Полюби меня заново (СИ) [Эллин Ти] (fb2) читать онлайн

Полюби меня заново Эллин Ти

Глава 1. Еся

— Прием таблеток не пропускать, поставьте будильник на каждый день, чтобы пить по графику, — говорит монотонным голосом мой гинеколог и отдает рецепт с противозачаточными. Гормоны шалят, организм в двадцать семь требует мужчину хотя бы иногда, а я на работе целыми днями не успеваю личной жизнью заняться. У меня на носу годовые отчёты, куда мне мужика-то сейчас?!

Благодарю врача и выхожу из кабинета. Удачно я простыла, ушла на больничный на три дня, нашла время сходить к гинекологу. То, что сопли ручьем — неприятно. Но вот поспать три дня не до шести утра и возможность не вылизывать свой внешний вид радует, как никогда. Мне в целом даже плевать, что на голове пучок непонятный, а нос еще немного красный от почти прошедшего насморка. Я практически счастлива. Грустно только, что на работу уже завтра, но в целом, провела больничный с пользой. Давно нужно было заняться здоровьем, а мне все некогда.

Толкаю дверь отделения и сама не понимаю, что происходит. Но я точно ударяю стоящего за ней мужчину, а из-за того, что он не сдвигается с места, влетаю в эту дверь сама же, рикошетом. Больно! Она тяжёлая, а я не очень. Потираю ушибленное плечо и злюсь, потому что этот идиот как стоял тут, так и стоит, орёт на кого-то по телефону. Отойти никак?

В ушах от злости шумит, я даже не слышу, что он говорит, сама только воздуха в грудь набираю побольше и начинаю отчитывать незнакомца:

— Вам места мало, что ли? Отойдите к окну, под дверью не стойте!

— Я перезвоню, — тут же говорит мужчина и медленно поворачивается ко мне. Моя смелость сразу убегает вниз по лестнице с этого чертового пятого этажа. Кто вообще делает гинекологию так высоко? — У вас какие-то про… Еся? — говорит ошарашенно, и я замираю так же.

— Дё… Демид? — прикусываю язык, чуть не назвав бывшего когда-то любимым прозвищем Дёма. Господи… ну вот надо мне было, а? Ну подумаешь, ударилась. Подумаешь, стоит тут. Шла бы молча дальше да и всё. Нет же!

— А ты чего здесь? — вдруг спрашивает, поднимая глаза на надпись над дверью. Гинекология. Боже, дайте мне титул мисс неудача, пожалуйста. — Беременна?

— Почему сразу беременна? Сюда только беременные ходят? — сама не понимаю, почему снова начинаю злиться. Наверное потому, что задел больное. Я бы и рада быть беременной, но для себя любимой рожать не вариант, я все ещё много работаю, а малыша нужно воспитывать и любить, а на бросать с первого дня на нянь, чтобы заработать деньги. У меня кот дома недолюбленный, ребенка мне точно нельзя, пока я одна. Да и не так просто мне забеременеть…

— Не злись, Есь, я же просто спросил, — улыбается Демид, сверкая своими ямочками. Я раньше их очень любила. Просила постоянно улыбнуться, чтобы посмотреть на эту прелесть. А потом мы расстались. И прекрасные ямочки не являлись мне уже долгих пять лет.

— Да, извини, я что-то… Неважно себя чувствую, — нужно быть вежливой. Он ведь действительно просто спросил. И в прошлом у нас не было ничего плохого, он вообще из всех моих немногих отношений был тем самым парнем, о котором даже если захочешь сказать плохо — не скажешь. Просто в какой-то момент поссорились по глупости, а период сложный был, часто такие глупости случались. И в один день мы просто не пришли друг к другу. Так и закончилось то, что длилось два прекрасных года. Наверное, так было нужно. Ему, чтобы стать ещё красивее, шире, явно подняться по карьерной лестнице. А мне… Ну, наверное, чтобы завести кота и назвать его Дёма, черт возьми. — А ты чего здесь?

— Сестру жду, — отвечает честно и без запинки, — она у меня на восьмом месяце. Во-о-от такой шарик, — раскрывает руки в районе живота и улыбается, показывая размеры сестры.

— Что?! Ярослава? — у меня чуть сумка из рук не падает. — Она же ребенок совсем!

— Ребенку двадцать лет, Есенька, пять лет прошло.

— Точно… уже пять, — улыбнуться пытаюсь, но наверняка выгляжу очень жалко. Не то чтобы я страдаю по прошлому и до сих пор всем сердцем люблю бывшего. Просто он был последним парнем, с которым было что-то серьезное. А дальше всё. Работа-кот-работа. И отношения однодневки, которые даже сексом не всегда заканчивались. — Было приятно увидеться с тобой, Демид. Но я, пожалуй, побегу, — не хочу я стоять тут рядом с ним со своим красным носом. Тем более он сестру ждёт, а Яся меня никогда не любила.

Не жду ответа, сразу сбегаю по ступеньками вниз, очень надеясь грациозно не рухнуть. А то я могу.

Но не успеваю пройти до конца пролета, как дверь открывается и голос Яси заполняет, кажется, всю поликлинику. И бежать бы надо быстро отсюда, но банальное женское любопытство не даёт. Я поднимаю голову и на пару секунд останавливаюсь, разглядывая уже совсем взрослую Яську, с животом действительно во-о-от такого размера.

— Дём, это кошмар, я на УЗИ двадцать минут лежала на спине, а живот тяжелый, я чуть не задохнулась! — взмахивает руками самая милая версия Яси, что мне довелось видеть. — Поехали скорее, пожалуйста, я сильно-сильно-сильно хочу те шоколадные круассаны, пожалуйста!

Она начинает спускаться по ступенькам так неожиданно, что я даже не замечаю, что до сих пор смотрю на неё с глупой улыбкой. Срываюсь с места, но меня буквально к полу пригвождает ее громкое:

— Сто-ять! — командирша, блин. Всегда такой была. Поворачиваюсь, глядя на Ясю, краем глаза замечаю, как посмеивается Демид. Очень рада, что этой семейке весело, когда мне хочется провалиться под землю.

— Привет, Яся, — закатываю глаза. Она была очень вредным подростком, когда мы встречались с Демидом. Никогда я не нравилась ей. Возможно, она просто ревновала, не знаю.

— Есенька! — она вдруг начинает плакать и кидается мне на шею с объятиями. Что? Это точно Ярослава? Оправдываю её поведение гормонами и приобнимаю в ответ, поглаживая по спине. — Я так скучала по тебе! Все его девушки одна хуже другой! — рыдает мне в плечо Яся, а я не знаю, смеяться мне, или плакать.

— Даже хуже меня? — хихикаю, стараясь не думать о грустном.

— Они даже хуже меня, Еся! — говорит серьезно и сразу плакать перестает. Точно гормоны. А на её сумасшедший характер сверху это вообще взрыв мозга.

Перевожу взгляд на Демида, который делает вид, что с особым интересом разглядывает стену. Перекатывается с пятки на носок, а мне отчего-то смеяться хочется. Ситуация — бред! Только со мной могло приключиться такое.

— Ну, когда-нибудь ему повезет, — пожимаю плечами. — А за тебя очень рада. Тебе идёт беременность.

— Должен же хоть кто-то нашу маму внуками радовать! — фыркает Ярослава, быстро глядя на Демида. А мне опять хохотать хочется. Ей в армию надо, генералом. Все по струнке ходить будут.

— Ладно, мне действительно пора, рада была видеть.

Сбегаю от этой неловкости. Мне не очень хочется обсуждать личную жизнь Демида с его сестрой. По крайней мере не при нем! Хотя бы.

Спускаюсь быстро, буквально убегая от бывшего и его сестры, у которой шалят гормоны. Не ожидала я такой встречи сегодня. Особенно в гинекологии. Особенно, блин, с красным носом и ужасной прической!

Погода жуть! Выпавший на днях снег тает, на дорогах реки, с крыш все течёт. Прыгаю по лужам к своей ненаглядной машинке, но в метре от нее останавливаюсь, замирая. Это шутка какая-то, что ли? Я не понимаю. Сегодня пятница тринадцатое? Или что? Почему мое переднее колесо спущено полностью?

Подхожу, пытаясь понять проблему, и замираю второй раз, но уже сидя на корточках. Кто-то порезал мне шину. Огромная дыра! Кто-то сделал это ножом!

Господи, ну за что? Ну за что это всё?

Осматриваюсь, надеясь заметить камеры, вдруг виновника можно поймать? Но без толку. Я даже почти уверена, что этим никто не будет заниматься.

В голове путаница, я не понимаю, что делать, кому звонить, как вообще действовать дальше. Стою около машины и чуть не плачу, потому что действительно не знаю, что делать.

До слуха доносится голос Яси. Они с Демидом выходят из больницы, и она снова о чем-то возмущается. А возможно просто мечтает о тех круассанах. Желудок предательски урчит, требуя еды, и мне от этого становится ещё хуже. Что за день?!

— Есень, тебе помочь? — кричит Демид, идя в мою сторону. Я бы с удовольствием сказала, что все в порядке, и я справлюсь, но затея очень глупая. Очевидно, что я не справлюсь.

Поэтому киваю.

— Кто-то порезал колесо, что мне делать?

— Запаска есть?

Качаю головой. Запаска? Смешно. Она лежала в багажнике, но однажды я поехала в строительный, купила так много всего для своей небольшой квартирки, что пришлось ею пожертвовать. Я банально выбросила запасное колесо, да, потому что новая полочка для ванной была для меня важнее. Полку, кстати, так и не повесила до сих пор. Второй месяц в коробке лежит. А вот запаска была бы очень кстати…

— Нет ничего. Даже кому звонить, не знаю.

— Парень, муж?

— Можешь позвонить коту, но вряд ли он ответит, у него лапки, — закатываю глаза. Бесит сегодня! Беременность, муж. Издеваться решил?

— Я понял, — посмеивается опять. Появляется первое в жизни желание сказать о нем что-то плохое. Прямо очень раздражает. Хихикает он тут. Если верить Яське, сам-то не слишком личной жизнью похвастаться может. — Я наберу знакомым, они эвакуируют на шиномонтажку, вечером заберёшь уже как новую, идёт?

Сильная и независимая женщина внутри меня вопит, что нужно отказаться, и вообще никакой помощи мне ни от какого бывшего не надо! Но одинокая Есения, у которой нет даже номера эвакуатора, покорно кивает и закусывает губу, чувствуя себя совершенно ужасно.

— Спасибо, Демид, — обнимаю себя руками, внезапно ощутив грусть.

— Мне больше нравилось, когда ты говорила Дёма, — улыбается козлина и подмигивает мне. Хочу возмутиться, но он уже набирает номер, чтобы решить мои проблемы, и я понимаю, что это будет слишком уж нагло. Я упала как снег на голову. С другой стороны — помощи не просила. Сам вызвался же. При других обстоятельствах я бы сидела в машине и плакала от своей никчёмности. А так вроде нормально все кончилось. Сейчас возьму адрес, где забрать машину, скажу спасибо, вызову такси и поеду домой. Хорошо же.

— Что такое, колесо спустило? — подбегает ко мне Яся. Киваю. Она такая хорошенькая, хочется молча любоваться. — Не волнуйся, Дёмик быстро сейчас проблему решит. У него лучший друг сеть шиномонтажей держит, ну ты помнишь его, Мирослав!

О, я конечно его помню. Ему я, кстати, тоже никогда не нравилась. Наверное, когда мы расстались, у того козла был праздник. Надеюсь, он не узнает, что Демид помогает именно мне. Боюсь в противном случае мне не сделают колесо, а проколят все оставшиеся.

— Помню, — улыбаюсь, но явно слишком натянуто.

— А поехали с нами тогда? Тут кофейня недалеко, Еся, там такие круассаны! Я за них душу продам, честное слово! — она с таким наслаждением говорит само слово «круассаны», что у меня тоже слюни текут. А я ещё с утра не ела, анализы сдавала, желудок урчит… — Поехали, а? Пять лет не виделись, поболтаем!

— Да нет, это неудобно, да и…

Я не хочу! Я. Не. Хочу!

— Это удобно, — звучит сзади голос, и я закрываю глаза. — Машину заберут без твоего присутствия, а на улице холодно. Поехали, Еська. Не отказывай беременной.

Да твою мать.

Глава 2. Еся

Жизнь не может издеваться надо мной ещё сильнее. По крайней мере, я так думала до сегодняшнего дня. Проблемы со здоровьем, одиночество, гора работы, постоянный стресс, вечно орущий от недостатка внимания кот и аллергия на цитрусовые. Куда ещё испытаний?

Пробитое колесо, встреча с бывшим и его сестрой, которая раньше меня терпеть не могла, и поездка с ними в кофейню, потому что характера и смелости послать их обоих к черту у меня банально не хватило.

Плохо, Еся, очень плохо!

Двадцать семь лет, а я за себя постоять не могу. Надо было сказать, что видеть я их всех не желаю и поехать домой на такси или хотя бы маршрутке, но… Но я сижу на заднем сидении машины своего бывшего рядом с его беременной младшей сестрой, чувствуя себя как никогда ужасно.

Я не хочу никуда ехать. И видеться с Демидом я тоже не хочу.

Я хочу домой, завернуться в плед, обнять своего кота, сделать себе кофе и сидеть перед телевизором, щёлкая дурацкие программы с такими же дурацкими людьми.

В конце концов, я даже выгляжу ужасно! Ни грамма макияжа, красный от не прошедшего до конца насморка нос, дурацкий пучок на голове, из которого волосы в разные стороны торчат, и спортивный костюм, который удобный гораздо больше, чем красивый. Какая кофейня? Домой и спать в таком виде, а не круассаны есть. Когда-нибудь я обязательно научусь отстаивать свое мнение и личные границы, но, к сожалению, точно не сегодня.

— Расскажи, как ты вообще? — спрашивает Яся, поглаживая огромный живот. Это очень мило выглядит, на самом деле. У меня даже слёзы наворачиваются. Я так хочу ребенка… Семью хочу полноценную, просыпаться в объятиях любимого человека, ссориться за лишние минуты в ванной по утрам, готовить ужин и ворчать, когда он мою авторскую пасту будет кетчупом заливать. Мне тридцать скоро, а такого даже на горизонте не предвидится. А мне хочется. Яська вот даже с пузом уже, хотя ей двадцать всего, она жутко избалованная и характер у неё ужасный. И ничего, сложилось же все. А я по жизни неудачница какая-то. Всё не то, всё не так. Делаю что-то не то, иду не туда. Стараюсь вроде бы, а все без толку. — Мы столько лет не виделись.

— Работаю, — пожимаю плечами. У меня за эти пять лет изменений почти нет. Разве что я не студентка больше, какой она меня помнила, и больше стала килограмм на пять, — кота воспитываю. Ничего особенного. У тебя явно случилось гораздо больше, чем у меня.

— Как зовут котика? — посмеивается Яська, и я зависаю. Эм… ну. Дёма. Да, моего кота зовут Дёма, и рассказывать это я, конечно, не собираюсь. Потому что тешить самолюбие бывшего не хочу, да и к чему это все? Я завела кота, когда страдала по Демиду, поэтому и имя питомцу дала такое же. Не переназывать же его было, в конце концов, когда я остыла. Так Дёмой и остался. Но знать это ни Яське, ни особенно Демиду, необязательно.

— Маркиз, — улыбаюсь, нагло обманывая беременную. Это ложь во благо, ладно.

Через минуту мы подъезжаем к кофейне, и я вижу, как загораются глаза у Ярославы. Она полпути пищала об этих невозможных круассанах. Желания беременных порой такие милые и немного абсурдные… Она не хочет круассаны есть нигде, кроме этой кофейни. Милашка.

Мы выходим из машины и я чувствую себя ещё более неуютно. Всё-таки нужно было отказаться от поездки, потому что ситуация, как и компания, просто абсурд.

Кто вообще гуляет с бывшими? Ну кто? Еся, конечно. Потому что больше таких идиоток в мире просто не существует.

Выхожу из машины вслед за Ярославой и подавляю порыв сбежать, поджав хвост. Останавливает только то, что это будет выглядеть ещё более унизительно, чем то, что я не смогла отстоять свое право уехать домой на автобусе.

Стараюсь не смотреть на Демида, потому что… Ну, это неловко. У меня нет плохих воспоминаний о нем, мы и расстались-то по глупости, поэтому боюсь, что он может неправильно расшифровать мой теплый взгляд в его сторону. Чуть улыбаюсь, когда он нам с Ясей дверь открывает, и прохожу в кофейню, прикрывая глаза от действительно божественного запаха выпечки.

— О-о-о, я сейчас рожу от того, какой здесь аромат, — говорит Ярослава, подбегая к витрине с десертами, — я хочу всё!

— Нельзя всё, Яська, врач запретил много мучного, — посмеивается Демид с младшей сестры. Я до сих пор не могу поверить, что передо мной та самая Яська стоит. Последний раз мы виделись, когда ей было пятнадцать. Она красила волосы в ярко-розовый, носила до ужаса короткие шорты и прогуливала уроки. Всегда казалось, что после нашего расставания прошло очень мало времени, но взглянув на Ясю можно понять, что прошла целая вечность…

— Тогда я буду три круассана с разными вкусами и зелёный чай без сахара, — кивает Ярослава, и когда девушка за стойкой поворачивается ко мне, я ловлю секундную панику, потому что осознаю, что все время пялилась на сестру Демида, а не выбирала, что заказать себе. Я слишком в себе неуверенна, мне тяжело даже в секунду сообразить, что я хочу. Нужно стоять и продумывать диалог с заказом мысленно минут пять, прежде чем начать говорить.

— Я… эм… чизкейк и черный чай, пожалуйста, — говорю первое, что приходит в голову, забывая о том, что к чизкейку я равнодушна, а чай предпочитаю только облепиховый. Мда… Каким образом я вообще дожила до двадцати семи?

Разговор за столом неудивительно не клеится, и первые пару минут мы все глупо молчим. Я ругаю себя мысленно всеми ужасными словами мира, потому что всем было бы лучше, если бы до кофейни доехали только брат и сестра.

Демид пялится в телефон, Яська стонет от наслаждения круассанами, а я ковыряю вилкой чизкейк, потому что есть его мне совершенно не хочется.

— Машину твою эвакуировали, через три часа можно будет забрать в шиномонтажке на ленинском проспекте, — улыбается бывший, откладывая в сторону телефон. Это он… мои проблемы там решал, что ли? Ещё больше неловко.

— Спасибо, — киваю. Надеюсь, машину мне будет не Мирослав отдавать. С ним у меня воспоминания ещё хуже, чем с Ясей. Тот банально ревновал меня к лучшему другу и считал, что я забираю настоящего мужика у нормальных друзей и делаю его каблуком. Однажды он даже прижал меня к стене и наговорил кучу гадостей. Его счастье, что я не рассказала об этом Демиду. Хотя, наверное, стоило бы. Понимаю, что времени много прошло, и что все давно изменились, повзрослели и вообще скорее всего забыли прошлое, но… В любом случае не хотелось бы с ним встречаться. Плохие воспоминания, не хочется мне. Остаётся надеяться, что владелец шиномонтажек не находится сам на работе целыми сутками. — Мне неловко, что ты возишься с моими проблемами…

— Ой, да ладно тебе, — бормочет Яська с набитым ртом, — для него это две минуты, хоть карму подчистит.

— Ты все такая же милая, как пять лет назад, — улыбаюсь и перестаю издеваться над чизкейком, отставляя тарелку в сторону. Ничего не хочу. Ещё и машину забирать только через три часа. Это и домой не поедешь, потому что кататься придется туда-сюда, и гулять где-то столько времени не хочется, потому что весна ещё не слишком тёплая, ветер противный, снег только позавчера сыпал. Все через одно место. Как обычно.

— Где работаешь? — спрашивает Демид, а мне всё это таким абсурдом кажется. Каких-то пять лет назад мы друг о друге всё знали, а сейчас вот… Кем работаешь, как кота зовут, где живёшь. Грустно. Наверное, мне грустно, потому что ни одних нормальных отношений после Демида я так и не смогла завести. Поэтому и воспоминаний теплых слишком уж много.

— Финансистом в страховой фирме. А ты? — не знаю, интересно ли мне на самом деле, или спрашиваю из вежливости. Я вообще не очень понимаю свои чувства и эмоции от этой встречи. Всё-таки дома с котом сейчас мне нравилось бы больше.

— А у меня свои кофейни. Это, кстати, одна из них, — улыбается засранец, и я застываю, потому что… Ну, это вау. Кажется, за пять лет все умудрились круто изменить свою жизнь.

Кроме меня.

Настроение падает ещё ниже. Яська начинает что-то рассказывать, но я ее почти не слушаю, потому что мысли совсем другим заняты. Пять лет назад мы с Демидом были студентами. Сейчас я работаю как лошадь ломовая в компании, только закрыла кредит на машину, и третий год не могу доделать ремонт в квартире, которая досталась от бабушки. Там осталось-то… никак руки не доходят. А у людей вон бизнес свой, кофейни, шиномонтажки. Беременность, блин! То, что у Демида бизнес, я не удивлена, конечно. Он всегда был пробивной, работал с пятнадцати, учился лучше всех, да и родители у них с Яськой влиятельные, вполне могли помочь со стратом в бизнесе. Но все равно как-то грустно. Потому что кто-то развивается вот, а кто-то я. Шестакова Есения Андреевна, неудачник номер один, приятно познакомиться.

— Здорово очень, — улыбаюсь из вежливости больше и обвожу взглядом кофейню. Теперь я вижу, что это действительно его заведение. В каких-то мелочах его вкус считывается. Дерево в интерьере, массивные стулья, большие окна и много света. Он любит это всё. Когда-то давно мы мечтали о доме. Хотели жить вместе за городом и наслаждаться каждой минутой. Но дальше мечты дело так и не дошло, но вот то, что он любит дерево и огромные окна, мне запомнилось.

— Нравится?

Поворачиваюсь обратно к нему и зависаю, столкнувшись взглядами. Я очень хочу убежать отсюда сейчас. Эти черные глаза никогда мне покоя не давали, и сейчас смотрят с прищуром, вызывая мурашки вдоль позвоночника.

— Угу, — киваю, нервно улыбнувшись, и отвожу взгляд, проиграв эту войну.

Когда-нибудь я обязательно стану чуть наглее. Но, к сожалению, не сегодня.

Демид говорит, что скоро вернётся, снова утыкается в телефон и выходит из кофейни на улицу, с кем-то разговаривая. Без него удивительно спокойнее, несмотря на то, что мы за столом остались с Ясей вдвоем. Она доедает последний круассан, выглядя абсолютно счастливой, и от одного взгляда на нее у меня улыбка появляется.

— Боже, ну зачем она сюда притащилась… — внезапно говорит Ярослава, глядя в окно. Перевожу взгляд туда же и замечаю, как Демид обнимает какую-то девушку. Невысокая блондинка в красивом пальто и на каблуках, а больше со спины мне ничего не видно. Но даже отсюда понятно, что выглядит она раз в двадцать лучше меня. Этот мой спортивный костюм… Я невольно сравниваю, оно само выходит как-то, это женская черта, от нее не избежать.

— Его девушка? — спрашиваю очевидное. Отчего-то нервничаю, даже нелюбимый чай беру в руки и делаю пару глотков. Я не видела Демида эти пять лет, мы удивительно не пересекались ни разу, и вот так смотреть на него в объятиях другой… Немного странно.

— Ага, Ксюша, — недовольно говорит Ярослава. — Строит из себя мышку несчастную, а сама на деньги его запала, а на Дёмика ей плевать. Бесит меня, они второй месяц вместе, никак не отвалится.

— Да ладно тебе, неужели есть хоть одна девушка, которая может устроить тебя в качестве его спутницы? — хохочу, вспоминая, как все два года наших отношений я была для неё чуть ли не злейшим врагом.

— Когда вы встречались, я просто по-детски ревновала, а эта курица просто курица!

— Главное, чтобы он её любил, — отвечаю, и грусть окончательно вытесняет другие эмоции.

Это действительно главное.

Глава 3. Еся

Идея прогуляться три часа по улице, вступая во все подряд лужи, уже не кажется такой идиотской, как тридцать минут назад. В конце концов, я могу зайти в кафе, только сидеть там уже в одиночестве… Просто мне очень неловко. Я вижу через окно, как девушка Демида виснет на нём и целует его в щеку, и мне хочется провалиться сквозь землю.

Не то чтобы я ревновала… слишком много лет прошло с нашего расставания, я банально права на это не имею. Просто… Ну, вот зайдут они сейчас сюда, что он скажет? Что я его бывшая? Девушке явно будет неприятно. Мне на её месте было бы. Или соврет о том, кто я есть? Тоже сомнительное удовольствие.

Именно поэтому я пользуюсь моментом и собираюсь сбежать. Яська меня не догонит, она со своим пузом из-за стола будет только полчаса вылезать, а на уговоры остаться я прямо сейчас обещаю себе не вестись. Не хочу. Эта поездка изначально была ошибкой. Спасибо им за помощь, на этом все.

Хватаю рюкзак и поднимаюсь с места, так и не тронув свой заказ. Яська косится на меня с подозрением, допивая чай, но не останавливает, за что ей спасибо огромное. Наоборот, кивает даже и чуть улыбается, словно понимает, почему я хочу уйти.

— Сбегаешь?

— Просто пора домой, там кот грустит, я обещала ему не задерживаться, — вру безбожно, потому что живу прилично далеко отсюда, и ехать домой, чтобы через час снова выходить за машиной, смысла никакого нет.

— Маркизу привет передавай, — улыбается Ярослава.

— Кому? А, боже! Маркизу, конечно… — киваю и иду к выходу, мысленно хлопая себя по лбу. Я даже собственную ложь запомнить не могу, что там говорить о чем-то более глобальном…

Демид со своей девушкой, кажется, Ксюшей, стоят чуть левее от входа в кофейню, и я очень надеюсь сразу уйти в правую сторону и остаться незамеченной. Я не знаю, почему вся эта ситуация так сильно действует на меня, но почему-то ощущение, что из меня забрали всю радость. Тут Дементор нигде не пролетал?

Выхожу на улицу и сразу убегаю в противоположную от парочки сторону, ещё раз улыбаюсь Ярославе через огромное окно и искренне посылаю ей воздушный поцелуй. Я знала, конечно, что подростки взрослеют и их характер меняется, но никогда не думала, что эти изменения могут быть настолько сильными. Она очень милая. Встрече с ней я была искренне рада.

Спиной чувствую взгляд, но оборачиваться не решаюсь, надеясь, что смотрит на меня тоже Яська. Я не знаю характер девушки Демида и не хочу быть причиной возможного разлада. Именно поэтому сбегаю, как взрослый и адекватный человек, который не умеет решать свои проблемы словами, а при каждой возможности поджимает хвост и уходит прочь.

Я даже в офисе порой держусь с трудом, чтобы не убежать, расплакавшись. Хорошо, что я свою работу на отлично выполняю и обычно ко мне нет никаких претензий и лишних вопросов, но вот если вдруг… Мне огромных усилий стоит кивать и слушать замечания, а не лететь домой под одеяло сломя голову. Дурацкая черта, но сделать с ней ничего не выходит. Меня никто не научил быть сильной, да и жизнь не то чтобы очень била, чтобы выковать характер…

Через пару минут быстрого шага чуть замедляюсь, отойдя от кофейни на приличное расстояние. На самом деле, давно не гуляла. Как-то все на машине, вечно куда-то спешу, лечу, времени на прогулки не хватает совсем. А тут весна, красота уже почти, последний снег сходит и первая зелень уже из-под земли к солнышку тянется. Я очень люблю весну, нужно почаще выходить, всё-таки. Может, колесо мне порезал человек, который хотел, чтобы я больше гуляла? Своеобразная забота.

Прогуливаюсь долго, даже не замечаю, как проходит время, когда уже пора выдвигаться за машиной. Действительно давно нужно было проветриться, даже настроение поднялось и проблемы стали беспокоить чуть меньше, чем пару часов назад.

До нужной шиномонтажки тоже решаю дойти, как раз хожу тут недалеко, пешком минут десять всего.

Обычно, если мне приходится пользоваться подобным сервисом, я все делаю возле дома, мне там пять минут пройтись, буквально через дорогу. А тут занесло к черту на куличики… Это все из-за того, что мне хорошего врача посоветовали на другом конце города, пришлось ехать. Наездила себе проблем целый вагон. Бывший, колесо, шиномонтажка в центре города. Ну круто.

Надеюсь, что мне все уже починили и я спокойно заберу машину и поеду домой, а не буду ждать ещё полдня. Завтра на работу, закончился мой больничный, поэтому вечер нужно провести в горячей воде с музыкой и вкусным ужином, а не в ожидании починки колеса в сомнительной компании рабочих.

Прихожу по указанному адресу и даже чуть удивляюсь. Все так красиво сделано… Да тут целый автосервис! Ещё и мойка и даже небольшой магазинчик. Это все принадлежит Мирославу? Если да, то я удивлена ещё сильнее. Он всегда казался мне достаточно… пресным, наверное, чтобы открыть свое дело. А Яська сказала, у него целая сеть. Бывает же такое…

— Здравствуйте, чем могу вам помочь? — красивая девушка администратор подходит ко мне, стоит мне только открыть дверь и переступить порог. Внутри ещё лучше, чем снаружи, я действительно не ожидала увидеть что-то настолько классное.

— У вас моя машина должна быть, колесо порезали, эвакуировали к вам, вроде как, по звонку…

— Да, назовите марку машины, номер, и телефон, с которого был звонок, я пробью по базе, — улыбается девушка, подходя к стойке с ноутбуком. Я называю машину, номер, и вдруг зависаю, понимая, что договаривался Демид со своего телефона, а я понятия не имею, какой у него номер.

— А телефон… это старый друг за меня звонил, не мой телефон был.

— Тогда скажите номер друга, мы проверим информацию. Вы же понимаете, что мы не можем отдать машину без подтверждения личности.

— У меня ключи с собой, — в панике копаюсь в рюкзаке, пытаясь найти ключи. Это что, шутка какая-то? Нет, я рада, конечно, что они не отдали бы мою машину первому встречному, но мне-то можно, она ведь моя! Я кредит за неё два года выплачивала, ну что это такое?

— Девушка, поймите, есть правила. Если вы не приехали с машиной, то нам необходимо подтвердить, что заказ поступил именно от вас. Кто угодно может прийти с ключами и знанием номера машины, мы заботимся о наших клиентах и не хотим создавать неприятные ситуации.

Она улыбается мне, но вообще не легче. Мечты о вечере в горячей ванной стремительно тают и я точно чувствую, что проведу остаток сумасшедшего дня тут.

Где мне взять номер Демида? Искать его в соцсетях, пытаясь достучаться? Издевательство. Сбегала от него, чтобы что? Через пару часов пытаться найти его? Кошмар.

— Может, у вас с собой документы на машину? — спрашивает она с надеждой. Я понимаю её. Она просто делает свою работу.

— Они в машине, — выдыхаю, прикрывая глаза. Ну круто. Просто замечательно.

— О, Мирослав Сергеевич! — оживает девушка администратор, глядя мне за спину, и я застываю, слыша шаги позади себя. — Мирослав Сергеевич, у нас тут такое дело, девушка хочет забрать машину, которую привезли сегодня днём, но номер телефона, с которого звонили, не знает, и я…

— Все в порядке, Сонечка, это по просьбе моего друга, можете возвращать машину, — голос все ещё сзади, и поворачиваться я не спешу. Есть ощущение, что если он поймет, кто я, то точно скажет не отдавать мне ничего.

Я не знаю, почему когда мы встречались с Демидом, меня никто не любил из его окружения, но как-то вот так сложилось. И если с Ясей мне было искренне приятно увидеться, то тут, я думаю, таких эмоций точно не будет.

— Разрешите познакомиться с девушкой, которая разбудила в моем старом чёрством друге заботливого принца, — говорит Мирослав, подходя во мне и опираясь на стойку, и я с чувством полнейшего провала поднимаю голову, глядя в глаза Корнеева. — Да ладно…

— Привет, — улыбаюсь нервно. Сегодня пятница тринадцатое? Что за день вообще? Я не готова была видеть никого из них! А тут все сразу, слетелись, как мухи… на мед. Чёрт, издевательство какое-то. Поднимаю глаза, заправляю волосы, выпавшие из пучка, за ухо, стараясь не выдать своего состояния, но, кажется, из космоса видно, как мне ужасно неловко и нервно. — Так я могу забрать машину? — перевожу разговор сразу в нужное русло. Я не хочу болтать ещё хоть о чем-то, мне хватает его удивленно-недовольного выражения лица для того, чтобы понять, как он «рад» меня видеть.

— И почему Дём не сказал мне, чью именно задницу спасает? — усмехается Мирослав нагловато. Дём… он всегда его называл так, а мне никогда не нравилось. Но мне и сам Мирослав не нравился. Он всегда относился ко мне ужасно и обвинял в том, что я делаю из их друга каблука. Ревновал, что тот стал меньше времени проводить с друзьями, просто относился ко мне как ко временному увлечению, не считая, что у нас с Демидом действительно может быть что-то серьезное. В целом… так и вышло.

— А что, пробил бы мне остальные колеса, а не починил нужное? — сама удивляюсь своей дерзости, и очень надеюсь, что голос не дрожит, когда говорю это. С Мирославом как раз меня связывают исключительно плохие воспоминания, поэтому вполне могу себе позволить немного порычать. До сих пор перед глазами тот момент, когда он прижал меня к стене и сжал горло, высказывая все недовольства. Козел.

— Да ладно тебе, Есенька, не злись, оставим это в прошлом, — улыбается Мирослав, удивляя меня очень сильно. Есенька? Серьёзно? — Идём, отдам машину тебе, — говорит и уходит, и я спешу за ним, хотя совершенно не хочется. Просто надеюсь, что заберу свою машину и наконец-то останусь дома со своим котом. Не хочу я никого видеть больше. — Неужели вы снова вместе? Демид не говорил, что они расстались с Ксюшей.

С Ксюшей… он говорит о ней почти с теплотой. Конечно, наверняка она лучше противной Есении, которая долгих пять лет назад имела наглость требовать любви и внимания.

— Мы встретились случайно у клиники, он помог мне с машиной, можешь не беспокоиться, мы не вместе, — меня раздражает все, что происходит. Мы идём по серому коридору, и это мне тоже не нравится. Ощущение, словно воздуха не хватает. Хочется дышать полной грудью, а тут душно, жарко слишком.

— До сих пор дуешься, — говорит Мирослав, усмехнувшись и покачав головой.

— Прошло много лет, мне все равно. Просто день дурацкий, поэтому отдай мне машину и я уеду домой.

— Ду-у-уешься, — снова смеётся. Бесит меня, очень сильно. Изменился так же сильно, как и его дружок. Меня раздражает, что они все такие красивые и успешные, а я… Я. — Хочешь, угощу тебя кофе? Столько лет не виделись, поболтали бы.

О, нет. Хватит с меня на сегодня кофе и разговоров.

Наконец-то мы выходим в большой, светлый, открытый гараж. Хватаю воздух ртом, словно не могу надышаться. В животе крутит от волнения, я ненавижу себя за эти эмоции, я хочу научиться быть более уверенной в себе, но пока мне сложно. Очень.

— Так что? — спрашивает, остановившись около моей машины.

— Пожалуй, откажусь, — копаюсь в рюкзаке, доставая ключи от машины. Бежать отсюда, быстрее бежать. — И… сколько я должна за ремонт? — не хочу, чтобы Демид платил за меня.

— Ничего, не обеднею, — прищуривается Мирослав, складывая руки в карманы брюк. Он выглядит совсем иначе, чем раньше. Ему очень идёт пальто и деловой стиль в целом. Но раздражает он меня все так же сильно.

— Спасибо, — киваю, не хочу спорить. Думаю, имея сеть таких автосервисов, он действительно не обеднеет от одного колеса. Слава богу, что мы больше не увидимся, и я не буду должна никому из них.

Быстро сажусь в машину и уезжаю прочь, надеясь хотя бы до дома добраться без приключений. По пути заказываю ужин, потому что готовить совершенно не хочется, и выдыхаю только тогда, когда закрываю за собой входную дверь.

Ну и денёк…

Глава 4. Демид

— Ау-у, ты со мной? Куда ты смотришь? — Ксюша кладет руку мне на щеку и поворачивает лицо к себе, недовольно заглядывая в глаза. Куда я смотрю? Наблюдаю, как бывшая девушка сбегает от меня, словно я маньяк какой-то или чего похуже. Что случилось-то? Вроде нормально все было, нет? Сидели, пили чай, десерты ели, болтали. Чего сбежала-то, как только я отошёл на минуту? Вся эта вежливость показательной была, или что? Не то чтобы я расстроился или ещё что-то, просто странно и непонятно произошло. Если не хотела видеться с нами, зачем поехала? Силой ведь никто не тащил. Короче, непонятное что-то. — Дим?

Ксюша называет меня Димой. Чёрт знает почему. Считает, что это одно и то же имя, но когда я называю ее Оксаной, приводя тот же аргумент — обижается. Пытался донести долгое время, что я Демид, а не Дима, а она говорит «знаю, я так и говорю». Смирился, короче.

— Да, показалось, — отмахиваюсь, не собираясь рассказывать о бывшей. Не хочу обид, а они точно будут. Любая девчонка обиделась бы, если бы парень рассказал, что сидел в кофейне с бывшей. И пофиг, что встреча была дружеская и ничего такого не подразумевала. Для каждой девушки упоминание бывшей — красный флаг. Поэтому, лучше молчать. — Зайдешь? В кафе Яська сидит.

— Ой, нет, убереги меня от этой встречи, — Ксюша закатывает глаза. У них с Яськой никак не складывается. Сестра у меня острая на язычок, Ксеня терпеть это не хочет. Вот и враждуют. Одна на одну рычит, другая на другую. А я как стена между ними, которая выслушивает все недовольства с обеих сторон. Муж Яськи в командировке длительной в Европе третий месяц уже, приехать скоро должен, поэтому я везде с ней. В больницу, домой, кафе, торговые центры, парки, и куда её любопытный нос ещё потянет. Ксюха на это тоже рычит, что я с ней как с мелкой вожусь. А она мелкая, вообще-то! Ещё и беременная. Не могу бросить, Илюхе, мужу ее, обещал присматривать, да и сам не оставил бы пузатую на такси кататься. — Я поеду, у меня косметолог через час, мимо ехала, решила зайти. Мы погуляем сегодня? — спрашивает Ксюша, проводя ноготком мне по рубашке на груди. Под «погуляем», она имеет в виду посидеть в ресторане, а потом поехать домой. Ксюша не любит гулять, особенно по такой погоде. Она девчонка домашняя, ей тепло подавай, вкусную еду и внимание.

— Не знаю, с Миром встретиться надо, позвоню тебе, — с Миром обязательно надо встретиться. Не виделись вечность, когда звонил ему за машину Еськи попросить, обещал, что увидимся.

— Ладно, — опять глаза закатывает, чмокает меня ещё раз в губы и убегает в такси, которое все это время её ждало.

Возвращаюсь в кофейню, машинально глядя на тротуар, по которому Еся убегала. Не поболтали почти, хотя я был бы не против узнать, как её жизнь. Столько лет не виделись, не чужие люди всё-таки, два года самыми родными с ней были.

— Убежала? — спрашиваю у Яськи, присаживаясь на диванчик напротив. Она уже пьет новую порцию горячего шоколада, выглядит не слишком довольной, но в случае моей сестры это нормальная практика, она девяносто процентов времени в таком состоянии.

— Твоя курица ее напугала, — закатывает глаза. Просить не называть Ксюшу курицей бесполезно, это мы уже проходили. Яська непробиваемая, а ссориться с ней нет желания. Ксюше рот закрываю, когда в сторону сестры говорит что-то, а мелкую, пока пузатая, осаживаю нежно. Или не осаживаю вообще. — Я бы тоже сбежала. Ситуация не из приятных. Бывшая, настоящая. Ещё и Еся была явно расстроенная. Короче, даже не поболтали!

— Пять лет не виделись, не страдала, и сейчас переживешь, — усмехаюсь.

Мы сидим в кофейне ещё пару часов. Я успеваю поработать в своем кабинете, который обустроил в каждом заведении, а Яська поспать на удобном диване рядом. Сонный шарик, постоянно спит. До сих пор не могу поверить, что моя младшая сестрёнка носит внутри ребенка. С ума сойти, ей что, больше не шесть?!

Через несколько часов, когда Яська уже дома лопает фрукты, а я еду по делам, звонит телефон. Мирослав. Вспомнил, что собирались встретиться?

— Алло, — ставлю на громкую. Ксюша так и не объявилась, зависла у косметолога, судя по всему, поэтому могу спокойно провести вечер с другом.

— Во-первых, твою задницу я жду с пивом у себя дома, — начинает Мир. — А во-вторых, предупреждать надо, что тачка, за которую ты утром звонил, это тачка твоей бывшей.

