Беззвучный режим [Джин Родман Вулф] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джин Вульф Беззвучный режим
Джин Вулф, известный своей многотомной эпопеей «Книга Нового Солнца» («The Book of the New Sun»), является автором более чем двухсот рассказов и тридцати романов, а также дважды лауреатом премий «Небьюла» и Всемирной премии фэнтези. Майкл Суэнвик назвал его «величайшим англоязычным писателем современности». Среди недавних работ Вулфа романы «Рыцарь» («Knight»), «Чародей» («The Wizard»), «Воин Сидона» («Soldier оf Sidon») и «Пират» («Pirate Freedom»). «Беззвучный режим» — это история о двух детях, вернувшихся в опустевший дом и вынужденных очень быстро повзрослеть. Впервые рассказ был опубликован в брошюре Всемирного хоррор-конвента (World Honor Convention) 2002 года, на котором Джин Вулф был почетным гостем. В этой же брошюре Нил Гейман предложил несколько советов о том, как следует читать Джина Вулфа. Вот первые два: «1. Слепо доверьтесь тексту. Все ответы — там. 2. Не доверяйте тексту ни на грош, нет — ни на полгроша. Этот текст — штука ненадежная, коварная, того и гляди, взорвется прямо в руках». Следуйте этим советам, когда будете читать рассказ. А добравшись до последней строчки, воспользуйтесь еще одной рекомендацией Геймана: «Перечитайте. Со второго раза оно лучше».Джил не была уверена, автобус ли это, хотя по форме вроде бы автобус, да и по цвету тоже. Начать с того (сказала она себе), что мы с Джимми тут единственные пассажиры. Если это школьный автобус, почему нет других детей? А если это автобус «платить-при входе»[1], отчего никто не входит? Вот знак «Автобусная остановка». Но странный транспорт даже не притормозил. Дорога была прямая, но вся в трещинах и ямах, поэтому ехали очень медленно. Кроны деревьев так густо разрослись, что скрывали солнце. На пару мгновений оно вдруг осветило крышу автобуса и потом вновь скрылось. Похоже, насовсем. Вокруг ни легковых машин, ни грузовиков, ни джипов, ни других автобусов. Мимо проплыл ржавый знак с изображением девочки на лошади, но ни девочки, ни лошади не показались поблизости[2]. Олень с большими, невинными глазами стоял под знаком с нарисованным скачущим двойником и глядел, как их автобус (если это правда автобус) громыхает по проезжей части. Джил вспомнила картинку в книжке: девочка с длинными белокурыми волосами обнимает за шею вот такого же оленя[3]. Этой девочке везло только на нехороших зверей и жутких, уродливых личностей. И Джил решила, что художник просто сжалился над бедняжкой и подарил ей вот такого милого друга. От ужасов на других иллюстрациях захватывало дух, так что Джил всегда возвращалась к этой, доброй. Дурных вещей в мире очень много, но и хорошие встречаются. — Помнишь рыцаря, который свалился с коня[4]? — прошептала она брату. — Ты в жизни не видела рыцарей, Джелли[5]. И я тоже. — У меня в книжке. Все, кого встречала та девочка, были ужас какие, но рыцарь ей понравился, а ему понравилась… голос водителя оборвал ее на полуслове: — Тут вот поблизости ваша матушка похоронена. Из динамиков послышался кашель. Джил прилипла к окну, но увидела только деревья. Тогда она попыталась вспомнить маму. Ни четкого образа, ни голоса, ни ласковых домашних прозвищ. Но ведь мама была. Их мама. Ее мама. И Джил любила маму, а та любила Джил. Никогда не забуду об этом, пообещала она себе. Такое нельзя хоронить. Деревья поредели, являя высокую каменную стену с чугунными резными воротами. По бокам красовались каменные колонны со сверкающими статуями львов на каждой. Чугунная табличка на чугунных прутьях гласила: «Тополиный холм»[6]. Ворота, табличка, колонны, львы исчезли, прежде чем Джил перевела дыхание. Каменная стена тянулась и тянулась, обрамленная деревьями снаружи и с еще большим их количеством по ту сторону. Снаружи ольха, определила Джил. А за стеной разрослись березы. Ни одного тополя. — Я ведь не читал твою книжку со сказками. Все собирался, но так и не прочел. Хорошая книжка? Заметив выражение ее лица, Джим обнял сестру за плечи. — Ну, подожди немного, Джелли, ладно? Может, нам