться!:)»

Я: ……

Я: «Отлично! Ты выиграла, чертовка! ТОЛЬКО потому, что я побью тебя, если ты выбросишь этот чизкейк, и ты это знаешь.»

Стелла: «Лююблюю тееебяяя:):):)»

Я: «Ага, как же. Шантаж — это любовь.»

Черт. К черту. Боже, я люблю Стеллу, но иногда она перегибает палку.

* * *

Стелла распахивает дверь, как только я стучусь в дверь ее квартиры, выглядя, как кошка на валерьянке. — Долго же ты! — говорит она, подпрыгивая и обнимая меня. — Я безумно рада сегодняшней вечеринке! Мы оторвемся по полной, девочка.

— Раздавишь. Меня. Стелла, — прохрипела я.

Она быстро отпускает меня, хватает за руку и тащит за собой, как потерявшегося щенка. — Прости, малышка! Я просто взволнована!

— Я вижу. А теперь, где чизкейк и алкоголь? И не трогай меня, пока я не съем хотя бы кусочек и не выпью.

— На кухонном столе, уже ждет тебя, красотка. — Она подмигивает.

— Да. Все, что нужно, тебе чертовка, чтобы заманить девушку из колледжа без гроша в кармане. Как люди считают тебя милашкой, ума не приложу. — Но когда мы доходим до кухни, и вижу, что меня ждет мой подарок-взятка, я останавливаюсь и обнимаю ее. — Тебе повезло, что я люблю тебя. Ты ведь это знаешь?

Она ослепительно улыбается. — Я знаю! А теперь скорее пей свой бурбон и ешь свой торт! Нам пора собираться!

— Ты ведь в курсе, что я пью виски, а не бурбон?

— Конечно, конечно! Я просто показываю человеку фотографию того, что тебе больше всего нравится, плачу и ухожу.

— Вот… ты меня подловила.

— Да! «Джонни Уокер Блю»! Я знаю, что этот семестр был тяжелым для тебя, к тому же мне пришлось приложить немало усилий, чтобы ты согласилась пойти сегодня вечером! И снова ослепительная счастливая улыбка озаряет ее лицо.

— Во-первых, это почти четыреста долларов за бутылку. Чертовски дорого, Стелла. Во-вторых, черт бы тебя побрал! Ты сейчас заставишь меня плакать! Она знает, что этот семестр для меня отстойный. Большинство преподавателей — говнюки, потому что знают о моем статусе. Текучесть кадров среди студентов-стипендиатов просто смешная. Тебе повезло, если ты доучился до первого курса. Но все остальные, которые поступили сюда и ушли, либо просто не были готовы к обучению в университете, либо сделали это, чтобы подколоть колледж, в который они хотели поступить. Даже один семестр в Блэквелле дает им безумные привилегии, чем в их настоящих школах мечты. Что-то связанное с имиджем, что студент университета Блэквелл любит их больше. Вставьте сюда закатывание глаз.

— Ай… я не хотела заставлять тебя плакать, милая! Но тебе это очень нужно, Бетани. Я знаю, что это огромная перемена по сравнению с приютом в Лос-Анджелесе, и не могу представить, как люди обращаются с тобой, но ты должна знать, что здесь есть и хорошие люди. Вечеринка будет отличной ступенькой для начала. Я пригласила парочку человек встретиться с нами. Обещаю, что если ты дашь им шанс, они тебе понравятся. Я помню, как половину семестра пыталась с тобой подружиться, чтобы ты, наконец, сказала мне больше двух слов.

Я фыркнула. — Девочка, ты была ходячей говорящей слащавой Барби из Малибу. Я честно удивлена, что не отскакиваешь от стен от такого количества «Ред Булла», которое ты поглощаешь. — Я замолкаю, делаю пару вздохов и выдохов, а затем заканчиваю: — И я попытаюсь дать им шанс. Только не жди, что буду радостно и солнечно улыбаться. Ты же знаешь, мне не по себе, когда разбрасываются деньгами и фамилиями, как будто они все греческие боги и богини во плоти.

Учитывая, как часто подруга закатывает глаза, удивлена, что она не сделала этого снова. — Хорошо. Согласна. Да, некоторые из них совершенно вычурны и ходят с таким видом, будто они каждый день выходят на красную ковровую дорожку, но не все такие. Черт, даже я стараюсь держаться от них подальше. А я не могу, потому что мой папа владеет крупнейшим модельным агентством в США.

— Черт. Как я умудряюсь постоянно забывать об этом?

Ее отец, Чед Монтери, является генеральным директором и основателем модельного агентства «Монтери». Но независимо от того, сколько у них денег, Стелла, ее родители и еще шесть братьев и сестер ведут очень скромный образ жизни. Конечно, они живут в особняке, но это не показная роскошь. Именно там я останавливалась на все каникулы и в перерывах между летними занятиями. Ее семья приняла меня и относилась ко мне, как к дочери. И на мой взгляд это было странно, поэтому я проводила все время со Стеллой, но все же немного открылась ее семье. Не много, но достаточно, чтобы они не подумали, что я собираюсь ограбить их до нитки, как какая-нибудь уличная крыса.

— Легко, и ты это знаешь. Но в любом случае… Допивай, потом возьми еще выпить и встретимся в моей комнате, чтобы мы могли подготовиться! И с этими словами она оставляет меня наедине с моими мыслями, домашним чизкейком и, по моему мнению, лучшим гребаным виски на свете.

* * *

— Что это за место? — бормочу я себе под нос.

— Клуб «Люкс», детка. Самое лучшее место для вечеринок в Сономе, — говорит Стелла. — О боже! Приветик, Роман! Я так рада, что ты сегодня главный! Тот другой парень — придурок.

Роман ворчит, но при взгляде на подвыпившую Стеллу невольно улыбается. Я, возможно, выпила треть своей бутылки «Джонни Уокер Блю», а Стелла выпила около четырех коктейлей, пока готовилась, так что мы обе немного больше хихикаем, чем обычно.

— Документы, дамы? — говорит Роман, огромный мужчина-швейцар, протягивая нам руку.

Стелла протягивает свои, он быстро изучает их, затем возвращает и протягивает руку в мою сторону.

— Эээ… Вот, держи… Роман? — говорю я, пока он забирает документы для изучения, а потом отдает обратно.

Он быстро открывает дверь и ворчит «веселитесь», а затем мы заходим в клуб, который я могу описать только как самое первоклассное место.

В то время как университет Блэквелл — это старая школа с готической архитектурой и капающим конденсатом, клуб «Люкс» имеет ультрамодный дизайн и современный вид. Матовые черные и серебряные стены, барная зона в современном, слегка напоминающем индустриальный, стиле, диваны, высокие столы и стулья. Фиолетовый свет от пола до потолка придает всему помещению суперстильный антураж. Удивительно, но, несмотря на всю роскошь обстановки, я не чувствую себя не в своей тарелке. По крайней мере, не так, как каждый день в кампусе. Здесь я чувствую себя обычным студентом колледжа, который не живет на помойке.

— Пошли! Давай займем свободные стулья и закажем напитки, пока я пишу Бенни, чтобы узнать, где они! — кричит Стелла, хватая меня за руку и таща к бару.

Мы занимаем места, заказываем себе по две выпивки, и пока Стелла пишет смс, я просто оглядываюсь по сторонам. Ха, тут даже есть второй уровень с частными апартаментами. Название соответствует месту. Потрясающе.

Следующее, что помню, как меня представляют Бенни, Джереми, Ретту и их сучкам, когда кто-то касается моих плеч, заставляя меня подпрыгнуть.

— Эй! Осторожно, коз…

— Я же говорил, что найду тебя, красотка, — говорит он мне на ухо, и я замираю на секунду.

Это похоже на издевательство.

Я быстро овладеваю собой и поворачиваюсь в его сторону.

— Питер.

— Бетани.

— Что тебе нужно?

— Поговорить, конечно. Я соскучился по тебе.

— Да неужели? Ну, я по тебе не скучала. Так что просто вали к своим парням.

— Бетани… Мы поговорим, — повторяет он, больно впиваясь пальцами в мою спину и оставляя следы. Но я не собираюсь показывать ему, что мне больно.

— Вообще-то… я здесь с друзьями. Так что нет, мы не поговорим. Не здесь. Не сейчас. Ни потом. Разве я не ясно дала понять, что не хочу больше никогда видеть или разговаривать с тобой? Я усмехаюсь.

— А я сказал тебе, что мы не… — его предложение прерывается, когда пара охранников подходит и прерывает его. Слава богу.

— Извините нас, сэр, нам нужно увидеть ваше удостоверение личности. Сейчас же, — говорит один из двух огромных охранников Питеру, стоя вплотную к нему.

Господи. Эти парни употребляют чудо-растение или что-то в этом роде? Ух ты.

— Черт возьми! Я показывал его тебе, когда проходил…

— Либо дайте нам ваше удостоверение личности, либо на выход, — говорит другой человек-халк.

— Отлично, твою мать! Питер быстро отдает им свое удостоверение, хмурясь на них, как будто он избалованный сопляк.

Шут гороховый. Что я в нем нашла?

— Ужасно молодо выглядит для шестидесяти семи лет. Тебе не кажется, Зи? — Халк номер один говорит Халку номер два, которого зовут Зи.

Питер бледнеет, пытается что-то ответить, но его хватают и уводят в сторону двери, чтобы выпроводить. Они не успевают далеко уйти, как он оглядывается на меня и говорит: — Я слежу за тобой, Бетани, — а затем ругается на них матом. От его слов мое сердце на время замирает.

— Бетани? С ним по-прежнему проблемы? — нервно спрашивает Стелла, в то время как остальные просто сидят, не понимая всей ситуации, свидетелями которой стали.

Я быстро беру ближайший ко мне стакан и делаю большой глоток, а затем отвечаю: — Я не видела его с прошлого учебного года. Он не знает моей комнаты в общежитии, и я сменила номер, как он меня нашел, ума не приложу.

— С тобой все будет хорошо? Я могу позвонить папе, и он сможет помочь.

— Нет! Боже, нет. Спасибо за предложение, но со мной все будет в порядке. Если увижу его снова, то скажу службе безопасности кампуса, — говорю я, допивая первый бокал и беру второй, который мы заказали. Мне нужно что-то, чтобы не сойти с ума.

— Как скажешь, девочка.

Я улыбнулась ей, затем повернулась ко всем, чтобы завязать светскую беседу и отвлечься. Когда начинаю разговаривать, то чувствую, будто за мной наблюдают. Я бросаю взгляд в сторону VIP-зоны, где стоят три фигуры, словно изучают толпу. Я могу только предположить, что это владельцы, поэтому быстро улыбаюсь и говорю губами «спасибо», а потом возвращаюсь к разговору.

* * * Тридцать минут спустя.

— Эй… Пожалуй, я пойду. У меня начинает болеть голова, — говорю я Стелле, в то время как все медленно начинает расплываться перед глазами, а шум в ушах становится все сильнее.

Я вижу беспокойство на лице Стеллы, но быстро останавливаю ее, пока она не попыталась вмешаться. — Все в порядке. Честное слово. До общежития десять минут пешком. Я напишу тебе, когда доберусь.

— Клянешься на мизинцах, Бетани? — говорит она с укором, а я закатываю глаза на ее детское требование. Я встаю, но быстро сажусь обратно, так как голова раскалывается. Веду себя так, будто просто поправляю туфли на шпильках, и стою,согнувшись, пока не овладела собой, чтобы провернуть свою хитрость и не потерять сознание. Черт возьми, что они добавляют в виски?

И как я додумалась, что могу идти? Самая бредовая мысль, которая могла прийти мне в голову. Но я уже сказала, что собираюсь уходить, и не отступлю перед вызовом. Возьму и сниму эти дурацкие каблуки, как только выйду на улицу. Это должно помочь.

Медленно встав, чтобы не выдать свое состояние, я даю подруге обещание на мизинцах, о котором она просила, и обнимаю ее. Затем прощаюсь со всеми остальными и начинаю медленно и решительно выходить из клуба, молясь, чтобы свежий воздух помог.

Проходя мимо сильно разозленного Романа, прощаюсь с ним, и когда поворачиваюсь, чтобы начать идти, каблук застревает в трещине на тротуаре, и я падаю на колени, как идиотка.

«Так держать, Бетани, ты чертова недотёпа», — думаю я про себя.

— Ты не заметила трещину, куколка. Бывает. Не волнуйся, твой рыцарь в сияющих доспехах спасет тебя, — слышу я глубокий голос, пока он поднимает меня вверх.

— Подожди… Что? Ч-ч-что происходит? — пролепетала я.

Зловещий смех парня прорвалось сквозь мой пьяный ступор. Обогнув угол здания, он снова заговорил, увлекая меня за собой. — Моя милая, глупая Бетани. Я же говорил тебе, что слежу за тобой. Теперь ты именно такая, как я хочу, — мрачно говорит Питер, разворачивая меня лицом к себе и впечатывая меня спиной в стену здания.

Я ударяюсь головой об стену и шиплю от боли сквозь черные пятна, затуманивающие зрение, чувствуя, как от удара о стену по всему телу ушибы и ссадины на спине и руках, а струйка крови с головы начинает медленно стекать по волосам.

— П-Питер? П-почему? Я стискиваю зубы, пытаясь прийти в себя. Жива? Несмотря ни на что.

Он хватает меня за шею, чтобы заставить меня посмотреть на него, и сжимает ее все сильнее и сильнее, пока говорит: — Сука, я говорил тебе. Что ты пожалеешь, если бросишь меня. Я был готов смотреть сквозь пальцы на твою дерьмовую слезливую историю жизни и сделать тебя идеальной женушкой для меня. Все, что от тебя требовалось, — это слушать и делать то, что я говорил. Но нет… — он резко останавливается, когда за спиной что-то привлекает его внимание.

— Черт, — пробормотал он. — Мы еще не закончили.

И снова ударяет меня головой об стену, и мир вокруг становится черным.

Глава 5

Синклер

— Что-то не так, — говорит Деклан, упершись на перила.

Я подхожу к нему, а Джио следует за мной, и спрашиваю: — Что не так?

Его лицо ничего не выражало, но взгляд был убийственным. — Джио, проверь камеры в баре. Думаю, он накачал ее наркотиками, — ровным голосом произносит он. Я знаю, что гнев Деклана вот-вот вырвется. — Она почти на выходе.

Я наконец бросаю взгляд в ее сторону и вижу, что она безнадежно пытается замаскироваться. Я вцепился в металлические перила, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться.

— Пошли. Джио выругался. Значит, Деклан оказался прав. Ублюдок накачал ее наркотиками.

Твою мать. Чертов. Ушлепок.

«Похоже, кто-то сегодня умрет», — думаю я про себя. Адреналин начинает стремительно выделяться в мою кровь, пока мы все спускаемся по лестнице.

Когда мы доходим до толпы, я нажимаю кнопку, чтобы выключить музыку и включить весь свет. — Бар нахрен закрыт. Закрывайте кассу и валите, — говорю я, глядя на Карла и давая ему понять, что мы не шутим. Он понимает, что теперь в нашем дерьмовом списке, вместе с барменами, что не заметили, как кто-то накачивает наркотиками человека в их баре. Как уже сказал Джованни, мы платим дебилам за это кучу бабок,?чтобы быть уверенными, что у нас работают лучшие.

Очевидно, что нет.

Но, конечно, Деклан говорит то, о чем я думаю: — Хорошо, что деньги, потраченные на тренинг, окупились.

Я ворчу в знак согласия, пока мы доходим до двери и выходим из клуба в поисках Бетани. Затем мы поворачиваемся к Роману, пылая от ярости. — Я спрошу только один раз, Роман. В какую сторону она пошла, и был ли с ней парень?

Когда Роман отступает, скорее всего, потому что мы все выглядим так, будто находимся в шаге от того, чтобы сломать ему все кости, он заикается: — О-она повернула налево, споткнулась тут. Я хотел помочь, а какой-то парень кивнул мне и поднял ее. Они свернули за угол и… Роман не успевает договорить, как мы все проносимся мимо него и мчимся к боковой улице между нашим зданием и музыкальным магазином Ральфа.

— Черт, надеюсь, что у кого-то есть при себе оружие. У меня только кастет, — говорю я, надевая сделанный на заказ матово-черный титановый кастет.

— У меня спрятан нож за поясом, — гримасничает Дек.

Джио, притормозив нас всех тактическими сигналами, шепчет: — У меня с собой «Глок». Хорошо, что вспомнил о нем в последнюю минуту. А теперь заткнитесь, чтобы мы могли услышать, что происходит. Кажется, я их слышу.

Мы стоим в мертвой тишине, надеясь услышать Бетани. Нам крышка, если это не они.

— Сука, я говорил тебе, что ты пожалеешь, если бросишь меня. Я был готов смотреть сквозь пальцы на твою дерьмовую слезливую историю жизни и сделать тебя идеальной женушкой для меня. Все, что от тебя требовалось, — это слушать и делать то, что я говорил. Но нет… — вымолвил он, когда мы завернули за угол, обнаружив Бетани прижатой к стене смертельной хваткой на ее шее.

Черт. Нет.

Раскаленная до красна ярость затуманивает мое зрение, когда несусь к ним, а Джио и Дек следуют за мной по пятам. Лицо этого урода не видно, но мы все знали, что это он. Тот самый урод, который положил руку на нее в клубе.

Как только ублюдок понял, что мы на грани его убийства, он впечатал Бетани в стену и побежал.

Я быстро бросаюсь к Бетани и едва успеваю поймать ее, когда она теряет сознание от удара. При этом врезаюсь плечом в тротуар.

— Черт!!!

— Деклан! ДЕРЖИ! — кричит Джио. Я предполагаю, что он бросил ему пистолет и спустил нашего любимого психа с поводка поиграть. — Ты в порядке, мужик?

— За меня не переживай, Джи. Она вырубилась. Иди за джипом, чтобы мы могли отвезти ее к нам.

— Ключи?

— Черт… подержи ее, чтобы я мог их достать.

Когда Джио просовывает руку под ее голову, чтобы прижать ее к себе, с его губ срывается бурная череда проклятий. — У нее кровь из головы идет. Дай мне свое пальто Син, потом позвони Деку и подгони машину. Нам нужно ей помочь.

Я тороплюсь, снимаю пальто и звоню Деку, затем иду к матово-черному «гелендвагену» последней модели. — Возвращайся к Джио СЕЙЧАС же.

— Уже возвращаюсь. Ублюдок сел в машину без номеров, и я его потерял.

— Кровь из головы идет. Почти добрался до своей машины…

— ЧЕРТ! — кричит он, сбрасывая вызов, когда я подхожу к машине. Быстро отпираю двери, открываю заднюю и нажимаю кнопку, чтобы разложить сиденья так, что получился огромный багажник. Затем запрыгиваю на водительское сиденье и завожу машину, проезжаю два квартала до переулка.

В переулке я нажимаю кнопку, и задняя дверь люка открывается. Слава богу, она открывается как обычная дверь. Я вижу, что Деклан уже вернулся. Его лицо лишено эмоций, но в глазах пылает страх за Бетани, разочарование в себе и пламя мести, которую мы обрушим на этого больного ублюдка за то, что он сделал.

Хотя мы все занимаемся преступной деятельностью — от взлома случайного имущества ради забавы, до крови, которую нам всем приходилось проливать в качестве требования, нет, приказа наших отцов, если мы хотели остаться в живых, — есть одна вещь, которую мы все четко придерживаемся. Женщин и детей не трогать. Чертовы. Границы.

Задний люк закрывается, выводя меня из оцепенения, и я жму на газ, чтобы вернуться в наш пентхаус в кампусе.

Я слышу, как Джио начинает на меня ругаться: — Господи, Син! Ты что, хочешь, чтоб ей стало хуже от сотрясение мозга? Черт возьми!

Я игнорирую его слова, прекрасно зная, что это только ухудшит ситуацию. — Кто-нибудь позвонил доктору?

— Да. Только что написал мне, что ждет нас у лифта. Не убей нас по дороге, — отвечает Дек. Умник. — До сих пор не верится, что я упустил эту сволочь, — бормочет он про себя, явно все еще злясь на себя. Учитывая, что он самый высокий из нас и нещадно тренировался быть самым быстрым. И очень этим гордился, и я знаю, что в этой ситуации, особенно с хаотическими чувствами к Бетани, его эго получило сильный удар.

— Дек, мы все замерли от сцены, которую увидели, не считая того, что он ударил ее головой о стену. Мы все пытались уберечь ее от дальнейших травм, но одному Богу известно, что он сделал до того, как мы пришли. Это не твоя вина.

— Неважно, — ворчит он.

Сжав от ярости руль, я совершенно не замечаю окружающего мира и пытаюсь взять себя в руки. Услышав четкий голос Джованни, который говорит с нашим частным врачом, я выхожу из своего яростного транса.

— Да. Максимум через две минуты, — он на мгновение замолчал. — Небольшие порезы и ушибы на спине и руках. Сильное кровоподтеки на шее от его руки и… — снова пауза, — две раны на затылке. Обе длиной от одного до трех дюймов. К тому же ублюдок подмешал что-то ей в алкоголь. Зрачки расширены, кровотечение не останавливается. Приближаемся. Будь. Готов.

Охренеть. Как я не убил нас, пока ехал сюда, ума не приложу. Я быстро въезжаю в гараж под нашим пентхаусом в кампусе.

Я резко торможу внедорожник на стоянке, заслужив угрожающие взгляды от парней и закатывание глаз от дока Ковеса. Выхожу из машины и захлопываю дверь, а Док открывает заднюю дверь. Первым выходит Деклан, и мы оба помогаем Джи выбраться наружу, пока он крепко держит Бетани. Свет подземной парковки падает на них и, мы в ужасе ахаем, видя ее состояние.

Почти уверен, что в этот момент мое сердце тоже замерло. Срань господня.

Ее длинные волосы растрепаны и спутаны. От ударов о стену она вся в ссадинах и кровоподтеках, выглядит все ужасно из-за количество крови, стекающей по ее волосам и одежде. Джованни держит ее бессознательное, обвисшие тело на руках, как тряпичную сломанную куклу, а от бледности ее лица мне стало дурно. Но след от руки на ее шее, который уже становится черно-фиолетовым с синевой, заставляет меня сосредоточиться и успокоиться.

Этот долбаный ублюдок заплатит.

— Синклер, вызови лифт и захвати с Декланом мои сумки. Я помогу Джованни занести ее в лифт как можно аккуратнее, — говорит док, быстро подгоняя нас всех.

Пока мы поднимаемся на лифте, док дает нам строгие указания, как только мы занесем ее в стерильную медкомнатку, которую выделили для себя.(Да, мы не обращаемся в больницу, чтобы наложить чертовы швы, которые можем сделать сами. Засудите нас.) Мы должны пойти принять душ и занять себя, пока он будет о ней заботиться. Ему не нужно, чтобы мы указывали ему, как делать свою работу, и крутились вокруг него, как маленькие засранцы. Он получает от всех нас громогласные ворчания и взгляды.

Как и подобает опытному крепышу, когда док сталкивается с нашим отношением, то одаривает нас ответным взглядом. — Я не шучу, парни. Делайте, что говорю, или я спущусь обратно на лифте, и вы сможете найти другого врача, не работающего за зарплату ваших папочек.

— Прекрасно, — бормочу я.

— Я буду сидеть за дверью после того, как закончу, — насмехается Джи в ответ.

Дек смотрит в пол, бормоча: — Я буду в спортзале, Джи.

— Аналогично. Мне нужно выпустить пар, пока не взорвался.

— Просто ответьте на чертову эсэмэску, если я вам напишу, — не глядя на нас, говорит Джи.

Дверь лифта с грохотом открывается в наш пентхаус, и наш разговор резко прекращается. Мы направляемся в стерильную комнату, укладываем Бетани на маленькую двухместную кровать с защитой, затем, вероятно, нужно лишь молиться. Больше нам ничего не остается, и мы все расходимся по своим комнатам и в душ, чтобы попытаться прийти в себя.

Когда стою под горячим душем, я стараюсь усмирить все чувства, бурлящие во мне. Опускаюсь на колени и решаюсь на то, чего не делал уже много лет. С тех пор как отец дал понять, что никакой Бог не придет и не спасет мою никчемную испорченную душу.

Пряча лицо в ладонях, я молюсь Богу, чтобы Бетани выжила.

Пожалуйста, кто бы там ни был. Я еще даже не слышал ее мелодичного голоса. Я еще не видел, как светятся от счастья и смеха ее глаза. Еще ничего не испытал вместе с ней. Пожалуйста, пусть она будет в порядке. Черт, пусть с ней все будет хорошо.

Почувствовав небольшое облегчение в душе, я встаю, чтобы привести себя быстро в порядок и пойти в спортзал.

Бетани будет раем для наших порочных душ. Единственная, кто может полностью нас уничтожить.

Глава 6

Деклан

Я иду в свою комнату, когда доктор закрывает дверь, чтобы мы его не «беспокоили», и быстро переодеваюсь в баскетбольные шорты и кроссовки «Найк». Я даже не потрудился помыться. Какой в этом смысл, если собираюсь потеть до седьмого пота пару часов? Кровь Би на моих руках лишь сильнее разжигает гнев и агрессию, и мне отчаянно хочется заглушить хаос в душе.

И еще, Би? Как я до такого додумался?

Остановившись и задумавшись на секунду, я ухмыляюсь, когда представляю, как она из-за этого злится. Точно, буду звать ее так, когда ей станет лучше.

Я уже представляю, как она будет закатывать глаза.

Черт. Ей лучше поправиться.

Думая с ненавистью о мудаке, который лапал ее, я заканчиваю переодеваться. Быстро хватаю парочку последних анальгетиков «Перк» от боли в колене и выпиваю обе, а затем беру наушники, телефон, сигарету и зажигалку. Держа все в руках, направляюсь в спортзал на нижнем уровне нашего пентхауса.

На заметку… сходи за новыми таблетками к одному из докторов, чтобы ты мог нормально ходить, тупица.

Спустившись по лестнице, смотрю в сторону коридора и уже вижу Джио, сидящего на полу напротив двери в кабинет с ноутбуком на коленях. — Ты просматриваешь записи из клуба?

Он фыркает, не отрываясь от экрана: — Пытаюсь, черт возьми. Парень умный.

— А? Насколько?

— Нашел его только на двух камерах из бесчисленного множества, которые у нас тут повсюду. Парень либо хитрый, либо каким-то образом знает, где находится куча нашего оборудования. Мне не нравится ни один из вариантов. Только что ответил на звонок Бетани и получил немного информации от ее подруги, которая была с ней… правда нифига не помогло, что бесит меня еще больше.

У меня сильнее портится настроение, и я хмурюсь. — И что именно сказала подруга?

— Якобы он учится с нами в университете в выпускном классе, но она знает только его имя, потому что встречалась с ним всего пару раз. Питер. Бетани сказала ей, что она порвала с ним, когда он попытался добиться большего между ними. Видимо, он хотел, чтобы она стала его на все согласной «трофейной женой» и чтобы она бросила школу. Они встречались весной в течение шести недель… — он прервался.

— Но? — говорит Син, подходя ко мне сзади и явно ожидая сюрприза с подвохом, который сейчас нам подкинут. Потому что не может быть все так чертовски просто.

— Но… — Джи вздыхает, — я не могу найти парня в образовательной системе. Нигде.

Я почти уверен, что выражение лица Синклера до жути похоже на моё с отвисшей челюстью. С каких пор Джованни не может найти никакой информации в системе школьных серверов?

— Что ты имеешь в виду Джованни? — требует Син

Я еще не видел у него такого злобного взгляда, когда он сказал сквозь зубы: — Именно то, что сказал, Синклер. Ничего. В списке старшекурсников нет никого по имени Питер. Я даже проверил учеников младших классов. Этот парень — призрак или ходит в нашу школу под чужим именем. Так что не надо на меня наезжать. Если ты хоть на секунду подумаешь головой, а не своим членом, то, возможно, сможешь догадаться, как этот парень здесь оказался. Я думаю, что найти этого парня все равно, что искать иголку в стоге сена.

Обдумываю его слова, а затем меня осеняет, и я стону в ответ. — Че-е-ерт… Артур Блэквелл, Роберт Картер и Лоренцо Мартинелли. Ты думаешь, что в Синдикате творятся дела, о которых мы не знаем? И какого хрена что-то подобное должно происходить здесь, где мы контролируем ситуацию?

— Думаю, ты только что сам ответил на свои вопросы, Дек. Если в этом замешаны наши доноры спермы, то мы в полной жопе. Когда они были старшеклассниками, наши дедушки уже практически отошли от дел. Что мы можем контролировать, кроме школы? — констатирует Син, с чем я не могу не согласиться.

Наши отцы скорее умерли бы, чем позволили кому-то из нас иметь хоть какую-то власть.

Джованни кивает в знак согласия. — В точку. Мы для них лишь циркачи, а они — мастера, пытающиеся сохранить контроль. Так было на протяжении многих лет, и мы все это знаем. Они ненавидят нас, что мы не спрашиваем их «как высоко, господин?», когда требуют, чтобы мы прыгнули. — Он замолкает, очевидно, что-то понял, затем яростно набирает текст на компьютере. — Если что, я готов поспорить, что этот сука «Питер» на самом деле ходит сюда под чужим именем, чтобы следить за нами. Затем он как-то отчитывается перед нашими отцами. В этом есть смысл, если учесть все предыдущие события и ту чушь про брак по расчету, которую они пытались нам подкинуть. Если у них получится нас сломить, тогда они смогут превратить нас в своих солдатиков, которые не задают вопросов, а просто делают то, что им говорят. — Еще одна пауза, пока он набирает текст. — Если это так, мне понадобится все оборудование в моей комнате, чтобы выяснить все, что я могу. Возможно, нам придется немного подыграть, чтобы сбить их с толку, если я узнаю, что это дерьмо — правда. — Он наконец останавливается, явно закончив с нами разговаривать, и вскидывает руку в воздух, чтобы отпустить нас.

Мы с Синклером, наконец, направляемся в спортзал, и по дороге я прикуриваю свой временно забытый косяк, нуждаясь в спокойствии, которое он мне приносит, чтобы не разгромить спортзал, как в прошлый раз, когда был на взводе. Сделав большую затяжку, я передаю косяк Сину, но он ворчит «нет, спасибо», вставляя наушники и включив музыку, а затем обхватывает руками висячую грушу. Я иду на беговую дорожку, нуждаясь в ожоге легких в дополнение к сигарете, чтобы полностью вывести адреналин.

Я надеваю наушники, включаю плейлист и устанавливаю беговую дорожку на девять с половиной. Я испытываю восторг, когда, наконец-то, могу отключиться и ни о чем не думать. Есть только музыка и жжение в мышцах, когда весь следующий час заставляю себя работать, не останавливаясь и не меняя темпа.

* * *

Час спустя мои мысли прояснились, и я абсолютно вымотался, пробежав десять миль в час ночи. Но когда останавливаю беговую дорожку и схожу с нее, взяв бутылку воды и полотенце, чтобы вытереть пот, стекающий по телу, вспоминаю, что нужно заглянуть в телефон, и выругался. Там шесть сообщений от Джованни.

— Ё моё..

Я издаю стон и сажусь на скамейку, потому что знаю, что меня ждет.

Джи: «Есть новости от дока. Ты идешь?»

Джи: «Деклан?»

Джи:«…..»

Джи: «Ты крысеныш. Я, сука, сказал тебе отвечать на эсэмэски. Дай угадаю. Беговая дорожка? Пофиг. Не отвечай».

Джи: «Идиоты. Вы два дебила. Док сказал, что раны на ее голове не так серьезны, как мы думали. Алкоголь и наркотики слишком разжижили кровь, поэтому все выглядело хуже. Их заклеили. Взяли кровь, чтобы выяснить, что за загадочный препарат ей подсыпали. У нее серьезное сотрясение мозга. Она будет чувствовать себя дерьмово в течение недели, но полностью поправится».

Слава богу!

Джи: «Она спит в моей комнате, я забрал ее, так как вы, дебилы, не отвечали ни на одно чертово сообщение. Счастливо оставаться сосунки!»

Вот ублюдок.

Я: «Твою мать, мужик. Дай мне принять душ, и я приду».

Джи: «О-о-о. Ты умеешь пользоваться телефоном? Интересно».

Я посылаю ему семь смайликов со средним пальцем.

Я: «Увидимся через пятнадцать минут, членосос».

Джи: «Ты бы хотел, чтобы я отсосал твой член прямо сейчас. Двери не заперты. Только тихо».

Я не удосуживаюсь ответить, сую телефон в карман и проношусь мимо Синклера. Он все еще был в таком же состоянии, как и я, пока не увидел, что я выбегаю из спортзала по направлению к своей комнате.

Раздеваюсь донага в своей комнате, включаю душ и вижу, что член твердый, как камень. В основном от сообщения Джи, но теперь, стоя под душем, я думаю о Бетани.

К черту. Джио здесь нет, чтобы избавить от стояка, так что я могу пофантазировать, как киска Би принимает мой толстый, длинный, проколотый член.

Я с Джованни — бисексуалы. Но как только мы осознали свою сексуальную ориентацию, договорились держать это между нами, и трахаемся время от времени. Используем презервативы не только друг с другом, но и с любой из сучек, которых мы трахаем, пока не возьмем на себя обязательства. Нам не нужна вся эта мерзкая венерическая хрень.

Когда беру член и медленно начинаю поглаживать его от основания до головки, то задеваю пирсинг «Принца Альберта» и издаю стон. Откидываю голову на стену душевой кабины и упираюсь спиной в нее, чтобы устоять на ногах. Я полностью погружаюсь в фантазию, когда сильнее сдавливаю член и начинаю поглаживать быстрее.

Вот Бетани думает, что ведет себя тихо, и пытается незаметно снять с себя одежду, перед тем как войти ко мне.

— Малышка Би, я знаю, что ты там. Так что снимай свою одежду и тащи сюда свою сладкую попку.

— Черт возьми, Деклан, откуда ты всегда знаешь?

Я ухмыляюсь. — Я всегда знаю, когда ты рядом, солнышко.

Когда она открывает дверь, пар вырывается наружу, и прежде чем успевает отреагировать, я хватаю ее за руку и притягиваю в свои объятия. — Ты всегда так хорошо пахнешь, детка.

Она задорно смеется. — Фу. Я только что закончила тренировку. Я грязная.

От ее слов член становится тверже и пульсирует, заставляя Бетани прерывисто вздохнуть. Я наклоняюсь к ее уху и шепчу: — Ты никогда не бываешь грязной, солнышко. То, что ты такая сексуальная, потная и возбужденная, заводит меня до чертиков. Мне хочется вогнать член в твою сладкую тугую киску и трахать тебя, пока ты не будешь выкрикивать мое имя снова и снова, детка. Затем я покусываю мочку ее уха и медленно спускаюсь по шее, покусывая, посасывая и целуя, пока не попадаю в то самое сладостное место между ее плечом и шеей.

Она протяжно и громко стонет, прижимаясь ко мне всем телом.

— Уже отчаянно желаешь и хочешь меня, малышка Би? — спрашиваю я, медленно скользя вниз по ее телу, обхватывая ладонями ее полную, красивую попку. Затем сильно шлепаю ее, от чего она только сильнее вскрикивает и стонет.

— Жадная девчонка. Чего ты хочешь, детка?

Она медленно поднимает на меня глаза, в них пылает жар, похоть и откровенное желание, которое заставляет меня стонать. Дерьмо, она чертовски сексуальна.

— Я просто хочу тебя, Деклан. Пожалуйста. Трахни меня, детка, — шепчет она.

Черт, у меня больше нет сил терпеть. Заведя руку ей за голову, я впиваюсь ей в губы в страстном поцелуе. Я провожу языком по ее губам и стону, когда ее сладкий вкус обволакивает меня. Это только усиливает мое желание к ней.

Я посасываю и покусываю ее губы, скорее всего, немного оставляя следы, но ей нравится, когда так ее отмечаю. Заставляя себя отстраниться, обнимаю ее лицо ладонями. — Ты так невероятно красива, солнышко. Ты ведь это знаешь?

Когда наконец приоткрывает глаза, она отвечает из-под опущенных ресниц: — Как будто вы трое позволили бы мне забыть об этом, даже если бы я попыталась. Затем она закатывает глаза.

Хм… Хочет быть нахальной маленькой паршивкой, да? Ну, это можно исправить.

Я ухмыляюсь. — Повернись. Руки на стену. Ноги вместе. Сейчас. Маленькая мисс умница.

Чертовка просто стоит там. Ну, мы можем сыграть так, как она хочет.

Я быстро поворачиваю Би спиной к себе и прижимаю ее руки к стене, фиксируя их левой рукой, а правой быстро направляю член к ее блестящей от соков вагине. Я быстро вхожу в нее, вгоняя член до упора, и стону от дополнительного давления и без того тугой киски из-за того, что она держит ноги вместе.

— Держись крепче, милая, — шепчу я ей на ухо, когда вытаскиваю член почти до конца, а затем снова вонзаюсь в нее сильнее.

— Деклан, — умоляет она. — Не. Останавливайся. Прошу тебя

Я смеюсь. — Ни за что.

Я отпускаю ее руки, хватаю за бедра и возобновляю наш жесткий и быстрый трах. Мне нравятся ощущения, и я вхожу в нее снова и снова, не уменьшая силы толчков.

По тому, как наши звуки и стоны нарастают, понимаю, что мы оба близки к развязке, поэтому быстро перемещаю руку к ее клитору. Я сильно надавливаю на него и одновременно обвожу его, не сбавляя темпа.

Не прошло и тридцати секунд, как ее тело начинает дрожать, и она выкрикивает мое имя. Ее вагина сжимается на гребаном члене, как чертовы тиски, мгновенно высасывая все из моих яиц, оргазм ослепляет меня. Я крепко зажмуриваюсь, пока член пульсирует глубоко в ней.

— Черт, черт, черт, черт, черт! — кричу я, когда черные точки мелькают перед глазами. -

Ууухххх! Мать его! — пыхчу я, глядя на полутвердый член в руке и остатки спермы, стекающие в канализацию.

Это был самый мощный оргазм в моей чертовой жизни, а я еще даже не был с Би.

Медленно приходя в себя, я заканчиваю принимать душ, затем вытираюсь и надеваю футболку и шорты. Проведя полотенцем по волосам, чтобы избавиться от большей части воды, смотрю на свою кровать, прежде чем подойти и взять несколько подушек и плед. Я уже знаю, что не покину Бетани сегодня, так что остается смириться, что мне придется устроиться на одном из крошечных диванов Джио. Если только я не опережу Синклера и займу диван.

Спустившись со своим барахлом, я медленно вхожу в комнату Джи и оглядываюсь по сторонам. Джи лежит на кровати рядом с Бетани, все еще работая на ноутбуке. Я смотрю в сторону дивана и вижу, что Сина там еще нет.

Зачет!

Я быстро расправляю его, бросаю на него свое барахло и устраиваюсь поудобнее, как тут появляется Синклер. Он хмурится на меня и показывает мне средний палец. Я дарю ему широкую наглую улыбку и отвечаю средним пальцем. — Похоже, у нас обоих появилась одна и та же идея, да?

— Да ну, Шерлок. Я не буду спать в своей комнате, зная, что она здесь, с доктором Всезнайкой.

— В любом случае, сосунки. Вы не уделяли внимания урокам анатомии в старших классах и сдали экзамен только потому, что списывали у меня и трахались с училкой. Придурки, — отвечает Джио, глядя на нас, закрывает ноутбук и потирает лицо руками. — К черту. Я устал. Если кто-то из вас услышит странные звуки от нее посреди ночи, по обе стороны кровати стоят мусорные баки. Если ее начнет рвать, нам нужно срочно везти ее в скорую, потому что сотрясение хуже, чем мы думали. Врач выписал ей лекарства и антибиотики. Больше ничего не может дать, пока она не очнётся, и он не сможет оценить ее состояние, — заканчивает он, закрывая глаза и откидываясь к изголовью кровати.

Я и Синклер смотрим на спящую Бетани. Настроение быстро становится унылым, когда мы берем ее за руки.

Ее волосы в полном беспорядке, а кожа блестит от чего-то, чем док натер ей руки. Синяки на ее шее становятся все более заметными. От этой картины у меня сводит желудок, и кислота подступает к горлу. Я быстро отворачиваюсь, пока мне самому не пришлось воспользоваться одним из этих ведер.

— Черт, — бормочу я и делаю глубокий вдох, желая, чтобы мой желудок успокоился.

— Мы найдем этого гандона. Мы заставим его заплатить и с этого момента будем держать ее, в безопасности. Независимо от того, хочет она этого или нет.

Я смотрю на Сина, замечая его сжатые кулаки и хмурое выражение лица. Мы все в полной заднице. Из-за девчонки, которую мы даже толком не знаем, но, очевидно, тянемся к ней, как мотыльки к огню.

— Ага, чувак. Судя по тому, как жалко мы сейчас выглядим, совершенно очевидно, что мы все с этим согласны. — Я ухмыляюсь, пытаясь разрядить обстановку.

Бросив взгляд и ухмыльнувшись в мою сторону, он отвечает: — Не так важно, как жалко мы все выглядим сейчас. — Он размахивает руками вокруг нашего жалкого сборища влюблённых. — Все равно предупреждаю. Если кто-то еще прикоснется к ней без ее разрешения или даже посмотрит на нее не так, я сожгу этот гребаный кампус дотла без сожаления.

— Согласен, — говорит Джио, затем перекатывается к Би и нежно целует ее в лоб. Затем что-то бормочет ей на ухо, прежде чем лечь обратно, что побуждает Синклера сделать то же самое, а затем он чуть ли не спихивает меня с дивана.

— Подвинься, придурок. Я не буду спать на крошечном диванчике, который нравится нашему моднику.

Со средним пальцем и «отвали» я вскакиваю, чтобы поцеловать Би в лоб, но при этом накрываю ее маленькую руку своей огромной медвежьей лапой. Она такая чертовски мягкая и нежная.

Поцеловав ее в лоб, я шепчу: — Ты с нами, малышка Би. Ты больше никогда не будешь чувствовать себя одинокой, солнышко. Просыпайся поскорее, детка. Не могу дождаться официального знакомства с тобой.

Глава 7

Бетани

Боже. Вот черт.

Почему я чувствую себя так, будто меня сбил грузовик, спустили с пятнадцатого этажа и бросили в мусорный контейнер? Боже правый, как же раскалывается моя голова. Черт возьми.

— Уххххх, — простонала я. — Зачем я вчера так много выпила?

— На тебя напали, скорее всего, поэтому ты себя так плохо чувствуешь, Tesoro, — говорит рядом со мной глубокий сексуальный голос, резко выводя меня из похмельного оцепенения.

Я быстро сажусь и тут же жалею об этом дурацком решении. — Ауууууу! Какого хрена? — стону я, закрывая лицо руками и упираясь в колени.

Следующее, что я слышу, — это доносящиеся откуда-то гулкие шаги, и дверь в новый ад, в котором нахожусь, захлопывается, отчего головная боль становится еще сильнее.

— Она проснулась? — спрашивает другой сексуальный голос.

— Разумеется, — говорит первый голос рядом со мной с сарказмом. — И твои пещерные выходки с захлопыванием двери не помогают.

— Отвали, Джи, — добавляет третий голос. Слишком громко, черт возьми.

Я упираюсь в колени, требуя: — Не могли бы вы, похитители, заткнуться… Или хотя бы говорить тише? Боже мой, я в аду? Уф. Даже мой голос звучит слишком громко.

— Прости, Tesoro.

— Ага, прости, малышка Би.

— Что? Никаких извинений от третьего участника с галёрки?

— Хм. Просто интересно, когда эти уроды успели придумать тебе прозвища. — Он тяжело вздохнул. — Прости, котенок.

Медленно приходя в себя, я неуверенно поднимаю голову, молясь, чтобы движения не вызывали барабанной дроби в моей голове.

Открыв глаза, я несколько раз моргнула, пытаясь избавиться от неясной дымки. Когда наконец взгляд фокусируются на них, у меня открывается рот, и я в шоке смотрю на трех великолепных, как грех, мужчин. Это вызывает у них небольшие ухмылки.

— К-кто вы, черт возьми? Где, мать вашу, моя одежда, и где я?

Первым заговорил тот, кто сидел рядом со мной. — Я Джованни Мартинелли, всеобщий любимчик. — Он ухмыляется. — Вон тот, с пирсингом в сосках, — Деклан Картер, а задумчивый крепыш рядом с ним — Синклер Блэквелл. Мы — владельцы клуба «Люкс», те самые, которые выставили ушлепка из заведения и прогнали его, когда он напал на тебя после того, как подсыпал наркотик в твой напиток.

О. Мой. Бог.

Я сижу рядом с богатенькими детишками, семьи которых правят этой школой и городом. Гребаные короли университета Блэквелл.

Нет, нет-нет-нет.

Медленно поднимаюсь с кровати, не сводя с них глаз, пока отхожу. Я молюсь, чтобы найти что-нибудь, чтобы защититься от этих засранцев. Синклер делает шаг ко мне, и я останавливаю его жестким взглядом. — Не надо. Черт. Не подходи. Придурок. У них округляются глаза, и открываются рты.

Хорошо. Богатые ублюдки.

Оглянувшись на того, кого зовут Джованни, я спрашиваю: — Где мои вещи, и как, черт возьми, мне выбраться из этого плейбоевского дворца?

— Э-э-э… Tesoro…

— НЕ называй меня так. Просто отдай мне мои вещи и скажи, как отсюда выбраться. СЕЙЧАС ЖЕ.

Быстро встав, он хватает мой телефон и клатч, показывая их мне.

— А моя одежда?

— Вся в крови. Я дал доктору свою старую одежду, чтобы он переодел тебя. Не думал, что ты захочешь проснуться голой.

Я останавливаюсь на мгновение, чтобы подумать, голова начинает болеть только сильнее. Хмуро смотрю на них. — Ладно. Пофиг. Просто положи мои вещи на край кровати, скажи мне, как отсюда выбраться, и отойдите от меня к черту.

Они все стоят, как застывшие статуи, несколько минут, пока Деклан не прочищает горло, чтобы заговорить. — Тебе и правда не стоит оставаться одной. У тебя сильное сотрясение мозга, милая, и нужно, чтобы кто-то был рядом, чтобы убедиться, что ты не заболеешь или что-то еще.

— Ага… я рискну. Я не собираюсь здесь больше оставаться ни с кем из вас.

— А почему, черт возьми, нет? Синклер смотрит на меня. Он скрестил руки на груди, широко расставил ноги, явно готовый к битве. Ха! В эту игру могут играть вдвоем.

Я расправляю плечи, упираюсь руками в бедра и указываю на него пальцем, как последняя стерва. — Почему, черт возьми, нет, ты спрашиваешь? Ты что, издеваешься? — кричу я, игнорируя боль, пульсирующую в теле. Я заплачу за это позже, ну да ладно. — Почему, черт возьми, я должна хотеть быть рядом с кем-то из вас? Вы — зазнавшиеся богатые снобы, гребаные плейбои, которые думают только своими членами. Вы используете свои пафосные фамилии и ходите с таким видом, словно вы некая королевская семья и никому ничего не должны. Никогда. Вы перебираете женщин быстрее, чем я успеваю сменить нижнее белье. Вы не замечаете ничего, кроме себя. С чего бы мне желать связывать свою «слезливую историю о стипендии» с такими как вы, спросите вы? Да… Думаю, это чертовски очевидно. Это место и так сущий ад. Мне не нужно больше жалостливых взглядов, брошенных в мою сторону, потому что я какая-то жертва. Вот, черт побери, как-то так.

И с этими словами я быстро хватаю с кровати свои вещи и проношусь мимо них, захлопывая за собой двери. К счастью, я нахожу их личный лифт и, конечно же, убираюсь от них подальше, а затем проделываю двадцатиминутный путь до своей подземной дерьмовой комнатушки.

Кое-как добравшись до своей комнаты, я хватаю тайленол, принимаю пару таблеток и заваливаюсь на кровать. На секунду мне кажется, что все в порядке, пока не смотрю в зеркало и не вздрагиваю. Мои волосы растрепались, я вижу порезы на руках и знаю, что на спине их еще больше из-за платья. Но увидев след от руки Питера на моей шее, болезненный черно-синий кровоподтек, я срываюсь.

— О Боже! — шепчу я, когда предательские слезы начинают стекать по лицу, а затем превращаются в полноценные сопливые рыдания и всхлипывания.

Я так устала от своей дермовой жизни. Я боролась, живя с наркоманской шлюхой, с матерью, которая не могла сказать мне, кто мой родной отец. В подростковом возрасте меня забрали и засунули в приемную семью, из которой смогла уйти, только став совершеннолетней. Затем мне пришлось пробиваться через улицы Лос-Анджелеса, без крыши над головой, без денег, надрывая задницу, чтобы получить эту проклятую стипендию, чтобы улучшить свою жизнь. Только для того, чтобы потом встретить «хорошего» парня, который напал на меня, потому что он — капризный ребенок, которому не нравится, когда говорят «нет». И в довершение всего, короли университета Блэквелл спасли меня… Я вела себя, как чертова психопатка, и набросилась на них, когда они спасли мне жизнь.

Видимо, я должна или не должна перед ними извиниться. Эх, давай выберем «может, не сейчас» и поставим точку. Они все еще снобы, плейбои. Сексуальные, как черти, похожие на высеченных из камня богов, с татуировками, пирсингом и глазами от серо-стального, изумрудно-зеленого до океанского голубого. Но все равно это богатые снобы. Так что да…

Пока все эти мысли, страхи и хаос проносятся в уме, я, наконец-то, поддаюсь сну. И молюсь, чтобы, когда проснусь, жизнь была не такой дерьмовой.

Точно-о-о.

Глава 8

Джованни

Ошеломляющую тишину, воцарившуюся в комнате после вспышки Бетани, нарушали только работающие компьютеры. Деклан, Синклер и я стоим и сидим с отвисшими челюстями.

Слезливая история о стипендии? С чего бы ей так думать о себе, когда почти треть кампуса находится здесь на полной или частичной стипендии за спортивные достижения или научные исследования, которые скорее уникальны и не преподаются в большинстве государственных школ?

Собравшись с мыслями, я произнес: — Случайно никто из вас не знает, о чем она говорила насчет стипендии?

Деклан качает головой, проводит руками по волосам и вздыхает. — Неа. Разве большинство студентов не получают стипендию? Так почему она должна чем-то отличаться?

— Я… честно говоря, не уверен. Но что-то не сходится. — Быстро вскакиваю с кровати и направляюсь к компьютеру. — Давай присядем и посмотрим.

— Какого хрена ты сделал, Джи? — спрашивает Синклер, наконец обретя голос.

Я вздохнул, точно зная, что один из трех точно разозлится на меня, когда узнает. — Прошлой ночью я прикрепил под чехлом ее телефона новенький GPS-трекер, — бормочу я, запуская приложение и зеркально отображая информацию на дисплее, чтобы все могли видеть.

— Чувак… не перебор ли? — говорит Деклан.

— Я понимаю, почему он это сделал. Как и ты, Ди.

Я удивленно поворачиваюсь в кресле к Синклеру и приподнимаю вопросительно бровь. — Честно говоря, думал, что ты будешь расстроен. — Он пожимает плечами, глядя в сторону Деклана. Я усаживаюсь на свой «шикарный диванчик». — Я не знал, как она отреагирует, когда проснётся в нашем обществе. Просто перестраховался на случай, если дела пойдут не очень, как видно, не зря. Однако когда пытался найти ее комнату, чтобы сообщить соседке, что ее не будет дома, я ничего не нашел.

— У всех студентов есть комнаты в общежитии. О чем ты говоришь?

— У нее нет. У нее и еще одного студента есть абонентский ящик в студенческом центре рядом с задним входом в библиотеку, которым никто больше не пользуется. — Затем я включаю экран монитора, наблюдая, как маленькая точка быстро движется по кампусу, не приближаясь ни к одному общежитию. — Вот еще одна причина, по которой я прикрепил ей трекер, и решил, что разберусь с последствиями позже. Она не идет ни к одному из общежитий. Где, черт возьми, Бетани живет, если она студентка?

И с этого момента мы молча наблюдали, как GPS-трекер Бетани перемещается по кампусу довольно быстрым темпам, учитывая травму, которую она получила прошлой ночью. Наконец, примерно через десять минут она достигла здания.

— Какого хрена она идет в самый конец кампуса? Это же двадцать минут ходьбы, верно?

— Погодите… этот район не кажется вам знакомым? — спрашивает Син.

— Отвечая на вопрос, Дек, да. Учитывая ее расписание, она ходит пешком двадцать-тридцать пять минут в одну сторону, в зависимости от того, какой у нее урок. — Я замолкаю, когда достаю чертежи кампуса. — И кажется знакомым. Это здание — в основном склад для различных вещей. И изначальный вход в катакомбы для членов «Трезубца», теперь это аварийный выход, если кто-то случайно проникнет через главный подземный вход. А также место, где каждый член проходит через церемонию посвящения.

На лице Деклана появляется озарение, когда он вспоминает. — О да! Длинный жуткий коридор, освещенный факелами! Думаю, я был пьян и обкурен. В тот день я сильно разозлил наших отцов. — Он начинает смеяться, а мы вместе с ним. — Погодите, я сделал что-то идиотское, да?

Мы начали смеяться еще больше, когда Синклер пытается напомнить ему об этом. — Чувак… ты обдолбался в хлам, — смеется он, — в туалете, — еще больше смеха, — а потом бегал в одном халате. С голой задницей, — с трудом выдавил Синклер, истерически хохоча, — крича «Я СУПЕРМЕН, СУКА, ПОСМОТРИ, КАК Я ЛЕТАЮ», вскочил на стол и побежал по нему, пытаясь взлететь. Мы все сгибаемся от смеха. Едва дыша, так чертовски сильно смеемся, что вскоре по нашим лицам текут слезы.

Спустя несколько минут истерического смеха гиены мы смогли немного успокоиться. В какой-то степени потому что, давайте посмотрим правде в глаза, мы все до безобразия бесстыжи.

— В тот вечер ты так разозлил отцов, что дедушки взяли нас с собой в Вегас, чтобы отпраздновать это событие, а они разозлились еще больше. Из-за тебя мы застряли, вытирая пыль в чертовой школьной библиотеке. На целый месяц, и к концу срока я хотел тебя грохнуть. — Я хмыкаю, вытирая лицо. — Уверен, что у меня до сих пор сохранился PDF-файл с подробным описанием того, как я собирался это сделать. Дебил.

Деклан пожимает плечами на мое заявление. — Не могу тебя винить. Я хотел завязать с этой хренью после месяца ада. Помню, как этот долбоеб грозился отрубить мне член, если я еще раз сделаю такую глупость. А я слишком люблю свой член, чтобы искушать судьбу, потому что не сомневаюсь, что эта угроза все еще в силе.

— Да, в силе, ублюдок. Если мне снова придется вытирать пыль в гребаной библиотеке, я начну с того, что оторву тебе пирсинг на члене, а потом двинусь дальше, — угрожает Син.

От этой картины я корчусь, словно от боли. — Ты ворчливый безжалостный сукин сын.

— Кайфоломщик, — парирует Дек, скрестив руки и надувшись.

— Короче, парни, у вас есть идеи, почему она все еще там? — говорю я, указывая на экран. — Точка зашла в здание и не двигается уже почти пятнадцать минут.

Я очень надеюсь, что у кого-то из них есть идея, почему она находится в этой части кампуса, куда никто никогда не ходит, разве что на время вечеринки, так как охране кампуса лень там патрулировать. Или куда мы ходим время от времени, чтобы устроить любые и всевозможные пытки, обычно смертельные для человека, который переходит дорогу «Трезубцу». У нас имеется подземный бункер сразу за полем в лесу, который очень хорошо спрятан. Лично я был там трижды с тех пор, как меня приняли в «Трезубец», дважды, чтобы помочь старшему члену с «никчемной мразью», которая пыталась наебать их по той или иной причине.

Но в последний раз я был там из-за личной мести к слуге в доме моего отца, который признался, что снабжал мою мать алкоголем в разгар ее депрессии. Он говорил ей, что любит ее и сделает для нее все, что угодно, она поверила. У нее был алкоголь, а у него — коматозная подружка, слишком пьяная, но желающая почувствовать себя любимой. Даже любовь ее единственного ребенка, меня, в возрасте девяти лет, не смогла заполнить пустоту настолько, чтобы что-то изменить. А через полтора года она умерла, пьяная упав в бассейн. Мне было одиннадцать лет, и именно я нашел в бассейне ее безжизненное тело. В тот день умерла большая часть моей души, и я поклялся найти ублюдка и положить конец его никчемной гребанойжизни.

Я нашел его два года назад и медленно и методично разрушил его жизнь до нуля, а затем семь месяцев назад покончил с ним. Наблюдая за тем, как жизнь уходит из его глаз, я наконец обрел подобие покоя после трагической смерти моей матери.

— ДЖИО! — кричат парни, вырывая меня из моих мыслей.

— Господи, ты куда пропал?

Я пожимаю плечами в ответ на властный вопрос Синклера. — Никуда. О чем вы, парни, говорили?

Син не сводит с меня жесткого взгляда, явно не впечатленный, и молчит, пока Деклан говорит: — Мы говорили о ее слезливой истории. Можно взломать приемную комиссию и узнать, есть ли программа или что-то подобное для социально неблагополучных, о чем обычно не говорят? Потому что все остальное — бред. Никто из студентов-стипендиатов так не живет. Они живут либо в общежитиях, либо в домах за пределами кампуса.

— Ага. Я могу. Дайте мне немного времени. Но что мы будем делать, если она действительно живет… — Я машу рукой в сторону экрана. — В хранилище?

Синклер пожимает плечами: — Возможно, она просто хочет отсидеться, пока ее соседка по комнате спит или на вечеринке. Так будет меньше вопросов, пока она не примет душ и не спрячет все.

Боже. Иногда он реально тупой.

— Как скажешь. Все валите к черту, чтобы я мог поработать. Может быть, один из вас приготовит еду, поскольку вы двое довольно бесполезны, когда дело доходит до этого дерьма. Я ухмыляюсь, зная, что они будут недовольны моим ударом по их интеллекту. Засудите меня нахрен, это чертовски забавно — устраивать им взбучку.

— Да уж, я опередил тебя, Джи. Я собираюсь отправить парочку наших сопляков сбегать нам за едой. Как тебе, китайская, итальянская и тако? — спрашивает Ди с лукавым блеском в глазах и такой же дьявольской улыбкой на лице.

Вставая, я пожимаю плечами, и иду к компьютеру. — Да плевать. Делайте, что хотите, мучайте сопляков, только заставьте побыстрее принести их сюда еду. А другие пусть развлекаются с теми хреновыми заданиями, которые вы двое придумываете. — Я сажусь и запускаю все свое оборудование. — И еще, не позволяйте им заказывать. Заказывайте на чертовых приложениях, чтобы не было пиздеца. Я убью кого-нибудь, если они испортят нашу еду, как в прошлый раз. Я содрогаюсь. Курица «Дженерал Тсо», смешанная с супом из морепродуктов — это просто ужас, от этой еды даже яйца съёживаются.

— Мы договорились не вспоминать об этом дерьме никогда.

— Ага, точно. — Я махаю рукой и накидываю наушники. — Забирай свое барахло и проваливай. Напиши мне, когда принесут мою еду.

Они что-то говорят, но я уже включил музыку, чтобы их не слышать. Принялся за работу по взлому наших школьных систем. Чем быстрее проникну в систему, тем быстрее смогу разгадать одну загадку из растущего списка любопытного дерьма, которое начинает скапливаться вокруг Бетани.

* * *

— ДЕРЬМО! — кричу я, швыряя свои наушники в сторону дверей, как раз в тот момент, когда парни ее открывают. Они едва успевают увернуться, как гарнитура ударяется о мраморный пол и разлетается вдребезги по коридору. Третья гарнитура за этот месяц, тупица, думаю я про себя, проводя руками по лицу. Я разочарован и с каждой секундой злюсь все сильнее. — Если вы пришли за чертовыми новостями, то у меня их, сука, нет. И нет, я, похоже, и сам не знаю почему. — Я стону. — Где в этой чертовой системе это дерьмо?

— И великий компьютерный хакер Джованни Мартинелли говорит, что это мы ничего не понимаем в компьютерах. Точно. — Синклер хмыкает, я встаю и подхожу к нему вплотную, готовый превратить его лицо в мою личную грушу для битья.

— Ты козлина. Просиди здесь три часа и посмотрим, придумаешь ли ты что-нибудь! — Он наседает на меня, не желая отступать. Ну, я тоже долбоеб еще тот. Продолжаю наезжать. — Я четыре раза прочесал базу данных, пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы выяснить, какая у нее стипендия и как она сюда попала. Перепроверил ее данные в нескольких базах в Калифорнии и Вашингтоне. А еще пытался найти информацию о мудаке, который напал на нее прошлой ночью, если ты не забыл эту мелкую деталь. Я тут работаю один, мать твою. Так что если ты не хочешь притащить сюда свою ленивую задницу и сделать эту работу, советую тебе отвалить, пока я не вырубил тебя, — процедил я сквозь стиснутые зубы.

Когда мы стоим друг перед другом с кулаками наготове, Деклан, наконец, встает и отпихивает нас обоих, создавая между нами необходимое пространство. — Черт возьми, Синклер, хватит. Ты же знаешь, что никто из нас не понимает в этом дерьме так, как он, и не настолько хорош. Дай ему передохнуть. — Затем он поворачивается в мою сторону. — А ты знаешь, что эта принцесса, — показывает пальцем в сторону Сина, — слишком нетерпеливое отродье, желающее получить ответы. Мы все хотим получить ответы. Но если будем строить из себя кичливых хуесосов, мы ничего не добьемся.

— Хуесососов, — хмыкаю я, а затем начинаю хохотать во весь голос, как тупая шестилетняя девчонка, что заставляет других идиотов делать то же самое.

— Извини, мужик, — говорит Син сквозь смех. — Я знаю, что это нелегко, и у меня уж точно не хватит на это терпения. Так что все в твоих руках, дружище.

— Да, да. Все в порядке.

— Недоростки.

— Отвали, Дек. Ты самый большой недоросток из нас троих, и ты это знаешь, придурок.

Он пожимает плечами и ухмыляется. — Ну, один из нас должен быть безумно красивым и веселым, в отличие от вас двоих, страшил и ворчунов.

— Отвали, — говорим мы оба в унисон.

С очередной ухмылкой он поворачивается к двери. — Обувайтесь. Мы идем на небольшое задание.

И снова синхронно мы с Синклером спрашиваем: — Куда?

— Ну, один из нас не полный профан, когда дело доходит до компьютеров. Я взломал твое приложение для слежения. Телефон Бетани все еще в здании хранилища. Так что надевай темные треники и давай проверим, почему ее телефон не двигается уже… — он смотрит на свой телефон, — четыре часа и двадцать две минуты. — Затем он уходит, дверь в его комнату открывается и закрывается, оставляя Синклера и меня ошеломленными.