— Что бы это изменило? — спрашиваю, не понимая претензии. Да, они с Есей никогда не ладили, но сейчас-то что им делить? Какая разница, чья машина?

— Как минимум, я не выглядел бы придурком, — смеётся Мир. — Покусала меня как обычно Еся твоя.

— Она не моя, — мне не нравится этот разговор. — Ну а как придурок ты всегда выглядишь.

— Тащи свою задницу ко мне, — говорит друг и бросает трубку. Набираю Ксюшу, чтобы предупредить ее, что мы не встретимся сегодня, но трубку она не берет. Ладно. Если что, на такси доедет, я же не могу её до утра караулить.

Через полчаса подъезжаю к дому Мира. Этот засранец отстроил себе здоровенный дом в элитном районе, сразу начал в жилье вкладываться, как только бизнес вверх попер. Умный мужик. Я дальше бизнес развивал и моё жильё сейчас только на стадии голых бетонных стен и пустой территории. Тоже дом хочу, тесновато мне в квартире, дышать нечем как будто. Хочется выйти утром во двор, потянуться, в бассейн нырнуть. А в квартире только на балконе стоять и на город с высоты пялиться. Скучно.

А о доме я давно думаю. Мы ещё с Есей мечтали, когда встречались, что купим огромный, будут большие окна и много света. Лет много прошло, мечты чуть изменились до меня одного, но двигаюсь в том же направлении.

Ксюха дом не хочет. Далеко от центра, а ещё за газоном ухаживать, цветы не дай бог сажать, если садовника не заведем. Ксюха столичная девчонка, ей нужна высотка и личный водитель, несмотря на то, что выросла она в самой обычной семье. У нас немного расходятся взгляды на жизнь, но мы и вместе ещё очень мало, чтобы говорить о чем-то глобальном, или думать, сходимся мы или нет. Нам неплохо вместе, на данном этапе этого достаточно. А дальше видно будет, что и как.

Прохожу во двор дома Мирослава, мне тут вход всегда открыт. Глажу огромного алабая Мишку, тот даже несмотря на долгое отсутствие меня, узнает сразу, не лает, признает.

— Кого я вижу, — выходит позёр из дома, раскрывая руки. Обнимаю друга и пару раз хлопаю по спине. Мы с детского сада дружим, я так долго, как его, только Яську знаю. У нас были разногласия одно время, но в целом мы как братья. Доверяю ему, как себе, что бы ни было.

Заваливаемся в его гостиную, как в старые добрые, с пивом, рыбой, и дурацкими разговорами. Как будто нам снова по двадцать, забот никаких нет, завтра на пары, которые мы снова прогуляем. Кайф. Было бы так на самом деле… Не знаю, когда было лучше, если честно. Сейчас, когда всё есть, но проблем и забот до чертовой матери, или тогда, когда денег хватало только на самое необходимое, зато жилось так спокойно, что самим себе завидовали.

— Как там Ксюша?

Ксюша — сестра Мира. Двоюродная, правда, и сильно младше, ей двадцать один всего, но росли они вместе, как родные почти. Я и познакомился с ней на дне рождении у Мирослава, закрутилось как-то в итоге, отношения начались.

— Как обычно: ушла в салон и не берет трубку.

— Я когда Еську сегодня увидел, грешным делом решил, что вы расстались с сестрицей моей, — усмехается Мирослав, делая глоток пива. — Сто лет ты никого не спасал, а тут такой кадр сразу!

— А вы все так же терпеть друг друга не можете? — помню я все их стычки… Каждый раз успокаивал, когда в одной команде оказывались. Мирослав никогда не забывал Есю задеть, та обижалась сразу, не умеет она отпор хороший давать, милая девчонка всегда была, обижалась сразу чуть ли не до слёз.

— Ну, в чувствах Еси я не уверен, она всегда в тебя была по уши, а вот я… На самом-то деле всегда был в нее влюблен, — говорит друг так просто, словно рассказал о том, что ел на завтрак.

А мне так странно становится…

Не, я понимаю, что кучу лет прошло, что мы не вместе давно, разошлись, как в море корабли, у каждого своя жизнь и все такое. Но! Очень странно слышать это. Что все два года, пока ты встречался с девушкой, в нее был тайно влюблен твой лучший друг.

Это… это даже неприятно. Невольно вспоминаются сразу все моменты, когда мы отказывались втроём. Илиразговоры с Миром, когда он уверял меня, что мы с Есей не пара, что разные слишком и все такое.

Как хорошо, что я не узнал этого раньше. Сейчас просто смысла скандалить нет, хотя прояснить пару моментов всё-таки хочется.

— Влюблен в Есю? Ты?

— А чего ты удивляешься? Она всегда была классной девчонкой, не зря же вы два года встречались.

— Ты постоянно ей хамил, что за любовь такая? — удивляюсь и немного злюсь. Как бы ни было, у нас были прекрасные отношения, которые вспоминаются только с теплом, и такие внезапные новости радости не добавляют.

— Глупая, — усмехается, словно действительно не понимает, как странно это все звучит. — Ревновал, видел же, что ей плевать на меня. У тебя отбить не мог ее, с другом не поступил бы так. Вот и психовал, потому что чувства свои спрятать пытался, а от этого только хуже было.

— Ты же в курсе, да, как дерьмово это звучит?

— Ой, да ладно тебе, — отмахивается Мир, — много лет прошло, вы расстались без моей помощи, я никогда не провоцировал вас. Но она от меня все равно бегает, даже пять лет спустя. На кофе её пригласил — отказалась. Колючая Еська… У тебя, кстати, номера её нет? Ну так, вдруг успели обменяться, когда ты ей с машиной помогал.

Мирослав смотрит на меня с полуулыбкой и явно ждёт от меня ответа, а я… А я очень странно себя чувствую в свете последних новостей. Реально ведь прошло кучу лет, новая жизнь, зачем ворошить прошлое?

Но осадок какой-то остаётся все равно. И этот вечер перестает быть приятным…

Глава 5. Еся

Совершенно не хочется просыпаться. За несколько дней на больничном мне слишком понравилось спать до десяти. Настолько, что будильник, звенящий сейчас в шесть, кажется адом. Причем первым из сорока кругов.

Следующий ад — вылезти из-под теплого одеяла в холодную комнату и постараться не возненавидеть весь мир за то, что теплый халат в первые две минуты после того, как его надеваешь, тоже холодный.

Быстрый душ, кофе, крошечный завтрак, орущий кот под ногами, стрелка на колготках и неожиданный чих во время макияжа глаз… Огромный след на все веко от туши и тихая истерика от всего происходящего. Какой там круг ада? Уже сороковой, или еще ждать приключений?

— Дёма, пожалуйста, я уже опаздываю! — умоляю кота не смотреть на меня такими глазами. Он в “Шреке” не снимался? Очень похож. Тискаю его пару минут прямо на пороге, присев на корточки, и надеюсь, что он не вцепится мне в ноги и не порвет вторые за утро колготки. Я не влезаю в брюки от костюма, мне нужно сбросить пару килограммов, чтобы не переживать за новые стрелки.

Еще пару раз чухаю кота за ушком и, ощущая себя предательницей этого пушистого чуда, убегаю на работу. Не хочу! Эти несколько дней без офиса и нашего душного начальника казались мне самыми прекрасными днями на свете, несмотря даже на то, что всё это время я болела и успела встрять в несколько не самых долгожданных встреч.

На самом деле я давно задумываюсь о смене места работы. Этот офис уже не приносит ничего, кроме стресса и разочарований. Ем когда попало из-за горы работы, фигуре это вредит заметно, о нервной системе даже молчу. В конце концов образование у меня есть, опыт хороший, знаю я тоже многое. Думаю, не пропаду. Нужно заняться поиском новой работы, потому что сейчас у меня ощущение, что я еду на каторгу, а не в компанию.

Единственный плюс — до дома недалеко. Минут семь за рулем и я на работе.

Паркуюсь на своем месте, радуясь, что за время моего отсутствия на него никто не претендовал, поправляю макияж в зеркало, тянусь к бардачку, чтобы достать влажные салфетки и протереть туфли, потому что я умудрилась вступить в лужу у дома, как вдруг…

— Чёрт! — кричу, заваливаясь вперед и ударяясь макушкой о бардачок.

Не понимаю, что происходит, но страшно больше, чем больно.

Я отчётливо слышала и чувствовала удар, но… Как? Я на парковке, черт возьми! И припарковалась точно правильно, я не первый год за рулем.

Держусь за ушибленную голову, всё-таки приятного мало, и выхожу из машины, пытаясь понять, что вообще происходит.

Какая-то тачка красного цвета абсолютно точно въехала в мой зад своим задом! Как?

Наклоняюсь, чтобы осмотреть повреждения, замечая только разбитую фару, как из машины выбегает, видимо, виновница, и испуганными глазами смотрит на меня, то ли плакать собираясь, то ли бежать отсюда.

А мне самой плакать хочется! Это что, шутка чья-то? Вчера колесо, сегодня это! Можно мне с моей машиной просто спокойно жить?

Беру себя в руки, стараясь хотя бы сейчас не быть тряпкой. Никто не решит эти проблемы за меня. Единственный мужчина в моей жизни сейчас спит дома, прикрыв носом хвост. Нужно делать что-то со мной.

— Боже, — начинает виновница аварии, — как так вышло? Я не знаю, я просто сдавала назад, а вы тут стали, и я…

— Я стояла на парковке в положенном месте, а вот где ваши глаза были, мне непонятно! Куча места, ну как можно было?

— Я просто недавно за рулем, я вот в торговый центр приехала… Сейчас я позвоню и все решу!

Девушка достает телефон и начинает звонить кому-то в панике, выглядит то ли растерянной, то ли испуганной. Но больше недовольной, словно я в чем-то виновата. Приехала на работу, блин…

Девушке лет двадцать на вид, она кусает губы и нервно достает сигарету, пытаясь подкурить её трясущимися пальцами. Звонит один раз, другой, пока я набираю директора и обрисовываю ситуацию, пытаясь не схлопотать за опоздание.

Обидно до ужаса. И хоть я не виновата, и страховка у меня в порядке, но ситуация… Очень хочется расплакаться и кричать на небо от собственной беспомощности, но я очень стараюсь держать себя в руках.

Наконец-то она возвращается ко мне, выглядя уже совсем иначе. От этого взгляда мне действительно кажется, что виновата я, и только здравый смысл стучит мне по и без того пострадавшей макушке и заставляет стоять на своем.

— Я позвонила Диме, он сейчас приедет и всё решит! — говорит девушка самодовольно. Диме она позвонит. Ясно. Знаю я таких. Приедет сейчас какой-нибудь мажор лет сорока, а может и сильно больше, и будет предлагать мне деньги, чтобы замять ситуацию. Мне такого счастья не надо. Зарабатывать я и сама умею, в этот раз мне как никогда хочется справедливости. Ещё и голова от удара болеть начинает… На адреналине не почувствовала сначала, а сейчас расслабилась и ощущаю головокружение. Этого не хватало…

— Девушка, никаких Дим я ждать не буду, я звоню в ГАИ, — стою на своём, даже гордость берет. — Пусть фиксируют всё, оформляют протокол, пишут штраф вам и что они там еще делают. Вы разбили мне фару, поцарапали бампер, я сама пострадала, никакой Дима этой проблемы не решит!

Достаю телефон, собираясь звонить в ГАИ. Конечно, у меня нет номера, но в интернете найти не проблема, наверное…

Но девушка позвонить не дает. Она буквально вырывает телефон из моих рук и смотрит так, словно швырнет его сейчас мне в лицо. Нет, серьезно? Как это происходит вообще? Я пострадавшая, алло!

— Просто подождем моего парня и всё! — говорит она приказным тоном и я теряюсь на пару секунд. Голова кружится чуть сильнее, а еще немного начинает тошнить. Утро просто супер… Опираюсь спиной на свою машину, чтобы не упасть, и эта девушка уже испуганно подбегает ко мне, сняв маску стервы, которой была секунду назад. — Вам плохо?

— Голова кружится. Я ударилась, когда вы в меня въехали, — машинально хватаюсь рукой за поврежденное место, ощущая наливающуюся шишку. Просто блеск. Бинго, Еся, десять из десяти тебе за это утро.

— Давайте решим мирно, пожалуйста, Дима убьет меня и заберет машину! — мне так странно… Неужели люди совершенно не хотят нести ответственность за свои поступки? Я в чем виновата? Конечно я не против решить всё по-человечески, но это не по-человечески! Пытаться замять всё. А мне всё еще очень плохо. И я не понимаю, почему должна идти навстречу этой девушке только потому, что она боится остаться без машины. Бред какой-то…

Мой телефон звонит у нее в руках, я забираю и подношу трубку к уху. Мой невероятно заботливый с приставкой “не” начальник спрашивает, нужна ли мне помощь, и я вежливо отказываюсь, но прошу дать мне на сегодня отгул в связи с обстоятельствами. Он недоволен. Очень. Я и так с больничного вышла первый день… Но что я сделаю? В чем моя вина?

Краем глаза вижу пару машин, видимо, приехали спасать эту девушку, которая не умеет водить. Она сразу срывается с места в руки своих спасителей, а мне еще сильнее обидно. Пострадавшая я! А меня даже спасти некому…

— Димочка, наконец-то! Она уже собиралась звонить в ГАИ!

— Ты издеваешься? Ты сказала, что это в тебя въехали, Ксюша! — звучит справа знакомым голосом, и я делаю усилие, чтобы повернуться и увидеть, как Демид и Мирослав стоят рядом с этой девушкой и смотрят на место столкновения наших машин. Что я там говорила за круги ада? Это сороковой.

И… что? В нее въехали? Классно.

Я сразу узнаю в этой девушке ту самую Ксюшу, которую так тепло обнимал у кофейни Демид. Тогда я видела ее только со спины, поэтому и не поняла сразу, с кем имею дело. Мне становится еще хуже. Это не может быть правдой! Какого черта? Я кому-то где-то дорогу перешла? Я не понимаю…

Пытаюсь слиться с машиной. Мне уже всё равно на головокружение и разбитую фару, на недовольного директора и всё остальное. Я просто хочу стать невидимой, чтобы не пришлось сейчас снова встречаться с этими двумя. Я от вчерашних встреч не отошла еще… Они стоят ко мне спиной и эти секунду мне кажутся лучшими в жизни, хотя чувствую я себя на самом деле просто ужасно. Хочу быстро сбежать, но ноги не двигаются, а голова кругом настолько сильно, что я рискую упасть, если оторвусь от машины.

— Еся? — голос внезапно звучит очень рядом, я словно выпадаю из реальности на какие-то мгновения. — Э-эй, ты в порядке? — сильные руки подхватывают меня и усаживают в машину на заднее сиденье, и только приземлившись я замечаю перед собой Мирослава.

Слышу, как Демид отчитывает свою девушку как маленького ребенка, а та спорит с ним и закатывает истерику. но морщусь, потому что эти звуки стучат по черепушке еще сильнее. Он говорит ей, что предупреждал, еще что-то, но слушать их разборки мне хочется меньше всего.

— А ты тут что забыл-то? — спрашиваю у Мирослава. Он стоит надо мной, придерживая за руку, чтобы я не упала на спину.

— Это сестра моя, — чуть улыбается Мирослав, и я почему-то тут же вспоминаю. как он с теплотой говорил её имя вчера в автосервисе. Значит, родственники. Ясненько. — Воды?

Киваю. Не собираюсь отказываться, мне слишком дерьмово. Мирослав уходит к своей машине и я бросаю взгляд на парочку. Ксюша стоит спиной к Мирославу, сложив руки на груди, а тот держит пальцами переносицу, словно устал от всего на свете. Очень жизненно. У меня примерно такое же состояние.

Он поднимает голову и мы встречаемся взглядами, отчего мурашки предательские по плечам бегут.

— Привет, — шевелит он губами без звука, и я машинально чуть улыбаюсь. Совсем легонько, просто отвечая на приветствие.

И он подходит. Господибоже. Отстань от меня, не подходи. Я согласна замять эту аварию, забыть вообще навечно, что тут происходило, и никогда не вспоминать, но только не подходи.

Мне неловко рядом с ним. Мне даже грустно. Я слишком долго не могла забыть его, и даже спустя пять лет мне тяжело смотреть на то, как он помогает другой девушке. Своей девушке.

— Есь, — начинает он, остановившись в трех шагах от меня. Вижу, что ему неловко. Интересно, что будет говорить? Денег предложит за моральную компенсацию? — Если хочешь ГАИ и протоколы, я вызову и будем решать все как нужно, никаких проблем, — удивляет меня Демид, и я поднимаю на него удивленный взгляд. Вау.

— Ничего я не хочу, — говорю негромко, высказывая настоящие мысли. Я вообще ничего не хочу. Ни-че-го.

— Держи воду, — возникает рядом Мирослав, протягивая мне небольшую бутылку. — Как ты себя чувствуешь?

— Кружится и тошнит, — признаюсь, хотя не очень хочется показывать слабость. Особенно перед этими двумя.

— Что с тобой? — спрашивает Демид.

— Я в машине была, тянулась к бардачку, когда она въехала. Макушкой ударилась.

— У нее сотряс походу, — выдает вердикт Мирослав. — Идем в мою машину, я отвезу тебя в больницу. Дём, разберешься с эвакуатором? Машину ко мне в центральный сервис. Есь, оставь ему ключи, — распоряжается, поднимая меня за руку, и мне искренне кажется, что передо мной какой-то другой человек, не тот, кого я знала долгих пять лет назад.

Демид смотрит на нас странно. Я знаю это выражение лица. Он сомневается почему-то. Но бросить девушку, конечно, не может. И только кивает, забирая из моих рук ключи.

Глава 6. Еся

Процедура свечения фонариком в глаза далеко не самая приятная, да и в целом нахождение в клинике меня не очень радует. Я плохо помню, как мы доехали, я была в странном состоянии, словно дремала. Точно знаю, что Мирослав ехал очень аккуратно и постоянно спрашивал, как я себя чувствую.

А как я? Хреново. Причем морально даже чуть хуже, чем физически. Жизнь пинает меня в последние дни совершенно не жалея и не стесняясь. Не понимаю, за что мне это всё. Обидно даже как-то.

Мирослав остался за дверью, хотя очень удивительно для меня рвался зайти в кабинет к врачу вместе со мной. Я совершенно не узнаю этого мужчину. Тот Мирослав, которого я знала, никогда бы не помог мне. А тут…

— Сотрясение не сильное, но поберечь себя нужно. Я выпишу вам две недели больничного, раз ваша работа связана с компьютером, — говорит доктор, параллельно печатая и глядя в ноутбук. — Никаких гаджетов, телевизор тоже не смотреть. Первые дни и от книг воздержитесь, если любите читать, а потом осторожно, по чуть-чуть. Никакого алкоголя, кофе и физических нагрузок, солярий, сауна тоже нельзя. Громких звуков избегать, больше лежать и спать. Если будут боли, я написала вам, какое выпить лекарство. Через неделю приезжайте, я вас посмотрю повторно. Отдыхайте и берегите себя.

Доктор протягивает мне лист с итогами осмотра и улыбается, а мне совершенно не весело. Какие две недели больничного? У меня гора работы! Я же ничего не успею… Те несколько дней с трудом выпросила, а тут две недели. Кажется мне, директор будет не рад. Очень сильно не рад.

Выхожу из кабинета и сразу натыкаюсь на Мирослава. Он буквально подскакивает на ноги и подходит очень близко, обхватывая рукой мой локоть. Боится, что в обморок упаду, видимо.

— Ну как ты?

— Сотрясение, — отвечаю и чувствую, как голос дрожать начинает. Мне это сотрясение вообще не вовремя. А если меня уволят? Я, конечно, хотела работу менять, но ведь это были только мысли! У меня ведь на замену даже нет ничего. — Постельный режим и всё такое.

— Ты плачешь? — спрашивает растерянно.

Я плачу? Кажется, да… Эти дни даются слишком тяжело. Я устала. Хочется каких-то положительных эмоций, хотя бы немного. Потому что один негатив, только то, что делает больно и неприятно. А хорошего что? Только кот дома.

— Устала, — отчего-то признаюсь Мирославу, хотя он последний в мире человек, кому хотелось бы плакаться. Просто он рядом сейчас, а я не могу держаться больше.

Но к счастью он не берется меня успокаивать или обнимать, что ещё хуже. Просто обхватывает пальцами моё запястье и ведёт за собой на улицу, на парковке усаживая в машину.

Так странно… неужели люди способны так сильно меняться? Я думала, это сработало только на Яське, которая была просто ревнивым ребёнком, когда мы виделись последний раз, а сейчас стала совсем взрослой девушкой. Но как он умудрился так измениться? Почему со мной это все не работает?

— Давай адрес, отвезу тебя домой, — говорит, заводя машину, и я без запинки называю ему, где живу. Смысл скрывать? Моя машина ещё либо на стоянке у работы с разбитой фарой, либо уже в автосервисе. Ехать на такси сейчас не смогу, слишком плохо себя чувствую, а если водитель попадется неаккуратный? У меня нет сил отказывать Мирославу в желании мне помочь.

Он снова едет молча и не задаёт лишних вопросов, а ещё явно набирает скорость меньше, чем привык. Но спасибо ему за это. Мне приятно.

Морщась, набираю директора. Уже предвкушаю его недовольство по поводу моего второго подряд вынужденного отсутствия. Голова раскалывается и даже гудки больно бьют по барабанным перепонкам, но решить вопрос лучше сразу на берегу, чтобы потом спокойно лечиться дома.

Трубку он не берет очень долго, но потом отвечает, и его голос сквозит таким холодом, что у меня мурашки бегут, словно меня от него через трубку морозит.

— Юрий Викторович… У меня сотрясение мозга и мне прописали двухнедельный постельный режим.

— Есения… — вздыхает он, и я уже представляю, как закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. Всегда так делает, когда ему что-то не нравится. Ещё очки на лоб поднимает для полноты картины. — Что мне делать с тобой? Мне нужен сотрудник, а не болеющая пташка.

— Юрий Викторович, я ушла на больничный первый раз за все время работы, даже отпуск никогда не брала. Ситуация сейчас такая, что мне нужно лежать дома, — говорю через силу, голова начинает очень болеть и кружиться от всего этого.

— Лежи, набирайся сил, — неожиданно для меня произносит директор, и я даже пытаюсь улыбнуться на секунду, но он добивает меня словами: — а после больничного ты уволена. По собственному, Есения. И без отработки в две недели. Лечись.

Он бросает трубку и я очень сильно пытаюсь держать себя в руках. Уволена… за то, что получила сотрясение мозга даже не по своей вине. Как это вообще? Где искать работу? На что я буду жить? Мне нужно кормить кота!

— Есь, все в порядке? — спрашивает Мирослав с беспокойством, поглядывая на меня. Даже боюсь представить, как хреново сейчас выгляжу.

— Меня уволили, — отвечаю, прикрывая глаза.

— Не грусти, слышишь? Найдешь работу, а пока лечись. Дай-ка мне свой телефон, пожалуйста, — протягивает мне руку и я вкладываю в нее телефон, не понимая, что он собирается делать.

Мирослав набирает какой-то номер, нажимает на вызов, и когда его собственный телефон издает сигнал, отключается, хитро улыбнувшись.

— Позвоню тебе, чтобы узнать, что ты в порядке.

— Да пожалуйста.

К дому мы подъезжаем через пару минут. Мирослав помогает выйти и даже ведёт меня до самой квартиры, хотя помощи я не прошу. Но голова действительно кружится, и это наверняка правильно, позволить Мирославу помочь.

— Может, тебе что-нибудь нужно? Еду заказать, в магазин сбегать? — спрашивает, когда мы останавливаемся у моей двери. Приглашать Мирослава я конечно не собираюсь, хотя действительно очень благодарна за помощь. Но сейчас очень хочу лечь и уснуть. Чтобы провалиться в сон и не думать ни о чем. Совсем ни о чем.

— Нет, все есть, спасибо. Я пойду спать, — улыбаюсь легонько и захожу в квартиру, когда Мирослав уходит. Дёма встречает сразу же. Трётся о мои ноги и мурлычет, не ожидая увидеть меня так рано. Ну, может все и к лучшему. Буду уделять внимание коту столько, сколько он заслуживает. А заслуживает он больше, чем кто-либо.

Иду медленно, держусь за стену. Голова болит очень и кружится, упасть сейчас будет совсем не к месту.

Переодеваюсь медленно и даже умудряюсь дойти до ванной, чтобы умыться. Врач пообещала, что через пару дней станет легче, но пока как-то очень плохо…

Укладываюсь на кровать и выгоняю все плохие мысли прочь. Не хочу я думать, анализировать, плакать. Все потом. Сейчас я хочу только спать.

***

Прекрасный сон прерывается громким и настойчивым стуком в дверь. Я пытаюсь проснуться окончательно и прийти в себя, но получается очень плохо.

Слышу, как на стук реагирует кот, громко мяукая, и всё-таки заставляю себя очнуться и встать с кровати.

Что там случилось? Я что, забыла закрыть кран и затопила соседей? Или пожар где-то? Метеорит? Зачем так стучать, Господи…

За окном уже темно и я понимаю, что проспала весь день. А, возможно, и весь вечер. Нет часов под рукой, и телефон черт знает где бросила.

Включаю свет в коридоре и жмурюсь, потому что больно бьёт по глазам. Чёрт… когда это закончится? Долго я ещё буду такой?

Открываю дверь, даже не спросив, кто там, просто потому что хочу, чтобы этот ужасный стук быстрее закончился.

И…

— Демид?

— Боже, Еся, слава богу! — говорит он чересчур эмоционально и неожиданно для меня, а я думаю, и для себя тоже, кидается меня обнимать.

— Ты чего? — шепчу, стоя в объятиях. Не понимаю, что происходит, и что случилось с Демидом.

— Прости, — говорит и отстраняется, закрывая за собой дверь. — Мирослав сказал мне, что у тебя сотрясение, дал твой номер. Но ты не брала трубку черт знает сколько времени, я приехал, и ты полчаса дверь не открывала. Я почти вызвал МЧС, думал, что с тобой что-то случилось. А ты…

— Спала, — отвечаю, внезапно покраснев. Я вообще не помню, где оставила телефон, а ещё наверняка как обычно выключила звук, поэтому и не слышала звонков. — Прости.

— Да это ты прости. Припёрся тут, разбудил, а тебе спать нужно… Испугался, Есь, веришь?

— Верю, — отвечаю, и улыбка сама собой на губах появляется. Это однозначно приятно. — Заходи, раз пришел, чай сделаю.

Ухожу на кухню, но Демид обгоняет меня и усаживает меня на стул, надавливая руками на плечи.

— Сиди, пожалуйста. Я сам сделаю. Скажи только, что где у тебя лежит…

Глава 7. Демид

Это очень интересное чувство. Делать чай своей бывшей девушке в её же квартире, когда притащился к ней сам не знаешь почему. Ну точнее… Я знаю, почему притащился. Потому что испугался очень, когда узнал, что ей плохо, и что трубку она не берет.

Другой вопрос: имею ли я право так волноваться о ней?

С одной стороны — да. Мы не чужие люди, несмотря даже на то, что не виделись долгих пять лет. Не могут быть чужими люди, которые все родинки друг друга на телах языками считали. И я до сих пор помню каждую.

С другой стороны — не имею на это права. Аргумент тот же: мы не виделись целых пять лет. А еще у меня есть девушка, о которой я должен переживать, но… Мы поссорились, вообще-то. Ксюша затеяла истерику по поводу того, что я предложил Еське вызвать ГАИ и оформить всё как нужно. Ксюшу затаскали бы по инстанциям, забрали бы права, и по ее словам я не имел права предлагать такое, а должен был ее защищать. Возможно. Но только Ксюша виновата в том, что Есении сейчас плохо, у нее сотрясение, и она вполне может требовать справедливости. И тут уже вопрос не в том, кто именно был в машине в момент удара. Вопрос в том, что человеку плохо из-за ее халатности, и я банально не могу переступить через себя и поддержать ее в этом.

На этом фоне и поссорились. Мирослав тоже не встал на сторону сестры, которая привыкла к тому, что все всегда решают всё за нее. Ну просто… Отношения это здорово, но адекватность должна стоять на первом месте. И в этой ситуации я выбрал поддержать Есю, потому что, черт возьми, я так чувствую.

Она выглядит совершенно неважно. Уставшая, болезненная, под глазами темные круги и совсем бледные губы. Мир рассказал мне всё. О больнице, о том, что Есю уволили, что она чуть не потеряла сознание. Я не мог остаться в стороне, я просто не мог! Выпросил у него номер, хотя самому казалось дикостью это. Стал звонить, а она не берет. Адрес тоже выпросил у Мирослава. Когда мы встречались, Есеня жила в другой квартире. Приехал, просто чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. А она не открывала как назло, я реально почти вызвал МЧС, потому что выбить дверь не получилось — я пробовал, слишком прочная.

Но она вышла. Слишком грустная для той Еси, которую я знал всегда. Слишком бледная для той веселой улыбчивой девчонки, которой она была.

Я обнял её просто потому что камень с души отвалился, когда увидел ее. Пусть не в лучшем состоянии, но живую!

А теперь стою на её кухне, жду, пока вскипит чайник, и думаю: а зачем приперся-то?

Для чего? Что скажу ей? Ну, приехал, испугался, разбудил бешеным стуком в дверь, а дальше-то что?

Заливаю слишком хреново пахнущие пакетики кипятком и ставлю две чашки на стол, одну подвигая ближе к Есении. Мне странно. Ей странно еще больше, я вижу это. Несмотря на то, что прошло пять лет, я до сих пор помню всё ее эмоции. И сейчас ее попытки спрятать волосы за уши и прокусить себе губы до крови говорят о сумасшедшей неловкости.

Как так вообще случается, что когда-то родные люди становятся друг другу практически незнакомцами? Я вот ничего не знаю о Есении. О настоящей Есении. Что у нее в голове, о чем она мечтает, чем живет, по ком грустит, что хочет получить на день рождения, и верит ли в Деда Мороза, как в свои осознанные двадцать два. Я ровным счетом не знаю о ней ничего кроме каких-то сухих фактов из прошлого. И мне отчаянно хочется исправить эту оплошность.

— Я ужасно не вовремя, да? — спрашиваю, улавливая крошечную улыбку на лице. Значит я прав. Это действительно приносит ей дискомфорт.

— Да нет, — она пожимает плечами и морщась делает маленький глоток всё еще очень горячего чая. Сумасшедшая, — я очень долго спала, нужно было вставать, а то не смогу уснуть ночью.

— Болит? — спрашиваю, когда вижу, как болезненно морщится Еся. Мне ужасно стыдно перед ней за Ксюшу. Ситуация вообще из разряда: лучше провалиться сквозь землю. Если я еще и Яське расскажу, кто с кем столкнулся и какие у этого последствия… Боюсь, шанса наладить общение этих двух у меня уже не будет. Яська и так не любит Ксюшу, а тут, когда она последние два дня только и тарахтит о Еське, Ксюше точно будет не жить. Поэтому, предпочту помалкивать.

— Больше кружится, — негромко отвечает Еся. — И тошнит. Ну и болит, да, что скрывать.

— Ты скажи, какие нужны лекарства, может обследование, я всё оплачу, Есь, — говорю без запинки, потому что действительно чувствую перед ней свою вину, несмотря на то, что машину Ксюше покупал не я. — Если ты решила спасти Ксюшу от разбирательств с органами, мы должны оплатить тебе лечение, это правильно.

— Ты можешь не беспокоиться, Мирослав всё оплатил в клинике, а потом зашел в аптеку, пока я дремала в дороге, и всё купил. Сказал примерно то же самое, что и ты, я пыталась отказаться, он не стал слушать.

Ах да. Мирослав. Наш внезапно влюбленный принц. Который тайно любил мою девушку, пока мы с ней встречались. А может, это Мирослав накрутил меня до такой степени, что после какой-то из ссор я просто перестал бороться за эти отношения?

Меня на самом деле задевает то, в чем признался Мир, хотя я знаю, что не имею прав реагировать так остро на это. Это было давно, это прошлое, оно закончилось, незачем его ворошить, ничего не изменить уже. Просто… хер знает, на самом деле, что просто. Ни черта не просто всё это. И тот факт, что меня очень бесит эта тема — остается фактом.

Просто почему он молчал? Почему рассказал о своих чувствах только спустя пять лет? А ей признался уже? Лекарства оплатил поэтому? Или он до сих пор влюблен в нее и теперь будет добиваться её расположения и сердца?

Это так странно… От этих мыслей у меня внутри лава вскипает. Как будто мы с Есей до сих пор вместе, и Мир пришел признаваться ей в любви. Кажется, пора с собой что-то делать, я несу полную чушь. Надо развеяться и отдохнуть.

— Раз Мирослав такой молодец, — не сдерживаюсь и всё же немного язвлю, но, кажется, Еся слишком хреново себя чувствует, чтобы считать сарказм в моих словах, — тогда просто обращайся, если тебе будет что-нибудь нужно.

— Что, например?

Она говорит это с таким ехидным смешком, что мне становится не по себе. Мол, Демид, ты с головой дружишь? Что мне от тебя может понадобиться? От кого угодно, но точно не от тебя.

Неприятно? О да.

— Что угодно. Даже если ты захочешь самый вкусный пончик в городе, просто позвони, я тебе привезу еще горячие. Мой номер должен отобразиться у тебя, там двадцать четыре пропущенных. В конце три тройки.

— Во-первых, — говорит Еся, внезапно погрустнев, и я уже ругаю себя за все на свете сказанные слова, — я не ем пончики уже пару лет. А во-вторых, скорми их свой двушке, Демид. Ей твоя забота будет гораздо нужнее.

— Есь… — не знаю, что хочу сказать ей, но рот всё равно закрываю, встретившись с грустным взглядом. Зря я всё это, да?

— Иди домой, пожалуйста, я неважно себя чувствую и очень хочу отдохнуть.

Она выгоняет меня. И делает это даже без намеков. Прямым текстом практически просит меня свалить отсюда побыстрее, потому что видеть не хочет.

А я чувствую себя таким мудаком, каким никогда еще не чувствовал. Это очень тупое ощущение. Почему-то хочется извиниться за что-то перед ней. За Ксюшу еще раз, или за прошлое — я не знаю. Просто хочется попросить прощения и надеяться, что она не будет держать зла на меня.

— Извини, — встаю из-за стола, так и не сделав ни одного глотка чая, и ухожу в прихожую, собираясь уйти, и вдруг застываю в пороге на пару секунд, зависнув. Здесь очень сильно пахнет Есей. Она не сменила парфюм за эти годы… Запах стоит буквально сумасшедший. Он ударяет мне в голову за одно мгновение, заставляя вспоминать самые разные моменты нашей жизни.

Зависаю и даже теряюсь в пространстве. Это что-то невообразимое: вспоминать всё, словно глядя на пленке, почувствовав лишь запах.

— Прости, что побеспокоил, — оживаю, когда слышу негромкие шаги сзади.

Оборачиваюсь и застываю: мы критически близко. Не настолько, чтобы я мог дотянуться до губ в одно мгновение, но достаточно для того, чтобы уже назвать это расстояние ничтожным.

Так бывало раньше. Когда мне приходилось уходить, Еська всегда прибегала и ласковой кошкой тянулась за поцелуями, стоя близко-близко.

Сейчас же, когда сама понимает, что расстояние между нами очень мало, она поджимает губы и делает шаг назад, разорвав ту мимолетную неловкость и нахлынувшие воспоминания.

Мы были очень счастливы пять лет назад.

Что с нами сейчас?

Глава 8. Еся

Сволочь. Зачем он приперся? Чтобы что? Напомнить мне о том, какая я неудачница? Я не понимаю…

У него ведь есть девушка. Да, в случившемся со мной виновата она, но разве любящий человек не должен вставать на сторону своей второй половинки? Не думала, что Демид изменился настолько. Когда мы были вместе, он всегда был на моей стороне. Даже когда я была действительно неправа. При чужих людях он всегда был только за меня. Сказать что-то и указать на ошибку мог только когда мы оставались наедине. Но при ком-то стоял стеной, защищая и оберегая.

Именно поэтому мне очень странно, что в этой ситуации он занял сторону не своей девушки, а… меня.

Это снова уносит в воспоминания о прошлом. И меня они очень расстраивают. Кажется, именно в отношениях с Демидом я последний раз была по-настоящему счастлива. А после расставания даже никогда не улыбалась искренне.

Не знаю. Чувствую себя ничтожеством, когда думаю о таком, но другие мысли в голову не приходят. Я не могу сказать, что до сих пор люблю Демида, или что страдала по нему все пять лет. Нет. Но… я скучала, да. И сейчас, когда судьба подкидывает мне испытания в виде постоянных вынужденных встреч с ним, мне становится еще тяжелее.

Я просто помню, как нам было хорошо вместе, несмотря на то, что всё закончилось так глупо и непонятно. Мы действительно любили друг друга, и мне очень сложно видеть Демида сейчас, который снова встает на мою сторону.

Зачем? Любил бы свою девушку, помогал бы ей, защищал бы ее. Мне было бы проще. Я бы увидела, что они счастливы вдвоем, и запретила бы себе даже вспоминать о прошлом. А так… Мысли сами в голову лезут. И я даже немного расстраиваюсь, когда Демид уходит, осторожно закрыв за собой дверь.

Я снова проваливаюсь в сон. Мне всё еще нехорошо и терпеть это состояние не хочется, поэтому сплю днями и ночами, как сурок, встаю только в туалет и кота покормить. Даже до душа дохожу лишь на вторые сутки, сходя с ума от прохладной воды, потому что горячую мне нельзя.

Становится чуть легче. Голова не болит уже так сильно и тошнота постепенно проходит. Ладно. Жить можно, я думала будет гораздо хуже.

Телевизор не включаю, телефон тоже держу на расстоянии, а на книги пока меня не тянет. Решаю приготовить себе лёгкий ужин и выпить чай на балконе, чтобы подышать воздухом. Я обустроила себе балкон мечты с плетенными креслами, небольшим столиком и большим количеством цветов в горшках. Переношу их после зимы с подоконников на открытый воздух и они сразу начинают цвести еще ярче. Можно мне так же? Очень хочется.

День сегодня удивительно тёплый, даже солнышко греет приятно, поднимая настроение. Губы тянутся в улыбку, а жизнь внезапно не кажется такой уж хреновой. Нужно было просто поспать, выпить таблетку от головной боли и заставить себя не думать о прошлом хотя бы пару часов. Оказалось всё проще, чем мне казалось. Просто плохое самочувствие наложилось на глупые мысли, и от всего этого я стала чувствовать себя еще хуже.

А сейчас… Ну, страдать по Демиду я точно не буду. Да, нам было хорошо вместе, и да, возможно я действительно жалею, что мы не смогли сохранить то светлое, что было между нами, и прожить друг с другом долгую и счастливую жизнь, но… Но это ведь не повод страдать по нему спустя пять лет? Жила эти годы без него, проживу еще немного. Главное, чтобы он отстал от меня и перестал мелькать перед глазами.

С работой сложнее. Мне действительно обидно, что меня уволили, еще и таким дурацким образом. Но я ведь задумывалась о смене работы, сама хотела уйти оттуда и найти что-то более подходящее для себя. Вот жизнь и воплотила мои желания в реальность. В следующий раз буду думать аккуратнее и запросы во Вселенную посылать более точные. А то я иногда думаю о том, что устала так жить, вдруг меня завтра машина собьет, или еще что похуже?

Поэтому, нужно смириться, выдохнуть, и идти дальше. Да, это сложно. Особенно с моим характером. Я совершенно не тот человек, который умеет грызть землю зубами и идти напролом, но, возможно, в двадцать семь пора бы уже научиться включать характер хотя бы иногда, когда это действительно нужно.

Вдыхаю аромат теплого чая и прикрываю глаза, подставляя лицо теплому солнцу. Шум проезжающих мимо машин немного давит на виски, но я очень стараюсь не обращать на это внимания и продолжаю наслаждаться замечательными минутками. Кутаюсь в теплый халат, потому что воздух еще не прогрелся до конца, и морщусь, слыша крик Дёмы из-за закрытой двери. Голодный кот — противный кот. Особенно этот. Типичный мужик. Орет сразу, как только чувствует, что хочет есть.

Заставляю себя подняться и пойти покормить кота, как вдруг застываю, чуть не пролив на себя чай.

Я сплю, или у меня со зрением от сотрясения тоже неполадки какие-то начались? Почему у дома стоит машина, из которой выходит Мирослав с букетом цветов?

Смотрю на него с балкона своего третьего этажа, так переклоняюсь, чтобы понять, не глючит ли меня, что чуть не падаю вниз, вовремя спохватившись и вернувшись обратно. Точно, Еся, с балкона свалиться и ногу себе сломать — это ровно то, чего так не хватало.

— Одного сотрясения мало, решила шлифануть вторым? — посмеивается Мирослав, заметив мои глупые попытки рассмотреть его поближе. Стоит под балконом, держит красивый букет и улыбается так искренне, словно это и не Мирослав вовсе. Ну или я не Еся, как вариант.

