На золотом фронте [Александр Павлович Серебровский] (fb2) читать онлайн

Александр Павлович Серебровский НА ЗОЛОТОМ ФРОНТЕ

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ ПРОСМОТРЕННОЕ

ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР

МОСКВА — ЛЕНИНГРАД

1936

ВДОХНОВИТЕЛЬ НЕФТЯНОЙ И ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Технический редактор издания Д. С. Бабкин

Ученый корректор Е. П. Раутман

Рисунки переплета, титулов и иницалов худ. А. А. Ушина

ПРОЛОГ

Белые сосны и кедры...

В операционной было строго, светло... Лица у всех закрыты масками, но по голосу можно было узнать знаменитого хирурга Алексея Дмитриевича, тихонько отдававшего привычные распоряжения. Кто-то в маске положил мне руку на голову.

— В левую руку, — сказал доктор, стоящий на наркозе.

Я знал, что дело идет об «эвипане», который нужно было впрыснуть.

— Ну, теперь в правую руку.

То же проделали с правой рукой. Я знал, что потом очередь за эфирной маской.

— Не забудьте позвонить домой, Алексей Дмитриевич... — сказал было я, но не услыхал ответа...

* * *

Потолок моей палаты как-то странно сразу появился перед глазами. На голове было что-то холодное: сестра, видимо, меняла компресс.

Доктор нагнулся над изголовьем...

— Ну, все, как будто, в порядке. Выкарабкались. Ловко разрезал вас Алексей Дмитриевич; такая у вас была трудная штука...

Доктор и сестра опять исчезли. В глазах поплыли белые сосны, кедры, белые горы. Казалось, ехал я по тайге, на санях; качало из стороны в сторону. На самом деле это сестра разэфиривала меня углекислотой от последствий наркоза: в это время всегда бывает впечатление качки.

Лицо Алексея Дмитриевича появилось в рамке потолка палаты.

— Ну вот, молодцом. Теперь надо только лежать смирно. Счастливо отделались: сколько лет была у вас эта история — как с бомбой ходили.

Снова пропал потолок палаты и снова показалось, что я не в больнице, что не зима теперь, а лето, что передо мною склоны гор, покрытые зеленою травою и цветами. Богульник ярко горел тут и там. Высокий горный кряж, покрытый хвойным лесом, остался позади.

Целый день пробирались через заросли, перебирались через упавшие деревья, объезжая покрытые мхом камни, в сыром сумраке глубокой тайги. Какая-то усталость... но как хорошо ехать теперь по опушке, по зарослям черемухи, тальника, все время вниз... вниз...

В долину, куда мы спускались, уже не падали лучи солнца, но хребты еще были ярко освещены. Лошади, пофыркивая, осторожно ступали по едва приметной тропе; затем пошли по руслу пересохшего ключика, впадавшего в падь, где мой спутник, геолог Селиванов, намеревался заночевать. Птицы возились в кустах, уже устраиваясь на ночлег. Только беспокойная кедровка, увязавшаяся за нами с полчаса тому назад, все еще продолжала покрикивать, предупреждая таежное население о близости человека.

— Что за пакостная пичуга, — сказал Виктор Васильевич, — просто спасу нет. Если на охоту куда пойдешь, всех взбаламутит, так ни с чем и вернешься.

Целый день пробирались через заросли...

Но мы ехали не на охоту, а на бертинскую разведку. Разведчик Бертин с женою нашли золотую жилу и прислали записку Селиванову, чтобы тот приехал и посмотрел: очень хорошая жила, доброе золотишко.

Вот мы и ехали по тайге от Первомайского прииска уже четвертый день. По всем признакам, известным Селиванову, стан разведчика давно должен быть недалеко, а все не показывался. Мы спустились уже в падь, к веселой речке, бежавшей по камням, а ничего и никого видно не было.

— Чорт его знает, этого Бертина, хоть бы знаки поставил на тропе и по ключику, а то так и сбиться недолго, — ворчал геолог, слезая с коня и привязывая его к дереву на длинном поводу.

Я сделал то же самое, и усталые лошади, обмахиваясь хвостами, дружно принялись пощипывать траву на лужайке. Мы взялись за хозяйство, и скоро костер затрещал возле речки, нарушая треском своим тишину наступавшей ночи. Вершины гор погасли, все птицы и даже беспокойная кедровка улеглись на покой, когда мы принялись за чай и за еду.

— Хорошо в тайге, — сказал Виктор Васильевич, — а все-таки дикое место. Четвертый день ведь никого не встретили. Лес и лес, горы, а теперь вот и долина; цветы кругом, красота, от одного запаха умереть можно, а все-таки место нежилое.

— А что бы вы хотели, Виктор Васильевич, завести в этих самых местах?

— Ну, батенька мой, — сказал геолог. Он так всегда говорил и за это его звали на приисках: «батенька мой», но любили за неистощимую энергию, большие знания и компанейский характер.

— Ну, батенька мой, ведь вы цены этим местам не знаете. Ведь мы, разведчики, ищем золото, а находим медь, цинк, уголь, железо, нефть. Здешним богатствам цены нет.

Как всегда, Селиванов увлекся и повел рассказ о том, какие мощные здесь реки, какие гидростанции здесь можно построить, какой уголь находится чуть не у самого того места, куда мы едем, какие богатые выхода нефти нащупали около Укулана, прямо почти на самой Лене, от реки всего километрах в тридцати.

— Вы представьте, во что обратятся все эти края через десять лет. Тогда уже проложена будет дорога от Тайшета до Заярской, а от Заярской до Усть-Кута. Лена, Ангара связаны будут железной дорогой. Пущена будет Ангарская электростанция, пойдут по Лене большие пароходы. Разрабатываться будет железное месторождение, около Братского построят металлургический завод побольше, наверное, Магнитогорки, и вниз по Лене и по Ангаре двинется большевистская культура, оживет тайга, еще более развернется Якутия; Лена, Витим, Алдан перегонят Волгу и какую-то там Каму.

— Вы знаете, — говорил Виктор Васильевич, забывая о костре и о чайнике, — ведь мы, золоторазведчики, только первые пионеры в этих местах. Мы добываем золото, возводим первые школы, строим больницы. В наших поселках рождается первая советская культура вместе с постройкой наших электростанций, рудников, драг и фабрик. Мы проводим дороги, телефон ...

— Ну, к Бертину не только дороги или телефона — тропы порядочной вы не провели еще... — заметил я.

Виктор Васильевич рассердился и стал говорить о том, какие будут здесь заводы, нефтяные промыслы, угольные шахты, какая огромная промышленность возникнет здесь, сначала металлургическая, а затем и легкая. Он говорил о прекрасных городах, о замечательных курортах, которые построены будут по Забайкалью и в Ленском бассейне. Он говорил об огромных электрических станциях, которые светом своим зальют тайгу...

— А пока костер-то наш как бы не потух, тогда вовсе без света останемся, — сказал я, подбрасывая сучья в огонь, который действительно чуть не погас.

— А ну вас к чорту с вашим костром. Поймите же наконец, какое здесь богатство ждет, чтобы его подняли, чтобы его разработали. Я не говорю о запасах золота, тут его столько, что мы на руды с небольшим содержанием и внимания не обращаем. Вы поймите, что можно с этим золотом сделать, что тут через десять лет твориться будет. Ведь ни одна страна в мире сравниться не может с нашей Восточной Сибирью, Забайкальем, Якутией и Дальним Востоком. Вы не хуже меня все эти места знаете, а молчите...

Мы спустились в падь, к веселой речке...

Но тут опять потолок моей палаты поплыл перед глазами...

— А молчите... — говорил кто-то голосом Алексея Дмитриевича. — Надо было давно мне сказать, что сорок...

Не знаю, был ли вечер или ночь, но свет горел в палате, и Алексей Дмитриевич держал меня за руку, отсчитывая пульс.

— Ну, так... ничего. А как язык? Протереть, протереть немедленно, как следует, — сказал он сестре.

Затем была возня с языком, что-то холодное клали на живот, меняли компресс.

— Можно будет дать стакан чаю с сахаром? Уже больше полутора суток ничего не давали, — спросила сестра.

Кто-то отвечал, что немедленно надо дать чаю, а потом и бульона. Стало после этого лучше, и я спросил, который теперь час. Оказалось, что был не вечер, а уже утро, но на дворе еще было темно.

Я снова заснул и снова увидел темную поляну, временами освещаемую вспыхивающим пламенем костра.

Доктора уже не было, вместо него опять появился геолог Селиванов, милый и беспокойный человек.

Он приподнялся на зеленом ковре, на котором лежал, размахивая руками, стал говорить о богатствах Якутии, в которой он много лет работал, о всех этих прекрасных горах, хребтах, долинах, которые он знал и любил. Он нарисовал картину гигантского роста новых заводов, рудников — Аллах-Юня, Белой горы, Кировского, Лебединого, Подлунного — всех новых городов, поселков.

Он говорил о сказочных богатствах этих золотых месторождений, об огромной добыче золота, которую наша страна будет иметь.

Все более и более увлекаясь, он уже почти кричал:

— В прошлом году мы перегнали Америку по добыче золота. Через два года перегоним Англию. Что это будет означать для СССР и для всего мира, если мы будем первыми по добыче золота. Ведь прежде всего...

— Однако, лошадей-то надо напоить, — сказал где-то близко от нас голос.

Мы вскочили как встрепанные — до того это было неожиданно.

— Каких лошадей? — закричал Селиванов.

— Ваших, известно, Виктор Васильевич, ведь вы их напоить-то позабыли; дай-ка я их сведу к речке попоить, — продолжал тот же спокойный и немного насмешливый голос.

И Бертин — ибо это был он — принялся отвязывать лошадей и повел их поить, а я принялся восстанавливать потухший было костер, на котором снова приветливо закипел чайник.

Бертин напоил лошадей и присел у костра. Оказалось — до бертинского зимовья совсем недалеко, километров восемь.

Мы, разведчики, ищем золотую руду, а находим медь, цинк, железо...

К счастью, Бертин, зная забывчивый характер Селиванова, который никогда в дорогу ничего не брал «путного», кроме сухарей, захватил с собою немного еды, и мы принялись уписывать за обе щеки какую-то снедь.

— А вот вы вообразите, Василий Николаевич, что здесь будет через десять лет, — сказал Селиванов.

— Очень даже воображаем, — отвечал Бертин. — Вон там у нас будет построен Сталинград, рабочий город. Посередине большой-большой клуб и театр. Рядом техникум. Вон там будет десятилетка, а здесь больница. Совет будет построен на площади, вот тут немного влево. За горой — рудник. Руду подавать будем по штольне прямо на фабрику, вот сюда под горой около речки. Электростанция...

Какая-то птица сослепу налетела на разгоревшийся костер... Должно быть это была сова.

— Ну, а через десять лет на кого будем охотиться? Ведь тут город будет, — спросил Селиванов.

— Через десять лет тут крутом поля будут, огороды. Ведь тут только копнуть, пшеница — во. Морозы ей нипочем. А огурцы, капусту, картошку ведь вырастили же на Алдане и в Бодайбо. Здесь немного даже помягче климат будет. Что здесь будет через десять лет — уму непостижимо: поля, огороды, животноводство, курей разведем... А пока пойдемте к нам на разведку, недаром же я коней вам напоил.

И мы еще добрых три часа шли по незаметной ночью тропинке.

Но тропинки больше не было, ни речки, ни Селиванова. Была палата, было совсем светло, и Серго сидел на стуле около постели.

— Ну, молодец Очкин, — говорил он, — ловко тебя вызволил. А скверная была история ...

— А мне все тайга и рудники кажутся, все строим и строим. И что лет через десять будет у нас в промышленности — все представляется.

— Это хорошо, что будет через десять лет, но не плохо и то, что за эти годы сработали, — сказал Серго. — Огромную работу проделали по золоту, если бы описать...

Он нарисовал картину гигантского роста новых заводов, рудников...

И товарищ Орджоникидзе заговорил о том, что было сделано за эти годы, о том упорном терпеньи и большевистской выдержке, которую проявили работники золотой промышленности. Он вспомнил, как преодолевали первые неудачи и неуклонно шли вперед, верные заветам великого Сталина, не допуская колебаний и неуверенности в своих рядах.

Серго сказал, как хорошо было бы вспомнить и рассказать о проделанной работе, о том, как из кустарного промысла создали кузницу валютной мощи нашей страны; о стахановцах, инженерах, рабочих, старателях, у которых хватило нервов, терпенья и выдержки на эту работу.

А нервов, терпенья и выдержки нужно было не мало.

— Вот, вспомни и напиши о том, как все это было...

И еще лежа в больнице, я вспоминал и писал...

Моя жена и мои товарищи по работе помогли мне в этом.

А. Серебровский

Москва

Март 1936 г.

 Народный комиссар тяжелой промышленности СССР тов. Серго Орджоникидзе

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ТОВАРИЩ СТАЛИН — ВДОХНОВИТЕЛЬ НЕФТЯНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ — СТАЛ РУКОВОДИТЕЛЕМ ЗОЛОТОГО ДЕЛА В СССР.

ЗНАЧЕНИЕ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В ЭКОНОМИКЕ США.

ОТКРЫТИЕ ЗОЛОТА В КАЛИФОРНИИ И ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО СОБЫТИЯ ДЛЯ США.

РУССКИЕ КОЛОНИИ В КАЛИФОРНИИ.

РОМАНЫ БРЕТ-ГАРТА. САТТЕР И ЕГО ИСТОРИЯ.

ПОДРОБНЫЕ ИНСТРУКЦИИ ТОВАРИЩА СТАЛИНА.

ПРИЕЗД В ПАРИЖ, ПОЛУЧЕНИЕ ВИЗЫ, НА МАЖЕСТИКЕ. ПРИЕЗД В НЬЮ-ЙОРК. С. Г. БРОН И АМТОРГ. РАЗРАБОТКА ПРОГРАММЫ МОЕЙ ПОЕЗДКИ ПО США. ПОЛУЧЕНИЕ ПИСЕМ И ИНСТРУКЦИЙ. ПРИКЛЮЧЕНИЕ В НЕВАДЕ. ОТЕЛЬ И ЕГО ХОЗЯЕВА. МАЛЬЧИКИ И СЛУЖАЩИЕ. ЗАБОТЫ ШЕРИФА ОБО МНЕ. БУТЛЕГЕРЫ И ИХ РАБОТА. ПРИЕЗД МОЙ В ДЕНВЕР. ОСМОТР ФАБРИКИ «GOLDEN CYCLE»; КОЛОРАДО СПРИНГС. ПОЕЗДКА В КРИППЛ-КРИК, ВИКТОР, ПОРТЛАНД, ВИНДИКАТОР, КРЕССОН И ДРУГИЕ РУДНЫЕ КОМПАНИИ. ОТЗЫВЫ М-РА К. В. ХЕНДЕРСОНА О РАБОТЕ В КОЛОРАДО. МНЕНИЕ М-РА АДУ И М-РА ФРЕДА ДЖОНС. ГОРОДА В ГОРАХ КОЛОРАДО: КРИППЛ-КРИК, ВИКТОР, ЛИДВИЛЬ, ДУГЛАС, САН-ЖУАН. МАТЕРИАЛЫ СЕНАТСКОЙ КОМИССИИ ПО ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ США. ПРОГРАММА РАБОТЫ ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННОСТИ, ПРИНЯТАЯ НА КОНГРЕССЕ. БЮРО ОФ МАЙНС В ДЕНВЕРЕ, КОЛОРАДО И ИСТОРИЯ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ШТАТА.

ПИОНЕРЫ-СТАРОЖИЛЫ-ОТКРЫВАТЕЛИ. ТЕПЕРЕШНЯЯ ЖИЗНЬ НА РУДНИКЕ. БЫТ, ЖИЛИЩА. КЛУБЫ. ОБЩИЙ УРОВЕНЬ КУЛЬТУРЫ И ОБРАЗОВАНИЯ. МОЛОДЕЖЬ, ШКОЛЫ. ЦЕРКОВЬ ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ. ВРЕМЕНА ПИЛИГРИМОВ.

Напоминают наш Урал, нашу Сибирь и ДВК

Вызвал меня товарищ Сталин в 1927 г. в конце лета и сказал, что нам нужно поднять золотую промышленность, которая находится в совершенно неорганизованном состоянии.

Я почти ничего не знал о золотой промышленности. Хотя кое-где в Сибири я и видел прииски и рудники, добывающие золото, однако, настоящего представления о ней я не имел. Другое дело тов. Сталин — с первых слов его чувствовалось, что о золотой промышленности он знает много. Я был этим очень удивлен. Работая в нефтяной промышленности, я и мои товарищи по работе привыкли к тому, что тов. Сталин фактически руководил нефтедобычей — он был председателем правительственной комиссии по нефти, начиная с 1920 г. Тов. Сталин указывал нам пути ее развития, и ему она обязана своим восстановлением. И вдруг — такое знание золота, совершенно другой, своеобразной отрасли промышленности, и не жидкое черное золото, а настоящее, металлическое, желтое.

Мудрый Сталин был вдохновителем нефтяного дела СССР; теперь он стал вдохновителем нашей золотой промышленности.

Тов. Сталин сказал прежде всего о том огромном значении, какое золото имело для укрепления экономики США. Так как я в этом вопросе был совершенным профаном, то он с обычною научною обстоятельностью прочитал мне целую лекцию о Калифорнии и о том, как после открытия там золота туда хлынула добрая сотня тысяч работников, среди которых было немало авантюристов, и как в течение десяти лет там добыто было огромное количество золота, которое дало решающий перевес в войне Северных Штатов против Юга.

Передаю так, как я запомнил его глубокие мысли о США.

Открытие золота в Калифорнии имело значение не только для усиления валютной мощи США. Оно дало толчок развитию сельского хозяйства северной Калифорнии, а также развитию промышленности всего запада США.

Ликвидируя мою неграмотность в этом вопросе, тов. Сталин, кроме прочего, много приводил примеров и из литературы, особенно подробно он останавливался на Брет-Гарте, которого, очевидно, знал основательно и сравнивал с Маминым-Сибиряком. Не вдаваясь в технические детали, он говорил, что новые районы США поднимались с самого начала именно с золота, затем уже вслед за золотом шло развитие других отраслей промышленности — цинковой, свинцовой, медной и вообще металлической. На ряду с этим оживает район, потому что нужно доставать хлеб и другие продовольственные продукты, одежду, промтовары... Все это возникает с самого начала вокруг золотодобычи, а затем уже начинает развиваться всякая другая промышленность. Тот же процесс, который представляет история Калифорнии в этом отношении, и те же этапы развития должны пройти и наши далекие окраины, которые мы начинаем осваивать, приступая сначала к добыче золота; затем уже переходим к добыче и обработке полиметаллических руд, с которыми золото связано непосредственно, или, как принято говорить, ассоциировано; переходим параллельно с этим к добыче угля, нефти, железа, к укреплению сельского хозяйства и к развитию других отраслей народнохозяйственной жизни.

Рассказывая про Калифорнию, тов. Сталин обратил мое внимание на то, что с самого начала россыпи северной Калифорнии разрабатывались старательским трудом, как это подробно описал Брет-Гарт. Старательский труд должен сыграть большую роль и у нас. Затем туда стал проникать капитал не только мелкий, в форме объединенных артелей старателей, но и крупный, в большинстве случаев банковский, создавший крупные предприятия капиталистического типа, акционерные общества, рудники и т. д. и вытеснявший старателей. Все это довольно метко отражено у Брет-Гарта. Брет-Гарт мало имел представления об исторической функции капитала, но показал ясно, как вокруг золотодобычи, золотой промышленности, вырастали мастерские, фабрики, заводы, прокладывались дороги, создавался транспорт, предприятия, конторы, банки, застраивались целые города. Так, за 10—15 лет Сан-Франциско из маленькой бухточки, в которой до того много лет ютилась маленькая испанская миссия, превратился в большой портовый город.

Тов. Сталин ссылался также на одну книгу, я не помню ее автора, но помню, что она называется «Саттерс-Гольд».^[1] Эту книгу я впоследствии нашел в библиотеке у Е. К. Диккенсона. Автор сумел дать в ней подробный очерк развития промышленности и сельского хозяйства северной Калифорнии, в том числе и историю золотой промышленности Калифорнии. Можно пожалеть, что она не переведена на русский язык. Дело не в сюжете, но в очерке жизни авантюриста Саттера, дослужившегося до чина генерала. Автор книги показывает, как этот авантюрист сумел развить калифорнийские районы, но погиб сам от того, что не вошел в контакт с золотопромышленниками. Между тем, они захватили под прииски все земли частных владельцев, в том числе и землю Саттера, портили посевы, вырубали леса, сожгли фермы Саттера за то, что он пошел против приисковой золотодобычи. Автор понимает, что капитал являлся тогда новой организующей силой, и описывает, как с развитием золотой промышленности основывались города, рудники, заводы и этот дикий край превратился в край культурный и обжитой. Книга о генерале Саттере дает характеристику жизни тогдашнего времени, и хотя автор не был марксистом, но как художник он сумел отобразить путь развития Калифорнии и образования там капиталистического хозяйства с момента открытия первых золотых рудников.

Кроме этой книги и ряда книг неизвестных мне авторов, мне было рекомендовано, между прочим, обратить внимание на книгу Т. А. Рикарда, в которой также описывается развитие золотой промышленности и история 60-х годов Калифорнии и других штатов.^[2] Тов. Сталин предложил мне поехать в Америку изучить Калифорнию и Аляску и по документам, имеющимся там, и самому побывать на рудниках и приисках, ознакомиться с их историей и современным состоянием, а затем посетить наиболее передовые рудники Калифорнии, Колорадо, Аляски.

В следующей беседе с тов. Сталиным я узнал о существовании в 1848—1856 гг. так называемой Калифорнийской республики, поднявшей во время восстания против испанцев свой особый революционный флаг. Насколько могу точно, вспоминаю его рассказ, но, конечно, не умею передать его так живо и с таким знанием истории. После революции 1848 г. на флаге изображалась звезда на красном фоне и под ней медведь. Это знамя (флаг) до сих пор хранится в музее в Сан-Франциско. Я ничего не слыхал об этой республике раньше. Оказалось, что когда русские владели Аляской и северным Тихоокеанским побережьем, то снабжение русско-американских колоний велось сначала через Сибирь. Так как это было связано с большими трудностями, возникла идея наладить снабжение из Калифорнии тоже морским путем. В частности, русские вынуждены были спуститься из Аляски на юг и захватить там земли для организации сельского хозяйства.

В то время испанцы только начали проникать в, южную Калифорнию, и вся остальная огромная площадь побережья по Тихому океану занята была только индейцами. Русские — они тогда населяли южное побережье Аляски, где у них были мастерские, завод, судоверфи, город Ситка, порты Петербург и Кронштадт и др. — спустились на своих судах до самой южной Калифорнии и взяли в свои руки почту и все сообщение по Тихоокеанскому побережью. Самым южным пунктом, до которого простирались русские владения в Америке, была колония форт Росс, основанная Иваном Кусковым недалеко от бухты Сан-Франциско.^[3]

Вся остальная огромная площадь побережья по Тихому океану была занята только индейцами...

При Баранове, который был чем-то вроде генерал-губернатора Аляски и в то же время заместителем председателя Российско-американской компании (своеобразное совмещение торговой деятельности и административной власти в русской Америке), была снаряжена экспедиция для приискания подходящих для сельского хозяйства земель. Экспедиция проехала Орегон, остановилась в северной Калифорнии, где течет речка, которая впадает в Тихий океан, и которая до сих пор называется Русской. Здесь-то и было основано большое поселение русских колонистов, куда царское правительство отправило большое количество крестьян и казаков с обязательством заниматься сельским хозяйством. Там же был размещен гарнизон в нескольких пунктах. Впоследствии, уже при Николае I, испанцы, весьма недовольные тем, что русские там поселились, договорились с ним об уводе гарнизона. Хотя колонии русских были созданы в принудительном порядке, туда кроме того уходило из самой Аляски и из Камчатки население, недовольное местными порядками, особенно старообрядцы. Много ссыльного народа уходило еще из восточной Сибири, ушли также поляки после знаменитого Камчатского восстания. Японское течение омывает южную Аляску, заворачивает затем на юг, идет все время по Тихоокеанскому побережью до самой южной Калифорнии. Таким образом, на любых лодках, даже на плоту, можно спуститься до самой бухты Сан-Франциско. Это способствовало уходу колонистов из Аляски в Калифорнию. Однако, обратно попасть в Аляску на лодках почти невозможно, потому что течение по побережью довольно сильное и оно не позволяет итти вверх иначе, как на хорошо оснащенном судне. Когда по приказу Николая I, искавшего сближения с Испанией, калифорнийские гарнизоны были уведены, русские колонисты не захотели уйти и продолжали занимать правую сторону реки Сакраменто. Границы испанских владений прошли именно по этой линии. На левой стороне были испанцы, а на правой — русские, поляки и разные пришлые из других мест люди. Между прочим, тов. Сталин рекомендовал достать относящиеся к этой эпохе документы и восстановить историю русской колонизации в северной Калифорнии.^[4] Он рекомендовал обратить внимание на революцию 1848 г., когда из этих небольших русских колоний и беженцев со всего света образовалась Калифорнийская республика, находившаяся в враждебных отношениях с Испанией, тогда монархической, и в дружеских отношениях с США.

Северная Калифорния, теснимая испанцами, вынуждена была искать поддержку в Вашингтоне, и, кажется, в 1856 г. был подписан договор о присоединении Калифорнии к США. Войска же для поддержки восставших были посланы ранее.

Золото в Калифорнии было открыто незадолго до этого в 1852 г. одним рабочим, кажется плотником, фамилия его Маршалл. При постройке лесопилки, во время рытья фундамента для здания, он обнаружил самородок золота. Вот с этого и началось, и когда уже народа туда хлынуло много, тогда США решили поддержать Калифорнийскую республику, послали туда войска для того, чтобы прогнать испанцев и оттеснить их от реки Сакраменто. Таким образом, этот новый штат в 50-х годах занимал уже большую территорию и именно ту, которая содержала золото.

В то время политика вашингтонского правительства и крупнейших бостонских и нью-йоркских банков была направлена на овладение в Калифорнии месторождениями золота, которое сыграло впоследствии такую решающую роль в борьбе между северными и южными штатами во время гражданской войны в Северной Америке в 1861—1865 гг.

За время гражданской войны северные штаты получили на сумму около 200 млн. долларов золота и серебра из Калифорнии, державшей сторону Севера в этой войне. Благодаря этому полностью была обеспечена оплата всех обязательств северных штатов по снабжению военными припасами и орудиями.

Получив весьма подробные указания от тов. Сталина, я стал готовиться к поездке в Америку.^[5] Достал нужные книги, руководства по золоту, по технике этого дела, а затем и по экономике его, потому что, как видно из всего, экономика в этом деле имеет еще большее значение, чем сама техника; золотая промышленность, помимо всего прочего, имеет большое значение именно как пионер для освоения новых, совершенно не обжитых стран.

Это была моя вторая поездка в Америку, так как раньше я уже был там для изучения нефтяной промышленности, но теперь мой маршрут должен был быть другим. Я решил окончательно наметить его по приезде в Америку, но предварительно я представлял его себе следующим образом: Колорадо, Аляска, Калифорния, Дакота и другие штаты.

Когда я выехал из Союза, я еще не имел американской визы и получил ее только в Париже. Как известно, у нас тогда не было дипломатических отношений с США и визу я мог получить только от американского консула в Париже или Лондоне. Имея большие связи в американских деловых кругах, я телеграфировал Стандарт-Ойлю о том, что я хочу получить визу у посланника США в Париже. Кроме того мой приятель Габриэль Дихтер — редактор Revue Рetrolifere (распространенного нефтяного журнала) в Париже — имел с посланником особый разговор. Поэтому по приезде в Париж я прямо пошел к посланнику, он принял меня очень любезно и сейчас же позвонил по телефону консулу, который выдал мне визу и даже не обыкновенную, а специальное удостоверение, которое выдается только официальному лицу,^[6] состоящему на государственной службе. Так оно по существу и было, потому что я состоял на государственной службе СССР и был зам. председателя ВСНХ СССР. К сожалению, пароход из Шербурга отходил через несколько дней и я не мог долго пробыть в Париже, где у меня много друзей и воспоминаний из времен эмиграции.

В Париже за разговорами и встречами я не обратил внимания на характер выданной визы и оценил это только тогда, когда я сел на пароход в Шербурге. Пароход был очень хороший, если не ошибаюсь «Мажестик». Когда я явился к капитану, то у него уже было извещение о том, что я приеду туда. Он мне сообщил, что у него для специальных официальных представителей государства есть особые каюты и я любую из них могу занять, т. е. такую, которая мне понравится. Я отказываться не стал, получил неплохую каюту, какую обыкновенно дают официальным лицам-чиновникам, но за хорошую плату, конечно.

Компания, которой принадлежит «Мажестик», — английская, и капитану нужно было выполнить, с одной стороны, договор с американским правительством о предоставлении определенного числа хороших кают, а с другой стороны, — очень хотелось и поговорить со мною и разузнать, каким образом случилось, что советский гражданин едет в Америку в качестве официального лица.

Знаменитая статуя "Холод" — Le froid в Люксембургском музее в Париже

Как раз в это время на этом же пароходе ехал представитель Стандарт-Ойля, мистер Пауэлл, живущий постоянно в Лондоне. Я был с ним хорошо знаком, так как не однажды мне пришлось вести с ним переговоры еще тогда, когда я работал в нефтяной промышленности. С ним же ехал главный инженер-консультант м-р Хамильтон — очень знающий человек и мой старый знакомый. Вполне естественно, мне приходилось все время проводить с американцами. Оба они чрезвычайно интересовались, как у нас идут дела по нефти. Но больше всего их занимало, зачем я еду в Америку, каковы настоящие мотивы моей поездки.

Американцы ко мне были расположены дружески, так как знали меня довольно много лет по работе по нефти и очень ценили, что за все время совместной работы у нас не было с ними недоразумений и что мы были совершенно точны в выполнении наших обязательств.

М-р Пауэлл приглашал меня посетить их новые установки в Америке, новые заводы, ознакомиться с новыми районами, где добывается нефть. Инженеры Стандарт-Ойля, бывшие на пароходе, также не давали мне покоя, задавали бесконечные вопросы, как у нас поставлена отгонка бензина, как мы закрываем воду в скважинах и т. д. Конечно, они тоже не одной техникой интересовались; очевидно, у них были некоторые поручения, как и у м-ра Пауэлла. Я научился некоторой склонности к юмору во всех положениях жизни и поэтому разговоры и выпытывания доставили мне несколько веселых минут. В разговорах я старался держаться как можно скромнее: я ехал как. профессор Горной академии для изучения золотой промышленности, в частности мне нужно было заехать в Вашингтон для того, чтобы ознакомиться с Бюро оф Майнс (Bureau of Mines) и изучить геологические материалы по золотой промышленности.

Когда мы подъехали к Нью-Йорку, началась обыкновенная старая история — проверка паспортов, документов и всякие формальные расспросы, куда едете и почему едете. До начала этой операции явился какой-то чиновник и спросил, где каюта м-ра Серебровского А. П., и просил провести его ко мне. Без всяких формальностей и осмотров он разрешил мне ехать со всем багажом куда угодно. Я был этим удивлен, но представители Стандарт-Ойля сказали, что это обычно бывает так, когда иностранцы приезжают в качестве официального представителя дружественной страны.

Первый раз, когда я ехал в Америку по делам о нефти, я прошел через ряд больших формальностей, подвергался чуть ли не допросам. На этот раз обстояло дело совершенно иначе, и вообще во всю эту поездку я замечал, что хотя слежка и была весьма добросовестная, но отношение ко мне было более благоприятное, чем первый раз.

Дальше я расскажу о некоторых подробностях в этом отношении, а пока упомяну, что в первую мою поездку в Америку еще в 1925/26 г. я приобрел там нескольких хороших друзей, некоторые из них были членами демократической партии, и через них я достал рекомендательные письма на имя профессоров, ученых и других культурных людей. Благодаря этим друзьям я смог побывать не только на золотых рудниках и заводах, но и в общественных организациях и даже в таких, которые обычно для таких посетителей, как я, закрыты.

Он открыл на свои сбережения гостиницу

Случались со мной смешные истории. Однажды я поехал на один рудник достать чертежи, сметы, калькуляции. Он был расположен недалеко от Невада Гольдфильдс. Так как там была всего одна гостиница, то мне знакомый инженер дал письмо к хозяину гостиницы. Хозяином был бывший штейгер, который заболел очень распространенной на рудниках «горной болезнью» — у него от пыли, поднимаемой перфораторами, развилась болезнь легких. Он ушел с рудника и открыл на свои сбережения гостиницу. Хозяйство гостиницы было маленькое, внешний вид она имела приятный, и внутри было чисто. Семья хозяина гостиницы помогала ему — его дочка сидела за кассой, а сама «мама», т. е. жена хозяина, управляла хозяйством.

Явился я туда с рекомендательным письмом вечером, публики не было. Я очень долго просил дочку хозяина мисс Дженни обратить на меня внимание и прочитать письмо, но ей было не до того: она была занята в это время флиртом, и чтобы папаша не заметил, сидела с кавалером в помещении кассы. Сам хозяин так обрадовался письму, что не знал, куда меня посадить (в Америке дружеские связи гораздо крепче, чем в любой другой капиталистической стране). Он все беспокоился, скоро ли я нашел его: он полагал, что его Дженни где-нибудь опять целуется со своим «beau»^[7] (дочка в это время сидела с ним в соседней комнате, где была касса), но я геройски заявил, что никакой дочки не видел и поэтому обратился прямо к нему. М-р Том поднял на ноги всю семью. Мисс Дженни, которая за это время успела выпроводить поклонника, появилась на сцену как ни в чем не бывало, мамаша приготовила нам покушать, хотя это было часов 11 вечера; по-американски это время совсем позднее, так как они ложатся спать обычно в 10 часов. Мисс Дженни, вероятно, оценив, что я не рассказал отцу о ее похождениях с поклонником, сделалась моей большой приятельницей.

Дня через два ко мне обратился хозяин: «Мистер Серебровский, вас очень многие знают и заботятся о ваших удобствах?» Я спросил, почему это его интересует. Тут он мне рассказал, что его вызвал шериф, который получил письмо так же, как и он, и просил его посматривать за мной. Бедный хозяин гостиницы не понял, в каком смысле республиканец-шериф говорил о присмотре за советским профессором. Конечно, не в смысле личных удобств, но мой бедный Том не был искушен в политике. Дней через пять шериф снова спросил его, присматривает ли он за мною. Хозяин мой потом мне рассказал, что он просил шерифа не беспокоиться, так как м-р Серебровский живет у него как у родного брата, и очень был удивлен, когда шериф плюнул и назвал его старым ослом. Сам он, никак не успокаиваясь, говорил:

— Послушайте, профессор, может вам еще что-нибудь нужно, какие еще нужны удобства? — Он никак не мог понять, в чем тут дело, а шериф, само собой разумеется, не стал ему ничего больше объяснять. Такая слежка за мной велась всюду, где я только бывал, причем республиканская полиция, надо заметить, открытой слежки не вела, а это делалось очень «вежливо». Вся слежка ведется через отели, портье и клерков и, конечно, через агентуру, которая скрывается чаще всего под видом прислуги.

Иногда это ужасно курьезно получалось у них. Так, наш шериф, разочаровавшись в способностях «старого осла» — Тома, захотел приспособить к этому делу его дочку Дженни, снабдив ее соответствующими инструкциями. Однако из этого ничего, кроме смеха, не вышло, так как Дженни считала меня своим другом и в отплату за мое рыцарское поведение в отношении ее сердечных тайн рассказала мне о предложении шерифа.

Мальчикам, работавшим в гостиницах, часто поручалось следить за мной. Иногда они приходили сами ко мне и рассказывали, в чем дело, так как они часто получали у меня «квартер» (четверть доллара), пару конфект и считали нечестным скрывать от меня слежку. Они говорили мне:

— М-р Серебровский, очень пристает сыщик, чтобы я за вами следил, он мне прямо покоя не дает, расспрашивает, куда вы ходите и где бываете, кто к вам приходит. Я думал, вы громила, жулик, но вижу, что это не так. Вы, оказывается, инженер и даже профессор. Прямо мне неловко и я решил вам все рассказать.

Мне приходилось сплошь и рядом читать бою (мальчику) небольшую лекцию о большевиках и о причинах слежки за ними в США, где они не пользуются симпатиями республиканской партии. Но обычно в отелях мальчики несли службу другого рода: они были на побегушках, кроме того они исполняли заказы на виски, помогали «бутлегерам» и т. д.

Я должен рассказать, что такое «бутлегеры»^[8] (Bootlegger).

Дело в том, что сухой закон в Америке не разрешал до последнего времени открыто употреблять спиртные напитки. Почему это было так? Конечно, не для укрепления нравственности в Америке, а в интересах торговых кругов — для того, чтобы подороже продавать спиртные напитки. В любом ресторане можно было найти комнату под названием «библиотеки», обставленную книжными шкафами. За столом обычно особа женского пола, и достаточно сказать ей известный пароль, как шкаф с книгами поворачивается в другую сторону и обнаруживается буфет с разными винами, где вам наливают то, что вы хотите. Закон был использован для того, чтобы продавать виски не за доллар, а за 10—15 долларов за бутылку, и очень большие круги населения были втянуты в эту сеть и тем или иным путем делались «бутлегерами» — распространителями виски.

О трезвости в США газета «Дейли Оклахоман» (штат Оклахома) сообщает следующее: «Пастор В. Клайд Говард в воскресной проповеди в Первой пресвитерианской церкви заявил: к счастью или к несчастью мне пришлось совершить до 100 бракосочетаний в год в г. Оклахома. На этих и других церемониях мне пришлось за последнее время порядочно нанюхаться винных запахов».^[9]

Все пароходы из Европы имели право, как не принадлежащие к США, торговать у себя в буфете виски. Но эта торговля разрешалась на расстоянии не ближе 15 миль от берега. Были пущены специальные пароходы с буфетами, и всякий, кто желал выпить, подъезжал к такому плавучему ресторану, где он мог даже отоспаться, если ему угодно. Но как только он пересекал 15-мильную черту, на него набрасывались специальные агенты и, если находили виски, отбирали у него и взимали соответствующую дань.

По заранее обдуманному плану «разгрузки» ночью вытаскивали на берег с этих пароходов «груз» и в определенном месте «сортировали» для отправки в рестораны. В этом деле, конечно, была заинтересована таможенная охрана, зарабатывавшая на этом большие деньги. Иногда под землей проводились трубопроводы и посредством этих трубопроводов перекачивали спирт и виски, которые потом расходились по районам. На этом «деле» получали огромные барыши продавцы алкогольных напитков. Они народ организованный, имеют свои дома, виллы, гостиницы, поймать их не так-то легко, платят они кому следует и сколько кому по штату положено. В Америке полицейские различаются между собой размером той взятки, которую им дают; некоторым достаточно дать 5 долларов, другие же поднимут скандал, так как им полагается по должности 20 долларов. Эта продажность — коррупция — буквально всем известна, и так называемые порядочные люди никогда на полицейскую службу в Америке не поступают.

По приезде моем в Нью-Йорк я приступил с т. С. Г. Броном, который в то время был председателем Амторга, к разработке плана моей поездки. Прежде всего по этому плану я должен был отправиться на золотые рудники штата Колорадо. Я отправился в Денвер, куда у меня было письмо к м-ру Д. В. Брентон, инженеру, живущему много лет в Денвере и знающему великолепно золотые рудники Колорадо. Кроме того, у меня было письмо к комиссару или, как у нас говорят, горному инспектору, м-ру Джону Т. Джойсу. Это письмо я получил от м-ра Скотта Тернера — начальника Бюро оф Майнс (Горное бюро США) в Вашингтоне.

Вместе с м-ром Д. В. Брентон на автомобиле я отправился в путешествие по рудникам и фабрикам Колорадо и потихоньку стал изучать их, знакомиться с материалами и т. д. Несмотря на то, что Давид В. Брентон почти всю свою жизнь проработал только на золотых рудниках Колорадо, это был выдающийся, широко и разносторонне образованный горный инженер. Он дважды избирался на ответственные должности в американском Институте горных инженеров. С его именем связано развитие интереснейших и важнейших золотых рудников Колорадо. Штольня Ковенховен, длиною 2,5 мили, в районе Аспен, в свое время была пройдена под его руководством и до сих пор может считаться образцом горного искусства. Д. В. Брентон первый сконструировал электрическую лебедку, которая была изготовлена на заводах Дженерал Электрик. В течение ряда лет это была самая мощная установка своего рода в мире. В Колорадо Д. В. Брентон является кроме того признанным инициатором и пионером автомобилизма.

Мы с ним осмотрели большую обогатительную фабрику компании Golden Cycle (Золотой Цикл);^[10] получили оттуда все нужные расчеты. Затем оттуда мы поехали уже вместе с м-ром Ф. А. Баррет на рудники района Криппл-Крик — он находился в горах на высоте 13—14 тыс. футов над уровнем моря, где мне пришлось посидеть подольше и изучать дело подробнее, спускаться в рудники, знакомиться с геологией, исследовательскими работами и пр.

Район Криппл-Крик прославился на весь мир своими теллуристыми рудами, золотыми и серебряными, редко известными горнякам, хотя открытыми также и в других частях света, главным образом в западной Австралии — рудник Кальгурли.

Мы побывали в нескольких небольших поселках, расположенных около рудников, а кроме того побывали еще и на нескольких фабриках. Рудники компании Крессон добывают в год около 100 000 т руды с содержанием золота до 14 долларов на тонну. Примерно такую же руду добывают и другие девять рудников в районах Криппл-Крика и Виктора: Портланд, Виндикатор и др. Оборудованы рудники и фабрики очень хорошо, но загружены они были не полностью.

В то время, когда я был там, дела на рудниках были неважные, и банки воздерживались от значительных вложений.

Ознакомившись с материалами и документами, я убедился, что запасы золотосодержащей руды в Колорадо еще велики и вполне проверены разведкою, но что новых рудников больше не развертывают, и новых капиталов в дело не вкладывают.

Лучший знаток Колорадо, м-р К. В. Хендерсон, говорил, что много выработано рудников в штате Колорадо и много взято оттуда золота, но многие месторождения пропущены, из которых золото не взято, т. е. повторялось то же самое, что и у нас в Сибири, где хищники-капиталисты выхватывали только наиболее богатые места, эксплоатируя наиболее легко поддающиеся выработке россыпи, рудников же совсем не разрабатывали. С этим мнением вполне согласен Б. Е. Менденхолл, который говорит, что геологические изыскания в Колорадо до сих пор не былисистематическими. Изыскательские работы в старых районах велись настолько спорадически, что надо заново пересмотреть все старые районы и затем, по определенной программе, вести разведки в новых районах.

Рудники компании "Крессон" добывают в год около 100000 тонн руды

Все это было чрезвычайно для нас интересно. Приступая к организации нашей золотой промышленности, нужно было изучить не только достижения Америки, но и ошибки, какие делали золотопромышленники в Колорадо. Кроме того не безинтересно было знать, что нам нужно делать для максимального увеличения золотодобычи и для широкого развития золотой промышленности в СССР.

Мне пришлось беседовать с м-ром Аду, большим поборником идеи развития золотопромышленности в Колорадо. Он, как и его калифорнийские коллеги, утверждал, что пока не будет улучшена общая золотая конъюнктура США, до тех пор промышленники будут воздерживаться от инвестиций (вложений). Он мне прямо говорил, что золотая промышленность в Америке работает в убыток, он мне об этом несколько раз повторял, и я даже имел в своем распоряжении документы, свидетельствующие об этом.

По словам директора и представителя крупной компании Портланд Голд Майнинг м-ра Фреда Джонс видно, что банки, которым они непосредственно подчинены, не имеют в последнее время дотаций от правительства и не занимаются поэтому в настоящее время золотом. Дело само по себе верное, но требующее больших вложений для дальнейшего развития. Этим м-р Хендерсон, м-р Менденхолл и другие специалисты объясняли задержки в развитии золотого дела в Колорадо. Тем не менее то, что там имеется, те рудники, хорошо оборудованные, которые я посетил в районе Криппл-Крика, Виктора, Лидвиля, Дугласа, — показывают, что там еще можно добыть много золота.

Особенно много интересного я узнал по вопросу о разведках, каким путем они велись там в старое первооткрывательское время и каким образом они ведутся в настоящее время.

Как и везде, золото в Колорадо с самого романтического периода первых пионеров золотодобычи добывалось по руслам рек в виде россыпного золота; затем, разведчики шли к источнику россыпи, к предполагаемым жилам, рыли канавы, штольни, чтобы обнаружить присутствие коренной породы, пересечь жилу и т. д.

Разведочные работы в той местности Колорадо, где я был, вполне напоминают наш Урал, нашу Сибирь и Дальний Восток; методы разведок также вполне подходят к нашим местам. Поэтому я особенно старался выявить, не только каким путем ведутся разведочные работы и отыскивается золото, но также и значение таких факторов, как топливо, транспорт, наличие воды и пр., одним словом, всего того, что определяет экономическую возможность добычи золота в отдаленных местах. Геологи-разведчики Америки учили меня, что каждый дальнейший шаг, какой мы хотим сделать для развертывания добычи золота, должен быть обоснован результатами предшествующих работ; только тогда можно развертывать золотодобычу, когда имеется достаточно сведений как о природе месторождения, так и о возможности экономического использования и эксплоатации. Знать нужно не только природу рудного месторождения, но заранее нужно определять способы эксплоатации и стоимость ее в отношении рабочей силы, снабжения техматериалами, продовольствием, энергией, транспорта и т. д. Вообще, надо сказать, что в Колорадо проделана была большая работа по истории развития золотодобычи этого штата и по выяснению возможностей дальнейшего развития золотопромышленности.

Пародия на лося (Elk), именем которого называются некоторые клубы (Elks’ Club) в США

Добыча россыпного золота почти приостановлена, больше внимания уделяется рудникам, которые продолжают работу, но главным образом в глубину, увеличивая свою добычу путем применения методов глубоких разработок, которые, конечно, увеличивают стоимость добычи и поэтому могут вестись только до известных пределов. Новых рудников, повторяю, в Колорадо и Калифорнии не строится.

В Колорадо я ознакомился с материалами сенатской комиссии, обследовавшей в 1927 г. золотопромышленность США и имевшей задание изыскать средства к ее поднятию. По заключению этой комиссии, причиной падения добычи золота послужил отчасти рост цен на такие предметы, как строительные материалы и техническое снабжение. По мнению комиссии, увеличить добычу золота в США можно, но для этого нужна помощь правительства, без которой сами промышленники не в силах дать больше золота, так как не могут привлечь нужных вложений. Я, можно сказать, проехал по следам этой комиссии. Так как у меня благодаря моему общительному характеру образовалось большое количество друзей среди работников золотопромышленности, то мне удалось ознакомиться даже с первоисточниками, откуда сенатская комиссия черпала весь свой материал.

В Денвере, штат Колорадо, в «Бюро оф Майнс» мне удалось ознакомиться с первоначальным заключением сенатской комиссии, написанным в более резкой и по-моему в более верной редакции. Я это особенно запомнил для того, чтобы впоследствии при разработке золотых рудников у нас воспользоваться опытом старых американских золотопромышленников и не повторить тех же ошибок, которые были сделаны в свое время американцами. Этих ошибок я обнаружил много в отношении неправильного направления капиталовложений, ошибок в техническом снабжении, оборудовании и т. д.

Многие банки, которые финансировали золотую промышленность, давали возможность получать оборудование от заводов, принадлежащих тем же банкам. Но во многих случаях они очень часто повышали цены на оборудование для того, чтобы поддержать машиностроительные заводы, находящиеся в их же ведении. Золотая промышленность, конечно, была ими использована для поддержки машиностроения, но высокие цены, которые они установили на оборудование для золотой промышленности, и принудительные закупки оборудования разорили многие золотые предприятия. Все это наделали банки своей близорукой политикой. Сенатская комиссия учла, что заводы и банки на этом деле много нажили, а золотопромышленность сильно пострадала, заплатив много денег за огромные фабрики, по существу ненужные. Поэтому сенатская комиссия пришла к выводам, что увеличить золотодобычу в США можно только путем правительственной помощи и регулировки, иначе отдельные банки будут перекачивать деньги из предприятий себе в карман. Комиссия твердо заявила, что только при помощи правительства можно поднять золотодобычу.

У нас в стране социализма вся золотопромышленность находится под неослабным наблюдением партии и правительства, которые оказывают ей всякую помощь, и нет никаких тормозящих дело частных банковских интересов.

При таких условиях советская золотопромышленность может быть развита и поднята на такую высоту, которой Америка никогда не достигнет, несмотря на всю ее технику и на все решения сенатских комиссий.

Причина кроется в различии экономических систем обоих государств. США — классическая страна капитализма, и господами золотой промышленности являются отдельные частные банки, рвущие друг у друга золото, думающие только о наживе, а не о том, чтобы во имя государственной пользы поднять золотодобычу. Сенатская комиссия понимала, что дело неладно, но господа сенаторы не могли понять, что капиталистическая система производства не годится, что ее должна заменить более совершенная социалистическая система. Поэтому сенаторы просили у Вашингтона дотаций для тех же банков, а мы в Советском Союзе начали строить по мудрым указаниям Сталина социалистическую золотопромышленность и скоро перегнали Америку по золотодобыче.

В сенатской комиссии, по крайней мере в тех материалах, которые мне пришлось видеть, есть интересные выводы насчет работы по россыпному золоту. Комиссия утверждала, что добыча россыпного золота отжила свое время, что больше заниматься ею невозможно, а развертывать работы нужно главным образом за счет рудного золота и при этом в широком масштабе.

Мне было очень жалко видеть, что такие крупные специалисты работали много месяцев в сенатской комиссии по золоту, а выводы свелись к ряду незначительных по существу практических предложений.

По этому поводу я говорил со многими моими друзьями-американцами, членами сенатской комиссии, и инженерами, принимавшими в ней участие. Они тоже чувствовали, что неладно что-то в выводах комиссии, но не могли понять, что именно. Теперь, когда они знают о замечательных успехах советской золотопромышленности, об огромнейших достижениях строительства социализма в нашей стране, они поняли в чем дело, о чем свидетельствуют последние письма моих американских друзей ко мне в Москву. Что же касается выводов сенатской комиссии по золоту, то мы в СССР, пожалуй, больше извлекли пользы из ее работ, чем это сделали в США.

Так как я успел к этому времени ознакомиться с золотым делом в Калифорнии и Аляске, я с большим интересом побывал на конгрессе по золотым делам в Вашингтоне. Там государственные деятели еще раз, но опять то же самое говорили, что нужно поощрить предпринимателей-капиталистов, помочь им дотациями и этим поднять у них интерес к золотому делу, чтобы они направили и свои капиталы в золотую промышленность. Для этого предлагали дать прибавку или доплату за каждый добытый килограмм золота, значительно повысить ту цену, которую правительство платит за золото. Только тогда, по мнению конгрессменов, должна будет возрасти активность многих банков и промышленников и они начнут разрабатывать рудные месторождения, которые пока оставлены в резерве, и в то же время усилят разведку на новых месторождениях.

Конгресс предложил, чтобы занимались разведками так называемые проспекторы, — примерно это то, что у нас называют старательскими работами. Им обещаны были льготы и помощь. Но самое главное предложение сводилось все-таки к тому, чтобы правительство доплачивало некоторый, и немалый, процент к той цене, которую Монетный двор в то время платил за золото.

В США есть несколько аффинажных заводов и монетных дворов, в частности, в Вашингтоне, Филадельфии, Сан-Франциско и т. д. Я их посетил и подробно изучил их работу. В состав каждого монетного двора входит аффинажный завод и специальные мастерские или цехи, где чеканятся золотые монеты. Золотых монет в обращении в Америке в то время не было, имели хождение только бумажки.^[11] Монетные дворы в США главным образом занимаются аффинажем золота и хранят золото в виде слитков в своих подвалах. Все аффинажные заводы принадлежат казне и дают ей немалый доход.

На конгрессе была развита целая программа мероприятий для увеличения добычи золота в том случае, если цены на золото будут подняты. В этой программе говорилось и об изменении контрактовых условий на сдельные работы, об электрификации подземных выработок, об улучшении оборудования путем выбрасывания старого и замены его новым, об уничтожении воскресных работ, кроме необходимых для ремонтов, об уничтожении закона, который препятствует широкому развитию золотопромышленности, а главное — о расширении разведочных работ с целью открытия новых горизонтов на эксплоатируемых рудных предприятиях и новых рудных месторождений.

Все это очень хорошие меры, но в условиях капитализма и частной банковской собственности они никаких результатов дать не могли. Только такая мера, как увеличение цен на золото, привлекла бы капитал в золотопромышленность и была бы понятна всем капиталистам.

Я облазил каждую шахту

Практически, только несколько лет спустя такая прямая помощь была оказана правительством США, но только она была оказана в результате отказа от золотого стандарта, и цена на золото дошла до 40 с лишним долларов за унцию.

Всеми признано, что американцы неплохие работники и что в служебное время они сильно уплотняют и умело распределяют свой рабочий день. Никакие дружеские отношения, столь сильно развитые в Америке, нисколько не ослабляют установленной у них строгой дисциплины. Требовательность в отношении работы и работников у них весьма серьезная, зато вне службы в какой-нибудь местный клуб «Эльков» членами входят не только директора, но и рядовые служащие и особо заслуженные рабочие.^[12] Конечно, это совсем не такая сердечная и теплая, как у нас в СССР, демократия. В Денвере это сильно заметно, но все-таки в клубе, хотя бы в каком-нибудь «Атлетическом», можно встретить не только директора, управляющего банком, крупного промышленника, но и вообще всех лиц, занятых в этой отрасли. Этим сильно отличается Запад от Востока.

В Нью-Йорке или в Бостоне, например, этого уже вовсе не встретишь. Там больше сухости, делячества, спекулятивного духа, снобизма.

Когда ближе знакомишься с американцами, то невольно замечаешь, как они сильно специализируются в той области или отрасли, которыми они занимаются. Так, инженер, занимающийся бурением, знает свое дело в совершенстве, и не только теорию, но и практику, и знает так, что можно только позавидовать.

Этим объясняется достижение в горных работах быстрых темпов проходки, умение пройти скважину, не разрушая ее, закрыть воду, получить нефть. Люди, которые занимаются перегонкой нефти, специализируются в своем деле тоже до совершенства. Люди, занимающиеся золотопромышленностью, знают рудное дело так, как никто у нас до сих пор не знает, причем инженер, занимающийся проходкой, специализируется только по проходческим работам, а по очистным работам работает уже другой специалист по ним; точно также, кто занимается механическим оборудованием, знает его в совершенстве.

Все это безусловно имеет свои преимущества, но зато у них слабовато в смысле общего образования. Это потому, что в школах не допускают настоящего научного преподавания. Вот, что пишет по этому поводу газета «Lodi Sentinel», Lodi, Calif.: «Необходимо осудить любую доктрину, если она уничтожает религиозные верования наших предков и направлена на ослабление веры».^[13]

Блестящий инженер, прекрасно знающий обогащение, флотацию, в то же время не знаком с элементарной географией, историей, и не только с общей, но даже с историей своей собственной страны. Женщины в Америке гордятся тем, что они наравне с мужчинами кончают университеты, специальные школы, занимают ответственные должности, образуют специальные женские организации, как, например, Ассоциация университетских женщин. Женщины гордятся тем, что среди них много инженеров, адвокатов, химиков, геологов, ученых статистиков. В г. Вашингтоне во главе аффинажного завода и Монетного двора стоит женщина мисс Мэри О’Релли (Miss Mary М. O’Relly, Asst Director Bureau of Mint, Treasury Department, Washington, D. C.).

Такое стремление американских женщин очень симпатично, оно напоминает идеалы женщин нашей Советской страны. Но женщинам этим далеко до наших, они до курьеза неграмотны в общих вопросах, не говоря уже о политике и экономике; никаких общих знаний у них нет.

Когда изучаешь американца не в его конторе, а дома или в клубе, конечно, выносишь благоприятное впечатление, если не считать слабого общего развития. На работе они резки, требовательны и, кажется, готовы спустить друг с друга шкуру. Но деловая обстановка резко отличается от поведения в домашней жизни. У них развито хорошее отношение к детям и хоть и в шутку, но не спроста говорится в каком-то рассказе, что первым лицом в доме является сын, если он маленький, вторым лицом дочка, третьим — собачка, затем мама и уже потом папа.

Обычно хозяином в доме является женщина, причем на ней лежат вопросы не только домашнего хозяйства, но и воспитания детей. Насколько я смог наблюдать американских женщин, они производят по своим нравственным и деловым качествам весьма выгодное впечатление, за исключением, конечно, верхушки развращенной финансовой аристократии, биржевых и некоторых артистических кругов.

В Америке сильно развита клубная жизнь и существует множество всяких клубов; как, например, клуб финансистов, куда входят только финансисты, клуб механиков, «клуб львов», разные масонские клубы и т. д.

Меня очень интересовало, чем же занимаются люди в этих клубах, кроме политики, конечно. Надо отдать им справедливость, что в американских клубах картами гораздо меньше занимаются, чем в Европе, выпивают тоже меньше, чем в английских клубах. На западе США члены клубов заняты преимущественно спортом, иногда беседами и даже докладами. Так, например, в «клубе лосей», который насчитывает около 2 млн. членов по всей Америке, иногда ставится для членов клуба сообщение директора предприятия о его работе, что для западноевропейских стран является совершенно непривычным делом. В клубах, принадлежащих к демократической партии, иногда говорят о культурном положении, о поселках для рабочих, членов клуба, об улучшении положения служащих, но, правда, это все делается только в пределах членства клуба; на заводе этим улучшением для всех рабочих не занимаются. Так как количество членов в клубах велико, то организованы кассы взаимопомощи, устраиваются экскурсии на дачи или фермы, которые принадлежат клубу. При клубе созданы библиотеки, время от времени объявляются конкурсы на рассказы-новеллы.

На вечерах выступают рассказчики, читают стихи, и, что удивительно, занимаются музыкой.^[14]

Здесь можно посмеяться над «клубменами», хотя, как я говорил, они в большинстве совершенно лишены музыкального слуха или почти лишены голоса: они очень любят петь, и от этого чорт знает что получается — невозможная какофония. Когда к ним приезжают русские, умеющие петь или играть, то они пользуются исключительным успехом. Я думаю, и это без преувеличения, что все русские белогвардейцы, которым удалось уйти после разгрома из ДВК, главным образом в западные штаты — в Орегон, Вашингтон и т. д. — все эти люди живут за счет музыки: играют на каком-нибудь инструменте или поют где-нибудь. Так как в Америке русских людей считают артистическими натурами и художниками, то русским белогвардейцам многое сходило с рук, в том числе и их мелкие жульничества. Пропитание они себе зачастую изыскивают пением и музыкой, совершенно примитивной и даже дикой. Во многих кругах в провинции мне говорили, что скоро выгонят из Америки этих «самозванных» музыкантов, которые под видом «русской музыки» преподносят чорт знает какую чепуху и дикую дрянь. Американцы смогут действительно слушать настоящую музыку и пение, которые они любят и которые теперь подменены отчаянной фальсификацией бывших вахмистров, эскадронных командиров и т. п.

Живут они плохо...

Скажу в заключение, что есть в Америке и специальные рабочие клубы. В эти клубы иностранцу проникнуть можно только в том случае, если он там работает. Мне было трудно связаться с ними потому, что всегда у них находился какой-нибудь предлог для отказа; то у них правление не заседало, то дежурный член правления ушел, то ключи от клуба взяли. Так мне и не удалось близко ознакомиться с рабочими клубами, но мне говорили, что там мало хорошего, что это не клубы, а один сплошной обман и ничего нет похожего на прекрасные, истинно рабочие клубы нашего СССР.

В американских клубах очень принято показывать кинокартины. Но туда собираются не только смотреть кино, но и заниматься флиртом, иногда переходящим границы дозволенного. В одном городе в клубе даже был вывешен аншлаг такого содержания: «Внимание! Когда зажигают свет, убирайте руки на место».

Я это говорю к тому, что в Америке официально «нравы на высоте» и как будто бы не может быть и речи о порче нравов; на самом деле это не так. Американцы не допускают мысли о том, что их молодежь пьянствует, что среди них есть развращенность. По всей Америке — разные христианские союзы молодежи для девушек и молодых людей представляют довольно мощные организации с миллионами членов, имеют свои клубы с большими средствами. Я очень люблю американскую молодежь, но не могу умолчать, что мне часто приходится слышать о том, что среди молодежи и особенно в этих самых христианских союзах сильно развито пьянство и разврат. Денверская газета «Rocky Mountain News» описывает прямые результаты похода за укрепление законности в Денвере: «Я видел пьяных юношей и девушек дюжинами. Большинство пьяных в городе составляла молодежь. Пожилые люди, также дельцы, достают виски не в «подпольных» барах-салонах. Они заказывают его с доставкой на дом или в контору. В гостиницах, в меблированных комнатах — подпольных организациях по продаже алкоголя — я из ночи в ночь встречал молодежь, мертвецки пьяную. Пастор Гомас Мейнланд».^[15]

Теперь несколько слов о школах. Мне пришлось в рабочих районах посмотреть, что это за организации. Я был гам поражен невежеством школьного учителя. С другой стороны, весь мир облетела несколько лет назад история о том, как одного учителя сняли с должности и затравили в газетах за то, что он, рассказывая школьникам об истории человечества, упомянул о том, что человек происходит от одного предка, общего с обезьяной. Так это было и при Брет-Гарте, который тоже был учителем и который усомнился в роли Иисуса Навина, сумевшего остановить солнце. Тогда Брет-Гарта выгнали из учителей и он занялся золотоискательством.

"Клуб лосей" (Elks) насчитывает членов около двух миллионов человек

Фрэнсис Брет-Гарт

От этого, кроме хорошего, ничего не вышло, так как этому мы обязаны его рассказами о быте золотоискателей.

Тов. Сталин наказал мне обязательно прочесть Брет-Гарта, что я и сделал, прочитав его в подлиннике, и получил представление о прежней жизни золотоискателей, временах золотой горячки и романтики.

Вот, что говорит по школьному вопросу Hon. Mr. Cloe, Commissioner of Education of Birmingham (State of Alabama): «Неверующие во Христа и библию не допускаются к преподаванию в наших школах».^[16]

Скажу несколько слов о церквах. Церквей в городах там очень много. Каждая секта имеет свою церковь, но у них своеобразная религиозность. Например, когда переходят на работу в другое предприятие, то в случае необходимости церковь меняют и записываются в другую секту. Если молодой человек задумает итти на свидание, то он и церковь использует полностью. В этом отношении стирается всякая разница между баптистами, адвентистами и т. д. Примерный молодой человек постоит немного на глазах у старших в своей церкви, а затем обязательно пойдет в другую церковь к своей «Sweetheart»^[17] хотя бы минут за пять до конца службы. Обычно после того, как кончается вечерняя служба в церкви, под каждым кустом можно увидеть парочку. Зато в США строго преследуют, если какая-нибудь барышня пойдет в гости к молодому человеку, — за это и ему и ей достанется. В церковь же усиленно приглашают, помещая объявления в газетах.

Когда-то эти церкви играли немалую роль в Англии в борьбе с феодализмом и королем. Часть пуритан уехала в Америку еще в начале XVII века, до Кромвеля. Во время революции пресвитерианские церкви всех оттенков от индепендентов и до пресвитериан поддерживали Кромвеля в его борьбе с Карлом I, окончившейся казнью короля Карла I, победою Кромвеля и поддерживавшей его буржуазии. Тогда капитализм был прогрессивной силой, а пуританская церковь всех толков осуществляла идеалы городской и сельской буржуазии в их борьбе с представителями знати, феодалами и католической церковью.

После смерти Кромвеля, когда наступила реакция и на престол в 1660 году взошел Карл II, а затем в 1685 году Яков II — отчаянный католик — положение всех пуританских церквей и всех группировавшихся вокруг них политических групп было очень тяжелым.

В гражданской войне 1670—1689 гг. пресвитерианские церкви расслоились — часть наиболее богатой городской финансовой и торговой буржуазии приняла епископат, т. е. признала англиканскую церковь — нечто среднее между пресвитерианцами и католиками. Средняя буржуазия осталась верна пуританскому знамени и часть ее покинула Англию, уехала в Америку, где деятельно принялась за колонизацию новых земель со всем рвением и нетерпимостью пуритан.

Конечно, эмигрировать могли главным образом люди зажиточные, беднота же — наиболее крайние политические и религиозные секты, вроде камеронцев, индепендентов, не могли в массе покинуть Англию и большая часть этих «борцов за правое дело» погибло в боях со Стюартами и роялистами всех оттенков.

Во времена переселения, т. е. с 1620 г., в течение всего XVII и в начале XVIII веков, религиозные секты были для переселенцев общинами, вокруг которых организовались беженцы, где вершились финансовые, снабженческие и транспортные вопросы, дела по обороне, по постройке крепостей и городов.

Теперь ничего этого нет и религиозные общины заняты бормотанием псалмов и проповедями на более или менее злободневные темы каждого города для завлечения публики. Вот образец объявления и программа, помещенные в газете «Portland Oregonian», State Oregon: «Жизнерадостный, молодой, обладающий магнетической силой сын д-ра П. Уайком Браунер достопочтенный пастор Руссель М. Браунер в воскресенье читает проповедь в Первой баптистской церкви на тему «Поцелуй в темноте», или «Ночные прегрешения»^[18].

Кроме всякого мракобесия, нападок на прогрессивные элементы, на передовых профессоров и ученых, на учителей и докторов, проповедники заняты нападками друг на друга и конкурируют между собой в сногсшибательных проповедях для привлечения новых слушателей, увеличения количества прихожан. Поэтому в молельнях или церквах тоже показывают кинокартины, дают представления, устраивают буфеты и т. д.

Только у мормонов в штате Юта старые общины сохранили еще значение связывающего организационного центра.

В городе Соленого Озера^[19] — в прекрасной столице мормонов — храм их, или Темпль, является прежде всего биржей, где вершатся финансовые дела, где дают кредит, учитывают векселя и т. д. Такой деловой банковский характер мормонской церкви открыт не для всех. В мормонскую церковь пускают только мормонов, я попадал туда несколько раз по причине дружеских отношений с видными мормонами и мог убедиться в серьезной, деловой обстановке храма. После финансовых совещаний, сообщений, отчетов приступали и к псалмам и к пению и игре на очень неплохом органе, но это, так сказать, была официальная «благодарность творцу» за успешное завершение земных банковских дел. Главная мощь мормонских, общин — это их земельные собственности, рудники, фабрики, построенные Бингамом и другими вождями мормонов и, конечно, на деньги общин. Смешение церковных и банковских операций бывает и в других штатах. Вот, например, образец делового объявления в газете «Sheverport Times», г. Шеверпорт, Луизиана.

«Посещай церковь по воскресеньям вместе с нами.

Персональное обслуживание клиентов в Коммерческом национальном банке.

Мы искренно верим, что церковь нужна массам.

В. К. Хендерсон Айерн Воркс энд Супплай Ко».^[20]

В каждом городе США имеется по комитету республиканской партии и, конечно, раз у власти были республиканцы, то их комитет являлся местным городским или штатным правительством. Если чего-нибудь хотите добиться, то не нужно итти ни в городское управление, ни к губернатору, а прямо в комитет партии, там поговорить с секретарем, и все будет в порядке. Дела делаются в весьма тесном кругу и без лишних свидетелей. Так же намечаются кандидаты на выборы и порядок, как их производить. Республиканская партия имеет специальные фонды для того, чтобы платить своим агентам, агитаторам за кампанию выборов, а также избирателям за своих кандидатов. До начала выборной кампании специальные агенты заранее объезжают избирателей по домам и дают определенную сумму за то, чтобы они голосовали за определенных кандидатов. Тут же ведется агитация, причем не только взятки и деньги имеют значение. Тут пускается все — и влияние, и места, и должности, и участки городской земли, и концессии на рудники. Банковский кредит и поддержка также имеют огромное значение на этих фальсифицированных выборах, так что ни о какой «демократии» не может быть и речи.

ГЛАВА ВТОРАЯ

РУДНИК КЕР-Д’АЛЕН ОКОЛО СПОКЭНА. ИСТОРИЯ НОЯ КЕЛЛОГА, ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ ЭТИХ РУДНИКОВ В СПОКЭНЕ.

ПРИЕЗД В СИЭТТЛ. ОЗНАКОМЛЕНИЕ С ТОРГОВЫМИ ОБОРОТАМИ ЭТОГО ГОРОДА.

НА ПАРОХОДЕ. НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АЛЯСКИНСКИХ ЛИХОРАДКАХ. АНКОРЭДЖ. ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА НА ФЕРБЕНКС. ГОРОД ФЕРБЕНКС, ФЕРБЕНКС ЭКСПЛОРЕЙШЕН КОМПАНИ И ДРУГИЕ ПРИИСКИ.

ИНЖЕНЕР Б. Д. СТЮАРТ. М-Р С. В. МООР. ГОРНОЕ БЮРО И ТОРГОВАЯ ПАЛАТА ГОРОДА ФЕРБЕНКС.

РАБОТА НА ПРИИСКАХ. ДРАЖНЫЕ КОМПАНИИ И ИХ РАБОТА. МЕТОДЫ ЭКСПЛОАТАЦИИ, РАЗВЕДКИ, СНАБЖЕНИЯ, ТОПЛИВО, ВОДА. ОТТАИВАНИЕ ВЕЧНО МЕРЗЛОГО ГРУНТА. ГИДРАВЛИКИ. ОТЕЧНОСТЬ И ТЕХНОЛОГИЯ ЗОЛОТОГО ПРОМЫСЛА.

НРАВЫ И БЫТ НА ПРИИСКАХ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АНКОРЭДЖ. ПОЕЗДКА В ДЖЮНО.

А. П. КАШЕВАРОВ — ДИРЕКТОР ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ. ИСТОРИЯ АЛЯСКИ. РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКАЯ КОМПАНИЯ. ГОРОД СИТКА. КАРТИНА ВЕНЕЦИАНОВА. СТАРЫЕ РУССКИЕ ПОСЕЛЕНЦЫ. СТАРАЯ КРЕПОСТЬ, СТАРЫЕ ЗДАНИЯ И ОСТАТКИ СТАРОГО РУССКОГО ЗАВОДА.

ДЖЮНО. ЗОЛОТЫЕ РУДНИКИ И ФАБРИКИ. АЛЯСКА ДЖЮНО МАЙНИНГ Ко. АЛЯСКА ТРЭДУЭЛЛ МАЙНИНГ Ко.

ДЖОН ЭДУАРД ЛИТТЛЬПЕДЖ. ПОЕЗДКА С НИМ НА ШХУНЕ ПО ПОБЕРЕЖЬЮ. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ПАРОХОДЕ В СИЭТТЛ. ХАРАКТЕРИСТИКА СТУДЕНТОВ И СТУДЕНТОК.

На Аляске водится много медведей...

Из Колорадо по своему маршруту я должен был поехать в штат Вашингтон на рудники, расположенные около Спокэна, затем в Сиэттл и, наконец, в Аляску. Рудники около Спокэна расположены в районе Кер-д’Ален (Coeur J’Alene). Туда надо ехать с самого начала по железной дороге, а потом на автомобиле. Это полиметаллическое месторождение, из которого добывается не только золото, но и цветные металлы. Для нас это месторождение чрезвычайно интересно, так как напоминает многие месторождения Забайкалья. За последнее время в этом районе выстроены новые рудники, а также новые фабрики. У меня были хорошие рекомендации и потому при помощи тамошних инженеров мне удалось осмотреть это месторождение подробно. Я ознакомился со всем оборудованием, а также достал все материалы, касающиеся стоимости различных работ, организации их и т. п.

В Кер-д’Ален я познакомился с разными инженерами, которые там работали. Район Кер-д’Ален был открыт в начале сороковых годов прошлого столетия иезуитом-миссионером, спустившимся в долину реки того же наименования для ведения миссионерской работы среди проживавшего там племени индейцев. Племя это также называлось «Кер-д’Ален», что в переводе с французского языка на русский означает «Сердце совы». Это прозвище было дано племени индейцев канадцами, обучавшими их французскому языку, и так оно укрепилось не только за племенем, но и за рекой и всем районом.

В течение многих лет носились упорные слухи о наличии золота в этом районе, но вести там поисково-разведочные работы было очень опасно из-за враждебности индейцев.

Золотая лихорадка началась там только в восьмидесятых годах прошлого века, когда в район Кер-д’Ален хлынула буквально орда золотоискателей, преимущественно из штатов Монтана, Колорадо и Южной Дакоты.

Со сказочной быстротой в этом районе вырос городок Мюррей, сразу ставший центром золотодобычи. Торговлю захватили в свои руки два предприимчивых американца, основавших там фирму Купер и Пек. Эта фирма снабжала золотоискателей в кредит продовольствием и инструментами, взамен чего они обязывались отдавать фирме половину своей добычи золота.

В числе прочих фирма Купер и Пек законтрактовала некоего Ноя Келлог, золотоискателя, и снабдила его на этих условиях мулом и на сумму 18 долларов 75 центов продовольствием, которое состояло из 15 фунтов муки, 7 — бекона, 8 — гороха, 4 — сушеных яблок, 2 — кофе, на один доллар сахара и сверх того ему дали пару ботинок за 2 доллара 75 центов.

Ной Келлог по условию с фирмой обязан был вести разведки на золото в южной части реки Кер-д’Ален. Когда через месяц исчерпался запас взятого им с собой продовольствия, Келлог вернулся, и вместо проб золота, которого он не нашел, он принес с собой несколько кусков железняка, содержащего свинцовый блеск. Образцы эти он показал Куперу, но они его не заинтересовали, так как он в них ничего не понимал.

Несколько позднее Келлог показал их ирландцу Филиппу О'Рурку, работавшему до того в Лидвиле (штат Колорадо) и знавшему немного толк в серебряно-свинцовых рудах.

Полагая, что обязательства в отношении фирмы Купер и Пек у него кончились, Келлог вместе с О’Рурком сделали заявки на открытые им месторождения, и тут-то фирма Купер и Пек по существу потребовала выдела себе половинной доли.

Аляска. На разведку с собачьей упряжкой

Суд встал на сторону богатой фирмы и решил, что не Келлог открыл месторождение, а мул, которым его снабдила фирма и который в поисках корма, якобы, набрел на обнаженные выхода месторождения.

По этому поводу до сих пор существует горняцкая песня:

История Келлога и его мула до сих пор памятна горнякам этого района. Печальной славой покрыт весь район Кер-д’Ален, — рудник носит его имя, так как с самого начала явился ареной острой и ожесточенной борьбы предпринимателей с рабочими, в которой предприниматели не раз прибегали к кровавым расправам при помощи вооруженной силы.

После недельного пребывания на рудниках Кер-д’Ален я на автомобиле проехал в Спокэн, где, как сообщили мне, руководители так называемой «Спокэнской торговой палаты» хотели со мной поговорить о моих впечатлениях и о целях моей поездки.

Я приехал в Спокэн вечером, познакомился с м-ром Альфредом X. Сиверсом и с другими членами торговой палаты.

Мне был устроен обед в новом, только что построенном и очень хорошем отеле. В очень продолжительной беседе я рассказал представителям городского управления города Спокэна и членам торговой палаты о том, как мы работаем по нефти и по золоту у себя в Союзе и как мы думаем вести это дело дальше. Однако разговор в скором времени перешел на политическую почву и мне волей-неволей пришлось разъяснять почтенным «отцам города» вещи им, к сожалению, неизвестные.

Какой-то чудак отличился. Он совершенно серьезно поднял вопрос о том, что будто бы у нас в СССР существует коммунизация женщин и всякие другие глупости. Мне пришлось очень долго, чуть не до утра, сидеть с глубокоуважаемыми «отцами города Спокэна» и подробно объяснять истинное положение вещей у нас в СССР.

Мой друг профессор м-р Е. X. Диккенсон очень помог мне в этом деле, и спокэнцы совсем иными глазами стали смотреть на мир. А то ведь у некоторых республиканцев совсем странные понятия. Так, например, м-р Диксон из Лафайетвилль, Арканзас, заметил: «Соблюдение воскресенья — краеугольный камень цивилизации».^[22]

В Спокэне я пробыл день, осмотрел местные промышленные предприятия, побывал у них в музее, как это полагается, для того чтобы ознакомиться с жизнью этого города, с его историей, с его жителями.

Правда, жизнь этого города недолгая, он построен в середине прошлого века, история его тоже небольшая, но там имеется кое-что интересное по колонизации и по американским методам постройки на новых местах городов, по демократическим традициям, которые там существовали.

Аляска. Тотемы аляскинских индейцев. (Тотем — священный памятник предков)

Оттуда, из Спокэна, где была зима и было очень холодно, я вечером вместе с м-ром Е. X. Диккенсон выехал в Сиэттл. В Сиэттле был туман, шел дождь и, конечно, как всегда, было тепло. В Сиэттле никогда почти не бывает холода. Это объясняется, конечно, теплым японским течением, которое омывает южную часть Аляски и подходит к Сиэттлу, а затем спускается вниз к Калифорнии.

Сиэттл — столица штата Вашингтон — основан всего только в 1852 г. и назван так пионерами в честь одного индейского вождя. Сиэттл возник как лесопромышленный центр, но затем превратился в большой перевалочный пункт — ворота на север и запад.