— Когда ты успел научиться обращаться с этим дерьмом, придурок? — Синклер кричит на Деклана, за которым быстро следует мой собственный рокочущий голос. — Подожди… Ты взломал мою программу со своего телефона? Какого хрена?!

Смех Деклана издалека — единственный ответ на наши вопросы

— Сукин сын, — бормочет Син, направляясь в свою комнату переодеться и оставляя меня делать то же самое.

Найдя черные треники и кроссовки «Найк», я ищу в ящике стола порезанную футболку от «Блэквел». Надеваю ее, беру телефон, бумажник и ключи и направляюсь к лифту, где меня уже ждут. Пока лифт спускается на первый этаж, наши телефоны одновременно пикают, вызывая взгляды и стоны у всех нас.

Вытаскиваю телефон, чтобы просмотреть сообщение, и уже знаю, что меня ждет.

Неизвестный: «У вас есть время до полуночи, чтобы быть на обычном месте встреч».

— Господи Боже. Такое ощущение, что каждый раз, когда нам надо что-то сделать, они тут как тут.

Я вздыхаю. — Ага. Но у нас хотя бы есть время увидеть Бетани и разобраться с этим дерьмом до того, как нам придется вернуться.

— Сколько ты хочешь поставить на то, что это как-то связано с нашими браками по расчету, которые эти ублюдки пытаются нам навязать? — выдавил из себя Син, затем ударил головой о стену лифта.

Дек бормочет: — Наверное, все.

— Все равно. У нас еще семь часов, хватит, чтоб во всем разобраться, вернуться и принарядится для встречи возле врат ада и прихода трех демонов, — подчеркиваю я. — Так что давайте просто доберемся до здания хранилища, а после разберемся с тупорылами.

Парни кивнули в знак согласия, и мы молчали, пока лифт спускался из нашего пентхауса на главный этаж. Затем мы двинулись по кампусу к зданию хранилища. Многие студенты не обращали на нас внимания из-за страха, вызванного нашей фамилией, высоким ростом и наших постоянно злобных рож, синдрома стервозного лица, как некоторые любят это называть. Другие не присоединялись к нам или не замечали потому, что были членами «Трезубца», хотя и всего лишь подчиненными. Мы обычно не собираемся вместе в общественных местах, если только это не санкционировано старейшинами. Большая группа нас «просто тусующихся» может вызвать подозрения.

Если кто-то бесил нас, пытаясь подхалимничать, мы просто избивали его до полусмерти. Наша репутация безжалостных и иногда садистских ублюдков была недалека от истины. И вот мы здесь, пробираемся по территории, как будто нам снова по четырнадцать лет, и пытаемся выбраться из закрытой родительской территории, чтобы потусоваться с более нормальными детьми, чем те, с которыми мы имели дело каждый день. К счастью, мы преодолели уже три четверти пути. Капюшоны накинуты, солнцезащитные очки закрывают глаза, придавая нам типичный вид идиотов с похмелья в субботний день.

— Как мы попадем в здание? Я ни хрена не могу вспомнить, — прошептал Синклер полушепотом, стараясь, чтобы никто не услышал.

Деклан сдавленно рассмеялся. — У меня рост больше шести с половиной футов, идиот. Я могу достать до окон, если понадобится. Но на всякий случай захватил свой набор для взлома замков.

— А я взял с собой телефон с программой скана замков, если они электронные, — ответил я, когда мы подошли к гряде деревьев, достаточной большой, чтобы спрятать наши задницы, но в то же время дающей нам возможность видеть, есть ли кто-нибудь поблизости. — Здесь и в здании нет камер.

С лукавым блеском в глазах Деклан ухмыльнулся и в последний раз огляделся вокруг. Затем зашагал к зданию. — Идемте, детишки! Нам нужно вляпаться в дерьмо, — сказал он, закончив маниакальным смехом.

— Господи Боже! — пробормотал Синклер.

Я фыркаю на то, что Синклеру явно не нравится отсутствие плана у Деклана и его веселое отношение к делу. Всегда методичный мазохист.

— В отличие от кое-кого, кого мы все знаем, не всем нужно семьдесят гребаных планов для простого взлома, — говорю я.

— Отвали, — огрызается он. — Пошли, лучше проследим, чтобы он не начал бить стекла или что-нибудь поджигать.

Когда направляемся в след за Деком, мы слышим, как он зовет с противоположной стороны здания: — Нашел! Шевелите булками!

Мы резко меняем направление, идя на звук его голоса. Свернув за угол, мы застаем его за заросшей живой изгородью. Подходим к нему ближе, ругательства, льющиеся из уст Деклана, становятся все более вульгарными, как и тон. Чем ближе мы подходим, тем больше он выходит из себя.

— Какого черта ты делаешь? — спрашиваю я, обнаружив, что он топает по веткам кустарника, пытаясь сделать проход к двери больше.

— Вот здесь она вошла, следы ее маленькой задницы привели к двери, остановились, потом отступили назад, когда она открывала дверь, чтобы войти внутрь. Черт! — изрыгает он наряду с другими проклятиями, когда мы начинаем помогать прокладывать дорогу.

Наконец, после примерно пяти минут топанья и ругательств, раздающихся от каждого из нас, мы достаточно утрамбовали землю, чтобы сделать вход более реальным.

— Срань господня, как, черт возьми, она добралась до этой двери? — удивляюсь я вслух.

Деклан замечает небольшую бетонную дорожку рядом со зданием, ведущую к двери. — Тут достаточно срезанных или обломанных ветвей, чтобы обычный человек мог пройти, просто не нашего размера. Отсюда и моя злость на это дерьмовое чертово дьявольское растение. — Поворачивается обратно к двери и достает свои инструменты. — А теперь перейдем к делу.

Когда он быстро взламывает замок и открывает дверь, мы все задыхаемся от затхлого запаха

— Фу, что за вонь нашего любимого дома престарелых с шариками от моли и дешевыми бабушкиными духами? — спрашиваю я, пытаясь удержаться, чтобы не выплеснуть свое дерьмо, восстав против запаха. — Как там вообще кто-то живет?

— Не надо… — Дек издает рвотный звук, — я знаю… — Еще один рвотный звук слышится от Деклана, который пытается взять себя в руки.

Смотрю на Синклера, он держится лучше нас, хотя и не намного. Наконец он приходит в себя и выкрикивает, как обычно, приказ: — Давай спускайся по ступенькам, Деклан, пока я не пнул тебя под зад и не забаррикадировал дверь. Ты тоже, Джи. Покончим с этим дерьмом, чтобы я мог сжечь свою одежду и искупаться в отбеливателе.

Мы все спускаемся по лестнице как можно тише. Когда добираемся до самого низа, открывшееся перед нами зрелище просто поражает. Мы медленно идем по грязному коридору с испорченным ковролином, а повсюду на стенах растёт плесень небольшими пятнами. Краска какого-то нелепого бело-коричневого цвета, цвет которой невозможно угадать, тянется в общую зону. По потолкам разбросаны беспорядочные флуоресцентные светильники семидесятых годов.

Мебель, я даже не уверен, какой эпохи, стоит сломанная или полусломанная. Все покрыто слоем пыли и выглядит так, будто к ним не прикасались лет десять. Вдоль стен расположено десять различных дверей с буквами A-J, написанными на них выцветшим маркером, как будто кто-то специально их пометил. Проклятый и затхлый бабушкин запах здесь не был таким ужасным, как в коридоре или на лестнице, но и не стал намного лучше. Это место напоминало наполненную болезнями выгребную яму, которая так и норовила схватить свою очередную жертву. Прикрыв руку рукавом толстовки, я огляделся в поисках выключателя.

— Выключи свет, посмотрим, идет ли из-под какой-нибудь двери свет, — приказываю я.

Щелкаю выключателем, погружая нас во временную темноту, пока смотрю на пол в поисках света под дверью.

— Вот тут, — говорит кто-то, и я снова включаю свет, в то время как все лампы стонут в знак протеста.

Синклер подходит к двери с надписью «J», а Деклан и я встаем рядом.

— Ну… Что ж, была не была. И начинает колотить в дверь.

Ага. Была не была.

Глава 9

Бетани

Должно быть, я сплю, так как слышу знакомый стук в дверь. Тот самый, когда приходил один из маминых друзей и будил ее для своих забав. Я перекатываюсь на знакомой маленькой неудобной кровати, когда стук продолжается.

— Мама. Кто-то стучит в дверь. Вставай, — стону я.

Все тело болит после того, как один из ее приятелей разозлился, что я его прервала. Я была голодна и слишком мала, чтобы самой готовить себе еду. Из-за этого меня пару раз швырнули в стену, пока он не затолкал меня обратно в мою комнату и забаррикадировал дверь снаружи метлой.

— Мамочка… Вставай. Открой. Дверь. Пожалуйста! — кричу я, и дверь едва не слетает с петель, выводя меня из сонного оцепенения, в котором я находилась.

Я подскакиваю в постели, стону от пронзительной боли. Головокружение накрывает меня, как тонна кирпичей, я хватаюсь за голову, чтобы остановить вращение, когда слышу голоса.

— Котенок! Малышка Би, ты как?

От их громких голосов у меня в мозгу стучало так, будто мой череп раздавили между множеством тисков.

— Не кричите.

— Чертовы идиоты. Прости, Tesoro. Я предполагаю, что это извиняется Джованни, просто по прозвищу, которое почему-то запомнила.

Минуточку.

— Как в?.. Что в?.. — заикаюсь я.

Глубоко вздохнув, пытаюсь собраться с мыслями, наконец я остановилась на единственной связной мысли, которую смогла сформулировать. Отчаянная мысль, которая требовала ответа от этих засранцев. Выпустив воздух, я говорю: — Я спрошу только один раз. Если мне не понравится ответ, вы все уберетесь отсюда на хрен, невзирая на свой дерьмовый комплекс героя. Ясно? Когда открываю глаза достаточно, чтобы донести свою мысль, вспоминаю, как чертовски красивы эти трое. Я слегка злюсь, когда смотрю на них. Все трое положительно кивают, и только я хочу открыть рот, как Джованни встает рядом с Декланом и Синклером.

— По- моему, я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить. Как мы выяснили, где ты живешь, верно? Джованни правильно угадывает.

Слегка ошеломленная, я киваю.

— Ну что ж… — начинает он. — Беру вину на себя. Прошлой ночью, когда док подлечил тебя, я подсунул GPS-трекер под чехол твоего телефона. Я не знал, как ты отреагируешь, когда проснешься в нашей компании, и хотел убедиться, что ты в безопасности, — признается он с мальчишеской полуулыбкой, подчеркивающей его красивые черты лица.

Все трое имеют выраженные квадратные угловатые челюсти, но Джованни определенно самый юный из них. Его лицо чисто выбрито, если у него вообще растет борода. Ярко-голубые глаза выделяется на фоне его загорелой итальянской кожи и темно-каштановых волос.

Я помню, что все они невероятно сложены, смесь боксера и футболиста. У всех широкие плечи, хорошо очерченные талии с сексуальными V-образными мышцами. Даже в своем измученном изнуренном состоянии я помню их узкие бедра, накаченные ноги, пресс и сексуальную дорожку волос, спускающуюся к обтягивающим треникам.

Они высокие, ну, по сравнению со мной, все трое просто чудовищно высокие. Их рост варьируется от шести футов до, возможно, шести с половиной, мне так кажется. Но сидя на кровати в моей комнате и изучая их, пока решаю, как правильно ответить, вижу, что именно я обладаю реальной силой. Их глаза выдают разную степень раскаяния из-за того, что они следили за мной без моего ведома. Сама мысль о раскаянии столь могущественных парней заставляет меня комично фыркнуть, а затем поморщиться, поскольку боль напоминает мне о событиях прошлой ночи. Парни вздрагивают и пытаются сдвинуться с места, но я поднимаю руку, чтобы их остановить.

— Итак, поправь меня, если я не права. Ты установил GPS-трекер на мой телефон и следил за мной с тех пор, как я покинула твою роскошную крепость? Как будто я некий научный эксперимент или что там еще? Чем, черт возьми, вы думали? Членами?

Синклер фыркает, и его красивое лицо ожесточается, когда он буравит меня изумрудными глазами. — Нет. Ты не чертов научный эксперимент, котенок. Прошлой ночью на тебя напал бывший дружок, подмешав наркотик в твою чёртову выпивку. Он собирался сделать все, что хотел, пока ты не могла сопротивляться. Так что да, после того как мы тебя спасли, Джованни проследил, чтобы мы знали, где ты, мать твою, находишься, на случай, если этот ублюдок снова попытается до тебя добраться. А потом, из всех гребаных вещей в мире, мы нашли тебя здесь. В какой-то сраной выгребной яме, как будто ты — мерзкое пятно, которое нужно спрятать подальше от университета. Как долго ты здесь живешь, Бетани? Как. Долго? — вырывается у него.

Он тяжело дышит, и волны гнева исходят от него. Опустив взгляд на колени, боясь предстоящей реакции, я шепчу: — С августа прошлого года, до начала первого курса.

— ЧЕРТ! — рычит он, заставляя меня вздрогнуть, когда выбегает из моей комнаты размером с коробку из-под обуви.

Следующее, что я слышу, — явное крушение и переворачивание мебели в общей зоне. Он, к счастью, избегает моей комнаты, поскольку вымещает свою ярость на не понятно каких предметах. Я бросаю взгляд в сторону Деклана и Джованни, гадая, что будет дальше. Глаза Деклана закрыты, а его кулаки сжаты так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он делает глубокие вдохи через нос и выдохи через рот, как будто пытается удержаться, чтобы не выйти вслед за Синклером и не присоединиться к полному разрушению.

Джованни сидит в моем кресле за столом, уперев локти в колени и положив голову на руки. Кажется, что сцена вызывает у него отвращение и стыд. Все их реакции одинаково сбивают с толку и заставляют меня начать сожалеть о своих прежних действиях.

— Парни, вы потом там приберетесь? Мне не хочется, знаете ли, убирать огромный беспорядок, чтобы попасть в свою комнату. — Оба одновременно открывают глаза и смотрят на меня так, будто я только что заговорила с ними по-русски. — Что? Я действительно не хочу спотыкаться и падать, проходя зону боевых действий.

— Твоё пребывание в этой комнате окончено, детка Би, — наконец говорит Деклан. В его голосе не слышно эмоций, в то время как беспокойные серые глаза пронзают мою душу. Слыша решительность в его заявлении, я в потрясении.

— Что, прости? Мое пребывание в этой комнате закончено? Что это вообще значит?!

— Я по-моему ясно выразился. Ты. Больше. Не останешься. В этой комнате.

Гнев накатывает на меня, и я бросаюсь к нему. Бью руками в его сильную грудь, пытаясь оттолкнуть его, но безуспешно. Так что решаю просто ударить его несколько раз.

— Ты не можешь выгнать меня за то, что я живу здесь. Это был не мой выбор! Это несправедливо! Почему всегда наказывают меня? Кто дал кому-то из вас право выгонять меня из кампуса? — Я снова начинаю всхлипывать, злясь, что у меня отнимают все, над чем я работала. Деклан крепко обнимает меня, и я погружаюсь в его объятия. Тепло его тела вызывает во мне бурный поток эмоций, отчего рыдания становятся еще сильнее. — Это нечестно. — Слова каким-то образом срываются с моих губ.

Я даже не уверена, как долго бесстыдно рыдала в его толстовку, когда почувствовала, что Синклер и Джованни стоят за мной. Они как будто встают в защитную позицию, пока я даю волю своим эмоциям.

— Tesoro, почему ты думаешь, что мы исключаем тебя из универа? — спрашивает Джованни слева от меня.

Я пожимаю плечами, не зная, что ответить. Просто это то, что должно произойти в моей жизни, учитывая, как все складывалось раньше. Синклер берет меня за подбородок, и по моему телу пробегает разряд, от чего я судорожно втягиваю воздух. Син медленно наклоняется к моему лицу, удерживая его словно драгоценность. Я не могу смотреть ему в глаза в ужасе от своего будущего и опускаю взгляд на логотип «Найк» на его черной толстовке.

— Бетани, посмотри на меня. — Его хватка слегка усиливается, когда я качаю головой. Давления достаточно, чтобы я поняла, что сейчас не контролирую ситуацию, но не настолько, чтобы причинить мне физическую боль. — Давай, котенок, — требует он, его голос слегка осип. Зная, что мое время вышло, я смотрю в бушующий шторм его изумрудно-зеленых глаз. Когда убеждается, что не собираюсь отводить взгляд, он говорит. Его голос твердый, но без злости или ругани. — Тебя не выгонят из кампуса. Понятно? — Я слегка киваю, чтобы он увидел, что я поняла. — Просто ты не останешься в этой убогой дыре. Соберёшь свои вещи и переедешь к нам. Сегодня вечером.

Глядя в его глаза, приоткрываю рот, а затем обретаю голос. — Нет. Я не перееду.

— Да. Ты. Переедешь.

— Да кем ты себя возомнил, чтобы решать, где мне жить? Это не самое худшее место, где я когда-либо жила. Так что нет, я не съеду. — Я отталкиваюсь от рук Деклана, пытаясь устоять на ногах, и он и Джованни проводят по моим рукам. От их прикосновений по моему телу пробегают электрические разряды, но я не обращаю внимания. Набравшись храбрости, упираю руки в бока. — Ты не имеешь права врываться сюда, выламывать мою дверь, а потом требовать, чтобы я переехала, как неандерталец. Так дела не делаются, и даже не думай, что я буду плясать под твою дудку и выполнять приказы, словно послушная зверушка.

Запустив руку в свои густые черные волосы и растрепав их в сексуальном беспорядке, Синклер подходит ко мне. Ухмыляясь, быстро подхватывает меня на руки под попку так, чтобы ногами я плотно обхватила его подтянутую талию и не потеряла равновесие, и не упала на отвратительный ковер в моей комнате. Слегка повернувшись, он прижимает меня спиной к груди Деклана, чьи руки сменяют руки Синклера и слегка сжимают. У меня учащается пульс и охватывает возбуждение от их пещерных действий.

— Котенок, в любой другой день от твоего пылкого характера я бы возбудился и засунул бы свой член между твоими грешными губками, чтобы заткнуть тебе рот… сейчас мне просто хочется перекинуть тебя через колени и шлепать по твоей красивой попке, пока на ней не останутся отпечатки моих рук.

Я чувствую, как он упирается в меня своей эрекцией. А со спины Деклан упирается в мою задницу своим твердым членом. С моих губ срывается невольный стон, из-за того что зажата между ними, и они усмехаются над моим быстро нарастающим возбуждением.

— Так-то лучше, наша сладкая малышка Бетани. Итак, проясним одну вещь. Мы сейчас в кампусе университета Блэквелл. Кампус принадлежит нам. Мы устанавливаем здесь гребаные правила, милая. И есть новое правило. Ты не останешься в этой богом забытой дыре ни на одну гребаную ночь. Мне насрать, что это Тадж-Махал по сравнению с тем, к чему ты привыкла. Либо оставайся с нами, либо Деклан подпалит это место. Но, учитывая его состояние и то, что наши тупоголовые отцы, очевидно, сочли это место пригодным для проживания, подобное может случиться в любом случае. Что скажешь, Ди? — Его злобный взгляд, наконец-то, устремляется на лицо Деклана за моей спиной.

Он мрачно смеётся, и вибрации от смеха отправляют меня в еще большее головокружение. От смеха создаётся еще большее трение между их членами, как вдруг Синклер слегка надавливает на клитор. Мои глаза расширяются, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить стон, но Джованни догадался обо всем по моему лицу.

— Думаю, ты только что задел ее клитор, Син, — усмехается Джованни.

Подходя к нашему чертову секс-сэндвичу, в котором меня держат два других олуха, Джованни наклоняется ко мне, а двое других все еще медленно раскачивают меня в такт. Я полностью поглощена ими и их доминирующим влиянием. Это заводит меня больше, чем я когда-либо признаюсь, но мое тело предает меня, когда бедра присоединяются к их движениям.

— У нас, Tesoro, у всех проколоты члены. И в один прекрасный день ты будешь умолять, чтобы каждый из нас вошел в тебя. Ты испытаешь неописуемое наслаждение от них, выкрикивая наши имена, когда мы будем трахать тебя долго, жестко и всю долбаную ночь напролет.

Он проводит языком по мочке уха, а затем покусывает его, пока Деклан и Синклер трутся бедрами об меня. Бесстыдное трение Синклера о клитор приводит меня к нежданному оргазму. Я выгибаю спину, прижимаясь животом ближе к Синклеру, а головой откидываюсь на плечи Деклана. Стоны, вырывающиеся из меня, совсем не похожи на мой голос, а зрение затуманивается и расплывается.

Минута казалась часом, и зрение прояснилось настолько, что я смогла взглянуть в лица жестоких королей кампуса. Я молчу, пытаясь восстановить дыхание и сердцебиение после оргазма. Боже правый, можно только представить, на что похожи эти три зверя, если дать им возможность как следует оттрахать человека. Я вздрогнула от этих мыслей.

— Ты позволишь нам позаботиться о тебе, малышка Би?

Я слегка откланяюсь, чтобы посмотреть на Деклана, и вижу умоляющий взгляд в его глазах. Почему они не хотят, чтобы я оставалась здесь, мне непонятно. Но возможность пожить где-нибудь в более приятном месте, чем здесь, пусть даже временно, настолько позитивна, что я просто закрываю глаза.

— Да. Позволю. Пока.

Я внезапно зеваю, когда сонливость после оргазма накрывает меня.

— Спи, солнышко, — говорит один из них, когда меня переносят в объятия Деклана. Затем все они целуют меня полусонную в щеку, и я засыпаю. Необычайно счастливая впервые за много лет.

Глава 10

Деклан

Смотрю на Бетани, которая спит в моих объятиях, а мой член твердый, как камень. Так и просится наружу, но честно говоря, не обращаю на него внимание. Я осторожно сажусь на крошечной кровати, спиной к стене, и подкладываю несколько подушек себе под руку в том месте, где покоится голова Бетани. Надеюсь, что моя рука не скоро онемеет.

— Ну и дохрена сломал? Осталось что-нибудь, что мы могли бы потом разбить? Или ты все в щепки разнёс? — спрашиваю я.

Синклер, очевидно, как и Джио, все еще старался обуздать свой член, потому что прошло несколько минут, прежде чем он ответил мне. — Сука, нет. Снес все, что можно. Я бы еще больше взбесился, пока эта умница не начала вести себя как властная задница и заводить меня своим поведением. — Ворча, он открывает одну из дверей в комнате и обнаруживает маленькую ванную, которая не намного больше моего ботинка. — Спасибо и на этом. Разберись, что нам делать. Пока я не смогу снова мыслить здраво, мне нужно кое-что решить. — Затем захлопывает дверь, чтобы «решить» проблему со своим членом.

Мы с Джованни смеемся, когда слышим его ворчание и стоны, которые он пытается скрыть, на что мы оба получаем «отвали» и еще больше смеемся.

— Итак, Джи, у тебя есть план? — спрашиваю я.

— Ага. Син сходит за «Тахо», поскольку это самая нормальная машина, которая у нас есть, а потом отвезет ее обратно. Я поднимусь наверх и вытряхну несколько лишних коробок; ты останешься с Бетани здесь. Если решишь не быть ленивой сволочью, начни упаковывать ее вещи, если тут есть, что брать.

Я секунду обдумываю его слова, решая, какой выдать мудацкий комментарий.

— Для начала отсоси у меня, — говорю я с подмигиванием, которое, как знаю, взбудоражит его. Судя по тому, как он подавил стон, так оно и есть. — Во-вторых, поскольку ты решил оскорбить меня, я собираюсь лежать на заднице на этой маленькой, пиздец какой неудобной кровати, обнимаясь с Бетани, пока вы оба не вернетесь.

В этот момент выходит Синклер, наконец-то, не выглядя полным и абсолютным мудаком. Однако он все еще злится, что ему пришлось подрочить.

— В третьих, пошевеливайтесь, засранцы, — приказываю я с огромной ухмылкой на лице. Они уже знают, что я ни на йоту не сдвину свою задницу. И они не посмеют меня ударить, потому что это может причинить Бетани боль, а ей и так чертовски больно.

Я нахмурился, оглядывая эту дыру размером с тостерную вафлю. — Как она здесь живет?

Синклер ворчит в ответ: — Мы, черт возьми, узнаем, а потом сожжем к чертям это место. Ванная — сплошной рассадник антисанитарии, которую я когда-либо видел. Уму непостижимо, как она вообще здесь живет.

— Хуже, чем в коридоре? — неуверенно спрашиваю я, не совсем понимая, как мне реагировать на ответ. Его хмурый взгляд дает мне ответ, но Син все равно продолжает рассказывать. Скорее всего, чтобы выместить на нас гнев, который его обуревает.

— Все, что у нее есть, находится в пакетах. В ванной плесень, на потолке плесень, и она переходит на стены. Вытяжной вентилятор не работает. Я даже не уверен, можно ли считать ее воду пригодной для питья. У нее странный оттенок, и в лучшем случае она становится теплой. Как только мы вернемся домой, я сожгу свою гребаную одежду, приму самый горячий гребаный душ в своей жизни, чтобы смыть с себя все дерьмо, и заплачу за профессиональную чистку всего, что у нее есть. А может, просто скажу, к черту все, и куплю все новое. Нашу машину после этого тоже ждет тщательная химчистка. И, пожалуй, стоит записать ее на прием к врачу на предмет воздействия плесени.

— Господи. Как она еще не заболела? — спрашиваю я. — Просто сидя здесь, мне хочется блевать.

Я смотрю на Бетани, спящую в моих объятиях, и думаю, как, черт возьми, она выжила в этой богом забытой дыре. — Чертова гребаная воительница, а мы даже не знаем и половины того, через что она прошла. — Я смотрю на двух других. — Остальное нам тоже не понравится, если мы когда-нибудь заставим ее довериться нам рассказать. Я уже знаю, что наш арсенал нужно будет пополнить, прежде чем мы отправимся на миссию мести.

Оба кивают, вероятно, придумывая столько же способов пыток или мести, как и я, для тех, кто причинил ей зло.

— Что у нас по времени? — спрашиваю я.

Джи смотрит на свой телефон. — У нас есть три часа, чтобы собрать все барахло и перевезти Бетани к нам, прежде чем мы отправимся в святилище на встречу. Син, быстро бери «Тахо», Дек, дай мне свою отмычку, чтобы я мог взломать дверь.

Выходя, Синклер показывает нам палец, и мы отвечаем тем же. Затем я пытаюсь достать из кармана набор отмычек. Когда они наконец у меня, протягиваю их в руке Джи, но прежде спрашиваю: — Твоя задница, мой рот, чтоб снять напряжение стресса? — Я заканчиваю просьбу с коварной ухмылкой.

— Чувак… я только смог успокоиться, а тут ты такое городишь?

Он быстро выхватывает набор из моих рук, но тут же свободной рукой обнимает мою шею сзади и прижимается к моим губам в карающем поцелуе. Я открываю рот и проникаю языком ему в рот. С удивлением понимаю, что языком нащупываю кольцо на его языке, и с моих губ срывается стон. Хитрый говнюк ухмыляется, пока мы страстно целуем друг друга, поэтому я тянусь рукой к его эрегированному члену и обхватываю его ладонью через спортивные штаны. Медленно и твердо поглаживая его, я добираюсь до пирсинга ападравы и щелкаю им так, как, знаю, Джи любит, и слышу его горловой стон.

Он внезапно отстраняется, и мы оба тверды, как сталь, и готовы наброситься друг на друга. Дышим неглубоко и прерывисто, губы припухли, в глазах — похотливая дымка.

— Ага. Я принимаю твое предложение. Снятие стресса сейчас звучит просто охрененно.

Я лишь смеюсь. За последние тридцать шесть часов мне это позарез нужно. Однако сейчас, думая о возможности вогнать член в его жадную задницу, стону от разочарования.

— Иди найди какие-нибудь долбаные коробки, придурок. Я хочу собрать ее вещи и попытаться восстановить контроль над своим членом, пока Синклер не вернулся с «Тахо». Ты знаешь, что он будет в ярости, если мы не упакуем и не подготовим все, как хочет властный ублюдок.

Джи фыркает в ответ: — Да, да. Скоро вернусь. И он в спешке уходит, проклиная беспорядок, устроенный Синклером.

Я медленно перекладываю Бетани со своих коленей на кровать и молюсь, чтобы она не взвизгнула и не пнула меня по члену, потому что тот до сих пор словно каменный. Нет, сейчас стояк в основном из-за обещания получить удовольствие. Трение членом о греховно сладострастную попку Би и доминирующий поцелуй Джи и я чувствую, что скоро кончу.

Найдя несколько черных мусорных пакетов, чтобы сложить туда вещи, думаю о каждой глупой вещи, которую могу придумать, чтобы избавиться от своей эрекции.

Бизнес? Неа.

Мое посвящение в «Трезубец»? Нет.

Столицы государств? Ха.

Уборка в ванной после бурной ночи? Все еще стоит, сука.

— Представь, как твой отец занимается сексом с твоей мамой. Мне помогло, — говорит Джованни, входя в комнату с пластиковыми контейнерами.

Представить, как мой гребаный папаша занимается сексом с моей заносчивой мамой из высшего общества? Мерзкая. Отвратительная. Худшая. Гребаная. Вещь. На Свете. Мне нужно, чтобы кто-нибудь залил отбеливатель в мой мозг, чтобы избавиться от ужасного образа, придуманного моим извращённым умом. Фу, меня передергивает от этой ужасной картины.

Я смотрю на член и вижу, что он совсем обмяк.

Динь-динь-динь. У нас есть победитель.

Спасибо, блин.

— Сработало. Но это просто пиздец, чувак. Я снова вздрагиваю от этой мысли. Мне хочется биться головой о стену и молиться о временной амнезии.

Джованни сардонически усмехается, когда начинает укладывать книги и прочее дерьмо в корзины, пока я проделываю дыру в дне пакета, чтобы просунуть в него вешалки в шкафу. Один из бесполезных трюков, которые я перенял за годы путешествий после того, как повсюду забывал всякое барахло.

У нас уходит всего около десяти минут, чтобы все упаковать, что не может не радовать. У нас и то больше вещей для двухнедельного отпуска в Вегасе, чем у Бетани вместе взятые. Если хоть что-то из того, что она говорила, было правдой, то значит в этом клоповнике это все, чем она владеет. Бесит, что наш университет так с ней обращается, хотя она входит в пятерку лучших в своем классе. Конечно, Джи пришлось поискать информацию.

— Ты действительно думаешь, что она будет жить в комнате для гостей?

Джи прислоняется задом к шаткому столу, и раздается скрежет.

— Сомневаюсь. — Я безразлично пожимаю плечами. — Хотя не собираюсь давать ей выбора. Все это — игры разума и психики. «Эй, мы собираемся дать тебе возможность всей жизни, но все равно обращаемся с тобой как с прокаженной». К черту.

Вспышка гнева в глазах Джи была очевидна. Никто из нас не в восторге от этой ситуации, но никто и не возражает против нее. Бетани — это магнитное, огненное силовое поле удивления и благоговения, которое увлекает всех нас за собой. Мы все — ошарашенные ублюдки, которые не смотрят по сторонам, когда переходят улицу, чтобы добраться до чудесного центра.

Наши телефоны пищат, напоминая нам, что наш любимый садист не может остаться в стороне от разговора. Гребаный король драмы.

Синклер: «Буду там в пять. Лучше бы барахло было готово».

Я закатываю глаза и набираю ответ.

Я: «Конечно, хозяин. Ваше желание — для нас закон.»

Синклер: «(эмодзи со средним пальцем) Отвали».

Я: «Ты уже это делал».

Джованни: «Вещи собраны. Сейчас поднимаю. Остынь».

Синклер: «K»

Я отрываю взгляд от телефона, злясь на Джи, что он испортил мне веселье. — Какого хрена ты влез?

Он хватает коробки и идет к выходу, игнорируя меня. Я хватаю какую-то хрень и выхожу вслед за ним. Когда мы возвращаемся вниз за последним, он наконец отвечает: — У меня и так много чего происходит. Не нужно, чтобы ты тыкал в чертова дракона и поганил ему настроение, потому что тебе нравится быть подстрекателем и вести себя по-детски.

Насмехаясь, я огрызаюсь: — Вот не надо сейчас начинать, ладно.

— Сейчас как раз и надо, придурок.

Я подхожу к двери, когда Син подъезжает и открывает багажник. — Это все? — спрашивает он.

— Да. Все, — отвечаю я.

— Она все еще спит?

— Минуту назад спала.

— Заканчивай все грузить, я пойду за ней. Джио, ты поведешь машину назад, — приказывает он.

Я шутливо кланяюсь ему. — Да, хозяин. Что-нибудь еще, хозяин? Получим ли мы печеньку за то, что вели себя как хорошие мальчики, хозяин?

— Господи боже, — бормочет Джи, качая головой.

Ясно, что сейчас я переиграл. Хотя нет.

Синклер явно не вышел из себя от моих идиотских выходок, просто бросил на меня один из своих взглядов, отмахнулся, а затем ушел в помещение.

Надеюсь, Бетани оценит мое уникальное и замечательное чувство юмора, потому что у моих друзей чувство юмора эквивалентно жабе. Кайфоломщики.

Глава 11

Синклер

Подъезжаю к нашему общежитию, захожу через парадный вход и иду к частному лифту, который ведет из гаража в пентхаус. Он работает только с помощью ключа и не пускает людей, которых мы не хотим видеть. А это практически все ублюдки в этом кампусе. Лифт также дает нам доступ на любой другой этаж, включая оружейную комнату, которую мы разместили в бывшем бункере.

Учитывая, что там хранятся автомобили на сумму более пяти с половиной миллионов долларов, не говоря уже об огромном количестве оружия и личной информации на людей, в которых мы заинтересованы, единственные в своем роде ключи — дорогое, но необходимое вложение.

Пока я нажимаю кнопку, чтобы заехать в гараж, в голове проносятся события, произошедшие за последние полтора дня.

Во-первых, наши манипулятивные гребаные доноры спермы, думающие, что могут решать, как нам жить. Все потому что хотят расширить свою уже огромную, прибыльную и в основном незаконную империю, насильно объединив нас с выгодными для них браками по договоренности. Несомненно, с дерьмовыми бабами, к которым у нас не будет никакого интереса. К черту это и к черту их. Я инсценирую свою смерть или дам клятву безбрачия, прежде чем это дерьмо случится.

Безбрачие? Думаю, лучше смерть, чем никогда больше не заниматься сексом.

Слава Богу, у Джованни почти идеальная фотографическая память, и он знает наш кодекс и руководство «Трезубца» со всеми правилами, которые были введены с момента основания школы в тысяча восемьсот семидесятом году. Правила и положения, которые соблюдались с величайшим уважением. Ну, пока наши отцы не пришли к власти. Теперь это просто дерьмовое шоу из еще более дерьмового дерьма, чем обычное.

Звонок лифта возвращает меня к нынешней ситуации: к маленькой, изрыгающей адский огонь женщине, с глазами цвета морской волны, длинными волосами и фигурой, созданной самим дьяволом, в которую я хочу впиться зубами и никогда не отпускать. Она вызывает во мне небывалую реакцию. Я не знаю, как справиться с натиском эмоций, которые Бетани вызывает во мне.

В одну минуту я хочу оградить ее от всего зла в мире, включая себя. А в следующую устраиваю беспредел, например, терся членом вдоль ее прелести, пока не задел ее клитор, и она не кончила. Все для того, чтобы заставить ее подчиниться и убедить упрямую маленькую девицу согласиться с нами.

Клянусь, она меня доконает.

Может, стоит переосмыслить безбрачие? Неа.

Я рискну. Риск и награда и все в таком духе.

Запрыгнув в наш самый простой автомобиль, затемненный «Тахо» с тонированными пуленепробиваемыми стеклами и спрятанным в нем оружием, я завожу двигатель и выезжаю за ворота. И тут же звонит мой дед, Артур-старший.

Как раз вовремя.

Нажав «принять» по блютузу, я продолжаю ехать окольными путями, чтобы отбросить потенциальные угрозы, пока разговариваю с дедом.

— Привет, дед, как поживаешь?

— Мой любимый внук! Как дела, мой мальчик?

— Я твой единственный внук, деда, — усмехаюсь я. — Но все хорошо, просто бегаю по делам, а потом домой. Шляпы сделаю позже. — Он знает, что это значит «дела Синдиката». Мы бы не хотели дать наводку тем, кто может прослушивать. Никогда не знаешь, кого мы сегодня реально разозлим. Неудивительно.

— Ах да, как раз хотел спросить о них, мой мальчик. Все в порядке со шляпами?

Я фыркнул, он знает, что ничего не буду приукрашивать. Он ненавидит моего отца так же, как и я. Спасибо хоть на этом.

С тяжелым вздохом он спрашивает: — Ну что там сделал мой тезка на этот раз? Я могу только представить, что он может сделать такого, чтобы удивить меня еще больше. Список его нарушений довольно длинный.

— Принудительный брак по расчету. Для Деклана, Джованни и меня. Этим летом.

Мертвая тишина.

— Деда? Ты там, старик?

— Старик? Синклер, я все еще могу надрать тебе задницу, и ты это знаешь. Не шути со мной, парень. Это что, какая-то дурацкая шутка, чтобы отправить меня в могилу пораньше?

— Куда там шутить, деда. Они подкинули нам это прошлой ночью. Все согласны и даже выбрали, на ком нам жениться. Что-то болтали про крепкие узы и прочую херню. Слава богу, Джованни спас наши задницы с дедушкой Картером, Нонно Мартинелли и тобой. Сказал, что это дерьмо невозможно без вашего согласия.

— Черт возьми, парнишка Джованни прав. Джанлука! Джеймс! Тащите сюда свои бесполезные туши! У нас проблема.

Проблема? Это еще мягко сказано. Затем я слышу приглушенные выкрики дедушек Дека и Джи, которые все идут к дедуле.

— Синклер, не вешай трубку.

Даже не утруждаю себя ответом и просто продолжаю вести машину, посылая парням смс, что я примерно в пятиминутах езды. Конечно, Деклан как всегда ехидничает, что еще больше выводит меня из себя, пока не отвечает Джи и не прекращает вражду. Все это время я слышал горячие и оживленные голоса наших дедушек, которые усиливали мои подозрения, что все они не знали этого и теперь в ярости.

— Синклер, ты на громкой связи.

— Привет, Нонно. Привет, дедушка. Да, Попс. Я не вру. Дек и Джи подтвердят это. Мы даже поспорили на пристрастия Деклана к выпивке, если это поможет тебе поверить в правду. Также я разочаровался в твоих навыках, старик. Я бы не стал врать никому из вас. Слишком уважаю.

— Мать его милая, — пробормотал дедушка Картер.

Мы все знаем, что если Дек в гневе, то он в ярости. Они также проиграли нам слишком много пари.

— Не проканает, мелкий засранец. Что ж, мы свяжемся с тобой очень скоро. Надо забрать тот необъявленный заказ на шляпу. Люблю тебя, парень.

— Я тоже люблю вас, ублюдки. И замечательных женщин тоже целую.

Нонно Мартинелли, наконец, вклинивается: — Тебе нужны только стряпня и сладости бабули, прожорливая обжора.

— Черт, ты прав. Я смеюсь, затем вешаю трубку, подъезжая к зданию. Придумывая на ходу самое дерьмовое оправдание, Дек и Джи стоят рядом, а я паркуюсь, открываю багажник и выхожу.

— Это все?

— Да. Все, — говорит Дек. Придурок.

— Она все еще спит?

С умным видом он пожимает плечами: — Минуту назад спала.

Срань господня! Чую, у меня начинает скакать давление от его идиотского отношения.

— Заканчивай все загружать, — приказываю я. — Пойду за ней. Джио, ты поведешь машину назад.

Когда я начинаю идти к двери, Деклан увеличивает градус делинквентности до десяти. Дерьмоголовый кланяется, затем ухмыляется, говоря через задницу. — Да, хозяин. Что-нибудь еще, хозяин? Получим ли мы печеньку за то, что вели себя как хорошие мальчики, хозяин?

Почти сразу же Джи бормочет: — Господи боже. В то время как я просто окинул его таким взглядом, от которого большинство бы сжалось обратно в свои самодовольные скорлупки. Через секунду бросаю ключи Джио и ухожу, пока не врезал Деклану.

Пока спускаюсь по лестнице, злюсь еще больше от ситуации в целом. Я знаю, что все это дерьмо, через которое прошли Бетани и еще бог знает сколько людей, является результатом действий моего самовлюбленного отца. Это не более чем налоговая декларация, что-то для демонстрации на мероприятиях, где он участвует, или какое-то прикрытие для еще более гнусной деятельности. Я полагаю, что второе более вероятно, а первое — просто бонус к лживому фасаду, который он демонстрирует миру. Скромный филантроп, а на деле мудак.

Бетани все еще в отключке, что ничуть не удивительно. По сравнению с прошлым вечером она стала еще горячее, но все еще одна из самых великолепных и приводящих в ярость женщин, с которыми я когда-либо сталкивался. Я быстро подхватываю ее на руки, и когда ее голова ударяется о мое плечо, с ее губ срывается крик боли.

— Черт. Прости, — шепчу я, зная, что она меня не услышит. Но так как я не совсем еще мудак, немного рыцарства не помешает. И по какой-то непонятной причине эта фигуристая, болтливая маленькая лисица пробралась под мою кожу, под нашу кожу. Она уже пробуждает во мне такие стороны, о которых я даже не подозревал, что в моей фригидной мертвой душе такое возможно.

Когда поднимаюсь по лестнице, Бетани начинает бормотать во сне, заставляя меня усмехнуться, пока не произносит слова, которые останавливают меня на месте.

— Ante… Mortem. — Затем выдыхает: — Infidelitatis, — после чего бормочет еще какую-то чушь и снова погружается в глубокий сон. Ее дыхание выравнивается, а я стою с открытым ртом, глазами, круглыми, как гребаные блюдца, и в полном безусловном потрясении.

Откуда она знает наш девиз?

Наш гребаный девиз.

Девиз синдиката «Трезубца».

Даже жены членов не знают этого девиза. Совершенно не сведущи о нашем — за неимением лучшей терминологии — культовом статусе.

— Ты выглядишь так, будто кто-то ударил твой джип, чувак. Что происходит? — спрашивает Джио, резко выводя меня из оцепенения.

Я быстро возвращаюсь к своему обычному поведению засранца, твердя себе, что этот разговор лучше продолжить в нашем пентхаусе.

— Расскажу, когда мы вернемся домой, — бормочу я, садясь на заднее сиденье с Бетани на руках.

Джио закрывает за мной дверь, и я бормочу ему «спасибо», что заставляет Деклана недоверчиво посмотреть на меня. — Кто-то стукнул твой «геленваген», чувак? Ты умер и тебя заменили на вежливого Синклера?

— Я так и сказал, — добавляет Джи, оглядываясь на меня через зеркало заднего вида. Его ярко-голубые глаза пронзают меня одним из своих изучающих взглядов. Он знает, что что-то выводит меня из себя.

Поверьте мне. Скоро придет ваше время, членососы. Вы будете так же ошеломлены.

Глядя в окно, когда мы возвращаемся к нашему зданию, я напоминаю им: — Не стоит говорить нигде, кроме как у нас. Не на людях, если вы уловили мою мысль. Я оборачиваюсь назад, ловя зловещие взгляды на их лицах, когда они кивают в знак понимания.

Остаток пути мы ехали молча. Припарковавшись, Дэк выскакивает и берет тележку для тяжелых вещей, в которую мы грузим вещи Бетани. Парни вдвоем разгружаются, а я сижу во внедорожнике, изучаю ее и думаю, откуда, черт возьми, она знает наш девиз. Я едва успеваю заметить, как закрывается багажник, и на автопилоте выхожу из машины, и мы все идем к нашему частному лифту.

Поднявшись на свой этаж, мы все идём в одну из гостевых комнат, расположенных в том же коридоре. Мы выбираем ту, что ближе всего к нашим комнатам и к основному жилому пространству. Я быстро укладываю Бетани на кровать и укрываю ее, затем иду за стаканом воды и обезболивающим и ставлю их на тумбочку. После того как о ней позаботились, иду в бар и наливаю себе бурбон. Я залпом выпиваю его и наливаю второй стакан, затем беру два других и наполняю их, когда подходят парни.

— Вам понадобится вот это, — говорю я, протягивая каждому из них стакан со льдом. Я выпиваю вторую порцию, ощущая великолепное жжение в горле и в желудке. По моему телу разливается тепло.

— Она знает девиз, — заявляю я, срывая пластырь.

Они оба смотрят на меня как на идиота, которым я, вероятно, и являюсь в своем нынешнем душевном состоянии.

Деклан говорит: — Э-э-э…у нас куча девизов, чувак. — Он выпивает свой напиток, затем протягивает его мне, чтобы я долил, прежде чем продолжить: — Почему бы тебе, ну, не знаю, не начать с самого начала или нормально объяснить?

Я тяжело вздыхаю, не зная, с чего начать. Очевидно, я решил, что словесный понос — лучший выбор, еще больше подтверждая, что действительно идиот. Спасибо алкоголю и потрясению. Чертовы ничтожные ублюдки.

— Позвонил деду на обратном пути. Бог знает, где он, Нонно и дедушка с нашими бабушками, но, судя по голосу, им было весело. Он спросил, что случилось, я рассказал ему о дерьмовом шоу, которое устроили отцы. Он вышел из себя, потом позвал дедушку и Нонно на разговор, подальше от посторонних ушей. Он включил громкую связь, чтобы они могли услышать подтверждение от меня. Также ждите от них звонка. А также того, что тебя выпорят, потому что мы заключили пари против твоего алкоголизма в ту ночь, о которой идет речь, Деклан. — Я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох для следующей части, одновременно замечая взгляд Деклана. — Они все скоро, очень скоро будут здесь. Наши отцы не узнают об этом, пока не придут в адвокатскую контору, чтобы поджечь пресловутое дерьмо. Теперь другая половина… — Я прервался, все еще не уверенный в том, как это преподнести. — Когда я нес Бетани по лестнице, она начала бормотать во сне. Сначала милое девичье бормотание. Потом она произнесла девиз.

И снова. Они еще больше смотрят на меня растерянно, усиливая мое разочарование и возбуждение. — Наш. Твою мать. Девиз.

Они сидят так еще секунду, а затем на их лицах появляется проклятое осознание. — Ты ведь не имеешь в виду именно этот девиз? Наш девиз? — наконец спрашивает Джованни, с недоверием на лице.

— Ante Mortem Infidelitais. Да, этот гребаный девиз. Ты спрашивал меня раньше, почему я выгляжу так, будто кто-то въехал в мою машину. Так вот, вот вам чертова причина, — я рычу на них, как лев в клетке, что, честно говоря, было бы точным описанием моего мыслительного процесса. Хаотичный, беспорядочный, готовый вырваться на свободу и обрушить на мир адский огонь. Да, мое тело покалывает от предчувствий, которые случаются только тогда, когда в дело вступает глубоко запрятанная жажда крови.

Контроль сдерживает желание, но монстр царапает, готовый поиграть. Готов заставить кого-то истекать кровью. Жажда крови, которая возникает при виде багровой лужи на полу, — самое непередаваемое чувство на свете.

Я проигрываю битву с желанием, поэтому быстро выпиваю третий бокал и наливаю четвертый. Иногда алкоголь успокаивает зверя во мне, иногда разжигает страсть. Я надеюсь на первое, учитывая, что у нас есть адвокат.

— Черт, сколько у нас времени? — спрашиваю я.

Бормоча проклятия, мы все смотрим на часы. У нас осталось тридцать минут, чтобы собраться и быть в катакомбах. Чеееееерт!

Мы расходимся, чтобы подобрать костюмы и привести себя в презентабельный вид, на что уходит минимум усилий, так как наши черные костюмы от Армани подогнаны под нас идеально. Я надеваю костюм только по делам синдиката: черную рубашку, черный галстук, черные туфли и кольцо с трезубцем. Я был готов примерно через семь минут.

Выйдя из своей комнаты, вижу парней, стоящих в гостиной в одинаковых костюмах. Хочется ругаться, что для этого мы все должны выглядеть одинаково. Но правила есть правила. Мы направляемся к скрытому лифту в нашем пентхаусе, который используется только для этой конкретной цели: отправиться на дело синдиката в катакомбы под кампусом. Один из плюсов того, что мы — будущие лидеры «Трезубца» и нынешние короли кампуса.

Личный лифт. Дорогой пентхаус площадью восемь тысяч квадратных метров в кампусе. Дома по всему миру. Первоклассное обслуживание везде, куда бы мы ни пошли. Женщины, стекающие к нам толпами, готовые делать все, что мы захотим, когда мы захотим, только чтобы сказать, что они были с нами. Коллекции автомобилей. Список можно продолжать и продолжать.

Я бы отказался от этого в одно мгновение.

Такой образ жизни превратил меня в жаждущего крови отморозка. Я скорее перережу кому-нибудь горло и буду смотреть, как жизнь утекает из его глаз, чем буду договариваться или заглаживать вину, чтобы успокоить массы. Многочасовые тренировки или траханье телок до состояния, близкого к коме, — вот единственные способы сдержать зверя. В других случаях мне приходится напиваться до беспамятства, запираясь в своей комнате и желая, чтобы спиртное положило конец моей жалкой гребаной жизни.

В такие ночи, как сегодня, алкоголь только подстегивает монстра. Он бушует во мне и жаждет вырваться на свободу. Пока я еду в лифте вниз по сорока лестничным пролетам, становится только хуже. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пытаясь сдержать себя. Деклан и Джованни не тревожат меня, они уже знают, какую войну я веду с собой.

Когда лифт звякнул, мы вышли в коридор, и нас встретили в лаунж-зоне с нашими напитками на блюде, которые держал один из молодых членов клуба. Затем подходят еще три члена клуба с нашими мантиями и масками, и один из них кланяется, говоря:

— Мастер Блэквелл, мастер Картер, мастер Мартинелли, если вы позволите, нам была оказана честь одеть вас в церемониальные мантии. Разрешите? — спрашивает он, легким жестом указывая на мою мантию и маску.

Я беру свой напиток, выпиваю его, а затем киваю жалкому мальчишке в знаке «давай».

Новенькие?

Ну что ж, это как раз то, в чем я нуждался.

Похоже, мою жажду крови все-таки удовлетворят.

Принимай. Смирись. Наслаждайся этим.

Освободи своего гребаного зверя.

Глава 12

Джованни

Взглянув на Деклана, когда Синклер кивает младшим членам, разрешая им одеть нас, мы обмениваемся слишком чертовски понимающими взглядами. Сегодня Синклер прольет кровь. Его невозможно контролировать, когда он становится таким.

Пускай это, черт побери, случится.

Новичкам лучше быть готовыми к грядущему. Помимо нелепого процесса рассмотрения кандидатуры в члены, не говоря уже о еще более безумном процессе принятия в ряды. Это настоящее испытание.

Хватит ли у тебя мужества стать частью этого высасывающего душу общества? Постоянная секретность, ложь, манипуляции, преступные акты и многое другое?

Сможешь ли ты убить того, кто перешел тебе дорогу? Сможешь ли ты на деле перерезать им горло за их преступление и выйти из этого, не убив себя в процессе?

Если да, то добро пожаловать в гребаный ад. Добро пожаловать в «Трезубец». Ты подписал контракт на смерть в тот момент, когда пролил кровь человека. Да, связи и образ жизни здесь лучше. Но твоя душа будет навечно проклята.

Кроме того, если не сможешь пройти через процесс хладнокровного убийства, ты будешь оглядываться через плечо до конца своей проклятой жизни. Попытайся перехитрить нас, дерзай. Дай нам повод притащить тебя обратно, пинающегося, кричащего, всего в слезах и в обмоченных штанах, в нашу жертвенную комнату. Мы сделаем из тебя посмешище. Мы будем пытать тебя, пока ты не будешь молить о смерти. Это цена за то, что ты заговорил о нас. За попытку вывести нас из тени.

Большинство тех, кто не прошел последнее испытание, в конечном итоге так или иначе погибают от наших рук. Деклан, Синклер и я — все оцепенели от этого. Насколько мы упрямые засранцы, не принимающие ничьего дерьма, настолько же мы ужасно подготовлены к этому. У нас не было выбора. Либо оцепенеть от этого дерьма, либо оказаться на шесть футов в могиле, потому что пиявки не вырастили кисок.

Отцы года? Ага, без шансов.

Скорее циничные, граничащие с психозом тираны года.

Когда мы входим в комнату для вводного инструктажа, нас охватывает холодный озноб. Как будто души погибших никогда не уйдут. Поскольку не могут перейти в загробный мир, они бесчинствуют здесь.

Мы устраиваемся в креслах на подиуме, наше оружие лежит рядом. На помосте над нами уже сидят наши отцы, которые ждут своей торжественной речи, обращенной ко всем. Пять парней перед нами стоят на коленях. На головах черные чехлы, а запястья закованы в кандалы и прикреплены к металлическим кольцам, ввинченным в каменный пол. Пять новичков стоят позади них, у всех выражение лица от спокойного и собранного до откровенно испуганного. Это чертовски комично, и я стараюсь сохранять спокойствие, несмотря на маску.

Я ещё даже не овладел Бетани, поэтому не смог бы оставаться профессионалом даже за пятьсот долларов.

И, конечно же, член встал при мысль о том, чтобы трахнуть Бетани. «Лежать, ублюдок, сейчас не время». Спасибо за мантии, иначе я бы выглядел как пятнадцатилетний подросток, впервые увидевший сиськи.

Мой отец начинает говорить первым, возвращая меня в настоящее, и член сразу спал.

— Добро пожаловать на последнее испытание, джентльмены. Это ваш последний шанс доказать нам, что вы преданы и достойны нас. Вас вкратце проинструктировали. Знаете, какие будут последствия, если вы не справитесь? — Он замолкает, пока все новички в унисон кивают головами и говорят «Да, мастер». — Отлично. Джентльмены, я передаю факел моему брату, чтобы он объяснил процесс вступления. И с этими словами я слышу, как он садится обратно, а отец Деклана встает, чтобы объяснить. Все то же дерьмо, что и в прошлый раз.

— Ваш последний тест. Вы видите перед собой человека, покорно стоящего на коленях. Мальчики, вы все помните анкету, где мы спрашивали, кого вы больше всего ненавидите? — Все кивают. — Так вот, тот, кто перед вами, и есть этот человек.

Их глаза становятся круглыми, как блюдца, и на их лицах появляется понимание. Роберт машет кому-то рукой, и тот подходит с накрытым сервировочным блюдом. Затем крышку открывают, показывая пять ножей.

— Каждый из вас возьмет нож с блюда, назовет свое имя, а затем имя человека, стоящего перед вами на коленях. После этого вы скажете, почему ненавидите его, затем вы можете либо снять мешок, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, либо оставить его. Неважно. В любом случае вы оборвете их жизнь. Если вы пройдете, вас примут в братство. Если нет, будем надеяться, что у вас не развяжется язык. — Он замолкает, очевидно, делая то же самое, что и мы, оценивая их реакцию и гадая, кто достаточно силен, а кто нет. — Кто хочет пойти первым?

Один паренек, которого я заметил, самый невысокий из всех, закрывает глаза, глубоко вздыхает, затем их открывает. — Я, мастер Картер.

— Назовись, парень, — мгновенно требует мой отец прямо у меня за спиной. Вероятно, он раздражен тем, что ребенок проявил инициативу. Как обычно.

Пацан слегка напрягается, молодец, перед тем как ответить. — Альфонсо Берчелли, мастер Мартинелли.

А-а-а, теперь все ясно. Его семья — кучка проныр в «сырном бизнесе». В основном импортирует сыр из Италии, с печально известной историей контрабанды наркотиков в процессе, наряду с другими незаконными авантюрами. Сидя здесь и наблюдая, как волнами на него накатывает трусость, я задаюсь вопросом, что могло бы заставить дрогнуть человека из его семьи.

— Назови человека, которого ты ненавидишь, и причину этой ненависти.

— Человек, которого я ненавижу, — мой дядя Роман Берчелли. Причина ненависти… он изнасиловал мою сестру. Она покончила с собой в прошлом году — ей было всего четырнадцать лет. Никто не поверил нам из-за него. — Слеза скатывается по его щеке, прорываясь сквозь его попытку быть безжалостным, как все мы.

Глядя сквозь маску, я вижу, что Синклер и Деклан сжимают кулаки до побелевших костяшек, как и я. Этот больной ублюдок изнасиловал свою четырнадцатилетнюю племянницу? Если тот, как его там, не убьет его, Синклер точно готов вступить в игру, вместе с Декланом и мной.

— Твоя причина веская. — Щелкнув пальцами, другой член нижнего звена подходит к нему с подносом, на котором лежит нож. — Возьми нож, открой его лицо, если хочешь, а затем убей его.

Парнишка трясущимися руками берет нож, срывает мешок с головы дяди, а затем поворачивается к нему. Роман с усмешкой смотрит на племянника, затем плюет ему под ноги.

— Пошел ты, маленький предатель. Я говорил тебе, что ты будешь следующим. Эта маленькая сучка-сестричка сама напросилась на все, что я с ней сделал. Грязная шлюшка, как и ее педерастический старший брат. — Он маниакально смеется. — Мой брат вырастил самых слабых маленьких панков на свете. Позор.

Парень стоит там, слушает спокойно всю херню и не двигается. Он почти окаменел перед ним. Наконец, спустя несколько мгновений он наносит удар. Один глубокий удар по лицу. Мужчина начинает ругаться на английском и итальянском, но продолжает сыпать оскорблениями. Пока парень стоит, дрожа, как осиновый лист. Синклер, видимо, решил, что у мальчишки не хватит духу довести дело до конца.

Он быстро встает, спускается по каменным ступеням, выхватывает нож у Альфонсо, а затем с силой вонзает нож в член мужчины, отчего тот кричит от мучительной боли. Синклер получает удовольствие от этого дерьма. Черт, в какой-то степени как и все мы. После пыток и убийства ублюдка, способствовавшего смерти моей матери, я вернулся в пентхаус и три часа трахал Деклана. Невероятный кайф получаешь, когда вершишь свою гребаную форму самосуда.

Когда Роман все еще корчится от боли, Синклер обходит его сзади, хватает за волосы и откидывает его голову назад под странным углом, чтобы повернуть лицом к себе.

— Долбаная мразь. Свою родную племянницу? Я тебе, сука, покажу, чего ты заслуживаешь. — Затем Синклер толкает его вперед и изо всех сил втыкает нож прямо в задницу Романа. Затем прокручивает нож, измельчая анальную щель в клочья, пока Роман кричит. — Ты заслуживаешь гораздо худшего, чем это, извращенный, безумный ублюдок. Сквозь придушенные крики Роман бросает Синклеру проклятия. Я лишь смеюсь.

Зря ты так сказал, сын шлюхи.

Глубокий безумный смех исходит от Сина, когда я чувствую, как наши отцы придвигаются к нашим стульям.

— Довольно, Синклер. Прикончи его, чтобы мы могли продолжить. — Требовательные слова отца на время заставляют его замолчать.

Медленно Син снимает маску, и его глаза выглядят демонически. Из-за маски они кажутся почти черными. Он снова хватает голову Романа и легко откидывает ее назад, так как потеря крови окончательно его обездвижила.

— Хочешь, чтобы этот извращенец умер? Отлично. И с этими словами он перерезает шею ублюдка от уха до уха. Удар настолько глубокий, что он почти обезглавливает его, а кровь заливает все вокруг.

Дыхание Сина затруднено из-за адреналина и алкоголя, но в нем чувствуется оттенок усталости. Передавая нож обратно Альфонсо, он заявляет: — Ты никогда не был создан для этого дерьма. Убирайся к чертовой матери и никогда не говори о нас, или я сам выслежу тебя и сделаю с тобой что-нибудь похуже.

Затем Син уходит, оставляя в комнате потрясенных инициаторов, которые пытаются не сблевать и не потерять сознание. Я встаю, Деклан следует за мной, и мы спускаемся по лестнице.

Остановившись у тела, я снимаю маску и смотрю на других посвященных. — Если вы не можете сделать это. — Я указываю на тело Романа. — Валите нахрен отсюда со своими сучьими задницами. То, что сказал Синклер Альфонсо, касается и ваших чопорных богатеньких мальчиков. Не надо шутить с «Трезубцем». Мы найдем вас. Мы покончим с вами. Выбор за вами.

Мы уходим под грозные возгласы наших отцов и слышим, как они проклинают нас отсюда до Марса и обратно, когда покидаем обязательное мероприятие. В ответ я салютую одним пальцем, зная, что скоро наши деды будут здесь, чтобы свести счеты и вернуть порядок в хаос, созданный нашими отцами.

— Думаешь, после этого он запрётся в своей комнате? — голос Деклана прорывается сквозь мои мысли.

Я пожимаю плечами, пока мы идем к лифту. — Кто его знает? У него нет четкой схемы, когда он так далеко заходит, а потом начинает действовать в соответствии с желанием. — Я замолкаю, когда Ди нажимает на кнопку, и проверяю приложение локатора. — Он сейчас в душевой в спортзале. Если останется там, я буду очень удивлен. — Двери открываются, и мы заходим внутрь. Я убираю телефон обратно в карман. Ворча, сжимаю переносицу между пальцами. — Мы должны проверить его или оставить в покое?

Я слегка приоткрываю глаза, когда Деклан не отвечает, и вижу на его лице самодовольную ухмылку.

— Что?

Он молчит, но щелкает выключателем, останавливая лифт. — На колени, Джи. Не беспокойся о нем. Все, на чем тебе сейчас нужно сосредоточиться, — это на отсасывании моего члена, так долго, чтобы забыть о дерьме хоть на минуту, перед тем как я глубоко войду в твою тугую задницу и оттрахаю тебя до беспамятства.

Мой член мгновенно превратился в сталь, угрожая разорвать чертову молнию. Мне нравится контролировать ситуацию во время секса, но, черт возьми, если подчинение Деклану в отдельных случаях не является одним из самых возбуждающих моментов в жизни. Медленно опускаюсь на колени, затем тянусь к поясу, освобождая свой член, надеясь хоть немного снять боль. Дек останавливает меня, а затем встает передо мной на колени.

— Разве я сказал, что ты можешь это сделать?

Я сглатываю от его серьезного, глубокого, авторитетного тона в голосе, мое возбуждение разгорается еще больше.

— Нет, сэр.

— Я так и думал. — Он быстро снимает галстук. — Руки за спину. Я на секунду сопротивляюсь его требованию подчиниться, но потом сдаюсь. Деклан может быть настоящим дразнилкой, когда хочет. В последний раз, когда я не подчинился его приказу, этот ублюдок дразнил и мучил меня три недели. Но, черт возьми, если оргазм не был прекрасным, когда он наконец наступил.

С дьявольской ухмылкой Дек вытаскивает свой пульсирующий девятидюймовый член из боксеров. С него уже капает предэякулят, и у меня текут слюнки. Я облизываю губы, готовый и желающий, чтобы он засунул его глубоко в мое горло.