ее еще пришлют. Когда слезы высохли, Джил заметила, что автобус свернул и взбирается по узенькой извилистой дороге меж деревьев. Вот он притормозил перед поворотом, вот притормозил опять. Снова поворот. За широким лобовым стеклом показался большой дом. Мужчина в твидовом пиджаке стоял у черного хода (по крайней мере, так это выглядело) и попыхивал трубкой. Водитель закашлялся и сплюнул. — А вот дом вашего папочки, — объявил он. — Он будет рад вас видеть. Так что будьте паиньками, чтоб ему не пришлось жалеть, что вы приехали, ясно? Джил кивнула. Автобус остановился, раскрылись двери. — Не забудьте свои вещи. Джил и не забыла бы. В сумке умещалось все, что ей позволили взять с собой, совсем не тяжелое. Брат уже выскочил наружу со своими пожитками, и дверь автобуса захлопнулась. Джил уставилась на черный ход. Никого здесь не было. — Папа только что стоял тут, я видела. — А я нет, — отозвался Джим. — Он стоял в дверях и ждал нас[7]. Брат пожал плечами: — Может, телефон его отвлек. Разворачиваясь, автобус сдал назад, потом вперед, потом снова назад и покатил обратно. Джил замахала руками. — Стойте! Подождите минутку! Если водитель и слышал, то виду не подал. — Идем в дом. — Брат размашисто зашагал к входу. — Наверно, он ждет нас там. — А может, дом закрыт. — Джил с неохотой пошла следом. Она ошиблась. Дверь даже не была толком притворена. Ее как будто нарочно держали нараспашку, позволяя ветру хозяйничать: пол на кухне устилали листья. Дверь Джил закрыла хорошенько, плотно. — Он, наверное, где-то дальше, — донесся ломавшийся голос брата. — Если бы он говорил по телефону, мы бы слышали. — А если он слушает? — Джим на кухне уже осмотрелся и вышел. — Идем! А вот Джил еще только оглядывалась. Конфорки электрической плиты алели ярче некуда, в холодильнике мерзли кусок сыра и пара бутылок пива, шкаф ломился от консервов. На кухне в изобилии имелись тарелки, кастрюли, противни, ножи, ложки и вилки. Брат вернулся. — Телевизор в гостиной работает, но там никого нет. — Папа где-то здесь, — настаивала Джил. — Я же его видела. — А я нет. — Но я-то видела. Она прошла за братом в просторный коридор с высокими темными окнами по одну сторону, за массивными дверями обнаружила столовую, где никто не обедал, и, оказавшись в залитой светом огромной гостиной, пришла к выводу, что полдюжины водителей спокойно разместили бы здесь полдюжины своих автобусов. — Все это сделал человек, — заключила она, оглядываясь. — Что именно? — Все это. Человек выбрал мебель, ковры, ну, в общем, все. Брат вытянул руку. — Смотри-ка. Кресло из рогов. Клевое. Джил кивнула: — Да. Но я бы такое не купила. Комната — это рама, а люди в ней — картина. — Ты сошла с ума. — Вовсе нет. — Ты говоришь, папа накупил всего, чтобы выглядеть хорошо. — Чтобы выглядеть правильно. Нельзя заставить людей выглядеть хорошо. Что не дано, то не дано. Ничего не поделаешь. Но можно помочь им выглядеть правильно, а это куда важнее. Все выглядят правильно в правильном месте. Вот у тебя есть фото папы… — У меня его нет. — Представь, что оно у тебя есть. И ты собрался поместить его в рамку. А торговец предлагает выбрать любую. Ты бы взял черненькую, с серебряными цветочками? — Черт, нет! — Вот именно. Но для своей фотографии я бы именно такую и взяла[8]. Брат заулыбался: — Однажды я так и сделаю, Джелли. Телевизор видела? Она кивнула: — Когда мы вошли. Только этого дяденьку совсем не слышно, звук-то выключен. — Значит, отец говорит по телефону. — В другой комнате? Телефон стоял на краю стола рядом с телевизионной тумбой. Джил сняла трубку и поднесла к уху. — Ну как? Слышишь его? — Нет. — Осторожно она вернула трубку на место. — Телефон выключен. — Что ж, значит, я ошибся. Бессмыслица какая-то, но Джил слишком устала, чтобы спорить. — Вряд ли он вообще здесь, — добавил Джим. — Телевизор же работает. — Она опустилась в деревянное кресло с коричнево-оранжевыми подушками. — Это ты включил свет? Джим покачал головой. — И потом, я видела его у входа. — Ладно. — Брат помолчал немного. Он был как папа, высокий и светловолосый, с лицом, которое