Тульские метки [Анатолий Никифорович Санжаровский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (85) »
Анатолий Санжаровский Тульские метки
Ты не люби Россию оптом. Ты люби сына своего, люби дочь свою, люби жену свою, люби родителей своих и делай все, чтобы жилось им счастливо. В этом и будет высшее проявление твоей любви к России.Анатолий Санжаровский
Жизнь дается один раз и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво. Хочется играть видную, самостоятельную, благородную роль, хочется делать историю, чтобы те же поколения не имели права сказать про каждого из нас: то было ничтожество или еще хуже того…Антон Чехов
1964
28 июня В поезде
В Тулу я ехал через Москву. На каждой остановке с соседней плацкартной лавки срывался толстячок и летел на вокзал. – Куда вас носит? – спросил я. – Оё! И не спрашивайте… Я был у кардиолога. Так этот шокнутый мормон накыркал мне, что я могу в любую секунду отстегнуть копыта. Вот я и бегаю к кассам за билетом лишь до первой станции. – Какой вы полохливый скопидомушка! – усмехнулась ему полная красивая старушка, сидела напротив меня за откидным столиком. – Мне бы ваши печальки… Разговорились. Оказывается, у неё какая-то мудрёная нервная болезнь. Уже 15 лет пухнет. Не двигается. Не может сама раздеться. На носилках вносили её в вагон. Я разламывал ей булку, мешал чай. Окает она. Она из Плёса (под Ивановом), откуда Левитан. Волжанка. Там у неё с мужем украли чемодан. В нём её лучшая одежда, бельё, деньги, что скопила для крымского курорта, куда сейчас и едет. Жаль её. А она не хнычет. Бодра. На мягкой улыбке вспоминает: – Как-то вышел от меня мой лечащий врач и в коридоре наткнулся на приятеля. Говорит: «Знаешь, вот странная больнуша… По всем моим диагнозам должна бы умереть лет тринадцать назад, но до сих пор здравствует!» – Тот и отвечает: «Это, коллега, ещё одно подтверждение того, что, если больной действительно хочет жить, медицина бессильна». Посмеялись и разошлись. А мне, ёшкин козырек, вспомянулось, как хотели меня вылечить народными методами. Лежала я в больнице. Ходил ко мне из соседней палаты один болящий старичок. Вот он и говорит мне с моей подругой Сашей: – Жалконько мне вас. Я скажу вам средство, как вылечиться. – Говори. – Боюсь. Меня могут посадить. Вот буду выписываться, тогда и скажу. Выписали его. Приходит прощаться и говорит: – В расфасовку[1] свозят мертвяков. Вот вам средство: обмойте мёртвого и воду выпейте. Как рукой всё снимет! Настрадались мы, соколик… Ради здоровья на всё готовы. Взяли мы поллитровку и повезли нас на каталках к сторожу морга, к армянину старому. – Христофорушка, – докладываем ему всё по порядку. – Так и так, мы дадим тебе водки, а ты нам дай одного клиента. У него глаза на лоб: – Какие шустрихи бабульки! Ну дикие сексналётчицы! – Не бойся! Невинность твоего жмурика мы не порушим… – В городке Лексингтоне – это в американском штате Южная Каролина, – тоже думали, что покойника не изнасилуешь. А работница тамошнего морга Фелисити Мармадьюк забеременела от молодого жмура! Пожаловалась своему гинекологу. А он и шукни полиции. И эта деваха Фелисатка выплатила штраф в 250 тысяч долларов. Её обвинили в осквернении умершего и в акте некрофилии. – Не горюй! В наши годы и в нашем положении от нас такойского геройства не жди. Ты сильно не убивайся. Никого мы осквернять не собираемся. Мы только его помоем и воду с него выпьем. В нём, Христофорушка, всё наше спасение! Уступи любого жмурика. Бери спокойно плату! – и отдали ему поллитру. – Ладно. С водкой я знаю, что делать. А всё же… Ох, дурная моя голова!.. Саша его перебила: – Христофорушка! Не говори так! А то одного начальника посадили за неуважение к власти. – Да, я самый большой начальник над жмуриками. Все лежат, один я бегай вокруг них. Ну, с учётом замечания спрошу культурно. Ох, умная моя головушка… Что вы будете делать с моим клиентом? – Да в нём, божий человеченько, повторяем, всё наше спасение! – Раз так – берите. Свеженького! Может, ещё горяченького! – и показывает на здоровенного дядьяру. – Сегодня подкатили. Подъехали к «спасителю». Зубы оскалены. Глаза открыты. Страшно. Начали мы мыть. Саша моет ноги, а я – лицо. Смотреть ему в лицо боюсь. Глаза отворачиваю, а сама мою. Намыли полбанки. Поехали в палату. Как все уснули, Саша тайком от меня налила себе в ложку и выпила. Я ей и говорю: – Хоть темно, а вижу. Воруешь! Какая ты ходовая. Не делишься со мной. Налила она и мне в ложку. Подношу ко рту – увидела мёртвого в ложке. Его оскаленные зубы, широко раскрытые ужасом глаза. Страшно-то что! Я чуть не закричала на всю палату. Задрожала я вся, бросила на пол ложку. И тут же пожалела. Сашка выздоровеет, а я нет! И всё равно ни ложки не приняла. А Сашка всю банку высосала. И всё равно не помогло ей это народное средство.Старуха в печали помолчала и снова
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (85) »
Последние комментарии
1 день 6 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад