Месть «Синдиката» (ЛП) [Натали Николь] (fb2) читать онлайн

Натали Николь Месть «Синдиката» Серия: «Синдикат» — 2

Перевод: Luizas12

Редактура: Nikolle

Русификация обложки: Xeksany

Дизайн артов и коллажей: Xeksany

Предупреждение о триггерах.

В этой книге значительно больше триггеров, чем в первой. Не поясняю слишком подробно, потому что могу выдать спойлеры. В книге присутствуют нецензурная лексика, говорится о жестоком обращении с детьми, наркомании, торговле людьми, убийствах и многом другом. Вторая книга мрачнее первой не просто так. Персонажи должны вырасти, и это часть процесса. Конечно, присутствуют жаркие сексуальные сцены, в которых участвуют одна женщина с тремя мужчинами. Также сцены между мужчиной и мужчиной, сцены БДСМ и только для читателей 18+. Читайте книгу на свой страх и риск. Вас предупредили.

Для тех, кто наслаждается порочным и диким миром, который называется непристойным романом… Для вас.

И еще… К черту придурков.

Пролог

— Она уже в здании?

— Да, она там уже двадцать минут. Скоро должна выйти.

— И доктор знает, что говорить?

Понимающая ухмылка мелькает на моем лице.

— Конечно. Я убедился, что он понял свою роль в этом деле. Если хочет сохранить свою работу и семью в целости и сохранности, он будет следовать нашим указаниям до мелочей. — Я ненадолго замолчал. — Ей немедленно перезвонят, и док покажет ей результаты своих исследований о том, что состояние ее сердца ухудшается. Он дает ей неясную картину, назначит побольше анализов. Она уходит расстроенная, и тут я застаю ее врасплох.

— Отлично. И в какое место ты снова ее отвезешь?

— Все зависит от того, как она отреагирует. Вся подготовка заняла гораздо больше времени, чем мы ожидали.

Я почти чувствую его понимающий кивок вместе с остальными.

С заднего плана доносится смешок.

— Конечно, это заняло больше времени. Тот злосчастный инцидент в ночном клубе разрушил для нас всё.

Я киваю, хотя парни меня не видят.

— Я приношу свои извинения за это. Я не знал, что они будут там.

— Что было, то прошло. Теперь мы ничего не можем с этим поделать. — Я слышу сигнал тревоги, за которым следует парочка отборных слов. — Нам пора. Они подъезжают к подъездной дорожке, пока мы разговариваем. Держи нас в курсе. Также не причиняй ей слишком много вреда до того, как мы сделаем надлежащие видеоматериалы для ее семьи. Понятно?

Я мельком вижу крайне расстроенную Бетани, выходящую из дверей клиники.

— Понятно, — говорю я, завершая разговор. Парни простят мое дерзкое завершение, когда все встанет на свои места. Судя по всему, все идет идеально.

Я быстро осматриваю дороги, проверяя, будут ли очевидцы. К счастью, все идет по праздничному расписанию и не откроется еще час или около того. Учитывая отсутствие студентов в нашем городке в настоящее время, активность минимальна, и я улыбаюсь.

Наблюдаю за тем, как Бетани подходит ко мне все ближе и ближе, и вижу опустошение на ее лице от «ужасных новостей», которые она получила. И она немного прибавила в весе.

— Похоже, кому-то нужно сесть на диету. Я не могу допустить еще одну оплошность, — бормочу я про себя.

Не могу дождаться, когда она окажется под моим контролем. Тупая сучка быстро поймет свое место, если хочет жить. Я не потерплю ее неповиновения. Нисколько.

Когда остается всего несколько шагов, я бросаю взгляд на парня рядом со мной. Он знает, что делать, и кивает. Адреналин зашкаливавает, когда Бетани приближается, и я начинаю обратный отсчет.

Пять… Четыре… Три… Два… Один…

Пора выходить на сцену.

Глава 1

Бетани

— Что значит, моя аритмия ухудшается? — Я с трудом справляюсь с потрясением, глядя на доктора, который смотрит на меня с недоверчивым видом. — У меня давно нет никаких проблем или ощущения, что сердцебиение сбивается с ритма. Так что я не понимаю, с чего бы это.

Он изучает меня с минуту, а затем возвращается к своему каменному облику.

— Мне жаль говорить вам, мисс Рис, но результаты тестов показывают, что ситуация ухудшается. Нам нужно провести более углубленное обследование, перед тем как мы сможем начать лечение.

Ошеломленная на секунду, я колеблюсь, не решаясь задать следующий вопрос.

— Какие еще исследования мы можем провести, кроме тех, что уже сделаны?

— Для начала сделаем расширенный анализ крови и проверим все показатели, посмотрим есть ли изменения по крови, а затем будем действовать дальше. — Он пренебрежительно пожимает плечами, затем встает и идет за планшетом. — Я сейчас же заказываю анализ крови. Медсестра скоро придет и возьмет у вас кровь, потом мы позвоним вам и продолжим.