— Вряд ли я бы отделалась сотрясением.

— Вот именно, Еся, — качает головой Мирослав, — осторожнее быть нужно.

— Стоишь так, будто готовишься петь серенаду, — посмеиваюсь, когда Мирослав так и стоит под моим балконом, молча глядя наверх.

— Петь не умею, но могу прочитать лекцию о правильном использовании телефона. Трубку брать не учили, красавица? Тут люди о твоем состоянии волнуются!

— Демид? — спрашиваю машинально, и тут же заставляю себя заткнуться. Почему-то становится очень неловко. Он тут с цветами стоит, а я… — Прости, мне сказали не пользоваться телефоном какое-то время и я спрятала его, чтобы не было соблазна смотреть сериалы.

— На чай пустишь? — спрашивает, не ответив на вопрос о Демиде. И спасибо ему за это.

— Только облепиховый, — улыбаюсь.

— Идет, — кивает Мирослав, наконец-то отходя со своего места и двигаясь прямо к подъезду. И почему мне вдруг хочется улыбаться?

Захожу в квартиру и сразу иду на кухню кормить кота. Тот смотрит на меня слишком недовольно из-за того, что я не сразу откликнулась на его требования, я позволила себе задержаться. Вредный, хоть и любимый мужчина.

Пока Мирослав поднимается, успеваю сменить халат на домашний спортивный костюм. Как-то неловко всё-таки ходить перед ним в халате. Ну… некрасиво. Неуютно.

Он звонит в дверь. И меня на пару секунд охватывает странная паника. Это так неловко! Человек, с которым у меня связаны исключительно плохие воспоминания. Тот, с которым мы никогда не могли найти общий язык. Парень, который буквально признавался мне в ненависти… Сейчас пришел ко мне с букетом цветов и уже много раз успел помочь до этого.

Очень странно. Я не понимаю, как реагировать на Мирослава и как себя с ним вести.

Он так сильно изменился, что понял, что не так я плоха, как ему казалось раньше? Или что? Или он остыл, потому что я больше не мешаю их дружбе с Демидом? Возможно, он чувствует вину за прошлое, и сейчас, пользуясь случаем, пытается всё искупить? Не знаю! Но всё это очень-очень странно.

Открываю дверь действительно дрожащими пальцами, ругая себя за такую нервозность. Просто мне странно, я действительно еще не могу понять Мирослава и его поступков.

— Привет, — говорит, улыбаясь так искренне, что сердце сразу оттаивает, и кусочки льдинок откалываются, катясь по паркету.

— Привет, — отзеркаливаю улыбку, потому что спрятать эмоцию невозможно. Он искренен, мне хочется ответить тем же. Разве это плохо? Или это слабость? Я не должна быть доброй к нему после всего, что он говорил и делал мне в прошлом?

С другой стороны — на то оно и прошлое, чтобы уметь его отпускать.

— Подумал, что ты похожа на эти цветы. Решил тебе сообщить об этом таким вот способом, — говорит Мирослав, протягивая мне красивейший букет розовых и оранжевых гербер. Никогда не любила эти цветы. Точнее… всегда относилась к ним нейтрально. А сейчас отчего-то они кажутся слишком красивыми. Такими, что я улыбаюсь снова и принимая букет немного краснею.

— Красивые, — говорю, вдыхая запах цветов.

— Ты тоже, — отвечает Мирослав, вгоняя меня в еще большую краску.

Ну и как это называется? С ума сойти можно, честное слово.

— Проходи, — не отвечаю на его совершенно неожиданный комплимент, потому что банально не знаю, что ему сказать. Спасибо? Или “не выдумывай, я знаю, что выгляжу ужасно”? Лучшим вариантом будет молчание, что я и выбираю.

Ставлю букет в вазу и немного нервничаю, когда слышу Мирослава рядом. Он стоит в проеме кухни, сверля меня взглядом. Странный! Кто подменил его? Как вести себя с ним? Как реагировать? Не понимаю совершенно ничего и от этого нервничаю еще больше.

— Присаживайся, я пойду возьму телефон, вдруг звонил еще кто-то.

Мирослав усаживается на кухне на стул, а я иду в комнату за телефоном, просто потому что меня съедает банальное любопытство: правда ли он звонил?

Правда. Шестнадцать раз. Оу…

Становится еще больше неловко и я снова краснею, как пятиклассница.

Возвращаюсь обратно к Мирославу и дергаюсь от вибрации телефона в руке. Снова потерял меня и звонит из соседней комнаты?

Смеюсь со своего же глупого предположения, но тут же прячу улыбку, зависнув на месте и глядя в экран.

Демид: Как ты себя чувствуешь? Я очень виноват перед тобой, прими курьера через пару минут, хочу поднять тебе настроение.

Глава 9. Еся

Я буквально не верю в то, что вижу на экране телефона. Это не может быть правдой. Ощущение, что сотрясение отразилось не только на общем состоянии, но и все-таки еще на зрении и восприятии происходящего не проходит, а только усиливается. Может, я вообще сплю? Или в коме, не знаю. Ударилась сильно, а всё остальное мне кажется. На самом деле не было никаких цветов, доброго Мирослава, Демида и всего остального. Лежу себе в палате рядом с какой-нибудь старушкой и смотрю сны о странной жизни.

Ну а вдруг?

Щипаю себя, чтобы поверить в происходящее, и делаю это так больно, что на запястье наверняка останется синяк. Чёрт… Больно! Но, кажется, всё это действительно правда. Вот же…

Только захожу на кухню и замечаю, что Мирослав собирается что-то сказать, как вдруг в дверь звонят, и противная сейчас для моего сотрясения птичья трель разливается по всей квартире. Нужно срочно отключить звонок или хотя бы заменить его на что-то более тихое, пока в подъезде не починят домофон, потому что все идут сразу к двери. Потому что звук ужасный, я даже зажмуриваюсь, еще не готова к таким громкостям.

— Ты ждешь кого-то? Я не вовремя? — спрашивает Мирослав, подозрительно глядя в сторону прихожей. Ну как бы… Никого я не жду. У меня даже подруг нет толком, только знакомые с работы. Родители далеко живут, сестер и братьев у меня нет.

— Нет, всё в порядке, я не знаю, кто это, — вру почему-то, хотя сама прекрасно знаю, кто там в дверь ко мне ломится. Это же курьер, о котором только что Демид написал. Я даже не могу представить, что он додумался отправить мне. Дурак какой…

Иду к двери и открываю ее с каким-то опасением, потому что на подсознании я просто не хочу и не готова принимать подарки от Демида. Мне ничего от него не нужно, и его чувство вины тоже. Он ни в чем не виноват, только его невнимательная девушка, и всё. Лекарства оплатил мне Мирослав, машину чинят тоже в его салоне, мне в целом этого более чем достаточно как за моральный ущерб. Один отвечает за свою девушку, другой за сестру, не многовато ли отвечающих и волнующихся?

— Добрый день, доставка на имя Шестаковой Есении Андреевны, — говорит милый парень-курьер, и я хмурюсь, потому что ничего в его руках не вижу. В целом, если Демид прислал мне открытку, это будет лучшим из возможных вариантов.

— Да, это я, — киваю, и подписываю бумагу о принятии доставки до нужного адресата.

— Тогда это вам, — снова улыбается парень, наверняка делая это из вежливости, потому что я не выгляжу как девушка, которой хочется улыбаться, и достает из-за двери большой и невероятно красивый букет разноцветных сухоцветов, а еще какую-то коробку и небольшого мягкого зайчика. Боги… — Хорошего вам дня, — курьер уходит, поправив кепку, и я стою в дверях, держа на руках всю эту прелесть, не зная, что с этим делать и куда идти.

— Тайный поклонник? — звучит сзади с усмешкой, и яоживаю, оборачиваясь на Мирослава. — А говорила никого не ждешь.

— Я и не ждала, это было очень неожиданно, — говорю правду, потому что на самом деле я не ожидала всего этого. ни доставки, ни, более того, столько подарков.

Мне жутко неловко, и я краснею, закрывая за собой дверь и проходя обратно на кухню. Ставлю сухоцветы в вазу без воды, чтобы букет стоял дольше, засохнув, и любуюсь двумя красивыми и совершенно разными цветами. Когда в моей квартире последний раз были цветы? А тут два сразу. Такой аромат и яркость… Ох.

— Так всё-таки, у тебя есть парень и мне стоит уйти, пока он не пришел и не вырвал мне ноги, или это тайный поклонник и пока можно дышать свободно? — мне странно слышать такие вопросы от Мирослава, но я прокашливаюсь и всё-таки отвечаю, потому что скрывать наверное очень глупо. В конце концов Демид его лучший друг и встречается с его сестрой, он имеет право знать, кому и зачем тот отправляет цветы, если не своей второй половинке.

— Это Демид, — пытаюсь говорить как можно более холодно, чтобы доказать, что между нами нет ничего. — Он считает себя виноватым за то, что сделала его девушка, и пытается искупить свою, ну или ее, вину, — не смотрю на Мирослава и открываю коробку, чтобы хоть чем-то занять руки.

— Цветами через курьера? — посмеивается.

— И клубникой в шоколаде, — подхватываю его настроение и тоже усмехаюсь, хотя на самом деле вообще не смешно. Я совершенно не хочу, чтобы Мирослав подумал, что Демид бегает на сторону от его сестры… ко мне. Этого не хватало только. — Ты не подумай ничего, это просто в качестве извинений, он видимо действительно любит твою сестру, раз пытается извиняться за ее проступки. Прости.

— Она виновата, только дурак будет спорить, — пожимает плечами Мирослав. — А по поводу Дёмы… да не подумаю я ничего. Они всё равно долго с Ксюхой не протянут, слишком разные. Поэтому не парься. Просто не ожидал, что спустя пять лет у вас всё равно останутся друг к другу чувства.

— Что? — вспыхиваю. Что он несет? Какие чувства? С чего он взял вообще? — Не неси чушь, это просто цветы, а у меня не хватило наглости выгнать курьера.

— То есть, не скучаешь по нему? — Мирослав снова усмехается, и мне от этого становится дико неуютно. Зачем он так? Я разве давала повод подумать, что претендую на его лучшего друга и буду пытаться поссорить их с его сестрой? Нет! Я вообще жила себе спокойно, пока его и Яську в клинике не встретила. С того момента всё наперекосяк.

— Почему я должна по нему скучать? Прошло пять лет, в конце концов, мы все стали другими людьми, да я его даже не знаю! У меня полное ощущение, что и ты совсем кто-то другой, поэтому не приписывай мне те чувства, которых нет.

Не знаю, почему меня так задевает этот разговор. Наверное потому что неприятно понимать, что он обо мне такого мнения. Якобы я все пять лет жила только прошлым и не могла найти ничего хорошего, чтобы перестать страдать по бывшему. Чушь какая…

— Прости, — улыбается Мирослав добродушно, и меня немного отпускает. — Я не имел в виду ничего плохого.

— Но вышло именно так, — злюсь и обижаюсь, внезапно находя в себе силы на минимальный, но всё же отпор. Да я с этими неожиданно ворвавшимися в мою жизнь мужчинами научусь стоять за себя, как за двадцать семь лет не научилась.

— Прости, мне правда стыдно, — Мирослав буквально добивает меня своими откровениями, я не понимаю, кто он такой и куда делся тот самый Мирослав, рядом с которым мне всегда было сложно дышать и хотелось уйти подальше.

Ну он же буквально меня терпеть не мог! Прямым текстом говорил, что я совершенно не пара его лучшему другу, что делаю Демида каблуком, дураком и черт знает кем еще. Он тогда прижал меня к стене, уткнулся лбом в мой лоб и рычал на меня, что я должна уйти из их компании как можно скорее, потому что он больше не выносит видеть меня рядом.

Как всё могло измениться насколько сильно? Потому что я осталась такой же, разве что только с Демидом перестала встречаться. Всё та же неуверенная в себе неудачница, которая носит пучок на голове вместо красивой укладки и обожает кутаться в плед, как в кокон, сидя в кресле.

Но почему-то сейчас он относится ко мне совершенно иначе…

Неужели действительно так ревностно относился к тому, что Демид со мной времени проводил больше, чем с ним? Тогда это имеет смысл. А сейчас повзрослел и понял, что был глупым…

Не знаю. Мыслей очень много, и они перебивают одна другую в моем сотрясенном и потрясенном от происходящего мозге. Есть стойкое ощущение, что так быстро это не закончится, и никто в порядке меня не оставит. Не знаю, почему так думаю, но эти догадки сам собой в голове всплывают.

В конце концов, мне как минимум еще нужно будет забрать машину из автосервиса Мирослава. Может, стоит продать ее и поменять на какую-то другую? Она притягивает в мою жизнь нежелательных мужчин в последние дни, я не хочу снова оказаться в какой-то неприятной ситуации.

— Ты обещала чай, — вырывает меня Мирослав из мыслей, и я вздрагиваю, ругая себя за излишнюю задумчивость.

— Да, точно, облепиховый!

— Помощь нужна? Как ты себя чувствуешь?

— В порядке, я сама. Мне немного надоело спать и лежать, поэтому дай хоть немного почувствовать себя нужной.

— Ты и без этого нужная, Есь, — он снова стреляет словами прямо в спину, да так сильно, что я практически теряю равновесие и падаю на пол. Вовремя успеваю схватиться рукой за ручку на дверце холодильника, когда достаю баночку с облепихой в сахаре.

Зачем он говорит это? Я взрослая одинокая женщина, мне перекрутить эти слова и подумать о них совсем иначе, чем они звучат — дело трех секунд.

Я понимаю, что и он, и Демид, делают всё это чтобы я не пошла устраивать разборки с их Ксюшей. А мне оно не нужно уже. Зачем? Ради справедливости? Я еще лет в тринадцать поняла, что нет никакой справедливости в нашем мире, и пытаться добиться её очень глупо.

Но выглядит всё так… Честности ради, выглядит всё так, словно Ксюша здесь совершенно не причем. Но я старательно отгоняю от себя эти глупые мысли. На меня действует так одиночество и сотрясение, всё, тему закрыли.

— Тебе сколько сахара? — перевожу тему, потому что банально не знаю, как реагировать на такое высказывание. Что ему ответить-то? Слова до боли красивые, но… Неважно, в общем.

Мирослав молчит. Видимо, обдумывает что-то, а я специально не поворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза сейчас. Мне очень странно и я не готова встречаться взглядами сейчас.

— Два кусочка, — отвечает через минуту молчания, и я с облегчением выдыхаю. Мы не вернемся к теме моей нужности в эту минуту, он понял, что я не готова, и подыграл в этом. Спасибо. Это действительно важно.

Глава 10. Демид

Стучу ручкой по столу глядя в экран ноутбука с открытой вкладкой курьерской доставки уже около двадцати минут, и не могу решить, стоит отправлять Есе цветы, или не усложнять и без того дурацкую ситуацию и оставить её в покое?

С одной стороны нужно бы извиниться за Ксюшу еще раз, а цветы и сладости девушкам всегда нравятся. С другой стороны… С другой стороны мы с ней бывшие, и я не уверен, что такой жест будет рассмотрен адекватно и с ее стороны, и со стороны моей девушки. Потому что ну… это предательство ведь, да? Когда ты другой цветы отправляешь. Особенно если та другая — девушка, с которой вы верили в светлое будущее и придумывали имена детям несколько лет назад.

Но я же с целью извиниться!

Почему жить в этом мире так сложно? В детстве было куда проще. Наступил девчонке на ногу — сказал извини, вручил ей конфету и дело с концом. А тут… И вроде извиняться знаю как, но косяк-то не мой!

А еще мне не дает покоя информация от Мирослава, которую я узнал. Потому что странно понимать, что всё время, пока ты был счастлив в отношениях с девушкой, в нее был влюблен твой лучший друг. Это… ну, как минимум, наводит на странные мысли и воспоминания. Мне даже кажется, что в связи с новыми обстоятельствами я могу понять некоторые странные моменты в его поведении из прошлого. Если он действительно любил Есю… То почему не решился попробовать отношения с ней, когда мы расстались?

Или решился, но молчал?

Чёрт, я ни хрена не знаю! И от этого даже тошно! И от самого себя тоже.

Набираю номер курьерской службы на эмоциях, параллельно делая заказ в интернете на букет цветов и коробку клубники в шоколаде. Вижу мягкие игрушки в “дополнительном” и добавляю в заказ небольшого розового зайца, вспоминая, как нежно Еся называла меня своим зайчиком, когда мы были вместе, поглаживая меня по волосам, а я как придурок бесился из-за этого милого прозвища.

С тех пор меня никто не называл так нежно. Ксюша вообще зовет меня другим именем…

Оформляю доставку на имя Еськи, говорю адрес, где забрать необходимое, оплачиваю всё и выдыхаю с облегчением. Я поступил правильно. В какой-то степени и я виноват в произошедшем, просто потому что Ксюша просила меня миллион раз помочь ей с вождением, но я каждый раз обещал разобраться с этим завтра, а завтра… А завтра она уже въехала в тачку Еси на парковке. Поэтому — виноваты мы оба. И я буду извиняться за это.

Пишу смс, чтобы приняла курьера, когда приходит оповещение, что заказ уже в пути. Надеюсь, что она не спит и заметит сообщение раньше, чем курьер будет полчаса тарабанить в дверь, пытаясь достучаться до получателя.

Интересно, ей понравится сюрприз? Мне бы хотелось, чтобы да. Я делал его от чистого сердца. Цветы Еся всегда любила разные, никогда не останавливая свой выбор на чем-то одном. Помню точно что всегда считала красные розы пошлостью, поэтому за два года в наших отношениях ни разу не было этих цветов. Она обожает тюльпаны. А еще летом сходит с ума от ромашек. Но мне так по-дурацки захотелось преподнести ей такой букет, который будет стоять так долго, как это возможно. Эгоист внутри меня хлопает в ладоши с ухмылкой, понимая, что этот букет будет стоять в ее квартире долгие месяцы. А идиот внутри моей черепной коробки очень надеется, что при каждом взгляде на цветы Еся будет вспоминать меня.

Мы давно не вместе, но я не могу и не имею права забыть всё, что между нами было. Она — мои единственные длительные и по-настоящему серьезные отношения. Такое не забывается. И ценится всю жизнь.

Почему мы расстались? Я не помню. Кажется, мы стали часто ссориться и в какой-то момент оба достигли точки кипения. Глупо, на самом деле. Не разбрасываются такими отношениями, какие были у нас. За них бороться нужно, землю грызть, но сохранять тепло и любовь.

— Дёмик! — дверь кабинета распахивается с громким стуком и ко мне врывается моя сумасшедшая шарообразная сестренка. Когда её муж уже вернется из командировки? Эта маленькая бестия сводит меня с ума. — Отвези меня к Есе, срочно!

— Приехали, Ясь, — удивляюсь неожиданному порыву, хотя думал, что за время беременности и странных желаний научился стойко выдерживать всё, — куда тебя отвезти?

— К Есеньке, очень-очень срочно!

— Ты шутишь так? Иди закажи себе круассан и успокойся, Ясь, вы не общались никогда в жизни, что за порывы?

— А то, что курица твоя ей машину разбила и у Еси сотрясение из-за этого! — внезапно выдает сестрица, топая ногой и складывая руки по бокам своего огромного живота, внутри которого уже, кажется, несколько лет сидит мой племянник.

Откуда она вообще знает это? Я специально ей ничего не рассказывал. Во-первых, потому что Яся и без этого называет Ксюшу курицей. А во-вторых, потому что ее сострадание ко всем подряд уже восемь месяцев к ряду может привести к странным желаниям. Вот как минимум к тому, что она срочно хочет к Есе. Сумасшедший дом, блин.

— Откуда ты вообще это знаешь? — закатываю глаза, когда вижу, что мелкая отступать не собирается. Она реально думает, что я сейчас встану по ее приказу и повезу ее к Есении. Нет. Нет, нет, и еще раз нет. Как это будет выглядеть вообще? Привет, Еся, мы испортили тебе всю жизнь за пару дней, вот тебе моя сестра, с которой вы пять лет назад терпеть не могли друг друга, давайте пить чай? Бред.

— Так курица твоя и рассказала! — добивает меня Яся. Как еще сильнее удивляться? Они с Ксюшей друг друга не переваривают, каким образом вышло так, что они смогли поговорить? Что происходит? Магнитные бури, затмение? Я не понимаю. — Ну, точнее, не прям она. Она сидит там в зале пьет кофе, но я сказала, что тебя тут нет, и села за соседний столик. А она жаловалась какой-то такой же курице по телефону, что въехала в кого-то, кто оказался твоей знакомой и знакомой Мирослава. Ну короче, она сказала про машину, о том, что там была девушка, я сложила два плюс два, и мне срочно надо к Есе! — тараторит так, как будто ей как в голосовом сообщении скорость на полтора увеличили.

— Во-первых, Ксюша не курица, — изрекаю спокойно, хотя знаю, что это бесполезно.

— Курица. Что во-вторых?

— Во-вторых, почему ты не сказала ей, что я здесь?

— Тупой вопрос, Дём, — закатывает глаза Яся. Действительно. С их любовью друг к другу удивительно, что она не сказала ей что похлеще. — В-третьих будет?

— Будет, Прекрати командовать, блин!

— Отклонено. Еще? — продолжает стоять на своем несносный родственник. Она никогда не была простой, а с беременностью ситуация усложнилась процентов на семьдесят. Яся не просто несносная, она буквально невыносимая.

— Я не повезу тебя к Есе, на этом тему закрыли. Ты терпеть ее не могла, что вдруг изменилось?

— Неправда, она всегда мне нравилась! Точно лучше твоей курицы!

— Вы сговорились? — выдаю на эмоциях, не поверив своим ушам. Нравилась она им! Один влюблен был, другая тоже претензий не имела. Так может, нужно было это пять лет назад говорить? Может, относись бы они нормально к ней, мы не расстались бы? Я всегда защищал Есю как мог, но нападки со стороны этих двоих вынести было действительно сложно. Я всегда пытался сделать так, чтобы мы не пересекались ни с Ясей, ни с Миром, но увы не всегда выходило так, как мне бы того хотелось. Итог? Они все были без ума от Еськи. Бинго просто!

— Мы? — спрашивает Яся с непониманием, и я зачем-то выдаю ей всю правду.

— Мирослав признался, что всегда был влюблен в Есению и относился к ней как мудак только потому, что очень ревновал.

— Вот осел! — говорит Еся, и смеюсь, не сумев сдержать эмоций. Согласен с ней сейчас, как никогда. Он реально осел. — Так это он ей букет гербер потащил? А я думаю, кто на этот раз жертва…

— Букет? — глупо переспрашиваю.

— Ну, он в сторис выставил, сам весь такой положительный, в руках цветы, написал “еду поднимать настроение”. Всё сходится.

Мне всё равно. Буквально плевать. Я не имею к этому никакого отношения. Более того, я даже не имею морального права чувствовать хоть что-то, слыша это.

— Тогда мы тем более не поедем туда, — выдаю самое логичное в этой ситуации решение. — Вдруг у них зарождаются отношения? Мы не будем мешать.

— Ты ревнуешь, — говорит коза, ехидно улыбаясь. Ещё чего.

— В этом нет смысла, Ясь, всё давно в прошлом.

— Тогда я поеду на такси! — говорит Ярослава и вылетает из кабинета так быстро, как будто ей не приходится тащить огромный живот впереди себя.

— А ну стоять! — вылетаю за ней, захлопывая ноутбук. Я ненормальный братец, но я не могу доверить свою беременную сестру таксистам. А вдруг плохо водит? А вдруг авария? Я доверяю только себе и её мужу, но пока он в командировке, только себе. Иногда Мирославу, когда я совсем-совсем не могу, но это очень редко и каждый раз до новых седых волос на моей голове. — Ярослава, я сказал стой! — выбегаю в зал и не замечаю, как странно смотрят на меня редкие для такого времени суток посетители кофейни. Спасибо, что не полный зал, вот опозорился бы я сейчас…

— Дима? — звучит справа и я останавливаюсь, закрывая глаза. Ксюша… — А почему Ярослава сказала, что тебя тут нет?

— Потому что я не знаю никакого Диму, курица, — отвечает Яся за меня, подходя к нам близко, а у меня в этой ситуации возникает только одно желание: застрелиться. — Дём, мы едем? — спрашивает, добивая. Заставляет делать выбор, чего я катастрофически терпеть не могу.

С одной стороны стоит недовольная выходкой Яси Ксюша. Моя девушка, с которой мы стараемся построить что-то настоящее. Мы вместе всего-ничего, но ведь еще вся жизнь впереди…

С другой — моя беременная младшая сестренка, причина моих нервов и счастливых улыбок. Мелкая, с которой меня связывают не только кровные узы, но и двадцать самых счастливых лет.

Что делать?

— Прости, я потом наберу, — делаю пока что очевидный для себя выбор, наклоняюсь к Ксюше, чмокая ее в щеку, и выхожу за довольной Ярославой на улицу. — Едем.

Глава 11. Еся

Если бы пять лет назад мне сказали бы, что я буду сидеть на своей кухне и смеяться с шуток Мирослава, на руках которого сидит мой кот — я бы покрутила у виска и отправила бы этого человека к психиатру. По той простой причине, что долгих пять лет назад Мирослав был одним из самых ненавистных мне людей. Мы никогда не сходились во мнениях, часто спорили и рычали друг на друга, а сейчас… Сейчас он чешет моего кота, которого я уже второй раз обзываю Маркизом, чтобы не выглядеть дурой, за ушком, и рассказывает мне смешную историю из детства, от которой у меня совсем не сходит улыбка с лица.

Странно? Очень.

В редкие минутки я ловлю себя на мысли, что происходит что-то невероятно странное, но в основном мне хорошо и комфортно. Только голова немного побаливает и хочется спать, но на самом деле мне так хорошо сейчас здесь, что я готова и боль терпеть, и хохотать и дальше вопреки наставлению врача, который говорил побольше отдыхать.

— Есь, ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Мирослав уже пятый раз за последние полчаса. А я хорошо. Немного плохо, конечно, но морально я в полном порядке, что в моей ситуации очень странно.

— Да, всё хорошо, — немного недоговариваю, потому что сейчас как никогда не хочется, чтобы меня жалели. Мне здорово слушать истории о том, каким Мирослав был непослушным ребенком, а головная боль и лёгкая тошнота пройдут обязательно.

Он хочет спросить что-то еще, но его прерывает звук пришедшего мне сообщения. Я поднимаю телефон, но голова так болит и кружится, что буквы перед глазами натурально плывут. Чёрт… Неприятно.

— Прочитай, пожалуйста, что-то у меня кружится всё, — протягиваю телефон Мирославу, зная, что ничего страшного мне не может прийти, что я могла бы скрывать от кого бы то ни было. Либо банк, либо предупреждение о сильном ветре, другого не дано.

— Демид пишет, — говорит Мирослав чуть холоднее, чем разговаривал со мной минуту назад, и я думаю, что вырвать телефон из его рук наверное будет слишком дерьмово, хотя очень хочется. Мне странно поведение Мира сейчас, он откровенно проявляет ко мне знаки внимания, хотя я искренне не могу понять природу этого поведения. И то, что его лучший друг — мой бывший парень, отношения с которым развивались на глазах у Мирослава, дает мне какое-то до ужаса странное ощущение, словно я сталкиваю их лбами, хотя это совершенно не так.

— Что пишет? — я очень надеюсь, что там что-то незначительное и неважное.

— Пишет, что Яська сошла с ума и требует его привезти к тебе, а он, как самый настоящий каблук, не может противостоять девушке, поэтому прости заранее, и если не хочешь видеть их, просто не открывай дверь, они подумают, что тебя нет дома, и просто уйдут, — пересказывает Мирослав мне текст сообщения.

Глаза тут же распахиваются в удивлении. Яся… что? Что он сказал? Яся требует его привезти ко мне? Какого черта? Новая Ярослава — это сплошное удивление, я не могу к ней привыкнуть, в моей голове она всё еще вредный подросток с жутким характером и тотальной нелюбовью к моей персоне. Я понимаю, у нее гормоны и странности сейчас, но почему я?

Не то что я была бы не рада ее видеть, нет! Но… это просто до ужаса странно! Мне неловко даже от одной мысли, что они все будут сидеть на моей кухне и пить чай. Вспоминаю нашу встречу в кофейне, когда от неловкости хотелось сквозь землю провалиться, и краснею от одной мысли.

Резко никого не хочется видеть. Появляется желание даже Мирослава выгнать, чтобы он встретил по пути Демида с Яськой и увел их подальше, а я бы легла спать и прогнала бы наконец это дурацкое головокружение.

— Откроешь? — спрашивает Мирослав, а на лице явно читается недовольство. Да что с тобой?! Почему ты ведешь себя так, словно я тебе нравлюсь?

— Не знаю, — пожимаю плечами. На самом деле, желания нет, но не открыть беременной я просто не смогу. Да вообще не смогу делать вид, что меня нет дома, просто чтобы не видеть никого. Это ведь некрасиво, я не привыкла вести себя так. В конце концов, что страшного случится, если я всё-таки им открою?

Не могу договориться сама с собой, и так сильно ухожу в мысли, что очухиваюсь только когда в дверь звонят. Поднимаю взгляд на Мирослава — он смотрит на меня в упор и ждет каких-то действий. Молча ждет, просто смотрит, давая выбор.

А выбор-то какой?

Если я открою дверь, я переведу этот вечер в полный хаос.

А если нет, то это будет равносильно тому, что я сделала выбор в сторону Мирослава. А я как бы… Как минимум, не готова. Он ведет себя как настоящий джентльмен сейчас со мной, но старые раны всё еще болят, и я не могу воспринимать новую версию Мирослава на все сто процентов. Я жду подвоха! Именно поэтому решаю пока оставить всё на дружеской ноте, потому что я банально не готова давать кому-то шансы или что-то еще. На самом деле я хочу только спать. Я очень устала.

— Открой, пожалуйста, — шепотом прошу Мирослава, потому что понимаю, что с головокружением такой силы мне придется идти к двери, держась за стенку. А я не хочу так позориться.

Он опускает голову и чуть усмехается, и я готова поспорить, что эта усмешка не так проста, как кажется. Да, у меня очень много комплексов и я далеко не самая уверенная в себе девушка, но отличить знаки внимания со стороны мужчины от банальной дружбы я всё же могу. Мирослав пришел ко мне с цветами и наговорил кучу приятных слов не из дружеских побуждений. Он смотрит на меня иначе, у меня от его взгляда мурашки бегают. А он и не скрывает этого совершенно. Наоборот показывает все намерения, говорит комплименты, заботится.

Мне всё еще до ужаса странно, и пока я не готова делать хоть что-то, чтобы пойти ему навстречу, как бы там ни было.

Мирослав кивает и идет к двери, а я шумно выдыхаю и встаю аккуратно, но голова так резко начинает кружится, что я сразу же падаю обратно на стул и пытаюсь дышать полной грудью, чтобы унять это ужасное состояние. Кажется, мне действительно пора отдохнуть. Нужно засунуть своё стеснение куда подальше и сказать всем неожиданным гостям, что мне плохо, а потом доползти до кровати и сладко уснуть. Да, так и сделаю!

— А ты что тут делаешь? — слышу голос Ярославы и чуть улыбаюсь. Сумасшедшая и несносная, в этом она совершенно не изменилась. — Где Есенька? Мне срочно нужно её обнять!

Не знаю, что за резкая потребность во мне, но это даже приятно.

Яська заходит на кухню одна, а голоса парней я слышу приглушенно из прихожей, и разобрать, о чем говорят, пока не могу.

— Есенька! — она раскрывает руки и очень-очень смешно подбегает ко мне, обнимая за шею и упираясь животом мне в бок. — Я узнала обо всём, что случилось, прости, я не могла не приехать! Я как увидела тебя у больницы, так всё, каждый день скучаю, как будто мы сестры, клянусь!

Она чуть не плачет у меня на плече, а у меня это вызывает добрую улыбку. Я обожаю беременных, они выглядят потрясающе, особенно, когда не могут скрывать эмоций. Искренние и настоящие, как дети.

— Я в порядке, спасибо тебе, — обнимаю в ответ девчонку, которую всё еще считаю ребенком, несмотря на маленького в ее животе. — Будешь чай?

— Ой! — она отстраняется и поворачивается в сторону выхода из кухни, но никуда не идет, только кричит погромче: — Дём, тащи всё, что купили, пока эта невыносимая не побежала делать чай нам в своем состоянии.

— Сама ты невыносимая, — хихикаю, чувствуя странную лёгкость. Видимо, это из-за сотрясения. Я, кажется, всю неловкость растеряла.

— Не новость, — улыбается Яська, — Дёма, блин!

— Да вот он я, — на кухню заходит Демид, а сразу за ним очень хмурый Мирослав. Замечаю кота у них в ногах и очень надеюсь не назвать его настоящим именем по привычке. В такой компании это будет полнейший провал. — Кричать не обязательно, у Еси, если ты забыла, сотрясение, и ей противопоказаны громкие звуки, — он по-хозяйски заходит на кухню и ставит большой бумажный пакет на стол. — Привет, — говорит, повернувшись, и я тут же беру свои мысли обратно, что растеряла всю неловкость с сотрясением. Вот она, родимая, уже заливает мне щёки краской.

— Привет, — совершенно по-идиотски заправляю волосы за ухо, просто потому, что не знаю, куда деть руки.

— Мы привезли чай, сладости, а еще обед на завтра тебе, нужно будет только подогреть, в твоем состоянии нужно больше отдыхать, поэтому это для твоего удобства.

Он говорит это так спокойно, словно ничего не изменилось за пять лет и мы всё еще любящая друг друга пара и он просто проявляет ко мне заботу. Словно нет никакого разрыва длиной в пять лет, его девушки, которая не умеет выкручивать руль, абсолютно других нас и всех остальных обстоятельств.

Почему у них так всё просто?

Это проблема во мне, да? Это я не могу отпустить и просто жить дальше, начав всё с чистого листа? Потому что я не могу! Мне сложно! Мне тяжело выкинуть всё прошлое и делать вид, что мы тут все классные друзья, которые всегда были рядом.

Я просто не могу так, как они… Мы разные очень. Мне дается сложнее.

— А чай мы взяли, потому что Дёма сразу сказал, что твоё гостеприимство не позволит нам сидеть без чая, и чтобы ты не носилась с чайниками, мы взяли всем чай. Тебе какую-то оранжевую жижу.

— Это облепиховый, — говорит Демид, посмеиваясь, а я замираю, глядя на него шокированно. Он правда помнит, какой я люблю чай? Или это идиотское совпадение? — Не только полезно, но и…

— Вкусно, — заканчиваю фразу с ним одновременно, не скрывая шока на своем лице. Он помнит. Он, чёрт возьми, помнит, потому что я всегда приводила этот аргумент в пользу облепихового чая.

Зачем ты? Ну зачем? Не заставляй меня снова скучать по тебе, я так долго отходила, просто… Пожалуйста, это лишнее, я не выдержу ещё раз разбитое в клочья сердце, когда ты снова ко мне не придешь.

— Я поеду, наверное, — говорит Мирослав, и все оборачиваются на него. Он осматривает нас всех с небольшим прищуром, от этого взгляда по коже бежит холодок. — Спасибо, Есь, за чай, и поправляйся. Я заеду еще, если ты не против.

— Мы все поедем, Есь, — еще более серьезно говорит Демид, и холодок, бегущий по коже, становится еще сильнее.

— Мы же только пришли! — протестует Яська.

— Мы пришли, увидели, что Еся в порядке, а теперь мы уходим, — говорит Демид с напором, и я удивляюсь, потому что он никогда на моей памяти не разговаривал с Яськой строго. Обычно это она строит всех, и все пляшут под ее дудку. Он позволяет ей всё, от того она и балованная такая, но тут… мне неожиданно. — Потому что Есе нужно отдыхать, а мы заперлись все дружно, еще и шумим. Выпей чай, хорошо? Он без сахара, как ты любишь.

Киваю, не в силах сказать и слова. Если это забота, то она бесконечно приятна. А еще до ужаса неожиданна.

— Боже, прости, — Ярослава снова реагирует слишком эмоционально, подходя и обнимая меня еще раз. — Я до ужаса бессовестная.

— Ты прелестная, — говорю то, что вертится на языке, и аккуратно встаю, чтобы закрыть за гостями дверь, потому что она у меня не захлопывается.

Но сделать это не так просто, как мне кажется. Меня шатает очень сильно, организм после травмы требует отдыха, а не посиделок на кухне с бывшим врагом и хохота под его шутки.

Я цепляюсь за столешницу, потому что меня натурально ведет, цвета и звуки в комнате смешиваются в один большой шар, который взрывается у меня в голове дикой болью.

Я не понимаю, что происходит, но чувствую что-то мягкое и что-то холодное. Мне требуется, кажется, целая вечность, чтобы прийти в себя, а еще не уснуть, потому что засыпать в таком состоянии очень страшно.

Передо мной сидит Ярослава, а я совершенно точно лежу на кровати. Яська поправляет полотенце на моем лбу и шее и смотрит на меня с такой жалостью, что я даже представить боюсь, насколько хреново выгляжу.

— Я в обморок упала?

— У тебя просто усталость, а мы действительно все не вовремя. Отдыхай и спи, это лучшее лекарство.

— У тебя есть второй комплект ключей? — звучит голос Демида, но мои веки уже слишком тяжелые, чтобы я могла увидеть, где он стоит. — Мы замкнем квартиру, чтобы ты не вставала, а на днях я завезу тебе их.

Я что-то бормочу о том, что ключи лежат на зеркале в прихожей, а потом абсолютно точно проваливаюсь в сон, на границе которого чувствую тепло, разливающееся под кожей от этой неожиданной заботы.

Глава 12. Еся

Сегодня я просыпаюсь от слишком яркого солнца, которое светит прямо в глаза, потому что уснула очень рано и не зашторила окна. Ну и к лучшему. Последние три дня я только и делаю, что сплю. Встаю только выпить таблетки, даже не ем почти ничего.

После того случая, когда я упала в обморок при Демиде, Мирославе и Ясе, я решила не истощать себя, а больше отдыхать, как и рекомендовал врач. Вот и сплю. А что еще делать? Сериалы нельзя, книги не смогу читать еще, гулять не с кем, на работу мне тоже больше не нужно. Спать только и остается. Потому что потом будет некогда: я собираюсь начать искать работу сразу, как только поправлюсь. Мне нужно чем-то платить коммуналку и покупать корм коту. Ради него стоит поднять свою пятую точку с кровати и найти что-то, где меня будут ценить чуть больше, чем на прошлом месте.

Потягиваюсь и сажусь на кровати, стараясь не делать резких движений, хотя с радостью отмечаю, что мне намного лучше. Сильно-сильно лучше. Голова не кружится, тошноты нет, немного побаливает только, но я думаю это больше от того, что я дрыхла три дня, как сурок, и даже воздухом не выходила подышать. А надо бы.

От довольно неплохого самочувствия поднимается настроение. Встаю, иду на кухню, чтобы покормить Дёму, и тискаю его совсем недолго, потому что голодный он не слишком любит прикосновения. Да и в целом он не самый нежный в мире кот, что заставляет меня грустить. Пока он единственный мужчина в жизни, с кем я могла бы обниматься, мне катастрофически не хватает тактильности. А он не хочет, засранец шерстяной. Иногда делаю это против его воли, но его сопротивление порой оставляет на мне царапины. И на коже, и на сердце, между прочим.

Отпускаю его к миске и иду принимать душ, еще раз с удовольствием отмечая, насколько мне стало лучше. Особенно по сравнению с тем ужасным днём.

Решаюсь сходить в магазин, потому что в холодильнике мышь повесилась, но и та уже настолько старая, что даже котяра её есть не захочет. Можно было бы заказать доставку и не испытывать судьбу долгими прогулками в одиночестве, но мне на самом деле хочется подышать воздухом, тем более, что погода сегодня просто восхитительная.

Мне хочется быть красивой сегодня. После затяжной болезни и дней, когда из ухода за собой у меня был только собранный пучок из волос, чтобы потом не пришлось отрезать запутанные колтуны, особенно хочется уделить себе немного времени. Поэтому кручусь у зеркала часа два точно, а то и больше. Делаю маски, красивую укладку, обливаюсь духами и даже использую сияющий крем для тела. Легкий макияж и красивый наряд, словно я не в магазин за огурцами собралась, а на свидание, как минимум.

Просто так хочется! В этих одиноких сборах под музыку есть что-то особенное и волшебное. Петь в расческу у зеркала и натягивать чулки, покачивая бедрами — отдельный вид наслаждения.

Еще немного верчусь у зеркала, но уже в прихожей, надевая пальто. За дни болезни и минимальное количество пищи я немного сбросила в весе, но меня это радует. Было пару лишних килограммов. До идеала и сейчас далековато, конечно, но бока и бедра стали выглядеть заметно лучше — это тоже радует.