В то время впервые поселенцы на северо-западе, в той части, которая сейчас образует территорию штата Вашингтон, наладили вывоз лесных материалов в Калифорнию. Дело это было настолько прибыльным, что множество золотоискателей из Калифорнии, собрав некоторый капиталец на золоте, устремились затем на северо-запад и там оседали, вкладывая свои деньги в лесное дело для поставки лесоматериалов вновь построенным верфям в Сан-Франциско и строящимся в Калифорнии городам.

Так возникли первые крупные поселения на северо-западе, лесные центры — Сиэттл, порт Таунсенд и Олимпик.

Первыми поселенцами в этом районе были золотоискатели, затем так называемые трапперы и сквоттеры, за ними последовали торговцы мехами и только после них торговцы и лесопромышленники.

В Сиэттле, конечно, я обратился тоже в торговую палату, а именно к м-ру Ф. В. Филиппсу. В Сиэттле в торговой палате я получил сведения, какая торговля идет с Аляской, какие товары идут для золотой промышленности, какое оборудование идет через Сиэттл и какое через Сан-Франциско непосредственно.

Торговая палата имела эти сведения, и это для меня было чрезвычайно полезно, потому что таким образом можно было по аналогии предусмотреть, что в дальнейшем надо будет нам транспортировать на север, на Лену, на Алдан для развертывания золотой промышленности в наших далеких окраинах. Когда я переговорил с президиумом торговой палаты, я посетил некоторые механические заводы в Сиэттле, где изготовлялось дражное и гидравлическое оборудование как раз для Аляски.^[23] Я познакомился также с представителем Ко Ингерсоль Рэнд, которая там имела склады, горное и приисковое оборудование для Аляски. Помог мне разобраться в вопросах технического снабжения главным образом м-р В. Райс, который был управляющим конторой Ингерсоль Рэнд в Сиэттле.

Аляска. На разведке летом

После ознакомления с Сиэттлом и его торговой палатой я на пароходе, принадлежавшем так называемой Адмиралтейской линии, выехал в Аляску, причем сначала я проехал на Анкорэдж и затем по железной дороге до Фербенкса.

Пароходы, которые ходят на Аляску, сильно отличаются от тех пароходов, которые ходят, скажем, по Тихоокеанской и Атлантической линиям. На этих пароходах ездит своеобразная публика, которая связана непосредственно с Аляской и с близлежащими к Аляске торговыми пунктами, главным образом пунктами снабжения. Конечно, сейчас далеко нет в Аляске ничего похожего на ту лихорадку, которая была там раньше и которая описана Джеком Лондоном в его бессмертных рассказах. Описываемые Лондоном времена относятся в 1886—1890 гг., когда был открыт район Форти-Майл, названный так потому, что он отстоит в сорока милях от форта Реляйанс.

Вторая лихорадка была в 1898 г., когда были открыты прибрежные россыпи Номе. Третий припадок золотого сумасшествия случился в 1903 г. после открытия золота в Фербенксе, названном так в честь вице-президента США Фербенкса.

Но самое первое открытие сделано было в Аляске французом Джюно около 1880 г. в южном конце полуострова, около Гольд-Крик и города, названного именем Джюно.

Теперь об этих временах остались только предания, но золото в Аляске еще есть, его теперь добывают усовершенствованными способами, а не так как в прежние старательские годы. Главным образом работают крупные компании, которые прибирают к своим рукам всю добычу в районах Фербенкса и Номе.

В Фербенксе крупная компания «Фербенкс Эксплорейшен» контролирует всю золотодобычу и очень много средств она вложила для укрепления золотой промышленности в этом районе.

Когда я туда добрался, я видел там как раз работы в период выполнения и мне удалось заснять ряд фотографий с производственных моментов. Там строилась большая силовая станция, с которой мне удалось тоже заснять фотографии, и собирались две небольшие драги, затем трубопровод для снабжения водой и производились другие работы.

Интересно вспомнить, как шло дело на пароходе.

Как я уже говорил, золотой горячки теперь уже нет, и приисковые работы идут темпами довольно спокойными. Вся публика, которая работает в Фербенксе, в Номе и которая передвигается на пароходах, знает друг друга, и поэтому на пароходе все устроено по-семейному. Женщины сидят и вяжут чулки, молодежь танцует под что угодно — под патефон, под скрипку, под гармошку и даже под гребенку — все равно, лишь бы потанцовать, как это бывает всегда с молодыми американцами и что характеризует их с очень хорошей стороны.

Через несколько часов после отплытия парохода все уже были знакомы между собой, некоторые, конечно, и раньше были знакомы; совершенно невозможно было не войти в общую колею жизни на пароходе, тем более, что обедать надо вместе. Сидеть одному в маленькой каюте, которая открыта прямо на палубу, скверно и душно; если открыть двери, то все время брызжет вода, поэтому гораздо лучше сидеть в теплом салоне, где есть отопление и хорошее освещение, или в столовой, где собирается много приискового народа.

Люди, с которыми мне пришлось познакомиться, — это несколько старых приисковых инженеров, которые ехали на строительные и на подземные работы, несколько торговцев, затем жены разных служащих, несколько механиков, разведчиков и т. д.

Народ этот прекрасно знал Аляску, много мог рассказать и много рассказывал о работах, разведках и т. д. Инженеры дали мне ряд указаний, как по прибытии пробраться на Фербенкс и что там стоит посмотреть. На Номе попасть трудно и зимой другого пути, как на аэроплане, нет, и действительно я другим путем на Номе попасть не мог. До Анкорэджа мы ехали, несмотря на довольно сильный ветер и довольно неприятную погоду, благополучно, льдов больших не было, попадались лишь отдельные льдины и кроме того по берегам было довольно подморожено — были, как говорят в Сибири, «забереги». Останавливались в различных городах и, между прочим, в городах, бывших прежде русскими поселениями в Аляске, например, в Петербурге и пр.

src="/i/82/649682/_022.jpg"> Номе. Аляска

Все грузы из США идут через Сиэттл пароходами вдоль по Тихоокеанскому побережью до г. Анкорэдж, откуда начинается ширококолейная железная дорога (казенная) до г. Фербенкса. Грузы идут летом по рекам Юкону и Танане, а зимой главным образом по узкоколейным железным дорогам (линии на Чатаника и на Матапуска), на лошадях и на собаках. Летом Номский район связан пароходным сообщением с Сиэттлом и Сан-Франциско, а поэтому летом много идет грузов до Номе.

Сообщение с Аляской поставлено очень хорошо, так что в этом отношении она чрезвычайно выгодно отличается от Восточной Сибири и Якутии. С Сибирью Аляска имеет только то сходство, что летом она так же непроходима, как и Сибирь, хотя дороги все-таки кое-какие есть: например в Номе и Фербенксе. В Аляске имеется 793 км шоссейных дорог, по которым может проехать автомобиль. Хороших санных дорог имеется 1003 км и так называемой «тропы» 7092 км.

В районе г. Фербенкса для обслуживания поселков и рудников установлена воздушная почтовая линия от Фербенкса до Номе почти в 800 км; грузы перевозят на лошадях. За последнее время быстро растут перевозки грузов на тракторах, которые вошли в большое употребление.

Когда я ехал до Анкорэджа по железной дороге, то убедился, что железнодорожное сообщение бывает не каждый день, а только три-четыре раза в неделю, причем оно бывает только днем, а ночью железная дорога совсем не работает. Это для того, чтобы не иметь три смены на железной дороге, — работают всего только две смены.

Когда я приехал в Фербенкс, я занялся там выяснением различных вопросов приисковых работ, быта, снабжения, техники дела и т. д. Мне удалось собрать очень много материалов при посещении мною рудников и драг компании «Голд Дреджинг», затем с некоторыми инженерами, проживающими там, например, с м-ром К. В. Меткальсоном, м-ром С. В. Моор, я обсудил особо интересующие меня вопросы. При поездке у меня были с собою рекомендательные письма в Фербенкс и во все места, где я мог ознакомиться с золотодобычей Аляски.

В Анкорэдже я как раз познакомился с инж. Б. Д. Стюартом, который является правительственным горным инженером по Аляске. Этот чрезвычайно культурный и образованный инженер дал мне очень много материалов и помог в моей работе. Впоследствии я с ним встречался в Джюно, где как раз находится его главная контора, но большую часть времени он проводит в Фербенксе, Анкорэдже, в Сьюарде и других местах, где добывается золото. Часто он отправляется в разведку, и тогда даже телеграфная связь с ним прерывается.

Номе, Аляска. Прибытие чукчей с Восточного мыса

В Фербенксе в торговой палате я нашел чрезвычайно интересного человека, м-ра Джемса Е. Райдера, секретаря этой палаты, и познакомился с той большой работой, которая велась в этом районе. Оказывается, за последнее время там удалось сеять пшеницу и получить хлеб, а также овощи и все прочее. Этот опыт мы немедленно перенесли в Якутию и на Лену и теперь мы имеем пшеницу и овощи не хуже, чем на Аляске.

Там я узнал, как ведутся дражные работы и механизированная разработка глубоких россыпей. Конечно, весь этот опыт мы использовали у нас в Шахтоме, Бодайбо, на Алдане и в других местах.

В Горном бюро, а также в торговой палате я познакомился с инженерами и промышленниками и благодаря им ознакомился с разработкой при помощи драг и гидравлических устройств. Некоторые инженеры были так любезны, что не только приглашали меня на работы, но приезжали сами давать объяснения. Они очень внимательно отнеслись ко мне, помогали во всем и, между прочим, объяснили, что в Аляске старательская добыча уменьшается с каждым днем и работают главным образом крупные компании, объединенные банками.

В Аляске применяются с большим успехом скрепера, паровые лопаты, экскаваторы, но добыча золота обходится не дешево, так как не везде имеются крупные россыпи, окупающие большие вложения, и кроме того в некоторых местах нет воды. Воду в южной Аляске можно достать, но в других, очень интересных участках, например на полуострове Сьюард, приходится ощущать острый недостаток в воде и сокращать добычные операции. Только особо крупные компании устраивают большие плотины и при помощи значительных дорогостоящих водопроводных сооружений заводят воду и ставят дело на большую ногу.

Добыча драгами, как показывают статистические данные, увеличивается как раз в тех крупных банковских компаниях, которые все больше и больше прибирают к своим рукам золотую промышленность Аляски. В общем и целом нужно повторить, что золото добывается в Аляске совсем не дешево, себестоимость очень дорогая, многие участки по содержанию золота были бы интересны для разработки, если бы они были в Калифорнии или где-нибудь поближе к жилому месту и в теплой местности; широко и правильно поставить работу по эксплоатации Аляски при тамошней себестоимости трудно, хотя нужно отдать справедливость, что разведки там хорошо поставлены, поставлено не плохо опробование, оценка месторождений, очень умело ведется калькуляция и учет, но во многих местах разработки вести без убытков нельзя. Такие участки, как в южной Аляске, мы встречаем у себя в Сибири, и для нас было очень интересно изучить это дело во всех деталях, воспользоваться многолетним аляскинским опытом и данными по оценке и опробованию.

Я там много собрал материалов о том, во что обходится металл в зависимости от различных способов обработки, от расстояний, от стоимости транспорта, воды, топлива и т. д.

Как я убедился на месте, Сибирь и Аляска имеют очень много общего в климатическом, промышленном, снабженческом, транспортном и других отношениях. Всестороннее знакомство с Аляской поможет нам развить Сибирь, тем более, что северо-восточные окраины наших республик много богаче Аляски по своим природным сырьевым ресурсам, в частности по золоту.

Аляска. Эскимосы в праздничных одеждах

Аляска омывается Беринговым морем, и в южной Аляске почти не бывает морозов. Самая холодная температура бывает в Фербенксе и средней Аляске -44° С, а в Номе редко бывает -40°. Самая низкая температура, которую мне удалось наблюдать там, была в январе — -49,5° С в Танане. Такую зиму у нас можно встретить в Незаметном, на Алдане и на Лене. Таким образом, климатические условия в Аляске несколько лучше, чем у нас в Сибири. Условия транспорта тоже лучше. Что же касается самих работ, то в отношении стоимости рабочей силы, топлива, воды, снабжения мясом, маслом и пр. Аляска находится в невыгодном положении. Во время сезона, который длится от 3 до 5 месяцев, заработок на золотых россыпях колеблется от 6,5 до 8 долларов в день, но зимою заработок значительно меньше, и зимой работы ведутся только подземные.

В шахтах так же примерно тепло, как у нас на Лене и на Алдане. Старатели работают на маленьких приисках, иногда на собственных участках, а чаще работают на арендованных участках у крупных собственников и у компаний. Артели бывают небольшие, человек пять-шесть, иногда больше. Они называются в Аляске «гольддигерами», т. е. людьми, которые роют золото.

Крупные фирмы имеют свои собственные большие магазины, из которых они снабжают рабочих. Я посетил несколько таких складов в Аляске. Фирмы стараются закупать и заготовлять все товары осенью, чтобы можно было завезти их зимой по более дешевому фрахту и иметь все нужное на складе к началу сезона. Я очень внимательно осмотрел склады и потом при организации наших продснабов многое взял из того опыта, который я получил на Аляске. У нас перевозки осенью и зимой делаются потому, что другого способа перевозок нет, но дело снабжения мы поставили лучше и основательнее, чем у американских фирм.

Небольшие предприятия имеют свои лавочки и торгуют для всех рабочих и всего населения, но товары там не первого качества и цены на них довольно высокие. Кроме того, есть и частные магазины, но таких немного, они торгуют главным образом в городах.

Техническое снабжение поставлено хорошо. Крупные предприятия имеют большие склады. По их образцу мы впоследствии построили свои техснабы в Сибири и в ДВК. Кроме того, есть специальные технические магазины, которые не принадлежат предприятиям, а работают для всех мелких фирм и для всех старательских артелей. Они имеют отделения, где можно получить скобяные товары, даже части машин; подержанные машины можно получить везде, так как есть много свободного оборудования. Конечно, крупные фирмы привозят техматериалы и оборудование из городов Тихоокеанского побережья, непосредственно с заводов. То же делают и крупные технические склады, а магазины мелких предприятий покупают у них эти техматериалы и оборудование.

Я чрезвычайно интересовался топливным вопросом потому, что дрова в Аляске стоят очень дорого, и выгоднее вблизи железной дороги, около Фербенкса, топить углем, чем дровами, тем более, что угольные лигнитовые шахты находятся не очень далеко от приисков и от железной дороги. Лигнит стоит от 6,5 до 8 долларов за тонну, уголь из копей Матапуски — битуминозный — стоит 10—12 долларов на месте добычи без перевозки.

Около самого Номе находятся хорошие угольные копи. Часть угля еще идет из Британской Колумбии в мешках. В большом ходу потребление нефтяных продуктов, которых очень много требуется для драг, потому что на драгах имеется большое количество двигателей внутреннего сгорания. Кроме того, употребляется газолин и, наконец, бензин.

В г. Сьюарде имеется большой нефтяной склад, который я осмотрел. Такие же склады имеются в Фербенксе. Вопрос о нефтяном снабжении пришлось изучать очень внимательно, чтобы воспользоваться для наших организаций на Дальнем Востоке, так как нам пришлось построить склады и организовать доставку нефтепродуктов на расстоянии нескольких тысяч километров от железной дороги.

Аляска. Зимой на разведке

Самое главное внимание я обращал там на разведки. В Аляске в старое время, когда никакой разведки почти не было, многие фирмы начинали работу на основании «устных преданий» старателей. Теперь, конечно, этого не делают. Было много случаев неудач, потери денег и времени. Стали вести правильную разведку, но теперь вопрос сильно осложнился, потому что много хороших мест за это время выработали и испортили, приходится работать на старых отвалах и на россыпях, на пропущенных чересполосных участках, которые раньше не были интересны для разработки благодаря низкому содержанию золота или просто были завалены отвалами по небрежности. Новых площадей, на которых можно ставить разработки, почти что нет.

Я не буду здесь описывать состояния разведочных работ в Аляске, но в кратких словах могу сказать, что разведки там ведутся главным образом по россыпным месторождениям и интересны главным образом террасовые россыпи, увальные и, наконец, алювиальные.

По классификации Брукса, россыпные месторождения Аляски могут быть отнесены к трем группам, а именно: древнеприбрежные морские россыпи, террасовые россыпи и алювиальные наносы.

После открытия россыпного золота вдоль русла, уступа, террасы или прибрежной полосы способ поисковых работ будет зависеть не только от типа, глубины и физического состояния месторождения, но и от таких факторов, как месторасположение и доступность россыпи для подачи материалов и топлива, относительная стоимость различных поисковых работ, количество имеющихся средств и вероятный способ разработки и эксплоатации. Старатели обычно работают вверх по течению ключа или вверх по склону от места первоначального открытия. В этом деле есть много усовершенствований и различных приемов, которые я описываю в своей специальной книге «Золотая промышленность»,^[24] и которые, по моему мнению, обогащают наш опыт и дают много ценного для того, чтобы мы могли серьезно работать на наших богатейших и еще нетронутых месторождениях.

Большое количество разведочных работ ведется не только шурфами и канавами, но и разведочным бурением при помощи буровых станков Кийстона или Юнион Дрилл и др., а также станком Эмпайр. Также ведутся разведки и в вечно мерзлом грунте.

Все эти способы, которые я там видел, чрезвычайно для нас интересны.

В настоящее время, когда я пишу свои воспоминания, все эти работы, в том числе и работы по подготовке вечно мерзлого грунта, по оттайке, введены у нас во многих местах. Эти работы, которые я видел и заснял в Аляске, или получил фотографии и их описания, как, например, работы, которые ведутся на Юконе, работы в районе Номе — все они получили за последние пять лет широкое распространение и у нас.

Первоначальный способ оттаивания вечно мерзлого грунта — способ так называемой паровой оттайки при помощи «пойнтов» — был изобретен в 1898 г. в Аляске.

Уже тогда в Аляске котлы составляли непременную принадлежность для горняка, так как при ведении горных работ необходим был пар для оттайки мерзлого грунта. Кайлом и лопатой многого сделать было нельзя. От взрывчатых веществ в мерзлоте было мало проку при углубке шахт. Преодолеть мерзлоту можно было только при помощи пара или тепла. Раньше в Аляске прибегали к разведению костров. Но этот способ применим только для углубки небольших шахт, требует затраты большого количества топлива и времени.

Один из рабочих, случайно наблюдая за выходом пара из эксгаустера, увидел, что в результате работы струи пара в грунте образовалась скважина. Когда он убедился, что пар способен протаивать мерзлоту грунта в течение нескольких минут на всю длину резинового рукава эксгаустера, ему не стоило большого труда сконструировать ныне применяющийся в Аляске паровой пойнт (см. описание в книге А. П. Серебровского «Золотая промышленность», т. I, глава 3). Первый паровой пойнт состоял из короткой чугунной трубы, заостренной с одного конца, а другим концом прикрепленной к котлу, при помощи резинового рукава. Впоследствии аппаратура была значительно усовершенствована.

Кроме паровой оттайки в Аляске в большом ходу методы оттаивания холодной водой; один из них — это оттаивание по способу Майлса. Этот способ чрезвычайно для нас интересен и в настоящее время он почти везде у нас применяется.

Джон Майлс, после нескольких лет применения паровой оттайки, пришел к выводу, что оттаивание вечно мерзлых россыпей холодной водой должно дать еще лучшие результаты, так как оно должно стоить дешевле и охватить большую площадь. Предположение Майлса оправдалось и способ его быстро получил широкое применение.

Затем мне пришлось видеть, как организовано снабжение водой приисков, рудников и дражных работ. Затем, как поставлена гидравлическая разработка золотых месторождений, особенно в южной Аляске на полуострове Сьюард, в некоторых местах около Фербенкса, например на Глэшер-Крик и в других местах.

Кроме того мне удалось от горного «Бюро оф Майнс» и от различных предприятий получить много материалов о работе в районе Литтль-Крик и Церкль, а также от нижеследующих компаний по добыче золота в Аляске:

Alaska Dredging Ass.

Alaska Kongorouk C°.

Alaska Mines Corpor.

Eskimo Gold Mining C°.

Hammond Consol. Gold C°.

Wild Gouse Mines C°.

Berry Dredging C°.

Fairbanks Gold Dredging C°.

North. Alaska Dredging C°.

Alaska Juneau Gold Mining C°.

Alaska Gastineau C°.

Alaska United Gold Mining C°.

Кроме всех этих материалов я получил много сведений от инженеров и директоров. Так, м-р Р. Н. Лейнард впоследствии дал мне очень интересные объяснения по поводу работы в Аляске. М-р Р. Н. Лейнард когда-то работал в Аляске, затем переехал в Калифорнию.^[25] Я его специально нашел, чтобы получить ответ на многие вопросы, например, такой: почему в Аляске так мал коэффициент полезного действия струи воды на гидравлике, а также на многие другие вопросы, которые у меня возникли при посещении аляскинских приисков. На все эти вопросы я получил ответ от мистера Р. Н. Лейнарда; впоследствии, когда разыскал старых специалистов, работавших ранее в Аляске, то и от них получил ряд ответов. Это было для меня чрезвычайно интересно, потому что все эти прииски Церкля, Игль-Крик и др. по характеру месторождений и способам работы имеют много общего с нашими приисками и нашими рудниками. Аляскинские специалисты очень много мне рассказывали. Кроме того некоторые уехали со мною работать в СССР.

Копия картины, изображающей момент подписания договора о продаже Аляски русскими 30 марта 1867 г.

В Аляске же я ознакомился с работой элеваторов, которые применяются на гидравлических установках. Мне удалось получить стоимость оборудования гидравлических установок и сравнить их со всеми цифрами себестоимости, которые мне передал м-р Р. Н. Лейнард. Эти цифры приведены в моей работе «Золотая промышленность» как в отношении мускульных, так и в отношении гидравлических и дражных работ.

Первые драги были поставлены в Аляске в 1903 г. на полуострове Сьюард. Затем в 1907 г. были пущены первые драги в Айдитородском районе и, наконец, в 1912 г. появились первые драги в районе Фербенкс.

Во время моего пребывания в Аляске там в эксплоатации находилось 34 драги, из них 21 на полуострове Сьюард и 13 — во внутренней части Аляски; они добывали 52% всего россыпного золота.

Вследствие широкого применения метода оттаивания холодной водой при разработках вечно мерзлых россыпей получилась возможность развивать дражные работы в районе Номе уже с 1924 г., а в районе Фербенкс только с 1927 г.

Но нужны были крупные вложения для устройства плотин, канав, электростанций, и пока банки не организовали этого дела, драги не собирались или собирались медленно.

Поэтому дело затянулось, как это почти всегда бывает в обстановке капиталистической неразберихи: в Номе и в Фербенксе драги совсем недавно стали как следует работать, и как раз во время моего приезда шла постройка электростанций и установка двух новых многочерпаковых драг. Я получил часть фотографий новых установок, детально ознакомился с их конструкцией. Очень много материалов, которые я видел в Номе и Фербенксе, было использовано впоследствии на наших установках драг, причем, конечно, кое-что мы взяли и из Калифорнии, где наилучшие драги все-таки поставлены по р. Сакраменто. Наилучшим специалистом по драгам в США является м-р Чарльз Джанин, который несколько раз бывал на Аляске, хорошо ее изучил, но постоянно живет в Сан-Франциско. На обратном пути из Аляски я к нему заехал в Сан-Франциско для того, чтобы получить все необходимое по этому делу. Он был так любезен, что предоставил мне все нужные справки, разъяснения и материалы.

Благодаря трудным климатическим условиям, сезон работы драг в Аляске непродолжителен. Во внутренней или центральной ее части сезон длится обычно от 120 до 140 дней. Но есть места, где он длится не более 100—120 дней. В местности, называемой «Голубой Гусь», работали по 165 дней в году, а одна из больших драг в Номе проработала в 1927 г. 220 дней. Так вот, тут я и подумал, нельзя ли удлинить работу наших драг, особенно если поставить более сильные моторы и более мощное оборудование. Этот вопрос я проконсультировал со специалистами. Этот опыт мы применили у себя, и в некоторых местах мы удлинили период работы драг до 300 и более дней в году.

Клондайк. Внутренний вид гидравлической электростанции

Мне удалось получить много материалов, осмотреть журналы и все документы дражных компаний. Должен отдать справедливость, журналы у них находились в большом порядке, так же, как и всякие бухгалтерские отчеты, и по ним можно прекрасно определить не только стоимость каждой драги, а также стоимость ее доставки, ее монтажа и детально определить себестоимость эксплоатации каждой драги по отдельным процессам — по кубажу, металлу, по стоимости рабочей силы, ремонтов, топлива, энергии и т. д.

Такую отчетность я захватил с собою, и на своих драгах нам удалось поставить неплохой учет по образцу американского, простого, ясного и точного учета.

Затем, дальше, я занялся изучением разработки россыпей открытыми разрезами. Это чрезвычайно интересный вопрос, и для нас было в то время чрезвычайно важно ознакомиться с этими работами с тем, чтобы потом их у себя ввести, что мы и сделали.

Кроме того я ознакомился с работою драглейнов, скреперов, подвесных экскаваторов и других механизмов, например парового канатного экскаватора, электрических экскаваторов, электрических и паровых лопат и т. д.

Далее я ознакомился с шахтными разработками, весьма интересными для нас и впоследствии нами примененными в Шахтоме, на Лене и с некоторым изменением в районе Алдана.

С этой целью я подробно ознакомился с оборудованием, устройством шахт, со всеми методами работы, с тем, чтобы все это применить у себя на наших приисках. Пришлось облазить много выработок, побывать на многих приисках, ознакомиться не только с техникой, но и с бытом.

Скажу несколько слов о нравах, которые существуют там на приисках.

В тех местах, в которых мне приходилось бывать, русских очень немного. Главный центр русских старых поселений находится около г. Ситки, куда я впоследствии проехал.

В средней части Аляски русских тоже немного, но все-таки они есть. Здесь же вы встретите различных авантюристов — немцев, немного итальянцев, поляков и т. д. Есть и настоящие американцы, есть мексиканцы, чехи и др. Между прочим, там мало итальянцев, которых вообще в Америке очень много. Это объясняется суровым климатом, который переносится русскими и немцами легче, чем южанами.

Таких нравов, какие описывает Джек Лондон, теперь уже нет. Дома имеют общий американский характер и мало чем отличаются от домов штата Колорадо, может быть только тем, что построены двойные сени, так называемые «штурмовые тамбуры», сделаны толстые стены — больше ничем. В маленьких городах имеются две-три кофейных; на одной из кофейных надпись: «Здесь кофе такое же, как варит ваша мама», а на другой вывеска: «Здесь кофе лучше, чем варит ваша мама». Наверху этих обеих кофейных имеется по нескольку комнат для жильцов, таким образом эти кофейные являются и столовыми и гостиницами. Вид они имеют довольно чистенький, правда они небольшие, всего пять-шесть номеров и помещение для кофейной или ресторана внизу.

Копия чека, выданного США русскому правительству в уплату за Аляску в 1857 г.

На одном прииске я застал выборы пастора, или попа, и этот вопрос был чрезвычайно затруднен потому, что в приисковых поселках, несмотря на то, что там население небольшое, сект существует чрезвычайно много и каждая из этих сект хотела выбрать священника из своей среды. В конце концов остановились на одном человеке, замечательном, кстати сказать, совсем не тем, что он знал священное писание, а тем, что умел хорошо стрелять.

Рассказывали, что однажды, когда он еще не был избран в священники, ему пришлось читать библию в молельной, а в это время как раз пробежала крыса из одного угла в другой. Этот человек, не прерывая чтения библии, так сказать инстинктивно, выстрелил в крысу из револьвера и убил ее наповал. Этот случай очень поднял его в глазах населения и дал ему возможность пройти на выборах в священники без всяких возражений, тем более, что он был хорошо грамотный и бегло мог читать любимые пресвитерианами тексты из библейских событий.

Я долго бы не останавливался на религии, если бы не была так религиозна Америка, вернее, если бы она не старалась показать себя религиозной, так как под флагом религии там преследуются совсем другие цели.

Итак, джек-лондонских нравов в Аляске теперь уже нет, да, пожалуй, и не было на самом деле, но до настоящего времени есть бандитизм.

В Фербенксе разыскивали одного бандита, который пришел издалека, чуть ли не с канадской стороны, еще во время летней навигации и остался на зиму. Везде были вывешены афиши, объявлявшие награду за его поимку. Однако, бандит открыто проживал в городе и гулял по улице. Все это знали, так как встречали его ежедневно, однако, никто его не трогал.

Городской шериф происходил из старых русских поселенцев и счел своим долгом познакомиться со мною в первые же дни моего приезда. Он уже почти не говорил по-русски, но его старик-отец еще помнил русский язык, и шериф просил меня зайти к старику. Я с удовольствием исполнил его желание, повидал старика и поговорил с ним по-русски, чем привел его в неописуемый восторг.

— Теперь могу помереть, — говорил старик, — видел настоящего русского человека. «Ныне отпущаеши, владыко, по глаголу твоему с миром»...^[26]

Так вот этого шерифа я и спросил, почему он не ловит бандита.

— Легкое дело поймать, — сказал шериф, подумавши, — ведь он вооружен — это первое. Во-вторых, он не один, тут целая шайка. В-третьих, он человек не бедный и у него много везде друзей. Лучше не трогать, подальше от греха. Где они, эти самые «гангстеры»,^[27] живут, там они никогда не грабят.

— Ну, и закон, — сказал я, — у вас!

— Что закон, здесь вам не Москва. Пойдемте лучше к старику, споем «Снежки белые, пушисты», — вот он будет рад.

Нужно заметить, что говорил шериф по-английски, но песни пел обязательно по-русски и, кажется, больше всего на свете любил русские песни.

Открытые работы в районе Бонанза

Надо заметить, что в Аляске полиция формы не носит. Полиция там выборная, полицейским делом там занимаются так называемые депутаты. Городской шериф тоже выборный и не носит формы, носит штатское, с бляхой под пиджаком и с револьвером в кармане.

В городах Аляски очень много снега. Прочищают от снега тротуары около домов, а середина улицы совершенно не очищается и остается много выше тротуаров, поэтому когда едешь по улице, то бываешь иногда в уровень с крышей домов. Улицы очень узкие. Так как поселения очень маленькие, то трудно не быть со всеми знакомым, а американцы народ такой, что не будут ждать, пока с ними заговоришь, и когда идешь по улице, то только и слышишь: «Галло, профессор». Конечно, приходится со всеми здороваться, переброситься словечком. К профессорам, вообще ученому народу, в Аляске, как и у нас, отношение хорошее. Туда, куда не пустили бы представителя предприятия, туда с охотой пускали профессора, которому все это интересно знать с точки зрения науки.

Так вот, когда в этих городах встречаешься на улице со знакомыми, — а их у меня была масса, — то после неизбежного «Галло, профессор» начинают трясти руку и обязательно приглашают к себе выпить стакан вина. Это собственно не вино, а спирт, разведенный наполовину водой: то, что у нас называется спиртом, там называют водкой; в Аляске считают, что для культурного, интеллигентного человека гораздо удобнее выпить вина, т. е. разведенного спирта, а не спирта гольем.

На обратном пути я, попрощавшись со многими вновь приобретенными приятелями, проехал по железной дороге обратно до Анкорэджа, а затем на пароходе поехал в Джюно.

В этом городе мне удалось познакомиться со многими весьма интересными людьми, например с Джемсом Викершем^[28] — он был делегатом от Аляски в сенат и судьею. Затем в Аляске я познакомился с весьма интересным русским человеком, который нигде, кроме Аляски, не был, но русский язык еще не забыл. Фамилия его А. П. Кашеваров — несомненно русская. А. П. Кашеваров — директор Аляскинского исторического музея, автор многих исследований по истории русской Аляски. Как чрезвычайно интересный собеседник, он очень много интересного сообщил об Аляске, о том, каким образом она развивалась и как, наконец, вся эта огромная территория была продана царским правительством за 7 млн. 200 тыс. долларов американскому правительству. А. П. Кашеваров показал мне в своем музее чрезвычайно интересные документы: у него имеется целая библиотека, относящаяся к русской культуре и русской колонизации в Аляске. Имеются материалы о том, как энергичные русские колонисты занимали эту огромную территорию; конечно, много есть чрезвычайно тяжелого во всей этой истории, но много есть и весьма поучительного и вместе с тем даже героического.^[29]

Вся эта история, конечно, нигде никем не описана, но много было подвигов, которые можно было бы увековечить, и эти подвиги совершали русские казаки, бывшие каторжане, поселяне, бежавшие из Сибири, которыми была занята вся Аляска. Российско-американской компанией было занято только побережье, а беглые и поселенцы старались селиться подальше от города Ново-Архангельска и острова Ситки и от властей. Многие из этих людей уходили дальше вглубь страны вместе с индейцами, сливались с ними, образовался особый тип аляскинца — полуиндейца-полусибиряка, который держал в своих руках пушной промысел и все связи со страной. Все эти люди не желали признавать власти губернатора и чиновников, поставленных правительством, поэтому там происходили часто восстания как в городе, так и внутри Аляски. Эти восстания не могли погасить правительственные войска, и город Ново-Архангельск — резиденция начальника и зам. председателя Российско-американской компании — был взят два раза повстанцами и один раз, в 1802 г., был сожжен до тла. Когда затем Аляска была продана американскому правительству, которое ввело там «демократию», на смену крепостническому феодализму был насажен капитализм американской складки, была развернута торговля, привлечено к этому делу местное население, состоящее из полурусских-полуиндейцев, которые, надо сказать, сначала приветствовали от всей души, так сказать, «американскую свободу», американскую торговлю и «демократию». Конечно, все это было показное и казалось хорошим только по сравнению с царизмом, а потом населению пришлось ознакомиться и с обратной стороной медали. Узнали, что такое эксплоатация и буржуазная свобода умереть с голода.

Могилы русских моряков, убитых в 1804 г.

Теперь многие расшифровали все прелести американской демократии, и есть места, в которых вспоминают с удовольствием о том, что были когда-то русскими: многие тянутся к Советской России, обращают большое внимание на Москву, желают знать, что там сейчас происходит. Аляскинское население довольно ясно понимает, что такое большевистская власть, интересуется нашими потрясающими успехами и с удовольствием слушает рассказы о том, что происходит сегодня в Москве, каковы успехи нового строительства, сельского хозяйства, роста Красной армии.

Население этих городов, например Ситки,^[30] и всех поселков, что находятся на юго-восточном побережье Аляски, носит фамилии Иванов, Петров и всякие другие русские фамилии. Правда, население это по-русски уже почти не говорит, говорит по-английски, но песни все, и ребята и особенно девушки, поют русские, не понимая слов; передают эти песни из поколения в поколение, зазубривая слова, но очень верно передавая мотив. Мне пришлось там слышать не одну песню, которую они пели, например, «Как по морю, как по морю, морю синему».

Кроме того, мне пришлось там познакомиться со старыми русскими, которые много рассказывали о прежней русской Аляске. Потом я осмотрел г. Ситку и некоторые старые русские поселения, познакомился с русским священником ситкинского собора и даже с одним русским епископом.

Вообще надо сказать, в Аляску бежало много старообрядцев, кроме того много ссыльных и всякого другого народа. Каким-то образом создалась своеобразная церковь — полуправославная, полустароверческая.

Резиденция Баранова, б. зам. председателя Российско-американской компании и губернатора Аляски

В соборе Ситки находится знаменитая икона работы художника Венецианова. Он писал ее по заказу императрицы Елизаветы,^[31] но оказалось, что писана она была с одной молоденькой девушки, возлюбленной художника. Когда это было доказано, императрица прогнала Венецианова, а икону хотела уничтожить. Однако решено было отправить ее в ссылку, вероятно в административном порядке, и вот таким образом икона попала сначала на Камчатку, а затем Баранов купил ее у камчатского воеводы и поместил в собор в Ситке.

Говорят, что картина Венецианова замечательнейшее произведение искусства, и многие ценители живописи специально приезжают в Ситку посмотреть на икону, за что попы берут по 3 доллара с человека.

В Ситке сохранились еще остатки старой русской крепости, блокгаузов, как их называют, — старые пушки, несколько старых казенных домов, казармы старых русских солдат и моряков, старые склады и фундаменты старых русских верфей и заводов. Знаменитый дворец русского губернатора уничтожен большим пожаром в 1884 г. Кроме того замечателен старый парк Баранова и знаменитая так называемая «аллея любви».

Население г. Ситки — 6—8 тыс. человек — занимается главным образом рыболовством; город очень чистенький, но небольшой и занимает территорию, гораздо меньшую, чем при русских, когда население города и порта было от 25 до 30 тыс. человек.

С архиепископом «Всея Аляски» мне пришлось иметь беседу и вот по какому случаю. Он явился ко мне с визитом, а затем пригласил осмотреть знаменитую картину Венецианова и другие русские древности. Епископ был уже очень стар, хорошо говорил по-русски. Я постарался быть вежливым с ним и не дать ему заметить, что вся эта история очень была смешна.

В церкви он показал мне старые, еще рукописные церковные книги и очень был удивлен, когда услышал, как я бегло читаю по церковно-славянски.

— Вы знаете, — сказал он, — что почти никто кроме меня и немногих стариков не умеет читать по-славянски. Ведь службу мы ведем по-английски, а среди индейцев — на их языке. Теперь я вижу, что вы «настоящий русский» и могу обратиться к вам по следующему делу.

И почтенный старец рассказал мне, что древнее аляскинское епископство существует давно, со времен легендарного Иннокентия. Оно всегда подчинялось российскому Синоду. Теперь, когда Синода нет, а есть в Москве патриарх, то дело обстоит еще лучше. «Видимо, восстановлено в Москве старое благочестие».

Я не стал с этим спорить, стараясь не улыбаться, попросил продолжать дальше.

— Так вот, видите ли, дорогой профессор, теперь объявился какой-то самозванный епископ православной церкви в Нью-Йорке, должно быть из тех, которые бежали от вас во время революции. Они, эти беженцы, претендуют на подчинение себе нашей старой православной аляскинской епископии. Мы не можем этому подчиниться и хотим встать под «высокую руку московского патриарха». Что вы скажете на это?

Я ответил, что, поскольку мне известно, правительство Советской России никогда не вмешивается в дела религий, которые пользуются у нас все до одной абсолютной свободой, так же как и антирелигиозная пропаганда. Поэтому надо просто запросить по телеграфу патриарха, согласен ли он принять аляскинскую церковь или нет.

Так почтенный старичок и сделал. Через несколько дней он сообщил мне уже в Джюно, что получил телеграмму от патриарха Тихона о том, что тот принимает аляскинскую церковь.

Старый русский собор св. Михаила, Ситка; слева видна знаменитая картина Венецианова

С тех пор аляскинская церковь стала подчиняться Москве, а мне в Нью-Йорке пришлось выдержать целую бурю с пришедшими ко мне в гостиницу «Савой» некоторыми республиканцами, представителями секретариата (министерства) внутренних дел, за то, что я содействовал «отторжению от США целой религиозной общины». Я много смеялся по этому поводу и, мне кажется, мой смех убедил вашингтонских чиновников в том, что дело не стоит выеденного яйца. Кроме того надо заметить, что американские чиновники все-таки склонны к пониманию юмора, особенно когда им ничего другого не остается.

Русские священники в Аляске носят штатские костюмы и только длинная борода и какое-то особое старозаветное лицо выделяет их из общей массы. Многие из них люди начитанные, а старичок-архиепископ оказался знающим человеком в области истории Аляски: в его библиотеке много материала, относящегося к старой русской культуре, он знаком с нашей литературой, очень любит классиков и говорит, что еще в семинарии был воспитан на Добролюбове. Во всяком случае он не походил на американский идеал протестантского делового епископа, каким представляет его газета «Country Gentleman», State Oregon: «Епископ — это странствующий комивояжер высшего класса».^[32] Это относилось в частном случае к известному деятелю республиканской партии, к Right Rev. William Р. Remington В. S., В. D., D. D.

Во всех вопросах, которые не касались православной религии, старичок-архиепископ был вполне нормальным человеком и интересным собеседником.

Он мне рассказал о том, что он видел места старых поселений, где теперь никто не живет, и показал мне остатки заводов, на которых производились чугунные отливки и ковались якоря и цепи для всего Тихоокеанского побережья. Точно также показал он мне остатки прежнего завода, где отливались колокола и пушки не только для Аляски, но и для всей Калифорнии. Такие пушки и такие колокола я видел даже в г. Сан-Франциско, туда их продавали русские, так как в испанских владениях в то время не было совершенно заводов. На этих колоколах в Сан-Франциско было помечено имя мастера, город Ситка и год отливки. Все — по-русски.

Джюно, Аляска. Золотой ручей

Около города Ситки есть несколько небольших рудников, где добывается золото, есть фабрика, а на острове Чичагова есть небольшая драга.

Очень большой рудник находится в г. Джюно и принадлежит компании «Аляска-Джюно».^[33]

Эта компания и г. Джюно носят, как я уже говорил, имя канадца Жозефа Джюно, который открыл там в 1880 г. руду и который был первым инженером на тогдашнем руднике и фабрике. Этот рудник представляет очень большой интерес, потому что он работает не шахтами, а работает штольнями, ведет работу на очень бедной руде, но эта руда добывается в большом количестве, чем только и оправдывается выгодная эксплоатация этого рудника. Там как раз я и познакомился с м-ром Джоном Эдуардом Литтльпедж, американским инженером, который работал на этом руднике в качестве инженера и затем перебрался к нам в СССР.

С тех пор он работает у нас по золоту и недавно за свою прекрасную работу был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Аляска, Тредвелл. Толчея

Он и познакомил меня с работой Джюно и с рудником, который является первым в мире по количеству добываемой руды и очень интересным с точки зрения добычи золота из руды с наиболее низким содержанием. Руда, получаемая с рудника, грузится из рудоспусков прямо в 16-тонные вагонетки, которые при помощи электровозов целыми поездами вывозятся на фабрику. Работа вся механизирована. Количество добываемой руды достигало 14 тыс. т в сутки.

Мне удалось весьма подробно осмотреть и рудник и фабрику и достать все материалы. По типу Джюно-Аляска мы построили и ввели в эксплоатацию несколько рудников и фабрик.

С м-ром Д. Э. Литтльпедж нам удалось достать шхуну и на ней объехать побережье, а затем посетить ближайшие рудники, чрезвычайно интересные.

Много интересного можно было бы рассказать о том, что мы там видели, но у меня просто не хватает времени и возможности все это описать, тем более, что в своей книге «Золотая промышленность», в главе XV, я дал подробное описание рудника и фабрики Аляска-Джюно.

Закончив осмотр всех этих чрезвычайно для нас интересных рудников и фабрик и заполучивши ценнейшие чертежи, материалы, фотографии, я снова сел на пароход и отправился в Сиэттл, чтобы ехать далее в Калифорнию.

На обратном пути мне пришлось ехать примерно на таком же пароходе, на каком я ехал сюда, но принадлежащем другой компании. На этом пароходе ехало очень много пассажиров, потому что в это время много народа возвращалось из Аляски. Зимой семьи и сезонные работники на Аляске не живут и на зиму возвращаются в более теплые места, где жить и удобнее и дешевле, а весной приезжают обратно. Это облегчается еще и тем, что сообщение с Аляской хорошее и недорогое. Здесь мне пришлось познакомиться со многими инженерами, разведчиками, геологами и до сих пор у меня с ними сохранилась переписка. И тут как раз я познакомился с одной девицей-американкой, возвращавшейся с практики. Она мне заявила, что она дочь профессора, который читает лекции в Москве, и что она сама специализируется по исследовательским работам. Я ей ответил, что я тоже проживаю в Москве и тоже читаю там лекции, но не знаю ее отца. Мы долгое время смотрели друг на друга. В конце концов дело выяснилось и оказалось, что существуют две Москвы: одна — столица СССР, а другая — столица штата Айдаго в США. Эта девица немного на меня надулась и говорит:

— Как вам, европейцам, не стыдно все перенимать из Америки, даже название вашего главного города вы взяли у нас из штата Айдаго.

Я ей объяснил со смехом, что на самом деле это не совсем так, потому что Москва СССР существует, как известно, более 800 лет и давно уже является столицей русского государства, а Москва в штате Айдаго основана русскими колонистами и эмигрантами всего только 80 лет тому назад. В довершение курьеза оказалось, что девичья фамилия матери девицы из Айдаго была «мисс Попофф», т. е. что «мама» несомненно происходит из семьи старых русских поселенцев, о чем в семье имеется много преданий и их может рассказать тетя, которая тоже едет на пароходе.

На этом мы помирились; тетя — очень милая старушка — рассказала часть этих семейных преданий, а я рассказал девушке, как живет и учится молодежь у нас в СССР.

Джюно, Аляска. Рыболовное судно "Скандиа", на котором Литтльпедж ездил со мною вдоль побережья

К сожалению, не все девушки в США такие милые и более или менее образованные, как эта студентка.

Многие совсем другого рода «girls»,^[34] о чем свидетельствует нижеследующее замечательное объявление в «Fairmount Times», штат Зап. Виргиния: «Настоящим Вас предупреждают о том, чтобы не сажать нашу дочь Валли Харпер в ваш автомобиль. Несоблюдение этого будет преследоваться по всей строгости».^[35]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПРИЕЗД В САН-ФРАНЦИСКО. ОЗНАКОМЛЕНИЕ С ИСТОРИЕЙ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ КАЛИФОРНИИ. ПРОФ. Е. К. ДИККЕНСОН. ДРАЖНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ ЮБА ИМЕХАНИЧЕСКИЙ ЗАВОД ЮБА. ИНЖЕНЕРЫ-КОНСУЛЬТАНТЫ ПО РУДНИКАМ.

М-Р Л. К. ТРЕНТ. СВЯЗИ С РУДНИКАМИ И ФАБРИКАМИ.

СТАРЫЕ РУССКИЕ КОЛОНИИ И ПОСЕЛЕНИЯ В КАЛИФОРНИИ. НЕСКОЛЬКО СЛОВ ИЗ ИСТОРИИ. НИКОЛАЙ I. ИСПАНСКИЕ ПРЕТЕНЗИИ. РЕСПУБЛИКА ЗВЕЗДЫ И МЕДВЕДЯ. ПОСЕЩЕНИЕ ПРЕЖНИХ РУССКИХ ПОСЕЛКОВ.

ПОЕЗДКА ПО РУДНИКАМ КАЛИФОРНИИ. КАЛАВЕРАС, КЕМПТОНВИЛЬ, ГРЭСС-ВАЛЛЕЙ, МЕРИСВИЛЬ, АМАДОР-СИТИ. РУДНИКИ В ЭТИХ ОКРУГАХ. ОКРУГА ТУОЛУМНА, МАРИПОЗА. ХАРАКТЕРИСТИКА РУДНЫХ ЗАЛЕЖЕЙ И РУДНИКОВ. ЭМПАЙР-МАЙН, АРГОНАВТ, ИНДЕПЕНДЕНТ-МАЙН.

СИСТЕМЫ ОПРОБОВАНИЯ И ПОДСЧЕТА ЗАПАСОВ, ФАБРИКИ И ИЛОВЫЕ ЗАВОДЫ. СТАРАТЕЛИ. СТАРЫЕ ГОДЫ РОМАНТИКИ В КАЛИФОРНИИ. СТАРЫЕ ГОДЫ В ВИРГИНИИ, В КОМСТОКЕ И ДР.

ПОСЕЩЕНИЕ СТЭНФОРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. РАЗГОВОР С М-РОМ Т. Д. ГУВЕР.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В НЬЮ-ЙОРК. КОНГРЕСС ГОРНЫХ ИНЖЕНЕРОВ В НЬЮ-ЙОРКЕ. ДЕЛА С АМТОРГОМ. ПОЕЗДКА В ЛОНДОН. БРЮССЕЛЬ И БЕРЛИН. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ.

Рудник Эмпайр, Грэсс-Валлей. Калифорния

Итак, из Аляски я приехал на пароходе в Сиэттл, а оттуда по железной дороге отправился в Сан-Франциско, чтобы ознакомиться с калифорнийской золотой промышленностью.

Золотая промышленность в Калифорнии размещена главным образом в ее северной части, а именно там, где проходит Mother Lode System — система большой Материнской жилы, т. е. в округах Сиерра-Невада, Пласер, Эльдорадо, Амадор, Калаверас и небольшая часть в Туолумне; один рудник расположен около Национального парка в Марипозе.

Подробно с золотой промышленностью я ознакомился в Сан-Франциско, куда у меня были рекомендательные письма к инж. Е. X. Диккенсону — профессору, весьма образованному человеку. Благодаря ему мне удалось ознакомиться подробно с материалами, имеющимися в Сан-Франциско и в «Бюро оф Майнс» в Сакраменто. Мне была дана возможность просмотреть все материалы, касающиеся как современного положения золотой промышленности, так и ее прошлого. Благодаря ему, я, кроме всего прочего, познакомился с несколькими специалистами, такими, как м-р Генри М. Глисон и м-р Ч. X. Джанин. Эти два высокообразованных специалиста, прекрасно знающие дражное дело, не только рассказали мне о работающих в настоящее время дражных предприятиях в Америке и дали возможность их осмотреть, но и познакомили с заводами Калифорнии, которые строят драги. Кроме того они познакомили меня и с работой по гидравлике, по экскаваторам, а также с заводами, которые изготовляют мониторы, задвижки и прочую гидравлическую аппаратуру.^[36] Поэтому я имел возможность посетить дражные предприятия, такие, как «Юба», «Гренж Голд Дреджинг», работающие в районе Юба, а также и завод, принадлежащий компании Юба, тоже в Калифорнии.^[37] На этом заводе, благодаря любезности м-ра Е. К. Маркера и инж. С. М. Романовича, я смог детально ознакомиться с дражными частями и сборкой драг. Так как этот завод целиком драг не изготовляет, он только собирает их, а крупные отливки и поковки делаются на других заводах, то я ознакомился с такими заводами, как например, Юнайтед-Констракшен Ко, находящимися в Сан-Франциско, а также с Западно-сталелитейным заводом, изготовляющим стальные отливки. Кроме того я посетил небольшой, правда, но интересный завод, принадлежащий м-ру Мек, который изготовляет мониторы и гидравлические элеваторы.

Затем в Сан-Франциско я имел возможность познакомиться с инженерами-консультантами по вопросу проектирования, постройки рудников и фабрик, такими, как, например, м-р Бредлей, Бруф, которые очень много дали мне интересного в этой области. Нужно заметить, что при капиталистическом способе производства и при бесплановой неразберихе по проектированию и по организации крупных предприятий методы работы там совершенно другие, чем у нас в СССР, и очень много энергии тратится зря, впустую. В нашем социалистическом строительстве мы имеем огромные преимущества перед капиталистами в отношении организованного планирования, проектирования и гораздо более экономной постройки крупных предприятий социалистического типа. Сам труд у нас организован совершеннее, чем у капиталистов, и система социалистического производства совершеннее капиталистической. Однако, техника на многих предприятиях США стоит очень высоко и надо уметь ее освоить так, чтобы при освоении дать еще большую производительность, чем дают капиталисты.

Мы можем легко добиться этого, потому что организация и производительность труда у нас может быть поставлена много выше, чем у них. У нас нет предела для использования механизмов, а при социалистическом нашем хозяйстве нет предела роста производительности труда рабочего.

В Калифорнии мне много помог один известный инженер — м-р Л. К. Трент, стоящий во главе компании «Трент»,^[38] по установке оборудования химических и циановых заводов. Кроме своей основной специальности м-р Трент является крупным конструктором и изобретателем множества механизмов, работающих в Америке на американских циановых заводах и у компании «Дорра». Я очень много обязан этому почтенному и весьма образованному инженеру за помощь, которую он мне оказал лично и через людей, с которыми он меня познакомил. Надо сказать, что он пользуется на западе Америки огромным влиянием. Благодаря весьма большому знакомству, имеющемуся у Трента, мне удалось объехать самые крупные и самые интересные циановые заводы Калифорнии и изучить работу этих предприятий.

Благодаря связям Л. К. Трента, мне удалось ознакомиться со старыми материалами, находящимися в Сакраменто — столице Калифорнии, а также в Городском музее в Сан-Франциско. Мне удалось благодаря ему, а также м-ру Е. X. Диккенсону — горному инженеру и профессору, весьма образованному человеку, посетить места, в которых еще осталось прежнее русское население, русские церкви, сохранившиеся до сих пор. Мне даже удалось там видеть одну старую женщину, русскую по происхождению, которая по-русски уже не говорила, хотя и носила фамилию Решетниковой. Она вспоминала с удовольствием то время, когда в молодости ее называли просто Катей. Из русского языка она помнила несколько молитв и песен и больше ничего, но считает себя русской и по религии считает себя православной.

Она очень много рассказывала о тех временах, когда в этой местности, северней Сан-Франциско, лежали русские колонии (в округах Сонома и Солана), которые являются теперь городками: Москва, Севастополь, Сонома, Коломна, Форт-Росс.^[39] По ее указанию я на автомобиле проехал в те же места, где в прежнее время находились крепости и русские гарнизоны. При Николае I эти гарнизоны были сняты по соглашению с испанцами, но русское население, состоявшее из крестьян-переселенцев, переведенное сюда для устройства хлебных ферм и добывания продовольствия для Аляски, осталось. Здесь было много беглецов из Восточной Сибири, Камчатки, много поляков.

В одном поселке, находящемся на месте прежней крепости и называющемся теперь «Русская церковь» (Russian Church), действительно сохранилась до сих пор старая православная церковь, несколько казарм, в которых раньше жили солдаты, несколько укреплений, представляющих собой земляные валы, и несколько срубов из больших деревянных бревен — крепостные блокгаузы, которые до сих пор поддерживаются американцами в полной сохранности. У меня имеются фотографии, снятые с этих русских старых укреплений, а также со старой русской церкви.

По документам, имеющимся в этой церкви, видно, что она была построена в 1806 г., служба в ней справляется только по большим праздникам, но здание поддерживается в сохранности. От прежнего городка, который был тут и который, как говорят документы, насчитывал около 8 тыс. жителей, не осталось почти ничего.

В поселке живет около 50 семейств, несомненно, смешанного происхождения, из которых только некоторые носят русские фамилии. Эта крепость и бывший «Русский городок» находятся на реке «Русской» (Russian River), впадающей в Тихий океан, вдоль которой в прежнее время было расположено несколько колоний. Но русских там почти никого не осталось, за некоторым исключением.

Старинный русский блокгауз в Калифорнии

На севере в Орегоне имеется несколько бывших русских укреплений, а ближе к Аляске осталась весьма хорошо сохранившаяся крепость, называвшаяся Петербург, где крепостные валы сохранились в целом виде. Там еще имеются две старые чугунные пушки, правда, уже сильно заржавленные.

В самой Калифорнии я посетил еще так называемый «Русский форт», недалеко от впадения Русской реки в Тихий океан, где сохранились прежние укрепления и срубленные из дерева башни.

По документам и из рассказов видно было, что после того, как Николай I вывел свой гарнизон, в Калифорнии оставалось около 20 тыс. русских поселенцев, считая вместе с семьями. Они не хотели возвращаться ни в Аляску, ни в Россию, а остались в Калифорнии, отказались присоединиться к испанским колониям, и с тех пор началась борьба с испанцами. Была несомненная связь калифорнийских поселений с декабристами. Кондратий Рылеев был правителем дел Российско-американской компании в Петербурге. Декабристы Сомов, Батенков, Завалишин, Штейнгель, Торсон, Бестужевы часто собирались на Мойке, около Синего моста, где жил директор Российско-американской компании. Там же жил и Александр Бестужев. В 1823 г. Николай Бестужев приехал в Петербург и именно на этой квартире происходили свидания с Рылеевым и Орестом Сомовым, также служащим Российско-американской компании. Декабрист К. П. Торсон создал проект увоза всей царской фамилии на одном из морских галиотов именно в Аляску, где царская фамилия и должна была проживать так сказать в ссылке. Есть сведения, что после неудачи государственного переворота часть лиц, близких к заговорщикам, скрылась в калифорнийские колонии и на Аляску. Вот почему Николай I постарался отделаться от Калифорнии и передал крепости испанцам: в гарнизонах и городах русской Калифорнии скрывались злейшие враги царской фамилии.

Русские колонисты занимались сельским хозяйством, ремеслами, и до сих пор в этих районах маляры почти все русские, и даже в Сан-Франциско можно встретить плотников и маляров, выходцев из этих округов и тоже русских по происхождению.

Когда по приказу Николая I были уведены русские гарнизоны из крепостей, русское население Калифорнии продолжало существовать в виде неорганизованной группы, связанной общностью языка, религии и враждой к испанцам, во власть которых Николай I передал эти земли. В 1848 г., благодаря приехавшей туда группе поляков и многим русским, бежавшим из Сибири, удалось организовать так называемую Калифорнийскую республику, которая официально существовала до 1856 г. и тогда именно и носила на своем знамени звезду, а под ней изображение медведя. Знамя это до сих пор хранится в г. Сакраменто. Республика упорно боролась с испанцами, но когда испанцы для завоевания ее двинули серьезные воинские силы, она снеслась с Вашингтоном и получила согласие, во-первых, на помощь вашингтонских войск, а, во-вторых, на присоединение северной Калифорнии на правах штата к США.

Памятник русским повстанцам 1848 г. в Калифорнии

К этому времени, 1852 г., относится открытие золота и приток всякого народа в северную Калифорнию. Именно это послужило окончательным толчком для США, чтобы признать Калифорнию республикой и присоединить ее к себе, как будущий источник золота, в чем США не ошиблись, потому что в следующие 10 лет из Калифорнии было добыто золота гораздо больше, чем из всех остальных штатов Америки вместе взятых.

Из архивных материалов видно, что Сан-Франциско, бывший в то время маленькой испанской миссией, во время золотой горячки превратился в большой портовый город, что русские, проживавшие по ту сторону реки Сакраменто, отличались весьма суровым и самостоятельным характером. Испанцы в сохранившихся донесениях пишут, что им весьма тяжело было сноситься с ними, так как они, русские, испанского языка не знают и при всяком случае берутся за оружие.

Испанцы в своих донесениях пишут, что русские опасные противники, что они жили в лесу, занимались охотой и умели хорошо стрелять. Кроме того, суровая жизнь и постоянная опасность выковали из них настоящих и хороших солдат, весьма опасных для испанских колоний. Эти боевые качества, вероятно, были оценены и американским правительством, которое создало из них отдельные русские отряды, прекрасно сражавшиеся с испанцами и заслужившие даже ряд отличий. Так отмечается в документах г. Сан-Франциско, который был занят русскими смешанными войсками и был присоединен к Штатам в качестве вольного калифорнийского города, несмотря на то, что официально входил в состав испанской Старой Мексики (Old Mexico). В книгах, которые мне удалось найти в Сан-Франциско и в Сакраменто, описана дальнейшая история развития золотой промышленности, которая тесно была связана с развитием всей этой области, с колонизацией, с созданием промышленных и торговых предприятий, транспортных контор, с превращением небольших русских колоний и маленькой Калифорнийской республики в большой и хорошо организованный штат Калифорнию, который затем все расширялся на юг, пока испанцы не были отброшены до теперешней мексиканской границы.

Из данных статистики и отчетов торговых палат видно, как открытие золота сильно повлияло на развитие этих местностей. Вместе с золотыми приисками и рудниками вырастали крупные торговые и промышленные предприятия, развивалось земледелие для снабжения продуктами золотоискателей. Построены были мельницы, маслобойки, лесопильные и механические заводы, строительные предприятия, развивались города.

Проф. Диккенсон (в середине) и его друзья

По ознакомлении со всеми документами я, благодаря любезности проф. Диккенсона, объехал старые прежние прииски, которые находились в округах Сиерра, Бютте, Невада, и изучил историю развития золотой промышленности.

В гористой местности огромные пространства были перекопаны и перерыты руками старателей. Видно было, какая масса людей работала там в течение довольно долгого времени. Сейчас там работает очень немного людей, главным образом по гидравлическим разработкам, и уже далеко в горах, на террасовых россыпях.

Там осталось работать только очень небольшое количество предприятий, как, например, в местности Саттерс-Крик.

По преданию, это то самое место, где в первый раз было открыто золото, на мельнице, принадлежавшей генералу Саттеру, впоследствии трагически разорившемуся. С давних пор в Калифорнии работается главным образом рудное золото. Золотые россыпи уже почти выработались и частично работаются еще до сих пор в округах Юба и Сиерра — там работает компания золотых россыпей около г. Кемптонвиля.

М-р Б. Н. Лейнард, управляющий этими приисками, был очень любезен, показал нам полностью все старые выработки, простиравшиеся на много миль от того места, которое, правда, в небольшом масштабе, но и сейчас разрабатывается главным образом по гидравлическому способу. Это место, где ведутся эти работы, находится высоко в горах Сиерры, и туда нет автомобильной дороги.

Я и проф. Е. X. Диккенсон, благодаря любезности Б. Н. Лейнарда, посетили места старых приисковых городков, которые увековечены были Брет-Гартом, но от которых теперь остались очень небольшие поселения, а в некоторых пунктах просто отвалы и остатки фундаментов, напоминающие о том, что тут когда-то стояли дома и были лагеря, в которых проживали десятки тысяч старателей. Имена этих поселков сохранились главным образом в сочинениях Брет-Гарта и на старых картах.^[40] В одном месте мне впоследствии удалось найти так называемый «Ангельский лагерь», бывший центр золотоискателей, работавших, правда, в этом месте не по россыпному, а по рудному золоту.

В этом месте м-р дон-Стеффа — управляющий одним небольшим рудником — рассказывал, в каком огромном масштабе работали тогда в Калаверасе и какое огромное количество людей было занято работами на так называемой Материнской жиле (Mother Lode).

Я имел возможность посетить рудники, которые до сих пор эксплоатируются, и на автомобиле проехал длинную цепь рудных предприятий, расположенных по Материнской жиле и уже несколько десятков лет исправно дающих много золотой руды. Эта Материнская жила дала невероятно большое количество золота за все время ее разработки.

В районе Юба около г. Кемптонвиля находятся остатки тех больших работ, о которых я уже рассказывал. Затем несколько дальше, в районе Сиерры находится до сих пор прииск «Алегени» и мелкие золотые прииски, лежащие в верховьях притоков Сакраменто, так называемых «средней, южной и северной вилок». Там же находится прииск, который называется «Прииск хороших времен», и так называемый «Смитов Карман».

Недалеко от этих местностей проходит хребет Сиерры-Невады с ее снежными вершинами и идут изрытые старателями выработки и россыпи вплоть до самого г. Невады и до Грэсс-Валлей (Grass Valley), ниже уже идут места, которые работаются драгами, в районе Юба, около Мерисвиля. Содержание тут очень небольшое, но драги поставлены чрезвычайно крупные, до 22 куб. футов в одном черпаке, и поэтому работа этих драг достаточно рентабельна, и себестоимость золота невысока.

Из рудников, которые мне удалось здесь посетить, я могу отметить рудник Эмпайр-Майн, находящийся как раз около Грэсс-Валлей, где м-р Ф. В. Нобс очень мне помог в изучении одного характерного месторождения. Южнее этой местности и несколько западнее мне удалось подробно ознакомиться, как я уже говорил, с дражными предприятиями компании Юба по добыче золота, а также с заводом Юба в г. Мерисвиле. Затем в округе Амадор-Сити я познакомился с м-ром Е. М. Гамильтоном, большим специалистом по золотым рудникам.^[41] Я очень хотел, чтобы он поехал к нам в СССР работать; м-р Гамильтон не мог поехать и остался на своем руднике, но рекомендовал мне взять несколько американских инженеров с собой в Союз, что я и исполнил довольно удачно.

Благодаря помощи м-ра Е. М. Гамильтона, я посетил также предприятия, находящиеся близко от г. Джексона и принадлежащие «Эврика Майн Компани». Как я уже говорил, в этом, примерно, месте в первый раз было открыто золото, и до сих пор речка называется Саттерс-Крик. Южнее этого, как я уже тоже говорил, расположен рудник, принадлежащий компании Калаверас, и между прочим одно очень интересное предприятие, разрабатывающее россыпное золото в глубоких россыпях, так же, как это делается теперь у нас на Ленских приисках.

Инженер м-р Мак дал мне чрезвычайно много указаний в этой области, и я очень подробно осмотрел эти россыпи вплоть до самого Ангельского лагеря (Angel’s Camp), т. е. до границы округа Туолумна, где расположен другой рудник, работающий по рудному золоту около г. Джексонвиля и принадлежащий компании Сонорских рудников. Затем далее в районе Марипоза расположен золотой прииск компании Марипоза, который мне удалось тоже подробно осмотреть и о котором я уже упоминал.

В Калифорнии мне удалось получить не только материалы о добыче, но ознакомиться весьма подробно с геологической структурой. Кроме того, по каждому руднику я смог получить детально все данные о его работе. Получил данные о стоимости рабочей силы, производственных процессах, данные о разведках, о подготовительных работах, о методе, который там применяется при углубке, об очистных работах и самые подробные сведения по обработке золотых руд. В некоторых местах сейчас работа ведется на очень бедных рудах, потому что в настоящее время богатые руды США выработаны. В огромном большинстве золотых жил преобладающим жильным минералом является кварц, который часто заполняет трещины в коренных породах. Следующими по распространению после кварца являются карбонаты. Из них наибольшее значение имеет кальцит, но в некоторых месторождениях встречаются доломит и родохрозит и в изобилии встречается анкерит.

Там, где встречаются в изобилии карбонаты, как, например, в Грэсс-Валлей, содержание золота обычно очень низкое. В золотых кварцевых жилах имеют широкое распространение серицит, барит и адуляр, что характерно для многих жил третичного периода, которые встречаются в штате Калифорния, например, в округе Невада. Медный колчедан также встречается в этих местах. Кроме того, золото в таких месторождениях находится часто в тесном соединении с мышьяковистым колчеданом; примером являются рудники района Алегени. Все это я тщательно изучал в виду того, что наши месторождения во многом аналогичны американским.

Свинцовый блеск в типичных месторождениях золота встречается в подчиненном количестве: он служит признаком наличия богатой руды и обычно находится в тесном соединении с золотом — пример Грэсс-Валлей, о котором тоже я уже говорил.

Рудник Аргонавт, Калифорния

Большинство некоторых жильных месторождений содержит в кварцах большое количество лимонитов, особенно выветренные верхние части — это в районе Невада и Грэсс-Валлей. Во всех этих рудниках теперь работы ведутся на очень большой глубине. За эти 60—70 лет все верхние горизонты так называемой Материнской жилы (Mother Lode) выработаны, и при дальнейшей работе участки убогой руды чередуются с рудой с хорошим содержанием. При этом совершенно нельзя установить никакой связи между обеднением или уменьшением содержания золота в руде и углубочными работами в рудниках.

В компании «Северной Звезды», рудники которой мне пришлось посетить, наблюдается обратное явление — работы были доведены до 2700 м по падению, что по вертикали дает почти 1,5 км, и содержание значительно уменьшилось. Эти месторождения относятся к докембрийскому и мезозойскому возрасту, как и большинство калифорнийских месторождений. Поэтому нельзя сделать вывод, что все жилы обязательно снижают содержание по мере углубления, или отличаются неизменностью содержания; такого закона установить нельзя, но надо для нашей практики отметить, что характерной чертой многих месторождений рудного золота является неизменность содержания, сложность их минерализации, небольшое количество сульфидов.

Карбонаты вместе с золотом встречаются очень редко. Это нужно отметить для установления такой же закономерности в наших золотых рудах, которые мы только что начинали разрабатывать. Мы должны в этом отношении следовать опыту Америки и тем наблюдениям, которые сделаны в отношении устойчивых месторождений докембрийского и мезозойского возрастов, а также комплексных месторождений третичного периода, которые всегда почти отличаются меньшей выдержанностью на глубине.

В некоторых местностях Калифорнии распространено было мнение, что если богатая руда встречается в верхней части рудного тела, то на большей глубине должна быть найдена еще более богатая руда. Такое явление подтверждается достаточным количеством случаев из калифорнийской практики и объясняется даже теорией, выдвинутой инж. Эммонсом. Но на самом деле это в Калифорнии наблюдалось далеко не везде, также далеко не везде нижележащие горизонты являлись более обогащенными. Во всяком случае для нашей советской практики нужно было установить одно: не нужно бояться итти вниз, так как если наверху имеется убогая рудная зона, то дальше она может сделаться более богатой. Кроме того всегда можно найти слепую жилу или даже линзу.

На Материнской жиле в Калифорнии, вблизи г. Джексона, имелась убогая зона, в которой на горизонте 690 м руда терялась совсем. Но на горизонте 825 м руда была вновь встречена. Крупнейший рудный столб был обнаружен на горизонте 870 м. До сих пор еще хорошая руда выдается с глубины 1470 м. В эту шахту я сам спускался и убедился, что на этой глубине имеется хорошее содержание. Тоже в рудниках Сиерры, где пришлось мне быть вместе с м-ром Е. X. Диккенсоном, вначале была пустая порода, затем дальше встретилось золото хорошего содержания.

Все, что я видел, конечно, не полностью полезно для наших рудников. Нам только важно установить следующие положения.

Во-первых, что Калифорния с самого начала работала исключительно на россыпном золоте и очень немного на рудном.

Группа рабочих на золотом руднике

Во-вторых, что затем разработка россыпного золота почти прекратилась, осталась она только на небольших приисках, о которых я говорил, а также в районе дражных разработок по реке Сакраменто, около г. Мерисвиля.

В третьих, что вся Калифорния перешла на разработку рудного золота и на целом ряде хорошо оборудованных рудников добывает много золота.

Гидравлическая добыча, которая давала раньше в Калифорнии до 10 млн. зол. руб. в год, в то время была почти совершенно прекращена и имелась только в верховьях речек на Индиан-Хилл и других местах. Разведка коренных (рудных) месторождений золота продолжается до сих пор, и наблюдаются новые и новые жилы в тех местах, в которых я был, — в районе Алегени, Калавераса, Амадора, на руднике общества Аргонавт, на руднике Индепендент-Майн и т. д.

Работы на многих рудниках ведутся все время с растущими темпами. Очень важно для нас отметить факт, что Материнская жила работается в Калифорнии много десятков лет, а понижения содержания, в связи с ростом глубины, до сих пор нет. Правда, при посещении рудников незаметно, чтобы велись какие-нибудь большие работы по рационализации или установке нового оборудования взамен старого, которое было поставлено в 1914—1915 гг. Но все время отдельные рудники разведываются, и работы развертываются, — по-видимому, возможность к увеличению добычи золота есть.

Вот это нужно установить для того, чтобы заставить наших советских золотопромышленников обратить все внимание на рудное золото как на устойчивую постоянную возможность получения золота из руд на наших рудных телах и жилах, которые нисколько не беднее, чем калифорнийские рудные месторождения, и могут в течение десятков лет давать постоянную добычу золота, не уменьшаясь с углубкою.

При посещении калифорнийских рудников я тщательно изучал их прекрасное оборудование и методы работы, заслуживающие всякой похвалы, особенно в рудниках Материнской жилы, где глубина достигает полутора километров. Там прекрасно поставлено дело бурения, великолепно организованы работы на перфораторах, прекрасно оборудована откатка и очень хорошо поставлено дело с обработкой руд и с их обогащением.

Но самым интересным в Калифорнии является разведка, которую там приходится вести на большую глубину. Там очень развита разведка бурением, главным образом, алмазными станками, причем больше станками Суливана, чем Крелиуса. Конечно, путем бурения там не рассчитывали получить вполне определенные данные в отношении содержания металла в руде, но довольно точные указания о содержании они дают, кроме того они определяют рудное тело, его падение и мощность.

В Калифорнии при бурении часто проходят целый ряд скважин по падению жилы, вдоль линии ее простирания с расчетом пересечь ее на большем протяжении и во многих местах, чтобы уменьшить возможность ошибки. Близкое размещение скважин одна от другой, конечно, связано с большими затратами, но результаты разведок являются таким путем более тщательными и верными.

Однако разведчики считают данные, полученные при помощи бурения, недостаточными и бурение ведут только для получения руководящих указаний. Затем дальнейшая разведка ведется при помощи штолен, шахт, путем проходки штреков, а выше и ниже разведочного горизонта работы ведутся путем устройства гезенков и восстающих.

После смены...

Затем, чрезвычайно важно было ознакомиться в Калифорнии с методом опробования, определения среднего содержания золота по пробам, взятым в различных частях жил. Это дело у нас всегда было слабым местом, а в Калифорнии оно поставлено образцово, и надежность результатов гарантируется именно точностью опробования образцов и правильностью взятых проб. Способ, которым ведется опробование, почти такой же, как и у нас — именно кайловые пробы, опробование бурением, опробование отдельных кусков и валовое опробование. Но отбор ведется гораздо более тщательно, чем у нас, и гораздо лучше поставлены исследовательские работы.

Разведочные работы по всей Калифорнии до сих пор ведутся с расчетом использования их при эксплоатации, а в прежнее время на это обращалось еще большее внимание. Всегда при разведках нужно предусматривать возможность эксплоатации. Поэтому при проектировании шахты у нас в Сибири и на Урале надо всегда иметь в виду возможность использовать в будущем разведочные выработки для выдачи руды и потому не нужно разведочные шахты делать слишком малого сечения.

В Калифорнии мне удалось получить материалы по себестоимости разведочных работ, по стоимости углубки шахт, проходки и т. д., причем данные были получены как по самой проходке, так и по креплению. Все расходы, стоимость материалов, рабочей силы и накладные расходы были тщательно отнесены к одному метру и были подсчитаны для различных горизонтов, начиная от 300 до 670 м глубины. Удалось получить также стоимость устройства рудничных дворов, стоимость проходки квершлагов и штреков, а также восстающих.

В то же время мне удалось ознакомиться с типом оборудования, которое установлено на золотых рудниках, с компрессорами, перфораторами фирмы Ингерсоль; при этом я имел возможность, благодаря помощи м-ра Е. X. Диккенсона и других инженеров, изучить работу различных перфораторов, начиная от маленьких «джеков» до крупных колонковых перфораторов и телескопических установок. Затем я ознакомился с компрессорами, их монтажом, детально ознакомился с заправкой буров, с процессом бурения, отпалки, с подрывными работами, с нагребкой, с погрузкой, с работой скреперами, с ручной откаткой, откаткой при помощи лошадей и электрической тяги. Наконец, я детально ознакомился с подъемными устройствами, лебедками, устройством покетов, скипов, бункеров и с дальнейшей сортировкой и транспортировкой руды.

Одно из интересных обстоятельств, которое мне было желательно установить, это дробление руды под землей: на многих рудниках перед выдачей «на гора» руда дробится, иногда даже сортируется перед дроблением, часть идет на закладку, и только руда с большим содержанием золота подается наверх в скипах.

Мне удалось также установить стоимость водоотлива, содержания насосов, стоимость ремонта, расходы по управлению и содержанию аппарата и прочие накладные расходы.

Особенно внимательно изучил я вопрос о стоимости подготовительных работ и об их влиянии на очистные работы. Удалось по нескольким рудникам получить довольно детальный анализ себестоимости, причем путем сравнения полученных материалов удалось установить, как влияет на себестоимость руды различие в крепости ее, в размерах выработки, в технике подготовительных работ. Эти последние материалы имеют для нас чрезвычайно важное значение и на основании этих материалов нам впоследствии удалось установить для себя наиболее простые и дешевые методы как подготовительных, так и очистных работ.

Я установил, что нам совсем не нужно во всем обязательно подражать Америке и обязательно копировать сложные магазинированные работы, что нужно в каждом месторождении выбирать наиболее простой и наиболее дешевый способ работы. Нужно обязательно определять перед эксплоатацией стоимость всех работ и стоимость всех расходов — это очень важно установить для того, чтобы можно было сразу наметить методы подготовительных работ и способы эксплоатации. Нужно каждый раз подсчитать и определить больший или меньший расход на подготовительные работы в зависимости от расширения или сокращения программы для того, чтобы точно подсчитать будущую себестоимость и необходимые капиталовложения.

Чтобы не ошибиться в этом отношении, надо предварительно перед эксплоатацией провести валовое опробование руды, для чего на каждом руднике, таком, как Ключи, Лебединый, Подлунный Голец и др. у нас в Союзе, нужно поставить с самого начала небольшие фабрики, а затем уже приступить к окончательному развертыванию рудника и постройке большой фабрики.

Эксплоатацию рудника нужно вести немедленно вместе с разведкой, тогда же быстро ставить хотя бы двухбегунную фабрику; потом можно построить циановый завод (летний).

Большие фабрики в Америке ставятся не только потому, что они нужны — иногда их совсем зря ставят, но делают это потому, что этим путем крупные банки и принадлежащие им крупные предприятия держат в руках небольшие рудные предприятия, принадлежащие частным лицам. Таким образом, противоречия частных интересов при капиталистической системе толкают на лишние расходы.

У нас этого делать не следует, да и надобности планировать такие лишние крупные фабрики у нас нет; при самом начале эксплоатации выгодно и необходимо строить небольшие фабрики при каждом отдельном руднике так, чтобы бункера рудника, шахты в то же время были и бункерами фабрик. Небольшие фабрики, состоящие из дробилки, небольших бегунов и флотационного и концентрационного отделений, скорее оправдаются, чем крупные фабрики. На небольших фабриках полезно ставить флотационные машины Фарренвальда, столы Вильфлея, плисовые шлюзы, амальгаматоры Гибсона.