— Ты будешь хорошим мальчиком и глубоко возьмешь член в свое горло? Ты будешь хорошей маленькой игрушкой для меня?

Вот сука… его грязные словечки заставляет мой и без того напряженный член пульсировать еще сильнее. Как уже сказал, я люблю контролировать ситуацию в спальне. Но этот извращенец каким-то образом переворачивает все с ног на голову, легко превращая меня в своего добровольного сабмиссива.

— Ну конечно. А теперь подойди ближе, чтобы я мог отсосать твой уже капающий член, сэр.

У него раздуваются ноздри, как от моего умного замечания, так и от того, что он знает, что я могу глубоко проглотить его, лучше, чем любая из шлюх, которые встречались на его пути. Я быстро открываю рот и высовываю язык, серебряное кольцо на языке сверкает в свете лифта. В глазах Деклана мелькает воспоминание о том, что это кольцо делает с ним.

— Проклятье, — рычит он, затем подходит, хватает меня за волосы и засовывает член мне в горло.

Я стону, чувствуя его вкус на своем языке, — это чистый афродизиак. От моего стона вибрация отдается в его члене, заставляя его дрожать.

— Черт возьми, Джи.

Я улыбаюсь, пока его член находится у меня во рту, в восторге от реакции, которую могу вызвать у него. Его хватка на моих волосах крепнет, когда он начинает медленно двигаться вперед и назад, погружаясь все глубже и глубже, пока не оказывается полностью в моем горле, а мой нос не прижимается к его паху. Когда он начинает выходить, я сосу изо всех сил, проводя языком по головке его члена. И всасывание против его вытягивания и ощущение пирсинга на языке заставляют его ударить рукой в стену лифта позади меня, слегка застигнув меня врасплох и заставив меня немного ослабить всасывание.

Когда он вытаскивает член почти до конца, я начинаю водить языком вокруг головки, застонав от наслаждения его эрекцией в моем рту. Я замедляю движения языком настолько, что зацепляю кольцо за пирсинг его члена, вызывая у Деклана горловой стон, а затем серию восклицаний.

Мы повторяем процесс еще несколько минут, прежде чем он неожиданно вытаскивает его из моего рта с влажным хлопком. Мы оба тяжело дышим, и я уже готов трахнуться, не останавливаясь, когда он лезет в карман брюк и достает презерватив и упаковку смазки.

— Вставай. Встать. Сейчас же, — требует Дэк сквозь тяжелое дыхание. Он либо готов сорваться, либо кончить, я не уверен в этом.

— Не против развязать меня, чтобы я не упал лицом вниз?

Он усмехается. — Уже развязал. Я не дурак.

Черт… думал, я умнее. Видимо, нет. Вытащив руки из-за спины, я быстро встаю.

— Верно. Просто подумал, что ты не заметил.

— Хорошая попытка, Джи. Возможно, ты умеешь сосать член, как чертов пылесос, и заставляешь мои глаза закатываться, но я на все обращаю внимание. А теперь повернись. Руки на стену.

Я ухмыляюсь. — Да, сэр. Затем поворачиваюсь и кладу руки на стену, как он просит.

Дек медленно подходит ко мне сзади. Его горячее дыхание на моей шее посылает мурашки по спине, когда он тянется, чтобы расстегнуть мой ремень и молнию. Он намного медленнее, чем мне хотелось бы, но я ничего не говорю. Когда мои брюки падают на пол, он проводит рукой по верхней части моих трусов, достаточно, чтобы возбудить и разозлить меня одновременно. Я уже знаю, что это расплата. За что? Список бесконечен. Очень медленно он проникает все дальше и дальше, и мой член пульсирует так сильно, что течет от предвкушения. Я чуть не кончаю на месте, когда Деклан наконец обхватывает мой член и начинает поглаживать его с идеальным давлением.

— Черт, Деклан. Как же хорошо.

— Ох, через секунду тебе будет ещё лучше, — говорит он, отпуская мой член и быстро стягивая боксеры. И снова я готов вонзить нож в его задницу, потому что мой рассудок как натянутый канат, готовый оборваться из-за сексуального разочарования. Когда слышу, как разрывается упаковка презерватива, я почти в бреду. А услышав, как открывается упаковка со смазкой, знаю, что осталось недолго до того момента, когда это ужасное напряжение исчезнет.

Так же быстро, как Деклан отпустил мой член, он снова взял его одной рукой, а другой ввел свой член между моими ягодицами. Слегка холодная смазка застает меня врасплох.

— Черт, мужик, в следующий раз разогрей получше. Господи!

Когда он упирается членом в мою дырочку, все связные мысли мгновенно улетучиваются. Давление его члена на мою задницу, его рука, обхватившая мой член, и новое острое чувство его руки на моей шее заставляют разум полностью отключиться. Черт, я с трудом вспоминаю, что мне нужно дышать. Слава богу, Деклан напоминает мне, но я уже нахожусь на грани чувственной перегрузки, а мы еще даже не добрались до самого интересного.

— Дыши, Джио. Не вздумай потерять сознание перед грандиозным финалом.

Пока я набираю столь необходимый кислород, Деклан сжимает мой член и одним сильным, глубоким толчком полностью входит в меня.

— Че-е-е-ерт, — стону я, сжимаясь вокруг его члена, что вызывает у Дека хриплые возгласы.

Скорее всего, он пытается сдержаться, чтобы не взорваться через две с половиной секунды. Я уже настолько охренел от грязных требовательных разговоров, его члена во рту и дразнилок, что мне буквально наплевать, сколько это продлится. Сквозь стиснутые зубы я снова обретаю контроль.

— Деклан, если ты не трахнешь меня жестко и быстро, я… — Мои слова замирают, когда он выходит почти до конца и снова входит, беря мой член смазанной рукой и дроча мне.

Руки мои прижаты к лифту, костяшки пальцев побелели до чертиков, а Деклан продолжает свои убийственные толчки в мою задницу и обратно, одновременно сохраняя давление на моем члене движениями вверх-вниз. Как он может так фантастически многозадачно работать во время секса, но не может ходить и говорить в другое время, просто уму непостижимо. Сейчас? Слава богу, он может делать и то, и другое, как чемпион, потому что я почти готов взорваться.

— Деклан… — стону я.

— Твою мать, кончай, Джованни. СЕЙЧАС! — требует он, затем кусает меня в месте соединения шеи и плеча и одновременно щелкает пирсингом ападравия на моем члене.

Ощущения просто нереальные, и я… сразу… кончаю. Мой оргазм врезается в меня, как гребаный грузовик. Я откидываю голову на плечо Деклана, и с моих губ срывается гортанный стон. Сперма бьет по стене и на пол лифта. Мышцы задницы сжимают член Деклана, и он вонзается в меня в последний раз, после чего напрягается. Его член пульсирует в презервативе, а он стонет мне в шею, его удовольствие такое же сильное, как и мой оргазм.

Через несколько минут мы, наконец-то, восстановили контроль и смогли кое-как отстраниться друг от друга. Наши тела потные, а на наших лицах глупые ухмылки, пока мы приводим себя в подобие порядка.

У обоих все еще расстегнуты рубашки и пиджаки, когда Деклан нажимает на кнопку, чтобы завершить наш подъем в пентхаус. Хотя я ещё не успел застегнуть брюки, и ремень все еще висит, как и обмякший член. А у Деклана — ленивой задницы — все еще полностью расстегнуты молния и ширинка.

— Черт. Это было чертовски заслуженно и очень нужно.

Все еще пытаясь привести дыхание, он отвечает: — Ага. Не могу с тобой не согласиться. Почти уверен, что ты сломал мой член.

— Ха! Дай пять минут, и мы оба сможем повторить. Даже не обманывай себя.

Я даже не могу придумать достойный ответ, поэтому просто показываю ему средний палец, когда лифт останавливается.

Двери открываются, и перед нами стоит Синклер в трениках и футболке, с только что вымытыми волосами, со скрещенными руками и, если бы взглядом можно было убить, то, скажем так, мы были бы уже на полметра в земле.

— Долго же вы, ушлюпки, провозились. Пришлось испоганить лифт, как я вижу. Долбаные идиоты.

— Э-э-э… — пробормотал Деклан, очевидно, такой же потрясенный, как и я. Мы никогда не говорили о своей сексуальности с Синклером.

— Подожди… ты знаешь? — спрашиваю я.

Он смотрит на нас пронзительными зелеными глазами, продолжая демоническую атаку. — Уже давно подозревал. Но ваша тридцатидвухминутная поездка в лифте и трахнутый вид подтвердили это.

Потирая рукой шею, я в полной растерянности, как поступить. С одной стороны, я чувствую себя ужасно, скрывая это от него, потому что мы ни хрена не скрываем друг от друга. С другой стороны, его разъяренная реакция — это именно та причина, по которой мы решили не говорить ему об этом.

Деклан, тупица, просто пожимает плечами, что еще остается ему делать в такой ситуации. — Чувак… мы не пытались скрыть это от тебя. Просто не знали, как ты воспримешь, что два твоих лучших друга — бисексуалы, так что да…

Деклан не может извинятся, но, думаю, так будет лучше, потому что я сам все еще пытаюсь найти почву под ногами.

— Придурки. Вы оба, — говорит он, опуская руки, и приглашает нас выйти из лифта, прежде чем пойти в сторону кухни. — Мне насрать. Но я чертовски зол, что вы, идиоты, скрывали это от меня. Идите в душ и встретимся в кинотеатре. В наказание вы, мудаки, будете смотреть мой любимый фильм.

Больное и извращенное озарение настигает нас одновременно, и мы оба начинаем ворчать и стонать по поводу тайного любимого фильма Синклера «Забыть Сару Маршалл».

— Нет! Я больше не буду смотреть это дерьмо, Синклер. Можешь трахнуть себя вилкой, мне плевать, — скулит Дек, пока я пытаюсь найти компромисс.

— Да ладно, мужик, что угодно, только не это. Будь разумным.

Да, Синклер и слово «разумный» так же сочетаются, как фен и ванна с водой. Он окидывает нас своим пресловутым кинжальным взглядом.

— Нет. У вас есть два варианта. Либо вы смотрите фильм, либо я распечатываю те чудесные детские фотографии, на которых вы одеты как девочки, и расклеиваю их по всему кампусу. Может быть, даже на рекламном щите на шоссе.

Зашибись, жизнь прекрасна. Вот ведь сволочь.

С покорным вздохом я иду в свою комнату принять душ. — Спущусь через десять минут, засранец.

Я слышу за спиной, как ворчит Деклан. — Козел разрушил мою послеоргазменную дымку. Заносчивый хрен просто злится, что его сегодня не трахнули. Затем дверь в его комнату захлопывается, а его жалобы и стоны продолжаются.

Я принимаю душ, надеваю удобную одежду и направляюсь в театральный зал. Я готов к еще одной отстойной ночи за просмотром фильма, который каким-то образом успокаивает убийственного зверя Синклера.

Неважно. Однажды он заплатит за эту дурацкую фотографию.

Глава 13

Бетани

Солнце, проникающее сквозь жалюзи… Вау, какое прекрасное ощущение. Подожди, солнце? В моей комнате нет жалюзи. Я мигом просыпаюсь от глубокого сна и подскакиваю на самой удобной кровати, в которой когда-либо лежала. Мое тело совершенно не любит быстрых движений. — Сукины дети, — бормочу я, пытаясь сориентироваться. Где я?

Я оглядываю минимально обставленную комнату, сама лежу на огромной кровати, застеленной темно-серой простыней, пледом и наволочками. Изголовье кровати из темного дерева с черной обивкой. Ночной столик, комод с зеркалом, письменный стол и стул выполнены в едином современном дизайне, что придает интерьеру целостность. На тумбочке стоит металлическая лампа с черным абажуром. Стены светло-серые, а шторы по цвету находятся где-то посередине между стенами и постельным бельем. Я вижу дверь в смежную ванную и предполагаю, что она, вероятно, похожа по дизайну на эту комнату. В настоящее время я настолько растеряна, что не могу сдвинуться с места и выяснить это.

Оглянувшись на тумбочку, вижу свой телефон, лежащий там вместе с бутылкой воды, упаковкой тайленола и… запиской? Хм. Любопытно. Может быть, в записке есть ответ на мои многочисленные вопросы, которые крутятся в моем затуманенном сном мозгу.

Я быстро беру телефон в руки, открываю тайленол, принимаю три таблетки и запиваю половиной воды, чтобы утолить жажду. Обычно я не принимаю эту дрянь, но знаю, что в противном случае заплачу. Потянувшись за запиской, смотрю на незнакомый почерк все еще с любопытством. Но когда наконец вижу последнюю строчку, все события последних дней встают на свои места, и я мгновенно просыпаюсь.

«Бетани,

Доброе утро, котенок.

Тайленол и вода для тебя.

Выпей, чтобы не чувствовать себя дерьмово.

Ванная комната примыкает к твоей комнате, шкаф находится в ванной.

Там же коробки со всеми твоими вещами.

Прими душ и пройди на кухню.

Синклер».

Черт! Как, черт возьми, я забыла? Затем меня осеняет озарение, и я бросаю взгляд на записку. Этот наглый ублюдок довел меня до оргазма, чтобы я согласилась!

Я скомкала записку и вскочила с кровати, не обращая внимания на боль и вновь обретенное негодование. Топая к двери, готова надрать ему задницу, но организм напоминает мне, что я не была в туалете неизвестно сколько времени. Закатив глаза на себя, еще больше злюсь, что телу нужны базовые потребности, и поворачиваюсь к ванной. Щелкнув выключателем, я на время ошеломлена тем, насколько та великолепна.

Двойная тумба из темного дерева — вот что первым бросается в глаза. На нем стоит мраморная стойка из темного оникса с двумя глубокими раковинами. Гигантское зеркало дополняет обстановку вместе с великолепными подвесными светильниками. Далее мое внимание привлекает огромный открытый душ из натурального камня, в котором могут поместиться восемь человек. Стекло настолько чистое, что вы практически не замечаете его, за исключением держащих его металлических кронштейнов. Три огромные душевые насадки свисают с потолка, а также различные другие, прикрепленные к стене. Оглядываясь по сторонам, я вижу унитаз и глубокую ванну-джакузи. Святое дерьмо, эта гребаная ванная комната больше, чем моя комната в общежитии! Господи, наверняка чертовски приятно управлять школой и быть одним из самых богатых и влиятельных людей в округе.

Пока мой мочевой пузырь напоминает мне, что нужно облегчиться, я прохожу мимо зеркала и мельком гляжу на себя, и останавливаюсь в ужасе от своего вида.

Вау. Просто… пиздец. Я выгляжу так, будто меня сбил грузовик. Волосы в полном беспорядке, на теле синяки и царапины, которые, к счастью, начинают заживать, да еще и чешутся. Моя шея выглядит хуже всего, на ней большие синяки от руки Питера, и я вся дрожу от воспоминаний о нем, вызванных наркотиками.

Я пытаюсь отмахнуться от воспоминаний, зная, что они никуда не денутся. Иначе я сорвусь и выплачу все глаза или впаду в панику, от которой потеряю сознание. Ни один из этих вариантов не кажется мне привлекательным, поэтому закрываю глаза и делаю несколько успокаивающих вдохов, пока снова не почувствую себя нормально. Ну, настолько нормально, насколько могу чувствовать себя сейчас.

Я, наконец, воспользовалась туалетом, прежде чем найти полотенце и подойти к огромному душу. Заглянув внутрь, вижу, что мои вещи лежат в шкафу. Это заставляет меня вздернуть бровь, любопытствуя их несколько «продуманными» действиями во всей этой безумно запутанной ситуации. Опять же, еще одна вещь, над которой нужно подумать и получить ответы. Но сначала я могла бы воспользоваться этим крутым душем с настоящей горячей водой, пока меня не вышвырнули на улицу.

* * *

Срань господня, так вот как принимают душ богатые и знаменитые. После того, как провела в душе добрых полчаса, тщательно промывая волосы и оттирая грязь, копоть, я, наконец-то, почувствовала себя в какой-то степени нормальной, учитывая обстоятельства. Обернув огромное пушистое полотенце вокруг тела, а другое — вокруг волос, я медленно выхожу на мраморный пол. Мне совсем не хочется поскользнуться и упасть, пополняя и без того длинный список того, что болит.

Сказать по правде, было бы проще перечислить то, что не болит.

Открыв дверь огромного шкафа, вижу все свои вещи в промаркированных ящиках.

Что ж, это жалкое зрелище всего, чем я владею, только что испортило мое несколько приподнятое настроение. Да гори все синим пламенем. И к черту всех.

Порывшись в ящиках, я нахожу носки, черные леггинсы и спортивный бюстгальтер цвета лайма, после чего быстро говорю, к черту нижнее белье. Надев все, я ищу заколку для волос и начинаю беситься, что ничего не могу найти. К счастью, наконец отыскала ее и собрала волосы в беспорядочный пучок. Позже я разберусь с последствиями, что не потратила несколько минут, чтобы как следует расчесаться.

Неважно. Моя жизнь и так разрушена, можно добавить к этому еще и чертовы волосы. Я справлюсь с этим, как и со всем остальным. Дерзко и не сдаваясь.

Когда подхожу к двери в моем маленьком, хотя и временном кусочке рая, меня вдруг охватывает страх. Кого я увижу? Что они скажут? Неужели я потеряю стипендию, и меня отправят обратно в Лос-Анджелес? Что, если они раскопают что-нибудь о моем прошлом? Я сейчас не могу думать, чтобы разобраться с этим ворохом проблем. — Давай, Бетани, ты справишься, — бормочу под нос, подбадривая себя. Стоя здесь, как испуганная девица, я ничего не добьюсь и не отвечу на многие вопросы, которые у меня есть.

Глубоко вздохнув в последний раз, я, наконец-то, открываю дверь в неизвестность, но только для того, чтобы меня напугали до смерти.

— Господи боже, чертов идиот! — кричу я, бросая бутылку с водой в Деклана в отместку. — Да что с тобой не так, чертова обезьяна!

Он успешно уворачивается от моей бутылки с водой, когда та летит в противоположную стену. Его глаза расширились от удивления, когда бутылка упала на пол. Дек медленно поворачивается ко мне лицом, подняв ладони вверх в знак капитуляции, а я, тяжело дыша, хватаюсь за грудь, пытаясь вернуть хоть каплю самообладания.

— Прости, солнышко. Я услышал, как включился душ, и… немного забеспокоился, ожидая, когда ты выйдешь. Я уже собирался постучать, когда ты вышла, — заканчивает он с великолепной, но стыдливой улыбкой.

Я поднимаю руку вверх в попытке заставить его замолчать, пока перевожу дыхание. Сейчас я не уверена, у меня проблемы из-за того, что он пугает меня до одури, или из-за его завораживающего облика рок-бога.

Деклан стоит передо мной в одних низко висящих темно-серых трениках, демонстрируя греховно сексуальный V-образный вырез, который сужается вниз в страну неизвестности. Конечно, поскольку я — сладкоежка, то бросаю быстрый взгляд на заметную выпуклость на его трениках и с трудом сдерживаюсь, чтобы не ахнуть. Черт возьми, он огромный. Я могу сказать, что он больше, чем любой другой мужчина, с которым когда-либо была. Вау. Сглотнув, я снова смотрю на его лицо. Деклан сложен как огромный, татуированный греческий бог. Татуировки, покрывающие его мускулистыеруки, безупречно переходят на плечи, грудь и живот. Цветные волны, завихрения и формы безупречно переливаются между черным и серым. Поднимаясь взглядом по груди и татуировкам, я резко останавливаюсь на пирсингах в его сосках. У. Него. Проколоты. Соски. Чего бы я только ни сделала, чтобы облизать эти сексуальные штучки.

Облизать? Что, черт возьми, со мной не так? Господи, этот ходячий Адонис, трахающий всех подряд, чуть не напугал меня до смерти, а я думаю о том, как было бы здорово, если бы он прижался ко мне. Твердый и мягкая. Высокий и маленькая. Возможно, из-за его большого на вид члена я хоть раз получу достойный оргазм.

Я быстро закрываю глаза, пытаясь контролировать неоспоримое вожделение, которое, как знаю, отражается на моем лице и сочится из моего тела. Дурацкие потные ладони. «Вот что происходит, когда ты не трахалась более двух лет, тупица. Спасибо за напоминание о моем неудачном жизненном опыте, голос разума. Нет. И еще, пошел ты».

Я медленно открываю глаза, сохраняя нейтральное выражение лица, и чуть не закричала снова, когда он оказался рядом. Прямо. Передо. Мной. Я собираюсь снова закричать, может, пнуть его, когда он удивляет меня, быстро прижимая меня к своему твердому телу и увлекая нас обратно в мою «комнату», ровно настолько, чтобы закрыть дверь ногой и прижать меня между ним и стеной.

— Что за…

Я даже не успеваю закончить, когда он накрывает мои губы своими. Я настолько ошеломлена происходящим, что даже не осознаю, что целую его в ответ, пока он не требует проникновения его языка в мой рот. Набравшись смелости, я отказываю ему в этом, заставляя его слегка зарычать на мое неповиновение, после чего он ласкает мои губы своим языком. Я чувствую, как его язык касается моих губ, заставляя меня ахнуть. Это определенно было его целью, потому что он быстро засовывает язык глубоко в мой рот, заставляя наши рты слиться воедино. Мы боремся друг с другом за обладание, так как страсть и влечение переполняют нас. Мои легкие горят, но я не поддаюсь. Мы оба так увлечены поцелуем, что даже не шевелимся. Мы не ласкаем друг друга, просто наслаждаемся поцелуем так, что ни о чем другом не можем думать.

Резкий стук в дверь разъединяет нас.

— Деклан, мерзавец. Убирайся оттуда!

Я не уверена, кто из них это говорит, но по властному тону могу предположить, что это Синклер. Смутно помню его доминирующую ауру вчера, когда он подарил мне первый оргазм за долгое время.

Деклан дышит так же тяжело, как и я, когда шепчет: — Не обращай на него внимания, — а затем одаривает меня великолепной улыбкой. Когда снова смотрю в его безупречные серо-голубые глаза, то понимаю, что полностью очарована ими. Хотя в них могу прочесть легкомысленный характер, я также вижу смутное беспокойство. Беспокойный взгляд, который говорит, что его жизнь — далеко не прогулка по парку, но он остается собой несмотря ни на что.

Я знаю об этом больше, чем кто-либо другой. В некоторые дни мне трудно удержаться на плаву и не поддаться тьме, которая хочет утащить в глубины ада.

— Деклан Грант Картер. Либо опусти Бетани и выходи, чтоб мы все могли поговорить, либо я зайду и вытащу твою собачью задницу за кольцо на члене, наглая рожа.

Ага. Это точно Синклер.

Деклан закрывает глаза и откидывает голову, словно молясь о терпении. Затем он простонал. — Черт бы тебя побрал, Синклер Альфред Блэквелл! Все шло так хорошо, ублюдок!

Альфред? Альфред. О боже, я начинаю смеяться, не силах сдержать безудержный, беззаботный смех. До такой степени, что почти вдвое сгибаюсь от смеха, прижимаясь к Деклану. Я все еще хохочу, когда Деклан поцеловал меня в макушку и пошел со мной к двери. Он открывает дверь и перед нами стоит разъяренный Синклер, и я не могу удержаться и смеюсь еще сильнее.

Синклер — потрясающий мужчина, хотя и полный кретин, но второе имя ему просто не подходит. Я просто не могу остановить маниакальный смех, чтобы хоть немного отнестись серьезно к тому, насколько его бесит упоминание Декланом своего второго имени.

— Ты просто не мог промолчать, да?

Деклан улыбается своей потрясающей улыбкой слегка полными губами, уукрашеными пирсингом в виде обруча на правой стороне нижней губы.

— Заставил солнышко смеяться и разозлил тебя. Так что мне зачет вдвойне. Но ты первым назвал мое второе имя, засранец.

— Да, но Грант и близко не звучит так напыщенно и правильно, как Альфред, — сквозь зубы говорю я, перед тем как меня настигает очередной приступ смеха.

Деклан раскатисто смеется, присоединяясь ко мне. Синклер бросает на нас злобный взгляд изумрудных глаз, и ему совершенно не нравится наша шутка в его адрес.

Голос Джованни раздается в коридоре. — Еда готова, если вы все закончили спорить. Я не буду ждать, так что поторопитесь или отвалите!

И конечно же, в животе заурчало, я поняла, что прошло слишком много времени без еды. В воздухе витает восхитительные ароматы завтрака.

— Пойдем, солнышко. Давай покормим тебя, пока у этого заносчивого говнюка не слетели трусы от недостатка контроля, — говорит Деклан, направляясь на кухню и все еще меня обнимая.

— Ты в курсе, что я могу ходить сама? — спрашиваю я его, приподняв бровь.

— Ага-а-а, — отвечает он, растягивая «а» в конце, чтобы подчеркнуть. — И все-таки я тебя не отпущу. Ты слишком хорошо чувствуешься в моих объятиях, и раз уж этому засранцу пришлось нас прервать, я собираюсь завладеть всем твоим вниманием, — заканчивает он, провожая нас на кухню.

На кухне Деклан быстро берет стул у массивного острова, садится, а затем легко подхватывает меня и устраивает у себя на коленях, после чего подвигает к нам две большие тарелки с едой.

— Ешь, солнышко. Джи хорошо готовит, а ты давно не ела.

Затем он начинает есть, держа левую руку на моей талии.

Я смотрю на тарелку с вафлями, беконом, колбасой и яйцами. Пока пытаюсь решить, с чего, черт возьми, начать, голос Джованни выводит меня из задумчивости.

— Кофе, сок, молоко или в воду, Tesoro?

Я поднимаю взгляд и вижу, что мне улыбается такой же очаровательный и без рубашки Адонис. Господи Иисусе, какую воду пили их родители, когда их создавали? Серьезно.

Все трое чертовски сексуальны. У Джованни великолепные льдисто-голубые глаза, которые так же завораживают и западают в душу, как изумрудные глаза Синклера и серые глаза Деклана. Но хотя все трое — своего рода божий дар человечеству с их внешностью, я легко вижу различия между ними.

Джованни где-то посередине между ними. Он выглядит так, будто может быть таким же серьезным и грубым, как Синклер, но в то же время таким же беззаботным и диким, как Деклан. На первый взгляд, у Джованни меньше всего татуировок, единственные, которые я вижу — это те, которые идеально подходят Деклану и Синклеру. То, что вы видите у мужчин из мафии или донов в кино. Татуировки необычные: черепа с пронзенным в него трезубцем. У каждого из них на лопатках также имеется надпись на латыни. «Ante Mortem Infidelitatis». Интересно, что это значит?

Все трое намного выше меня. Деклан — самый высокий, а Синклер и Джованни примерно одного роста, но не намного ниже Деклана. У Синклера самые темные волосы, цвета черного оникса. У Джованни темно-русые, такие же шелковисто-гладкие, но немного длиннее. Волосы Деклана определенно соответствуют его характеру. Это шоколадно-каштановый цвет, более короткие по бокам и буйные на макушке. В растрепанном виде они падают ему на глаза, но когда уложены, то выглядят более броско, но так, как свойственно только ему.

Все трое широкоплечие, с узкими бедрами, с сексуальными V-образными мышцами, уходящими в низкую посадку, и счастливыми дорожками, которые ведут к их хорошо подвешенным членам. Предполагаю, что Джованни так же хорошо одарен, как и двое других. Синклер уж точно, если судить по моему вчерашнему спонтанному оргазму, и я чувствую стояк, на котором сижу у капитана Каддлса, который еще не совсем прошел после нашего раунда поцелуев. Все, что я вижу, — это рельефные груди, греховные мышцы, широкие плечи и скульптурные черты лица. Господи, помилуй человечество, ведь одного присутствия в одной комнате с этими греческими богами достаточно, чтобы женщина захотела раздеться и позволить этим достойным лизания образцам воплотить свои самые глубокие и темные фантазии. Потому что да, эти мужчины могут подкрепить свои дерзкие замашки, и они это знают.

Я чувствую, как краснею, когда думаю об обнаженных парнях и о том, как они будут со мной.

— Кофе, пожалуйста, — выдохнула я. Мой голос стал хриплым и с придыханием, выдавая, о чем я думаю. Румянец вспыхивает еще сильнее, я быстро беру вилку и начинаю поглощать вафли.

Я не могу удержаться от стона, когда вафли и фрукты оказываются во рту, потому что, черт возьми, как же они хороши. Один из парней роняет вилку, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть на себе все их взгляды. Я быстро глотаю, затем делаю глоток кофе.

— Что вы все на меня так уставились?

— Tesoro, нельзя так стонать, если не хочешь, чтобы мы тебя раздели и узнали, от чего еще ты можешь стонать.

— Ты предпочитаешь, чтобы я сказала, что твоя еда на вкус, как дерьмо?

— Я предпочту, чтобы этот стон исходил от того, как ты глубоко заглатываешь мой член и наслаждаешься этим, Бетани.

У меня глаза на лоб полезли от его смелого заявления. — Ты шутишь?

Синклер усмехнулся, отчего я, сощурившись, повернулась к нему. — Да, Сатана? Ты хочешь поделиться с классом своим славным мнением?

Его ухмылка исчезла, а блеск, который был в его глазах вчера, вернулся. Он хищный и доминирующий, и слова сарказма застывают на моих губах.

— Ой, котенок. Чувствую, в один прекрасный день ты нарвешься на неприятности из-за своего остроумного язычка. — Он выпрямляется в своем кресле, воздух кажется более разреженным от его авторитетного присутствия. — И когда этот день настанет, ты будешь умолять об этом. Не могу дождаться, когда смогу приручить твой умный ротик, а мой член погрузится глубоко в твою тугую киску.

Я едва могу дышать. В голове полный сумбур, хватка Деклана на моей талии крепнет, а пульсация его члена между ягодицами служит еще одним напоминанием о том, что здесь происходит. Честно говоря, я ни хрена не понимаю.

Немного успокоившись, я, наконец-то, могу ответить: — С чего ты взял, что я собираюсь подчиняться тебе? Или кому-то из вас, если уж на то пошло? Я даже не понимаю, что вы, ребята, могли увидеть в какой-то студентке, живущей в подвале, который вы, кстати, разрушили. Если меня выгонят из-за этого, я отрублю ваши члены. Потому что эта дурацкая школа — мой единственный шанс на достойную жизнь, и будь я проклята, если ваши поганые действия разрушат его.

Черт, я, наверное, сказала слишком много. Напряжение резко возросло из-за моего заявления, а напоминание, что я живу в этом претенциозном кампусе, привело к тому, что на меня бросили три пары кинжальных взоров. Склонившись к тарелке, я быстро начинаю есть дальше в попытке избежать вопросов, на которые мне не очень хочется отвечать.

— Ничего не случится с твоим статусом студентки, Бетани Лари. Ты больше не будешь жить в той адской дыре. Ты будешь жить здесь с нами, и это не обсуждается, согласна ты или нет.

Ну все, он меня просто выводит из себя своим властным поведением. Терпение лопается, и я выплескиваю всю злость на него. — Ну-ка повтори? Я не знала, что сменила место жительства на неопределенный срок. Зачем мне здесь оставаться? В подвале есть другие комнаты, которые я могу с таким же успехом занять. Мой ключ подходит к любой двери. К тому же там нет гигантской контролирующей занозы в моей заднице, с которой мне нужно иметь дело. Так что можешь смело отваливать.

— Подожди, минуточку. Что, черт возьми, ты только что сказала? — шипит Джованни, сбивая меня с толку ядом, сочащимся из его голоса.

— Э-э-э… что Синклер — гигантская задница, которой нужны уроки хороших манер?

Он ухмыляется на это, но явно не успокаивается.

— Хотя я согласен с тобой в этом, Tesoro, хорошая попытка. У тебя ключ открывает все двери? Ты ведь так сказала?

Я снова опускаю взгляд. — Не совсем, — бормочу я. Черт бы побрал мой болтливый язык.

— И что именно ты имела в виду, солнышко? — говорит Деклан мне на ухо, вызывая дрожь

— Вы, парни, не сдадитесь, пока я не скажу вам то, что вы хотите знать, верно?

— Ага, — соглашаются они одновременно.

Глубоко вдыхая, я обдумываю свои варианты. У меня такое чувство, что все они могут быть очень, очень убедительными, если захотят, и я не знаю, готова ли хотя бы отдаленно к чему-то вроде того, что они придумают.

— Отлично. Я отвечу на ваши вопросы. В пределах разумного, конечно. Но не буду отвечать до тех пор, пока не закончу есть, так что выкуси и смирись с этим.

— Все по-честному, — отвечает Джованни.

Деклан целует меня в щеку. — Мне подходит, солнышко.

Я смотрю на Синклера, который все еще хмурится, но потом кивает и возвращается к еде вместе со всеми.

По крайней мере, я выиграла несколько минут покоя, прежде чем начнется чистилище моей личной жизни.

Вот дура так дура.

Глава 14

Бетани

Закончив завтрак в тишине, мы все перешли в гостиную. Я сижу с одной стороны огромного U-образного дивана, когда Деклан решает, что он еще не закончил с моей задницей. Он быстро усаживает меня к себе на колени, а Джованни пересаживается с правой стороны и пристраивает меня так, что я прислоняюсь к Деклану, положив ноги на колени его друга. Синклер сидит в середине дивана, но недалеко от всех нас.

Вот же, прилипли как банные листы к заднице. Бессмыслица какая-то, но я не собираюсь жаловаться, видя, как Джованни начинает растирать мои ноги, а Деклан нежно поглаживает мою спину, осторожно, стараясь не задеть царапины.

— Итак… что бы вы, парни, хотели узнать? — наконец спрашиваю я, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Все, — требует Синклер, отчего я закатываю глаза. — Осторожнее с этим закатыванием глаз, котенок, пока я здесь.

— Господи, Син, ты можешь остыть на пару секунд? — спросил Джованни, затем повернулся ко мне. — Как насчет того, чтобы рассказать нам о твоем поступлении в университет и о том, через что ты прошла, Tesoro.

Я улыбаюсь. — Спасибо, что ты такой милый, Джованни. По крайней мере, у одного из вас есть манеры. Он улыбается в ответ и продолжает растирать мои ноги, что доставляет мне райское наслаждение.

— Поцелуй меня в зад, — ворчит Синклер, но я игнорирую его.

— Честно говоря, я вообще не планировала сюда поступать. Я копила деньги и заполняла анкету на получение стипендии для одного из муниципальных колледжей в Лос-Анджелесе. Одна из девушек, где я жила, увидела где-то объявление и рассказала мне о конкурсе эссе, который они проводят для людей, оказавшихся в сложной ситуации. Я отнеслась к этому скептически, но она подкупила меня своими знаменитыми тамале и пригрозила, что больше никогда не будет их готовить, если я не подам заявление. Так что я ворчала по этому поводу несколько дней и, наконец, в последнюю минуту отправила эссе. — Я замолкаю и

делаю глоток кофе, прежде чем продолжить: — Каким-то образом оно было принято, и я получила полную стипендию на обучение, учебники, комнату и базовый план питания. Три месяца спустя я пришла на вводный курс и была в полном восторге, но быстро поняла, что все не так уж и здорово. Меня и девять других победителей не допустили к основной программе. Нам дали карту кампуса, сказали заявить о своей специализации и составить расписание занятий, но нам не гарантировали их получение, так как мы подали свое эссе одними из последних. Затем кто-то провел нас к зданию, в котором мы жили, и сказал, что наш ключ открывает дверь в общежитие, но в наших комнатах есть только внутренний замок, и они не несут ответственности за наше имущество. В общем, если ты забыл закрыть дверь, когда находишься там, то это полный отстой. К счастью, я научилась запирать дверь и открывать ее снова с помощью своего студенческого билета, так что мне по большей части везло.

Я должна остановиться, пока не провалилась в кроличью нору того придурка, который считал себя веселым и пытался напугать меня до смерти. Воспоминание заставляет меня вздрогнуть, и Джованни останавливает свой массаж, бросая на меня вопросительный взгляд.

— Что случилось, Tesoro?

Я пренебрежительно машу рукой в воздухе. — Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.

Деклан стискивает меня в медвежьих объятиях. — Расскажи нам, солнышко.

— Я… позаботилась об этом. Поверь мне. — Я с трудом подбираю слова. Мне неловко, стыдно, даже унизительно.

— Мы не говорили, что не доверяем тебе, малышка Би. Мы просто хотим знать, кому нужно надрать задницу, вот и все.

— Я отвечу, если вы скажете мне, почему мне не «разрешили» вернуться в мою комнату.

— Все просто, котенок. Во-первых, это место — гребаная адская дыра, совершенно непригодная для жизни. Во- вторых, жить в плесени? Да ну нахер. В третьих… — он замолчал, обдумывая свои слова. — Думаю, можно сказать, что у нас есть… интерес к тебе. И мы хотели бы посмотреть, как он будет развиваться. То, что ты здесь, облегчает задачу, а после нападения никто из нас не доверяет той коварной крысе и тому, как он себя поведет. Это самое безопасное место в кампусе, и тебе не придется постоянно оглядываться через плечо

Непригодная? Какого хрена? — Я пока пропущу комментарий о непригодности. Только потому что, да, я согласна, плесень повсюду — это отстой. Я отбеливала это место несколько раз и безрезультатно. Кроме того, я могу справиться с Питером. Он просто еще один испорченный урод, который разозлился, потому что я не хочу с ним спать.

При упоминании имени Питера хватка Деклана вокруг меня усиливается. Глаза Джованни и Синклера вспыхивают гневом, но они быстро отводят глаза, прежде чем Синклер отвечает: — Джи немного объяснит, почему мы не согласны и думаем, что этот хрен не тот, за кого себя выдает, но вернемся к вопросу, Бетани. Что случилось в твоем общежитии? Четыре с плюсом за попытку отклониться от первоначального вопроса, пятёрка за то, что думала, что это сработает.

— Черт побери, — пробормотала я, а потом наконец заговорила. — Один парень пробрался в мою комнату и попытался изнасиловать меня. Я ударила его коленом по яйцам. Он вышел из моей комнаты, но не успела я запереть дверь, как он вернулся с кастетами. К счастью, в тот момент у меня был электрошокер, и я применила его. Он сломал пару ребер. Я ударила его током, а затем сломала ему нос. Как уже сказала, я позаботилась обо всем. Он ушел из универа через неделю, когда попытался поговорить со мной, а я пригрозила расклеить повсюду листовки, что он больной урод.

Все трое смотрят на меня ничего не выражающими лицами. Не уверена, удивлены ли они тем, что я могу за себя постоять, или тем, что пытался сделать Алессандро. Я была свидетелем гибели своей матери от наркотиков, а также того, как мужчины навязывали ей, чтобы она могла получить удовольствие, и я отказалась быть такой. Хотя не так много знаю о самообороне, но научилась основам, если встанет необходимость. На данный момент это случилось дважды. В первом случае я, конечно, победила. В последний раз мне повезло не очень. Но эта сучара накачал меня наркотиками, так что это был не совсем честный бой.

Джованни достает телефон. — Как его звали, милая? — спрашивает он, что-то делая в телефоне и не поднимая глаз.

— А что?

— Просто ответь ему, солнышко. Доверься мне, — шепчет Деклан мне на ухо.

— Алессандро как-то там. Честно говоря, не помню.

— Это он? — спрашивает Джованни, затем показывает мне свой телефон, чтобы я могла увидеть студенческий билет.

Я смотрю и вижу, что это действительно он, и просто киваю головой в знак согласия. Он на минуту возвращается к чему-то на своем телефоне.

— В настоящее время отбывает тридцать пять лет в калифорнийской тюрьме за изнасилование несовершеннолетней, кражу со взломом, нападение со смертельным оружием и три нарушения условно-досрочного освобождения.

— Как ты так быстро все это узнал?

Он смотрит на меня, улыбаясь при этом, но ничего не говорит

— Хакер-самоучка и компьютерный гений, котенок. Вот как мы нашли тебя вчера.

Деклан также вклинивается в разговор со спины: — Он не афиширует свои навыки, солнышко. Большинство ботаников держат свои навыки в тайне, потому что их бесит, если кто-то берет их идею и делает ее лучше.

Джованни показывает ему средний палец, продолжая искать информацию в телефоне. — Просто не хочу, чтобы все их чертовы матери просили меня о помощи, как вы, два тунеядца. У меня и так хлопот полон рот с вами двумя.

Я смеюсь над этой фразой, но потом кое-что понимаю. — Ну-ка погоди. Что ты уже знаешь обо мне? — спрашиваю я, слегка обороняясь.

Он делает виноватое лицо, как у ребенка, которому сказали, что нельзя есть конфеты. — Не так много, Tesoro. Поэтому мы и спрашиваем тебя. Я решил спросить, прежде чем начать взламывать базы данных штата Вашингтон.

Я все еще не отошла от упоминания моего родного штата. Ничего не имею против Сиэтла, но с ним у меня связано не так много счастливых воспоминаний. Обычно у меня отлично получается подавлять воспоминания и просто игнорировать весь этот отрезок моей жизни. Я уже мысленно готовлюсь к вопросам, которые вот-вот будут заданы, но потом говорю «к черту» и начинаю говорить до того, как они начнут спрашивать о том, на что физически не смогу ответить, не выйдя из себя.

— Прежде чем вы спросите, я расскажу вам в общих чертах, но не буду вдаваться в подробности. Вам просто придется принять то, что я вам расскажу, а остальное оставить на потом. Они все кивают, предпочитая молчать и уважая мою ограниченную правду.

— Я никогда не встречала своего отца. По крайней мере, не думаю, что встречала его. Моя мать была наркоманкой, поэтому она переезжала из одной дыры в другую, а вереница мужчин проходила через нашу дверь. Я так и не смогла добиться от нее прямого ответа. Черт, когда я подросла, то спрашивала, но сомневаюсь, что она вообще помнит правду. Либо он ушел до моего рождения, либо когда я была совсем маленькой, и она ушла от него, потому что он издевался над ней, либо он умер. Может, это было сочетание трех этих причин? — Я пожимаю

плечами, но продолжаю: — Так или иначе, я попала под опеку государства в десять лет; мама слишком часто попадалась с иглой в руке, а я сидела рядом с ней и умоляла ее проснуться, когда пришел один из ее «любовников». Он уже бывал у нас раньше, и, в конце концов, ему это порядком надоело, но продолжал звонить и возвращаться, пока, наконец, не вмешалось государство и не забрало меня. Я оставалась подопечной, пока не подала заявление, чтобы меня признали совершеннолетней в семнадцать лет. Штату, очевидно, было все равно. Чиновники одобрили, и я, взяв немного денег, добралась до Лос-Анджелеса.

Я жила в приюте для бездомных, пока не приехала сюда. В Лос-Анджелесе у меня появилось несколько друзей, и я до сих пор поддерживаю контакт с моей единственной подругой, Стеллой. В остальном я живу своим умом, за исключением последних двух месяцев прошлого учебного года, которые провела с Питером. Летом я жила в общежитии, так как мне негде было остановиться. Я также нашла маленькую кофейню на соседней улице, до которой можно дойти пешком, и работала там, пока не начались занятия. Так что, вот и все. Это моя жизнь.

И я до сих пор не понимаю, как попала в поле зрения этих парней, потому что по сравнению со мной они отдельная вселенная. Но эту мысль я держу при себе.

Они молча смотрят на меня. Но любопытные взгляды на их лицах говорят об одном и том же. Они хотят большего. Больше вопросов. Больше ответов. Больше подробностей моей жизни, в которые я не уверена, что готова углубляться.

Глава 15

Деклан

Господи боже.

Мой член живет своей жизнью, когда эта сильная женщина находится в моих объятиях. Как, черт возьми, она прошла через всю эту хрень, включая то, о чем мы еще не слышали, но узнаем, как только завоюем ее доверие, и все еще, черт возьми, гордо держится, как будто это просто еще один день недели? Это так сильно заводит, что член продолжает пульсировать, и мне приходится небрежно поправлять ее в своих объятиях, чтобы она не заметила. Я хочу, нет, желаю вогнать в нее член так глубоко, чтобы все ее плохие воспоминания улетучились, и она помнила только хорошее.

Ее опьяняющий характер и вздорное поведение быстро превращаются в зависимость, от которой я не хочу избавляться. Ее воля и стремление к процветанию, независимо от окружающей среды, являются свидетельством того, о чем большинство людей может только мечтать. Она просто от природы обладает таким упорством, которое заводит меня как никто другой и заставляет завидовать.

Я отвлекся от своих мыслей, когда Джио подал сигнал рукой «один-ноль-ноль». Ах, так он уже с кем-то общается по поводу того урода, который угрожал ей в прошлом году. Отлично. Я киваю в знак согласия и бросаю взгляд на Синклера. Его черты лица спокойны, но правая рука сжата в кулак в попытке контролировать своего демона. Только прошлой ночью он убил кого-то из-за похожей, хотя и более ужасной ситуации. Но это лишь одна ситуация, которая может легко склонить чашу весов против его контролируемого образа жизни. Запрет на жестокое обращение с женщиной — его абсолютное правило, и он не будет испытывать угрызений совести, если преподаст кому-то урок или просто убьет его.

Мы все так быстро и безумно влюбились в Бетани, и любая угроза против нее, прошлая или настоящая, будет уничтожена нами.

Наконец, Синклер быстро делает движение «один-пять-ноль», повышая цену, чтобы убедиться, что проблема решена. Джио лишь снова бросает взгляд на телефон, чтобы подтвердить детали и использовать для оплаты наш оффшорный и железно секретный счет. Один из огромных плюсов нашего положения — больше денег, чем мы можем потратить. У нас также есть много способов обеспечить решение наших ситуаций, когда мы не можем сделать это сами.

— Я удивлена, что вы не завалили меня кучей вопросов.

— Вопросов много, котенок. Понять, какие из них задать — вот настоящая дилемма, — говорит Син.

— Ты можешь задавать любые вопросы, Синклер, мне все равно. Решу ли я отвечать или нет — вот настоящая дилемма, — отвечает она. Я не могу удержаться от усмешки. Наблюдать за ее словесной перепалкой с Сином — чистое развлечение, потому что он не потерпит дерьма ни от кого, кроме Джи и меня. Даже это в большинстве случаев под вопросом.

Его руки скрещены на груди, и он смотрит на нее с интенсивностью, которая, как я знаю, выражает одновременно ярость из-за ее постоянного неповиновения и вожделение по той же самой причине. Мы с Джованни просто сидим и наслаждаемся шоу, разворачивающимся перед нами, гадая, кто же победит.

Синклер устраивается поудобнее, положив руки на бедра и сцепив ладони под подбородком. Его спокойная манера поведения говорит о том, что у него есть план, как победить ее. Мне любопытно, как все пройдет, когда он наконец решил заговорить.

— Почему Лос-Анджелес? — спрашивает он.

Что? Я бы о таком не спросил. К чему он клонит?

Бетани пожимает плечами в моих объятиях. — Да все просто. В Сиэтле дождливо. Я хотела солнышка и большие перспективы, поэтому мне показалось, что это хороший выбор. К тому же у меня закончились деньги на автобус, и я не собиралась ехать дальше впроголодь.

Солнышко, если я добьюсь своего, это больше никогда не будет проблемой.

— Ну и как тебе город?

— Пожалуй, не плохой.

— Поподробнее, котенок, — приказывает он, и она на него огрызается.

— А манерам тебя не учили, Синклер?

Он закатывает глаза, но подчиняется. — Пожалуйста, поподробнее, котенок. Лучше?

Би игнорирует его недовольство. — Как уже сказала, все это время я жила в приюте для бездомных, но завела несколько друзей. Я влюбилась в культуру латинского района неподалеку, поэтому теперь обожаю испанскую кухню. Я работала неполный рабочий день, поэтому мне не приходилось во всем полагаться на приют. Но там все дорого, поэтому я не смогла изменить свою жизненную ситуацию. Но могло быть и хуже. Я также работала волонтером в приюте в качестве платы за жилье.

И снова я потрясен ее ответом. А еще он очень смирил меня. В то время как мы никогда ни в чем не нуждались в плане простых вещей, ей пришлось пройти через страдания и борьбу за все, что было необходимо для жизни. Что хотели, то и получали. Без вопросов. Ей, вероятно, приходилось умолять и выпрашивать хлебные крошки. Но, похоже, она вела такой же образ жизни в неполной семье, как и мы. Дерьмовые родители, которые практически бесполезны и нелюбопытны. Что заставляет меня задуматься.

— Ты часто голодала? — спрашиваю я.

Я чувствую, как она слегка напрягается от моего вопроса. Это весь ответ, который мне нужен, но она все равно отвечает.

— Ага. Было дело. Так часто, что мне не хотелось бы, чтобы кто-то из вас знал об этом. Но все изменилось в Лос-Анджелесе.

Джованни все еще молчит с тех пор, как мы сели, но я вижу по сосредоточенности на его лице, что он так и хочет что-то сказать. Скорее всего, он сдерживается, потому что взламывает базу данных, которая ему нужна для получения информации.

— Хотя я бы с удовольствием продолжала отвечать на эти вопросы, мне действительно нужно начать делать домашнюю работу. Во вторник я должна сдать эссе, и мне нужно в библиотеку. К тому же мне еще нужно найти все свои вещи, так как я понятия не имею, где и в какой коробке что лежит.

— Подожди, — говорит Джованни, затем встает и быстро направляется в свою комнату. Он возвращается с коробками от «Мак» и «Айфона». — Для тебя, дорогая. — Он кладет их ей на колени, а затем снова садится.

Би с минуту смотрит на коробки на своих коленях, затем наконец поднимает голову. — Э-э-э… зачем это? У меня уже есть ноутбук и телефон.

Синклер фыркает и бормочет: — Ага, хлам. — Тем самым быстро выводит Бетани из себя.

— Ну извини меня, членосос. Мне жаль, что моя родословная и банковский счет недостаточно впечатляющи для тебя. Но мне ни хрена не жаль, что я могу оценить все, что у меня есть, в отличие от тебя, высокомерного испорченного ублюдка. Так что пошел ты.

Она быстро встает, бросает коробки на диван, чтобы уйти, но Синклер оказывается быстрее. Он подхватывает ее и перекидывает через плечо.

— Я ни разу не осудил твою ситуацию, котенок. Я просто говорю, что твое барахло устарело, и тебе повезло, что оно еще работает. Так что перестань вести себя как стерва. — Затем сильно шлепает ее по заднице.

— Ты, чертила! Мне больно! Опусти меня! — кричит она.

— Ты закончила быть стервой?

— А ты убрал свои барские замашки? — издевается она.

Он снова шлепает ее по заднице, но прежде чем успевает отреагировать, Бетани хватает за пояс его трусов и дергает так сильно, быстро и высоко, как только может, делая ему атомный клинч. Синклер ревет и падает на колени, скорее всего, от давления на его член и яйца, а также от того, что Бетани сделала между его ягодицами. Она превращается в террористку, как только ее ноги касаются земли, и тянет еще сильнее, заставляя Синклера полностью опуститься на четвереньки. Он матерится от боли, пока она не отпускает порванные трусы. Затем пихает его на бок, в то время как он корчится от боли и пытается не вырвать.

— Я не собираюсь терпеть твое хамское поведение, Синклер. Я уже достаточно натерпелась, так что завязывай, или в следующий раз натяну так сильно, что твой пирсинг выскочит из тебя.

Я и Джи застонали и обхватили свои члены, возвращая ее внимание к нам.

— А мы что? Мы ни причём, солнышко, обещаю. Просто оставь наши пирсинги в покое. Пожалуйста, — умоляю я.

Она сильно покраснела, когда вспомнила, что у нас у всех проколоты члены.

— О да… я на минутку об этом забыла, — бормочет она, еще больше краснея.

Она чертовски мила, но сейчас я остерегаюсь маленькой злобной колючки, которая стоит перед нами.

— Да, Tesoro. У нас у всех проколоты члены. Но в отличие от Сина, мы ценим наши члены. Так почему бы тебе не пойти подготовиться, а мы с Декланом проводим тебя в библиотеку. Нам тоже надо делать домашку. А этого гавнюка оставим одного, наедине зализывать свою уязвленную гордость.

— Подожди… нам нужно? — спрашиваю я недоуменно. Черт меня побери. Что я забыл?

Джи секунду смотрит на меня, а потом поднимает глаза к потолку. — Gesu Cristo.(Господи боже. — Прим. пер.) Да, Деклан. Нам обоим нужно написать работу по деловой этике. Вот почему у нас одинаковое расписание. Giuroche vivo con un bambinogigante. (Клянусь, я живу с ребенком-переростком. — Прим. пер.) — Затем в разочаровании проводит рукой по волосам.

— А) По-английски, мудак. Б) Сколько и когда сдавать?

— Десять страниц. Вторник, тупица.

Упс… да, забыл. Встав, я перешагиваю через Синклера, который все еще лежит на полу. — Давай, солнышко. Думаю, пришло время заняться учебой или еще какой-нибудь скучной хренью вроде этой.

Она смеется, и это звучит как музыка для моих чертовых ушей. Затем я иду к холодильнику и хватаю пакет с замороженным горошком, а потом возвращаюсь к Сину и бросаю его перед ним.

— Вот, держи, мудак. Подумал, что они пригодятся для твоего члена больше, чем эта хрень с карбой от Джи, которая на вкус охрененная. Так что лучше примени их. Это твоя порция на неделю.

— Пошел ты, мудила. Она сломала мой член.

— Cristo… это скарбонара. Сколько раз я должен тебе это повторять?

— И я сделаю это снова, засранец! — кричит Бетани из коридора, что заставляет Сина застонать от боли.

Я просто иду в сторону своей комнаты, смеясь над его болью, затем пожимаю плечами на Джи: — Как бы она ни называлось, я хочу это на ужин.

— Э-э… просто иди и захвати свои вещи, и если ты действительно сможешь сделать что-то в библиотеке, тогда, возможно, я приготовлю.

Я раздумываю секунду, потом соглашаюсь. — Хорошо. Но когда докажу, что ты ошибаешься и добьюсь большего результата, чем тот минимум, который ты задумал, мои запросы увеличатся.

— Договорились.

И именно это я и делаю. Потратив пятнадцать минут в своей комнате на поиски нужного мне предмета, Джио, Бетани и я проводим четыре долбаных часа в богом забытой библиотеке, работая над своими предметами. Но я и доказываю, что Джи не прав, и с удовольствием флиртую с Бетани, как чертов подросток со своей первой любовью.

А когда мы возвращаемся, Джи готовит карбонару с курицей и беконом, домашние хлебные палочки и почему-то тирамису. Я ем, как гребаный король, вместе со своей командой и Би, пока мы издеваемся над разъяренным Синклером.

Впервые ночью, а я понятия не имею, сколько их было, ложусь спать с улыбкой на лице и не испытываю зуда от желания опохмелиться алкоголем, таблетками или даже травкой.

Кажется, я нашел себе новую любимую вредную привычку.

Глава 16

Джованни

Две недели спустя — середина октября

— Так ты реально сдал экзамен? Ты, блин, издеваешься надо мной.

Деклан нагло ухмыляется, когда мы поднимаемся на лифте, закончив занятия на сегодня.

— Ага. Четыре с плюсом. Солнышко немного помогает мне с учебой. Она объясняет не так, как ты, как попало.

Что ж, я впечатлен до безобразия. Деклан не учится, и он редко появляется на занятиях. Обычно он списывает у меня домашние задания, просто чтобы проскочить на уроках. Как будто кто-то из нас может провалиться, если захочет. Наши родители управляют этим университетом. Если бы никто из нас не ходил ни на одно занятие, мы бы все равно получили три с плюсом или четыре с минусом. Да, от такого обращения с нами здесь просто тошнит, но мы ничего не можем с этим поделать. Ни у кого из нас никогда не было выбора. В тот момент, когда на аппарате УЗИ нас объявили «мальчиками», наша жизнь предрешена.

Синклер возглавит «Блеквелл Индастриз» и в конечном итоге станет лидером «Трезубца». Компания приложила руку к стольким вещам, что это даже не смешно. Технологии и безопасность — кормильцы Блэквелла, но у них также есть около шестидесяти дочерних компаний в дополнение к основной деятельности.

Семья Деклана владеет компанией «Картер Фармасьютикалс», которую он возглавит вместе с Синклером в качестве второго командира в «Трезубце». «Картер Фарм» — ведущая компания в мире по производству множества лекарств. Лекарства от рака, вакцина от неприятного и суперзаразного вируса, пожирающего плоть, и лекарство от диабета — вот самые крупные продукты компании. Кроме того, как и «Блеквелл Индастриз», «Картер Фарм» участвует в разработке как можно большего количества лекарственных формул. Она постоянно пробует новые препараты для лечения различных недугов, вирусов, болезней и всего остального, что может придумать этот чертов мир.

Ну а я? Помимо того, что буду третьим по старшинству после Синклера и Деклана у стен «Трезубца», со временем я займу пост главы «Мартинелли Энтертейнмент Индастриз». Моя семья владеет роскошными курортами, спа-салонами, клубами и ресторанами по всему миру. Хотя все названия отличаются друг от друга в зависимости от местоположения, если вы видите логотип «МЭИ», знайте, что вы ступите на самый качественный и лучший сервис, который только можно купить за деньги.

Все это пугает и напрягает, как, черт возьми, подумаешь, что однажды мы возьмем это на себя. В то время как наши деды проложили путь к феноменальному наследию, наши отцы превратили все предприятия в самое разнообразное и чрезмерное дерьмо. Их жажда власти и денег является движущей силой того, как они управляют своим бизнесом железными кулаками. Это также самая большая причина нашей звездной испорченной домашней жизни. Ни один из нас никогда не был достаточно хорош и никогда не будет. В основном мы просто стали невосприимчивы к деградации, но у нас также есть свои недостатки, которые удерживают нас от полного срыва.

— Интересно, что нас ждет. Не думаю, что у Сина или Бетани были занятия сегодня днем. Господи, они дерутся, как черти.

Я смеюсь над замечанием Ди. — Да. Мы очень интересно провели с ними последние две недели.

Бетани живет с нами уже две недели. Мы с Декланом с удовольствием проводим с ней время и занимаемся самыми обычными делами. Смотрим фильмы в кинотеатре или на диване, тренируемся в спортзале или просто болтаем, пока один из нас готовит. Правда, этого нельзя сказать о ней и Синклере. Они как масло и вода. Бетани бесит чрезмерная опека Синклера. Он постоянно спрашивает, где она, в групповом чате, когда ее нет в пентхаусе, и она мстит ему. Ее отношение бесит его до чертиков, и это его очень заводит. Он хочет «наказать ее дерзкую задницу», как сам говорит, но знает, что не сделает этого, пока она не согласится. Так что пока Бетани не согласится, он будет ходить с такими же синими яйцами, как и я с Декланом.

Почти уверен, что за последние две недели я дрочил больше, чем когда-либо в своей чертовой жизни. Один только взгляд, ухмылка или смех Бетани приводит мой член в полную боевую готовность. Это просто смешно, как сильно я хочу, чтобы Бетани находилась сверху, пока буду смотреть, как она опускается на мой пульсирующий член.

— Черт возьми, — бормочу я, проводя руками по лицу, пытаясь хоть немного ослабить сексуальное напряжение, бурлящее во мне, пока кровь неуклонно приливает к члену.

Деклан смеется, явно понимая, куда ушли мои мысли. — Я понимаю тебя, приятель. Это мой самый долгий период без секса. Я просто отмахиваюсь от него.

Дверь лифта открывается в пентхаус, и когда мы выходим, все вокруг странно тихо. Я обмениваюсь одинаково растерянным взглядом с Ди, пока медленно идем в сторону гостиной и кухни, и тут перед нами разбивается стекло, резко останавливая нас. Да, мы все сумасшедшие придурки, но даже мы знаем, когда не стоит влезать в бурю дерьма.

— Ты заносчивая свинья! Как ты, тварь, посмел! — кричит Бетани из кухни. — Какого хрена ты это делаешь?

Мы медленно пробираемся вдоль стены, приготовившись избегать летающих вещей, и оба ошеломлены состоянием кухни. В стене торчат ножи, повсюду битое стекло и то, что выглядит как мука, разлетевшаяся по всему дому. Синклер стоит на одном конце кухонного острова, полностью покрытый мукой. Бетани — на противоположном конце, перед ней большое количество стаканов, чтобы бросать в Сина. Оба выглядят как сумасшедшие, готовые либо трахнуться друг с другом до потери сознания, либо убить. Сейчас я, честно говоря, не могу сказать, куда качнется маятник.

Деклан, наконец-то, отводит взгляд. — Что, мать вашу, здесь происходит? Господи, нас не было два гребаных часа.

Оба они обращают ядовитые взгляды в нашу сторону, и если бы я был трусом, то, наверное, испугался бы злобного огня в их глазах.

— Просто недоразумение, вот и все, — заявляет Синклер, возвращая взгляд к Бетани.

Она смотрит на него в ответ. — Недоразумение? Чертово недоразумение? Вот как ты называешь то, что копаешься в моем барахле, когда я поняла, что на моем телефоне есть приложение, которое ты можешь открыть, чтобы видеть все, что я делаю, из своей комнаты!

В ответ он лишь безучастно пожимает плечами. — Мы же говорили тебе, что твоя безопасность — высший приоритет, раз этот урод до сих пор не объявился. Или ты уже забыла?

Меня коробит от его грубости. — Синклер… — начинаю я, чтобы разрядить обстановку, но Бетани парирует в ответ:

— Да неужели? Думаешь, я забыла, что этот ублюдок накачал меня наркотиками, потом отвел в гребаный переулок и пытался не только навязаться мне, но и совершить физическое насилие? Хм… дай подумать. Не-а! Этот кошмар все еще снится мне каждую чертову ночь. Моя шея до сих пор иногда болит от его хватки, и у меня всё ещё заживают порезы. Вот и скажите мне, забыла я или нет.

Синклер, Деклан и я — все съёживаются от ее дерзкого напоминания, но до Синклера, наконец-то, начинает доходить, что он слишком сильно давит.

— Котенок, я…

— Нет! Заткнись! Ты бессердечная скотина. Иди нахрен! — бросает она по-русски, прежде чем в порыве ярости убежать в свою комнату.

Я смотрю на Дека. — Я прослежу за ней. Разберись с ним и этим беспорядком, — говорю я и спешу в ее комнату.

Я успеваю поймать дверь ногой, прежде чем она захлопывается перед моим носом. Я нахожу Беттани в ванной, обмывающей лицо водой.

— Tesoro, ты в порядке? — спрашиваю я с порога, пугая ее до чертиков.

— Господи! Ты напугал меня, Джованни. Знаешь, вы все такие незаметные для великанов.

В ее глазах цвета морской волны застыл ужас, ее грудь вздымается, когда она пытается успокоить сердцебиение. Я мгновенно заворожен ею, и мне нужно поторопиться,пока не набросился на ее сексуальную маленькую задницу в ванной. Мой член уже начинает вставать при мысли об этих мягких губах вокруг него.

— Джованни? Тебе что-то нужно?