Выхожу из подъезда и останавливаюсь на пару секунд, прикрывая глаза и впуская в легкие свежий, чистый и восхитительно теплый воздух. Хорошо так… В такие моменты правда кажется, что никаких проблем не существует. Как минимум — ты понимаешь, что всё поправимо. Вот еще пару дней назад я думала, что хуже просто быть не может, падала в обморок и сходила с ума от головной боли, а сегодня стою вся красивая на улице и улыбаюсь солнышку просто потому, что хорошо себя чувствую. Всё действительно поправимо, главное верить и не отчаиваться.

Я просто устала отчаиваться. Нужно учиться искать во всем плюсы и позитив. Да — сложно. И скорее всего я завтра же пойму, что не умею так и продолжу сомневаться в себе, но сейчас очень хочется быть самоуверенной настолько, насколько это возможно.

Выпрыгиваю из мыслей, когда со мной здоровается пожилая соседка. Киваю в ответ с улыбкой и решаю всё-таки дойти до магазина, а не просто стоять у подъезда, подставляя лицо солнечным лучам.

Шаг, второй, третий. Перешагиваю небольшую лужу, потому что на днях был дождь и еще не все высохло, и замираю, когда вижу машину Демида. Он заворачивает к нам во двор, паркуясь у подъезда, и я стою снова столбом, глядя на эту картину. Что он забыл тут?

Я почти уверена, что приехал ко мне, но зачем? Может, рассказать про машину? По телефону мог бы…

Наблюдаю за тем, как он выходит из машины с большим бумажным пакетом, жмет кнопку на ключах и идет к подъезду. Я стою в метрах двадцати — поверни голову и увидишь. Но он не видит.

Набирает номер квартиры — у нас наконец-то починили домофон, — но мой кот не умеет снимать трубку и открывать дверь, поэтому старания Демида успехами не заканчиваются. Он всё еще меня не видит, что мне кажется очень странным, достает телефон, набирает номер — мой? — но через несколько секунд бросает трубку, не дождавшись ответа. Конечно. Потому что мой телефон уже третий день где-то в недрах квартиры валяется с разряженной батареей наверняка.

Всё еще смотрю на Демида, старающегося достучаться до меня, и с губ неожиданно срывается громкий смешок от этих нелепых и забавных попыток. Он тут же оборачивается, хмурится, заметив меня, а потом застывает и распахивает глаза в удивлении.

Ну конечно.

Все разы, что нам удавалось увидеться, я выглядела, мягко сказать, не очень. То приболевшая в больнице, то с шишкой на голове и измученная сразу после удара машины, то просто совершенно ужасная дома, когда они решили притащиться ко мне всей толпой.

А сегодня я выгляжу хорошо. А если сравнивать с тем ужасом — очень красиво. А видеть своих бывших красивыми — это всегда странно. Я точно знаю, потому что я так же зависла, когда увидела, каким стал Демид за пять лет, что мы не виделись.

— И давно ты смотришь на мои жалкие попытки до тебя достучаться? — он улыбается и подходит ко мне, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки.

— С момента, как ты вышел из машины. Прости, я не думала, что ты не заметишь меня, — настроение отчего-то поднимается ещё выше и на губах цветёт улыбка, которую не получается спрятать.

— Веселишься, — зеркалит улыбку Демид, — это хорошо. Тебе лучше?

— Намного, спасибо, — мне отчаянно хочется спросить у него, зачем он приехал, ну или какого черта притащился сюда, но почему-то продолжаю молчать и растягивать эту неловкость между нами на больший промежуток времени.

— У тебя свидание? — неожиданно выдает Демид, заставляя меня округлить глаза и нахмуриться. — Я не вовремя? Ты просто так… выглядишь, в общем…

— Выгляжу, да, спасибо, — снова хохочу, не сдерживаясь, потому что Демид выглядит сейчас поразительно забавно. Вроде и комплимент сделать хочет, но с другой стороны наверняка понимает, насколько это будет нелепо выглядеть, поэтому мямлит что-то непонятное, при этом не сводя с меня взгляда. Льстит ли? О да! — Просто вышла в магазин, у меня свидание с кассиром супермаркета с соседней улицы. А ты?.. — решаюсь спросить, всё-таки, что он забыл у моего дома.

— Я привез тебе ключи, — выдает, и я хмурюсь. Что он привез? Какие ключи? От машины? А машину? Что происходит?

— Ключи? Мне?

— Ну да. От твоей квартиры, ты не помнишь?

А я не помню! О чем речь вообще?

Качаю головой и жду объяснений, пока Демид достает из кармана мой запасной комплект ключей, там авокадо на брелоке. На самом деле это флешка, и я очень надеюсь, что Демид не смотрел ее содержание…

— Когда мы были у тебя, ты упала в обморок, я донес тебя до кровати, ты сказала, где запасные ключи, чтобы мы могли замкнуть дверь, и я пообещал привезти тебе их потом. Помнишь?

— Если честно — нет, — говорю правду, но успокаиваюсь. Теперь мне понятно хотя бы, откуда у него мои ключи. Всё еще надеюсь, что он не смотрел флешку. Там много старых фоток. И наших с ним в том числе. Не нужно это. Мне просто удалить жалко — память ведь, там много крутых снимков и воспоминаний. Вот и храню их на флешке, которую никогда не открываю. Просто… просто знаю, что они есть. Этого достаточно. — Но спасибо, что прояснил, я толком ничего не помню после того, как отключилась. Спала три дня, ожила только сегодня.

— Как спящая красавица, — выдает Демид.

— Да, только без поцелуев, — говорю, и сама мысленно даю себе подзатыльник. К чему это всё? Язык мой — враг мой. Когда-нибудь отрежу его себе, честное слово.

— Так ты в магазин? — спрашивает Демид, и я киваю. — Проводить тебя? Наверняка ты собралась скупить половину супермаркета, а тяжести тебе сейчас нельзя. Да и просто не нужно. Вопреки твоим возражениям и попыткам отвязаться от меня, скажу сразу — нет, мне не тяжело, я никуда не спешу, и да, тебе не отвертеться. Идём?

— Как будто бы ты оставил мне выбор, — меня не обижает его немного командный тон. Наоборот, немного даже приятно. Теперь я на самом деле могу набрать половину супермаркета продуктов и не бояться, что не смогу это всё дотащить до дома. Сам вызвался — я не просила.

Мы разговариваем совсем немного, больше даже молчим. Демид послушно ходит по магазину за мной, везя тележку, а я пытаюсь сообразить, что мне нужно, а что я точно никогда в жизни есть не буду.

Мне сегодня настолько хорошо, что даже неловкость, витающая между нами, уже не кажется чем-то страшным. Он вызвался помочь по старой дружбе, я не отказала по той же причине, зачем грустить? Гораздо лучше улыбаться и не думать о плохом, когда вокруг так много хорошего.

— Я же говорил, — усмехается Демид, когда мы отходим от кассы с двумя большими пакетами.

— Так я накупила всего только потому что поняла, что мне не придется тащить сумки одной, — усмехаюсь. — Помочь чем-то?

— Да, забери этот пакет, — он протягивает мне тот бумажный, с которым он и приехал сюда, — там тебе самая свежая выпечка из моей кофейни. Яська сказала не приходить к тебе без божественных круасанов, а еще туда закинули пончики, какую-то слойку и чизкейк. Ты не любила раньше, вроде, но в ту первую встречу заказала именно его, вкусы меняются ведь, да?

Да ни черта не меняются мои вкусы. И чизкейк я терпеть не могу так же, как и раньше. А он помнит! И то, что раньше любила, и даже то, что заказала в кофейне в тот раз, хотя мне казалось, что он был где угодно в тот момент, но не с нами за столиком. Ошибалась, выходит…

— Спасибо, что проводил, — поворачиваюсь к Демиду. За размышлениями не заметила, как мы оказались у дома, тут идти-то пару минут на самом деле. Я бы пригласила его на чай в любой другой ситуации, наверное, но сейчас — точно нет. Я не хочу чувствовать себя пере-бывшей и недо-любовницей. Говорят, что прошлое нужно оставлять в прошлом, но что я сделаю, если это прошлое само ко мне в настоящее лезет?

— До лифта давай хотя бы, тяжело ведь.

— Тогда тащи до квартиры, но на чай не приглашу — у меня не убрано.

— Переживу без чая, моя миссия — доставить ключи и круассаны. Второе — вообще обязательно, потому что иначе Яська мне голову оторвет.

— Ну ладно, — открываю дверь в подъезд и пропускаю Демида вперед, проходя следом. На третий я обычно пешком, но когда сумки тяжелые — катаюсь лифтом, хотя честно совсем не в восторге от него. Тесно, душно, лампочка мигает. Хоррор какой-то.

— Нажми на кнопку, пожалуйста, — говорит Демид, когда захожу за ним в лифт, — у меня руки заняты.

Нажимаю третий, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало, висящее на задней стенке, и в секунду успеваю уловить свое испуганное выражение лица, когда лифт резко дергается, а следом выключается свет…

Глава 13. Демид

Когда я ехал к Есе с целым пакетом свежей и еще горячей выпечки, я думал, что мы поговорим хотя бы немного и надеялся, что она не выкинет меня на лестничную клетку сразу же, как увидит.

Наша встреча с Есенией спустя пять лет после расставания — чистая случайность. Все последующие встречи — дурацкое стечение обстоятельств, приводящее каждый раз к нехорошим последствиям.

Я вижу, как ей неловко рядом со мной, не о чем поговорить и, возможно, банально не хочется находиться так близко. Но все разы я оказывался так рядом не по своей воле: то был с Яськой в больнице, то приехал спасать Ксюшу, то снова повелся на уговоры сестры, чтобы она не натворила глупостпей.

Но только сегодня я поехал к Есении по собственному желанию. Я мог бы передать ключи курьером, в этом нет никакой сложности, а еще мог бы отдать Мирославу и попросить передать их, когда он будет отдавать ей машину после ремонта. Но… Я не знаю, почему, но мне отчаянно захотелось привезти ей их самостоятельно. Потому что долгих пять лет назад мы были самыми родными друг другу людьми, и после первой встречи через года я понял, что отчаянно хочу перед ней извиниться. Но у нас не было возможности остаться наедине и поговорить о важном. Каждый раз с нами был еще кто-то, а разговаривать при ком-то о таких личных вещах не было ни малейшего желания.

Но сегодня… Возможно, я слишком активно посылал запросы во Вселенную своими мыслями о том, что хотел бы остаться с Еськой наедине, что она решила сделать все наверняка и остановила лифт, в котором мы ехали.

Лампочка, которая противно мигала, когда мы вошли в лифт, сразу же погасла, кабину ощутимо потрясло пару секунд и лифт застрял. Точно застрял.

— Это… это что еще такое? — слышу перепуганный голос справа и быстро ставлю пакеты на пол, чтобы достать телефон и включить фонарик. Темнота — хоть глаз выколи, но гаджет спасает. Как хорошо жить в век технологий.

Свечу на Есю, стараясь не направлять на лицо и не слепить, но и без прямого луча в глаза очень виден в них испуг. Кабина лифта очень маленькая, я таких тесных сто лет не видел. В целом дом не из новостроек, в таких и ремонты уже не делают — все под снос обычно, а взамен квартиры в новеньких домах, ну или что-то вроде. Поэтому, неудивительно даже, что мы застряли. Страх только в глазах Еси радости не внушает.

— Не говори, что за эти пять лет у тебя развилась клаустрофобия и ты сейчас словишь паничку, — говорю, тоже испугавшись, потому что я не уверен, что смогу с этим справиться. То, что Еся не боялась никогда замкнутых пространств — знаю точно. Мы и в тесной кабине на колесе обозрения с удовольствием катались, и в крошечных примерочных магазинов закрывались пару раз, и даже в жутко-тесном туалете поезда однажды умудрялись прятаться ото всех и целоваться. По сравнению с ним лифт буквально огромный. Да тут места — хоть танцуй. Не факт, что можно, но в теории…

— Нет, мне не страшно, — говорит врушка, хотя сама трясется даже немного, — жутковато просто тут, а еще я недавно новость читала, что лифт упал в шахту и люди погибли.

— Ну, умрем в один день, как в сказке, — пытаюсь разрядить обстановку, но резко округлившиеся глаза, полные ужаса, дают понять, что шутки сейчас неуместны. — Есь, я просто шучу, всё будет в порядке. Сейчас вызовем лифтера, подождем минут десять и нас вытащат.

— Ага, десять, — говорит недоверчиво, обнимая себя руками, — я вообще не уверена, что тут где-то есть лифтер, и что его реально вызвать.

Перевожу фонарик на табло с кнопками и усмехаюсь: та, что при экстренных случаях, закрашена несколькими слоями краски. Есть ощущение, что она лет пятнадцать уже не работает. Если работала хоть когда-то в принципе.

Осматриваю кабину, ведя фонариком по стенам, замечаю объявление. Написано, что при застревании звонить по номеру, но… Но именно та часть листа, где написан номер, разорвана так, что половина цифр банально отсутствует. Ну супер!

— А у вас тут, я смотрю, всё предусмотрено для экстренных ситуаций, — выдаю многозначительно. — У тебя-то номер есть чей-то? Должен быть, раз лифтом пользуешься.

— Да не пользуюсь я, пешком хожу. Раз в год только, когда сумки тяжелые, или что-то большое в руках. Поэтому — нет.

— Ты перестала бояться? — спрашиваю и машинально подхожу чуть ближе к Есе.

— Я и не боялась, — храбрится, но меня обманывать нет смысла: несмотря ни на что я всё-таки знаю ее слишком хорошо. Усмехаюсь, уличив во лжи, и она закатывает глаза, складывая руки на груди. — Почти. Мне не очень нравится тут находиться, жутко и пахнет неприятно.

— Ну, с запахом сделать ничего не могу, к сожалению, а с первым постараемся решить проблему.

— Быстро сделаешь ремонт? — смеется Еся, заметно расслабляясь.

— Постараюсь нас отсюда вытащить.

— Двери раздвигать самим нельзя — это опасно!

— Я и не собирался, — пытаюсь войти в поисковик, но сеть в лифте почти не ловит, блокируя мне попытки отыскать номер службы в интернете. Ну не МЧС же в таких случая вызывать, правда? Набираю Мирослава. На самом деле, после его признания в том, что он все годы был влюблен в Есю — не хочется. Потому что мне кажется, что его чувства до сих пор теплые и светлые, и если ему придется видеть нас вдвоем, он может надумать себе всякого, чего мне не хотелось бы. Плюс моя девушка — его сестра. И хоть он и не особо верит в наши отношения, чего практически не скрывает, я не хочу даже в его глазах быть изменщиком, пусть и ничего такого делать не собираюсь.

Мирослав берет трубку после шестого гудка — я считал, — и очень плохая сеть заставляет меня по восемь раз повторять ему одно и то же. Что мы застряли в лифте в доме у Есении, что нам очень нужна помощь и служба, которая занимается обслуживанием лифтов, и всё прочее. Наконец Мирослав понимает, что я говорю, обещает помочь, и я сразу после разговора дублирую всё сказанное в сообщении, чтобы он точно ничего не перепутал и вызвал всех, кого надо и куда надо.

Еська всё это время подозрительно молчит, и когда я заканчиваю решать дела с вызволением нас из этого склепа, возвращаю свет в ее сторону и пытаюсь понять, что с ней такое.

— Есь, как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — кивает, словно сама с собой соглашается, или, наоборот, пытается себя убедить в том, что не врёт. — Душновато немного, но в целом — всё хорошо.

— Я не знаю, через сколько времени Мирослав справится с нашей проблемой, но надеюсь, что сделает это быстро.

— Хотелось бы.

— Так не нравится находиться со мной в одном помещении? — говорю первое, что приходит в голову, когда вижу растерянное выражение лица Еси.

— Не нравится находиться в тесном, темном, душном и застрявшем лифте, — говорит Еся чуть грубее, чем разговаривает обычно, но даже таким тоном ей очень далеко до настоящей грубости. Еся — одуванчик. Невероятный человек, отзывчивый, добрый, светлый и настоящий. Она не умеет грубить и говорить что-то плохое. Из её уст даже недовольство слышится как мурлыканье.

— Давай попробуем сделать нахождение здесь более приятным, — говорю, а потом понимаю, как странно это может звучать. Но слава богу, что Еся слишком напряжена, что не понимает двусмысленность фразы и не думает, что я предлагаю скрасить вечерок, занявшись сексом в застрявшем лифте.

Снимаю с себя ветровку и кидаю ее на пол — под стенку, очень-очень надеясь, что никто и никогда хотя бы под эту стену не решился справить нужду, иначе я просто не переживу запаха и придется выкидывать любимую куртку, потому что носить я её уже точно не смогу, даже если постираю раз шесть подряд.

— Присаживайся, — подаю Есе руку и помогаю опуститься на пол на куртку. Она идет на контакт очень легко, сливно даже не понимает, что я хочу от нее и что с ней делаю. Так странно она реагирует на происходящее, что даже страшно немного. — Есь, очнись, пожалуйста, мы просто в лифте застряли, ничего страшного, слышишь?

— Да я честно в порядке.

— А чего такая тогда? — усаживаюсь рядом с Есенией и кладу телефон на пол — фонариком вверх, чтобы тот освещал всё пространство.

— Если я скажу, ты наверняка посчитаешь меня идиоткой, — усмехается чуть нервно, заправляя за ухо прядь волос, и откидывается на стенку лифта спиной, расслабляясь окончательно. Веду бровью и качаю головой, без слов спрашивая, о чем она там думает и почему не собирается рассказывать. Я требую, блин!

— Не посчитаю, клянусь, — присаживаюсь рядом с Есей, касаясь плечами её плеч. Очень мало места, ещё и два огромных пакета пространство занимают. Даже ноги не помещаются на всю длину — приходится сгибать в коленях.

— Мне очень неловко быть так близко к тебе после всего, что между нами было. Я знаю, что это глупо, что люди расстаются спокойно и даже дружат потом и детей друг другу крестят, но я не могу. Такое ощущение, что ты знаешь обо мне слишком много, каждый раз рядом с тобой я словно голая.

Это… вау. Ну, идиоткой я ее из-за этого точно не посчитаю. В любом случае она права — я знаю о ней слишком много. У меня было два года, чтобы узнать, и я не терял возможности, не жил ни дня в пустую.

— Это все в твоей голове, Есь, — пытаюсь немного её успокоить. Просто нам сидеть тут черт знает сколько, и она не должна каждую минуту из возможных чувствовать себя настолько ужасно. — Платье у тебя очень красивое, — несу откровенную чушь, но надеюсь, что это сойдёт за намёк, что я не вижу ее голой, а замечаю все детали. Хотя, почему чушь? Платье, действительно, очень красивое. — Тебе очень идёт. А то, что было между нами…

— Нет, не говори ничего! — Еся вскидывает руку, призывая меня молчать. — Было и было, всё. Новая жизнь, новые люди, вспоминать прошлое — глупо. Глупо же? — смотрит на меня с надеждой, и в этот момент я не понимаю, какой она ответ хочет от меня услышать. То ли да, чтобы мы прекратили этот разговор, так и не начав его. То ли нет, чтобы сели вдвоем и вспоминали всё хорошее, что было между нами.

— Ну почему сразу глупо? — решаю сказать то, что хочется мне, и не пытаться считать желания Еси. — Оно же было. И было классное. Помнишь, как в зоопарке ты ела банан, а обезьяна высунула руку и забрала его у тебя?

— О, да! Ты потом мне купил целую связку, чтобы я не расстраивалась, потому что больше чем бананы я люблю только…

— Мандарины, — говорю с ней одновременно и резко замолкаю, заметив растерянность на ее лице. Не думала, что я помню? В конце концов, не идиот же я, забыть два года из своей жизни. Это невозможно выкинуть. Я могу не помнить какие-то детали, но тот факт, что я каждый раз затаривался бананами и мандаринами, приезжая к ней, забыть невозможно.

— А ты ешь эти ужасные зелёные твердые яблоки, от одной мысли о которых у меня зубы сводит! Вот сколько раз пыталась понять, что в них вкусного — не смогла!

— Они прекрасны, кто бы что ни говорил, — смеюсь, радуясь, что Еся не решилась снова впадать в уныние и поддержала разговор о прошлом. Об этом важно говорить. Важно показать друг другу, что мы вспоминаем обо всем с улыбкой, а не со злостью, чтобы была возможность общаться и дальше нормально. Потому что жизнь сталкивает нас, и я чувствую, что встретиться нам ещё не раз придётся. Вон, сестра моя слишком прониклась к Есе тёплыми чувствами, да и Мир… если у них что-то получится, нам придётся видеться часто. Не уверен, что готов на это смотреть, но придётся.

— Интересно, мы тут надолго? — спрашивает Есеня, глядя внезапно мне прямо в глаза. Тусклый свет от фонарика не позволяет рассмотреть все красивые крапинки, что есть в её радужках, но я и без того отлично помню, как прекрасно это выглядит.

Мы слишком близко. Лифт до ужаса крохотный, и повернувшись лицами друг к другу, мы практически касаемся носами.

— Не знаю, — веду плечами, — будем надеяться, что Мирослав справится быстро. Ты в порядке?

— Кушать хочу, — хихикает, смущаясь, и в подтверждение её словам желудок издаёт тихий жалобный звук. — Видишь, не вру.

— Выпечка, что я привез, должна быть ещё теплой, — трясу головой, сбрасывая с себя секундное наваждение, и достаю из бумажного пакета круассаны, которые так сильно рекламирует моя сестрица. Протягиваю Есе один, убирая пакет на колени. — Кушай.

— А ты? — удивляется, глядя на меня. — Ешь тоже, я не буду лопать одна! И ещё… — Еся тянется к одному из своих пакетов, роется там, роняя сыр и овсяные хлопья, но потом с победным видом достает бутылку кефира, сложив все, что уронила, на место. — Так вкуснее. Ты же любишь кефир. Держи.

Люблю. И она это знает.

— Раз едим вдвоем, значит и пьём вдвоём. Не брезгуешь? — открываю бутылку и делаю один глоток, протягивая Есе.

— Я — нет, — делает глоток, глядя мне прямо в глаза. Эта Еся — кошечка. Она разительно отличается от той Еси, что я видел в больнице или на парковке после аварии. — А ты?

Хочется сказать пошлую шутку. Что брезговать пить из одной бутылки после того, как губами все места друг друга изучали — глупо. Но молчу. Просто делаю ещё один глоток, молча отвечая на все вопросы.

Но судя по смущенной улыбке Есени, она то ли думает об этом же, то ли умеет мысли читать…

Глава 14. Демид

Мы сидим уже часа полтора. Круассаны закончились, кефир тоже, а вот темы для разговоров — нет.

Миру позвонил, но из-за дерьмовой связи с трудом понял, что там к чему. Вроде какая-то крупная поломка с электричеством во всем районе и мы не единственные, кто застрял в лифте, а вот бригада по спасению как раз одна. Короче, спасают всех в порядке очереди, но когда эта очередь дойдет до нас — никто не знает.

Мы болтаем обо всем на свете, когда телефон издает жалобный звук, оповещая о низком заряде аккумулятора. Как мило…

— Твою мать, а… — смотрю на несчастные десять процентов и не понимаю, что будем делать, когда телефон окончательно отрубится. Он давно заряд плохо держит, а тут еще и фонарь непрерывно полтора часа светит — для моего старика это слишком. — Батарейка садится.

— Мой вообще дома, — говорит Еся, — я не зарядила его. И что? В темноте сидеть? Я буду бояться.

— Я не буду рассказывать страшные истории, обещаю.

— Как тогда? — усмехается Еська, и тут же краснеет.

— Как тогда, да, — подтверждаю ее воспоминания и на пару минут замолкаю. Уверен, мы оба вспоминаем одно и то же.

Была глубокая осень, дача за городом, сильный ливень и бешеный ветер, который оборвал провода. Мы поехали за город, чтобы провести время в тишине и спокойствии, а попали в темноту и холод из-за жуткой погоды.

Еська боялась очень, капли по крыше и окнам барабанили, ветер завывал, а я подливал масла в огонь и рассказывал страшные истории, а потом наслаждался тем, как Еська прижимается ко мне, чтобы не бояться.

Я успокаивал ее как мог. И это был наш первый секс. Она отдалась мне прямо на полу у камина, потому что это было единственное теплое место во всем доме, даже не думая говорить мне “нет”. Еся доверяла мне, несмотря на то, что это был не только первый раз со мной, но и первый раз для нее в принципе.

— Хорошо хоть дождь не идет, — позволяю себе ляпнуть, и тут же получаю легкий шлепок по плечу от вмиг смутившийся Есени.

— Ты ужасен, — закатывает глаза и отворачивается, пряча краснеющие, я уверен, щёки.

— Не новость, — пожимаю плечами. Знаю я, что ужасен. Я, вообще-то, только и приехал для того, что извиниться за то, какой я есть. — Есь, я вообще-то извиниться к тебе приехал, — говорю быстро, не давая себе передумать.

— Что? За Ксюшу? Не стоит, вы с Мирославом сделали это миллион раз, она взрослый человек, в конце концов, — говорит Еся чуть резче, чем я привык слышать из ее уст. Но… нет. Я не хочу извиняться за Ксюшу. На самом деле мы здорово повздорили. И даже не за то, что я уехал с Яськой три дня назад. Мы просто обсуждали случившиеся и Ксюша призналась, что не чувствует никакой вины и не понимает, почему мы с Мирославом придаем ситуации так много внимания. А когда я сказал, что человек пострадал по ее вине и всё еще хорошо закончилось, она пожала плечами, пытаясь закончить разговор. И дело тут совершенно не в Есе. Не в том, что пострадал человек, которого я знаю. Я защищал бы любого в этой ситуации, потому что ответственность нужно нести за свои поступки.

— Нет, не за нее, — говорю и замечаю на лице Еси задумчивость в тусклом свете фонаря, — за себя.

— Ты ничего плохого не сделал, Демид.

— Я не пришел, когда должен был.

— Хватит, — говорит резко, и ровно на этом слове тухнет фонарик и отключается мой телефон, разрядившись.

— Вот ты ведьма, а, — пытаюсь хоть немного перевести всё в шутку, потому что вижу, как Еся злится за эти слова на меня. Но я просто чувствую, что должен. Что плохого в этом? — Зачем фонарь погасила? Темно теперь.

— Да ну тебя, — отвечает обиженно, но слышу, как голос дрожит. Темноты она бояться так и не перестала. Не до паники, конечно, но боялась всегда. — Вообще ты во всем виноват!

— Очень интересно, — смеюсь и тянусь пальцами к Есе. Хочу взять ее за руку, просто чтобы успокоить. Это будет правильно, я не могу оставить ее один на один со страхом темноты. Человек рядом — поддержка. А с поддержкой можно хоть горы свернуть. — И в чем моя вина? Я в лифте не прыгал, чтобы он застрял.

— Если бы ты не приехал, я бы не набрала столько продуктов и дошла бы до квартиры по ступенькам. А теперь вот! Сидим тут уже целую вечность, и неизвестно, сколько еще просидим.

— Ну что, прям так плохо сидим? — я понимаю, что ее нападки — защитная реакция. Очень вряд ли она винит меня во всем по-настоящему. Я вообще думаю, что Еся никого не умеет винить. Осталась такой же светлой и нежной, какой была всю жизнь.

— Холодно, твердо, пахнет всё еще неприятно, и темно, от этого страшно, — шепчет чуть хрипло Есенька, а потом замирает, когда я, наконец-то дотянувшись, касаюсь пальцами ее руки. — Ты чего, Дём?

Дёма… это звучит как мед.

— Страшно просто, — вру с улыбкой, — а с тобой спокойнее.

— Дём…

— Не перебивай и слушай, — тоже шепчу. В тишине и темноте кажется, что каждый звук гораздо громче, чем есть, поэтому хочется говорить совсем тихо. Машинально поглаживаю пальцем тыльную сторону ладони Еськи, радуясь, что руку она не забирает. Потому что так менее страшно, я ведь знаю. — Я приехал только для того, чтобы извиниться, и я хочу сделать это именно сейчас. Я знаю, Есь, что поступил ужасно пять лет назад, когда позволил нам расстаться. Я пошел на поводу у эмоций и других людей как сопливый мальчишка, а должен был поступить по-мужски. Если бы я решил проблемы — мы не расстались бы.

— Какая сейчас уже разница? — задает логичный вопрос Еся. — Пять лет прошло, Дём, всё давно забыто, мы другие люди. Не нужно просить прощения за прошлую версию себя. Забыли.

Забыли… Не забыли ведь, и сама прекрасно знает это.

— Разницы и правда никакой. Только я вижу, как тебе некомфортно рядом со мной, поэтому захотел прояснить прошлое. Сейчас бы я тебя не отпустил.

— Вот и не отпускай свою девушку. Ты сделал правильные выводы, не допусти ту же ошибку, — отвечает и всё-таки забирает руку.

Всё так… глупо, что ли. Дурно как-то, через одно место. Лифт этот чертов, разговор то ли глупый, то ли самый важный на свете, снова упоминание Ксюши.

Люблю ли я Ксюшу? Нет. Она мне нравится, наверное, мы подходим друг другу, нам вместе… неплохо. Не могу назвать это любовью, потому что любил я всего однажды, и то, что сейчас между нами с Ксюшей, и близко не похоже на те чувства.

Возможно, это перерастет в любовь. А может завтра мы расстанемся и вряд ли будем страдать по этому поводу. У меня одна позиция на жизнь — время покажет. Никто не знает, что будет через час или даже пару минут. Поэтому я выбираю жить здесь и сейчас, а о будущем думать только когда там становится чуть более яснее, чем сейчас.

— Руку верни, мне страшно, — пытаюсь разрядить обстановку, потому что нам действительно сидеть тут еще неясно сколько, и если даже не разговаривать — можно крышей поехать.

— Тебе не страшно!

— Очень даже, — сам протягиваю руку и нахожу ее пальцы: холодные и чуть подрагивающие от страха, и тяну к себе, как-то машинально притягивая их к своим губам.

— Что ты делаешь? — шепот лупит по барабанным перепонкам заставляя глохнуть. Голос Еси дрожит чуть сильнее, чем пальцы, и я чувствую, как в ритм этому стучит мое сердце.

— Грею, — в подтверждение своим словам выдыхаю теплый воздух на пальцы и начинаю их растирать, действительно стараясь согреть. А еще сделать хоть что-то, чтобы не пришлось сидеть молча и неподвижно. — Ты ледяная вся.

— Это лишнее.

— Мне хочется.

Я не отдаю отчет своим действиям. Это всё происходит машинально. Говорю, не подумав, делаю что-то, не отдавая себе отчет. Тело и разум сами действуют, не посвящая меня в свои планы. Мне немного странно от происходящего, но в целом — я не против.

Обстановка действует странно. Эта темнота и тишина… Что-то очень искреннее есть в этом. Словно здесь и сейчас оголяются все нервы, и мы сидим друг перед другом без масок и умения лгать.

Дышу на пальцы тёплым воздухом еще и еще. Надо бы сказать хоть что-то, но что, я понятия не имею.

Мы тут уже больше двух часов точно. Действительно прохладно, и темнота кромешная бесит дико. Я уже и сам виню себя в том, что приехал. Сидела бы Еся дома сейчас с горячим чаем, а не мерзла бы на полу грязного и тесного лифта.

— Прости меня, Есь, — снова говорю быстрее, чем успеваю подумать. Но договорить, за что извиняюсь, не успеваю, потому что Еська перебивает меня, высказываясь слишком эмоционально.

— В конце концов, прекрати извиняться! — пытается вырвать руку, но я не отдаю, держа только крепче. Кажется, что даже блеск глаз в темноте рассмотреть могу — так хлещут из нее эмоции. — Мы оба виноваты в том, что не смогли сохранить всё, что между нами было. В любом случае я не пришла так же, как и ты. И если бы я только могла знать, что никогда не буду счастлива, я бы…

— Пришла бы? — спрашиваю, затаив дыхание. Это неожиданно.

— Уже неважно, Демид. Я хочу поскорее выбраться отсюда.

Мы тут же слышим голоса. Еська точно стала ведьмой за эти пять лет, раз всё как по щелчку пальцев происходит после ее слов.

Но это точно за нами. Я слышу несколько мужских голосов, а потом стук в двери лифта.

— Мы здесь! — подскакивает Еся на ноги, чуть пошатнувшись. — Вытащите нас!

Больше мы не разговариваем. Нас вытаскивают совсем недолго: минуты две открывают двери и еще пару минут помогают нам выбраться, потому что лифт застрял неудобно и нам приходится спрыгивать вниз.

— Как ты? — поворачиваю голову и вижу Мирослава. Он тут же притягивает Есю к себе и осматривает ее на предмет повреждений и черт знает еще чего.

Она признается ему, что замерзла и что у нее болит голова, а потом он вызывается проводить ее до квартиры, и они уходят, даже не обернувшись. А я… а я чувствую себя очень странно.

И знаю одно: мне очень нужно поговорить с Ксюшей.

Глава 15. Еся

Выйти из этого жуткого лифта в последние пару часов было самой заветной мечтой. Мне хотелось сбежать оттуда как можно скорее, раздвинуть эти чёртовы двери руками и выбежать на свет и свежий воздух, чтобы только выбраться из этой жуткой тесноты и темноты.

Я, конечно, говорила, что виноват во всем Демид, но виноватым его не считаю на самом-то деле. Наоборот думаю о том, что если бы я одна оказалась в такой ситуации — умерла бы от страха не дождавшись спасения. Да я бы даже спасателей не вызвала бы никак…

Демид подаёт мне руку, помогая вылезти из кабины лифта, и я тут же оказываюсь в объятиях Мирослава, который, судя по всему, приехал сюда с бригадой лифтёров. Оу… это неожиданно. И немного неловко. Я отстраняюсь сразу же, потому что не понимаю, как себя вести, и он осматривает меня всю, словно проверяя, есть ли на мне повреждения.

— Как ты? — спрашивает взволнованно, а мне даже немного стыдно становится. Он действительно так переживал за меня? Боже… Устроили переполох, а по факту ничего страшного ведь и не произошло. Ну, подумаешь, лифт застрял.

Вокруг суета какая-то, куча людей, помогают выбраться Демиду, достают мои пакеты с продуктами, пытаются вернуть лифт в нормальное состояние. А я просто стою и смотрю в глаза обеспокоенного Мирослава и не понимаю причины таких его сильных эмоций.

— Замёрзла очень, если честно, — признаюсь ему и смотрю по сторонам, машинально ища взглядом Демида, — и голова болит очень.

— Потому что тебе нужно больше отдыхать. Идём, провожу тебя до квартиры. Твои пакеты?

Киваю и наблюдаю за тем, как Мирослав забирает продукты и аккуратно подталкивает меня в спину, уводя к лестнице. Я иду, как кукла, не успевая даже обернуться, хотя чувство такое, словно я Демида сейчас бросила. Хотя если бы не он, черт знает, как бы я пережила эти два часа в лифте. Нужно будет обязательно написать ему… А то некрасиво как-то вышло. Он меня два часа развлекал, кормил, пальцы мне грел, чтобы я не околела, а я даже банальное спасибо не сказала. По-свински, что-ли…

— Ты лекарства принимаешь? — спрашивает Мирослав, когда подходим к двери. Смотрю по сторонам и понимаю, что ключей у меня-то и нет. Мои были в кармане, но сейчас там пусто, а запасные… Демид мне их не отдал! Боже, он же приезжал только чтобы вернуть ключи!

— Погоди минуту, — прошу Мирослава и почти бегом спешу к лифту, надеясь то ли свои ключи найти на полу кабины или рядом, то ли застать Демида и забрать у него запасной комплект. Мне домой надо! У меня кот там, да и вообще… Хочется спать и отдыхать, а в подъезде это вряд ли получится.

Заворачиваю за угол и сталкиваюсь носом с подбородком Демида — узнаю его по божественному запаху выпечки и неизменной вот уже много лет туалетной воды.

Теряюсь в пространстве на пару секунд от сильного столкновения — всё же последствия сотрясения еще дают о себе знать, — и чуть не падаю, но Демид вовремя подхватывает меня за талию и притягивает к себе, помогая устоять на ногах.

И мы так… так провокационно стоим слишком близко друг к другу, что волна горячей лавы с ног до головы окатывает и щеки тут же пылают. Это то ли смущение, то ли банальная неожиданность, но реагирую я даже для самой себя слишком остро и странно.

— Стоишь? Порядок? — спрашивает Демид, и когда киваю, отпускает меня. — Ты ключи выронила. И я не отдал. Вот, несу тебе, — протягивает мне оба комплекта на ладони, улыбаясь. На одном из комплектов новый брелок, я точно помню, что у меня такого не было.

— Что это? — протягиваю руку, но ключи забирать не спешу. Смотрю на новый брелок на его ладони, аккуратно поддевая его пальцем. Какой-то красивый камень небесно-голубого цвета.

— Это я на улице у бабули зелень покупал для мамы, а она мне говорит, что продает еще камни, которые оберегают и что-то там еще делают. Короче у нее один остался, сказала подходит девушкам, у кого в последнее время много проблем, и я почему-то подумал, что такая защита сейчас необходима именно тебе. Вот, прицепил на ключи, носи всегда с собой, вдруг поможет?

— Это очень мило, — беру ключи в руки и рассматриваю камень. Правда очень красивый. А еще я во всякие такие штуки верю, Демид помнит, наверное. Карты, гадания, обереги. Я действительно верю, и даже кажется, что этот камушек уже хорошо на меня действует: как будто бы головная боль проходит. Поднимаю голову и улыбаюсь, потому что подарок очень приятный, хоть и очень-очень неожиданный. — Спасибо.

— Иди отдыхай, — говорит Демид и подмигивает мне, — с твоим сотрясением вообще еще спать надо, а ты уже новых приключений нашла.

— Они сами находятся, — смеюсь и разворачиваюсь, чтобы уйти, но потом оборачиваюсь на секунду, показывая Демиду камень на ключах и говорю: — Но теперь не будут! Я под надежной защитой.

— Счастливо, Есь…

— И тебе, — замираю на мгновение, но быстро заставляю себя уйти, — Дёма.

— Ты ключи потеряла? — Мирослав спрашивает сразу же, как только появляюсь в поле зрения. Киваю и показываю два комплекта в ладошке, хвастаясь находкой.

Смотрю на Мирослава и в груди появляется странная тяжесть: я банально не знаю, как правильно себя теперь с ним вести. Он проявляет довольно много внимания ко мне, довольно неожиданного для меня внимания. Мирослав явно отпустил прошлое и начал жизнь с чистого листа, а я… А я, наверное, еще нет. Он принес мне довольно много боли и неприятностей, чтобы я могла так просто всё забыть даже через пять лет. И у меня нет обиды на него или злости до сих пор, нет, я просто банально не понимаю свои чувства и с трудом понимаю, как себя вести и как реагировать на все его откровенные ухаживания.

Именно по этой причине я не понимаю, пригласить его на чай, или поблагодарить за помощь и закрыть перед носом дверь.

Конечно, пригласить нужно. Как минимум — меня так воспитывали. Чаем и словами нужно отблагодарить его за помощь — он в рабочее время сорвался вызволять нас с Демидом из лифта, да еще и приехал сам, хотя и живет, как я понимаю, не близко, и работает довольно далеко.

— Можно напроситься к тебе в гости, — неожиданно разбивает все мои сомнения в пух и прах Мирослав, и я, видимо, смотрю на него слишком странно, услышав просьбу, что он тут же спешит добавить: — Есть разговор к тебе. Предложение, точнее.

Надеюсь, не руки и сердца…

— А что, я настолько тебе не нравлюсь? Отказала бы мне?

Боже… я что, вслух это сказала?!

Краснею, бледнею, синею и, наверное, даже зеленею от неловкости и стыда. Отворачиваюсь спиной, открывая дверь, только бы не смотреть на Мирослава после своего позора, и решаю ничего не отвечать. Потому что даже не представляю, что можно ответить!

Пушистый Дёма встречает меня в пороге и принимается сразу шипеть на Мирослава, что для меня странно. Он, конечно, не самый дружелюбный и любвеобильный кот, но за таким поведением замечен не был! А тут агрессивно так, с явной претензией. С чего это он вдруг? В прошлый раз он был настроен к нему явно лучше и даже разрешил почесать себя за ушком.

— Чувствует во мне конкурента, ревнует, что не первый раз прихожу, — говорит Мир, и я снова краснею. Вот куда деться от намеков этих! Я же не придумала себе? Он ведь правда это делает?

— Не волнуйся, Дёмик, я не отдам ему твою лежанку у дивана, она только твоя, — хихикаю и прохожу на кухню, а потом застываю, услышав удивленный голос:

— Как ты назвала кота?

— Эм… — молчу, потому что не знаю, что сказать. Господи! Ну как можно быть такой идиоткой? Нельзя было врать, я очень-очень плохо делаю это. Вот, даже на такой мелочи прокололась, что говорить о чем-то более глобальном? — Маркиз, — решаю прикинуться дурочкой, ну вдруг сработает? У других ведь срабатывает.

— Ты назвала его Дёмик, Есь.

— Да с чего мне его так называть? Наверное, слишком много времени провела с Демидом в лифте, вот и заговариваюсь уже. Маркиз, конечно. Его зовут Маркиз.

Вообще странно не говорить правду об имени кота… Даже если я в порыве эмоций и страданий назвала его именем бывшего. Просто раз уж начала врать, то нужно идти до конца, если получится. Тем более придерживаться одной легенды в кругу близких Демида. Иначе много чести ему будет знать, что я самого близкого мужчину за последние пять лет его именем назвала.

С уверенным — по крайней мере мне так кажется — видом прохожу на кухню и первым же делом выпиваю порцию своих таблеток. И тех, что гинеколог прописал, и тех что рекомендовали после сотрясения. Я уже как моя ба — одними таблетками питаюсь. Потом ставлю чайник на газ и вскрикиваю от неожиданности, когда Мирослав появляется слишком близко ко мне. Опасно близко!

— Ты чего? — спрашиваю тихо, почти прижатая его телом к кухонному гарнитуру. Он стоит достаточно далеко, чтобы я могла убрать из предложения слово “почти”, но слишком близко для того, чтобы могла легко выбраться.

— Прости, не хотел пугать, — говорит и отстраняется, так и не объяснив своих действий. — Тебе нужна помощь?

— Нет, — легкая дрожь в голосе наверняка слишком заметна, но мне до безумия странно всё происходящее. Я буквально не могу взять себя в руки, всё падает и рассыпается, и я с огромным трудом умудряюсь засыпать чай в чашки и добавить Мирославу сахар, не выронив на пол всю банку.

— Вернемся к моему предложению! — говорит воодушевленно, а мне уже страшно, что он может мне предложить. Доделываю чай, выключаю слишком громко свистящий чайник и сажусь напротив Мирослава, не слишком уж готова слушать его предложение. — У меня из компании уходит финансист, уходит в декрет и мне срочно нужен толковый и проверенный человек. Я помню, что тебя уволили, и подозреваю, что работа тебе нужна. Зарплатой не обижу, думаю, только порадую, а если согласишься — выходи сразу, как закончится больничный.

— Ты не знаешь, толковый ли я сотрудник, — улыбаюсь нервно. Предложение на самом деле заманчивое. Мне и правда нужна работа, да и Мирослав очень вряд ли кинет меня, если я соглашусь.

— Увы и ах — знаю, — отвечает с улыбкой, и я чувствую, как глаза от шока округляются. — Мне пришлось пробить тебя и твои успехи в работе, прости! Я должен знать, кому предлагаю место, и в тебе я уверен так, как не был ни в ком и никогда. Так что? Ты согласна?

— Мне нужно подумать, — отвечаю, как типичная женщина, но такое вопросы и правда нужно решать на свежую голову, а не на такую, как сейчас у меня.

— Думай до конца недели, — встает Мирослав, на ходу допивая кипяток из кружки. Как он это делает? — А я потом заеду и узнаю твой положительный ответ. Спасибо за чай.

— Спасибо за помощь!

Он так быстро убегает, что я едва успеваю понять, что случилось. Дёма смотрит на меня недовольно, когда за Мирославом закрывается дверь, и я беру его на руки, чтобы напомнить, что он — самый главный мужчина в моей жизни, а не кто-то другой.

Глава 16. Демид

Выхожу из дома Есени в смешанных чувствах. Эмоций много и все странные. Эти три часа в лифте в полумраке и несколько минут в кромешной темноте довольно многое в моей голове перемешали. Не знаю… Все эти пять лет я жил со спокойной душой, куда-то бежал, что-то делал, старался развиваться, копил деньги, зарабатывал еще, пытался сделать всё, чтобы устроить себе подушку на будущее, и совершенно не оборачивался на прошлое. Оставил в нём всё, что в какой-то момент по разным причинам не пошло со мной в настоящее. Постоянно был чем-то занят и, на самом деле, не успел даже понять, когда пролетели эти пять лет. Казалось, не изменилось почти ничего.

По факту — изменилось настолько многое, что мурашки бегут от осознания.

На самом деле я никогда не задумывался о том, насколько нам по-настоящему было хорошо с Есей. Мы просто были вместе, а в какой-то момент этого не стало. И я был так сильно загружен работой, что даже не заметил, как от души оторвали огромный кусок. Ту часть, которая была залита нежностью и любовью.

От расставания меня отвлекала Яська, у который был переходный возраст и характер еще хуже, чем обычно. И Мирослав. Который, как я думал, делал всё, чтобы я не страдал. Оказалось, он делал это для того, чтобы мы не сошлись с той, в кого он был безответно влюблен.

Видеть их вместе сейчас — странно. Не ревностно, не больно, но странно. Раньше им противопоказано было находиться в одном помещении, они сразу грызлись и бросались недовольными взглядами друг в друга. А сейчас он бежит ей на помощь, обнимает ее сразу и заботится так, как она того заслуживает.

Хочу поехать к Ксюше. Отчаянно хочется почувствовать себя нужным. Погулять, может, сходить в кино. Устроить нормальное свидание, каких у нас с Ксюшей, наверное, даже и не было. Все наши свидания сводятся к банальному ужину в ресторане. А хочется поговорить о многом, и прогулка — идеальный выход. Тем более погода сейчас великолепная.

Бросаю взгляд на окна Есении, когда сажусь в машину. Понимаю, что ничего там не увижу — как-то машинально это делаю.

По привычке пишу Яське, чтобы узнать, в порядке ли она и не собирается ли рожать прямо сейчас, и, удостоверившись, что всё хорошо, звоню Ксюше, и прошу ее собираться, ведь через сорок минут приеду и мы пойдем на свидание.

Такое предложение она воспринимает с радостью и обещает собраться как можно быстрее. На губах цветет улыбка от предвкушения хорошего вечера, а мысли и странные воспоминания из лифта я стараюсь задвинуть в самый дальний уголок.

Наверное, мне так отчаянно хочется провести время с Ксюшей, чтобы таким образом извиниться перед ней. Да, я не изменял ей, и не собирался, но понимаю, что ей было бы неприятно, узнай она, что происходило в лифте.

Я повел себя ужасно по отношению к своей девушке, когда держал за руки свою бывшую и грел их теплым воздухом.

Просто… Это то, что случилось в моменте. На чувствах и эмоциях. Точно так я приобрел этот камень-оберег для нее, на эмоциях. Просто в голову сразу пришла она, как та, кому нужно спокойствие и счастье. Сестру я и так оберегаю, а Ксюша в подобное не верит. А Еся… А Еся верит. Как ребенок, по-настоящему. В карты, предсказания, обереги, Домовых, и в черную кошку, которая дорогу перебегает.

Через сорок минут, как и обещал, я уже у дома Ксюши. Но на то, что она соберется так быстро, даже не рассчитываю. Со спокойной душой пишу ей, что подъехал, делаю музыку тише и прикрываю глаза, устраиваясь удобнее на сиденье. Ждать Ксюшу можно часами порой, и пока она собирается, ей не дописаться, не дозвониться, не достучаться. Поэтому выбираю подремать, потому что работы очень много в последнее время — не успеваю спать. Готовим к открытию еще одну кофейню на другом конце города, пока там ремонт, но дел уже выше крыши. А тут выходной нарисовался, решил дать отдохнуть и себе, и всем сотрудникам.

Не знаю, сколько проходит времени, когда Ксюша будит меня стуком в окно. Открываю глаза и пытаюсь сфокусироваться, открываю дверь всё еще полусонный и пытаюсь очнуться, когда Ксюша садится рядом. Осматриваю ее — красивая. В платье и на своих излюбленных высоких каблуках, на которых я даже не представляю, как можно ходить.

Ксюша вообще любит себя и постоянно себя украшает и улучшает. Я не могу даже сказать, сколько времени она проводит в салонах красоты, спа, бассейне, массажах, тренировках и всём прочем. Мы из-за этого порой и не можем встретиться, я работаю меньше, чем она тратит времени на уход за собой.

— Привет, — говорю и наклоняюсь, чтобы поцеловать Ксюшу, но она отворачивает лицо так, что я могу чмокнуть ее только в щёку. Сразу странные мысли: что-то не так. Мирослав позвонил, рассказал что-то, и теперь она обижается? Или что? — Не разрешаешь мне себя целовать?

— У меня просто новая помада, — говорит Ксюша и поворачивается ко мне, — видишь? Нравится?

Нравится ли мне помада? Вряд ли я пойму, чем она отличается от той, что была вчера.

— Да, красиво. Едем?

— Да! А куда мы?

— Предлагаю сходить в кино, потом прогуляться, погода сегодня просто волшебная. Потом закажем что-нибудь и можем поехать ко мне, если хочешь, продолжить смотреть фильмы. Хочу провести время с тобой, — выворачиваю со двора и уже слышу не особо довольный вздох.

— Дим, ну куда гулять? Ты видел, какие у меня каблуки? Я устану и буду плакать.

— Могу носить тебя на руках, — говорю терпеливо, хотя уже понимаю, что наш вечер накрылся медным тазом.

— Давай лучше пропустим пункт с кино и прогулкой, заедем в ресторан, а потом поедем к тебе. Как тебе идея? — спрашивает Ксюша воодушевленно, а мне, на самом-то деле, идея “никак”. Ну вот вообще.

— Как всегда, — жму плечами. На самом деле эта идея ничем не отличается от всех наших дней. Ресторан, потом ко мне. Никаких прогулок и разговоров о важном, никаких милых объятий при просмотре совершенно идиотского фильма, никаких совместных готовок и испачканных носов в муке. Ничего. И почему-то именно сейчас меня это начинает напрягать. Потому что раньше просто не думал. А сейчас задумался… — Ничего нового, Ксюш. А я хочу разнообразить наши отношения хоть немного.

— Тебе скучно? — вздёргивает бровь, и я уже жалею, что всё это начал. — Со мной скучно?

— Я не сказал, что скучно. Я сказал, что хотел чего-то нового. Все пары гуляют, почему мы не можем?

— С каких пор ты стал любить гулять?

— Всегда любил, не поверишь, — хочется вернуть машину к ее дому и высадить Ксюшу, а потом поехать в центр и гулять в одиночестве. Странное что-то со мной сегодня, не могу понять самого себя, бесит это и голова кругом. — Ладно, забудь, поедем в ресторан сейчас. Заедем в кофейню только? Нужно проверить, что вчера сделали рабочие и знать, ругать завтра их или хвалить.

— Ну мы же быстро, да?

— Посмотрим.

До кофейни едем молча, хотя это другой конец города и мы едем около часа, попадая в небольшую пробку. Ксюша всё время сидит в телефоне и периодически подпевает песням из плейлиста, покачивая головой.

— Пойдем? Мы приехали, — останавливаюсь около нового помещения и глушу машину. Хочу показать Ксюше всё, что уже сделали, и рассказать о планах. Может, она бы подсказала мне своим женским и свежим взглядом, что нового можно добавить в уже устоявшийся стиль моих кофеен.

— Ты сходи, а я тут тебя подожду. Ты же быстро?

— Тебе неинтересно?

— Ну что там, Дим? Голые стены и лампочка под потолком? Тем более тут еще нет нормальной дороги, а я на каблуках. Я жду тебя, — складывает губы трубочкой, посылая воздушный поцелуй, а я хлопаю дверью сильнее, чем того требует моя машина.

Я ехал к ней с чувством вины, но сейчас мне не хочется извиняться совершенно. Еще несколько часов назад я думал о том, что мы с Ксюшей подходим друг другу, а сейчас думаю, что, возможно, я ошибался. Нужно подумать и провести вечер вместе. Пока я немного запутался в себе, как давно не путался.

Пока осматриваю уже выполненное за вчерашний день рабочими, на часы приходит уведомление. Бросаю взгляд и вижу сообщение от Есении.

“Спасибо за то, что не оставил и за то, что был рядом. И за оберег тоже большое спасибо, буду носить”.

Хлопаю по карманам, чтобы достать телефон и ответить, но понимаю, что оставил его в машине. И, скорее всего, Ксюша увидела сейчас сообщение от Есении. Скандалу быть? Не знаю. Я никогда не давал повода для ревности и Ксюша никогда не устраивала скандалов, соответственно. Поэтому ее реакция сейчас на это сообщение — загадка для меня.

Закрываю помещение и иду обратно с каким-то странным предвкушением. Я хочу скандала? Возможно. Просто чтобы понять, что я ей не безразличен. Хотя бы так.

— Ты всё? — отрывается от телефона, когда сажусь в машину. — Едем кушать? Давай сегодня что-то итальянское?

Она не видела сообщения? Странно…

— Давай. Никто не звонил, пока меня не было? — я, наверное, по лезвию хожу, заводя этот разговор самостоятельно, но я действительно это делаю.

— Нет, но написала какая-то Есения, за что-то там тебе спасибо. Что такого хорошего ты сделал и кто это? — говорит без капли претензии, параллельно печатая кому-то сообщение.

— Это девушка, в которую ты въехала на парковке, по совместительству моя бывшая, — говорю, не скрывая ничего. — Сегодня утром я заезжал к ней, отдавал кое-что, помог ей с сумками и мы застряли в лифте на три часа. Мирослав помог нам, вызвал лифтеров, сам приехал.

— Мирослав умничка, — говорит, и у меня внутри всё обрывается. Честности ради, это очень странно. Я ревнивый до ужаса, и хоть это и плохо, я знаю, я не могу понять такого безразличия. Ей правда всё равно? — Вылезли из лифта-то?

— Нет, там до сих пор сидим.

— Смешно, — хихикает Ксюша. — Нет, давай всё-таки сегодня поедим роллы! Хочется рыбки. Ладно?

— Ладно, — киваю, и внезапно понимаю, что мы, вероятно, действительно подходим друг другу гораздо меньше, чем мне казалось до этого дня. В голове сразу проносятся все наши совместные дни, и я понимаю, что они ничем не отличались от сегодняшнего. Но мне упорно казалось, что между нами всё в порядке. Сегодня только по какой-то странной причине решил обратить внимание на то, что между нами происходит, и понял, что срочно нужно что-то менять.

— Блин, Ксюш, я тут вспомнил, у меня встреча завтра, а я документы никакие не подготовил. Не обидишься? — вру безбожно, по понимаю, что свидание точно не удастся, а мне надо очень много и долго подумать.

— Тогда закинь меня в торговый центр на Ленина, там Кристинка сидит в рестике, я к ней пойду, как раз только что написала мне.

Через двадцать минут она, чмокнув меня в щеку, убегает в торговый центр так, словно никакие каблуки ей уже не мешают.

В сотый раз за день пишу Яське, спрашивая, какона себя чувствует, и она отвечает, что лучше всех, ведь

наконец-то из длительной командировки вернулся ее муж. Ну вот. Хоть у кого-то всё хорошо. Хоть у кого-то…

Глава 17. Еся

Уже который день подряд мне не даёт покоя предложение Мирослава. Он точно уверен, что я соглашусь работать у него в компании, а вот во мне этой уверенности практически нет. Не знаю. Все так странно, что я не успеваю за всем новым, что появляется в моей жизни.

Он дал время подумать до конца недели, и воскресенье неизбежно приближается. Послезавтра мне нужно сказать Мирославу, готова ли я работать у него, или буду искать что-то своими силами, потому что накопления не бесконечны и работать все равно придётся, как бы ни было прекрасно сидеть дома.

Решаю прогуляться. Погода с каждым днём всё лучше и лучше, самочувствие тоже, и очень хочется много и долго гулять.

Насыпаю коту корма побольше, чтобы не голодал, пока меня не будет, хватаю с полки ключи с новым брелоком и спускаюсь по ступенькам, десятой дорогой обходя тот жуткий лифт.

Камень приятно холодит ладонь, и я не спешу закидывать связку ключей в рюкзак. Мне очень нравится камень. Я верю в обереги и талисманы, и, держа в руках этот, словно действительно чувствую какую-то силу и защиту. А может, у меня просто крыша поехала от одиночества и всего остального.

На прогулке покупаю себе любимый облепиховый чай и брожу по улицам, потягивая вкусный напиток.

Мне хорошо. Очень. Ничего не тревожит, ничего не заставляет грустить.

Я думаю обо всем и не думаю ни о чем совершенно. Мне хочется закрыть все мысли на замок, но воспоминания из лифта сами собой появляются. Демид… когда-то самый родной человек, а сейчас — сплошная загадка. Я словно знаю о нем все, и не знаю ничего совершенно. Мне так странно все, что происходит между нами, что я банально не понимаю, что должна чувствовать. Во мне слишком много эмоций, и я очень сильно стараюсь их глушить, чтобы не случился нервный срыв.

Я гуляю долго. Очень. Наверное, несколько часов без остановки просто хожу по городу, рассматривая окрестности, дыша воздухом и думая-думая-думая. О Мирославе, о его странном поведении и предложении о работе. О Демиде, о произошедшем в лифте и о камне, который он мне подарил. О Ярославле, которая изменилась очень сильно, повзрослела, стала великолепной девушкой. О прошлой работе, по которой я даже немного скучаю. Нужно будет поехать и забрать свои вещи из кабинета: у меня там кружка, фоторамка и много всяких мелочей вроде любимой ручки и подаренного именного блокнота. Я думаю даже о девушке Демида, Ксюше. Почему-то мысль приходит такая, что у них не слишком крепкие отношения. Стал бы он проявлять ко мне столько нежности и заботы, если бы мысли были заняты другой девушкой? Я знаю другого Демида. И тот никогда бы не сделал так.

Когда прохожу мимо кофейни, которая, судя по дизайну и названию, тоже принадлежит Демиду, невольно улыбаюсь и захожу внутрь, вдыхая пьянящий аромат выпечки. Я влюбилась в те круассаны, которые рекомендовала мне Ярослава, теперь я понимаю, почему она так спешила ими полакомиться.

Я очень надеюсь, что Демида сейчас не окажется здесь, по закону подлости. Я просто хочу перекусить и пойти гулять дальше.

Но жизнь, наконец-то, решает надо мной сжалиться. Возможно, это заслуга моего нового оберега, не знаю. Но я действительно спокойно сижу около получаса в кофейне со вкуснейшим круассаном, чаем, и мечтательным настроением.

Рассматриваю дизайн пристальнее, чем успела сделать это в прошлый раз. Красиво. Очень. Только хочется добавить чего-то такого, что отличало бы эту кофейню от остальных. Возможно, что-то милое на каждый столик. Или большую доску для рисования мелом, где посетители могли бы оставлять пожелания работникам заведения. Что-то необычное, но атмосферное. Не знаю, зачем думаю об этом, оно само как-то…

Как только выхожу из кофейни, дёргаюсь от звонка телефона, который я наконец-то зарядила и достала из комы.

Мирослав.

Что стряслось? Конец недели ещё не наступил. Или… или он имел в виду рабочей недели? Черт! В таком случае я ещё не готова дать ответ!

— Алло, — отвечаю отчего-то дрожащим голосом.

— Привет, красавица. Принимай карету, на тыкву она больше не похожа, обещаю, — говорит очень довольный Мирослав, и я вздыхаю с облегчением. — Ты дома? Я привезу тебе тачку где-то через час, если ты не против.

— Оу… не стоит, я не дома, на самом деле недалеко здесь. Сама зайду, если так можно. Мне отдадут машину? — спрашиваю, вспоминая прошлый раз, когда администратор не торопилась возвращать мне автомобиль.

— Я на месте, поэтому точно да. Позвони, как будешь рядом, я тебя встречу, хорошо?

Киваю, словно он может увидеть, и так и не ответив ничего словами, убираю телефон в рюкзак и шумно выдыхаю. Так сложно туда идти… Нужно будет осмотреться тоже, вдруг всё-таки новое место работы?

Прихожу я действительно быстро, только сейчас осознав, что за прогулку прошла больше половины города. Не хватало только компании, чтобы молчать было уютнее, но и так все вышло очень и очень здорово.

Собираюсь набрать Мирослава и сообщить, что я совсем рядом, но замираю с телефоном в руках, вдруг пожалев о решении забрать машину самой раз тридцать, наверное.

Потому что я вижу, как из такси у автосервиса выходит Демид, а за ним… а за ним его девушка Ксюша.

Почему именно сегодня и именно сейчас? Ещё не поздно передумать и попросить Мирослава привезти мне машину к дому?

Не то чтобы мне было неприятно видеть их или что-то вроде, просто я банально не знаю, как общаться с Демидом при его девушке, и как, черт возьми, смотреть ей в глаза.

Почему я чувствую себя так, словно я его любовница?

Это ведь совсем не так. Между нами ничего не было. Даже мысленно!

Желание сбежать растет с каждым шагом, но я упорно заставляю себя идти и решать проблемы по-взрослому, а не прятаться в свой такой удобный и тихий кокон.

Такси уезжает, Демид стоит на месте, пока его девушка, кажется, поправляет босоножки, и я замираю на мгновение, когда замечаю взгляд Дёмы на себе.

Боже…

Он поднимает брови в удивлении, а затем легонько кивает, здороваясь. Я отвечаю ему тем же и быстро прохожу мимо них, потому что внутри уже ураган и тайфун встречаются друг с другом и закручивают в вихрь все внутренние органы от волнения.

Я так и забываю позвонить Мирославу, чтобы он меня встретил, но вздох облегчения срывается с губ, когда вижу его в холле, болтающим с администратором. Ускоряю шаг, глупо надеясь, что это отдалит меня от Демида с его девушкой.

— Привет! — говорю ещё издалека, чтобы он меня заметил. Машу рукой и улыбаюсь слишком нервно, наверное, просто чувства очень странные.

— Еся? Я же просил позвонить, — поворачивается Мирослав ко мне и улыбается, идя навстречу.

— Да, что-то со связью, наверное, — придумываю на ходу, потому что просто не хочу говорить ему, что забыла позвонить, когда встретила своего бывшего, его лучшего друга по совместительству. — Но хорошо, что ты здесь!

— О, да сегодня все здесь, — говорит, глядя мне за спину, и я на пару секунд прикрываю глаза, выдыхая. Да, Мирослав, как назло… — Приветствую, — он пожимает руку Демиду и целует в щёку Ксюшу, и все это происходит так близко ко мне, что я чувствую себя лишней. — Все за мной, сегодня раздача автомобилей.

Мирослав усмехается, а потом кладет руку мне на талию и ведёт по коридорам туда, куда вел и в прошлый раз.

Кожа горит от его прикосновения, и я радуюсь, что надела сегодня толстый свитер, иначе точно остался бы ожог. Я не решаюсь убирать его руку при такой компании свидетелей и просить его быть менее наглым. Просто иду рядом с ним и чувствую, как взгляд сзади сверлит затылок…

Эта минута, что мы идём до нужного места, кажется буквально бесконечной. Мне срочно нужно на воздух, я не выдерживаю компании этих мужчин! Мирослав молчит, парочка сзади — тоже. И я просто надеюсь быстро забрать машину и уехать отсюда так быстро, как только умею.

— Есеня, Ксюша, — говорит Мирослав и на каждое имя указывает рукой на нужные машины. Она действительно как новая! От удара не осталось и следа, и мне от этого так радостно, что хочется запищать буквально, но держу себя в руках и позволяю только улыбнуться.

Я очень соскучилась по своей машине. Хочется скорее за руль.

— Спасибо тебе большое, — говорю искреннее и подхожу ближе к автомобилю, как сумасшедшая поглаживая её по капоту. — Сколько я должна?

— Расходы на ремонт автомобиля покрыла страховая под названием Демид, — усмехается, и протягивает мне ключи, но потом замирает и отдергивает руку. — А стоять! Как ты собралась ехать, если тебе ещё нужен полный покой? Давай я отвезу тебя?

— Да нет, это необязательно, я…

— Нет, Есь, он прав, тебе ещё нельзя за руль, — говорит Демид, и я поворачиваюсь к нему. Его девушка стоит, оперевшись спиной на машину и что-то печатает в телефоне, даже не обращая внимания на нас.

— Слушайте, я в порядке!

— А если голова закружится? Ещё одна авария? Ну уж нет, — стоит на своем Мирослав. — Полчаса подождёшь? Я закончу дела и тебя отвезу.

— Дим, а мы едем? У меня спа через двадцать минут, — говорит девушка, оторвавшись от телефона, и я хмурюсь. Дим? Я думала, в прошлый раз мне послышалось.

— Сей… — говорит Дёма, но прерывается на полуслове, отвлекаясь на звонок телефона. — Да? Что? Уже? Мать твою. Сейчас буду!

Демид бросает трубку и стремительно бледнеет и покрывается испариной. Господи, да что случилось?!

— Ди-и-им? — тянет Ксюша. — Все ок?

— Яська рожает… Поехали!

Он бросается к машине, которая как раз стоит на выезде и ждёт своих хозяев, но Ксюша совершенно никуда не торопится.

— Езжай на такси, а я поеду на машине, у меня спа!

— Ты не поедешь со мной к сестре? — говорит он с неверием, и я сама немного в шоке от происходящего.

— У нас с ней совсем не ладится, что мне там делать? — закатывет она глаза. — Твоя сестра терпеть меня не может.

— Такси пока приедет, она уже родит!

— Бери мою машину, — говорю сразу, потому что понимаю, как нужно ему сейчас быть рядом. Яська для него не просто сестра, она точно его маленький ребенок, поэтому он должен быть рядом с ней сейчас, и нужно его поддержать.

— А ты?

— А я…

— Поедешь? — спрашивает он с надеждой. Кажется, он волнуется наверняка даже больше самой Яськи. — Как раз отвезу тебя потом домой.

— Я… — замолкаю, потому что это очень неожиданно. Я не собиралась ехать на роды, хотя сама уже тоже мысленно переживаю за Яську. Но уверенна, с ее характером она все выдержит. Она умничка. Я хочу отказаться и сказать, что доеду на такси, а с машиной как-нибудь потом разберемся, но вижу надежду в глазах Демида и совсем не могу ему отказать. — Конечно поеду.

— Вот и славно, — звучит справа довольно, но мы с Демидом уже садимся в машину, и он даже ничего не отвечает своей девушке.

— Спасибо, — говорит негромко, заводя двигатель.

Мирослав мне улыбается через лобовое, жестами показывая, что позвонит. — Это очень важно для меня.

— Я знаю.

Я правда знаю.

Глава 18. Демид

За рулём тачки Еси непривычно. Она прилично меньше моей и мне тяжело сразу прочувствовать габариты, отчего не могу разогнаться и приехать к Яське так быстро, как мне того хочется.

Мы не просто брат и сестра, чтобы я старался не переживать и быть спокойнее. Мы — дети родителей, которые посвящают себя работе. Поэтому росли мы вдвоем по большей части. Ярослава для меня не просто младшая сестренка. Она мой ребенок, мой самый дорогой человечек, за которую я и душу продам, и сердце, если потребуется.

Я не представляю сценария в жизни, в котором я не спешил бы на ее роды. Не может такого быть. Я брошу всё и поеду, чтобы быть рядом, чтобы помочь ей хотя бы мысленно.

— Дём, я знаю, что ты волнуешься, но пожалуйста, не доводи себя, — говорит Еся, и я немного вздрагиваю от неожиданности, потому что так ушел в свои мысли, что тупо забыл, что в тачке не один еду. Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Я не могу не нервничать! А вдруг что-то пойдет не так? А если она будет очень долго мучиться? — Демид, пожалуйста, — Еська кладет руку мне на плечо и чуть сжимает, поддерживая, и мне удивительно сразу становится легче. Правда.

Мы останавливаемся на светофоре и я проклинаю эти долгие шестьдесят секунд, что нам придется тут стоять. У меня нет этого времени, черт побери!

— У тебя минута, чтобы выдохнуть, — она не убирает руку с моего плеча. Наоборот, чуть смещает кисть ближе к шее и сжимает мышцы, пытаясь меня расслабить. — Закрой глаза и дыши, давай. Роды Яськи вряд ли пройдут легче, если ее любимый брат попадет в аварию из-за нервов.

— Я просто волнуюсь.

— Я знаю. Но наверняка даже сама Яська не переживает настолько сильно. Выдохни и постарайся расслабиться. В таком состоянии ты ее только испугаешь. Дём, ты слышишь?

От этого “Дём” внутри всё теплеет, как будто солнцем согретое. Меня много кто называет именно так, но почему-то только одна Еся умеет говорить это по-особенному. С нежностью и легким придыханием.

Это даже заставляет меня чуть улыбнуться и на самом деле выдохнуть. Ладно. Яська справится. В конце концов, она там с мужем, а это в сто раз облегчает задачу.

— Слышу я, — говорю, не пытаясь спрятать улыбку от ее обращения, — дышу, честно.

— А у Яськи мальчик или девочка? — вдруг спрашивает с любопытством.

— Мы не знаем, — светофор наконец-то загорается зеленым и мы едем дальше. — Она не хотела узнавать пол, а никто не настаивал. Вещи покупали такие, чтобы подошли и девчонке и мальчишке, а кроватка и коляска у нее в модных серых и бежевых цветах, никакого разделения на розовый и голубой.

— Блин, так интересно. До сих пор не могу привыкнуть, что Яська уже такая взрослая. Вроде только-только была вредным подростком…

— Ничего не изменилось, Есь, — усмехаюсь и останавливаюсь на еще одном светофоре. Да издеваются они сегодня все, что ли!

— Она хорошая, — Еся улыбается и переводит взгляд на меня, и я замираю, глядя ей точно в глаза. Каждый раз это как мощный удар током. Бьет до самых косточек и заставляет дрожать. Каждое наше касание взглядами мне кажется, что перед глазами сразу все моменты наши с ней пробегают. Причем самые горячие моменты. А у нас их было…

В секунду хочется узнать, изменилась ли Еська за эти годы. Раньше она была довольно стеснительной. А сейчас? Краснела бы так же от поцелуев, рассыпанных по телу? Всхлипывала бы от ласк, дрожала бы от прикосновений?

Очухиваюсь от громкого гудка сзади и понимаю, что совершенно забыл о светофоре. Трогаюсь с места и сажусь поудобнее: у меня, мать его, встал. От одних воспоминаний и фантазий.

После этого я понимаю одну простую истину. И не ту, что я скучаю по Еське или что-то вроде того, хотя эти фантазии тоже заставляют задуматься о многом.

Я понимаю, что нам пора заканчивать пытаться построить что-то с Ксюшей.

Я никогда не позволил бы себе думать о других девушках, находясь в отношениях. Веду себя, как мудак. И больше не хочу делать вид, что у нас всё в порядке. Попробовали — не вышло. Так случается, никто не виноват. Жизнь, она вообще штука сложная. Не всё идет так, как нам того хочется. А я хотел построить с Ксюшей что-то светлое, но, видимо, мы оба ошиблись, выбирая друг друга.

— О чём ты думаешь всё время? — спрашивает Еська.

Хочется нагло ответить, что о ней, но почему-то держу язык за зубами. Кажется, у них там что-то намечается с Мирославом. Наверное, не стоит мешать? Если он действительно так любил ее все эти годы, а сейчас Еся не отвергает его. Я не имею права лезть в это. Перестал иметь хоть какие-то права еще в тот момент, когда не пришел к Есении пять лет назад.

— Просто переживаю, — вру, пожимая плечами. — А ты зубы мне заговариваешь, да? Я правда отвлекаюсь.

— Это долгие годы работы с противным директором. Училась отвлекать его любыми способами.

Ее методы работают на самом деле, за что я снова безмерно ей благодарен. Мне становится заметно спокойнее, пока я разговариваю с Есей на отвлеченные темы. Она прекрасная девушка, глупо было бы не признать это.

Мы подъезжаем к больнице и я снова начинаю нервничать, хотя, честности ради, все же меньше, чем двадцать минут назад.

Еся из машины выходить не спешит, и я смотрю на нее, не понимая: она собралась тут сидеть?

— А ты?

— Я не пойду, наверное… — говорит, замявшись. — Ты там нужен, а я что?

— А ты мне нужна, — говорю, не раздумывая даже. Правда нужна. Я без ее поддержки умом поеду. И пусть это эгоистично, наверное. Но правда сейчас нужна, очень-очень. — Я не вывезу без твоей поддержки, Есь. Выйду в окно и тебя некому будет отвезти домой.

— Это шантаж!

— Я шантажист. Пойдем, Есь, ради моей сестренки.

Она закатывает глаза, но всё-таки выходит из машины и заметно сдерживает улыбку.

А дальше халаты, бахилы, длинный белый коридор, удивительно удобные диваны и никаких новостей.

Я очень боялся что буду слышать, как Яська кричит, но тут не слышно совсем ничего, а дальше к палате, естественно, нас не пускают.

Я пишу Ромке, мужу Яси, что приехал, и что я рядом с Ярославой, совсем-совсем рядом, а потом начинаются долгие муки.

Рома выходит к нам, говорит, что Яська держится молодцом: совсем не кричит и много матерится. А еще что всё идет хорошо, и очень быстро, поэтому ждать нам, наверное, недолго. И потом он уходит. И оживаю я только когда на мое плечо опускается голова Есени.

Я сижу на диване, упершись локтями в колени, а она — совсем рядом.

Не упрекает, не отвлекает, не смеется над моими переживаниями. Молча поддерживает и находится рядом, так, как мне очень нужно сейчас. Так, как никто в мире не умеет больше.

Как я мог просрать всё это?

— Она справляется, — шепчет Еся, а потом осторожно берет меня за руку. Я успокаивал ее точно так же в лифте, когда мы застряли и она очень переживала. Сейчас, когда в поддержке нуждаюсь я, она дает мне ее сполна, хотя имеет полное право развернуться и уехать отсюда, оставив меня. — Всё будет в порядке. Ярослава очень сильная.

— Вы, женщины, вообще невероятные, — говорю правду и сжимаю руку Есении чуть сильнее, а потом поддаюсь порыву и поднимаю кисть, пару раз целуя костяшки. Это само происходит. На уровне каких-то рефлексов, кажется.

Еська ёжится немножко от этого движения, но руку не убирает — или я держу так сильно, что не даю ей этого сделать, — и даже немного мне улыбается, совсем легонько, но этого хватает, чтобы на душе стало заметно теплее.

Мы сидим так минут двадцать, не двигаясь. Её голова на моем плече, а руки сцеплены в замок. Я дышу громко, а Еся — тихо, как мышка. Но я почти слышу, как колотится её сердце — тоже переживает, но не подает виду, поддерживая меня.

— Ты невероятная, Есь, — в такой момент во мне говорят чувства, не давая места разуму и хоть какой-то адекватности. Нервное напряжение выдает наружу все слова, что крутятся в мыслях. — Спасибо тебе за всё. Ты очень спасаешь сейчас.

Она не успевает ответить. Из-за двери выходит медсестра и просит нас пройти в другой коридор — туда, где родовая палата, в которой рожает Ярослава.

Сразу накатывает паника. Неужели что-то случилось? Почему вышла медсестра, а не Рома? Что происходит?

Руку Еси не отпускаю, иду вместе с ней, и она не сопротивляется. В любом случае нас вряд ли пустят куда-то туда, куда нам не стоит проходить и что не стоит видеть.

Я слышу голос Яськи. Меня холодом окатывает от ее тихих болезненных стонов. Это точно она. Где-то рядом совсем.

— Всё в порядке? — спрашиваю нетерпеливо у медсестры, и она поворачивается к нам на мгновение, кивает, улыбается, скрываясь в палате, и просит нас подождать.

Да что происходит?

— Ты понимаешь что-то? — спрашиваю у Есении.

— Ничего, — шепчет, прижимаясь ближе ко мне. — Но Яська, кажется, не кричит. Это хороший знак.

Дверь открывается, и из нее выходит… Молодой отец. В руках — крошечный сверток в шапочке, одежде, что мы с Ясей вместе выбирали и сверху в одеяльце.

Уже?!

Господи… Я не помню, когда последний раз в жизни плакал, но сейчас слёзы сами собой наворачиваются, не могу их остановить, да и не пытаюсь.

Краем уха слышу, что Еська тоже рядом всхлипывает, впечатлительная и очень переживательная она.

— У нас мужчина, — говорит Рома. У самого глаза красные, но, видимо, уже успел взять себя в руки, раз ребенок уже одет и, кажется, сладко спит. — Три восемьсот, пятьдесят пять сантиметров.

— Всё хорошо? — спрашивает Есения, пока я и двух слов не могу связать. Моя сестра стала мамой…

— Всё замечательно. К Ярославе можно будет попозже, с ней еще не закончили, а малыша разрешили показать вам, с ним всё замечательно. Подержать хочешь? — спрашивает меня и подходит ближе, а я вдруг теряюсь. Я, черт возьми, не умею держать детей.

— Я понятия не имею, как это делается.

— Не ссы, родственник, — он вкладывает мне в руки моего племянника, и я замираю. Это так круто. Новая жизнь, совсем маленький, но уже настоящий человек. Смешно припухший и очень-очень тёплый.

— Есь, ты просто посмотри на это чудо, — мне отчаянно хочется поделиться с ней своим счастьем. Это невероятно, правда. И этот момент хочется разделить с тем, кто точно меня поймет. А Еся поймет. Я точно знаю. Уверен на все сто процентов.

Она подходит совсем близко, стирая слёзы со щек, и осторожно касается ручки ребенка, которая торчит из-под одеяла. Совсем невесомо, словно просто хочет почувствовать его, поверить, что он настоящий.

Мы стоим так пару минут, наверное, просто любуясь комочком, а потом я поднимаю голову и снова происходит это.

Мы снова сталкиваемся взглядами, это снова разряд тока, снова коротит и искрит.

И то положение, в котором мы находимся… Ребенок на руках, и мы так близко.

В теории, если бы мы не расстались, у нас уже мог бы быть свой малыш. А, возможно, даже не один.

От понимания сердце сжимается.

Замечаю, что у Еси на глазах снова слезы.

И что-то мне подсказывает, что думает она сейчас о том же, о чем и я.

Глава 19. Еся

Я могу назвать этот день самым прекрасным и самым ужасным за последнее время.

Прекрасным, потому что на свет появился малыш, и это не иначе, как настоящее чудо. Он дико смешной и забавный, очень теплый и еще смешно сморщенный, потому что еще каких-то двадцать минут назад он был в животе у своей мамы, а сейчас лежит завернутый в одеяльце на руках своего родного дяди, который глаз с него не сводит.

А вот ужасным… Как раз из-за последнего пункта. Видеть абсолютно счастливого Демида с новорожденным ребенком на руках — это гамма эмоций. Радость за то, что они дождались это счастье. Этот малыш будет купаться в любви уж точно. Грусть, когда посмотрела на Демида и подумала, что это мог бы быть его ребенок от другой женщины… Эти мысли очень странно отозвались во мне тупой болью. Я не ожидала от себя такого.

И отчаяние… за то, что у нас мог бы быть такой же прекрасный малыш, если бы мы не потеряли всё, что было между нами. А сейчас у меня большие проблемы с гормонами и гора таблеток на завтрак. Мне не то что родить — мне забеременеть непросто, а потом еще и выносить. И так это всё… больно, блин, что слёзы по щекам стекают без остановки, и сделать я с ними ничего не могу.

Отхожу от Демида на несколько метров и смотрю ему прямо в глаза, не моргая. Он странно реагирует. Такое ощущение, что все мысли мои читает, все до единой. Потому что замирает сразу и поджимает губы немного. Так делают, когда сожалеют. Но мне не нужно сожалеть. Это точно лишнее. И точно не он это делать должен.

— Я поеду домой, — говорю негромко и шагаю спиной в сторону выхода. — Вызову такси, машину отдай Мирославу, пожалуйста, он говорил, что привезет сам.

— Почему это не могу сделать я? — спрашивает словно со злостью, и меня прорывает ещё сильнее. Не нужно. Ну пожалуйста, давай просто забудем, давай просто снова не будем видеться много лет, а ещё лучше вообще никогда.

Ну я ведь отпустила, я ведь научилась не вспоминать и перестала ночами плакать, даже несмотря на то, что у меня кота зовут твоим именем. Ну зачем ты сейчас всё это делаешь, зачем возвращаешь меня в то время, когда я верила в то, что кроме тебя никого не смогу полюбить?

Качаю головой и не могу перестать плакать, и буквально выбегаю из больницы, глупо надеясь, что это хоть как-то мне поможет.

Пробегаю мимо машины, понимая, что я действительно не в силах сесть за руль, и достаю телефон, стараясь очень быстро вызвать такси через приложение.

Звоню Мирославу. На эмоциях, резким порывом, пока хожу кругами и жду такси, надеясь, что Демид не выйдет сейчас на улицу, а ещё на какое-то время останется с Ярославой.

— Есь? Все в порядке? — спрашивает Мирослав обеспокоенно, отвечая на звонок, и я пытаюсь дышать, чтобы он не слышал, что как дура стою тут и реву.

— Всё хорошо. Я просто хотела сказать, что согласна у тебя работать, — выдаю быстро на одном вдохе, стараясь не всхлипывать.

— У тебя точно всё хорошо, Еся?