Что же касается дальнейшей обработки илов и эфелей на заводе, то химический — циановый завод может быть построен для нескольких небольших золотоизвлекательных фабрик. Другое дело работа на полиметаллических предприятиях, где добываются свинец, цинк, медь и другие металлы.

При такой переработке полиметаллических руд на фабрике получаются концентраты, т. е. массы большого веса, которые должны быть отправлены на плавильные заводы для извлечения ценных металлов. Стоимость перевозки велика и должна быть учтена. Золотые рудники и фабрики должны быть запроектированы и построены так, чтобы избегать перевозок руды и илов: фабрику надо строить рядом с рудником. Сама же продукция — золото — весит немного и его перевозить легко. Поэтому я не согласен с практикой американцев, любящих строить очень большие фабрики для нескольких рудников. Можно, конечно, на Сарале построить фабрику на три рудника, но лучше при каждом руднике строить свою фабрику. При электрификации это не представляет затруднений.

Теперь в Калифорнии везде работают наемные рабочие. Старательский романтический период миновал. Иное дело у нас на Урале и в Сибири. У нас старателям самый простор. Жизнь американских старателей хорошо изображена у Брет-Гарта. В его рассказах про приисковую жизнь прекрасно характеризуется жизнь не только самого старателя, но вообще период роста капитализма, хаос бессистемной капиталистической стройки. Кроме того становится ясна вся жизнь развивающегося края, как она получила отражение в произведениях этого первоклассного художника.

Брет-Гарт характеризует, между прочим, первооткрывателей рудников, их попытку самостоятельно работать в своих шахтах, борьбу с капиталистом за самостоятельность. Например, в его рассказе "Счастье ревущего стана" характеризуются первооткрыватели. Он в этом рассказе показывает весьма ясно, не понимая, может быть, исторических функций капитализма, как первооткрыватели понемногу попадают под влияние крупных капиталистов и банков.

Так же в его рассказе «Горная идиллия» главным образом действуют представители банков, забирающие в свои руки вновь открытую руду. Потом у него есть чрезвычайно замечательный рассказ «Дурак», в котором тоже описано, как крупные предприниматели мало-помалу подчиняют себе горные предприятия, образовавшиеся из небольших рудников, работавших на артельных началах и превратившихся впоследствии в крупные предприятия уже чисто капиталистического типа.

То же самое описывается и в других его рассказах. Те места и поселки, в которых происходит действие по рассказам Брет-Гарта, существуют и по сие время в горах Сиерры, правда, они сильно разрушены и от них осталось только десяток-другой домов.

Старатели в Калифорнии. Видимо, дела неважные

Прежде тут жили десятки тысяч старателей, жизнь кипела так же, как и в «Виргиния-Сити» и в других золотых центрах запада Америки.

То же самое происходило и в «Санди-Бар», существующем еще теперь, и в «Ред-дог» (Красная Собака). На месте Ред-Дога имеется сейчас небольшая харчевня и автомобильная стоянка с автоматом для наливания бензина. Больше там ничего нет. Затем был еще поселок, так называемый «Ангельский лагерь» — «Angel’s Camp», который тоже увековечен в произведениях Брет-Гарта. В настоящее время Ангельский лагерь еще существует и около него находится несколько рудников, которые я посетил.

Кроме калифорнийских рудников мне удалось посетить некоторые рудники, находящиеся на территории Невады, около г. Виргиния-Сити. В этой местности как раз была большая горячка в связи с открытием так называемой жилы Комстока — огромного золото-серебряного месторождения, которое привлекло несколько десятков тысяч старателей в горячее время своей разработки. Сам Генри Томас Комсток умер в бедности, обогатилась на этом деле кучка банкиров и спекулянтов.

В настоящее время г. Виргиния-Сити сделался в несколько раз меньше прежних своих размеров и значительно заглох. От прежней оживленной жизни осталось одно воспоминание. Еще осталась книга George D. Lyman, The Saga of the Comstok Lode (Boom Days in Virginia City) да рядом за последнее время разросся город Рено, лаборатория США по бракоразводным делам.

В настоящее время эти знаменитые рудники разрабатывают жилы только на больших глубинах. Здесь недалеко находится знаменитая хижина Марка Твэна — писателя в эпоху золотого «бума» в Комстоке. Писатель работал в то время там и кроме того был выбран даже на какую-то административную должность. Правда, по своему призванию для администрирования он не годился и потому в скором времени оставил эту должность и вернулся к своей профессии журналиста.

Чрезвычайно интересно, что развитие калифорнийских золотых рудников, а также полосы, примыкающей к Неваде, как раз происходило перед началом войны северян с югом, и очень понятно, что северяне, которые сумели прибрать к рукам северную Калифорнию и Неваду, только тогда начали войну с югом, когда получили значительные золотые подкрепления из лучших калифорнийских и невадских золотых приисков и рудников.

По исчислению тогдашних экономистов, Северные Штаты и Линкольн — «умный президент» — получили около 200 млн. долларов золота и, таким образом, смогли обеспечить себя амуницией. Затем они получили еще до 200 млн. долларов, а всего 400 млн. Самые выборы Линкольна прошли также при помощи этого золотого фонда, и документы, правда, подписанные южанами, говорят, что Линкольн не прошел бы на выборах, если бы в его распоряжении не было крупных золотых фондов. Все это очень интересно знать нам, поэтому я об этом упоминаю несколько раз.

После ознакомления с историей золотой промышленности я решил ознакомиться с подготовкой золотых кадров.

В США из учебных заведений, которые меня очень интересовали, я посетил некоторые; так, например, в Колорадо я ознакомился с Горной школой,^[42] в Калифорнии я посетил «Стэнфордский университет». Благодаря помощи инженеров я подробно изучил и осмотрел помещения и лаборатории этого университета вместе с его техническими школами. Они являются замечательными в отношении их расположения на склонах гор, перед самым морским заливом.

С точки зрения архитектуры и расположения — это идеальные здания учебных заведений, которыми Америка может похвастаться. Я думаю, что со временем мы сумеем у себя лучше построить школы для воспитания горных инженеров, разведчиков, механиков.

В этих учебных заведениях студенты живут в помещениях, принадлежащих самим учебным заведениям, и эти общежития прекрасно организованы.

В отношении преподавания и системы, по которой оно ведется в Стэнфорде, я позволю себе смелость пожелать им лучшего и более серьезного. Во всяком случае то, что я там видел, нисколько не выше любого из специальных учебных заведений Европы, и даже ниже таких школ, как Льежская Монтефиоре, Ecole des Mines в Париже, Шарлоттенбург и т. д. На первом плане стоит спорт — футбол, плавание и всякие другие виды физических упражнений, а затем уже математика, физика и технология.

Мне, старому профессору и не плохому физкультурнику, показалось, что стэнфордские школы скорее носят характер футбольных, чем технологических. Кроме того, очень мало преподается общеобразовательных предметов, не учат языков, и окончившие школу инженеры не являются вполне культурными, широко образованными людьми.

Я имел неосторожность выразить свое мнение о недостатках высшего образования США и о слишком узкопартийном направлении воспитания в них. Я это высказал м-ру Т. Д. Гуверу, брату того самого Г. К. Гувера, который был у нас в Москве в АРА и который впоследствии сделался президентом США.^[43] Брат его был директором Горной школы Стэнфордского университета, когда я как раз его посетил.^[44]

Когда на обратном пути из Калифорнии к себе домой я заехал в Нью-Йорк и присутствовал на конгрессе горных инженеров, то м-р Гувер, тот самый, которого потом выбрали президентом, председательствовавший на совещании, высказал мне неудовольствие по поводу моего разговора с его братом — директором Стэнфордского университета. М-р Гувер немного был сердит за то, что ему пришлось выехать из Москвы, когда там вздумал через организацию АРА (American Relief Administration) вмешиваться в наши дела. Я был тогда заместителем у т. Красина и, когда достопочтенному м-ру Гуверу пришлось внезапно покинуть гостеприимный Советский край, мне как раз выпало на долю сообщить ему о таком неприятном решении нашего правительства.

М-р Гувер, будучи недоволен моим разговором о постановке высшего образования в Америке, который я имел в слишком демократических тонах с его братом и профессорами Стэнфорда, а в особенности моим мнением о Стэнфордском университете, имел неосторожность напомнить мне без должного в таких случаях юмора о старом московском инциденте и вообще о его нерасположении к Советскому Союзу. Конечно, если бы я был на его месте, я бы по крайней мере имел достаточно такта не говорить таких вещей профессору, приехавшему в гости из другой страны, и который, конечно, повозвращении в Москву не будет молчать об этом. М-р Гувер должен был понимать, что в мою обязанность как профессора, занимавшего кафедру в Московской горной академии, имевшего от нее поручение в США по ознакомлению с постановкой преподавания, входило как раз выразить мое мнение по этому поводу в стране, к которой мы относимся с таким уважением.

Другие говорят гораздо худшие вещи о Стэнфорде. Например, Джонатан Мортон на страницах «Los Angelos Times» говорит о том, как его дочь Мирабель стала изучать эволюцию мира (только) и что из этого вышло.

Она оказывается «no longer had the ideals that were hers before. She has bobbed her hair; she smokes and swears. She fell completely into the hands of the devil... of communism».^[45]

Охарактеризовав так «эволюцию» своей дочери-студентки Стэнфордского университета, приехавшей к нему в Лос-Анжелос на лето, он требует: «So Mr. Dean can you stamp out the evolution forever and guide the Southwest in a return to a God-bearing righteousness».^[46]

Я же был куда скромнее в своем разговоре, ничего обидного не говорил и нельзя было обижаться на меня, разве только за мои личные симпатии к демократам. Однако м-р Гувер, видимо, не обладал достаточным государственным умом, этого не понимал и со свойственной ему партийной нетерпимостью выразил неудовольствие.

Я бы не стал об этом говорить, так как лично для меня неудовольствие того или другого из братьев Гуверов не имеет никакого значения, но это было сделано в присутствии многих знакомых горных инженеров, на которых это заявление м-ра Гувера произвело весьма неприятное впечатление, а кроме того это касалось моей великой страны и моего народа.

После митинга горных инженеров, на котором я присутствовал в Нью-Йорке, я постарался возможно скорее закончить мои снабженческие дела в Амторге по закупке оборудования. Затем я попрощался с весьма любезным т. С. Г. Броном и сотрудниками Амторга, так много мне помогавшими, и со всеми моими нью-йоркскими друзьями, и выехал в Лондон.

В Лондоне у меня было тоже дело по техническому снабжению, я должен был закупить кое-какое оборудование для приисков и рудников, а кроме того основательно ознакомиться с документами, относящимися к оборудованию южноафриканских рудников. На мое счастье я узнал, что один из моих товарищей по Брюссельской школе — горный инженер м-р де-Биенн — работает в качестве главного инженера на постройке одного из рудников и фабрик в Южной Африке. Так как он был как раз в отпуску, то мне удалось видеть его в Брюсселе и получить от него чрезвычайно ценные материалы, чертежи и фотографии по южноафриканским рудникам. Этими материалами мы воспользовались полностью при постройке и проектировании некоторых советских рудников и фабрик.

Устроив все эти дела и приведя в порядок все материалы, которые мне пришлось получить в Америке, я выехал в Берлин, а затем в Москву вместе с Сорокиным, Марком Лаврентьевичем, который в то время был в Англии и который чрезвычайно много помог мне по всем нашим вопросам.

 Тов. В. В. Куйбышев

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ АМЕРИКИ И ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ. ЕГО УКАЗАНИЯ, КАК РАЗВИВАТЬ ЗОЛОТОДОБЫЧУ В СССР.

ПОЛОЖЕНИЕ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В НАЧАЛЕ 1928 г. ИСТОРИЯ СОВЕТСКОЙ ЗОЛОТОДОБЫЧИ ДО ЭТОЙ ДАТЫ.

СОВЕЩАНИЕ В ЯНВАРЕ 1928 г. ПРАВЛЕНИЕ АКЦ. ОБЩ. "СОЮЗЗОЛОТО", ЕГО ЗАДАЧИ И ЕГО РАБОТА. ХАРАКТЕРИСТИКА ОТДЕЛЬНЫХ РАБОТНИКОВ.

ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ. МОЯ ПОЕЗДКА В СИБИРЬ И НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК.

Г. И. ПЕРЫШКИН И Д.-В. РАБОТНИКИ. ЗНАКОМСТВО С ПРИИСКАМИ И РАБОТНИКАМИ ДВК. ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ НЕУВЯЗКИ С МОСКВОЙ И ИХ ПРИЧИНЫ. ХАРАКТЕРИСТИКА ТОГДАШНЕГО ПОЛОЖЕНИЯ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

ИСТОРИЯ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО ЗОЛОТОГО ПРОМЫСЛА ДВК. МАТЕРИАЛЫ, ДОКУМЕНТЫ, ВОСПОМИНАНИЯ, ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПРИИСКОВЫЙ БЫТ. ЭКСПЛОАТАЦИЯ, ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА, РАССТРЕЛЫ.

РАБОТА Г. И. ПЕРЫШКИНА И ЕГО ДРУЗЕЙ ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ПРОГРЕССИВНЫЕ ВЗГЛЯДЫ РАБОТНИКОВ ДВК НА МЕХАНИЗАЦИЮ.

ОЗНАКОМЛЕНИЕ С ТЕХНИЧЕСКИМИ И ОТЧЕТНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ ПРЕЖНИХ ДОРЕВОЛЮЦИОННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ ПО «ЗОЛОТОМУ ПРОМЫСЛУ». НЕПРАВИЛЬНЫЕ МЕТОДЫ, ХИЩНИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР РАЗРАБОТОК, НЕОРГАНИЗОВАННОСТЬ, ОТСУТСТВИЕ ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫХ РАБОТ.

ИСКОРЕНЕНИЕ ВСЕХ ЭТИХ ПЕРЕЖИТКОВ, ОЧИЩЕНИЕ ОТ НИХ НАШИХ СОВЕТСКИХ ПРИИСКОВ. ПЛАН РАЗВЕРТЫВАНИЯ ДВК.

Старательская артель за работой

Когда я вернулся из Америки, а это было весною 1928 г., я доложил тов. Сталину обо всем, что там видел, рассказал подробно с самого начала о технических достижениях, о том, как добывается золото на приисках, как построены рудники и фабрики. Тут тов. Сталин заметил, что все это хорошо, но мало я узнал об организации производства, об увязке рудных предприятий с финансирующими их банками и об их связи между собою. Что же касается моего технического доклада, то тов. Сталин остался им доволен и поручил мне его дополнить в некоторых пунктах и издать в качестве руководства по золотому делу. Кроме того, тов. Сталин предложил перевести на русский язык несколько наиболее нужных книг-руководств, имеющихся в Америке по золотому делу, и издать их, так как, указал он, никакой серьезной литературы по золоту у нас до сих пор нет. Тов. Сталин назначил второй доклад, на котором я должен был сообщить все данные по экономическим показателям, интересующим тов. Сталина, а также по размещению золотодобывающей промышленности по районам. Наконец тов. Сталин предложил мне притти еще раз, чтобы подробно рассказать о жизни в Америке, о наиболее интересных встречах и разговорах, о русских на Аляске и о калифорнийских старателях, работавших во времена расцвета и оставшихся в небольших количествах и по сие время.

Беседы с тов. Сталиным происходили в его кабинете, причем тов. Сталин во время беседы то подходил к столу, на котором лежали документы, рассматривал их — особенно интересовался картами, — то подводил меня к окну, чтобы получше рассмотреть какой-нибудь интересовавший его документ. Обстоятельно и подробно говорил мне, на что нужно упирать при строительстве нашей золотой промышленности. Тов. Сталин говорил: теперь мы знаем, как золотая промышленность поставлена в Америке, и что от нее можно и должно взять. Теперь нужно поехать на места, ознакомиться с работниками, посидеть на приисках и рудниках. Нужно не только изучить характер работы, но заняться каждым работником; там же на месте нужно узнать, чем этот работник затрудняется, какие он имеет слабые стороны и тут же на месте помочь ему участием, советом, устранить трудность, прислать подкрепление. Если есть в чем недостаток — немедленно и сейчас же прислать продовольствие, нужные техматериалы, оборудование. Самое важное то, чтобы никогда ни одна поездка на рудник не была гастролью — приехал, посмотрел, собрал народ, поговорил с ним и уехал. Это никуда не годится. Нужно обстоятельно, подробно, не жалея времени, переговорить с каждым хозяйственником, инженером, техником, бухгалтером, выяснить все, чем он живет, вникнуть во все мелочи не только его работы, но и его личной жизни. И нужно так сделать, чтобы после отъезда каждый мог сказать — вот был Серебровский, вот чем он нам практически помог, вот что он конкретно сделал, и вот какие результаты его поездки: новый копер, новая шахта, электростанция, фабрика и т. д.

Это я все учел при первой же моей поездке на периферию. Во второй нашей беседе по возвращении из Америки, продолжавшейся больше двух часов, я рассказал тов. Сталину об американских порядках, о нравах, быте, встречах, разговорах; рассказал о том, как там работают, как там организовано дело на каждом руднике, какова там дисциплина, какие отношения существуют между директором и инженерами и другими работниками.

Тов. Сталин очень интересовался бытом инженера, как он живет, скажем, на Аляске, чем он интересуется, что толкает его на интенсивную работу, а также интересовался не только техникой, как она там поставлена, но и людьми, которые эту технику проводят. Между прочим, тов. Сталин поставил вопрос о приглашении некоторых инженеров, работающих на Аляске, к нам в Сибирь, что и было мною немедленно исполнено.

Доклад мой, который тов. Сталин просмотрел и велел издать, изменив его в отношении некоторых пунктов, был мною по указанию тов. Сталина дополнен, в частности, более подробно осветил вопросы первой для нас важности, как-то: разведку, выявление запасов, разработку и, наконец, старательскую добычу. В конце концов из моего доклада получилась солидная книга, объемом почти 400 страниц, с расчетами, чертежами, таблицами.

После того как тов. Сталин дал ряд подробных указаний как строить золотую промышленность, я принялся за это дело «всерьез и надолго».

Золотая промышленность нашего Союза только что начала создаваться и она, собственно, как промышленность еще и не существовала. Был только недавно издан декрет правительства об организации золотой промышленности, сама же она все еще была распределена между отдельными краями и фактически еще не была объединена в одно целое.

Первый декрет по золотой промышленности был издан 31 октября 1921 г. Оставляя в руках государства монополию на продукцию, декрет предоставлял право всем гражданам, артелям, кооперативам и прочим объединениям производить поиски, разведки, добычу золота, а также получать от государства на договорных началах государственные золотые предприятия для эксплоатации. Последующие постановления правительства о льготах старателям и первооткрывателям, об освобождении их от налогов были изданы в 1926 и 1927 гг.

Постановлением СНК от 4/V1 1927 г. было учреждено Всесоюзное государственное золотопромышленное акционерное общество — «Союззолото», в состав которого включены были все государственные золотопромышленные предприятия, кому бы они ранее ни подчинялись. 27/XI 1927 г. Совет Труда и Обороны утвердил устав Союззолото, акционерами которого были ВСНХ, НКФ и Госбанк.

Все законы о золотопромышленности, также многочисленные отдельные директивные указания, инструкции, циркуляры НКФ и ВСНХ были кодифицированы в начале 1929 г. силами Союззолото. Затем, 8/V 1929 г. ЦИК и СНК СССР издали новый закон о золотопромышленности — «о золотой и платиновой промышленности и о хранении и обращении золота и платины», объединяющий все золотопромышленное законодательство.

В дальнейшем закон от 8/V 1929 г. подвергся изменениям и уточнениям: 27/VII 1932 г. был издан так называемый «золотой закон» о льготах для специалистов золото-платиновой промышленности, a 27/V 1934 г. — подробный закон о правах, преимуществах и льготах старателей-золотничников.

Кроме того в 1932 г. были вновь подтверждены особые права и обязанности золото-платиновых трестов в области дорожного, коммунального и школьного строительства, снабжения населения и регулирования торговли на территории золотопромышленных приисковых районов.

Основные льготы по золотопромышленности по указанному закону от 8/V 1929 г., уточненные и расширенные неоднократными постановлениями 1930—1934 гг., были вновь подтверждены постановлением ЦИК и СНК СССР от 11/III 1935 г.

Возвращаюсь к изложению истории 1928 г., начала развертывания золотой промышленности.

20/1 1928 г., когда я еще был в Америке, в Москве состоялось первое производственно-техническое совещание по золотой промышленности, на котором поставлены были вопросы первой важности: организация геологоразведочных работ, развитие старательской добычи, вопросы снабжения и транспорта, вопросы труда, культурно-бытовые условия на приисках и рудниках и т. д.

На совещании деятельно работали тт. Борисов, Чарквиани, Перышкин, Одинцов, Дистлер и др. Председательствовал Д. Д. Михельман, который стоял тогда во главе акц. общ. Союззолото и делал первые попытки к объединению всей золотой промышленности. Это дело на местах, где существовали краевые тресты, было встречено сопротивлением. Само управление золотой промышленности находилось в Москве, где имелся небольшой аппарат, куда постепенно начали поступать сведения с мест от краевых и областных предприятий золотой промышленности.

Алдан. Артель старателей на промывке

Правление акционерного общества состояло из пяти человек, из которых некоторые действительно хорошо знали золотую промышленность, но, к глубокому сожалению, правление совершенно не пользовалось авторитетом на местах. Предприятия и тресты его не слушались, вернее сказать, предприятия, как, например, Дальзолото, существовали совершенно самостоятельно, сами по себе, и считали, что Москва тоже «существует сама по себе». Никакому контролю со стороны Москвы они себя подчиненными не считали. Единственные разговоры были в отношении снабжения и денег, от которых они не отказывались, но больше никаких указаний, распоряжений и никакой зависимости не признавали.

В первые же дни я увидел, что акц. общ. Союззолото существует только на бумаге и что предстоит проделать огромнейшую и труднейшую работу, чтобы в конце концов добиться не на бумаге, а на деле организации настоящей крупной, технически подкованной золотой промышленности социалистического типа вместо существовавшего в то время полукустарного промысла. Акц. общ. Союззолото находилось тогда в двойной подчиненности: Высшему совету народного хозяйства — с одной стороны и Наркомфину и Госбанку — с другой. Самому акц. общ. Союззолото законом предоставлены были очень большие права и оно действительно могло построить сильную советскую золотопромышленность, но для этого нужно было изменить структуру, ввести дисциплину, изменить отношения с местами, перевести управление ближе к центру и иметь одного хозяина (например ВСНХ), а не двух.

На первых же порах, когда мне пришлось войти в курс дела золотопромышленности, я убедился, что в то время работа в Москве главным образом состояла в снабжении золотых рудников и золотых приисков, и только. В Москву поступали заявки, никем не проверенные, содержащие сведения о количестве продовольствия, необходимого местам, о количестве технических материалов и об оборудовании. Почему, например, нужно было Дальзолото такое количество материалов? Ответить на этот вопрос никто не решался. Почему нужно было Алданзолото, недавно перед этим образовавшемуся, такое огромное количество продовольствия и промтоваров? Тоже никто ответить не мог. Требовали, значит надо было давать, а стало быть надо было и закупать, посылать и т. д. Другой работы не было, руководства и контроля тоже никакого не было, не говоря уже о планировании и т. д.

Во главе отдела снабжения в то время стоял инж. А. Г. Дистлер, сам по себе не плохой работник, но он боялся в чем-либо местам отказать. Так, например, одно предприятие прислало требование на 10 тыс. кайл, им эти кайла дали, потому что не знали их действительной потребности и потому что боялись, как бы "из этого чего не вышло" в случае отказа. Поэтому на предприятиях, там, где народ был понастойчивее, имелось очень много оборудования, на другие же предприятия, посмирнее и подальше, оборудование совсем не попадало. В этом отношении в смысле упорядочения требований мне пришлось на первых же порах здорово поработать, все заявки чуть ли не на 50% сократить и при каждом таком сокращении выдерживать отчаянную борьбу с представителями мест.

Д. Д. Михельман, который временно исполнял обязанности председателя Союззолото, был хороший товарищ, но он боялся появляться на местах и там с глазу на глаз в условиях Сибири серьезно разговаривать с работниками. Даже будучи в Москве, принимая представителей с мест, он на их требования только поддакивал и соглашался с ними. И от этого происходили большие курьезы.

Например, он разговаривал с работником из Читы, который усиленно добивался того, чтобы занялись Кручиной — прииском, расположенным в 30 км от Читы. Тов. Михельман обещал двинуть это дело, но «немного» перепутал и все распоряжения по отгрузкам отдал по Дальнему Востоку, так что часть материалов, нужных для Кручины, попала в г. Свободный. То же самое бывало и в отношении работников. Их знали в Москве только по фамилии, причем тоже постоянно путали. Одного работника, которого нужно было послать в Забайкалье, назначили управляющим в Красноярск, где уже благополучно существовал управляющий, и таким образом оказалось там сразу два управляющих. А между тем на местах были хорошие работники, да и работники Союззолото были вовсе не плохие. Были там прекрасные инженеры и большие знатоки своего дела. Так, например, инж. А. А. Борисов, инж. К. М. Чарквиани, которые прекрасно знали золотую промышленность, но которые нуждались в поддержке, чтобы провести настоящую, крепкую линию.

Там же работал т. Д. Я. Одинцов, хороший знаток золотого дела, инж. Д. Д. Писарев, многие другие товарищи, которые впоследствии оказали большие услуги золотой промышленности и значительно содействовали ее развитию. Таким образом, весь вопрос заключался в организации дела, в ознакомлении с местными условиями, в умении забрать в свои руки руководство, в критическом подходе к тем безмерным требованиям, которые места предъявляли.

Требования все были «категорические», подтвержденные самой жесткой необходимостью, контроля же абсолютно никакого не было, плана тоже никакого не было.

Нужно было прежде всего поехать и узнать, что же делается в конце концов на местах, почему так категорически все это требуется и чем прииски и рудники могут подтвердить правительству эти «весьма категорические», но совершенно недоказанные требования. Надо было посмотреть, кто же сидит на бесчисленный золотых приисках и рудниках, почему они поставлены во главе этих предприятий, как они вообще работают, знают ли свое дело, можно ли им поручить дальнейшее строительство и развертывание промышленности, или надо их всех сменить.

Я просил у тов. Сталина разрешения доложить ему об этом и снова имел с ним продолжительную беседу, которая меня чрезвычайно подкрепила и дала мне совершенно новую установку о том, как ставить работу.

Пошел я к тов. Сталину в довольно растерянных чувствах и думал, что мне не удастся справиться с золотой промышленностью, такой запутанной, неизвестной, и с такими людьми, которые не хотят признавать никаких порядков, никакой дисциплины, а действуют анархически, каждый по-своему. Меня очень пугало еще то, что московская организация Союззолото была пустым местом и вовсе не была «штабом золотой промышленности». Казалось, что это не промышленность, а какая-то кустарщина, старательство с примитивными навыками, низкой техникой и невежественными кадрами.

Тов. Сталин сразу по моему растерянному виду догадался, в чем тут дело.

— Ага, это, брат, не нефтяная промышленность, — сказал тов. Сталин.

Затем, усмехаясь, посадил меня за стол и напоил чаем с сухарями. Тогда я немного оправился: эта простая милая улыбка под усами и веселый взгляд его замечательных глаз сразу же подбодрили меня. Казалось, что он уже знает о том, что происходило в золотой промышленности, знает о том, какое на меня произвело впечатление «ознакомление» с золотой промышленностью. Больше того, мудрый учитель знал также, что все это можно исправить и даже как исправить. Когда я доложил подробно обо всем тов. Сталину, он снова посмеялся над моей растерянностью и сказал:

— Ну, здесь в Москве это дело только что еще организовано, поэтому здесь и нет ничего, но на местах золотая промышленность существует уже много десятков лет. Там дело должно быть гораздо лучше поставлено, и вы увидите, что это действительно так. Другое дело, что все это не организовано, не увязано между собой, но все-таки существует «золотой» пролетариат, существуют предприятия, на которых рабочие и инженеры работают и будут работать и которые дадут стране еще очень много золота.

Казалось, что это не промышленность, а какая-то кустарщина

После этого тов. Сталин в сжатых и кратких сталинских словах наметил, что я должен сделать. Нужно ехать на места, изучить людей, работающих там, ознакомиться с тем, что они делают, связать их в одну организацию. Они должны понять преимущества новой организации, и эта организация даст возможность быстро развить золотое дело в нашем Союзе. Работники по золоту прежде всего члены партии и они готовы, как все члены партии, разорваться пополам, но выполнить порученное им партией дело. Поэтому никого не надо снимать, а надо, узнать людей, заставить их понять, что от них требуется, разъяснить им толково, что они должны делать.

Тов. Сталин не пожалел своего дорогого времени и подробно объяснил мне, что там делать, как держаться, как разговаривать с сибирским народом, особенно на дальних окраинах, как сидеть на каждом прииске и в каждом райкоме, как постепенно подходить к этим людям, их психологии, как выделить из этой общей массы наиболее активных и ценных работников и затем, уже опираясь на них, мало-помалу увеличивать, развертывать дело и строить золотую промышленность. Тут же он сказал о том, что главное в отношениях с людьми — это душевное к ним отношение, забота о них, защита их. Любить надо товарищей по партии, а не выгонять их с работы.

Несмотря на то, что у тов. Сталина не было ни минуты свободного времени, он перед поездкой еще раз выслушал меня о моей готовности к поездке и о программе поездки по отдельным приискам и рудникам. Еще раз он дал ряд ценнейших советов, как работать на местах. Тов. Сталин — великий знаток человеческой психологии, великий организатор побед, самых исключительных успехов, объясняемых его умением и глубокими знаниями. Он детально еще раз объяснил мне, как нужно держаться в далекой тайге, в этих отдаленных местах, куда в прежнее время и ворон костей не заносил, но где сам тов. Сталин бывал неоднократно в ссылке по «указам» царского правительства. Должен сказать, что именно благодаря этим указаниям, которым я и мои товарищи следовали в точности, мы смогли, как и предвидел тов. Сталин, в течение немногих лет поднять и наладить золотую промышленность, превратить ее из кустарщины в одну из отраслей тяжелой промышленности.

Получив от тов. Сталина эти ценнейшие указания, я выехал прежде всего на Дальний Восток. Действительно, в Дальзолото были работники и очень неплохие. Там сидел и работал тогда Григорий Иванович Перышкин, один из лучших наших работников, с большим умением руководивший дальневосточной золотой промышленностью, можно сказать, создавший ее из ничего. Как и предусматривал тов. Сталин, у т. Перышкина были люди неплохие, главное — на местах велась работа, строились новые прииски, электростанции, монтировались драги.

...Существовал уже пролетариат... Суворов, Федор Семенович — забойщик, 15 лет стажа

Григорий Иванович, с которым я тогда познакомился, а затем весьма тесно подружился, был чрезвычайно энергичным и преданным партии человеком. Он был вначале слесарем, затем машинистом, познакомился с революционным движением еще в подпольное время и был в кружке у т. С. Е. Чуцкаева, который знает его еще по Оренбургской железной дороге. Григорий Иванович был арестован, уходил несколько раз с железной дороги, работал на разных предприятиях и в конце концов попал на Дальний Восток, где и занимался с самого начала работой по ВСНХ Дальнего Востока, а затем уже работой по золотой промышленности. Он доставал деньги для золотой промышленности, ставил драги, строил электростанции, вел разработку разных пунктов и точек, одним словом, он был советским пионером золотого дела на Дальнем Востоке и проделал большую работу. Правда, ему не хватало хорошего плана и настоящего американского размаха, но это при моей помощи у него тоже появилось потом в активе.

Д. Д. Михельман и некоторые работники Союззолото в Москве предупреждали меня, когда я поехал на Дальний Восток, что я встречу там их «врагов», таких, как Перышкин, Голованов, Кантер и, др. Д. Д. Михельман называл Г. И. Перышкина «отчаянным партизаном», который ни за что не хочет служить Москве — Союззолото. Перышкин же мне говорил: «служить бы рад, прислуживаться тошно... Михельману». Вот в этом-то и было дело. Говорил, что Перышкин является отчаянным дальневосточным патриотом и вообще с ним невозможно работать. Михельман ставил вопрос о немедленном снятии Г. И. Перышкина. На самом деле т. Г. И. Перышкин действительно иногда не слушался Москвы, но это бывало только тогда, когда Союззолото давало такие глупые советы, которых слушаться действительно было невозможно. В остальном он был весьма дисциплинированным и исполнительным, иначе он бы поставил дальневосточную золотую промышленность в весьма неприятное положение.

А. Г. Мартынов, 46 лет рабочего стажа. Механик силовой станции Кочкарьзолото

При первом моем знакомстве с т. Перышкиным я убедился, что в его лице я встретил преданного, честнейшего работника золотой промышленности, так же как и в лице его помощников по Дальнему Востоку. Тов. Михельман и о них — о Голованове, Кантере и пр. — отозвался как об отчаянных разбойниках Дальнего Востока и красных партизанах по преимуществу. На самом деле все они много принесли пользы золотой промышленности, когда стали работать по сталинским указаниям. Главной причиной было то, что в Союззолото сидели оторванные от производства люди, не знакомые с местными условиями, и с самого начала у них создались отвратительные отношения с дальневосточными работниками.

Первая моя работа заключалась именно в том, чтобы наладить эти отношения. Этим я и занялся и должен сказать, что мне удалось добиться очень многого: никого мы не уволили, а все стали чудесно работать.

По приезде на места я лично целые дни проводил вместе с т. Г. И. Перышкиным, вникал во все мелочи работы, вместе с ним объезжал прииски и сблизился с ним, как со старым другом. Здесь, конечно, сыграло большую роль то, что мы оба были механиками, а также и то, что оба мы служили когда-то на железной дороге, одним словом, у нас оказалось очень много общего.

С тех пор Григорий Иванович проработал по золоту много лет и многое сделал для золотой промышленности Дальнего Востока, Восточной и Западной Сибири, где он работает и по настоящее время. За свою работу т. Перышкин награжден орденом Ленина.

В тресте Дальзолото, которым он управлял в то время, было очень много предприятий, туда входили между прочим и сретенские прииски, все читинские прииски и рудники, в том числе Онон, Чикой, Кручина, Шахтома, Усть-Кара и все теперешние предприятия Верхнего Амура, Амура и, наконец, Приморья. Я эти предприятия нарочно объехал один до того, как побывал в Хабаровске, а уже потом по другим предприятиям стал ездить вместе с т. Перышкиным.

Уралзолото. Зав. горными работами А. Г. Петров. Рабочий стаж 40 лет

Забайкалье я объехал с т. Кантером, часть вместе с т. Краукле, а некоторую часть тоже один.

Вместе с т. Кантером я в первый раз попал на Дарасун, где тогда еще ничего ровно не было. Там мне пришлось вместе с т. Кантером провести несколько дней и убедиться в том, что это стоящее дело. Я решил к Дарасуну применить мой американский опыт и действительно нам удалось развить это дело.

В то же время я познакомился с Юрием Каспаровичем Краукле, вместе с которым мы объехали много приисков Сретенского района, между прочим, побывали и в Ново-Троицком; убедил т. Краукле в возможности развертывания там больших предприятий. Точно так же, как тт. Перышкин и Голованов, т. Краукле не пользовался симпатией у Союззолото; с Михельманом у него были лично неплохие отношения, но остальные работники Союззолото относились к нему как к чрезвычайно хитрому и двуличному человеку, что, конечно, было не верно. Тов. Ю. К. Краукле впоследствии доказал, какого ценнейшего работника золотой промышленности мы имели в его лице.

На местах, в частности на Дальнем Востоке, уже шла работа по созданию советской золотой промышленности. Были и люди, которые хотели работать. Им нужно было дать указания, что, как и когда делать, они многого не знали и сильно тянулись к знаниям. Мысль построить золотую промышленность по типу американской их увлекала. Им не хватало настоящего централизованного руководства — снабжение техматериалами и продовольствием и получение ругательных телеграмм их не удовлетворяло.

Но из Москвы, такого далекого центра, управлять в организационный период создания промышленности было трудно. На время организационного периода надо было перейти поближе.

На это навел меня разговор с местными работниками, в том числе и с т. Краукле. Действительно, оказалось, что между предприятиями и Москвой стояли еще промежуточные организации, а поэтому Москва сама не могла взять крепко в руки эти предприятия. Тов. Краукле, который очень помог нам в организационном отношении своими советами, говорил, что лучше будет нам переехать в Иркутск и оттуда связаться непосредственно с крупнейшими предприятиями, минуя все промежуточные инстанции. Тогда я поговорил об этом с тт. Перышкиным и Головановым и другими работниками, которые согласились со мною, что действительно надо перевести Союззолото поближе к предприятиям, но в то же самое время не распускать Дальневосточного треста, а оставить его в уменьшенном виде, разделить на два треста, так как на Дальнем Востоке без трестов работать невозможно.

Что же касается работы предприятий, этих основных единиц, из которых создана вся золотая промышленность, то должна быть проделана большая работа по уничтожению мелких звеньев, по созданию отдельных более крупных комбинатов американского типа — рудник, фабрика, подсобные предприятия, а также по устранению всяких лишних промежуточных инстанций. По проверке оказалось затем, что и люди есть, и неплохие.

Вообще людей, которые работали на местах, в Москве не знали. Думали, что их или совсем нет, или что это определенные бандиты. Союззолото совершенно не имело понятия о том, что на местах уже выдвинулись и начали подрастать настоящие работники, которых нужно было только узнать и расставить на свои места. Из этих работников впоследствии вышли крупные хозяйственники, многие из них кончили Промакадемию, ВАК, институты и т. д.

Начало стройки на золотом прииске

На Дальнем Востоке были такие люди, как Никитин, Анисимов, Луканин, но никакого абсолютно знания этих людей не было у Союззолото. Даже о Маршалове и о Мисюревиче — очень видных инженерах — Союззолото имело слабое представление. Знали, что есть Маршалов, Баранов, но что это за работники — не интересовались, а между тем впоследствии т. И. П. Баранов очень много сделал для нас и чрезвычайно содействовал развитию золотой промышленности. Мне пришлось инженеров и других работников узнать, изучить, выявить их качество и продвигать их на дальнейшую работу. Кроме того я постарался, конечно, получить большее количество работников через ЦК ВКП(б), ибо основного фонда кадров не хватало на развертывание золотой промышленности.

Когда я все это собрал, подытожил, то постепенно занялся самим делом, т. е. проверкой самого строительства, разведки, организации настоящих приисков, рудников. Вот тут-то и оказалось, что если дело развертывания идёт плохо и медленно, то в этом не было вины предприятий, просто все они не имели хорошего плана, точных указаний, что делать, а потому не смогли вовремя разведать площади, завезти оборудование, создать новые производственные единицы.

По приезде на прииски и рудники я увидел, что работы велись там киркой и чисто мускульным трудом, так, как это было в старое время при старых золотопромышленниках. Ничего похожего на Америку не было и в помине.

Тут я должен охарактеризовать вообще положение золотой промышленности, в котором она тогда находилась. Золотая промышленность дореволюционного времени характеризовалась весьма незначительными капиталовложениями и преобладанием мелких производственных единиц, организованных абсолютно полукустарным способом. Разработка приисков велась весьма примитивно и только кое-где применялась механизация.

Рудные месторождения почти нигде не разрабатывались, за исключением некоторых мест Западной Сибири, Забайкалья и Урала. Золотая промышленность применяла мускульный труд по преимуществу, добыча была совершенно неустойчива и зависела от случайных открытий новых богатых россыпей, колеблясь от периода расцвета до периода упадка золотодобычи. Называлась она официально «золотым промыслом». Таким формально именем называлась она и в документах, найденных мною в Сретенске, Чите и других городах. Видимо, этот промысел велся кустарно и хищнически, но все-таки давал порядочное количество золота той «разбойничьей банде под верховенством царя», каковою, по историческому выражению В. И. Ленина, была тогда золотая промышленность.

Ничего похожего на Америку не было и в помине

В забое

Я должен сказать, что на местах меня встретили исключительно тепло, и я убедился в том, что Союззолото не имело права так недоверчиво относиться к работникам мест. Местные работники подробнейшим образом знакомили меня со всеми деталями своего дела, с материалами, историей золотой промышленности. Но общее положение было неважное, слабое. Мастерских, заводов не было, а если и были, то такие бедные, что работать на них и делать ремонт было совершенно невозможно, а между тем желания строить настоящую золотую советскую индустрию было очень много. Все наперебой говорили о той технике, которую они хотели бы иметь, об оборудовании, которое, по их мнению, выгодно было бы установить. Я им очень много рассказал об американской практике, показал им чертежи, фотографии. Все это производило на них большое впечатление. Они все это впитывали с жадностью, видно было, что каждый хочет знать, каждый хочет использовать американскую технику и знания, каждый хочет помочь поднять золотую промышленность на высокий уровень. Литературы было мало и очень помогла моя книга «Золотая промышленность», первый том которой был тогда по распоряжению тов. Сталина выпущен в свет.

Знаток дореволюционной золотой промышленности, Э. Э. Анерт, писал в своей книге «Относительное значение золотоносных районов России по данным статистики» следующее: «Россия стоит на четвертом месте в мировой добыче, хотя размерами своих золотоносных районов она превосходит каждую из конкурирующих стран. Добывается в нашем государстве около 1/10 всей мировой добычи золота».

Разработка приисков велась весьма примитивно

Мастерские на приисках были такие, что работать было невозможно

Анерт считал, что царская Россия могла бы, если бы хотела, несравненно расширить добычу золота.

Отставание золотого промысла он объясняет тем, что «со стороны правительства не было проявлено особого усилия к тому, чтобы улучшить условия промысла путем законодательного вмешательства и мерами культурного характера».

Золотая промышленность, как я уже говорил, не называлась промышленностью, а называлась промыслом. Это потому, что царское правительство считало необходимым отдавать промышленникам золото как бы на откуп. На местах я очень много получил материалов об этом самом золотом промысле, который по мысли нашего великого тов. Сталина мы должны были превратить в настоящую социалистическую тяжелую промышленность.

Другой дореволюционный знаток золотого дела — инж. Грауман — в своей работе, изданной в Петербурге еще в 1915 г., писал: «В России запасы золота весьма значительны, и добыча далеко еще не достигла тех размеров, которых она могла бы достигнуть при улучшенных экономических и технических условиях работы».

Такую же позицию занимали, между прочим, докладчики Съезда представителей промышленности и торговли на совещаниях в 1911 и 1912 гг., протоколы которых мне удалось получить и с которыми я подробно ознакомился. Между прочим, ознакомился я и с работой первого Всесоюзного съезда золотой промышленности, созванного уже в советское время, в 1927 г., как раз перед тем временем, когда я вступил в золотую промышленность.

Труды первого Всесоюзного съезда золотой промышленности я достал еще в Москве и в этих трудах современное положение золотого промысла признано было очень тяжелым. В этом я имел возможность убедиться на месте, так же как и в том, что дело это можно выправить. Золотая промышленность Дальнего Востока имела за собой много десятков лет существования и много было занято в ней рабочих, а все-таки золота давала она немного. Под этим золотым промыслом занято было огромное количества земли, но эксплоатация велась чрезвычайно слабо, разработки велись мускульным путем, а нужна была настоящая механизация, крупные вложения, большое строительство.

Поэтому в царское время золотая промышленность была только промыслом... Так она официально и называлась

Разработки велись мускульным трудом

20—26 января 1928 г. состоялось, как я уже говорил, первое Всесоюзное производственно-техническое совещание по золотой промышленности в Москве, созванное на основании постановления Совета Труда и Обороны от 30/IX 1927 г. На совещании участвовало 93 чел. Слушались доклады: тт. Д. Д. Михельмана, А. Г. Дистлера, К. М. Чарквиани, А. А. Борисова, проф. В. А. Обручева и др.

Настоящих твердых и определенных решений, видимо, принято не было. Рекомендовалось широко развертывать работу на основе мускульного труда, в особенности старательского, и одновременно приступить к максимально возможной механизации россыпей, не выгодных для ручной разработки, и к развитию рудных месторождений.

Правда, одновременно с этим было сказано, что будущее золотопромышленности заключается в организации крупных рудничных механизированных предприятий, и что только на этой основе возможно создание устойчивости в золотодобыче, но особого упора на это сделано не было, а ведь это было и есть самое главное.

На совещании было рекомендовано широкое развертывание поисковых и разведочных работ и форсирование горно-подготовительных работ, но также в более или менее платонических тонах.

Единственно, что было верно подмечено и указано, — это необходимость придания особого значения старательской золотодобыче и необходимость в законодательном порядке добиться улучшения материального и бытового положения старателей.

Правильно была отмечена необходимость заботиться о специалистах: улучшить их материальное положение, поднять их авторитет, уточнить права и ответственность, но ничего конкретного, как я увидел, на местах сделано не было.

Уже в 1930 г. мы добились особых прав для специалистов, работающих на золоте, а также организовали курсы переподготовки и т. д.

На совещании впервые был поставлен вопрос о правильной оплате труда. Но это дело проводить пришлось уже мне, и, кажется, в золотой промышленности ранее, чем где бы то ни было, была применена на практике широкая прямая неограниченная сдельщина. Также на золоте раньше других было применено премирование за производственные достижения, проведена была настоящая крепкая борьба за повышение производительности труда и за введение трудовой дисциплины.

Из всех выступлений на этом съезде видно, что действительно промышленность была в тяжелом положении, но почти никто не давал конкретной программы, как ее поставить на должную высоту. Акц. общ. Союззолото тоже не знало этого, а между тем работники на местах гораздо лучше знали, что делать с тем или иным месторождением и как развивать тот или другой только зарождающийся рудник.

Работники на местах лучше знали, что надо делать, и послали поисковые партии на разведку золота

Объезжая забайкальские, дальневосточные прииски, я убедился, как путем жесточайшей эксплоатации это золото добывалось при царе и при атаманах, в каких ужасных условиях жили рабочие на приисках. В этом я убедился не только из тех фактов, которые упоминались в старых документах, обнаруженных мною в разных местах, я убедился в этом, лично осматривая оставшиеся жилища. Советской власти предстояла огромная работа — надо было строить жилища, больницы, школы, клубы.

Возвращаюсь к старым документам. Объезжая рудники, старые приисковые конторы, прежние предприятия, я стремился получить дубликаты всех интереснейших старых материалов по золотой промышленности и ее истории и собрать их в интереснейшую библиотеку, которая до сих пор находится у меня. Эти документы служили и служат источником открытия все новых и новых золотоносных районов. Они хранятся посейчас у меня — присоединил их к моим книгам по нефтяному делу и механической технологии металлов, которые я, как машиностроитель и нефтяник, собираю и храню в течение многих десятков лет. Сейчас в моей старой и заслуженной библиотеке весьма почетное место занимает материал, собранный мною по золотому делу. Я не только храню его у себя, но мы постоянно его разбираем, находим все новые и новые интересные указания для развития золотой промышленности и для изучения ее истории.

Я уже говорил, что из документов, относящихся к быту и работе, видно, в каких ужасных условиях жили рабочие в царское время. По закону, например, работать они должны были целый месяц, за исключением только двух выходных дней. Работы велись от солнца до солнца, причем никто не имел права отказываться, если его заставляли работать сверхурочно, хотя вознаграждение за ночную работу он получал такое же, как и за работу днем, так как ночные работы оплачивались одинаково с дневными.

У меня есть образцы старых дореволюционных контрактов с рабочими, со всеми их капиталистическими прелестями в виде штрафов за различные провинности. Провинности эти были весьма остроумно придуманы; запрещалось, например, приводить собак на прииски, потому что собак нужно кормить, а хлеба было мало. Поэтому рабочие обязательно должны были воровать продовольствие для собак. Так вот, предвидя эту возможность воровства, мудрая администрация уже вперед штрафовала рабочих, а собак истребляла, если рабочие не платили. Штраф взимался 3 руб. за штуку в месяц.

Из тех литературных источников, которые я получил в Москве от т. Одинцова, а также в Иркутске в б. Горном управлении округа, видно было, что даже царские органы надзора неоднократно привлекалиотдельных предпринимателей за безобразное отношение к нуждам рабочих. Но из этого обычно ничего не выходило, кроме переписки. В материалах Ленской компании имеются целые статьи и протоколы, написанные по этому поводу, но, видимо, этим дело и кончалось, потому что Ленское товарищество имело очень большие связи, как и все золотопромышленники, и не выполняло никаких постановлений жалкой царской инспекции.

Памятник на месте Ленского расстрела

Наиболее же ретивых инспекторов «попросту и без затей» снимали с должности, а как расправлялись с рабочими — видно из материалов Ленского расстрела.

Привожу выдержку из воспоминаний участников ленских событий 1912 г.

"Вечная память павшим товарищам в борьбе за свободу и за диктатуру пролетариата во всем мире".

НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ...

Прошло 20 лет с тех пор, как пролилась кровь ленских рабочих. Мне было 16 лет. Я работал у подрядчика Гавриловича на Феодосьевском прииске (в настоящее время Артемовский). 3 марта у нас рабочие не вышли на работу, а через некоторое время мы услышали, что все прииска Ленского товарищества не работают — бастуют. Забастовка была так организована, что нигде нельзя было услышать ни ругани, ни брани, ни пьянства. Монопольки были нами закрыты сразу. Так было до того дня 4 апреля, когда мы пошли на прииск Надеждинский, где должны были собраться рабочие со всех приисков.

Мы, феодосьевцы, не дошли с километр до Надеждинского, как встретили бегущую к нам женщину, которая кричала, чтобы мы дальше не ходили. Она сказала, что народ побит у Народного дома.

Собравшись недалеко от этого места у барака «Малого Александровска», мы за бараками стали совещаться, что предпринять. В это время подошел отряд стражников, который разогнал всех.

Выбежали мы на дорогу, где везли раненых и убитых в больницу. Было жутко смотреть. Раненые и убитые лежали как попало, видно, что бросали в сани, не считаясь ни с чем. Раненые кричали: «Товарищи, не забывайте нас»; кто кричал, что сильно тяжело. Мы перекладывали на санях поудобнее. Женщины и дети бежали тут же и кричали и плакали.

Не забуду никогда этой страшной ночи с 4 на 5 апреля.

Вот что я могу вспомнить об этом кровавом дне на Ленских приисках. Очень много помню, но выразить на бумаге я никак не могу.

Я рассказываю то, что видел своими собственными глазами и слышал своими собственными ушами.

С. А. Шейн.

Тов. Шейн в настоящее время работает на Алдане на ключе Каменистом в качестве старшего рабочего. На Ленских приисках прожил с 1900 по 1928 г.

СОБЫТИЯ НА РЕКЕ ЛЕНЕ в 1912 г.

(Из воспоминаний участника)

О Ленском расстреле пишут много, и мне рабочему трудно будет передать в художественной форме ход событий.

Поступил я на работу на Ленские прииска в 1905 г. в мехмастерскую учеником. Труд был тяжелый, работал, несмотря на свой юный возраст, 10,5 часов в день. С 1910 г. началось еще большее ухудшение положения рабочих. Причин этому много, но главная — это большой наплыв свободных рабочих рук.

Продукты потребления отпускались из магазинов Лензолото. Качество их было плохое. К тому же 29 февраля в отпущенном мясе оказались половые органы лошади (что подтвердил врач). Рабочие прииска Андреевского были возмущены и тут же на летучем собрании решили бросить работу и широко оповестить другие прииска.

1 марта 1912 г. прекратил работу прииск Надеждинский, где находились главные мастерские Лензолото. 2 марта бастовали все рабочие, за исключением рабочих, стоящих на отливе воды из шахт, водовозов и др. обслуживающих лиц.

Рабочие выставили администрации чисто экономические требования, как-то: повышение зарплаты, улучшение продуктов питания, жилища и т. д. Пом. упр. Тепан требования рабочих отклонил, рабочие решили забастовку продолжать, и она тянулась весь март.

С 1 апреля из лавок Лензолото отказали рабочим в выдаче продуктов питания, рабочие послали делегатов, но их арестовали, а нам предложили каждому в отдельности написать заявления. После недолгих совещаний рабочие решили итти с петицией все вместе — коллективно.

И вот 4 апреля рабочие прииска Андреевского направились с заявлением к администрации на пр. Надеждинский. На тракте к ним присоединились рабочие других приисков и в конце концов получился мощный поток рабочих, около 5 тыс., растянувшийся на 2 км.

Не доходя до прииска Надеждинского метров 200 стоял Народный дом, где находилась охрана солдат человек 50 под командой ротмистра Трещенкова.

Рабочих встретил окружной инженер Тульчинский.

Солдаты открыли огонь и выпустили по три обоймы. И вот кровавый итог: 270 убитых и 250 раненых. Много рабочих спаслось от пуль, благодаря штабелям леса, лежащего около тракта.

Вся эта кровавая драка произошла 4 апреля в 5 часов дня, а к вечеру трупы рабочих были свалены в кучу около ледника. Матерям и женам не давали хоронить своих мужей и сыновей три дня, пока не получили телеграфного разрешения из Петербурга.

После такой кровавой закалки рабочие стали еще тверже и настойчивее. Они ждали с нетерпением перемен. Приехал царский «посол» Манухин, созвал митинг и для обсуждения конфликта предложил избрать делегатов, а пока приступить к работе.

Проработали мы 17 дней и во время получки мы никакой существенной надбавки не получили, — всё как было так и осталось.

Много рабочих тут же стали рассчитываться и уезжать (выезд был выхлопотан за счет администрации).

Так прошли исторические дни в тайге Сибири, о которых рабочие России узнали только 12 апреля.

Это было кануном мировой войны и последовавшей за ней пролетарской революции.

Комаров.

КАКОЙ ПРОИЗВОЛ БЫЛ НА ЛЕНСКИХ ПРИИСКАХ ПРИ ЦАРИЗМЕ

(Из беседы, проведенной на Алдане забойщиком рабкоровской шахты т. Манзур Т. Г., участником Ленской забастовки)

Трудные условия для работы в шахте при 12-часовом рабочем дне заставили нас пойти на забастовку. Питание было такое, что мясо всегда мы получали тухлое. Чтобы его получить надо простоять жене целый день в очереди, а иногда и по два дня. Если тебе надо квартиру или пришел наниматься, то надворный Филарет Евсеевич велит прислать домой жену. Приглянулась она ему — значит ты получишь то, что просил, а если не приглянется, то и не получишь. Если скажет, чтобы прислал жену вымыть пол, то присылай, иначе получишь завтра расчет.

Вот почему была объявлена забастовка. На просьбу рабочих ответили залпами выстрелов. Были убиты рабочие и жены и даже пострадали безвинные дети.

После женам убитых обещали дать пенсию, да так и не дали, только бесплатно вывезли с Лены. Защищать рабочих взялся небезызвестный капиталистический слуга А. Ф. Керенский. Он предложил рабочим собрать с каждой рабочей книжки по пять рублей. Рабочие ему деньги собрали и Керенский сказал, что «еду хлопотать». Ничего не сделал. Потом он жил во дворце, был главой временного правительства, потом удрал заграницу, да так и ездит до сих пор, а про наши деньги забыл.

Т. Манзур.

У меня хранятся материалы систематического обследования положения рабочих золотой промышленности, протоколы различных съездов и т. д. Между прочим, очень интересны материалы о золотой промышленности Сибири, изданные в С.-Петербурге в 1905 г. Там имеются интересные сведения по статистико-экономическому исследованию Енисейского округа и подробные материалы по Лензолото.

В Иркутске в б. Горном округе я получил очень важные материалы по вопросам золотой промышленности. В этих материалах есть ужасные вещи, совершенно немыслимые, и теперешние молодые наши работники золотой промышленности, конечно, не поверят подобным фактам. В этих материалах описываются факты безмерных издевательств, чрезвычайной эксплоатации, пришибленности, подавленности рабочих на Ленских приисках. Это безобразие может сравниться только с тем положением, которое мы сейчас наблюдаем в южной Африке при эксплоатации негров на золотых рудниках Рэнда.

Когда я был на Дальнем Востоке, мне удалось получить материалы по статистико-экономическому исследованию Амурского и Приморского районов, изданные в 1904—1905 гг. Там мы находим тоже ужасные вещи, но все-таки нет таких фактов избиения за каждое слово, какие происходили на Лене. На Лене предприниматели пользовались тем, что все пути транспорта были в их руках и рабочие самостоятельно не могли уйти с Лены. Предприниматели обычно выгоняли непослушных рабочих осенью, и так как рабочим уйти было некуда и ничего не оставалось, как примириться с предпринимателями, то предприниматели делали с ними все, что хотели. В смысле питания на Лене рабочие считали чай лакомством, мяса совсем не было, муку пшеничную выдавали только по воскресеньям.

Огромная работа проделана с тех пор на Лене тт. Ганиным и Селиховкиным — другая стала жизнь.

Пусть молодые наши работники сравнят печальное прошлое с тою веселою жизнью на приисках, которая у нас теперь, с тем питанием, магазинами, ресторанами, кухнями, которые мы имеем теперь.

У меня имеется отчет, который я получил из архива в Иркутске, датированный 1906—1907 г. Из этого отчета видно, какие огромные прибыли имелись в золотопромышленных товариществах. На Дальнем Востоке у Г. И. Перышкина мне удалось получить чрезвычайно ценный материал — труды I, II и III съездов золотой промышленности. Удалось получить также стенограмму общего собрания одного из этих съездов. Это собрание представляло собой нечто чудовищное, и господа промышленники даже и не думали скрывать или хотя бы замалчивать, каковы были у них издевательства над рабочим классом. Из этих стенографических отчетов видно, что действительно золотопромышленники, в особенности крупные, на своих приисках были цари и боги и имели право карать и миловать, «снимать шкуру с рабочих и солить ее».

Из материалов видно, что золотопромышленники никакого внимания не уделяли ни школам, ни больницам. Например, если доктор поднимал разговор относительно улучшения жизни рабочих, то такого доктора немедленно удаляли с прииска. Есть по этому вопросу материал об увольнении доктора Фиолетова. Этот доктор, безусловно, был смелый парень. Также видно, что никаких денег не отпускалось на устройство жилищ.

Пришлось мне видеть оставшиеся целыми помещения, в которых жили рабочие в старое время. Это все еще были ужасные, темные и тесные помещения, хотя в них и были сняты двухэтажные и трехэтажные нары, а поставлены обыкновенные, в один ряд, кровати. Помещения эти назывались землянками, в них жить было нельзя. Мы их сломали и построили новые дома. Теперь, когда на наших рудниках и приисках имеются прекрасные светлые трехэтажные дома, нельзя и представить себе, что за кошмар были старые хозяйские жилища царского времени.

Прииск Златоустовский. Советская власть выгнала белогвардейцев с Дальнего Востока и организовала золотую промышленность

Сама золотая промышленность царского времени была «амбарной» промышленностью, т. е. промышленники организовали у себя склады (амбары). Так как у рабочего не было никакого другого способа снабжения, контора заставляла его работать, кроме рабочего дня, еще несколько часов, чтобы купить себе продукты по сумасшедшим ценам в амбарах хозяина и иметь возможность существовать. Иначе рабочий не смог бы получить достаточное количество хлеба для себя и для семьи, а купить на стороне было негде.

Как только советская власть выгнала белогвардейцев с Дальнего Востока и организовала золотую промышленность, она заменила 8-часовым рабочим днем этот безумный хищнический эксплоататорский день. Вместе с тем советская власть решительно встала на тот путь, что надо облегчить этот безумно тяжелый мускульный труд, заменить его механическим способом добычи золота.

Г. И. Перышкин и несколько других передовых работников понимали значение электрификации дражного дела и к этому делу уже приступили; повторяю, это было недостаточно организовано, не было средств, не было оборудования: драг, экскаваторов, скреперов, гидравлик для механизации добычи.

Благодаря т. Рутковскому и другим инженерам — Вязельщикову, Маршалову, Мисюревичу — я получил очень много чрезвычайно интересных материалов по технологическому процессу старых рудников. Получил также материалы от инж. Константина Александровича Доменнова. Они понимали, что невозможно было так работать, и из представленного ими материала видно было действительно ужасное положение. Мне, как приехавшему из Америки и видевшему там прекрасные рудники, хорошее оборудование, прииски, дражные предприятия, страшно была смотреть на то, в каком положении находилось наследие прежней царской золотой промышленности и сколько предстояло социалистическому строительству поработать над всем этим. Между тем у меня имелось огромное количество материалов по запасам золота в рудах и песках наших золотых месторождений. Из одного только труда акад. В. А. Обручева по Западной Сибири, Казахстану, Алтаю, Сарале, Абакану, Минусе видно, какие неисчерпаемые богатства имеются у нас в золотой промышленности.

Из старых материалов, таких, как, например, материалы «Комитета по вопросам золотой промышленности» (Иркутск, за 1880 г.), видно, какое огромное богатство золотых россыпей находилось в Енисейском районе и на Лене в особенности. Понятно сразу, почему «Лена-Гольдфильдс» добивалась концессии в Ленском районе. Ленский район по всем материалам, находящимся у нас, является и теперь самым интересным для развития золотодобычи, и не нужно жалеть вложений для его развития.

Просмотрел я также работу Эдуарда Лева «Золото Восточной Сибири» и ряд других изданий по золоту, касающихся геологоразведок в Енисейском районе, на Алтае, в Забайкалье. Особенно много ценных материалов дал мне Г. И. Перышкин из архива, находящегося в Хабаровске, относящихся к Верхнеамурской компании и к разным другим компаниям, работавшим на Дальнем Востоке.

Наши товарищи стали налаживать золотую промышленность. Рубить лес для зданий

Наши товарищи стали налаживать золотую промышленность. Завозить оборудование на прииски...

Из документов этих видно было, что работа старых царских золотых компаний велась чрезвычайно хищническим путем, и компании работали только наиболее богатые кусочки. Например, Верхнеамурская компания работала 30 лет, добыла золота 4700 пудов и получила по балансу прибыли 32 млн. руб. золотом, но разрабатывала только исключительно богатые месторождения, отчаянно эксплоатируя при этом рабочих. Понятно, что еще много золота оставалось там и в россыпях и в рудах, так как рудное золото тогда совершенно не разрабатывалось. Рудное золото требовало больших вложений, нужно было доставать дорогое оборудование, провести разведки, вложить большой капитал в горно-подготовительные работы. Этого делать капиталисты не хотели, и потому, как я убедился на месте, прииски не были оборудованы ничем, кроме небольших локомобильчиков, примитивной бутары, весьма жалкого водоотлива. Для рудного золота этого было, конечно, мало, а потому его и не разрабатывали.

Понятно, что все эти «шайки золотопромышленников», представлявшие тогда неорганизованный золотой промысел, не могли выдержать первого натиска, происшедшего при начале войны, поэтому добыча золота скатывалась вниз и к 1917 г. сильно снизилась. Затем интервенция, различные атаманы белогвардейцев, которые появлялись на Дальнем Востоке, довели добычу золота до ничтожных размеров, и только после того как Урал, Сибирь были очищены от белогвардейцев, а буржуазия и интервенты были сброшены в море, только тогда советская власть начала на базе богатейших неисчерпаемых недр восстанавливать золотую промышленность.

Тов. Сталин был еще раз прав — на местах действительно шла работа, собирались разбитые остатки золотого промысла, закреплялись цементом нашего советского революционного размаха, и эту работу вел не кто иной, как Григорий Иванович Перышкин, Голованов, Краукле и другие работники Дальнего Востока, которые по недомыслию Союззолота назывались «партизанами».

Несмотря на страшно тяжелые условия, в которых в то время находился Дальний Восток, несмотря на то, что был большой отлив рабочих, продолжавшийся после интервенции, все-таки наши товарищи налаживали, как умели, работу на приисках. Теперь, когда мы имеем организованную тяжелую промышленность и всякие механические заводы, нам даже трудно себе представить, с каким страшным трудом приходилось тогда добывать оборудование, техматериалы и сколачивать золотую промышленность. Будучи оторваны от Москвы огромным расстоянием и неправильной системой руководства, ни сибиряки, ни якуты, ни дальневосточники работы не бросали, а наоборот, все силы прилагали к тому, чтобы как можно скорее восстановить золотую промышленность.

Наши товарищи стали налаживать золотую промышленность. У меня на глазах были факты самоотверженной работы на Удыли, Херпучах. Там монтировали драги.

У меня на глазах были факты самоотверженной работы Иманского приискового управления, работы т. Капленко на Удыли, геройских подвигов на Херпучах, в Сутарском приисковом управлении. Тов. Перышкин Григорий Иванович был во главе этого дела, но особенно нужно отметить работу краевого комитета партии — тт. Яна Гамарника, Постышева Павла Петровича.

То, что я пишу сейчас, относится уже к осени 1928 г. Я все время находился на приисках и рудниках и подготавливал силы, необходимые для того, чтобы поднять и провести в жизнь наш большой план строительства золотой промышленности, задуманный тов. Сталиным.

Я не имел возможности вернуться в Москву в самый разгар сезона, а между тем дела там были не совсем важны. В Москве в правлении акц. общ. Союззолото находились Д. Д. Михельман и Д. Я. Одинцов и, видимо, не ладили друг с другом. Места жаловались, что Москва плохо им помогает, да иногда даже не отвечает. Однако об этом в следующей главе.

ГЛАВА ПЯТАЯ

РАБОТА МОЯ НА ПРИИСКАХ ДО КОНЦА 1928 г. ПОДГОТОВКА К УСИЛЕННОМУ СТРОИТЕЛЬСТВУ В 1929 г. РОСТ НОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ. ПОДГОТОВКА КАДРОВ. ОСНОВАНИЕ ГОРНОГО ИНСТИТУТА И ПЕРВЫХ ТЕХНИКУМОВ В ИРКУТСКЕ.

СТАЛИНСКИЙ ПЛАН МЕХАНИЗАЦИИ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ТЕХНИКИ.

РАЗВЕДКА В НОВЫХ МЕСТАХ И УСИЛЕНИЕ СЫРЬЕВОЙ БАЗЫ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. КАК ЭТО ОТРАЖАЕТСЯ В ЛИТЕРАТУРЕ: «УГРЮМ-РЕКА», «ИСКАТЕЛИ», «ЛОГА», «ЗОЛОТО», «ПУТЬ К ЗОЛОТУ» И ДР. ЧТО ДОЛЖЕН ОТРАЖАТЬ ПИСАТЕЛЬ В СВОИХ КНИГАХ О ЗОЛОТЕ И О СТРОИТЕЛЬСТВЕ В ТАЙГЕ.

АЛДАН В 1929 г. ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ПРИИСКЕ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ, ГДЕ СТАВИЛИ ДРАГУ. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С б. УПРАВЛЯЮЩИМ ОДНОГО БОЛЬШОГО КОМБИНАТА. ПОЕЗДКА НА КАРИНСКИЕ ПРИИСКИ.

ОБРАТНЫЙ ПУТЬ В МОСКВУ. ПОСЕЩЕНИЕ КОЧКАРЯ, МИАССА, СЕВЕРНОГО УРАЛА.

СТАРАТЕЛЬСКИЕ РАБОТЫ РАНЬШЕ И В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ. ТЕХНИКА ОБОРУДОВАНИЯ. МЕТОДЫ ОПЛАТЫ СТАРАТЕЛЬСКОГО ТРУДА. ЖИЛИЩА, БЫТ СТАРАТЕЛЕЙ ТОГДА И ТЕПЕРЬ. ЗАБОТА ТОВ. СТАЛИНА О СТАРАТЕЛЯХ. ЗАКОНЫ, ОГРАЖДАЮЩИЕ ИХ ТРУД. ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ УЛУЧШЕНИЕ СТАРАТЕЛЬСКОГО ДЕЛА.

Они вели разведку и открывали новые месторождения

Весь 1928 г. я провел на приисках и рудниках, изучая кадры и производство, подбирая людей, которых нужно и можно было выдвигать, намечая места для новых рудников, фабрик, электростанций, намечая новые дороги, базы и т. д. 1929 г. должен был по плану быть уже годом нового строительства и разворота работ, нужно было к нему подготовиться, а между тем московское правление акц. общ. Союззолото явно с делом не справлялось.

Для меня было уже ясно, что руководить из Москвы строительством новой (заново строящейся) промышленности, организовать все сложнейшее дело транспорта, снабжения, эксплоатации ни в коем случае невозможно. Намечался в начале 1929 г. перевод правления в Восточную Сибирь, в Красноярск или, еще лучше, в Иркутск. Пока же Москва плохо нам помогала, я не мог уехать с приисков, настолько там много было работы, а из Москвы никакого ответа не было на мои запросы. Нужно было быстро протолкнуть вопрос о льготах старателям — это дело было как будто замариновано.

Нужно было провести прибавку к жалованию инженеров и служащих, а также постановление об их льготах — это тоже затянулось на многие недели.

Еще того хуже было с вопросами, которые ставили тресты и предприятия: акц. общ. Союззолото просто игнорировало их, не отвечало или посылало в ответ всякую высокомерную глупость.

Мне показывали, конечно, все эти канцелярские отписки и измышления, но я не хотел во время сезона делать какие бы то ни было перемены — это могло повредить работе.

Вместе с тем я начинал втягиваться в дело, начал привыкать к золотничному народу и стал привязываться к нему. Народ сибирский — очень своеобразный, он гораздо развитее и способнее, чем средний русский обыватель европейской части нашей страны. Сибиряки — это потомки ссыльно-поселенцев, часть которых была сослана по политическим, религиозным и аграрным делам. Старатели и рабочие — горняки и приискатели — отличаются сметкой, сообразительностью, уменьем ориентироваться в сложнейшей обстановке горного дела. Прекрасные разведчики имелись у нас в Якутии и на Дальнем Востоке, люди, любящие свое дело фанатично, любящие тайгу, природу, жизнь на воле.

Так как я вырос на Урале, куда мой отец переехал, отбыв свой срок в Сибири,^[47] то мне близки были и горы, и лес, и вся прекрасная таежная природа. Я мало-помалу сильно втянулся в сибирскую жизнь так, что через несколько лет стал чувствовать себя хорошо на прииске, на руднике, на разведке.

Для меня самым большим удовольствием стало забраться куда-нибудь на прииск или на рудник, пройти там с разведкой самые «трудные» гольцы и пади, найти новую руду и тут же на месте начать работы по проектированию нового прииска, нового рудника, новой фабрики. Часто тут же на месте мы строили временную фабричку, ставили копры, били штольни, притаскивали первую машину, рубили первые дома для конторы и для жилья.

Сколько на моей памяти выросло буквально на пустом месте новых предприятий, которые теперь через несколько лет превратились в большие хорошо организованные комбинаты, оборудованные по последнему слову американской техники.

Кадры для нового строительства мы получали от ЦК партии, но очень много мы вырастили новых кадров из рабочих, старателей, служащих.

Дело создания золотой промышленности заключалось не только в постройке драг и прочих механизмов...

Тов. Сталин оказался тысячу раз прав: в Сибири и на Дальнем Востоке был не только хороший «золотой» пролетариат, были люди, из которых вышли впоследствии прекрасные техники, штейгеры, инженеры, директоры, управляющие трестами. Многие плотники, забойщики, слесари теперь имеют диплом инженера или штейгера и работают для дальнейшего роста золотой промышленности, которую они любят и из которой не хотят уйти.

Мне стоило большого труда добиться разрешения основать в Иркутске горный институт, а на периферии десяток техникумов. Большого труда стоило также получить в свои руки всю сеть народного образования в районах золотой промышленности от начальных школ до техникумов и высших (специально по золоту) учебных заведений. Я расскажу далее как мы строили горный институт и промакадемию, как подбирали студентов, как старались обеспечить их учебу и жизнь их семейств, так как многие «студенты» были люди среднего возраста и имели большие семьи.

Теперь же я вернусь к изложению событий.

С правлением акц. общ. Союззолото места продолжали чуть ли не гражданскую войну. Работники, которые приезжали из Москвы и вели так называемую «московскую линию», делали это очень нетактично. Поэтому часто были скандалы с местными работниками. Когда же москвичи возвращались в Москву, то они в долгу не оставались, снимали так называемых виновников разных скандалов, происшествий и т. п. Поэтому получалась страшная неразбериха, неуверенность. Никто не знал, где он будет работать завтра, что он будет делать. Никто ни за какое дело не отвечал. Мне приходилось во всей этой путанице разбираться, кто прав и кто виноват, наказывать действительно виновных, а в то же время выправлять структуру, намечать будущие четкие, организационные формы.

Нужно было не только превратить золотую промышленность из кустарного промысла в механизированную индустрию, надо было проделать огромную работу сначала по созданию самой организации, а затем уже по механизации золотой промышленности и по оборудованию ее. Иначе нельзя было бы начать с 1929 г. намеченное правительством превращение полукустарной золотой промышленности в подлинную отрасль социалистической индустрии. Нельзя было вести разведочные работы, особенно по рудному золоту, нельзя было бы построить и оборудовать и ввести в эксплоатацию ряд крупных предприятий, если существует неразбериха и всякие препятствия организационного порядка. Вот тут-то и сказалась та огромная работа, которую проделали тов. Сталин и Центральный комитет нашей партии.

Дело создания золотой промышленности заключалось не только в постройке рудников, амальгамационных фабрик, эфельных заводов, драг, гидравлик и прочих механизмов.

В разведке мы применили лучшие методы США

Параллельно с этим должны были бы быть проведены в жизнь все мероприятия организационного порядка, связывающие между собой отдельные бывшие частновладельческие прииски, новые рудники, драги, шахты. Должен быть уничтожен примитивный анархизм и центробежные стремления, должны быть созданы производственные коллективы, предприятия, производственные тресты, такие же, какие были созданы уже к этому времени по всей нашей промышленности. В то же время мы должны были создать геологическую часть, провести геологические работы, начать исследовательские работы, о которых раньше и не думали.

В разведке мы должны были применить самые лучшие методы, которые я видел в США. Разведочные работы должны были итти впереди всех других работ, чтобы обеспечить запасами разворот нашей растущей золотопромышленности.

То же самое касалось и горно-подготовительных работ, которые в то время находились повсюду в отставании и никоим образом не могли обеспечить быстрого увеличения добычи золота.

Это нужно было сделать немедленно, потому что без наличия проверенной и вполне определенной сырьевой базы никакой план нового строительства рудников и фабрик ни к чему не привел бы. Рост золотой промышленности определялся прежде всего кадрами, затем организацией труда, освоением разведки, наличием подготовленных запасов золота и, наконец, тем оборудованием, которое мы могли дать на наши золотопромышленные предприятия.

Вот этой-то работы Москва и не вела. Тогда на местах уже сидели опытные люди, как Перышкин, Краукле, Ганин, Баранов. Они понимали, что настоящей работы нет, но сами тоже не имели общего плана. Для них для всех открытием явился тот сталинский план широкого развертывания работ, который я им рассказал: они ухватились обеими руками и за мысль механизации и за идею пересадки американских методов работ, за расширение разведок, строительство новых рудников, приисков, шахт.

Путеводной звездой были для меня и для всех работников предприятий слова тов. Сталина, что золотая промышленность имеет свой пролетариат, что есть рабочие кадры, из которых нужно выдвигать работников, инженеров, директоров, и что основной людской материал для создания золотой промышленности должен быть взят на местах из самой гущи золотой промышленности — из среды рабочего класса. На это я и опирался и благодаря этому мне, кажется, удалось найти общий язык с лучшими работниками золотой промышленности; кроме того, ЦК партии дал нам несколько сот прекрасных работников, большинство которых работает на золоте до сих пор.

Я должен отметить ряд работников — разведчиков золотой промышленности, которые в самые тяжелые годы ее существования, в 1924—1928 гг., вели геологоразведку, открывали новые месторождения. Здесь необходимо упомянуть Вольдемара Петровича Бертина, открывшего Алдан и много положившего труда на его развертывание. Также нельзя забывать тт. Васильева, Полевого. В дальнейшем к этим геологоразведчикам присоединились Нифонтов, Серегин, Зайцев и др.

Очень много было сделано в самое тяжелое время этими работниками, отдавшими лучшие свои годы тяжелому таежному труду.

Разведчики золотой промышленности в самые тяжелые годы, в 1924—1928 гг., вели геологоразведку, открывали новые месторождения

Мне приходилось видеть на Аляске энтузиастов своего дела, но вся эта американская публика работала в гораздо более легких условиях и по существу дела в подметки нашим исследователям и изыскателям не годилась.

Я должен упомянуть о работе бывшего председателя ЦК нашего профсоюза т. Степана Васильевича Васильева, который провел колоссальную работу на Алдане, и о многих других пионерах золотого дела, живших и творивших в обстановке гораздо более сложной и тяжелой, чем пресловутые герои Джека Лондона, Джона Кервуда, Фенимора Купера, Брет-Гарта.

Наши герои, преданные делу социализма, работают из-за побуждений, куда более чистых и высоких, чем герои капиталистической спекуляции — по существу рвачи и авантюристы.

Однако и мало и плохо отразили в нашей литературе самоотверженных советских героев тайги, людей, преданных делу социалистического строительства.