— О да. Не хочешь прогуляться со мной куда-нибудь? Чтобы, ну, знаешь, сбежать от Синклера?

Умница Джованни, реально чертовски умный идиот.

Она улыбается мне, и мне приходится подавить стон. Черт, она — совершенство.

— Куда мы пойдем?

Я пожимаю плечами. — В мое место, куда я хожу, когда мне нужен покой. Ничего особенного. Господи, могу ли я вести себя еще более претенциозно? К черту всё.

— Хорошо. То, что на мне надето, подойдет? Или мне нужно переодеться?

Я медленно осматриваю ее тело. На ней сексуальный, как грех, комбинезон и шлепанцы. Хотя комбинезон выглядит простым, на ней он смотрится просто сногшибательно. Удобный материал прекрасно обтягивает ее изгибы. Вырез достаточно низкий, чтобы подчеркнуть ее декольте, а спинка настолько низкая, что видны ямочки на роскошной попке, в которую я хочу впиться зубами. Переведя взгляд на ее лицо, я понимаю, что, должно быть, слишком долго глазел на нее. На ее щеках появился пунцовый румянец, и я хочу сделать все и вся, чтобы она чувствовала себя такой особенной всегда. Быстро прочистив горло, отвечаю: — Ты выглядишь идеально, Tesoro. У меня в джипе есть одеяла и запасная толстовка, если тебе будет холодно. — Затем протягиваю ей руку.

Бетани смотрит на нее секунду, но решает, что моя идея лучше, чем оставаться здесь. В тот момент, когда она берет меня за руку, мне приходится сдерживаться, чтобы не зашипеть от электрического разряда, проносящегося по моему телу при самом простом ее прикосновении. Я никогда не чувствовал ничего подобного ни с одной из цыпочек, с которыми трахался раньше. Черт, я даже не помню их имен. Не потому что у меня чертовски плохая фотографическая память, просто я не хочу их запоминать.

Эту женщину, которая сейчас держит меня за руку, я уже никогда не забуду. Всё, что она делает, буквально въедается в меня, цепляя мою душу. Это опьяняет и пугает. Но я не хочу от нее отказываться.

— Давай, Tesoro, пойдем. — Я осторожно тяну ее за собой наружу и направляюсь к лифту. — До скорого! — кричу я Сину и Деку, пытаясь избежать остановки.

Деклан выбегает из кухни и настигает нас, когда мы входим в лифт. — Серьезно? Ты оставляешь меня с ним? Что я тебе сделал?

Смеясь, я просто пожимаю плечами. — Ничего. Просто собираемся покататься. Вот и все.

Он хмурится, отворачивается и начинает тихо материться на меня. — Пиздец. Полный пиздец. Я, значит, застрял с истеричкой, а он пошел развлекаться с солнышком. Скотина.

Я совсем не реагирую на его детские выходки. Вместо этого быстро захожу в лифт, все еще держа Бетани за руку, нажимаю на кнопку гаража. Я смотрю на Бетани и вижу, что она улыбается.

— Мог бы и его взять с нами…

— Неа. Он большой мальчик. Переживет.

Она смеется, а у меня на лице появляется самая большая ухмылка, пока спускается лифт.

* * *

— Так куда именно мы едем?

Я бросаю взгляд на Бетани. Она выглядит чертовски неземной с ее длинными волосами, ниспадающими по спине, а лучи заходящего солнца играют бликами в ее волосах.

— Слышала когда-нибудь о скалах?

Она отрицательно качает головой.

— Я нашел это место, когда только начал водить машину. Оно уединенное, с видом на океан, и это мое излюбленное место, куда я прихожу, когда мне становится слишком тяжело. Парни даже не знают, где это.

— Вот же черт, — шепчет она, заставляя меня взглянуть на ее потрясенное лицо.

— Что? Все в порядке, Tesoro?

Сердце бьётся, как сумасшедшее, когда думаю обо всем, что может пойти не так. Бетани просто ухмыляется.

— Ничего. Просто удивлена, что между вами есть секреты.

Дыхание, которое я не осознавал, что сдерживал, вырывается из меня.

— Господи, Tesoro. Нельзя так поступать с мужчиной. Черт возьми, я подумал, что-то не так.

Ее непрерывный смех, когда я паркуюсь, заставляет меня быстро поставить джип на стоянку, отстегнуть ремень безопасности и повернуться, чтобы пощекотать ее. Бетани смеялась, не переставая, пока я продолжал изводить ее, наконец попросила меня остановиться.

— Ладно! Прости, Джованни. Просто не смогла удержаться, чтоб не подколоть!

— Ты — маленькая дьяволица. Ты ведь это знаешь, да?

Она улыбается мне еще одной своей знойной улыбкой, и кровь с силой приливает к моему члену. Он пульсирует от моих мыслей, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь унять желание.

— О чем ты думаешь, Джованни?

Я медленно открываю глаза, чтобы увидеть ее насмешливый и такой же затуманенный взгляд. Че-е-ерт.

— Н-ни о чем, Tesoro.

— Врёшь. Ты хочешь меня поцеловать.

Проверка силы воли, началось.

— Может быть.

— Тогда почему бы и нет? — бросает она вызов.

И начинаю терпеть неудачу, начиная с три… два… один…

— Потому что, Tesoro. Если тебя поцелую, то не остановлюсь на одних поцелуях. Я буду неистово целовать твои губы, пока они не распухнут и не покроются синяками. И поцелуями дело не закончится, я буду исследовать твое соблазнительное тело, пока не запомню каждую точку, которая тебя возбуждает. Буду пожирать твою киску пальцами, языком и губами, пока ты не окажешься так близко к грани оргазма… затем остановлюсь ненадолго, только чтобы вогнать член глубоко в тебя. Я не остановлюсь, пока мы оба не выдохнемся от удовольствия настолько, что ни один из нас не сможет ходить целую неделю.

Мы просто смотрим друг на друга, оба с прерывистым дыханием, на мое признание. Член в джинсах до того чертовски твердый, напряженный, что грозит разорвать молнию. Губы Бетани приоткрыты, а безупречные аквамариновые глаза почти черные от желания. Черт, мои, наверное, тоже. Мы продолжаем смотреть друг на друга, не зная, куда двигаться дальше, и тут ее рука касается моего бедра, и я чувствую толчок. Черт возьми, я даже не заметил, как она пошевелилась.

К черту.

Я обхватываю ее за шею, запутываюсь пальцами в ее густых локонах, затем притягиваю ее к себе для сокрушительного поцелуя.

В тот момент, когда наши губы соприкасаются, клянусь, все остальное исчезает. Нет ничего, кроме нас двоих. Наши языки быстро переплетаются, и я стону от удовольствия. Ее вкус — как самое сладкое лакомство, и я мгновенно пристрастился к нему. Мои легкие горят от недостатка кислорода, но я отказываюсь прекратить ее целовать.

Мне нужно, чтобы она была ближе ко мне, я вожусь с переключателем на сиденье, чтобы освободить как можно больше места. Когда мне это удается, я быстро выхватываю Бетани с пассажирского сиденья и придвигаю ее к себе. Она вскрикивает от такой перемены, разрывая наш поцелуй, чтобы вдохнуть так необходимый воздух. Я просто смотрю на нее мгновение, очарованный ее красотой.

— Ты великолепна, Tesoro. Она краснеет и тянется за спину к завязкам своего комбинезона. Я хватаю ее за запястья, останавливая. — Ты же знаешь, что я не смогу остановиться, если ты это сделаешь.

Она лишь лукаво улыбается мне и прикусывает нижнюю губу жемчужными зубками. Клянусь всем, мой член набухает сильнее, не думал, что он способен на это.

Гребаный ад.

— Я знаю, Джованни. Я ни разу не просила тебя остановиться, верно?

Я с усмешкой отпускаю ее запястья, закидываю руки за голову и одариваю ее лучшей дерзкой ухмылкой, которую только могу придумать. — Справедливо, Tesoro. Продолжай.

Легкое сомнение отражается на ее лице, прежде чем она развязывает завязки на своем наряде. Когда медленно, мучительно стягивает его, чтобы освободить грудь, я понимаю, что под ним нет лифчика.

— Вот черт, — бормочу я, глядя на ее безупречные сиськи.

Они полные, симметричные и идеально загорелые, как и вся она. Ее розовые бутоны сосков уже затвердели, умоляя, чтобы к ним прикоснулись. Я не могу больше сопротивляться.

Я беру в ладони каждую грудь, наслаждаясь их ощущением в своих руках. Как будто они были созданы для меня. Я медленно начинаю разминать их, наслаждаясь тем, как при малейшем надавливании дыхание Бетани сбивается, и она издает легкий стон удовольствия. Это дразняще и чертовски эротично. Мы почти ничего не делали, а это самый сексуальный опыт в моей жизни. Я должен попробовать их на вкус. Немедленно. Но прежде чем освободить ее грудь из рук, сильно сжимаю ее соски и потягиваю их, затем отпускаю.

— Джованни, — стонет она с придыханием.

Я ухмыляюсь ее реакции. — Детка, тебе лучше не кончать от того, что я дразню твои прекрасные сиськи. Иначе мне придется наказать твою сладкую попку.

Бетани дергает головой вперед, ее глаза расширяются от моего доминирующего тона. — Я… думала, что это ты самый милый.

Я смеюсь. — Tesoro, я самый милый из нас троих. Но когда дело доходит до спальни, мы все наслаждаемся доминированием в той или иной форме. Так что тебе лучше знать, что когда я дам тебе указание, ты его выполнишь, милая.

— Или?

— Я нагну твою симпатичную попку и буду клеймить ее руками, пока ты не кончишь.

Дрожь ее тела заставляет ее грудь колыхаться достаточно, чтобы вернуть мое внимание к ним и дать мне понять, что ей это нравится. Но без ее согласия я не буду продолжать.

— Tesoro, посмотри на меня.

Она подчиняется. Хорошая девочка.

— Ты согласна со всем? Я обещаю, что не буду заходить слишком далеко. К тому же в машине мы не сможем получить некоторых видов удовольствия. Но если тебе это не нравится, мы можем остановиться прямо сейчас.

— Меня… все устраивает.

Я вздергиваю бровь, неубедительно. — Tesoro, не лги мне.

Она только краснеет, смутившись. — Ну, видишь ли. Если не считать Синклера, это был первый… оргазм, который я испытала не от себя за последние два года, — она еле слышно бормочет последнюю часть, но все равно было ясно как день.

— Cristo Tesoro! Два года!

В ответ лишь кивок. Быстро поймав пальцем ее подбородок, я наклоняю ее голову, пока она не смотрит на меня. Затем нежно дарю ей сладкий поцелуй, разрываю его и прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Tesoro, я обещаю сделать это незабываемым и приятным для тебя. А теперь можешь сделать кое-что для меня?

— Ммм… Что именно?

— Простить меня.

— Простить тебя? За что?

— За это.

Я быстро хватаю ее за комбинезон и рву его на промежности. Это дает мне легкий доступ к тому, что я теперь вижу — голой киске.

— Черт, Бетани. И без трусиков? Ты меня убьешь.

— Ты… только что испортил мой комбинезон. Что за…

Я снова обхватываю ее за шею, чтобы поцеловать.

Поглощаю ее рот, а моя правая рука пробирается к ее внутренней стороне бедра. Одно лишь нежное прикосновение к ней заставляет Бетани слегка подпрыгнуть. Я двигаюсь вверх, пока пальцами не оказываюсь прямо там. И едва касаюсь ее киски. Она уже вся мокрая. Я провожу пальцами, собирая больше ее возбуждения, прежде чем двигаться к ее набухшему клитору. С чуть большим нажимом лениво ласкаю его, каждый раз нажимая чуть сильнее.

Бетани разрывает поцелуй и откидывается назад, и издает горловой стон от удовольствия, прежде чем ее бедра начинают неосознанно двигаться.

— Да вот так, Tesoro. Покатайся на моих пальцах, детка. Ты чертовски сексуальна.

Я двигаю рукой настолько, чтобы держать большой палец на ее клиторе, и подстраиваю пальцы так, чтобы она могла опуститься на них. Когда она это делает, я начинаю ругаться по-итальянски от эротичности происходящего. Бетани плотно насаживается на два моих пальца, и непринужденное покачивание ее бедер, когда она трахает мою руку, просто восхитительно. Вскоре она меняет угол их наклона и постоянно двигает бедрами все быстрее и быстрее, чтобы кончить.

Мой член болезненно пульсирует и ноет, и подтекает предэякулятом. Я вижу мокрое пятно, образующееся на джинсах на фоне постоянно капающего возбуждения Бетани. Я больше не могу терпеть это. И позволяю ей оседлать мою руку, а сам использую левую, чтобы раздеться. Как только мой член освобождается, Бетани останавливается.

Ее глаза полыхают от желания. Тяжело дыша, она наконец смотрит на меня, и, клянусь, я почти слышу, о чем она думает.

— Нравится то, что ты видишь, детка?

Глава 17

Бетани

Я никогда не узнаю, как остановилась. Но звук расстегиваемой Джованни молнии вывел меня из оцепенения, и я увидела его член.

Святые тамалес и гуакамоле.

Он чертовски огромный, длинный и толстый. Его член немного темнее его безупречной кожи. Вены проступают, и предэякулят вытекает из головки с пирсингом. Я никогда не видела более совершенного члена.

Я медленно поднимаю взгляд и вижу высокомерную ухмылку на лице Джованни, когда он спрашивает: — Нравится то, что ты видишь, детка?

О, дорогуша, я покажу тебе, что мне нравится. Я настолько переполнена похотью и желанием, что не могу мыслить здраво. Во мне накопилось более двух лет сексуальной неудовлетворенности и напряжения. Просто смешно, как я так долго обходилась без секса, не убив никого.

Теперь я знаю. Джованни Мартинелли и его идеальный член Адониса.

Я медленно берусь за его запястье и вытаскиваю его пальцы, которые все еще находятся в моей глубине, застонав от потери. Джованни с недоумением смотрит на меня.

— Что ты делаешь, Tesoro?

Я настолько ушла в себя, что даже не уверена, что делаю, когда спрашиваю: — Ты чистый?

— Да. Почему спросила?

— Для этого.

Я быстро хватаюсь за член, приставляю его к своему входу и опускаюсь на него. Я вскрикиваю от вторжения, мои глаза закатываются от обилия ощущений, ласкающих мое тело. Несмотря на то, что была достаточно хорошо подготовлена, член Джованни довольно массивный. К тому же его пульсация ударяет в мои стеночки, и после столь долгого отсутствия секса ощущения замечательные.

Не самая умная идея, но я слишком далеко зашла, чтобы беспокоиться.

— Святые угодники, Tesoro! — Джованни заорал одновременно с моим вскриком.

Я обнимаю его. Мы просто сидим так секунду, давая нам осмыслить мой дерзкий поступок. Когда наконец не могу больше ждать, я сжимаю мышцы вокруг члена Джио, и гортанный стон вырывается из его груди.

Откинувшись чуть назад, чтобы мы могли видеть лица друг друга, он наконец говорит: — Боже всемогущий, Tesoro. Ты хочешь отправить меня в могилу раньше времени? Я никогда раньше не занимался сексом без защиты и уже готов взорваться. Срань господня.

Я начинаю смеяться, потому что теперь мне немного стыдно за себя. Но из-за моего смеха я сжимаюсь вокруг его члена и слегка двигаюсь, отчего смех прекращается и с губ срывается стон.

— Прости. Я просто… увлеклась и не могла ждать. — Я начинаю вращать бедрами. — Святое дерьмо, Джованни. Ты чувствуешься… потрясающе.

Он хватает меня за бедра, останавливая мои распутные действия.

— Скажи это еще раз.

— Сказать что?

— Мое имя. Повтори мое имя, Tesoro. И тут же быстро поднимает бедра, зарываясь в меня еще глубже.

— Джованни… пожалуйста, не останавливайся.

— Ни за что, — хрипит он.

Он едва успевает договорить, прежде чем высвобождает сексуальный рай во мне. Джованни крепче сжимает мои бедра, слегка приподнимая меня, затем снова опускает. От его движений бедер все мои мысли улетучиваются, кроме ощущения его члена во мне.

Каким-то образом в разгар его сексуального натиска мне удается поднять руки к его плечам, чтобы лучше опереться, и я становлюсь более активным участником. Мои бедра извиваются и вращаются в его руках, а он продолжает двигаться в жестоком и неуклонном темпе.

Пот стекает по нашим телам, и мне не терпится увидеть больше его кожи. С силой дергаю его за рубашку, и его руки поднимаются достаточно, чтобы я смогла сорвать с него рубашку до конца и обнажить его восхитительное тело. Я любуюсь его загорелой кожей и темными волосами на груди. Этого достаточно, чтобы быть сексуальным. Соблазнительная дорожка его темно-каштановых волос ведет к месту соединения наших тел. Я не могу не стонать от того, насколько все это сексуально.

— Tesoro. Смотри. На. На меня.

Я гляжу в его пронзительные голубые глаза, которые сейчас почти поглощены его зрачками. Сексуальные, как грех, и я не могу удержаться. Наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его полные губы, как раз в тот момент, когда он подстраивается под наши тела. Его пирсинг снова и снова ударяет по моей точке G в этом слегка смещенном положении. Я впиваюсь ногтями в грудь Джованни и, клянусь, чувствую, как его член растет и пульсирует сильнее, чем раньше.

— Я сейчас хорошенько трахну твою сладкую киску, детка. Смотри на меня.

Его жесткий и властный тон мгновенно заставляет меня посмотреть в его напряженный взгляд. Мне никогда не нравилось, когда мной командуют, но сейчас, черт побери, я этого жажду. Это сексуально, и клянусь, мое лоно сжимается от его приказа.

— Смотри на меня, Tesoro. Я хочу видеть, как ты кончаешь.

Я заставляю себя не сводить с него глаз, когда чувствую его большой палец на клиторе. Он энергично ласкает его, а его толчки набирают темп, и я чувствую, как поднимаюсь все выше и выше в процессе. Сильное возбуждение от приближающегося оргазма начинается в животе и быстро распространяется по всему телу. Я так близка к взрыву, лицо Джованни начинает искажаться от оргазма.

Экстаз так близко, что я чувствую его вкус. Наши неистовые толчки, извивания и его давление на клитор — это дьявольская бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется, когда Джованни сделает то, чего я никогда раньше не испытывала.

— Tesoro. Кончай. СЕЙЧАС! — А потом он щиплет мой клитор, и я. Взрываюсь.

Оргазм проносится, как цунами, так быстро, что в глазах вспыхивают звезды. Моя киска сжимается вокруг набухающего члена Джованни, и он с силой вонзается в меня еще раз. Он издает дикий рев, когда оргазм проносится по его телу с такой же силой.

Чувствуя, как он пульсирует и кончает во мне, испытываю второй оргазм. Я никогда не испытывала такого раньше.

— Джованниииииии, — кричу я или стону. Черт, даже сейчас не уверена, что это мой голос. Я нахожусь на седьмом небе от удовольствия, которое накатывает на меня волнами.

Кажется, что прошли часы, но, вероятно, всего лишь секунды, и я рухнула на грудь Джованни. Я — бескостный, чрезвычайно насыщенный и счастливый комочек. «Я никогда не испытывала ничего столь удивительного», — думаю про себя.

— Я тоже, Tesoro. Я тоже, — усмехается Джованни.

Я пытаюсь приподняться, но не могу. — Я сказала вслух?

Он обнимает мое дрожащее тело сильными руками, окутывая меня своим теплом. — Да, Бетани, ты сказала вслух. — Он целует меня в лоб, а затем слегка откидывается назад, его член все еще наполовину твердый во мне. — Это было… черт! У меня даже нет слов, насколько это было феноменально. Господи.

Прижимаясь к его телу еще больше, я его полностью понимаю.

— О да. Я тоже никогда не испытывала ничего подобного.

— Подожди, ты тоже никогда не занималась сексом без резины?

— Не-а, — отвечаю просто. Я никогда не испытывала желания ни с одним из идиотов, с которыми встречалась раньше. Но почему-то с Джованни этого страха не было. Я не знаю, будет ли так с Декланом или Синклером. Они не похожи на дураков, которые станут рисковать в сексе.

Я чувствую, как на его губах появляется гордая улыбка, когда он обнимает меня еще крепче, а потом прижимается к моей шее. — Спасибо, детка, что поделилась со мной этим. — Он нежно гладит меня по шее, пока мы не погружаемся в восхитительный поцелуй после секса. Ленивый, но идеальный. — Нам, наверное, пора возвращаться в кампус, Tesoro. У тебя ведь завтра с утра занятия, верно?

Я застонала от напоминания о моей ужасно ранней лекции по английскому. — Спасибо за напоминание, придурок.

Его мелодичный смех, глубокий и насыщенный, захватывает меня целиком. Я не могу сдержать улыбку на своем лице.

Медленно я приподнимаюсь с его члена, жалея о потери.

— Черт. Я забыл, что испортил твой наряд, но видеть, как моя сперма стекает по твоим ногам — это самое охренительное зрелище на свете.

Я краснею от его грубых слов. Так быстро, как только могу, сажусь обратно на пассажирское сиденье, когда Джованни выходит и идет к задней двери. Он возвращается так же быстро с одеждой в руках.

— Вот, милая, треники и толстовка.

Я хватаю одежду и говорю «к черту скромность», и выскальзываю из своего испорченного наряда.

— Это был мой любимый комбез.

— Я куплю тебе еще миллион, если это означает, что смогу уничтожить их снова. От его дьявольски красивой улыбки я смеюсь.

— Не слишком нагло?

— Нет. Я просто уверен в себе. К тому же я видел, как твое тело реагировало на мой член, когда раз за разом попадал в твою сладкую точку. Ты не из тех, с кем можно потрахаться и разойтись, детка.

Святой румянец. Мое лицо пылает.

Джованни быстро и нежно берет меня за подбородок, поворачивает мое лицо к себе и впивается в мои губы глубоким сладким поцелуем, от которого у меня перехватывает дыхание, когда мы отстраняемся друг от друга. — Tesoro, ты слышала меня?

— А? — Я открываю глаза и вижу, что его лицо снова обрело свой обычный невозмутимый и изучающий вид, к которому привыкла. — Прости. Что ты спросил?

— Я спросил, принимаешь ли ты таблетки, милая. Хотя мне понравилось чувствовать, как твоя сладкая киска обхватывает мой член, как идеальный маленький подарок, это не может повториться, пока ты не примешь что-нибудь.

— Я делаю уколы. Только что сделал один, прямо перед началом учебы. И делаю его каждые три месяца с пятнадцати лет.

Он облегченно вздыхает, а затем обнимает меня. — Слава богу. Почти уверен, что несмотря ни на что, я бы взял тебя прямо сейчас.

Смеясь над его признанием, я спрашиваю: — Почему ты так говоришь? Это просто секс, Джованни.

Он разрывает наши объятия, берет мое лицо в свои огромные руки, которые все еще пахнут моим возбуждением, и смотрит на меня ледяным взглядом голубых глаз.

— Это не «просто секс», Tesoro. Да, это произошло не запланировано, хаотично, немного грязно и быстро, но это также было охренительно. Я никогда раньше не занимался сексом без защиты, но чувствовать, как твое влажное влагалище обхватывает мой член… и когда мой пирсинг попал в твою сладкую точку? Черт, это был чистый экстаз для меня. Наблюдать за твоим выражением лица, стонами и хныканьем в муках страсти? Рай. Легко и просто.

Он замолкает достаточно надолго, чтобы впиться в мой рот еще одним восхитительным поцелуем, прежде чем снова заговорить: — А теперь давай вернемся, пока я не снял с тебя одежду и не трахнул тебя десятью способами, начиная с воскресенья, снова и снова. Потому что я почти готов поспорить, что ты снова будешь течь для меня.

Так и есть. Я снова насквозь промокла. Смесь его и моего возбуждения между моих бедер заставляет Джованни слегка сжать мое лицо, в то время как его глаза вспыхивают.

— Черт. На заднее сиденье, Tesoro. На этот раз мне нужно попробовать тебя на вкус.

Час спустя мы, наконец, возвращаемся в кампус. Мы держимся за руки, и я смотрю в окно на пейзаж. Мое тело чертовски болит после второго и третьего раундов. Когда мы сели на заднее сиденье, Джованни ласкал меня, пока я не выкрикнула его имя, затем перевернул, склонив к сиденью, и взял меня сзади. В третий раз я даже не знаю, что это за акробатическая поза, но было феноменально.

Я никогда в жизни не кончала столько раз за один сеанс секса. Но Джованни оказался прав, он мог бы продолжать всю ночь, если бы захотел. Он был ненасытным, требовательным, но при этом очень милым. Я пыталась отсосать ему, но он отказался, сказав, что это все для моего удовольствия.

— О чем ты думаешь, Бетани? — спросил он, сжимая наши руки.

Я снова краснею в тысячный раз. — Ни о чем.

— Ты не умеешь врать, любимая. Ты вспоминала о нашей идеальном свидании, да?

— Возможно.

— Все в порядке, Tesoro. Я буду дрочить на наше приключение, по крайней мере, еще один раз сегодня ночью. Возможно, как только проснусь с утра тоже. — На его лице появляется еще одна сексуальная ухмылка.

— Даже не знаю, что сказать. Но тебе нужно принять душ. Мы оба воняем сексом.

Он пожимает плечами, когда въезжает на подземную парковку. — И?

— И что насчет парней?

Он смеется глубоким бархатным смехом, сбивая меня с толку. Очевидно, он это заметил, так как припарковался и начал объяснять: — Tesoro, ты живешь с тремя самыми сексуальными мужчинами в кампусе. Я вижу этих двоих голыми почти так же часто, как и себя. Черт, не могу поверить, что говорю тебе это, но мы с Декланом бисексуалы, любимая. Мы были только друг с другом и, конечно, используем защиту с другими. Но мы также делимся друг с другом.

У меня отвисла челюсть. — Делитесь?

Он только вздыхает и откидывается на спинку кресла. — Да. Делимся. То есть мы все были в постели вместе, прежде чем разделить одну и ту же женщину и ублажать ее одновременно. Тебя это беспокоит? — неуверенно спрашивает он, приподнимая брови.

Я задумываюсь на секунду, перед тем как ответить. — Честно говоря, не знаю. Мой сексуальный опыт и до тебя невелик, Джованни. Но делиться? Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я даже не могу выразить мысли, которые сейчас крутятся у меня в голове. сплошная каша, пока пытаюсь осмыслить его слова. Я настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, что Джованни вышел из машины, пока моя дверь не открылась. Я вздрогнула. Будучи милым парнем, Джованни протянул мне руку, и я приняла ее. Он закрывает дверь, и мы молча идем к лифту. Как только мы вошли, Джованни заключает меня в объятия. Он обнимает меня секунду, а затем целует в макушку.

— Бетани, мы не живем традиционно. И никогда не жили. Наш образ жизни в целом отличается. Но Синклер, Деклан и я всегда были вместе. Поэтому большинство наших сексуальных экспериментов были друг с другом. Не регулярно, но мы наслаждаемся от случая к случаю. Если захочешь попробовать, дай нам знать. Твое удовольствие всегда стоит на первом месте. Хотя иногда мы можем быть немного, как бы это сказать, менее нежными, никто из нас никогда не станет намеренно переступать твои границы или принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь. Мы все придерживаемся этого и, вероятно, убили бы друг друга, если бы кто-то из нас переступил эту черту, — твердо говорит Джованни, что заставляет меня задуматься, насколько он серьезен.

Я лишь одариваю его сальной улыбкой. — Ты был не совсем нежен со мной, и я не возражала.

— Tesoro. Я серьезно. Не искушай меня. Я отрахаю твою красивую задницу, если придется. — Я надулась, и он застонал. — Мать моя женщина.

— Обещаю, я подумаю об этом. Может быть, ты и Деклан, но Синклер? Пусть идет на хер.

Огромная улыбка на его лице согревает мое сердце, а его заразительный смех заставляет меня тоже смеяться. Дзиньканье лифта разлучает нас, но защитный инстинкт Джованни не ослабевает, и он хватает меня за руку, прежде чем мы выходим. Он останавливается и дарит напоследок глубокий, дурманящий разум поцелуй, а затем шепчет мне на ухо: — Пообещай подумать, Tesoro. Синклер иногда может быть сварливым ублюдком, но все мы позаботимся о тебе. Мы не позволим, чтобы с тобой что-то случилось, никогда. У нас просто разные способы показывать это. — С этими словами он продолжает нашу совместную прогулку обратно в логово гадюк.

Когда мы доходим до гостиной, Деклан и Синклер сидят на диване, и похоже, что беспорядок от моей гневной тирады уже убран.

Синклер смотрит на нас задумчивым взглядом, не сводя глаз с Джованни и наших сцепленных рук, и молчит. Деклан, наконец, понимает, на что Синклер обратил внимание. Он быстро смотрит на нас, замечает мою очевидную смену одежды и сцепленные руки, а затем говорит: — Нет. Не может быть. Вы, ребята, трахнулись, да?

Я быстро прячу лицо на груди Джованни, потому что не могу справиться со всем этим, особенно после нашего разговора.

— Да! Черт возьми, я ревную. Ну, как все прошло, Джи? Наша малышка Би — сексуальный котенок?

Убейте. Меня. На месте. ПОЖАЛУЙСТА!

Джованни отпускает мою руку и обнимает меня, чтобы оградить от Деклана и его нелепых вопросов. — Просто позаботился о нашей девочке. Это все, что я могу сказать.

— Ублюдок, мы всегда все рассказываем друг другу! Какого черта?

— Нет, ты всегда треплешься о своих сексуальных подвигах, Деклан. Хотя иногда я рассказываю тебе подробности, это не один из тех случаев.

Спасибо, Джованни.

— Ну ты засранец, — ворчит Деклан.

— Я знаю, почему он не делится подробностями. Синклер наконец открывает свой поганый рот, и я замираю от его голоса. Высокомерный придурок.

— Расскажи, о мудрейший, — бросает вызов Джованни.

На секунду воцаряется тишина, и я, наконец, набираюсь смелости и поворачиваюсь лицом к парням. Синклер изучает меня, прежде чем заговорить: — Они трахались без презерватива. Вот почему Джи так чертовски защищается и молчит.

Джованни напрягается позади меня. У меня открывается рот, Деклан выглядит потрясенным, а Синклер по-прежнему остается прежним засранцем.

— Cristo, — бормочет Джованни, понимая, что мы попались.

Думаю, он сказал правду, что все они близки и знают друг о друге почти все. Хотя мне чертовски хочется, чтобы это было не так.

— Я следующий! — кричит Деклан, спрыгивая с дивана и направляясь к нам. — Итак, это было охрененно? Ты ей что-нибудь объяснил? Ты говнюк, я ревную!

— Черт возьми, Дек, успокойся. Да, я объяснил. Она даже знает о нас. Она собирается обдумать варианты, прежде чем принять решение. А пока сбавь обороты.

Когда речь заходит о Деклане Картере, я понимаю, что «сбавить обороты» не в его духе. Он огромный, с татуировками, пирсингом и дурак, энергии которого хватит на десять человек. Он быстро налетает и вырывает меня из рук Джованни. Я вскрикиваю от неожиданности, но он быстро заставляет меня замолчать, целуя меня до одури.

Это шокирует, и после Джованни можно подумать, что это не повлияет на меня, но я так же очарована и одержима губами Деклана, как и Джованни.

Так же быстро, как поднял меня, он опускает меня, ошеломленную, бездыханную и удивительно возбужденную снова. Что, черт возьми, происходит?

Деклан счастлив, как черт, с огромной ухмылкой на лице, а Джованни стоит, закрыв лицо рукой.

— Так держать, придурок.

Дек пожимает плечами, но радость, излучаемая им, доходит до Джованни, и он медленно проводит рукой по лицу, на котором медленно появляется улыбка.

— Что происходит? Я так… я даже не знаю. Запуталась?

— Ты действительно не понимаешь, что происходит, солнышко? — спрашивает Деклан.

Я отрицательно качаю головой, потому что, честно говоря, понятия не имею, что происходит. Моя прекрасная послеоргазменная дымка полностью исчезла, и мое тело снова гудит. Мне кажется, что меня тянет в десяти разных эмоциональных направлениях, и я не могу понять, что чувствую.

— Все просто, солнышко, — говорит Деклан, вырывая меня из моих мыслей. — Ты привлекаешь всех нас, и мы привлекаем тебя. В этом нет ничего постыдного. Сейчас время прогресса и перемен.

— Отличное объяснение, чувак. Очень толково, — подхватывает Джованни.

— Заткнись. У меня не так язык подвешен, как у тебя.

Я подняла руку, чтобы остановить их спор. — Ладно, возможно, в этом есть доля правды, я согласна. Но вон тот? — Я указываю на Синклера. — Ни за что на свете.

— Правда, котенок? Ни за что на свете?

Он встает и идет ко мне. Я скрещиваю руки и с вызовом улыбаюсь ему.

— Да, Синклер. Не. В. Этой. Жизни. Хочешь, я еще раз перечислю причины? Я могу сделать это по-русски, если хочешь?

Он приближается ко мне, но я отказываюсь отступать. Когда подходит достаточно близко, Синклер смотрит на меня, а затем медленно проводит пальцем по моей шее. Это заставляет меня дрожать, и дыхание перехватывает в ответ.

— Видишь ли, котенок, эта реакция говорит об обратном. Отрицай, сколько хочешь, но однажды это случится. И когда это случится?

Он зарывается лицом в мою шею. Глубоко вдыхает, затем покусывает мою шею точно в том же месте, что и Джованни ранее. С моих губ непроизвольно срывается проклятый стон, в результате чего я распахиваю глаза и отступаю от его натиска.

Изумрудные глаза Синклера вспыхивают. В них плещутся похоть и желание, он отступает на шаг и поправляет член. Можно подумать, я смогу не отвести взгляд от его глаз? Не-а, эти предательские глаза устремляются на его массивную длину, выпирающую через трико, и его злая усмешка заставляет меня снова перевести взгляд на него.

— Как я и говорил, котенок, когда это случится, будь готова.

Затем он идет в сторону своей комнаты, оставляя меня в горячке бурлящих эмоций перед Джованни и Декланом.

— И-и это не беспокоит никого из вас?

Они оба смотрят друг на друга и пожимают плечами, а потом Джованни отвечает: — Мы же говорили тебе, Tesoro. Ты нам всем очень нравишься. В данный момент ты наша девушка. Если ты решишь оставить все, как есть, никто не станет приставать к тебе. Ты будешь единственной, с кем у нас будет секс. Включая Деклана и меня. Если тебе не нравится, что мы трахаемся вместе, мы не будем. Все просто. Никто из нас ни с кем не был с тех пор, как мы встретили тебя той ночью.

Деклан ударил Джованни в грудь, от чего тот на секунду застыл на месте. — Ай! Чертила! Ладно, у нас не было других женщин. Деклан и я однажды ночью немного повеселились в лифте, но, уверяю, это было безопасно. Если это сделает тебя счастливой, мы с радостью пройдем тест и покажем тебе наши результаты или любые предыдущие. Но, как я уже говорил, пока придурок не толкнул меня локтем, сейчас ты наша девушка, а значит, никто не будет к тебе приставать. Мы не будем морочить тебе голову, никогда. Если ты выберешь только одного из нас, то не беда. Мы, мягко говоря, не промах. Независимо выберешь ли ты одного или всех троих, мы всегда будем защищать тебя и заботиться о тебе.

Господи… просто шквал информации. У меня голова идет кругом. Деклан, видимо, улавливает это, потому что предотвращает мой умственный перегруз от взрыва.

— Солнышко, иди прими душ и приляг. Не думай сегодня об этом. Просто не торопись и обдумай все. И с этим он целует меня в лоб и тоже уходит, оставляя только Джованни и меня.

— Спокойной ночи, Tesoro. Прими душ и расслабься.

Поцеловав меня в губы, он уходит так же быстро, как и остальные. Я последовала их совету и пошла в душ.

Глава 18

Бетани

Дверь в спальню открылась и закрылась, и я вскочила с постели.

— Эй, это всего лишь я, малышка Би. Не пугайся. Глубокий голос Деклана мгновенно успокаивает меня, поскольку знаю, что это не кто-то незваный, но мое сердце все еще гулко бьется.

— Который час, Деклан?

— Начало четвертого ночи, а что? — спрашивает он так, словно я сумасшедшая, проснувшаяся в такой неурочный час.

— Почему ты вообще не спишь, Деклан? Сейчас три часа ночи. Разве у тебя тоже нет занятий утром?

Он срывает с меня покрывало, прыгает в кровать рядом со мной и притягивает меня в свои огромные татуированные руки. Тепло его мощной груди и мускулистых рук окутывает меня необычным успокаивающим чувством. Это приятно и не похоже на привычные эмоции.

— Эхх… это просто занятия. Я спал, но ты мне все время снилась. Я не мог больше находиться вдали от тебя, поэтому здесь.

Я прижимаюсь к нему, сонно наслаждаясь его объятиями. — Занятия — это важно.

— Не так важно, как ты, Би.

Его эмоциональный голос заставляет меня мгновенно открыть глаза и повернуть голову — и встретиться в темноте с взглядом Деклана.

— Я не могу перестать думать о тебе, детка. Это сводит меня с ума. У меня есть непреодолимое желание быть рядом с тобой, всегда, и зная, что Джи заполучил тебя к себе раньше… — Он замолкает и качает головой. — Черт. Обычно я не ревную. Но я хотел быть первым, кто попробует тебя на вкус. Первым погрузить свой член глубоко в тебя. Дрожь пробегает по мне от его сладострастных слов.

Он переворачивает нас, прижимая меня к матрасу. И держит меня за плечи, а одной рукой медленно перебирает мои волосы. Я чувствую, как его эрекция касается моего бедра. Деклан продолжает: — Ты знаешь, что я заметил немного твоих соков на лице Джи? Я, сука, чувствовал на нем запах твоего сладкого возбуждения и едва удержался, чтобы не схватить твою красивую задницу, отнести тебя в свою комнату и не сделать с тобой все, что желает душа, пока моя сперма не оросит стенки твоего влагалища. Пока твои сладкие соки не покроют мое лицо, и пока мое имя не слетит с твоих сочных губ? Черт возьми, Би, я превращаюсь в яростного монстра и лишь жду твоего разрешения.

Он нежно целует меня в губы. Не принуждая и не требуя. Словно спрашивает разрешения.

— Так что ты скажешь, солнышко? Позволишь ли ты мне пошалить с тобой? Позволишь мне услышать, как мое имя срывается с твоих губ, пока я доставляю тебе парочку восхитительных оргазмов? Позволишь мне удовлетворить эту первобытную потребность в поглощении твоего тела?

Я, наверное, сошла с ума, потому что его слова, его сладкие, нужные и откровенные слова уже окончательно промочили меня. Я хочу его, как он хочет меня. Тяга к этим мужчинам не поддается объяснению, но отрывистые, полные похоти слова срываются с моих губ еще до того, как осознаю это.

— Д-да, Деклан. Голос и слова, произнесенные с придыханием, даже не похожи на мой.

— Да? Что да, солнышко. Мне нужно услышать твои слова.

— Да, да всему, Деклан. Сделай меня своей. Черт. Я ни черта не понимаю, но хочу, чтобы ты взял меня так же, как Джов… — Я не успеваю договорить, как Деклан приникает к моим губам. В поцелуе он слегка наклоняет голову и с помощью языка требует войти в мой рот. И я с готовностью ему открываюсь.

Его рука, которая была в моих волосах, перемещается на мой затылок, и Деклан уничтожает меня своим притягательным поцелуем. Он страстный, как грех, такой же, но другой, чем Джованни. Хотя их стили отличаются, интенсивность одинакова. Они оба страстные.

Моя готовность позволить им заявить, что я принадлежу им, разжигает в них разные черты характера, которые хранились в них глубоко. Это видно по их поцелуям. Они не лукавят, когда говорят, что хотят, чтобы я принадлежала им, и они сделают все, чтобы я была в безопасности. Чтобы принадлежала им.

Деклан начинает двигать бедрами. Восхитительное ощущение его эрекции, трущейся об меня, заставляет меня стонать, подстегивая его еще больше. Наша одежда еще не снята, а я уже готова взорваться от этой чувственной прелюдии.

Как будто он думает о том же, о чем и я, и разрывает наш поцелуй, и глубоко вдыхает, а затем говорит: — Думаю, пришло время избавиться от одежды, что скажешь, детка?

Я могу лишь кивнуть. Умение выражать свои мысли — это, видимо, навык, который вылетает в окно с этими доминирующими мужчинами и их порочными членами и словами.

Деклан встает с кровати, быстро избавляется от рубашки и бросает ее на пол. Затем снимает баскетбольные шорты и стоит передо мной полностью обнаженный, а я смотрю на его чудесное тело.

Тело Деклана — это произведение искусства, со всеми татуировками на теле. Его светло-каштановые волосы, более короткие по бокам и около трех-четырех сантиметров на макушке, напоминают о рок-боге. У него пирсинг брови над правым глазом, бриллиантовые серьги в каждом ухе, двойные кольца в левой ноздре, пирсинг в обоих сосках и, как я узнала из увлекательных и немного странных разговоров, пирсинг члена «Принц Альберт».

Очевидно, Деклан выиграл пари между ними. Деклан с «Принцем Альбертом», Джованни с «Ападравией», а Синклер с «Френумом».

— Нравится то, что ты видишь, солнышко? — Нахальная игривость Деклана вырывается на волю, но я не отрываю глаз от его уже подтекающего члена. Острая жажда попробовать его на вкус заставляет меня быстро вскарабкаться на край кровати и встать перед ним. — Что ты делаешь?

— Ну… кое-кто был более сосредоточен на мне раньше и не позволил мне сделать это. Так что…

Я быстро опускаюсь на колени, оказываясь на уровне глаз с его членом. Его пирсинг сверкает в лунном свете. Я быстро хватаю Деклана за член, заставляя его подпрыгнуть, и он со стоном запрокидывает голову.

— Подумала, что ты можешь быть первым, кому я сделаю минет с пирсингом, — мурлычу я, а затем высовываю язык и приближаюсь к его толстому члену.

Я медленно облизываю щель, когда из нее выплескивается небольшая порция предэякулята. Его вкус соленый и слегка сладковатый. Я быстро открываю рот, чтобы взять в рот головку, кружа языком вокруг и играя с пирсингом.

— Че-е-ерт, — рычит Делкан, посылая волны удовольствия прямиком в низ моего живота.

Я тянусь рукой к своим намокшим трусикам. Но тут Деклан выдергивает член из моего рта с громким хлопком, вызывая у меня негодование.

— Что за… эй! — восклицаю я.

Он быстро поднимает меня на ноги.

— Если ты хочешь попробовать меня на вкус, хорошо. Но ты не будешь играть с собой, когда я могу сделать это для тебя, Би.

Он усаживает меня на кровать и медленно снимает с меня рубашку, оставляя меня в одних кружевных трусиках. Затем переходит к моим бедрам, и я приподнимаюсь, чтобы он снял белье с меня. Мы оба полностью обнажены и наслаждаемся телами друг друга. — Перевернись на живот. Голова пусть свисает с края, солнышко.

Я поспешно делаю то, что он просит, с любопытством ожидая, что будет дальше.

Как уже говорила, до встречи с этими дураками у меня была скучная сексуальная жизнь. Я замираю, когда его руки касаются моих плеч.

— Я делаю что-то не так?

— Неа. Просто сначала надо было кое-что сделать. Затем он начинает чувственно массировать мои плечи, мгновенно ослабляя нервное напряжение. Я откидываю голову в сторону, пока его руки приводят меня в удивительное состояние покоя.

— Боже мой, Деклан, твои руки просто волшебные.

Он смеется, но не прекращает свои ласки. — Что ж, тебя ждет ужасно приятное удовольствие, солнышко, когда ты почувствуешь, как хорошо я работаю руками в других местах.

Мое лицо пылает, но маленькие разряды удовольствия пронзают меня до глубины души. Я сжимаю бедра, пытаясь ослабить нарастающее давление, но это чертовски бесполезно.

Более двух лет без секса, а эти парни привели меня в состояние постоянного возбуждения всего за две недели. Глупые ходячие говорящие воплощения секса и греха, и все с большими причиндалами.

Деклан прижимается губами к моей правой лопатке, я ахаю, а он медленно проводит по моим рукам. Мурашки бегут по коже везде, где он ласкает. Я могла бы кончить от одного этого. Интимность настолько эротична, что не могу мыслить здраво.

Он осыпает меня поцелуями, спускаясь по спине, затем снова поднимаясь вверх,пока губами не касается моего уха.

— Мне жаль, солнышко. Его голос такой мягкий, которого я никогда не слышала от него, и вызывает дрожь от искренности. Я не могу удержаться, откидываюсь к его сильному телу и поворачиваю голову в его сторону.

— За что?

Его лицо ожесточается, а глаза горят с таким гневом, какого я никогда раньше не видела. Это немного пугает, если бы я не знала, с кем говорю.

— За то, что этот козлина сделал с тобой. Обещаю тебе, Бетани, что когда я наложу на него свои гребаные руки, ты больше никогда не увидишь его снова. То, о чем говорили раньше, мы говорили серьезно. Ты наша, солнышко. Затем он прижимается губами к моим, и все мои вопросы мгновенно исчезают, поскольку наш поцелуй становится все более отчаянным и страстным.

Деклан блуждает руками по моему телу, в то время как я обхватываю его за шею, держась изо всех сил. Он прикасается ладонями к моим чувствительным соскам, и я разрываю наш поцелуй и тяжело дышу от потрясения. Не могу удержаться, чтобы не простонать его имя, когда он пощипывает, потягивает и перекатывает сосочки пальцами.

Я чувствую, как медленно опускаюсь обратно на кровать, но не замечаю этого, пока не оказываюсь верх тормашками на матрасе. Открыв глаза, вижу прямо перед своим лицом подтекающий член Деклана.

— Давай, малышка Би, он весь твой.

Мой рот наполняется слюной, а лоно трепещет от его разрешения. Я быстро высовываю язык, потянувшись к его бедрам. Ухватившись за них, притягиваю его ближе к себе, чтобы, наконец-то, снова почувствовать его вкус. Как только его предсемя попадает на мои вкусовые рецепторы, я стону от вкуса и быстро обхватываю ртом его грибовидную головку, чтобы засосать его еще глубже.

Вибрация от меня и всасывание моего рта заставляют Деклана согнуться надо мной. Он упирается предплечьями по обе стороны от меня, и из него вырывается стон.

— ЧеееертБетанииии.

Он начинает медленными толчками проникать глубже, пока я сосу и кружу языком вокруг его пульсирующей эрекции. Я держу одну руку на его бедре, чтобы контролировать глубину его толчков, в то время как другой рукой блуждаю. Я хватаю его за задницу, впиваюсь ногтями в его бедра, ласкаю его яйца. Звуки, исходящие от Деклана, восхитительны и подстегивают мои старания продолжать доставлять ему удовольствие.

Глубокое, медленное, целенаправленное лизание Деклана от клитора до низа моей киски заставляет мою задницу взлететь от кровати к его лицу. От взрыва ощущений все мои нервные синапсы сбились с ритма. Я открываю глаза и выгибаюсь от потрясающего прикосновения его рта к моему телу. Мой глубокий стон, вибрирующий на члене Деклана, заставляет его глубоко всадить его, и я почти задыхаюсь, прежде чем он поднимает бедра.

— Черт, детка. Продолжай в том же духе, и этот раунд быстро закончится.

Этот раунд?

Они пытаются меня убить?

Я вытаскиваю его член, чтобы ответить: — Не смей останавливаться, Деклан Картер.

И сразу же всасываю его обратно.

— Черт! — рычит он, а затем обхватывает руками мои бедра. Он тянет их вверх, поднимая ближе к своей голове, прежде чем вернуться к работе.

Его язык — настоящий мастер наслаждения. Его лизание долгое и медленное, он плавно движется вдоль щели. Его щелчки по моему клитору быстрые и яростные, он почти доводит меня несколько раз до оргазма, но останавливается достаточно надолго, чтобы напряжение ослабло.

Мои бедра действуют сами по себе, двигаясь и толкаясь о его лицо, пока я сосредотачиваюсь на его члене. Вытаскиваю его до самой головки и играю с его пирсингом достаточно долго, чтобы свести его с ума. Затем с силой всасываю головку обратно в рот, заставляя Деклана бороться за контроль так же, как и я.

Мы доставляем друг другу удовольствие в идеальном тандеме, пытаясь свести друг друга с ума.

Внезапно Деклан привстает и говорит: — Надеюсь, ты готова, солнышко. Посмотрим, кто первым потеряет контроль.

Он возвращается к клитору, яростно работая над ним, одновременно погружает два своих пальца до костяшек глубоко в меня, затем сгибает их. Меня переполняет острое желание позволить плотине прорваться, когда внутри все трепещет и сжимается вокруг его пальцев, но моя решимость не проиграть побеждает, с трудом.

Опираясь одной рукой о его бедро, я продолжаю натиск на его член. Всасывая глубоко и сильно, я вихрем вращаю языком в безумной похоти, зеркально отражая его ласки на моем лоне.

Я так чертовски близка к проигрышу, когда вспоминаю то, что подслушала у цыпочек в кафетерии кампуса о минете.

— Ох, если просто надавить и немного потереть между его задницей и яйцами, парень точно сойдет с ума. Это для них как, ну знаете, какое-то безумно приятное место. И благодаря этому я избежала секса в ту ночь.

Заставляя себя не сломаться, протягиваю руку к яичкам и нежно сжимаю их, а затем средним пальцем делаю то, о чем говорила та цыпочка.

Как только надавливаю на это место, Деклан слегка напрягается, и я начинаю яростно поглаживать маленькими кругами. Проходит несколько секунд, прежде чем все его тело замирает, и я чувствую, как первая струя его спермы заливает мой рот. Деклан отрывает голову от клитора, и свирепый рык сотрясает наши тела.

— Черт, черт, черт, черт, черт, черт, черт!

Когда глотаю последнюю порцию его спермы, я победно усмехаюсь и быстро отрываюсь от его члена, чтобы выкрикнуть его имя.

— Декла-а-а-ан!!!!

Мой безумный оргазм прорывается сквозь меня с неистовой силой. Деклан поворачивает пальцы, поглаживая мою точку G, и накрывает клитор ртом, посасывая сильнее. Затем покусывают его, приводя меня в возбуждение с такой силой, о которой я даже не подозревала.

Пошатываясь, Деклан ложится рядом со мной. Наше дыхание затруднено, пока мы спускаемся со своих высот.

Когда чувствую, что к моему телу вернулось подобие контроля, я провозглашаю свою победу.

— Я победила.

Он в ответ лишь смеется.

Что заставляет меня улыбаться, как сумасшедшую.

Почти уверена, что никто из нас не остался в проигрыше.

Глава 19

Артур

Той же ночью

Офис корпорации «Блэквелл Индастриз».

— Вы узнали результаты?

— Да, сэр, узнал. Получил их перед тем, как прийти сюда.

— Ну, и что там написано?

— Совпадение на девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Она — наследница, которую они искали почти семнадцать лет.

— Отлично. Цель достигнута?

Я замечаю, как он подбирает слова. Он либо собирается солгать, либо знает, что я не буду в восторге от его ответа.

— Н-не совсем, сэр.

— Что вы имеете в виду под «не совсем»? Вы знали, где она живет с тех пор, как мы вступили с ней в контакт и проверили возможность того, кем она является!

Ничтожный идиот. Если бы знал, что так будет, я бы сделал сам всю работу. Но человек моего положения больше не пачкает руки.

— Д-да. Я поехал за ней в общежитие, чтобы забрать ее, прежде чем прийти сюда. Когда пришел туда, дверь была взломана. Повсюду разгром.

— Разгром? Как можно разгромить такую дыру? — спрашивает Роберт.

— Вся мебель разбита на тонны кусочков. Телевизор вдребезги. И когда я, наконец, пробрался через обломки в ее комнату, дверь была открыта, а все ее вещи исчезли.

Я бросаю вопросительный взгляд на своих товарищей и братьев. Они выглядят такими же озадаченными, как и я. — У вас есть какие-нибудь предположения о ее местонахождении?

— У меня есть теория, сэр.

— Ну. Заканчивай, парень. У нас нет времени на это дерьмо.

— Я думаю, она сейчас с вашими сыновьями. Насколько могу судить, они действуют довольно скрытно. Не веселятся с той ночи, когда на нее напали. Ходят на занятия.

Странно.

— Вы можете подтвердить эту… вашу теорию?

— Пока нет, сэр.

— Вы совершенно бесполезны. Иди и позови его.

Мальчик отступает, а я сижу, сжимая переносицу от разочарования.

— Если она с ними, это сильно повлияет на наши планы.

— Ммм… — Роберт кивает в знак согласия, а Лоренцо молчит.

— Уже есть какие-нибудь мысли, старина?

Мысль нарушается, когда он входит в дверь. Его обучение проходит успешно, и я и мои коллеги выпрямляемся. Гордость переполняет нас за истинную версию того, как должен вести себя джентльмен, в отличие от упрямых наглецов, которых мы называем детьми.

— Ты вставил палку в наши планы, ты понимаешь это?

Он небрежно садится в кресло напротив нас и берет свой стакан, взбалтывая жидкость, прежде чем отпить глоток. Как положено, в отличие от наших прожорливых наследников, которые просто пьют. Отвратительно.

Он, наконец-то, смотрит на нас. — Возможно, — пожимает он плечами. — Но может и нет.

— Мальчик на побегушках рассказал тебе о ее потенциальном местонахождении?

— Да.

— И ты думаешь, что это ничего не испортит? Все зависит от нее. — Мой дорогой старый друг Лоренцо, наконец-то, заговорил.

— Все просто. Если она с ними, то мы просто изменим план. И, к счастью, у меня есть один. Это займет немного больше времени, но зато убьет двух зайцев одним выстрелом.

— И как же? — спрашиваю я.

Я заинтригован. Его взгляды совпадают с нашими, поэтому мне любопытно, как более длительное ожидание заставит на нас работать.

— Это приводит к уничтожению и ее, и их. Если она останется с этими бесполезными дураками, и мы позволим им всем привязаться. Когда придет время, мы заберем ее, эффективно уничтожив их в процессе. Их не станет волновать ничего, кроме жалких попыток найти ее, и к тому времени, когда они это сделают, у нас будет все в порядке. Тогда ничего не останется, кроме нашего неуклонного восхождения к вершине. — Он злорадно ухмыляется, сияя от гордости.

Я обдумываю это мгновение. Вероятность того, что он говорит, идеально подходит нашим «сыновьям». Мы по большей части оплачивали их обучение в школе всю их жизнь. Про их глупую привязанность к вещам — это правда, и если все будет так, как Лоренцо говорит, то от них будет легче избавиться. Или скормить им другую историю, тем самым сделав их послушными слугами нашего великого дела. Может быть, тогда они действительно станут достойны своих прав, данных им от рождения.

Я смотрю на Роберта и Лоренцо, спрашивая их мнение по этому поводу. Они просто кивают в знак согласия. Кажется, что все наши дальновидные проекты снова находятся в идеальном соответствии.

Я киваю в его сторону. — Очень хорошо. Делай, что должен. Просто держи нас в курсе. У тебя случайно нет временных рамок?

— В настоящее время, нет. Но мы все знаем, как действует паралич. Если все пойдет по плану, то не раньше первого числа года. Достаточно времени, чтобы нанести непоправимый ущерб. Я также планирую начать праздновать уже сегодня.

Хм…

— Хотя план затянется немного дольше, чем мы планировали, думаю, мы можем согласиться с этим. Если ты прав, то я не вижу причин беспокоиться за несколько лишних месяцев.

— Так и будет. А когда это случится? — Он встает, поднимая свой стакан в воздух, и мы следуем его примеру. — Ну, скажем так, это наше упреждающее «ура» очень прибыльному и мощному бизнес-предприятию.

Мы все произносим тост, отпиваем глоток виски, а затем откидываемся в креслах, заливисто хохоча над тем, как хорошо мы поработали.

Глава 20

Деклан

Ее тихое сопение под боком очаровательно, судя по тому, что я узнал от Джи, она измотана. Так что пока я лежу рядом с ней, мое бурное возбуждение требует второго, может быть, третьего или четвертого раунда. Господи. Я чувствую себя подростком, который только что открыл для себя мастурбацию и порно.

Она чертова мечта, а я еще даже не переспал с ней. Мне так и хочется наполнить ее своей спермой снова и снова, пока она не заполнится настолько, что не останется места.

Удивительно, но я не испытывал особого желания утопить свою душу в алкоголе или таблетках. Странное чувство спокойствия овладело мной с тех пор, как мы убедили Бетани, ну, с тех пор, как Синклер разразился одной из своих обычных требовательных тирад. Я удивлен, как много обычного дерьма, заполняющего зияющие дыры в моей душе, просто… отошло на второй план. Моя потребность в адреналиновых острых ощущениях или в доведении до предела токсичных комбинаций алкоголя с окси, экстази или молли просто… исчезла.

Из-за этого я сомневаюсь во многих вещах. Например, как один человек может заставить все плохое уйти? Ее язвительные замечания, то, как она делает самые простые вещи, когда я ловлю ее всепоглощающий взгляд аквамариновых глаз, смотрящих в мою сторону… все остальное не имеет значения.

То, как она оживляет мое сердце, потускневшее, избитое и почерневшее, пугает меня до смерти. Я знаю, даже не сомневаясь, что в тот момент, когда погружусь в ее тепло, меня уже не станет.

Может, мне нужно сбавить обороты, как сказал Джио. Притормозить, пока я не привязался слишком сильно, как я всегда делаю.

Когда я медленно пытаюсь выбраться из-под Бетани, чтобы вернуться в свою комнату, она обхватывает меня за талию и удерживает на месте.

— Что случилось, Деклан?

Ее сонное бормотание застает меня врасплох.

Черт. Забыл, что она легко пугается.

— Ничего. Я просто собирался пойти что-нибудь выпить. Вот и все.

Эти аквамариновые глаза распахиваются, блестят в лунном свете, проникающем сквозь жалюзи, затем сужаются на меня в мгновенном гневе.

— Врешь. Теперь скажи мне, зачем ты вставал?

Я падаю обратно на подушку и провожу рукой по волосам, затем по лицу в разочаровании. Как объяснить, что «я хочу тебя так чертовски сильно, но до ужаса боюсь эмоций, которые последуют за этим, потому что у меня изранено сердце, несмотря на мой внешний вид большого пох*иста»?

Все просто.

Но не для меня.

— Да ни зачем. Просто решил дать тебе немного пространства, вот и все, — отвечаю я, остановившись на простом, но неопределенном ответе.

Когда, наконец-то, перевожу взгляд на нее, я быстро понимаю, почему она и Синклер так хороши в своих словесных перепалках. Она ошеломила меня своим злобным взглядом. Знакомый яд, исходящий от ее лица, до жути похож на яд Сина, когда он в ярости и готов сеять хаос в мире. И в настоящее время я — невезучий ублюдок, получивший женскую версию этой демонической ярости размером с пинту.

Так держать, Деклан. Ты действительно превзошел себя.

Да. Да, черт подери. И я не уверен, что мне понравятся последствия.

Она медленно высвобождается из моей хватки и отворачивается, не говоря ни слова. Черт.

— Бетани? Ты ничего не скажешь?

В ответ — тишина. Ай.

— Давай, малышка Би, скажи что-нибудь.

— Иди, — получаю я отрывистый, полный яда ответ из одного слова.

— Что, прости?

Она поднимает руку в воздух и пренебрежительно машет ею. — Если собираешься вести себя как мудак и соврать мне, тогда вали на хрен, Деклан. Возвращайся в свою комнату, чтобы я могла спокойно выспаться.

Я на мгновение ошарашенно смотрю на ее затылок, потрясенный ее отказом от меня. Затем сощуриваю глаза по той же причине. О, черт возьми, нет, солнышко. Возможно, я один из тех людей, которые «чувствуют слишком много», но от ее отношения ко мне у меня снова встал член, готовый оттрахать эту нахалку по полной программе. И к черту последствия.

Я развернул ее и прижал к себе, а ее руки поднял над головой быстрее, чем она успевает все понять. Эти великолепные миндалевидные глаза распахиваются, а на остальном ее лице отражается шок. Она смотрит на меня, и я пригвождаю ее к месту таким же яростным взглядом, как и она меня.

— Не хочешь повторить это, солнышко, мне в лицо?

В ответ она смотрит на меня с вызовом. Шок прошел, она готовится к бою. Давай, малышка Би. Адреналин начинает бурлить во мне, возбуждение от предстоящего подстегивает меня так, как никогда в жизни.

— Повтори это еще раз, детка Би. Дерзни.

Моя улыбка становится зловещей от всех идей, как я могу превратить ее отношение в чрезвычайно приятный и выразительный опыт.

На секунду она колеблется, почти настолько, что я задумываюсь, не слишком ли веду себя как мудак, и тут ее рот открывается, выплескивая на меня свой гнев.

— Я сказала, если собираешься вести себя как мудак и соврать мне, тогда вали на хрен, Деклан. Возвращайся в свою комнату, чтобы я могла спокойно выспаться. Доволен?

Она ухмыляется, зная, что сказать эти слова в слух — это такой же «зеленый свет», как и «послать нахер».

При всем ее нахальстве, она не поняла одну вещь, на которую я собираюсь пролить свет.

— Хм… я так и думал, что ты скажешь, солнышко. Но в своем маленьком приступе гнева ты кое-что упустила.

Она сглатывает с недоуменным взглядом. Это чертовски сексуально — видеть ее возбужденной, так же как и когда она сомневается.

— Правда? Что я пропустила, Деклан?

Я наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ушко, и слышу, как ее дыхание сбивается, когда мои слова проникают в нее.

— Ничего. Просто, пока ты так дерзко со мной говорила, я смог расположить свой член прямо у сладкого входа в твою киску. Я готов оттрахать тебя, как последнюю сучку. — Я провожу языком по мочке ее уха, прежде чем продолжить: — Я чувствую, как твое возбуждение уже вытекает из тебя, покрывая головку члена. Ты слегка сжимаешься, готовая втянуть меня и принять заслуженное наказание. Скажи мне, солнышко, неужели тебе так нужен мой член, что ты ведешь себя как маленькая дрянь, чтобы получить его?

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза, но держу себя в руках, готовый ворваться в нее и решить свою судьбу, как проклятый наркоман. Ее лицо раскраснелось, дыхание участилось, заставляя ее прекрасные сиськи резко подниматься и опускаться. Они умоляют меня поиграть с ними.

Позже, красавицы. Скоро я уделю вам немного внимания.

Приподняв бровь, я требую ответа: — Ответь мне, солнышко.

Она соблазнительно медленно облизывает свои пухлые губы, и мне приходится бороться с желанием удержать позицию. Я не позволю ей выиграть эту битву воли.

Ее взгляд пронзителен и ломает последний чертов барьер моей силы воли, выделяя каждое слово, которое мгновенно превращает ее в мою любимую зависимость. — Трахни меня так, как хочешь, Деклан.

Я не отвечаю. В ответ лишь вхожу в нее глубоким жестким толчком, погружаясь до упора в удивительные глубины ее всасывающей киски. Перед глазами все поплыло от бури ощущений, которые испытываю, когда впервые вхожу в нее без защиты.

Просто. Взрыв. Мозга.

— Мать твою! — с проклятием говорю я, глубоко дыша, чтобы не взорвать свой гребаный груз, когда ее мышцы сжимаются вокруг члена. Я с трудом держусь, пока не почувствую, что снова могу нормально двигаться и не опозориться. — Ты в порядке, солнышко?

Ее глаза остаются закрытыми, пока она кивает головой. Почти уверен, что она потерялась в ощущениях, как и я, но мне все еще нужны ее слова.

— Говори, Бетани. Скажи мне, что тебе хорошо, детка.

— Я в порядке. Просто двигайся, наконец, — говорит она, когда ее бедра начинают бессознательно извиваться под моими. Слава Богу.

— Держись, солнышко. Сейчас будет дикая поездка.

После этого слова больше не нужны, я выхожу из нее до головки и снова погружаюсь в ее шелковистые глубины снова и снова, снова и снова, в таком темпе, который я не уверен, что когда-либо имел. Я медленнее выхожу, но мощнее вхожу. Каждый раз попадая пирсингом в ее точку G, посылая электрические разряды прямиком к моим медленно, но верно покалывающим яйцам, которые готовятся к освобождению.

Наши бедра вращаются в одном тандеме, и мы полностью теряемся в телах друг друга. Я никогда раньше не испытывал такой мощной связи во время секса и не осознаю, что набираю темп. Я теряю заданный ритм, когда мы начинаем гнаться за нашими быстро приближающимися оргазмами.

Стоны и хрипы — это подсказка, что мы оба близки, но ощущение жжения в бедрах и прессе от непрерывных толчков становится все сильнее. Я оттягиваю момент, чтобы убедиться, что Бетани кончит первой. Я ослабляю хватку на ее запястьях и перекидываю ее правую ногу через плечо, а другой рукой касаюсь ее набухшего клитора. Ее бедра тут же резко дергаются и меняют угол наклона. С моих губ срывается глубокий стон от того, как это охренительно, и я понимаю, что долго так не протяну.

Большим пальцем снова кружу и надавливаю на ее клитор все быстрее и быстрее, чтобы довести ее до предела. Когда у нее закатываются глаза и они закрываются, с ее губ срывается громкий стон.

— Открой их снова, солнышко. Мне нужно увидеть твои глаза, детка, — бурчу я, и она лениво их открывает. В них бурлит всепоглощающее желание.

Я увеличиваю темп, ее дыхание сбивается, и чувствую, как ее стеночки сжиматься на набухающем члене.

— Давай, детка. Кончи для меня, — говорю я.

И все, и Бетани выкрикивает мое имя, оргазм овладевает ей, и она выгибается дугой. Меня захватывает красота ее оргазма, и в этот момент я полностью ослеплен своим оргазмом, когда ее киска превращается в тиски на члене.

— Че-е-ерт!!!!! — кричу я.

Я ни черта не вижу ничего вокруг, тело застывает в финальном безумии, когда делаю последний грубый толчок в Бетани и изливаюсь в ее тугое тепло. Член подпрыгивает каждый раз, когда очередная волна спермы вытекает из меня, а ее киска сжимается сильнее, посылая меня в мини-оргазм снова и снова. Словно спустя час я обессилел и рухнул на Бетани. Каким-то образом немного сдвинулся в сторону от нее, но все же частично накрыл ее, не раздавив.

Мы молча лежим так несколько минут, переводя дыхание. Я не знаю, как заговорить, не говоря уже о том, чтобы двигаться после такого.

Собрав силу воли в кулак, я выхожу из Бетани. Я стону от ощущения потери ее тепла, но упиваюсь видом моей спермы и ее соков, вытекающих из нее. Этого вполне достаточно, чтобы я снова стал твердым. Но…

— Господи. Кажется, ты сломала мой член, — смеюсь я, и она тоже.

— Я очень сомневаюсь в этом, Деклан.

Я поворачиваюсь к ней лицом и одариваю ее усмешкой. — Да. Но прямо сейчас? Он чертовски измотан и счастлив.

И поскольку я — требовательный ублюдок, хватаю ее и прижимаю к себе так, что ее рука лежит на моей талии, а ее голова — на моей груди. Затем приподнимаю ее подбородок, чтобы подарить ей обжигающий поцелуй.

— Засыпай, солнышко.

Она хмыкает в знак согласия. На ее лице играет сонная довольная улыбка, когда я целую ее лоб и откидываюсь на подушку. Я и сам быстро засыпаю, когда удовлетворение и довольство, какого никогда не знал прежде, омывает мое тело.

Ага. Я по-королевски оттраханный для этой женщины, и мне нет до этого никакого дела.

Я сожгу весь мир дотла ради нее, что напоминает мне.

Что нужно еще поджечь кое-какое дерьмо и найти того ублюдка, который должен умереть за то, что прикоснулся к тому, что принадлежит нам. Сейчас, держа мою девочку в своих объятиях, когда мы оба засыпаем, я должен быть здесь. Остальное может подождать до поры до времени

Ага, в конце концов я пожалею, что так подумал.

Глава 21

Бетани

— И сегодня на уроке мы будем изучать глубинное восприятие, погрузимся в тему, как воспринимать то, что вы стараетесь передать в своем фото.

И профессор Гилфорд начинает бубнить и рассказывать тему, которую я изучала сама, а я стараюсь не заснуть.

Невероятно сильно устала после вчерашней близости с Джованни, а затем утренней эскапады с Декланом, каждое малейшее движение заставляет меня вздрагивать. Не думала, что после секса может быть так больно. Но, наверное, так бывает, когда два кобеля под два метра ростом, с пирсингом на члене продолжают неистово трахать меня. Они оба обладают выносливостью и упорством, которые, как я думала, возможны только в порно или в каком-то безумном третьем измерении.

Мне до сих пор не верится, что переспала с ними обоими менее чем за двенадцать часов. Кто я такая, и куда делась нормальная я? Хотя не жалуюсь ни на секс, ни даже на некоторые новые позы, которые освоила в процессе, такое ощущение, что их сперма все еще вытекают из меня, к этому я начинаю привыкать.

Взаимное влечение, переходящее сразу в секс без презервативов. Я всерьез надеюсь и молюсь, что результаты анализов на венерические заболевания, которые парни мне показали, не оказались просто липовыми бумажками, которые сделали, чтобы залезть к девчонкам в трусики, иначе они долго не смогут воспользоваться членами.

Правда их реакции не назовешь поддельными, так что, возможно, они не такие уж коварные богатые ублюдки, какими я считала их с самого сначала, хотя в какой-то степени до сих пор так думаю.

— Мисс Рис! — кричит профессор Гилфорд, вытаскивая меня из моего изнуренного сексом оцепенения.

— Д-да, профессор? — неуверенно спрашиваю я, встретившись с его взглядом.

Он меня на дух не переносит и всегда ищет повод, чтобы снизить оценки, даже несмотря на то, что другие заплатили мне за точно такую же фотографию. Конечно, они получают пятерку, а я едва сдаю экзамен. Наверное, еще потому что я отказалась идти на свидание с этим придурком.

Еще одна радость в этой архаичной дыре.

Явно не впечатленный, он только глубоко вздыхает. — Очевидно, сегодня вас не интересует урок. Выйдите из класса. Вы получите ноль за сегодняшнее занятие. Может быть, в следующий раз вы проявите немного больше энтузиазма к своей академической карьере.

— Да, сэр, — отвечаю я, но закатываю глаза на его классическое поведение придурка, складывая свои вещи в сумку.

Я выхожу, игнорируя насмешки и жалостливые взгляды. Профессор Гилфорд продолжает говорить снова, но я чувствую его взгляд на своей заднице, пока иду к двери. Я благодарна за то, что она закрывается и мне больше не придется иметь с ним дело.

Взглянув на телефон и поняв, что провела в классе всего пятнадцать минут из полуторачасовой лекции, я решила сходить к своему абонентскому ящику. Мне нужно проверить и узнать, какие у меня есть счета на ближайшее время.

Холодный осенний воздух слегка пощипывает щеки, когда я выхожу из здания факультета искусств, поэтому накидываю толстовку. Может, мы и живем в середине или даже ниже Северной Калифорнии, но здесь все равно бывает холодно. К счастью, это не сиэтлский холод и дождь, но все равно довольно неприятно.

Я прошла три четверти пути через кампус к своему почтовому ящику, когда серия пиликаний телефона заставила меня посмотреть, кто из трех слишком заботливых олухов интересуется, где я.

Деклан: «Разве ты не должна быть в классе, солнышко?»

Джованни: «Да, должна. Вторая пара изобразительное искусство и фото с 10–11:30. Урок закончился раньше Tesoro?»

Деклан: «Какого хрена ты идешь в самую дальнюю часть кампуса, к заправке «Скетч»? Что случилось?»

Деклан: «Ха! Я был прав! Очко в мою пользу!»

Джованни: «*смайлик с закатывающимися глазами* Браво, Ди. Ты вспомнил что-то кроме того, когда в последний раз трахался. Ты получаешь золотую медальку».

Деклан: «Не прошло и шести часов, большое спасибо. Членосос».

Синклер: «Господи Боже. Обратите внимание. Она все еще уходит от придурков из кампуса. Что происходит, котенок? Если ты не ответишь через полминуты, мы идем к тебе».

Джованни: «Согласен».

Деклан: «Поддерживаю».

О черт. Они могут быть более властными?

Я: «Остыньте, вы, чрезмерно заботливые няньки. Мой профессор — придурок, выгнал меня из класса. Поэтому иду к почтовому ящику, который мне дали, когда я пришла на вводный инструктаж. Не нужно посылать поисковую группу».

Джованни: ……

Синклер: …..

Деклан: ….

О боже. Бомбардировка вопросами через три… два… один…

Деклан: «Почему тебя выгнали из класса, Би? Что случилось? Чью задницу мне надрать?»

Джованни: «Почтовый ящик??? Какого хрена?»

Синклер: «Джио, мне нужно имя профессора. СЕЙЧАС ЖЕ».

Джованни: «Уже».

Я: «Парни, может, хватит? Ничего страшного».

Синклер: «Есть что-нибудь, Джи?»

Джованни: «Профессор Гилфорд. Сорок четыре года. Преподает в универе искусство и фото уже восемь лет. Комната 305».

Синклер: «Уже иду туда».

Я: «НЕТ!!! НЕ делай этого, если не хочешь снова получить коленом по яйцам!»

Синклер: «Лучше бы у тебя была чертовски веская причина, почему один из нас не должен пойти туда, котенок».

Синклер: «Дек? Джи? Планы меняются, через пять минут».

Я: «Ребята, может, хватит? Это смешно».

Деклан: «Тогда расскажи нам, солнышко и, может быть, мы остановимся».

Джованни: «Не остановимся. С ним все кончено. Избавимся от него».

Синклер:«…Почему?»

Господи, помоги мне!

Я: «Отлично! Потому что вы, парни, поступите по-своему, невзирая на то, как я буду выглядеть в этой ситуации для всех. Он пригласил меня на свидание в начале прошлого года, и я сказала ему «нет». С тех пор он меня ненавидит, а я из-за этого с трудом набираю баллы. Теперь вы счастливы?»

Джованни: ……

Деклан: ……

Синклер: …..

Синклер: «Нет, не счастливы, котенок. Не волнуйся. Эта проблема исчезнет очень быстро. Кроме того, НЕ покидай этот дерьмовый район, как только заберешь почту. Один из нас скоро будет там, чтобы забрать тебя».

Я: «*Четыре эмодзи с закатывающимися глазами* Как скажешь».

Синклер: «Котенок…»

Я: «Покаааааа!»

И я выключаю телефон и убираю его обратно в сумку, заходя в маленькое здание, где находится мой абонентский ящик.

— Властные шовинисты. Придурки, — бормочу я себе под нос, вставляя ключ в специальный слот.

Я торопливо забираю почту и быстро выхожу на улицу, чтобы сесть на ступеньки и все просмотреть. Хотя район не такой уж «дерьмовый», как думают ребята — поверьте мне, я жила и в худшем — само здание довольно жутковатое и странное. Поэтому предпочитаю побыстрее войти и выйти.

Сев на нижнюю ступеньку, я бросаю сумку рядом с собой и начинаю просматривать почту. Счет за телефон, ничего удивительного. А это что, письмо из школы? Открыв его и прочитав, вижу, что мою стипендию снизили, а питание и жилье больше не будут оплачиваться. Что? Почему? Всё из-за того, что моя оценка по изобразительному искусству граничит с неуспеваемостью — интересно почему — они решили, что мою стипендию нужно скорректировать, чтобы мотивировать меня получить лучшую оценку и вернуть остаток.

Я сильно впиваюсь зубами в губы, пытаясь остановить слезы, которые наворачиваются на глаза из-за этого идиотского решения. Они даже не знают, почему я почти провалилась, и им, черт возьми, все равно. Херня полная.

Закрыв глаза, я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Не важно. Они хотят драки и ее получат. Открыв глаза, я вновь чувствую решимость, комкаю дурацкое письмо и бросаю его на землю в детской, но удовлетворительной манере «пошли вы». Мне нужно лишь заставить пару учеников из класса, которые не являются полными болванами, встать на мою сторону, возможно, это поможет. Или я пригрожу не продавать им больше сделанные мной фотографии, которые они покупают у меня и выдают за свои работы. Сокурсники не обрадуются, если им придется делать работу самим. Это лишит их легкого образа жизни, а они не могут этого допустить.

Когда я перелистываю остальные письма, мое внимание привлекает необычно маленькое письмо. Более плотное, сложенное и запечатанное странным сургучом, на котором стоит штамп, который не могу разобрать. Такое впечатление, что человек, отправивший его, торопился и что-то напутал. Я поднимаю голову и оглядываюсь вокруг, и меня пробирает холодный озноб, как будто за мной наблюдают.

Пытаясь непринужденно оглядеться вокруг, чтобы понять, действительно ли за мной кто-то наблюдает, я осторожно открываю письмо и вижу написанный от руки листок. Медленно читаю его и замираю от ужаса.

«Бетани,

Ты можешь убежать, но тебе не спрятаться.

Если думаешь, что эти дураки защитят тебя, ты ошибаешься.

Они скрывают секреты, как и ты.

И пока ты думаешь, что никто не знает о твоем грязном прошлом.

Я знаю.

Я наблюдал за тобой, милая.

Скоро ты станешь моей навсегда.

Вместе мы будем править.

Я как король.

Ты как моя послушная маленькая королева.

Не устраивайся слишком удобно в этом маленьком замке в кампусе.

И когда ты меньше всего этого ожидаешь, маленький темный секретик будет раскрыт.

Тогда… ты навсегда станешь моей.

А эти глупые мальчишки?

Исчезнут.

Наслаждайся временем, проведенным с ними, потому что у него есть срок.

— T»

Меня тошнит, когда читаю эти слова снова и снова. За мной следили? Как вообще кто-то узнал, где я жила до того, как парни нашли меня? Я никогда не позволяла никому видеть, где сплю.

Мое сердце начинает биться еще сильнее от ужаса, что за мной следят. Ладони вспотели, голова идет кругом. Давно я так себя не чувствовала и не допускала, чтобы моя сердечная аритмия одержала верх.

Я быстро запихиваю письмо в рюкзак, чтобы кто-нибудь, например, парни, если появятся, не увидели его. Застегиваю сумку и бросаюсь в кусты у здания, чтобы выблевать содержимое желудка. Я пытаюсь не потерять сознание, молясь, чтобы это действие помогло мне успокоиться и стабилизироваться.

Меня рвет и рвет, вдалеке я слышу шум остановившейся машины. Несколько дверей открываются и захлопываются. Ко мне приближаются шаги и голоса, кричащие на меня. Я слишком далеко, чтобы заботиться или даже реагировать, когда очередная волна тошноты почти сбивает меня с колен. Но прежде чем успеваю упасть, сильные руки подхватывают меня и удерживают на ногах. Моя рвота, надеюсь, прекратилась, и я вдыхаю сексуальный уникальный аромат, по которому сразу же узнаю Деклана. Он вторгается в мои чувства и помогает мне успокоиться. Я прислоняюсь головой к его груди и держу глаза закрытыми, потому что знаю, что если открою их прямо сейчас, мир превратится в горячий крутящийся беспорядок.

— Бетани, ты в порядке, солнышко?

— Tesoro, нам нужно ехать в больницу?

— К черту. Джи, позвони доктору и скажи, чтобы через десять минут он встретил нас в гараже. Я забрал ее вещи и какое-то скомканное письмо из школы, которое прочитаем позже. Деклан, аккуратно возьми ее на руки и посади в машину. Нам нужно вернуться в пентхаус.

Обычно настойчивый тон Синклера выводит меня из себя, но сейчас я благодарна, что хоть у одного из них голова работает нормально. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше мне хочется блевать.

Деклан бережно подхватывает меня мускулистыми руками, нежно обнимая, словно боясь, что я сломаюсь, и медленно идет к машине. Он садится в машину, все еще держа меня на руках.

— Выпей, солнышко. Это поможет.

Я приоткрываю рот, и вода попадает мне в рот. Я делаю робкие глотки, чтобы не открыть дьявольские врата по всему автомобилю.

— Спасибо, — бормочу я, когда выпиваю достаточно, чтобы смыть отвратительный вкус изо рта и начать процесс регидратации. Гаторад и тайленол станут моими лучшими друзьями на ближайшие пару дней. В последний раз такое случилось после того, как я несколько месяцев провела в Лос-Анджелесе. Мне потребовалась почти неделя, чтобы снова почувствовать себя в порядке.

— Котенок, что случилось?

— Ничего важного. Я буду в порядке.

— Чушь, котенок. Почему тебя так рвало?

Я раздумываю секунду, прежде чем решаю, что не стоит говорить им о жутком письме. Эти парни по какой-то безумной причине чрезмерно опекают меня, и если я когда-нибудь захочу иметь возможность ходить на занятия без сопровождения одного из них или побыть наедине с собой, им не нужно об этом знать. К тому же оно бессмысленно. Какие секреты они скрывают?

— Это все из-за письма. Вывело меня из себя. Я позволила своему гневу захлестнуть меня и не поняла, что моя аритмия вышла из-под контроля, пока не стало слишком поздно. Не беспокойтесь.

То, что Деклан подо мной напрягся, говорит о том, что я только что облажалась. По-настоящему. Только Рамона знает об этом, о моей болезни сердца, потому что она отвела меня в бесплатную клинику, где мне сделали несколько анализов, чтобы выяснить, что происходит. Конечно, в большинстве случаев все неплохо. Даже во время безумного секса с Джованни и Декланом мне удавалось его контролировать. Стресс или получение чего-то ненормального по почте, например, письма от сумасшедшего сталкера, приводит к быстрой потере контроля над аритмией.

Решив посмотреть правде в глаза, я медленно открываю глаза и вижу яростные взгляды, устремленные на меня. Да, я уже знаю, что меня ждет, поэтому начинаю быстро говорить, чтобы разрядить обстановку как можно лучше.

— Слушайте, ничего страшного. Это первый раз за два года. — Глядя на сощуренные серебристо-серые, океанически-голубые и изумрудно-зеленые глаза, понимаю, что они не верят ни единому моему слову. — Я серьезно. Я была у врача раньше. Он не беспокоился по этому поводу. Единственное, сказал не волноваться, чтоб не вызвать сердечный приступ. — Нахмурившись и стиснув челюсти, я осознаю, что у меня снова начинается словесная рвота из-за того, что сказала слишком много. Я оперлась на Деклана и скрестила руки в знак неповиновения. — Все, я молчу, — бормочу я, глядя на пол «Гелендвагена» Синклера, чтобы избежать немного безумного взгляда ворчуна.

Остаток поездки проходит в жуткой тишине. Я с ужасом жду их словесную взбучку. Мне просто нужно выпить газировку и принять пару таблеток тайленола, прежде чем отправиться на следующее занятие. Я измотана, обезвожена и недовольна этой ерундой, так что чихать хотела на их гнев, если думают, что просто подчинюсь. Особенно когда моя стипендия и так висит на волоске. Если я буду пропускать и дальше занятия, это не сулит мне ничего хорошего.

Когда лифт подъезжает к пентхаусу, я все еще в плохом настроении, поскольку меня держат на руках, как чертову куклу. Деклан быстро проходит в гостиную и усаживает меня на диван, после чего отправляется на кухню и возвращается с бутылкой воды и бутылкой газировки с клубникой и киви. Синклер приходит откуда-то с аспирином, бросая пузырек мне на колени.

— Э-э… Спасибо. Но могу я получить что-нибудь вроде тайленола?

— Не-а.

— А почему нет, черт возьми?

— Для человека с заболеванием сердца, о котором нам не сообщили, можно подумать, что ты не понимаешь, что аспирин — лучший вариант, поскольку он не сильно разжижает и не сгущает кровь. А это может усугубить аритмию.

Черт побери. Как я этого не знала? Я просто игнорирую Сина и читаю на пузырьке, сколько нужно принимать. Затем высыпаю пару таблеток в руку, открываю бутылку с водой и запиваю таблетки.

— Спасибо, что спасли меня, еще раз. Но я правда не могу пропустить еще один урок, так что мне пора идти.

Мне также нужно найти, где спрятать письмо, чтобы я могла изучить его позже.

Все три возвышающихся сексуальных придурка стоят передо мной, а потом садятся на журнальный столик и недовольно смотрят на меня.

Эй, я никогда не говорила, что не могу быть сучкой, когда захочу. Особенно когда противостою королям кампуса. Я выбираю свои сражения, и по какой-то причине сражения с этими тремя — это сексуальный кайф, который обычно заканчивается тем, что я мастурбирую в душе, в ванной или в постели, пока не взорвусь лучами удовольствия.

— Давайте. Выкладывайте всю вашу пещерную чушь, чтобы убедить меня остаться здесь и пропустить занятия. Предупреждаю, скорее всего, это не сработает. Особенно поле чертова письма из универа. Я не могу пропускать занятия, если не хочу распрощаться со своей стипендией.

Лифт дзинькает, и я чуть не выпрыгиваю из своей чертовой кожи. Все парни бросают на меня вопросительные взгляды, но я просто отмахиваюсь от них. Увидев вошедшего пожилого джентльмена с медицинской сумкой, я снова выхожу из себя.

— Да ладно! Это пустяки!

— Перестань, Бетани, мы просто волнуемся за тебя. Вот и все, — говорит Деклан и умоляюще смотрит на меня. Я почти таю от его щенячьих глаз. Почти.

— Не надо строить мне глазки, Деклан. Это не прокатит со мной. Я уже сказала вам, что в порядке.

Деклан наклоняет голову в сторону задумчивого Синклера, затем пожимает плечами, глядя на меня. — Как скажешь, солнышко. Твоя очередь, засранец.

Деклан встает вместе с Джованни, пожимают руки доктору и уходят в комнату. Я поражена, как легко они оставили меня с сыном Сатаны. Чертовы предатели.

Я пригвоздила Синклера огненным взглядом, не желая отступать перед ним. По крайней мере, пока. Наблюдать за тем, как он теряет контроль над собой, когда мы спорим, меня заводит, но я ни за что не дам ему это понять.

— Что сегодня выбрал дьявол в попытке заставить меня подчиниться? — с вызовом спрашиваю я, чувствуя, что мое сердцебиение слегка учащается, но не в плохом смысле.

Он держит руки скрещенными над облегающей черной футболкой, играя с мускулами, как будто футболка едва сдерживает его. На нем сексуальные рваные и темные джинсы в обтяжку — это немного отвлекает меня. Я ничего не могу с этим поделать. Они все постоянно расхаживают вокруг меня полуголые, их любимое занятие — ходить по утрам в одних трусах. Трудно не заметить в них то, что вызывает у меня желание обмазать их тела шоколадным сиропом и слизать его с них.

Глубокая усмешка Синклера возвращает меня к зловещему блеску в его глазах. Он быстро встает с журнального столика и так же быстро оказывается рядом со мной. Между нами достаточно пространства, пока он нависает надо мной, но я все равно чувствую удушающее присутствие его властной личности.

— О, принцесса, тот маленький блеск в твоих глазах, когда ты рассматривала меня, сказал мне все, что мне нужно знать для моего «выбора дьявола», как ты так красноречиво выразилась. — В его глазах сияет грех, похоть и вызов.

В горле пересохло, как в пустыне Мохаве, когда я пытаюсь остроумно ответить. — О-о-о, правда что ли? И что уготовил мне Люцифер? — наконец-то, я смогла прохрипеть.

Он фыркает, затем одаривает меня злобной улыбкой. — У тебя есть два варианта, котенок. Первый? Ты будешь хорошей девочкой и позволишь мне отнести тебя в комнату, чтобы доктор позаботился о тебе. — Его глаза вспыхивают, когда он замолкает. Он прикусил зубами губу и медленно покусывает ее, во мне разгорается огонь. — Второй? Я тащу твою хорошенькую попку к себе в спальню, раздеваю тебя догола, привязываю к кровати и овладеваю тобой. Я засуну пробку в твою девственную задницу, вставлю кляп в твой умный ротик и буду трахать тебя долго и жестко, пока ты не станешь подо мной хныкать. Я вытащу кляп из твоего рта и потребую твоего сладкого подчинения мне. Тогда и только тогда, когда эти пухленькие идеальные губки будут умолять и просить меня, я позволю тебе кончить. Буду смотреть, как ты содрогаешьсяподо мной, когда залью стенки твоей киски своей спермой — это будет одно из самых больших удовлетворений в жизни.

Он замолкает, втягивает воздух, и я вижу его твердую эрекцию сквозь джинсы. Я тяжело дышу, пока его яркое описание проносится в моей голове.

Я хочу этого. Боже, как я хочу. Но еще не готова позволить ему победить.

— П-первый вариант. Я выбираю первый вариант.

— Я так и думал, котенок. Но я готов подождать. Будет еще приятнее, когда ты наконец согласишься

* * *

— Прошу прощения? Ну-ка не повторишь? — спрашиваю я.

— Я сказал, что мы уладили вопрос с профессором, Tesoro, — со вздохом отвечает Джованни на мой вопрос.

После маленького выступления Синклера я вернулась в комнату и позволила доктору осмотреть меня, как парни просили. Доктор заверил их, что я в порядке, но они каким-то образом уговорили его согласиться на осмотры раз в две недели в пентхаусе в течение следующих трех месяцев, чтобы убедиться, что «все в порядке». Хотя была возбужденной и неудовлетворенной, я смогла как-то продержаться два часа, пока доктор был там. Он ответил на все вопросы, которые задавали парни. Некоторые из них вполне приличные, и я смогла кое-что узнать. Другие вопросы были настолько нестандартными, и я удивилась, что доктор не посмеялся над ними.

Когда меня, наконец, освободили от пыток, приказав отдохнуть и восстановить силы до конца дня, я начала расспрашивать ребят о том, что они имели в виду, когда говорили, что разобрались с проблемой.

— Нам действительно нужно об этом говорить, солнышко? — простонал Деклан с полным ртом еды. Как он не разжирел, ума не приложу.

— Да, черт возьми, нужно! Вы, пещерные люди, добились своего с доктором, так что теперь я добьюсь своего, черт подери!

Они смотрят на меня, а затем снова возвращаются к просмотру телевизора и продолжают есть. Думаю, мне нужно быть более драматичной. — Ладно. Я пойду соберу свои вещи, возьму такси до ближайшей автобусной станции и вернусь в Лос-Анджелес, если вы так хотите.

— Отлично, ты выиграла, — ворчит Синклер, удивляя меня.

Думаю, это только потому что я надула его раньше, и он меняет тактику, чтобы сбить меня с толку. Я просто улыбаюсь.

— Ну? Давай, рассказывай.

Он закатывает глаза, но говорит: — У нас есть влияние в кампусе, котенок. Мы лишь немного пригрозили ему скрытыми фотографиями, которые, как профессор думал, он уничтожил и которые могут разрушить его брак с его высокопоставленной женой, окружным прокурором. Либо он увольняется, но не раньше, чем исправит твои оценки, либо мы отправляем все доказательства его жене. Он выбрал правильный вариант. Он исправил твои оценки, написал заявление в школу о том, что несправедливо ставил тебе оценки, а затем уволился, заявив, что нагрузка слишком велика.

— А что насчет этого? — спрашиваю я, указывая им на телефон, где было видео, как поджигают мой старый «дом». — Кто из вас принимал в этом участие? — Поганая ухмылка Деклана — вот и весь ответ, который мне нужен, чтобы узнать, кто из них виновен. — Ты ведь понимаешь, что это уголовное преступление?

— Tesoro, с нами ничего не случится. Обещаю.

— Откуда ты знаешь? Может твоя тяга поджигать здания и угрожать профессорам, ну или еще что-нибудь, приведет к неприятностям?

Они все заметно напрягаются на мой вопрос, но возвращаются к обычному поведению так быстро, что я почти не замечаю временных изменений.

— Выкладывайте. Сейчас же. Что вы, ребята, не говорите мне?

Никто из них не может смотреть мне в глаза, как будто они стыдятся. Джованни медленно поворачивается ко мне, чтобы я могла видеть страх и разочарование в его глазах. — Как мне объяснить тебе это?

Меня смущает его выбор слов, но я все равно соглашаюсь. — Легко. Просто скажите мне, что заставило вас троих напрячься. Если думаете, что я буду вас осуждать, то вы ошибаетесь. Я не такая и надеюсь, что вы все это уже поняли.

Он кивает, явно соглашаясь с моей точкой зрения. — Ну, ты, очевидно, слышала о нашем статусе здесь, в кампусе, верно? Ты ведь знаешь, что это имена наших семей по всему кампусу? — спрашивает он, и я киваю.

— Да. Ваши семьи — крупные спонсоры и все такое, верно?

— Tesoro, наши семьи — это не просто «спонсоры». Мы и есть этот кампус. Университет Блэквелл основан нашими прадедами во время Калифорнийской золотой лихорадки. Борис Блэквелл, Лахлан Картер и Джузеппе Мартинелли были основателями этого университета. Мы являемся однофамильцами этого места. Каждый мужчина, родившийся от них, учился здесь. Мы можем делать здесь все, что захотим, и с нами никогда ничего не случится.

— Ох, — мой единственный ответ. Что еще я могу сказать? Я думала, что это семейное дело. Но законная королевская семья кампуса? Святые огненные шары.

— О да, солнышко, но не только это, — добавляет Деклан, когда я перевожу взгляд на него.

— Да? Продолжай.

Он проводит рукой по взлохмаченным волосам, напоминая мне о том, как они выглядели прошлой ночью после нашего умопомрачительного секса. Я встряхиваю головой, чтобы прогнать эту мысль.

Сосредоточься. Сейчас не время для этого дерьма.

— Ну…. ты когда-нибудь слышала о компаниях «Блэквелл Индастриз», «Мартинелли Энтертейнмент Индастриз» или «Картер Фармасьютикалс»?

Я прокручиваю в голове, но ничего не нахожу. — Может быть? Но не уверена на сто процентов. А что?

Он просто запрокидывает голову, глядя в потолок. — Наши семьи ими тоже владеют.

Пожимаю плечами, потому что не улавливаю связь. — Хорошо. И? Ваши семьи владеют некоторыми предприятиями и этим университетом? Большое дело?

— Более чем большое дело, котенок. Эти предприятия — лучшие в своих областях. Ты живешь с тремя следующими генеральными директорами этих многомиллиардных компаний. Когда мы сказали тебе, что нам «ничего не будет», это потому что нам в прямом и переносном смысле ничего не грозит. Наши карманы так чертовски глубоки, что почти ничто на этой земле не может противостоять нам.

Я молчу. В смысле, что я могу сказать на все это? Подозревала ли я, что эти парни при деньгах? Безусловно. Думала ли я, что они настолько упакованы? Ха! Ни за что на свете.

Пока я сижу, разинув рот, и смотрю на них, их поведение меняется от неуверенного до явно неловкого. Очевидно, что мое отсутствие реакции — не то, чего они ожидали. Или это именно то, чего они ожидали, отсюда и изменение в их поведении. Когда все они начинают вставать, я наконец обретаю дар речи.

— Куда вы, парни, собрались?

— Куда угодно, лишь бы не быть здесь, — пробормотал Синклер.

— Сядь на место. Сейчас же.

Их глаза округляются от моего тона, но через секунду они садятся обратно.

— Во-первых, я хочу извиниться за свою реакцию или, лучше сказать, за отсутствие таковой. Во-вторых, почему вы решили уйти?

Джованни собирается что-то сказать, но Деклан прерывает его: — Мы собирались уйти, потому что думали, что ты разозлишься, что мы не рассказали тебе всё. Но мы также предполагали, что ты все это знаешь. Никому из нас не нравится об этом говорить.

— Ну, я не знала. Или, по крайней мере, предполагала, что вы имеете определенный статус в обществе, чтобы иметь отношение к этому кампусу. Я просто не понимала, что вы буквально занимаете первое место здесь и, видимо, во всем мире.

— Чёрт. Вот почему я ненавижу говорить об этом дерьме, — начинает ворчать Синклер, излучая злость.

Деклан уходит в себя, полностью отстранившись от всего этого, а Джованни с неуверенной милой улыбкой смотрит на меня, давая мне время разобраться.

— Что такого в том, чтобы говорить об этом? Я понимаю, поверьте, понимаю. Но у меня ситуация полярно противоположная. Мне стыдно за некоторые извращенные вещи, через которые мне пришлось пройти.

Воспоминание о некоторых вещах, через которые провела меня мать, обрушивается на меня, как тонна кирпичей, и я изо всех сил стараюсь не дать им овладеть собой. Второй приступ безумия в один день выведет этих троих из себя, а я не могу этого допустить.

— То, что наши жизни находятся по разные стороны, не значит, что мы не пережили свое собственное извращенное дерьмо, милая. Наши шрамы так же глубоки. Просто весь мир у нас в руках, чтобы скрыть всю боль и страдания.

Мои глаза увлажняются, когда смотрю на Деклана.

Это правда, каждый проходит через дерьмо в своей жизни. Просто у одних есть сила и средства, чтобы скрывать это, а другим, как мне, приходится бороться за то, чтобы фасад не рухнул.

На их лицах читаются страдания и боль, и это разрывают мою душу так, как я никогда не думала, что это возможно. Мое сердце обливается кровью за этих парней. Хотя судя по их лицам, вероятно, никогда не узнаю всей глубины их страданий, я, как ни странно, смирилась с этим. Я даже не знаю своего прошлого, согласно дурацкому письму, но наверняка никогда не смогу поделиться этим с ними.

От некоторых секретов слишком трудно отказаться из-за разрушительных последствий. Я видела яростную защитную натуру своих парней. При угрозе они легко могут сжечь мир ради того, кто им дорог. Очевидно, что они так и сделают — ради меня. Рад той, кто считает себя сиротой.

Стряхнув негатив, я пытаюсь сменить тему в попытке разрядить обстановку. — Давайте просто не будем больше говорить о грустном депрессивном дерьме. Если вы, ребята, решите поговорить об этом, я здесь, чтобы выслушать. Если нет, что ж. Я просила вас уважать мой выбор говорить или не говорить о моем прошлом, поэтому уважаю ваш выбор открыться или нет. Справедливо?

Они с облегчением переводят дух. А с их плеч сваливается груз, что я не веду себя как стерва и не заставляю их говорить.

— Справедливо. Спасибо, солнышко, — радостно отвечает Деклан, сверкая задорной улыбкой.

Я снова чувствую, как понемногу рушатся стены, которые воздвигла вокруг себя. Я улыбаюсь им, а затем использую ситуацию, чтобы склонить чашу весов в свою пользу.

— Теперь, поскольку знаю, что вы, три придурка, не позволите мне пошевелиться, пока я не захочу в туалет, как насчет того, чтобы вы все взяли закуски, напитки и попкорн, пока я буду искать комедию для нас, чтобы посмотреть.

Они кивают, но улыбки на их лицах могут заставить сломаться самого Скруджа Макдака. Они все целуют меня в лоб, а затем идут на кухню. Я даже мила с Синклером — угрюмый брюзга радуется моему временному перемирию.

Не волнуйся, Синклер. То, что я сейчас любезна, не означает, что завтра я не вернусь к раздаче дерьма.

И именно так мы и проводим остаток ночи. Белый флаг перемирия развевался над нашим смехом и шутками по поводу нелепого фильма, который я заставила их смотреть, пока мы перекусывали и просто наслаждались обществом друг друга.

Глава 22

Синклер

Начало ноября.

— Где она, черт подери? — требую я, выбегая из своей комнаты в сторону кухни, где, как знаю, сидят парни.

Врываюсь на кухню, они смотрят на меня во все глаза, с набитыми ртами, САМЫМИ большими саббу, которые приготовил для нас наш маленький умелец.

— Ну и где наша крошечная террористка-торнадо?

Деклан поднимает палец вверх, пока жует и глотает, зля меня еще больше. Мое терпение сейчас на абсолютном нуле, и я, черт возьми, готов устроить ей взбучку, а потом трахнуть ее задницу до потери сознания.

— Как дела, дружище?

Серьезно? Он еще спрашивает?

— Где. Бетани. Мне с ней нужно немного поболтать.

На его лице расплывается ухмылка, когда он откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. — Видимо, о чём-то хорошем. Что случилось?

Зная, что мои чертовы друзья не скажут мне, где она, пока я не поведаю им подробности, предательские засранцы, я говорю им, что натворила наша маленькая проказница. — Да ничего, обычное дерьмо. Бетани предложила постирать мои белые вещи, так как она «уже стирает», и решила выкрасить мои шмотки в гребаный розовый цвет. Конечно, я спущу это с рук, поскольку могу прикупить еще барахла. Затем эта чертовка вылила мои флаконы с одеколоном в ту же посудину, и теперь шмотки воняют не пойми чем. Но что она сделала сейчас? С меня хватит, и ей нужно преподать урок. Немедленно.

— И что именно она сделала на этот раз? — усмехается Джи, а я смотрю на него с огнем в глазах.

— Сучонок. Это ты ей помог? — К концу вопроса мой голос повышается на несколько октав.

Из-за его дьявольской ухмылки я готов наброситься и задушить его к чертям собачьим.

— Ну, Бетани рассказала мне о своей идее, а я просто должен был отвлечь тебя подольше, чтобы она успела сделать то, что хотела.

— Вот черт. Что она сделала? — спрашивает Деклан, уже смеясь надо мной, как над дураком, который забыл запереть дверь в свою комнату.

Вместо того чтобы рассказать им, я спускаю трико, чтобы они увидели, какую расправу учинила наша находчивая маленькая адская кошечка.

Мои друзья просто смотрят на меня с упавшей челюстью, а потом оба начинают ржать, как кони, в припадке смеха над моими страданиями. Деклан, идиот, падает на пол от смеха.

— Это не смешно, придурки, — бурчу я.

Джио сквозь приступ смеха отвечает: — О да! Я знал, что она хотела что-то провернуть, но такое? — Он смеется пуще прежнего. — Просто умора.

Глядя на себя сверху вниз, я понимаю, что это было бы уморительно для кого-то, кроме меня. Нижняя часть моего тела — это сверкающий оттенок фиолетового, благодаря тому, что Бетани добавила блестки в мой гель для душа. Потом маленькая негодница каким-то образом нашла мои уздечки и заменила их все на одну единственную ярко-розовую с фальшивым бриллиантом, как единственное мое генитальное «украшение». Как ей это удалось за те десять минут, что Джованни вчера задавал мне всякие вопросы в своей комнате в двух шагах от моей, ума не приложу. Сегодня Бетани пробралась ко мне и выкрала штангу, которую я вынул прямо перед душем, чтобы замочить в стерильном растворе, так что единственным вариантом для меня остался этот розовый кусок дерьма. Да, я не ожидал, что чертовка способна на такой подвиг. Я злюсь на себя ещё сильнее, потому что не слышал и не видел, как эта хитрожопая девчонка пробралась в мою комнату.

Я быстро натянул трико. Я даже не стал париться и надевать боксеры, потому что если добьюсь своего, то мой член будет зарыт так глубоко в Бетани, что нижнее белье станет пустой тратой времени.

Сейчас мне нужно как-то угомонить придурков, чтобы они перестали смеяться и дали мне нужный ответ.

— Неееет! Зачем ты оделся!? Я не успел сфоткать! — восклицает Деклан сквозь фырканье и смех.

— Не волнуйся, — говорит Джи. — Я успел, когда он рассматривал свою Барни-задницу.

Я смотрю на Джио, приближаясь к придуркам. Хлопаю ладонями по стойке, и звук останавливает их смех достаточно, чтобы понять, что я не шучу. Жжение в ладонях — желанная боль, которая помогает мне успокоиться.

— Где она? Я больше не буду спрашивать. Если только вы не хотите, чтобы ваши комнаты разгромили?

— Эй, ребята! Что случилось, — слова Бетани замирают, когда я поворачиваю голову к ней, радуясь, что мне не придется искать ее в нашей огромной квартире.

У нее округляются глаза от увиденной сцены, очевидно, она поняла, что ее маленькая шалость удалась.

— Вот черт, — шепчет она, затем мгновенно поворачивается и бежит со всех ног, словно за ней гонятся все черти ада, а я начинаю ее преследовать.

— Тащи свою задницу сюда! — ору я, следуя за ней по направлению к лестнице. Бетани останавливается от моего голоса. — Котенок, а ну вернись, чтобы мы могли поговорить, и, возможно, твое наказание не будет таким страшным.

И что же делает моя сирена? Одаривает меня самой сексуальной улыбкой, которая только есть на свете. Затем запрыгивает своей сексуальной задницей на перила и скользит вниз, спрыгивая прямо перед тем, как врезаться в край. Она приземляется и поворачивается, чтобы увидеть мою ошарашенную рожу, а затем бежит дальше.

Не знаю, что меня больше впечатлило: то, как она скользнула вниз по перилам длиной в тридцать пять футов, не упав, ее изящное приземление или то, как она легко уклонилась от меня, прежде чем я пришел в себя. Огонь разгорается во мне от желания схватить мою маленькую лисицу и, наконец, наказать ее до покорности, сделав своей.

В последние пару недель Бетани беспорядочно спала с Декланом и Джованни, а я ждал, пока мой член засохнет от недостаточного использования, кроме как от моей руки и смазки. Но сегодня? Настал конец всему, проклятым розовым украшениям на члене и блестящим фиолетовым ногам Барни.

Быстро спустившись по лестнице, я пошел по ее следу в тренажерный зал, душевые и сауну. Отлично. Здесь только одна дверь. Моей кошечке негде будет спрятаться. Подойдя к шкафу в прихожей, я быстро нахожу пару вещей, которые мне понадобятся, перед тем как запру нас в спортзале. Слава Богу, я держу несколько предметов в разных местах пентхауса именно по этой причине.

Хотя большинство моих игрушек находится в моей комнате, я предпочитаю держать несколько запасных предметов, расположенных в стратегически важных местах. Называйте меня бойскаутом секс-игрушек или как хотите. Но в такой прекрасный момент? Я благодарен, что продумаю все наперед.

Мой член твердеет под трико, когда я вхожу в помещение спортзала и ввожу код для его охраны. Я достаю телефон, чтобы отправить парням сообщение.

Я: «Тренажерный зал закрыт. Не спускайтесь сюда».

Деклан: «Даже не мечтал об этом или мечтал?»

Я: «Деклан… предупреждаю тебя».

Деклан: «Да, да. Мы знаем, что к чему, мазохист хренов».

Я: «Отвали».

Джованни: «Не забывай о согласии, придурок. Я не собираюсь лишаться своих привилегий из-за тебя. По правде говоря, мне нравится секс с ней, и я хотел бы продолжать заниматься с ней сексом».

Деклан: «Как он сказал. А теперь тащи свою задницу в мою комнату, Джи. Синклер не должен быть единственным, кто получит счастливый конец. *подмигивающий эмодзи* *Баклажан эмодзи*»

Джованни: «Да, сэр!»

Закатив глаза, я бросаю телефон, снимаю рубашку и сую в карман один из своих предметов. Он мне понадобится, когда я найду ее хорошенькую маленькую попку, в которую мне не терпится вонзить свои зубы. Установив свет потусклее, но все еще достаточно яркий, чтобы видеть, я медленно иду вперед и осматриваю территорию.

У меня есть одно место, где я мог бы спрятаться и переждать, пока Беттани не наберется храбрости, но думаю, что мой вздорный котенок предпочитает погоню. Я — ее темный и доминирующий хищник. Она — моя вкусная добыча, которая готова и хочет, чтобы ее поймали и наказали.

— Ко-те-нок, где ты? — спрашиваю я вслух. Сохраняя скучающий тон, даю понять, что мне наплевать, достаточно, чтобы она вышла. Меня привлекает звук шуршания одной из душевых занавесок, и решаю удивить Бетани. Зайдя в ванную, вижу, что свет включен, и не заметно признаков, что она здесь. Значит, она ждет меня в сауне.

Забавляясь с ней, я начинаю драматично заглядывать за каждую шторку душа, и когда слышу, как открывается и закрывается дверь, даю ей двухсекундную фору, прежде чем выбежать, чтобы застать ее за возней с дверью. Бетани злится и не сосредоточена, поэтому мне легко удается подкрасться к ней.

— Попалась, котенок, — шепчу я ей на ухо, пока она кричит.

Схватив ее, чтобы она не могла ударить меня по лицу или по причиндалам, я подбрасываю ее в воздух достаточно высоко, чтобы перекинуть через плечо. Затем поворачиваюсь обратно к тренажерному залу, чтобы посмотреть, какой тренажер лучше всего подойдет для моей затеи.

Наконец я замечаю бесполезную машину Смита. Мы думали, что эта хреновина — хорошая идея, но в итоге мы только мучились от отсутствия формы при приседаниях. Теперь я благодарен за нее, так как она подойдет идеально.

Бетани продолжает извиваться и ругать меня, как русский солдат, пока я пробираюсь к тренажеру. Я крепко шлепаю ее по великолепной попке, улыбаясь при мысли о своей отметине, наконец-то, ласкающей ее золотистую кожу.

— Завязывай, котенок.

— Сам, сука, завязывай!

Отпуская ее, чтобы она чувствовала мою эрекцию, я беру ее запястья и быстро прикрепляю их к перекладине над ее головой. Достав из кармана веревку, понимаю, что это одна из тех, которые уже завязаны в свободный узел для подобных ситуаций. Да, черт возьми.

Быстро накидываю веревку на ее руки, натягиваю достаточно, чтобы закрепить их вместе, и быстро обматываю ее вокруг перекладины несколько раз, подвешивая вверх.

— Что ты делаешь? — Ее голос робок и лишен той наглости, которая была у нее всего мгновение назад.

Я оглядываю ее, а затем отвечаю: — И где же теперь твой злобный настрой, котенок? Хм?

Закончив узел, я отхожу, чтобы полюбоваться своей работой. Не самая моя лучшая, но в данный момент я слишком чертовски далеко зашел, чтобы заботиться об этом. Мое желание обладать ею, владеть и, наконец-то, сделать своей — так же как это сделали мои друзья — поглощает меня до такой степени, что я почти хочу сказать: «К черту правила». Но этого не делаю, потому что парни правы.

Если облажаюсь, я могу разрушить все.

Я начинаю ходить вокруг нее, желая успокоить бушующую внутри меня бурю, и объясняю: — Вот как все будет, Бетани. Мы с тобой сыграем в небольшую игру. За каждый правильный вопрос я дам тебе небольшое удовольствие. За каждый неправильный вопрос, ну, скажем так, ты можешь получить удовольствие, а можешь и не получить. Как считаешь, это справедливо, котенок?

Когда поворачиваюсь к ней, меня встречает злобный оскал искусительницы. А, я вижу, огонь вернулся, раз она связана. Идеально. Стоя перед ней, скрестив руки на голой груди, в одних трусах, не скрывающих мою эрекцию с пирсингом, я наблюдаю тонкие изменения, которые выдают ее удовольствие от того, что она связана.

Ее зрачки начинают расширяться, когда она изучает взглядом мое тело. Под ее майкой и спортивным лифчиком торчат тугие соски, дыхание становится немного прерывестее. Я вижу, как пот проступает на ее коже, поскольку возбуждение повышает ее температуру. Весь акт наблюдения, как мой маленький олененок извивается и барахтается, в то время как я стою, как невозмутимый лев, ждущий нападения, заставляет мой член подрагивать, а моя решимость пытается ослабнуть. Движение заставляет Бетани затаить дыхание, возвращая мое внимание к ее раскрасневшемуся лицу и приоткрытым губам.

Подойдя к ней, я берусь руками за перекладину и возвышаюсь над маленькой, но изящной фигурой Бетани. Когда она наконец, склонив голову, встречается с моим взглядом, я на мгновение замираю от ее глаз. Безупречные глаза аквамаринового цвета, хранящие и скрывающие столько эмоций и секретов, словно бурлящий бездонный бассейн, в который я хочу упасть и утонуть.

— Ну что, мой маленький котенок, хочешь поиграть в игру?

Она кивает головой, но меня это не устраивает, особенно с тем, как я играю.

— Скажи мне словами, сладкая, — пропел я, обхватив ее подбородок рукой и проводя большим пальцем по ее нижней губе, желая, чтобы это был мой язык. Скоро.

— Д-да.

— Что да? — спрашиваю я, желая и нуждаясь в ее полном ответе.

— Да. Я хочу поиграть в игру, — говорит она, впиваясь в меня своим взглядом. Она хочет и нуждается в этом так же сильно, как и я.

— Хорошая девочка. — Я целую ее в лоб, а потом перехожу к деталям. — Теперь несколько основных правил.

— Правила. Зачем нам нужны правила?

— Потому что. — Я глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, чтобы расслабиться. — Я доминант, Бетани. Ты понимаешь, что это такое?

Она фыркает и начинает смеяться, сбивая меня с толку. Видимо, на моем лице написано удивление, когда она приходит в себя.

— Синклер, у меня, возможно, очень мало сексуального опыта, исключая безумие последних нескольких недель, но я не глупа. Я читала несколько эротических книг, так что кое-что знаю.

— Ну и что ты из них узнала?

Она закатывает глаза от моего тона, и у меня руки чешутся надрать ей задницу, но я не тороплюсь. Потому что как только я начну, мой маленький котенок много чего нового узнает.

— Ты любишь все контролировать. Говорить мне, что делать, и ждать, что я буду «хорошей девочкой и буду слушаться», — цитирует она и снова закатывает глаза. — За плохое поведение наказать меня, за хорошее — наградить. Примерно так.

Неплохо для того, кто прочитал это в дерьмовых книгах, но она определенно человек с нулевыми знаниями об этом.

— Не самое худшее определение, которое я когда-либо слышал. — Я снова начинаю прохаживаться вокруг нее. — Но это гораздо больше, чем ты сказала, котенок.

— Что правда? Тогда просветите меня, сэр. Ее снисходительный тон мгновенно выводит меня из себя, но от маленького умного замечания «сэр» член у меня становится болезненно твердым, и мне приходится впиться зубами в губы, чтобы стон не сорвался с моих губ.

Твою мать. Меня давно так не называли, и слышать это из ее уст — самая сексуальная вещь на свете.

Когда снова оказываюсь позади нее, я подкрадываюсь к ней и встаю достаточно близко, чтобы не касаться ее, но она может чувствовать тепло моего тела. Снова взявшись за перекладину, я наклоняюсь так, чтобы губами оказаться на расстоянии шепота от ее уха.

— Котенок, я не только доминант, но и мазохист, и садист. Хотя и хочу твоего добровольного подчинения, знаю, что с тобой это будет не так просто. Я не ожидаю меньшего, что делает две другие стороны еще более увлекательными.

Я провожу языком по мочке ее уха. Бетани охает и с прерывистым стоном откидывает голову на мою грудь. Быстро сменив тактику, я впиваюсь зубами в мочку уха. Не настолько, чтобы повредить, но достаточно, чтобы оставить следы. Ее легкий вскрик боли заставляет меня вцепиться в перекладину над нами так крепко, что кажется, она сейчас сломается. Освободив ее мочку, я нежно посасываю, чтобы успокоить, и Бетани облегченно вздыхает.

Затем продолжаю: — Видишь ли, котенок, как мазохист, я наслаждаюсь твоими оскорблениями и унижением меня. Мне даже нравится боль, которую ты мне причиняешь. Как садисту, все наоборот. Мне нравится причинять боль, унижать и отказывать себе в удовольствии не меньше, чем получать его. В спальне получается нечестивая комбинация.

Я ухмыляюсь, осыпая легкими поцелуями ее шею, и ее мгновенный наклон головы, чтобы открыть и дать мне больше места в неосознанном акте подчинения, разжигает желание, которое бьется во мне, требуя освобождения.

— Ч-что насчет третьего?

— Ты имеешь в виду доминантную сторону?

— Да.

— Это особый свод правил, он перетекает в два других. Если ты согласишься на все это, я обещаю тебе мир наслаждения, подобного которому ты еще не знала. Мы заключим соглашение, в нем установим основные правила, которые будут действовать только, когда мы с тобой. Например, если ты будешь вести себя, как дрянь, как сегодня, будешь наказана. Если будешь хорошей девочкой, то получишь вознаграждение.

Мне нужно снова посмотреть ей в глаза, и поэтому я встаю перед ней.

— Ты поняла, о чем я, котенок?

— Да.

— Что да, котенок? — спрашиваю я, нахмурив брови.

Моя маленькая умница показывает свое отношение, закатывая глаза, но отвечает: — Да, сэр.

Эти маленькие акты подчинения заставляют мою кровь кипеть до такой степени, что готов кончить в штаны, но я не поддаюсь искушению.

— Я задам тебе этот вопрос только один раз, так что послушай внимательно, иначе игра окончена. Поняла? — И пригвождаю ее взглядом, который говорит ей, что я не собираюсь валять дурака. Время разговоров окончено.

— Да, сэр.

— Хорошая девочка. Я замираю, и на меня накатывает беспокойство. Согласится ли она? Если нет, то что, черт возьми, мне делать? В клубе с большинством телок, с которыми я трахался, было легче. Они уже все подписали контракт и готовы к работе. Я выбираю, кого хочу, захожу в комнату, получаю удовольствие и ухожу. Никакой драмы. С другими перепехон по-быстрому, или они отсасывают у меня в нашем приватном номере в баре. Ничего не значащее и не требующее особого внимания времяпрепровождение. А сейчас? Это первый раз, когда я работаю ради этого, и вдруг стал чертовски переживать из-за этого.

Потому что она для тебя что-то значит, мудак.

Эта вопиющая мысль останавливает меня. Неужели она мне так дорога? Как может кто-то вроде меня — бессердечного, элитного члена общества, убийцы, испорченного сына еще более испорченных родителей — испытывать к кому-то искренние чувства? В неверии я делаю мысленную пометку проанализировать это позже.

— Честность — это билет в один конец, в ад, котенок. По крайней мере, в нашем мире это так. Так что будь честна с собой. Ты присоединишься к нашей поездке на темную сторону? Или ты предпочитаешь лгать по пути в рай?

— И какие преимущества могут быть, если я присоединюсь?

Подойдя ближе, я осторожно касаюсь рукой ее шеи. При легком давлении чувствую, как кровь разгоняется по ее венам, а ее зрачки расширяются. Я отодвигаюсь настолько, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Если ты присоединишься к нашему хаосу, принцесса, ты наша. Ты принадлежишь Джованни. Деклану. Ты моя. Никто и никогда не тронет тебя без нашего разрешения. А если тронут, я перережу им глотку, да так, что все ужаснуться. Ты будешь нашей любимой королевой, перед которой мы будем преклоняться. Мы будем защищать тебя до последнего вздоха. Ты также станешь нашей бесценной маленькой шлюшкой, которую мы будем трахать, когда захотим. Если захотим, чтобы ты лежала на кухонном столе, а мы по очереди вытрахали из тебя всю твою наглость, мы так и сделаем. Когда я буду с тобой наедине? Ты подчиняешься мне, и я доведу тебя до агонии чистого экстаза, раздвигая твои границы удовольствия и боли самым лучшим образом. Ты будешь абсолютно неприкосновенна ни для кого в мире, кроме нас. Только для нас, и так долго, как мы захотим. Так что скажешь, котенок? Ты с нами по дороге в ад в качестве нашей королевы или пойдешь по пути лжеца к вратам рая?

Глядя друг другу в глаза, небольшой страх заставляет меня молчать довольно долго, и я почти уверен, что облажался по-крупному. Думаю, мне пора планировать свои похороны, потому что Джи и Дэк точно меня убьют, когда в глазах чародейки вспыхивает лукавый блеск, а на ее лице появляется дьявольская ухмылка.

— Не только у тебя кровь на руках, Синклер. Я подписала себе билет в ад много лет назад. Так что, отвечая на твой вопрос, да, я буду твоей королевой. Но не буду охотно подчиняться. Тебе придется над этим потрудиться.

Затем она облизывает мягкие губы и подмигивает, решая свою судьбу.

Я облегченно выдыхаю, не понимая, что задерживал дыхание. Бушующая буря сомнений ушла, теперь ее полностью заменила ненасытная нужда вогнать в нее член так глубоко, чтобы она чувствовала меня целую неделю.

Она, чёрт подери, наша. Как долго это продлится, я не имею ни малейшего представления. Но прямо сейчас?

Я буду наслаждаться Бетани Рис многими и многими способами.

Глава 23

Синклер

Прижимаясь губами к ее губам, я наконец могу назвать ее своей. Претендовать на нее — именно это. Я. И делаю. Я овладеваю ею, когда наши рты сливаются воедино. Своими губами, языком и зубами разрушаю ее идеальный маленький ротик. Я покусываю, сосу и сплетаю наши языки вместе в жестоком акте, который дает ей понять, кто именно владеет ею. Вкус ее сладкой эссенции резко контрастирует с горячей лавой, которая время от времени извергается из ее рта, и я утопаю в этом блаженстве.

Мои легкие горят от недостатка кислорода наилучшим из возможных способов. Прямо сейчас, черт возьми, я чувствую себя более живым, чем когда-либо прежде. Не торопясь, я стягиваю майку Бетани через голову и закрепляю ее на том месте, где она привязана, чтобы не вывихнула плечо. Я ухожу к шкафу, в котором мы храним медицинские принадлежности на случай несчастных случаев, и роюсь, пока не нахожу ножницы.

Когда возвращаюсь, Бетани подозрительно смотрит на меня, пока не видит, зачем нужны ножницы.

— Да что это с вами, придурками, почему вы постоянно уничтожаете мои вещи? — бормочет она, пока я быстро разрезаю ужасный спортивный бюстгальтер. Ее груди свободно падают, и я в восторге от их совершенства.

— На этот раз я прощаю тебя, дерзкая принцесса. Но только потому что мне нужно с ними познакомиться. — Опускаясь на колени, чтобы глаза находились на уровне ее груди, я смотрю на нее снизу вверх. — Не обманывайся, котенок, когда я вот так встаю перед тобой на колени, — это для того, чтобы поклоняться тебе, как добровольной жертве. И за это будь благодарна. Пока я нахожусь в стенах наших владений, мне не стыдно преклонять колени перед нашей королевой. Снаружи это совсем другое царство, которое мы обсудим позже, понятно?

— Да, сэр, — отвечает она, глядя на меня полными вожделения глазами.

— Хорошая девочка, — говорю я, поглаживая ее полные груди. Сжимаю немного сильнее, чем она, вероятно, привыкла, желая проверить ее предел боли. Бетани откидывает голову назад и издает хриплые тихие стоны, от которых мой член подергивается в предвкушении. Я быстро сжимаю соски и так же быстро отпускаю. Ее тело содрогается от дополнительной стимуляции, и если бы я постарался, то мог бы заставить ее кончить, не делая ничего другого.

Дойдя до ее пупка, я начинаю покрывать поцелуями ее подтянутый живот, прокладывая себе путь под грудями. Медленно проводя языком по левой груди, я чувствую вкус ее кожи. Неспешно двигаясь вверх, втягиваю в рот ее идеальный сосок, в то время как ее бедра подаются мне навстречу. Спускаю ее спортивные штаны по ее округлым бедрам, пока не добираюсь до ее обуви.

С рыком я выпускаю ее грудь изо рта, а другой рукой срываю с нее обувь. Отбрасываю их в противоположную сторону спортзала, отчего Бетани взрывается в приступе хихиканья.

— Проблемы? — со смехом спрашивает она.

Недолго думая, я избавляю ее от остальной одежды и встаю, чтобы подойти к двери. Захватив мягкие резиновые зажимы для сосков и серебристую металлическую затычку, я возвращаюсь к своей обнаженной жертве.

Стоя перед ней, я рассматриваю все изгибы ее обнаженного тела. Полные груди четвертого размера, округлые бедра, идеально подстриженные волосы на лобке, ведущие к восхитительной и тугой киске, о которой я знаю от Дека и Джи. Мне не терпится сначала полакомиться ею, а потом заполнить до предела ее своим семенем.

Понимаю, что мне нужно хорошо возбудить ее перед тем, как попытаюсь войти в нее. Поскольку я рос с друзьями и в редких случаях мы делили одну телку, мы слишком часто видели друг друга голыми. Отсюда вывод: у меня самый «внушительный» член. Там, где у парней около двадцати двух сантиметров, у меня ближе к двадцати пяти, да и в обхвате я толще.

Не знаю, сколько раз нам приходилось играть в секс-рулетку, потому что цыпочка не могла справиться с моими размерами, так что я в основном предпочитал секс-клуб или цыпочку, которая любит анал, чтобы не ударить лицом в грязь.

— Ты знаешь, что это за маленькие красавицы, котенок? — спрашиваю я, показывая ей, что у меня в руках.

— Н-нет, сэр, — заикается Бетани, а ее глаза становятся большими, как блюдца, от легкого ужаса.

Подойдя к ней, я кладу перед ней зажимы для сосков. — Это зажимы для сосков, принцесса. Они помогают усилить ощущения, которые ты испытываешь во время полового акта. Обычно я использую более жесткие, но поскольку ты новичок, сделал для тебя несколько зажимов на заказ.

Сунув анальную пробку в карман, я беру в руки зажимы и нежно стимулирую ее соски, чтобы они стали твердыми маленькими пиками, а затем надежно креплю зажимы.

— О боже мой, — стонет Бетани, откидывая голову назад, и я быстро натягиваю цепь, вырывая стон с ее губ.

— Тсс, тсс, котенок. Я не давал тебе разрешения закрывать глаза. Плохая девочка. — Затем быстро и крепко шлепаю ее по заднице.

— Ай! Ты не можешь наказывать меня, когда мы еще не до конца разобрали правила, Синклер.

Она мстительно сужает глаза, и если мой фиолетовый сверкающий член может что-нибудь поведать о ее актах самосуда, мне лучше поспешить с ответами, пока он не пострадал.