создано для серьезного выражения. — Если бы он уехал, я бы услышал звук мотора. Я прислушивался. — Я тоже. Джил не говорила, но ощущение чьего-то присутствия в этом доме все время заставляло её прислушиваться. Слушать. Слушать. Постоянно. «Беззвучный режим», молчаливо сообщал экран[9]. — Я хочу знать, о чем говорит этот дяденька, — сказала Джил брату. — Звук выключен, а пульта нигде нет. Я уже искал. Джил молча откинулась на коричнево-оранжевые подушки и уставилась в экран. В кресле она чувствовала себя под защитой, пусть не самой надежной. — Переключить канал? — Пульта же нет. — Вручную. — Джим открыл панельку рядом с экраном. — Кнопки «включить» и «выключить». Переключатель каналов. Звук: «прибавить» и «убавить». А беззвучного режима нет. — Нам он и не нужен, — прошептала Джил. — Нам нужен выключатель беззвучного режима. — Ну так переключить? Глянь-ка. Следующий канал оказался серым полотном в волнистых разводах с яркой желтой надписью «беззвучный режим» в углу. Дальше показывали очень милую женщину, которая сидела за столом и что-то говорила. Желтый «беззвучный режим» был тут же. Женщина все говорила и крутила в пальцах желтый, остро заточенный карандаш. Джил подумала, что лучше бы диктор что-нибудь написала. Но та, похоже, не собиралась этого делать. Следующий канал показывал практически пустую улицу и знакомую желтую надпись. Улица была пуста только практически, потому что двое, мужчина и женщина, лежали на дороге. И не двигались. — Оставить? Джил замотала головой. — Верни того дяденьку, которого папа включил. — Первого? Она кивнула, и каналы замелькали в обратном порядке. — Тебе нравится… Брат замер, не договорив. Секунды потекли, исполненные страха и почему-то вины. — Мне… — начала Джил. — Ш-ш! Кто-то на лестнице. Слышишь? — Брат метнулся из комнаты. Джил, которая ничего такого не слышала, забормотала под нос: — Мне он вовсе не нравится. Но он говорит медленнее, чем та тетенька, и я думаю, смогу читать по его губам, если посмотрю на него подольше. Она сосредоточилась, но время от времени отводила взгляд в поисках пульта.
На лестнице никого не было, зато в доме нашлась большая спальня с двумя маленькими кроватями: одна у восточной, другая у южной стены. Три окна, два гардероба. Брат хотел бы отдельную комнату, но Джил, ввергнутая в ужас перспективой остаться на ночь одной в темноте, пообещала, что эта спальня — его спальня, а ей собственной вовсе не нужно, к тому же она ежедневно будет убирать его комнату и кровать стелить тоже. Без особой охоты Джим согласился. В первый вечер они поужинали консервированными чили, а утром позавтракали овсянкой. В доме было четыре этажа и четырнадцать комнат — пятнадцать вместе с кладовкой. Телевизор, который Джил предусмотрительно выключила, прежде чем отправиться разогревать еду, снова работал, по-прежнему без звука. В гаражной пристройке они нашли две машины. Полдня Джим провел в поисках ключей зажигания, но безуспешно. В доме никаких ключей не было вообще. В гостиной беззвучно говоривший мужчина продолжал говорить. Все говорил и говорил. Джил большую часть времени проводила перед телевизором и постепенно поняла, что смотрит запись. За последней фразой (произнося которую мужчина опускал взгляд на полированную поверхность стола[10]) вновь следовала первая. В тот вечер, когда на ужин Джил готовила венские сосиски и консервированный картофельный салат, она услышала крик брата: «Пап!» Громко хлопнула дверь, и раздались торопливые шаги. Она тоже побежала и в дальнем коридоре натолкнулась на Джима, напряженно всматривавшегося в узкий дверной проем. — Я видел его! Он был там и смотрел на меня! За узким проемом таяла во тьме узкая деревянная лестница. — А потом я услышал, как дверь хлопнула. Уверен, вот эта дверь! Джил посмотрела вниз, встревоженная идущим из проема воздухом, холодным, сырым, с примесью тошнотворного запаха. — Похоже, это подвал, — заметила она. — Он и есть. Я был там пару раз, только свет не удалось включить. Не знаю, где выключатель. Надеялся найти фонарик и обследовать там все. Брат начал спускаться по лестнице и вдруг резко обернулся, удивленный, что внезапно вспыхнула единственная тусклая лампочка, свисающая на проводе с потолка. — Как ты это сделала? — Выключатель тут, в коридоре. — Отлично! Идешь? Джил пошла. — Надеюсь, назад мы вернемся. Джим ее не расслышал. Или проигнорировал. — Он внизу, Джелли, точно тебе говорю. Не может же он вечно прятаться. — Отсюда есть другой выход? — Вряд ли. Правда, я тут не задерживался. Было темно, да и пахнет ужасно. Источник зловония дети обнаружили за стеллажами, заставленными инструментом и банками с краской. Он гнил, и одежда сплошь покрылась пятнами. В некоторых местах плоть ввалилась, в некоторых ее уже и вовсе не было. Джим принялся расчищать полки, чтобы осветить мертвое нечто на полу. Избавился от нагромождения досок, садового распылителя и дюжины бутылок и банок. Когда все было сделано, Джим спросил: — Кто это? Шепотом сестра отозвалась: — Папа. Она развернулась, поднялась по ступеням и на кухне тщательно отмыла руки до самых локтей. А потом села за стол и ждала, пока не хлопнет дверь в подвал и не появится брат. — Вымой руки, — сказала она ему. — Вообще нам лучше вымыться целиком. Обоим. — Давай. Наверху располагались две ванные комнаты. Джил заняла ту, что ближе к их спальне. Тщательно оттерев себя, она надела халат, который прежде, наверное, принадлежал маме, подобрала его и туго обвязалась поясом, чтобы подол не волочился по полу. После сгребла их одежду и запихнула в стиральную машину. Человек, по губам которого Джил пыталась читать, исчез. Серый экран хранил лишь одно изображение: надпись «беззвучный режим», светившуюся желтым. Другие каналы тоже были пусты: тот же серый экран, то же беззвучие. Пришел брат, в шортах и тапочках. — Есть не собираешься? — Потом, — ответила Джил. — Что-то не хочется. — Не против, если я поем? Она пожала плечами. — Думаешь, это папа? Там, в подвале. — Да, — отозвалась Джил. — Не представляла, что мертвые так выглядят. — Я видел его. Я тебе не поверил тогда. Но потом увидел. И он хлопнул дверью в подвал. Я слышал. Джил молчала. — Думаешь, мы его еще увидим? — Нет. — Думаешь, это все? Он хотел, чтобы мы его нашли, и мы нашли. И это все, что он хотел? — Он говорил нам, что умер, — произнесла Джил бесцветным голосом. — Он хотел, чтобы мы знали, что он нам помочь не сможет. Что мы теперь сами по себе. Так будешь есть? — Да. — Подожди, я тоже. Ты знал, что кабельное отключено? — Оно и раньше таким было, — отозвался брат. — Я догадывалась. Завтра я хочу прогуляться. Помнишь те ворота, мимо которых мы проезжали? Он кивнул: — Тополиный холм. — Да. Я схожу туда. Может, ворота не заперты. А если заперты, то там много деревьев, а стена не очень высокая. Хорошо бы ты пошел со мной, но если не хочешь, я и одна справлюсь. — Пойдем вместе. Давай есть.
Наутро они вышли из дома, плотно прикрыли кухонную дверь, при этом убедившись, что не заперли ее, и пустились по длинной, вьющейся серпантином дорожке, по которой взбирался автобус. Когда дом почти скрылся из виду, Джил обернулась. — Как будто сбегаем, — сказала она. — Вовсе нет, — заверил ее брат. — Не знаю. — Зато я знаю. Слушай, это наш дом. Папа умер, так что теперь он наш с тобой. — Не нужен он мне, — нахмурилась Джил, но, когда крыша исчезла за холмом, добавила: — Но это единственный дом, который у нас есть. Спуск был долгим, но не бесконечным, так что шоссе — если только это можно так назвать — в конце концов раскинулось перед ними направо и налево. Тихое и пустое. — Мы могли бы поймать машину. Ну, или автобус. — Тут трава в колдобинах растет. — Да, вижу. Сюда, Джелли. — Джим махнул рукой, как всегда серьезный и очень, очень решительный. Джил семенила следом. — Так ты пойдешь туда со мной? — Сначала подождем машину. Я отправлюсь с ними, если меня возьмут. И ты тоже. Она кивнула. — Но если никто не проедет, я пойду с тобой на Тополиный холм. Может, там кто-то есть, и они нам помогут. — Уверена, что кто-нибудь есть. — Джил постаралась сказать это с большей уверенностью, чем ощущала на самом деле. — Кабельное не работает. Я все