В отличие от американских писателей, специализировавшихся на небольших новеллах, типа рассказов О'Генри, рассказов Джека Лондона и т. д., наши советские писатели стараются писать о золоте большие толстые романы. Не зная хорошо бытовой стороны нашей жизни, будучи мало знакомыми с нашим инженерно-техническим персоналом, с его жизнью, с жизнью рабочих, с жизнью старателей — они в конце концов создают большие расплывчатые повести, содержащие мало тех особенностей, которые и составляют сущность жизни на золотых приисках. Выгодное исключение представляет книга т. А. Р. Альшанского, б. управляющего якутским трестом Алданзолото, «Путь к золоту».^[48] Остальные же полны недостатков. Даже книга В. Я. Шишкова «Угрюм-река» имеет их. Шишков собрал в этой книге целый ряд старых легенд и пересказывает их. Когда читаешь эту книгу, чувствуешь, что автор не вращался непосредственно среди рабочих на самом производстве, не знает подробно их жизни, быта, интересов. Такие люди, как Прохор Громов, несомненно были на Лене среди промышленников, но все то, что проделывали эксплоататоры на Лене, автор концентрирует на одном Прохоре Громове.

Поэтому герой «Угрюм-реки» — чересчур уж крупный хищник. Уж очень много ему одному приписывается, слишком сильна и демонична эта натура, несомненно собранная из разных прототипов. В. Я. Шишков показывает читателю, что весь этот демонизм оказался никчемным, вся его сила растрачена попусту, как это и должно быть в капиталистическом обществе.

Тип хищника Громова — тип отживший, отрицательный, это все отголоски недавнего прошлого. А ведь теперь строим мы социалистическую Лену, и много у нас людей, настоящих героев с сильным характером, с размахом побольше чем у Громова. Положительных типов у Шишкова нет. Герой «Угрюм-реки» — это дьякон Ферапонт, который руками так зажал лапу медведя, что несчастный зверь не мог сдвинуться и был убит ударами молотка. Неужели ничего более интересного в смысле типажа нельзя было на Лене найти, кроме рассказа о том, как замучили бедного медведя при помощи дьякона Ферапонта и молотка?

Не плохо написана книжка Завадовского «Золото». Эту книжку автор как раз посвящает не Лене, а Алдану. Он уже, по-видимому, несколько более знаком, чем Шишков, с нашей промышленностью, но в его книге тоже не чувствуется знания жизни и работы на Алдане. Его герои переживают остатки тех нездоровых настроений, которые были у старых дореволюционных старателей и рабочих — это кутежи, всякого рода похождения — драки, разврат. Правда, герои его повести выходят на советскую дорогу, но книжка растянута и могла бы быть, конечно, гораздо лучше, если бы автор поближе знал то, о чем он пишет, описал бы нам Корыстного, Альшанского, Васильева, Чернова, Фаткулова, а не тех по существу ничем не замечательных лиц, о которых он повествует.

Автор знает жизнь и работу уральских старателей...

Художественное мастерство В. Я. Шишкова, несомненно, значительно выше, чем Леонида Завадовского, но книжка Завадовского все-таки неплохая книжка, хотя повествует по существу о никчемных людях, а вовсе не о героях социалистической стройки. Книга Н. Петрова ничем особенным не отличается от первых двух, разве тем, что слабее их.

Есть еще книга В. Л. Лидина «Искатели», значительно меньшая по объему, чем обе предыдущие, но не худшая по качеству.

В книге Лидина чувствуется уже писатель, который или сам непосредственно знакомился с работой на приисках, или изучал это дело по книгам, по расспросам и беседам. Правда, Лидин имеет претензию блистать во многих местах технической терминологией, но блещет он ею без особых теоретических погрешностей, и его «технологические отступления» нельзя назвать скучными и неуместными. У Лидина уже более верно описываются старатели, причем он дает два типа старателей: новый советский старатель, очерченный очень слабо, и старатель, оставшийся как осколок от старого быта. Это отживающий и теперь уже редкий тип старателя — подкулачника, запьянцовского парня, способного на все, вплоть до гнусного преступления, кражи, побоев, убийства и т. д. Его автор описывает более обстоятельно.

Есть еще книга «Лога» Л. Бондина, посвященная описанию жизни уральских старателей и рабочих. Книга эта хорошая: написана она с большим знанием быта, особенно в той части, где автор говорит о дореволюционном времени. Однако книга сильно растянута, и в ней нет того необходимого детального знания производства и быта, которое одно может помочь автору создать ценное произведение. Автор «Логов» лучше знает, несомненно, дореволюционный быт, чем современную обстановку героических стремлений, сталинских темпов, стахановских достижений.

Все книги эти, за исключением «Угрюм-реки», в смысле искусства писать и создавать захватывающие типы, уступают книгам Джека Лондона и Брет-Гарта, которые тоже много писали о золотой промышленности. Авторы не научились еще остро подавать читателю интересный бытовой и героический материал, а героика золотой промышленности в период начала ее строительства в наше советское время является прекраснейшим материалом для художественного произведения. Никто из авторов не сумел дать этой героики творчества, героики соревнования, героики Стаханова, Чернова, Акманова, Колеватова. Если бы авторы давали не большие книги, а рассказы по типу рассказов Джека Лондона или О’Генри, или приисковых рассказов Брет-Гарта, то их художественное творчество могло бы дать больше, и читатель сумел бы действительно представить себе все то, что сделано и что делается в золотой промышленности.

Река Олекма, путь к золотым приискам Тунгира, Нюкжи и др.

Наши стройки, все эти новые города — Незаметный, Дарасун, Балей, — выросшие в тайге, все эти школы, клубы, электростанции, телефоны, радио — разве не материал для писателя вся эта новая советская культура и те герои, которые ее несут в далекую тайгу? А сама тайга с ее неоглядными просторами, с ее дикостью, малокультурьем — разве не материал для художественного показа борьбы за насаждение советской культуры, за создание в самых глухих местах культурных центров?

М. С. Бухов рассказывал мне про одного автора, не буду называть фамилию, который захотел написать книгу о золоте, фантастический роман будущего, причем начало этого романа развивается в нашей промышленности в Казахстане. И вот, как автор представлял себе свою будущую работу. Он пришел к т. М. С. Бухову и попросил направить его на один из приисков Казахстана, обеспечив ему в течение года зарплату в тысячу рублей в месяц, два «золотых» пайка, квартиру и право пользования автомобилем. Джек Лондон, когда писал свои книги, ни с кем не договаривался о подобных условиях, а просто работал на приисках и изучал жизнь; между тем его рассказы читаются с захватывающим интересом. А у нас тт. Жаровы и Алтаузены получают по нескольку десятков тысяч, а в результате... нет ни одной строчки.

Мы живем, правда, в других условиях, наше пролетарское государство должно помочь писателю, чтобы он мог осуществить свою идею, но нельзя же только давать и ничего не получать обратно. К тому же всякое произведение только тогда имеет ценность, когда оно написано со знанием дела и с любовью, когда автор сам изучит условия той промышленности, о которой он хочет писать, когда он сам поработает в шахте на прииске. Он сам должен в разрезе стать бок о бок со старателем, он должен пожить с ним в палатке или в шалаше, посидеть за чайником около костра, спеть с ним вместе любимые песни и вместе с приятным пережить все те невзгоды и тяжести таежного труда, которые он собирается описывать. Пусть он послушает рассказы старателей не с автомобиля и не «собрав их на беседу в бараки», а пусть после тяжелого рабочего дня у вечернего огонька на отдыхе послушает, что говорят люди, исходившие тайгу вдоль и поперек, знающие каждый куст и не раз бывавшие в таких переделках, от которых свежему человеку, а особенно московскому писателю, становится жутко. Мне рассказывал один старатель, как он вместе со своим товарищем нашел в 1884 г. на прииске Чибижек самородок золота весом около двух пудов, как они скрыли его от конторы. Рассказал, как договорились друг с другом не выдавать женам эту свою тайну и как один из них не выдержал, проболтался своей «бабе». Ну, а раз дело дошло до «бабы», говорил старатель, значит надо итти в контору объявляться, все равно «баба» не выдержит, разболтает. Достав самородок из-под кореньев и листьев, куда они его спрятали, они снесли его в контору, хозяину приисков — известному золотопромышленнику Иваницкому, который дал им за этот самородок четвертую часть стоимости. Ребята поделили честно пополам эти деньги, и автор рассказа, прокутив часть денег в селе Тисуль, отложил остальные для своего хозяйства. Это был по тому времени огромный капитал, и автор мог бы сделаться лавочником, торговцем. Но снова тайга, золото потянули обратно, и он вернулся на рудник, «послав к чортовой матери все свое богатство». Но у него осталось крупное приобретение: за много лет работы он изучил золото, а теперь, уже в наше время, он прошел курсы штейгеров и является консультантом для старателей, знатоком дела, к которому всякий приходит за советом и указанием. Таким образом он создал себе уже при советской власти почетное положение честным трудом и стал пользоваться огромным уважением в своей среде. А второй товарищ по находке самородка прокутил все деньги в том же селе Тисуль, прошиковав вместе со своей болтливой «бабой», пока были деньги. Рассказывал старый штейгер, как его товарищ ходил по грязи, разостлав кумач, как он пил «господское» вино, как он ездил на бороне, запряженной девками, одевшись во все то, что могло подойти под капризный вкус разбогатевшего сразу некультурного человека и его жены — плисы, «часы с чепкой», канаусовая рубаха, лакированные сапоги, разные шали, ботинки, кофты и всякое шелковье для «бабы».

Много рассказывал мне старик и о золотопромышленнике Иваницком, о его легендарных пирах и охотах, о его неописуемом искусстве стрельбы из ружья. Этот предприниматель стрелял так, что ему доверяли чужие и близкие люди свою жизнь без всякого страха. Он клал яблоко на голову своей жене во время какого-нибудь кутежа и на 40 шагов сбивал при всех гостях это яблоко пулей. Сидя у окна в часы безделья, он занимался тем, что выбивал пулей трубку или папироску изо рта проходившего по двору конторы. Этого героя «не нашего времени» следовало бы изобразить вместе с описанием невероятной эксплоатации рабочих на его приисках, на ряду с описанием тогдашнего приискового быта, быта тяжелой, каторжной жизни, гибельной для рабочих, и на ряду с этим огромных заработков и легкой жизни для эксплоататоров.

И он вернулся на рудник...

Следовало бы нашим писателям побывать на приисках, все это послушать, все это описать, отбросив все наслоившееся и созданное фантазией. Все это можно сделать только тогда, когда человек знает обстановку жизни и работы, знает ее не по книге, а знает ее из уст живых свидетелей, живых участников, знает так, как должен знать писатель, изучивший все детали быта, как знал ее Островский, как знал т. Альшанский, недавно написавший прекрасную книгу «Путь к золоту», о которой я уже говорил.

На фоне строительства таких золотых комбинатов, как Дарасун, Балей, Степняк, Джетыгара, можно было бы выдвинуть таких людей, как Макар Ефимович Гасилов, бригадир-стахановец Дарасуна, или Степан Игнатьевич Флусов — алданский первооткрыватель и разведчик.

Использовать старые легенды, предания, рассказы — все это нужно, но главным образом для того, чтобы на их основе еще ярче выдвинуть алданскую, например, героику, все подвиги замечательнейших людей, погибших в тайге от голода и цынги, но не сдавших врагу советского золота.

Эти все богатейшие материалы по «былям Алдана» только еще ждут писателя-художника.

Затем, сколько материала можно было бы почерпнуть из эпохи начала строительства, когда боролись за установку драг, за электростанции, за механизацию!

Когда я был на Алдане в 1929 г., то уже велись работы по механизации. Мне пришлось как раз выбирать место для электрической драги. В то время еще были такие люди, которые защищали кустарные способы работы и были против введения новой техники, американской. Из них можно упомянуть «инженера» Грундвальда, которому с большим трудом удалось вбить в голову, что нельзя заниматься кустарщиной, а нужно подходить к золотой промышленности как ко всякой другой, т. е. во всеоружии науки и техники.

Были такие люди, которые отрицали выгоды введения драг. Особенно много было таких людей, которые с пеной у рта боролись против постройки рудников, говоря, что это не нужно, что нам хватит на наш век одних россыпей. Всем намприходилось очень много бороться, чтобы победить этот консерватизм. Мы мобилизовали против них молодые силы, а молодежь и партийная прослойка на приисках всегда боролись за науку, технику, механизацию. Тут помогли нам американцы, которые приехали из Аляски, в частности инженеры Литтльпедж, Робертс, Вильсон и др., а также старые наши инженеры: Борисов, Чарквиани, Мисюревич, Маршалов. Молодые инженеры, которые сейчас занимают большие посты, были передовым отрядом в этой борьбе. Тогда они были даже не инженерами, а студентами — Кузнецов, Емельянов, Кузмицкий, Селиховкин, Канцович, Соколов и многие инженеры, которые пришли к нам из других отраслей промышленности, и многие партийцы, присланные ЦК партии. Вот всю эту борьбу, весь этот энтузиазм, все это следовало бы отобразить нашим писателям.

Многие перипетии этой борьбы я наблюдал на приисках. Много наблюдал я курьезных сцен и событий, некоторые из них не вредно рассказать.

Однажды на Дальнем Востоке мне пришлось заехать на один прииск, где должна была быть поставлена драга. Части этой драги уже были завезены по воде, и на прииске ждали монтера для сборки.

 Части драги завезены были по воде

На Дальнем Востоке драг в дореволюционное время не было, за исключением двух-трех. Драги на Дальнем Востоке стали первыми внедрять в практику Г. И. Перышкин и инж. С. А. Кузмицкий. Тов. Г. И. Перышкин и его инженеры подходили к делу совершенно правильно. Они завозили драги современного типа, мощные, электрические и начали с постройки электростанций, тоже американского типа. Конечно, здесь была страшная борьба. Были противники этого дела, и Г. И. Перышкина обвиняли чуть ли не в контрреволюции, особенно тогда, когда нужно было на лошадях везти большие 13,5-футовые драги. Но Перышкин и его инженеры при поддержке партийных организаций и Павла Петровича Постышева это дело провели, и на Дальнем Востоке теперь работает порядочное количество советских электрических драг.

Благополучная доставка частей драги на прииск

Не везде на приисках охотно ставили эти драги, часто было наоборот, но были случаи, когда устраивали курьезнейшие встречи для драг, как носителей новой культуры и техники.

Так вот, приехал я на один из приисков ночью. Лошадь я поставил в конюшню, где, к моему удивлению, не было ни одного конюха. Пришлось привязать коня, а после и задать ему корма. Между тем в конторе прииска был свет, окна были ярко освещены, я этому тоже удивился, так как было около часа ночи. Из конторы явственно неслось: «зовет меня криком своим и вымолвить хочет: давай улетим». Когда я вошел в контору, то увидел, что народ был занят не работой и не одними только песнями: в большой комнате, очевидно, в бухгалтерии, устроена была пирушка. Столы были составлены в ряд, и публика сидела за столами, произносились тосты, выпивали, ну и пели песни. Потом оказалось, что праздновалась благополучная доставка частей драги, а потому собрались весь треугольник и знатные люди прииска праздновать это событие.

Я был встречен заведующим, который спросил меня, откуда я приехал. Я был в кожаной куртке и высоких сапогах, походил на монтера. Заведующий обрадовался, когда я ему сказал, что приехал по делу сборки драги. Он крепко пожал мне руку и стал кричать: «Наконец-то Москва прислала нам монтера». Затем предложил всем выпить за мое здоровье. Собравшиеся инженеры, служащие, рабочие выпили за мое здоровье, за драгу, за то, чтобы ее скорее собрали, обещали всяческую помощь в механизации. Я, конечно, никаких дискуссий по этому поводу не открывал, потому что большинство публики было в нетрезвом состоянии. Как раз тут вышел скандал между заведующим и бухгалтером, и я под шумок отправился спать на сеновал, задав предварительно коню корма. Гуляющие разошлись, примерно, на рассвете, причем заведующий и бухгалтер долго спорили, как и на какие счета надо записывать дражные части, из-за чего собственно и вышел скандал, кончившийся затем благополучно.

На другой день я обратился к заведующему с просьбой дать мне возможность ознакомиться с положением дела у него. Он только что очнулся, выпил порядочное количество воды или еще чего-то, кажется рассола из-под соленых огурцов или из-под капусты. Он мне ответил:

— Слушай, товарищ монтер, иди, смотри свою драгу.

Когда я сказал, что я должен осмотреть прииски и что я специально приехал из Москвы для этого, он мне заметил, что не мешало бы мне выспаться получше.

— А то ведь плетешь чорт знает какую чушь...

С большим трудом удалось мне доказать ему, что я приехал не для монтажа драги, а для проверки всего предприятия.

Тогда только, выпив еще рассола, он вместе со мной пошел показывать прииск.

Организационная часть, отчетность, бухгалтерия были в жалком состоянии. Кроме самого заведующего, который хорошо знал дело, почти не было ни одного хорошего инженера и техника, и мне потом пришлось сильно подкрепить этот прииск работниками. О прииске этом я сохранил хорошие воспоминания, потому что люди эти как умели дрались за технику, за прогресс. Конечно, это не было оправданием для пьянки, и за это я поругал заведующего, но песни они пели хорошо.

Осмотрели работы на приисках

Много таких и подобных курьезов было во время этой первой поездки — меня ведь никто еще не знал в лицо, и я часто этим пользовался, чтобы потом посмеяться над разными приключениями, в которые мне приходилось попадать.

Например, один из присланных московских управляющих без кучера не мог обходиться. Один раз он поехал без кучера, и у него распряглись лошади. Как раз я ехал на этот прииск на плохонькой лошаденке. Встретив меня по дороге, управляющий сказал:

— Помоги мне, мил-человек, у меня лошадь распряглась.

Я, конечно, запряг ему лошадей и проводил его до прииска.

— Спасибо, я приехал к себе на прииск, — сказал он, — поезжай теперь своей дорогой.

Тогда я официально представился и пробрал его как следует, во-первых, за то, что он не умеет запрягать лошадей, во-вторых, за то, что даже не покормил человека, помогавшего ему в тайге, а послал его ехать «своей дорогой». Так поступать на золоте не годится, и московский управляющий научился, как надо обращаться с народом.

Кроме этого были и другие веселые случаи, которые я перечисляю потому, что люблю посмеяться на досуге.

Я поехал в Усть-Кару с одним управляющим, который очень хорошо знал золотую промышленность, но все время писал докладные записки. В остальном, он был вполне нормальный человек. Я не хочу называть его фамилию, так как очень люблю его и не хочу конфузить.

Сам же он, прочитав мой рассказ, наверно, вспомнит эту историю. Проехал я с ним на Нижнюю Кару, осмотрел работы на приисках и поехал ночевать в деревню, где нам была отведена квартира. Дело было около 11 часов вечера. Пришли к нам комсомольцы в избу и говорят мне вежливенько:

— Пожалуйста, т. Серебровский, сделайте на нашем совещании доклад о задачах комсомола.

Я им говорю, что спать хочу и что я не комсомолец, но они резонно говорят, что как член партии я должен помогать комсомолу.

— Выспаться же вы успеете завтра, пока будете ехать на моторке, — сказали они мне.

Собрание было на горе.

Мы на эту гору влезли с большим трудом. Спели: «Из-за острова на стрежень». Потом я стал делать доклад. Некоторые парочки потихоньку от других исчезали, а потом возвращались. После окончания доклада они попросили меня пойти в деревню и зайти с ними в помещение клуба хотя бы на минутку. Пошли в клуб, почему-то по задам деревни, огородами, спели там «Дальневосточную», потом «Ах ты доля, моя доля». Поговорили часок очень интересно. После этого вся молодежь отправилась в деревню с песнями, как будто бы все время сидела в клубе со мной и все время слушала мой доклад.

В это время уже рассветало, и я решил разбудить управляющего и отправиться на моторке вверх по реке до Сретенска. Когда я пришел в избу, в которой я оставил управляющего, тот все еще сидел и писал. ^[49] Оказывается, он тоже не ложился спать, тоже надеясь на моторке выспаться, но время провел менее весело, чем мы.

Моторка эта оказалась малосильной, она могла продвигаться вверх по Шилке не более одного километра в час. Проехали мы примерно километра три до следующего селения, тогда я плюнул на это дело и попросил, чтобы меня высадили на берег, где я надеялся найти лошадь в сельсовете. Моторист по неопытности так повернул лодку, что мы сели на мель, как раз напротив деревни. Я не стал дожидаться конца этой канители и решил добраться до берега, где виден был народ, и ехать верхом в Сретенск километров 120, куда мне срочно было нужно Управляющий со мной не хотел отправляться, потому что, оказывается, он и плавать не умел. Когда я добрался до деревни, мне в сельсовете дали коня, и я отправился вверх по реке тропою. Лошадь была довольно хорошая, и к вечеру мне удалось покрыть довольно большое расстояние. Тропа проходила по берегу Шилки, красивейшей нашей реки.

Я остановился в маленьком зимовье, где проживало одно семейство. Застал я там пожилого человека — таежника лет под 50 и его дочку лет 18—20 — здоровую девицу с завязанной рукой.

Поставил я своего коня на дворе, расседлал его, пошел в избу и сказал, что я штейгер и еду в город. Хозяин на вид был суровый, но после разговора немного отмяк, заинтересовался положением на приисках, стал спрашивать, как идут дела в Москве. После этого приказал дочери, чтобы она хорошо посмотрела за лошадью, а потом приказал поставить самовар, дать нам выпить чаю и закусить.

Вечером, когда стемнело, явилась его жена, которая, оказывается, была где-то неподалеку от зимовья — на покосе или на какой-то другой работе. Она сказала мужу, что оставила там сына и племянника, а сама приехала за продовольствием. Раза два мне говорил хозяин, что дочка на боль в руке жалуется. Я сделал ей, как умел, согревательный компресс — у нее в руке была большая заноза и нарыв. И вот на рассвете чувствую, что меня кто-то толкает: смотрю — стоит хозяйская дочка, просит меня выйти на двор, показывает на руку и говорит: «что я буду делать с рукой». Я снова развязал ей руку, оказалось, компресс мой подействовал, и нарыв прорвался. Вышла оттуда такая здоровенная заноза, что я удивился, каким образом она там помещалась. Рука у девицы сильно похудела, так как нарыв прорвался, и всякая гадость оттуда вышла.

— Вот беда-то, рука похудела, — говорит мне девица. Я ей говорю, что это хорошо, значит скоро заживет. А она плачет:

— Теперь я и в Сретенск не попаду, раз у меня рука без доктора заживет.

Тут я сообразил, в чем дело. Собрал много тряпок, положил ей на руку, забинтовал так, чтобы «больная» рука была вдвое толще здоровой. После этого лег немного отдохнуть, но вскоре хозяин меня разбудил и весьма тревожно заявил:

— Что же мне делать с дочкой — рука все больше пухнет, пожалуй, ее придется отправить к доктору — операцию делать; мы со старухой не знаем, как ее отправить одну. Просим вас — может быть вы ее возьмете с собой и покажете знакомому доктору.

В это время входит дочка:

— Да как же он поедет, у него лошадь расковалась.

Тогда хозяин говорит: «ну, ладно, поезжайте вместе до Сретенска, дам я вам двух хороших лошадей, а эту племянник угонит в сельсовет обратно». Я, конечно, на это предложение согласился, и мы с этой девицей поехали в Сретенск. Захватила она с собой кое-какие вещи, и на двух свежих лошадях к вечеру того же дня добрались до Сретенского перевоза, а паром доставил нас в город.

Я, признаться, никак не мог понять, на кой шут это понадобилось хозяйской дочке выдумывать всю эту историю с рукой. Когда мы приехали в Сретенск и девица узнала, что мне нужно ехать в управление, то она пустилась, несмотря на позднее время, разыскивать какого-то Васю и сказала мне, что утром она познакомит меня с «ее Василием». Оказывается, отец этой девицы не соглашался отдавать ее за Василия замуж, а мать ее, вернее мачеха, поддерживала в этом отношении старика... Вот девица нарочно занозила себе руку, чтобы удрать оттуда, а меня использовала для достижения своей цели, на что я, конечно, не сердился, а был очень рад помочь.

На другой день ко мне в управление явился Василий, который оказался нашим приисковым десятником. Он очень извинялся за беспокойство и очень меня благодарил за помощь, которую я оказал его невесте — теперешней жене, а также за то, что ему жена привела двух лошадей и сундук с вещами.

Я бы не рассказывал об этом факте, если бы этот Василий не сделался крупным нашим работником. Он окончил курсы техникума, затем учился в Промакадемии и в настоящее время управляет одним большим нашим районом; мы с ним большие приятели и часто со смехом вспоминаем об этом случае.

Тот управляющий, которого я оставил на моторке, кое-как оттуда выбрался и то же самое, верхом на лошади, доехал до деревни. Он и в настоящее время работает в золотой промышленности на очень ответственной должности и хотя верхом ездит все еще скверно, но золотую промышленность знает прекрасно. Кроме того он замечательно хороший человек и превосходный работник, хотя ужасно любит писать и пишет тов. Серго Орджоникидзе такие длинные докладные записки, что их немыслимо дочитать до конца.

Зимовье, где я остановился, было маленькое, сколоченное на живую руку из досок

Из других таких интересных посещений можно было бы отметить еще несколько, например, мое посещение с т. Кантером Дарасунского рудника, который в то время принадлежал Дальбанку, и когда только-только Григорий Иванович Перышкин начал банковиков обхаживать, чтобы получить рудники в ведение золотой промышленности.

Когда я приехал с Кантером на этот рудник, то там буквально ничего не было. Ехать пришлось на лошади, дорога была отчаянная и, можно сказать, вымотала всю душу. Сейчас на Дарасун проведена не плохая автомобильная дорога, а кроме того заканчивается железнодорожная узкоколейка протяжением 108 км.

На Дарасуне я пробыл несколько дней. Спали мы вповалку в конторе, причем т. Кантера ужасно кусали блохи, и он не мог спать. Меня почему-то блохи никогда не кусали, чего не могу сказать о клопах. Их тоже было тогда на приисках великое множество. Вообще условия жизни на приисках и, в частности, на Дарасуне были отчаянные. Никакого сравнения нет с теперешним Дарасуном, с поселками, которые выстроил Михаил Иванович Новиков, с теми замечательными рудниками и той прекрасной флотационной фабрикой, которые там теперь имеются.

На обратном пути в Москву я заехал на Урал, там дело обстояло лучше, чем где бы то ни было. На юге Урала я осмотрел рудник Кочкарский. Там была электростанция, но турбина была оттуда увезена в Челябинск. Пришлось заново строить электростанцию. Очень было много недостатков и на этом руднике, но все-таки это было предприятие, которое могло работать и которое уже работало. Там работал в то время инж. И. А. Рутковский, который много хорошего принес золотой промышленности, и если одно время запятнал себя вредительством, то впоследствии исправился и заслужил амнистию. Было на Урале много хороших дельных партийцев, из которых впоследствии вышли прекрасные управляющие, руководители наших приисков. Тут я убедился еще раз в мудрых словах тов. Сталина, что люди на местах были не плохие, и работа шла, нужно было ее усилить как следует.

Наши инженеры поехали в Америку осматривать заводы и драги

Затем я посетил Миасс, который в то время не давал почти никакой добычи. Тогда еще не было ни драг, ни Мелентьевского рудника, ни фабрики. Инж. И. А. Рутковский работал тогда на Кочкаре и на Миассе. Затем там работал т. Золотько, и, наконец, много труда положил т. Лацкий, а в особенности т. Баранов, который был первым восстановителем и организатором работы на Кочкаре и в Миассе. Затем нужно отметить работу американского инж. Литтльпеджа, который ввел на Кочкаре американские методы работы, построил там настоящие шахты. Он был там главным инженером.

Затем я поехал знакомиться с Северным Уралом, с нашими платиновыми приисками. Большую работу по восстановлению добычи платины и по монтажу драг на Урале провел Сулимов Алексей Егорович, до сих пор работающий в золотой промышленности, а также П. В. Щука.

В 1926 г. была послана специальная комиссия в Америку для того, чтобы там на месте ознакомиться с оборудованием, с техникой производства и выбрать наиболее подходящий тип драги для работы в Сибири и на Урале. Наши инженеры весьма подробно осмотрели заводы Мерион и Бюссайрис, которые занимались постройкой драг и изготовлением частей для них. Кроме того, драги собирал завод Юба в Калифорнии. Этот тип драги и приняли наши инженеры с изменениями в расчете на большую крепость наших грунтов, чем на реке Сакраменто. В Калифорнии драгами работают мягкие речные наносы без всякой валунистости; там работают драги с размерами черпаков в 22 фута. У нас в уральских условиях такими драгами нельзя работать, и А. Е. Сулимов остановился на 13,5-футовой драге. Такие драги были поставлены на Урале, в Тагиле и на Ису (изготовлены они были Путиловским, ныне Кировским заводом).

Работами этими занимались инж. Дрозжилов, Мисюревич, которые ездили в Америку и там достали проект, чертежи и некоторые запасные части. Монтаж первой драги проводил инж. Серебряков. Огромная работа проведена А. Е. Сулимовым, который это дело возглавлял. Из местных работников на Урале, именно в Кытлыме, нужно отметить Крючкова — это старый кадровый рабочий, вышедший из настоящей, как говорят, рабочей семьи, воспитавший и подготовивший много умных молодых работников, которые теперь работают в золотой промышленности.

Так восстанавливался золотой Урал, и так стал он расти дальше.

Пущены были все старые прииски, построены многие новые рудники. Здесь же очень много было открыто новых россыпей, и начали работать такие рудные месторождения, о которых раньше и понятия не имели.

Очень много сделали для Урала проф. А. П. Смолин, Ушаков и Василий Павлович Трифонов, который и в настоящее время работает у нас и прославился открытием новых рудников, таких как Мелентьевский. Кроме того, мы выстроили заново рудник Березовский. Этот рудник старый, старше, чем Кочкарь, но капиталисты разрабатывали его только сверху, а вглубь не шли. Инж. Емельянов поставил водоотлив, а я помог привезти две турбины Юнгстрема из Баку, и Березовский рудник вырос за эти годы в крупнейшее предприятие, которое закреплено было усилиями И. С. Ершова — управляющего Уральского треста, очень много за последние четыре года сделавшего для золотой промышленности Урала.

С Урала я поздно осенью 1928 г. вернулся в Москву, но мой очерк первой поездки по Дальневосточному краю, Сибири и Уралу будет неполным, если я ничего не скажу о старателях.

В то время, когда я пришел на золото, старательский труд еще не был в порядке, не был как следует организован. Я сейчас опишу, в каком состоянии мы застали этот вид добычи и как в дальнейшем шло его развитие. Я располагаю материалами обследования свыше двух тысяч старателей на Дальнем Востоке, вернее Забайкалья. Этот материал сообщен мне М. С. Буховым, который принимал участие в его оформлении.

Материал представляет собой огромную ценность и дал основание для целого ряда выводов в налаживании старательского труда в нашей промышленности.

Материал этот собран в 1928 г.

Прежде всего, сообщу цифры. Обследованы были 2326 старателей. Все они были объединены в 220 артелей. Эти старатели разделяются на старателей, не связанных с крестьянским хозяйством, — 79,3% и 20,7% — крестьян из окрестных деревень. Примерно 75—85% этих старателей были семейными. Все это было в большинстве русское коренное население, связанное с местностью, где производились работы.

Старательские работы велись тогда совершенно примитивным образом: лоток, бутара и американка и доводка на вашгерде. Вот и вся механизация, которой располагали тогда старатели. Лотком пользовался одиночка, американку применяли небольшие артели в 5 и 8 чел. Артель в 20—30 чел. пользовалась бутарой. Ямные работы велись без крепления, оттайку вечной мерзлоты вели пожогами, без вентиляции. Технические силы были только на некоторых приисках, на большинстве же приисков технического персонала совсем не было. Технический персонал там, где он имелся, загружен был совсем не технической работой — производил учет выпуска нормированных продуктов, составлял договора со старателями, вел заготовку лесоматериалов и всю канцелярскую работу.

При организации артели обычно появлялась инициативная группа, а еще чаще один «инициатор», так называемый старшина, — очень часто не рабочий, а просто эксплоататор мелкого пошиба, извлекающий выгоду из неосведомленности и неграмотности старателей. К тому времени, к которому относится обследование, уже существовал закон о старателях, и нормальный устав артели старателей был утвержден НКТ РСФСР.

Вначале, перед организацией артели, инициативная группа старателей намечала в управлении прииска участок для разработки и выясняла предварительные условия, на которых может быть сдан участок. Затем набиралась уже сама артель, причем подбор членов артели производился не только с учетом пригодности к работе, но часто и по соображению родства, свойства и т. д. Затем «выбирали» уполномоченного, оформив, так сказать, его «избрание» на общем собрании артели. Желающие после этого войти в сформированную уже артель принимались по общему согласию всей артели. В таком же порядке производилось и исключение из членов артели. «Выборность» уполномоченного в артелях существовала так, как это требовалось по закону, но фактически не всегда осуществлялась. Уполномоченные часто менялись путем назначения или даже путем самочинного захвата прав.

На уполномоченного артели возлагались административно-хозяйственные функции. В крупных артелях уполномоченный освобождался от работы и оплачивался особо. Как правило, члены артели паевых средств не вносили. Те ссуды, которые выдавались приисковым управлением артели, должны были распределяться среди членов артелей в одинаковом размере.

Заработок старателей зависел, прежде всего, от того, насколько взятый участок оказывался золотоносным, а также от того, насколько артель смогла осилить добычные работы. Участки часто давались неразведанные, и артель иногда попадала на пустоту, на слабое содержание золота, не имела средств бороться с водоносностью, затапливала работы и тогда, конечно, заработок делался ничтожным.

Вместо производственного риска — риска необходимого и разумного, — стимулом работы для старателей служил тот же старый «фарт», зависело это в основном от того, что старательские работы ставили на неразведанные участки, так как в 1928—1929 гг. разведка была поставлена очень плохо.

Во всех решениях правительства и партии по вопросу о старательском труде, во всех указаниях, которые мы имеем от тов. Сталина, везде красной нитью проводилась мысль и давалась директива о том, что старателей необходимо ставить на участки разведанные. Только при этом условии старатель мог начать рационально работать, только при этом условии он мог приблизиться к производственным рабочим.

На отдельных приисках Дальнего Востока заработок старателя составлял столько, что на этот заработок старатель не мог удовлетворить свои необходимые жизненные потребности. Поэтому там, где приисковое управление хотело удержать старателей, оно принуждено было выдавать им ссуду. Эти ссуды выдавались как мера содействия развитию старательских работ и, как видно из данных Дальневосточного краевого совещания по золотой промышленности, происходившего в Хабаровске с 14 по 21 февраля 1928 г., одно только Сретенское управление истратило по линии мер содействия 1.130 тыс. руб. Меры содействия, однако, сыграли свою роль. Они привели к тому, что падение старательской золотодобычи, тенденция к которому намечалась, было приостановлено, и создался некоторый рост заработка старателей, удерживавший их от ухода. Но деньги на руки старатель получал только в том случае, если сумма установленных вычетов за кредит не превышала суммы, причитающейся к получке за золото. Расчеты с артелями записывались в артельную книжку, а за материалы и оборудование деньги удерживались из уплаты, получаемой старателем при валовой промывке золота заготовленных артелью песков. Артелями более мощными заключались на разработку участка договора. В договоре обычно предусматривалась ответственность артели за всякий ущерб и за неправильное ведение работы. За ущерб артель отвечала своим артельным имуществом, а за неправильное ведение работ, невыполнение законных распоряжений приискового управления, за утайку или хищение золота артель могла, в наказание, совсем сниматься с работы. В каждой артели была особая книжка, прошнурованная, в которой золото записывалось по мере сдачи.

После съемки с промывного устройства золото взвешивалось и сдавалось на хранение уполномоченному артели под расписку в журнале. После этого золото доставлялось в контору прииска для окончательной очистки, взвешивания и сдачи в кассу. В маленьких артелях, при промывке на мелких приборах, порядок записи и сдачи в контору тот же, но золото после съемки засыпается в капсюль, который припечатывается горным смотрителем и оставляется у старшего артели на руках. По мере накопления капсюлей производится сдача золота в контору. Плата старателям за золото производится по общеустановленному паритету за грамм золота, исходя из средней пробы золота по каждому прииску.

Обследователи пишут, что размер утайки и хищения золота в процессе добычи песков установить не представилось возможным ни обследователям, ни самой администрации при наличии массовой добычи золота, в особенности при подземных работах, недостатке надзора и слабой квалификации большинства смотрителей.

Обследователи считают утайку и хищение золота вполне возможной, «так как не все старатели в силах отказаться от такого соблазна, да и по психологии старого старателя утайка и хищение золота на работе не считается воровством, т. е. плохим поступком, а расценивается ими просто как находка золота». Вот остаток старой, еще не сломанной психологии старого старателя, подвергавшегося жесточайшей эксплоатации на приисках при старом режиме.

Материалами, оборудованием и инструментом артели снабжались из материальных складов приисковых управлений по требованиям, которые выдавались артелям из конторы управлений. За отпущенные материалы, инструменты и продукты плата взыскивалась по себестоимости. В некоторых приисках оборудование первой необходимости — подъемники, станки, канаты, бадьи, тачки, рельсы и американки выдавались артелям в бесплатное арендное пользование, за промывание же устройства, конные бутары и т. п. взималась арендная плата.

Рабочий день старателей не регламентировался и установление его зависело целиком от воли старателей. Накануне дня отдыха старатель сокращал рабочий день и то летом, а не зимой. Артели сами по своему усмотрению делали перерывы в работе, зимой обычно час, а летом до двух часов и более (для отдыха и кормежки лошадей).

Таким образом мы видим, что к 1929 г. уже начало проводиться в жизнь в некоторых частях трудовое законодательство в отношении старателей. Совершенно исключена была старорежимная система использования амбарной промышленности для эксплоатации старателей.

Старательское промывальное устройство

Я уже говорил, что технический надзор за старательскими работами был крайне слабый. При обследовании старательских работ обнаружено было нарушение самых элементарных правил: неограждение ручных подъемных станков, слабое закрепление железных рукояток к ручным валам, отсутствие порогов, при спуске людей отсутствуют предохранительные пояса, спуск старателей производится на старых и ненадежных канатах и т. д.

Особенно неблагоприятное положение отмечают обследования в отношении жилищ старателей и санитарии. Вот что они пишут: «Поселки группируются в кругу самих приисков. Обычно поселки эти располагаются станом вокруг отдельных отводов, так как работа на прииске тянется иногда на 3—5 и 7 км. Жилище старателя в подавляющем большинстве случаев носит характер временной постройки, так как старатель, работая на том или ином месте, не уверен в том, что ему придется на нем жить продолжительное время». Жилище старателей по описанию 1928 г. было совершенно непригодно для жилья, так как не соответствовало самым элементарным требованиям жилищной гигиены и санитарии. «Почти все они без исключения холодные, сырые, темные, низкие. Углы и пазы совсем промерзают, температура помещения, благодаря отоплению железными печками, резко колеблется, и поэтому вся постройка быстро разрушается».

Постройка жилищ производилась без планировки местности и без оставления места для правильных улиц, а оставлялись лишь кривые дорожки для проезда.

Бань старателям от приисковых управлений не предоставлялось, некоторые старатели устраивали бани по-черному. Опишу эту черную баню. Полуземлянка размером 3×3,5 м, высота 2 м, отоплением в бане служит каменка. Раздевальни нет, но полок для паренья в бане устроен обязательно. Пол земляной, местами покрыт досками или жердями. Вода стекает по земляному полу наружу через отверстие в земле.

В такой черной бане можно мыться лишь после того, когда каменка совершенно протоплена, так как во время топки в помещении стоит сильный угар.

Рабочий день старателей устанавливался по их воле...

Мне пришлось видеть на Дарасуне летом 1928 г., как очередь рабочих и старателей стояла около такой бани. Хозяин бани пускал мыться в эти «термы» за 20 коп. с человека, туда входило сразу 2—3 из ожидавших, остальные раздевались тут же на улице и стояли голышами, чтобы не терять драгоценного времени.

Я бы предложил теперь желающим посмотреть на наши бани на том же Дарасуне. Это просторные, чистые помещения, с достаточным количеством холодной и горячей воды, с хорошей раздевальней, с душем. Воды и пара достаточно для всех, кто желает помыться. Ни о каких очередях на улице в раздетом виде не может быть и разговора.

Или посмотреть теперь на наши старательские поселки на Балее. Чистые, опрятные домики — значительно лучше, чем хорошие сибирские крестьянские избы. Имеются радиоустановки, на стенах картины, плакаты, приличная мебель, ровные, прямые, чисто подметенные улицы. Живут чисто, сыто, весело.

Да, положение старателей значительно изменилось к лучшему с 1928 г. Жизнь стала веселей, работа стала спориться много лучше.

Тогда, когда я впервые знакомился с золотой промышленностью, старателю было трудно жить и работать. Мне пришлось по возвращении из поездки в Москву поставить перед правительством вопрос о коренном улучшении жизни и условий труда старателей и улучшении их правового положения.

Это дело поддержал тов. Сталин и благодаря его мудрым мероприятиям положение старательской золотодобычи было настолько улучшено, что теперь мы имеем несравнимое ни с чем процветание старательского труда и веселую старательскую жизнь на приисках и рудниках.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПРИЕЗД В МОСКВУ В КОНЦЕ 1928 г. И ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ. МЕРОПРИЯТИЯ ПО УЛУЧШЕНИЮ ДЕЛА И ПО РАЗВОРОТУ РАБОТ В 1929 г. МЕРЫ ТОВ. СТАЛИНА ПО ОРГАНИЗАЦИИ ВТУЗОВ И ФАКУЛЬТЕТОВ ПО ЗОЛОТУ. ПЕРВАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ КАДРОВ ПО ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ПЛАН ПОСТРОЙКИ МЕХАНИЧЕСКИХ ЗАВОДОВ ДЛЯ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

ПЕРЕЕЗД СОЮЗЗОЛОТО В ИРКУТСК. УСТРОЙСТВО СКЛАДОВ. ПОСТРОЙКА ТРАКТОВ, ГАРАЖЕЙ, МАСТЕРСКИХ. ХАРАКТЕРИСТИКА НАШЕЙ РАБОТЫ В ИРКУТСКЕ И НАШЕЙ ТАМ ЖИЗНИ. ТЕХНИЧЕСКОЕ СОВЕЩАНИЕ В ИРКУТСКЕ.

НАШ ЖУРНАЛ «ЗОЛОТО И ПЛАТИНА», НЫНЕ «СОВЕТСКАЯ ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННОСТЬ».

ПОЕЗДКА НА АЛДАН. ОПИСАНИЕ ДОРОГИ. ХАРАКТЕРИСТИКА АЛДАНСКОГО РАЙОНА. ИСТОРИЯ ЕГО ВОЗНИКНОВЕНИЯ.

ПОЕЗДКА В МОСКВУ ЛЕТОМ 1929 г. И ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ. ОН НАМЕЧАЕТ ПЕРЕДАЧУ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В ВЕДЕНИЕ ВСНХ.

МОЯ ПОЕЗДКА В ЗАПАДНУЮ СИБИРЬ. ПОЕЗДКА НА ОЛЬХОВКУ, САРАЛУ И Т. Д.

РАБОТА В ИРКУТСКЕ В КОНЦЕ 1929 г. ПОДБОР КАДРОВ НА ПЕРИФЕРИИ. УКРЕПЛЕНИЕ НАШИХ РУДНИКОВ И ПРИИСКОВ. КОНЕЦ 1929 г.

ГОДОВОЙ ДОКЛАД У ТОВ. СТАЛИНА. ПЕРЕДАЧА НАС В ВЕДЕНИЕ ВСНХ. ПАРТИЙНАЯ И ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В ЯНВАРЕ 1930 г. ЕЕ РЕШЕНИЯ.

МОЯ ПОЕЗДКА НА ПРИИСКИ ВЕСНОЙ 1930 г.

ТОВ. СТАЛИН ПОСЫЛАЕТ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ В АМЕРИКУ.

Транспорта никакого нет...

Вернувшись в Москву, я проверил, что делалось в правлении Союззолото и в его аппарате в смысле руководства работою трестов, а также снабжения техническими материалами и продовольствием. Так как с мест было очень много жалоб на правление, и, видимо, уладить это дело было уже нельзя, то пришлось освободить т. Д. Д. Михельмана от работы и засесть с А. Г. Дистлером, который был тогда начальником снабжения, за проверку всех нарядов и всех фондов. Конечно, запросы с мест часто были хаотические, непроверенные, преувеличенные. Все это верно, но было много и такого, что необходимо было выполнить, но не выполнялось. Нужно было сорганизовать постоянный контроль.

Одновременно с этим нами был выявлен ряд ценных работников по снабжению. А. Г. Дистлер не мало сделал для нас, но он не смог поехать с нами в Иркутск, и пришлось оставить его в Москве, хотя он был ценным инженером и не плохо знал золотую промышленность. В дальнейшем выдвинулись такие работники, как Шауфлер К. Г., Тылкин Ф. А., Абрамович Я. Е., который затем перешел на производство в Забайкалзолото, где и сейчас работает. По снабжению работал и Писарев, Донат Дмитриевич, который тоже перешел на производственную деятельность и сейчас работает в Москве в Главзолото.

Нужно отметить работу, которая была ими проведена при проверке и выяснении потребности золотой промышленности в оборудовании, снабжении машинами и размещении всех заказов по различным заводам. Некоторую часть стандартного оборудования мы позаимствовали из цветной и черной металлургии. Это касается компрессоров, перфораторов, подъемных машин, насосов, вентиляторов. Все это пришлось изучить, стандартизировать, составить по каждому руднику подходящую для него спецификацию, выработать определенный тип машины и в этом деле большую работу провели инженеры Писарев, Дистлер, Вечеслов, Молодых, Егоров и др. В помощь нашим инженерам я выпустил после вторичной моей поездки в Америку в 1930—1931 г. специальное руководство: «Оборудование золотой и цветной металлопромышленности».

По вопросам эксплоатации золотых приисков и рудников работал в то время членом правления Союззолото инж. К. М. Чарквиани. Благодаря высокому техническому развитию т. Чарквиани и его знакомству с новейшим американским оборудованием, нам удалось сравнительно легко осуществить идею о переоборудовании золотой промышленности, о применении новейших машин, тем более, что молодежь на местах сильно нас поддерживала. Здесь со стороны инж. Борисова, Чарквиани, Маршалова, Писарева не только не была проявлена консервативность, но, наоборот, они были самыми горячими поборниками новых идей и крепко вели борьбу за новые машины, за новое оборудование. К этому времени относится начало работы у нас инж. А. И. Молодых и К. Г. Шауфлера, который перешел к нам из нефтяной промышленности и привел с собою ряд ценных работников.

Осуществить идею о применении новейших машин в золотой промышленности

После того как все дела, которые возникли во время моего отсутствия, были приведены в порядок, я сделал доклад тов. Сталину и свыше двух часов рассказывал ему о положении дела на местах. С тем же глубоким вниманием, с которым тов. Сталин всегда слушает доклады с мест, он отнесся ко всем сложным вопросам только начинавшей расти золотой промышленности.

Выслушав мое сообщение, тов. Сталин внес сейчас же ряд поправок к тому, что я провел на местах, и кроме того набросал целую программу дальнейших наших действий. Он созвал совещание в ЦК по вопросам золотой промышленности, наметил, кого нужно на это совещание позвать, а кроме того наметил ряд практических мер по укреплению золотой промышленности, которые необходимо немедленно на этом совещании провести: усиление кадров, привлечение рабочих и старателей, усиление разведки, льготы для инженеров и техников, проектирование новых крупных установок механизированного типа, закладка новых рудников, фабрик. Он согласился с моей постановкой вопроса о приближении центра к местам золотодобычи и наметил Иркутск как наиболее удобное место для пребывания руководства акц. общ. Союззолото.

Тов. Сталин не только организовал это совещание у себя в ЦК. Наметив и реализовав ряд мероприятий, он после совещания продолжал чрезвычайно много внимания уделять золотой промышленности в период ее построения. Доклады я ему делал обязательно раз в квартал и иногда чаще. После каждой поездки на места я обязательно должен был ему докладывать и кроме того, каждый раз встречая особые затруднения, я просил разрешения рассказать о том, что мешает работе.

Каждый раз, когда я бывал у тов. Сталина, он давал мне свои ясные, четкие установки, несмотря на то, что занят был чрезвычайно. Так, он дал установку относительно технического совещания в марте 1929 г., так как первое совещание в январе 1928 г. было не совсем удачным. Во всяком случае, то, что было тогда в январе 1928 г. намечено на совещании, не удовлетворило ни места ни Союззолото. Необходимо было на основании опыта этих двух лет выяснить, что сделано и что надо еще сделать.

Тов. Сталин наметил на весну 1929 г. одно такое совещание, и мы его провели в Иркутске. Третье совещание проведено было в 1930 г. тоже в Иркутске.

А тогда, как я уже говорил, по предложению тов. Сталина был принят ряд огромнейшей важности решений по снабжению, транспорту, по представлению льгот работникам золотой промышленности, по старательскому делу и т. д. Решен был вопрос о переводе правления Союззолото в Иркутск, чтобы там, вблизи от рудников и приисков, провести всю организационную работу и взять в свои руки управление производством и руководство строительством.

— В настоящее время, — говорил тов. Сталин, — вопрос именно в том, чтобы вы были вблизи предприятий и взяли их руки, организовали бы производство. В данное время из Москвы это делать совершенно невозможно. Поэтому нужно переезжать вам в Иркутск и оттуда управлять всеми предприятиями.

Тут же тов. Сталин дал свое согласие и провел в жизнь решение об организации горных институтов, выпускающих специальные кадры по золотой промышленности. Организацию первого института он наметил в Иркутске. Затем был намечен ряд техникумов и поставлен был вопрос об организации горных факультетов в Свердловске, Ленинграде и Москве.

Тов. Сталин сказал, чтобы мы не откладывали в долгий ящик вопросов о подготовке, посоветовал сейчас же подойти к делу практически и готовить кадры. На основании его предложения мы поместили часть наших работников в некоторые втузы, как например, в Ленинграде, Свердловске и в Московскую горную академию. В этих учебных заведениях мы разместили наших работников, которые пришли с приисков и имели практический опыт. Кроме того, мы получили небольшое количество инженеров, только что окончивших курс и работавших раньше в других отраслях промышленности. В Горной академии нам разрешили создать кафедру по золоту. Впоследствии были созданы отдельные факультеты по золоту в Москве, Ленинграде, Свердловске, затем мы получили некоторое количество и старых опытных инженеров по разверстке ЦК ВКП(б).

К этому времени относится и первая мобилизация работников для золотой промышленности. В это время мы смогли получить обратно почти всех тех работников, которые раньше работали на золоте. Так, например, мы получили Ганина и других.

Все это нам провел тов. Сталин, но это было только начало той огромной работы, которую он провел для золота впоследствии.

Я остановлюсь на характеристике Александра Ильича Ганина. Это большой специалист по золоту, имеющий огромный опыт в этом деле. Он принес нам огромную пользу своей опытностью, своей энергией. В особенности он развернул свои способности в работе по упорядочению Западной Сибири, по развертыванию таких рудников, как Сарала, Минуса. Затем он восстановил Забайкалье и, наконец, к его заслуге относится замечательная работа по восстановлению Ленских приисков, разрушенных концессионерами во время их хозяйничания.

В это же время мы получили тт. П. В. Щуку, Захваткина.

Я не сказал бы всего о том, что сделал для нас тов. Сталин, если бы не упомянул о поставленном им чрезвычайно важном вопросе — об изготовлении оборудования для золотой промышленности.

Нам давали порядочное количество валюты на приобретение дражных и других частей, а также нужных механизмов из-за границы, и в бытность свою в Америке я много приобрел оборудования для золотой промышленности. Но на это равняться нельзя было; нам нужно было огромное количество оборудования.

Поэтому вопрос об изготовлении оборудования для золотой промышленности тов. Сталин заострил больше всего. Он говорил, что только лопатой и киркой работать невозможно, что нужно поставить современное оборудование, ввести новую технику в наши золотые рудники. Я доложил ему о том, что у нас уже имеются инженеры, которые горячо относятся к делу внедрения нового оборудования, как, например, Чарквиани, Борисов, Савельев, Маршалов и др. Имеется ряд директоров — сторонников механизации — тт. Сулимов, Краукле, Перышкин, Голованов.

Тов. Сталин очень внимательно относился ко всем этим сообщениям, был очень рад, что у нас имеются уже некоторые кадры, которые способны проводить идею о новой золотой промышленности и создать новую золотую технику.

На это тов. Сталин обращал очень большое внимание, не меньше, чем когда он был во главе правительственной нефтяной комиссии, и заставлял меня ставить новое американское нефтяное оборудование: глубокие насосы, вращательное бурение.

Там, на нефти, мне было легче работать, потому что я хорошо знал нефтяное дело, сразу улавливал мысли тов. Сталина о современной технике по нефтедобыче и проводил их в Баку..

Теперь было труднее, потому что я еще не был хорошо знаком с золотой промышленностью, но дело облегчалось тем, что в золотой промышленности уже были люди, способные проводить великую идею тов. Сталина:Перышкин, Ганин, Баранов, Голованов, Краукле, — они смогли на местах реализовать указания нашего учителя.

Такие инженеры, как А. А. Борисов, К. М. Чарквиани, Золотько, Маршалов, Рутковский, Мисюревич, Дрозжилов, помогали им, а из молодых — Кузмицкий, Селиховкин и целая плеяда наших советских инженеров все свои силы отдали на строительство золотой промышленности.

Тов. Сталин поручил мне обсудить на местах важный вопрос о передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ. Это было очень важно в смысле того, что мы легче смогли бы получить оборудование с заводов ВСНХ — б. Путиловского, Молотовского и др. и переводить из других отраслей промышленности необходимые нам кадры. Этим, кроме того, золотая промышленность по мысли тов. Сталина ставилась в особо благоприятные условия, облегчающие приток в нее молодых специалистов из других отраслей ВСНХ.

По вопросам изготовления для нас оборудования тов. Сталин говорил, что мало получать оборудование с заводов ВСНХ, настаивал на том, чтобы золотая промышленность, по примеру нефтяной, имела свои машиностроительные заводы. Поэтому было намечено построить первый крупный машиностроительный завод в Иркутске в 1929 г., затем намечены были заводы: на Урале (Кыштым), в Новосибирске, в Красноярске и на Дальнем Востоке. Все эти заводы нами построены.

Кроме того, была намечена организация небольших ремонтных заводов и мастерских на рудниках и приисках и, таким образом, созданы были существующие ныне заводы и мастерские на Алдане, в Невере, Свободном, в Щучьем, на Лене, в Кытлыме, Ису, Кочкаре и т. д. Все это имело колоссальное значение для развития золотой промышленности, потому что без машиностроительных заводов и без ремонтных мастерских совершенно невозможно было развивать эту промышленность, размещенную в самых отдаленных углах нашего Союза.

Для того чтобы обслуживать эти заводы и ремонтные мастерские на рудниках и приисках по американскому методу, нужны были технические силы. Оба эти вопроса были связаны между собой.

Поэтому в ЦК был разрешен вопрос об организации техникумов золотой промышленности для образования среднего технического персонала.

К делу организации специальных втузов и факультетов по золоту были привлечены такие видные и опытные профессора, как Степанов Борис Львович, Плаксин Игорь Николаевич, Пазухин В. А. В этом деле участвовали и другие представители науки, как проф. Мостович В. Я., ныне покойный, проф. Трушков Н. И. и академик Обручев В. А. Проф. Смолин, Барабошкин также очень много сделали в этой области.

Студентов мы набирали главным образом с золотых рудников, приисков. По окончании курса молодые инженеры не уходили с золота, а во время учебы наш институт все время был связан с производством. Наши профессора ездили на производство, как, например, Степанов, Пазухин, Заварицкий, Плаксин, Мостович и особенно Трушков, работы которого являются настольными для всех наших инженеров.

Таким образом мы получили наших молодых инженеров из наших же втузов и факультетов. Здесь я смогу отметить только нескольких: инж. Селиховкина, Орлова, Бертина, Нифонтова, Семичева, Базжина, Быстрова, всех же совершенно невозможно перечислить, так как количество их определяется не десятками, а сотнями и тысячами.

Всего инженеров и техников у нас сейчас насчитывается несколько тысяч человек. Конечно, не все они выпущены из наших учебных заведений, часть из них пришла со стороны, часть осталась ветеранов от старых времен.

Вскоре я отправился в зимнюю поездку по предприятиям — это было в начале 1929 г., а в Иркутск послал бригаду подыскать и подготовить помещение для перевода туда правления акц. общ. Союззолото.

В течение зимы эта подготовка была проведена, помещение было приготовлено.

Подготовительные работы к переезду в Иркутск мы возложили на Мелик-Степанова Г. М., который является самым старым работником золотой промышленности, если можно так выразиться, патриархом ее. Он начал работу с 1 августа 1925 г. и до настоящего времени продолжает работать у нас. Тов. Мелик-Степанов Г. М. является живой энциклопедией по истории золотой промышленности и памятной книгой. Если нужно что-нибудь узнать, то все идут к нему.

Необходимо упомянуть еще одного из старых работников, которого мы получили в 1928 г., — это т. Субботина А. П., который раньше работал в нефтяной промышленности, был матросом в Баку, затем кончил курс на инженера, а сейчас является начальником Стройкрасмаша.

Иркутск действительно является воротами на восток, и все снабжение для Якутии и для Лены шло исключительно через Иркутск, по трактам на Качуг и на Жигалово, откуда при помощи карбазов все снабжение шло по р. Лене до Усть-Кута и дальше пароходами до Витима на Бодайбо и на Алдан.

Гор. Иркутск расположен по обоим берегам реки Ангары при впадении в нее с левой стороны р. Иркута и с правой — р. Ушаковки. Иркутск основан в 1642 г. на Дьячем острове близ устья Иркута как зимовье для сбора ясака (дани) с бурят. В 1661 г. зимовье перенесено на место современного Иркутска и сделано острогом (крепостцой). Спустя 20 лет острог был преобразован в город (центр воеводства), а в 1764 г. — в губернский город. С 1883 по 1917 г. этот город был центром Иркутского генерал-губернаторства.

Географическое положение Иркутска издавна способствовало значительному его развитию: Иркутск водным путем — через р. Ангару — соединен с озером Байкалом и реками Селенгой, Верхней Ангарой и др. С другой стороны, Иркутск той же Ангарой связан со всей обширной системой реки Енисея. Далее трактом Иркутск связан через Качуг (248 км) и Верхоленск (256 км) с Ленским бассейном и Якутией.

Московским трактом на запад, Якутским трактом на север и Тункинским трактом (через Байкал) на восток — Иркутск был соединен со всеми населенными местностями Восточной Сибири и являлся весьма важным узловым пунктом. Водной дорогой по Селенге и трактом через Верхнеудинск на Кяхту Иркутск связывался также с Монголией.

Через Ленский бассейн и Якутский тракт издавна крепла связь Иркутска с золотопромышленными районами по рр. Витиму, Олекме и Вилюю, а потом и с Алданскими приисками. Иркутск и б. Иркутская губерния в дореволюционное время служили местом политической ссылки. В Иркутске жили сосланные на поселение декабристы, петрашевцы, польские повстанцы, народовольцы и др.

Благодаря сосредоточению культурных сил, Иркутск в истории революционного движения занимал одно из видных мест. Подпольные с.-д. организации работали почти беспрерывно и начиная с 90-х годов и до февральской революции распространяли свое влияние на всю губернию (Слюдянка, Черемховские угольные копи, Зима, Иннокентьевская и др.).

Первые Советы были организованы в конце декабря 1917 г. Здесь же в Иркутске находился центральный штаб по организации отпора чехам и белогвардейцам.

После разгрома колчаковской армии, когда Колчак отступал из Омска на восток, рабочие Черемховского района 21 декабря 1919 г. организовали вооруженное восстание. К ним через несколько дней присоединились части иркутского гарнизона и ж.-д. рабочие.

В январе 1920 г. Колчак был арестован Иркутской чрезвычайной комиссией и после 9-дневного следствия расстрелян.

В настоящее время Иркутск является одним из крупнейших горнопромышленных центров Восточной Сибири: золотоносная система Ленского бассейна, Забайкальские золотые рудники, Николаевский железорудный район, Черемховский угольный бассейн, месторождения соли, слюды, гипса, извести, мрамора и др. Кроме того, район Иркутска обладает неисчерпаемыми энергетическими ресурсами.

В Иркутске находятся в настоящее время следующие золотопромышленные предприятия: Научно-исследовательский институт по золоту — Гинзолото, Ангаро-Ленское транспортное управление Золототранс, Управление речного пароходства Лензолотофлот, перевозящий грузы золотопромышленности на Ленские и Алданские прииски.

Затем в Иркутске находится Восточносибирский горный институт, большой металлический завод Главзолото, Школа ФЗУ.

Трактом через Кяхту Иркутск связывался с Монголией...

За годы революции сильно укрепилось и культурное значение Иркутска благодаря открытию университета (в 1918 г.), позднее Восточносибирского горного института, Комвуза и ряда крупных заводов, фабрик и т. д. Население города Иркутска теперь достигает 250 тыс. чел.

Значение Иркутска и перспективы его дальнейшего развития тесно связаны с проблемой Южнобайкальского металлургического куста, с развитием Черембасса, с осуществлением Ангарстроя, проведением ж.-д. магистрали на Лену и с открытием постоянного пути через озеро Байкал, реки В. Ангару и Маму и через Мамский тракт на Бодайбо для более удобного и быстрого снабжения Ленских золотых приисков.

Таким образом, через Иркутск идет очень большое количество грузов для золотых приисков Лены и Алдана.

Кроме того, идут грузы по железной дороге в Забайкалье, на Дальний Восток и, наконец, через Иркутск идут грузы по Байкалу на наш Баргузин и другие золотые прииски.

Поэтому был большой смысл перевести в Иркутск правление акц. общ. Союззолото. Мы легко могли из Иркутска руководить работами предприятий как в Западной Сибири, так и в Восточной Сибири и ДВК. Правда, немного были отдалены прииски Алтайские, Казахстанские и Уральские.

Это было единственное неудобство для работы нашего иркутского центра.

В смысле перевалки грузов, устройства складов Иркутск был и в этом отношении самым подходящим центром.

Склады на Иннокентьевской принадлежали другому ведомству, но не было к ним подъездного ж.-д. пути и, кроме того, они требовали ремонта. Мы арендовали эти склады, провели к ним ж.-д. ветку, отремонтировали их, устроили свою товарную базу. На этой базе мы имели технические материалы, оборудование. Надо отметить, что эти склады сыграли очень большую роль в тот организационный период развития золотой промышленности; затем, когда наступил второй период окончательного закрепления золотой промышленности и нам не нужны были более эти склады, мы ликвидировали их, а оборудование стали держать нa рудниках.

Возвращаясь к истории 1929 г., несколько подробнее остановлюсь на переезде в Иркутск, а затем расскажу о моей зимней поездке на Алдан.

Окончательный переезд правления Союззолото был назначен на 1/IV 1929 г.

Структура и штаты московской конторы Союззолото, а также аппарата самого правления в Иркутске были разработаны комиссией под председательством т. Борисова А. А., членов тт. Саркисяна Д. А. и Митюшина И. Д., утверждены правлением и объявлены распоряжением 4/III 1929 г.

Штат московской конторы Союззолото или московского представительства был установлен в 33 человека. Временно до 1/IV 1929 г., до окончания годового отчета за 1927—1928 гг., главная бухгалтерия в составе 18 человек также была оставлена при московской конторе.

Во главе московского представительства был поставлен Д. Я. Одинцов — один из старейших работников по золоту, в настоящее время инженер-металлург.

На работу в Иркутск распоряжением от 4/III 1929 г. приглашались в порядке заключения персональных договоров 56 чел. — в основном инженерно-технический персонал.

Для меня лично переезд в Иркутск вносил некоторые осложнения, так как я должен был отказаться от профессуры в Московской горной академии, где у меня была кафедра. Но все равно, при постоянной работе в Сибири лекции в Москве читать было уже нельзя. Поэтому я оставил кафедру и деятельно принялся за подготовку к переезду в Иркутск.

Большая подготовительная работа к переезду шла по моему поручению также и в самом Иркутске как по размещению аппарата правления и приезжающих сотрудников, так и по налаживанию самой работы. Эту работу в Иркутске было поручено организовать члену правления, который выехал в Иркутск еще в начале февраля.

Основной контингент работников, а также часть членов правления — тт. Окулов А. И., Захваткин А. Н. и Перышкин Г. И. выехали в Иркутск, для организации и налаживания там работы, в марте 1929 г. В это же время в конце марта выехали из Москвы специальным эшелоном семьи отъезжающих, и были высланы инвентарь и дела.

Установлены были календарные сроки переезда всех остальных работников: последними по окончании всей организационной работы по переезду должны были выехать 29/III 1929 г. тт. Саркисян, Шмелев И. Д., Александров В. А., С. Хохлов. С отъездом этой партии работников заканчивались операции Союззолото в Москве.

Последнее заседание правления Союззолото в Москве состоялось под моим председательством 27/III 1929 г. и в этот же день было сообщено всем наркоматам, партийным и советским организациям, всем золотым трестам и предприятиям о том, что правление Союззолото в Иркутске свои операции начинает с 1/IV 1929 г.

Следующие заседания правления 6/IV и 10/IV 1929 г. уже в г. Иркутске были посвящены вопросам организации работы, распределения функций отделов, рассмотрения плана работ и разрешению текущих дел.

Все работы по переезду, с первого дня подготовки и вплоть до налаживания аппарата правления в Иркутске, были проведены исключительно организованно, что дало возможность в кратчайший срок наладить работу в Иркутске, не прерывая нормальной работы правления.

Всю эту сложную работу провели тт. Субботин, Саркисян, Александров, Митюшин, которые до настоящего времени с большой пользою для дела работают в золотой промышленности.

Картина нашей иркутской жизни будет неполной, если не остановиться на описании нашего быта. Благодаря помощи иркутских партийных и советских организаций мы довольно легко разместили наших работников по квартирам, по комнатам и даже с пансионом.

В то время в Иркутске небольшая комната с полным столом, завтраком, обедом и ужином стоила 100—200 р., причем завтрак, обед и ужин подавались настоящие сибирские, со всяким сибирским ассортиментом — рябчиками, пельменями, свининой, и всякого вида печеньем, соленьем, которыми славились и славятся сибирские хозяйки. Потом снабжение стало хуже, но теперь опять значительно улучшилось.

Группа работников-партийцев поселилась в отстроенном для них общежитии — в бывших ранее номерах. Надо сказать, что работой они были заняты большое количество времени. Начинали мы работу в 9 час. утра, а в 8—9 вечера едва-едва кончали. С ответственными работниками я обычно беседовал не только утром, когда нужно было дать зарядку на целый рабочий день, но и вечером от 7 до 11 часов. Вечером же обычно разговаривали с приезжающими с мест работниками.

Наша контора была устроена в помещении бывшего Русско-Азиатского банка. Это, как известно, был самый спекулятивный банк в России, конторы которого везде и всюду были устроены и обставлены по лучшим образцам заграничной техники. Помещение было очень неплохое. Впоследствии мы пристроили еще одно крыло к главному корпусу и передали все здание Горному институту. Около дома был сад, в котором летом сотрудники проводили время обеденного перерыва. С бутербродами, закусками, со стаканом чая они располагались за столиками в саду — смех, шутки не прерывались. Молодежь часто тут же устраивала небольшие спортивные развлечения, время обеденного перерыва пролетало незаметно и народ вновь садился за работу. Работа шла на редкость дружно, отсталых подстегивали, передовиков поощряли. Сибирская зима тоже никого не пугала. И лето и зима в Сибири куда лучше, чем в Москве или в средней полосе России. Жили все недалеко от конторы, да и весь-то город невелик, на ходьбу тратили немного времени. Много товарищей посылалось в командировки, мы их снабжали валенками, тулупами, продовольствием. Они возвращались с приисков обычно окрепшими, с новыми силами и стремлением к работе.

Устраивали вечера в конторе...

Устраивали вечера в конторе, организовали хорошую библиотеку. Эта библиотека по золоту и теперь, несомненно, является лучшей, чем какая бы то ни было. Она мною передана нашему Горному институту.

Кое-кто из партийцев и из наших инженеров имели побочный заработок по Иркутску, по курсам и газете. Инженеры жили не плохо, в ставках мы не прижимали, а бытовые условия стремились инженерно-техническому персоналу создать такие, чтобы в Иркутске было не хуже жить, чем в Москве. Партийные товарищи были все широко использованы иркутской партийной организацией для работы в качестве пропагандистов. Иркутск поэтому сразу обогатился новыми силами.

В Иркутске наша организация проходила чистку партии, причем при проверке оказалось, что наша организация — прочная и идейно выдержанная, жившая дружно, а поэтому и дружно работавшая. Ни один из партийцев не уехал обратно из Иркутска до окончания там работы. Некоторые, правда, из Иркутска уехали, но уехали по собственному желанию на прииски и золотые рудники. Из них выработались неплохие директора приисков и рудников.

В деле спайки парторганизации и во всей нашей работе в Иркутске очень большую роль играл т. Г. И. Перышкин. Его большевистская напористость и большое знание дела и в то же время милое, товарищеское отношение к людям очень способствовали тому, что народ работал энергично и дружно. Сам Григорий Иванович любил спорт и был в Иркутске первым председателем яхт-клуба.

Я немного сидел в Иркутске, больше приходилось разъезжать — дело того требовало, и я оставлял правление на Григория Ивановича. Можно было быть вполне уверенным, что дело будет в полном порядке.

Мое описание переезда в Иркутск будет неполным, если не рассказать о техническом совещании, которое было проведено в Иркутске в марте 1929 г.

По мысли тов. Сталина, который хотел, чтобы переезд в Иркутск сразу начался с деловых вопросов и чтобы, таким образом, публика втянулась в работу, 15 марта 1929 г. состоялось производственно-техническое совещание работников Союззолото в г. Иркутске. Я руководил этим совещанием, ближайшими помощниками в организации этого совещания были тт. Бухов, Субботин, от профсоюза там был в качестве представителя т. Почекуев, впоследствии перешедший к нам в золотую промышленность, и т. Мельников, тоже ныне работающий у нас. Были там наши старые снабженцы — т. Ключарев В. Ф. и управляющие некоторыми приисками, например, Гребень, Титов и многие другие. Были там старые инженеры, как Цинберг, когда-то работавший на Лене, Захваткин, представитель молодого инженерства т. Фридман Б. Э. и проф. Степанов — большой знаток разведочного дела.

На совещании было всего 60 человек. Собралось оно в помещении общества политкаторжан. У меня сохранились снимки работников этого совещания. Те товарищи, которые сняты там, почти все без исключения работают и по настоящее время по золоту.

На этом производственном совещании впервые во всей широте был поставлен вопрос о старателях, вопрос об организации труда в золотой промышленности, о создании бытовых условий для рабочих, о медицинской помощи, о школах, о клубах, библиотеках, об улучшении жилищных условий инженерства. На этом совещании впервые были заложены основы культурных наших мероприятий в этой области.

Характерно отметить, что об этом совещании очень мало помнят теперь, когда мы работаем в несравненно лучших условиях. Очень рекомендую работникам нашей промышленности просматривать иногда материалы этого совещания, потому что они там найдут много интересного об истории золотой промышленности, ее росте, начале механизации производства, улучшении старательских работ, росте разведок, упорядочении горно-подготовительных работ и т. д.

Следующее производственное совещание состоялось в Иркутске в январе 1930 г. под председательством Г. И. Перышкина.

В марте 1929 г. на первом иркутском совещании пришли к мысли еще крепче и надежнее объединить ряд наших работников вокруг новых задач золотой промышленности. Этой цели должен был служить наш новый журнал под названием «Золото и платина». Редактирование этого журнала поручено было тт. Перышкину Г. И. и Бухову М. С. Первый номер журнала выпустили в апреле 1929 г.

Вот что мы писали в обращении к нашим читателям: «Товарищи, мы выпускаем «Золото и платину» — это первый наш опыт. Прежний, дореволюционный журнал был узким, техническим, мы строим теперь золото- и платиновую промышленность заново и нам нужен журнал, живой журнал нового социалистического строительства, а строительство это — дело всей массы, главным образом дело мест. Ведь создают новую промышленность как раз места, вот мы и думаем, что надо создать широко-общественный журнал, в котором должны принимать участие все. Товарищи, первый выпуск — это пробный выпуск. Это наша наметка. От вас ждем ответа, какой именно журнал вы хотели бы создать в первую очередь. Давайте ваши замечания, впечатления, критику о нашей работе. Это и послужит крепкой связью между Иркутском и тайгой, между правлением и местами. Пишите же в первую очередь статьи технического характера, хозяйственного порядка. Ваши предложения пусть нашему журналу послужат организационным обменом опыта, перекличкой мест и центра. За нашу дружную работу, товарищи!»

С апреля 1929 г. журнал «Золото и платина» — теперь «Советская золотопромышленность» — выходит без перерыва.

Состав редакции почти не изменился, значительно повысилось качество журнала, увеличился его объем. Организовано при журнале издательство «Советская золотопромышленность», которое выпустило большое количество книг по золоту.

В нашем журнале есть все то новое, что имеется в западноевропейской и американской технике. Целый ряд руководящих статей дает ориентировку работникам золотой промышленности в принципиальных вопросах. Конечно, журнал работает не без недочетов, но польза, которую он приносит золотому делу, несомненно велика.

Теперь я позволю себе перейти к описанию моей поездки зимою 1929 г. на Алдан. Очень важно знать, как в то время выглядел этот важнейший наш район по золотодобыче.

На Алдан летом можно было попасть по реке, а зимою по дороге, почти тропе, от ст. Б. Невер Забайкальской дороги, теперь Амурской ж. д. Дорога от Б. Невера была плохая и абсолютно не годилась для автомобильного транспорта. Сообщение велось зимой санным путем, на верблюдах, лошадях и часто на оленях. Летом по этой дороге никакого проезда не было. Только что С. В. Кондратьев приступил к постройке шоссейной дороги, а пока приходилось с большим трудом проезжать по этому пути, добираться до Алданских приисков.

Сообщение по водным путям было трудное и производилось на карбазах... Пароходов не было.

Нужно признать огромную роль в строительстве дороги т. Кондратьева Сергея Васильевича. Он был начальником строительства Алданского тракта. Пока не было Алданского тракта, на Алдан пробирались с большим трудом, в 20 дней и более: ехали на лошадях, верхом, шли пешком, шли через Большой и Малый Немныр.

Работа по постройке этого тракта длилась почти 4 года и представляла исключительные трудности. Много было вложено средств и материальных ценностей для того, чтобы сделать дорогу проезжей. Зато теперь она представляет собою хорошую автомобильную дорогу и до города Незаметного можно добраться за 18 часов на легковой машине.

Раньше зимой сообщение обыкновенно было налажено гораздо лучше, чем летом, за 4—5 дней при хорошем нажиме можно было проехать эти 720 км при условии, конечно, чтобы ехать днем и ночью, а также чтобы на каждом зимовье были выставлены свежие лошади для переупряжки. Обычно же это путешествие совершалось не с такими удобствами и длилось 10—15 дней.

В то время условия путешествия были очень тяжелые для рабочих и служащих, зимовья были плохие, негде было отдохнуть, поесть и т. д. Те зимовья, которые существовали, были переполнены, представляли собой весьма скверные здания, почти совершенно не оборудованные, полные клопов, грязи и всяких других безобразий. Народ шел главным образом пешком, некоторые присаживались на подводы и только незначительное количество пользовалось лошадьми для переездов. Эта дорога служила единственным путем в зимнее время и вся работа Алданских приисков лимитировалась этим трактом. Сообщение по водным путям в то время было еще труднее, не было мелкосидящих пароходов, реки летом сильно мелели, а пороги по реке Алдану в то время не были еще взорваны.

Поэтому-то и приходилось ездить и возить зимою грузы от Б. Невера до Алданских приисков по дороге, проходящей через несколько горных хребтов, таких, как Ивата, Яблоновый. Хребты эти довольно высокие, в июле на них лежит еще снег, а зимой бывают страшные бураны при очень низкой температуре, что делает продвижение чрезвычайно тяжелым и трудным. Иногда бураны бывают настолько сильные, что совершенно прекращается движение.

Дорога все время идет по очень красивой, пересеченной, но совершенно пустынной местности, начиная от прииска Соловьевского, последнего населенного пункта. Никакого населения далее не было на протяжении 500 с лишком километров до самых Ороченских приисков.

Мне приходилось бывать в Аляске в местах, воспетых Джеком Лондоном, как, например, перевал «Белая лошадь», это место еще до Джека Лондона было хорошо описано в книге Жюль-Верна под названием «Золотой перевал». Но в то время, когда мне пришлось побывать в Аляске, перевал этот был благоустроен и через него уже проходила узкоколейка. На Алдан было гораздо труднее пробираться — это с одной стороны, а с другой — Алданская дорога куда красивее, чем дорога от Джюно до золотых приискав, расположенных в верховьях Юкона — Форти Майлс, Севенти Майлс и др.

Алданские прииски в то время были советскими (1929) не только по имени...

Я имел возможность сравнить Аляску с Алданом под свежим впечатлением, так как в начале 1929 г. я отправился на Алдан, а на Аляске был в конце 1927 и начале 1928 гг.

До станции Б. Невер я проехал по железной дороге. В Ларинском поселке, находящемся при станции Б. Невер, — поселке довольно крупном, — проверил как идут зимние перевозки. Тут я сразу ознакомился со всеми прелестями тогдашних архаических способов перевозок — на лошадях, на тракторах, на верблюдах, а дальше за Иватой и на оленях.

Убедившись, что, несмотря на пьянство и гульбу, перевозки все-таки организуются, я кое-кого подтянул, кое-кого выгнал, кое-кого из стоящих работников выдвинул и поехал на автомобиле до Соловьевского прииска. Это было, кажется, в первый раз, когда решались проехать на автомобиле, хотя бы и на километр по этой дороге. Дальше еще только шла постройка колесной дороги и я поехал на санях.

Было не очень холодно и я благополучно миновал Нагорный и Чульман. Заранее я предупредил т. В. М. Кармашова, что приеду, и кое-где в условленных местах километров через 100 или 125 были выставлены сменные лошади. Трудно было ехать через Ивату, затем дальше мимо Большого и Малого Немныра.

Один или два раза пришлось проехать на оленях. Грузов везли много, вся дорога и все станки (зимовья) были забиты, негде было ночевать. Однако, я скоро привык ночевать на открытом воздухе и чувствовал себя прекрасно. Впоследствии, разъезжая по разведке зимою, я приноровился прекрасно спать на земле, предварительно согретой углями костра, при температуре наружного воздуха -45 -50°. Спать в палатке считал уже чуть ли не баловством.

Так на 4-е сутки я доехал до Орочена, а там меня встретили алданцы. Они очень удивились, что я еду совершенно один. Затем их удивило, что я уже очень доступен, нетребователен, отлично езжу верхом, хорошо стреляю и абсолютно ничего не пью. Последнее обстоятельство несколько шокировало их, но потом они привыкли понемногу.

Приехав на Незаметнинские прииски, я немедленно начал их подробно изучать. Теперь мне даже не верится, когда я вспоминаю, что представлял собою Алдан в 1929 г.

Теперь Незаметный — город с населением в 25 тыс. чел., имеются две семилетки, десятилетка, техникум, механический завод, электростанция, клубы, типография, телефон, больница, даже театр — все, что полагается для культурного города.

В течение семи лет этот вновь открытый район превратился в настоящий промышленный центр, каким является у нас Кузнецк, и теперешняя жизнь на Алдане ничего общего не имеет с прежней приисковой романтикой.

Само открытие этого района и начало работ относится к 1923—24 гг. Огромнейшая работа по освоению этого района должна быть поставлена в заслугу Бертину В. П., Васильеву С. В., Сергееву, Блюмбергу, Этко, Ткаченко и Краукле. Многим Алданские прииски были обязаны Амосову М. К., Аржакову С. П., Васильеву М. М.

Теперь, когда бываешь на Алдане, трудно представить то, что было раньше, когда кругом ходили дугановские банды — остатки ликвидированной пепеляевщины. Пришлось пережить так называемую тыркандинскую катастрофу, эпидемии тифа, лесные пожары, нападение банд, недостаток товаров, перебои в снабжении.

Много жутких моментов пришлось пережить алданцам в 1925 и 1926 гг. Партийная организация и хозяйственники работали, а рядом, бок о бок, сидели контрреволюционеры, оставшиеся от генерала Пепеляева, занимались там мошенничеством, скупкой золота, торговали вином. Весь этот гнойник требовал громадной работы для того, чтобы его уничтожить, и много людей сломало себе на этом голову, но все-таки в конце концов трудами Васильева С. В. и Васильева М. М., трудами Краукле Ю. К. и партийных организаций гнойник был уничтожен.

В 1928 г. дело обстояло значительно лучше, однако все еще оставались классовые враги в аппарате, все еще шло воровство, пьянство, картеж. Но уже в это время Алданские прииски были советские не только по имени, но и на самом деле. Директором был тогда т. Сергеев, но он заболел и его пришлось отпустить. Временно оставался там т. Кармашов, впоследствии ездивший в Америку, по возвращении оттуда кончивший курс на инженера.

В то время там ставили две паровые драги, была небольшая электростанция, россыпное золото разрабатывалось мускульным трудом, канавным способом. Но, повторяю, Алданские прииски уже были нашими советскими и произвели на меня довольно благоприятное впечатление. О тяжелых временах, о борьбе, о вредительстве Подъяконова и других воспоминания были еще свежи. Но уже состав работников был лучше, хотя многих еще пришлось отфильтровать, заменить более ценными, стойкими, преданными делу социализма товарищами. Путем упорной работы отсеяли более слабых и оставили на Алдане крепких партийцев, которые много лет после этого работали там, ездили в отпуска и возвращались, продолжая воспитывать сталинские кадры.

Теперь на Алдане имеется хороший костяк преданных товарищей, воспитанных тт. Корытным, Альшанским, Полынским, которые там из года в год больше и больше добывают золота для нашей страны.

Затем я вернулся в Иркутск, пробыл там с месяц, поехал в Москву и подробно доложил тов. Сталину о том, как наладил работу в Иркутске, о том, как идет работа на местах, в частности на Алдане. Тов. Сталин, как всегда, дал новую инструкцию, новую программу работы на ближайшее время. Его указания касались укрепления самих предприятий, подбора работников, проверки деловых качеств каждого. Тов. Сталин требовал суровых наказаний для бездельников и лодырей, для жуликов и рвачей. Но в то же время он требовал установления хороших, душевных, товарищеских отношений с честными работниками тайги, добывающими золото для нашего Союза в неимоверно тяжелых условиях. На любви, на заботе, на участии и на доверии должны быть построены отношения предприятий и руководящего центра золотой промышленности.

Я рассказал тов. Сталину, что дела у нас с переездом в Иркутск поправились и тогда же поставил вопрос о передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ. Я очень хорошо помню, что как раз во время моего доклада тов. Сталину вошел Валерьян Владимирович Куйбышев, который тоже не возражал против передачи золотой промышленности в систему ВСНХ.

Мне было поручено окончательно подработать этот вопрос и через В. В. Куйбышева поставить его на ЦК. Записку и проект постановления я прислал из Иркутска и вопрос в ЦК слушался осенью, когда я снова приехал в Москву.

Получив указания от тов. Сталина, я закончил в течение десяти дней наиболее срочные дела, проверил работу нашего московского представительства, возглавляемого Д. Я. Одинцовым, который тогда прекрасно работал, и снова до конца 1929 г. выехал на места.

Работники тайги добывают золото в неимоверно тяжелых условиях...

Я поехал прямо из Москвы в Западную Сибирь по рудникам, приискам; объехал Саралинские рудники и убедился в их ужасном состоянии. Оборудование частью было разрушено, некоторые шахты совсем приведены в негодность.

Тут я познакомился с инж. Н. И. Маршаловым и другими инженерами, которые много сделали для создания советской золотой промышленности; здесь же мне пришлось познакомиться с покойным Е. М. Мисюревичем, которого я считал одним из крупных работников, несмотря на то, что одно время он был вредителем.

Надо отметить целый ряд директоров, старых инженеров, которые много лет работали в золотой промышленности, переходили из района в район туда, где нужно было подкрепить, поправить, подбодрить. Надо отметить старого инженера Александра Николаевича Иконицкого, инж. Стахова, инж. Покровского, которые очень и очень много сделали на Урале. Также надо отметить старого работника Золотько Ивана Семеновича, который, пожалуй, более чем кто бы то ни было потрудился для золотой промышленности. И. С. Золотько является и посейчас одним из лучших знатоков золотой промышленности. Много он обучил молодых рабочих, из которых сейчас некоторые кончили техникумы, институты и работают у нас инженерами.

Опишу сейчас несколько случаев, которые произошли во время поездки моей по Западной Сибири.

Поехал я на Ольховку. Дороги туда по существу не было. Лошаденка мне попалась плохая и ту я нашел с большим трудом. Никто меня не встретил и никакой помощи не оказал. В Минусинске я нашел подводу, доехал на ней до Курского поселка, а дальше ехал один верхом, потому что дальше до рудника проезжей дороги не было и надо было ехать дня полтора по тропе. Лошаденку в последнем сельсовете мне дали такую дрянную, что ехать на ней было прямо невозможно. На что я не люблю бить лошадей, но об эту пришлось обломать порядочно прутьев.

Проехав на ней несколько километров, я увидел крестьянина, который пахал землю. Спрашиваю, не знает ли он, как бы мне достать лошадь. Он мне говорит, что есть у него лошадь, но очень норовистая и озорная, которая за плугом никак не хочет ходить. Я попросил этого крестьянина дать мне эту лошадь, а взамен ее отдал свою. Лошадь действительно попала с норовом, всю дорогу она старалась завезти куда-нибудь в кусты, терлась о деревья, падала на колени, вообще вела себя не особенно хорошо, и крестьянин предупреждал, что ее прежде всего следует проучить.

Я же не стал ее учить, дал ей два сухаря, которые у меня были в мешке, и все время поглаживал по спине, поправил на ней подпругу. Когда же я без всякого предупреждения сел на нее верхом и она начала прыгать, то было уже поздно. Она немного попрыгала и пустилась скакать во весь карьер, но так как это было в том направлении, куда мне нужно было, то я ей и не препятствовал. Наконец, она обошлась, устала, стала смирная.

Рудники были в ужасном состоянии

Когда я приехал на рудник, то директор т. Клепацкий ни в коем случае не хотел признавать меня за председателя правления: уж очень я в его глазах был неказист для акционерного общества Союззолото. Когда я предъявил документы, он обратился к представителю ГПУ для того, чтобы их проверить, так как он думал, что я украл эти документы. Этого представителя ГПУ я где-то раньше видел и поэтому не очень удивился, когда при встрече со мною он закричал:

— Тов. Серебровский, сколько лет мы с вами не виделись!.. Как это вы сюда попали?

Тогда т. Клепацкий убедился, что я не воровал чужих документов. Он был слесарем и не плохим, но на руднике в директора не годился. При первой возможности я перевел его на соответствующую работу и он принес нам на Лене огромную пользу, будучи заведующим механическими мастерскими, так как хорошо знал ремонтное дело.

По ознакомлении с Артемовским рудником я убедился, что это дело ведется совсем не так, как его нужно было вести, и если там поставить хороших настоящих инженеров, то можно дело развернуть по-настоящему. Партийная публика и средние технические работники там были неплохие, рабочие кадры были вовсе хорошие и через некоторое время мне удалось Ольховский рудник им. т. Артема превратить в одно из крупнейших наших предприятий, в чем мне очень помог т. Алдаданов Б. Е.

Прожив на руднике несколько дней, я приехал обратно. Товарищи проводили меня до самого темного леса и очень смеялись над подозрительностью т. Клепацкого.

Обратно я заехал к тому крестьянину, у которого взял лошадь, чтобы поблагодарить его и переменить коня. Тут я убедился, какая разница произошла между приездом и возвращением. Когда я ехал на золотые рудники, то никто по деревням даже внимания на меня не обращал и редко кто приглашал выпить чаю. Когда же возвращался, чуть не в каждой деревне приглашали заехать, думали, что я приезжал за деньгами или за золотом. В той избе, где мне и раньше пришлось остановиться переночевать, хозяйка выставила мне молока, стала жарить шаньги и т. д., словом, я пользовался большим вниманием, а ребятишки опрашивали меня:

— Дяденька, тебе что-нибудь еще надо?

После этого торжества меня посадили на лошадь, которую предварительно накормили и даже вычистили. Сам хозяин проводил до порога. Затем, когда я выехал со двора, мальчишки бросились с криком открывать ворота, конечно, ожидая «на чаек».

По приезде в ту деревню, до которой я ехал из Минусы на подводе и где я взял коня в сельсовете, я заехал в дом, в котором ночевал в прошлый раз. Я застал хозяев в ужасном положении.

Незадолго до того там останавливались какие-то работники, один из заведующих приисковым управлением, секретарь партийного комитета прииска. Хозяйка дома ужасно возмущалась их поведением. Оказалось, что товарищи здесь подвыпили изрядно. Это было бы ничего, но после они перессорились, связали посуду в узел, потом ее перебили. На это хозяйка тоже не сердилась, считала это в порядке вещей, дескать, погуляли, ну и заплатят. Но они уехали, не заплатив ни копейки за все.

Вот тут-то и началось! Хозяйка кричит, хозяин ругается, сельсовет заседает и т. д. Мне пришлось вмешаться в это дело и успокоить хозяина, предсельсовета и всю эту маленькую деревню. Я обещал им, что мы найдем этих ребят и взыщем с них, что полагается. И действительно, я на ноги поставил всех в крае и по районам, виновные были разысканы и сурово наказаны. После того, как все это узнали и сообщили на прииски, что этим людям здорово попало за пьянку и дебоши, — немного стало находиться охотников устраивать разные выпивки. Я не говорю, что этого сейчас нет, но, во всяком случае, если гуляют, то и деньги платят, а не обижают народ.

В Западной Сибири я убедился, что снабжение там шло плохо, транспорта почти никакого, дороги нет, воровство отчаянное, никаких складов не было, почти все прежние амбары были разрушены. Пришлось много труда положить на упорядочение снабжения. На рудниках были компрессора, которые не работали, подъемников почти совсем не было, перфораторов тоже не было, водоотлив был поставлен плохо, старое крепление все сгнило и весь крепеж приходилось возобновлять снова и т. д.

По каждому руднику по Сарале, по Ивановскому, по Туманному мы упорно вели творческую работу.^[50]

Одновременно с этим шла работа по подбору кадров, по отсеиванию негодных элементов — работа организационная, и работа по внедрению новых методов. На ряду с этим учили осваиванию машин, учили самым простейшим приемам работы на них. Эта работа быстрого эффекта не давала, она его дала только потом.

То, что правление Союззолото было переведено в Иркутск, очень помогало нам в работе: мы все были ближе к рудникам и легче могли учить, инструктировать, проверять. Много помогли мне в этой работе инженеры Писарев Д. Д., Савельев Н. И., а особенно Борисов А. А.

Из работников того иркутского периода надо отметить тов. Бухова. Михаил Сергеевич Бухов — прекрасный знаток золотой промышленности, он руководил плановым нашим отделом, работал по изданию книг, руководств, по журналу. Будучи образованным человеком, он помог нам вести грамотно, культурно новое для нас золотое дело.

Тов. Александров В. А. много сделал в Иркутске по подбору кадров и по административной части. Эту работу разделили с ним тт. Нечаев и Аброскин, Виноградов. Тов. Аброскин — бывший рабочий, был в то время секретарем партийной организации. После этого он поступил в институт, сейчас он уже инженер-металлург и работает на аффинажном заводе начальником цеха. Тов. Хохлов, который работал вместе с ним, тоже скоро кончает институт, и эти молодые инженеры, но старые работники золотой промышленности, много еще дадут нам в смысле освоения техники и усиления золотой промышленности.

Надо отметить Шауба, Андрея Васильевича, который с переходом в Иркутск взял в свои руки финансовое дело.

А. В. Шауб перешел к нам из нефтяной промышленности в одно время с т. А. П. Субботиным. Тов. Шауб проделал очень большую работу по организации и упорядочению нашего финансового хозяйства.

Работа в далекой тайге и на окраинах очень трудная и тут нельзя допускать никакого колебания, никакой неуверенности в намеченном курсе на социалистическое строительство. Среди старых работников золотой промышленности, к сожалению, встречались такие люди, которые звали к отступлению. Этих людей мы убирали и заменяли другими, которые были бы всецело преданы идее построения социализма в нашей стране и всемерного развития золотой промышленности как одного из основных участков построения социализма.

Тов. Сталин говорил, что нужно подбирать таких людей, которые не ограничивались бы задачами сегодняшнего дня, но никогда не забывали об установках на строящийся социализм нашей страны. Он говорил мне, что я, как старый большевик, человек с большим терпением, сумевший создать в тяжелых условиях нефтяную промышленность, должен восстановить и золотую промышленность, не останавливаясь ни перед какими трудностями. Для этого я и подбирал людей настоящего большевистского покроя, которые бы не забывали, что говорил наш учитель тов. Сталин, которые всегда и во всем шли прямо, не сворачивая с указанного тов. Сталиным пути.

Подбирал людей большевистского покроя... (ДВК)

Теперь, обращаясьназад, мы можем сказать, что добились на этом пути огромных успехов. Никто не станет отрицать, что создана первоклассная промышленность, мощная механизация рудников и приисков, новые фабрики, поселки и целые приисковые города.

Никто не станет отрицать, что одной из хороших отраслей промышленности является золотая. Но тогда было тяжело и если бы не железная воля тов. Сталина и его мудрое постоянное руководство, то мы никогда не достигли бы этих успехов.

Тов. Сталин особо предупреждал нас, что именно в далекой тайге, в этих отдаленных от центра местах бывает много случаев безобразного отношения к людям, невнимательного отношения к работникам. Он особенно заботился о том, чтобы мы, по приезде в Иркутск, проверили всех работников, изучили бы каждого, помогли бы им, выдвигали бы их, лично знакомились с каждым директором и инженером, знали бы каждого работника на руднике и прииске со всеми его недостатками, это может быть сделано тогда, когда мы будем находиться в Иркутске, вблизи наших предприятий. Не будет тогда такого бюрократического отношения к людям, какое наблюдалось в аппарате правления Союззолото, когда оно было еще в Москве.

Сколачиванием наших кадров мы занимались в течение многих лет, а начали это дело в Иркутске. Очень трудно было подбирать людей для золотой промышленности, потому что не всякий хотел итти в нее. Многих, которых мы вербовали и которых нам давал ЦК, пришлось отпустить, так как они не выдерживали этой работы, у них не хватало нервов, терпения, выдержки. Поэтому нам необходимо было особенно внимательно и чутко относиться к каждому работнику, способному остаться на золоте, потому что условия его работы на приисках были тяжелые. Одно дело сидеть инженеру или партийному работнику в Ленинграде или в Москве, где он живет в культурных условиях, другое дело когда он работает на рудниках, приисках, где иногда в одной комнате живет по два-три семейства и нет буквально никаких удобств. Нужно было быть энтузиастом и действительно преданным советской власти человеком, чтобы выдержать работу в 1928—1929 гг. Теперь, конечно, все это изменилось во много раз к лучшему, но тогда нашим инженерам приходилось работать оторванными от семьи, жить на два дома и никакого заработка не хватало на это.

То, что тов. Сталин лично занимался золотой промышленностью, имело огромное значение. Он не только был в курсе всех наших дел, он принимал наших директоров, которые по его вызову приезжали с докладом. Многие из наших работников побывали в кабинете тов. Сталина. Много совещаний по золоту было проведено в кабинете тов. Сталина, не один раз заслушивались работники золотой промышленности не только в зале совещаний ЦК, но именно в его кабинете, в более тесной и интимной обстановке, когда он мог сам лично поговорить с каждым.

Инженерам и их женам приходилось трудно... Жили в домах, где не было буквально никаких удобств

И вот те, которые были у тов. Сталина, говорили с ним, те готовы были горы перевернуть, работали день и ночь в самой тяжелой обстановке, в самых трудных условиях того времени.

С тех пор как т. Орджоникидзе вступил в управление ВСНХ, а потом НКТП, т. е. с 1931 г., не проходило дня, чтобы не было у него представителей того или иного золотого района, чтобы тот или другой директор не шел к нему с докладом.

Пока же т. Орджоникидзе не было в ВСНХ, золотой промышленностью занимался сам тов. Сталин, а особенно он занимался нашими кадрами, нашими людьми, передавал нам работников из других отраслей промышленности, входил во все детали работы и устранял все трудности роста золотой промышленности.

Мы можем с гордостью сказать, что работников в золотой промышленности мы не растеряли, что на ряду с движением вперед техники мы двигали вперед кадры, ценили каждого работника по его способностям, потому что машину можно достать, а людей, которые не боятся трудностей в наших тяжелых условиях, выковать очень трудно. Поэтому у нас создается твердый и постоянный костяк.

Я должен отметить, что в работе по укреплению нас кадрами главнейшую роль играл Николай Иванович Ежов. Он давал нам работников, преодолевая громадные трудности, он доставал их для нас. Тов. Ежов очень внимательно подходил к каждому работнику и благодаря ему мы имеем Цехона, Ганина, Рыбаченко и других, которые были переброшены из других отраслей промышленности.

Когда Н. И. Ежов был избран секретарем ЦК нашей партии, он по-прежнему продолжал сильно помогать золотой промышленности.

Непосредственное наблюдение за нашими кадрами он поручил Михаилу Ивановичу Целищеву, который дал нам много ценнейших работников, например тт. Старикова, Михайлова, Закошанского, Анцышкина и других.

Вот эти десятки и сотни работников двинули вперед золотую промышленность.

Должен сказать несколько слов о работниках, которых мы получили из других отраслей промышленности. Мы получили т. Кузнецова, который в последнее время работал на Иркутском заводе, т. Емельянова, который работает главным инженером на Березовском руднике, где он построил фабрику, организовал целый комбинат.

Отмечу особо инженера А. И. Тиме, работавшего долгое время в цветной промышленности, который в настоящее время работает у нас главным инженером в Казахстане.

Отмечу также инж. Павловского, инж. Цехона, который в настоящее время работает главным инженером в Башзолото. Тов. Ульмасов, работая вместе с т. Цехоном в Башзолото, создал прекрасные рудники и прииски и поднял там золотодобычу.

Особенно я отмечу работу Ершова Ильи Семеновича, создавшего новый Урал. Это человек исключительной работоспособности, дисциплинированный, хорошо знающий технику, с большим кругозором. Он выдвинул молодых работников, он же внедрил настоящую дисциплину на Урале.

Так как я работал раньше в Баку, то имел возможность перевести из нефтяной промышленности хороших работников. При этом очень много не только мастеров, инженеров перешло к нам, но из Баку перешла чуть ли не вся модельная мастерская вместе с мастером на Иркутский завод. Тут же перешло очень много мартеновских рабочих, по крайней мере, первые рабочие мартеновских печей были из Баку. Затем перешло очень много механиков, электротехников.^[51] Из нефтяной промышленности взяли турбины, которые работают на Березовской электростанции, много оборудования, несколько больших дизелей, две электростанции чуть ли не целиком взяты из нефтяной промышленности, например электростанция на Кочкаре, и т. д.

Вся эта огромная подготовительная работа была проделана в 1928—1929 и 1930 гг.

Машину легко достать, а людей для тайги выковать трудно...

В самом конце 1929 г. я приехал из Иркутска в Москву, доложил тов. Сталину о наших первых успехах по подготовке к дальнейшему росту и развертыванию. К этому времени был в положительном смысле решен вопрос о передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ и о прекращении двоевластия.

В этом вопросе по передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ очень мне помог т. Серго. Он был председатель ЦКК и нарком РКИ, но каждый раз, приезжая в Москву, я считал своим долгом быть у него и рассказать ему о всем, что делал.

Тов. Серго находил, между прочим, что нам нужно провести в Иркутске хорошо подготовленное партийное совещание по золотым делам, а затем и производственно-техническую конференцию.

Тов. Сталин согласился с этим, и партийное совещание было намечено в Иркутске на 20 января 1930 г. Золотая промышленность должна была уже строить работу по-боевому, должна была начать перестройку кустарного промысла в золотую индустрию. Эти указания нашего вождя, эти директивы проведены были нами в точности на этом партийном совещании по золоту.

Всесоюзная производственная конференция по золоту открылась вслед за партийным совещанием и продолжалась с 23 по 28 января 1930 г. Основная руководящая роль на этом совещании принадлежала т. Перышкину Г. И., который сделал доклад об итогах работы Союззолото с 1927 по 1929 г., доложил контрольные цифры на 1930 г. и золотую пятилетку. Был заслушан доклад работника ЦК СГ т. Галузина о соцсоревновании, трудовой дисциплине, производительности труда. Тов. А. И. Ганин докладывал о мероприятиях по подготовке и переподготовке кадров, а содоклад делал от ЦК СГ т. Нискубо. Он же делал и второй доклад об организационной и культурно-просветительной работе. Присутствовал представитель Союза горнорабочих т. Осипов, представитель комсомола т. Харитонов и многие другие. В заключение выступали т. Перышкин и я.

Материалы этой конференции имеют очень большую ценность для истории развития золотой промышленности. Те мероприятия, которые были там выработаны, легли в основу дальнейших ее успехов и дальнейшего ее развертывания.

Нефть, золото, уголь и опять золото. М. В. Баринов, А. П. Серебровский, К. В. Румянцев и И. Н. Опарин

Конференция целиком и полностью одобрила основные линии работы Союззолото, направленные к максимальному форсированию золотодобычи, развитию старательских работ и форсированию механизации. Конференция подчеркнула необходимость развития геологоразведочных работ, причем считала, что им должен быть придан исключительно ударный характер. Разведанными запасами мы должны не только обеспечить добычу и капитальное строительство 1930 г., но и создать максимум возможных запасов для обеспечения добычи второй пятилетки.

Конференция отметила и подчеркнула в своей резолюции необходимость своевременного изготовления технически и экономически грамотных проектов капитального строительства, без которых запретила производство строительных работ.

Конференция отметила «весьма» низкий уровень механизации и электрификации золотопромышленных предприятий и наметила конкретный план организации новых рудников, заводов, фабрик, дражных предприятий, базируясь на достижениях мировой золотопромышленной техники.

Конференция отметила также то огромное значение, которое имеет транспортный вопрос в развитии золотой промышленности.

С тех пор мы построили тысячи километров шоссейных дорог, сотни километров узкоколеек, пустили в эксплоатацию тысячи автомобилей, десятки пароходов.

На конференции было отмечено, что хозяйственный аппарат на приисках громоздок и негибок, засорен чуждым элементом. Все еще слабо административно-техническое руководство работой предприятий и капитальным строительством, недостаточна подготовка кадров, а профсоюзные и другие общественные организации слабо работают.

Конференция предлагала Союззолото и профсоюзным организациям провести самую решительную кампанию за налаживание труддисциплины, за борьбу с злостными прогульщиками, сознательными и бессознательными вредителями.

Конференция отмечала, что соцсоревнование еще не дало надлежащих результатов по всем районам золото-платиновой промышленности, что развитие его запоздало, что общественные и профсоюзные организации не сумели организовать и направить рабочие массы на развертывание соцсоревнования.

В части мероприятий по подготовке и переподготовке кадров золотой промышленности по докладу т. Ганина Л. И. было предложено всем хозорганизациям системы Союззолото под личную ответственность директоров наладить дело использования и подготовки кадров.

Все эти резолюции конференции в основном наметили дальнейшую линию развития золотой промышленности, которая была предопределена решениями тов. Сталина, партии и правительства. Несмотря на то, что большинство работников золотой промышленности были еще молоды, они уже сумели в достаточной мере правильно понимать пути развития золотого дела, указанные нам партией. Эта правильность понимания была обусловлена тем, что работники наши были настоящими большевиками и правильно вели сталинскую линию партии.

По окончании иркутской конференции я снова поехал по приискам и рудникам, чтобы проверить подготовку к летнему сезону 1930 г.

В то время сезонность играла гораздо большую роль, чем теперь, и от завоза продуктов, оборудования и рабочей силы, в сущности говоря, зависело все.

После объезда приисков и рудников весною 1930 г. я вернулся в Москву и подробно доложил тов. Сталину о результатах партийного совещания, производственной конференции и подготовки к развертыванию сезонных работ 1930 г.

Тов. Сталин опять внес ряд поправок в нашу работу. Он был, видимо, доволен, что дело начало налаживаться, но считал, что я еще не вполне уяснил себе всю механику построения золотой промышленности.

В частности, тов. Сталин считал необходимым выяснить взаимоотношения между производственными организациями, рудниками, приисками и центральными организациями управления, трестами и главком. Он считал, что вся схема построения золотой промышленности должна быть много проще, без лишних звеньев и с предоставлением большой самостоятельности предприятиям.

Регулирование работы должно производиться путем точного планирования, строгого контроля и контроля рублем. Большое значение должна иметь правильно поставленная калькуляция, отчетность и строго определяемая себестоимость. Борьба за снижение себестоимости, за повышение производительности труда, за снятие всяких преград, всяких ограничений с заработка и с выработки — это должно лечь в основу развития социалистической промышленности.

Тов. Сталин считал, что теперь мне еще раз нужно поехать в Америку, чтобы на основе некоторого знания нашей золотой промышленности глубже изучить все, что нужно для ее быстрого развертывания. Нам нужно еще более широкое и глубокое ознакомление с техникой, научно-исследовательскими институтами, с постановкой учебного дела. Наконец, надо изучить изготовление оборудования для золотой промышленности и ознакомиться с финансирующими золотую промышленность организациями.

Тов. Сталин и тов. Куйбышев считали необходимым для меня снова объехать золотые и цветные предприятия Сев. Америки, серьезно ознакомиться с предприятиями, на которых я еще не бывал, изучить постановку дела в Массачузетском технологическом институте (в Кембридже США^[53]), затем прожить некоторое время в Нью-Йорке, в Бостоне, где находятся правления банков, регулирующие цветную и золотую промышленность. Ознакомиться с банком братьев Гугенхейм, регулирующим золотую промышленность, побывать в Вашингтоне и серьезно изучить организацию геологоразведочной службы и Горного бюро США. Кроме того, тов. Сталин считал чрезвычайно важным для меня пожить подолгу на каждом из хорошо организованных рудников в Аризоне, Калифорнии, Колорадо и Неваде. Словом, им была указана вторая серьезная программа, вытекающая из первой поездки по США и результатов той работы, которую я в течение двух лет провел в СССР на наших золотых приисках и рудниках.

Вторая моя поездка окончательно и твердо должна была наметить пути для нашего дальнейшего наступления на золотом фронте в нашей стране; она должна была дать синтез американской техники и наших богатейших возможностей развития добычи золота.

В Америку я отправился в 1930 г. весною и в течение полугода работал там день и ночь, чрезвычайно серьезно ознакомился с оборудованием, изучил организацию дела и сумел использовать американский опыт и перенести его в нашу золотую промышленность.

Чтобы дать синтез американской техники и наших богатейших возможностей развития золотой промышленности...

В то же время по поручению В. В. Куйбышева я пригласил из Америки несколько десятков инженеров-специалистов по золотой и цветной промышленности, которых и прислал к нам В. М. Кармашов, в то время представитель по золоту в США.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В США ПО ЗОЛОТЫМ ДЕЛАМ. НЕДОРАЗУМЕНИЯ С «ВЫГРУЗКОЙ» В НЬЮ-ЙОРКЕ. ПЛАН МОЕЙ ПОЕЗДКИ, РАЗРАБОТАННЫЙ С П. А. БОГДАНОВЫМ.

ПОЕЗДКА В БОСТОН. ОЗНАКОМЛЕНИЕ С РАБОТОЙ КРУПНЫХ БАНКОВСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ И С «GUGGENHEIM EXPLORATION СО» В ВАШИНГТОНЕ.

ПОЕЗДКА ПО МАШИНОСТРОИТЕЛЬНЫМ ЗАВОДАМ. ПОЕЗДКА В ДЕТРОЙТ ПО ПОРУЧЕНИЮ В. В. КУЙБЫШЕВА. ПОЕЗДКА ПО МЕДЕПЛАВИЛЬНЫМ ЗАВОДАМ НЬЮ-ДЖЕРСИ, БАЛТИМОРЫ, ФИЛАДЕЛЬФИИ, САН-ЛУИСА И ДР.

ПРИЕЗД В ДЕНВЕР, КОЛОРАДО. ИСТОРИЯ ЗОЛОТОЙ И ГОРНОРУДНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ КОЛОРАДО. ТЕПЕРЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ВИДЫ НА БУДУЩЕЕ РАЗВИТИЕ. НАИБОЛЕЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ РУДНИКИ И ФАБРИКИ. ПРИИСКОВЫЕ ГОРОДА И ИХ УПАДОЧНОЕ СОСТОЯНИЕ.

ГОРОД РЕНО В ШТАТЕ НЕВАДА. ХАРАКТЕРИСТИКА ЖИЗНИ В РУДНИЧНЫХ ПОСЕЛКАХ И ГОРОДКАХ. ЖИЗНЬ РАБОЧИХ. КУЛЬТУРНЫЙ УРОВЕНЬ ЖИЗНИ. ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ И ИХ РАБОТА В ОБЛАСТИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ПРАКТИКА БАНКОВ. СПЕКУЛЯЦИИ.

ПОЕЗДКА В Ю. ДАКОТУ. РУДНИК ХОМСТЕК. ПОЕЗДКА В КАЛИФОРНИЮ, В АРИЗОНУ, В ШТАТ ЮТА. ПОДРОБНОЕ ЗНАКОМСТВО С ПРЕДПРИЯТИЯМИ ЭТИХ ШТАТОВ.

ИСТОРИЯ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В КАЛИФОРНИИ. РОЛЬ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В КАЛИФОРНИИ В УКРЕПЛЕНИИ МОЩИ СЕВЕРНЫХ ШТАТОВ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ.

В вопросах техники многому нам еще надо учиться, — по моим впечатлениям после осмотра рудника Хомстек

Получив инструкции от В. В. Куйбышева по набору специалистов, а также другие поручения, я выехал в США второй раз по золотым делам весной 1930 г. Вообще же это была моя третья поездка туда. Благополучно добрался я до Парижа, где должен был получить американскую визу, но на этот раз получение визы несколько осложнилось. Американцы, которые в первый раз мне дали очень охотно служебное удостоверение, как для состоящего на государственной службе, на этот раз — что-то затруднялись. Я обратился к посланнику, но он дал мне понять, что у него есть какая-то неблагоприятная инструкция из Вашингтона, касающаяся меня. В конце концов, он сказал, что так как консульству предоставляется право давать визу и у консула прямого запрещения нет в отношении меня, то консул визу даст. Однако консул предупредил, что «рекомендации», которые обычно дает Вашингтон, у него нет.

Дело в том, что «вашингтонское начальство» обычно указывает консулу, что нужно дать визу тому или другому человеку, но не в виде приказа, а в виде рекомендации, которая является, конечно, распоряжением. Такой рекомендации консул на свой запрос обо мне не получил, поэтому хотя он дал визу, но предупредил, чтобы я готов был к некоторым неприятностям при высадке с парохода в Нью-Йорке.

На пароходе кроме меня ехали еще несколько товарищей, в том числе т. Калманович М. О.

Когда мы подъехали к Нью-Йорку и явилась комиссия, которая обычно разрешает сойти на берег, то нам разрешение выдано не было: нас всех попросили переночевать на пароходе, не спуская на берег. Утром к нашему большому пароходу был подан маленький пароход, на котором все мы, приехавшие из Советского Союза, были отправлены на «Остров Слез». Там нам пришлось пробыть некоторое время, правда не очень долго, потому что в скором времени приехал представитель Амторга, переговорил там с чиновниками, и все мы были вызваны комиссией, которая предложила весьма глубокомысленные вопросы: «были ли вы в Америке раньше, что там делали, и т. д.». В конце концов, всех нас скоро отпустили и разрешили ехать с представителем Амторга в Нью-Йорк. Все это было очень смешно и, конечно, никакой цели не достигло: нельзя же обижаться на такие выходки. Меня отдельно спросили, был ли я в Америке раньше, почему я вел такие разговоры в Спокэпе и почему неодобрительно отзывался о порядках и учебных заведениях в Америке и о работе брата мистера Г. К. Гувера в частности.^[54] Я сказал им, что каждый профессор имеет право высказать свое мнение о порядках в учебных заведениях; как иностранец, приехавший изучать постановку дела в высших учебных заведениях Америки, я должен сравнивать американские порядки с нашими, иначе нельзя изучать дела. Если же наши советские высшие школы чем-либо лучше американских, и это сравнение невыгодно для американских порядков, то это вина совсем не моя. После этого мне дали понять, что в «Белом Доме» недовольны этим инцидентом и хотели бы, чтобы я не вел таких разговоров, как в Спокэне, а в особенности ничем не затрагивал персонально «некоторых высоких особ».^[55] Я понял, что дело касается м-ра Г. К. Гувера и его брата, поэтому сказал, что никаких обещаний не даю и готов вернуться в наш Союз, если чем-либо не угоден республиканской партии. Через несколько времени комиссия вернулась после «совещания» и председатель объявил, что профессору м-ру А. П. Серебровскому разрешается въезд в Соединенные Штаты Америки.

"Ellis Island" или "Остров слез" при входе в Нью-Йоркскую гавань

Из-за дороговизны и отсутствия места, в Нью-Йорке капиталистическая архитектура приобретает уродливые формы

В Амторге вместе с т. П. А. Богдановым мы обсудили положение и решили, что нужно оставаться в Америке и выполнить ту работу, которая мне поручена, несмотря на отрицательное отношение некоторых членов республиканской партии, какое бы положение они в настоящее время ни занимали.

Как выяснилось при моей поездке в Вашингтон, причиною всей этой мышиной возни был мой визит в Стэнфордский университет к брату м-ра Г. К. Гувера, а также мой последний разговор с самим мистером Г. К. Гувером на конгрессе горных инженеров в Нью-Йорке, перед моим возвращением в СССР, в начале 1928 г.

Над этой историей мы много тогда смеялись, и многие мои американские знакомые и друзья, принадлежащие к другой партии, — к демократической — в шутку высказывались, что это отлично рекомендует меня для их партии и для мистера Ф. Д. Рузвельта.^[56]

Губернатор штата Нью-Йорк, Ф. Д. Рузвельт, ныне президент США

Я не стал с ними спорить и занялся порученным мне в США делом.

Мне была поручена, прежде всего, организация вербовки американских инженеров для работы в нашем Союзе по золоту и цветной промышленности. Это дело мы с т. Мамаевым организовали, а затем во время поездки по штатам я стал подбирать людей, сговариваться с ними предварительно, а Амторг поручил своему аппарату и В. М. Кармашову техническое оформление кандидатов. Кроме того, нужно было выяснить, с какими представителями науки, занятыми в горной промышленности, я смогу увидеться и переговорить. Благодаря серьезным связям П. А. Богданова и это было налажено. В скором времени я получил серьезные рекомендательные письма к различным представителям американской науки, например, м-ру Спенсеру Хутчинсон, профессору Массачузетского технологического института. Там же, в Бостоне, я должен был повидаться с м-ром С. Ф. Моором — вице-президентом U. S. Smelting, Refining and Mining Co. С ним я должен был специально и подробно переговорить по вопросу об организации как этой компании, так и другой компании, объединяющей золотые и цветные предприятия США — так наз. Американской плавильной компании — American Smelting and Refining Co.

Эти два крупнейших банковских объединения держат в своих руках всю золотую и цветную промышленность Америки, и через них я мог ознакомиться не только с организацией дела, но и с методами руководства, контроля и т. д.

По этому же вопросу в Бостоне я должен был увидаться с м-ром Гален Клевенджером, который имел отношение к U. S. Smelt., Ref. and. Min. Co, и который очень много сообщил полезного по организации золотых предприятий и их связи с финансовыми руководящими центрами. Кроме этого, у меня были и другие письма, которые я получил, благодаря любезности П. А. Богданова, в адреса банков, предприятий, институтов. Поэтому, когда я приехал в Бостон, то мне удалось там получить самую широкую информацию во всех отношениях и много материалов, касающихся постановки учебного дела в Технологическом институте. По вопросу о золотых обществах, медных и свинцовых предприятиях, входящих в состав банковских объединений, я также получил много материалов: по организационным вопросам, по калькуляции стоимости, по вопросам финансирования.

Для выяснения на местах технических вопросов мне дали ряд писем на предприятия.

Так, например, я получил письмо к United Verde Copper Со, в Аризону. Кроме того, в Аризону у меня было письмо в город Майами, в адрес International Smelting Со. Очень интересные письма были к управляющим знаменитыми рудниками и заводами в штате Юта. Благодаря этим связям я очень подробно ознакомился с работами Utah Copper Со в окрестностях города Соленого Озера (Salt Lake City), в местности, называемой Bingham Canyon. Кроме того я смог посетить Гарфильд в том же штате и Магну (Magna), крупнейшее обогатительное предприятие в Соединенных Штатах.

Далее, мне удалось завязать связи с интереснейшими предприятиями общества Анаконда и посетить их рудники и заводы в «Грейт Фолс» и в Бютте.

Наконец, я достал письма к инженерам и управляющим таких интереснейших предприятий, как «Бенкер Хилл» в городе Келлоге, в штате Айдаго, и к Компании Хомстек, в Дедвуде — штат Южная Дакота, где у меня сложились самые лучшие отношения с м-ром Брюсом С. Уайт, управляющим, и мистером Л. Б. Райт, главным геологом.

Мой список рекомендаций, без которых в Америке ничего нельзя сделать, был бы не полон, если бы я не указал рекомендации предприятиям по аффинажу: в Нью-Джерси (Perth Amboy), в Балтиморе (American Smelt and Refin. Co) и, наконец, в Вашингтоне в Bureau of Mines, доктору И. Катцу. Таким образом, благодаря любезности П. А. Богданова, я получил связи для ознакомления с золотыми и цветными предприятиями.

Уже в Бостоне мне рассказали, как была построена первая плавильня Мейера Гугенхейм в Питсбурге в 70 милях от г. Денвера в штате Колорадо^[57] (в 1879 г.).

Предприниматели решили поместить свои деньги не в рудные предприятия, а в плавильные заводы, чтобы, таким образом, забрать в свои руки владельцев всех мелких рудников. В то время плавильный завод брал огромные ставки за плавку руд и наживал огромные деньги. Вот поэтому сообразительные братья Вениамин и Даниил Гугенхеймы нашли, что куда выгоднее заниматься плавильным заводом, чем рудным делом. Вторую плавильню они построили в 1886 г., около г. Лидвиля, того же штата Колорадо. Вскоре Гугенхеймы нажились на том, что безжалостно эксплоатировали рудники, расширили свое предприятие, построили одну плавильню в Мексике, а другую в Монтерей (Калифорния). Затем их капиталы увеличивались уже как снежный ком.

В конце концов, нажив большие деньги, они присоединили к себе «Компанию Кензас Сити» и «Колорадскую плавильную компанию». В 1901 г. Гугенхеймы передали в эту компанию свой собственный завод в Нью-Джерси (Perth Amboy) и большой завод в Филадельфии. Кроме этой компании, братья Гугенхеймы прибрали к рукам еще несколько предприятий, где они закупали акции у своих друзей и понемногу сосредоточивали в своих руках все управление делом. Таким образом, «Американское общество плавилен» (American Smelt. and Refin. Co) является у Гугенхеймов вспомогательным предприятием, потому что, кроме того, они регулируют деятельность еще нескольких компаний, плавилен, рудников и рафинировочных заводов США. Общее управление сосредоточено в их банке, в Бостоне, который является главным регулирующим центром всего дела. Я ознакомился с работой банка и лишний раз получил возможность убедиться в несовершенствах капиталистической системы финансирования по сравнению с нашей плановой социалистической системой.

Итак, я осмотрел Массачузетский университет и институт и подробно ознакомился с этими учреждениями. Оттуда я получил ряд писем и рекомендаций к другим ученым, например, к профессору Банкрофту Горн в Горный институт штата Ю. Дакота,^[58] затем к проф. Теодору Саймонсу в Бютте — Монтана (State School of Mines, Butte, Montana), и к другим, советами которых я с удовольствием впоследствии воспользовался для изучения горного дела, в частности — золотой промышленности Америки. Благодаря помощи нашего Амторга, я получил весьма интересные рекомендательные письма в Вашингтон, на имя мисс Мэри О’Релли — помощника директора Аффинажного завода и Монетного двора в Вашингтоне. Впоследствии, при посещении этого аффинажного завода, я получил чрезвычайно много интересного для организации у нас аффинажного завода и лабораторий. Аффинаж золота до сих пор наше слабое место. Я, главным образом, занимался рудниками и приисками и упустил из наблюдения аффинажное дело, которое может дать государству большие доходы и повысить процент извлечения драгоценного металла, как это делается в США, где заводы эти принадлежат казне и являются источниками большого дохода.

Из Массачузетского технологического института я получил рекомендательные письма в Вашингтон к м-ру Скотту Тернеру — директору геологической службы так называемого «Бюро оф Майнс», человеку чрезвычайно знающему и давшему мне возможность получить огромное количество материалов по разведкам, геологической службе и т. д., как печатных, так и неопубликованных. Затем оттуда же, из Бостона, я получил рекомендательное письмо к д-ру Франку Гэссу — гл. инженеру, занимающемуся редкими металлами, тоже в Горном бюро в Вашингтоне, и к д-ру В. Г. Джулину — гл. инженеру золотого и серебряного отделения Горного бюро в Вашингтоне.

Все это мне чрезвычайно помогло при моей поездке в Вашингтон, где я провел целую неделю, изучая материалы Горного бюро, посещая библиотеки, коллекции, музеи, которые мне были рекомендованы. Через Геологическое бюро в Вашингтоне я получил рекомендательные письма ко многим представителям геологической службы, и это принесло мне огромную пользу в дальнейших моих поездках по рудникам и фабрикам США. Кроме того, большую пользу мне принесло письмо Шарля Локка,^[59] указавшего мне многих знающих людей на местах, с которыми можно было переговорить. Что же касается инженеров U. S. Smelt., Ref. and Min. Co, то огромную пользу принесло письмо м-ра С. Ф. Моора — вице-президента этой компании в Бостоне, который рекомендовал меня различным директорам плавилен, рудников, шахт, зависящих в той или иной степени от этой крупной организации, и просил помочь ознакомиться с производством. Таким образом, я смог проникнуть в Майами, в Аризонские рудники, в Анаконду, которые являются одними из интереснейших рудников и плавильных предприятий США.

Нужно отметить, что от Амторга я получил весьма серьезные рекомендации к Ингерсоль, Бюссайрис, Мэрион — к машиностроительным заводам, деятельность которых я должен был изучить. Я смог весьма подробно осмотреть заводы этих компаний, изготовляющих — по линии Ингерсоля — компрессора и перфораторы, по линии Мэрион и Бюссайрис — экскаваторы и драги. Это было для меня чрезвычайно важно, так как я должен был поставить у себя в Союзе изготовление драг на нашем Воткинском и Иркутском заводах, а также изготовление экскаваторов на Воткинском заводе, который тогда входил в систему золотой промышленности. Кроме того, изготовление перфораторов и, в особенности, запасных частей было для меня чрезвычайно важным, потому что мы должны были развернуть завод пневматических перфораторов на Урале в г. Невьянске, а также усилить работу завода «Пневматик» в Ленинграде и, наконец, построить перфораторный цех на Иркутском заводе.

Все, что я изучил на заводах, изготовляющих машины для золотой промышленности, я отметил в моей книге: «Оборудование золотой и цветной металлопромышленности», изданной в Москве.

Вопрос о горных выработках и о перфораторах я специально консультировал в Колорадской горной школе^[60] у м-ра Кулбаха М. Г. и м-ра Моргана И. Р., которые указали мне специалистов, работающих в этой области в штате Колорадо, между прочим, м-ра Ф. А. Баррета, а также завод Ко Лейнер, изготовляющий заправочные машины, находящийся около Колорадо. Затем, благодаря Теодору Саймонсу, преподающему в Горном училище в Бютте — Монтана — я ознакомился с практикой перфораторного дела на руднике Анаконда и в других компаниях, работающих в районе Монтаны.

Я побывал на заводах компании Мэрион и Бюссайрис, строящих драги и экскаваторы...

Так вот, после осмотра массачузетских учебных заведений и визита в «Бюро оф Майнс» — Горный департамент в Вашингтоне, я получил чрезвычайно хорошую информацию о положении геологии и разведочного дела в С. Америке и получил возможность посетить большое количество предприятий, нужных мне для ознакомления с золотым делом.

Когда закончена была эта подготовительная работа и я еще раз проконсультировал с Амторгом мой маршрут, я достаточно вооружился для долговременной поездки по американским рудникам и фабрикам и получил от инженеров Амторга все нужные инструкции, адреса и т. д. Через Амторг приобретен был автомобиль для того, чтобы ездить по предприятиям, и я был записан в американскую автомобильную ассоциацию. Но тут эта поездка несколько затянулась потому, что я получил распоряжение от т. В. В. Куйбышева отправиться в Детройт, где т. Ловин был занят проектированием Челябинского тракторного завода. Я должен был узнать от него, как у него идут дела с проектированием и не нужна ли ему какая-либо помощь, о чем я должен был сообщить т. Куйбышеву, точно указав, в чем именно нуждается т. Ловин и чем именно нужно его подкрепить.

Мне пришлось просидеть в Детройте дней десять, после чего я вернулся в Нью-Йорк, сообщил в Москву все, что касалось проектировки, а затем уже отправился в свою поездку.

С самого начала я поехал по заводам таким, как заводы компрессоров и перфораторов компании Ингерсоль, затем на заводы компании Мэрион и Бюссайрис, строящие драги и экскаваторы. Мне удалось получить самую подробную информацию о постановке работы на этих заводах, о методах работы, причем там мне удалось получить расценочную ведомость, калькуляцию, чертежи, которые сослужили нам службу по организации наших заводов по дражному и перфораторному машиностроению. В то же самое время я ознакомился с исследовательской работой, с испытательной станцией, где испытывают перфораторы, их части, сталь, специально идущую на это дело. Весь этот материал я, с согласия заинтересованных фирм, использовал в своей книге.^[61]

Рекомендация из института оказала мне огромную помощь; попасть в исследовательские отделения этих заводов было совершенно невозможно для человека, не снабженного рекомендациями от известных профессоров, пользовавшихся большим уважением.

После этого я посетил плавильные заводы Филадельфии и Балтиморы, а затем отправился на автомобиле на Запад по маршруту, ранее разработанному в Амторге таким образом, чтобы посетить находящиеся по дороге крупные промышленные предприятия, мне интересные. Отмечу здесь из этих предприятий плавильные заводы Нью-Джерси, Питсбурга, Сан-Луиса и др., которые мне удалось подробно осмотреть. После этого я приехал в Денвер, штат Колорадо, к проф. Е. X. Диккенсону, которого я знал по Сан-Франциско, где он жил раньше. Благодаря его любезному участию, я со многим в Колорадо еще более подробно ознакомился. Вместе с ним я объехал почти весь Колорадо для более подробного изучения золотых рудников и рудников цветной металлургии, которые я не осмотрел в первый мой приезд в 1927 г.

Я уже имел там кое-какие связи среди геологов, горных инженеров и, кроме того, у меня было рекомендательное письмо к м-ру Джорджу Колинсону и к м-ру Мельвилю Г. Кульбаху — директору Колорадской горной школы. Кроме того, и на этот раз у меня было официальное письмо к правительственному комиссару по горно-рудному делу в штате Колорадо и к другим официальным лицам. Все это было очень полезно, но большую помощь принесло мне мое знакомство с м-ром Е. X. Диккенсоном, который лично со мной объездил наиболее интересные рудники и помог мне ознакомиться с материалами по горному делу Колорадо, в чем помощь оказал также м-р Шарль В. Хендерсон — главный геолог и инженер в Горном бюро штата Колорадо.

Как рассказывал мне профессор Е. X. Диккенсон, начало развития горного промысла в Колорадо относится к 1849 г. Как и везде, горная промышленность началась с добычи золота. Зимовка одной из партий, отправившихся из Денверского лагеря, — в то время города там еще не было, — построила две хижины на речке Черри. Весною м-р Руссо и его брат нашли первые признаки золота, затем долгое время они не могли отыскать значительных россыпей или рудных жил, и только в 1858 г. начались настоящие разработки по р. Плато, около р. Пико-Лонга.

Там были поставлены первые промывалки. В этой компании работал Джордж М. Пульман, составивший себе впоследствии известность в компании спальных вагонов, но начало его богатства было положено на золоте. В это время работали только окисленные, так называемые «пиритные шляпы», то же самое, что у нас на Урале. Как только выработки внизу углублялись, то пиритная руда уже была не окисленная и обрабатывать ее было гораздо труднее. Когда была Парижская выставка, то для «ее как раз написан был очень подробный доклад Уайтмана Д. П. Я этот доклад читал, и было видно из него, что в то время разрабатывались только чрезвычайно богатые жилы и россыпи, техника была чрезвычайно слабая, поэтому вскоре пришлось закрыть многие рудники, так как не был еще известен процесс цианирования, а снос золота был очень большой. Впоследствии к этому делу привлекли настоящих знающих людей, ученых металлургов, профессора Брайна и других, и была построена одна опытная фабрика, а затем и другие фабрики и заводы, которые вначале занимались золотом, извлекали золото и серебро из штейнов; затем, естественно, эти заводы перешли на выплавку свинца и меди.

Таким образом, золотая промышленность повлекла за собою организацию крупных медных и свинцовых предприятий.

В 1872 г. организовано было общество по эксплоатации золотых и комплексных руд. В докладе пишут, что было очень трудно, за неимением технического оборудования и технических материалов, и что пришлось привозить машины издалека — с востока США и из Англии. Вскоре после этого был построен небольшой машиностроительный завод, и машины уже делались на западе. Чрезвычайно интересно было сравнить историю возникновения горного и золотого промысла в Колорадо с тем, что мы создавали в наиболее глухих местностях — Восточной Сибири и Якутии.

Нам еще труднее было работать, а развивали мы промышленность гораздо более быстрыми темпами.

Очень интересно проследить экономический процесс, подобный практике банкиров Гугенхейм, каким образом они, построив плавильни, захватили в свои руки всю руду и каким образом они прибрали к рукам старателей и владельцев мелких шахт. Владельцы заводов и финансисты смогли так поставить свое дело, что в 70-х годах владельцы руд платили плавильным заводам 20% стоимости золота, т. е. 1/5 стоимости металла, только за плавку. При этом в счет шло только то золото, которое удалось извлечь на обогатительной фабрике и на плавильном заводе. То, что шло в хвосты, то в расчет не бралось и оставалось в пользу заводчика. Это очень важно потому, что эти хвосты обрабатывались впоследствии, и извлечение золота оттуда получалось неплохое. Некоторые плавильни вырабатывали таким образом до 50% содержания металла в золотой руде. Такую же систему стали применять и к медным рудам, а также к свинцовым и цинковым. Таким образом, владельцы плавильных заводов, вернее говоря — банки, чрезвычайно наживались, а мелкие предприниматели, имеющие рудные участки, шахты, делянки, конечно, ничего поделать не могли и находились всецело в руках этих грабителей. К тому же, мелких предпринимателей, старателей и всяких авантюристов было очень много, а денег у них не было. Золотая и горная лихорадка, которая началась в Колорадо, толкала многих людей на разработку руд, и, таким образом, все эти люди попадали в руки банкиров и не могли уйти из крупных компаний, пока не были обчищены, как липки. Я потому останавливаюсь на этом обстоятельстве, чтобы объяснить, почему американцы, нажившие крупные деньги на эксплоатации заводов в период грюндерства и горячки, строят очень крупные заводы и большие фабрики и теперь. Нужно ли нам придерживаться такого типа фабрик и заводов, как, скажем, в Колорадо Спринг, в Криппл-Крик, в Викторе, а также в Калифорнии? Эти фабрики, действительно, являются «золотым поясом», который стягивает целый ряд небольших рудников и предприятий. Это именно делается для того, чтобы прибрать рудники к рукам, эксплоатировать всех владельцев этих рудников и россыпей, потому что построить большую фабрику этим мелким владельцам, конечно, не под силу.

Вот этим и объясняется наличие огромных фабрик и заводов, которые, по существу, строить и не надо было. И эти фабрики загружены теперь всего на 40%. У нас, где нет капиталистической анархии, нет никакой надобности строить фабрики и заводы чрезмерной мощности. Мы должны на золотых рудниках тут же рядом строить и фабрику соответственной мощности.

Как я убедился при внимательном изучении экономики этого дела, для золотой промышленности типичны фабрики с пропускной способностью в сутки от 500 до 1500 тонн руды. Из истории Колорадо и Калифорнии и из истории золотопромышленности видно, что более мощные предприятия нужны были, чтобы захватывать в сферу своего влияния все близлежащие рудники и подчинить их влиянию и мощи бр. Гугенхейм. Поэтому-то и выросли на почве чрезмерной эксплоатации рудников гипертрофированные фабрики и заводы как по золоту, так и по меди и свинцу.

Я очень интересовался ростом всех этих предприятий и расположенных около них городов.

Эти города возникли с самого начала около золотых, потом около свинцовых, цинковых и медных рудников, фабрик и заводов. Они переживали несколько периодов своей жизни. Бурное и лихорадочное оживление при открытии золота, период приисковой романтики сменялся затем периодом затишья. Города пустели, затем, когда снова открывали комплексные золотые руды, города снова оживали, переходили на плавку руд, на цинк, свинец, медь, которые содержались в жилах попутно с золотом. После такого периода оживления снова наступал период упадка, в котором теперь как раз находилось большинство городов: масса домов заколочены, склады заброшены, магазины закрыты, всякие увеселительные заведения разрушены. Так, например, обстояло дело в городах Виктор, Лидвиль и т. д.

Преступность значительно усилилась в США за эти годы, но государственные деятели не хотят понять причины этого и говорят всякие глупости о причинах преступности в США. Так, Hon. Frederick A. Wallis, Director of the Department of Correction of New York City, заявляет: «Crime can never be eradicated inAmerica until we see that no one teaches our youth in the public schools who has not taken the oath of allegiance to the Bible and the Flag». («До тех пор нельзя будет искоренить преступность в Америке, пока мы не добьемся, чтобы нашу молодежь в школах обучали только те, кто присягнули на верность библии и национальному флагу».) Если это в Нью-Йорке так понимают, то что же опрашивать с невежественных администраторов глухих приисковых городков Колорадо, например, города Лидвиль, который производит удивительно мертвое впечатление. В других местах штата Колорадо, где работы еще ведутся, жизнь еще идет кое-как. Там везде, как и во всех штатах, — кинематографы с весьма глупыми картинами и наполовину пустые. На улицах уныло стоят безработные. Ничего нет похожего на наши веселые, оживленные приисковые города, где жизнь бьет ключом. У нас в СССР полнокровие, избыток, а в США во многих городах кризис ощущается чрезвычайно сильно. Это было заметно на улицах, в магазинах, ресторанах и в гостиницах. В рабочих городах, где развита промышленность и где много рабочих, это еще более заметно, потому что многие безработные прямо так и стоят вдоль улиц, а дети и женщины просят на хлеб. Сотни старых опытных горняков стоят вдоль заборов, глядят на проезжающих. Много арестованных за нищенство, воровство. Дети худосочны, анемичны. Нет ни песен, ни веселья, ни шуток, ни музыки, которые оживляют наши веселые советские города.

Безработные перетаскивают свои хижины на новое место...

Однако, во время моих поездок по городам запада США, я попал в один городок в штате Невада, где не наблюдалось депрессии, а наоборот — было оживление. Этот город — Рено — держался не на рудниках и фабриках, находившихся около него вблизи Виргиния-Сити в запустении, а на ... разводах.

Да, это была «всеамериканская лаборатория» бракоразводных дел. Однажды в Вашингтоне проводился закон о том, что разрешается разводить психически ненормальных супругов, если один из них прошел пятилетнее в одном и том же месте наблюдение, а другой против развода не возражает. Закон прошел уже последнюю читку «в кухне конгресса», когда один изобретательный человек крепко «подмазал» чиновника, окончательно редактирующего закон, и в результате в самом конце оказалось примечание: «исключение для города Рено, где срок наблюдения устанавливается в шесть месяцев». С такою поправкою закон и был опубликован; все сенаторы раскрыли от удивления глаза, но было уже поздно.

Между тем, в Рено хлынула масса публики, жаждущей развода, и публики, конечно, не бедной. В Рено быстро выстроили тридцать гостиниц, рестораны, кафе, там поселились адвокаты, врачи, дамские парикмахеры. Появились магазины дамских и мужских мод, и город начал украшаться и обстраиваться.

Суд заседал день и ночь в две смены, разбирая бракоразводные дела, согласно установившейся упрощенной практике.

Богатая жена, требующая развода, заявляла:

— Однажды я надела в театр желтое платье. И вот Гарри (муж) говорит: Только дикие женщины носят желтые платья. Это доказывает, что вы «падшая».

— Я сказал, что это признак декаданса во вкусах, упадка в искусстве, — защищается муж.

— Все равно, — авторитетно говорит председатель суда, — вы говорили не об упадочности, а явно назвали вашу жену «падшей женщиной», ассоциируя это понятие с представлением о желтом цвете, например, о «желтом билете». Ясно, что мышление ваше и психика ненормальны. Вот и заключение врачей. Развод постановлен.

В этом случае ни муж, ни жена не возражали. Жена была женщина богатая, а муж получал отступные, чтобы иметь возможность на досуге лучше изучать «декадентские направления в искусстве» и лучше разбираться во всех оттенках желтого цвета. Поэтому возражений не было, жена через несколько дней уезжала в свадебное путешествие с новым мужем, и все выглядело прилично с точки зрения фарисейской морали.

Вот почему в США некоторые с таким восторгом вспоминают о прошлых временах...

А вот и другой случай с двумя молодыми богатыми и праздными супругами. Муж жалуется на жену и требует развода в виду ее ненормальности.

— Однажды я хотел поесть блинчиков. Я их ужасно люблю. А тут все время выпивали, и прямо меня потянуло на блинчики. Дело было поздно ночью, не хотелось беспокоить прислугу. Вот я и говорю: «Бетти, милая пойдем на кухню, и вы приготовите пяток блинчиков». — Вот она поломалась, а все-таки пошла, замешала там, что полагается, поджарила и дает мне такую дрянь, что прямо есть невозможно.

«Это не блинчики, а безобразие», — говорю я, а она вылила мне на голову масло со сковородки и кричит: «На, ешь свои блинчики, пьяное животное».

— Дело было в 4 часа утра, и муж мой вернулся сильно выпивши, — говорит жена.

— Она вернулась со мной и была «пьяна, как вся Польша»,^[62] — возражает достойный супруг.

— Довольно, — говорит судья, — оба явно ненормальны: развод утверждаю.

Еще одна причина развода по протоколу бракоразводного процесса.

From the report of a divorce suit: «Because at breakfast her husband milked milk from the goat’s udder directly into his coffee, the wife is suing for divoree. She insists that neither she nor any other person of refinement can stand such table manners».

(Из протокола бракоразводного процесса: «Жена требует развода на том основании, что за завтраком ее муж цедил молоко из сосков козы прямо в кофе. Она настаивает, что ни она ни другая особа из общества не потерпит такие манеры за столом»). Вся эта история, конечно, подстроена, чтобы муж мог «сойти за сумасшедшего».

Когда я в первый раз ездил в США и изучал нефтяную промышленность, еще кое-где были смех и радость. С тех пор мы в СССР построили нефтяную промышленность, Сталин создал тяжелую промышленность, крупное коллективное сельское хозяйство и веселую жизнь в нашем Союзе. Ну, а в США смех исчез и остались одни слезы. Обычно же нравы в Америке в прежнее время не отличались мрачностью. Средний американец человек более или менее благодушный, если только вопрос не идет о крупной наживе — тогда он готов с родного отца спустить последнюю рубашку. Но дела плохи, благодушие и веселье исчезают. Вот почему в США с таким восторгом вспоминают о прошлых временах. В Колорадо и в Калифорнии самые лучшие воспоминания связаны с... эпохой испанского владычества.

В представлении теперешних обитателей этих штатов испанцы были очень милые и веселые люди и, конечно, с точки зрения уменья эксплоатировать, в подметки не годились теперешним хозяевам — янки. Зато почти все песни, все мелодии, все это сохранилось от испанских времен, когда действительно и в Калифорнии и в Колорадо завоеватели танцовали, пели и жили полноценною жизнью. Говорят, что испанцы не трогали особенно туземное население. Видимо, поэтому оно и сохранилось в Мексике, во всех испанских государствах американского материка. Там только язык испанский, а население преобладает перуанское, чилийское, мексиканское.

В США индейцев совершенно почти не осталось, кроме как в Резервешенс, т. е. неудобных для жилья местах, куда загнаны индейцы.

В Соединенных Штатах Америки сегодняшнего дня веселья нет, песен в рабочих кварталах вы не услышите. Это не то, что у нас в СССР, где не успеешь приехать в рудничный или заводский городок, как тебя тащат в клуб попеть, потанцовать, послушать музыку.

В некоторых наших сибирских поселках танцуют и поют прямо на улице, на лужайке или на площадке. В США не то. Там мало кто смеется. Благодушие чаще всего показное. Жизнь тяжелая, а отсюда много фарисейства, ханжества, лицемерия. Таково действие капиталистической системы производства и всяких псевдополитических организаций "Ку-Клукс-Кланов", которые пытаются бороться с кризисной разрухой террористическими запугивающими обывателя методами.

В США сегодняшнего дня былого веселья нет...

Образец успокоительных мероприятий Ку-Клукс-Клана:

Notice. Bootleggers, gamblers, home breakers and all law violators:

You are hereby warned that all violations must cease. Our boys and girls must be protected.

Married men, watch your step. Do your joy riding with your own family. Fathers, watch your sons. Mothers, know where your daughters are at night. City and county officials — do your duty.

The Knights of the Ku-Klux-Klan

State Nebraska.

(«Объявление. Бутлегеры, игроки, взломщики и все нарушители законов — настоящим предлагается вам прекратить все нарушения законов. Мы должны охранять наших сыновей и дочерей.

Женатые мужчины — берегитесь. Предавайтесь радостям, разъезжая только со своим семейством. Отцы, берегите своих сыновей. Матери, узнавайте, где ваши дочери находятся по ночам. Городские чиновники, исполняйте свой долг. Рыцари Ку-Клукс-Клана. Штат Небраска».)^[63]

Только в некоторых местах сохранились еще благодушие и гостеприимство такое, как, примерно, у нас. Например, на Аляске я видел действительно милых и хороших ребят.

Только в некоторых местах сохранились еще благодушие и гостеприимство такое, как, примерно, у нас. Например, на Аляске я видел действительно милых и хороших ребят.

Аляскинцы особенный народ, если можно так выразиться. Аляскинцы считают себя особым маленьким народцем, группой связанных между собою людей. Если человек, работавший в Аляске, встречает прежнего знакомого по приискам уже в США, он обязательно должен старому знакомому помогать, всячески итти ему навстречу. Это своего рода нелегализированное братство, род масонской солидарности.

Однажды в городе Сан-Франциско я встретил одного аляскинского инженера, с которым познакомился во время моей поездки по аляскинским приискам. Звали его м-р Л. К. Райт, и он действительно был очень «правильный» парень, хоть куда. Он сразу потащил меня в кафе «Свистящего поросенка», хозяин которого когда-то жил в Аляске и там подзаработал.

В этом кафе нас поили кофе, кормили разными сладостями, потом водили в заднюю комнату, чтобы там выпить, затем для нас играла веселая музыка и, в довершение всего, хозяин не хотел с нас брать денег. Это была с его стороны большая жертва, так как в кафе по случаю плохих дел почти не было посетителей.

Когда я приезжал на рудник иди на завод, я старался ходить один...

Веселье в США часто принимает мрачный характер. Вспоминаю, как в одном из городов Аляски однажды я был свидетелем того, как сидевшие в кафе вдруг ни с того ни с сего начали палить из револьверов в пол. Я немножко удивился, что за странная история. Спрашиваю хозяина: «В чем дело?» А он говорит: «Это свадьба сегодня, да вы не обращайте внимания, ведь они не в потолок, а в пол дуют».

Я сначала не понял, но оказалось, что мы сидели в первом этаже и под полом ничего, ни складов, ни жилья не было. Стрельба в пол никому не опасна, другое дело стрельба в потолок, где на втором этаже были комнаты для приезжающих. То, что по случаю свадьбы, вместо песен и плясок, как у нас, наделали трескотни из револьверов и напустили дыма, это никого не удивляло — таков был мрачный характер веселья.

Когда я приезжал на рудник или на завод, я оставлял автомобиль в сторонке и старался ходить по заводу один, потому что в Америке не любят, когда по заводу шатаются кучками визитеры. Работники, с которыми приходилось встречаться в цехах, охотно давали объяснения, но вообще на производстве не любят много разговаривать, достаточно перекинуться двумя-тремя словами, где это надо. Когда я раньше бывал в США, то говорить о нашем Союзе и о том, что у нас хорошо идет дело, было совершенно невозможно. Редко кто слушал. А вот в эту поездку, как только узнавали, что я из Союза, сами начинали выспрашивать, как живется, как работается, правда ли, что здорово хорошо идет дело, что весело живется у нас в Союзе.

Я, конечно, был далек от того, чтобы заниматься пропагандой, но что же поделать, когда рассказывают разные случаи или когда читаешь в газетах о разных фактах, вроде чарльстонского административного постановления:

Political Notice from the eminent "Charleston Gazette": I have not at any time made the statement attributed to me that I would, as elected mayor of South Charleston, close the town. Anyone circulating such reports is misrepresenting the truth.

(«Административное постановление — из газеты «Чарльстон-газетт». Чарльстон, Западная Виргиния. Никогда я не делал приписанного мне заявления, что я, будучи избран мэром Южного Чарльстона, закрою доступ в город. Всякий распространяющий такие слухи извращает правду».)

Ну, а американцам смеяться не приходится, а скорее плакать. Конечно, расскажешь им о преимуществах нашей социалистической системы, о руководстве великого Сталина, расскажешь про наш Советский Союз и про коммунизм, — а раньше это было совершенно невозможно. Сам я никогда не начинал таких разговоров, я приехал изучать дело. Но когда меня приглашали в загородный клуб или вечерком к директору на квартиру, то я не отказывался и рассказывал про наш Союз и про нашу радостную жизнь так, как она есть, ничего не прибавляя, но и не убавляя. Они тоже рассказывали... про себя и свои порядки.

Если попадешь в богатую часть города — там прекрасные особняки, широкие улицы, пыли нет, кругом деревья и цветы...

Живут в Америке все-таки немного лучше, чем во Франции или Англии. Дома для служащих и рабочих строятся подрядчиками на живую нитку, часто из фанеры, обклеенной бумагой, эти домишки сдаются на выплату, на несколько лет, иногда лет на 20. Сумма, конечно, в несколько раз выше, чем стоит этот дом, считая проценты. Кроме того, иметь такой домишко не всегда приятно. Пока вы платите взносы, все ничего. А если почему-либо рабочий не выплатил ссуды в течение двух лет, то подрядчик через полицию преспокойно отбирает дом. Часто завод закабаляет за собой рабочих, входя в сделку и покупая договор у подрядчика: рабочему деваться некуда, если он уйдет, то потеряет и дом и взносы. Таким образом, рабочие поневоле делаются «смирными». В рабочих поселках живут не только рабочие, но и все те, которым нужно быть близко к заводу, но администрация живет в сторонке, где дома много лучше, насажена зелень и т. д.

В западных штатах дома стоят на некотором расстоянии друг от друга. Квартал представляет четырехугольник. Заборов нет. Промежутки между домами — для автомобилей, чтобы их можно было туда ставить или помещать в сарайчики.

Если попасть в богатую часть города — там прекрасные особняки, широкие улицы, пыли нет, кругом деревья и цветы. Другая картина там, где обиталище среднего обывателя, конторщика, служащего — домики победней, денег и времени заниматься садиками и цветниками у них меньше. Еще хуже выглядят домики рабочих. Резкая разница в положении, в одежде, фигуре, лице — между начальством, богатыми и теми, которые работают постоянно на заводах, рудниках. Такая же разница и в жилищах, в экипажах: у одного прекрасный «кадиляк», у другого сильно подержанный «форд».

Мне всегда становилось грустно, когда я попадал в американские рабочие кварталы, особенно в больших городах, в Нью-Йорке, Чикаго, Сант-Луисе. Жарко, грязно, пыльно. Темные квартиры. Особенно плохо ребятишкам, у них подлинно грустная жизнь. Ни песен, ни музыки. Особенно музицировать и не будешь в виду следующих постановлений полиции.

Washington, D. С. From the "police regulations" of the Capitol. Anyone playing immoral music shall be liable to arrest.

(«Округ Колумбия, Вашингтон. Из полицейских правил. Подлежит аресту всякий, кто исполняет безнравственную музыку».)

А какая музыка безнравственна, определяется в участке. Тут много не наиграешься и не натанцуешься.

Очень низкий культурный уровень замечал я у большинства. Очень мало читают, по сравнению с нашими рабочими.

Я поинтересовался в Денверской библиотеке, какие берут для чтения книги. Все больше бульварные и детективные романы. Увлекаются похождениями бандитов, преступников, сыщиков. Правда, есть некоторая группа читателей, которая любит хороших писателей — Синклера, Ромена Роллана, Диккенса, из русских почему-то любят Достоевского. Очень мало читают книг по естествознанию. Публика плохо знает географию. Так, например, один чертежник в Аризоне думал, что Вена это какое-то европейское государство. Это неудивительно, когда даже в школах не особенно пропагандируют знакомство с историей, географией, естественными науками.

В плохой гостинице маленького городка все выглядит по-другому

В одном штате инспектор народных училищ выгнал учителя, который считал правильной и нужной для ученья теорию Дарвина. Он кричал в классе, когда был обнаружен вредный уклон пострадавшего учителя:

— Дети, посмотрите на меня, посмотрите на меня, можно ли подумать, что мы произошли от обезьяны.

А сам он был удивительно похож на обезьяну, как мне сообщали ученики, рассказывавшие эту историю.

Американцы крайне односторонние люди; они специализируются, точно и четко работают по своей специальности и в то же время у них огромные прорехи в общем образовании, они похожи на больших детей в самых как будто бы несложных политических вопросах.

Когда по Америке ездишь в поезде и останавливаешься в хороших гостиницах, то все выглядит как следует. Когда же ездишь по заводам, по глухим рудникам, по маленьким отелям в городишках, то убеждаешься, что в прославленной Америке есть и клопы и вши и все, что полагается по штату для плохой гостиницы маленького городка. Пища неважная. Очень много употребляют консервов и мало овощей. На рудниках два раза в неделю солонина. Фруктов на севере нет, а вот на юге, в Калифорнии, родятся апельсины, много винограда. Не так много из них достается рабочим. Калифорния чрезвычайно богата. А вот рядом, в Аризоне, в Неваде, где пески и пустыня, там опять ничего нет, ни фруктов, ни овощей, и рабочий класс сидит на хлебе, на консервах.

Но как они плохо ни живут, а природное чувство юмора не оставляет настоящего американца.

Нет, нет, а прочитаешь в газете какую-нибудь комическую заметку; например, объявление о том, как спасают души в штате Мичиган:

Soap and Salvation Free

10 cents Size Ideal Toilet Soap handed to you by smiling young lady in the lower lobby on your way out First Baptist Church.

Lively Re-joy sing at 7’ sharp

The Old Sweet Song:

Whiter than Snow

Sung by Mr Clump.

(«Мыло и спасение души бесплатно. По выходе из первой Баптистской церкви в нижнем вестибюле улыбающаяся молодая девушка вручит вам десятицентовый кусок туалетного мыла Идеал. Ровно в 7 часов м-р Кламп споет старую чудную песенку — Белее снега».)

Горное дело в США в его развитии очень осложняется спекуляцией, перепродажей месторождений, фиктивными заявками и т. д. Все это вредно отражалось на постройке заводов и фабрик, поселков, которые вовсе не нужно было строить в этом месте, если бы существовало разумное плановое хозяйство. Если кому надо убедиться в негодности капиталистического способа производства и в неразумности многих затрат, тот должен поехать в Колорадо или в Калифорни и посмотреть на то, что наделали первые пионеры горного дела и металлургии. Все, что там сделано и построено, можно было при нашем способе производства и рационального планирования достичь с потерями втрое меньшими.

Вся та большая работа, которая была проделана горными инженерами, такими как м-р Брентон и другими, почти совершенно сошла на нет, благодаря спекуляции, перепродаже, лихорадке, создаваемой шайками спекулянтов, при активном участии заинтересованных банков и газет.

То же самое происходило в районе Сан-Жуан, где после первого открытия сделано было много фальшивых заявок, нарочно подсыпали золото в разрезы и продавали за большие деньги заведомо никуда негодные месторождения. Есть много документов, которые я просматривал и в которых говорится об этом. Говорится о том, как один «счастливчик» м-р Торнтон приобрел жульнически проданную шахту, где было «подсоленое» золото. По мысли талантливого спекулянта, там ничего больше и не должно было быть, но когда наивный м-р Торнтон прошел 5—6 футов совершенно пустой породы, то вскоре наткнулся на золотую жилу, которая совершенно случайно оказалась ниже «подсоленого» местечка. Через две недели он продал это богатое месторождение банку за полмиллиона долларов, а банк заработал на этом несколько миллионов долларов, организовав акционерное общество, выпустив акции и несколько раз сыграв на повышении и понижении. Особенной ловкостью в этих делах прославились братья Гугенхейм. Странно было мне, советскому инженеру, человеку, привыкшему производительно трудиться, наблюдать за тем, как деятельность всех этих людей направлена была не по прямому назначению, а на жульничество, обман, на всякие фокусы. Часто инженеры, люди как будто серьезные, заняты были не добыванием, опробованием руды, извлечением золота и других металлов, а пустой спекуляцией. На это дело тратилось огромное количество сил совершенно непроизводительно. Так происходило в Лидвиле, в Сан-Жуане, Виргинии и других местах, знаменитых своими спекуляциями, разными историями, кончавшимися разорением честных тружеников и обогащением банкиров.

Прямо удивляешься, когда же люди находили время заниматься настоящим производственным делом. Конечно, такие работники и знатоки, как инж. Эммонс, не занимались спекуляцией и своими работами дали возможность штату Колорадо точно определить структурное соотношение рудных месторождений. Но таких твердых и честных геологов было немного, и большею частью интеллигентный, высококвалифицированный труд тратился непроизводительно. М-р Эммонс очень редкое и счастливое исключение, своей четкой и ясной мыслью он научно определил месторождения штата Колорадо и дал для главнейших месторождений их экономическое освещение, то, что в США не делалось в то время.

Большая работа по организации промышленных предприятий сошла на-нет, благодаря спекуляции...

К этому времени относится вторичное открытие района Криппл-Крик — первое открытие было неудачное, хотя и создало огромный приток старателей и золотоискателей, Дело тогда кончилось «бумом», разорением многих людей. Тогда спекулянты и жулики удачно «подсолили» несколько участков; в результате ажиотажа и золотой лихорадки собралось там около четырех тысяч человек, которые надеялись на несметное обогащение. Никто, однако, золота тогда не обнаружил, и собравшиеся разошлись, кто куда, чтобы не умереть в горах с голода. Говорят, что все-таки повесили одного из молодцов, подозревавшихся в спекуляции, но этим ничего не достигли, и шумный лагерь старателей опустел в мгновение ока. И вот, когда геолог Эммонс доказал, что в Криппл-Крике должны быть многочисленные, но не богатые жилы, тогда приступили к организованным поискам, нашли эти жилы, но небольшие компании, конечно, разорились, и богатство, как всегда, попало в руки Гугенхеймов. Остальные жилы Криппл-Крика открыты были бывшим плотником В. С. Стратоном, который кроме своей постоянной работы занимался изыскательством и, в конце концов, довольно серьезно овладел геологической наукой и разведками. Он научился владеть паяльной трубкой и вот однажды, найдя похожий на свинцовый блеск кусок руды, вздумал пропаять его паяльной трубкой, как это он часто делал. Оказалось, что это было теллуридное золото, которое при плавке дало небольшой шарик драгоценного металла. У нас в СССР есть много месторождений, руды которых мы должны проплавить в опытных лабораториях, чтобы найти в них золото. Нам очень интересно знать историю открытия теллуридных жил, сделанных в Криппл-Крике м-ром В. С. Стратоном. Это новое открытие дало возможность разрабатывать, правда, очень глубокие жилы, но с постоянным и верным содержанием золота. Независимый рудник и рудник компании «Вашингтон» до сих пор работает уже много лет на этих жилах, и было время, когда там добывалось на 11 миллионов долларов золота в год. То же самое относится и к другим, очень многочисленным рудникам, расположенным в Криппл-Крике. Нас это дело интересует потому, что мы должны из опыта прошлого штата Колорадо извлечь урок для нашей молодой Советской страны, чтобы наши геологические разведки велись по определенному плану с наименьшими затратами, и чтобы все разведки сопровождались исследовательской работой. Наши разведки должны сопровождаться эксплоатацией, кроме того мы должны немедленно исследовать руду, чтобы знать, как ее обработать на фабрике наиболее экономным способом. Мы должны связать каждую разведочную шахту с небольшой обогатительной фабрикой, затем уже вести параллельно с этим проектные работы больших фабрик в наших институтах на основании геологических и исследовательских данных, если действительно нужны крупные фабрики. Простые и небольшие фабрики должны сразу работать, давать золото и освещать технологический процесс. Для нас это огромный урок, как нужно оборудовать рудники, фабрики, какое техническое усовершенствование нужно от них перенять. Это первое, и второе — мы должны учиться, как не нужно организовывать предприятия, как не нужно тратить лишние средства на постройку никому не нужных больших фабрик, рудников, заводов, на всю эту горячку, разоряющую массу людей, обходящуюся чрезвычайно дорого для государства. Мы не можем допускать это в нашем Советском плановом государстве, где строится подлинный социализм, и где люди уже стали другими, чистыми, неспособными на обман. А ведь в США все эти спекуляции совершенно не случайны, они совершенно сознательно раздуваются и искусственно поддерживаются банками через связанные с ними газеты, через агентов и т. д. Банки в мутной воде ловят рыбку, выпускают дутые акции, выкачивают из всего населения последние сбережения и средства. Сколько рабочих и служащих разорялись, покупая акции, которые затем шли на понижение, за бесценок скупались банками, через некоторое время снова подымались в цене, тогда банки продавали их, и так проделывали по нескольку раз.

Благодаря спекуляциям обогащались банкиры и разорялись честные труженики...

Банки получают прибыли за счет народа, работающего на рудниках и приисках...

Таким образом, при знакомстве с деятельностью этих банков, я пришел к заключению о колоссальном вреде этой организации для народного хозяйства. Я уверен, что вообще никакое государство, даже такое богатое, как США, не сможет по-настоящему развернуть свои национальные богатства и построить как следует свою жизнь, пока банки, захватившие в свои руки промышленность и торговлю, будут продолжать существовать. Этот финансовый капитал, безусловно, погубит страну и уже в настоящее время является задержкой дальнейшего ее развития. Только социализм, как наиболее совершенная форма народного хозяйства, может спасти США. Для каждого мало-мало понимающего человека очевидно, что социальная революция диктуется не из Москвы, не из Коминтерна, а неизбежность ее обусловливается самой деятельностью Уолл-Стрит, бостонских банков, и тяжелым голоданием трудящихся США. Многие лица, с которыми я разговаривал, совершенно не имевшие никакой симпатии к нашему Союзу и по своему классовому признаку никак не принадлежавшие к рабочему классу, все-таки считают, что должна быть произведена социальная революция, и что иначе никак нельзя организовать народного хозяйства США. На настроение этих интеллигентов, конечно, нельзя рассчитывать как на опору революции. Революция должна быть в Америке создана руками своего собственного, американского рабочего класса, а за пролетариатом пойдут — эта интеллигенция, разоренная мелкая буржуазия, а также фермерство, которое сейчас пролетаризируется и настроено весьма оппозиционно.

Я не хотел говорить на эту тему в Америке, я больше слушал, что говорят американцы, потому что мое дело было изучать американскую промышленность и жизнь, а вовсе не заниматься агитацией или думать о глупостях, вроде «экспорта революции».

Несмотря на все это, нужно еще раз и много раз подчеркнуть, что техника дела в Америке очень высока.

Из Денвера с рекомендательными письмами я поехал в Бютта (штат Монтана) и весьма подробно там изучил положение дела на рудниках Анаконды. Оттуда я отправился в одно из самых крупных предприятий Америки по золоту — «Хомстек-Майн», находящееся в южной Дакоте около города Дедвиль. У меня было рекомендательное письмо к м-ру Б. С. Уайт — управляющему этим рудником, а также к главному инженеру Р. Г. Вейленд и инженеру Л. Б. Райт. Кроме того, я имел возможность изучить металлургию у м-ра А. И. Кларка.

«Хомстек» является самым крупным золотым предприятием в Америке, он прекрасно построен, имеет самое лучшее оборудование, огромные компрессорные устройства, весьма длинные откаточные пути и штреки, выработки там ведутся путем магазинирования, грунт чрезвычайно крепкий, крепления почти не требуется, подъемные машины подают наверх руду при помощи скипов. Все рудники электрифицированы полностью, водоотливы поставлены прекрасно, так же как и вентиляция, освещение и сигнализация. Все материалы, которые я там получил, я использовал в I и II томах моего труда «Золотая промышленность». Все расчеты II тома я взял применительно к прекрасному оборудованию Хомстека и методам его работы. Но, кроме рудников, я ознакомился еще и с циановым заводом. Эти чрезвычайно интересные предприятия также дали мне богатейший материал для строительства у нас в СССР. Знакомство с этими предприятиями принесло нам большую выгоду, так как действительно постановка дела на них образцовая. Мне удалось кроме фотографий различных частей и различного оборудования Хомстекской фабрики достать много калькуляций, расчетов, чертежей, а также технический отчет за 1929 г. Все это было для меня чрезвычайно интересно.

После Хомстека я проехал снова в Калифорнию, где еще раз осмотрел наиболее интересные золотые рудники и проверил еще раз мои расчеты. Затем проехал в Аризону, где ознакомился с аризонскими предприятиями. Я пробыл довольно долго на рудниках и фабриках «Калумет энд Аризона Майнинг Ко»,^[64] в г. Дугласе, а также на фабриках Международной плавильной компании в Майами (International Smelting Company). Затем я посетил предприятия «Майами-Коппер-Компани» и проехал в Лос-Анжелос, где ознакомился со всеми материалами и лабораторными данными «Компании Саусвестерн». С этим исследовательским институтом и его лабораториями (Southwestern Engin. Corporation) я завел оживленные отношения, и много исследований наших руд было произведено в этом институте.

Затем я проехал в штат Юта в город Соленого Озера и весьма подробно ознакомился с предприятиями в Гартфильде. Там я видел очень много интересного, осмотрел имеющуюся там обогатительную фабрику Магна (Magna), также ознакомился с открытыми работами «Юта-Коппер-Компани» в Бингаме, около города Соленого Озера (Salt Lake City). Живущие в штате Юта (Utah) мормоны — народ очень трудолюбивый и интересный. Когда они под влиянием религиозной пропаганды ушли из штата Массачузетс и переселились в штат Юта, они организовали финансово-олигархическую общину и много потрудились над превращением штата Юта в ряд цветущих сельскохозяйственных ферм. Про мормонов рассказывают много разной клеветы, но нельзя отнять от них их трудолюбия и организаторских способностей. Все же история с переселением их, как говорят, была делом бостонских банков, которые двинули на запад распропагандированные ими религиозно настроенные толпы колонистов, часть из которых прочно осела на рудниках и фабриках «Юта-Коппер-Компани», сохраняющих до сих пор весьма крепкую и сильную, но подозрительную связь с бостонскими банками.

Разъезжая по штату Юта, я сильно захворал, настолько, что принужден был остановиться в одной мормонской ферме, хозяева которой очень любезно ухаживали за мной, пока я не поправился и не смог далее продолжать свое путешествие. Нравы в штате Юта у мормонов довольно странные. Сами мормоны не курят в силу религиозных традиций. Но они преследуют тех, кто курит. При мне из редакции «Desert News» выгнали одного сотрудника и, кроме того, писали:

Any writer who directly or indirectly encourages the use of cigarettes is a menace and should be banished from the public prints. Salt Lake City, Utah.

(«Писатель, прямо или косвенно поощряющий курение папирос, является угрозой и должен быть изгнан из рядов общественной печати».)

А рядом, как только переедешь в штат Калифорния, выгоняют за то, что мало или cовсем не куришь.

Таким образом, в течение пяти месяцев все время переезжая с места на место на автомобиле, я знакомился с крупнейшими предприятиями США и подробно изучил их как со стороны технической вооруженности и методов работы, так и со стороны их организации, взаимоотношений с вышестоящими финансовыми организациями, трестами, банками и другими.

По моему мнению, в отношении техники нам многое еще надо брать от США — очень высока их техника и высока производительность труда.

Что же касается методов финансирования и организационной увязки предприятий с финансовыми трестами, то тут безусловно нам нечего брать пример с США. Наоборот, капиталистическая организация промышленности стоит значительно ниже, чем наша социалистическая система производства.

Рудник и фабрика компании Хомстек

В вопросах техники, повторяю, многому нам еще надо учиться, и я нисколько не стыжусь сознаться в этом. Затем нам очень важно изучить, какими способами в разных местах Америки добывается золото из руд полиметаллических и из руд кварцевых.

В Америке полиметаллических руд гораздо больше, чем сухих кварцевых золотых руд. У нас тоже очень много руд полиметаллических, и мы тоже, как и США, должны добывать из них золото не на обогатительных фабриках только, но плавить руды на металлургических заводах.

Золотая промышленность США ведет свое начало с 1573 г., когда Понсе де-Лион высадился во Флориде, узнал там, что индейцы добывают большое количество золота и увидал, что туземцы носят золотые украшения. Европейцы сначала стали добывать золото в реках примитивным путем — на маленьких промывных устройствах, где пользовались для улавливания золота цыновками, а иногда подстриженными бараньими шкурами.

Затем, около 1799 г., был найден довольно большой самородок, и тогда начали разрабатывать небольшие рудники в штате Виргиния и в других местах.

Когда я просматривал отчеты Монетного двора и аффинажного завода в Вашингтоне, по документам видно было, когда и из какого штата сдали присылать на аффинажный завод золото.

Имя штата Виргиния упоминается в отчете Монетного двора в 1809 г. В первый раз в этом году было целое нашествие золотоискателей на штат Виргиния. Затем нашли золото в еще больших количествах и по отчетам Монетного двора, которые любезно сообщила мисс М. М. О’Релли, стоимость золота, добываемого в этом штате в год, поднялась до 1 миллиона долларов.

Пока не открыты были Калифорнийские рудники, такая добыча считалась приличной.

В южной Калифорнии начали эксплоатироваться россыпи в 1830 г., но очень слабо, а пока золото продолжал давать Апалахский район, который охватывает пять старых штатов, но вообще большой роли в золотодобыче он не играл. Максимум добычи этого района относится к промежуточному времени между 30—40 гг., затем открыты были калифорнийские залежи, сразу затмившие все другие американские месторождения.

Золото открыто было в Калифорнии в сороковых годах, как говорят, Джемсом Маршалом, плотником, и это стало самым знаменитым событием в истории золотой промышленности. Это открытие послужило стимулом к массовому переселению людей в Калифорнию со всех концов мира. Это вызвало колоссальное расширение международной торговли и укрепило мощь США, которые ловко сумели вовремя присоединить к себе Калифорнию.

Я достал в Бостоне книгу Роберта Джемсона. Автор этого сочинения еще в 1816 г. утверждал, что в Калифорнии имеются аллювиальные залежи золота.

В той же самой библиотеке я нашел материалы испанца Мануэля Кастанарес, который был депутатом еще на Мексиканском конгрессе. В своем докладе он писал: «Золотые россыпи, открытые в прошлом году и привлекшие к себе большое внимание горнозаводчиков Калифорнии, чрезвычайно важны, и я уверяю вас, что они представляют собой один из самых ценных ресурсов».

Все эти разработки при испанцах производились в очень небольших масштабах, а между тем американцы следили за этими разведками и поисками и чрезвычайно внимательно относились к открытию золотых жил и россыпей. Томас А-Ларкен написал свое заключение в 1846 году в следующих выражениях: «В Санта Фелициана около Сан-Педро всякий может добыть от одного до пяти долларов в день, промывая золото, и очень важно привлечь к этому внимание правительства. Это может быть огромным источником дохода для американского правительства».

В то же время в долине Сакраменто, там, где теперь города округов Сиерра-Невада, Пласер, Эльдорадо, было открыто золото еще старыми русскими колонистами, причем эти факты также были известны американскому правительству. Последнее постаралось прибрать к рукам эти обширные земли, которыми официально владела Мексика; но на самом деле эти земли заняты были, главным образом, русскими, оставшимися с 1826 года, т. е. с того времени, когда Николай I, по соглашению с испанцами, разрушил крепости и вывел русские гарнизоны. Русские же колонисты остались на местах. Испанское правительство боялось русских колонистов и боялось того, чтобы русские нашли золото. Испанцы справедливо опасались, что эмигранты, прибывающие в золотые районы вместе с русскими, в конце концов выживут испанцев из их владений. Таким образом, по некоторым американским источникам видно, что испанцы сознательно задерживали много открытий до тех пор, пока упомянутый плотник, по имени Дж. Маршал, случайно не открыл большое золотое месторождение. Он как раз в то время работал у м-ра Джона Саттера; об этом написана целая книга под названием «Саттерс-Гольд» («Саттерово золото»), о которой я уже говорил. И вот на той мельнице, которую он построил для этого Саттера, он в спускной канаве мельничного пруда нашел много блестящих кусочков желтого металла. Он попробовал несколько кусочков раздавить молотком и убедился, что этот материал весьма пластичен и ковок, так что он может быть медным колчеданом. После этого он отнес этот кусочек на кузницу, где путем плавки окончательно убедился, что это золото. После этого м-р Саттер послал этот кусок золота, поднятый плотником Маршалом, в институт в город Вашингтон. Там окончательно убедились, что это золото, и привлекли к этому внимание американского правительства. Таким образом оказалось, что это было большое дело. Вскоре некоторые рабочие Саттера начали рыть землю около мельницы, и там оказалось много золота. Между рабочими было несколько горняков, которые прекрасно знали золотое дело и построили лотки, какими они когда-то пользовались. Когда горняки начали промывать гравий около мельницы и добывать много золота, то все рабочие бросили работу на фермах, на мельнице, на заводе Саттера и занялись промывкой гравия.

Таким образом, золото было открыто. Батраки со всего ранчо (поместья) сбежались работать на золоте, рабочие ушли на золото, индейцы отказались жать посевы сахара и тоже ушли на золото. Старатели и горняки угнали стада Саттера, а также его лошадей, чтобы ездить на них; скотину перебили на мясо.

Вскоре Калифорния дала золота на сумму 10 миллионов долларов. Никто в Испании не знал об этом, но Вашингтон уже знал обо всем значении этого открытия. Договор о присоединении к США бывшей республики «Звезды и Медведя», основанной русскими поселенцами, был подписан тогда, когда Соединенные Штаты убедились в богатствах Калифорнии. Этим объясняется особое внимание вашингтонского правительства к этим землям, присылка солдат в подкрепление для восставших против испанского владычества горняков, старателей и русских поселенцев. После этого масса народу хлынула в Калифорнию, и там началась не только золотая горячка, но и вслед за ней общее развитие всей страны. С самого начала это было, конечно, не совсем так, поля были заброшены, дома оставались недостроенными, люди ничем не стали заниматься, кроме производства лопат и мотыг, промывки песков и добычи золота. Вслед за этим сейчас же двинулась масса людей из других стран и начались организованные поездки в Калифорнию. В это дело были вложены крупные деньги лицами, занимающимися золотом. Большие капиталы были вложены в производство инструментов, оборудования, постройку домов, на доставку продуктов питания. И, наконец, самые энергичные люди из разных стран устремились туда, и некоторые действительно сделались горняками, но многие занимались торговлей и заработали на этом деле больше, чем настоящие старатели, золотничники.

Оборудование первых приисков было очень простое, промывали в лотках, затем стали строить так называемые американки или баксы. Это тот же самый тип промывки, что употребляется у нас еще до сих пор. Потом эти самые баксы стали делать гораздо больших размеров, и получилось что-то вроде нашей теперешней бутары. Это приспособление понемногу снабжалось решетами, делалось все длиннее, усовершенствовалось и лучше обслуживало нужды старателей. Последнее из приспособлений, изобретенное тогда, получило название «Длинный Том».

Так же, как и у нас, рабочие работали на протирке, в конце приспособления ставили еще плоскони. В то же самое время стали применять амальгамацию для лучшего улавливания золота.

Эти первые дни Калифорнии для нас чрезвычайно интересны потому, что во многих местах мы переживаем как раз сейчас время развития старательской добычи. Поэтому нас интересует не только история этих открытий, а также обстановка, которая дала возможность получить такое огромное количество золота.

В Калифорнии обнаружены были не только первичные россыпи, но также и более древние, образовавшиеся в старых руслах. Наконец, на высоких террасах находили большие террасовые залежи, которые также являлись прежними руслами рек.

После того как золото было открыто в россыпях внизу, мало-помалу золотоискатели стали подниматься вверх по речкам и открыли вдоль нижнего склона Сиерры ряд террасовых россыпей; затем нашли большую центральную жилу, которая простиралась на очень большое расстояние (Mother Lode). В этих поисках россыпей и жильного золота, в разработке их с самого начала старатели работали в одиночку, но потом они стали объединяться в маленькие артели человека по четыре, которые были нужны для работы на маленьких бутарах. Затем произошло еще большее объединение, потому что нужно было работать на более крупных промывных устройствах, как «Длинный Том», а кроме того, найдены были рудные месторождения, на которых маленькими группами работать было совершенно невозможно, и требовались крупные капитальные вложения.

Вот эти старатели объединеныбыли в более крупные артели, но тут поднялся вопрос о правах старательских работ на рудниках, и губернатор Калифорнии Ричард Менис Смит поставил вопрос о том, чтобы правительство получало доходы от этой эксплоатации и чтобы ему сдавалось все золото. Он поставил вопрос о том, чтобы земли стали собственностью правительства и передавались бы для эксплоатации крупным компаниям за определенную цену. При этом была гарантия, что крупные компании добудут гораздо больше золота на крупных рудниках и хорошо заплатят за это, тогда как от старательской вольницы много взять было нельзя. Капиталистические отношения были шагом вперед для Калифорнии того времени. Однако, старатели отказывались пускать на золотоносные земли предпринимателей, отстаивали собственные права и никаких других прав не признавали.^[65] Старательский собственный закон по эксплоатации золотых россыпей был весьма демократичным законом, но он был невыгоден для государства США. На основании неписаной конституции была выработана организация горных поселков, в которых жили старатели, разрабатывающие золотые россыпи и рудники. Они выбирали магистрат и депутатов, которые разбирали вопросы о правах на участки. Этот патриархальный мир, который описывается у Брет-Гарта, привлекателен для него отчасти вследствие испуга писателя перед новым фактором — капиталистом, а также вследствие хорошей плебейской ненависти разночинца-демократа к эксплоататорам, кто бы они ни были. Но зрячей эту ненависть признать никак нельзя.

Мало-по-малу на протяжении 500 миль появилось население до 200 тысяч человек, которое, в сущности, не имело ни правительства, ни военной и гражданской власти и в та же время добывало золото. Чиновников, присланных от правительства, сначала не признавали, но, в конце концов, это «Эльдорадо» было прикончено, золото попало в руки вашингтонского правительства и нью-йоркских банков; капитал выдвинулся на золотопромышленную арену, как новая организующая сила.

В настоящее время в Америке правительство и его органы весьма сурово относятся даже к тем писателям, которые вспоминают прежние калифорнийские дни и описывают старую организацию, которая тогда была. Правительственные чиновники старались все время рассказывать, что это было время анархии. На самом деле это было не совсем так. Там существовали примитивные общины, которые, конечно, не могли построить такое организованное крупное предприятие, как могли это сделать банки. Не могли поэтому старатели дать очень много золота правительству США. В этих своеобразных коммунах было большое количество прежних обитателей Калифорнии — потомков старых русских колонистов, но еще больше было людей, бросивших свою родину, чтобы попытаться найти богатство на золотых приисках. Конечно, как только туда проник крупный капитал, началось социальное расслоение этих общин.^[66] Первое время, когда еще сильны были старые традиции, не позволялось никому захватывать более двух участков, а также не разрешалась торговля и спекуляция земельной собственностью. Впоследствии, когда население приисков перевалило за сотню тысяч человек, демократические традиции первых старателей сильно стали изменяться. К изменению этого порядка приложили руку прибывшие американские предприниматели, агенты разных синдикатов и банков, агенты правительства, которым общинные порядки были невыгодны. Они начали в различных формах и различным путем подчинять себе торговлю в этих первобытных коммунах, овладевать землею и средствами получения золота. К этому времени относится открытие питейных заведений, трактиров, ресторанов, которые первое время магистратами старательских общин были запрещены. Появилось много игроков, трактирщиков. Затем появились воинские отряды американского правительства, которые сначала следили, чтобы не было скандалов, драк, грабежей и т. д. Как только проник капитал, началась скупка участков, спекуляция ими; поднялся вопрос о правах приискателей владеть земельными участками, поднялся вопрос о том, имеют ли право без разрешения правительства работать без всяких оснований все эти, неизвестно откуда пришедшие, люди.^[67] Мало-по-малу правительство захватило в свои руки все земли и сдало их в аренду крупным компаниям.

Таким образом крупный капитал проник в эту своеобразную старательскую калифорнийскую «коммуну», овладев золотопромышленностью, начал вкладывать большие средства в предприятия. В следующие десять лет Калифорния добыла золота для правительства США на много миллионов долларов. Таким образом капиталистические отношения того времени оказались шагом вперед для Калифорнии, и усиление добычи золота в Калифорнии сыграло важную роль в истории США, послужило источником укрепления мощи Северных штатов во время гражданской войны с Югом.

Если бы золото, добытое на Тихоокеанском побережье, попало к началу войны 1861—1865 гг. в сундук Южной конфедерации, то результаты войны могли бы быть совершенно другими. Но своеобразные первобытные коммуны, которые существовали в Калифорнии до организации крупных предприятий, были все время больше на стороне северян, чем на стороне южан. Одно уже то, что на юге существовало рабство, отталкивало калифорнийские золотопромышленные артели и старательские организации. Поэтому они открыто поддерживали Северные штаты еще до организации крупных предприятий, основанных на средства северных банков; стоимость золота и серебра, которые были ими отправлены в распоряжение северного командования, была очень велика. Кроме того, много золота было получено правительством путем скупки и т. д. По этому поводу имеется огромное количество материалов в Калифорнии (в Сакраменто и Сан-Франциско), и ясно видно, каким образом открытие золота послужило к усилению Северных штатов, каким образом война была выиграна именно благодаря этому золоту. Это же золото дало США огромный толчок для развития промышленности и чрезвычайно усилило валютную мощь. Это золото дало возможность выпускать займы, вести оживленную торговлю и всегда выполнять свои обязательства.

Золото в Калифорнии пошло не только в уплату за военное снаряжение, которое дало возможность северянам выиграть борьбу, но пошло впоследствии на то, чтобы дать возможность США сделаться той промышленной, развитой страной, какой она является сейчас.

При помощи золота, а также цинка, свинца, меди, США имели возможность развить свою тяжелую промышленность и сделаться чрезвычайно мощной страной. Это для нас должно служить примером. Развивая нашу промышленность, мы должны все золото передавать в распоряжение нашего Советского правительства, чтобы усилить его мощь. Кроме того, золото служит в руках нашего правительства лучшим ресурсом для покрытия своих обязательств, для укрепления балансов внешней торговли, дает возможность покупать оборудование и технические материалы для постройки и оборудования наших прекрасных новых заводов. Наконец, золото, открываемое в горах, в далекой местности, всегда ведет за собой открытие нефти, меди, железа. Так же, как в Калифорнии, создаются у нас в СССР новые города, оживают пустынные местности, развиваются промышленность, торговля, сельское хозяйство, строятся новые заводы, промышленные предприятия, фабрики. Разница однако в том, что в недрах американского капитала возникает его собственное отрицание, т. е. пролетариат как класс, а у нас победивший пролетариат строит социализм и семимильными шагами идет к построению бесклассового общества.

Мы у себя дома имеем поэтому все возможности безошибочно построить нашу советскую золотопромышленность и тем укрепить мощь СССР.

Вот почему по поручению тов. Сталина я так тщательно собирал материалы, так усердно изучал золотое дело, объезжая рудники и фабрики почти все время на автомобиле. Но я не рассчитал состояния своего здоровья, сначала захворал в штате Юта, а потом добрался до Нью-Йорка, где П. А. Богданов устроил меня в госпитале. Затем, когда я немного поправился, П. А. Богданов отправил меня в сопровождении врача в Лондон, откуда я добрался до Берлина, а затем приехал домой в Москву. Там меня начали серьезно лечить, но я скоро вернулся к работе, которую не мог прекращать. Я должен был использовать весь тот опыт и те материалы, которые собрал в США. Поэтому я продолжал все время работу, иногда, когда мне было очень плохо, отлеживался и снова работал.

Я находился под наблюдением врачей и все время вел работу в самых отдаленных уголках нашего Союза, где на моих глазах росла и ширилась золотая промышленность, согласно указаниям тов. Сталина. Вместе с тем росла вся наша страна и тяжелая промышленность и сельское хозяйство.

 Тов. Сталин и тов. Орджоникидзе на XVII партконференции в 1932 г.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ. БЕСЕДА С ТОВ. СЕРГО. ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ.

ПРОВЕРКА РАБОТЫ ПО ЗОЛОТУ, СДЕЛАННОЙ В СССР ВО ВРЕМЯ МОЕГО ОТСУТСТВИЯ. ПРИКРЕПЛЕНИЕ К ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗАВОДОВ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ ОБОРУДОВАНИЯ. УСИЛЕНИЕ РАЗВЕДОК.

ПОЕЗДКА МОЯ НА УРАЛ 1931 г. ОРГАНИЗАЦИЯ СНАБЖЕНИЯ.

ПОЕЗДКА НА АЛДАН; НОВЫЕ РАБОТЫ И УСТАНОВКИ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ. ДОКЛАД ТОВ. СЕРГО. СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. ОРДЖОНИКИДЗЕ. РЕШЕНИЕ ЦК О ЗОЛОТЕ. ПРИВЛЕЧЕНИЕ НОВЫХ РАБОТНИКОВ ВОСТОКЗОЛОТО В ИРКУТСКЕ.

СОВЕЩАНИЕ В НОЯБРЕ 1931 г. В ИРКУТСКЕ. НАЛАЖИВАНИЕ РАБОТЫ В ПЕРВОМ КВАРТАЛЕ 1932 г.

ПОЕЗДКА НА АЛТАЙ ВЕСНОЙ 1932 г. РИДДЕР. ОПИСАНИЕ РАБОТ НА РИДДЕРЕ.

ПОЕЗДКА НА БАЛХАШ, ЧИМКЕНТ, АЧИ-САЙ, ВОЛГАЗОЛОТО, КОЧКАРЬ, КЫШТЫМ, МИАСС. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ В ИЮЛЕ 1932 г.

СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. СЕРГО. РЕШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ПО ЗОЛОТУ. ТОВ. СТАЛИН ПОСЫЛАЕТ МЕНЯ НА ПЕРИФЕРИЮ С ТЕМ, ЧТОБЫ НАЛАДИТЬ РАБОТУ НА ЛЕНЕ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ И ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ.

ХАРАКТЕРИСТИКА ПОЛОЖЕНИЯ НА РУДНИКАХ К КОНЦУ 1932 г. КАЗАХСТАНСКИЕ ДЕЛА И СОВЕЩАНИЯ У ТОВ. СЕРГО.

ТОВ. СТАЛИН СТАВИТ ВОПРОС О ДАЛЬНЕЙШЕМ УВЕЛИЧЕНИИ ДОБЫЧИ В 1933 г. И О КРУПНЫХ АССИГНОВАНИЯХ.

Пустили первый ватер-жакет нашего Дарасунского завода.

Во время беспрерывных поездок по рудникам и заводам США, как я уже говорил, здоровье мое пошатнулось. Пролежав некоторое время в штате Юта. я приехал в Нью-Йорк, где меня ждала телеграмма тов. Серго, очень обеспокоенного состоянием моего здоровья. Благодаря заботам тов. П. А. Богданова, я был помещен в госпиталь и был поставлен более или менее на ноги. Затем в сопровождении врача, предоставленного т. П. А. Богдановым, я доехал до Лондона, где меня снова осмотрели врачи и разрешили ехать до Берлина. В Берлине еще раз осмотрели и разрешили дальнейшую поездку в Москву, конечно, со всякими заключениями врачей, с выпиской о консультации, с рентгеновскими снимками, со всеми материалами, интересными для московских наших врачей, но менее всего для меня.

В самом конце 1930 г., прибыв в Москву, я пошел к товарищу Орджоникидзе на квартиру. Он был очень рад, что я поправился, и сказал, что все ужасно беспокоились, чтобы мне не сделали операцию в США. Я доложил подробно т. Орджоникидзе о моей поездке, показал чертежи, материалы, карты, которые я принес на квартиру. В это время вошел тов. Сталин и принял участие в нашей беседе. Выслушав мой рассказ, он назначил мне время для более подробного доклада, который я ему сделал через несколько дней.

Тов. Сталин очень был доволен, что нам удалось достать такое огромное количество материалов по рудникам, фабрикам и заводам, решил, что надо все это подготовить к печати и издать в виде руководства для наших работников. Он распорядился, чтобы мне были предоставлены все возможности напечатать эти материалы, которые и легли в основу второго тома моей книги «Золотая промышленность», куда я включил описание наших советских предприятий, построенных на основе расчетов и проектов, привезенных из Америки.

Тов. Сталин настоял на том, чтобы я немедленно поехал отдохнуть в Гагры. Я выехал, но не смог просидеть там более 2 недель без дела. В это время во главе ВСНХ встал т. Орджоникидзе, который крепкою рукою повернул всю промышленность и одновременно с этим начал сколачивать вокруг себя твердый костяк хозяйственников, которые были его помощниками в трудном деле создания настоящей тяжелой социалистической промышленности.

Само собой разумеется, что я не мог в такое время отдыхать и вернулся на работу.

В самом начале своей работы т. Орджоникидзе и его ближайшие помощники созвали совещание хозяйственников, на котором выступил тов. Сталин.

На совещании хозяйственников 4/II 1931 г. были поставлены вопросы, которые обсуждались предварительно у т. Орджоникидзе. Это совещание хозяйственников, на котором выступал тов. Сталин, стало историческим. Его знаменитая речь об овладении техникой сделалась нашим знаменем во всей нашей дальнейшей работе.

После совещания тов. Сталин сказал мне, чтобы я еще раз зашел к нему по вопросам о дальнейшем строительстве золотой промышленности.

Я пришел к нему в его большой кабинет и сразу догадался, что тов. Сталин был очень утомлен работой последних месяцев. Он взял меня за руку и подвел к окну, чтобы лучше разглядеть:

— А ведь ты, действительно, поправился, — сказал он, — я все время боялся за тебя, когда ты был еще в США.

Тов. Сталин перешел к делу.

— Теперь, — говорил он, — мы изучили уже американскую технику и ознакомлены с положением нашей золотопромышленности. Дальнейшее ее развитие правительство будет определять своими постановлениями. Нужно будет, по крайней мере два раза в год, весною и осенью, заслушивать на заседании правительства о положении с добычей золота. С моей стороны обеспечена поддержка на все сто процентов. Теперь, после общего совещания по промышленности, едва ли есть надобность созывать совещание по золоту. Мы его созовем осенью — у меня или у Серго. Пока же налаживай работу, съезди на места и проводи в жизнь американский опыт. Летом расскажешь мне и Серго о работе, что нужно — выправим, а осенью устроим вам, всем золотничникам, генеральную проверку, что вы сделали и что вам дальше делать. Какие есть срочные вопросы, разреши у Серго, а пока пойдем погуляем.

Во время прогулки он продолжал все время интересоваться делами, но как-то совершенно просто вопрос перешел к моей личной жизни. Дело в том, что жена моя умерла еще в Баку и с тех пор моя семейная жизнь не могла наладиться.

Я думаю, что у тов. Сталина было не мало забот намного посерьезнее, чем переживания профессора, не умеющего устроить свою жизнь.

Но чуткий и внимательный Сталин не стал смеяться, внимательно выслушал меня и, легонько обняв за талию, сказал, что надо мне выбрать хорошего и верного друга, с которым легко было бы жить и работать.

Тут только можно представить себе во всем объеме всю внимательность тов. Сталина к людям, всю его внимательность и любовь к товарищам.

Знающий, что мне делать, я еще крепче начал работать и принялся за проверку того, что было сделано без меня. Поправив и подкрепив слабые места, мы начали еще сильнее развертывать работу золотой промышленности. На основе директив тов. Сталина мы правильно организовали труд, организовали доставку продовольствия и ввели очень много изменений в дело снабжения и транспорта. Тот опыт, который мы получили в США, применили к нашей промышленности, и день за днем, под руководством т. Серго, прежний кустарный золотой промысел стал изменять свое лицо. В Америку мы послали наших хозяйственников и инженеров изучать золотодобычу, а из Америки выписали еще несколько иностранных инженеров к нам на работу. Некоторые из них до сих пор продолжают работать.

Машиностроение, которое крепко наладил т. Серго Орджоникидзе, дало возможность многим отраслям промышленности усилить работу, используя то оборудование, которое стали давать наши заводы. Золотая промышленность в первую очередь получила оборудование с наших отечественных заводов, изготовленное по американским чертежам и образцам.

Согласно директив т. Орджоникидзе, к нам были прикреплены такие заводы как б. Путиловский, Воткинский, Выкса, Молотовский, Краматорский, Горловский и другие. Чтобы изготовить для нас драги и горнорудное оборудование, нужно было разработать все проекты и чертежи и все процессы изготовления деталей по цехам. Вот тут-то пригодились американские чертежи, калибры, шаблоны, инструктаж распределительных бюро и т. д. На б. Путиловском заводе выработали новый тип советской драги со всеми теми изменениями, которые сделали мы в полученных из США образцах.

Мы испытывали оборудование, прибывшее из Америки, — компрессора, перфораторы, подъемные машины, гидравлическое оборудование. Затем мы снимали чертежи, изготовляли модели и осваивали их на том или ином заводе. Конечно, это дело наладить было нельзя, но при помощи Серго и М. М. Кагановича много оборудования, которое в начале пятилетки ввозилось еще из-за границы, мы уже начинали изготовлять на наших заводах. По фотографиям, которые я привез из Америки, чертежам и инструкциям удалось ввести целый ряд технических усовершенствований, позаимствованных из США, и построить машины для новых рудников. Благодаря этому мы успешно начали осваивать рудники: Дарасун, Балей, Северный Енисей. Механизация россыпного золота также внедрялась все шире и шире, и уже за 1931 г. мы имели большое количество механизированной добычи золота. Вместе с тем приучили директоров и инженеров работать внимательнее, аккуратнее, более четко, обращать большое внимание на техническую вооруженность, на процент извлечения золота, на освоение оборудования.

М. М. Каганович, заместитель наркома тяжелой промышленности

Геологоразведочные работы мы привели в большой порядок и, благодаря помощи т. Серго, сильно нажали на горно-подготовительные работы.

Весной 1931 г., по распоряжению т. Орджоникидзе, я выехал на периферию, прежде всего на Урал, чтобы лично проследить за работами по развертыванию большого Урала. Там в то время находились тт. Сулимов и Щука, Иконницкий и другие.

1931 год нужно считать началом роста золотой промышленности. Люди уже были — много уже получили мы их от ЦК. Они вместе с прежними созданными на золоте кадрами успешно двигали вперед наше рудное дело.

Здесь, конечно, не обходилось и без трудностей. Некоторых «стариков» приходилось сменять. Некоторые, вновь приехавшие, не годились на работу, их приходилось обучать, воспитывать. Конечно, всего сразу достичь было нельзя, и мне во время моих постоянных поездок на периферию приходилось сначала многих перемещать, пересаживать, пока мы не добились того, что у нас образовались прекрасные кадры.

На Урале мною была заслушана первая пятилетка, которую мне пришлось в корне переделать в сторону увеличения добычи золота. И на самом деле нам удалось добыть золота и платины больше нашего даже увеличенного пятилетнего плана. На Урале я посетил прииски и старательские разработки, затем принялся за Березовский комбинат и наметил темпы дальнейшего его развития.

Затем я принялся за развертывание дражного строительства на Урале и наметил ряд новых дражных установок. На основе опыта в США было улучшено конструирование драг, деревянный понтон заменен металлическим, изменена суперструктура, бочка, приводы, шлюза.

По заданию т. Серго, одной из основных задач этой моей поездки было наметить четыре организационные формы управления предприятиями по золотодобыче с тем, чтобы по возвращении доложить эти соображения т. Орджоникидзе.

Кроме Урала я побывал на Алдане и в Западной Сибири, везде проверил и налаживал работу.

Для меня было совершенно ясно, что для живого оперативного руководства необходимо приблизить само руководство к местам.

Поэтому нужно было оставить управление в Иркутске в виде объединения и, кроме того, организовать более сильные краевые тресты, а центр всего этого иметь в Москве.

Намечено было, по согласованию с краевыми партийными комитетами, что тресты будут на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, в Якутии, на Лене, в Западной Сибири, в Казахстане, на Алтае и на Урале. Этим трестам предполагалось поручить техническое руководство, а также маневрирование материалами, оборудованием и финансами.

Тресты должны были на основе лимита, получаемого от центра, прорабатывать контрольные цифры и представлять их на утверждение, руководить вопросами труда и кадров и т. д.

Была намечена организация краевых снабженческих контор для каждого треста. Для того чтобы выяснить окончательно желательную и наиболее удобную форму организации, я провел ряд докладов в краевых комитетах на основе обмена мнениями, подготовил для доклада т. Серго уже вполне определенную схему организации.

Я объехал, таким образом, ряд предприятий, в том числе Алданзолото. За эти два года на Алдане дело значительно двинулось вперед, драги работали прекрасно, подземные работы развивались, даже сооружение тракта значительно двинулось вперед, и можно было половину пути проехать на автомобиле.

На Алданские прииски я поехал этот раз на автомобиле. Хороший бакинский шофер т. Ковалевский довез меня до Чульмана, т. е. почти половину пути. Дальше от Чульмана нужно было ехать уже на лошадях километров триста, а потом километров семьдесят опять на автомобиле. Видимо, за эти два года С. В. Кондратьев уже подвинулся со своими работами довольно сильно вперед. На Алдане, как я уже говорил, произошли за эти два года, что я там не был, очень большие перемены к лучшему — много было построено шахт, оборудовано, многое усовершенствовано. Двигалась вперед электрификация, строилась большая Селигдарская электростанция.

Я провел на Алдане несколько дней, пока не ознакомился подробно с производством и не изучил его достаточно, чтобы выправить недостатки.

Провел несколько собраний по разным приискам, в частности, старательских собраний.

Наконец, я поехал обратно, побывав на всех приисках и облазив почти все шахты.

На автомобиле я доехал только немного далее Орочена: был большой снег и на машине проезда не было. Я пересел в сани и поехал на паре «гусем». Однако, у перевала у Малого Немныра передвижение на лошадях стало совсем затруднительным, поднялся буран, и весь горный участок пришлось ехать на нартах. Я уже и раньше путешествовал на оленях и привык к этому способу передвижения. Южнее, при спуске с гор, дорога испортилась и пришлось ехать верхом до реки Чульман. На реке начался ледоход, и я вместе с лошадью провалился. Лошадь погибла, я вылез на берег — меня снесло на 1/2 км вниз по реке. Затем я обсох и на грузовике проехал остальные 400 км до железной дороги.

На Алдане я провел ряд технических совещаний, указал, как надо работать, долго и обстоятельно обследовал работу каждого прииска, знакомился с людьми, с директорами, инженерами, рабочими; приметил, кого надо выдвинуть, кого послать учиться. Крепко нажал по вопросам об улучшении положения техперсонала и по вопросам снабжения.

Продовольственное и техническое снабжение находилось далеко не в блестящем состоянии по всем предприятиям. Там, где мы снабжали продовольствием сами — дело обстояло не так плохо, и количество завезенных продуктов давало основание полагать, что перебоев в снабжении не будет. Необходимо было лишь следить все время за тем, чтобы была проведена в деле снабжения правильная линия. Там, где снабжала кооперация или где наше снабжение шло через местную кооперацию, дело обстояло много хуже. На Урале, например, одинаково снабжались и ударник-забойщик и сотрудник конторы. Столовые были крайне плохи. Уралоблсоюз обезличил все продукты и наши запасы использовал для своих целей. Я немедленно сообщил об этом т. Серго и он добился того, чтобы Центросоюз все снабжение передал непосредственно нашим предприятиям. Директор комбината стал хозяином в области распределения снабжения.

В отношении технического снабжения было обнаружено, что некоторые предприятия не имеют оборудования, а в ряде других есть ненужное, излишнее оборудование. Во многих местах не хватало буровых станков для разведочного бурения, перфораторов, лебедок и пр. Тотчас же были посланы «уполномоченные» на места, чтобы разрешить вопросы о переброске излишнего оборудования туда, где в нем нуждаются, и проверить порядок использования внутренних ресурсов. Эти ресурсы использовались крайне слабо, слаб был технический учет материалов и оборудования. Места сами не знали часто, чем они располагают, просили о новых засылках оборудования, которое они имели уже на месте. Не хватало кое-где специалистов высшей и, главным образом, средней квалификации, и я просил по телеграфу т. Орджоникидзе о присылке этих работников.

По старательской добыче нужно было для ее усиления телеграфировать в ЦК. Я просил, между прочим, об освобождении старательских лошадей от обложения сельхозналогом. Скоро старатели были освобождены от трудгужповинности, тогда мы усилили разведку на старательское золото, дали старателям разведанные участки и установили фонд премирования отдельных старателей за отыскание новых участков.

Таким образом стала усиливаться старательская добыча золота.

На местах многие директора увлеклись перспективными разведками и в результате оставались без запаса для работы сегодняшнего дня. В виду этого наметилась насущная необходимость организации Геологоразведочного управления. Оно было осенью 1931 г. организовано во главе с М. С. Буховым, и был установлен единообразный метод подсчета запасов, чтобы на основе этого метода пересчитать и уточнить запасы на неотработанных еще площадях.^[68] У нас, в золотой промышленности, было явление, которое т. М. С. Бухов очень удачно характеризовал, назвав его «дачной геологией». Работники выезжали на разведки на летний период, а всю зиму, осень и начало весны занимались камеральной обработкой. Разведчики установили тенденцию, что круглогодовые разведки невозможны, и сидели спокойно зимой в обстановке конторы и институтов. Эта тенденция была сломлена, и мы имеем теперь круглогодовые разведки. Тогда же решено было отказаться от тех разведок, которые еще оставались в распоряжении правления. Они все были переданы трестам. Действительно, руководить из Москвы разведочными партиями было мудрено и на успех было трудно рассчитывать.

Из этой поездки для меня стало совершенно ясно, что мы должны пересмотреть и перераспределить ассигнования на разведки, с тем чтобы усилить наиболее ударные разведочные группы, как например, разведки Балея, Дарасуна, Казахстана и т. д.

В поездках по периферии я с успехом стал пользоваться аэропланами уже с 1931 г.

* * *

Очень серьезно встал вопрос о недостаточном повышении производительности труда. По телеграфу я сообщил в Москву в правление о необходимости поручить М. И. Новикову и М. С. Бухову подготовить эти вопросы к докладу т. Орджоникидзе.

На основании данных мною указаний комиссия М. И. Новикова начала разработку вопроса сдельщины и установила премиально-сдельную прогрессивку, как такую форму оплаты труда, которая вместе с премированием должна была резко увеличить выработку. Мы добились, кроме того, чтобы нам были даны новые районы вербовки рабсилы, и туда был послан целый отряд вербовщиков.

Затем, комиссия М. И. Новикова подготовила еще целый ряд вопросов для разрешения осенью у т. Серго и на совещании в ЦК партии.

Распоряжение, чтобы крайпотребсоюзы немедленно передали всю торговую сеть на приисках золотым комбинатам, было получено. На директоров было возложено персональное обязательство следить за снабжением и питанием рабочих, старателей и служащих, за премированием ударников и улучшением снабжения специалистов.

После этого я возвратился в Москву и сделал подробнейший доклад т. Орджоникидзе о положении с золотой промышленностью и о необходимости немедленно изжить все неполадки и недочеты. Тов. Орджоникидзе внимательно выслушал мой доклад, затем было созвано совещание по золотой промышленности сначала у него, а потом у тов. Сталина.

В результате был вынесен ряд очень важных решений, которые я вкратце перечислю и которые подтверждены были решениями правительства.

Нам был дан ряд новых очень крупных работников: И. Н. Опарин, А. И. Яковлев, Р. М. Лидеман. А. И. Мильчаков, тт. Снегов, Чухрита, Тареев и другие.

Была намечена организация в Иркутске восточного объединения — Востокзолото, которому подчинялись тресты: Забайкальский, Енисейский, Якутский, Дальневосточный и Ленский. Общее руководство поручалось московскому правлению Цветметзолото под моим председательством, которое руководило таким образом и цветной и золотой промышленностью.

Тресты Западносибирский, Казахстанский, Уральский подчинялись непосредственно Москве (Цветметзолото), а все остальные тоже Москве, но через Востокзолото.

Таким образом, Иркутск сохранялся и приобрел временно характер промежуточной организации, нужной для укрепления работы на местах.

Так тов. Сталин и рассматривал значение иркутского Востокзолото. По предложению т. Серго Орджоникидзе правительством был принят одновременно с этим ряд решений по укреплению дальнейших успехов золотой промышленности, по строительству и увеличению капиталовложений на 1932 г. Прибавлены были еще новые льготы, намечена была мобилизация специалистов и хозяйственников, а также мобилизация комсомольцев.^[69]

Это решение сильно двинуло вперед развитие золотой промышленности. Мы получили много хороших работников, были даны крупные средства, мы получили подтверждение нашей самостоятельности по продснабжению. На ноябрь 1931 г. было намечено специальное совещание по золоту в Иркутске, куда я и выехал вместе с тт. Яковлевым, Мильчаковым, Перышкиным и др.

Совещание было оживленным, и на нем было продвинуто много деловых вопросов. Центром золотой промышленности на Востоке оставался Иркутск. Без этого, хотя и временного, центра нам не удалось бы поднять так золотую промышленность, пока восточные тресты не окрепли еще настолько, что смогли работать непосредственно с Москвою, и надобность в существовании объединения Востокзолото не миновала. Иркутский центр и его работники, возглавляемые энергичным А. И. Яковлевым, проделали огромную работу и внесли ценный вклад в историю развития золотой промышленности. Иркутск оставался еще воротами на Восток, через него шло снабжение Лены, Якутии, Баргузина и Забайкалья. В. Иркутске находился наш крупнейший металлический завод, там же мы создали Горный институт, Промакадемию, Исследовательский институт, которые и по сие время ведут огромную работу. Роль Востокзолото в Иркутске была чрезвычайно важной в 1931—1932 гг., и эту страницу нашей истории мы считаем одной из славных.

По окончании совещания в Иркутске в декабре 1931 г. я выехал в Москву, чтобы продвинуть вопросы по снабжению и доложить тов. Сталину и тов. Серго об итогах года.

По контрольным цифрам 1932 г. был намечен очень большой разворот строительства золотой промышленности. Подготовка к этому была уже сделана, люди были, американский опыт уже был освоен, механизация производства проводилась, изготовление оборудования было на заводах ВСНХ уже налажено.

Мы должны были укрепить разведку, усилить исследовательские работы, окончательно наладить проектирование и гарантировать полный и вполне грамотный разворот строительства.

Нужно было строить не только новые рудники, фабрики и электростанции, но и жилища для инженеров и рабочих, чтобы улучшить их быт и создать условия для закрепления рабочих на местах.

Весь первый квартал 1932 г. был занят этой и оперативной работой. Я же выезжал на Урал, в Западную Сибирь, где нужно был по настоянию т. Серго укрепить положение. На Урал назначили И. С. Ершова, а управляющим Зап.-Сиб. треста — Г. И. Перышкина. Оба они награждены орденом Ленина в 1935 г.

Весною т. Серго поставил перед правительством вопрос об укреплении Алтая, и была назначена комиссия СНК под моим председательством, которая должна была выехать в Усть-Каменогорск и на Риддер в мае 1932 г. Тов. Сталин очень интересовался Алтаем и поручил мне подробно его информировать о работе на Алтайских рудниках.

В мае 1932 г. вместе с тт. Васильевым С. В. и Петровым я выехал в Новосибирск, а оттуда в Семипалатинск. В Новосибирске я проверил работу треста Запсибзолото и внес в нее некоторые коррективы.

В Семипалатинске проверили работу складов, снабжения и транспорта, так как отсюда шло снабжение всех алтайских предприятий. В Усть-Каменогорск выехали на автомобиле вместе с С. В. Васильевым, а затем далее по узкоколейной дороге направились на Риддер.

Была как раз весна, самое лучшее время года в этой прекрасной местности. Узкоколейная дорога идет на расстоянии 100 километров вверх по долине реки Ульбы в местности, гораздо более красивой, чем швейцарские Альпы или долина реки Колорадо.

Весною, когда все цветет, когда воздух насыщен озоном, ничего не может быть приятнее такой поездки.

На Риддерских рудниках мне, т. Васильеву и т. Петрову пришлось пробыть довольно долго, потому что на Риддере было очень много непорядков и все их нужно было исправить.

С нами был представитель Краевого комитета и мы деятельно принялись за перестройку всей работы по хозяйственной, партийной и профсоюзной линии.

Риддер одно из лучших наших полиметаллических предприятий: золото, свинец, цинк добываются там в количествах больших, чем на осмотренных мною рудниках США Кэр д’Ален, Лидвиль, Сан-Жуан и других. Это действительно «золотое дно», и теперь, когда работа риддеровских предприятий уже налажена, государство получает от них максимум металла. Тогда же производство не было еще правильно организовано, и нам всем много пришлось потрудиться.

Как раз незадолго перед нашим приездом на руднике был обвал, вызванный халатностью среднетехнического персонала. Хотя инженер Н. В. Шилов — молодой и талантливый работник — предупреждал об опасности, но штейгера не обратили внимания на его приказания — так расхлябана была дисциплина. Конечно, виновные были по суду наказаны, в том числе инж. Н. В. Шилов за то, что не проявил достаточно твердости и распорядительности. Впоследствии, когда я доложил об этом тов. Сталину, он заступился за молодого инженера, и Н. В. Шилов был амнистирован.

Много пришлось с тех пор положить труда на Риддерские рудники и заводы, но я горжусь тем, что эта, наша полиметаллическая жемчужина приведена теперь в порядок, работает четко и хорошо. Много товарищей вложили в Риддер лепту своего труда. Считаю нужным отметить работу тт. А. И. Кельмансона, инженера К. М. Чарквиани, И. С. Ершова, впоследствии известного управляющего трестом Уралзолото.

Много сделал как для всей цветной металлургии, так и для Риддера т. А. С. Шахмурадов, целый год просидевший там и улучшивший работу комбината. Теперь, когда проведена ширококолейная железная дорога от Рубцовки, работать на Риддере стало много легче и снабжение не зависит от уровня воды в Иртыше. Раньше приходилось все грузы завозить пароходами через Семипалатинск.

Вернувшись в Усть-Каменогорск, мы подробно ознакомились с работой золотых рудников Манки, Кулунджуна, Акджала, Баладжала. Порядка было мало, и нам пришлось в скором времени снять управляющего трестом т. Бородулина, так как у него дело не шло. Хотя он был не плохой инженер, но склонность к выпивке и слабый характер сводили на нет все его хорошие качества.

Затем мы поехали обратно в Семипалатинск и в Алма-Ату, чтобы провести с Ф. И. Голощекиным Краевом комитете все нужные вопросы. В Алма-Ате я очень был обязан тов. Исаеву, который помог устроить все, что надо, а затем я и С. В. Васильев вылетели на самолете в Талды-Курган и далее на Балхаш, где начинался стройкой крупнейший Балхашский комбинат. Мы были первыми «аэронавтами», которые открывали воздушные рейсы на Балхаш.

Хотя мы сообщили на балхашский аэродром, чтобы нас ждали и зажгли костры для указания посадки, — ничего сделано не было. Летчик, чрезвычайно опытный товарищ, сумел снизиться и произвести посадку между горой Коунрад и местом постройки завода.

В это время с постройки приехал т. А. П. Трепалов, и мы поехали на рудник вместе с летчиком и бортмехаником.

Пока осматривали рудник, летчик страшно ругался:

— Эта работа под землей безусловно опасна для жизни. Сыро, грязно, темно. Каждую минуту может обвалиться, — говорил он, забывая, что лететь на Балхаш при страшных балхашских ветрах тоже вещь опасная.

Затем мы поехали на строительство завода и фабрики, к самому озеру Балхаш (18 км от рудника Коунрад).

На Балхаше мы прожили несколько суток, проверяя работу и стараясь ее наладить. Дело было в ужасном положении и понадобилась вся энергия и сила воли Василия Ивановича Иванова, чтобы в конце концов построить этот гигантский комбинат.

Когда С. В. Васильев и я полетели с Балхаша обратно, нас в так называемом Китайском коридоре застиг такой сильный ветер, что летчик думал уже, что нам не выкрутиться. С величайшим хладнокровием он довел машину до Талды-Кургана, где собравшиеся казаки успели схватить руками снизившийся аэроплан, иначе нас перевернуло бы — так силен был ветер. Хорошо, что вовремя нам удалось добраться до Талды-Кургана — бензина у нас оставалось минут на 10 летных, не больше.

Рудник и фабрика на Манке, Алтайзолото

Затем мы вернулись в Алма-Ату, посетили строительство Чимкентского свинцового завода,^[70] осмотрели Ачи-Сайский рудник и строительство новой узкоколейки от ст. Туркестан до рудника Ачи-Сай.

Это была самая интересная поездка моя с С. В. Васильевым по Казахстану, а затем далее, по Оренбургскому краю.

Мы проверили тогда изыскания по Ормедьзолото около станции Блява, где теперь заканчивается тт. Б. Ю. Кудишем и П. П. Евангуловым постройка огромного плавильного комбината, лучшего, чем знаменитые плавильни Анаконды и Юта-Коппер-Компани в США.

Проверили мы также разведки Волгазолото, работу Джетыгаразолото. После этого мы осмотрели Кочкарский золотой рудник, откуда проехали на автомобиле на постройку миасских драг; затем проехали по Миасским рудникам прямо на Карабашские рудники и заводы.

Осмотрев их, я проехал в Кыштым, затем в Свердловск и в Москву.

За 1932 г. мы очень много сделали по горным работам, развернули работу по эксплоатации рудников и россыпей, освоили механизированную проходку горных выработок. Аляскинский метод парооттайки мерзлоты мы применили на Шахтоме, на Алдане, на Лене, причем надо отметить как факт, что у нас забыли, что этот метод мы взяли из Аляски, и многие думали, что парооттайка изобретена на Шахтоме. На Дальнем Востоке особенно удачно этим делом занимался Рыбаченко, а на Алдане Ю. К. Краукле, который успешно ввел механизацию глубоких россыпей. Под руководством т. П. В. Щуки эти работы проведены были в Восточносибирском крае. На ряду с этим нужно отметить сильный рост пневматического бурения на предприятиях Западной Сибири, где Г. И. Перышкин сильно двинул это дело. В этой работе отличались инженеры А. А. Грибин, В. Н. Соколов, американский инженер Литтльпедж, инженер Харди. Постепенно внедрялась новая американская система разработок — электрическое паление, механическое бурение, механизированная откатка, механический подъем и транспортировка. Надо отметить начало постройки в Западной Сибири канатных подвесных дорог, а на Урале постройку прекрасной фабрики американского типа в Кочкаре.

На Лене сидел т. П. А. Этко, которому пришлось принимать хозяйство от концессии, и в первые полгода многого сделать Ленский трест не сумел. Поэтому у него отставали горноподготовительные работы. Однако, процент механизированных работ поднялся уже до 60. На Урале, на Миассе пущены были новые драги. На северном, южном Енисее использование оборудования было чрезвычайно слабое, и там немало пришлось положить труда, чтобы исправить все промахи т. Титова.

Технические неполадки на фабриках, иловых заводах и рудниках были повсеместны, как я видел это на Алтае, на Урале, в Казахстане, что отражалось на добыче золота. Я очень большое внимание уделил технике и заставлял директоров и инженеров все время проводить на производстве, лично исправляя недочеты.

К 1932 г. относится пуск Саралинской фабрики в Западной Сибири. Затем был построен эфельный завод на Ононе и значительно расширены геологоразведочные и поисковые работы в Восточной Сибири. У одного т. П. В. Щуки по Восточносибирскому тресту было 40 поисковых партий, большая работа была развернута у него по разведке таких месторождений, как Дмитровское, Ключи, Пильный, Дарасун, Балей и т. д.

Возвратившись в Москву в июле 1932 г., я начал проводить у т. Серго все нужные для улучшения промышленности мероприятия. Тов. Орджоникидзе собрал заинтересованных лиц и сделал все, что для наших трестов надо было в отношении оборудования, снабжения, работников, инженеров и т. д.

Уже тогда т. Орджоникидзе стал замечать, что золотая промышленность начинает становиться на ноги и использует весь опыт и всю ту помощь, которую дает ей партия.

Однако, программа на Дальнем Востоке не выполнялась, дела на Лене шли тоже неважно, о чем я уже упоминал. Поэтому тов. Сталин поставил эти вопросы на рассмотрение правительства, и было решено, что я проеду на Лену, а затем оттуда на Дальний Восток вместе с Семеном Ивановичем Араловым. Была назначена специальная комиссия СНК.

— Ты ловко умеешь налаживать производство. Ну-ка, покажи еще раз искусство старого инженера, — сказал тов. Сталин.

Должен с гордостью сказать, что теперь и Лена и ДВ тресты работают хорошо, и в этом есть, конечно, доля моей работы 1932 г. и последующих лет, когда я почти все время проводил на приисках и рудниках.

Для своих постоянных поездок я приспособил с 1931 г. вагон № 1109 Московско-Казанской ж. д.

Это был тяжелый, но весьма поместительный четырехосный вагон, главное достоинство которого заключалось в том, что в нем помещалась походная канцелярия, было место для нужных инженеров, могли, кроме того, поместиться и директора, чтобы на ходу сделать доклад, получить указания, а кстати, покушать и выспаться. Это был, если не полевой, то во всяком случае «таежный штаб», связанный со всей нашей радиосетью. Отсюда мы давали нужные срочные распоряжения, не теряя связи с Москвой, где уже с 1931 г. работал мой заместитель И. Н. Опарин. По причине моей болезни со мною обычно ездили доктора-хирурги: или Григорий Андреевич Кантор или Давид Эммануилович Одинов, наш бакинский врач, а теперьмосковский доктор медицины.

В одну из поездок особой популярностью в «нашем штабе» пользовался доктор Г. А. Кантор, тогда еще молодой врач.

Возвращаюсь к очередной поездке на Лену и ДВК.

Я быстро подготовился к этой поездке; вместе со мною поехал С. И. Аралов, и эта поездка в деле исправления недочетов золотой промышленности дала нам очень много.

Прежде всего я приехал в Иркутск к А. И. Яковлеву, и мы вместе с ним проехали в Качуг и в Жигалово, откуда я отправился по Лене, а А. И. Яковлев вернулся в Иркутск.

Тов. С. И. Аралов проехал прямо на Дальний Восток, где мы с ним впоследствии съехались. В работе на этот раз приняли участие инженер А. А. Розин, А. В. Шауб, М. С. Бухов и Д. Д. Писарев.

Тов. Писарев в золотой промышленности работал больше 20 лет, хорошо знал Енисей и Восточную Сибирь. Тов. Бухов до этого бывал во многих местах нашей обширной периферии и, по его собственным словам, проехал по районам золотодобычи больше 70 000 км. Ему и Д. Д. Писареву поручено было наладить разработку нашего нового месторождения Майкаин, о котором когда-то концессионер Уркварт сказал, что оно «ценнее стоимости всей Германии».

Я уже говорил, что из Иркутска я приехал на Лену, спустился на лодке ниже Жигалова. Затем я остановился в Усть-Куте и Киренске, где проверил сплав. Я проверил также перевалку на Витимской пристани, а главным образом ознакомился с работой Ленского флота, управление которого находилось в Витиме. Между прочим, я поразил воображение витимских обывателей тем, что довольно спокойно переплыл Лену у села Витим, туда и обратно, ниже впадения р. Витима в Лену.

Горный инженер Иван Николаевич Опарин — мой заместитель

В Бодайбо я прожил дней десять, осматривая прииски и сооружения и намечая планы дальнейших работ, которые впоследствии осуществили тт. А. И. Ганин и В. В. Селиховкин.

Затем я отправился обратно вместе с двумя породистыми свинками, которых я обещал привезти в с. Витим. Бодайбо в то время славилось своими йоркширскими свиньями, которых тогда развел П. А. Этко; они теперь получили распространение по всей Лене и Якутии, что очень улучшило питание наших рабочих и служащих.

Возвратившись из Бодайбо, я провел в Иркутске ряд мероприятий по улучшению работы Лены, сообщил, что я уже сделал на Лене и что нужно оформить в Москве. Затем вместе с председателем Восточно-сибирского крайкома, т. Буценко, я выехал в Забайкалье и объехал вместе с ним Дарасун, Балей, Шахтому, Сретенск. Затем я проехал в Хабаровск, где встретился с Араловым и Мильчаковым. Мильчаков только что вернулся из поездки по нижнеамурским предприятиям Дальневосточного треста. В то время Мильчаков был заместителем т. Яковлева. Вместе с ним и С. И. Араловым я провел в Хабаровске совещание, на котором был выявлен ряд недочетов в золотой промышленности и намечена была программа дальнейших действий по их исправлению. После совещания все мы выехали с председателем крайкома, т. Буценко, на места, где наиболее были слабы дела, главным образом, по среднеамурским приискам — Могоча, Ольдой, Тыгда, Зея, Джалинда.

Затем т. Буценко и т. Аралов продолжали еще два месяца работу по дальневосточным приискам, а мне по дороге вручили телеграмму о том, чтобы я скорее возвращался в Москву. Поэтому А. И. Мильчаков поехал один на Алдан, а я поехал в Западную Сибирь и на Урал. Из Москвы я получил разрешение на несколько дней заехать в Мартайгу и на Берикуль. Затем поехал в Свердловск, посетил Березовский рудник, Миасс, собрал материалы по Заозерью. В эту поездку были налажены окончательно те прекрасные отношения с т. Эйхе и т. Кабаковым, которые очень помогли нам по строительству золотой промышленности в Западной Сибири и на Урале.

Пустили электростанцию на Удыли (ДВК)

В 1932 г. я и мои товарищи по руководству золотой промышленностью подробно и обстоятельно проверили и наладили работу по Лене, Дальнему Востоку, Алдану, Западной Сибири, Казахстану и Уралу. Работа стала много лучше, добыча золота возросла, хотя недочеты в работе мы далеко не изжили. Соцсоревнование и ударничество, в зависимости от слабости партмассовой работы, было поставлено все еще неудовлетворительно. Технормирование не было на высоте, вопрос с кадрами на Дальнем Востоке стоял очень остро.

По возвращении я доложил тов. Сталину, что ряд организаций — Союзмясо, Союзпромкорм, Расмасло — не выполнили решения СНК о снабжении золотой промышленности, а Уссурийская железная дорога и особенно водный транспорт не обеспечили своевременной погрузки грузов на прииски. Немедленно были сделаны все необходимые распоряжения.

При поездке по предприятиям, наряду с недостатком снабжения, я натолкнулся на факты грубого разбазаривания запасов. Оказались на приисках чуждые нам люди, которые не только сами разбазаривали продукты, но и кормили огромное количество посторонних, не связанных с золотой промышленностью. Во многих местах недоставало оборудования, отставали горно-подготовительные работы, схема управления все еще была сложной. Вся работа управления не была сосредоточена вокруг одной идеи и все дело не построено так, чтобы выполнить в первую очередь ту работу, которая была наиболее важной.

Не было на местах крайне необходимой бдительности...

На Лене находилась самая большая в СССР драга, но работала она плохо

Я должен был доложить тов. Сталину и тов. Серго, что очень неутешительные результаты работы были на Лене. Во время концессии, которая приложила все усилия к тому, чтобы разрушить предприятия, лучшая часть рабочих, в том числе лучшая часть парторганизации, принуждена была уйти за пределы района — многие ушли на Алдан.

Политическое развитие рабочих и служащих Лены отстало по крайней мере на 3 года от рабочих других промышленных районов СССР. С этой размагниченностью, с оппортунизмом не была развернута широкая борьба, и наследие концессии давало себя крепко чувствовать. Уравниловка и обезличка процветали во всей своей нетронутой прелести на приисках, и в этом была большая вина Восточносибирского краевого комитета, о чем я также доложил тов. Сталину. Единоначалие в жизнь фактически не проводилось, и было установлено несколько случаев, когда партийный коллектив занимался оперативной деятельностью местных хозорганов, сменой и переброской хозяйственных и профсоюзных работников с одного места на другое. Производительность труда стояла на низком уровне, а механизмы использовались только на 25% их мощности. Специалисты рассуждали, примерно, таким образом: «Паровой насос не стоит ставить, потому что он требует много топлива, а электронасос ставить невозможно за отсутствием свободной электроэнергии на электростанции». Так и топталась в этом «заколдованном» кругу; не ставили ни парового, ни электрического насосов.

Ленский трест не установил четких взаимоотношений с подчиненным ему комбинатом, а сам подменял в ряде случаев работу приисковых управлений. В то же время он не обеспечил необходимыми материальными ресурсами ни горно-подготовительные работы, ни капитальное строительство. Он не добился правильной четкой работы продснабов; техническое снабжение, складское хозяйство было в хаотическом состоянии. Никто не мог дать точных сведений, что есть на складе и что можно рассчитывать получить. Вместо того чтобы мобилизовать внутренние ресурсы, ленские работники обращались с требованием о доставке необходимого им оборудования и часто просили то, что у них есть на складе и о чем они сами не знали.

При загруженности ленского транспорта необходимо было вести отгрузку в первую очередь тех предметов, которые нужны именно теперь, срочно. Однако, прииски получали весной ненужные им уборочные сельскохозяйственные машины, а сидели без спецодежды, динамита, перфораторов, а иногда и без продовольствия. Очередности в отправке грузов, наблюдения за их срочным продвижением не было ни в Качуге, ни в Витиме. Проезжая по Лене, я убедился, что ленский паровой флот очень слаб, и тут же решил усилить его по крайней мере десятью пароходами и двадцатью пятью баржами, не задерживая, а наоборот, развивая дело доставки грузов на карбазах. Последующая работа убедила меня в правильности такого решения. Теперь, когда у нас есть свои пароходы, баржи и карбазы на Лене, мы не имеем задержек в транспорте.

Узкоколейная железная дорога от Бодайбо до приисков была расхлябана до последней степени. Ремонтных мастерских на Бодайбо и мастерских для текущего ремонта приисковых районов почти не было; те же, которые были, находились в самом плачевном состоянии. Пришлось много поработать по укреплению дороги паровозами, вагонами, кадрами, перешить весь путь и т. д.

Бухгалтерская отчетность, основанная на правильной и точной документации, существовала только в воображении главного бухгалтера, а в тресте полной отчетности, особенно по капитальному строительству, не было.

А между тем Ленские прииски являются одними из самых богатых приисков мира. Там есть и россыпное и рудное золото.

Электростанции давали недостаточно энергии

Как известно, первоначальное образование золота в природе произошло выделением его из расплавленных кислых магм. Наиболее богатыми золотом, по результатам произведенных до сих пор исследований, являются светлые магмы — гранитные. Главная концентрация (скопление) золота встречается не в самых горных породах, а в жилах, заполняющих трещины горных пород. Наиболее широко распространенными золотоносными жилами являются кварцевые. Кроме кварцевых жил, источником золота могут являться также пиритизированные сланцы и другие породы. В Ленском районе имеются оба эти источника рудного золота: и кварцевые жилы и пиритизированные сланцы. Последние обыкновенно бывают с более бедным содержанием золота, но зато они представляют сплошные горные массы со значительным общим количеством золота (пример: Голец высочайший на Лене).

При разрушении кварцевых жил и других золотоносных пород под влиянием температурных перемен, воды и ветра, золото высвобождается и отлагается на месте или относится водными потоками вниз по долинам, — в результате получаются так называемые золотые россыпи. Помимо чисто механического скопления золота в россыпях, сплошь и рядом в происхождении и обогащении россыпей играет определенную роль отложение из циркулирующих растворов, несущих его или в механической примеси, или в растворенном виде. Золото из растворов чаще всего отлагается на уже имеющихся золотинах, и таким образом получается своеобразный «рост» золота в россыпях, в особенности в ленских.

Поэтому мы должны Лене уделять особое внимание, не допускать никаких перебоев, всячески облегчить жизнь ленских инженеров, рабочих, служащих. А между тем условия жизни там неважные.

Ознакомившись с условиями жизни рабочих и ИТР, я немедленно просил по телеграфу т. Серго отпустить дополнительные средства на жилищное строительство, потому что иначе на Лене развитие приисков упиралось в жилищный кризис. Тов. Орджоникидзе немедленно помог средствами. После доклада моего, по возвращении в Москву, был принят ряд решительных мер как по Лене, так и по другим приискам. Теперь Ленские прииски работают образцово, и это весьма понятно. Мы были обеспечены помощью партии и правительства полностью, а при этом условии можно было требовать хорошей работы. Лена является в этом отношении примером, так же как и Алдан.

"Выветрившийся пик" около Олекминских золотых приисков, ниже порогов (Якутия)

В Якутии ездивший туда А. И. Мильчаков столкнулся с тем, что трест недокомплектован рабочей силой и что дражный флот находится в прорыве. Амуро-якутская магистраль не справлялась со своей работой; Якутский трест все-таки успешно шел по линии повышения производительности труда, что дало ему возможность давать прирост против предыдущего года на 21.8%. На сегодня, когда мы выправили недочеты в работе Амуро-якутской магистрали, снабдили Алдан рабочей силой, производительность труда в Якутском тресте почти везде выше плана, и вот уже второй год Якутзолото идет в первом ряду по выполнению производственной программы.

Западная Сибирь работает в основном на рудном золоте, и я заметил там в 1932 г. такую тенденцию, что, дескать, россыпного золота так мало и не стоит обращать на него внимания. Это был такой же перегиб, как и недооценка рудного золота на Алдане. Г. И. Перышкин исправил эту ошибку; кроме рудников стали разрабатывать и новые районы россыпного золота.

Работа Западной Сибири сильно исправилась, работники треста награждены высшими наградами, и теперь трест Запсибзолото является лучшим трестом золотой промышленности по всем показателям.

В Казахстане были т. Бухов и т. Писарев. Узким местом Казахстана, который мог на базе крупных и мелких месторождений широко развить золотодобычу, был транспорт. В Казахстане уже тогда выявилась широкая возможность постановки крупнейших предприятий, но пока еще строительство развертывалось слабо, сами казахстанцы и С. П. Куликов не знали, сколько золота они могут дать.

Когда я вернулся в Москву, то т. Орджоникидзе созвал совещание по казахстанским делам. На этом чрезвычайно важном совещании был поставлен вопрос о дальнейшем развитии Казахстана и об увеличении программы добычи золота. Тов. С. П. Куликов боялся этого увеличения, но М. С. Бухов доложил о тех огромных возможностях, какие имеются в Казахстане по добыче золота.

— А почему Куликов молчит? — спрашивает т. Серго.

— Я скажу за него, — отвечает т. Бухов. — Он наверное не будет возражать.

— Ну, говорите.

— Можно дать еще золота в нынешнем году, только для этого кое-что необходимо срочно дать на рудники, например, машины и кое-какое оборудование.

— А добавочное золото, Куликов, даешь? — обращается т. Серго к Куликову.

— Дам, т. Серго.

Тут т. Орджоникидзе записал, что нужно дать немедленно из технического снабжения и оборудования, а производственная программа по Казахстану была в 1932 г. увеличена и золота добыто больше.

Так работая по каждому тресту, проверяя лично потребности предприятий, т. Серго по каждому руднику увеличивал добычу золота, усиливал строительство рудников и фабрик, пока не довел золотую промышленность до теперешнего блестящего состояния.

Тов. Серго дал средства на постройку жилищ

Такова была наша работа в 1932 г. и таковы были результаты операционного года, о которых докладывал т. Серго Центральному комитету в декабре 1932 г.

В конце декабря 1932 г. по его предложению было созвано Всесоюзное производственно-разведочное совещание под председательством М. С. Бухова.

Тов. Сталин находил, что пожалуй в 1933 г. можно будет подчинить золотые тресты непосредственно Москве, так как, видимо, Востокзолото понемногу теряет свое прежнее значение. Однако, прежде чем решиться на какие бы то ни было в этом отношении шаги, тов. Сталин поручил комиссии тов. В. М. Молотова обсудить эти вопросы, а мне поручил в феврале 1933 г. созвать в Москве совещание директоров и управляющих всех трестов, чтобы выяснить возможность перехода на новую, более простую схему подчинения.

В 1933 г., после того как несколько раз тов. Сталин собирал заинтересованных товарищей и заслушал т. Молотова, меня, Яковлева, Мильчакова, секретарей крайкомов, он нашел своевременным поставить вопрос во всем объеме на заседании правительства. Тогда были приняты известные постановления 1933 г., упростившие структуру золотой промышленности и сильно двинувшие вперед ее развитие.

По всем этим вопросам большую поддержку и помощь оказывал нам Климентий Ефремович Ворошилов: он защищал нас всегда, когда это было надо, помогая нашему «постоянному заступнику» тов. Серго.

Нарком обороны СССР, маршал Советского Союза тов. К. Е. Ворошилов

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

КАПИТАЛЬНЫЕ ВЛОЖЕНИЯ НА 1933 г. ФЕВРАЛЬСКОЕ СОВЕЩАНИЕ ДИРЕКТОРОВ.

СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. СТАЛИНА В МАРТЕ 1933 г. ОБСУЖДЕНИЕ ВОПРОСА ПО ЗОЛОТУ НА ЗАСЕДАНИИ ПРАВИТЕЛЬСТВА И ЕГО РЕШЕНИЯ В АПРЕЛЕ, СЫГРАВШИЕ ОГРОМНУЮ РОЛЬ В РАЗВИТИИ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. УПРАЗДНЕНИЕ ВОСТОКЗОЛОТО. УПРОЩЕНИЕ СТРУКТУРЫ. ВЫДЕЛЕНИЕ ГЛАВЦВЕТМЕТА И ГЛАВРЕДМЕТА.

УСИЛЕННАЯ РАБОТА ПЕРВЫХ КВАРТАЛОВ 1933 г. УЛУЧШЕНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ СТАРАТЕЛЕЙ. ПРИКАЗ ТОВ. СЕРГО ОТ 7 ИЮЛЯ 1933 г. МАЙСКИЙ ЗАКОН О СТАРАТЕЛЯХ. ХАРАКТЕРИСТИКА СТАРАТЕЛЬСКОЙ ТЕХНИКИ ТОГО ВРЕМЕНИ. БЫТ СТАРАТЕЛЕЙ УЛУЧШАЕТСЯ.