Прожив с моими парнями последние несколько месяцев, я переняла несколько их характерных черт. Хотя обычно они выводят меня из себя, когда ведут себя как властные пещерные люди, сейчас воспользуюсь их примером в своих интересах. Я сужаю глаза и покашливаю, чтобы вернуть внимание доброго доктора к себе.

Когда он, наконец, оглядывается, на его лице появляется короткое выражение шока. Похоже, он думал, что я просто приму это как должное.

— Сэр, я понимаю, что это ваша специальность, но по-моему, вы не совсем честны. Мое сердце в порядке, или вы и правда считаете, что ему становится хуже?

На его лице снова появилось это чертовски странное выражение. То самое, которое вызывает у меня подозрение, что он не до конца честен со мной. Но оно так же быстро исчезает, а на его смену приходит сердитое выражение лица.

— Мисс Рис, как врач, я излагаю факты, а не свои домыслы. По всем анализам видно, что ваша аритмия ухудшается. Либо вы сделаете анализ крови, и мы продолжим лечение по намеченному плану, либо ищете другого врача. — Он захлопывает крышку планшета и направляется к двери. — А теперь извините, меня ждут пациенты. Хорошего дня.

И он выходит из комнаты, оставляя меня в тихом потрясении.

Через несколько минут приходит медсестра, берет у меня кровь, а я ничего не замечаю вокруг.

У меня голова идет кругом от только что услышанной информации, и не знаю, как все это переварить. Укол от иглы заставляет меня вздрогнуть и выводит из задумчивости.

— Простите, мисс Рис. Мы почти закончили, — заявляет медсестра, эффективно выполняя свою работу и облегчая мое неприятное состояние.

Она объяснила, что они вскоре свяжутся со мной, чтобы сообщить результаты и назначить мне следующую встречу. Я поблагодарила ее, поскольку она не вела себя как придурок-доктор, и вышла из кабинета.

Пока ждала лифт, полезла в сумочку в поисках телефона, чтобы написать сообщение Джованни. Учитывая все, что произошло после того дурацкого гала-концерта, я, честно говоря, не помню, говорила им об этой встрече или нет. Тем более они и так ушли без настроения, потому что по традиции должны были быть в семейном поместье Синклеров после Рождества.

Звон лифта выводит меня из оцепенения, и я вхожу в лифт и продолжаю свои безумные поиски.

— Вот же блин, — бормочу я. Как, черт возьми, я могла забыть телефон? Прислоняюсь к стене лифта и бьюсь головой. Могу только представить себе, что устроят мои неандертальцы, когда об этом узнают.

Я со вздохом вспоминаю, как замечательно началось утро, ну, за вычетом трех сварливых парней.

Вспоминаю свой стон, когда Джованни снова и снова доводил меня до оргазма так, что мой предыдущий оргазм грозил испортить наше удовольствие еще до его начала.

— Christo, Tesoro! — стонет Джованни, когда входит в меня по самое основание. — Ты чертовски идеальна. — Он покусывает меня за ухо, вызывая мурашки, хотя горячий душ и трое сексуальных, как грех, мужчин не дают мне повода замерзнуть.

— Я же говорил тебе подождать, придурок, — доносится с пола душевой жалобный скулеж Деклана, который пытался отдышаться. — В последнее время ее оргазмы просто безумные.

Джованни прижимает меня к стене душа, и я одариваю Деклана непристойной ухмылкой.

— Оуу… Что не так? Не могу жда… — Мои слова фактически обрываются, когда Джованни быстро и жестко врезается в меня. Его темп немного более собственнический и требовательный, чем обычно, из-за чего я закрываю глаза и прислоняю голову к стене душа.

— О Боже! — Я стону, когда Синклер снова заявляет о своем присутствии, стискивая мою грудь и играя с сосками, сжимает клитор. Волна ощущений быстро погружает меня в новый оргазм. Я откидываю голову на плечо Джованни, с моих губ срывается крик, и впадаю в чистый экстаз. Почувствовав руку на моем горле, открываю глаза и встречаюсь взглядом с изумрудными глазами Синклера, полными похоти.

Очередной щипок клитора угрожает отправить меня в новый оргазм, но хватка Синклера немного усиливается, и он качает головой, давая мне один из своих сигналов, что хочет, чтобы я воздержалась от оргазма. Доминирующий ублюдок. Прищурив глаза, обдумываю свои варианты, хочу ли я быть его «хорошей девочкой» или немного дерзкой.

В наших отношениях дом/саб я быстро поняла, что мне скорее нравятся наказания, которые он назначал. Некоторые из них были быстро превращены в жесткое табу, например, кляп с мячом. Мне не нравилось, когда мне затыкали рот кляпом, а Синклер жаловался, что не мог слышать, как я кричу. Итак, он выбросил эту хреновину и добавил это в дополнение к жесткому лимиту в нашем контракте. Но кроме этого и нескольких других извращенных моментов, наша сексуальная жизнь была феноменальной. Это, пожалуй, единственное, что в последнее время идет правильно.