— Справедливо. Сегодня все просто, поскольку мы еще не заключили контракт, чтобы установить твердые правила. Если ты получаешь удовольствие от того, что мы делаем, слово «зеленое», если тебе становится немного не по себе от чего-то, скажи «желтое», и я отступлю. Если тебе станет слишком тяжело, скажи «красный», и мы полностью остановимся. Неважно, насколько мне это нравится. Если скажешь это слово, мы остановимся, я развяжу тебя, а потом возьму тебя и буду баловать, пока ты снова не станешь счастливой.

— Серьезно? — скептически спрашивает она.

Я беру ее лицо в свои руки, чтобы она смотрела мне в глаза и понимала. — Я абсолютно серьезен, котенок. То, что я хочу иметь в наших отношениях полный контроль, не означает, что твои потребности не важны. Несмотря на то, что могу быть больным ублюдком, и некоторые вещи, которыми я наслаждаюсь в сексуальном плане, вызывают ужас у других, я не буду пренебрегать твоими жесткими рамками. Я также позабочусь о твоем максимальном удовлетворении. Забота о тебе после секса так же важна, как и сами сексуальные действия. Это понятно?

Она кивает в знак согласия, но затем говорит: — Я понимаю. А теперь не скажешь мне, что ты положил в карман?

Потянувшись к карману, я достаю пробку, чтобы показать ей. — Это пробка, котенок. Будет ли это жестким ограничением? Если да, то я выброшу ее, и мы обсудим это в другой раз.

Она смотрит на нее секунду, затем возвращает взгляд на меня. — Честно говоря, я не уверена. Я никогда раньше не пробовала.

— Может, ты захочешь попробовать? Обещаю, что после небольшого дискомфорта, тебе понравится.

Бетани закрывает глаза, несколько раз вдыхает и выдыхает, обдумывая свое решение. Когда открывает снова глаза, в них вспыхивает твердая решимость.

— Да, я не против, Синклер. Я никогда не узнаю, если не попробую хотя бы раз, верно?

Ее промелькнувшая улыбка заставляет мое мертвое сердце пропустить удар, и я почти чувствую желание уйти и покончить с этим.

Парни говорили, что это случится, а я не хотел им верить. Теперь верю. Ее готовность связать себя с нами, с секретами, которые она никогда не сможет узнать о нас, но при этом открыться нам и довериться, вызывает перемены в моем мире, к которым я нисколько не готов. Но я все равно собираюсь через это пройти, потому что мазохист во мне знает, что это того стоит.

— Ну что, продолжим веселье, котенок?

— Непременно.

— Хорошо. — Я замолкаю, переходя на более низкий, более доминирующий тон. — Теперь хватит болтать, котенок. Единственные слова, которые тебе разрешено использовать с этого момента, — это «да, сэр», «нет, сэр» или цвета, когда я спрашиваю тебя о твоем настрое. Понятно?

— Да, сэр.

— Также смотри на меня все время. Хочу, чтобы ты смотрела, как я доставляю удовольствие твоему телу. Если твоя великолепная голова откинется, я отшлепаю тебя по заднице.

Ее дыхание становится затрудненным, пока я объясняю ей правила, но она все равно отвечает: — Да, сэр.

Потянув за зажимы на сосках, Бетани стонет, но не сводит с меня глаз. Улыбаясь, я хвалю ее: — Хорошая девочка. — Затем прижимаюсь к ней для последнего поцелуя, прежде чем спуститься к ее киске. Пока целую ее, не свожу с нее глаз. Она сопротивляется, но поддерживает зрительный контакт, как я и просил.

Когда я устраиваюсь поудобнее, то закидываю ее ноги себе на плечи, открывая безупречный вид на ее истекающую соками киску. — Чертовски идеальная кошечка, — говорю я, целуя ее клитор.

Ее бедра начинают покачиваться, умоляя о большем прикосновении, а с губ срывается сладкое хныканье. Не в силах больше ждать, я медленно провожу языком от основания ее киски до клитора.

Господи. Она на вкус как самый сладкий персик. Глубокий стон вырывается из меня и вибрацией отдаётся в ее бедрах, а моя хватка крепнет, я притягиваю ее к себе ближе, чтобы поглотить ещё больше.

Я набираю темп и начинаю жестокую атаку, проникая и вращая языком глубоко в ней. Я наслаждаюсь тем, как спазмирует ее вагина, а ее бедра прижимаются к моему лицу для большего давления. Я чувствую, что она все ближе и ближе к разрядке, и когда двигаюсь вверх, чтобы сильно пососать ее клитор, ее крик эхом отражается от стен вокруг нас.

Я крепко сжимаю пробку в руках, согревая, чтобы Бетани не испытала дискомфорта. Когда та, наконец, согревается, я ввожу ее во влагалище, чтобы она покрылась соками. Видимо, пробка все еще холодная, потому что бедра Бетани дергаются, едва не разбив мне нос, но я вовремя уклоняюсь.

— Котенок, говори. Какой твой цвет?

Она не отвечает, поэтому я еще раз крепко шлепаю ее по заднице. Достаточно, чтобы вызвать жжение и напомнить ей о нашем соглашении.

— Зеленый. Черт возьми, зеленый. Пожалуйста, не останавливайся. Я так близко.

Вместо того, чтобы ей ответить, я хватаюсь за пробку и проворачиваю ее еще несколько раз, прежде чем вытащить ее с всасывающим хлопком. Глаза Бетани не отрываются от моих, пока я аккуратно веду пробкой к ее заднице. Когда чувствую, как пробка упирается в ее задний проход, моя девочка напрягается.

— Я не причиню тебе вреда, котенок. Ты мне доверяешь?

Аквамариновые глаза поглощают меня целиком, пока она изучает мое лицо. — Да, сэр.

— Хорошая девочка.

Я начинаю слегка надавливать на пробку, одновременно работая языком по ее киске, чтобы она расслабилась. Проходит немного времени, прежде чем ее стоны и хныканье дают мне знать, что она снова потерялась в удовольствии, и я сильным толчком ввожу хорошо смазанную пробку полностью в ее попку, что приводит ее к мгновенному оргазму от стимуляции.

Я сглатываю ее соки, затем встаю и медленно начинаю погружать в нее свой истекающий член еще до того, как закончится ее оргазм.

— Синклерррр! — Черт! — кричим мы одновременно. Она — от всех ощущений, охвативших ее. Я — от того, как феноменально, мать ее, чувствуется ее киска, когда она пытается высосать жизнь из моего члена. Я едва вхожу в нее на несколько дюймов, когда мне приходится остановить ее движения, чтобы не кончить в следующие пять секунд.

Мое тело как будто попало в другую вселенную. Я чувствую давление от пробки, вставленной в ее задницу. Чувствую, как ее вагина обхватывает член, пытаясь засосать меня еще глубже. Впервые чувствую дополнительную стимуляцию от моего пирсинга уздечки, когда он бьется о ее шелковистые стеночки.

— Господи боже, Бетани, — хриплю я, пытаясь перевести дыхание и сосредоточиться. Ее бедра начинают покачиваться, и мне приходится удерживать ее на месте. — Котенок, остановись

— Тогда двигайся! — требуетона.

— Женщина, ты хочешь, чтобы я кончил за пару секунд? Черт, я тоже хочу насладиться этим.

— О, так и будет.

Она одаривает меня злобной ухмылкой, и прежде чем я успеваю спросить, что, черт возьми, она имеет в виду, впивается пятками в мою задницу. Используя всю силу своих ног, она быстро вгоняет меня, пока член полностью не оказывается внутри, и я чувствую, как головка члена упирается в ее матку.

— Черт, чееерррт! — кричу я, глаза у меня закатываются, и черные пятна туманят зрение.

Крик Бетани вторит моему, и я думаю, что нас слышит весь кампус.

Эта чертова женщина убьет меня.

Мы не двигаемся с минуту, пока приходим в себя после ее дерзкого поступка. Когда кажется, что смогу сформировать связное предложение, я бросаю на нее взбешенный взгляд.

— Ты хочешь играть дальше, котенок? Ответь. Какой у тебя цвет?

Она отвечает с придыханием: — Зеленый.

— Недолго.

— Что ты…

Я не даю ей закончить свой вопрос и впиваюсь пальцами в ее бедра. Я вывел член до головки и снова вошел в нее с силой, которую не собирался использовать с ней. Бетани откидывает голову и издает гортанный стон, который приводит меня в неистовое исступление.

Я превращаюсь в дикого зверя, овладевая ею.

Поднимаю ее ноги вверх, чтобы она обхватила меня за шею, не сбавляя при этом темпа. Изменение ее положения дает мне возможность проникнуть еще дальше в ее глубины, и ее крики страсти соответствуют моим демоническим воплям, когда наши тела шлепаются друг о друга в потном месиве похоти, страсти и накопившейся агрессии друг к другу.

Я чувствую, как покалывание начинает распространяться по телу, а по жжению в животе понимаю, что нахожусь очень близко к развязке, — это даже не смешно. Я тру большим пальцем по клитору, чтобы быстро довести ее до оргазма первой.

Я начинаю врезаться в нее, как взбесившееся животное, и вижу, что ее оргазм вот-вот рванет наружу, когда мои яйца начинают подтягиваться. Я приказываю ей кончить: — Кончай со мной, принцесса! И щелкаю по клитору, отправляя нас обоих за грань.

Бетани кричит так охренительно громко, что кажется, у меня лопнут барабанные перепонки, а ее тело бьется в конвульсиях от оргазма. Ее внутренние мышцы сжимают меня, удерживая в себе, когда делаю последний толчок и с ревом освобождаюсь.

Черные пятна и звезды застилают мое зрение, я пытаюсь устоять на ногах, когда извергаюсь в нее, как гребаный вулкан. Мое тело полностью застывает, пока наслаждение, которого я никогда в жизни не испытывал, поглощает меня.

После нескольких напряженных минут я, наконец-то, могу несколько раз моргнуть глазами, и зрение возвращается. Посмотрев вниз, на мою маленькую чертовку, я обнаружил, что она полностью откинула голову назад, пытаясь отдышаться. Бросив взгляд на нее, замечаю слабые синяки на ее запястьях и понимаю, что мне нужно срочно позаботиться о ней.

Я медленно тянусь к ней сзади и вытаскиваю пробку из ее теперь уже лишенной девственности попки. С губ Бетани срывается хныканье, когда вытаскиваю ее.

— Почти готово, принцесса. Ты справилась потрясающе.

Полностью вытащив пробку, я бросаю ее на пол — займусь ею позже. Я выхожу из слегка сжимающего меня влагалища и стону от послеоргазменных спазмов моего сверхчувствительного и вялого члена. Стирая с себя пот, я даю себе больше свободы действий, поддерживая Бетани одной рукой, пока развязываю путы. После того, как она освобождается, я беру ее на руки.

Направляясь к душевым, ругаюсь, когда вспоминаю, что здесь нет ванны.

— Что случилось? — бормочет Бетани, уткнувшись мне в грудь, и начинает засыпать.

Поцеловав ее в лоб, я иду в свою комнату. — Ничего, котенок. Просто отдохни и позволь мне позаботиться о тебе.

Ее дыхание выравнивается, и тихий храп, сорвавшийся с ее губ, вызывает у меня усмешку. Для знакомства с миром БДСМ она была безупречна, за исключением ее грубого отношения, но я и не ожидал ничего другого от нее.

Дойдя до двери, я отпираю ее кодом, когда вспышка на моем телефоне предупреждает меня о входящем сообщении. Осторожно наклоняюсь, чтобы поднять его, я начинаю злиться, когда вижу требование, четкое и ясное.

Неизвестный: «Есть разговор. Катакомбы завтра в 7 вечера».

Конечно, мать вашу. У меня самый взрывной и сокрушительный секс в моей жизни, а вы, членососы, должны его испортить.

Я киплю от злости, идя голым по дому и поднимаясь по лестнице в главную зону, чтобы попасть в свою комнату со спящей и обнаженной Бетани на руках. Она удерживает меня на грани здравомыслия.

Затем иду на кухню и вижу, что парни сидят и поглощают еду со свежим трахнутым видом и растрепанными волосами.

— Похоже, вы двое повеселились. Кто из вас сегодня был сучкой? — хмыкаю я, когда они бледнеют, не зная, как воспринять мою шутку, не свойственную мне.

— Чувак, ты только что пошутил? — спрашивает Деклан, и я изо всех сил стараюсь не подразнить его из-за прически в виде птичьего гнезда.

Пожимая плечами, я отвечаю: — Похоже на то.

— Сейчас нужно задавать вопросы не о нас. Главный вопрос, что она сказала? — спрашивает Джио, его выражение лица — смесь растерянности и беспокойства.

— Бетани согласилась. Она наша, поэтому нам нужно составить правила на этой неделе после нашей завтрашней встречи. То есть если вы оба решите его заключить. Вы знаете мою позицию в этом вопросе, так что для нее и для меня это необходимо и не подлежит обсуждению.

— Думаю, нам нужно установить единые правила на случай, если мы все решим вместе пошалить. Определенно должны быть четкие правила, особенно с тобой. Ты и так довольно властный, мне не хочется иметь дело с вами обоими ублюдками одновременно.

Дек в отместку швыряет в Джио едой. — Пошел ты, дружище! Я никогда не слышал, чтобы ты жаловался!

Закатив глаза на их детское поведение, я спрашиваю их об очевидной части моего заявления, которую они пропустили. — Когда вы в последний раз проверяли свои телефоны?

С набитым едой ртом, как варвар-переросток, Дек отвечает мне первым: — Э-э… когда мы последний раз разговаривали почти час назад, а что?

Час назад? Господи, неудивительно, что я чертовски измотан.

— Получил сообщение перед тем, как вышел из спортзала. Завтра в семь вечера. Мне не нужно объяснять. Мы все знаем, что когда нас вызывают, мы должны подчиниться или столкнуться с почти верной мучительной смертью.

Они ворчат и стонут, но общий гнев и ненависть к синдикату «Трезубец» очевидна, ведь он уничтожил все наши сексуальные кайфы.

Я иду в свою комнату. — Мне надо позаботиться о Бетани. Сегодня она спит со мной, так что уберите за собой.

Закрыв дверь в свою комнату, я отключаюсь от мира на всю оставшуюся ночь. Мы с Бетани отмокаем в моей ванне-джакузи, я натираю лосьоном все ее тело и делаю ей массаж. Затем разогреваю немного еды и кормлю ее, как королеву, которой она и является. Затем обнимаю ее, и мы засыпаем в комфортных и близких к гармонии новых отношениях, когда, наконец, отпускаем часть ненависти и злости друг к другу.

Впервые меня не беспокоит беспорядок в моей комнате или пустые грязные тарелки на тумбочке. Мое стремление к идеальному порядку отходит на второй план, когда в моих объятьях спит женщина, которая может поставить меня на колени.

Глава 24

Деклан

Сидя здесь, в комнате для совещаний в катакомбах, слушая, как наши отцы бубнят о нелепом списке праздничных вечеринок, сборе средств и о прочих хреновых мероприятиях, которые мы все должны посетить, именно поэтому я, мать их, топлю свою душу в том дерьме. Прошло несколько недель с тех пор, как все члены, от высокопоставленных лидеров, таких как мы, до новичков, должны были присутствовать на этих мероприятиях, и мне это безумно понравилось.

То, что Бетани живет с нами и согласилась быть с нами в уникальных «отношениях», сильно успокоило мой зуд к возвращению своих привычек. Но прямо сейчас я неконтролируемо постукиваю ногой, а пальцами сжимаю стул, когда желания разгораются со злобной мстительностью. Мы слушаем все требования и некоторые новые правила, которые вводятся, чтобы убедиться, что мы все поддерживаем наш имидж элиты общества.

— И на этом все, господа. Наши отцы встают и поднимают бокалы в воздух, чтобы мы последовали их примеру, что мы, конечно же, и делаем, как дрессированные обезьянки.

— Ante Mortem Infidelitatis! — кричат они.

— Ante Mortem Infidelitatis! — кричим мы все в унисон, и пока все остальные потягивают свои напитки, как «уважаемые» мужчины, Синклер, Джованни и я осушаем свои, а наши отцы смотрят на нас с презрением.

Чувства взаимны, придурки.

Как только мы все собираемся встать, раздается ужасный голос моего отца: — Не могли бы господа Блэквелл, Мартинелли и Картер задержаться для приватной беседы?

Мы плюхнулись обратно в кресла, пока остальные придурки выходили из комнаты, чтобы насладиться своей гламурной версией жизни, которую они считают жизнью, будучи частью этого «элитного общества».

Мы молчим, пока последний член клуба не уходит и не закрывает за собой дверь, зная, что говорить бессмысленно, пока отцы не заговорят первыми.

— Итак, мальчики, вы уже обдумали наше предложение? — спрашивает нас отец Джио.

Я просто закатываю глаза в ответ. Только через мой труп.

К счастью, Джованни спасает положение. — Если ты помнишь наш последний разговор, если наши дедушки не согласятся на твое предложение, мы не обязаны соглашаться на твои дурацкие браки по расчету. Вы можете вычеркнуть нас из наследства, лишить членства в «Трезубце» и выдворить из университета. Мы не согласны.

— Поддерживаю, — подает голос Синклер, объединяя нашу позицию.

Положив ноги на стол, зная, что это разозлит их еще больше, я отвечаю: — Согласен. К черту ваше предложение.

— Мальчики, договоренности уже… — Артур начинает говорить, но его обрывают наши спасители, они же наши дедушки.

— Тогда расторгайте договоренности и живите дальше. Вы не обсуждали это с нами, и мы не считаем, что это в интересах мальчиков или организации в целом, — буркнул дед Синклера, Артур Блэквелл старший. Его голос эхом разносится по залу, когда он, Нонно Джанлука Мартинелли и мой гребаный герой, дедушка Джеймс Картер, делают свой торжественный выход из-за занавеса. Они неспешно идут к королевским местам над нами на сцене и занимают свои места, как гангстеры, которыми они и являются.

Расстегивая пиджак своего костюма, чтобы сесть, мой дедушка властным голосом говорит нашим отцам: — Вы действительно думали, что вам сойдет с рук это дерьмо и что мы об этом не узнаем? — Глядя на наших отцов, которые выглядят как побитые щенки, я не могу сдержать победную улыбку, когда дедушка продолжает свой допрос. — Ну, у кого-нибудь из вас хватит смелости ответить нам, или мы будем изображать из себя маленьких испорченных сопляков? А? Ну так что, джентльмены? Потому что если мы не получим какого-то чертовски убедительного обоснования ваших предательских действий, я буду склонен лишить вас членства и должностей в компаниях.

Отец Синклера встает, чтобы обратиться к ним. — Отец, мистер Картер, мистер Мартинелли, при всем уважении, наши намерения не были злыми. Мы нашли замечательных женщин, которые прекрасно дополнят статус мальчиков, а также объединят бизнес во всех областях для расширения с большой пользой для синдиката и внешних компаний.

— О, черт возьми, Артур. Не надо нести чушь, как в зале заседаний. Мы все говорили с мальчиками по отдельности, чтобы подтвердить эту историю. Мы также вернулись и взяли обязательную запись собраний, чтобы проверить ее, — бушует Артур старший. — Если ты думаешь, что я хоть на одну чертову минуту поведусь на ложь, которая льется из твоих уст, то ты действительно глупее, чем я думал. Может, нам всем стоило попытаться завести еще одного сына, хуже отвратительных созданий, которых мы называем наследниками, быть не может. Единственное, что вы сделали хорошего, — это звездные внуки, которых вы помогли создать.

Черт возьми, дедушка Бэквелл! Жги, детка, жги! Да, да!

Мой дедушка поворачивается к нам. — Мальчики, прежде чем мы удалим вас, чтобы приватно обсудить судьбу ваших отцов, есть ли у вас девушка для предстоящих мероприятий? Мы не требуем, чтобы вы приводили кого-то на все, только на важные.

У меня в мозгу происходит короткое замыкание, пока я думаю, что ответить. Сможем ли мы убедить Бетани прийти? Как, черт возьми, мы собираемся объяснить им наши «отношения»?

Я все еще молчу, когда Синклер говорит: — Да, дедушка Картер. У нас есть девушка.

— Девушка, в единственном числе? — спрашивает Нонно.

Черт бы тебя побрал, старик, ни хрена не пропустишь.

— Да, Нонно Мартинелли. В единственном числе. Хотя я бы не хотел обсуждать это в их присутствии, — ядовито бросает он в сторону наших отцов. — Но поскольку мы слишком уважаем вас троих, чтобы что-то от вас скрывать, я расскажу подробнее. Если вы не против?

— Конечно. Пожалуйста, мой мальчик. Нонно кивает вместе с двумя другими, а наши отцы игнорируют нас.

— Ну, может, это немного необычно для большинства, на самом деле мы все встречаемся с одной и той же женщиной, Нонно. Именно ее мы планируем брать с собой на мероприятия, пока она будет чувствовать себя комфортно.

— Какого хрена она не будет чувствовать себя комфортно? Вы что, идиоты, нашли какую-ту трейлерную дрянь, которой пришлось заплатить? Полная чушь, — отвечает Синклеру Артур младший. Его угрожающий тон заставляет меня от ярости встать со своего места вместе с Джованни.

— Никто, и я имею в виду, черт побери, никто, не будет угрожать или говорить гадости о нашей девушке, сукин ты сын! — кричу я, пылая от гнева.

— ТИХО! — Деды вскакивают, и мы все мгновенно садимся.

— Мальчики, идите отсюда. Мы бы хотели поскорее встретиться с этой милой леди, если вы не против? Она, видимо, удивительная женщина, раз согласилась встречаться с вами, тремя дураками. — Мой дедушка смеется, наслаждаясь собой.

— Конечно, дедушка. Поговорим позже. Нонно, Попс, рад вас видеть, старые пройдохи. Я киваю им головой и направляюсь к выходу, пока Синклер и Джованни передают привет мужчинам, а затем выходят следом за мной.

— Ну, по крайней мере, дело сделано, — выдохнул я, идя к выходу, чтобы взять свой телефон и ключи.

— Да. Теперь нам нужно убедить Бетани пойти с нами на эти мероприятия, — говорит Син.

Ворча, я качаю головой. — Предоставь это Джи. Он «самый милый», как она выразилась, так что, возможно, сможет приготовить ее любимое блюдо и десерт, чтобы ее убедить. Я не собираюсь даже заморачиваться, и если ты не хочешь снова получить блестящий член, предлагаю тебе ни хрена не говорить, Син.

— Хорошая мысль. Джи, все на тебя, засранец, так что не облажайся.

— Отлично. Мне сейчас все равно. Я просто хочу вернуться в пентхаус и увидеть ее.

Ага, так по-мужски.

Глава 25

Джованни

Спустя несколько дней.

Я не знаю точно, каким образом, но задумчивый, властный Синклер сыграл решающую роль в принятии и в укреплении доверия к нашей группе. Бетани поставила фильм на паузу и начала рассказывать нам о своей жизни более подробно. Хотя кое что было трудно слушать, я уже сохранил имена в своем телефоне, чтобы изучить их позже. Я либо сам разберусь с ними, либо заплачу одному из наших помощников, но будь я проклят, если кто-то из них доживет до следующего дня.

Бетани держалась стойко, рассказывая нам, сколько раз она проводила дни без еды, носила одежду не со своего плеча, жила в квартирах, где редко имелись тепло или вода, и спала на полу, который иногда делила с тараканами и крысами. Потом дошла до мужчины Джима, который тоже через многое прошел. Поэтому он купил для матери Бетани наркотики в обмен на секс, но потом влюбился в нашу девочку. Я лично должен поблагодарить этого человека, потому что если бы он не пошел ее проведать, есть большая вероятность, что она была бы мертва.

Я снова содрогаюсь от этой истории, пытаясь проглотить желчь, которая все время поднимается и грозит вырваться наружу, пока Бетани крепко спит, положив голову мне на колени.

— Ты все еще думаешь о том парне Джиме? — мрачно спрашивает Синклер, заведомо находясь в том же зловещем настроении, что и мы с Декланом, пока пытаемся сосредоточиться на фильме.

Проведя рукой по лицу, затем ущипнув переносицу, я вздыхаю. — Да. Она сказала, что все еще поддерживает с ним контакт. Мне нужно найти о нем информацию и поблагодарить за то, что он спас ее. Я не… я даже не уверен, что, черт возьми, чувствую по поводу ее рассказа. Как она сама не подсела на наркоту, чтобы справиться с этим дерьмом, ума не приложу. Черт, наши жизни были ужасны, но даже близко не стоят к тому, с чем пришлось ей столкнуться.

— Да, потому что мы испорченные придурки. Наш ад всегда был гребаным фасадом роскоши. Охренеть. Неудивительно, что она хочет стать журналистом и фотографом, чтобы пролить свет на все то дерьмо, которое люди нашего мира воспринимают с неодобрением, как какую-то долбаную болезнь, — произносит Деклан грозным тоном, который говорит мне, что его борьба с ее историей еще хуже, чем мы думали. Он выглядит так, будто мог бы приехать в Сиэтл и сжечь город дотла в отместку, а затем поджечь сам штат ради забавы.

— Мужик, успокойся. Я знаю, что это тяжело. Поверь мне, я готов использовать все ресурсы, которые у нас есть, во имя нее, но ее там больше нет. Она здесь, с нами. Мы уже согласились, что больше не позволим, чтобы с ней что-то случилось. И мы не позволяем. Так что попытайтесь держать себя в руках или сходи в спортзал и снеси пару боксерских мешков.

— Пойти и уничтожить несколько жизней звучит лучше, — ворчит он, и я закатываю глаза вместе с Сином на его вспышку гнева.

Я решаю сменить тему, чтобы переключить его внимание. — Итак, ее день рождения через несколько недель, и мы знаем, что они не были самыми лучшими. Есть ли у нас какие-нибудь идеи, или мы будем прохлаждаться с ней здесь?

— Ресторан, — скучно ответил Синклер.

Деклан с отвращением посмотрел на него. — Придурок, это такой классический скучный ответ. Мы должны сделать для нее что-то другое и значимое.

— Ну и какая у тебя тогда идея, о мудрейший?

— Все просто. Мы отвезем ее в ее любимое место.

— Когда ты узнал про ее любимое место? — спрашиваю я. — Она сказала, что никуда не ездила, кроме как сюда и в Лос-Анджелес.

Деклан бросает на нас недоверчивый взгляд, как будто мы чего-то упустили. — Вы, парни, идиоты. Ее любимое место — Лос-Анджелес. Все просто, правда. Мы бронируем выходные в хорошем отеле, показываем ей, как мы живем в Лос-Анджелесе, но также позволяем ей показать нам свою часть Лос-Анджелеса. Мы принимаем и ценим то немногое, что у нее было, что делало ее жизнь счастливой на тот момент. Потом мы выпишем чертов чек в приют, в котором она жила, в знак благодарности этой леди Рамоне за все то потрясающее дерьмо, которое она делает. — Дэк спокойно отпивает глоток пива, как будто то, что только что сказал, не было одной из самых взрослых и зрелых вещей, которые он когда-либо говорил.

— Кто ты и что ты сделал с тупицей Декланом, к которому мы привыкли? — изумленно спрашивает Синклер, бросая на Дека такой же взгляд неверия, как и я, пока мы сидим ошарашенные.

Он просто одаривает нас застенчивой ухмылкой. — Я могу вести себя как идиот и все же иногда обращаю на происходящее внимание. Особенно когда дело касается ее. Он переводит взгляд на Бетани, и мы все смотрим на удивительную женщину, которая обвела нас вокруг пальца.

— Отличная идея, Деклан. Я начну искать отель и забронирую. Джованни, убедись, что мы можем пропустить занятия и провернуть это так, чтобы наши отцы не узнали. Я думаю, у нас будет один выходной до начала всех событий.

— Конечно, — бормочу я, уловив нотки странно знакомой мелодии, которую Бетани напевает во сне. — Выключи звук, — говорю я, махая рукой на телевизор, и один из них выключает. Подталкиваю их ближе, чтобы посмотреть, слышат ли они то же самое, что и я, или я сошел с ума.

Когда мы сидим и слушаем ее бормотание, наши глаза округляются, когда знакомые слова, которые мы столько раз пели, слетают с ее губ, пока она спит.

«Своей кровью

Мы объединяемся в единое целое.

С нашей кровью

Наши враги падут.

Ante Mortem Infidelitatis»

— Святой. Черт, — шепчем мы все, когда она снова погружается в глубокий сон, и ее бормотание прекращается.

— Откуда она знает эту гребаную песню? — требует Синклер, отступая от нее почти в шоке и чистой ярости. — Она что, долбаная шпионка? Какого хрена?

— Погоди. Притормози, Синклер. У нас есть гребаные доказательства, что она из Вашингтона. У нас также есть доказательства, что она была в Лос-Анджелесе и никогда не вступала в контакт ни с одним из наших известных партнеров, — отвечаю я, пытаясь успокоить его сумасшедшую задницу, пока не начался ад.

Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня вопросительным, но все еще взбешенным взглядом. — Правда? У нас есть? Когда ты собирался поделиться с нами этой лакомой информацией?

Вздохнув, потому что знаю, что они оба будут в ярости, я выбираю правду. — После того, как ей стало лучше, я пробил ее записи в Службе по делам детей штата Вашингтон, просто чтобы проверить. Я знал об этом уже несколько недель, но не думал, что стоит поднимать этот вопрос, потому что искал только для того, чтобы убедиться, что она та, за кого себя выдает. У меня не было сил открыть сорок с лишним разных папок, в которых были фотографии и прочая хрень, подробно описывающая то, что она рассказала нам сегодня вечером. Потом я проверил ее пребывание в приюте в Лос-Анджелесе. Женщина Рамона все еще работает там. Я просто сказал, что мы — школа и оформляем ее на улучшение условий проживания, но мы должны убедиться, что она не врет. Бетани — та, за кого себя выдает.

Если бы взгляд мог убивать, я был бы уже мертв. Я также благодарен, что Бетани спит, как медведь в спячке, потому что она была бы так же зла, как эти двое сейчас на меня.

— Мы обсудим это позже, Джованни. Но сначала, откуда, черт побери, она знает эту песню?

Все мы молчим. Потому что честно говоря? У нас нет ни одной гребаной догадки, откуда она может знать то, что знают только сто живых мужчин и, возможно, еще двести пятьдесят мертвых.

Et Infidelitatis Conscius Natus, иначе известная как «Песня Предательства», — это песня, которую члены-основатели сочинили в качестве посвящения в нашу тайну и верность «Трезубцу» в целом. Песня длинная и нудная, но это общее требование, которое каждый член должен знать и соблюдать.

— Минуточку. Джи, у нас есть кто-нибудь из членов Синдиката, ныне действующих или умерших, поблизости? — спрашивает Деклан с выражением лица, которое я не могу точно расшифровать.

Я на мгновение задумался, поглаживая волосы Бетани, чтобы успокоиться. Синклер вышагивает, а Деклан похож на взволнованного ребенка, у которого готова вырваться наружу любая теория.

— Дружище, остынь нахрен, пока ты ее не разбудил, — говорю я.

Он садится на диван напротив. — По-моему нет, не думаю, что в настоящее время остался кто-то в живых. Умершие, возможно, но эти записи находятся в закрытом секторе катакомб, к которому у нас пока нет доступа. Единственные, кто имеет допуск, — наши отцы и деды. Записи обо всех членах находятся в их личной библиотеке в оригинальной книге «Трезубца». Это тот суперстарый журнал, который пришел из матушки России с вашим прапрадедом Синклером в возрасте пяти или шести лет. Чтобы получить к нему доступ, нам придется взломать дверь или попытаться убедить наших отцов разрешить нам войти. Что ты думаешь по этому поводу, Деклан?

Он быстро вскакивает, начинает вышагивать и шепчет, чтобы не разбудить Бетани: — Итак, она не знает своего отца, верно? А что если ее отец, или мужчина по отцовской линии, или кто там еще, был членом клуба и пел ей эту песню в детстве? Мы все знаем, что ее мать — последняя тварь, но что если Бетани принадлежит к элитному обществу, как мы? Что если ее мама не выдержала давления, сбежала и сменила имя, чтобы он не смог их найти? Но она, очевидно, ничего не помнит, потому что была такой маленькой. Это просто одна из тех вещей, которые она делает бессознательно.

— Ты имеешь в виду подсознательно.

Он поворачивается и указывает на меня. — Да! Это! Я хочу сказать, что теория безумная, но она может оказаться верной?

Почесывая голову, я обращаюсь к Синклеру за советом по этому поводу: — Что ты думаешь? Как по мне, это выглядит слегка неправдоподобно. Зачем кому-то оставлять комфортный образ жизни ради того, через что она прошла?

Деклан заметно сдувается от моих мыслей, но Синклер спасает его. — Дек, Джи не говорит, что твоя теория плоха. Просто она немного нестандартная. Единственный способ узнать наверняка — спросить ее, хочет ли она узнать о своем отцовском наследии. Тесты занимают до двух месяцев, в зависимости от того, насколько они законны. Это даст нам время, чтобы выяснить, как получить записи всех членов семьи и хотя бы тщательно проверить их на предмет потенциальных возможностей. Шансы невелики, скажу я вам, но это единственная теория, которую могу придумать и которая не звучит совсем уж по-идиотски. Так что молодец. — Син ободряюще хлопает Деклана по спине, а затем поворачивается ко мне со взглядом, который вызывает у меня ужас и отвращение. — Джи, я чертовски ненавижу это, но нам нужны все эти файлы и все остальное. Они у тебя на компьютере, где мы можем все это просмотреть?

— Да, я скопировал все на всякий случай. Решил, что дважды взламывать электронную систему — плохая идея, так что все это сохранил.

Его кивок торжественен, когда он говорит то же самое, о чем думаю я: — Мы должны все просмотреть. Каждую мерзкую и извращенную деталь ее жизни. Я тоже не хочу видеть это дерьмо, потому что знаю, когда все будет сделано, если кто-то из этих ублюдков, превративших ее жизнь в ад, еще жив, я отправлюсь в Сиэтл, чтобы лично покончить с их никчемными гребаными жизнями.

— Полностью за, — перебивает Дек, соглашаясь, что виновные умрут.

— Как и я, — бормочу в знак согласия.

— Давайте день-два уделим подготовке. Сначала поговорим с ней о тесте ДНК, потом все спланируем, прежде чем начнем копаться в дерьме.

— А что, если она не согласится на тестирование? — спрашивает Деклан, выдвигая весомый аргумент.

— Может, сначала нам дождаться ее согласия, прежде чем нырнуть в черную бездну и сделать то, что мы собираемся? — добавляю я. — Я к тому, что если она не согласится, то все это не имеет никакого значения. А я не буду делать ничего без ее согласия. Мы можем открыть ящик Пандоры, что нам вовсе не нужно, особенно сейчас, когда Бетани нам доверяет. Плюс у нас будет больше времени, чтобы придумать около десятка разных идей и запасных планов, как получить доступ к записям. У меня нет проблем со смертью, но я бы предпочел отложить ее как можно дольше, поскольку мы, по сути, говорим о совершении предательства.

Синклер и Деклан в течение нескольких минут прокручивают в голове то, что я сказал, и соглашаются, что более консервативный подход — лучший вариант.

— Верно подмечено, гений.

— Пошел ты, Син, — усмехаюсь я. — Для такого контролирующего мудака, тебе определенно нравится входить в ситуацию на полную катушку. Я не извиняюсь за то, что предпочитаю иметь множество вариантов, чтобы подготовиться к любым возможностям.

— Бойскаут, — хмыкает Деклан, а я бросаю в него пульт, попадая ему в плечо.

— Мои бойскаутские замашки уже много раз делали тебя счастливым и довольным, придурок.

— О, мать вашу. Я ухожу. Не собираюсь слушать ваши истории о сражениях на мечах, — бормочет Синклер, уходя в свою комнату, а мы с Декланом посмеиваемся над его легким неприятием наших откровенных разговоров о нашей ориентации. Он не против того, что мы бисексуалы, но видно, все еще привыкает к нашим откровенным разговорам об этом, когда мы так долго все скрывали. Мы тоже виноваты в том, что не сказали ему ни слова, но, по крайней мере, теперь он знает и принимает нас. Так что мы можем сделать ему небольшую поблажку.

Откинувшись на спинку дивана, я смотрю на Бетани. — Tesoro, все было бы намного проще, если бы ты знала, кто твой отец.

— Думаешь, ее жизнь окажется в опасности, если моя теория подтвердится? — осторожно спрашивает Деклан.

— Честно говоря, на нее уже один раз напали. Насколько нам известно, она уже может быть в опасности, и никто из нас этого не подозревает. Кто-то, возможно, на десять долбаных шагов впереди нас и только и ждет, чтобы нанести удар. Мы не узнаем, пока не раскопаем все, что нам нужно. Сейчас мы в состоянии лишь защитить ее и не терять бдительности в любой ситуации, которая может привести к катастрофе.

— Верно. Она с тобой, или ты хочешь, чтобы я отнес ее в комнату?

— Иди спать, Дэк. Она со мной.

Он уходит в свою комнату, а я сижу и думаю, какой дерьмовый шторм надвигается на нас.

Глава 26

Бетани

Середина ноября. Выходные в честь моего дня рождения.

— Куда мы едем, ребята? Серьезно, я ненавижу сюрпризы, — спрашиваю я в миллионный раз. И дуюсь. Последние несколько часов у меня на глазах была повязка, пока ребята везли нас к месту сюрприза на мой день рождения. — Я понимаю, что вы, чудаки, хотите выложиться по полной, но так ли уж необходима повязка?

— Да, — говорят они все в унисон, явно устав от моих плаксивых выходок.

— Ну, не у вас придурков, завязаны глаза, — ворчу я.

Парни ворвались в мою комнату в семь утра, разбудив меня и сказав поторопиться. Мне не разрешили собрать сумку, так как они «позаботились об этом» и уже приготовили для меня одно из моих платьев для теплой погоды, как только я выскочила из душа без нижнего белья.

Бред. Все это, думаю я про себя, когда меня внезапно срывает с места во внедорожнике и прижимает к груди Синклер. Он обхватывает меня рукой за шею, сжимая крепче.

— Повтори это еще раз, котенок

Мое тело мгновенно покрывается мурашками, и лоно сжимается, когда аромат Синклера доноситься до меня. Я не уверена, каким одеколоном он сегодня воспользовался, но запах опьяняет. По правде говоря, когда я рядом с ними и чувствую аромат их одеколонов, то превращаюсь в похотливую, возбужденную размазню.

За последние несколько недель после того, как Синклер, наконец-то, пробился сквозь мою последнюю защиту и трахнул меня как «свою маленькую шлюшку», как он любит красноречиво выражаться, все происходило в суматохе.

Мы потратили три чертовых часа на составление контракта с деталями того, что я не против делать или использовать в сексуальных целях, и жесткие ограничения. Я довольно легко согласилась на большую часть, так как не слышала ни о чем подобном. Но мне дали понять, что если мне это не понравится, то это легко может стать жестким ограничением, и Синклер будет это уважать. Мы также обсудили, что если правила будут нарушены, для любой стороны, то следуют последствия. Пару раз я уже получала по заднице и несколько раз за несдержанные слова. Но давайте посмотрим правде в глаза, я никогда не любила играть по правилам, поэтому обычно вполне заслуженно получаю наказание.

Парни также оговорили в контракте, что я должна согласиться, наконец-то, пользоваться новым ноутбуком и телефоном, которые они мне подарили. Но я возразила и сказала, что соглашусь на них только в том случае, если там не будет всего их подлого хакерского дерьма. В итоге мы пришли к компромиссу: на моем телефоне останется только приложение-трекер в «целях безопасности». Я также добилась сохранения моей работы в кофейне два дня в неделю, договорившись, что один из парней будет сопровождать меня туда и обратно каждую смену.

В итоге я одержала крупную победу, и через несколько дней у меня появился один из плюсов

Парни отвезли меня в частный клуб, членом которого является Синклер, и мы пошли в отдельную комнату, где смотрели, как другие занимаются сексом, чтобы я могла увидеть некоторые вещи, в которых сомневалась. Я удивилась, насколько мне понравился весь сценарий. Я возбудилась и завелась как никто другой. К счастью, парни сжалились надо мной и дали мне первый опыт того, как они все сразу овладевают мной. Они не выложились на полную катушку, как хотели бы, но уважали тот факт, что я еще не готова к этому. Поэтому Синклер, будучи придурком, привязал меня к одному из столов и принялся терзать мои сиськи своим ртом, пока Деклан жестко трахал меня, а Джованни играл с моей задницей.

После того, как я превратилась в бескостное удовлетворенное месиво, Джованни и Синклер подрочили на мой живот и грудь. Затем одели меня, вывели из клуба, покрытую их соками, и отвезли домой, чтобы искупать и побаловать.

Чем ближе подходило время моего дня рождения, тем они становились хитрее и изворотливее. Стелла позвонила, требуя сказать, как я хочу отпраздновать. Когда ответила, что не уверена, все ребята защебетали, что они позаботились об этом и дадут ей знать. Сомневаюсь сказали ли они ей что-нибудь, поскольку она до сих пор не вернула себе их расположение за то, что не заметила, что в мой напиток в тот вечер подмешал Питер. Хотя я объяснила им, что мы обе изрядно набрались алкоголя еще до того, как приехали туда.

Я познакомилась с их дедушками. Первая встреча прошла неловко, потому что я не знала, что старшие, более именитые, как под копирку, парни были в пентхаусе, когда вернулась с занятий. Однако после нескольких минут разговора мы все быстро перешли к шумным беседам, как будто знали друг друга целую вечность. Их дедушки — громкие, самоуверенные, шумные пожилые мужчины, которые вели себя совсем не так, как я предполагала в обществе старых денег. Они — полярная противоположность всем остальным, кого вы видите в кампусе, и это приятная разница. Все они приветствовали меня, обнимали и целовали в щеки, благодарили за то, что я держу их мальчиков в узде, что заставило парней покраснеть.

Вдобавок ко всему, занятия стали сумасшедшими. Я пыталась подготовиться к экзаменам и прочему до того, как начнутся каникулы, и при этом меня постоянно терзали самые сексуальные мужчины.

Кухонная стойка? Есть. Лифт? Двойная проверка. Все их кровати? Тройная проверка. Я уже сбилась со счета, сколько раз меня прижимали к стене для быстрого секса или раздевали догола, когда я была занята чем-то, и наклоняли, чтобы жестко оттрахать.

Но я не жалуюсь. Пусть у меня постоянно болит, но парни говорят, что это моя вина, потому что мне не нужно ничего делать, кроме как смотреть на них, а они уже твердые, как сталь.

Я выныриваю из своих мыслей, когда мое платье задирается, обнажая мою голую плоть, и Синклер погружает два толстых пальца в мое капающее лоно.

— Всегда такая мокрая и жаждующая нас, принцесса. Ты предпочитаешь кончить на моих пальцах или на члене Джованни?

Я простонала, когда почувствовала, как Джованни коснулся головкой члена моего входа. Синклер вытаскивает из меня свои пальцы, и я слышу, как он всасывает мою эссенцию.

— Чертовски вкусно.

— Да ладно, парни! Херня полная! Мы уже почти приехали, а я веду машину со стояком. Совсем не круто, — ноет Деклан впереди, но я уже ничего не соображаю.

— Tesoro, хочешь мой член? — спрашивает Джованни, проталкиваясь на дюйм, подразнивая меня.

Я опускаю голову на грудь Синклера и стону: — Да.

Синклер сжимает мое горло, манипулируя углом наклона моей головы. Он целует меня, пока Джованни глубоко входит. Синклер проглатывает мои стоны наслаждения, пока Джованни трахает меня до потери сознания.

Я чувствую легкое движение автомобиля, притормаживающего и паркующегося, и в то же время сбрасываю с себя слои одежды в безумном порыве похоти.

— В следующий раз мы полетим на самолете, хуилы. Замкнутое пространство — это фигня для птичек, когда мы все — гребаные гиганты. — Джованни ворчит, когда его толчки становятся глубже.

Вся эта ситуация горячее, чем грех, а я ни черта не вижу. Рука ласкает клитор, а две другие щиплют мои соски, и я испытываю неожиданный оргазм. Крик вырывается из моего горла, когда Джованни начинает материться, а мои стеночки сжимаются вокруг него. Я чувствую жар его спермы, заливающей меня.

— Черт возьми! Я не был готов кончить!

Джованни выходит из меня, и я стону от его потери.

— Не волнуйся, котенок. Папочка снова наполнит твою капающую киску и оттрахает тебя до потери пульса, пока Деклан будет глубоко драть твое маленькое горло.

Святой. Горячий. Черт. Да, пожалуйста!

Один из них приподнимает меня настолько, чтобы Синклер мог расположиться подо мной, а затем медленно опускает меня обратно, пока он полностью не насаживает меня. Мое тело все еще спазмирует от предыдущего оргазма, и размера Синклера почти достаточно, чтобы снова привести меня в возбуждение.

— Черт, котенок! — его глубокий стон эхом отдается вокруг меня, когда его руки обхватывают мою талию, чтобы контролировать движения. — Готова к моему члену, солнышко?

Я улыбаюсь и нахожу член Деклана, крепко сжимаю его и притягиваю к себе, чтобы слизать с головки предэякулят.

— Господи Иисусе! — стонет он, затем ругается, когда головой ударяется о крышу внедорожника.

— Джованни, где ты? — спрашиваю я, не зная его местоположения.

— Рядом с тобой, Tesoro. А что? — спрашивает он с затрудненным дыханием.

Вместо того чтобы рассказать ему о своем плане, я тянусь к его груди и медленно провожу рукой вниз, пока не нахожу его все еще полутвердый член. Легким прикосновением обхватываю его рукой и начинаю работать над ним, чтобы он снова стал твердым.

Сосредоточившись как можно сильнее, что по правде сказать проще, когда на глазах повязка, так как она отключает один из моих органов чувств, я начинаю вращать бедрами над Синклером. Затем беру Деклана в рот и делаю ему минет, одновременно дроча Джованни.

Приглушенные стоны и ругательства прилетают от парней, пока я сосредотачиваюсь на их одновременном возбуждении. Я двигаю бедрами и подпрыгиваю на Синклере, одновременно сжимая мышцы, чтобы поддерживать дополнительное трение, которое он любит. Сосу сильно и глубоко Деклану, вертя языком на его пирсинге. Джованни любит мягкие поглаживания с некоторым дополнительным давлением на головку, что очень легко сделать с моими соками, покрывающими его.

Хотя это, возможно, не самое идеальное место для нас, мне очень нравится, потому что это мой первый опыт, когда они все одновременно кончают. Это неожиданно и снимает все нервное давление, которое я испытывала по этому поводу.

После нескольких минут тройного тандема с парнями, я чувствую, что они вот-вот кончат в меня. Деклан хватает меня за волосы, чтобы удержать на месте, а его толчки становятся неглубокими и дикими. Джованни начинает ругаться по-итальянски, и его мышцы напрягаются. Синклер все еще немного загадочен, потому что так хорошо маскирует свои эмоции, но прямо сейчас я чувствую, как его член пульсирует и набухает внутри меня, когда он берет полный контроль и ритмично двигает моими бедрами на своих коленях.

Готовая к тому, чтобы мы все кончили, я сильно щипаю клитор, вызывая цепную реакцию оргазма. Стеночки моего влагалища напрягаются вокруг Синклера, доводя его до оргазма. Из-за этого я стону и сильнее сосу Деклану, он в последний раз глубоко входит в меня, а затем заливает мой рот спермой. Все это заставляет меня трепетать и сжать Джованни. Его бедра дергаются, когда он достигает второго оргазма, и я чувствую его разрядку на своих руках.

Меня настолько поглощают ощущения и наслаждения, что я физически не слышу, о чем говорят парни. Мне кажется, что моя душа покинула тело, а то, что осталось, — просто неряшливый беспорядок. Деклан выходит из моего рта, и я могу сделать столь необходимый глубокий вдох, который обжигает, когда мои лишенные кислорода легкие наполняются кислородом.

Чья-то рука убирает мои пальцы с Джованни. Он вздыхает с облегчением, а Синклер поднимает меня, чтобы снять с себя. Я снова падаю на него, чувствуя себя крайне дезориентированной.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Бутылка воды подносится к моим губам, и я жадно глотаю ее для облегчения, даже не замечая электролитный ароматизатор.

— Думаю, мы перестимулировали тебя, Tesoro. Нам нужно быть немного осторожнее.

Пренебрежительно махнув рукой, я говорю: — Я чувствую себя прекрасно. Даже не вздумай провернуть это дерьмо, потому что хочу повторения и поскорее.

Раскатистый смех Синклера раздается у меня за спиной. — Черт возьми, мы создали монстра.

Я лишь глупо улыбаюсь, потому что чертовски счастлива, так что они могут идти к черту с негативом.

Через мгновение я отодвигаюсь и слышу, как парни надевают свою одежду. Вокруг меня раздается звук застегивающихся молний и пряжек ремней.

— Так могу я снять эту чертову повязку и знать, куда мы идем? Я почти уверена, что заслужила это только что, — нахально спрашиваю я. Меня даже не волнует, что потом меня за это накажут. Ну и пусть.

Сзади меня подхватывает пара рук, а губы прижимаются к моим. Повязка спадает, и я накрываю глаза рукой, чтобы помочь привыкнуть к контрасту. Когда зрение фокусируется, слезы заливают глаза, и на меня обрушивается прилив эмоций.

Все их глубокие сексуальные голоса проникают в меня одновременно. — С возвращением в Лос-Анджелес, детка.

Глава 27

Деклан

— Черт, у меня до сих пор мурашки по коже от того, что было раньше, — говорит Джованни, выходя на балкон эксклюзивного отеля, который мы сняли на выходные.

После того как сообщили Бетани, где мы находимся, она разразилась счастливыми рыданиями и благодарила нас снова и снова, по очереди целуя страстными поцелуями. Как только она отпустила нас, мы разгрузились и направились на регистрацию.

Охренеть, как на нас смотрели, когда мы вошли. Бетани была улыбающимся веселым шаром энергии, в то время как мы были растрепанными, как черти. Мы сразу же отправили ее в спа-салон за подарком номер два, где ей сделают бог знает что. А мы тем временем расслабились, перед тем как отправимся в район, где она выросла.

Я фыркнул на Джи: — Ты кончил дважды менее чем за десять минут. Не удивительно.

— Да уж. Такое ощущение, что из меня высосали душу, и все сместилось со своей оси. — Он стонет, садясь на стул.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, вскидывая бровь. — Ты в порядке?

Потягивая свой напиток, Джио опускает его, упираясь локтями в колени, и прячет лицо в ладони. — Я уже не уверен.

— Чувак. Я тут потерялся. Это херня между намислишком быстро развивается или что? Потому что лично мне кажется, что оно движется недостаточно быстро.

— Да. То есть нет. Я, черт возьми, не знаю.

— Говори, Джованни. Говори, черт побери. Мы не можем читать твои мысли, — раздается рокочущий голос Сина, который присоединяется к нам с бутылкой и стаканом. Он наполняет все наше дерьмо и садится, а Джи просто смотрит на него с хмурым видом.

— Отвали.

— Ну, это у тебя сейчас все наперекосяк, хотя ты только что переспал, так в чем дело? — спрашивает Син.

Я наконец решаю сесть, понимая, что это может быть более серьезным, чем моя первоначальная оценка.

Несколько минут все тихо, пока Джи не бормочет что-то нечленораздельное.

— Что? — спрашиваю я.

— Ялюблюее.

— И снова, Джованни, мы ни хрена не можем тебя понять.

— Я, черт возьми, люблю ее! Теперь ты счастлив? — Он встает, проводит руками по волосам и расхаживает кругами. — Не уверен, когда это произошло, но я чуть не сорвался раньше и не сказал ей, когда она поцеловала меня в «Тахо» после наших групповых развлечений. Чертова волна эмоций обрушилась на меня, как товарный поезд, и теперь не знаю, что делать. Слишком рано говорить такую херню, да? Пиздец, я не знаю. Никогда раньше не влюблялся. Даже не знаю, как люди к этому относятся. Плюс есть факт, что вы оба вовлечены. Нужно учитывать и ее чувства. Что если она любит одного из вас и не ответит мне взаимностью? А как насчет вас двоих? — Он останавливается и поворачивается к нам лицом. — Что вы оба чувствуете по отношению к ней?

От его заявления у меня все скручивается в узел. Люблю ли я Бетани? — Если быть честным, то я действительно не знаю. Может быть? Но знаю, что она мне небезразлична. Я хочу, чтобы она была в безопасности. Но любить? На этот вопрос я не могу ответить.

Синклер изучает нас, потягивая свой напиток, прежде чем ответить. — То, что Бетани нам всем небезразлична, — это точно. Она живет с нами уже почти два месяца. И учитывая потенциальную связь с внеклассными мероприятиями нашей семьи, мы, конечно, слишком ее опекаем. А кто бы не стал? Мы живем опасной жизнью. Может, не каждый день нам угрожает картель или мафия, но всегда есть неизвестные угрозы, которые могут подстерегать нас на каждом углу. Будь то в бизнесе или другими способами.

— Всегда, прагматичный, да? — усмехается Джи.

Син бросает на него взгляд, прежде чем продолжить: — В любом случае, Джованни, ты можешь быть в нее влюблен. Не говори об этом, пока не будешь уверен на сто процентов. Не раздувай из мухи слона, это могло быть из-за двойного оргазма. Мы не можем позволить эмоциям нас захлестнуть. Так что не торопись, позволь этому дерьму развиваться дальше между всеми нами, и посмотрим, как лягут карты. Черт возьми, все мы знаем, что в один прекрасный день что-то может измениться, потому что она может предпочесть быть нашим другом, а не любовницей. Любой из нас может уничтожить лучшее, что когда-либо случалось с нами, будь то друг или нечто большее, или ввергнуть нас всех в смятение, если она полюбит одного из нас или никого.

Обдумывая его слова, я перевел взгляд на Джио. — Неприятно это говорить, но он прав. Мы только что обсудили между нами, и она согласна. Так что давай просто сохраним счастливый пузырь, как есть, и обсудим это снова позже, если дела пойдут хорошо.

Он недоволен нами, но в конце концов соглашается. — Да, конечно. Я собираюсь принять душ и проветрить голову. — Затем он уходит, захлопнув за собой дверь.

— Ну, это было неожиданно, — щебечу я, прикуривая сигарету и вдыхая дым, чувство покоя наполняет меня.

Я не получаю ответа от Синклера, только кивок, когда он встает и оставляет меня наслаждаться солнечной погодой Лос-Анджелеса, моей травкой и крепким напитком в тишине.

Выкурив сигарету и допив свой напиток, я прилег на диван под открытым небом, решив, что сон — это именно то, что мне нужно, прежде чем мы отправимся в путь.

* * *

Мягкие руки, ласкающие мой грудь, пробуждают меня от сна. — Что за черт?

Милый смех проникает сквозь мое оцепенение. — Это всего лишь я, Деклан. Они сказали, что ты спишь здесь уже больше часа, поэтому решила тебя разбудить.

Когда мои глаза привыкают к заходящему солнцу, мое внимание падает на безупречную красавицу со сверкающими аквамариновыми глазами. — Черт, солнышко. Ты выглядишь… вау

Улыбка, излучаемая ею, заразительна, когда Бетани встает. Ее и без того идеальная кожа сияет в угасающем солнечном свете. Ее длинные волосы стали немного короче и более уложены. И кажется, что новый наряд, словно обнимает ее изгибы и идеально сидит. Мне становиться тесно в моих низко висящих потертых джинсах, пока смотрю на нее, совершенно очарованный неземной богиней, стоящей передо мной.

— Деклан, ты меня слышал?

Я встряхиваю головой, чтобы отогнать злые мысли. — Прости, солнышко. Заблудился в мыслях обо всех грязных вещах, которые я хочу сделать с тобой прямо сейчас. — Затем подмигиваю и одариваю ее сексуальной ухмылкой, от которой она краснеет.

— Я спросила, готов ли ты идти.

Смотрю вниз на свои штаны, потом снова на нее. — Прямо сейчас? Я готов когда угодно и где угодно, Би.

Она одаривает меня очаровательным закатыванием глаз. — Хорошая попытка. Может быть, позже. Прямо сейчас мы идем в Латинский район, где я жила, чтобы попробовать потрясающую еду. Потом в танцклуб.

Мои размышления о том, смогу ли я уговорить ее пойти со мной на ужин, она останавливает словами: — Деклан Грант Картер. Я знаю, о чем ты думаешь. Ответ — нет. Так что поднимай свою сексуальную задницу и поторопись. Я не хочу пропустить еду.

Черт бы тебя побрал, солнышко.

Я быстро встаю. — Отлично, не пропустишь, солнышко. Но только потому что я знаю, что ты ворчишь, если не поешь, а мы этого не хотим. Но если ты не хочешь, чтобы я перегнул тебя через перила и трахнул так сильно, что твои крики удовольствия услышит весь Лос-Анджелес, тебе лучше поцеловать меня сейчас, чтобы успокоить меня.

От ее чудесного смеха бегут глупые мурашки и вызывают трепет во мне, который я отказываюсь обдумывать. — Вы ведете жесткую игру, мистер Гаттермут. Но, думаю, я могу подарить поцелуй, если вы пообещаете потанцевать со мной позже в клубе.

Застонав, я заключаю ее в свои объятия и прижимаюсь к ее губам. Она открывается, давая мне полный доступ к своему рту, наши языки переплетаются. На мгновение мы теряемся друг в друге, и тут чувствую, как она слегка отталкивается, и я невольно отпускаю ее.

Ее лицо раскраснелось, и она учащенно дышит, прежде чем повернуться и выйти в комнату.

— Вы трое ужасно влияете на мое либидо.

— Скорее, ты хороша для нас, именинница. — Я смеюсь, затем останавливаюсь, чтобы поправить эрекцию в штанах. — Позже, дружок. Давай просто пойдем порадуем солнышко, и нам снова повезет до конца ночи.

— Ты разговариваешь со своим членом?

Бросив взгляд вверх, я вижу, что Бетани все еще стоит у двери, и я пожимаю плечами и одариваю ее озорной улыбкой. — Ты можешь винить меня? Он уже скучает по тебе.

Румянец на ее лице становится ярче, и она качает головой. — Животные. Я живу с похотливыми и невоспитанными животными.

Подмигнув ей, я поспешил собраться, остальные ждут меня. Пока ищу, что надеть, слышу голос Бетани. — Оставь джинсы. Мне нравится, как в них выглядит твоя задница!

Я отдаю честь, хотя она меня не видит. — Да, мэм!

И как послушный щеночек, который готов на все, чтобы сделать эту женщину счастливой, я не снимаю джинсы и надеваю черную футболку, шипованный ремень и кроссовки.

Пока пытаюсь привести в порядок свои растрепанные после сна волосы, то вспоминаю свой не давний разговор с Бетани.

* * * — Черт, — бормочу я, в поисках метаясь по комнате.

— Что случилось?

Я останавливаюсь и вижу в дверях Бетани, готовую и ожидающую меня.

— Не могу найти перфокарту для моего парикмахера. Записался на стрижку после занятий, чтобы исправить этот беспорядок.

Она подходит ко мне, и проводит по моим более длинным, чем обычно, волосам. — Мне нравится длина.

— Правда?

— Ммм. Добавляет тебе сексуальности рок-звезды. — Затем улыбается и поворачивается, чтобы выйти из моей комнаты. — Она в твоей ванной. В правом верхнем ящике и там же полудюжина других, о которых ты постоянно забываешь.

Не веря ей, иду туда и когда открываю ящик, там лежит около полудюжины перфокарт. Я быстро беру их в недоумении и иду обратно, прихватив свою сумку. — Как ты узнала, где они лежат? — спрашиваю я, засовывая их в передний карман.

— Помогала тебе на днях с организацией. Ты, наверное, обкурился.

— Очевидно. Я не смог найти ни хрена.

— Ну и? — спрашивает она.

— Ну и что?

— Ты оставишь свои волосы в таком виде?

Нажав кнопку лифта, я прислоняюсь к стене. — И что я получу, если оставлю их в таком виде?

Она посылает мне знойную улыбку, а затем идет мимо меня в лифт. — Думаю, тебе придется подождать и посмотреть. — Затем подмигивает, и кровь тут же приливает к члену.

А что я делал после занятий? Пошел к парикмахеру и подстриг только бока. Я сохранил длину, потому что ей это нравится. Затем вернулся домой и застал ее ждущую меня в комнате на кровати в самом сексуальном нижнем белье, которое я когда-либо видел. В ту ночь секс был диким, где и мы занимались им на всех поверхностях в моей комнате.

* * * Я смотрю на себя в зеркало.

Черт. Может, Джи прав? Может, я влюбился в нее?

Глава 28

Синклер

— Да. Мы здесь не вписываемся. Слава богу, я захватил с собой кастет и пояс с ножом. — Слова Деклана просачиваются между мной и Джи, пока мы стоим здесь, как часовые, в «Ла мамасита». Это испанский клуб в Латинском районе Лос-Анджелеса, где наш котенок отрывается на танцполе по полной программе.

Мы в вип-секции, что неудивительно, но чувствуем себя не в своей тарелке. Волосы на моем затылке стоят дыбом еще с ресторана.

Бетани просто убила нас своим «правильным вождением в Лос-Анджелесе». Она ведь не умеет водить машину! Я с такой силой сжимал ручку, что едва не сломал себе костяшки пальцев от напряжения, пока она ругалась на английском, испанском и русском. Виляла мимо машин, наводя шорох и проверяя тормоза, пока ехала по дорогам, а мы все в ужасе наблюдали за ней.

Я много чего не боюсь в жизни, но Бетани и вождение? Ни за что, черт возьми. Больше никогда. Мы добрались до приюта в рекордные сроки, потому что она хотела увидеть Рамону до того, как главные двери закроются на ночь. Я вырвал ключи из замка зажигания, а Деклан и Джованни выскочили из «Тахо» и выблевывались в ближайший мусорный бак, который смогли найти.

Наша принцесса только посмеялась и назвала нас переростками. Затем вошла в приют, как будто только что не перечеркнула тридцать лет нашей жизни. Услышав пронзительные крики, мы все влетели в парадные двери, едва не сорвав их с дерьмовых петель, и нашли Бетани в объятиях пожилой женщины с самой большой улыбкой на лице и со слезами на глазах.

Нас представили друг другу, и Рамона провела экскурсию по дому, пока рассказывала нам нескромные истории о Бетани. Как ни странно, это место показалось мне более гостеприимным и по-семейному уютным, чем все остальные. Культурный шок получился ошеломляющим, поскольку у всех этих людей не было абсолютно ничего, но они разделяли больше радости и смеха, чем все напыщенные мудаки, с которыми я когда-либо имел дело. Когда мы вручили Рамоне чек на десять тысяч долларов, на помощь, она обняла нас с такой материнской любовью, какой я никогда раньше не испытывал.

Моя мать ушла вскоре после моего рождения. У нее с моим отцом была деловая сделка. Она оставалась с ним, пока не родила ему сына, а потом сразу ушла, едва мне исполнилось три месяца. Хотя матери Деклана и Джи пытались поделиться со мной своей любовью, у них у всех хватало своих проблем, так что никто из нас не знал по-настоящему любящей матери.