НАШИ РАБОТЫ В КОНЦЕ 1933 г. И ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ УСПЕХИ НА РАЗЛИЧНЫХ РУДНИКАХ: ЗАПАДНАЯ СИБИРЬ, АЛДАН, ДВК, ЗАБАЙКАЛЬЕ, УРАЛ И Т. Д.

БЕСЕДА ТОВ. СТАЛИНА С В. ДЮРАНТИ. XVII СЪЕЗД ПАРТИИ В ЯНВАРЕ 1934 г. СОВЕЩАНИЕ У ТОВ. СЕРГО. ПРИКАЗ ЕГО ОТ 24 ФЕВРАЛЯ 1933 г. ЗАСЕДАНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА В МАРТЕ И ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПО ЗОЛОТУ ОТ 20 МАРТА 1934 г.

ДОКЛАД ТОВ. СТАЛИНУ ОБ УСПЕХАХ ПЕРВОГО ПОЛУГОДИЯ И ЕГО ПОЗДРАВЛЕНИЕ С УСПЕХАМИ.

ПОЕЗДКА МОЯ НА УРАЛ, В ЗАПАДНУЮ СИБИРЬ. ОРГАНИЗАЦИЯ ГЕОЛОГОРАЗВЕДОЧНОГО ТРЕСТА. УСПЕХИ РАЗВЕДЧИКОВ ПО УВЕЛИЧЕНИЮ ВЫЯВЛЕННЫХ ЗАПАСОВ.

СОВЕЩАНИЕ В СЕНТЯБРЕ 1934 г. ПОЕЗДКА НА АЛТАЙ И В КАЗАХСТАН.

РАПОРТ ТОВ. СТАЛИНУ ОБ УСПЕХАХ 1934 г.

Правительство настаивало на немедленной постройке хороших школ, больниц...

Согласно указаниям товарища Сталина на 1933 г. золотой промышленности были отпущены очень большие капиталовложения. Тов. Сталин знал, что золотая промышленность уже достаточно окрепла, чтобы взяться за широкое развертывание разведок и горно-подготовительных работ и окончательно ликвидировать имевшееся еще несоответствие между отдельными частями нашего золотого хозяйства.

Поэтому в плане капитального строительства были намечены крупные ассигнования на силовое хозяйство и на транспорт, на торговую и складскую сеть.

Отпуская очень крупные средства на жилищное, коммунальное и культурное строительство, правительство настаивало на немедленной постройке хороших школ, больниц, удобных жилищ для инженеров и рабочих.

Вместе с тем на подготовительных совещаниях, созванных по поручению тов. Сталина, выяснился вопрос о том, какие организационные формы придать теперь уже окрепшей золотой промышленности, имеющей такие огромные потенциальные возможности.

 В феврале 1933 г. было проведено в Москве совещание директоров и управляющих золотой промышленности. О результатах этого совещания и о мнении директоров по вопросу желательной формы организации я доложил тов. Сталину и тов. Серго Орджоникидзе, как только он вернулся из своей поездки по заводам и рудникам в конце февраля 1933 г.

Тов. Серго ознакомился не только с мнениями наших директоров, но и с материалами тех совещаний, которые я провел по краям по его поручению в 1932 г. Тов. Серго очень интересовался мнениями по этому поводу тт. Эйхе, Лаврентьева (тогда работавшего в Новосибирске), т. Кабакова и т. Мирзояна, бывшего тогда 2-м секретарем на Урале.

В марте было несколько совещаний по этому поводу у тов. Серго и у тов. Сталина. Затем правительство заслушало это дело и поручило тов. Орджоникидзе представить на утверждение окончательное постановление об организационных формах и плане дальнейшей работы золотой промышленности.

Проект т. Серго был утвержден Совнаркомом 23 апреля 1933 г. Это решение сыграло огромнейшую роль в деле дальнейшего роста золотой промышленности СССР.

Объединение Востокзолото было упразднено, и все краевые тресты подчинены были Москве непосредственно. В самой Москве из Главного управления золотой и цветной промышленности цветники были выделены в отдельный Главк под руководством опытнейшего инженера А. С. Шахмурадова, бывшего моим другом и заместителем по Цветметзолоту.^[71] Таким образом, Главзолото сделалось совершенно полнокровной и исключительно золотой организацией, перестройка которой произведена была на той же основе, что и перестройка угольной промышленности.

Все изменения, произведенные этим историческим решением правительства, преследуют одну основную цель — еще больше приблизить руководство к предприятиям и создать оперативно-гибкую систему управления золотой промышленностью.

Для этого было упразднено Объединение Востокзолото, сыгравшее большую роль в истории развития золотой промышленности, но как промежуточное звено более уже не нужное.

 ... и удобных жилищ для инженеров и рабочих

Для этого крупные краевые тресты были раздроблены на несколько подвижных и компактных единиц. Так, на Дальнем Востоке организовано было три треста: Амурский, Приморский и Верхнеамурский, в Казахстане сначала два, а потом три треста, затем выделены были и самостоятельные комбинаты Кочкарь, Миасс, Баргузин, Дарасун, Балей и т. д.

Всю первую половину 1933 г. мы напряженно работали, чтобы провести быстро и неуклонно в жизнь все эти директивы правительства и действительно обеспечить золотой промышленности четкие формы и быстрое, гибкое организационное руководство. Вместе с тем мы упорно осваивали технику, насаждали новые технические методы, укрепляли наши кадры, уничтожали уравниловку, улучшали всеми силами заработок и положение рабочих на рудниках и приисках.

Тов. Серго особое внимание обращал на старателей, о чем много и неоднократно говорил тов. Сталин. Был введен новый способ оплаты за старательское золото, и со времени широко известного приказа т. Орджоникидзе от 7 июля 1933 г. старательская золотодобыча стала быстро и повсеместно развертываться.

В подготовке материалов по развитию старательской и золотничной добычи большую работу проделал М. С. Бухов, постоянный докладчик у т. Серго по старательским вопросам.

Тов. Орджоникидзе уточнил все это дело в своем приказе, и до сих пор совершенно классическими являются слова его: «Повсеместно развернуть старательско-золотничные работы, превратить золотодобычу в дело всего трудящегося населения золотопромышленных районов и устранить все препятствия к свободному и повседневному занятию золотым промыслом».

Старательская золотодобыча стала быстро и повсеместно развертываться

Золотодобыча превратилась в дело всего трудящегося населения золотопромышленных районов

Впоследствии в приказе от 24 февраля 1934 г. т. Орджоникидзе еще более подкрепил установку на всемерное развитие старательской добычи и провел подтверждение своих приказов в законодательном порядке, постановлением ЦИК Союза, в мае 1934 г.

Июльский приказ т. Серго является поворотным моментом в развитии старательских работ. Как говорит орган биржевиков, нью-йоркская газета «Уолл-Стрит Джорнал», «в Стране Советов началось одно из величайших событий в истории добычи золота, которое в конечном счете можно сравнить только со знаменитыми открытиями золота в Калифорнии, Клондайке и Южной Африке».

Какое отражение нашло в нашей литературе это огромнейшее движение, которое американцы называют «величайшим событием в истории»?

К сожалению, мы ничего почти не найдем в нашей литературе, никаких даже намеков на подлинный романтизм, на подвиги разведчиков, на геройскую работу старателей, работу, связанную с приключениями, с жизнью в новых, неизведанных местах.

Совсем не то наблюдаем мы в английской и американской литературе.

Возьмем шестидесятые годы прошлого столетия, время бешеной спекуляции золотом в Калифорнии, время создания целой золотой промышленности, давшей Соединенным Штатам огромное количество золота, совершенно перевернувшей экономику этой страны.

Целый ряд писателей, начиная от Марка Твэна, работавшего одно время на приисках Виргинии, и кончая Брет-Гартом, — дали ряд весьма живых, полных приключений, лирики, романтизма литературных произведений, они дали ряд незабываемых типов приисковых героев, главным образом из среды рабочих, приискателей, разведчиков.

Вспомните «Счастье ревущего стана». В горах Северной Калифорнии у истоков реки Сакраменто работает артель приискателей-старателей, как мы их называем. В поселке родится мальчик, но мать умирает, и прииск берет ребенка на свое попечение. Сколько душевной мягкости, чуткости обнаруживается тогда у этих приискателей, ухаживающих за ребенком.

...на геройскую работу старателей в новых, неизведанных местах

Скажите, а ведь у наших старателей этих душевных качеств никак не меньше? Ведь, не однажды умирали матери в далеких окраинах Якутии, куда шли вместе со своими мужьями наши героические женщины. И не однажды суровые таежники воспитывали детей с нежностью, совершенно потрясающей. Но никто не описывал всего этого, никто не описал, как воспитывали этих детей наши таежные герои.

Только Зинаида Рихтер, побывавшая на Алдане, ни за что ни про что обругала в своей книжке наших таежных женщин, не разглядев совсем прекрасных примеров героизма, таких же, которые легли в основу многих калифорнийских рассказов Брет-Гарта, а по-моему даже намного лучших.

Среди суровых наших таежников, молчаливых и глубоко-серьезных людей, можно найти гораздо больше интересных для романа типов, чем нашел их Брет-Гарт в среде разных авантюристов, пришедших за звонкими долларами на Калифорнийские рудники.

Вспомните его повесть «В приисковой глуши» и «Товарищ Теннесси». Как умел американский писатель описывать труженика и человека, открывать самые лучшие человеческие черты там, где их как будто и не видно. А у нас? У нас народ, наш приисковый старательский народ и лучше и человечнее, искреннее, чем американские герои. Побывайте хоть на одном приисковом или рудничном слете стахановцев — вы увидите, что за люди, как они дерутся за мощь Советов, за богатство нашего Союза. Как загораются у них глаза и какой энтузиазм охватывает их при одном упоминании о тов. Сталине — их друге, их вожде, их защитнике. Чего бы только ни сделал Брет-Гарт, если бы у него в руках были такие сюжеты! Далеко, видать, нашим писателям до Брет-Гарта или даже до Мамина-Сибиряка. А аляскинская золотая лихорадка — как она увековечена Джеком Лондоном. Ведь все эти Клондайки, Форти-Майль и все эти, всему миру известные по произведениям Джека Лондона прииски и рудники ничего не стоят по сравнению с нашими месторождениями Сибири, Урала, Якутии. Они отшумели свое время — три, пять лет — но них знают главным образом только по произведениям Джека Лондона. Наши же золотые рудники и прииски сказочно богаты и много, много лет еще будут работать.

Однако Джек Лондон за этот короткий период аляскинского расцвета сумел создать ряд художественно-литературных типов, известных всему миру. Не только людей, со всей обстановкой, с характерами, с приключениями, любовью и ненавистью сумел описать Джек Лондон, — он из простых упряжных собак создал законченные литературные образцы. А у нас, где уж там описывать наших таежных лаек или заниматься нашею сибирскою или дальневосточною тайгою и ее обитателями. Хотя наша сибирская и якутская природа куда прекраснее, чем Аляска, но описывать эти красоты у нас не принято почему-то. Не принято и людей описывать, а между тем наши таежники-старатели и лучше и интереснее калифорнийских и аляскинских.

Старателями мы называем этих спокойных, привыкших к тяжелому труду людей... (Старатель т. Степанов, Мелентьевский прииск)

Ведь у нас на золоте выросло целое своеобразное племя, достойное своего Лонгфелло, создавшего «Песню о Гайавате».

А наши писатели этого не заметили.

Старатели... Так называем мы этих спокойных, привыкших к тяжелому труду людей, поколениями работающих на золоте, так называли их и в царское время. Но тогда «они сами чаще всего называли себя «страдатели», и это верно. Прочтите роман Мамина-Сибиряка «Золото» и вы увидите, в каких тяжелых условиях приходилось тогда жить старателю, как его со всех сторон давили, жали, обманывали, отбирали с таким трудом добытое золото. Совсем не исключением был тот случай, что первый открыватель золота на Урале весь остаток своей жизни проводил по тюрьмам за то, что, дескать, обманул казну. И в старом заключении Берг-коллегии по этому поводу было написано: «...Бить его бродягу за обман батогами нещадно потому, как на Урале золота нет и быть не должно». А сколько с тех пор золота нашли на Урале. Урал оказался «золотым», — не только медным и железным. Прав оказался битый батогами старатель и посрамлены берг-академики, не поверившие находке, считавшие первооткрывателя обманщиком, жуликом.

Давно уже советская власть существует и в Сибири и на Урале. Мы успели по-большевистски переделать и психику людей и методы самой работы.

Тов. Серго демонстрирует самородок золота, найденный бр. Пальцевыми

Тов. Сталин, положивший в основу всего нашего прогресса уважение к человеку, к личности, прежде всего позаботился о положении старателя.

Все знают и помнят, сколько раз тов. Сталин указывал нам на необходимость обеспечить старателя, заботиться о нем, помогать ему. Какою любовью к человеку дышат его слова о том, чтобы никто не смел обижать старателей, чтобы прокуроры наказывали за все попытки нарушить закон и чем-либо поприжать золотничника.

После приказов т. Серго и майского закона 1934 г. о старателях сразу изменилось отношение к ним и первооткрывателям.

Стахановец — вот кто окружен почетом в старательской артели...

Они делаются народными героями, а не предметом издевательства всяких Берг-коллегий, как это было раньше в царское время.

15 декабря 1935 г. братья Пальцевы нашли под Свердловском чуть ли не пудовый самородок золота. И уже об этом через несколько часов после открытия наш т. Серго сообщил тов. Сталину, и имя братьев Пальцевых стало известно всей стране. То же самое было и с миасской находкой.

Отношение к людям и старателям сильно изменилось со времени великой Октябрьской революции, после вмешательства в это дело товарища Сталина, после приказа т. Орджоникидзе и постановления ЦИК о старательском труде.

С тех пор как т. Серго взялся за это дело сам, много радостнее и веселее стало на приисках, лучше и зажиточнее стал быт старателя и его семьи.

Мне часто, по роду моей работы, приходится бывать на далеких приисках, в их разведочных зимовьях. Должен сказать, что в подавляющем большинстве своем это честные труженики, беззаветно преданные советской власти, которая вместо прежнего царского бесправия и произвола дала им все права, окружила их доверием, дала возможность свободно трудиться и зарабатывать.

Старатели, организованные в артели, иногда весьма мощные, заводят в них настоящие производственные навыки. Прогульщик и лодырь, норовящий сорвать длинный рубль, не может держаться в старательских артелях. Ударник, а в последние дни — стахановец, — вот кто окружен почетом в старательской артели. Стахановские принципы работы глубоко проникли в старательскую массу. Имя Степана Игнатьевича Флусова, алданского старателя и первооткрывателя, вся артель которого регулярно выдает 320—350% нормы, широко известно по всей золотой промышленности, так же как имена знатных забойщиков С. В. Васильева и С. М. Чернова.

Среди старателей-стариков немало старообрядцев, людей, которые как-будто бы должны быть достаточно консервативными в производственном отношении, но на деле это не так. Строгий порядок на производстве, неразрывно связанный с борьбой за высокую производительность труда, пришелся как нельзя лучше по душе старателям-старикам и приисковой молодежи. Поэтому нет ничего удивительного, что даже их — старых кержаков волна стахановского движения увлекла и подняла на высокий гребень и выделила людей, дающих замечательные образцы работы.

Не будем скрывать того факта, что техника старательских работ еще очень низка и не может итти в сравнение с более высокой техникой крупных золотых рудников и приисков. Но стахановское движение встряхнуло старателей, заставило крепко думать о технике, прежде всего об изменении промывальных устройств, чтобы на этих участках не было никакой задержки. Много думали над этим молодые наши старатели, показывали мне чертежи, применяли разные способы, строили модели. Наконец решили задачу.

Старатель Ойротского приискового управления Ровнев М. Н. (работает в районе Телецкого озера) после многих неудачных попыток сам, без посторонней помощи, сконструировал прибор «Бутильный ларь», который пропускает в смену 80 куб. м песков, совершенно размывает глинистые, вязкие породы и не требует большого количества рабочих для его оборудования. Этот новый прибор он без всяких условий передал в общее пользование всей золотой промышленности.

Лагерь старателей при устье р. Нюкжи в Якутии

Старатель Беляев на Центральном руднике Западной Сибири применил весьма интересный, дающий большой эффект, способ проходки гидравлической канавы действием напорной воды.

Старатель-забойщик Сахаров на прииске Чулеш на Алтае перешел на работу в спаренных забоях, он загружает полностью 5 человек откатчиков и перевыполняет нормы на 250%. Пример Сахарова дал толчок к переходу целого ряда забойщиков на работу в спаренных забоях в других старательских артелях.

Старатель И. Е. Балакин организовал сильную артель на Наилинском прииске Миасского района, которая ввела новые методы работы и завела механизацию. Сам Балакин работает лучше остальных членов артели и свой опыт передает другим. Иван Егорович спит и во сне видит, чтобы получить для своей артели новые американские машины, которые мы недавно получили из Америки и пробуем на Чернореченском прииске того же Миасского района. Он все время настаивает, чтобы немедленно строили такие же механизмы на наших заводах и дали бы их всем старателям.

Старательская артель Котова перевыполняет нормы до 440%. Сам Котов все время впереди, давая высокие показатели производительности труда.

На Шахтоминских приисках Забайкалзолото первый старатель шахты № 20 М. Туранов в весьма тяжелых условиях вечной мерзлоты перешел на работу спаренным забоем, и производительность его растет, достигая 400% нормы. Когда я был в Шахтоме, то видел, как у него в шахте поставлено дело по оттайке мерзлоты паром, как налажена работа по очистке забоев, по откатке. Организационные таланты, навыки, природная сметка дают возможность старателям так организовать работу, что они иногда дают лучшие показатели, чем на многих хозяйских работах.

На южноенисейских приисках красный партизан-старатель Кондратьев организовал мощную артель; артель хорошо организована и имеет порядочный основной капитал, мелкое оборудование, лошадей и пр. и, разрабатывая весьма трудные россыпные участки (Талая и Березовый), систематически перевыполняет производственную программу.

Есть такой район на Урале — Висимо-Шайтанский и в нем два старых кержацких села: Шайтанка и Черноисточинское. Здесь живут «потомственные старатели», испытанные разведчики золота, столь же знаменитые, как павловские кустари-искусники. Еще со времен Демидовых шайтанцы промышляют золото; из поколения в поколение передают они свое высокое мастерство золотого розыска.

Весной, когда в горах и долинах лежит еще сверкающий белизной снег, но солнце начинает уже сильно прогревать, в одиночку или небольшими артелями уходят старатели в тайгу.

Когда в горах и долинах лежит еще сверкающий белизной снег...

Проходит месяц, два, три. И, глядишь, нашли богатую жилу или россыпь. Нашли там, где никому другому и в голову не пришло бы, что здесь есть золото. И тогда на зов старателя-первооткрывателя приходят геологи с буровыми станками и своим инструментом начинают оконтуривать месторождение. А на другой сезон здесь вырастает прииск, и жизнь в глухой тайге начинает бить ключом.

Старатель-первооткрыватель. В его профессии, требующей мужества, таланта, настойчивости, терпения, много заманчивой романтики. Когда-то в среде старателей были хищники, авантюристы, алчущие золотого фарта, но эти шакалы в золотой промышленности исчезли в наше время. Большевики быстро очистили прииски от таежной «богемы». Зато вырос и окреп наш советский хозяйственник-старатель, для которого золото — любимое дело, захватывающее его целиком.

Вместе с профессором А. Д. Очкиным мне пришлось за последнее время побывать на некоторых приисках Северного Урала, где работает много старателей. Побывали мы и в старательских домах, где живут семьи старателей, побывали и на старательских работах, где старатели живут во временных бараках артелями. В деревнях, где живет семья старателя, нас поражала в их домах чистота, порядок. Видно, что советская культура проникла крепко в быт старателя, проникла и хорошая книга. Мы видели детишек, которые учатся в школах, молодежь, которая по развитию ничем не отличается от молодежи больших промышленных городов, стариков, которые сидят за книжками и за газетами. Мы видели старательские клубы, участвовали в их собраниях, слетах, говорили с ними на разные темы.

В золотой промышленности я уже не мало лет. На моих глазах изменились старатели. Ничего прежнего — хитренького, приниженного — у них не осталось. Это смелые, крепкие, воспитанные тайгой и трудом, вполне советские люди, сознающие, что они делают дело большой государственной важности — добывают золото для Страны Советов.

И в этой уверенности в себе секрет того, что старатели дают чрезвычайно высокие качественные показатели. Их труд нужно механизировать и сильно механизировать, иначе, несмотря на всю свою любовь к золотому делу, они будут уходить в города, на заводы, так как «одной кайлой и лопатой много не сделаешь» (т. Орджоникидзе).

Старательская артель т. Балакина ввела новые работы и завела механизацию

Ведь жизнь стала легче, веселее, и заработки поднялись повсюду. На любой фабрике, в любом колхозе обеспечен хороший заработок и зажиточная жизнь. Поэтому мы рискуем потерять наши прекрасные старательские кадры, если не сможем быстро механизировать их работу. Мы обязаны как можно скорее и как можно полнее обеспечить старательские артели различными новейшими механизмами и гидравлическими установками, двигателями и современными промывательными устройствами, которые могут ускорить и удешевить добычу, мы должны облегчить и сделать более прибыльным труд старателя и его семьи, увеличить его заработок.

Природная сметка дает возможность старателям так организовать работу, что они лают лучшие показатели, чем на многих хозяйских работах...

Надо окончательно провести в жизнь указания нашего вождя тов. Сталина и приказы нашего наркома от 7 июля 1933 г. и 24 февраля 1934 г., оградить старателей от каких бы то ни было притеснений с чьей бы то ни было стороны.

Надо вспомнить, с какой любовью т. Серго относится к труженикам по золоту. «Дело добычи золота есть дело первой государственной важности» — говорит т. Орджоникидзе и сурово расправляется со всеми, кто мешает работе старателей.

И это совершенно необходимо, ведь роль старательской добычи у нас не маленькая, и эта добыча должна быть еще более увеличена. Она и будет увеличена, наши старатели сделают свое дело и вместе с нашими крупными рудниками, фабриками, приисками и драгами выведут нашу золотую промышленность на первое место в мире.

Однако, наш нарком не ограничился одною только старательскою добычею золота, он стал крепко и непосредственно руководить всею золотою промышленностью.

Тов. Орджоникидзе всегда находил время для совещаний по золоту, для приема директоров: тт. Мильчаков, Альшанский, Куликов, Ершов и многие другие неоднократно были в приемной у т. Серго, а т. Семушкин всегда устраивал так, чтобы т. Серго мог выкроить полчаса из своего времени и принять наших работников.

Тов. Серго знает многих наших инженеров, управляющих и постоянно интересуется, как работает Новиков, где теперь Голованов или Краукле. Мало того, он заботится об их быте, заработке, здоровье. Благодаря этому в золотой промышленности создалась такая же атмосфера товарищеской спайки, крепкой дружной работы, которая вообще отличает наш наркомат тяжелой промышленности. Поэтому и рост золотой промышленности усилился.

Начиная с июня 1933 г., динамика золотодобычи характеризуется нарастающими темпами.

Включившись в производственный поход имени XVII партийного съезда, предприятия золотой промышленности в декабре 1933 г., несмотря на чрезвычайно суровые условия зимней работы, сильно увеличили добычу золота по сравнению с декабрем 1932 г.

Крупнейшим достижением 1933 г. является значительное увеличение разведанных запасов металла почти по всем золотодобывающим районам и выявление новых чрезвычайно перспективных районов.

Осенью 1933 г. я объехал в своем вагоне все почти наши тресты и проверил, как проведена была работа по организационной перестройке предприятий и трестов, как шло новое строительство, как внедрялась новая техника и как выполнено было апрельское постановление правительства и приказы нашего наркома.

Я поехал сначала в Западную Сибирь и от станции Широ (около Усть-Абакана) объехал всю группу новых рудников, находящихся в районе Чебаков. Затем я поехал в Иркутск, потом в Забайкалье и затем в ДВК. Я оставил мой вагон на станции Большой Невер, откуда по новому тракту за один день доехал до Алданских приисков. Тракт был в прекрасном состоянии, на нем работало уже 250 грузовиков (теперь около 450) и на легковой машине можно было проехать эти 700 километров часов за 18.

Здесь вырастает прииск, и жизнь в глухой тайге начинает бить ключом

На Алдане были большие перемены к лучшему, и т. Альшанский при помощи т. Корытного много сделал по упорядочению работы, постройке драг и станций и т. д. В конце подробного ознакомления с алданскими предприятиями меня как-то ночью вызвали на радиостанцию. Оказывается, жена моя приехала из Москвы в Иркутск и звонит мне в Незаметный по радиотелефону (это за 3000 км) относительно поручения т. Иосифа Коссиора. Он хотел непременновстретиться со мной на станции Большой Невер.

У меня оставалось не более суток до намеченного свидания, поэтому я немедленно выехал на маленьком фордике вместе с В. А. Александровым.

По дороге фордишка наш перевернулся, т. Александров и шофер успели выскочить, а я был в тулупе, не успел выскочить и попал под перевернувшуюся вверх колесами машину. Слышу, ходит мой шофер около машины, не могут они с т. Александровым приподнять ее руками. Вот шофер и говорит:

— Царствие небесное. Должно помер. Даже не ругается.

— А вы возьмите хорошую слегу и попробуйте приподнять машину, тогда я и восстану из мертвых, — сказал я со смехом.

В. А. Александров и шофер нашли около дороги небольшой подтоварник и приподняли машину. Я вылез, но мы долго не могли перевернуть фордик и поставить на колеса. Наконец это удалось и с разбитым стеклом, поломанным спардеком, с поцарапанными физиономиями поехали мы дальше. Было довольно холодно, и без стекла в открытой машине было трудно ехать: приходилось греться на зимовьях. Поэтому я приехал в Большой Невер только за 15 минут до приезда т. И. С. Коссиора и не успел ничего для него сделать в Большом Невере, о чем было условлено. Я вошел к нему в вагон и очень был удивлен веселому настроению Коссиора и его товарищей.

— В чем дело? — спросил я не совсем довольный этим.

— А ты в зеркало, в зеркало-то посмотри, — хохотали они.

Я подошел к зеркалу и сам засмеялся. Оттуда глядела препотешная, поцарапанная физиономия с подбитым глазом — следы автомобильной катастрофы.

Встреча моя с женой была более удачной, чем с Коссиором. Оказывается, т. Серго послал ее в Якутию, так как стал беспокоиться о моем здоровье — выдержу ли я напряжение этой работы.

Из Большого Невера я и моя жена вместе поехали в Свободный, где я проверил работу Амурского треста, потом поехали обратно: в Могочу, на Балей, в Дарасун, Читу и т. д.

Ознакомившись с работой Забайкалья, я еще раз приехал в Иркутск, проверил перевозки на Лену и подготовку к весеннему сплаву из Качуга. Затем проехал через Новосибирск в Семипалатинск и Джангиз-Тюбе, а оттуда по Алтайским рудникам. Во всех этих поездках жена моя была со мною и действительно сурово наблюдала за моим здоровьем.

После ознакомления с работою Алтая я снова вернулся в Западную Сибирь. К этому времени (начало декабря 1933 г.) выяснились уже успехи золотодобычи по всем важнейшим трестам и предприятиям за 1933 г., и я смог послать по телеграфу рапорт тов. Сталину и тов. Серго о наших успехах.

На обследовании Амурского треста...

В самом конце декабря 1933 г. тов. Сталин сказал американцу Вальтеру Дюранти: «У нас много золотоносных районов, и они быстро развиваются. Особенно за последние два года мы улучшили методы нашей разведочной работы и нашли большие запасы. Но наша промышленность еще молода — не только по золоту, но и по чугуну, стали, меди, по всей металлургии, и наша молодая индустрия не в силах пока оказать должную помощь золотой промышленности. Темпы развития у нас быстрые, но объем еще не велик. Мы могли бы в короткое время учетверить добычу золота, если бы имели больше драг и других машин».

Эти указания тов. Сталина о возможности учетверения добычи золота сделались боевым лозунгом для всех районов нашей золотой промышленности. Начался, так сказать, всеобщий поход за реализацию указаний нашего великого вождя — поход, хотя официально не оформленный, возникший стихийно, но действенный. На рудниках и приисках добыча росла. На заводах тяжелой промышленности строились драги и другие тяжелые машины.

Тов. Орджоникидзе бросил на добычу золота, на оборудование рудников и фабрик огромное количество материалов, металла, машин, станков...

Я докладывал об этом тов. Сталину в начале 1934 г. перед XVII съездом партии. Он сказал, что надо оформить этот «всеобщий стихийный поход» и после съезда заслушать на заседании правительства вопрос о дальнейшем росте золотой промышленности. Так оно и было сделано.

После съезда партии, на котором я рассказал о росте золотой промышленности, ЦК и правительство обсудили меры дальнейшего развития золотой промышленности, и все, что надо было сделать, было сделано.

Что же касается специального обсуждения золотых дел на совещаниях наших работников, то мы решили в 1934 г. таких совещаний в Москве не созывать, а ограничиться только краевыми совещаниями. Жалко было отрывать работников для поездки в Москву, кроме того, т. Серго созывал два раза в этом году совещания работников тяжелой промышленности. Наши директора участвовали в трех совещаниях, и это участие принесло нашим работникам огромную пользу.

 

Я смог послать по телеграфу рапорт о наших успехах

На лучших предприятиях черной металлургии, машиностроения используются все достижения науки, самые совершенные технические методы, более совершенные, чем на золотых рудниках. Нашим директорам и инженерам было чему поучиться на этих совещаниях работников тяжелой промышленности, и опыт лучших предприятий НКТП мы использовали у себя на золоте.

Опыт лучших предприятий НКТП мы использовали у себя на золоте. Рольганг, Иркутский металлический завод им. В. В. Куйбышева

Выступление мое на XVII съезде партии в январе 1934 г. передаю здесь в сжатом виде.

«Товарищи, в течение последних пяти лет заботы нашей партии о золотой промышленности были чрезвычайно велики. Для золотой промышленности наша партия сделала больше, пожалуй, чем для других отраслей, и результаты теперь сказываются.

«За этот год прирост золотодобычи у нас 142.4%, самый большой прирост среди отраслей тяжелой промышленности.

«Вся армия золотничников дралась неослабно и пришла к победам.

«Это тем более знаменательно, что по последним сводкам мировой прессы отмечается значительное снижение добычи по главнейшим золотодобывающим странам. Несмотря на это, общемировая добыча золота в 1933 г. дает увеличение, буржуазная печать вынуждена признать, что недобор золота в капиталистических странах покрывается за счет мощного роста советской золотопромышленности.

«Трудно было бороться за это дело. Главными препятствиями на этом пути были наше неумение, наша неорганизованность, то, что не везде слушались тов. Сталина, говорившего нам не один раз о том, как нужно ставить работу, как нужно относиться к старательской добыче, как нужно не увлекаться разными заумными вещами, а подходить просто к делу. Там, где нужна лопата, — лопата, там, где нужна кайла, — кайла.

«И вот, когда мы конкретно начали работать, то дали перевыполнение плана, мы получили то, что 19 золотых предприятий были удостоены чести быть занесенными на всесоюзную красную доску

«В числе этих предприятий много наших советских рудников и приисков, построенных на земле, где до революции ничего не было; так, например, нашей гордостью является Алдан, Балейский рудник, Степняк и др.

«Привожу имена тех, кто боролся и кто добывал золото в неимоверно тяжелых условиях. На Лене т. Лукьянов и главный инженер Сорокин перевыполнили план на 11% и дали увеличение по сравнению с прошлым годом на 61%. На Балее тт. Мильчаков и Маршалов перевыполнили план 1933 г. По Джетыгаре рабочие под руководством т. Быткина и парторганизации добились перевыполнения плана на 143%. Затем Невьянское приисковое управление на Урале с т. Коноваловым во главе, Зейские прииски с т. Горбуновым во главе, Тимптонские в Якутии, где т. Зайцев и инженер Козлов в самой глухой тайге, на Алдане, в условиях совершенно невероятных, дерутся так, как никто не дрался. В Незаметном тт. Робертс и Чепцов, на Дальнем Востоке, в Могоче, где работают Нечипуренко и парторг Меерович, — все они дали перевыполнение программы и удвоение прироста против прошлого года. Наконец Колчан, Ольдой, Знаменитый, Тыгда, где работают тт. Кличман, Бушуев, Сизов, Дулаев, затем Селемджа, Суражевка, Бурибаевские прииски (в Башкирии) — все они почти удвоили производство золота.

«В январе мы имеем дальнейший рост, и к съезду, на 25 января, ряд трестов уже выполнил весь январский план.

«Отмечу знаменитые Ленинские прииска (Бодайбо) с тт. Ганиным и Селиховкиным во главе; Якутзолото, где сейчас управляют горный инженер Чарквиани и т. Куприянов, Приморзолото во главе с тт. Гуслицером и Кузьмицким, нашу гордость Балейзолото, которое мы с 1 января сделали самостоятельным.

«Отмечу, что Западная Сибирь (т. Перышкин) за две декады января дала полное выполнение программы. То же самое надо отметить в отношении Урала, Забайкалья, Каззолото и целого ряда других трестов, которые выполнили план.

«Кроме выполнения плана в количественном отношении, в золотой промышленности имеется значительное качественное улучшение: повысился коэффициент использования механизмов, в том числе драг, улучшилось извлечение металла на обогатительных фабриках, значительно увеличены запасы разведанного металла, организационная структура стала значительно более четкой и т. д.

«Товарищи, все это произошло потому, что стали работать как следует, стали выполнять то, что давно следовало выполнять, т. е. везде стали по-большевистски выполнять директивы партии, а не так, как некоторые руководители: когда нужно жестко ударить, нужно нажать, — либеральничают, боятся обидеть.

 «Огромную роль сыграло то, что золотом стал крепко руководить сам т. Орджоникидзе. Ряд его четких, как всегда, распоряжений, ряд приказов, в особенности знаменитый приказ о старательской и золотничной добыче, за исполнением которого он сам лично наблюдал, — все это сильно способствовало тому, что прирост во втором полугодии получился огромный. Мы имели по сравнению с прошлым годом прирост в июле 126%, в августе 157%, в сентябре 180%, в октябре 184%, в ноябре 215%, в декабре 224%.

«За период с 1928 г. была проделана огромная работа по механизации добычи; в настоящее время с лишним 70% золота мы добываем механическим путем, а раньше добывали только 27%. На ряду с этим по отдельным краям имеется колоссальнейший прирост добычи. По Уралу имеем прирост 1076%, т. е. почти в одиннадцать раз. На Урале (управл. т. Ершов) развернуты такие рудники, как Кочкарь, Березовский, Невьянский; в Восточной Сибири — Советский рудник, Дарасун; в Западной Сибири — Ольховка, Знаменитый, Сарала.

«Американских фабрик, т. е. фабрик с законченным циклом обогащения золотой руды, у нас в 1928 г. не было, сейчас мы имеем 6; амальгамационных фабрик в 1928 г. было 34, теперь мы имеем 85; заводов для извлечения золота химическим путем (цианизация) было 11, теперь мы имеем 51 и 6 пускаем в первом квартале этого года.

«Электрических драг у нас по золоту в 1928 г. была одна, теперь 16. Всего паровых и электрических драг по золоту и платине в настоящее время мы имеем 85, по сравнению с 1928 г. увеличение в три раза. Гидравлик в 1928 г. было 32, сейчас работает 190.

«Товарищи, я не могу подробно на этом деле останавливаться, иначе мне пришлось бы перечислить огромное количество экскаваторов, паровых лопат, электростанций, различных приборов для механизации, приборов для промывки золота, конных бутар, шлюзов и т. д. Лицо золотой промышленности изменилось. Это не старая кустарная промышленность, а советская промышленность, которая работает с современными новейшими машинами.

Где нужна лопата, где экскаватор

Советские рудники и прииски, построенные на земле, где до революции ничего не было... (Рудник Джеламбет в Казахстане)

Теперь много у вас электрических драг

«Нужно отметить, что огромную помощь оказало нам наше машиностроение и электростроение. Они построили для нас это количество драг, они дали нам экскаваторы, паровые лопаты, дробилки, мельницы, классификаторы, различные машины, которые нужны для обогащения, разное рудное оборудование: насосы, компрессоры, подъемные машины, лебедки и т. д. и т. п. Они построили оборудование для центральных электрических станций в Холбоне, Селигдаре, Керби, Удыли и т. д., они электрифицировали такие районы, как Алдан, Дарасун, Балей, которые открыты и основаны в советское время.

 «Золотая промышленность провела культурное обслуживание этих районов. Школ в 1928 г. было 37, а в 1933 г. 359. Больницы имели всего 146 коек, а теперь 3390 коек, ФЗС в 1928 г. было всего 11, а теперь около сотни. Детских садов в 1928 г. был 1, а теперь 74. Конечно всего этого мало. В новых районах надо все это развертывать и строить заново.

«В старых районах положение не лучше, потому что там ничего не было: ни школ, ни больниц, ни клубов, а народ живет и тянется к культуре, к знанию, тянется к техническому образованию, не говоря уже об общем и политическом росте всего нашего таежного населения, кадров нашей золотопромышленности.

«Товарищи, дальнейшее развертывание золотой промышленности является частью общего грандиозного плана, о котором говорил вчера тов. Сталин. В великолепном здании растущего социализма мы занимаем маленькое место, небольшой уголок. Но золото — это валюта, оно в руках партии и рабочего класса является немаловажным фактором для быстрого осуществления нашего колоссального строительства.

«Товарищи, позвольте сказать, что все мы, работающие в золотой промышленности, в каких бы тяжелых условиях ни работали, будем в дальнейшем драться за перевыполнение плана.

«Мы знаем, что при наличии той помощи, которую оказывала нам партия, при тех огромных ресурсах, которые у нас были, мы все еще плохо работали: плохо осваивали технику, плохо глядели за теми огромнейшими запасами товаров и материалов, которые нам давали, допускали на местах разбазаривание, позволяли направлять не по правильному руслу все, что нам давали. Но в 1933 г. мы и здесь имеем большие достижения: крепко нажали, крепко ударили по виновникам, и дело с транспортом пошло лучше.

«Если мы возьмем диаграмму нашей добычи, как она увеличивалась, по месяцам, и посмотрим, как проходила чистка по районам, то здесь есть определенное совпадение. С изгнанием из рядов партии и рабочего аппарата негодяев, растяп, разгильдяев, жуликов возросла и добыча.

«Еще раз скажу, что мы плохо исполняли то, что говорили тов. Сталин и тов. Орджоникидзе. Приказы т. Орджоникидзе, его личные распоряжения — а ведь он неослабно руководил золотой промышленностью весь 1933 г. — все-таки на местах не на все сто процентов выполнены.

«Если мы будем в точности исполнять это, мы получим еще лучшие результаты, еще больший прирост. Надо провести дисциплину, укрепить единоначалие, усилить революционную бдительность, посадить и подобрать людей — хороших работников, а не болтунов и канцелярских крыс, и давать необходимое нам золото.

«В 1933 г. золотопромышленность дала наибольший прирост по всему Наркомтяжпрому, в 1934 г. мы должны еще лучше, еще крепче работать, дать еще больший прирост и сохранить то первое место по приросту в Наркомате тяжелой промышленности, которое мы сейчас занимаем. Итак, товарищи, будем драться за выполнение директив нашей партии, за осуществление указаний великого нашего вождя, за перевыполнение плана добычи золота!»

...построили оборудование для центральных электрических станций в Холбоне, Селигдаре, Керби, Удыли, Сарале и др.

И мы действительно дрались, как черти, везде, где можно было добыть золото.

Я не смогу перечислить хотя бы некоторых героических подвигов наших директоров, инженеров, рабочих, работавших в невероятно тяжелых условиях, в тайге, в холоде, в палатках, в условиях самой далекой разведки.

Трудна была работа и на рудниках и на приисках. Теперь все это обстроилось и приняло культурный вид, но далеко не то было в 1925—1928 гг. в начале организации золотой промышленности.

Мы много работали и многого достигли.

Однако, несмотря на наши первые успехи, мы никогда не забывали, что это только начало, что вся работа еще впереди, что много еще надо бороться, чтобы действительно учетверить добычу золота по сравнению с 1933 г.

Мы всегда помнили слова тов. Сталина на XVII съезде партии: «Успехи имеют иногда и свою теневую сторону. Они порождают иногда некоторые опасности, которые, если дать им развиться, могут развинтить все дело. Есть, например, опасность, что у некоторых из наших товарищей может закружиться голова от таких успехов. Такие случаи бывали у нас, как известно. Есть опасность, что кое-кто из наших товарищей, опьянев от успехов, зазнается в конец и начнет убаюкивать себя хвастливыми песнями вроде того, что «нам теперь море по колено», что «можем хоть кого шапками закидать».

Это предупреждение тов. Сталина имело особое значение для нас, работников золотой промышленности, где кое-кто за успехами настоящего не видел будущего, собирался «хоть кого шапками закидать».

Если мы до сих пор работали не плохо, то это потому, что слушали указания тов. Сталина и т. Орджоникидзе. Если бы мы еще лучше слушали, то и работали бы гораздо лучше.

После съезда т. Орджоникидзе созвал у себя всех нас и подготовил все вопросы для обсуждения их на заседаний в ЦК. 20 марта 1934 г. правительство приняло все предложения тов. Серго по дальнейшему усилению темпов развития золотой промышленности, по оформлению «всесоюзного похода» за учетверение золотой добычи, согласно указаниям тов. Сталина.

После этого я принялся за подготовку к летним операциям 1934 г. и за проведение в жизнь последних решений съезда партии и правительства.

Было выпущено специальное директивное письмо в развитие этих решений, а также приказа т. Серго от 24 февраля 1934 г. по развертыванию золотодобычи.

В своем приказе т. Серго обязывает нас всех:

«Обратить особое внимание на механизацию разведочных проходок, проводить жесткую концентрацию разведок, добиваясь максимального выявления каждого введенного в план разведок объекта. Поставить геологов и разведчиков в особо благоприятные условия.

«Усилить горно-подготовительные работы, обеспечить основные предприятия подготовленными запасами. Впредь до полного обеспечения программы 1934 г. перевести горно-подготовительные работы на непрерывку, организовав трехсменную работу. Освоить все горнорудное оборудование, улучшить работу фабрик.

«Ввести прогрессивно-премиальную систему оплаты труда рабочих, ИТР и служащих. Особо заботиться о культурно-бытовых условиях жизни инженеров и техников. Окончательно ликвидировать уравниловку. Установить премирование хозяйских рабочих, старателей и золотничников за перевыполнение планов добычи товарами из снабженческих или скупочных фондов. Премировать разведчиков за открытие золотых месторождений с промышленным содержанием золота.

«Всячески стимулировать обзаведение рабочих и ИТР домашним скотом, птицей, индивидуальными огородами, сенокосами и пр.

«Все хозяйственные аппараты перестроить по производственно-территориальному признаку, сократив сеть промежуточных звеньев и обеспечив конкретное руководство Главка работой рудников и приисков. Закрепить повсюду единоначалие.

«Исключить из аппарата неисправных бюрократов и чиновников, неспособных по-сталински драться за выполнение программы. Выдвигать на их место живых, проверенных, энергичных людей, умеющих руководить порученной работой. Перебросить инженеров из канцелярий на шахту, прииск, драгу. Отремонтировать все драги, тщательно следить за их работой».

Благодаря жесткому проведению в жизнь этого приказа нам в 1934 г. удалось еще более усилить добычу, не дать, чтобы у наших работников закружились головы от успехов.

Докладывая тов. Сталину о работе первого полугодия, я отметил эти успехи. Он был этому очень рад и написал для работников золотого дела трогательное поздравление с успехами и пожелание перевыполнить весь годовой план. Это поздравление создало целое движение у нас на рудниках, где организованы были походы за перевыполнение плана 1934 г.

Нью-йоркский журнал «Сегодня» писал по этому поводу: «К концу 1934 г. русские добывали золото, работая в небольших кооперативных (видимо, старательских) группах или же в качестве рабочих высокомеханизированных золотых трестов, добывающих подавляющее большинство золота. Они стали героями дня, когда сам Сталин лично похвалил их перед всем государством за выполнение плана добычи золота».

Для обсуждения вопросов о дальнейшем развертывании золотодобычи была организована летом 1934 г. комиссия т. Молотова.

В самый разгар напряженнейшей работы 1934 г. я опять начал прихварывать. Старая болезнь, которую я первый раз почувствовал в США, снова давала себя чувствовать.

Тов. Серго чуть не силой заставил меня ехать с собою в Кисловодск, где я был водворен на две недели, а затем т. Каганович отвез меня в Сочи. Это было устроено так ловко, что я не мог ничего возразить т. Серго, тем более, что моя жена должна была смотреть за мною, чтобы я ничем не занимался, и только отдыхал.

Я действительно за этот месяц поправился, в начале сентября 1934 г. с новыми силами вернулся в Москву. И. Н. Опарин, мой заместитель, в это время как раз сдавал экзамены на горного инженера и не мог оторваться от этого дела. Мы крепко нажали на отстающие участки снабжения, финансов, транспорта, а затем я выехал на периферию, чтобы как следует подвинуть работу предприятий и с честью кончить 1934 г.

Во время моего объезда Урала, Челябинской области, Западной и Восточной Сибири, Алтая и Казахстана я главное внимание обращал не только на выполнение программы, но и на развертывание разведок и обеспечение горно-подготовительных работ, имея в виду действительное учетверение добычи золота.

Я хорошо запомнил слова нашего учителя и друга, что никакое предприятие или объединение предприятий не может развиваться без хорошо подготовленной сырьевой базы. Нашей сырьевой базой являются разведанные запасы золотоносных руд и россыпей, которых мы имеем у себя в СССР неимоверное множество.

Наши разведчики на гольфах Дырынды (Якутия)

Академик Владимир Афанасьевич Обручев писал еще в 1928 г.: «Слабое развитие золотопромышленности в царской России, не соответствующее количеству и богатству месторождений, а также неудача многих частных предприятий, были обусловлены ведением поисков и разведок без геологических исследований, отсутствием геологов на предприятиях, постановкой эксплоатации без настоящей разведки и вообще игнорированием геологии, как основы поисково-разведочного дела».^[72]

С самого начала работы по золоту немало труда положил я на организацию геологоразведочного дела по лучшим образцам США, с которыми я там на месте познакомился.

Организован был геологоразведочный трест, привлечены были такие работники, как М. С. Базжин, Ю. К. Краукле, проф. Горностаев.

Разведкою охвачены были значительные территории как в районах, где уже ранее добывалось золото, так в еще неизвестных своей золотоносностью районах.

В чрезвычайно тяжелых условиях, в глухих таежных районах приходилось работать и старым специалистам геологам и нашим молодым инженерам. Мало кто об этом знает, никто в литературе об этом не удосужился написать. А между тем немало трудов пришлось приложить и немало лишений перенести геологам и разведчикам на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, в далекой Якутии. Старый практик-разведчик В. П. Бертин, геолог В. Н. Зверев, Столяр, А. Зайцев, П. М. Шумилов, Лебедкин, Лисогурский и ряд других по собственной охоте шли в тайгу с единственной целью нахождения новых месторождений золота для создания прочной сырьевой базы нашей молодой советской золотопромышленности.

В верховьях Олекмы, где, кроме кочующих тунгусов и якутов, никогда никто не бывал, геолог П. А. Харитонов (якут) и Осипов открывают Колларское золотоносное месторождение.

В Енисейской тайге успешно работают имеющие солидный производственный стаж тт. С. И. Жилин и энергичнейший В. В. Анфимов, стремящийся не только найти новые объекты золотодобычи, но и беспрестанно работающий над усовершенствованием и улучшением методов разведочных работ.

В Забайкалье трудами разведчика-поисковика Кропочева открыта в 1927 г. глубокая залежь золота по Шахтоме и ряд площадей по Газимуру. Старый техник-разведчик В. И. Ерофеев, будучи направлен Сретенским главным приисковым управлением в Новотроицкий район, открывает в 1928 г. богатейшее Балейское рудное месторождение. Так как о значении Балея поднялись споры, то для разрешения их я сам поехал на Балей, а затем поехал туда молодой советский инженер-геолог И. В. Копеин, который проделал там замечательную работу, весьма значительно расширил рудную базу предприятия и дал возможность построить мощный Балейский комбинат.

На разведке в Закавказье

Западная Сибирь — один из крупнейших поставщиков золота, где в настоящее время разрабатываются богатейшие рудники. И здесь, как в большинстве районов, для развертывания в широком объеме золотодобычных работ выявленных запасов не было. Эта работа легла на плечи Ивана Ивановича Корбуша, Дмитрия Ивановича Калинникова, А. С. Юрмазова и других энтузиастов золотого дела. Запасы Западной Сибири растут, и теперь разворот золотодобычи обеспечен; за этим у нас постоянно наблюдает т. М. П. Тареев.

На Дальнем Востоке уже давно производится добыча россыпного золота. Имеются механизированные предприятия (драги, экскаваторы), но только по россыпному золоту. Рудным месторождениям внимания не уделялось, но геологи Дорофеев, Базжин, Понсен, Полевой, Рухин, Ли и другие занялись этим делом и сейчас мы имеем не только разведанные крупные рудные объекты «Ключи», «Дмитриевка», но и уже эксплоатирующиеся рудники — «Белая гора», «Рифманова гора».

Тт. Дм. Ан. Зенков на Дарасуне, Г. В. Смирнов на Миассе, Н. Н. Усов в Приморье, С. В. Сергеев на Алтае, А. А. Иванов на Урале выявили и разведали на предприятиях, где они руководят геологоразведочной службой, запасы, дающие возможность еще шире развернуть добычу золота.

В Казахстане в 1922—1925 гг. мы имели только один рудник «Степняк», а в 1934 г. уже 33 промышленных объекта, и число их еще значительно увеличивается.

Здесь хорошо поработали тт. Рожков, Куклин (Кумак), Утков (открывший Даниловку и Карагач), тт. М. С. Базжин, ныне управляющий трестом Золоторазведка, очень способный и знающий геолог, Балышев, Ечистов и др.

Закавказье, Северокавказский край, Средняя Азия, хотя там золото в древние времена и добывалось, еще несколько лет тому назад считались районами не стоящими, не заслуживающими внимания для разведок. Но когда по моему предложению туда были посланы поисково-разведочные партии, золото было обнаружено (т. Бежаношвили в Закавказье, т. Таежником и П. А. Митрофановым на Памире).

Там уже ведутся старательско-золотничные работы по добыче золота и разведки продолжаются как на россыпное золото, так и на рудное золото. В этих районах, находящихся в благоприятных экономических условиях (дороги, местное население, местная продовольственная база и пр.), развитие золотодобычи может быть развернуто значительно легче, чем в глухих таежных районах Сибири и далекой Якутии.

Наши разведочные работы идут не только по линии новых открытий; одновременно мы расширяем уже ранее открытые месторождения. В первую очередь это относится к рудным месторождениям. По целому ряду рудников, как-то: Советский рудник, Дарасун, Балей, Джетыгара и др., разведки пока проникли на глубину только нескольких сот метров. Большая заслуга в деле дальнейшего углубления принадлежит нашим лучшим буровикам тт. Баранникову, Носову (работающему на Джетыгаре), Смертину (Балей), Завьялову (Алдан) и др.

В ряде случаев мастера бурения перекрыли американские показатели.

Мастер Лямога в Енисейзолото дает 11 погонных метров проходки за смену. Мастер Залишевский в Приморзолото дает 9.6 пог. м. Мастер бурения на Кийстоне т. Углов в Баргузинзолото дает 7 пог. м в смену, а мастера бурения на Крелиусе тт. Ковалев (Дарасун), Федосеенко (Алтай) и Коньков (Каззолото) не только достигли американских показателей, но и перекрыли их.

Значительных успехов достигли мы также в деле квартирования и документации, благодаря умелой постановке дела и настойчивости в преодолении трудностей со стороны маркшейдерских работников. Еще не так давно маркшейдерская служба пользовалась некоторым весом лишь в крупнейших наших предприятиях, сейчас же я заставил всех директоров понимать, что без хорошо поставленной маркшейдерской службы нормально нельзя работать на мало-мальски приличном предприятии. На наших приисках и рудниках мне удалось создать весьма неплохие маркшейдерские кадры. Тт. А. Н. Деев на Миассе, В. Н. Кабанов в Забайкалье, И. П. Бетхен на Лене, Жигалов и Кирпотин на Алдане и ряд других работников умелой маркшейдерской работой не только выправили горные работы, но уже в достаточной степени контролируют использование разведанных запасов, проверяют работу золотоизвлекательных приборов.

Правильный прогноз и заключение по тому или другому месторождению золота, установление генезиса золота данного месторождения и т. д., — все это в значительной степени облегчает разведку, гарантирует нас от ошибок, сделанных в свое время в США и повлекших за собой значительные непроизводительные затраты.

В этом деле я имел постоянную и весьма существенную помощь со стороны авторитетов золотого дела — акад. В. А. Обручева, проф. Мостовича, Н. Н. Горностаева, А. П. Смолина, Яговкина и тт. Булынникова, Кропачева, Митрофанова, научных работников наших институтов.

Мы гордимся тем, что умеем на местах выковывать хорошие кадры геологоразведочной службы. Кроме того, мы ежегодно получаем значительные молодые кадры из геологоразведочных институтов и техникумов. Благодаря этому ощущавшийся еще несколько лет тому назад голод в геологоразведочных кадрах теперь изжит.

Значительные вложения в 1929—1934 гг. дали возможность в значительной мере оснастить геологоразведочную службу оборудованием.

В связи с этим удельный вес механизированных разведочных работ от 33% в 1929 г. поднялся до 72% в 1934 г.

Если в части проходки дудок, шурфов и канав нет больших технических изменений, то в части бурения, в связи с применением дроби и твердых сплавов, имеются значительные достижения.

Большое внимание нами уделено новым методам разведки. За последние три года трестом Золоторазведка проведены крупные экспериментальные работы различными геофизическими методами на различных типах месторождений. В итоге этих работ установлено, что наилучшие результаты дают два вида геофизической разведки: электрометрический метод — наиболее применим на рудных месторождениях золота, и магнитометрический метод — на россыпных месторождениях.^[73]

Широким применением геофизических методов можно свести до минимума количество дорогостоящих горнопроходческих выработок и значительно сократить сроки, необходимые для разведочных работ. По заявлению управляющего трестом Золоторазведка М. С. Базжина, проверявшего работу геофизических партий, электрометрическая разведка дает в нашей практике совершенно четкие результаты. При обычных методах разведки чрезвычайные трудности представляло нахождение так называемых «слепых жил» (а их очень много), в особенности в местностях с выравненным рельефом (Казахстан, Миасс, Кочкарь и др.). Как показывают опыты, электрометрическим методом разведки эта проблема удачно разрешена. То же самое можно сказать и про нахождение потерянных золотосодержащих жил, поиски которых были до сих пор настоящим мучением для производственников. С гордостью можем сказать, что мы создали кадры геофизиков, правда, еще недостаточные. Тт. Иващенко, Петропавлов и Ташкинов прекрасно овладели техникой дела и оборудованием и надеются воспитать новые большие кадры.

Шахта им. Ленина, Березовский комбинат

Но недостаточно только разведать месторождение, надо еще подсчитать запасы и расклассифицировать указания для мест, ввести однообразный метод подсчета запасов. ^[74]

Для этого необходимо было собрать все существующие по этим вопросам указания и литературу, переработать и изложить в достаточно доступном не только для инженеров, но и техников и практиков руководстве. Эта работа успешно была выполнена главным инженером треста Золоторазведка т. Шаныгиным.

В результате этого мы в конце 1934 г. имели уже совершенно определенное представление о тех больших запасах разведанного золота, рудного и россыпного, которые являются сырьевой базой золотой промышленности и дают возможность нам занять первое место в мире по добыче золота. Все запасы расклассифицированы нами не только по степени разведанности (А, В, C1, С2), но также по способам их наивыгоднейшей разработки. Это относится к россыпным месторождениям, которые могут разрабатываться: мускульными работами, дражными, гидравлическими работами и посредством применения мелкой механизации (скреперные, экскаваторные работы и т. д.). Кроме того все запасы разведанного золота разделены на 3 категории: активные, резервные 1-й очереди и резервные 2-й очереди. Еще три года тому назад мы такой классификации разведанных запасов не имели.

Но при всех этих достижениях, при том, что мы ежегодно открываем все новые и новые месторождения золота, в нашей работе еще чрезвычайно много недостатков, много недоделок. Между тем, быстрые темпы развития золотодобычи требуют еще более быстрых темпов от геологоразведочной службы, еще большей конкретизации по отдельным месторождениям, еще большей точности в деле разведок. Вот поэтому во время моих поездок на места я добивался от инженеров и геологов значительного улучшения работы всех звеньев геологоразведочной службы и каждого работника в отдельности.

Кроме того, крайне необходимо как можно шире развернуть научно-исследовательскую работу, и большим достижением в этой области является постройка и оборудование нового Геологоразведочного института имени т. А. В. Косарева на Ленинских горах в Москве.

По поручению т. Орджоникидзе во время моего объезда приисков и рудников я поставил перед нашими директорами боевую задачу: драться за использование наших резервов. Тов. Серго неоднократно требовал от всех работников золотой промышленности окончательного освоения оборудования и внедрения наиболее передовых и экономических методов работы.

Определить и использовать все наши резервы оборудования

«К дальнейшему росту золотой промышленности, — говорил он, — нам нужно подходить во всеоружии науки и в окружении лучших и наиболее образованных инженеров, техников, экономистов, организаторов».

Только эти передовые люди могут освоить новейшие американские методы работы, только они смогут определить наши резервы, научить нас наиболее рационально использовать все наши возможности.

На совещании в сентябре 1934 г. т. Орджоникидзе снова вернулся к этому вопросу. «Что же выходит? — спрашивал он. — Выходит, что резервы у нас очень велики ... Если бы мы эти резервы привели в движение, если бы мы их использовали как следует, мы имели бы еще больший рост продукции, чем тот, которого мы уже достигли».

На каждом руднике, на каждом прииске, фабрике и заводе я тщательно проверял эти резервы и требовал применения к нашей практике наиболее передовых и экономических методов работы.

К концу моего объезда предприятий я вызвал из Москвы начальника планового отдела М. С. Бухова со всеми последними данными по добыче, и в Челябинске мы подсчитали по этим данным срок окончания программы по добыче золота за 1934 г.

Я послал об этом телеграфный рапорт тов. Сталину и тов. Орджоникидзе, сообщил также, что имеется большой прирост добычи по сравнению с 1933 г.

После этого я продолжал мою работу по уральским предприятиям. Мне пришлось снять директора Миасского комбината Королева и заменить его способнейшим работником т. Чухритой.

Весь 1934 г. мы работали очень хорошо и закончили годовую программу на несколько дней раньше черной металлургии.

Однако эта радость не может изгладить тяжелой и ничем непоправимой печали. Как раз на руднике им. Кирова в Казахстане я получил совершенно невероятное известие о злодейском убийстве дорогого товарища Сергея Мироновича подлыми негодяями-зиновьевцами.

С тов. С. М. Кировым меня связывала исключительно нежная долголетняя дружба, потому понятно, как я должен был реагировать на его гибель. Все свои силы и все свое уменье я бросил на то, чтобы продолжать его дело строительства социализма, в частности, как можно скорее выполнить указания тов. Сталина об усилении нашей валютной мощи, об учетверении золотодобычи.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЗАСЕДАНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ПО ЗОЛОТУ В ЯНВАРЕ 1935 г. КОМИССИЯ Я. Э. РУДЗУТАКА. СЪЕЗД СОВЕТОВ. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ПО ЗОЛОТУ В МАРТЕ 1935 г. НАГРАЖДЕНИЕ ТОВ. ОРДЖОНИКИДЗЕ И ЛУЧШИХ РАБОТНИКОВ ПО ЗОЛОТУ ВМЕСТЕ С НИМ.

ЗАБОТЫ ТОВ. СЕРГО О ЗОЛОТЕ. ПОЕЗДКА ТОВ. СЕРГО НА УРАЛ.

РАБОТНИКИ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. АМЕРИКАНЕЦ ДЖОН ЛИТТЛЬПЕДЖ И ЕГО РАБОТА.

БАЛЕЙСКИЙ КОМБИНАТ. ЛЕНА. АЛДАН. МОЯ ПОЕЗДКА НА СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ. ПОЕЗДКА НА УРАЛ, ОРМЕДЬЗОЛОТО, БАШКИРИЮ, ОБЪЕЗД АЛДАНА И ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫХ ПРИИСКОВ. ЗАПАДНАЯ СИБИРЬ И КАЗАХСТАН. ПОЕЗДКА ПО СЕВЕРНОМУ УРАЛУ.

ХАРАКТЕРИСТИКА УСПЕХОВ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ПО ОТДЕЛЬНЫМ РАЙОНАМ. РОСТ СТАХАНОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ И ЕГО ОГРОМНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ. УСПЕХИ ПО ОТДЕЛЬНЫМ РАЙОНАМ И ПО НАИБОЛЕЕ КРУПНЫМ ПРЕДПРИЯТИЯМ.

ТЕЛЕГРАММЫ ТОВ. СТАЛИНУ И СЕРГО ОБ УСПЕХАХ 1935 ГОДА.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ НА ПЛЕНУМ ЦК ПАРТИИ.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ПРИЕМ РАБОТНИКОВ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ТОВ. СТАЛИНЫМ И ПРАВИТЕЛЬСТВОМ В КРЕМЛЕ 4 ЯНВАРЯ.

КОНФЕРЕНЦИЯ ДИРЕКТОРОВ В МОСКВЕ В ФЕВРАЛЕ 1936 г. ПРИКАЗ Т. СЕРГО О НАГРАЖДЕНИИ СТАХАНОВЦЕВ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ОТ 5 МАРТА 1936 г.

ПЛЕНУМ СОВЕТА ТЯЖЕЛОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ 25—30 ИЮНЯ 1936 г. ПРИВЕТСТВИЕ ТОВ. СТАЛИНА РАБОТНИКАМ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ 28 ИЮНЯ 1936 г.

Тов. Сталин в кругу своих ближайших соратников — тт. Кирова, Кагановича, Калинина, Куйбышева, Ворошилова и Орджоникидзе

В начале 1935 г. т. Орджоникидзе поставлен был в ЦК вопрос о еще большем развертывании золотой промышленности.

Тов. Сталин заслушал на заседании правительства доклад мой и т. Э. П. Берзина и затем было поручено специальной комиссии Я. Э. Рудзутака дать к следующему заседанию правительства проект всех мероприятий, нужных для дальнейшего развития золотой промышленности, а также размер необходимых для этого дополнительных капиталовложений. Так как вскоре открылся Съезд Советов, то вопрос мог быть заслушан на заседании правительства только в марте 1935 г.

На этом заседании т. Орджоникидзе просил отпустить нам достаточно крупную сумму добавочных капиталовложений, но было отпущено меньше, чем просил т. Серго для нашего максимального разворота. Правительство утвердило все мероприятия по снабжению, по торговле, транспорту, заготовкам, старательской добыче, которые были нам крайне необходимы.

Драга на Урале, которую премировал тов. Серго

В том же марте месяце т. Серго провел награждение работников золотой промышленности высшими наградами нашего Союза — орденами. Золотая промышленность была награждена первою и одновременно с нею был награжден руководитель всей промышленности т. Серго Орджоникидзе.

То, что работники золотой промышленности были награждены первыми, и то, что сам т. Серго был награжден одновременно с работниками золотой промышленности, имело очень большое значение для нас и для всей нашей периферии. За эти пять лет т. Серго беспрерывно и неустанно занимался золотом, уделяя максимум своего времени.

Будучи в курсе всех сложнейших золотых дел, т. Серго обеспечивал наши рудники и прииски всем нужным оборудованием; он заставил машиностроительные заводы тяжелой промышленности строить для нас мельницы, дробилки, классификаторы, лебедки, насосы, драги. Он был сторонником усиления капиталовложений и чрезвычайно внимательно относился к нашим кадрам: к подбору, к обеспечению всем необходимым, к культурно-бытовым нуждам работников и их семейств. Часто по ночам т. Серго получал телеграмму, что заболел тот или иной работник. Он лично поднимал всех на ноги, в 2—3 часа ночи вызывал по телефону Новосибирск, Свердловск или Челябинск и обеспечивал заболевшему необходимую помощь. Я помню, как он беспокоился, когда заболел т. Мильчаков или когда было плохо т. Ершову.

Когда т. Серго взялся за дело золотопромышленности, у нас было очень много трудностей в отношении снабжения техническими материалами и оборудованием. Тов. Серго сильно помог нам, мы сумели организовать крепкий техснаб во главе с К. Г. Шауфлером и Ф. А. Тылкиным. Однако была еще трудность в том, что машины, которые требовались для нас, не изготовлялись раньше нашими заводами и заводы наши не имели практики в этом деле.

Очень много неприятных минут причиняли т. Серго и т. М. М. Кагановичу наши директора, которые часто приезжали с жалобами, что механизмы работают плохо. Тогда приходилось разбирать, по чьей вине плохо работает механизм.

 Так, например, С. П. Куликов (Каззолото) был два раза у т. Серго с жалобами на то, что мельница Краматорского завода плохо работает на Степняке, что футеровка слабо выдерживает нагрузку... Пришлось это дело обследовать, и оказалось, что был виноват не только завод, а виноваты работники на месте, потому что не умели как следует освоить мельницу. Стальная футеровка износилась потому, что мельница работала чуть ли не без нагрузки. Это безобразие прекратил т. Серго со свойственным ему уменьем и настойчивостью и стал с тех пор очень внимательно изучать такого рода заявления и жалобы. Тов. Серго говорил, что дело золотодобычи есть дело первой государственной важности, и он заставил всех работников наркомата помнить это.

Будучи на Урале, т. Серго посещал драги и другие установки.

Некоторые наши работники так приучились ходить к т. Серго, что А. Д. Семушкин принужден был иногда их просто не пускать. Но наш народ настойчив, обходит все, ловит т. Серго в коридоре. Тогда т. Серго берет этого директора с собою, выслушивает его и делает все то, что необходимо для его предприятия.

Строили для нас мельницы,лебедки...

Некоторые делают так: когда т. Серго ездит по районам, они обязательно садятся к нему в вагон. Тов. Серго всегда напоит директора чаем, накормит. Подвезет в своем вагоне, куда ему надо, а кстати выслушает и устроит все, что надо. Хотя уже очень они его донимали, но один только раз он сделал мне замечание, что у меня отсутствие дисциплины среди некоторых молодых инженеров.

Я не помню точно, сколько раз т. Серго собирал совещания по золотой промышленности, но могу сказать, что очень много: я помню по Якутии два, по Лене одно, по ДВК одно, по Уралу два совещания, по Казахстану специальное совещание. Затем совещание по Алтаю, где разбиралось дело б. управляющего Глинских. Тов. Глинских был снят за его невозможные приемы работы. Сейчас на Алтае работает т. И. П. Баранов, который за последние два года работы дал перевыполнение программы и высокие качественные показатели.

Илья Поликарпович Баранов был три раза у т. Серго. Тов. Серго оценил его как прекрасного работника и не ошибся. Вообще в подборе работников т. Серго никогда не ошибался. Если он видит человека, поговорит с ним, он безошибочно определяет его ценность, годность для производства. Так, например, он особенно высоко ценит тт. Г. И. Перышкина, И. С. Ершова, А. И. Мильчакова, С. А. Голованова, А. И. Ганина, А. И. Гуслицера, М. С. Бухова. Одно время т. М. С. Бухов работал у нас в плановом отделе и т. Серго часто вызывал его по вопросам золотой промышленности, и было так принято, что Бухов является докладчиком по золотой промышленности у т. Орджоникидзе. Тов. Серго сильно подтянул золотую промышленность и установил настоящую дисциплину, особенно по отдельным трестам, где дисциплина была еще слаба.

Много внимания т. Серго отдавал Востокзолото, и А. И. Яковлев, тогда стоявший во главе этого объединения, известный т. Орджоникидзе по работе в Баку, очень часто бывал у т. Орджоникидзе по вопросам золотой промышленности, касающимся Восточной Сибири. Тов. Серго собирал очень много совещаний по Востокзолото и лично следил за успехами Дарасуна, Балея, Енисея, Забайкалья, Амура, Якутии, Лены и других. У него часто бывал т. С. В. Васильев, Певзняк, Корытный, Этко, Краукле, Смолин, Альшанский, Мильчаков и др. Для всех них у него всегда находилось время, чтобы выслушать, дать совет, написать записку, чтобы им помогли оборудованием, а после этого еще поговорит с Зангвилем, Кагановичем, Пудаловым и т. д., чтобы дали денег, металла, машин.

Часто по плановым вопросам т. Серго вызывал С. Д. Кругликова и поручал ему помочь золотой промышленности, прибавить квартальных ассигнований и т. д.

Золотая промышленность — дело очень кропотливое, требующее постоянного напряженного внимания. Нужно было часто разбирать всякие запутанные дела на местах с крайкомами, с обкомами и т. д.

Тов. Серго чрезвычайно внимательно сам разбирал такие дела и защищал наших директоров и инженеров, если это было нужно.

Этим т. Серго поднял авторитет наших директоров, сделал наших директоров более самостоятельными, но этим он также приучил наших работников очень часто обращаться к нему и отнимать у него слишком много времени. Я припоминаю несколько случаев, когда только вмешательство т. Серго спасло наших директоров и инженеров. Это в случаях с Краукле, Этко, Щукой, Рутковским, Буховым, Маршаловым и т. д.

Он принял участие в постройке большой фабрики на золотых рудниках

Этим объясняется трогательная любовь всех наших работников к т. Серго. Когда т. Серго был награжден, то все наши директора и главные инженеры сочли необходимым прислать ему телеграммы с поздравлениями, и этих телеграмм оказалось 384 штуки, также были кроме того коллективные и индивидуальные письма. Газета «За Индустриализацию» пришла в ужас, она не имела никакой возможности поместить такую массу телеграмм. Тов. Серго многих из наших директоров знает персонально, знает их ценность и, когда вопрос был поставлен о награждении наших директоров, он лично проверил каждого из них и добавил кое-кого. Кроме того, многих т. Серго лично наградил за хорошую работу персональными машинами, а затем приказом к 1 мая 1935 г. отметил очень большое количество лиц, не менее сотни.

Он внимательно разбирает промахи работников и здорово нажимает на тех, кто плохо работает. Наказывает за очковтирательство, за надувательство и т. д.

Тов. Серго показал нам настоящий сталинский стиль работы: требовательность и твердость в деле и вместе с тем чуткость, мягкость и сердечное отношение к человеку и нуждам его и его семьи.

Тов. И. А. Рутковский, один из старейших наших инженеров, очень хорошо знающий свое дело, был замешан во вредительстве. Несмотря на все это, т. Орджоникидзе дал ему возможность принять участие в проектировании и строительстве большой фабрики в Казахстане на Степняке, и инж. Рутковский показал, как он умеет работать. После окончания строительства этой фабрики т. Серго вошел с ходатайством о снятии судимости с т. Рутковского и восстановлении его в правах. Таких случаев было много.

Тов. Орджоникидзе лично просил о приеме в члены партии т. В. В. Селиховкина. Тов. Серго поддерживает молодежь, которую он очень любит. Тов. Ланге, молодой инженер, обратился к т. Серго с просьбой снять с него взыскание, которое было наложено за то, что не пошел работать в другую отрасль промышленности. Тов. Серго выслушал его, распорядился о прекращении этого дела и оставил т. Ланге в золотой промышленности.

Тов. Серго принимал несколько раз у себя студентов из Горного института, Промакадемии и из Минцветмета, расспрашивал их о работе, о том, куда они хотят итти работать по окончании курса, говорил, куда лучше итти. Часто, беседуя с инженерами другой промышленности, он рекомендовал перейти на золото. Не один раз он беседовал с нашими рабочими. Однажды принял бригаду комсомольцев, которые должны были ехать на Дальний Восток для того, чтобы там навести порядок в наших торговых организациях.

Но самая большая работа заключается в том, что он в течение этих пяти лет подобрал нам такие кадры, каких, пожалуй, нигде нет. Он помог нам получить работников из других наркоматов. Так, при его помощи мы получили т. М. И. Новикова с партийной работы, т. Б. Ю. Кудиш от Анастаса Ивановича Микояна, т. П. П. Евангулова из Концескома, где он был председателем правительственной комиссии по делам Лены. Тов. И. Н. Опарина, моего заместителя, он, несмотря на протесты нефтяников, перевел на золото. Таким же путем получили целый ряд работников, бывших нефтяников: Ахундова, Майрановского, Саркисяна, Шауба, Шауфлера, Исаева, Ханукаева и др. Все эти работники, как бывшие в золотопромышленности с самого ее основания, так и пришедшие к нам за последние пять лет, готовы работать «в огне и в воде», там, куда пошлет т. Серго.

Из наших директоров и инженеров, положивших много труда и здоровья в дело развития золотой промышленности, упомяну здесь некоторых, насколько позволяет место.

Михаил Иванович Новиков, бывший рабочий-грузчик, вступил в партию в 1917 г., а в 1918 г. дрался на фронте против белых оккупантов, затем работал по партийной линии и был в Ростове секретарем» горкома при А. И. Микояне. После этого он еще два года работал на партийной работе, между прочим работал в Восточносибирском крае, где был вторым секретарем крайкома. Во время работы в Восточносибирском крае он чрезвычайно много помогал золотой промышленности. Михаил Иванович выразил желание перейти в золотую промышленность, и т. Серго помог ему перейти к нам директором на Дарасунский комбинат. Вот здесь-то т. Новиков и показал настоящую работу, и под его руководством Дарасун превратился в образцовое советское предприятие и начал выполнять программу. М. И. Новиков является образцовым хозяином, хорошим воспитателем людей и организатором стахановских успехов в Забайкалье.

Из старейших работников золотой промышленности нельзя не отметить Михаила Сергеевича Бухова, который во все тяжелые трудные моменты был всегда на самой ответственной работе, он был у нас начальником планового сектора, но когда дело шло плохо в каком-нибудь предприятии, туда ехал Михаил Сергеевич, и дело налаживалось. Уже в 1934 г. т. Бухов проехал по периферии 70 000 километров, по собственному подсчету. К революционному движению т. Бухов примкнул в 1917 г. и сразу поставил себя в ряды передовой революционной интеллигенции. Одно время он работал в Московском совете и по собственному желанию перешел на золото. Он работал у нас на Дальнем Востоке, в Иркутске, очень хорошо изучил золотую промышленность и, пожалуй, никто из наших работников так не знает экономику золотой промышленности и старательское дело, как Михаил Сергеевич Бухов.

Тов. Левин Иосиф Михайлович почти всю свою жизнь провел на далекой окраине и работал все время в Якутии, он там руководил транспортным управлением, и не было случая, чтобы он не выполнял своей программы. Он так полюбил Якутию, что ни за что не хотел уехать оттуда, даже когда заболел.

Тов. Заикин Михаил Павлович — рабочий, член партии с 1905 г., знает прекрасно Урал. Он работал с молодых лет на уральских заводах, а затем быстро выдвинулся и был несколько лет директором одного из уральских предприятий. Тов. Заикин прекрасно знает не только практику заводского дела, но хорошо подкован и в теории. Сейчас в Москве он работает в качестве директора Гипрозолото, прекрасно справляется с работой, входит в каждую деталь этого дела и вместе с главным инженером, талантливым Б. Л. Хлебниковым, прекрасно поставил трудное дело проектирования золотых рудников и фабрик.

Из молодых, выдвинувшихся рабочих нужно отметить Куликова Сергея Петровича, Стрелкова Григория Яковлевича.

Григорий Яковлевич Стрелков является настоящим сибирским комсомольцем. Он участвовал в партизанской войне против Колчака, был секретарем Минусинского комитета комсомола, затем он перешел в золотую промышленность, где постепенно выдвигался и сейчас работает управляющим Золотопродснаба. Несмотря на свою сравнительную молодость, т. Стрелков хорошо изучил экономику золотого дела и всегда справлялся со своим сложнейшим снабженческим хозяйством, обеспечивал золотую промышленность продовольствием и промтоварами. Нужно отметить, что это дело чрезвычайно трудное, требует большого внимания, постоянной борьбы с злоупотреблениями и огромного навыка. Благодаря четкой работе Григория Яковлевича и его помощников тт. Ключарева, Ткаченко, Ачеркана, Белошицкого, Ронэ — мы имеем огромные достижения в снабженческом деле и культурно поставленную торговлю на всех наших рудниках и приисках.

Борис Евграфович Алдаданов перешел к нам на золото в 1930 г. Ранее он работал в Валютном управлении Наркомфина. По собственному желанию он перешел в золотую промышленность, причем поставил условием, чтобы ему был дан рудник или прииск, а не работа в тресте. Поэтому мы послали его в самый глухой район, и, нужно отдать справедливость, за три года работы он сделал его передовым, за что и получил орден Ленина.

Тов. Алдаданов является чрезвычайно культурным работником, кроме того, он большой общественник и спортсмен. Из Минусинска на своей машине он проехал через всю Сибирь, Урал, Кавказский хребет в Тбилиси (Тифлис) и обратно, совершив это путешествие с женой. Приехав в Москву, он доложил о своей поездке т. Орджоникидзе. Тов. Серго его истрепанную машину заменил новой. Кроме того, он получил от наркома благодарность. На новой машине, подарке т. Серго, он отправился обратно в Минусу.