— Ты берешь меня на работу или нет?! — меня злит его желание докопаться до правды и попытки влезть мне в душу. Не надо! Оставьте меня все в покое!

— Конечно, — сдается Мирослав, — я же сам предложил тебе. Приступай в любое время.

— Завтра. Я хочу завтра.

— Жду к восьми. Не опаздывай.

Бросаю трубку и не знаю, как себя чувствую. Не знаю, правда. Эмоций слишком много. Настолько, что они чуть притупляются из-за обилия и я почти ничего не чувствую. Это когда так горячо, что, кажется, даже холодно. Или когда холод обжигает. У меня внутри сейчас примерно так же. Так много всего, что разит пустотой.

Такси приезжает и я усаживаюсь назад, упираясь головой в окно. Перед глазами образ Демида на руках с ребенком, и я снова не могу контролировать свои эмоции, представляя это.

Жалею ли я, что мы расстались? Черт, да.

Хотела бы я построить с ним семью? Очень.

Родить ему детишек и печь блинчики по утрам? Да.

Мне было сложно признаться в этом самой себе, но я действительно до сих пор скучаю. Так глупо и, наверное, даже стыдно. Что так и не смогла за пять лет отпустить или впустить кого-то ещё в свою жизнь.

Жить прошлым — ужасно. Нужно уметь двигаться вперёд и становиться лучше. Но я не умею. У меня не получается, совсем.

До дома мы едем целую вечность, попадая в пробку из-за какой-то аварии, но в машине как-то спокойно и тихо, что меня это совсем не тревожит.

В квартиру захожу абсолютно разбитой. Хватаю на руки кота, которого вынуждена из-за своей глупости называть другим именем, и иду на кухню, собираясь заварить себе огромную кружку чая. А потом пить в одиночестве его, сидя на диване, укутавшись в плед.

Звенит будильник, напоминая о приеме таблетки, и я иду к ящику, чтобы достать блистер и выпить, но в дверь неожиданно звонят, и я отвлекаюсь, топая в прихожую.

Кого там ещё принесло?

Открываю дверь, даже не глядя в глазок, но тут же пытаюсь ее закрыть.

Я не понимаю, зачем он пришел. Для чего? Добить меня?

— Дём, что тебе…

Задыхаюсь и замолкаю, когда он набрасывается на мои губы и прижимает меня к двери, тем самым закрывая ту за собой и оказываясь внутри квартиры.

Я забываю все на свете слова, голова сразу пустеет и я могу только двигать губами в такт Демида и пытаться не умереть от переизбытка чувств.

Это так… это так же сладко, как раньше! Словно не было долгих лет разлуки. Поцелуи Демида всегда были головокружительными, и сейчас мне даже кажется, что от его губ и языка я могу легко потерять сознание.

Он целует без остановки, напирая сильнее. Рычит в мои губы, отчего я мурашками покрываюсь, и сжимает руками талию, заставляя тяжело дышать.

Я не понимаю, что происходит, но ни сил, ни, что уж там, желания останавливать всё это, у меня нет.

На краю сознания мелькает, что у него есть девушка, и, черт возьми, это неправильно! Я заставляю себя оторваться от губ Демида, но он сразу же переходит поцелуями на шею, отчего я не могу сдержать стон.

— Дём… у тебя… мамочки, м-м, у тебя девушка, я не…

— Мы расстались. Я поставил с ней точку как только понял, что мне срочно нужно приехать к тебе, — бормочет мне в шею, вызывая дрожь, и я как безвольная кукла сдаюсь в ту же секунду.

Я не думаю о том, что будет завтра или даже через час. Я не думаю, какие будут последствия или что вообще нас ждёт дальше.

Я просто…

Мне просто так отчаянно хорошо, что снова хочется плакать.

Демид возвращается к губам, сминая их в таком же торопливым поцелуе, и я окончательно отпускаю ситуацию и отвечаю ему.

Поднимаю руки, зарываясь пальцами в отросшие пряди на затылке мужчины, и не контролирую дыхание, которое сбивается так чертовски сильно, что я банально боюсь задохнуться.

Его губы переходят на щёку, затем покрывают поцелуями ухо и спускаются на шею. Демид несдержанно кусает меня за чувствительное место у горла и я вскрикиваю, не успевая за его напором.

— Моя девочка, — я едва ли понимаю, действительно ли слышу все это, или это просто плоды моей дурацкой фантазии.

Демид дёргает полы моей блузки в стороны, срывая пуговицы, и впивается губами в грудь, прикусывая кожу и сжимая её руками.

— Дёмочка… — шепчу почти не отдавая себе отчёт в словах, только тяну волосы сильнее и пытаюсь оставаться в сознании.

Он целует жадно, становится на колени и продолжает покрывать поцелуями моё тело, в этот раз одаривая живот и ребра.

Я так не вовремя думаю о том, что немного поправилась, что наверняка выгляжу не так, какой ему хотелось бы меня видеть. Становится неловко и хочется чуть прикрыться.

Но Демид…

Он замирает, стоя на коленях, и упирается лбом в мой живот, говоря надрывно:

— Господи, как же я по тебе скучал…

И в этот момент мне становится плевать на всё. Боже, как же я люблю его!

Хватаю за плечо и тяну на себя, призывая подняться, но Демид совершенно не торопится. Он стягивает мою блузку с плеч и срывает лифчик, а затем сжимает руками грудь, лижет и посасывает соски, прикусывает их и дарит мне столько ощущений, что я наконец-то впервые за долгое время вспоминаю о том, что жива.

А потом юбка поднимается к талии, футболка Демида летит на пол, а его джинсы ползут по ногам вниз. У нас нет сил и времени раздеваться до конца, нам так отчаянно нужно просто снова ощутить друг друга…

Демид поднимает меня на руки, прижимая спиной к стене все в той же прихожей, и я обнимаю его ногами, дрожа так сильно, что становится даже немного страшно.

— Есенька…

— Да! — вскрикиваю, когда он оказывается внутри. Так же нетерпеливо, так же торопливо, каким он был в поцелуях. Сжимает руками меня крепко-крепко, снова целует, но я не могу отвечать. Стоны срываются с губ бесконтрольно, закатываю глаза и пытаюсь держаться в сознании. Но когда слышу стоны Демида — отпускаю себя.

Мы звучим громко, до ужаса горячо и до странного правильно. Стоны громкие, пошло громкие, а шлепки двух горячих тел разгоняют по внутренностям лаву. Давно сдохшие бабочки внутри вновь оживают, роем клубясь внизу моего живота. Я до сих пор не верю, что это происходит, но толчки, которые становятся ещё жёстче — возвращают в сознание.

— Так хорошо? — упирается лбом в мой и спрашивает, ускоряясь. — Тебе нравится так?

— Д… да! Боже, Демид, да!

Меня окатывает волной оргазма слишком неожиданно, я просто дрожу в руках бывшего парня, пока он вколачивается в меня последними толчками, заканчивая сразу за мной.

Мы дышим, как загнанные лошади, прижимаясь друг к другу так близко, как это возможно.

Демид дышит мне в шею, а я упираюсь губами в его плечо, пытаясь собраться в кучу и сделать хоть что-то. Что-то ведь надо, правда?

— Я так безумно скучал по тебе, Есь, — добивает меня Демид, поглаживая руками везде, где в этой позе может достать.

Резко становится холодно, и я снова дрожу, только уже совсем-совсем противно.

Не говоря больше ни слова, Демид аккуратно избавляется от джинсов, заносит меня в спальню, ложится на кровать, укладывая меня рядом, и укрывает нас двоих одеялом.

Ладно… обо всем, что произошло, я подумаю позже. А сейчас — спать.

Глава 20. Еся

Я чувствую себя очень выспавшейся, но пока не могу ничего понять. В глаза не бьет солнечный свет, а еще как-то подозрительно жарко.

Я пытаюсь проснуться, пытаюсь потянуться на кровати, но мне что-то словно мешает. В секунду меня окатывает сумасшедшей паникой, а во вторую я начинаю паниковать еще сильнее.

Потому что я всё вспоминаю.

Вообще всё.

Неожиданное появление Демида у меня на пороге, его сумасшедшие поцелуи и лишающий дара речи секс. Я вспоминаю, что мы ушли в мою комнату и сразу же уснули, и отдаю себе отчет в том, что если открою сейчас глаза — увижу его.

Поэтому не открываю. Мне страшно, черт возьми! Потому что я переспала со своим бывшим! Более того, я отчетливо крутила в голове мысли, что до сих пор его люблю.

Я его люблю? Сейчас не знаю… То, что я скучала — отрицать глупо. Но любовь, это что-то гораздо серьезнее. На эмоциях признаться в этом самой себе было гораздо проще.

Пытаюсь подвинуться немного, потому что Демид всем собой огромным меня так сильно к кровати придавливает, что дышать тяжело. Аккуратно выползаю из-под него, но не успеваю отодвинуться даже на пару сантиметров, как сильные и поистине огромные руки оплетают меня вокруг талии и притягивают обратно, придавливая еще сильнее.

Демид так громко дышит мне в ухо, что я почти уверена — даже не проснулся.

— Вот же зараза, — бормочу еле слышно, пытаясь расцепить его руки и всё-таки вылезти отсюда.

— Сама такая, — звучит сзади сонным и до мурашек хриплым голосом, и я замираю, наконец-то открывая глаза.

Темно еще, ночь на дворе. Мы рано совсем отрубились, понятно, почему я проснулась посреди ночи. Веду глазами по комнате и щурусь от слишком яркого электронного будильника на прикроватной тумбе. Четыре утра. Боже…

Почему-то от этого мурашки бегут. Кажется, что проснись мы утром, было бы проще. А так ночь, темнота кромешная практически, жарко невыносимо просто. А еще дыхание на ухо тяжелое, и… и мы всё еще голые.

Мамочки, ну почему я по-жизни такая невезучая, а?

— Доброе утро, — снова хрипло, я едва сдерживаю стон восхищения от этого звука.

— Сейчас ночь, спи.

— Не могу, ты же не спишь.

— Ты просто очень тяжелый, мне дышать сложно.

— Отпустить тебя? — спрашивает тихонько. Мычу согласно, надеясь, что правда отпустит, и снова двигаюсь от него подальше. Пытаюсь двигаться. — А как мне тебя отпустить, Есь? Я отпустил уже однажды, еле нашел, полжизни прошло. Нельзя тебя отпускать, ты очень далеко убегаешь.

И мне так сильно от этих слов расплакаться хочется. Даже не знаю, почему именно. Просто слезы под веками собираются и дышать становится тяжело.

То ли кричать ему, чтобы не отпускал никогда больше, то ли поссориться, потому что однажды и правда уже отпустил.

Задерживаю дыхание. Не хочу, чтобы он слышал, что я расплакалась от этих слов. Не нужно. Он может воспринять не так как-то, да и… Ещё вчера мы были вновь чужими людьми, а это слишком личное, слишком интимное.

— Есь, почему ты плачешь?

От него невозможно скрыть что-то. Он словно чувствует, что со мной что-то не так, потому что я не произношу ни единого звука, чтобы он мог услышать, что я плачу.

— Всё хорошо, — вру и пытаюсь выбраться уже более агрессивно. Нужно умыться и обязательно подышать свежим воздухом, потому что в комнате всё пропахло Демидом, это действует на меня как-то странно.

— Ты маленькая врушка, Есения Андреевна, — говорит негромко, а потом так резко переворачивает меня на спину и оказывается сверху, держа мои запястья по бокам от головы, что я задыхаюсь на пару секунд, не успевая понять, что происходит.

Он полулежит сверху, фиксируя ноги и держа мои руки, обездвиживая. Я почти его не вижу, в комнате слишком темно, но глаза даже в таком мраке сияют и словно дыры во мне сверлят.

— Ты — маленькая врушка, — он наклоняется и целует меня в нос. Я ничего не понимаю! Я вообще ничего не понимаю! Что случилось за один день? Что могло произойти, что всё изменилось настолько быстро?

— Неправда, — пытаюсь возразить.

— Правда. Говоришь, что не плачешь, а у самой глаза на мокром месте, — он наклоняется снова и целует меня в закрытые веки. Мне хочется умереть от этой нежности и заботы. Нас словно перенесло на шесть лет назад. Мы встречались всего год и это было лучше время в моей жизни. Еще не слишком долго вместе, чтобы нас мог сожрать быт или что-то такое, и не слишком мало, чтобы стесняться проявлять какую-то близость. Демид всегда был заботливым, но в то время — особенно. И сейчас я словно снова там…

Он касается губами совсем нежно, век, бровей, щек, а потом едва ощутимо губ. И снова как током бьет, больно и до дрожи. Я не знаю, стоит ли ответить ему. Я — не знаю, но мое тело не думает совершенно.

Я прихожу в себя когда мы уже целуемся. Горячо и страстно.

Демид — на мне, мои ноги вокруг его талии, а пальцы рук царапают спину.

Это невозможно. Моё тело точно лучше знает, чего я хочу. Кого я хочу.

— Я никогда не отпущу тебя больше, слышишь?

Вскрикиваю, когда он оказывается внутри. У меня давно никого не было, и все его вторжения довольно шокирующие.

Но он тормозит немного. Замедляется и снова включает нежность. Это несравнимо с тем разом у стены в прихожей. Это что-то совершенно иное. С другой энергетикой, но всё еще такое же сладкое.

Он медленный, но резкий. Настолько, что каждый толчок заставляет задыхаться. Из груди рвутся задушенные стоны, глаза закатываются, а руки дрожат.

— Хочешь немножко покомандовать? — спрашивает, и в голосе слышу хитрую улыбку. — Или всё еще стесняешься?

Я стесняюсь. Это очень странно, наверное, в двадцать семь, но я ничего не могу с собой поделать.

И Демид помнит, видимо, что и раньше я очень стеснялась. Но его ехидная усмешка… Она не дает мне отступить. Мне отчаянно не хочется показывать ему, что за пять лет я осталась всё той же закомплексованной девчонкой, которая краснеет от одних поцелуев.

Несмотря на то, что краснею.

На наглые ответы меня не хватает, конечно, но на то, чтобы пихнуть Демида в плечо и намекнуть ему перевернуться — вполне.

В животе табун бабочек и мурашек, когда я слышу, как тяжело он дышит. Это придает мне уверенности и надежды на то, что затея не окажется провальной.

Перекидываю ногу через Демида и сажусь сверху. Сердце колотится как сумасшедшее, это так… Это так горячо и близко!

— Мне срочно нужен свет, — бормочет Демид, сжимая руками мои бедра. — Я очень хочу видеть тебя.

Я не даю ему дотянуться до выключателя — направляю член в себя и плавно опускаюсь, прекращая все дурацкие разговоры.

А дальше только стоны. Тихие и громкие, бессвязные и с именами друг друга.

Я наклоняюсь и целую Демида, а он держит меня за ягодицы и ускоряется, напоминая еще раз, как с ним может быть хорошо.

Целует, кусает, и трогает-трогает-трогает. И даже в темноте я чувствую, как смотрит на меня.

Голодный и сумасшедший он не собирается меня отпускать, переворачивая нас на бок и заканчивая в этой позе и с громкими криками и шлепками.

Ноги дрожат, во рту пересохло, а дыхание Дёмы на ухо слишком горячее.

Мы, кажется, снова отключаемся, но в шесть утра нас будит мой слишком громкий будильник, вырывая из прекрасного царства нежности.

— Чёрт, почему так рано? — стонет Демид, накрывая глаза рукой. — Выключи его и давай еще поспим.

— Не могу, мне нужно собираться на работу, — говорю, прерываясь на зевок и медленно поднимаясь с кровати. — Ты можешь еще спать, я тебя не выгоняю.

Полусонный Демид не успевает утащить меня обратно в постель и я успеваю соскользнуть с кровати и забрать одно из одеял, которое лежало на полу после сумасшедшей ночи, чтобы прикрыть им свою наготу.

— Так, стоп, — говорит уже почти бодро, когда я только подхожу к двери комнаты, — на какую еще работу? У тебя больничный. И, кажется, тебя уволили.

— Я нашла новую, — пожимаю плечами. — Договорилась с сегодняшнего дня. Мирослав предложил мне должность, я не стала отказываться.

— Кто предложил? — он вскакивает с кровати и не прикрываясь ничем подходит ко мне, смущая так сильно, что щеки тут же вспыхивают огнем.

— Друг твой, Мирослав, вы, кажется, были знакомы. Помнишь его? Русый такой…

— Не издевайся, Еся, я не тупой! Почему он?

— А почему нет? У него освободилась должность, он предложил мне. Условия меня устроили, я хочу попробовать. Что не так, я не понимаю?

И я действительно не понимаю, в чем проблема.

— Просто Мирослав, он…

— Бога ради, надень трусы, я не могу говорить с тобой о твоем друге, когда ты голый! — хохочу и сбегаю в ванную, слыша, как Демид что-то бормочет мне в спину. В конце концов, мне некогда слушать его странные доводы. Мне нужно собираться на работу.

Глава 21. Демид

Еся… Она точно ураган, ворвавшийся в мою жизнь. Перевернула с ног на голову все так резко, что я едва ли успел понять, как меня снова затянуло в эти эмоции.

А меня затянуло.

Так сильно, что я периодами забываю дышать, когда думаю о Есении.

Она поддержала меня, когда это было нужно, и уже в тот момент я понял, что с Ксюшей нам не по пути. Потому что она, моя девушка, не уделила мне и минуты в тот момент, когда это было нужно. А Еся…

Я не виню Ксюшу. И не прошу бегать за мной. Просто в этот момент мне очень нужна была поддержка. И именно этот день расставил все по местам. Нам банально не по пути, так случается. Мы были вместе пару месяцев, люди порой разводятся спустя годы брака имея общих детей.

Там, в больнице, держа на руках своего племянника, которого, кстати, Ярослава назвала Львом, и глядя в глаза Есении, я резко понял и осознал, чего хочу от жизни.

В практически тридцать лет я наконец-то понял, что мне нужно и к чему нужно стремиться.

Я хочу достроить дом, завести собаку, двух котов. Я хочу детей. Двое или даже трое. А ещё хочу чтобы матерью их была Еся.

Вот так просто, по щелчку пальцев, по одному взгляду я понял, что конкретно мне нужно.

Мне понадобилось пять лет, чтобы понять, как на самом деле сильно я люблю Есю. Или мне понадобились эти пять лет, чтобы осознать, что никого лучше нее мне уже не найти.

Лёвку забрали у меня быстро, как только Еся убежала, аРома сказал что Яське нужно отдохнуть и приехать уже лучше завтра. Я не стал возражать. Сразу рванул к Ксюше. Знаю, что она была в спа, но мне нужно было. Очень было нужно.

Я нашёл как в кабинете массажа и попросил милую девушку оставить нас на несколько минут.

Мы поговорили. Просто и быстро. Без лишних терзаний и обид. Ксеня очень легко приняла новость, что я люблю другую. А когда сказал, что мечтаю о детях, и вовсе обрадовалась, что не требовал их от неё.

Мне казалось, что у нас много общего, но мне только казалось. Мы обнялись, я поцеловал ее в лоб и уехал туда, куда тянуло меня сердце.

К Есении.

Оставалось только надеяться, что она откроет дверь и не выгонит меня.

Но я был уверен, что нет. Потому что она смотрела на меня такими же глазами. Этот взгляд полный сожаления. Я почти уверен, что мы думали об одном и том же. Жалели, что упустили. Жалели, что не смогли сохранить то теплое и светлое, что было между нами.

Пока бежал по лестнице и звонил в дверь — не дышал.

А потом полной грудью, когда она не оттолкнула и позволила мне поцеловать и прикоснуться.

Она невероятная. Я не готов был ее отпускать ни на шаг. Такая же застенчивая, как несколько лет назад, не изменилась вообще, все та же моя Еська.

Вечер, ночь — словно шаг в новую жизнь. Туда, где жить хочется и улыбаться не потому, что приходится. А потому что есть повод!

А потом она утром говорит, что устроилась на работу к Мирославу. И у меня мир рушится.

Потому что Мирослав, мой лучший друг, признался мне недавно, что все годы был влюблён в Есению. И судя по тому, как он относится к ней сейчас — ничего не изменилось.

Я думал сначала, что мне не стоит мешать ему, возможно, но… я не смог. Херовый друг? Возможно. Но я просто не смог. Она моя. И я никому её не отдам.

Пока Еся в душе — пытаюсь найти силы, чтобы не психовать. Верю в то, что после ночи она уже не уйдет от меня. Хотя бы не согласится на ухаживания Мирослава так скоро. А я добьюсь, все сделаю, чтобы со мной навсегда осталась.

Я не лелею надежд, что она сразу останется со мной, выйдет замуж и побежит рожать мне детей, конечно. Хотя было бы очень неплохо. Я просто… просто пусть будет рядом. А дальше время расставит все как нужно.

Ворваться в душ к Есении желание сумасшедшее, но держусь из последних сил, потому что во мне сейчас слишком много эмоций — это может её напугать.

Одеваюсь, умываюсь на кухне, чтобы успокоиться — варю кофе и делаю бутерброды. Я не просто так открыл свои кофейни — я люблю и сам заниматься этим.

Еська выходит через час, если не больше: уже с прической и макияжем, только все ещё в халате. Как же мне хочется его снять… зубы сводит.

— Что за праздник у меня? — говорит и смущается, заходя на кухню. Красивая…

Подхожу ближе и обнимаю за талию, вижу, что смущается, сжимается немного. Не думала, что это был не просто секс? И слова мои были не эмоциями, они были правдой, тем, что я думаю, что внутри меня, в сердце и на душе.

Наклоняюсь и оставляю лёгкий поцелуй на накрашенных губах, а потом отодвигаю теплый халат чуть в сторону и целую плечо, наслаждаясь запахом кожи. Она не сменила гель для душа. Все так же пахнет медом и молоком. Один из любимых запахов…

— Дём, — чуть шепчет, дыхание сбивается. — Ты чего?

— Чего что? Целую тебя? Потому что хочу. Неприятно?

— Приятно… — говорит и краснеет, начиная улыбаться.

Мне отчаянно хочется поделиться с ней всем, что есть на моей душе. Рассказать, о чем думаю, о чем мечтаю, чего хочу.

Кладу ладони на ее шею и пальцами поглаживаю щеки. Очень аккуратно, чтобы не испортить макияж.

— Есь, все то, что я говорил — правда. Я не хочу тебя больше отпускать никогда. Я сделал слишком большую ошибку, когда позволил нашим отношениям закончится. Дай мне ещё один шанс. Я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы ты всегда улыбалась.

— Дём… — говорит спустя минуту молчания. — Это все очень сложно.

— Я понимаю. Просто не отталкивай. Пожалуйста.

— Даже если хотела бы — не смогла, — говорит сквозь слезы, а потом задирает голову, не давая слезинкам упасть.

Во мне никогда не было столько нежности, сколько есть сейчас по отношению к Есе. Хочется схватить ее и целовать, пока окончательно не оттает.

Но не давлю. Пока не давлю.

Усаживаю её за стол и стараюсь не думать о том, что теперь она будет работать с Мирославом. Я банально не имею права ей запретить это делать или даже попросить отказаться. Я могу только тихо ревновать и делать все, чтобы Еся не захотела отвечать ему взаимностью, если будет на что отвечать.

Сложно…

На кухню заходит кот. Где он был всё время — понятия не имею, но увидел я за сегодня его впервые.

Красивый кот, взгляд подозрительный. Как там его… Маркиз?

— Демушка, ты проголодался? — внезапно спрашивает Есения, и я не успеваю ничего ответить, как она вскакивает, достает из ящика пачку и… и кормит кота.

А почему тогда Демушка?

— Кушай, хороший мой, кушай, — продолжает говорить нежности шерстяному, поглаживая его по холке. — Мама купит сегодня тебе вкусняшки.

— Демушка? — переспрашиваю, и Еся замирает, даже не убрав с кота руку. Она сидит на корточках ко мне спиной, но я точно знаю, какое у нее сейчас выражение лица. Она растеряна. И пытается быстро придумать ответ.

— Так случайно вышло, что вы с моим котом — тёзки, — пытается быть уверенной, но всё ещё трясется как маленький птенчик. Встаёт, возвращаясь за стол, и прячет растерянность на лице за чашкой кофе.

— Случайно?

— Это было пять лет назад, я слишком скучала и решила завести себе такого Демида, который всегда будет со мной. Ничего особенного.

— Котов мою честь ещё не называли, — ухмыляюсь и получаю эстетическое удовольствие от того, как Еся краснеет. — Это круто, Есь. Будет проще запомнить его имя.

— Только не надо вот себе льстить начинать, — она закатывает глаза.

— Я? Да я даже не собирался!

О да. Просто я теперь точно уверен в том, что мы будем вместе. Все пять лет она помнила обо мне, потому что сама же создала себе воспоминание о нас. Даже если не ожидая такого эффекта — он наверняка был.

И это придает ещё больше сил бороться и стараться стать лучшим для неё.

— Пойду одеваться, — говорит Еська и уходит в спальню.

— Я тебя отвезу. Как раз на твоей машине, — говорю вслед, а челюсти уже сжимаются.

Мы не будем ссориться с другом. Я просто сразу ему скажу, что мы с Есей снова вместе, и проблема будет решена.

Глава 22. Еся

То ли плакать, то ли смеяться.

Жизнь так быстро вертится, что я не успеваю анализировать происходящее. Ещё пару дней назад я чувствовала, что ко мне проявляет симпатию тот, кто раньше терпеть меня не мог, а сейчас еду в машине к нему на работу после ночи с бывшим.

Как говорил мой папа, тут без бутылки не разберёшься. У меня уже в голове перепуталось все, что можно.

Чувства только не перепутались. К Мирославу они теплые и дружеские, а этого идиота, что сейчас руль моей машины сжимает до белых костяшек я так и не смогла разлюбить. Вот и всё. Вот так всё просто.

Я не знаю, что означают все слова Демида и можно ли им верить. На самом деле повода не верить нет. В целом он-то и не врал мне никогда. Всегда был честен и открыт со мной. Поэтому все то, что он говорил… и во время секса на эмоциях, и час назад на кухне уже будучи абсолютно в адекватном состоянии, оно конечно меня безумно подкупает. Более того, мне никогда ничего так сильно не хотелось, как упасть в его объятия и остаться там навсегда.

Но…

Это идиотское «но» портит абсолютно все, но оно есть, и от него, к сожалению, никуда не деться.

Во-первых, всё случилось слишком внезапно. Я не знаю, что произошло, что он вдруг сорвался и набросился на меня. Я не знаю, что у него в мыслях было, когда он решил поцеловать меня, и не знаю, делал ли он это с холодной головой, а не на тех же эмоциях, в которые люди могут совершать глупости.

Во-вторых мне банально нужно время, чтобы ответить ему взаимностью, несмотря на то, что она из каждой поры во мне выделяется. Я не хочу прыгать в омут с головой только потому что этот омут меня тянет. Я пять лет училась жить без Демида, я долгих пять лет пыталась забыть и разлюбить. Я верила в то, что у меня будут отношения и семья, и я даже никогда не думала, что судьба сведёт меня снова с бывшим. Именно поэтому я хочу просто пожить. Без каких-то условностей или даже банально отношений. Я не отвергаю Демида, но и точное «да» пока не говорю. У меня на горизонте новая работа и новая жизнь, мне нужно быть более разумной, чем мой воспалённый любовью организм. Вдруг за эти годы мы изменились настолько, что через две недели поймём, что нам не по пути? Разойтись проще, чем расставаться снова. Нам банально нужно время, вот и всё.

Ну и в-третьих… Наверное, это безумно глупо. И как-то по-детски. Но мне отчаянно хочется, чтобы Демид показал, что он правда хочет быть со мной. Что его слова не пустой звук и не разовая эмоция. Я не прошу подарков или ещё чего-то такого. Я хочу внимания и понимания того, что ему действительно это нужно.

— Я заберу тебя, ладно? — говорит Демид, вырывая меня из своих мыслей. Я даже не заметила, как мы приехали в автосервис Мирослава, так много думала. — Все равно тебе за руль ещё нельзя. Только, если ты не против, на своей. Твою верну к подъезду.

— Ты ждёшь моего согласия, или ставишь перед фактом? — улыбаюсь, потому что что-то мне подсказывает, что Демиду все равно, какой ответ я ему скажу.

— Жду согласия, но если его не будет, то ставлю перед фактом. Выбирай, что тебе больше нравится, — он паркуется у автосалона и глушит машину, отстёгивая ремень, и я понимаю, что он тоже собрался выходить. О боже… Почему-то мне не совсем нравится эта затея. Как-то странно себя ощущаю.

— Тогда я согласна, — выхожу из машины сразу за Демидом, а он смотрит на меня немножко грозно и качает головой.

— Не даёшь мне джентльменом побыть, могла бы и посидеть ещё пару секунд.

— Прости, — улыбаюсь и подхожу к нему близко, почти упираясь носом в подбородок. На каблуках я кажусь адекватного роста. — Просто боюсь опоздать в первый же день.

— Идём, — говорит уверенно и берет меня за руку, шагая ко входу. А мне так неловко. Почему-то не хочу, чтобы Мирослав видел нас за руку. Или боюсь… Просто Ксюша — его сестра. Как от отреагирует, узнай, что Демид расстался с ней и сейчас разгуливает со мной за руку?

— Дём, может…

— Убрать? — понимает сразу, останавливаясь, и поворачиваясь лицом ко мне. А руку не убирает. Наоборот только сжимает чуть крепче. И что мне ему ответить? Я не знаю, убрать или нет. С одной стороны Ксюша, а с другой, это ведь проблемы Демида, нет? Он заварил, ему и расхлёбывать. Я отношения их не рушила, я не делала ничего плохого в отношении неё.

— Нет, не надо, — говорю, подумав, и вижу, как с облегчением Демид выдыхает. Такой взрослый, солидный, уверенный в себе успешный мужчина, а сам переживал, что попрошу руку убрать. Это так покупает! У меня мурашки по затылку бегут от этого. — Идём.

Мы заходим в холл. Мирослав стоит у стойки администратора и о чем-то с ней болтает, а мы так и идём с Демидом за руку.

Мир поворачивается с улыбкой, а потом застывает, увидев нас. И хочется сразу провалиться под землю, убежать, испариться и ещё что-нибудь, срочно. Потому что он так смотрит, что у меня кровь в жилах стынет. Я без шуток чувствую перед ним какую-то вину, хотя не должна ее чувствовать, и я понимаю это прекрасно, что я не должна. Я ничего не обещала Мирославу кроме того, что приду на работу. И все, что обещала, я выполнила.

— Вот так доброе утро, — говорит Мирослав, подходя к нам. Он пожимает Демиду руку, благо держит Демид меня левой, а потом поворачивается ко мне. Его улыбка чуть натянута, в глазах явное недоумение, и бо-о-оже, как это неловко! Я не хочу больше тут работать, несмотря на то, что ещё даже не начала.

— Привет, — улыбаюсь нервно, заправляя прядь волос за ухо.

— Есь, набери, когда за тобой заехать, — говорит Демид, отпуская мою руку. — Хорошего первого дня, — наклоняется, целует в губы, и уходит, оставляя меня одну сгорать от стыда и смущения. Глупо было бы не понять, зачем он сделал это и вообще вошёл сюда. Показать Мирославу всё. Расставить какие-то точки над «ё», решить что-то личное. Не знаю подробностей, но испариться мне хочется ещё сильнее.

— Торжественное воссоединение сладкой парочки? Вас можно поздравить? — спрашивает Мирослав, убирая руки в карманы и чуть перекатываясь с пятки на носок и обратно.

— Всё сложно, мы…

— Не моё дело, — он качает головой и резко переключается на рабочий лад. — Начнём с экскурсии и знакомства с персоналом. Это — София, она наш администратор в будни дни и в первую половину субботы, вы пересекались, я думаю.

Я знакомлюсь с Софией, хотя мы действительно уже пересекались, когда я пыталась забрать машину в первый раз.

Мирослав полностью уходит в работу. Он не задаёт лишних вопросов и не ведёт себя как-то не так, как стоило бы. Он потрясающий руководитель, это сразу заметно. Неудивительно, что он открыл целую сеть таких сервисов.

Мы знакомимся со всеми: от менеджеров до автомойщиков. В сервисе работает шестеро мужчин и одна девушка, которая чинит мотоциклы, а в офисной части достаточно и мужчин, и женщин. Никогда не задумывалась, сколько тут человек может работать. Целая империя!

Мирослав показывает мне моё рабочее место, по крайней мере на ближайшие пять дней точно. Именно столько длится обучение новых сотрудников, а ещё два месяца испытательного срока, после которого и я, и компания, должны решить, подходим ли мы друг другу.

Я погружаюсь в работу с головой. В целом, мой опыт и знания не дают мне биться об стену, но всё-таки страховая, где я работала, и сеть автосервисов, это слишком разные вещи. Поэтому нового тоже достаточно, но мне нравится! Очень хороший коллектив, все помогают и подсказывают, не дают чувствовать себя чужой и новенькой, наоборот, делают так, словно я с ними давно и плотно работаю.

К концу дня от количества информации и эмоций начинает немного кружится и болеть голова. На самом деле Демид был прав, мне рановато ещё выходить на работу. Но я на эмоциях пообещала Мирославу выйти сегодня, и звонить отменять всё это было бы слишком глупо. Сама сказала, нужно отвечать за свои слова.

— Всем спасибо за день, завтра без опозданий, — выходит Мирослав из своего кабинета и говорит в общем коридоре, куда выходят двери всех кабинетов. Мой вмещает в себя двух человек: финансиста, то есть меня, и самую милую женщину-кадровика в мире. — Есения, зайди, пожалуйста, обсудим первый день.

Он возвращается в кабинет и не закрывает за собой дверь, и я на негнущихся отчего-то ногах медленно шагаю в ту сторону.

Вздрагиваю от звука входящего сообщения и открываю уведомление.

Демид: мне кажется, ты заработалась. У тебя всё хорошо?

Улыбаюсь от такой милой заботы и быстро пишу ответ, что мы уже закончили и через несколько минут я буду свободна. Тонкий намек на то, что за мной можно приезжать, но сказать в лоб будет слишком нагло.

— Проходи, — улыбается Мирослав, когда я захожу в кабинет, — присаживайся, куда удобно.

Выбираю диван. После нескольких дней сна и головных болей мне довольно непросто дался день за компьютером и в офисном кресле. Нужно что-то мягче, очень срочно.

— Ну как, справляешься? — в его движениях не хватает какой-то плавности, а в речи тягучести, к которой я уже успела привыкнуть. Он другой сейчас. Все ещё руководитель, владелец, директор, кто он там ещё. Но не тот Мирослав, который был у меня дома пару дней назад.

— Да, вроде неплохо. У вас очень уютно, люди классные. В работе есть много нового для меня, но в целом алгоритмы понятны, поэтому, я думаю, что справлюсь, и…

— Есь, вы правда снова вместе? — перебивает он меня и я замираю на полуслове, открыв рот. Вот и приехали…

— Я же сказала, все сложно, мы не… какое это вообще имеет значение?

— Для работы — никакое. Ты хороший специалист и я пригласил тебя исключительно по этой причине. Для жизни это меняет чертовски многое. Ты мне нравишься, Есь. Все годы, всё время, пока ты была с Демидом, я был влюблен в тебя, как идиот.

— Да ты ненавидел меня, — шепчу, почти не веря в то, что слышу.

— Я не мог смотреть на вас, и не знал, что мне делать. Был придурком, но пойми…

— Да не хочу я понимать! — внезапно нахожу в себе силы на отпор. Отчего-то становится очень нервно. — Ты оскорблял меня и вел себя со мной, как скотина, а сейчас оказывается, что я тебе нравилась? Да это даже не смешно. Все годы? Мог найти меня и сказать это. Или хотя бы признаться, когда мы наконец-то встретились, а не молчать до последнего.

— Это бы ничего не изменило.

— Ты не сможешь знать, Мир. О чувствах надо говорить, если они есть. Иначе потом может быть поздно.

Забираю сумочку со стола и ухожу, не собираясь продолжать этот глупый разговор. Я не готова слышать о какой-то симпатии пятилетней давности. Зачем сейчас это? Чтобы я чувствовала вину? Это глупо.

Выхожу на улицу как раз тогда, когда на парковку подъезжает Демид, уже и правда на своей машине. Она прилично больше моей, да и дороже тоже прилично, что скрывать.

Он выходит из машины, открывает заднюю дверь, берет красивый букет и идёт мне навстречу с широкой улыбкой. И я снова таю. Совершенно ничего не могу поделать с собой.

— Поздравляю с первым рабочим днём, — протягивает мне цветы и я зарываюсь в них носом, вдыхая сладкий аромат. — Как всё прошло?

— Хорошо, — киваю ему, не решаясь рассказывать про Мирослава. Зачем? Они хорошие друзья, ни к чему портить их дружбу. — Только…

— Что? — спрашивает тут же обеспокоенно.

А я просто вспоминаю то, что только что сказала Мирославу. Чувства и правда нельзя скрывать.

— Только очень по тебе скучала.

Глава 23. Еся

Иногда кажется, что жизнь налаживается. Ты привыкаешь ко всему, что с тобой происходит, смиряешься с какими-то мелкими проблемами и живёшь себе в размеренном темпе, привыкая ко дню сурка. Это не является твоим пределом мечтаний, но это определенно лучше, чем могло бы быть. И так проходят недели, месяцы, и даже года. Ты не ждёшь чего-то нового, ты привыкаешь к своим серым будням и не изменяешь традиции заказывать роллы вечером пятницы, а в субботу устраивать вечер фильмов в обнимку с котом и ведром попкорна.

Но потом что-то случается. Не слишком важное, но очень яркое. И эта яркость подсвечивает все остальные дни. Это может быть как грустное, так и радостное событие. Но оно меняет вообще всё. И дни уже не похожи на серость. И вечером пятницы ты забываешь за роллы впервые за пять лет, просто потому что жизнь кипит так сильно, что это просто вылетает из головы.

У меня так случилась встреча с Демидом у больницы, а после этого не было ни одного спокойного дня, похожего на те, что были раньше.

Прошло очень мало времени с той первой встречи, но случилось уже столько всего, словно прошло лет пять.

Не успела я привыкнуть к тому, что Демид снова появился в моей жизни, да так ярко, с явной заявкой на что-то серьезное и большее, чем просто общение когда-то влюбленных друг в друга людей, как тут же Мирослав делает такие признания, от которых волосы дыбом встают.

Наверное, нормальным девушкам приятно слышать признания в симпатии и влюбленности. Но это не тот случай. Его слова меня разозлили, я даже умудрилась вспылить, что обычно никогда не делала.

Ну просто… зачем говорить это спустя долгих пять лет? А то и семь, если добавить и те два года, что мы с Демидом встречались. Половина жизни прошло, никаких намеков не было, я, черт возьми, была счастлива с его лучшим другом, почему его слова о том, что он страдал всё это время, должны хоть как-то меня растопить? Да я в ярости! Он вел себя со мной как скотина, и оказывается, от неразделённой любви? Да бред. Не хочу ничего знать.

Гораздо лучше было бы выразить симпатию сейчас, чем ссылаться за то, что было когда-то. Возможно, скажи он мне правду сразу, как только мы встретились, у меня и с Демидом бы не было ничего. Сейчас, конечно, после ночи с Дёмой, даже если у нас не получится, я не буду с Мирославом. Встать между друзьями, быть то с одним, то с другим… Нет. К такому я точно не готова.

Признаюсь Демиду, что скучала, и замечаю на его лице довольную улыбку. Оттаиваю немного и стараюсь успокоиться. Всё. Нужно просто пережить этот разговор.

Он обнимает меня сразу, безжалостно сминая между нами красивый букет, но я не хочу сопротивляться и просто расслабляюсь, укладывая голову ему на плечо.

Мне сложно сейчас, но я не хочу рассказывать ему о Мирославе. Я не хочу ссорить друзей, это глупо и неправильно. Достаточно будет спокойно поговорить с Миром, расставить все точки над «ё», и остаться с ним в нормальных отношениях. Но вполне возможно мне придется отклонить его предложение о работе. Потому что сейчас я банально не представляю, как завтра снова прийти сюда и работать, делая вид, что меня ничего не смущает.

— Ты чем-то расстроена? — считывает Демид сразу же, отстраняясь от меня и заглядывая в глаза. Я вообще не умею врать, а ему врать ещё сложнее, потому что он видит меня словно насквозь. Но придумать что-то нужно, потому что я все ещё не собираюсь стать тем человеком, который разрушит долгую дружбу парней.

— Если честно, немного устала. Очень много новой информации, вот я и…

— Яська хотела, чтобы ты приехала. Но если ты устала, давай отвезу тебя домой, — говорит Демид, и я тут же оживаю. Потому что хочу увидеть ее и поздравить с таким замечательным событием. Ярослава открылась мне с другой стороны, я искренне полюбила эту девчонку.

— Нет-нет, поехали! — говорю тут же. — Только заедем куда-нибудь? Мне нужно купить что-то в подарок.