Потом мы пошли в какой-то забитый до отказа ресторан под названием «Лос локос». Еда была фантастической, и все встретили нашего котенка с распростертыми объятиями и приветливыми улыбками. Проблема? Я почти на сто процентов уверен, что мы находились на территории картеля, и нас заметили. В этом и заключается проблема тайного общества, такого как «Трезубец». Наши руки находятся во всех мыслимых карманах, в зависимости от того, какую пользу они нам приносят. Отцы посылали своих сыновей в нашу школу в попытке заключить союз. Мы позволяли их сыновьям стать членами нашего общества, и те клялись нам в верности. Но мы также покупаем их продукцию и только их продукцию.

Если эта территория та, о которой я думаю, и, учитывая насмешливые убийственные взгляды, которые получаем всю ночь, мы можем оказаться в полной жопе.

— Джи, ты уже выяснил, чья это территория? — спрашиваю я из-за бокала, чтобы меня не поймал кто-нибудь, кто умеет читать по губам, что, несомненно, выдало бы, кто мы такие.

Он бросает на меня взгляд, который говорит все, что мне нужно знать. Черт!

Территория картеля Карины. У нас были отличные отношения с ними до тех пор, пока два года назад папочкин сыночек не напился и не стал хвастаться всем подряд на публичном мероприятии своей принадлежностью. К счастью, все остальные оказались слишком пьяны, чтобы обращать внимание на то, что говорит богатенький сопляк. Но не наши отцы. Его отец подписал договор, когда мы принимали Феликса в «Трезубец», что если он упомянет нас, то подпишет себе смертный приговор.

Феликс Карина-старший думал мой отец блефует, и когда они захотели выйти из договора, я нажал на курок дальнобойной винтовки. В результате пуля попала Феликсу-младшему между глаз, и наш союз был официально расторгнут.

Отведя на мгновение взгляд от Бетани, я замечаю в дальнем углу группу людей, которые быстро переговариваются и указывают в нашу сторону. — Мне это чертовски не нравится. Нам нужно убираться отсюда, пока дерьмо не попало в вентилятор.

— Ну, ты что-нибудь захватил с собой? — снова спрашивает Деклан с блеском в глазах.

Он настраивает себя на возможную драку. Это то, на что он тратит часы напролет: тренируется в различных видах боевых искусств. Хотя выглядит как чертова рок-звезда, на самом деле — он тренированный убийца, который не нуждался в оружии, чтобы кого-то уничтожить.

— Конечно, — отвечаю ему, но не углубляюсь, вдруг кто-то наблюдает.

На мне черные ботинки «Дольче и Габбана» на шнуровке, с ножом на каждой лодыжке и скрытым ножом в каждом каблуке. Наплечные кобуры с «Глок-19» на каждом боку. Они отлично спрятаны под моей сшитой на заказ кожаной курткой «Армани», в которой отделения для четырех дополнительных обойм.

— Я тоже в форме. И внедорожник, — заявляет Джио.

Вот почему он так настаивал на том, чтобы взять свой «Тахо». Будучи нашим гуру знаний, Джованни — темная лошадка. Он потратил время, овладевая навыками в самых разных областях — от оружия и бокса, как я, до боевых искусств, как Деклан. Но он также освоил искусство упаковки нескольких наших внедорожников арсеналом всякого снаряжения, включая пистолеты, ножи, подслушивающие устройства, гранаты и глушилки. Он знал, что есть вероятность, что приехав сюда, мы можем оказаться на территории либо врагов, либо соратников наших отцов.

Переминаясь с ноги на ногу, я говорю: — Нам нужно вывести ее отсюда и вернуть в отель.

Мы перекидываемся неуверенными взглядами, затем Деклан произносит: — Да. Но что мы ей скажем? В смысле… подожди, куда она делась?

Паника охватывает меня, я начинаю осматривать толпу в поисках Бетани. Мигающие розовые огни слегка искажают все вокруг, что затрудняет ее идентификацию в ее горячем розовом ансамбле в стиле сальсы.

— Черт. Они знают, что она с нами. Эти гребаные розовые огни сбивают меня с толку. Джованни?

На его лице написано разочарование. — Ее маячок не работает.

Я рычу, глядя на Джио. — Как, мать твою, ты не подумал проверить, на чью территорию мы едем, прежде чем согласиться?

— Ошибка в суждениях. Простая и понятная. Я облажался.

Черт.

Как мы подвели ее так легко, черт возьми?

Пока обвожу глазами толпу, пытаясь найти ее, голос выводит меня из оцепенения. — Compadres! Не стоит беспокоиться. Chica в хороших руках. Но капо хотел бы поговорить. — Его глаза-бусинки и взгляд, полный похоти, когда он говорит о нашей женщине, заставляют меня потянуться за курткой, прежде чем успеваю осознать, что делаю это. — Тише, тише. На вашем месте я бы этого не делал.

— Где она?

— Капо не любит, когда его заставляют ждать. Особенно члены «Синдиката Трезубца». — Он выплевывает последнее слово таким ядовитым тоном, что я напрягаюсь. Черт.

Нас, сука, сделали.

И если мы и Бетани хотим дожить до следующего дня, у нас нет выбора, кроме как подчиниться.

— Ну давай, веди нас к капо. Сейчас же, — жестко говорит Джованни, когда выплескивает яд на члена картеля.

Не обращая на нас внимания, он уходит, зная, что мы последуем за ним. Спустившись по ступеням, мы догоняем его за несколько шагов, когда весь этаж расступается перед нами в жутком акте уважения. На их лицах появляется осознание: на одних — притворный ужас, на других — спокойное понимание, когда мы проходим мимо.

В этих местах легко это увидеть. Мы — еще один крупный игрок в преступном мире, поэтому к нам относятся с уважением, пока не прикажут иначе. Мы не устраиваем сцен и добровольно идем к капо? Они нас не тронут.

Дойдя до охраняемой лестницы, два телохранителя просто кивают человеку перед нами и уходят с дороги, а мы поднимаемся на второй уровень. Их лица ничего не выдают, они такие же, как и наши. Мы слишком много раз играли в такую игру с нашими отцами в их нас попытках уничтожить.

Не проявляй эмоций. Не реагируй.

Поскольку я почти чувствую, как кровь пульсирует в каждой жилке, пока думаю о Бетани и этой встрече, то не уверен, насколько хорошо пройдет со второй частью.

Достигнув верха, мальчик на побегушках вставляет ключ-карту, и как только загорается зеленый свет, дверь открывается в меньшую, но более экстравагантную комнату.

Ах, кабинет эль капо.

Войдя, вижу пестрые и чертовски уродливые украшения, свидетельствующие о его богатстве, но не обращаю на них внимания. Я сосредоточился на человеке за столом.

Феликс Карина-старший. Глава картеля Карина. Эль капо.

Пиздец. Полный пиздец.

— Hola, господа. Очень смело с вашей стороны зайти на мою территорию, не находите?

Его охранники стратегически окружают нас в комнате. Умно. Мы не отвечаем, желая, чтобы он заговорил первым и перешел к делу. Должно быть, он понимает, что мы не ответим, потому что медленно встает и обходит свой стол, и прислоняется к нему, скрестив руки на груди.

— Я спрошу только один раз. Почему вы здесь? Сегодня весь вечер я слышал сообщения о вас троих и женщине, вальсирующей на моей территории, а потом вы появляетесь с ней в моем клубе.

— День рождения подруги. Она жила в этом районе несколько лет. Решили сделать ей сюрприз. Не знал, что вы все еще на этой территории.

— Хм… — кивает он, обдумывая мой ответ. — Ты говоришь, эта девушка жила здесь? Где она живет сейчас?

— С нами. Ее комната в общаге была дерьмовой, и когда мы узнали об этом, перевезли ее к нам. Она студентка университета, учится на стипендию, — отвечает Джованни, пытаясь не дать ситуации обостриться, чтобы мы не оказались в мусорном контейнере.

— Студентка? — спрашивает он с непонятным мне выражением удивления на лице. Посмотрев — как я предполагаю — на его второго помощника, он говорит: — А мы разве не знаем кого-то, кто часто бывал здесь?

Парень кивает: — Si. Однажды ночью Габриэлла подружилась с ней здесь.

Щелкнув пальцами, словно от воспоминаний загорелась лампочка, он снова повернулся к нам. — Ах да. Моя милая дочка подружилась с девушкой отсюда. Без семьи, но она умела танцевать так, как никто другой. Милая девушка в тяжелой ситуации. Мы пытались завербовать ее, пока она не уехала, но моя Габриэлла отказалась, она слишком милая.

Я поднимаю бровь на его описание. Хотя отчасти это похоже на моего котенка, я не могу быть до конца уверен.

— Вы случайно не помните ее имя? — Я испытываю удачу, говоря не по делу, но когда дело касается Бетани, нет такой черты, которую не перейду.

— Нет. Встречал ее только раз. Porque?

— У меня такое чувство, что мы говорим об одном и том же человеке, — заявляю прямо и по существу. Нет причин придуриваться. Если бы он хотел нашей смерти, нас бы уже завернули в пластик и отправили на свалку.

Он подозрительно смотрит на меня. — Хмм…

Что бы ни собирался сказать дальше, он замолкает, когда дверь в его кабинет распахивается, и громкий голос заставляет нас всех вскочить и направить оружие на дверь. В комнату, не обращая внимания, что на нее направлено оружие, врывается женщина, ради которой когда-то сделал бы всё, чтобы ее трахнуть.

— Папа-а-а! Ты не поверишь, кого я нашла! Ой!

Феликс быстро махнул нам, чтобы мы убрали оружие в кобуру, принимая в объятия свою дочь. — Ай, Габриэлла! Что я тебе уже говорил о стуке? Chicaloca.

Он отступает назад, но оглядывается по сторонам, как ребенок, которого поймали на воровстве печенья. — Lo siento, papa. (Прости, папа. — ит.) Но ты не поверишь, кого я встретила! Держись! — Затем она выбегает из комнаты, но возвращается так же быстро, таща за собой Бетани. Смотрю на Деклана и Джованни, которые выглядят такими же ошеломленными, как и я.

Святой черт, наш котенок и правда дружит с дочерью лидера картеля Карина. Я не уверен, сыграет ли это нам на руку или потенциально поставит огромную мишень на ее спину, которую не сможет прикрыть никакая охрана.

— Бетани приехала на выходные из своего модного университета! Я увидела ее, когда она пошла в туалет! Конечно, я должна была поговорить с ней и поздороваться! — Габриэлла улыбается и разводит руками, а Бетани просто робко стоит и смотрит по сторонам.

Когда, наконец-то, замечает нас, ее глаза становятся размером с бейсбольный мяч, а мои сужаются на нее. Она знала, что должна была дать нам знать, если ей нужно покинуть наше поле зрения.

— Ребята? Что вы здесь делаете? — ее голос звучит сухо, как пустыня Сахара, когда проходит шок.

— Ай! Конечно! Теперь я ее вспомнил. Бетани, ты знаешь этих придурков? — Феликс отвлекает ее внимание от нас, и я добавляю в мысленный растущий список, что ей нужно объяснить и за что она будет наказана позже. У меня дернулся член в штанах от моих мыслей об идеальном наказании. Слегка сдвинувшись, я переключаю свое внимание на происходящее передо мной.

— Д-да, мистер Карина. Я хожу с ними в школу. Они привезли меня сюда на день рождение…

Она не успевает закончить фразу, как Деклан обрывает ее: — Мы ее парни. Решили побаловать наше солнышко прогулкой по закоулкам ее любимых воспоминаний. — Он заканчивает заявление своей плейбойской ухмылкой. Это вызов — посмотреть, опровергнет ли она его заявление. Я слегка усмехаюсь, видя ее неуверенность в нашем вопиющем заявлении.

Глаза Феликса быстро перемещаются между нами, он все понимает, а затем взрывается глубоким смехом. — Деклан, ты сумасшедший. Ты хочешь сказать, что вы все трое встречаетесь с ней? Вот насмешил. — Его смех не прекращался, и его мужчины присоединяются к нему, а Габриэлла смотрит на Бетани в притворном ужасе.

Мне быстро надоедает их смех, и я чувствую мгновенную потребность заявить о себе. — Котенок. Подойди, — требую я, скривив носом — это один из наших общественных сигналов, которые мы обсуждали, когда вместе изучали контракт. Большинство из них универсальны для нас, за некоторым исключением тех, которые предназначены для каждого из нас.

Бетани стоит неподвижно, пока не встречаются со мной взглядом. Я смотрю на нее взглядом «я не шучу», еще раз сдвинув носом, и она быстро направляется в нашу сторону.

Как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, подхватываю ее под хорошенькую попку и целую в губы. Она быстро подчиняется моему жадному требованию, и я сплетаю свой язык с её. Бетани начинает скользить руками по моим, я разрываю поцелуй и поворачиваю ее к Джованни, шлепнув ее по заднице. Любимая вскрикивает, а Джи захватывает ее рот, прежде чем передать ее в руки Деклана.

Не желая уступать, этот ублюдок быстро поднимает ее, и Бетани обхватывает ногами его талию. Мои пальцы чешутся от желания задрать платье и посмотреть, есть ли на ней трусики, дразнить ее, пока она не начнет умолять нас. Но нашей лисичке придется немного подождать, чтобы получить удовольствие. Она наблюдала за другими в клубе, но мы никому не позволим увидеть, как трахаем ее до беспамятства.

Назовите нас эгоистичными ублюдками, но никто, кроме нас, не может видеть выражения лица нашей кошечки, когда она находится в экстазе. Она принадлежит только нам, и я перережу глотку любому ублюдку, если тот решит, что у него есть привилегия видеть ее такой.

Бетани слегка стонет, когда Деклан опускает ее на землю. Я притягиваю ее к себе и обнимаю, оберегая, глядя на безмолвных людей в комнате передо мной.

— Разве не так, котенок? Ты — наша, а мы — твои.

Её сияющего блеска в глазах и безупречной улыбки, когда она смотрит на меня, почти достаточно, чтобы свалить меня с ног. Вместо того, чтобы разобраться в этом чувстве, я целую ее в нос. — Ну?

Она поворачивается к комнате и отвечает: — Да. Они мои, а я их. Я боролась с этим, но они упорные и настырные придурки.

Ее дьявольская усмешка в конце заставила меня нахмуриться. Она подстрекает медведя и это знает. Я шепчу ей на ухо: — Ты заплатишь за это позже, котенок.

Меня встречает еще одна великолепная улыбка и небольшое пожатие плечами, когда она провокационно отвечает: — Идет.

Я втягиваю воздух, но прежде чем успеваю прокомментировать, кто-то прочищает горло, и нас выводят из нашего маленького пузыря. Феликс все еще удивленно смотрит на наш обмен, но снова становится невозмутимым боссом преступного мира.

— Ну что ж. Похоже, все вопросы улажены. Раз так, давайте спустимся в кабинку, чтобы наши великолепные девушки могли потанцевать и повеселиться. Как вам это?

Я киваю вместе с парнями, когда нам предлагают следовать за охранником.

На выходе из дверей я крепко сжимаю руку Бетани. Необходимость держать ее рядом, когда мы вступаем на эту неопределенную территорию, будоражит во мне каждый защитный инстинкт.

— Синклер? — спрашивает она.

— Хм? Прости, котенок. Отключился. Что ты спросила?

— Я спросила, откуда ты знаешь мистера Карину?

Мне почти хочется фыркнуть от ее отношения к нему. Вопиюще наивное выражение ее лица говорит мне, что она понятия не имеет о его деловых предприятиях, и это снимает часть тревожного чувства вины, возникшего с тех пор, как мы услышали, как она бормочет гимн нашего Синдиката во сне. Мы до сих пор не выяснили эту связь, но мы ждем окончания этих выходных, чтобы разобраться с этим.

Обхватив ее за талию, когда мы достигаем нижней ступеньки лестницы, я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что ничего не случилось. — Просто старый деловой партнер наших отцов, котенок. Не о чем беспокоиться. — Я замолкаю, когда мы достигаем канатов, частной VIP-зоны капо с видом на все вокруг. — Иди, развлекайся с подругой и не забывай сообщать нам, если тебе понадобится отлучиться. — Мой голос понижается, что посылает дрожь по ее телу. — Будь хорошей девочкой, котенок, или папочка снова свяжет тебя и отхлестает по попке.

* * *

Девушки снова на танцполе, а мы сидим в округлой кабинке с Феликсом. Мы не сводим глаз с девушек, так же как и охранники постоянно держат их головы в поле зрения. Дополнительная защита успокаивает, но я опасаюсь, как долго это продлится. К счастью, Феликс не заставляет нас долго ждать, прежде чем затронуть темы, которые необходимо обсудить.

— Джентльмены. То, как вы покинете этот клуб сегодня, зависит от вашего ответа. Вы все, очевидно, знаете о нашей неудачной связи с вашими отцами. — Мы киваем, потому что нет смысла отвечать. — Хотя и расстроен из-за ваших отцов, я не держу на вас зла. Особенно на тебя, Синклер.

Его взгляд сужается на мне, но я сохраняю спокойствие, потягивая напиток. Отставив его, я смотрю в сторону Бетани, а затем перевожу взгляд на капо.

— Значит, вы знаете. Я немного удивлен, что все еще стою на ногах.

Он хмыкает в знак согласия. — Думал об этом. И сейчас все еще думаю. Но также понял, что вы, мальчики, находитесь в такой же ситуации, как и моя семья. Как там у вас в Америке говорят? Болтун — находка для шпиона? Хотя я любил своего сына, он был глупым парнем. Любил покрасоваться. Слава богу, что у него есть старший брат, иначе мне пришлось бы несладко. Моя милая Габриэлла слишком хороша для такой жизни.

Он замолкает и делает глоток напитка, глядя на дочь. В его глазах светится отцовская любовь, и зеленое чудовище ревности впивается в меня своими когтями. Я никогда не чувствовал ни капли любви от своего отца. В его глазах я ничего не стою. Видя любовь и преданность Феликса к дочери, вспоминаю, что многие семьи не похожи на наши. Я отворачиваюсь, когда Феликс продолжает говорить.

— В любом случае. Могу спросить, что привлекло ваше внимание к мисс Бетани? Она не похожа на женщину ваших вкусов.

Я обдумываю ответ, но Деклан опережает Джи и меня. — Она не такая. Обычно нам плевать, кто они и сколько папиных денег у них в карманах. Она привлекла наше внимание в ночь, когда на нее напали в нашем клубе.

Я сжимаю кулаки от воспоминаний и подавляю ярость от того, что мы до сих пор не нашли этот кусок дерьма.

Деклан продолжает: — Мы спасли ее от ее бывшего мудака. Наш доктор ее подлечил. Она была в бешенстве, когда очнулась, обматерила нас и убежала. Джованни установил маячок на ее телефон, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Пошел за ней в общежитие. — Он мрачно усмехается, прежде чем выпить рюмку. — Чертова дыра. В общем, мы убедили ее жить с нами и собрали вещи. Сначала она не являлась нашей самой большой поклонницей, но вы видите, чем это закончилось. Мы все с ней в отношениях.

— Чертова дыра? Я видел ваш кампус. Как она оказалась в такой дыре?

Теперь моя очередь мрачно рассмеяться. — Наши отцы поселили ее в захудалом подвале складского здания. Под предлогом, что это всё, что есть, но с тех пор, как она ступила на порог этого кампуса, с ней обращались дерьмово. Пока мы ее не нашли, конечно.

— Ваши отцы иногда бывают настоящими придурками.

Мы все фыркнули. — Иногда? Скорее, все время, — говорю я.

— Я чувствую вражду в рядах? — В его взгляде сквозит любопытство, и это вопрос, на который, знаю, мы должны ответить честно. Я бросаю взгляд на Джи, давая ему ответить. Он закатывает глаза, но выдает более дипломатичный ответ: — Мы всегда знали, что наши отцы — ублюдки, Феликс. Но последние события заставили нас усомниться в их правлении.

Это очень его заинтересовало.

— Не хочешь рассказать поподробнее, Джованни?

Вздохнув, Джи откинулся в кресле. — Мне не хочется разглашать эту информацию, но мы знаем, что вы убьете нас, если мы этого не сделаем. Верно? — Феликс кивает. Капо все еще злится за убийство своего сына, и если бы это сделал кто-то другой, он был бы уже мертв. Единственное, что нас спасает, — это железный контракт, который Феликс подписал, чтобы его сын попал в Синдикат.

Вздохнув, Джованни продолжает: — Они пытались за спинами наших дедов устроить нам браки по расчету. Также вызывает сомнения история с поступлением Бетани в университет. Очевидно, у них разработана целая схема, которая заманивает туда юношей и девушек в схожих с ней по положению. Но никто из них не задерживается надолго. По какой-то причине она единственная студентка со стипендией, продержавшаяся больше месяца. Они заинтересованы в ней, и мы пока не можем понять, в чем дело. Кроме того, у нас нет доступа ко всем записям, что облегчило бы нам жизнь.

Феликс обдумывает ответ, изучая наши различные выражения лиц в поисках хоть какого-нибудь намека на обман. Он, видимо, понял, что мы говорим правду. — У твоего отца и до этого были сомнительные деловые сделки. Как, по-твоему, здесь повесили листовки о вашей школе?

— Подожди. Что? — спросили мы все в унисон. Что происходит?

Феликс кивает. — Да. Вот как моего мальчика приняли в ваши ряды. У них тут было какое-то дело. Попросили развесить листовки, чтобы «разнообразить» университет. Я не поверил ни единому их слову, но подыграл. Моей целью было, чтобы сын поступил, и они легко согласились. Конечно, после того, как я подписал этот нелепый контракт. Мне так и не удалось выяснить их мотивы, но мы все знаем почему. С тех пор, как наш союз распался, ваши отцы пытались навязать мне некоторые маршруты. Честно говоря, я бы предпочел избавиться от них, но они так хорошо защищены, что по сравнению с ними выгляжу как ничтожество. — Он смеется над последней частью, но я не могу сосредоточиться. Мысли вихрем кружатся в голове от этой информации.

— Ну и какое отношение это все имеет к нашему солнышку? — это раздраженный ответ Деклана. Я чувствую, как гнев начинает излучаться от него, когда слышу об этих новых доказательствах.

— Что-то не сходится, — бормочет Джи, взглянув на Феликса. — Феликс, что ты думаешь о тайном союзе?

Я вопросительно смотрю на него. К чему ты клонишь, Джи?

Очевидно, Феликс находится на той же волне, что и я. — Я заинтригован. Продолжай.

Джи обращается ко всем нам. — Все знают, что мы их не любим, так? — Мы все просто киваем и ждем, когда он продолжит. — Очевидно, что тут есть некий план для какой-то игры за власть, на которую они чертовски настроены. Какой именно, мы не знаем. Но можем предположить, что Бетани — главное звено в этом деле. Я недавно взломал сайт Службы защиты детей штата Вашингтон. Увидев, через что ей пришлось пройти…

Он замолкает, собираясь с мыслями, а мы с Декланом остаемся неподвижными. Едва уловимая нить контроля готова оборваться при следующих его словах.

— Она прошла через ад. Неизвестно, кто ее отец, мать — конченная наркоманка и проститутка. Бетани много раз ловили за поиском еды в мусоре, и ей повезло, что у нее была одежда, хоть как-то подходившая по размеру. Ее мать постоянно переезжала из одной дыры в другую. В места, где больше обитало плесени и тараканов, чем бывало тепло и вода. Наркотики, иглы и прочая атрибутика, разбросанные повсюду, были нормой. Вереница мужчин, постоянно приходящих и уходящих… — Он прерывается, и выражение боли на его лице разрывает мою душу. Тут гораздо больше, чем он говорил, и теперь я понимаю, почему он скрывал это от Деклана и от меня.

Феликс опирается локтями на колени и подпирает пальцами подбородок. — Продолжай, Джованни. Я должен это знать. Por favor.

Джи переводит взгляд на Бетани и задерживается на ней, когда наносит последний удар. — Несколько ублюдков надругались над ней, когда ее мать не могла позволить себе наркотики. Ее так называемая мать никогда не позволяла клиентам насиловать ее, но продолжала обещать ее одному из них для его торговли людьми, если он ее уговорит. До этого с ее мамой переспал парень по имени Джеймс Уильямс, какой-то крупный руководитель, у которого были проблемы. В итоге он следил за ними, чтобы убедиться, что они живы. В последний раз, когда он пришел туда, то выломал дверь, услышав крики Бетани. Ее мама была в отключке с иглой в руке, а дилер пытался сделать с Бетани что-то еще. Джеймс вызвал полицию и отдал Бетани в систему, где она пробыла до тех пор, пока ей не исполнилось семнадцать лет и она не подала документы, чтобы стать совершеннолетней. Как только чернила высохли, она села на автобус и вот так оказалась на твоей территории, Феликс.

— Miosdios! Гребаные ублюдки! — Феликс встает и начинает шагать.

Деклан просто уходит в свой собственный мир, в то время как Джи закрывает глаза. Я едва выдавливаю из себя слова: — Спасибо, что поделился, парень. Теперь понимаю, почему ты скрывал это от нас. — Он не отвечает, но знаю, что услышал меня по глубокому вдоху и выдоху. Повернувшись, говорю Феликсу: — Как сказал Джованни, мы понятия не имеем, какую больную схему затеяли наши отцы. Но если это касается ее, мы сделаем все возможное, чтобы защитить ее от них. Если тебе нужна информация, мы ее дадим. Если хочешь затаиться, пока мы не разработаем план против них, прекрасно. Просто прикрыть тебя в этом деле будет достаточно. Я могу попросить Джи отправить тебе одноразовый мобильник в клуб, через который мы сможем поддерживать контакт. В остальное время мы ведем себя так, будто все еще ненавидим друг друга, чтобы сохранить как ширму.

— Знаете, большинство людей относятся к моей дочери по-другому из-за ее богатства. Вы, парни, знаете это не хуже меня, как и то, что ко всем нам относятся по-разному. Ваша Бетани была единственной, кто дал моей дочери дозу того, как человек должен относиться к другому, несмотря на их финансовые различия. Вот почему моя дочь так настаивала на том, чтобы держать ее подальше от нашего мира. Думала, что она слишком мила, чтобы быть испорченной им. Очевидно, мы все ошибались. Бедная душа девушки была испорчена силами, не зависящими от нее.

Он остановился и сел обратно, затем окинул нас грозным взглядом и продолжил: — Бетани ничего не знает обо мне. Она думает, что я бизнесмен. Я бы предпочел, чтобы мы оставили все, как есть, господа. — Его тон не допускает никакой глупости и не оставляет места для дискуссии. Я киваю в знак согласия.

— Понятно, сэр. Она и про нас не знает, так что пока лучше придерживаться темы.

— Si. Я согласен на этот союз. Но соглашение простое. Мы четверо — единственные, кто знает об этом. Сводим контакты к минимуму, если только не через одноразовые мобильники. Мы будем сообщать друг другу новости, если что-то найдем. Если нам понадобятся услуги друг друга, то придумаем способ оплаты. Сохранение ее безопасности является текущим приоритетом, поэтому я свяжусь с парой моих знакомых, чтобы послать негласную охрану, чтобы помочь следить за кампусом. Бесплатно. — Я начинаю говорить, но меня прерывают. — Я серьезно, Синклер. Моя дочь считает Бетани семьей из-за ее замечательного к ней отношения. Ее защита сделает мою дочь счастливой, так что стоимость не имеет значения. Кроме того, у меня есть парочка рычагов для шантажа, которые можно использовать в дальнейшем. — Его смех заставляет нас всех рассмеяться. Мы знаем цену хорошему шантажу против врага. — Но прежде чем мы сможем договориться о чем-либо. — Его манера поведения сменилась знакомым мраком, к которому мы все привыкли. — Прислушайтесь к моему предупреждению, господа. Если вы хотя бы подумаете о том, чтобы надуть меня, я без раздумий выпотрошу вас и выставлю на всеобщее обозрение. Меня уже один раз кинули ваши печально известные фамилии. Я не пройду через это дважды. И когда ваша милая Бетани спросит почему, я скажу ей правду. Так что даже не думайте о том, чтобы поиметь меня, если не хотите умереть.

Его слова резки, сухи и точны. Он убьет нас, не моргнув глазом. Хотя у меня нет активного плана надуть этого парня, мысль о том, что Бетани увидит нас мертвыми, оставляет во рту кислый привкус. Я обдумываю его слова вместе с ребятами.

Наконец я встаю и предлагаю ребятам последовать моему примеру. Когда мы подходим к Феликсу, тот поднимается.

— Итак, господа, мы договорились? — спрашивает он нас.

Посмотрев на парней в поисках одобрения, я протягиваю ему руку, и с лукавой ухмылкой мы пожимаем ее. — Черт возьми, верно, договорились.

Глава 29

Деклан

Возвращаясь в гостиницу после долгой ночи в клубе, чувствую, как напряжение постепенно ослабевает. Для такого человека как я, у которого эмоции в десять раз сильнее, чем у других, это приводит к ужасному похмелью, и мне это нисколько не нравится.

Когда мы входим в лифт, я прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза, пытаясь унять надвигающуюся головную боль. Черт, мне бы сейчас не помешало что-нибудь выпить. Но, конечно, ничего не взял с собой. С тех пор, как в нашей жизни появилось солнышко, я не особо нуждался в этом дерьме. Но после того, как услышал, через какое дерьмо она прошла, мне захотелось сжечь весь мир. Я понимаю, почему Джованни не рассказывал о ее деле. Оно чертовски отвратительно. Но гарантирую, что если в досье есть имена, то Джио уже вышел на тропу молчаливой войны на уничтожение.

Маленькие руки обхватывают мою талию, а Бетани прижимается подбородком к моей груди. — Что случилось, Деклан? — Тревога отражается в ее великолепных глазах.

Вместо того, чтобы ответить, поднимаю ее на руки. Она обхватывает меня ногами за талию. Я прижимаюсь лбом к ее лбу и ободряюще улыбаюсь.

— Ничего, солнышко. Просто на мой вкус слишком много латинской музыки. Как ты танцевала под это дерьмо всю ночь — ума не приложу.

Она смеется прекрасным глубоким смехом, который освещает мою душу. Когда собираюсь поцеловать ее, лифт останавливается на нашем этаже. Бетани извивается, чтобы спуститься, но я крепко сжимаю ее полную попку.

— Хорошая попытка, солнышко.

— Я могу сама ходить, Деклан. Серьезно.

Она надувает полные губы, но я твердо решил ее нести. Одарив Бетани грязной ухмылкой, просто отвечаю: — Не скоро, солнышко. Как только мы войдем в комнату, тебя оттрахают так сильно, что ты и не успеешь понять, что с тобой произошло.

Бетани открывает от удивления рот, и член оживает в штанах, когда думаю, как она полными губами всасывает член до самого горло, как гребаный пылесос. Застонав, ускоряю шаг, желая быстрее добраться до конца коридора. Потому что мои порочные и дикие планы с нашей девушкой нужно осуществить быстрее, пока трение узких джинсов и давление ее тела не заставили меня преждевременно излить мой гребаный груз.

Мы подходим к двери, и я быстро достаю ключ-карту и провожу ею по двери. Понятия не имею, насколько отстали Джи и Син, да мне это и не интересно. Единственное, о чем думаю, — это войти как можно глубже в Бетани и услышать ее крики удовольствия.

Я даже не потрудился закрыть дверь. Оглядываясь вокруг в поисках лучшей поверхности, быстро замечаю стол в столовой и иду к нему. Как только опускаю ее задницу на стол, тут же прижимаюсь к ее губам. Я сейчас не в настроении разговаривать. Мне нужно трахнуть Бетани и забыться в удовольствии.

Проведя языком по ее губам, чувствую вкус вишневого блеска для губ, и гортанный стон срывается с моих губ, когда требую доступ к ее рту. Она быстро уступает, как и всегда. Необычные фруктовые коктейли, которые она пила, прекрасно сочетаются с ее обычной сладостью, и это разжигает мою похоть в десятки раз.

Я прерываю наш поцелуй и быстростаскиваю с себя пиджак и срываю рубашку через голову, прежде чем взглянуть на ее платье. — Сколько еще таких платьев ты купил, Синклер? — спрашиваю я, чувствуя присутствие парней рядом со мной. Скорее всего, они наслаждаются шоу, прежде чем присоединиться к нему.

— По два каждого цвета, который ей понравился, а что?

Ухмыляясь, провожу пальцами по ее декольте, заставляя Бетани дрожать. — Тогда лучше закажи еще одно в этом цвете. — Затем быстро хватаю платье и разрываю его пополам, обнаруживая нашу красотку лишь в черных кружевных стрингах. — Твою мать, солнышко. Могла бы предупредить. — Я слышу позади себя согласные стоны парней. А также слышу, как они сбрасывают одежду, что вызывает у меня улыбку. — Ты готова к большой вечеринке, Бетани? Как только мы начнем, детка, это продлится всю ночь.

Наша сладкая девочка. Хотя за аквамариновыми глазами, полными вожделения, скрывается страх, она улыбается и тянется к пряжке моего ремня. Обхватывает меня руками за шею и ртом касается моего уха. Ее шепчущий голос посылает электрические разряды по моему телу: — Я думала, ты никогда не спросишь, малыш. — Затем берет в рот мочку моего уха и покусывает ее, пробуждая во мне дикого зверя.

Я отстраняюсь и укладываю ее обратно на стол. Потянув за разорванное платье, сдвигаю Бетани на край, так что ее задница едва свисает, и опускаюсь на колени.

Идеальный уровень для траха.

Стринги рву в клочья так же быстро, как и платье, и мне открывается чудесный вид. Не теряя времени даром, погружаюсь в любимую, закидывая ее ноги себе на плечо для лучшего доступа. Она выгибается дугой, когда начинаю лизать ее, и с ее губ срывается стон, который еще больше меня заводит. Когда собираюсь встать и прижать ее обратно, мою руку отдергивает один из парней.

Открыв глаза, чтобы оценить ситуацию, вижу, что Синклер и Джованни обнажены и стоят по обе стороны от извивающейся Бетани. Синклер, во всей своей доминантной манере, направляет ее властным голосом:

— Возьми наши члены, котенок.

Бетани стонет еще громче, и на язык мне выплескивается великолепная эссенция ее сущности, которую я жадно глотаю, но она быстро делает то, что он просит. Пока она использует их предэякулят, смазывая руки, меня посещает шальная мысль.

Я немного замедляю темп, чтобы дать ей небольшую передышку, пока она создает идеальный тандемный ритм поглаживания членов парней. Каждый из них берет одну из ее полных грудей и медленно начинает ее пощипывать и потягивать до безупречных твердых сосков. Дыхание Бетани становится все более прерывистым, поскольку мы все одновременно доводим ее до неистовства. Из нее вырываются слабые вскрики и глубокие стоны, которые подстегивают нас всех.

Когда вижу, что глаза парней начинают закрываться от ее ласк на их членах, поспешно встаю, стягивая при этом джинсы. Я хватаю Бетани за бедра и пристраиваюсь к ее влагалищу. Наблюдая за удивленными глазами любимой, просто ухмыляюсь и ввожу в нее член, доводя ее до сильного оргазма.

Она откидывает голову назад, и из горла вырывается крик наслаждения. Ее вагина сжимается и конвульсирует вокруг моего члена. Я стискиваю зубы и хриплю, чтобы не кончить, но не прекращаю сильные толчки в ее тугой спазмирующий жар. Парни в шоке смотрят, как Бетани сжимает их члены в крепких захватах, которые вызывают у них первые оргазмы за эту ночь.

«Твою мать!» и «Черт побери, Деклан!» — раздаются их глубокие голоса, наряду с другими непристойностями, бросаемые в мой адрес, пока я с гребаным восторгом наблюдаю, как грудь Бетани покрываются струйками спермы. Вся эта ситуация подливает масла в огонь моей потребности достичь оргазма.

Хватаю бедра Бетани покрепче и начинаю вбиваться в нее, как сумасшедший. Огонь в моем животе превращается в бушующее инферно, требуя выхода. Чувствуя, что яйца начинают у меня подтягиваться, ускоряюсь до бешенного и неистового темпа, и выкрикиваю: — Один. Из вас. Ущипните. Ее. За клитор! — Каждое слово подчеркивается жестоким толчком.

Перед тем, как глаза начали закатываться от охренительного удовольствия, вижу, как Джи ласкает ее клитор в моем бешеном темпе, а Синклер захватывает ее соски. Наше милое солнышко мотает головой из стороны в сторону, а Синклер воркует над ней.

— Кончи для нас, котенок.

Они одновременно щиплют ее клитор и соски, а Джи быстро сует палец в рот, смачивая его, а затем торопливо тянется к моей заднице. Я чувствую, как в течение жаркой секунды он прощупывает пальцем мой зад, затем быстро вводит его в «страну обетованную» и изгибает, ударяя по моей простате.

Я напрягаюсь и делаю последний толчок в Бетани, оргазм полностью овладевает мной.

— Черт, черт, ЧЕРТ! — Это все, что срывается с моих губ, прежде чем всё превращается в белую дымку, а голова откидывается назад.

Бетани так крепко сжимает мой набухающий член, что не могу пошевелиться, даже если бы захотел. Ослепительное удовольствие проносится по моему телу. Взрыв глубоко внутри нее — это чувство, которое не сравнится ни с чем другим в этом мире.

Я словно на другой планете: электричество проходит через мое тело, а член продолжает дергаться в ней, посылая покалывающие ощущения по всему телу. Кажется, что минует целая вечность, прежде чем начинаю приходить в себя. Еще до того, как мое зрение полностью прояснилось, я медленно начинаю выходить из Бетани. В момент, когда вывожу головку члена из нее и по мне пробегается последний импульс, колени подкашиваются, и я падаю на пол бескостной кучей.

Мое дыхание прерывисто, я быстро моргаю, пытаясь вернуть зрение. Спустя время, я, наконец-таки, в состоянии увидеть полный масштаб моего хаоса, вызванного сексом.

Бетани все еще лежит на столе, ее ноги свисают. Джованни склонился над столом, но я могу различить смутные движения, когда он гладит ее волосы, которые ниспадают вокруг нее, как у темного сексуального ангела. Когда, наконец, смотрю на Синклера, не могу удержаться от смеха. Этот ворчливый ублюдок сидит на стуле и хмуро глядит на меня.

— Что? — еле слышно произношу я. Господи, мне нужна вода.

Он продолжает хмуро отчитывать меня. — Ты, знаешь что, мудак. Что это было?

Одарив его не менее устрашающим взглядом, я даю ему все основания, которые он должен знать. — Ты прекрасно знаешь, что это было.

Изучая меня, он просто кивает, а затем переводит взгляд на Бетани. Он что-то говорит ей, но я его уже не слышу.

Снова закрыв глаза, сосредотачиваюсь на стабилизации сердечного ритма и дыхания. Хотя мог ничего не говорить, он точно знал, почему я сделал это.

После всего, что произошло ранее, я очень близко подошел к опасности впасть в одну из своих глубоких депрессий, когда полностью терял контроль над своей жизнью в помутнении из-за наркотиков и алкоголя. Иногда на день или два, достаточно долго, чтобы забыть обо всем. В других случаях депрессия длилась пару недель, как, например, когда узнал в прошлом году, что у моей мамы рак. Она до сих пор сидит дома и «борется» с ним, как храбрый воин. А на самом деле гуляет со своей компанией и редко ходит на лечение. Она говорит, что слишком красива для рака и просто его игнорирует. Но каждый раз, когда меня благословляет ее колдовское присутствие, я вижу, как рак постепенно ее съедает.

Моя мама раньше никогда не была такой. Мой отец был самым верным из отцов, пока мама не сорвалась на одном из своих побегов. После этого он превратился в откровенного трахаря, а она медленно превратилась в мега-стерву. Женщина, на которую я всегда мог рассчитывать, когда мой отец становился слишком грубым, постепенно перестала заботиться обо мне, пока я не превратился в «пофигиста».

Я всегда любил маму и тяжело воспринял ее диагноз. Парни нашли меня в плохом районе Кабо, когда я нюхал что-то с сиськи стриптизерши. Я был в такой отключке, что даже не знал, как меня зовут. Очевидно, я потерял сознание, меня рвало весь полет домой, и очнулся в нашей медицинской палате с несколькими капельницами, поддерживающими жизнь тупицы.

С тех пор я так не делал, но сегодня был на грани саморазрушения. Услышав признание Джованни о жизни Бетани, понял, что если бы я не оторвался на полную катушку так, как хотел, то выпил бы весь бар в номере до суха, а потом пошел бы буянить.

Итак, либо безумная быстрая вечеринка, чтобы удержать меня на земле, либо нелепый загул. Я выбрал первое, и Синклер может засунуть фаллоимитатор себе в задницу, мне пофиг.

Наконец-то, успокоившись, открываю глаза. На меня глядит мое солнышко. Ее волосы растрепались, макияж немного размазался, но она все еще самое прекрасное творение, на которое я когда-либо смотрел.

— Как ты себя чувствуешь, солнышко? — спрашиваю я с широкой улыбкой, надеясь добиться достойной реакции хотя бы от одного из них.

Когда она одаривает меня быстрой, но милой улыбкой, понимаю, что выиграл битву. — Ты трахнул меня до потери сознания, Деклан.

Я смеюсь, Джованни фыркает, а Синклер лишь усмехается.

— Котенок, это было только начало. Давай вызовем обслуживание номеров для заправки перед вторым раундом.

У Бетани отпадает челюсть, и ее глаза становятся круглыми, когда она смотрит на Синклера. — Второй раунд?

Вставая, я ухмыляюсь ее реакции. — Я ведь говорил тебе, солнышко. Мы будем заниматься этим всю долбаную ночь напролет.

Глава 30

Бетани

Похотливые самцы. Я живу с похотливыми самцами.

Спустя двадцать минут после того, как Синклер заказал половину чертова меню, вошли двое мужчин с огромными тележками, полными закусок, блюд и прохладительных напитков. Пока я просто перекусывала разными вкусняшками, у парней были большие стейки с разнообразными гарнирами. Как они умудряются съесть столько еды и при этом выглядеть, как боги, от которых текут слюнки, я никогда не узнаю. Если бы я так ела, моя задница была бы в два раза больше, чем сейчас.

Сейчас мы все просто лежим на большой кровати и смотрим фильм, но прошло совсем немного времени, прежде чем парни начали свое поддразнивание.

Я лежу на груди Синклера между его ног, Джованни — между моими, а Деклан лежит лицом к изножью кровати. Но, конечно, он все равно должен иметь контакт со мной, нежно касаясь рукой моей ноги.

Синклер медленно начинает массировать мои плечи большими руками. — Это потрясающее. Пожалуйста, не останавливайся, — шепчу я, тяжело дыша, когда его большие пальцы оказывают достаточное давление между лопатками, чтобы мое тело воспламенилось. Он только усмехается и продолжает, а я откидываю голову назад и закрываю глаза.

Я смутно осознаю, что Деклан отодвигается от кровати, но глаза не открываю до тех пор, пока Джованни не смещается, переворачиваясь лицом ко мне. Бросив на него взгляд, я спрашиваю: — Что ты делаешь, мистер? Он только мило улыбается и начинает целовать мои бедра, двигаясь вверх по одной стороне и вниз по другой, но не касаясь лобка. Когда доходит до нижней части моей левой ноги, то переключается на правую. Когда думаю, что Джованни собирается снова их поцеловать, он переключается на нежные щипки, от которых я чуть не подпрыгиваю. — Чертова дразнилка, — стону я, но Синклер притягивает меня обратно к груди.

Его хрипловатый голос звучит у меня над ухом. — Будь хорошим котенком и не дергайся. Позволь Джи попробовать эту сладкую киску, с которой все еще капает сперма Деклана. — Его голос. Черт. Его голос и грязные словечки мгновенно вызывают во мне похоть. Хныча, я просто киваю. Укус и глубокий засос на моей шее заставляют меня застонать. — Хорошая девочка. Всегда готова порадовать нас.

— Всегда, папочка.

Я ухмыляюсь глубокому рыку Синклера на мое ехидное замечание. Он любит, когда я так его называю. Это превращает его в зверя в самом лучшем смысле этого слова, и я получаю дополнительное удовольствие и боль на следующий день.

Джованни шлепает ладонью по моему клитору, ругая меня: — Не дразни, Tesoro.

Шок от его шлепка заставляет меня напрячься, и я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить его за голову и не зажать между бедер. — Прости, — выдавливаю из себя. Не столько для того, чтобы подчиниться, сколько потому что я чертовски возбуждена, и если эти парни не начнут прикасаться ко мне, сойду с ума.

Деклан бросает какие-то вещи на кровать и забирается обратно. Я не успеваю рассмотреть, что это, как он снова оказывается передо мной. Он голый и твердый, как черт, а его пирсинг уже блестит от капельки предэякулята. Я облизываю губы, предвкушая вкус.

— Видишь то, что тебе нравится, солнышко? — Его дерзкий тон заставляет меня поднять взгляд на серо-голубые глаза, и, как обычно, меня завораживают клубящиеся оттенки и тайна, скрывающаяся за ними.

Понимая, к чему все это ведет, моя кожа покрывается мурашками, дыхание сбивается, а из влагалища течет все больше и сильнее. Каждый их вздох или прикосновение перьев заставляет мое тело гореть.

— Пожалуйста, прикоснись ко мне. Ты мне нужен. Весь ты.

Они едва коснулись меня, а я уже умоляю. Но мне даже на этот раз наплевать. Обычно я не против их поддразниваний, но видя хищные взгляды в их глазах от того, как сильно они все хотят обладать мной одновременно, бросаю всю осторожность на ветер. Сейчас я даже не уверена в схемах, и мне все равно.

— Что ты хочешь от нас, котенок?

Я собираюсь ответить, но совершенно ничего не понимаю, когда чувствую, как пальцы Джованни обводят мой вход, а затем погружаются внутрь и кружат вокруг. Я снова откидываюсь назад к Синклеру, так как мои мысли путаются. Чувствую два пальца, затем третий, когда он растягивает меня еще больше, и я не могу контролировать рывки своих бедер, которые пытаются оседлать его руку.

— Котенок, ответь мне. — Его требовательный тон возвращает меня на эту планету ровно на столько, чтобы я смогла составить полусвязное предложение.

— В-всех вас. Как бы вы меня ни хотели. — Я стону, чувствуя, как Джованни вводит в меня четвертый палец до костяшек. — Трахни меня. Пожалуйста.

Слова перестают существовать, когда Синклер прижимается губами к моим. Он рычит, и я открываюсь навстречу его пещерному требованию. Наши языки на мгновение переплетаются, прежде чем он отрывается от меня. — Черт, ты на вкус как рай.

Моя безразмерная футболка срывается, когда Деклан прокладывает себе путь вверх по моему телу. Он начинает с поцелуя моего клитора, чуть выше того места, где Джованни работает с моим влагалищем, как будто это олимпийский вид спорта. Он медленно поднимается вверх, пока ртом не накрывает одну грудь, покусывая и посасывая ее, в то время как другая рука работает со второй грудью. Он массирует ее в своем огромном захвате, затем быстро щипает мой сосок, что посылает импульсы в мое лоно, сжимая руку Джованни. — Черт, ты такая тугая, Tesoro.

Я крепко обхватываю за шею Синклера, притягиваю его к себе, чтобы поцеловать. Легкая боль заставляет его массивный член дергаться у моей задницы. Я стону ему в рот, и он жадно глотает мои стоны, пока подстраиваю свои ноги, чтобы одновременно толкаться на его члене и руках Джованни.

Я слегка отодвигаюсь, почувствовав потерю рук Джованни, но он быстро заменяет их своим языком, проникающим глубоко внутрь меня. Когда он проводит языком, я чувствую, как его пирсинг бьет по моей точке g.

Я так поглощена тем, что меня пожирают эти боги секса, которых называю своими парнями, что едва замечаю руку Джованни, прощупывающую мою задницу. Легкий щипок заставляет меня дернуться, но Синклер кладет руку мне на живот, чтобы удержать меня на месте, а Деклан отрывается от моего соска, чтобы заговорить.

— Расслабься, солнышко. Позволь Джи расслабить тебя для своего члена.

При этих словах у меня округлились глаза. О, черт возьми, он серьезно? Видимо, он заметил мой шок, потому что одаряет меня сексуальной, блудливой улыбкой.

— Обещаю, солнышко. Мы не причиним тебе вреда. Ты ведь нам доверяешь?

Несмотря на то, что я все еще прижимаюсь губами к Синклеру, мне удается кивнуть. Деклан улыбается, целует меня в щеку и снова ныряет к моей груди, как изголодавшийся мужчина.

Мое внимание отвлекает вторжение Джованни, когда все они начинают работать в идеальном тандеме в быстром темпе, доводя мое тело до новых высот наслаждения. Язык Джованни в карательном темпе совершает круговые движения в моем влагалище, а пальцами находит мой клитор и кружит им снова и снова. Деклан кусает, сосет, щиплет и выкручивает мои груди, превращая их в восхитительно ноющие бугорки. Синклер контролирует мою голову, держа волосы в захвате так, что причиняет легкую боль, и я выдаю все лепетные звуки, которые могу ему дать, пока его губы и язык контролируют мой рот.

Напряжение в моем теле затягивается все туже и туже, как резинка, которая готова разорваться на триллион кусочков. Огонь пылает в моем животе, как бушующее инферно.

Два хорошо смазанных пальца Джованни снова нащупывают мой задний проход, но вместо того, чтобы сопротивляться, я приветствую это. Когда два пальца начинают растягивать меня, сыплю проклятьями. Я совершенно ослеплена грузовым поездом, который является моим оргазмом, когда Джованни засовывает глубоко… оба пальца. Я откидываю голову назад, Синклер держит меня, и кричу в чистом экстазе, пока мои легкие не сгорают от недостатка кислорода.

Мир вокруг потемнел, мое тело извивается от переизбытка ощущений. Становится невесомым, и, клянусь, я чувствую, как душа покидает меня, чтобы просто парить на безумном облаке неизвестности.

Я даже не знаю, сколько времени прошло, прежде чем смогла хоть отдаленно понять, что меня окружает. Глубокий гул вокруг меня заставляет меня стонать от чрезмерной чувствительности. Каждое движение вызывает покалывание, которое кажется удивительным и странным одновременно.

Один из их голосов заставляет меня моргнуть в недоумении, пока я не могу восстановить фокус. — Святое гребаное дерьмо. Ты обрызгала его лицо!

Когда наклоняю голову, то вижу, что тот, кто это сказал, прав. С нижней половины лица Джованни капает влага от моего взрывного оргазма. Моя челюсть отвисает при виде этого зрелища.

— О черт, — бормочу я.

Джованни улыбается. — Я и не знал, что ты любитель сквирта, Tesoro. — Он замолкает, проведя пальцем по своему лицу, а затем засовывает палец в рот, чтобы обсосать его. — Ммм… чертовски вкусно.

Я краснею от его грубых слов и действий. — Гребаные пещерные люди, — бормочу я, закрывая глаза, чтобы еще больше погрузиться в чудесную дымку экстаза, пронизывающую меня.

— Может быть. Но мы твои пещерные люди, солнышко.

Я фыркаю на замечание Деклана, но пренебрежительно машу на них рукой.

— Да, да.

Сильные руки хватают меня, поднимают и поворачивают, пока я не оказываюсь на Синклере. — Хорошая попытка, котенок. Веселье еще не закончилось. — Он ухмыляется, перемещая руки на мою талию, чтобы прижать меня к его эрекции. Он двигает меня вверх и вниз по своему массивному члену, прежде чем чувствую головку его пронзенного члена напротив своего входа.

После того последнего оргазма я не думала, что могу быть готова к большему. Но когда чувствую легкое покачивание его бедер, чтобы дразняще прощупать меня, мое тело снова вспыхивает.

Медленно отталкиваясь, я осторожно опускаюсь вниз, пока его член не оказывается полностью во мне, а его головка доставляет немного болезненный, но желанный дискомфорт моему лону. Синклер откидывает голову назад, а я, используя мышцы, сжимаю его как можно крепче.

— Черт, котенок, как ты всегда чувствуешься такой чертовски тугой.

Даже не потрудившись ответить, я опускаю руки на его плечи и медленно вращаю бедрами в восьмерке. Его хватка крепнет по мере того, как он двигает меня, так что мы оказываемся почти идеально грудь в грудь.

Синклер ритмично врывается в меня, когда опускаюсь обратно, вызывая спазм вокруг него. В нашем собственном маленьком пузыре мой взгляд прикован к его властным изумрудным глазам. У Синклера есть уникальный способ заставить меня почувствовать, что весь остальной мир не имеет значения. Все отходит на второй план, пока он не будет готов впустить это в себя.

Хотя большую часть времени в нем таится ненависть к себе и к его требовательному, контролирующему, обсессивному способу правления с железным кулаком, в такие моменты я абсолютно его люблю. Мое ужасное прошлое не угрожает сломить меня. Неприятные комментарии не проносятся в моей голове, угрожая разрушить мою с таким трудом заработанную уверенность в себе. Мысли замолкают самым замечательным образом.

Сзади меня появляется вторая пара рук, массируя мою попку. Потом третья пара отвлекает мое внимание, пока не понимаю, что это Деклан со своим сексуальным татуированным и пирсингованным телом требует моего внимания. — Ты чертовски совершенна, солнышко. Но через секунду ты будешь выглядеть еще лучше.

Мой ритм немного сбивается при звуке открывающейся бутылки за спиной. Я хочу посмотреть, но Деклан не дает мне этого сделать. — Сосредоточься на мне, солнышко. На секундочку будет больно, но скоро ты будешь чувствовать только удовольствие.

Джованни целует меня в местечко между плечом и шеей, а затем вставляет скользкую головку члена между моими ягодицами.

— Прижми ее немного ниже и раздвинь ее попку для меня, — ворчит Джованни.

Деклан приспосабливается так, чтобы лечь на бок рядом с Синклером, и прижимает меня к себе. Синклер раздвигают мои ягодицы, а Джованни начинают скользить внутрь двумя пальцами снова и снова, пока не добавляет к ним третий. От легкого растяжения я слегка вздрагиваю, но Деклан целует меня, пока не перестаю замечать неприятные ощущения.

Его язык встречается с моим, и я теряюсь от вкуса виски и его самого. Это изысканно и полностью притягивает мое внимание к нему. Вскоре я начинаю контролировать свое тело и скакать на члене Синклера и пальцах Джованни. Волны удовольствия прокатываются через меня, когда дополнительное давление пальцев Джованни создает новое трение внутри меня.

— Думаю, она готова, Джио. Дай нашей жадной девочке свой член, — раздается рокочущий голос Синклера.

Я хнычу в рот Деклану из-за потери пальцев Джованни, но пустота быстро сменяется чувством жжения, когда его смазанный член медленно начинает заменять пальцы. От сильного давления у меня расширяются глаза, и тело сжимается от чужеродного вторжения.

— Черт, Tesoro. Впусти меня, детка.

Слезы наполняют мои глаза, когда он двигается и проникает еще немного дальше. — Больно, Джованни. — Мой голос слегка ломается в конце. Я хочу быть в состоянии впустить его, но у парней такие толстые и длинные члены, что не представляю, как это может произойти.

— Котенок, — доносится до меня строгий голос Синклера, и я смотрю на него. Его гипнотический взгляд завораживает меня. — Ты примешь член Джованни, как хорошая девочка. Ты позволишь нам заполнить каждую жадную дырочку, и мы будем трахать твое шикарное тело, пока с него не будет капать наша сперма в течение недели.

От этих грязных слов я слегка откидываюсь назад, прижимаясь к груди Джованни, и от этого движения он втягивается в меня еще больше. Дыхание сбивается, и я чувствую, как резко поднимается и опускается моя грудь. Чья-то рука прокладывает себе путь по животу к моему клитору. Я трепещу вокруг Синклера и Джованни, и их злобные рыки добавляют удовольствия.

Я стону, когда Джованни осторожно проталкивается в меня до упора, а его бедра опускаются вровень с моей попкой, и это вызывает стон у всех парней.

— Такая чертовски тугая, Tesoro, — резко шепчет Джованни мне на ухо. Это эротично и непристойно, и я перегружена осознанием всего: насколько им не все равно, как они делают все возможное, чтобы защитить меня, и как они удивили меня эпическими выходными, закончившимся намеренным притязанием на меня. Разумом, телом и душой эти наглые, эгоистичные, безжалостные мужчины владеют мной. Безвозвратно и с таким изяществом, которого я никогда не ожидала. Они проложили себе путь в мою жизнь, перевернув ее с ног на голову, только для того, чтобы переписать ее своими именами в клятве на крови, которую никогда не отменить.

Я даже не понимаю, что начала плакать, пока Деклан не облизал языком мою щеку, смакуя соленые слезы, скатившиеся каскадом.

— Все в порядке, солнышко? — В его голосе слышится беспокойство, когда он продолжает: — Мы можем остановиться, если это слишком для тебя.

Быстро встряхнув головой, я выкинула все мысли из головы, глядя на мужчин, которые, несомненно, украли мое сердце. Разорвали на три идеальных кусочка, каждый из которых имеет свой, который я никогда не захочу вернуть.

— Нет. Боже, нет. Пожалуйста, не останавливайся. — Я замолкаю, вдыхая и выдыхая для следующей части. Открыв глаза, с решимостью произношу: — Трахните меня, как будто я принадлежу вам. Трахните меня так, будто собираетесь уничтожить меня. Я не хочу, чтобы кто-то из вас сдерживался. Отдайте мне все, что можете. Отдайте мне свое худшее. Я хочу все.

Я подтверждаю решимость своего заявления, прижимаясь к Джованни и Синклеру и одновременно беря член Деклана в руку и сильно его подрачиваю. Звуки, которые они издают, как музыка для моих ушей, но у меня есть еще одна просьба.

— Еще одна просьба… — Я замолкаю в неуверенности.

Джованни обхватывает меня руками и ласкает мою грудь, мягко отстраняясь и толкаясь. Движение напоминает мне о полной заполненности, и я стону от того, что всего минуту назад меня пронзала боль. Но сейчас? Святое дерьмо, это так чертовски приятно. Намного лучше, чем пробки, которые Синклер любит использовать, особенно если я плохо себя вела.

— Какая, Tesoro? — Мягкий и сладкий голос Джованни скользит по мне, возвращая меня к моей просьбе. Его медленные томные толчки не прекращаются, что мешает сосредоточиться.

— Я… я… хочу отсосать у Деклана, а потом хочу, чтобы Деклан трахнул тебя, пока ты трахаешь меня, Джованни. — Он замирает, а член Деклана дергается в моей руке. Синклер подрагивает подо мной, отчего его пирсинг щелкает по моему лону, и я прикусываю губу, чтобы заглушить звук.

— Ты уверена, котенок? — в его голосе слышится беспокойство.

Опустив взгляд на зеленые омуты, я киваю. — Уверена. Это касается как моего удовольствия, так и твоего. И я не собираюсь отрицать, что они бисексуалы. Это нечестно по отношению к ним. И точка. Это мое правило, чтобы мы все были вместе вот так.

Он пристально смотрит, но кивает. — Справедливо, котенок. Теперь хватит болтать. Я умру нахер, если не трахну тебя.

Я смеюсь, пока он не упирается бедрами в мои, и мой смех затихает, мгновенно сменяясь стоном.

Синклер и Джованни оба начинают входить и выходить из меня в мучительно четком темпе. В то время как Джованни врезается в меня, глубоко погружаясь в мою задницу, Синклер вытаскивает до головки и затем делает то же самое с грубой силой, которая потрясает меня до глубины души. Я чувствую интенсивную полноту, когда их члены попадают в сладкую точку во мне, проникая друг в друга. Я превращаюсь в кричащий беспорядок в считанные минуты, абсолютно влюбленная в безумный поток, проходящий через мое тело от этих доминирующих мужчин и их стремления довести мое тело до высот наслаждения, которые никогда не считала возможными.

Почувствовав, как кто-то сдвинулся на кровати, я немного успокоилась от нахлынувшей на меня похоти. Как, черт возьми, я забыла о Деклане? Пока Синклер и Джованни продолжают свои карающие толчки, в моей голове загорается лампочка. Эти двое — как я о них забыла?

— Черт, Дек? — требует Синклер, крепче сжимая мои бедра.

Завтра у меня появятся синяки, но мне все равно. Им нравится видеть свои отметины на мне, и, если честно, мне тоже. Когда их глаза вспыхивают защитным вожделением, это подстегивает меня, поэтому я тоже помечаю их.

— Отвали, Син. Только на несколько минут.

Услышав голос Деклана надо мной, я открываю глаза, чтобы посмотреть, где он. Только вместо его лица меня встречает его восхитительный подтекающий член, и мой рот мгновенно наполняется слюной. Медленно облизывая губы, я путешествую взглядом по его татуированному телу, мимо сексуальных пирсингов на сосках, с которыми люблю играть, чтобы мгновенно превратить его в возбужденное месиво для меня, мимо полных губ с пирсингом в нижней правой губе. Когда наши глаза встречаются, он кривит губы в своей фирменной сексуальной ухмылке, обнажая ослепительно белые зубы.

— Лучше приступить к отсосу, пока этот засранец не оторвал мне член за то, что я вот так на нем расположился. Я опускаю глаза и вижу знакомый взгляд Синклера, явно взбешенного тем, что Деклан стоит над ним, а перед его лицом висят яйца Деклана.

Ухмыляюсь, потому что знаю, что это разозлит его еще больше, ведь нахожу его недовольство уморительным, и я наслаждаюсь тем, что вылетает из его рта, когда он набирает темп. — Я оплачу тебе за это, котенок. Просто подожди.

Я улыбаюсь, подбадривая его. Его наказания забавны, поэтому не волнуюсь. Возвращаю свой взгляд к замечательному толстому члену с венами передо мной.

Я упираюсь рукой в грудь Синклера для лучшего равновесия, пока эти пещерные люди уничтожают мое тело своими членами самым лучшим образом. Правой рукой обхватываю основание члена Деклана и держу его неподвижно, пока капелька предэякулята начинает стекать вниз. Я быстро провожу языком по нижней стороне, пока не слизываю соленую эссенцию с его налитой грибовидной головки. Проходя над его пирсингом, провожу языком по его щели, чтобы собрать как можно больше его сущности, прежде чем засосать головку глубоко в рот.

Подняв взгляд, с удивлением наблюдаю, как Деклан с грохотом ударяется головой в стену. — Черт возьми, Бетани. Так чертовски хорошо. Продолжай так сосать мой член, и я взорвусь.

Улыбаясь во весь рот с членом во рту и не сбавляя темпа, я поглаживая его, одновременно посасывая, облизывая и играю с его пирсингом.

Шлепок по заднице заставляет меня вскрикнуть, а затем застонать, потому что жжение добавляет еще один удивительный эффект.

Синклер впивается в меня, и я смотрю на него. — Черт, котенок. Никогда не думал, что мне понравится видеть Деклана таким, но это горячее, чем ад. Видеть, как ты принимаешь почти тридцать дюймов члена, как чертова фантазия, которой ты и являешься. Да ты, мать твою, создана для трех наших членов.