каналы перещелкал. Джим на три шага опережал ее и не оборачивался. — Я тоже. — Это была ложь, но несколько каналов Джил все же проверила. — Это значит, что в телевизионных центрах никого нет. Ни в одной студии. — Он прокашлялся, и голос его внезапно сделался низким, как у всех мальчиков-подростков. — Короче, живых нет. — Может, есть кто-то живой, кто просто не знает, как это работает, — предположила Джил и, подумав, добавила: — Может, там, где они находятся, нет электричества. Джим остановился и посмотрел на сестру. — У нас ведь есть. — Значит, люди все еще живы. Вот я к чему. — Точно! И значит, машина тоже может проехать. Это к чему я. Небольшой куст, свежий и зеленый, рос, пробив асфальт, прямо посреди проезжей части. Разглядывая его, Джил почувствовала вдруг, как некая неведомая, непознаваемая сила завладевает ими и мягко намекает, что они ошибаются. Девочка вздрогнула и принялась перебирать в голове все неопровержимые доказательства того, что неправ именно зеленый куст. Здесь непременно есть живые люди. Водитель автобуса, например. Чугунные ворота были на том же месте, что и днем раньше, изящные и внушительные, меж двух колонн. Львы по-прежнему скалились со своих пьедесталов, и чугунная табличка на чугунных прутьях по-прежнему гласила: «Тополиный холм». — Закрыто, — объявил Джим и брякнул висячим замком — медным, тяжелым, на вид совсем новым. — Надо попасть туда. — Надо. Я пойду вдоль стены, хорошо? Посмотрю, как перелезть через нее. Может, она где обрушилась. Когда найду, вернусь. — Я хочу с тобой. Подкрался страх, словно повеял легкий, прохладный ветерок. А вдруг Джимми уйдет и она больше никогда его не увидит? — Слушай, ты же собиралась в одиночку тут все облазить. А если собиралась, значит, сможешь постоять десять минут и подождать машину. Не ходи за мной! Она не пошла. Но через час, когда Джим вернулся, шагая вдоль внутренней стороны стены, исцарапанный и запачканный, она уже ждала его там. — Как ты пробралась? — воскликнул он, едва Джил появилась у него из-за спины. Она пожала плечами: — Ты первый. — Нашел дерево, оно высохло и повалилось. Совсем небольшое, так что я подтащил его к стене, залез и спрыгнул. — Значит, обратно ты выбраться не можешь, — сказала Джил и направилась по дорожке, ведущей прочь от ворот. — Что-нибудь придумаю. Ну а ты как тут оказалась? — Пролезла между прутьями. Очень тесно. Вряд ли ты пролезешь. — И почти зло добавила: — Давно здесь жду. Подъездная дорожка вела вверх по холму, петляя между стройными стволами, и Джил представляла манекенщиц, дефилирующих в зеленых нарядах. Большая входная дверь большого квадратного дома на самой вершине холма была заперта, а внушительный медный дверной молоток вызывал на крыльцо лишь протяжное, пустое эхо.[11] Хорошенькая перламутровая кнопка звонка, которую нажимала Джил, заставляла бряцать колокольчики где-то в глубине дома, но никто так и не вышел. Заглянув в окно слева от двери, она увидела деревянное кресло с коричнево-оранжевыми подушками и серый экран телевизора. В углу красовалась яркая желтая надпись «беззвучный режим». Обойдя дом, дети нашли незапертую кухонную дверь. Свет погас, когда Джил снимала с противня отварную солонину. — Это значит, больше не будет горячей еды, — сказал она брату. — Она электрическая. Плита. — Скоро включат, — заверил ее Джим. Но никто ничего не включил.
В обесточенном доме, посреди темной спальни, Джил разделась и сложила одежду, которой даже не видела, на кресло. Сложила так аккуратно, как это только возможно в кромешной тьме. Потом забралась под одеяло. Через минуту, теплый и голый, в кровать лег Джим. — Знаешь, Джелли, — сказал он, притягивая ее к себе, — похоже, мы единственные живые люди на всем белом свете[12].
«Mute» © 2002 by Gene Wolfe. Originally published in 2002 World Horror Convention Program Book. Reprinted by permission of the author and the author's agents, the Virginia Kidd Agency.
Последние комментарии
45 минут 45 секунд назад
50 минут 29 секунд назад
1 час 1 минута назад
1 час 14 минут назад
1 час 42 минут назад
1 час 47 минут назад