— Есь, у них все есть, — улыбается Демид, нажимая на кнопку на ключах от машины, с негромким звуком открывая замки. — Пойдем.

Мы не успеваем сделать и шага, как из здания выходит Мирослав. Мне становится жутко неуютно. За улыбку на своих губах, букет в руках и теплоту в сердце. Знаю, что не должна так реагировать, но это всё мой дурацкий характер. Тяжело с ним живётся, и исправить никак.

— Как Ярослава? — спрашивает Мир, подходя к нам и пожимая руку Демиду. Он не смотрит на меня, они перекидываются парой слов, а я чувствую себя очень лишней. Сажусь в машину, с трудом забравшись в эту махину, и жду Демида внутри, стараясь смотреть куда угодно, но не на них.

Демид присоединяется ко мне через пару минут. Щурится, глядя на меня, а я глаза прячу, как будто виновата в чем-то.

— Есь, что случилось?

— Да с чего ты взял?

— Ты губы кусаешь, молчаливая, убежала в машину, в глаза не смотришь. И Мирослав сказал как-то странно, что ты справляешься хорошо, и если решишь работать у него и дальше, то все у тебя получится. Почему ты можешь отказаться от этой работы, если ты рвалась на неё будучи ещё на больничном? Тебя кто-то обидел?

Я рассматриваю букет, пока Демид все это мне говорит, и чувствую, как от волнения кровь закипает в венах. Вот что мне делать? Что придумать, чтобы он поверил и отстал от меня?

— Дём, меня никто не обижал, просто Мирослав, он…

Я не знаю, что собираюсь сказать, но Демид перебивает меня, опережая.

— Сказал, что был влюблен в тебя все эти годы? — выдает таким холодным голосом, что у меня бегут мурашки. Пальцы подрагивают. Он знал? Они говорили об этом, или что? Знал всегда, или для него это тоже стало неожиданностью?

Демиду не нужен мой ответ, он наверняка видит все по глазам, потому что кивает сам себе и шумно выдыхает.

— И что ты ему на это ответила? — в его голосе столько напряжения, что мне безумно хочется его поцеловать сейчас, чтобы он хоть немного расслабился. Меня конечно подкупает его реакция, хотя я не очень люблю и принимаю ревность. Но он даже не ревнует сейчас, он… он волнуется. Волнуется в ожидании моего ответа.

— Накричала на него, забрала сумку и вышла к тебе. Дальше ты видел.

— Ты не хочешь работать здесь из-за этого? — я слышу облегчение, но ему все ещё сложно. Это очень глупая ситуация. Лучшие друзья и девушка, хуже не придумаешь.

— Мне очень понравилось, но я просто не представляю, как это будет…

— Мне нужно поговорить с Мирославом, — смотрю на него испуганно, и он сразу считывает эмоцию. — Обещаю, мы не будем ссориться. Слишком много дерьма прошли вместе. Он не тронет тебя, это я гарантирую.

— Спасибо, — шепчу, и ведомая эмоцией тянусь за поцелуем.

Демид останавливается в миллиметре от моих губ и еле слышно шепчет:

— Тебе спасибо. За то, что даёшь мне второй шанс.

— Я ещё не давала тебе никаких шансов.

— Я сам взял, — заканчивает разговор, и сладко-сладко целует.

А дальше мы едем в торговый центр, потому что я очень хочу купить подарки Ярославе и новорожденному Львёнку. Демид ворчит и пытается везде заплатить за меня, но я очень убедительно прошу его этого не делать, и костюмчик для малыша покупаю сама, а потом с чувством выполненного долга возвращаюсь с Демидом в машину, делая вид, что я отвоевала все покупки, а не одну вещичку из целого пакета.

В машине с Демидом хорошо. Мы едем под музыку, не говорим, но и не хочется. Молчать хорошо вместе.

В голове все ещё крутятся его слова о том, что он сам забрал второй шанс. Наверное, мне нужно разозлиться, что он не выслушал мое мнение и сделал так, как хотелось ему, но… Но я отчего-то так счастлива, что совершенно не готова высказывать какие-то недовольства.

И я не знаю, к чему этот шанс приведет, и действительно ли он им воспользуется. Возможно завтра мы поймём, что расставание пять лет назад ошибкой всё-таки не было и мы слишком разные. Но сейчас хорошо. А что будет завтра, пусть будет завтра.

Мы подъезжаем к больнице. К той самой, где встретились с Демидом впервые после разлуки, только корпус другой. Вспоминаю, что надо бы тоже уже заглянуть к своему врачу, снова сдать анализы и проверить, как там идут дела с моим выздоровлением, потому что гормоны очень балуются, и на женском здоровье это отражается слишком хреново.

Мне внезапно становится очень грустно. Потому что я иду смотреть на счастье, которого у меня может никогда не быть. У меня достаточно тех проблем внутри, которые могут помешать мне выносить ребенка. И от этого страшно и больно.

Пытаюсь отпустить эти мысли и эмоции и зарядиться позитивом, потому что идти на встречу с новой жизнью и счастливой мамочкой нужно с улыбкой.

Демид берет меня за руку, переплетая пальцы, и я сразу же успокаиваюсь. Черт возьми, это чувство защищенности рядом с ним, оно совершенно никуда не делось. Когда он за руку держит, мне ничего вообще не страшно. Даже если Земля треснет — я буду под надёжной защитой, пока наши пальцы переплетены.

— А если они спят? — очухиваюсь перед самой палатой, на что Демид только улыбается и тихо говорит, то Яська нас очень ждёт.

Я обнимаю её крепко, когда захожу в палату и вижу абсолютно счастливое лицо прекрасной девушки. Она выглядит так, словно все утро пробыла в салоне красоты, а не рожала вчера нового человека. Пучок даже из волос выглядит восхитительно, а глаза светятся так, что никакой макияж и не нужен.

— Спасибо тебе, что согласилась приехать, — бормочет мне в шею, не отпуская. — Я должна извиниться перед тобой за все, что было давно, и сказать, что на самом деле ты один из немногих людей, с кем мне действительно приятно общаться.

— Ясенька… — мне плакать хочется, но я очень стараюсь держаться. Целую её в щёку и всё-таки немного всхлипываю. Это невероятно мило. Она так изменилась! Уже мамочка…

Комочек спит в специально оборудованной кроватке, куда показывает кивком Ярослава, отпуская меня.

— Лев Романович спит точно он не царь зверей, а сурок обыкновенный, — хохочет, а я и хочу подойти очень, и стесняюсь немного. — Подойти, Есь, давай знакомиться.

На дрожащих ногах подхожу, забывая о том, что у Демида подарки и надо бы их вручить. Я вчера уже видела этого ребёнка, и он взрастил внутри меня очень серьезные мысли, после которых изменилось очень многое. И почему-то мне кажется, что этот ребенок волшебный. Как будто бы я, глядя на него, могу понять многое и очень важное.

Лев Романович действительно спит как сурок, смешно причмокивая. Я любуюсь этим счастьем, не замечая, как быстро бегут минуты.

Вздрагиваю, когда на талию опускаются сильные и очень горячие руки, а на затылок обрушивается нежный поцелуй.

И снова это так… Мы вместе, он меня обнимает, стоим над новорожденным ребенком. Мне снова хочется плакать, потому что я знаю о своих проблемах и рисках.

— Так-так-так, я что-то пропустила?! — грозно шепчет Ярослава, разглядывая нас. Всю нежность снесло как рукой и она вернулась в привычную себя. Мне нравится такая Яська. Боевая и настоящая. — Вы что, вместе? Дёмик, ты наконец-то бросил свою курицу?!

— Мы не вместе, мы… — пытаюсь подобрать слова, но Демид снова берет все в свои руки.

— С Ксюшей мы действительно расстались. Апо поводу отношений с Есей… я работаю над этим.

И я чувствую, как краснею.

Неужели это действительно происходит?

Глава 24. Демид, Еся

Не хочу ее отпускать. Прижимаю к себе и целую уже минут десять, наверное. Дышать тяжело, но я не готов. Хочу всё бросить и подняться к ней, чтобы до утра напоминать о том, как я сильно влюблен.

Но дел бесконечно много, да и Еся очень устала. Первый рабочий день, поход по магазинам, потом поездка в роддом. Нужно отдыхать, а если я приду к ней, отдохнуть точно не дам.

Да и не хочется на нее давить, если честно. Тяжёлая ситуация сейчас между нами. Ещё и Мир… хочу с ним поговорить. Поэтому отпускаю Есеню, пусть и нехотя, и обещаю приехать к ней утром, чтобы отвезти на работу, если, конечно, она не передумает туда ходить.

— Не надо, Дём, это неудобно, что ты будешь с самого утра ко мне ехать, — говорит скромница.

— Неудобно шубу в трусы заправлять, Есь, а это удобно. Я приеду утром. И сегодня ещё напишу, хорошо?

Она кивает, улыбается легонько и тянется за ещё одним поцелуем, который я снова растягиваю на пару минут. Как отпустить? Это физически больно. Но то, что Еся отвечает мне взаимностью, не отталкивает, целует — дарит надежду, что все у нас с ней будет хорошо.

Когда Есенька уходит, я еду в свою кофейню. У меня очень много дел. Нужно проверить ход работ в новом помещении, заехать в дом, проверить строителей там, а потом завалиться с бутылкой чего-нибудь покрепче к Мирославу и нормально с ним поговорить. Потому что без разговора и обсуждения всего мы явно будем ходить как собаки смотреть друг на друга. А мне это к черту не нужно.

В кофейне дела идут довольно неплохо: работы выполняются в срок, все процессы налажены. Думаю, через пару месяцев можно будет делать торжественное открытие.

В доме всё тоже радужно. Рабочие приступили к внутренней отделке. Пару недель и можно будет заносить мебель, подключать технику, затариваться шторами и всякой мелочью для уюта, и можно перебираться в свой большой дом. Ещё немного, и мечта будет исполнена.

Приезжаю к Мирославу, входя как обычно без стука. Пару минут тискаю Мишку, огромного алабая Мирослава, а потом прохожу в дом. Тут всегда тихо, Мир живёт один, иногда даже эхо от стен отражается.

— Ты жив? — кричу с порога, и слышу шаги по лестнице. Идёт. Недовольный и хмурый. — Я с серьезным разговором, — показываю на бутылку в руках.

— Ты поступил как мудак, — говорит Мирослав, но злости в словах нет. Больше колкость какая-то. Он проходит на кухню и я иду следом за ним, наблюдая, как он роется в холодильнике в поисках закуски. — Ты прекрасно знал, что она мне нравится. Я признался тебе первому.

— Я не ожидал, что так получится, Мир. Я даже не планировал! Хотел с Ксюшей погулять, поближе стать, чтобы о Есене перестать думать, а в итоге припёрся к ней, сам не понял как, и решил, что нужно ее вернуть. Я ее пиздец люблю, Мир. Ну хочешь, врежь мне!

— Да не хочу я тебя бить, — он закатывает глаза. — Правильно Еся сказала мне, что надо было раньше признаться, а не тянуть до последнего.

— Я на самом деле думал, что у вас что-то наклевывается, — говорю со смешком, усаживаясь за стол.

— И поэтому быстро протянул к ней свои лапы, да?

— Слушай, она вообще-то была моей девушкой. И это ты дрочил на нее, пока мы встречались. Ситуация с обеих сторон пиздец. Я не Есю приехал сюда делить. Просто поговорить, чтобы никто не ссорился. Мы с Есей пока не вместе, но я планирую в скором времени это исправить. Я люблю ее, ещё сильнее, чем пять лет назад.

— Опять смотреть на ваши счастливые лица, как мило, — Мирослав достает закуски и два стакана, наполняя их льдом.

— Тебе просто нужна нормальная девушка, чтобы перестать страдать хернёй, вот и всё.

— Наливай, советчик, — закатывет глаза Мир, протягивая мне стаканы.

— Мы решили? — спрашиваю, потому что совсем не хочу оставлять вопрос открытым. Это нужно решить на берегу, чтобы плыть дальше со спокойной душой.

— Не буду я трогать Есю. Все равно в этом не было смысла, вы как сиамские близнецы, просто вас разлучили каким-то чудом, но вы опять срослись.

— И ты даже не злишься на меня за Ксюху? — разливаю напиток по бокалам, мы чекаемся и выпиваем первую порцию. Чуть горько и обжигающе, но тепло, что течет внутри, успокаивает. Я рад, что мы не ссоримся. Мирослав один из самых близких людей для меня.

— Я всегда говорил, что вам не по пути. Ей нужен кто-то тупее тебя. Старше. И побогаче. Не парься, она не страдает.

— Это радует.

Это действительно радует. Потому что быть виноватым в чем-то я не хотел. Так же, как не хотел положить отношениям с другом конец, оставаться крайним и пытаться казаться хорошим. Я такой, какой есть. Всем сказал правду, скрывать ничего не собирался.

А дальше все идёт как в старые добрые. Мы с Мирославом наливаем ещё и ещё, а потом ещё немного. Разговариваем обо всем подряд, потом недолго молчим. Спорим о политике, обсуждаем футбол, ещё раз заводим разговор о Есении, а потом…

А потом я открываю глаза, приложив к этому огромное количество усилий, и понимаю, что я вообще не понимаю, где нахожусь…

***

Еся

Сегодня я очень много думаю. Даже голова уже побаливает от такого количества мыслей. Потому что день сумасшедший. Утро с Демидом, работа, признание Мирослава, роддом, а потом эти сладкие поцелуи… Это просто какое-то кино, честное слово. Такое ощущение, что прошла целая неделя, а по факту только девять вечера, ещё даже спать рано ложиться, потому что проснусь на рассвете и буду приведением ходить по квартире.

Сижу на диване и глажу кота, который соизволил прийти ко мне на колени. Мягкий и теплый, как раз то, что мне сейчас нужно.

Изливаю ему душу, рассказываю все, что происходит в мыслях, а он даже ухом не ведёт. Что за собеседник…

А в голове каша!

Мне тяжело сторониться Демида, хотя я давала себе именно такую установку. Его много, он очень напорист, да и я не слишком сопротивляюсь, если уж совсем честно. Точнее, не сопротивляюсь никак вообще. Я влюблена в Демида. Пять лет разлуки не дали мне его забыть, и все годы я все так же всем сердцем ждала, когда он снова окажется рядом, несмотря на то, что даже самой себе в этом не могла признаться.

Шумно выдыхаю и прикрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями. Наверное, нужно что-то делать? План продумать, как быть дальше и все такое. Или пусть все идёт так, как идёт?

Не успеваю даже додумать мысль до конца, как дёргаюсь от звонка домофона. Кого принесло на ночь глядя? Я никого не жду…

Беру кота на руки, потому что не хочу его отпускать, и иду к двери, снимая трубку. Может, ошиблись? Или соседи не могут в дом попасть, ключ размагнитился. Ну мало ли, бывает.

— Кто?

— Есе-е-енюшка, открывай дверь, — звучит расслабленный голос Демида, и я застываю от неожиданности, так и не нажав на кнопку. А что случилось? Договорились же встретиться завтра утром… И с голосом что? — Есь, откроешь?

— А, да! — спохватываюсь и нажимаю на кнопку, открывая подъездную дверь. Стою ещё несколько секунд в шоке и открываю входную, все ещё прижимая кота крепко к груди, и хмурюсь, слыша два мужских голоса со стороны лестницы. А что происходит…

— Да какой лифт, не позорься, третий этаж… — слышу Демида и открываю рот от удивления, когда вижу его вместе с Мирославом поднимающимися по лестнице и держащимися за стены. Вот это поворот. — О-о-о, Есенюшка, — улыбается пьяно Демид, раскрывая руки для объятий, — а мы в гости.

— Да, я вижу…

Мне неловко до ужаса! Пропускаю их в квартиру, не понимая, как себя вести и как смотреть в глаза Мирославу. Но тот, кажется, чувствует себя куда лучше меня. Улыбается, чешет кота за ухом, проходя в квартиру, и чуть не падает вместе с Демидом, когда они оба пытаются снять обувь. О Господи…

— О, тёзка! — говорит Демид, глядя на кота, и тянется к нему, пока тот сидит у меня на руках с таким выражением лица, на котором можно прочитать много нецензурных слов. Удивительно, но он ведёт себя спокойно, и даже на Мирослава не реагирует, хотя до этого он был готов его сожрать. Сегодня же даже позволил почесать себя за ухом. Не знаю, в честь чего, но было странно.

— Так кот всё-таки Демид? — ухмыляется Мирослав. — А говорила, что мне послышалось.

— А можно узнать, что вообще происходит?!

Прохожу в гостиную и вижу, как два нетрезвых мужчины усаживаются на мой небольшой диван, поддерживая друг друга плечами.

Ладно, то, что они не поссорились, уже радует. Я даже стараюсь не обращать внимания на то, каким образом они ссоры избежали. Это их дело, не мое.

— Мы с Миром немного расслабились, поговорили, и потом поняли, что нам очень надо к тебе!

— Интересно узнать, зачем? Что за желания?

Наверное, любая другая нормальная девушка волновалась, если бы находилась дома с двумя огромными нетрезвыми мужиками. Но я не волнуюсь совершенно. Отчего-то я точно знаю, что все будет в порядке и ни один из них не сделает мне ничего плохого.

— Мы просто подумали, что мы два идиота, — кивает Мирослав, и я соглашаюсь с его словами. Тут иначе и не скажешь даже. — И что поступили с тобой плохо, и что…

— И что мы хотим, чтобы ты нас простила, — заканчивает Демид, икая.

— Да я и не обижалась, как бы… — говорю негромко.

Кот спрыгивает с рук, направляясь в сторону кухни, и я вспоминаю, что пора его кормить. Бормочу что-то этим двоим, что скоро вернусь, но через три минуты, когда я прихожу обратно, они уже мирно посапывают, привалившись друг к другу плечами.

Ну и пожалуйста.

Даже ничего делать с этим не собираюсь. Затечет спина — уроком будет.

С чистой совестью делаю себе чай и уходу в комнату. Включаю сериал, но засыпаю очень быстро, прямо с ноутом на коленях.

А утром просыпаюсь от двух громких голосов и в панике не понимаю, что происходит, и откуда в моем доме какие-то мужики…

Глава 25. Еся

Медленно выхожу из комнаты, пытаясь понять, что происходит. Вскочила с кровати сразу как открыла глаза, поэтому сообразить, что творится, не хватило мозгов. Но как только дохожу до коридора — меня осеняет. Ну точно. Это те самые два мужских голоса, которые вчера завалились ко мне пьяные и уснули на диване почти обнимаясь. Что было — я вообще не поняла, но это однозначно было весело.

Убегаю в ванную, так и не дойдя до кухни, из которой слышно Мирослава и Демида, чтобы привести себя в порядок, потому что я, конечно, хочу, чтобы они покинули моё жилище, но точно не чтобы сделали это, испугавшись моего вида.

Кота на горизонте не замечаю, наверное он спрятался куда подальше от незваных гостей. Умываюсь, поправляю пижаму, чтобы выглядеть немного приличнее, и ужасаюсь, когда случайно бросаю взгляд на часы. Десять утра! Я проспала свой второй рабочий день, чёрт! И почему я не слышала будильник?..

Захожу на кухню и два взгляда тут же приковываются ко мне. Демид с Мирославом совершенно спокойно пьют кофе из моих чашек на моей кухне. В глазах веселье, они явно чувствуют себя прекрасно. А Дёма-младший, то есть, пушистый и наглый, вообще предатель! Он лежит на коленях Демида, в честь которого и был назван, словно всю жизнь лежал на этих ногах. Нет, ну нормально вообще?

— Доброе утро, Есенька, — говорят Демид и Мирослав одновременно, и это так смешно звучит, словно они репетировали. Мне кажется, что я тут же краснею, хочется сбежать и спрятаться под одеялом от этих пристальных взглядов.

— Доброе, как же, — фыркаю. Я недовольна их поведением и пытаюсь взять всю свою неловкость в кулак, чтобы сообщить им это.

— Мы расстроили тебя? — спрашивает Мирослав, тогда как Демид чухает за ухом своего тезку.

— Да! Из-за вас я проспала на работу. Один из вас должен был меня обучать дальше, а второй — туда отвезти. Какой итог?

— Итог простой, у тебя сегодня отгул, я договорился, — подмигивает мне Демид, а я закатываю глаза. Договорился он, деловой какой. Бесят оба! — Кофе будешь?

— Ты собираешься хозяйничать у меня на кухне? — спрашиваю, не веря своим глазам. Я знаю, что Демид может, да и в прошлый раз он делал мне завтрак, просто… Мне всё еще неловко, что это происходит при Мирославе. Я понимаю, конечно, что они до чего-то договорились, но мало ли. Они странные, я не знаю, чего от них можно ожидать.

— Мы уже похозяйничали, — хохочет Мирослав и кивает на столешницу позади себя. Там действительно стоит кружка кофе и пара бутербродов на тарелке. — Прости, нам нужно было хоть как-то извиниться за то, что вторглись к тебе.

— Могли просто уйти с утра и не будить меня своим громким ржачем, — кривляюсь, но аромат кофе не дает быть стервой очень долго. Преодолеваю смущение и подхожу к своему завтраку, забираю его и усаживаюсь за стол вместе с мужчинами… Это очень неловко, всё-таки. Очень. — Ладно, сегодня у меня отгул, но завтра же всё в силе? Ты не увольняешь меня? — спрашиваю у Мирослава. Я правда не знаю, до чего они договорились. Не удивлюсь, если до того, что работать я на Мирослава не буду и тогда все будут жить спокойно. Нетрудно было догадаться, что Демид ревнует меня. И хоть я обычно выступаю против ревности, этот факт мне немного льстит, что скрывать.

— На работу тебя беру, но завтра у тебя тоже отгул!

— Вы снова собираетесь напиться и притащиться ко мне? Учтите, я опытная отныне, дверь не открою.

— Нет, Есь, просто завтра у Яськи выписка, нужно приготовить встречу, мы с тобой будем обязательно, Мир тоже. Поэтому у тебя и отгул. А потом работай, сколько тебе нужно, если понравится.

Хмурюсь.Присутствовать на выписке вместе с Демидом это как-то… ответственно, нет? Такое ощущение, что мы идем туда уже как пара, хотя я согласия ни на какие отношения не давала. Но просто в качестве кого я туда пойду? Подруги Ярославы? Да мы общий язык нашли едва ли месяц назад. Бывшей девушки дяди новорожденного? Ну это не смешно даже. Если мы идем туда вместе, то это уже обязывает нас к какой-то конкретике. И как бы моё сердце не трепетало при виде Дёмы — я всё еще не готова с головой окунуться в отношения, просто потому что мне нужно время, чтобы осознать, что я вернулась к своему бывшему спустя пять лет после расставания.

Что говорят о бывших? Только плохое. И рекомендуют обходить их стороной, ну потому что ничего хорошего ведь быть не могло, раз отношения когда-то закончились. Но мы не такие бывшие, о которых пишут в женских пабликах. Мы потеряли всё по глупости. Поэтому сейчас в разы сложнее. С одной стороны бывших и правда нужно десятой дорогой обходить, но с другой… С другой, я ведь до сих пор в него влюблена, как идиотка.

— Я должна там быть? — задаю логичный вопрос. И, судя по выражению лица Демида, он понимает, к чему я его задаю. Улыбка сразу спадает, даже моего кота-предателя перестает гладить, застывая на мне странным взглядом. Демид просил начать всё сначала, и я не дала никакой конкретики, несмотря на то, что наши отношения на самом деле уже зашли дальше некуда. Он не думал, наверное, что я могу всё еще сомневаться. Да я и не сомневаюсь… Я просто как-то очень странно себя чувствую.

— А ты не хочешь? — задает он вопрос, ответ на который будет значить многое. Я смотрю в его глаза и не знаю, как правильно ответить. Потому что боюсь каких-то недопониманий, наверное.

— Ладно, ребят, спасибо за гостеприимство, и Есь, прости, что приперлись, — говорит Мирослав, о присутствии которого я банально забыла, играя в гляделки с Демидом. Становится так стыдно! Мир встает из-за стола и идет в прихожую, и я бегу его провожать, чувствуя небывалую неловкость. Это ужасно! Особенно то, что мы начали говорить с Демидом об отношениях при нём. Он обувается, а потом поднимает взгляд на меня и говорит негромко: — Соглашайся, Есь, этот оболтус так и не смог разлюбить тебя.

Он целует меня в щёку совершенно по-дружески, и выходит за дверь, а я не знаю даже, что дальше делать.

Мы снова с Демидом один на один, между нами повисло молчание и прерванный разговор, который должен хоть что-то решить. Я не думаю, что если откажу ему сейчас, он отступит и никогда не появится у меня, но почему-то кажется, что наши отношения могут немного испортиться. А может я просто глупая и всё это себе придумала, кто знает.

Разворачиваюсь, чтобы вернуться на кухню, но впечатываюсь в крепкую грудь и вскрикиваю от неожиданности: я не слышала, как он вышел в прихожую.

— Ты напугал меня! — говорю эмоционально и хлопаю его по плечу легонько, но тут же расслабляюсь, потому что Демид держит меня за талию и прижимает крепко к себе.

— Прости, я не хотел. Ты сегодня сильно занята? — он переводит разговор на другую тему, не требуя у меня ответа, за что я безумно ему благодарна. Он просто позвонит мне завтра и спросит, поеду ли я к Яське на выписку, я уверена. И я конечно поеду, не смогу ему отказать.

— Сегодня — нет. Должна была идти на работу, но мой начальник дал мне отгул. Не знаешь, как так вышло?

— Никакого отношения к этому не имею, — хохочет Демид. — Тогда, раз ты так неожиданно оказалась свободна, хочу свозить тебя в одно место. Если ты не против, конечно.

Конечно я не против. Чем бы оно ни было — это гораздо лучше, чем просто сидеть дома. Тем более Демид наверняка хочет показать мне что-то интересное.

— Я только за! — в порыве эмоций поднимаюсь на носочки и целую Демида в щеку, но этот засранец чуть поворачивает голову и мой поцелуй обрушивается прямо на его губы. Дёма сразу же прижимает меня за затылок рукой и не дает отстраниться, углубляя поцелуй и раздвигая мои губы языком. Мне тут же становится жарко, каждый поцелуй с ним доводит до сумасшествия.

Мы целуемся буквально минуту, но её с головой хватает, чтобы мы оба завелись. Я не знаю, правильно ли делаю — но я сдаюсь ему. Не могу сопротивляться, потому что тело не слушается меня. В такие моменты и моё тело, и разум, целиком и полностью подчиняются Демиду. Краем сознания я всё еще хочу это остановить, хотя бы из тех соображений, что мы всё еще не пара, и заниматься сексом вне отношений — не лучшая идея. Поэтому шепчу негромко прямо в поцелуй:

— Если мы куда-то едем, то мне очень нужно в душ.

— Да, мне тоже. Идём? — он улыбается прямо мне в губы, и прикусывет мою нижнюю, начиная вести меня в сторону ванной комнаты, но я и тут не могу себя отпустить и снова добавляю:

— Но мы будем просто купаться. Понял?

— Понял, — улыбается снова, как будто бы я могла хоть на секунду поверить в его понятливость.

Мы заходим в ванную, не прерывая поцелуев, Демид поднимает меня на руки, усаживая на стиральную машину, и наконец-то отрывается, тяжело дыша.

— Просто купаться, я помню, — говорит с улыбкой, и медленно начинает расстегивать пуговицы на моей пижамной рубашке. Очень медленно. Разглядывая каждый миллиметр открывающейся кожи. У него в глазах огонь натуральный, и я понимаю, что под этим взглядом не хочется стесняться. Под этим взглядом я самая красивая и желанная, и даже те пару лишних килограммов или растяжки на бедрах не дают мне закрыться и сбежать отсюда.

Демид не касается и не пристает больше, словно и правда готов сдержать обещание о том, что мы просто примем душ. Я мало верю в это, но всё же решаю посмотреть, как надолго хватит его выдержки.

Он откидывает мою рубашку на пол и стягивает по ногам шорты вместе с трусиками, отчего мои щёки пылают. Это очень возбуждающе, внизу живота комок из бабочек, они щекочут меня изнутри и заставляют улыбаться.

— Иди в душ, — говорит мне и отходит на пару шагов, бесстыдно разглядывая меня обнаженную, сидящую на стиральной машинке.

— А ты? — спрыгиваю и захожу в душевую кабину, спиной чувствуя пронзительный взгляд. Мне так неловко! Первый наш секс после разлуки был очень спонтанный, а второй — в полной темноте. У нас не было времени рассмотреть друг друга, и сейчас я почти задыхаюсь от такой близости, несмотря на то что между нами расстояние в пару метров.

Я открываю воду, чтобы отвлечься, стараюсь сделать среднюю температуру, чтобы было комфортно, но не могу сосредоточиться: я слышу шуршание одежды Демида и уже предвкушаю, как он ворвется ко мне в кабинку.

Но он делает всё медленно, более того, даже не спешит прижиматься ко мне и втягивать в поцелуй. Он становится сзади, чуть сдвигая меня под струи, и я закрываю глаза, подставляя лицо прямо под воду, чтобы немного охладиться и не сгореть на месте от всего происходящего.

Слышу щелчок крышки и дергаюсь от холодной струйки геля для душа, что стекает по моим плечам, а затем расслабляюсь, когда сильные руки Демида растирают этот гель по коже, чуть массируя шею и спину.

Это так хорошо… Просто невыносимо. Я случайно стону от удовольствия и слышу хитрющий смешок. Этот искуситель наслаждается моей слабостью, и продолжает дразнить, опускаясь руками всё ниже и ниже. Пальцами надавливает на поясницу, я невольно выгибаюсь от этого движения. Дрожу от возбуждения, когда Демид разминает руками ягодицы, заходя пальцами так далеко, что я не сдерживаю громких вздохов, смешанных со стонами.

Он так сильно расслабляет меня этими движениями, что я улетаю куда-то за пределы всего мира. Просто подставляюсь прикосновениям и тихонько стону от удовольствия.

Он возвращает меня на землю, медленно заполняя собой. Твёрдый, горячий, он двигается аккуратно и неторопливо, каждым толчком проникая всё глубже.

Руки переводит на грудь, обильно смазывая ее пеной. Толкается снова, сжимая соски пальцами, и я уже совершенно не контролирую себя.

В голове пусто, там нет никаких мыслей и лишних чувств. Только стоны и ощущение его внутри: такое непохожее ни на что, такое несравнимое и невероятное.

Демид аккуратный, он старается не причинить мне боль, хотя именно сейчас мне хочется немного жёстче. Я чувствую, как он сдерживается, и мне так сильно хочется, чтобы он отпустил себя…

— Дём, — шепчу сквозь стоны, переплетая пальцы с его на своей груди и сжимая ту чуть сильнее. — Дёмочка, сильнее, жестче, прошу…

— Есь, я дохну, когда ты просишь, — хрипит мне на ухо, и меняется тут же. В секунду, как по щелчку пальцев, он выполняет всё, о чём я прошу. Толкается сразу так сильно, что у меня заканчивается в легких воздух. Закатываю глаза от кайфа: я ждала именно этого. Мне хотелось его, такого страстного и горячего, такого, каким только он один умеет быть.

— Расслабься сейчас, — шепчет на ухо и прижимает меня к стене. Вскрикиваю, когда прикасаюсь ноющими от возбуждения сосками к холодному кафелю. — Чш-ш-ш, сейчас хорошо будет. Не думай ни о чем. Просто будь моей.

— Я и так твоя, я… Дёма!

Я забываю дышать, я не умею говорить, я не помню, как двигается моё тело без Демида. Он руководит мною и делает всё, чтобы я никогда не хотела больше без него существовать.

Его руки везде. Он сжимает грудь и поглаживает клитор, делает всё нежно, при этом толкается так сильно, что стоны непроизвольно вырываются на каждый толчок. Это сплетение ласки и легкой грубости дарит незабываемые ощущения.

Меня хватает всего на пару минут этой сладкой пытки. Когда Демид наклоняется и целует меня в шею — отпускаю себя и кончаю так сильно, что до этого дня я даже не представляла, что оргазм может быть таким ярким. Я дрожу и замолкаю, не могу сделать вдох и собраться в кучу. Демид кончает и останавливается, успокаивая меня. Целует в затылок и шепчет какие-то нежности, но в ушах звенит так сильно, что я не слышу совсем ничего.

— Чш-ш, я с тобой. Есь, мать твою, ты такая красивая, я с ума сойду сейчас просто.

— Не отпускай меня, — хриплю, потому что голоса нет совсем. Дема обнимает меня сзади, находясь всё еще внутри, и я прижимаюсь к нему сильнее, потому что без него сейчас просто не выстою на дрожащих ногах. Но Демид интерпретирует мою просьбу по-своему. Но я совершенно не против…

— Не отпущу, малыш. Никогда больше.

Глава 26. Демид

Я очень волнуюсь. Наверное, я волновался в последний раз так сильно, когда моя младшая сестрёнка заявила мне, что беременна от мужчины, который на десять лет старше нее. Вот сейчас чувства совершенно другие, но уровень волнения примерно на том же уровне.

Потому что я везу Есю в то место, которым очень дорожу.

И да, это моя работа. Но мои кофейни — это что-то большее, чем просто бизнес. В каждое из заведений я вкладываю частичку души. Я не позволяю чужим людям руководить там и следить за ходом работ. Я должен самостоятельно контролировать и видеть, что всё идет ровно так, как я задумал. Даже дизайнер делает проекты исходя из моих предпочтений и пожеланий.

Но в какой-то момент мне стало тяжело одному. И не потому что я устал от количества работы. Я понял, что моим кофейням не хватает души. И я бы очень хотел, чтобы этой душой стала моя вторая половинка. Я не прошу разделять мою сумасшедшую увлеченность этим делом, но конечно мне хочется, чтобы моя девушка, а в будущем и жена, считала это таким же делом своей жизни, как и я. Я хотел бы, чтобы моя избранница стала той, кто сможет принести эту самую недостающую частичку души в сеть кофеен.

Ксюша моё увлечение не разделяла. Она считала, что это не больше, чем бизнес, и говорила, что я уделяю этому слишком много внимания. Уговаривала нанять людей и получать прибыль, при этом наблюдая за бизнесом издалека. К сожалению или к счастью, это не мой путь.

Моя сестра, Яська, очень любит мои кофейни. А еще сильнее любит круассаны, рецепт которых мои повара путем проб и ошибок выискивали. Но Яська — это сердечко заведений. Это смех и дурацкие шутки. Она — характер. Я — его голова. А вот души очень уж не хватает.

Я миллион раз пожалел о том, что посмел упустить Есю долгих пять лет назад. Мне кажется, будь она со мной все эти годы, мы свернули бы горы уже. Она заставляет идти вперед, при этом только лишь улыбаясь мне. Не делает ничего особенного! Но ее поддержка — это даже большее, чем я мог мечтать.

Я безумно в неё влюблен. Не знаю, не смог разлюбить и это вспыхнули так и не угаснувшие чувства, или я умудрился так быстро влюбиться в нее заново… Не имеет значения. Важно только то, что я действительно влюблен. И не готов отпускать ее никогда больше. Прямо сейчас готов встать на одно колено и позвать замуж, но она вряд ли оценит мой порыв, учитывая, что до сих пор не дала согласие на официальные отношения.

Мы едем в машине. Еська молчит, разморенная сексом в душе, и смотрит в окно таким умиротворенным взглядом, что у меня как у подростка влюбленного чуть слюна не капает при взгляде на нее.

Кладу руку ей на бедро и чуть поглаживаю пальцем по тонкой ткани джинсов. Тоже молчу, слова вряд ли сделают что-то важное. Прикосновения и молчание порой говорят гораздо громче слов. А мне хочется ее касаться, руки как магнитом тянет.

Еся улыбается чуть заметно и кладет свою ладошку поверх моей, сжимая пальцы. Мы очень долго целовались в душе и не хотели отлипать друг от друга, но пришлось. Во-первых, Еся уже замерзла. А во-вторых я всё-таки очень хочу показать ей новое помещение. Почему-то мне кажется, что ее может это заинтересовать. А может это просто глупые мечты, не знаю.

— Ты не скажешь, куда мы? — спрашивает негромко, когда останавливаемся на светофоре. Мы довольно долго едем, и она решается спросить только когда до места назначения остается проехать чуть больше минуты. И сорок секунд из них занимает красный светофор.

— Потерпи немного, осталось совсем чуть-чуть.

— Какой-то сюрприз?

— Я бы хотел, чтобы ты восприняла именно так, — улыбаюсь и целую пальцы, притянув к себе наши сплетенные руки. Такая желанная девочка… — Но это скорее не сюрприз, а просто часть моей жизни. Принимать ее или нет — решать только тебе, заставлять не буду.

Я вдруг думаю о том, а что будет, если Еся включит абсолютное равнодушие к тому, что я делаю?

А ничего не будет. Мечты так и останутся мечтами, а Еся так и останется моей любимой девушкой. Ради нее я готов отказаться от мечты и до конца жизни заниматься бизнесом самостоятельно, если ей будет это не по душе.

— Ты загадочный, — Есеня усмехается и тянется ко мне рукой, разглаживая пальцем залом меж бровей. Мягко касается, почти невесомо, но действует это мгновенно. Я действительно расслабляюсь и понимаю, что приму всё, что она решит. Мне нужно было все пять лет без нее быть черствым и холодным, чтобы сейчас выплескивать всю свою нерастраченную нежность.

Еся убирает руку, когда светофор загорается зеленым, и я сворачиваю на нужную улицу, через пару строений останавливаясь у нужного здания. Здесь очень много работы еще — особенно снаружи. Сделать нормальные дорожки, облицовку стен, вывеску. Пока это выглядит совершенно непрезентабельно, да еще и грязи под ногами пока полно. Но внутри отделку закончили, поэтому через пару дней будем начинать работы с улицы и кофейня приобретет совсем другой вид.

— Мы приехали, — торможу и выхожу из машины. Еська сидит и ждет меня, не бежит больше сама открывать себе дверь после того, как я в шутку на неё нарычал. Подаю ей руку и наблюдаю за реакцией — пока замешательство. Явно не понимает, что здесь происходит.

— Я не особо понимаю, что происходит, но пока мне всё нравится, — Есенька озвучивает мои предположения, хихикает и берет меня за руку, проходя к кофейне. Переступает через лужу, прыгает через строительный мусор от снятия старых дорожек, а потом пищит, когда подхватываю ее на руки и несу до входа именно так. — Пусти-и-и-и, — хохочет, но крепко-крепко держится за мою шею.

— Тут грязно, сейчас, — ставлю на ноги у самого входа, открываю ключом дверь и впускаю Есю в святая святых. Мое новое помещение, за покупку которого я боролся очень долго. Оставил там не только кругленькую сумму, но и нервов целый вагон. Но зато приобрел здание именно там, где и хотел. — Проходи.

Внутри всё еще пахнет ремонтом. Грунтовкой, цементом и чем-то еще. Из готового — ровные стены и подготовленный для покрытия пол. Окна и потолки. И если с частью, где будет кухня, в плане дизайна проще, то с залом… Мне очень хочется не отходить от общего стиля всей сети, но и нового чего-то очень хочется. Пока выходит только сломать голову.

— Это что, твоя новая кофейня?! — догадывается сразу и улыбается широко и искренне, когда я киваю. — Боже, Демид, как это здорово! Ты такой молодец, что построил целую империю.

Эта девушка… Она с ума меня сводит. В самом хорошем смысле этого слова. Я до этого дня не знал, как это — смотреть и не видеть ничего вокруг. А сейчас знаю. Я правда никого не вижу больше, кроме Еси и ее горящих глаз. Она светится!

— Да, новое помещение. Что скажешь? — отмираю и иду следом за Есей, которая решает сделать обход. Она смотрит в окно, трогает стены, пристально рассматривает каждый уголок, словно оценивает. Проявляет интерес, что меня подкупает еще сильнее. Неужели моя мечта сбудется?

— Я была в двух твоих кофейнях, — говорит малышка, словно немного волнуясь, — и мне очень нравится, как ты их обустраиваешь. Я вижу и чувствую, что это всё твои идеи, а не дизайнерские, просто потому что в каждой мелочи чувствуешься ты. Но… ты не думал разнообразить немного интерьер?

— Предлагай, — усмехаюсь, усаживаясь на единственную поверхность в этой помещении — подоконник.

— Я, наверное, лезу не в свое дело, да?

— Просто поделись мыслями со мной. Пожалуйста.

— Ладно, — выдыхает и улыбается, усаживаясь рядом. — Просто я подумала, что тебе нужна изюминка. Что, если сделать каждую кофейню своего цвета? Не нужно менять стиль, нужно просто окрасить каждую в свой цвет. Обивка стульев и диванов, шторы, плафоны на лампах и салфетки на столах. Этого будет достаточно, чтобы принести свежести. Например, это помещение можно сделать лавандовым. А то, где мы были впервые — нежно-салатовым. В центре, где я была одна, словно просится нежно-голубой.