Его вульгарные слова заставляют меня подойти к краю оргазма. Я вздрагиваю вокруг них всех, вибрации моего тела вызывают сексуальный гул у них.

— Черт, Tesoro, никогда не думал, что найду кого-то, кому нравится сосать его член так же сильно, как мне. Bellisimo amore mio. — Его сладкие слова подчеркиваются греховными поцелуями вдоль моей шеи, которые воспламеняют мое тело.

Деклан выходит из моего рта, при виде его блестящей головки мне хочется втянуть его обратно в себя. Он отходит в сторону и приседает на колени, и притягивает к себе для быстрого, но жаркого поцелуя. Короткий, но полный эмоций, в которые никто из нас не готов погрузиться.

Так же быстро он притягивает Джованни к себе для страстного поцелуя, и я зачарованно на них смотрю. Я никогда не видела, как они целуются, и мое тело реагирует. Это чертовски сексуально, и я так близко, чтобы взорваться от этого. Глубокий рык Синклера возвращает меня к нему. Я наклоняюсь как можно лучше для двух членов, чтобы подарить ему страстный поцелуй.

Звук разрываемой упаковки презерватива вместе со смазкой дает мне понять, что сейчас будет очень интересно. Прерывая поцелуй с Синклером, я поворачиваю голову и вижу, как Джованни наклоняется вперед.

— Надо дать большому мальчику место, — подмигивает он, заставляя меня хихикать, но Деклан резко шлепает Джованни по заднице. От наказания он подается вперед, и я вскрикиваю, когда бедра изменяют угол наклона.

Я едва сдерживаю нарастающий оргазм от того, что клитором упираюсь в живот Синклера. — Господи, Деклан, — стону я, пытаясь заглушить оргазм, чтобы мы могли кончить все вместе. — Быстрее, — задыхаюсь я, умоляя. — Я так близка.

Кровать сдвигается, и я чувствую, как Джованни проникает в меня еще глубже, крепко зажав меня между ним и Синклером. Мы все тяжело дышим, борясь за то, чтобы не взорваться. Буквально. Фигурально. Неважно.

Джованни впивается в мое плечо зубами, а позади него раздается ворчание Деклана. — Черт, ты чертовски тугой. Тебе нравиться то, что тебя сильно долбят, пока ты трахаешь нашу девочку?

Еще одна пощечина звенит в воздухе. Деклан ругается, как моряк, а Джованни дергает бедрами, отправляя меня в безумный круговорот.

— Солнышко. Положи руки на изголовье. Синклер, держи ее за бедра, чтобы она не соскочила с тебя, потому что сейчас начнется настоящее безумие. Я слышу удовольствие в его голосе. Ему очень нравится командовать всеми нами, но еще больше его заводит, когда мы все подчиняемся ему.

Я едва успеваю положить руки на изголовье кровати, как мое тело подается вперед от толчка Деклана, чтобы привести нас всех к единому кульминационному моменту.

Комната быстро наполняется громкими стонами, хрипами и бормотанием бессмыслицы, когда наши тела шлепаются друг на друга в потном месиве. Синклер использует свою нелепую силу, чтобы трахнуть меня так глубоко, что у меня закрываются глаза, а я использую изголовье кровати для устойчивости, чтобы оттолкнуться от Джованни. Его и Синклера толчки идеально синхронизированы, наполняя мое тело до краев, а дикие выпады Деклана делают нас всех достаточно неустойчивыми, превращая в полное хаотическое совершенство.

После еще нескольких толчков, сокрушающих тело, я выгибаюсь кошечкой, и сокрушительный оргазм разбивает меня на осколки. Придушенный крик прорывается сквозь меня, когда мышцы влагалища и задницы одновременно сжимают обоих парней, вызывая их оргазм.

«Чееееерт!» «Святое дерьмо!» «Господи!»

Их голоса громким эхом разносятся по комнате, когда они напрягаются вокруг меня. Синклер и Джованни проникают глубже и кончают, и второй оргазм накрывает меня с головой. От них исходят маниакальные стоны, когда мое тело снова сжимается вокруг их чувствительных членов, и я слышу задыхающийся вздох одного из парней.

Мы все лежим друг на друге в блаженном состоянии, пока Синклер не сдвигается подо мной. — Кто-то должен встать, пока меня не раздавили.

И это наш сигнал к разъединению.

И Деклан, и Джованни стонут. — Полный пиздец, Джио. Господи, — говорит Деклан и падает на кровать рядом со мной с таким видом, будто его переехал поезд.

У меня вырывается хныканье, когда Джованни пытается выйти из меня.

— Прости, Tesoro, — ворчит он, когда, наконец, выходит до конца, а затем целует меня между лопаток. — И отвали, Дек. Это было чертовски идеально, и ты это знаешь, — заканчивает он, падая на другую сторону.

Когда пытаюсь проверить, способна ли я вообще двигаться, Синклер обхватывает меня и возвращает обратно к его груди. — Оставайся, принцесса. Ты еще не готова двигаться. Я слишком устала и из меня вырывается глубокий зевок.

Прижимаясь к его груди, я нахожу руки Деклана и Джованни, переплетаю их со своими, а мои веки тяжелеют.

Синклер говорит сонным тягучим голосом: — Никогда не отпущу ее.

— Ни за что, — отвечает Джованни.

И чтобы не отстать от него, Деклан заявляет: — Только через наши трупы.

Я про себя улыбаюсь, когда сон окончательно овладевает мной.

Я тоже никогда не отпущу никого из вас.

Глава 31

Бетани

Возвращаясь на подземную парковку, на меня нахлынула волна грусти. Выходные были идеальными. Я не хотела, чтобы они заканчивались. Начиная с властных парней, заставляющих меня ходить по магазинам, в которые я даже не думала заходить, и тратящих на меня безумные суммы денег, как будто это пустяк, и заканчивая проведением времени со мной в Латинском квартале. Это было потрясающе.

— Что случилось, солнышко? — говорит Деклан рядом со мной.

Вздохнув, склоняю голову ему на его плечо. — Просто хочется, чтобы выходные не заканчивались.

Он обнимает меня и целует в лоб. — Да. Выходные прошли потрясающе. Особенно, когда ты принимала наши члены, как гребаная чемпионка.

Фыркнув, я отвечаю: — Не подходи ко мне сейчас. У меня всё так болит, что даже не смешно. — Я подчеркиваю это, вздрагивая при движении. — Мне нужен массаж всего тела и примерно неделя отдыха после таких интенсивных выходных.

Услышав хмыканье, я смотрю в зеркало заднего вида. — Ты что-то хочешь сказать, придурок? — хмуро говорю Синклеру, как обычно.

В его глазах мерцает властное выражение. — Осторожно, котенок. Я буду вести себя хорошо и дам тебе несколько дней, поскольку ты была идеальной гребаной сиреной в спальне. Но есть еще несколько вещей, за которые ты будешь наказана. Скоро.

От его тона у меня по спине бегут мурашки, и я вздрагиваю в ответ на его властное отношение. Как я уже снова возбудилась?

— Да, сэр, — ворчу я, зная, что если буду настаивать на своем, то наказание придет раньше. Нет, спасибо.

Он ставит «Тахо» на место и выключает машину, пока мы все медленно выбираемся наружу, чтобы собрать безумное количество вещей, которые мы упаковали. Я стону, когда открывается задний люк. — Блин, чтобы разложить все по полкам уйдет целая вечность.

Джованни подходит ко мне сзади, обнимает меня и опускает подбородок мне на макушку. — Я помогу. Не волнуйся об этом сегодня.

Наклонив голову, я улыбаюсь ему. — Ты всегда такой милый.

Улыбка мелькает на его лице, и он наклоняется для быстрого поцелуя. — Только для тебя, Tesoro.

После десяти минут разгрузки всего на тележки, мы катим все к служебному лифту и медленно поднимаемся в пентхаус. Еще через двадцать минут все разнесено по комнатам, и я быстро направляюсь на кухню за закусками и водой в бутылках.

— Я собираюсь принять душ и поработать над статьей, которую нужно сдать во вторник. Вам что-нибудь захватить из холодильника?

— Воды. — Гаторейд. — И то, и другое, солнышко!

Закатив глаза, беру их напитки и иду в гостиную, где все они устроились так, словно не собирались двигаться в ближайшее время. Передав им напитки, целую каждого из них, а затем отправляюсь за своими вещами. На пороге оборачиваюсь.

— Спасибо вам еще раз. Серьезно. Это были лучшие выходные в моей жизни. — Глаза слегка затуманиваются, но я смаргиваю предательские слёзы.

Когда мое зрение немного восстанавливается, встречаюсь с тремя парами сияющих глаз и потрясающими улыбками, в которые я так безумно влюблена. Каждый из парней излучает гордость за мои слова.

— Всегда пожалуйста, котенок. Ты заслужила это.

— Все для тебя, Tesoro.

— Улыбка на твоем лице стоило того, солнышко.

Я киваю и быстро отворачиваюсь, пока мои эмоции не взяли верх.

Вернувшись в свою комнату и закрыв дверь, я быстро сваливаю вещи на стол, когда мое внимание привлекает мигающее сообщение электронной почты. Я сажусь и, прочитав письмо, теряю дар речи.

От: «Сервер неизвестен».

Кому: Reece.Bethani@BlackwellU.edu

Тема: «Грязная шлюха».

«Трахаться с тремя парнями одновременно? Какая грязная маленькая шлюшка. Не волнуйся. Скоро тебе воздастся за твои грехи. Какой сладкой местью будет увидеть, как тебя поставят на место, как шлюху, которой ты и являешься. Думаешь, жизнь с мамочкой была ужасной? Будет еще хуже, и я не могу дождаться, увидеть, как ты сломаешься».

Быстро встаю, стул падает, и я подпрыгиваю от шума.

— Ты в порядке, котенок?

— Да! — кричу я чуть более бодро, чем обычно. — Просто стул упал!

На мгновение становится тихо, и я спешу закрыть электронную почту, пока они не вошли, услышав дрожь в моем голосе.

— Хорошо. Если тебе что-нибудь нужно, дай нам знать.

Дыхание, которое я сдерживала, вырывается из меня, когда закрываю ноутбук. — Ага!

Отступая в ванную комнату, я быстро раздеваюсь и иду в душ, чтобы смыть внезапно появившуюся грязь, которая словно прилипла к моему телу.

Кто продолжает присылать мне такие безумные письма?

Я на пределе нервного истощения опускаюсь на пол в душевой, пытаясь успокоить дыхание, пока приступ паники не обрушился на меня, как товарный поезд. Используя приемы, которым научилась за эти годы, мне, к счастью, удается предотвратить приступ обморока.

Я сижу под струями воды, прочищая мысли. Неужели Питер настолько уязвлен моим отказом, что решил вести себя как капризный ребенок и изводить меня угрозами? Я открываю глаза, когда эмоции овладевают мной. Он может сразу отвалить, если думает, что я вернусь к нему только потому, что он хочет быть маленьким дерьмом. Впервые в жизни я так невероятно счастлива. По-настоящему счастлива, как счастливы лишь немногие люди. У меня есть три потрясающих мужчины, которые, знаю, сделают для меня все, как и я для них.

Хотя не могу рассматриваться как стандартный выбор в элитном мире, в котором они живут, будь я проклята, если не буду высоко держать голову в процессе. И не спасую перед каким-то идиотом, который думает, что может издеваться надо мной из-за моего детства.

Хотя, может быть, и не говорю дерьма чересчур заботливым пещерным людям в гостиной, но также и не отступаю.

Выйдя и быстро высушившись, снова открываю ноутбук, чтобы посмотреть, могу ли я ответить. Я исполняю быстрый счастливый танец, когда вижу, что могу ответить, а затем сажусь за стол и с огнем в глазах печатаю свой язвительный ответ.

От: Reece.Bethani@BlackwellU.edu

Кому: «Сервер неизвестен».

Тема: «Ха!»

«Серьезно, Питер? Прибегаешь к хреновым угрозам за компом. Иди подальше и не лезь в мою жизнь. Я знаю, что это ты. Если человек не хочет быть с тобой, это не значит, что ты имеешь право угрожать ему.

А копаться в моей прошлой жизни? Ух ты. Молодец. Сделай это еще раз, и я подам на тебя в суд. Мое дерьмо запечатано не просто так. Я заработала свою свободу и независимость, а ты всего лишь сучка, сосущая сиську мамочки/папочки.

НЕ связывайся со мной больше. Повзрослей и найди кого-нибудь другого, кто будет терпеть твои выходки.

Серьезно.

Отвали».

Нажимаю отправить. Сижу и ухмыляюсь своему ноутбуку. Питер думает, что он что-то значит, потому что у него есть деньги семьи.

Решив, что домашнее задание может подождать после этого небольшого всплеска драмы, я переодеваюсь и запрыгиваю в кровать, чтобы вздремнуть.

Глава 32

Джованни

Первая неделя декабря

— Бетани! Ты уже готова? Мы опоздаем! — спрашиваю я, стоя перед ее закрытой дверью.

У нас ушла целая неделя на уговоры, но сегодня утром мы наконец убедили ее присоединиться к нам на ежегодном рождественском гала-вечере университета Блэквелл, которыйустраивается для главных спонсоров и остальных мегабогачей. Дурацкое мероприятие, на котором мы вынуждены присутствовать вместе со всеми остальными членами «Синдиката».

Для большинства это выглядит как щедрый благотворительный бал в поддержку их альма-матер или просто за любовь к институту. Но на самом деле это тайное мероприятие по налаживанию контактов, на котором мы, члены «Трезубца», общаемся с претенциозными ублюдками и распушаем их перья. Некоторые собирают информацию, другие ищут варианты для будущих членов в зависимости от того, какую пользу семья человека может принести «Синдикату».

Главная роль Синклера, Деклана и меня — вести себя как идеальные сыновья, которыми можно манипулировать, как марионетками. Говорите только тогда, когда к вам обращаются. Отзывайтесь об университете хорошо. Ни при каких обстоятельствах не ставить никого в неловкое положение.

В этом году у нас есть план, как немного развеять скуку, если только наша капризная подружка поторопится.

Поднимаю руку, чтобы постучать еще раз, но не успеваю, когда дверь распахивается, и моя челюсть падает на пол.

— Матерь Божья, — шепчу я, с трудом подбирая слова, которые могли бы правильно описать стоящую передо мной богиню.

Одетая в простые серебряные босоножки с бретельками, которые делают ее на четыре дюйма выше ее обычных пяти с половиной дюймов, Бетани выглядит как чистое совершенство. На ней длинное, облегающее фигуру платье темно-синего цвета с элегантной серебристой вышивкой бисером. Вырез в форме сердца подчеркивает ее пышную грудь, приподнимая ее настолько, что почти переходит опасную границу. Длинный разрез доходит до середины правого бедра, открывая достаточно ее стройно-атлетичных загорелых бедер, чтобы дразнить самых благочестивых мужчин. Ее длинные волосы струятся вокруг нее свободными волнами. Она элегантна без излишних усилий. Дымчатый макияж и длинные ресницы обрамляют ее великолепные аквамариновые глаза, привлекая к ним внимание. Простой розовый блеск на прекрасных полных губах, а весь ансамбль дополняют платиновые серьги в стиле ветряного колокольчика и соответствующее ожерелье.

Она — идеальное сочетание элегантности и сексуальности. По-настоящему уникальная и красивая женщина.

— Что, черт возьми, происходит…

Шаги позади меня затихают, так как мы все очарованы красоткой.

Бетани покрывается глубоким румянцем, а мы все стоим перед ней, как истуканы.

— Я выгляжу нормально? Я могу переодеться, если это неуместно. — Ее застенчивый тон выводит меня из транса, и мои слова звучат резче, чем следовало бы.

— Даже не вздумай переодеваться. — Ее глаза расширяются от моего тона, и я качаю головой. Прочистив горло, поясняю: — Прости, Tesoro. Это вышло немного грубее, чем я хотел сказать. Ты выглядишь идеально.

Ее глаза мерцают, и я внезапно смущен ее реакцией. — Прости. Я просто нервничаю из-за бала. Всю неделю заедала стресс. Это единственное, что сидит правильно, и я не выгляжу в нем толстухой. — Она разочарованно хмыкает.

В последние пару недель она стала есть больше, но, честно говоря, как и мы. Поддерживать трех безнадежно влюбленных в нее мужчин означает чертову тонну секса. Неважно, все ли мы вместе или кто-то по отдельности. Как на днях, когда она смеялась над моими словами, и мы оказались в пустом лекционном зале, я нагнул ее над стулом, а она доила член, выкрикивая мое имя.

Плюс стресс из-за выпускных экзаменов. Мы все не спали, обложившись коробками с пиццей и занимаясь до тех пор, пока не засыпали за чтением и просыпались через час, чтобы повторить все заново. Занятия закончились вчера, и мы все официально ушли на зимние каникулы до Нового года. Спасибо на этом.

— Солнышко. Даже не представляю, как я продержусь на этой гребаной вечеринке и не найду местечко, где ты сможешь оседлать мой член. Пиздец. Теперь я твердый, — стонет Деклан, и я его прекрасно понимаю, потому что у самого стояк под брюками.

Я настраиваюсь, пытаясь угомонить член, а затем стону, проклиная Деклана. — Черт возьми, парень. Почему ты должен говорить такое дерьмо? Черт, нам пора идти?

Мне хочется задрать платье Бетани и прижать ее к стене, глубоко вонзив член в ее идеальное тепло.

За спиной у меня раздается ворчание, пока я зачарованно смотрю на Бетани. — Нам нужно идти, — требует Синклер.

Вздохнув, потому что Син, вероятно, единственный, кто не будет думать своим членом, я протягиваю руку Бетани. — Пойдем, Tesoro. Нам нужно успеть на мероприятие, и я не собираюсь упустить шанс похвастаться нашей великолепной девушкой.

Она снова краснеет, берет меня за руку, и я хитро улыбаюсь. Покрутив ее вокруг себя, мы все издаем рык, когда понимаем, что ее платье без спинки, с изящным вырезом, который бросает дразнящий взгляд на ямочки над попкой.

— Как, ты умудрилась закрепить это демоническое устройство для пыток, Tesoro? Cristo!

На ее губах играет зловещая улыбка. — Лента для тела. Много ленты. Так что не портите, мальчики, а то я натравлю на вас кучу стариков-извращенцев.

У меня кровь стынет при мысли о том, что любой мужчина, особенно наши отцы, увидит ее голой, кроме нас. Нахмурившись при этой мысли, я начинаю говорить, но наш постоянный брюзга опережает меня: — Если кто-нибудь из этих пыльных ублюдков даже подумает прикоснуться к тебе, котенок, я оторву их гребаные конечности и засуну их так глубоко в задницу, что они выйдут через горло. — Он прижимает ее спиной к стене. В ее глазах вспыхивает страх и похоть, и я с трепетом замечаю, как кровь снова приливает к моему члену. Приподняв двумя пальцами ее подбородок, Син говорит: — Ты наша, котенок. Наша, чтобы трахать. Наша, чтобы трогать. Наша, чтобы наказывать. Больше никого. Если кто-то из этих убогих ублюдков начнет к тебе приставать, скажи нам, и о них позаботятся. Понятно?

Она стоит в шоке, сглатывает. Мне хочется, чтобы она заглатывала мой член, заливающий ее спермой. — Д-да, папочка, — шепчет она.

Синклер с шипением закрывает глаза. Потом открывает их, и в них отражается жар. — Черт возьми, котенок. Затем он прижимается к ее губам в требовательном поцелуе.

Проходит всего секунд тридцать, и он быстро поднимает ее, обхватывая за бедра, и вгоняет член глубоко в нее для одного из самых быстрых трахов в истории. Бетани знает, что когда называет Сина папочкой, он впадает в дикий секс. Возможно, это была ее игра.

Вскоре Син с криком освобождается, а Бетани кричит следом. Каким-то образом Синклеру удалось сохранить их обоих в идеальном виде, пока он спускает ее на пол.

— Будь хорошей девочкой, котенок.

Затем он чмокает ее в губы, поправляя себя и направляясь к лифту.

Она ошеломленно смотрит на Деклана и на меня. — Кто-нибудь из вас хочет заявить о своем доминировании следующим?

Я смеюсь вместе с Декланом.

— Нет, солнышко. У меня есть пара мест, куда я могу отвести тебя на гала-концерте, чтобы пошалить. Я пока подожду. — Он целует ее и уходит.

Подойдя к ней, кладу руку ей на поясницу, направляя ее к лифту.

— А ты, мистер?

В ответ я только улыбаюсь, думая о том, где именно с ней развлекусь.

* * *

— Джованни! — ее голос эхом разносится по «Гелендвагену» Синклера. Стенки ее влагалища обхватывают член, как идеальная перчатка, и меня накрывает оргазм.

— Cristo, — цедю я сквозь стиснутые зубы, когда наши смешанные соки оседают на моих ногах и капают на сиденья. — Ты просто гребаная мечта, Tesoro, — шепчу я, её целуя. Язык ее переплетается с моим, и меня снова захлестывает желание сказать ей, что я люблю ее.

— Мы уже приехали, придурок.

Смеясь, беру запасную рубашку из багажника, чтобы вытереть Бетани, перед тем как поправить ей платье, а затем привожу себя в порядок. Задняя дверь открывается, и Синклер протягивает руку, чтобы помочь Бетани, а затем ворчит на меня: — Ты оплачиваешь уборку, ублюдок.

Я даже не могу ответить. Сейчас просто счастливый дурак и с радостью приму его гнев.

Впервые кто-то из нас добровольно привел пару. В основном нам навязывали пары, и мы были вынуждены согласиться. К счастью, в последнее время наши дедушки нам очень помогают в наших попытках выяснить, что именно запланировали отцы.

Мы ввели их в курс дел, например, рассказали, через что прошла Бетани, и о ее необычном поступлении в наш университет. Мы ясно дали понять, что ей очень рады и не хотим, чтобы она прекращала учебу. Они согласились, заявив, что никогда в жизни не видели никого из нас счастливее и не собираются разрушать это счастье.

Дедушки даже в прошлые выходные привезли наших бабушек в пентхаус. Моя Нонна мгновенно влюбилась в Бетани, очарованная ее упорством, как и остальные. Наша кухня превратилась в катастрофу, так как женщины готовили пир для королей, а мы, мужчины, отправились в кабинет, чтобы обсудить дела. Мы рассказали немного о событиях детства Бетани, не слишком вдаваясь в подробности. Мы также объяснили наше небольшое перемирие с картелем Карины. Дедушки не пришли в восторг от этой идеи, но когда мы объяснили, как их сыновья вовлечены в это дело, смирились и согласились. По кампусу также передвигается больше охраны, чем прикрывают президента, безмолвно приглядывая за Бетани.

Одна тревожная мысль промелькнула в голове: наши отцы сегодня встретятся с ней. Затем мысли становятся мрачными, понимая, что они будут так близко к ней, и я готов размозжить им черепа. Я предпочитаю использовать свои технологические навыки, чтобы уничтожить человека, но в такие моменты мне хочется использовать руки.

— Она с нами, Джи. Я знаю, о чем ты думаешь. Мы никому не позволим причинить ей вред.

Как обычно, Деклан читает мои мысли, похлопывая рукой по плечу и подталкивая меня следовать за ним.

— Мне не нравится, как близко она будет к ним.

— Мне тоже, чувак. Но либо мы приводим ее, либо она могла случайно увидеть нас с женщинами, присосавшимися к нам, как пиявки. По крайней мере, здесь мы знаем, что она в безопасности, и нам не придется сталкиваться с ее огненным гневом.

Посмеиваясь, я киваю в знак согласия, когда представляю, как наша девушка угрожает нам убийством. — Да. Мы точно лишимся членов, если она разозлится из-за чего-то подобного.

Мы догоняем друг друга, как раз когда попадаем на несносную красную дорожку, вдоль которой выстроились фотографы из-за громкого мероприятия.

— Не-а. Ни за что на свете, — твердым тоном говорит Бетани.

— Котенок. У нас нет выбора. Давай просто попозируем для парочки фотографий, а потом зайдем на хрен вовнутрь. Поверь мне, мы тоже не в восторге от этого.

Она дуется и оглядывается на нас в поисках хоть какой-то отсрочки, но, к сожалению, у нас для нее ничего нет.

— Прости солнышко.

Я бросаю на нее взгляд. — Прости, Tesoro. Другого выхода нет. Давай просто пройдем через это и зайдем внутрь. Обещаю, что мы не останемся здесь навсегда, — успокаиваю я, надеясь заработать немного очков.

Ее глаза наполнены ядом, когда она смотрит на всех нас. — Отлично, — говорит она сквозь стиснутые зубы. — Мы пройдем через это дерьмо, немного пообщаемся, а потом свалим отсюда. Вам повезло, что ваши бабушки и дедушки будут здесь, иначе надрала бы вам задницы на месте.

Что простите?

— Наши бабушки и дедушки все здесь, солнышко? С чего это вдруг? Они не ходили ни на одно из мероприятий уже много лет.

Наша маленькая чертовка подмигивает. — О, я разговаривала с ними на прошлой неделе. Кто еще подал мне идею «уступить» в последнюю минуту, чтобы прийти сюда, заставив вас думать, что вы выиграли битву? Они согласились прийти, когда я дала им свой номер, и несколько раз общались со мной по видеочату, когда вы, ребята, пытались «убедить» меня. Им нравилось смотреть, как вы все ворчите и пресмыкаетесь.

Я в ошеломленном молчании от того, какой злой может быть наша девушка. А также потрясен тем, что наши бабушки и дедушки здесь, и Нонна, Грандма и Момо подали нашей девушке идею побыть маленькой дрянью.

— Ты чертовски безжалостна, котенок. И знаешь это? Черт возьми, мы больше никогда не оставим тебя наедине с этими чертовками.

Ее громкий заливистый смех наполняет воздух, когда мы сталкиваемся в очереди, чтобы наконец ступить на адский ковер. Она наслаждается нашими мучениями, и я не чувствую даже капельки злости. Ее любовь к нашим бабушкам и дедушкам, а также их любовь к ней, очевидна.

Мы медленно идем по ковру, вспышки фотоаппаратов нас ослепляют. Вопросы сыплются то справа, то слева, спрашивают о нашей таинственной девушке и о том, где еще две девушки. Синклер, очевидно, терпит провокационные комментарии так долго, как только может, а затем выходит вперед, чтобы заткнуть их. — Она наша чертова девушка. Других тупых избалованных шлюх нет и никогда не будет. Так что заткните рты, делайте свои дурацкие фотографии и оставьте нас в покое.

Я закатываю глаза. У меня начинает болеть голова от его откровенного разоблачения наших с ней отношений, и я уже вижу заголовки, которые мне придется отследить и подавить.

Мы, наконец-то, проходим через врата ада и входим в роскошное помещение. У Бетани глаза разбегаются от увиденной картины. — Уххх.

— Да. Здесь довольно безумно, — усмехаюсь я, оглядывая помещение.

Массивный бальный зал в кампусе украшен как рождественская страна чудес. Простые голубые, белые, серебряные и фиолетовые оттенки превратили обычно безвкусное помещение в роскошное место. Елка длиной в двадцать пять футов — главная звезда шоу. На ней так много украшений и огней, что едва ли можно сказать, что под всем этим находится дерево. Как обычно, декораторы постарались, чтобы все выглядело со вкусом. Украшенный бальный зал не уступает Кардашьян. Наши отцы, скорее всего, наняли ту же компанию, что и она, что объясняет, как все сливается в единое целое с безупречным совершенством, кричащим об экстравагантности в сдержанном виде.

Пока мы прогуливаемся по залу, к нам подходит обслуживающий персонал с напитками. Мы все берем фужеры с шампанским и благодарим, а Деклан бросает на поднос несколько купюр.

— За то, что разобрались с этим дерьмом, — бормочет он, выпивает свой бокал и берет еще один, пока человек не ушел.

Найдя наших бабушек и дедушек, мы все обмениваемся объятиями, а бабушки обнимают Бетани.

— Ай, дитя! Ты выглядишь сказочно! — говорит Момо, бабушка Деклана.

Бабушка Синклера только кудахчет над Момо. — Сказочно? Сумасшедшая женщина. Она безупречна. Красавица бала. Ты видела, как все смотрят на нее! Потрясающе. Наши мальчики отлично справились. Может быть, немного нетрадиционно, но все они светятся счастьем, когда она рядом.

Я очень горжусь бабушкиным комментарием, но не могу удержаться, чтобы не оглянуться вокруг. То, что она сказала, правда. Все взгляды устремлены на Бетани. Я чувствую, как на нас бросают горячие взгляды, рассматривая женщину, которая держит нас под своим каблучком самым лучшим образом. В комнате становится слишком тихо, пока гости впитывают громкие слова бабушки.

Воротник меня душит от шепота, обсуждений наших отношений. Как раз в тот момент, когда я готов уйти, моя Нонна укоряет комнату. — О, возвращайтесь к своим скучным разговорам и оставьте нас в покое. Поверьте мне, я могу найти у каждого из вас, о чем можно поговорить, гораздо интереснее, чем о жизни моих внуков и их удивительной женщины. Так что отвалите. — Затем она поворачивается к Бетани. — Не обращай на них внимания, дорогая. Ты счастлива, нет? — Бетани слегка кивает, смущение пылает на ее лице. — Тогда не о чем беспокоиться. Ты счастлива, и наши мальчики счастливы. Это самое главное. Говоря словами молодых, пошли они в жопу!

Я поперхнулся шампанским, расплескивая его от такой наглой фразы бабушки. — Нонна! Cristo! Staicercando di uccidermi? (ит. «Боже! Ты хочешь моей смерти?»)

Нахалка лишь смеется надо мной. — Ерунда, любовь моя. Просто держу тебя на мушке.

Я собираюсь ответить ей что-нибудь умное, но воздух вдруг становится удушливым, и все вокруг замирают. Подкатывает тошнота, и желание вырвать заставляет меня мечтать о том, чтобы найти ближайший туалет.

Я закрываю глаза, давая себе секунду передышки, затем открываю их и поворачиваюсь, чтобы защитить Бетани от надвигающейся на нас атаки.

— Отец.

Глава 33

Артур

— Отец, — по-юношески приветствует Джованни своего отца, в то время как Деклан и Синклер просто стоят и смотрят на нас вместе с нашими родителями. Мальчики выстраиваются в линию перед своей девушкой, как жалкий щит.

Мы увидели их, как только они вошли, и просто ждали.

— Мальчики, разве так приветствуют своих отцов? — Я бросаю на них грозный взгляд, а затем поворачиваюсь к своим родителям. — Мама. Папа. Я весьма удивлен, увидев вас и остальных здесь.

Зная наших родителей, они что-то замышляют с дерзкими мальчишками, которых мы называем детьми. Теперь за ними нужно следить.

Мой отец бросает на меня один из своих укоризненных взглядов. — Артур. Мы не нуждаемся в поводах для появления. Мы те, кто начал эту традицию благотворительных спонсоров. Это ты превратил ее в демонстрацию богатства. Довольно отвратительно видеть, как ты процветаешь, постоянно нуждаясь в архаичной показухе.

Его слова задевают меня за живое, но остаюсь спокойным. Я отказываюсь вести себя, как они. Отмахнувшись от его слов, продолжаю: — Где ваши прекрасные спутницы, дети? Я уверен, что они где-то здесь общаются.

Синклер, наконец, выступает вперед, обращаясь ко мне: — И мы сказали вам, что не собираемся появляться с какими-то глупыми шлюхами, когда у нас уже есть девушка.

Я усмехаюсь над этим замечанием. — Так значит, вы думаете, что если вы все трое явитесь с одной и той же девушкой, это будет лучше? Да ладно. Вы выглядите как шуты гороховые, а она из-за вас — как элитная проститутка.

Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать за их потрясенными лицами. Но они не догадываются, что мы точно знаем, кто она такая, и ее родословная окажется бесценной для нашего захвата. То есть как только мы вырвем ее из их властных лап и как следует обучим.

Деклан усмехается над нами с нескрываемой яростью. — Уж кто бы говорил, вы трое, как раз и есть те самые элитные проститутки. — На его лице появляется злобная усмешка, когда он практически выкрикивает следующие слова: — Мы знаем, как вы были верны своим женам. Как вы трахали и трахаете дешевых шлюх, а не храните верность женщинам, которые терпят ваши тиранические задницы. Все мы здесь, — он обводит рукой их группу, — все мы верны своей девушке. Никто из нас не трахается, пока его жена больна раком. Никто из нас не доводил свою вторую половинку до самоубийства. Никто из нас не подписывал соглашение стать дыркой для траха с единственной целью — произвести на свет наследника. А потом избавлялись от этой дырки после того, как достигали желаемого.

Зал вокруг нас погружается в шокированную тишину, когда Деклан с пеной у рта произносит свои слова. Синклер и Джованни также проявляют признаки едва сдерживаемой ярости. Все наши родители с замиранием сердца смотрят на это признание. Лоренцо, Роберт и я в шоке. Откуда они все это знают?

Синклер бросает на меня смертельные взгляды и говорит: — Большой плохой Артур потерял дар речи. Вот так неожиданность. Вы не единственные, у кого есть возможность все узнать. Не надо думать, что я ничего не знал о своей матери. Жила припеваючи в Монако, не вспоминая о своем единственном ребенке. А когда этот ребенок взял отпуск, чтобы встретиться с ней, она обращалась с ним как с букашкой.

Я не могу вымолвить ни слова, но он поворачивается к остальным.

— Давайте. Вернемся в пентхаус. По крайней мере, там у нас компания единомышленников, в отличие от этого дерьмового места. — Затем он обхватывает нашу цель, Бетани, и проводит ее мимо нас вместе со всеми остальными.

Хотя мне неловко, когда все смотрят на нас, вместо того чтобы обратиться к ним, я ухожу в кабинет для привилегированных встреч.

Когда мы входим, я захлопываю дверь с накопившимся гневом. Повернувшись к одинаково взбешенным Лоренцо и Роберту, я приказываю: — Позвони ему. Планы меняются. Я хочу, чтобы все прошло как можно быстрее и эффективнее. Нас больше не опозорят эти никчемные мерзости, которых мы называем детьми. Я хочу, чтобы их уничтожили так же быстро, как они только что уничтожили нашу репутацию. — Хлопнув рукой по столу, я позволяю себе мгновение возмущения. — Черт!

— Все будет хорошо, Артур. Скоро вся эта драма окупится. — Лоренцо говорит успокаивающим тоном, протягивая мне напиток. Взяв его, я киваю и выпрямляюсь. — Конечно. Мои извинения, господа, за вспышку, — смеюсь я. — На мгновение я повел себя, как один из них.

На наших лицах появляются хитрые ухмылки, когда мы поднимаем тост. — За новое правление. Пусть наше богатство и власть превзойдут все остальные в мире.

Глава 34

Бетани

День перед Рождеством

От: «Отправитель неизвестен».

Кому: Reece.Bethani@BlackwellU.edu

Тема: «Бродяжка».

«Ничтожество, никчемная бродяжка, берущая все члены, чтобы пробиться в жизни, как твоя мать-блудница. Мерзость. Шлюха. Ты заслуживаешь гнить в грязи, как твоя мать. Ты никогда не добьешься ничего большего, чем низкосортная проститутка. Наслаждайся адом, блудница».

* * *

Вздохнув, я удаляю это письмо и еще пятьдесят с лишним писем аналогичного содержания. Меня тошнит от количества оскорбительных писем, которые получила от троллей и, как я предполагаю, Питера, с благотворительного вечера.

В основном от ревнивых женщин, которые видели нас в таблоидах и которые злятся из-за моих отношений с парнями. Женщин, которые никогда ничего не будут значить для них, но все равно неприятно, когда меня преследуют случайные люди. Спустя несколько дней я, наконец-то, набралась смелости и вышла из пентхауса, но тут же попала под обстрел новостных съемочных групп и агрессивных толп людей, бросающих в меня напитки и еду. Парни получили сигнал от охранника у ворот гаража о том, где я нахожусь, и нашли меня в дальнем углу плачущей. С тех пор я не выходила из дома. Знаю, что на следующий день после Рождества мне предстоит обследование сердца, но боюсь выходить. Надеюсь, что Андре, парень у ворот, сможет мне помочь.

Стук в дверь заставляет меня закрыть ноутбук, так как приходит еще больше писем, в которых меня называют разными именами. Знаю, что должна спросить Джованни, как сделать так, чтобы они исчезли, но не хочу, чтобы он видел письма от Питера. Или как я предполагаю, от Питера.

Распахнув дверь, меня встречает сам Джованни. Он заключает меня в объятия, и слезы наворачиваются мне на глаза. — Почему все эти незнакомцы такие злые?

Слезы быстро переходят во всхлипывания, и я окончательно срываюсь от всего. Джованни не отвечает, просто меня утешает. Они сами получили несколько довольно резких замечаний от СМИ по поводу рождественского мероприятия. Все прошло кувырком, и мы практически остались сами по себе, за исключением визитов его бабушек и дедушек в попытке поднять нам настроение.

Нонно и Нонна Мартинелли, дедушка и бабушка Картер, дедушка и бабушка Блэквелл оказались святыми. Они отменили все свои мероприятия до Рождества и находились рядом с нами. Их нескрываемый гнев на новости об их сыновьях ощутим. Они не могут решить, как им вести себя и как относиться к проступкам своих детей.

Удивительно, но мы не услышали от них ни слова. Я полагала, что Роберт, Лоренцо и Артур ответят нам за этот выпад. Мне бы хотелось увидеть их поражение, которое причинит им столько боли. Когда мы вернулись тем вечером, бабушки и дедушки задали миллион вопросов. Все о том, что на самом деле происходило с тех пор, как они вышли на пенсию.

Нехотя парни открылись о годах насилия и других ужасных вещах; браки по расчету, постоянные угрозы отказа в помощи и прочее, что происходило дома с их матерями. Это было отвратительно слышать, и мое сердце разрывалось от жалости к ним. Все это открыло мне глаза, и если б я раньше не влюбилась в них по уши, то после этого вечера точно бы влюбилась.

Мое представление о них полностью изменилось. Изначально я считала их просто заносчивыми снобами, родившимися с серебряными ложками во рту. Хотя мои взгляды явно изменились по мере разрушения стен и осознания травмы, через которую они прошли за закрытыми дверями и которую никто не заслуживает пережить. Их жизнь не так уж сильно отличается от моей, если не считать их социального статуса. Вполне понятно, почему они ведут себя так, и так закрыты от мира, кроме друг друга.

— Пойдем, Tesoro, у нас есть для тебя сюрприз. — Я поднимаю взгляд на Джованни, в его великолепных голубых глазах мелькает хорошо скрываемая боль. Мы все страдаем от того, что против нас ополчился мир.

— Сюрприз? — спрашиваю я с удивлением.

— Да, Tesoro. Сюрприз. Пойдем. — Он быстро разворачивает меня, направляя в главную жилую зону, но закрывает мне глаза.

— Ну, пойдем.

Он не отвечает. Просто идет со мной, пока мы ковыляем по направлению к гостиной. Мы останавливаемся, и он убирает руки от моих глаз.

— Открывай, котенок.

Я открываю глаза и поражаюсь. Вся гостиная выглядит как волшебная зимняя сказка с десятифутовой украшенной елкой.

— К-как вы это сделали? — заикаюсь я.

На их лицах застыли огромные улыбки, и все они пожимают плечами. — Сегодня утром пришли помочь наши бабушки и дедушки. Они придут минут через тридцать с едой. Хочешь открыть подарки, солнышко?

— Подарки? Но я вам ничего не купила! Я в бешенстве и чувствую себя ужасно, что из-за всей этой драмы не смогла выйти из пентхауса, чтобы купить им подарки.

Они все мгновенно окружают меня. — Котенок, ничего страшного. Нам ничего не нужно, а если и нужно, то мы просто пойдем и купим это сами.

Почему я вдруг разозлилась, никогда не узнаю. — Это нечестно! У меня были планы сходить за покупками для вас, но я не могу покинуть это чертово место, чтобы не подвергнуться бомбардировке!

Они отступают назад от моей внезапной вспышки.

— Подожди, ты собиралась купить нам подарки, Tesoro?

— Конечно, собиралась. Почему нет? — спросила я, защищаясь.

Как обычно, Синклер улавливает мое состояние и перекидывает меня через плечо, не успеваю я запротестовать. Оголяет задницу и быстро шлепает меня по правой ягодице.

— Ой!

Он игнорирует меня и шлепает левую ягодицу. Затем повторяет это еще несколько раз. К тому времени, как он останавливается, жжение переходит в возбуждение, и я умоляю о большем.

— Ты расскажешь нам, почему ведешь себя как грубиянка? Или мне нужно продолжить наказание?

Уронив голову ему на спину в знак поражения, я признаюсь, почему так расстроена: — У меня никогда не было настоящего Рождества.

— Что это значит, солнышко?

— Это значит, что я никогда не праздновала его раньше. У меня не было повода для праздника, пока не встретила вас, и я хотела сделать вам хотя бы маленькие подарки в честь этого.

Синклер натягивает на меня спортивные штаны и осторожно ставит на пол. Мне неудобно смотреть им в глаза. Синклер пальцем медленно поднимает мою голову, пока я не встречаюсь с ним глазами.

— Это твое первое настоящее Рождество? — Я неохотно киваю. — Почему ты молчала, котенок?

Я пожимаю плечами. — Да не видела смысла. Не хотелось раздувать из мухи слона.

Его глаза горят огнем от моей беззаботности. — Котенок. Мы уже говорили тебе, что если это важно для тебя, то это важно и для нас. Мы бы нашли способ доставить тебя в чертов магазин или дали бы тебе карточку, чтобы заказать всякую хрень.

Я понимаю, что он прав, но не собираюсь отступать. — Но какой в этом был бы смысл? Ты бы все время следил за мной, так как бы я смогла что-то купить? А вы отслеживаете каждую покупку, как заправские гончие. Кроме того, вы сканируете каждую посылку, прежде чем она попадает в пентхаус, так что вы бы увидели, что там было. Я не права?

По его взгляду видно, что я перехожу тонкую грань, но мне все равно.

— Старик. Она не ошибается. Без обид, тебе приходят все сообщения по электронной почте

— Спасибо, Деклан, — улыбаюсь я своей маленькой победе.

— Котенок…

Закатив глаза, я направляюсь в свою комнату. — Приду через двадцать минут.

* * *

Приняв быстрый душ, я, наконец-то, немного успокоилась, так что, думаю, мне нужно поспешить и найти парней, чтобы извиниться за то, что была сучкой. Открываю дверь, а парни уже ждут меня.

— Оу, привет. Я как раз собиралась найти вас всех. Чтобы, знаете, извиниться за то, что вела себя как стерва.

— Tesoro, тебе не нужно извиняться. Это мы виноваты.

Я потрясена. — Подожди. Что? Почему вы должны извиняться? Вы, ваши бабушки и дедушки проделали всю работу, создавая для меня удивительные сюрпризы, а я вела себя как неблагодарная сука. Нет. Абсолютно нет. Я просто разозлилась из-за всей этой драмы и выместила это на вас, ребята. Это было неправильно, и я прошу прощения за то, что вела себя как сука.

Не давая им шанса ответить, я обнимаю Джованни и притягиваю его к себе для жаркого поцелуя, затем перехожу к Деклану, потом к Синклеру. Нацепив на лицо улыбку, произношу: — Давайте. Начнем этот рождественский праздник!

* * *

Спустя четыре часа я объелась до отвала невероятной едой.

— Боже правый. Если Нонна попытается накормить меня еще одним кусочком еды… мне станет дурно.

Мы все растянулись на огромном диване, как сытые свиньи. Никто из нас не может пошевелиться. Гостиная завалена оберточной бумагой, а кухня выглядит так, будто взорвалась пищевая бомба со всеми остатками еды, которые мы должны убрать. Но сейчас никто из нас не в состоянии двигаться.

Джованни со стоном меняет свое положение. — Попробуй вырасти с женщиной. В школе мы постоянно тренировались, чтобы компенсировать огромное количество еды, которой она нас кормила. Наши тренеры постоянно грозились исключить нас из команды. Однажды в выходные Нонна пригласила всю команду. Тренер перестал на нас ругаться, когда понял, с чем мы имеем дело.

— Ха. Между кормежками Момо учила нас ругаться, а Грандма учила нас пить, это чертово чудо, что мы чего-то добились в жизни, — говорит Деклан, и мы все смеемся.

— Черт! У нас есть еще сюрприз для тебя, котенок, — ворчит Синклер, с трудом вставая с дивана.

Глядя на него, я спрашиваю: — Нужно вставать?

Он усмехается. — Конечно. А теперь поднимай свою сладкую задницу.

— Помогите, пожалуйста! — прошу я, поднимая руку в воздух. Нехотя Синклер помогает мне подняться, после чего ведет в свою комнату, а остальные следуют за ним. — Если это что-то связанное с сексом, можешь воспользоваться своей рукой. Я сейчас не в той форме, чтобы заниматься сексом.

— Как и мы, не после еды Нонны, солнышко. Поверь мне.

Дойдя до своей комнаты, Синклер открывает дверь и приглашает меня войти. Я нерешительно вхожу.

— И что именно меня ждет?

Они проходят мимо меня и прыгают на огромную кровать.

— Ёлки-палки, какая же она огромная!

— Сделана на заказ и доставлена вчера поздно вечером для нас, котенок.

— Для нас? — спрашиваю я, сбитая с толку.

Синклер копирует меня и драматично закатывает глаза. Чертова дива. — Да. Для всех нас. Нам надоело, что ты засыпаешь либо в своей кровати, либо в нашей. Поэтому мы придумали решение.

— И это решение — одна кровать?

— Да, — отвечает Деклан. — Ну, в этом есть смысл. Зачем нам всем трахаться, как сумасшедшим, чтобы потом возвращаться в разные комнаты? Всё логично.

В то время как я ставлю им пятерку за логику, они определенно находятся в промежутке между тройкой и двойкой за способ доставки.

— Могу я спросить, почему мы не обсудили это вместе? А что если мы обиделись друг на друга? Действительно ли имеет смысл спать всем вместе, если мы злы и не в настроении?

Они ненадолго задумались, а затем обратились к обычному голосу разума во всех наших разногласиях — Джованни.

— Мы все обдумали, Tesoro, и все просто. Конечно, будут ночи, когда одному из нас захочется пространства. Поэтому мы будем держать большую часть нашего дерьма в наших комнатах по этой причине. Если по какой-то причине ты решишь, что хочешь спать одна, мы все будем спать в своих комнатах. Если Деклан или я захотим спать одни, мы пойдем в свои комнаты, а все остальные могут спать здесь. Если Синклеру под хвост попадет колючка, то можем спать все вместе в одной из наших комнат.

Я смотрю на него, сощурив глаза. — И по какой причине мы не обсудили это вместе? Я теряюсь от чертовски хорошего объяснения Джованни.

Он смотрит на меня с отчаянием, но затем продолжает: — Ну, Синклер заказал кровать через неделю после твоего дня рождения. Мы узнали об этом только на прошлой неделе. Но он привел хорошие доводы, и мы не возражаем против них.

— Солнышко, мы встречаемся. Большинство пар нашего возраста в этот момент уже спят вместе постоянно. Хотя наши отношения немного необычны, они устраивают всех нас. Кроме того…

— Мы эгоистичные ублюдки, Бетани. Мы хотим, чтобы ты была с нами каждую ночь. Будь то ночь дикой оргии или просто просмотр двухчасового фильма. Неважно. Ты наша, а мы твои. Какого хрена нам не хотеть спать рядом с тобой каждую ночь?

Черт. Двойной черт. Тройной черт.

У меня совершенно нет отговорок, и я это знаю. Черт, судя по хитрым взглядам на их лицах, они тоже это понимают. Медленно пробираясь к кровати, я говорю: — Иногда это несправедливо, когда три твоих парня наседают на тебя. Понимаете?

Меня встречают три ехидные ухмылки.

— Конечно, солнышко. Но тебе нравится, когда мы на тебя наседаем.

Я шлепаю Деклана по руке, когда забираюсь на кровать. — Умник.

Он заключает меня в свои объятия, и я визжу.

— Мне гораздо больше нравится быть умником, чем тупицей. Так что спасибо за комплимент.

Мы поднимаемся к изголовью кровати. Я нахожусь между Синклером и Декланом, Джованни — по другую сторону от Деклана — тянется ко мне, чтобы дотронуться. Тепло окутывает меня от их тел. Я зеваю, пока проходят минуты.

— Ладно, может, все не так уж плохо.

Они смеются и устраиваются поудобнее. Перед тем, как заснуть, мне в голову приходит мысль: — Мне не нужно завтра присутствовать ни на одном из ваших семейных мероприятий. Правда?

От одной мысли, что я увижу одного из их отцов, у меня сводит живот. Я чувствовала, как их отвратительное любопытство проступало сквозь поры, когда ловила их взгляды в тот вечер. Больше всего меня тревожил отец Синклера, Артур. Когда мы уходили, в его глазах промелькнул нездоровый блеск, словно я была неким призом для захвата. Такой взгляд привыкла видеть в детстве от сутенеров или тех, кто приходил к матери, когда они снова и снова подкупали ее, чтобы заполучить меня. Это оставило во мне жуткий затянувшийся страх, от которого не могу избавиться до сих пор.

— Не волнуйся, солнышко. Мы не будем заставлять тебя снова иметь дело с тем дерьмом. Но это не завтра. У наших отцов на Рождество свои планы, так что нам придется разбираться с ними на следующий день, — бормочет он мне в шею.

Я вздыхаю с облегчением, что их не увижу. — Мне жаль, что вам придется с ними встречаться.

— Нам тоже, котенок. Нам тоже.

Вскоре после этого мы все засыпаем на кровати, и впервые после благотворительного вечера я сплю всю ночь, не просыпаясь от кошмара.

В окружении мужчин, которых я люблю, знаю, что мы сможем пройти через все, что нам подкинет мир.

Если бы мы только знали, как быстро все будет проверено и испытано.

Глава 35

Деклан

Когда Син, Джи и я входим в двери нашего здания в кампусе после утомительного дня, проведенного с нашими отцами по поводу празднования «Рождества», меня не покидает тревожная мысль.

— Парни, вы что-нибудь слышали о Бетани?

Наши отцы затянули сегодняшний день, как никакой другой. Мы приехали в поместье моей семьи в восемь утра, одетые в костюмы от Армани и готовые к завтраку. Затем сидели за официальным обеденным столом в течение трех долбаных часов, обсуждая текущие события с нашими дедушками, бабушками и отцами. Моя мать была в очередной своей «оздоровительной поездке», но передала мне привет. Затем «перекус перед обедом», после чего мы провели два часа в «семейной комнате», открывая подарки. После этого обед, снова в официальной столовой, а в четыре часа дня нас, наконец-то, выпустили из свежего ада.

Весь день наполнен сплошным напускным весельем, которое держит меня в напряжении с того момента, как мы вошли в двери.

Мы не услышали ни одного негативного отзыва о благотворительном вечере. В нас не бросали стаканы. Никаких угроз насилия в наш адрес. Ни-че-го.

Мы заходим в лифт, Джио нажимает кнопку «вверх» и смотрит на свой телефон.

— От нее пока ничего не слышно. Ее телефон показывает, что она наверху… — его голос срывается, заставляя мое сердце ёкнуть от ужаса.

— Что происходит, Джованни? — требует Синклер, и я с силой бью по кнопке «пентхаус», как будто это, черт возьми, изменит скорость этого медленного лифта.

Джованни смотрит вверх с мрачным лицом. — Ее телефон не двигался со столика у кровати с сегодняшнего утра. Ни на один гребаный дюйм.

Лед стынет в жилах, когда я прислоняюсь спиной к стене.

Синклер врезает кулаком в стену рядом со мной. — Камеры, Джио. Проверь. Чертовы. Камеры. Если она решила так пошутить, то, боже, помоги мне, ее задница будет болеть всю следующую неделю.

Лифт останавливается со звоном, и мы явно не в себе. Все трое выхватываем пистолеты и держим их наготове, пока двери мучительно медленно открываются. Когда мы выходим в фойе, ничто не выглядит необычным, и мы медленно идем по небольшому коридору, ведущему в гостиную и кухню. Зайдя в нее, я опускаю руки и чуть не роняю пистолет, пытаясь разобраться в хаосе, творящемся передо мной.

Наш дом абсолютно и полностью уничтожен. Все подушки на диване разорваны; перья, набивка, как ни назови это дерьмо, разбросаны. Секционный диван весь в порезах и покрыт… краской? Да хрен его знает. Из телевизора торчит клюшка для гольфа. Игровые системы разбиты бейсбольной битой вместе со стеллажами, на которых стояли игры и DVD. Куски всего этого разбросаны повсюду среди обломков. Кофейные и журнальные столики разнесены к чертовой матери.

Я поворачиваюсь к кухне, она выглядит еще хуже. Все продукты открыты и разбросаны повсюду. И я имею в виду… все. Каждый. Предмет. Это выглядит как гребаный фильм ужасов, когда дерьмо разбрасывают по шкафам, стенам, потолку, полу и даже по приборам. Некоторые дверцы шкафов оторваны. Кто-то разнес холодильник, морозилку и плиту и превратил их в лучшие куски дерьма на свалке.

Вчера мы весь день убирали кухню до блеска после одной из лучших ночей отдыха. Уборка рождественского хаоса была отстойной, но Бетани сделала ее веселой. Я никогда так не смеялся в своей чертовой жизни. Потом, когда все закончили, мы, наконец, добрались до кровати и трахнули нашу девочку до коматозного состояния. Синклер потребовал, чтобы «окрестили кровать», и мы с радостью согласились. Затем все вместе приняли душ, где Бетани по очереди отсосала нам, как чемпион. Затем мы затащили ее на кровать и стали ласкать ее словно в последний раз. После этого мы все по очереди трахали нашу девочку во всех мыслимых позах, прежде чем кончить в нее и наполнить ее сладкую киску, пока она не стала буквально истекать нашей спермой. Это было самое горячее дерьмо, которое я когда-либо видел.

Я даже не хочу думать об остальной части дома. Я буквально не могу даже себе это представить. Готов убить кого-нибудь голыми руками. — Что. За. Херня! — кричу я почти во всю глотку, когда начинается паника. — Бетани, где ты, черт возьми!

Моя вспышка, наконец-то, вывела всех из оцепенения чертовой бурей дерьма, которой является наш дом, и они начали двигаться. Джованни идет в сторону нашего служебного лифта, а Синклер к спальням, и зовут Бетани. Я? Я просто, сука, стоял, как истукан. Не в силах пошевелиться и думать.

Джованни возвращается, видит, что я все еще торчу, как веселый тупой гигант, подходит и бьет меня по лицу. Сильно. Голова от удара дернулась, и я снова собрался с мыслями.

— Спасибо, — бормочу я.

Он с умным видом пожимает плечами. — Подумал, что ты впал в ступор. Пойдем. Посмотрим, почему Синклер ни хрена не отозвался.

Мы доходим до первой спальни, моей, и я осторожно открываю дверь, Джованни стоит за спиной. Моя комната не тронута. С первого взгляда все вещи на месте. Я чертовски озадачен. Оглядываюсь на Джи, он в таком же недоумении.

— Давай проверим твою комнату, чувак.

Когда мы доходим до его комнаты, там то же самое, только роли меняются. Его комната тоже совершенно нетронута. Словно вандализм начался в главной зоне, но что-то прервало процесс. У меня округляются глаза, как и у Джио, когда мы складываем два плюс два.

Бетани.

Ни говоря ни слова мы бежим в конец коридора, где находится комната Синклера, на самом деле наша, и с грохотом распахиваем двери. Синклер стоит, не двигаясь, почти как часовой, держа что-то в руке, и смотрит на кровать.

— Синклер? Где Бетани? — спрашиваю я.

Он поворачивается к нам, и выражение его лица поражает меня. Его глаза налиты кровью, в них холодный безжизненный взгляд, а по лицу текут слезы. Его волосы совсем растрепались от того, что он провел по ним рукой. Я так сосредоточен на чертах его лица и на том, что они говорят, что почти пропустил одно слово, которое он произносит чуть ли не шепотом: — Пропала.

— О чем ты говоришь, черт возьми? Пропала? Куда? Как? — Бессвязно. Требую. Одно слово, которое разбивает все связные мысли.

Молча он протягивает нам руку с письмом. Джованни берет его. Затем начинает читать. Читает, и каждое слово пронзает все фибры моей души. Разрушает меня. Разрезать себе живот, чтобы выпотрошить себя, было бы приятнее, чем слышать слова, вылетающие из уст Джованни.

— Вы думаете, что у вас есть вся власть? Могущественные «Святоши Синдиката». Никогда не будут сломлены. Никогда их ничего не запятнает. Ну… что вы теперь чувствуете? Ваша драгоценная шлюшка пропала. Нашли ее? Не найдёте. Вы забрали то, что принадлежало мне по праву, и я вернул себе свою собственность. Вы запятнали ее, и она должна покаяться в своих грехах. Наказана за свои блудливые похождения. Она будет сломлена, пока я не решу собрать ее обратно. Она никогда не вспомнит вас троих. Никогда. А если вспомнит, я покончу с ней. Поэтому снова спрашиваю… что теперь чувствуют могущественные принцы «Синдиката «Трезубца»? Зная, что никогда больше не увидят сироту-бродяжку? — Джованни замолкает, делая дрожащий вдох, и я не хочуслышать продолжение. — Но прежде чем закончу, я дам вам в последний раз взглянуть на эту грязную шлюху. Откинь покрывало, чтобы узнать, что ее ждет. Я выиграл. Вы проиграли. Ante Mortem Infidelitatis, господа.

Я просто стою на месте. Больше сил нет ни на что. Пропала? Пропала, мать твою? Гребаная любовь всей моей проклятой жизни пропала?

Мой мозг и сердце, вовремя пришли, наконец-то, к заключению. Грязные предатели.

Я так и не сказал ей, что люблю ее.

Черт. Грёбаный. Пизде-е-ец.

Я медленно поднимаю голову. По моему дерьмовому, ничего не чувствующему лицу свободно бегут слезы. Парни находятся в таком же состоянии, как и я. Мы все вместе переживаем одни и те же больные и извращенные мысли.

Мы все чертовски безумно, невероятно, безотказно, чистой, как солнечный свет и блеск единорога, любовью любим нашу болтливую, милую, личную суперженщину, Бетани Лари Рис.

И она чертовски хороша.

Я медленно иду к кровати. Впервые в жизни я в ужасе. По-настоящему напуган тем, что найду. С закрытыми глазами хватаюсь за покрывало. Делаю глубокий вдох и выдыхаю, срываю покрывало с кровати, медленно открывая глаза.

Одна полароидная фотография лежит посередине. Рядом со мной ребята, и мы все приготовились к потенциальному ужасу, который нам предстоит пережить.

Когда смотрим на нее, мы все обмениваемся одинаково неуверенными взглядами. Она выходит из здания, но из какого? У меня нет ни малейшего предположения. От затравленного взгляда в ее глазах у меня наворачиваются слезы. Тут звонит телефон Джованни.

— Может, ты уже ответишь? — рявкает Синклер.

Я все еще смотрю на фотографию нашей неземной красавицы, когда Джованни начинает ругаться. — Пацаны у нас гребаная проблема. Серьезная, сука, проблема.

Мы поворачиваемся к нему, он показывает нам телефон, где мы читаем сообщение от нашего частного детектива.

— Вот пиздец, — говорю я.

— О да, это точно пиздец, — вторит Джио.

В его телефоне раздается еще одно пиканье, и всплывает приложение с напоминанием.

Я нажимаю на него, открывая приложение на весь экран, и читаю уведомление. На меня обрушивается самый ужасный из всех известных людям страх. Свинцовая тяжесть опускается в мой желудок, когда перевожу взгляд со снимка на Джованни.

Ох… чёрт

Я бросаю фотографию и иду в ванную. Тело восстает против гребаного мира, и я извергаю содержимое своего желудка.

Когда, наконец, избавляюсь от демонских мук, поднимаю голову и вижу, что парни стоят у двери, пока я спускаю воду в туалете. То же самое понимание, сокрушающее душу, разрушает и их. Я готовлюсь к словам. К словам, которые изменят всё с этого момента.

— Мне плевать. Повторяю, мне плевать, от чего нам придется отказаться. Чем мы должны пожертвовать. Какие союзы нужно заключить, хоть с самим дьяволом. Мы, черт возьми, вернем ее. И мы, мать вашу, уничтожим всех и каждого, кто встанет у нас на пути. Я стою, превращаясь в мстительного, безжалостного, торгующего смертью ублюдка с мертвым сердцем, каким был до того, как Бетани повернула мою вселенную вокруг своей оси.

Я похрустываю шеей, поправляя свой костюм, и возвращаю к жизни наполненную смертельным ядом тьму во мне.

Я ухмыляюсь ребятам, когда мы снова принимаемся за старое.

— Давайте покажем им, какие мы святоши на самом деле. Десять минут. Собирайте чемоданы, парни. Мы знаем, куда нам нужно идти.

Они оба кивают, затем расходятся в разные стороны, пока я иду к своей комнате.

Ну мудаки, пришло время шоу.

Они хотели, чтобы «Святоши Синдиката», дьяволы университета Блэквелла встали на колени?

Ни. Хрена. Подобного.

Плейлист

Эти песни звучали на повторе столько раз, что я, наверное, могла бы спеть их во сне, так что да. Это все часть безумия, которое, надеюсь, станет началом отличной серии, которой вы все будете наслаждаться!

1. Bury Me Low — 8 Graves

2. Astronaut In The Ocean — Masked Wolf

3. Bang! — AJR

4. I See Red — Everybody Loves A Criminal

5. Big Bra — Dotti Lynn

5. DAYWALKER! — Machine Gun Kelly amp;amp; CORPSE

6. Damn!(With Chad Kroeger) [Remix] — Jeris Johnson amp;amp; Ricky Desktop

7. Boombastic — Shaggy

8. DEVIL — Shinedown

9. Change (In the House of Flies) — Deftones

10. Whoopty — CJ

11. Gasolina — Daddy Yankee

12. Candy — Doja Cat

13. Lights Down Low (feat. WakaFlockaFlame) — BeiMaejor

14. Despacito — Luis Fonsi amp;amp; DaddyYankee

15. Kings amp;amp; Queens — Ava Max

16. Take What You Want — State of Mine

17. Cold — Static-X

18. System — Chester Bennington

19. Or Nah (feat. The Weeknd, Wiz Kalifa amp;amp; DJ Mustard) — Ty Dolla $ign

20. Arcade (feat. FLETCHER) — Duncan Laurence

21. Swing (feat. Soulja Boy Tell 'Em) — Savage

22. Cradles — Sub Urban

23. Venom — Little Smiz

24. One Thing Right — Marshmello amp;amp; Kane Brown

25. Way Down We Go — KALEO

26. Lollipop — Lil Wayne

27. Unsteady — X Ambassadors

28. A*****e — Hooligan Chase

Оглавление

Натали Николь Святоши «Синдиката» Серия: Синдикат — 1

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Плейлист