Тов. Корытный Леонид Захарович — это замечательный человек, превративший слабую алданскую партийную организацию в такую, какой может позавидовать и Москва. Тов. Корытный, прибыв на Алдан, не был знаком совершенно с условиями жизни на приисках, но очень быстро освоился с работой и совершенно переделал все навыки, приемы и методы партийного руководства. За прекрасную работу он награжден орденом Ленина.

Я встретился с т. Корытным у П. П. Постышева. Я никак не мог догадаться, почему т. Корытный так внимательно прислушивается к нашему разговору о золоте. В конце нашего разговора т. Корытный говорит мне потихоньку, что он будет проситься у Павла Петровича на золото. Я поглядел на него и сказал об этом Павлу Петровичу.

— А знаете что — это, пожалуй, идея, — ответил т. Постышев. — Ну, Серебровский, забирай его себе. — Я говорю, что надо сообщить т. Певзняку. Павел Петрович засмеялся.

— Ну, если узнает Певзняк, что туда едет Корытный работать, он подпрыгнет от радости до потолка.

Когда я приехал на Алдан, то удивился порядку и дисциплине, которую там завел т. Корытный. Мне пришлось его видеть в разгар подготовительных работ, когда ему и мне приходилось сидеть на Орочене и вытягивать из прорыва самые отсталые участки. Я также видел его метод, мобилизации сил на усиление работы старательского сектора, а также как он вел работу на Комсомольской шахте. Это были совершенно новые методы и новый прием в нашем Алданском районе. Это дало такие результаты, что в 1933 г. Алдан впервые выполнил усиленную программу после трехлетнего прорыва.

Тов. Певзняк П. М., бессменный секретарь Якутского обкома, сделавшийся сам окончательно якутом, чрезвычайно много помогал в работе нашему Алданскому тресту. Он всегда давал нам людей на помощь. Нужно отметить, что благодаря ему никаких недоразумений с обкомом у треста не было, нам всегда была оказана всяческая помощь по транспорту, снабжению и пр.

Наши дела на транспорте за последнее время сильно наладились, и мы многим обязаны в этом отношении Сергею Васильевичу Кондратьеву, старому транспортнику, когда-то работавшему у т. Серго в XI армии, а потом пришедшему к нам на золото.

Можно сказать, что С. В. Кондратьев создал наше транспортное управление.

На Алдане есть ранние огурцы

И цветная капуста на Алдане тоже растет...

Из более молодых работников по транспорту я отмечу Андрея Сидоровича Долю — начальника иркутского Золототранса.

Доля — рабочий, работал раньше в органах ГПУ, участвовал в борьбе с бандитами, был начальником одного из отделов ГПУ в Восточной Сибири, затем в Якутии и, наконец, на Алдане. Затем перешел в золотую промышленность. Андрей Сидорович Доля взял на себя самый тяжелый участок и, несмотря на свое плохое здоровье, подорванные силы, выправил в самый критический тяжелый момент транспорт. После этого пришлось отпустить его лечиться. Он не любил говорить о своей болезни, и о его лечении я говорил с т. Добрыниным, его близким другом, затем с женою Андрея Сидоровича. Мы свезли его, куда нужно, не говоря ему ни слова. Один раз я уговорил его поехать подлечиться в Крым месяца на три, но он скоро вернулся, сказал, что ему этот климат вреден, и просил разрешить ему отдохнуть в Иркутске по месту его работы. Я чуть не силой, под присмотром т. Добрынина, держал Долю под Москвой, в Ильинском.^[75]

У нас в золотой промышленности очень много старых большевиков и старых работников по золоту. Я не буду отдельно говорить о Г. И. Перышкине, А. И. Ганине, — вся книга о них говорит.

Все старые работники золотой промышленности являются примером для всех. Почти все они были в ссылке и на каторге. Затем пошли в золотую промышленность и никто так не дерется за новую технику, за новые приемы работы, как именно наши старики.

Теперь надо сказать и о молодых работниках золотой промышленности, например о тт. И. Я. Шульмане, С. М. Beхове и В. Б. Кнунянц — нашем строителе радиостанций — и о товарище Мильчакове А. И.

В 1929 г. был я в Забайкалье в районе бывших Новотроицких каторжных приисков, принадлежавших когда-то кабинету «его величества царя Николая». Там когда-то каторжников заставляли добывать россыпное золото, и на этом самом месте наши разведчики обнаружили золотую жилу. Никогда в той местности рудного золота не находили, поэтому вместе с разведчиками я поехал посмотреть на эту жилу, которая находилась в долине р. Унды. В превосходной лесо-степной местности, где начинаются первые горные хребты, как раз на первом из них, на Балейской горе, и была найдена золотая жила. Несколько дней я возился с этой жилой и решил, что надо немедленно бить штольню и строить бегунную фабрику. Набрал я целый мешок образцов и повез их с собою в Иркутск. Ехать с Балейской горы до железнодорожной станции Приисковой можно было тогда только верхом. Теперь прекрасное шоссе построено на этом месте.

На Балейскую гору послали мы геолога Копеина. Он провел там большую работу и доказал, что жила не одна, что месторождение исключительно богатое и что надо его энергично разрабатывать. Однако рудник развивался медленно, бегунная фабрика работала плохо, а руда между тем была превосходная.

— Мильчакова послать, — сказал т. Серго, когда я ему доложил об этом новом интересном деле. — Этот вытянет. — Это было в 1933 г.

Я мало тогда знал А. И. Мильчакова, раньше он был заместителем у А. И. Яковлева по Востокзолото, и я с ним только один раз вместе ездил на Дальний Восток.

Кабинетная работа в Востокзолото его не удовлетворяла. Он хотел работать на самостоятельном участке, кипеть в котле новой стройки, и с приездом на Балей его и инженера Маршалова дело пошло иначе.

В 1934 г., когда я приехал на Балей, я не узнал рудника. Кругом кипела жизнь, работала новая фабрика, заканчивался монтаж новой драги, ставили новые копры, строили дома, монтировали лебедки, компрессора и т. д. Чувствовались американские темпы Мильчакова, его напористость, воля, энергия...

Пройдя под руководством т. Серго великолепную ленинско-сталинскую школу Наркомтяжпрома, Александр Иванович постиг тайну, как работать самому и организовать работу других, объединяя их в крепкий, спаянный рабочий коллектив.

Осенью 1935 г. я снова приехал на станцию Приисковую. Чуть светало, но Мильчаков встретил меня, едва лишь я успел соскочить с подножки вагона.

По прекрасному новому шоссе мы поехали на рудники, переправившись на пароме через Шилку, одну из красивейших рек мира, более красивую чем верховья Сакраменто или Американской реки в Калифорнии. Уже издали увидали мы новый город Балей с его школами, театром, трехэтажными кирпичными домами. Издали было видно громадное здание новой третьей фабрики, построенной инженером Вязельщиковым.

Все это — театр, клуб, школа, больница, новые каменные дома, поселок — выросло почти на том же месте, где раньше была царская каторга. Вместо каторжного этапа тюрьмы — большой советский город с прямыми улицами, красивыми домиками, садами и огородами. Вместо прежней безжалостной эксплоатации — радостный труд, веселая жизнь там, где раньше звенели кандалы каторжан...

При ознакомлении с работниками Балея поражала та душевная товарищеская обстановка, которую здесь создали на ряду с настоящей большевистской дисциплиной. Здесь на деле осуществляли заветы великого Сталина об отношении к человеку, о создании радостных условий труда, о том, чтобы весело жилось и весело работалось.

Несколько дней я провел на Балее. В 8 утра слушал доклад проф. Горностаева о перспективах Балея, затем осматривал рудник вместе с инженером М. С. Волонтэем.

Вечером был слет стахановцев, куда пришли те самые забойщики, которых я только что видел на работе в руднике. Но они уже переоделись и по виду своему не отличались ничем от квалифицированных рабочих лучших московских заводов. Они сумели не только орудовать с перфоратором в забоях, но и с карандашом в руках могли подсчитать программу, проверить нормы выработки.

Вместе с новым рудником выросли и новые люди. Исключительное удовольствие испытывал я, участвуя на стахановском слете в работе этих дисциплинированных, молодых, технически подкованных людей.

После совещания мы слушали спектакль в новом здании театра. Играли пьесу Островского «Без вины виноватые» и играли очень неплохо.

Во всем, что делают Мильчаков и другие наши молодые директора — Куликов, Базжин, Голованов, Рыбаченко, чувствуется настоящая, большевистская культура, забота, любовь к делу, к стройке, любовь к людям.

Объединяя в одном порыве людей, заражая их энтузиазмом, будя в них великое стремление отдавать себя всецело строительству социализма, наши директора научились уменью увлекать за собою своих работников и брать штурмом самые непреодолимые крепости. Много таких прекрасных работников дала партия и воспитала партия на предприятиях золотой промышленности.

Но есть работники, приехавшие к нам из чужой страны, есть американские инженеры, которые тоже не плохо поработали.

Американец Джон Эдуардович Литтльпедж принадлежит к числу тех людей, которые лучшее удовлетворение находят в работе на новых местах, на стройках, на разведках.

Балей. Готовая к отправке продукция

Для них самое высшее счастье найти новое месторождение, построить новую фабрику...

Джон Литтльпедж — американский горный инженер, работал много лет в Колорадо, Калифорнии, Аризоне.

Затем он перешел работать на Аляску в рудники компании Джюно. Там я и встретил Ивана Эдуардовича и убедился в отличных качествах этого американского инженера: в его выдержке, хладнокровии, практической сметке. Эти-то качества, соединенные с глубокими познаниями в технике горного дела, и были нужны нам для того, чтобы построить нашу советскую золотопромышленность в условиях, близких к Аляске. Это был как раз человек, которого нам надо.

Несмотря на то, что ему уже в молодости удалось добиться видного положения в американских горных кругах, инженер Литтльпедж чувствовал, что в условиях капиталистической Америки ему не дадут развернуть все свои способности, не дадут возможности приложить и использовать целиком и полностью свои знания и знания своих друзей-инженеров, которых у него было немало.

Поэтому он охотно принял приглашение поехать на работу в СССР и пригласить туда пять-шесть своих знакомых инженеров, которые много поработали потом у нас. Как инженера, его особенно привлекала грандиозность строительства Советского Союза, идеи великого Сталина, возможность свободно развернуть свои дарования.

Вместе с женой, неизменной спутницей его жизни на золотых рудниках, и двумя маленькими дочерьми, Литтльпедж прибыл впервые в Москву в 1928 г. накануне 1 мая.

Жена его — миссис Джорджия Литтльпедж — была настоящей женою такого человека, как Джон Эдуардович. Она представляла собой тот тип таежных героических женщин, которые, говорят, раньше существовали в Америке, но которые реально и вполне конкретно существуют у нас в СССР на наших стройках, на наших рудниках.

Наш американец участвовал на первомайской демонстрации в Москве и приступил к работе по созданию молодой золотой промышленности, добывавшей в то время (в 1928 г.) еще небольшое количество золота.

Вначале Литтльпеджу была поручена работа по проектам новых месторождений золота. В процессе этой работы ему пришлось познакомиться с нашими крупнейшими инженерами и профессорами.

Нужно отдать справедливость Литтльпеджу — с этой работой он справился блестяще. Он как-то сразу сумел ухватить основное в этой работе, обратить внимание на самое главное — на горно-подготовительные работы и на разведки.

Вводя поправки в проекты на основе последних достижений американской техники и практики, Литтльпедж никогда никому не давал чувствовать своего технического превосходства, всегда по-товарищески, как друг, делился своим опытом и знаниями и этим сразу снискал вполне заслуженное уважение таких людей, как акад. Обручев, проф. Мостович, проф. Трушков, проф. Смолин.

Его работа на производстве у нас в Союзе началась на Кочкаре, где мы строили первые рудники с применением на них тогда еще новой для нас американской техники.

Введя новейшую систему горных работ, резко повысившую производительность труда, т. Литтльпедж лично в забоях стал обучать наших техников и рабочих правильному обращению с инструментом, правильной заправке буров, расположению шпуров, отпалке и т. д. В качестве главного инженера рудников, он входил буквально во все мелочи дела. Его работа была абсолютно конкретна, он сам лично проверял в забое, так ли работают буры, как он указывал. И каждый раз, когда было надо, он сам показывал, как надо работать. Этим он снискал огромную популярность и уважение среди рабочих, которые его очень любили за знания, за помощь, за простое отношение, а также потому, что новые методы горных выработок дали возможность увеличить производительность и сильно повысили заработки.

Со стороны некоторых отсталых инженеров, считавших ниже своего достоинства спускаться в шахту и прикасаться к перфоратору, совершенно не умевших бурить, заправлять инструмент и не хотевших учиться, методы работы Литтльпеджа вызывали осуждение, а некоторые «баре» даже называли его «кузнецом», за глаза, конечно.

Но это не смущало Литтльпеджа, и он продолжал делать свое дело, вводя новые методы магазинирования золотых руд и проверял, как эти методы осуществляются на практике.

Крепко нажав на горные работы, Литтльпедж не забывал и об усовершенствовании процессов обработки золотой руды. Предложенная им схема обработки руды на Кочкаре была полностью апробирована покойным засл. деятелем науки и техники проф. В. Я. Мостовичем.

Все поражались исключительной работоспособности Литтльпеджа, удивлялись, как у него хватало времени для той обширной работы, которую он вел. Но он так умел распределить свое время, что успевал не только по производству, но и в области насаждения и развития спорта в Кочкаре. В среде комсомола и молодых рабочих он был почетным и желанным товарищем. Он находил время показывать приемы настоящего футбольного искусства, и до сих пор футболисты на южном Урале помнят о тех голах, которые загонял Джон Литтльпедж. Помнят также и его жену Джорджию, которая, как бывшая школьная учительница, с большою готовностью делилась своим опытом по дошкольному обучению детей, по устройству детских садов и яслей.

Тогда все это было очень нужно, опыта не было. Вместе с тем жена американского инженера учила жен наших работников, как надо строить домашний быт, как надо устраиваться поуютнее и покрасивее в условиях нашей таежной жизни. Это тоже огромной важности задача для наших героических женщин — создать возможность для своих мужей и своих отцов жить культурной жизнью в условиях отдаленных от центра местностей.

Все, кто живет в тайге и ищет золото, работает на приисках и рудниках, прекрасно знают, какое значение имеет хорошая и сердечная жена, каким настоящим другом и помощником может быть она. И образцом такой героической женщины была в числе других Джорджия Литтльпедж.

С тех пор прошло много лет героической борьбы за золото. Тов. Орджоникидзе твердою рукою насадил порядок и дисциплину по всей промышленности и на золотых приисках.

Но вместе с огромным строительством, пуском новых рудников и фабрик, подтягиванием отстающих, борьбою за снижение себестоимости и за стахановскую производительность труда, товарищ Серго высоко расценивал заботу о человеке, а также заботу жен, хозяек о своих мужьях, об их быте, устройстве их жизни.

И Джорджия Литтльпедж, одетая в мужскую одежду, схожая с нашими старателями, зимою и летом сопровождала своего мужа в его поездках. Поездки же эти были сложны и разнообразны.

Она работала по устройству детских садов и яслей...

С южного Урала, где он построил образцовый рудник, Джон Литтльпедж был переброшен на Алтай, где я его встретил на Риддерском руднике. Там он привил новые способы работы, затем работал на Калатинских рудниках, потом поехал в Забайкалье.

Однажды я встретил его на Дарасуне.

— Hello, how аге you? How is business over the world, except my mine?^[76] — сказал мне один горняк на Первомайской шахте Дарасунского рудника. Дело было в очистном магазине и оказалось, что приветствовавший меня горняк был Джон Литтльпедж. Я с трудом различил его при слабом свете фонаря, так как тогда в очистных забоях не было электрического освещения. Уже два месяца американец сидел на руднике и обучал методам горных работ наших молодых инженеров и рабочих. Его жена была тут же на руднике, и вечером я сидел у них в комнате, где Джорджия кормила мужа и меня пирожками по-американски. Как известно, в Америке хорошо очень пекут пироги (что не мешает знать нашим хозяйкам) и многое кроме того умеют делать не плохо.

Джорджия была очень довольна работой на Дарасуне, тем, что новые производственные методы работы прививаются здесь с успехом. Тут же при разговоре присутствовали ученики Литтльпеджа, молодые инженеры, которые, научившись у американца работать по-настоящему, с перфоратором в руках, много сделали потом для внедрения новых методов в наших рудниках.

Не один Литтльпедж работал у нас на золоте. Он рекомендовал нам своих друзей, таких как Гарри Вильсон — обогатитель, который на том же Дарасуне построил первую у нас в Союзе флотационную фабрику для извлечения золота.

Август Чопп, горный инженер, много поработал у нас в Западной Сибири, куда он приехал вместе с т. Литтльпеджем, много трудов положили они на то, чтобы поставить на высоту Ивановский и Андреевский рудники, а инженер Август Чопп немало поработал в Сарале и на Центральном руднике.

Многие русские молодые инженеры учились работать у Литтльпеджа, и они не стыдятся признать, что лучшим приемам работы они научились у американца.

Чтобы помочь распространению новых американских методов работы у нас, Джон Литтльпедж посоветовал пригласить из Америки, именно из Аляски, мистера Ольсона — специалиста по бурозаправкам, и ему мы обязаны тем, что на наших рудниках умеют как следует заправлять буры и проходчики получают возможность давать наивысшую стахановскую производительность на своих перфораторах, не так часто меняя плохо заправленные буры, как это было раньше.

Приглашен был через т. Литтльпеджа также и Генри Шик — молодой американский инженер, много помогший нам на работах по Березовскому руднику.

Но не только с молодыми советскими и американскими инженерами дружил Джон Литтльпедж. Был у нас старый и опытный горный инженер мистер Мак-Дональд. Ему мы обязаны тем, что ввели на рудниках новые американские методы работ. Мистер Мак-Дональд — один из опытнейших инженеров Америки — терпеть не мог, если ему приходилось работать с каким-либо лодырем или тупицей.

— Send to hell this good-for-nothing and keep him away from my office,^[77] — говорил он мне по адресу тех инженеров, которые не могли приспособиться к его бешеным темпам.

С Джоном Литтльпеджем он всегда был готов работать и часто просил меня в том или другом случае прислать ему «маленького Джона» — «the little John», как он шутливо называл его.

Надо заметить, что в «маленьком Джоне» около шести футов росту, что не мешает ему пролезать в рудниках по таким гезенкам и таким восстающим, где казалось совсем негде повернуться.

В работе Литтльпеджа нужно подчеркнуть его особую черту — удивительную сердечную мягкость. Не знаю, научился ли он этому от т. Орджоникидзе, к самому имени которого он относится с каким-то благоговением, но Литтльпедж умел всегда создавать вокруг себя самую товарищескую обстановку. И это не мешало ему быть страшно требовательным в работе.

Однажды на Урале на Березовском руднике я наблюдал забавную сцену. Американец с раннего утра (а он утром раньше всех выходил на работу) спустился в шахту, нашел, что углубка шахты идет очень медленно, и стал показывать, как надо работать побыстрее. Наши Березовские месторождения страшно водоносны. На углубке буквально работают как под проливным дождем, все мокрые. И вот, спустившись туда, спрашиваю Литтльпеджа, как идут дела.

— Fine, sinking is all right. You, son of a bitch, ... where are you bound to,^[78] — кричит он мне сквозь падающий сверху ливень.

Оказывается, последняя часть фразы относится не ко мне, а к одному молодому инженеру, который, воспользовавшись тем, что Литтльпедж отвернулся и заговорил со мною, хотел удрать вверх по стремянке. Однако, дальнозоркий американец заметил этот маневр и успел схватить за штаны удиравшего парня. Хитрец был водворен на место к углубке, но это обстоятельство, оказывается, нисколько не ухудшило их отношений. Вечером, когда я сидел у Литтльпеджей в комнате и Джорджия по обыкновению поила нас всех чаем со знаменитыми пирожками, беглец как ни в чем не бывало присутствовал на чаепитии и вместе с другими смеялся над своей неудачной попыткой бегства.

С 1928 г. прошло много лет. Наша страна менялась на глазах американца, в твердых и умелых руках т. Серго наша промышленность превратилась в могучую индустрию социализма. Великие идеи Сталина, его программа Социалистической индустриализации страны претворились в жизнь. Мы в краткий срок стали страной индустриальной, экономически независимой, могущественной и несокрушимой. Тов. Серго организовал тяжелую промышленность, дал возможность развиваться такой высокой производительности труда, которая доступна только для социализма и которой не может достичь умирающий капитализм.

В этой великолепной школе сталинского руководства, с таким блеском осуществляемой т. Серго, проходили свой курс и мы, работники золотой промышленности.

Проходил ее вместе с нами и Иван Эдуардович Литтльпедж, научившийся довольно хорошо говорить по-русски за эти годы.

— Как быстро выросли эти заводы, — говорил он мне в прошлом году, зайдя ко мне в вагон в Свердловске. — Какой стал Уралмаш, ведь совсем недавно тут ничего не было! А Москва, я недавно был там, — ее узнать нельзя!

В особенный восторг его приводила Магнитка и т. Завенягин, которого он считал на голову выше лучших директоров Америки.

Он побывал и на ЧТЗ и пришел в восторг от работы т. Брускина и от порядков на его заводе.

— Вот такие порядки, такую дисциплину надо заводить на наших рудниках, на наших фабриках, — говорил он, и действительно твердою рукою наводил везде порядок, чистоту и дисциплину.

Чистоту он считал неотъемлемой принадлежностью хорошо поставленного рудника и особенно подчеркивал порядок на образцовых советских предприятиях, где он бывал и куда рекомендовал посылать наших молодых инженеров и хозяйственников, чтоб они научились порядкам.

В восторг пришел т. Литтльпедж, когда он вернулся из отпуска и первый раз проехался по метрополитену.

— Вот это сооружение, — говорил он, — не то, что наши нью-йоркские катакомбы!

Идея стахановского движения всецело охватила его. С практической американской сметкой он сразу оценил все, что может дать это «наиболее жизненное и непреодолимое движение современности, которое мощным потоком разливается по всей нашей стране».

Захватила его также и идея гениального Сталина об учетверении добычи золота в СССР. Он подсчитал, что нам для этого нужно сделать, какие рудники и где усилить, развернуть и какие построить новые. Мысль догнать и перегнать Англию увлекает его так же, как и нас, и с присущей ему энергией он проверяет расчеты, проекты, сметы, планы разворота работ...

Этот высокий, худой и молчаливый американец получил заслуженный им орден — высшую награду Союза, но он надеется, что получит и второй, когда построит задуманные им рудники в Якутии и на Дальнем Востоке.

Я не смогу здесь в этой книге перечислить всех наших работников, отлично работавших на золоте. В руках т. Серго все стали хорошо работать, поэтому я вынужден рассказать о работе только некоторых из них, не самых лучших, а тех, с которыми мне больше приходилось сталкиваться по работе.

В 1935 г. во втором квартале мы очень хорошо подготовились к летним работам и смогли выполнить программу третьего квартала, которую очень трудно было выполнить, так она была велика. Но дисциплинированность и четкость в работе, уменье маневрировать средствами и людьми дали возможность укрепить слабые участки и дать государству нужное золото. Я как раз проверял работу третьего квартала и могу отметить работу тт. Шведова (Шахтома), Ли-Син-Чена (Приморье), Полынского и Медведевского (Якутия). В Казахстане хорошо поработали: С. П. Куликов, А. И. Тиме, П. А. Быткин. На Алтае я уже отмечал работу Ильи Поликарповича Баранова, Виктора Федоровича Баумана. Пользуюсь еще раз случаем, чтобы отметить их знания, опыт и энергию, а также работу прекрасных работников Певзняка, Шестакова и других.

Обязательно нужно упомянуть о чрезвычайно культурном работнике нашем Анатолии Романовиче Альшанском, проделавшем буквально чудеса на Алдане, где он работал одновременно с талантливым секретарем партийного комитета Леонидом Захаровичем Корытным. В настоящее время А. Р. Альшанский кончил курс наук на горного инженера и управляет трестом Енисейзолото.

Инженеру Константину Миничу Чарквиани мы обязаны многими нашими успехами как на Риддере, так и на Алдане, куда он поехал по собственному желанию и где он очень много сделал для развития золотой промышленности.

Старые работники, которые с самого начала работали у нас, кроме Ю. К. Краукле и П. В. Щуки, — это тт. Доменнов К. А., Маршалов Н. Я. В. В. Селиховкин, о котором я уже говорил выше, является особенным инженером, инженером в полном смысле этого слова. Сейчас он работает на Лене и превратил Лену в первоклассное предприятие. Тов. Селиховкин является одним из лучших геологов. Он еще молодой человек, энергичный, обладает большими способностями, не любит много говорить. Виктор Васильевич Селиховкин окончил Горную академию в 1924 г. Поступил он много раньше, но во время гражданской войны дрался на фронте, оставив на время учебу. По окончании гражданской войны он снова пошел на учебу в Московскую горную академию. По окончании курса с 1924 г. он беспрерывно работает на наших предприятиях. На Алдане он жил в ужасных условиях, но это его не останавливало. Там он похоронил двух детей, но ни на одну минуту не прерывал работу.

По Алдану нужно отметить Евгения Ивановича Орлова. Это замечательный инженер, энергичный, с огромным будущим. Отметить также надо П. Е. Белого и В. В. Савельева, К. В. Авдеева.

Централизованное управление электрическими драгами Якутзолото

Перечень наших героев-директоров был бы неточным, если бы я забыл Н. Ф. Старикова, замечательного организатора, человека большой дисциплины и выдержки, ныне управляющего трестом Уралзолото, а также тт. Чухриту, Силина, очень и очень много сделавших для развития Миассзолото.

По Дальнему Востоку кроме не раз уже упоминаемых мною тт. Рыбаченко и Гуслицера А. И. я должен сказать хотя бы несколько слов об инженере Кузмицком С. А., исключительном знатоке золотопромышленности этого края, человеке огромной энергии и способности.

Нельзя забыть старейшего нашего работника Якова Евгеньевича Абрамовича, ныне управляющего трестом Забайкалзолото. Он много труда вложил в создание алданской золотой промышленности, много поработал на Центральном руднике в Западной Сибири, на Кочкаре и т. д. Нужно также упомянуть тов. Куприянова А. С., ныне управляющего Якутзолото, еще молодого сравнительно работника, но спокойного, выдержанного, дисциплинированного и знающего дело.

Было бы совсем нехорошо, если бы я ничего не сказал о моем заместителе Иване Николаевиче Опарине и о Василии Александровиче Александрове.

В. А. Александров на моих глазах работает 8 лет по золоту. Со мною вместе он объездил все районы. Кроме того, работал по кадрам, по секретариату. Поэтому он знает наизусть всех людей и всю промышленность.

Иван Николаевич Опарин — токарь по металлу. Начал свою работу еще в Сормове, а потом работал в Баку, в Грозном. И. Н. Опарин, будучи еще молодым, начал партийную работу в подпольных организациях и кружках Нарвского района, куда приехал из Сормова. Будучи вынужден уйти с Путиловского завода, он уехал из Петербурга в Баку, где работал вместе с т. Джапаридзе. Затем он перешел на нелегальное положение до установления советской власти. В 1920 г. он вернулся в Баку и работал по нефти до 1931 г., когда т. Серго передал его из нефтяной промышленности в золотую. Он был у нас членом правления Цветметзолото, затем стал моим заместителем, причем здесь он проявил особую работоспособность, твердость, дисциплинированность. Он работал на Урале, потом на Лене, в Иркутске и снова в Москве, где кончил курс на инженера. И. Н. Опарин пользуется всеобщей любовью и уважением. Когда он был на Лене во время наводнения — это было в 1934 г. — он, спасая людей, чуть сам не погиб и спасся благодаря исключительной выдержке и хладнокровию. О самоотверженной работе И. Н. Опарина было доложено т. Орджоникидзе, и нарком очень благодарил его.

Тов. Опарин награжден орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.

В Закавказье у нас работает т. Рыжев — старый специалист по золоту, на Северном Кавказе тов. Мириманов, в Азовско-черноморском крае тов. Шур. Они только начинают дело в новых для золота районах, и нужно упомянуть о трудностях, которые они в своей работе встречают.

Механические мастерские нашего Иркутского завода

Наш главный инженер Александр Александрович Борисов — человек исключительный. Он глубоко знает золотую промышленность. Он знает прекрасно технологию металлов, так как был не раз директором больших заводов и предприятий. Отмечу его ближайших помощников: инженеров Д. Д. Писарева, Н. И. Савельева, М. А. Егорова, А. Г. Вячеслова...

Отмечу особенно старого бакинца тов. Майрановского А. М.

Было бы совсем неправильно, если бы я не сказал ничего о О. С. Павиле и о Г. М. Мелик-Степанове — живой энциклопедии золотой промышленности, о тов. Тарееве М. П., тов. Петрове А. Г. и о Н. О. Раттель.

Несколько слов скажу о К. А. Кошкине. Это старый путиловский рабочий, который от рабочего станка дошел до инженера, но этого ему стало мало. Работая в золотой промышленности, он сдал аспирантуру и сделался профессором и стал большим специалистом. Его работа, которую мне пришлось видеть, по своей законченности является исключительной.

Тов. Одинцов Дмитрий Яковлевич при царском правительстве был сослан на Кочкарь и там долгое время оставался на работе. После революции он провел большую работу по организации золотопромышленности, был начальником Горного управления, где много поработал по организации горного дела. В 1927 г. он вошел в состав правления Союззолото. При своем очень милом и мягком характере и неумении крепко приказать Дмитрий Яковлевич отличается очень большою работоспособностью и наклонностью к научной работе. В этом отношении он является незаменимымработником и очень знающим инженером. Получив звание инженера-металлурга, он направил свою деятельность на дальнейшее изучение золотой промышленности и поехал за границу для окончательного укрепления своей квалификации.

Несколько слов о нашей профессуре, как, например, о В. А. Пазухине и И. Н. Плаксине и особенно об академике В. А. Обручеве, который работает в золотой промышленности не менее 40 лет и на трудах которого воспитывались все наши инженеры и наша разведка.

Упомяну о профессоре Н. И. Трушкове, труды которого стали настольной книгою для наших инженеров и директоров, и о профессоре А. Н. Заварицком, создавшем геологическую науку по Уралу. Его работу продолжает профессор А. П. Смолин. Из уральских работников должен упомянуть еще об инж. Покровском, инж. Емельянове, а по Западной Сибири о лучшем из наших молодых инженеров — т. Анатолии Александровиче Грибине.

Наша печать с большим вниманием относилась к золотой промышленности и подробно освещала как наши успехи, так и недостатки наши.

Много внимания уделяла нам «Правда» и наша наркоматская газета «За Индустриализацию», особенно тогда, когда редактором ее был т. Таль Б. М.

Особое внимание к нам С. Л. Кругликова и З. Г. Зангвиля, теплое товарищеское отношение их к нам и к нашим нуждам дало возможность правильно планировать нашу работу и финансовую деятельность, подтягивать отстающие предприятия, вводить плановую и финансовую дисциплину.

За последнее время очень многие вопросы золотой промышленности разрешались Моисеем Львовичем Рухимович, который своим удивительно чутким и дружеским отношением к золотой промышленности и к ее работникам чрезвычайно много помог делу развертывания золотой промышленности. В нашем наркомате после товарища Серго он был первым, кто особенно помогал нам советом, участием, решением разного рода вопросов.

В 1935 г., как я говорил, тяжело было в III квартале, но все-таки мы вытянули программу этого самого трудного квартала. В конце июля стало уже ясно, что программу вытягиваем, и я поехал к тов. Серго в Нальчик с докладом.

Тов. Орджоникидзе был болен и по строжайшему предписанию врачей должен был лечиться, а не принимать людей с докладами. Поэтому в Нальчике я остановился в гостинице и занялся проверкою наших золотых приисков этого района. Однако поздно вечером явился ко мне А. П. Жилин и увез меня к т. Серго, который был недоволен, что я остановился в гостинице, правда, очень и очень неплохой.

— Что ты не мог прямо приехать ко мне, — сказал тов. Серго, — что у Зинаиды Гавриловны комнаты для тебя не найдется?

Комната, конечно, нашлась, и я несколько дней прожил у т. Серго и рассказал ему подробно о делах и о наших дальнейших возможностях.

Оказалось, что у т. Серго только что были наши золотничники: А. Р. Альшанский и профессор А. П. Смолин с докладом о геологическом обследовании Северного Кавказа по золоту. Тов. Серго их слушал чуть ли не целый день и послал в Сванетию проверить, что за золотые жилы нашли там.

Врачей я тоже видел в Нальчике у т. Серго, но кроме них видел еще многих приехавших директоров, инженеров, плановиков. Доктора протестовали, а т. Серго улыбался и говорил:

— Но, послушайте, ведь они сколько дней ехали сюда, надо же их выслушать.

Тов. Серго не мог жить без работы, он весь кипел в огне своих грандиозных планов, все время работал над их претворением в жизнь. Тут же в Нальчике оформлялись новые проекты, делались подсчеты. Меня уже на третий день посадил тов. Серго помогать в подсчетах по новой системе заработной платы и по премиальной оплате труда. Когда я поехал в Москву, я вез с собою целую массу бумаг, в том числе упомянутые материалы по оплате труда.

Тов. Серго по золоту дал точные указания как работать. Он велел мне проехать по всем отстающим приискам и рудникам и крепко нажать на производство, с расчетом, чтобы обязательно в первой половине декабря закончить программу добычи. Особое внимание он велел обратить на производительность труда, на организацию работ в рудниках, на снижение себестоимости. Я вернулся в Москву, рассказал о том, что мне поручил т. Серго и снова сел в свой старый знаменитый вагон М. К. 1109, взяв с собою книги, литературу и, конечно, В. А. Александрова. Доктора на этот раз я с собою не взял, так как мне казалось, что я здоров, и развернул во время этой поездки весьма энергичную работу, как мне и было поручено нашим наркомом.

Сначала я проехал на Урал, увидался с т. Кабаковым И. Д., и по его совету проехал вместе с т. Ершовым И. С. в Кабаковск (Надеждинский завод), а затем в Заозерье к Вотинову Н. П. Там я пробыл довольно долгое время, а затем проехал на Блявинское строительство, где я должен был произвести генеральную проверку работ и строительства. Оттуда со станции Блява я поехал вместе с т. Ульмасовым Ф. А. на автомобиле в юго-восточную Башкирию и подтянул золотые рудники Бакр-Узяка, Бурибая, Тубинские прииски, Таналык-Баймакский завод и т. д. Вернувшись снова на стройку, я окончательно проверил состояние работ и выехал на Джетыгару. Оттуда проехал в Новосибирск, в Семипалатинск, на Алтай и в Алма-Ату, где договорился с секретарем Казкрайкома Л. И. Мирзояном по всем вопросам. Затем снова проехал в Западную Сибирь, осмотрел Хакасские рудники, был на празднике пятилетия Хакассии, затем на Красноярском заводе, в Иркутске, в Забайкалье, на Дарасуне, в Могоче. Потом проехал на Алдан, в Якутию, в Свободный, Хабаровск, на Приморские прииски. На Алдане провел стахановское совещание.

На обратном пути из Хабаровска осмотрел Кировский рудник, Балейский комбинат и Шахтому. Снова был в Иркутске и проверил результаты навигации, которые были очень благоприятны. Остановился в Новосибирске повидаться с т. Эйхе и решить с ним вопросы о капиталовложениях. Кроме того я должен был повидаться с Г. И. Перышкиным. Потом поехал через Петропавловск к т. Куликову С. П. в Казахстан. Там объездил рудники, провел ноябрьские праздники и выехал второй раз на Джетыгару, где был у нас прорыв.

На Джетыгаре мне пришлось немного поругаться за непорядки в рудниках и на фабрике. Вылезши из шахты, я почувствовал себя нехорошо, но не обратил на это внимания, провел совещание и на автомобиле выехал с т. Стариковым на Кочкарский рудник. Там мне стало плохо, я насилу отлежался, доехал до Миасса, а оттуда добрался до вагона, который был в Челябинске. О моей болезни стало известно т. Серго, который послал в Свердловск проф. А. Д. Очкина.

Однако ни оперироваться на месте ни ехать в Москву на операцию я в то время не мог. Нужно было, во-первых, закончить программу, во-вторых, нужно было провести на Урале стахановские совещания, которые я начал в Якутии, Сибири, в Казахстане и в Челябинской области. Оставался Урал, очень серьезный район, а там по плану был намечен ряд совещаний по комбинатам и съезд по всему тресту Уралзолото. К тому же 14 ноября 1935 г. в Большом зале Кремлевского дворца состоялось Всесоюзное совещание рабочих и работниц — стахановцев промышленности и транспорта. Как раз в это время меня привез А. Д. Очкин в Свердловск; узнав об этом совещании и о замечательном выступлении тов. Сталина, о речи тов. Орджоникидзе, я пошел к И. Д. Кабакову. Иван Дмитриевич согласился со мною, что именно теперь нельзя прерывать стахановскую кампанию и что надо провести намеченные совещания в Березовске, в Невьянске, в Тагиле и общетрестовское на Ису. Затем я должен был вернуться в Свердловск на краевое стахановское совещание и выступить на нем. Сам И. Д. Кабаков тоже выезжал на заводы с расчетом вернуться в Свердловск к краевому съезду.

— Стахановское движение, возглавляемое великим Сталиным пойдет семимильными шагами, — повторил, прощаясь со мною, т. Кабаков знаменательные слова нашего наркома т. Орджоникидзе.

Я стал уговаривать А. Д. Очкина разрешить мне кончить стахановскую кампанию. — Возможности у нас огромные, надо их полностью использовать, — говорил я ему.

А. Д. Очкин не только замечательный хирург, но и хороший товарищ. Он согласился и проехал вместе со мною по приискам, где были стахановские совещания, через Невьянск, Тагил и Ис. Туда добрались по узкоколейке и провели там стахановский съезд, на котором выступил и А. Д. Очкин. Его выступление произвело огромную сенсацию среди 1200 собравшихся стахановцев золотой промышленности. Все приветствовали стоя доктора, который лечил Сталина, дети пробирались в президиум, чтобы потрогать Алексея Дмитриевича руками.

Моисей Львович Рухимович — зам. наркома тяжелой промышленности

Они организовались в крупные артели и осваивают с успехом стахановские методы работы

После исовского совещания мы вернулись на ширококолейную железную дорогу и поехали в Свердловск на краевой съезд стахановцев, как было условлено с И. Д. Кабаковым. К этому времени уже стали поступать со всех концов и из Москвы сведения об окончании годового плана.

Тогда после подсчета и проверки я дал телеграмму тов. Сталину и тов. Серго о нашем новом, большом успехе и приехал в Москву на декабрьский пленум Центрального комитета.

Расскажу теперь подробнее о том положении, в котором я нашел наши рудники и прииски к концу 1935 г., о новом строительстве, пуске новых рудников и фабрик, об улучшении работы и об успехах стахановского движения на золотых приисках и рудниках. К пленуму ЦК ВКП(б), бывшему в декабре 1935 г., мы уже имели подробный материал по строительству и по стахановскому движению.

На рудниках и приисках я сильно радовался тому, что этот год значительно изменил лицо наших приисков и рудников, превратив многие из них в оборудованные всем необходимым предприятия, обеспеченные хорошим жильем для рабочих и ИТР, культурными учреждениями — клубами, театрами, школами, больницами и пр.

Я увидел, как много сделано и как далеко шагнула золотая промышленность во всех отношениях. Не говоря уже о предприятиях, фабриках, заводах, драгах, рудниках и пр., где работают так называемые хозяйские рабочие, — старательские артели стали совершенно иными и почти исчезла разница между промышленными рабочими и старателем. Я объехал ряд исключительно старательских районов, старательских деревень, ознакомился с бытом и с работой. Я увидел, что стахановские методы работы хорошо привились среди старателей. Старые кадровые старатели и большое число новых, молодых, советских, закрепились на приисках и рудниках, организовались в артели, осваивают стахановские методы и работают крепко на золотодобыче, сами втягивая все новую и новую рабочую силу в золотодобычу. Территория СССР неисчислимо богата не только крупными золотыми месторождениями, требующими крупных капиталовложений для установки мощных механизмов, но богата и небольшими золотоносными участками, годными для мускульной старательской разработки с применением мелкой механизации.

Эти месторождения все больше и больше разведываются, все больше и больше разрабатываются. Находят новые жилы, новые самородки по пуду и больше весом.

Урал, один из самых старых районов золотодобычи, из года в год на основе стахановских методов труда перевыполняет производственную программу и открывает целый ряд крупных месторождений рудного и россыпного золота. Окончательно подтверждена большая золотоносность южного и северного Заозерья, где в настоящий момент уже работают мощные драги и разведаны полигоны для новых драг. Районы рек Замарайки, Волчанки, Сосьвы, недавние находки самородков в Сысертском районе сулят большие перспективы по добыче россыпного золота. Открыт также целый ряд рудных месторождений. Недавно, совсем на днях, открыта богатейшая Воронцовская жила, а также обнаружена золотоносность реки Вишеры на крайнем севере. Уже начато освоение совершенно необжитых районов. Целые поселки, состоящие из новых светлых домиков, выросли на золотоносных площадях Северного Урала. Параллельно с добычей золота происходит и заселение этой части глухой тайги. Южнее заозерских приисков расположены Кытлымские, Косвинские и Исовские прииски. На этих приисках работают крупнейшие 13.5 куб. фут. электрические драги. Бывшие совсем недавно маленькими приисковыми поселками Кытлым и Ис — выросли в приисковые города с большими клубами, школами-десятилетками, спортплощадками и другими культурно-бытовыми учреждениями. Имеются хорошие магазины, столовые, рестораны. Н.-Тагильские, Невьянские, Сысертские прииски твердо встали на ноги и применяют с успехом стахановские приемы разработок. Найденный только что большой самородок золота в Полевском районе еще раз подтверждает золотоносность его и требует к себе особенного внимания.

Параллельно с добычей золота происходит и заселение этой части тайги

Особенно большая работа проведена по выявлению и оконтуриванию запасов Березовского рудника, где с таким успехом освоено стахановское движение. Этот, один из крупных по запасам золота, рудник должен в недалеком будущем стать на первое место в золотой промышленности, как Хомстек стоит на первом в США. Много лучше, чем в прошлом году, работали Миассзолото и Кочкарьзолото, расположенные на территории Южного Урала. Досрочно выполнив годовую программу, они значительно улучшили и качественные свои показатели, ввели стахановские организационные навыки.

В Челябинской области открыты новые богатейшие залежи золота на р. Комья, Ашменском прииске, Мелентьевском руднике, в Гогинском и Магнитогорском районах.

На территории Казахстана окончательно разведаны такие месторождения, как Манка, Майкаин, Кара-Агач, Кумак, Веселый аул, Баладжал, Акджал и др., доразведывается Джеламбет.

На Алтае, в южной его части, открыты такие крупные россыпные месторождения, которые привлекли большое количество старателей. В Казахстане вырос целый ряд крупных рудников, выстроены бегунные фабрики, заводы, а рудничный поселок Степняк превращен в индустриальный город с двадцатью пятью тысячами населения. Огромной заслугой работников золотых предприятий Казахстана является то, что они сумели привлечь на золотодобычу большое количество местного коренного населения и вовлечь его в стахановское движение.

В Западной Сибири работают такие замечательные рудники, как Змеиногорск, Центральный, Берикуль. В Хакассии за последние годы созданы замечательные предприятия на Сарале, построены фабрики, электростанции, рудники: Коммунар, Андреевский, Ивановский и другие, которые я осмотрел. Все они заново оборудованы, электрифицированы, применяют стахановские методы труда, работают по новейшим способам магазинирования, введенным у нас благодаря трудам американского инженера Д. Э. Литтльпедж, а также инженера А. А. Грибина и др.

На приисках выстроены хорошие магазины, столовые, рестораны

В Красноярске на противоположной стороне Енисея я осмотрел строящийся завод-гигант «Стройкрасмаш», который уже выпускает для золото-платиновой промышленности оборудование, разведочные буры Кийстона и Крелиуса, катера и пароходы. Руководитель строительства А. П. Субботин выстроил уже большую часть цехов, которые постепенно входят в эксплоатацию, построил великолепный поселок, прекрасную школу, больницу, детясли, пионерлагерь и т. д. Река Енисей соединяет Красноярск с богатыми приисками и рудниками Енисейзолото, где работает много драг исключительно на золотодобыче, и где за последние два года открыт ряд новых рудных и россыпных месторождений золота и т. А. Р. Альшанский надеется в 1936 г. дать большой прирост золота.

В городе Новосибирске имеется у нас завод «Труд» для изготовления обогатительного оборудования по американским образцам: он невелик, но хорошо оборудован, и директор тов. Самцев хорошо управляет им.

В Иркутске находится наш второй по величине машиностроительный завод, изготовляющий драги и тяжелое оборудование для золотой промышленности. Завод еще не принят правительственной комиссией, но работают уже корпуса — сталелитейный, прокатный, чугунолитейный, механический, металлических конструкций и др. Завод оборудован превосходными станками, которым может позавидовать любой из заводов Москвы и Ленинграда.

Восточносибирский край имеет на своей территории богатейшие рудные и россыпные предприятия — Лензолото, Дарасунзолото, Балейзолото, Забайкалзолото, Баргузинзолото, Онон, Шахтома, Кара и т. д. Прииски Лензолото, разрушенные хозяйничанием концессии «Лена-Гольдфильдс», переоборудованы, значительно усилены. Туда завезены 2 мощные электрические драги, строится огромная Мамаканская ТЭЦ и Энгажиминская гидростанция, которые дадут ток драгам и рудникам Лены. Это позволит, по мнению В. В. Селиховкина, в короткий срок учетверить золотодобычу по ленским предприятиям.

В Иркутске я два раза виделся с М. И. Разумовым — секретарем Восточносибирского крайкома, чрезвычайно много помогавшим нашей золотой промышленности. Вместе с ним я наметил программу моей поездки по Восточной Сибири, по Забайкалью, где я еще раз посетил Балейзолото, открытое при советской власти, в течение трех лет выросшее в золотой индустриальный городок, насчитывающий до 25 тыс. жителей. Являясь одним из крупных рудников по запасам металла, Балей, улучшая показатели своей работы, должен в 1936 г. значительно увеличить выдачу золота.

Рудник Дарасун также открыт и отстроен нами. Я рассказывал, как мы его начали строить. Разведки показывают, что золотые его запасы огромны. Там мы имеем комплексную руду, свинец, золото: уже построена флотационная фабрика, строится вторая. Расположенный в 90 км от ст. Шилка Дарасунзолото обеспечен всем необходимым и даст учетверение золотодобычи в самое короткое время. Сейчас к нему ведется узкоколейная железная дорога от ст. Холбон, которая усилит грузопоток, направляя на рудник оборудование, материалы и пр. и вывозя с Дарасуна концентраты, которые будут обрабатываться на строящемся Холбонском металлургическом заводе. Балей и Дарасун снабжаются током от Холбонской электрической станции, работающей на угле Арбагарских копей, куда также проведена узкоколейка.

Далее тянется ряд приисков и рудников до самого Владивостока. Это руднику и прииски трестов Приморзолото, Амурзолото и Верхамурзолото, которые я осматривал в этом году. Некоторые из них, как-то: Ключевское месторождение, Пильное, Белая гора, Кировский рудник и ряд других, представляют собою исключительный интерес с точки зрения массовой добычи и обработки руд на мощных фабриках. В Хабаровске, при разговоре с секретарем крайкома т. Лаврентьевым намечена была программа работ на 1936 г.

В Иркутске находится наш завод, изготовляющий драги и тяжелое оборудование для золотой промышленности. На первом плане механо-сборочный цех, справа видна часть прокатного цеха

Затем я поехал в Якутию. Якутская республика занимает одно из первых мест по добыче золота. Открытый и построенный при советской власти Алдан твердыми шагами идет к еще большему увеличению добычи и к строительству новых рудников.

Рудники Лебединый, Зверевский голец, Технический голец и другие дают возможность рассчитывать на получение на Алдане большого количества рудного золота по очень невысокой себестоимости. Запасы россыпного золота также увеличиваются. Новые прииски Нюкжа, Тырканда, Кабактан обеспечивают на много лет работу россыпного Алдана. Разведка прирезает к старому Алдану новые богатейшие золотоносные участки, как-то Джуг-Джур и Учур.

Много достижений имеют наши предприятия за 1935 г. Работа во всех звеньях значительно улучшена, но не все еще сделано для того, чтобы работать на отлично, есть еще целый ряд крупных недостатков в работе, которые нужно в кратчайший срок исправить.

Партия и правительство дали золотой промышленности много оборудования, материалов и средств. Благодаря постоянной заботе нашего великого вождя тов. Сталина и любимого нашего наркома тов. Орджоникидзе золотая промышленность выполнила досрочно годовую производственную программу золотодобычи за 1935 г. и улучшила качественные показатели в работе.

В 1936 г. мы должны показать еще лучшие образцы в работе, исправить все недочеты, показать подлинные образцы социалистического труда на всех фронтах работ, сделать стахановское движение массовым и добиться безусловного перевыполнения плана. Стахановское движение всколыхнуло многотысячную армию рабочих, инженеров и старателей золото-платиновой промышленности. Мне удалось в октябре и ноябре провести ряд стахановских совещаний на многих наших рудниках и приисках.

Приезжая на какой-либо рудник, например, на Дарасун, я брал с собою стахановцев с другого рудника. Так, например, на Дарасун я ездил с т. С. В. Васильевым — орденоносцем-забойщиком Якутзолото. На Алдан я взял с собой ленских забойщиков и т. д.

Наша Холбонская ЦЭС, обслуживающая Балейский и Дарасунский рудники

Первая бегунная фабрика, поставленная для обработки руд первого, в Якутии золотого рудника Лебединый

Вытягивая из прорыва Джетыгару, я привлек к работе кочкарцев, а на Кочкарь пригласил миассцев. Проведя слет стахановцев всего Урала на Исовских приисках, я пригласил туда стахановцев Челябинской области и Казахстана. Кроме того, я проводил слеты в Березовске, Невьянске, Свердловске и первый наш стахановский слет в Незаметном — советском золотом городе Якутии.

Стахановское движение обнаружило много резервов в работе наших рудников, приисков, фабрик, иловых и эфельных заводов; на драгах, где черпаки загружаются не полностью, и на рудниках, где в забоях вместо одного-двух человек работает 4—5 человек. В очень короткий срок на моих глазах на рудниках и приисках была проделана огромная работа по выявлению резервов и по быстрейшей перестройке всей работы. И результаты проделанной большой работы уже налицо: досрочно выполнена программа, что без стахановского движения мы бы не сделали.

Первые стахановцы Алданских приисков Симон Васильев и Семен Чернов с момента возникновения стахановского движения перестроили работу и дали новые, до сих пор никем не превзойденные в золотой промышленности, результаты по выдаче песков.

На Якутских приисках и на новом руднике Лебедином я дал приказ от 7 октября 1935 г. по усилению стахановских методов работы. В нем между прочим было сказано:

1. В течение октября все наши рудники перевести на новые стахановские методы работы и, согласно приказу нашего наркома т. Орджоникидзе, обеспечить дальнейшее повышение производительности труда, увеличение добычи золота и снижение себестоимости.

2. Управляющим трестами и всем директорам предприятий обеспечить на всех рудниках необходимые производственно-организационные и технические условия для развития стахановского движения. Всем саботажникам давать самый резкий отпор, передавая дела о них прокуратуре и ставя вопрос перед партийными организациями об исключении саботажников из партии. Самую упорную борьбу вести с техническим консерватизмом и со старыми негодными навыками в горных выработках и разработках россыпей. Ввести повсюду новейшие способы разработки россыпей путем применения гидравлических методов, парооттайки, применения лавных работ, механической откатки конвейеров, транспортеров и т. д. При разработке вечно мерзлых россыпей лавным способом, а также при проходке передовых штреков, бедроков (перфораторами), работы вести стахановским методом, полностью освобождая забойщиков от всех подсобных работ в забое, кроме кайления и бурения.

Новейшие способы разработки россыпей путем применения гидравлических методов

3. Главным инженерам трестов, предприятий, рудников, приисков лично возглавить борьбу за овладение техникой, следить за четкой организацией механизированного труда и производства, лично знать всех лучших работников, раскрыть все их способности, заинтересовать их в развертывании работы, умело связывая их личные выгоды, заработок и прочее с выгодами общественного порядка.

4. Вместе с умением заставить всех подчиненных четко и производительно работать и выжимать из техники максимум возможного, не забывать великих слов тов. Сталина о человеческом отношении к людям, заботясь о них, вникая в их нужды, нужды семей и детей. Директорам лично следить за тем, чтобы жизнь инженеров и рабочих на рудниках и приисках была культурно организована и ничем не отличалась от жизни в больших городах.

5. Всем инженерам, заведующим шахтами, сменным мастерам меньше заниматься писаниной. Быстро давать практические указания забойщикам, устанавливать нормы на месте, правильно расставлять людей по забоям, следить за тем, чтобы все необходимое для четкой и безостановочной работы было заблаговременно подано и организовано. Лично следить за крепежом, за отправкой, за выдачей руды, лично знать каждого подземного рабочего, следить за его производительностью, за его заработком, для лучших рабочих установить индивидуальные оклады с начислением премий.

6. Управляющим трестами и директорам предприятий лично следить за тем, чтобы действительно была проведена на рудниках премиально-прогрессивная система оплаты для рабочих и ИТР. Лично наблюсти, чтобы по раз установленным нормам давали возможность заработка без ограничений, без каких-либо подгонов, регулирования заработков и т. д. Рабочие могут развить какую угодно производительность труда и соответственно с этим получить прогрессивную оплату и премию за свою перевыработку.

7. Всем главным инженерам следить за действительным уплотнением рабочего дня, не допуская никаких простоев, никаких перебоев. Технические нормы обусловливать не на среднего, а на лучшего работника и хрононаблюдения вести именно по этому расчету. Наблюсти за тем, чтобы разбивка плана производилась не только по месяцам, но и каждый день, и чтобы для каждой забойной группы было известно каждодневное задание. Задание должно быть записано на доске, на видном месте. Публиковаться должны заработки рабочих, в особенности перевыполнивших план.

8. Управляющим и главным инженерам трестов и приисковых управлений обеспечить полное использование механизмов для горных работ, имеющихся в настоящее время и получаемых до конца года. Тщательно проработать план механизации горных работ на 1936 г., в котором предусмотреть широкое применение перфораторов, отбойных молотков, погрузочных машин, конвейеров, транспортеров, канатной и электрической откатки, электроосвещения и пр. Равняться на лучшие рудники США, Канады, Донбасса и Криворожья.

Вместе с алданским стахановцем-забойщиком Симоном Васильевичем Васильевым поехал я на Дарасун

Тт. С. В. Васильев и С. М. Чернов широко передают свой опыт работы другим бригадам и забойщикам, обучая их, как надо работать, и ученье их даром не пропадет. Растут новые кадры стахановцев на Алдане. Бригада забойщика Галимова в составе крепильщиков Кулагина и Лобанова и откатчиков Островского, Мурина, Пасихина и Головина показала еще более высокий класс работы. Они стремятся догнать и перегнать тт. Васильева и Чернова, внося систематические улучшения в свою работу. Не отстают в поднятии производительности труда и применения стахановских методов работы и горняки Лены. Организатор стахановского движения на Лене забойщик-бригадир т. Пузыренко С., участник Ленской забастовки 1912 г., член ВКП(б), систематически перевыполняет нормы на 317% и обучает забойщиков, как надо работать. Бригадир-забойщик т. Клецкий П. ездил на Алдан, где показал высокий класс работы, но перекрыть С. М. Чернова не смог. Сотни других забойщиков, каталей, крепильщиков, включившись в стахановское движение, обмениваясь опытом, овладевая техникой работы, дают значительное перевыполнение норм.

В Забайкалье стахановское движение начало развиваться прежде других на Шахтоме. Я уже говорил, что директор т. Шведов возглавил стахановское движение и показал лично сам, своими руками, как надо работать и что надо сделать для увеличения золотодобычи. Он работал вместе с забойщиком Турановым, гидравлистом Зубаревым и откатчицей Чипизубовой и применил в спаренном забое в условиях вечной мерзлоты непрерывное действие парооттайки, что до сих пор считалось невозможным. В результате перекрыты все прежние рекорды наши и аляскинские.

Этот пример послужил большим толчком для перехода целого ряда артелей на стахановские методы работы, и уже в ноябре на Шахтоме имелось 40 бригад, работавших по-стахановски.

Чтобы жизнь на золотых рудниках и приисках была культурно организована...

Особенно большие успехи по внедрению стахановских методов работы имеют рудники трестов: Запсибзолото, Башзолото, Каззолото, Балейзолото, Дарасунзолото, Минусазолото, Алтайзолото, Джетыгаразолото и Уралзолото (Березовский рудник). Здесь мы имеем достижения в области лучшей и более полной загрузки фабрик, рационализации подрывного дела, применения более выгодных способов добычи руды, перехода бурильщиков на два колонковых перфоратора, работы бурильщика в спаренных и даже строенных забоях и т. д. Творческая мысль стахановцев значительно улучшила нашу технику горных работ.

Тов. М. П. Тареев особенно хорошо следит за развитием стахановского движения в Западной Сибири.

Старт велосипедистов-стахановцев Башзолото

Забойщик Центрального рудника т. Медведев М. М., забойщик Ивановского рудника т. Пономарев И. И. дали наивысшие показатели.

На Коммунаровском руднике бригадир забойщик Макаров ввел применение шпуров большой глубины. Результат взрывов великолепен, производительность увеличилась до 400% и выше.

Значительный разворот стахановского движения на приисках Миассзолото помог не только досрочно кончить годовую программу, но и дать большой прирост к 1934 г. — свыше 40%.

Забойщик Мелентьевского рудника т. Жмаев М. М. перевыполняет нормы на 370%. Работает он на бурах с твердыми сплавами.

Начавшееся на Дарасуне в начале сентября и организованное директором М. И. Новиковым стахановское движение охватило все стороны хозяйственной жизни этого большого предприятия. Сейчас там насчитывается несколько сотен стахановцев, оставивших далеко позади все старые нормы и систематически повышающих производительность труда. Отлично работают забойщики Гасилов, Кащенко и Зощенко.

О том, как я проводил стахановское совещание в Каззолото, Джетыгаре, Челябинской области, я уже рассказывал. Мы по-сталински организовали стахановское движение и перевыполняли план по всей золото-платиновой промышленности.

Рудники за рудником, прииск за прииском переходили на стахановские методы работы и еще раз подтвердили полностью слова нашего наркома — «Сила стахановского стиля работы заключается исключительно в умелом использовании механизмов, лучшей организации труда в забое, в разделении труда, в использовании по прямому назначению забойщика исключительно на работе с перфоратором и отбойным молотком. Максимальная уплотненность рабочего дня, помноженная на социалистические методы труда, знание своего дела — вот что произвело коренной переворот и дало небывалые образцы борьбы за выполнение производственного плана».

Вот почему золотая промышленность досрочно закончила годовой план 1935 г.

Вот почему 4 января 1936 г. т. Орджоникидзе мог рапортовать тов. Сталину и правительству в Кремле на приеме работников золотой промышленности об успешной работе золотой промышленности.

Вот почему мы на том же приеме могли уверенно заявить тов. Сталину, что первую половину задания об учетверении добычи золота мы выполнили: мы удвоили добычу по сравнению с 1933 г. и заняли второе место в мире.

Для дальнейшего развития золотодобычи в нашей стране пределов нет. У нас богатейшие в мире сырьевые ресурсы, у нас есть ряд месторождений, которые ждут своей очереди для разработки, мы еще не трогали месторождений с более бедным содержанием золота (подобные месторождения давно разрабатываются в Америке и Африке).

То, что наша золотая промышленность находится в общей системе тяжелой промышленности, еще более соответствует росту золотодобычи: ее увлекают общие мощные темпы развития тяжелой индустрии, ее захватывают примеры Магнитки, Донбасса, Макеевки; кроме того, мы используем весь стахановский пафос, весь огромный опыт, все новейшие методы работы и все оборудование, которое дает нам Наркомтяжпром.

Необходимо отметить еще одно достижение в технике добычи золота. Мы перешли к плавке золотосодержащих руд на заводах цветной металлургии — Кировском, Красноуральском, Карабашском, Чимкентском и других.

Огромную помощь в этом сложном и выгодном для государства деле нам оказали А. С. Шахмурадов — начальник Главцветмета и Е. Г. Деречей — его заместитель и главный инженер.

Общее процветание нашего Союза, расширение товарооборота, развертывание торговли, снижение цен, рост потребностей населения — все это дает нам возможность еще шире развертывать золотодобычу, еще более укреплять советскую валюту, наш советский рубль.

Мы знаем, как тверда уже сейчас наша валюта, как сильно укрепился в 1935 г. наш советский рубль. В укреплении советского рубля, в победе социализма в нашей стране золотая промышленность сыграла немалую роль: благодаря золотой промышленности наше государство и наше правительство располагали и будут располагать все большими и большими валютными ресурсами в виде драгоценных металлов, необходимых нашей стране для расчетов с заграницей при закупке новейшего оборудования, нужного нам, чтобы еще более индустриализировать страну. Благодаря золотой промышленности и ее успехам государство наше является самым лучшим, самым аккуратным плательщиком в мире. Благодаря успехам золотой промышленности в Стране Советов, естественно, освобождается ряд ресурсов, которые шли и будут итти на еще большее улучшение жизни в нашей цветущей стране.

У нас в СССР жить стало лучше, жить стало веселей, и этому — в цепи других факторов — много содействовали успехи золотой промышленности. Для того чтобы жизнь наша становилась все лучше и краше, чтобы страна наша становилась все крепче и крепче, чтобы росло благосостояние в городе и деревне, партия и правительство делают все для широкого развития золотой промышленности — неотделимой части нашей тяжелой индустрии и всего народного хозяйства.

Сделаем золотодобычу действительно делом первейшей государственной важности, как сказал т. Орджоникидзе, наш железный нарком, сделаем золотодобычу делом чести и славы. Учетверим золотодобычу Союза, перекроем Англию и займем первое место во всем мире. Покажем, что мы полностью освоили тот великолепный урок, который дали нам всем на совещании в Кремле товарищи Сталин, Орджоникидзе и Молотов.

Полностью на все сто процентов выполним решения декабрьского пленума ЦК.

Мы не должны забывать директиву пленума: "Пользуясь всеми научными знаниями и техническим опытом, накопленным промышленностью, отрешиться от недоиспользования техники, неизбежного в капиталистическом обществе, где рабочий работает не на себя, не на коллектив, а на капиталиста, где хозяйство развивается не по плану, в интересах всего народа, а стихийно, в интересах отдельных капиталистов. Пойти в ногу со стахановским движением, возглавить его и помочь ему, создав новую высшую по сравнению с капитализмом производительность труда".

Организовать и возглавить стахановское движение — такова задача золото-платиновой промышленности на 1936 г.

«Стахановское движение, — говорится далее в решении пленума ЦК, — означает организацию труда по-новому, рационализацию технологических процессов, правильное разделение труда в производстве, обеспечение быстрого роста производительности труда, обеспечение значительного роста заработной платы рабочих и служащих».

Тов. Орджоникидзе, награждая лучших наших работников 5 марта 1936 г., еще раз напомнил, что мы далеко еще не использовали всех тех возможностей, которые дают нам передовая техника и наука, что мы можем еще больше усилить нашу добычу.

Тов. Серго раскрыл перед нами величайшее значение лозунга тов. Сталина, что «Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса».

Это мы и сделали при дальнейшем развертывании золотой промышленности.

В конце первого полугодия 1936 г. собрался под председательством тов. Орджоникидзе Совет тяжелой промышленности. Золотая промышленность пришла к Совету с новыми победами, с досрочным окончанием плана, со значительным ростом добычи, производительности труда, лучшими качественными показателями.

Вот что писала газета «Нью-Йорк Таймс» в воскресном номере от 28 июня 1936 г.: "Moscow June 27. А. Р. Serebrovsky announced today at a special meeting here of the leaders of Heavy Industry under the presidency of Commissar G. K. Ordjonikidze that Glavsoloto had just accomplished a half year’s program four days ahead of time, with an increase of 25 per cent in production and 29 per cent in labor productivity, as compared with last year".^[79]

Затем на Совете было оглашено приветствие тов. Сталина работникам золотой промышленности по случаю досрочного выполнения плана первого полугодия:

РАБОТНИКАМ ЗОЛОТОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

ПРИВЕТСТВУЮ ПО СЛУЧАЮ ДОСРОЧНОГО ОКОНЧАНИЯ ПОЛУГОДОВОГО ПЛАНА.

НАДЕЮСЬ, ЧТО С УСПЕХОМ ЗАКОНЧИТЕ ПЛАН ВСЕГО ГОДА И ДАДИТЕ НАИЛУЧШИЕ КАЧЕСТВЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ.

И. СТАЛИН

Весь зал встает и устраивает бурную овацию в честь тов. Сталина и работников золотой промышленности, удостоившихся высокой чести и большой радости. Беспрерывно гремят возгласы: Ура тов. Сталину и тов. Орджоникидзе! Да здравствует вождь народов тов. Сталин!..

«Надеюсь, что с успехом закончите план этого года и дадите наилучшие качественные показатели» — эти слова тов. Сталина, адресованные работникам золотой промышленности, принимаются всем Советом тяжелой промышленности как боевая директива.

Москва

8/VII 1936

Сдано в набор 29/VII 1936 г. Подписано к печати 11/Х 1936. Тираж 10200 экз.

Примечания

1

«Золото Саттера» — история одного из первых колонистов северной Калифорнии, начавшего свою карьеру еще тогда, когда русские были хозяевами всего Тихоокеанского побережья Северной Америки, гранича на юге Калифорнии с испанцами.

(обратно)

2

Т. A. Rickard, D. Sc. A History of American Mining.

(обратно)

3

Иван Кусков — помощник Баранова, основатель российских крепостей в северной Калифорнии, — форт Росс, Русская церковь и др., остатки которых существуют до сих пор.

(обратно)

4

Он упомянул о книге "Российского купца, именитого гражданина Григория Шелехова первое странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному Океану к Американским Берегам".

(обратно)

5

Получил 6-месячный отпуск в Московской горной академии, где читал лекции. От ректора И. М. Губкина взял рекомендательные письма в США.

(обратно)

6

Government Official.

(обратно)

7

Красавчиком.

(обратно)

8

Бутлегер — буквально тот, кто переносит и распространяет виски в специальных плоских склянках, помещаемых в карманах, за голенищами сапог, за поясами и т. д., по-нашему — спиртонос.

(обратно)

9

From "The Daily Oklahoman": "The Rev. W. Clyde Howard declared in his sermon at the First Presbyterian Church Sunday Morning: It has been my good or bad fortune to officiate at about 100 weddings a year in Oklahoma City. I’ve been smelling entirely too many whisky breaths recently at these and other affairs".

(обратно)

10

Golden Cycle Mills. Colorado Springs. Mr. P. Dycus, Superintendent.

(обратно)

11

Т. е. еще до отказа США от золотого стандарта.

(обратно)

12

Так, например, это было в Elks’ Club Association. В. Р. О. Elks № 316. Cripple Creek, Colorado, где в клуб допускалась и рабочая аристократия для замазывания классовых противоречий.

(обратно)

13

Газета "Часовой Лоди", Лоди, Калифорния: If any doctrine leads away from religious beliefs of our forefathers and tends to weaken faith, it should be condemned.

(обратно)

14

Вообще американцы слушать музыку и пение любят, особенно русскую музыку — Чайковского, Мусоргского, любят пение Шаляпина и др.

(обратно)

15

Rocky Mountain News, Denver, Colorado, describes net results of the Law Enforcement Crusade In Denver: saw boys and gins by the dozens drunk. Most of the down-town drunkenness was confined to the young people. The older men, the business men do’nt go out to the bootlegging saloon for their whisky. They have It sent to their homes or their office. In the hotels, the rooming houses, the bootleg establishments, I saw youngsters dead drunk night after night. Hon. Thomas Mainland.

(обратно)

16

No one should teach in our schools who does not believe in Jesus Christ and Bible.

(обратно)

17

Возлюбленная.

(обратно)

18

Russel М. Brougner, Live, Young Magnetic Son of Dr. Whitcomb Brougner Preaches Sunday at the First Baptist Church; "A kiss in the Dark" or "Sins of the Night".

(обратно)

19

Salt Lake City — главный город мормонского штата Юта (Utah).

(обратно)

20

Attend Church Sunday Bank With Us other days. Attend Church Sunday Bank With Us other days.

The Commercial National Bank. Bank of Personal Service.

We truly believe the Church is good for the masses.

The W. K. Henderson Iron Works and Supply Co.

(обратно)

21

Когда вы говорите о Кэр д’Ален и его несказанных богатствах, не забудьте помянуть келлогова осла, который открыл все это богатство.

(обратно)

22

Mr. J. Dickson of Lafayetteville, Arkansas, remarked: Sunday observance is the corner stone of civilization.

(обратно)

23

Hydraulic Supply Manufacturing Со, Seattle. Wash. Hydraulic Mining Equipment.

(обратно)

24

См. Серебровский А. П. Золотая промышленность США, т. I. 5-е изд. Академии Наук, 1935 г.

(обратно)

25

Он последнее время былуправляющим приисков California Placer Mining Со, где были значительные гидравлические разработки около Indian Hill в округе Сиерра, Калифорния.

(обратно)

26

Текст из библии, до которой старик был большой охотник.

(обратно)

27

Бандиты.

(обратно)

28

Mr James Wickersham. Delegate and U. S. District Judge.

(обратно)

29

Материалы об этом, правда разрозненные, хранятся в библиотеке Михаила Булдакова, бывшего председателя Российско-американской компании. Северо-Двинский музей в Великом Устюге.

(обратно)

30

При Баранове, бывшем в течение тридцати лет фактическим царем Аляски и северной Калифорнии, столица называлась Ново-Архангельск, после 1817 г. американцы стали звать этот город Ситкою по имени острова Ситки.

(обратно)

31

Жена Александра I, отличавшаяся показным благочестием и фарисейством.

(обратно)

32

A bishop is just a high-class consecrated travelling salesman.

(обратно)

33

В г. Джюно находятся рудники, принадлежащие двум компаниям: Alaska Juneau Mining Со и Alaska Gastineau Mining Co.

(обратно)

34

Девушки.

(обратно)

35

You are hereby notified not to take our daughter, Vallie Harper, in your car. Anyone not heeding this notice will be dealt with to the full limit of the law.

(обратно)

36

Joshua Hendley Iron Works, San Francisco, Cal. Гидравлическое оборудование для добывания золота.

(обратно)

37

Yuba Manufacturing Company, Marysville, Cal. Там же находятся дражные предприятия Yuba Consolidated Gold Fields.

(обратно)

38

Trent Engineering Company, Charon Bldg, San Francisco, Cal.

(обратно)

39

Основаны они были еще при Кускове, а затем при Резанове, возглавлявших калифорнийские колонии Российской державы от 1802 по 1826 год. После смерти Резанова, бывшего камергером двора, Николай I уступил эти крепости испанцам.

(обратно)

40

Это бывшие знаменитыми Покер Флет, Санди Бар, Индиан Спринг, Мандроне, Ревущий Стан, Красная Собака, Смитов Карман (Smith’s Pocket), Железный Пират и т. д.

(обратно)

41

Mr Е. М. Hamilton, mngr of Amador Metals Reduction Co, Calif.

(обратно)

42

Golden City, Colorado School of Mines, Colo.

(обратно)

43

Герберт Кларенс Гувер, род. 1874. Кончил Стэнфордский университет. Был в Москве председателем American Relief Administration. Был президентом США с 1929 по 1933 г. после м-ра К. Кулиджа. Видный член республиканской партии.

(обратно)

44

Теодор Джемс Гувер. Горный инженер и профессор. Ректор Инженерной школы в Стэнфордском университете. Знаменит не столько как ученый и профессор, а как брат м-ра Г. К. Гувера.

(обратно)

45

У нее не стало прежних идеалов. Она коротко подстригла свои волосы, она курит и ругается. Она попала целиком в лапы дьявола... коммунизма.

(обратно)

46

Итак, господин декан, потрудитесь выкорчевать эволюцию навсегда и поведите Юго-Запад назад к божественному благочинию.

(обратно)

47

Мой отец, Павел Петрович, вместе со своими братьями привлекался по делу "193", в семидесятых годах прошлого столетия был сослан. Владимир Петрович, брат отца, просидел несколько лет в крепости и, заболев там, умер в Н. Новгороде. Другой брат отца, Иван Петрович, умер в Сибири.

(обратно)

48

А. Р. Альшанский — горный инженер. Один из молодых и способных инженеров, выдвинутых тов. Серго Орджоникидзе. Культурный человек, обладающий хорошим литературным вкусом.

(обратно)

49

Про него сложили стихотворение о непорядках в тресте и на приисках, каждый куплет которого оканчивался строфой: "А дон Померанцо все пишет и пишет". Я слышал, как это распевали на Шахтоме.

(обратно)

50

В пределах Хакассии, Красноярский край.

(обратно)

51

Перешли и много помогли нам тт. Майрановский, Ахундов — отличные инженеры и хозяйственники.

(обратно)

52

(обратно)

53

Кембридж и Оксфорд находятся в Англии. Такие же названия носят города Новой Англии в США, где расположены высшие учебные заведения.

(обратно)

54

Т. е. о Т. Д. Гувере, профессоре и ректоре инженерной школы Стэнфордского университета в Калифорнии, видном члене республиканской партии, как и его брат.

(обратно)

55

The White House. Washington. D. С. — Белый Дом. Местопребывание президента США, которым в то время (с 1929 по 1933 г.) как раз и был мистер Г. К. Гувер. Он плохо относился к СССР по личным, по-видимому, мотивам, связанным с его работою в ARA в 1918-1919 гг.

(обратно)

56

Franklin Delano Roosevelt — вождь демократической партии. С 1929 по 1933 г. был губернатором штата Нью-Йорк. В настоящее время президент США.

(обратно)

57

История "The Guggenheim Exploration Со" не менее интересна, чем история Ротшильдов. Очень значительна роль, которую играл в развитии этого дела В. К. Уитней, который был не только крупным финансистом в банке у Гугенхеймов, но и крупным политическим деятелем и морским министром при Клевленде.

(обратно)

58

School of Mines of S. Dacota. Rapid City, S. Dacota.

(обратно)

59

Prof. Charles Locke. Institute of Technology. Cambridge. Mass. Один из самых образованных людей в США.

(обратно)

60

School of Mines of Colorado, Golden City, Colorado.

(обратно)

61

А. П. Серебровский. Золотая промышленность, том II.

(обратно)

62

"Пьяна, как вся Польша" — старая, еще французская поговорка в большом ходу в США, особенно на северо-западе, куда ее принесли выходцы из Канады.

(обратно)

63

Ку-Клукс-Клан — фашистская организация. Называется так в подражание звуку при взводе курка. Образована была в старые годы для коммунистов и, по-прежнему, негров.

(обратно)

64

Calumet and Arizona Mining Co, Douglas, Ariz.

(обратно)

65

Об этом смотри в романе Брет-Гарта "В приисковой глуши". Действие — округ Туолумна, время — 1852—1856 гг.

(обратно)

66

Смотри Т. A. Rickard, Man and Metals. New York, 1932.

(обратно)

67

У Брет-Гарта об этом смотри повести: "Дурак", "Горная идиллия".

(обратно)

68

С 1933 г. геологоразведкою по золоту руководит молодой талантливый инженер М. С. Базжин.

(обратно)

69

Впоследствии мы получили т. Петрова А. Г. как постоянного "полпреда" Комсомола в золотой промышленности. Благодаря А. Г. Петрову нам всегда была обеспечена помощь ВЛКСМ.

(обратно)

70

Инженер Маковский, проектировавший Чимкентский завод, в настоящее время строит гигантский комбинату Ормедьзолото.

(обратно)

71

Редкие металлы были переданы моему ученику и близкому другу Борису Петровичу Некрасову (Главредмет).

(обратно)

72

В. А. Обручев, акад. Основные черты месторождений золота в СССР и постановка поисково-разведочного дела. Л., 1928 г.

(обратно)

73

См. книгу А. П. Серебровского "Золотая промышленность", т. II, гл. 2. Классификация месторождения золота и методы разведок в СССР.

(обратно)

74

А. П. Серебровский. Золотая промышленность, т. II, гл. 3. Методы опробования и определения ценности золотых месторождений СССР.

(обратно)

75

А. И. Доля, несмотря на принятые меры и уход, скончался в марте 1936 г.

(обратно)

76

Алло, как живете? Как дела на всем свете, кроме моего рудника?

(обратно)

77

Пошлите к чорту этого никуда негодного (человека), по крайней мере уберите его из моего бюро.

(обратно)

78

Отлично, углубка в порядке. А вы, сукин сын, куда вы поскакали?

(обратно)

79

Перевод: Москва, 27 июня. А. П. Серебровский заявил сегодня на специальном собрании руководителей тяжелой промышленности под председательством комиссара Г. К. Орджоникидзе, что Главзолото только что выполнило полугодовую программу на четыре дня раньше срока, причем продукция возросла на 25%, а производительность труда на 29% по сравнению с прошлым годом.

(обратно)

Оглавление

Александр Павлович Серебровский НА ЗОЛОТОМ ФРОНТЕ

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

*** Примечания ***