— Есь, — улыбка сама собой на губах тянется. Я не могу поверить своим ушам. Я не могу на нее насмотреться, я не могу… Да я жить без нее не могу, боже.

— Что? Я лезу не в свое дело, да? Прости! Мне не стоило. Я просто поделилась, я не хотела чтобы ты подумал, что…

— Есь, выходи за меня замуж, — говорю от чистого сердца и с улыбкой вижу, как Есения застывает, так и не договорив предложение.

— Что?!

Глава 27. Еся

— Что?! — застываю, открыв рот. Чуть с подоконника, на котором мы сидим, не падаю, от его неожиданного предложения.

Это шутка такая? Если да, то она совершенно не смешная. Мне двадцать семь, со мной так шутить уже года три точно нельзя. Я хочу замуж! Я хочу замуж, семью, детей и скандалы из-за разбросанных у кровати носков. А не дурацких шуток по этому поводу.

Смотрю на Демида и понять не могу, за что он так со мной? Знает же, что я одинокая. Знает, что даже кота в его честь назвала, потому что страдала, как дура. А теперь издевается.

Встаю с подоконника, хочу уйти. Как — понятия не имею, потому что даже не помню, в какой район города мы приехали. Но уйти нужно. Даже просто прогуляться и воздухом подышать, а потом плакать полночи из-за слишком жестоких шуток.

Но я и шага сделать не успеваю, как Демид хватает меня за запястье и притягивает к себе. Не встает, только чуть шире разводит ноги, устраивая меня между ними. Его голова на уровне моего живота — тут очень низкие подоконники и огромные окна, — а руками он обнимает меня за бедра, не давая уйти.

Не опускаю голову, чтобы не смотреть в его глаза. Смотрю на улицу. Там пасмурно и, кажется, собирается дождь. Наблюдаю за ветками деревьев, качающимися от ветра, а на Демида так и не смотрю.

— Я понимаю, Есь, — начинает он, и я задерживаю дыхание. Это сложно как-то всё очень, — что это неожиданно для тебя, и что мы встретились только вот-вот. Но я правда понял, что потерять тебя было худшей в мире ошибкой. А делать ошибок я не хочу больше. Я тебя люблю, Есенька, сильно и по-настоящему. Подумай над моим предложением. И прости, что я без кольца. Просто как-то резко понял, что мне на самом деле нужно от этой жизни.

Я не дышу. Всё время, что он говорил, я не сделала ни единого вдоха.

В глазах стоят слёзы, а руки дрожат, словно меня подключили к проводам.

Это правда? Он снова шутит, или это изначально шуткой не было?

Пытаюсь сделать спасительный вдох, но грудь словно тисками сжимает. Слёзы падают и катятся по щекам. Стираю их тыльной стороной ладони и наконец-то вдыхаю, одновременно с этим громко и жалобно всхлипывая.

— Малыш, — тут же оживает Демид, поднимая голову. До это он говорил всё в район моего живота, тоже в глаза не смотрел. — Почему ты плачешь? — тянет меня за руку и усаживает на свое колено, и меня прорывает. Начинаю плакать еще сильнее, обнимаю Демида за шею и реву белугой, хотя сама не понимаю, чего реву. — Ты так сильно не хочешь за меня замуж? Я помню, что ты просила время, но давай оно будет для раздумий о более важном шаге?

— Я не верю, что ты говоришь это всё серьезно, — всхлипываю ему в шею, цепляясь пальцами за спину.

— Я вообще парень серьёзный. Тем более, такими вещами не шутят. И еще… Дай руку.

Он ссаживает меня со своих колен и ведет себя так непринужденно, словно вообще ничего особенного не произошло только что. Как будто не он всерьез рассуждал о предложении выйти за него замуж. С ума сойти можно.

Берет мои пальцы, переплетая со своими, и ведет в середину помещения, останавливаясь лицом ко мне.

— Вне зависимости от того, что ты мне ответишь сегодня или тогда, когда ты решишь дать ответ… Я хочу, чтобы это, — он обводит рукой помещение, — стало твоим. Будь сердцем этой кофейни, сделай здесь всё так, как тебе нравится. Если захочешь, назовем иначе и откроем другую сеть, еще одну, твою. Только не отказывай мне, пожалуйста.

— В чем? — шепчу хрипло. Его предложения меня с ума сведут, честное слово.

— Ни в чем, — усмехается, но нервно. Я вижу, как он волнуется, и понимаю, что он всё говорит серьезно. Не шутит, не пытается надо мной издеваться, не говорит глупости. Он делает всё абсолютно серьёзно. Зовет меня замуж и предлагает стать хозяйкой кофейни. Боже… Мне срочно нужно на воздух, я упаду в обморок сейчас!

— Дем, я…

— Ты можешь на любой из вопросов ответить когда будешь готова, — сразу перебивает меня он и снова берет за руку, — а сейчас пошли быстро в машину, пока не начался ливень.

Мы выбегаем из кофейни буквально секунд за десять, всё-таки попадая под мелкий дождь.

И отчего-то лёгкость такая… Не знаю. С одной стороны мне очень страшно. Все эти неожиданные предложения… Сердце от них выпрыгивает из груди и в горле пересыхает.

— А можно тебя украсть сегодня? — спрашивает Демид, поворачиваясь ко мне лицом. Смахиваю успевшие намокнуть пряди со лба и щек и застываю снова. Сегодня полнолуние? Или что? Демид берет меня за руку и наклоняется ко мне, касаясь кончика носа своим. А потом тихо-тихо шепчет: — Пожалуйста.

— Только хотя бы к полуночи нужно быть дома. Коту нужно дать корма.

— Обещаю до двенадцать доставить Золушку к дому, иначе карета превратится в тыкву, а принц в обычного оболтуса.

— Ты не оболтус, — закатываю глаза.

— Ну а кто? Только оболтусам отказывают в женитьбе.

— Я не отказывала! — говорю эмоционально, а потом вдруг понимаю, что он говорил это специально, чтобы вывести меня на разговор и эмоции. Засранец, сидит улыбается, пока у меня сердце из груди вылетает.

— Так ты согласна?

— Дём, я… — Я, блин, не знаю, что сказать.

— Ладно, — он кивает, но я вижу, что грустит. Он со всеми вокруг холодный, а со мной все эмоции наружу, как провода оголенные. — Прости, что пристаю с этой темой. Просто впервые в жизни понял, кого хочу видеть рядом с собой до конца дней и с кем хочу рожать детей, поэтому и волнуюсь.

— Дем, я вряд ли смогу помочь с детьми, — говорю как на духу, доверчиво открывая всю правду. Нет, ну а что? Раз уж у нас пошли разговоры о браке, то он должен знать всю-всю правду обо мне.

— В каком смысле? Ты не хочешь детей, или…

— Я не могу, — слёзы, только высохшие, снова собираются под веками. Мне тяжело и больно об этом говорить, но я должна открыться. Я не могу тянуть с этой правдой, такое нужно обсуждать на берегу, а не после десяти лет свадьбы. — Я не то что бесплодна… У меня пару лет назад начались проблемы с женским здоровьем. Я не буду тебе рассказывать всех подробностей, но мне делали операцию и анализы у меня так себе. Мне говорили, что нужно родить, пока не поздно, если я хочу детей, но мужчины рядом не было, а для себя я банально боялась. Вдруг не сумела бы воспитать и справиться? В общем, чем дальше, тем сложнее. Сейчас шанс забеременеть катастрофически низок, а выносить и вовсе практически нулевой. Шансы, конечно, всегда есть, но я совсем не та девушка, что подарит тебе толпу детей как только ты, или даже мы оба, этого захотим. Вот так…

Мне было до ужаса тяжело делиться этой правдой, но с последним словом меня словно отпустило. Как будто бы нужно было поделиться этим, чтобы выдохнуть и принято это как данность, с которой нужно учиться жить.

— Так, — Демид шумно выдыхает и на пару секунд закрывает глаза, а потом возвращает взгляд ко мне и берет меня за руку. За окном уже вовсю льет дождь, капли барабанят по крыше и стеклам, но мы не особо обращаем на это внимание. Тут есть что-то гораздо важнее. — Во-первых, хочу еще раз сказать, что я тебя люблю. Не забывай этого, пожалуйста. Мнение на этот счет свое я менять не собираюсь. Во-вторых, я хочу жениться на тебе не ради детей. А ради тебя. Я хочу тебя видеть рядом, понимаешь? А в-третьих… Ты ведь сама сказала, что шансы есть. И если только ты не будешь против, мы сможем попробовать. А нет — есть куча способов решить этот вопрос. От ребёнка из детского дома до банальной жизни без детей. Главное — решить вместе, что нам нужно. И всё, Есь, слышишь?

Слышу… И не верю своим ушам. Как он изменился! Как повзрослел! Мурашки толпами по плечам и сердцу от этих слов, я правда поверить не могу, что каждое из них предназначено мне.

Тянусь к Демиду и сразу его целую. Губы соленые от слез, они размазываются между нами, но это не приносит дискомфорта совсем. Мне так хорошо… Никто и никогда в жизни не говорил мне таких слов, даже сам Демид. Обычно он более холоден в высказываниях, но сейчас… У меня пальцы дрожат от того, какой он замечательный.

Целую-целую, руками затылок глажу и не замечаю, как слёзы совсем высыхают, а на губах расцветает улыбка.

— Это значит да? — улыбается в поцелуй Демид, замечая мою радость.

А что ему еще ответить? Он ведь действительно самый лучший мужчина в моей жизни. Что пять лет назад, что сейчас. И я очень сильно его люблю, как бы ни было это странно, учитывая долгий перерыв и, казалось бы, угаснувшие чувства.

Но я не могу сопротивляться ему.

Поэтому только киваю и целую еще активнее, передавая ему всё свое счастье.

Я согласна, Дем. Я согласна…

Глава 28. Еся

Ровно месяц прошёл с того дня, как Ярослава стала мамой и в мире появился ещё один маленький, но уже очень важный житель.

Мы подружились. Это так странно… Никогда не думала, что мы с Яськой сможем найти общий язык, но это действительно так. Иногда мы гуляем вместе и она даже доверяет мне коляску, а иногда болтаем вечерами по телефону, пока она выбегает в магазин, оставляя Льва с мужем.

Почти месяц, как Демид сделал мне предложение. На словах, без кольца и фееричного шоу, но оно и не нужно мне. На самом деле мы не говорим о свадьбе, и пока меня это даже радует. Слова Демида в его новой кофейне были больше подтверждением чувств, чем реальным предложением выйти замуж, но с тех пор у нас все наладилось.

Он часто остаётся у меня, а я отказываюсь идти к нему на ночь, просто потому что у меня дома кот и мне совести не хватает бросать его в одиночестве, потому что за пять лет он ни разу не оставался один, и мое материнское сердце уверено, что он будет страдать и плакать, хотя головой я понимаю, что не будет.

Демид живет в большой квартире в центре, мы часто сидим у него вечерами после прогулок. Я готовлю что-нибудь вкусное, а он варит свой умопомрачительный кофе, от одного аромата которого слюни текут. Мы… вместе. И такое ощущение, что мы не расставались на пять долгих лет. Как будто бы все время были рядом. Не знаю, правильно ли то, что мы так быстро нырнули в омут с головой, или нет, но нам очень хорошо сейчас. И это самое главное…

Я работаю у Мирослава. Меня приняли, хотя я боялась, что после его признаний и моих отношений с Демидом он не возьмет меня на работу. Но, кажется, они действительно смогли решить всё по-взрослому, ведь никаких намеков или плохого отношения от Мира в мою сторону нет. Он помогает мне в рабочих вопросах, в которые я еще не успела вникнуть, а иногда, когда Демид очень занят, подвозит меня к нему.

А еще я постоянно думаю о кофейне. Мне не хватает наглости делать там все самой, хотя Демид дал добро именно на это. Я советуюсь с ним, рисую что-то постоянно, смотрю материалы и думаю, как будет лучше сделать дизайн. Я не художник, но что-то умею, и Демид обещал нанять лучшего профессионала, который сможет воплотить в жизнь все мои идеи. Сейчас мы ждем, когда закончат с отделкой и дорожкой у кофейни, и потом будет приступать к оформлению. Руки дрожат от предвкушения!  К н и г о е д . н е т

Сегодня Льву уже месяц, и Ярослава устраивает небольшой праздник, куда мы все приглашены. Работы очень много, но я пообещала Демиду справиться быстро и отпроситься у Мирослава на пару часов пораньше, чтобы мы успели к началу мероприятия. Потому что на праздники, которые устраивает Яся, опаздывать нельзя. Это опасно для здоровья.

Дописываю отчет и вздрагиваю от звонка телефона. Демид. Когда вижу его имя на экране, улыбка сама собой по лицу тянется.

— Слушаю тебя.

— Малышка, ты закончила? — от этого обращения я просто таю. Он называет меня не так часто этим прозвищем, чтобы я привыкла и перестала обращать внимания. Иногда, но каждый раз он говорит это так нежно, что у меня мурашки по спине пробегают.

— Минут семь еще и пойду к Мирославу сказать, что все сделала.

— Я заеду сейчас, поздороваюсь, и тебя заберу, хорошо?

— Жду, — бросаю трубку и начинаю стучать по клавиатуре еще быстрее, чтобы доделать все срочное и запланированное. Я вообще стараюсь не злоупотреблять хорошим отношением начальства или тем, что мой парень — лучший друг хозяина, но иногда приходится. И больше этим злоупотребляет Демид, чем я.

За четыре минуты из отведенных себе семи справляюсь. Собираю все документы, которые должна отнести Мирославу, в кучу, по пути к нему залетаю в отдел кадров за парой подписей, и чуть не роняю всё, что есть у меня в руках, запнувшись от собственную ногу. Подбираю пару упавших договоров, спешу в кабинет Мирослава, для приличия пару раз стучу ноготками по двери, открываю, и… И тут же закрываю ее обратно, очень надеясь, что меня никто не заметил и я никого не прервала.

Щеки тут же краснеют, мне так неловко, слов не подобрать. И вроде не десять лет мне, все взрослые люди, все занимаются сексом и нет в этом ничего страшного. Но очень неловко!

Прижимаюсь спиной к двери, сжимая документы в руках чуть ли не до хруста, и вижу, как в коридор поворачивает Демид. Видит меня, улыбаться сразу начинает, а потом хмурится, наверное, замечая моё странное выражение лица.

— Малыш, порядок? — говорит и подходит ко мне, целуя в губы и поглаживая пальцем меня по щеке. — Ты чего такая? Хорошо себя чувствуешь? Пустишь с другом поздороваться?

Качаю головой, и Демид хмурится. Странно, конечно, что я не пускаю его в кабинет его же лучшего друга, да? Но я не могу!

— Давай поедем, потом с ним поздороваешься.

— Ты его прячешь так, как будто он там голый, — смеется Демид, но я краснею еще сильнее, и его смех тут же пропадает. — Есь, что мне думать сейчас надо?

— Что он там занимается сексом на столе с нашим администратором, что еще?! — кричу шепотом на него из-за того, что мне пришлось говорить это вслух. Не знаю, возможно ли покраснеть еще сильнее, но я справляюсь! Щеки горят жутко, мне срочно нужно выпить холодной воды и умыться, а в идеале бы принять ледяной душ. Вижу замешательство на лице Дёмы и спешу объясниться: — Я зашла отнести документы, но не успела дверь открыть, как сразу закрыла. Он там… не один. Я не шутила, они правда там на столе и… Я ничего не видела, я сразу закрыла!

— Да ты моя впечатлительная, — хихикает Демид и целует меня в лоб. — Идем, оставишь документы на столе у Сони, пусть она занесет Миру. А о том что ушла сообщение напиши, я в любом случае его предупреждал.

— Хорошо, — киваю и отрываюсь от двери к которой, кажется, успела прилипнуть за эти неловкие минуты.

— Всё, малышка, дыши, ничего страшного не случилось, — говорит Демид и забирает у меня документы, хватая меня за руку. Ведет по коридору к выходу, закидывает все за стойку Соне, а сам довольный такой, что чуть ли не светится.

— А что хорошего случилось, что ты такой счастливый? Я тоже знать хочу.

— Ну как? — мы выходим на улицу. — Мой лучший друг перестал страдать по моей девушке и решил устроить свою личную жизнь. По-моему отличный повод для радости!

— Только не говори, что ты ревновал все это время.

— Ты даже не представляешь, как, — усмехается и открывает мне дверь машины, только садиться я не спешу после таких заявлений.

— Ты же не думал, что я могу уйти к нему? Подумай хорошо, прежде чем ответить.

— Нет, — он опять хохочет, меня даже злит! Вроде месячные только закончились, а раздражает так, как будто бы у меня самый пик пмс. — Я не думал, что ты к нему уйдешь или что он будет к тебе приставать. Просто… само понимание того, что он был в тебя влюблен, давалось мне тяжело. Вот если бы кто-то из моих сотрудниц сказал, что влюблен в меня? Ты бы не ревновала?

Ревновала бы я? Наверное, я стала бы той самой странной девушкой, которая будет просить уволить ту, кто посмела посягнуть на святое.

— Ладно, закрыли тему, — сбегаю в машину и слышу, как смеется Демид. Громко и искренне. Раскусил меня, зараза. Ну и ладно! А кто бы не ревновал?..

— Сейчас заедем за цветами и к Яське, да? — Демид усаживается в машину и задает вопрос, на что я только киваю. Как-то неловко теперь. Разговоры эти о ревности, снова Мирослав… Боже. Это всё так странно!

— Угу.

— Еся-я-я, ну что? — Демид улыбается мне так мило, что я не могу не улыбнуться в ответ. Не знала даже, что он так умеет.

— Всё в порядке, честно. Я просто дурочка немного.

Демид тянется, почти укладываясь на меня, чтобы зацепить ремень безопасности, и пристегивает меня, не забывая оставить парочку сладких поцелуев на моих губах. И мы как всегда не можем оторваться друг от друга, целуясь и целуясь, пока к Демида не начинает звонить телефон, где уже злющая Яська кричит на брата за опоздание.

Мы покупаем красивый букет, а точнее два букета, но кому второй — Демид не говорит. Вряд ли он решил поздравить Рому цветами или подарить розы маленькому Льву. Но всю дорогу к квартире Яськи он не признается, и я решаю не трогать его с вопросами. Всё равно увижу, кому букет.

— Ну наконец-то! — выходит на порог Яська, упирая руки в боки. Мы уже вас заждались! Где можно ходить так долго? Работники месяца, блин.

Ворчит она несколько секунд, а потом кидается к нам с объятиями.

Демид дарит букет сестре, целует в щеку, а потом я замираю, получая второе потрясение за день.

— Сынок, Есения, здравствуйте, — выходит к нам мама Демида и Ярославы как всегда в красивом строгом платье и идеальной прической. Ирина Витальевна. Шикарная женщина, которая наравне со всеми не была в восторге от выбора девушки своим сыном пять лет назад.

— Привет, мамуль, — Демид делает шаг вперед, обнимая маму и целуя ее в щеку и дарит ей тот самый букет, который я не знала кому предназначен.

А можно сразу под землю, пожалуйста? Очень надо.

Глава 29. Демид

Я подозревал, что Еся не будет очень рада встретиться с моими родителями. Собственно, поэтому и не говорил ей до последнего, кому второй букет и кто еще будет на мини-празднике по случаю месяца от рождения Льва.

Когда мы встречались, с мамой Есенька не то чтобы не ладила… Но теплых отношений не было. На самом деле ей вообще было сложно в кругу этих коршунов, я защищал ее как мог, ссорился со всеми, вставая на сторону Еси. С отношением Мирослава вопрос решили, с Яськой тоже помирились и подружились даже. Пришло время налаживать контакты с мамой. Потому что я хочу с Есеней всю жизнь прожить, мои слова о женитьбе не были пустыми. И так или иначе нам придется контактировать с моими родителями, и лучше начать раньше, чтобы быстро всё уладить.

На лице Еси вижу растерянность и легкий страх. Я знаю, что не имел права молчать и не предупредить о такой предстоящей встрече, но скажи я Есе сразу — она не поехала бы. Я бы её ни силой, ни уговорами не затащил бы сюда. Вообще в жизни с Есей лучше всего работает неожиданность.

С мамой я поговорил заранее, конечно. Точнее, сперва Яська проболталась об изменениях в моей личной жизни, а потом уже и я сам решился сдаться, прежде чем заново Есю с мамой знакомить. Рассказал ей всю правду: как встретились, как общались, виделись случайно, как влюбился в неё заново. Рассказал о том, что никто так, как она, не умеет поддерживать, и что заботится она обо мне так, что я себя человеком чувствую.

Мама в целом ничего против не говорила. Сразу точно как Яська сказала, что Есения в моей жизни была самой хорошей девушкой, только вот почему-то не ценил никто.

— Привет, мамуль, — целую маму в щёку и дарю букет. Они с отцом живут далековато за городом, и внука сегодня первый раз приехали навестить, до этого только по видеосвязи. Мама обнимает меня в ответ, а сама глаз с Есении не сводит. Понимаю, мам, я сам часами любоваться готов.

— Здравствуйте, — пищит Еська, краснея от взгляда моей мамы. А он у нее… Опасный, короче. Мама у меня женщина строгая, и сдержанность ее порой хуже всяких скандалов.

Спиной чувствую, как Есеня меня взглядом сверлит. Была бы возможность, наверное высказала бы мне всё уже, или еще что похлеще. Но пока стоит и просто смотрит. Чувствую, не сладко мне сегодня придется после этого вечера.

— Очень похорошела, — говорит мама, подходя к Есе. Обнимает ее легонько и тоже в щёку целует, а у меня камень с души. — Сразу видно, мой сын влюблен по уши. Ты буквально светишься.

— С ним тяжело иначе, — отвечает малышка, смущаясь. — Рада вас видеть.

— Взаимно.

— Мойте руки и к столу, — командует мама. — Виновник торжества еще спит.

Она уходит вглубь квартиры, и я буквально слышу, как тяжело выдыхает Еся. Кажется, она всё это время вообще не дышала.

— Мне бояться? Убьешь? — усмехаюсь, подходя к ней. Она берет меня за руку, опираясь на нее, пока скидывает туфли, а потом выпрямляется и рычит прямо в лицо мне:

— Покусаю.

Мысли в голову сразу вообще не те лезут. Мы на детском празднике, блин, а она покусаю…

— Я не буду против, — усмехаюсь и целую Еську в нос, чтобы не ворчала. Ну подумаешь, мама… Вдруг с ней тоже подружатся.

Мама у меня хоть и суровая, но если любит — то самый добрый человек на свете. А Есю она полюбит. Хотя бы потому что она единственная, кто смог меня сделать счастливым.

Мы беремся за руки и проходим в ванную, моем руки, а отвлекаю Еську поцелуями, а потом так же за руки выходим и идем в гостиную. Она очень напряжен, это чувствую, волнуется и очень зажата. Мне хочется её обнять, расслабить, но я точно знаю, что пока не поговорим с мамой и она не поймет, что к ней больше никто не относится плохо — не расслабится, как бы я ни пытался.

Папа как обычно сдержан и вежлив. Он кивает Есе с другого конца стола и легко улыбается. Но все знают, что это не означает равнодушие. Просто это папа. Они с мамой достаточно скромны в проявлении эмоций, даже я рядом с ними — эмоциональный фонтан. Яська так вообще фейерверк, она в бабушку уродилась.

Поговорить мы не успеваем ни о чем, потому что в комнату входит Ярослава, держа на руках Льва. Совсем взрослый, но все еще мило крохотный он смешно зевает и причмокивает, словно еще пытается досыпать.

— Да ты мой красавчик, — Еся не контролирует себя, когда в поле зрения попадает этот ребенок. Она буквально забывает обо всем вокруг, никого кроме него не видит. Сразу встает и подходит к нему, целуя крошечные пальчики.

Ярослава очень ревностно относится к проявлениям чувств к Лёве, но только не со стороны Есении. Я правда до сих пор не могу понять, каким образом они умудрились так сдружиться, но факт остается фактом: смогли. И Еська чуть ли не единственный человек, кому Ярослава доверяет ребенка. Даже на нас с Ромой фыркает, то держим не так, то качаем слишком сильно. А тут… происходит что-то невероятное, но безумно приятное даже лично мне.

Яська сразу передает Лёву на руки Есении, и я замечаю, как за всем этим наблюдают мои родители. Больше мама, конечно. В её взгляде теплота, а на губах легкая улыбка. Меня это очень радует.

— Привет, пирожок, — Еся целует пухлые щечки и с невероятной нежностью смотрит на малыша.

А у меня сердце рвется. Каждый раз, когда на ее руках ребенок, у меня внутри бабочки летают, но делают они очень больно.

Я помню разговор с Есенией, я помню всё до мелочей, что она говорила мне. Я знаю о ее проблемах, и потом я расспрашивал о них подробнее, чтобы знать, с чем имеем дело. Мы были в клинике на плановом осмотре, Есе прописали новое лечение, сказали динамика положительная, но очень маленькая. Нужно исключить стресс, добавить положительные эмоции, а еще верить в лучшее и принимать лекарства. Мы не думаем пока о беременности, хотя оба безумно хотим. Пока думаем только о здоровье. Я вижу, как ей тяжело, и каждый раз стараюсь забрать часть боли себе, чтобы ей было легче.

Но она на руках с ребенком… Это выглядит как мечта. Я верю, что у нас получится, и когда-нибудь мы будем устраивать праздник в честь малыша, у которого мое имя будет отчеством.

Еська садится рядом со мной, воркуя с Лёвой. Она действительно не видит никого вокруг, когда он рядом. Эта девушка слишком прекрасна. Стоило искать ее всю жизнь, чтобы научиться испытывать эмоции, которые я могу испытать только рядом с ней.

— Ты будешьзамечательной матерью, — говорит моя мама, глядя на Есю с малышом как под гипнозом. Она тоже растаяла от этой картины, и я ее понимаю.

Она замирает. Улыбка сразу с лица сползает. Тема слишком острая и болезненная, я не рассказывал маме таких подробностей, да и зачем? Это наше личное, даже больше личное именно Есении, я не имею права распоряжаться ее секретами.

Праздник безнадежно испорчен для нее, я чувствую. Обнимаю ее за плечи и целую в висок, стараясь подбодрить хоть немного. Если бы я мог забрать всю боль себе — я бы забрал.

— Люблю детей, — говорит Еся, взяв в себя в руки. Она невероятно сильная. Я не знаю никого, кто был бы сильнее неё. — Особенно этого круасанчика. Как его можно не любить?

— Ты самая лучшая, — шепчу Есе на ушко, умирая от бушующих внутри чувств.

И мои догадки по поводу испорченного праздника не подтверждаются. Малышка в который раз удивляет своей стойкостью. Она учится быть сильной, и это очень подкупает.

Мы много болтаем, а еще мама не затрагивает больше тему детей, уловив боль в глазах Еси. Папа спрашивает о работе и жизни в целом, а девочки болтают на свои красивые темы.

Кажется, так выглядит счастье. Вся семья за столом и самая любимая девушка рядом.

Я вдруг ловлю себя на мысли, что у нас не получилось бы ничего пять лет назад. Непонятные отношения с моими родителями, мы слишком молодые и вспыльчивые. Сестра-подросток, портящая настроение Есе, и, как выяснилось, влюбленный в нее мой лучший друг, который не мог справится с чувствами. Всё то было неправильным. А сейчас всё так, как должно быть.

Есе комфортно, и это очень большая и ценная награда, что ей хорошо со мной и моей семьей.

Мы сидим недолго, потому что и Еся уставшая после работы, да и Яське с малышом нужно отдыхать. Родителям отдаю ключи от своей квартиры, чтобы переночевали или остались на сколько нужно, а сам увожу Есению туда, куда очень давно мечтал привести.

Правда сначала мы заезжаем кормить ее кота и она очень долго перед ним извиняется, что ей придется бросить его еще на какое-то время. Она и правда будет самой лучшей мамой.

Когда мы едем — я очень волнуюсь. Это очень большой шаг для меня, и если Еся откажет… Не хочу думать даже, что могу чувствовать в этот момент.

— Ты покажешь еще одну кофейню? — с любопытством спрашивает, смешно потягиваясь в кресле. Уже темнеет, и в коттеджный поселок мы въезжаем под светом фар. Еся хмурится, но всё ещё молчит. Наверное, думает обо всем, что сегодня было.

Открываю ворота кнопкой и въезжаю на территорию дома. Позавчера привезли последнюю мебель, а вчера вызвал клининг, чтобы убрали всю пыль и всякое, что нужно было убрать. Сегодня в этом доме можно жить. Я даже продуктами затарил холодильник. так готовился к тому, что приведу сюда Есеню.

— Дём, а мы вообще где? — спрашивает, выходя из машины. Беру ее за руку и веду ко входу, всё еще не говоря ни слова. Боюсь, что от волнения начнет язык заплетаться и буду нести несусветную чушь.

Открываю дверь и впускаю внутрь Есю, заходя за ней следом. Мне нравится то, что вышло. Я очень доволен проделанной работой и тем, что смог исполнить свою мечту. Нашу мечту.

— Нравится? — спрашиваю, обнимаю малышку сзади и укладывая подбородок ей на макушку. Обожаю так делать, вечность бы так стоял.

— Да, очень, — кивает. Пока видно только большую прихожую и большой коридор. В такой неудобной позе мы проходим дальше, оказываясь в гостиной. Направо видно большую кухню и лестницу наверх, где спальни. Остальные двери закрыты, но мы обязательно пройдемся везде. — Но всё-таки: где мы?

— Мы… у нас, — отвечаю и чувствую, как Еся каменной становится. Замирает в моих руках и снова не дышит. — Я очень долго строил этот дом, и вот позавчера здесь закончили всё. С твоим появлением в моей жизни я понял, что строил дом из наших с тобой старых мечт. И вот, исполнил ее. И очень хочу, чтобы это стало и твоим домом тоже.

— Дём, — шепчет пораженно, а потом поворачивается, оставаясь в кольце моих рук и смотрит прямо в глаза своими полными слёз. — Дёмочка, это шутка такая?

— Малыш, у меня слишком хреново с чувством юмора, я серьезен как никогда. Я хочу жить с тобой. Жить здесь. Привезти сюда твоего кота и по утрам наглеть и требовать блинчики. А еще тут внизу сауна и бассейн, и я очень много хочу сделать с тобой именно там, понятно?

— А где еще? — загораются глаза у кошки. Она встает на носочки и обнимает меня за шею. В глазах искры летают, и господи, как же я счастлив.

— А еще тут много места на кухне, вот диван очень удобный. Тут две ванных, четыре спальни, да и ковер у камина мягкий настолько, что…

— А у тебя грандиозные планы я смотрю, — хихикает Еся, оставляя на губах поцелуй.

— Я серьезно, Есь. Переезжай ко мне.

— С тех пор как ты мне подарил этот камень, — она достает ключи из кармана, на которых тот самый брелок-оберег, — у меня словно все правда стало лучше. Ты знаешь, иногда мне кажется, что все мое счастье и правда в нем. Я очень боюсь его потерять, потому что я не готова терять все, что у меня есть.

— Могу подарить еще один камень, хочешь?

— Давай, — смеется Еся, но улыбка сменяется шоком, когда вместо камня оберега я достаю из кармана коробочку.

— Камень чуть другой, но…

— Дём…

Она плачет. Я не знаю, что делать с ее постоянными слезами, но она совершенно не умеет сдерживать эмоции. И это тоже меня подкупает. Настоящая и искренняя, открытая и правдивая. Такая, в которую невозможно не влюбиться. Я ревную ее к каждому столбу.

— Малыш, давай ты сначала согласишься со всеми предложениями, а потом будем плакать, да?

— Со всеми? — шмыгает носом.

— Переехать ко мне, перевезти кота, стать моей женой и любить меня до конца дней. Так что? Соглашайся, Есь…

— А дети? — снова задает волнующий вопрос.

— Всё будет так, как должно быть. Я тебя очень люблю.

— И я тебя очень, — снова всхлипывает иплачет сильнее прежнего.

— И ты согласна…

— На всё, — кивает и снова целует. И даже соленый от слез поцелуй самый-самый сладкий.

Эпилог

Два месяца спустя

— Я понятия не имею, что это за цифры и откуда они взялась! — мы ссоримся с Мирославом. Потому что кто-то напортачил в документах, но я точно знаю, что это была не я. Я сверила все свои записи и отчеты — этого не было! А во мне сейчас очень много эмоций, что я отпустила ситуацию. И Мирослав в последнее время чересчур эмоциональный стал. Сумасшедший дом, короче.

— Есь, я не собираюсь тебя ругать, нам просто нужно понять, откуда это взялось, потому что это ошибка в подписанном договоре и она стояла нам кучу денег!

— Я. Не. Писала. Эти. Цифры!

— Извините, — наш разговор прерывает администратор Соня. Она выглядит слишком бледной и растерянной, что совершенно на нее не похоже. Я не вовремя?

— Входи, — говорит Мирослав, потирая пальцами переносицу. — А ты иди, Есь, всё равно уже ничего не сделать с этим договором.

Выхожу с трясущимися от нервов руками. Непробиваемый!

Залетаю в кабинет и роюсь в своих папках, точно зная, что где-то должен сохраниться второй экземпляр договора. Я всегда печатаю по два на всякий случай.

Нахожу быстро, создавая невероятный бардак. Но нахожу! С правильными цифрами… А это уже интересно. Потому что цифры то действительно правильные, а в том договоре, что был у Мирослава — нет.

Пазл в голове быстро складывается и я бегу сообщить ему о находке, но снова оказываюсь втянута в слишком интимный момент. В этот раз, слава богу, это не секс на столе, но Соня вполне очевидно рыдает на плече у Мирослава, пока тот поглаживает ее по голове. Я не знаю, что между ними, никакие отношения они не демонстрируют, даже если они есть. Более того, даже Демид не знает ничего о личной жизни лучшего друга, тот не рассказывает ровным счетом ничего.

Ловлю дежавю, когда закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. Они милые очень, я успела рассмотреть.

Сразу перестаю обижаться за ссору по поводу документов. Потом скажу, что договор с другими цифрами нам партнеры подсунули, судя по всему, да и всё.

Отрываюсь от двери и иду в свой кабинет, собираться домой. Рабочий день окончен, а мне еще к врачу нужно успеть. Плановый осмотр сразу после месячных, каждый месяц туда хожу как к себе домой уже.

Демид звонит и говорит, что подъехал, и я спешу на выход к мужчине, который каждый день делает меня счастливой.

Мы живем в его доме, кстати, как и мечтали. Коту нравится, он с удовольствием перебрался на диван побольше и целыми днями спит там. Свою квартиру я сдала как только перевезла все свои вещи.

А еще мы готовимся к свадьбе! Демид сказал что хочет сделать настоящее торжество, чтобы я ощутила себя принцессой в сказке.

Я постоянно езжу на примерки платья, мы выбираем декор на свадьбу и составляем списки гостей. Демид предлагал отдать это всё в руки профессионалов, но я не могу не влезать в это! Это ведь наша свадьба… В ней должна быть частичка нашей души.

— Приве-е-е-ет, — выбегаю на улицу и сразу оказываюсь в объятиях Демида. Он кружит меня, а потом ставит на ноги и целует.

— Привет, малыш. Какие планы на вечер?

— Сначала в клинику, а потом передаю все планы тебе: готова делать всё, что пожелает мой суженый.

— Суженый желает улететь на выходные куда душе угодно. Ты как? Париж, Венеция?

— Венеция! — пищу от счастья, не веря своим ушам. Венеция! Господи, это самый лучший сюрприз.

— Тогда сначала в клинику, а потом за билетами? Если не будет нужного, полетим куда глаза глядят, да?

Киваю как болванчик и кидаюсь на шею Демиду, зацеловывая улыбку.

Невозможно быть таким идеальным. Точно где-то должен быть подвох. Хотя, я знаю где он… Демид никогда не убирает за собой чашку, когда пьет кофе, а еще громко храпит, если устал. Но это на самом деле такие шуточные мелочи жизни, что я даже не обращаю внимания.

Едем мы под любимые песни, касаясь руками и переглядываясь влюбленными взглядами.

Мы как подростки, а не взрослые люди, но от этого еще круче.

Я страдала много времени, но то, что есть сейчас, наводит меня на мысли что всё просто было так, как должно было быть. И если бы мы могли повернуть время вспять, уверена, Демид, как и я, не стал бы ничего менять.

— Примерку платья нужно будет перенести, раз мы улетим, — не могу перестать улыбаться, так мне хорошо.

— Не думаю, что это проблема. Тем более мы совсем ненадолго.

— Да, ты прав. Напишу пока в ателье, — набираю сообщение, что примерку платья нужно будет перенести, извиняюсь раз сто и только потом отправляю. Не люблю я людей подводить, а тут ровным счетом это и получается.

Когда подъезжаем к клинике — оставляю Демида в машине. В коридоре торчать не вариант, а сидеть под кабинетом под взором всех подряд — не лучшая идея.

Чмокаю его в губы и убегаю на плановый осмотр. Надеюсь, она скажет, что всё идет как нужно и мне не стало хуже. Тяжело смириться со всеми своими проблемами, особенно когда тебе всего двадцать семь.

— Нина Витальевна, можно? — захожу к врачу. Несколько месяцев я у нее наблюдаюсь, и, кажется, это самый лучший врач во Вселенной.

— Есения, здравствуйте. Давайте сразу на УЗИ, а потом осмотр, по старой схеме.

Захожу в соседний кабинет, дверь в который ведет прямо от нее. Медсестра приглашает меня на кушетку, готовит оборудование, а потом выдает вердикт, от которого волосы дыбом встают.

— Плод соответствует размеру в четыре-пять недель. Отклонений нет, небольшой тонус, но в целом всё в порядке. Но срок опасный, поэтому нужно быть аккуратными, тем более у вас была операция, нужно беречь себя.

— Стоп-стоп, какой плод? Какие четыре недели, откуда?

— Тебе рассказать откуда дети берутся? — смеется Нина Витальевна, входя в кабинет. Она подходит к монитору и заглядывает туда с улыбкой. — Да, пять недель точно есть. Предлежание правильное, отслоек нет.

— Но… у меня месячные вот… буквально пару дней назад.

— Так бывает, но если не веришь, смотри сама, — они поворачивают экран ко мне, показывая крошечку в центре.

Ребенок. Настоящий. Мой. Плавает внутри и даже не представляет, как я сильно его уже люблю.

— Ну-ну, не реви, нельзя тебе! Тебе вообще беречь себя нужно сейчас. Ездить медленно, ходить аккуратно, не нервничать, и секс только нежный. Представь, что ты ваза хрустальная, и живи вот так. Теперь нужно осторожнее, тебе сложнее чем другим будет.

— Я справлюсь, — пытаюсь не плакать, но пока не получается.

Еще долго мне делают УЗИ и осмотр, дают рекомендации, выписывают витамины и ставят меня на учет.

Я до сих пор не могу поверить в то, что всё это правда, сжимая в руках снимок УЗИ, на котором написана моя фамилия и видно… Господи, нашего ребенка!

Сажусь в машину к Демиду и не знаю, с чего начать. Мне бы хотелось преподнести эту новость как-то более торжественно, но этот момент такой трепетный для нас с ним, что я не могу тянуть и секунды.

— Малыш, всё в порядке? — спрашивает Дёма, заметив мое замешательство, или что там у меня сейчас по эмоциям. — Что сказал врач?

— Что в Венецию мы с тобой не летим, — усмехаюсь нервно, а потом протягиваю Демиду снимок УЗИ. По щекам снова слёзы, но они от счастья!

Демид с недоумением смотрит на снимок УЗИ вверх ногами, наверняка даже не понимая, что на нем нарисовано, и когда я переворачиваю его как нужно, он застывает.

— Это… это то, что я думаю?

— Дем, кажется, мы станем родителями…

— Боже, малышка, — он обнимает меня крепко, кладя одну ладонь на живот, словно бы что-то уже может почувствовать.

У него на лице неподдельный восторг, а я снова плачу, хотя очень сильно пытаюсь взять себя в руки.

Демид целует меня и много раз шепчет мне в губы «спасибо»…

Кажется, нельзя быть такими счастливыми. Но мы есть. А значит можно.

Оглавление

Глава 1. Еся

Глава 2. Еся

Глава 3. Еся

Глава 4. Демид

Глава 5. Еся

Глава 6. Еся

Глава 7. Демид

Глава 8. Еся

Глава 9. Еся

Глава 10. Демид

Глава 11. Еся

Глава 12. Еся

Глава 13. Демид

Глава 14. Демид

Глава 15. Еся

Глава 16. Демид

Глава 17. Еся

Глава 18. Демид

Глава 19. Еся

Глава 20. Еся

Глава 21. Демид

Глава 22. Еся

Глава 23. Еся

Глава 24. Демид, Еся

Глава 25. Еся

Глава 26. Демид

Глава 27. Еся

Глава 28. Еся

Глава 29. Демид

Эпилог