— Котенок! — Томный голос Синклера выводит меня из задумчивости. Его глаза сужаются в раздражении, а вагина пульсирует вокруг члена Джованни, заставляя его стонать, его пальцы слегка впиваются в мои бедра. Я знаю, что Синклер хочет получить ответ, поэтому заставляю себя сосредоточиться.

— Да… да, сэр? — с придыханием спрашиваю я, борясь с очередным оргазмом, и знаю, что Джованни тоже борется, но Синклер каким-то образом удерживает нас обоих от эйфорического блаженства. Придурок.

Синклер приподнимает бровь и спрашивает:

— Не хотите ли вы с Джованни попробовать что-нибудь новенькое?

Я собираюсь ответить, но Джованни меня опережает.

— И что это будет за херня, Син? — ворчит он. — Не очень-то я настроен на одну из твоих игр, придурок.

— Не хочешь посмотреть, сможет ли эта ее восхитительная киска принять нас обоих одновременно? — интересуется Синклер, а мой рот открывается от шока. Мы говорили об этом, но я не думала, что он захочет сделать это сейчас!

Джованни сжимает мою талию руками в восхитительно порочной манере и начинает яростно долбиться в меня, чем доводит до беспамятства.

— Ах ты, сукин сын! Почему ты не мог предложить это раньше, когда я не подошел так близко! — С его губ срывается еще больше ругательств на английском и итальянском, но я слишком далеко зашла, чтобы следить за дальнейшим разговором. При мысли о двоих моих сексуальных любовниках, глубоко трахающих меня, и о язычке и губах Деклана на клиторе, когда он ласкает сейчас Джованни и меня, я вижу звезды.

Зрение померкло, когда меня накрывает один из самых сильных оргазмов. Открываю рот, но ни слова не вырывается, когда сжимаю внутренние мышцы, неожиданно вырывая оргазм у Джованни. Когда он врезается в меня еще раз, то с моих губ срывается жалкое хныканье.

— Вы оба чертовски вкусные, — слышится замечание Деклана под нами, когда он смакует наши совместные соки.

Я медленно прихожу в себя и опускаюсь на пол в душе. Собрав всю волю в кулак, поднимаю голову и с вызовом встречаясь взглядом с Синклером. Он сидит на скамейке в душевой и смотрит на нас одновременно с весельем и яростью. Вижу, что он не в восторге от того, что только что произошло, но ему также нравится смотреть, как я кончаю, и страдать самому, пока сам ждет.

Подойдя к нему, опираюсь руками на его массивные бедра, а затем тянусь к его члену и слегка провожу языком по его головке, вызывая у него глухое ворчание.

— Вы хотите, чтобы я позаботилась об этой маленькой проблеме, сэр? — спрашиваю самым сладким голосом, зная, что произойдет дальше.

Встав, он крепко хватает меня за волосы. Так, как мне нравится, я вся затрепетала от его властной хватки. В его глазах вижу, что задела нужную струну.

— Открой рот, котенок. Папочке явно нужно вытрахать нахальство из твоего остроумного ротика.

Кто-то злобно хватает меня за руку, с силой вырвав из моего удивительного мира грез. Я собираюсь закричать, и тут мне закрывают рот большой рукой. Я вздрагиваю и готовлюсь отреагировать, но голос у уха заставляет меня застыть на месте.

— Только попробуй, сука, открыть свой гребаный рот, и я сломаю тебе шею.

Питер.

Я бешено озираюсь взглядом по сторонам, молясь, чтобы кто-нибудь заметил происходящее. Только когда вижу, насколько безлюдны улицы, понимаю, что сейчас зимние каникулы, и большинство разъехались по домам.

А это значит, что я попала не по-детски.

Я застываю на месте достаточно долго, чтобы Питер подумал, что у него есть преимущество, а сама быстро вспоминаю прошлое. Где моя жизнь сводилась к чистому выживанию. Я никогда не позволяю себе прорваться сквозь невидимые барьеры в памяти, не потому что это унизительно, а потому что у меня ушла целая вечность, чтобы изменить свой образ мышления, и я не хочу снова стать таким человеком.

Питер, наконец, начинает подтаскивать меня к бибикающему черному внедорожнику, я сопротивляюсь. Мои руки свободны, в основном потому что он думает, что я просто послушная женщина, и использую это в своих интересах. Быстро бью его кулаком прямо в живот. С его губ срывается громкий звук «у-у-ух», его крепкая хватка на мне ослабевает, и я вырываюсь.

Я пинаю его и начинаю бежать, но меня останавливает тот, кто вышел из машины. В его глазах отражается потрясение, как будто он не ожидал, что я буду сопротивляться, но удивление быстро отступает, превращаясь в непоколебимую решимость. Его рост немного пугает, он немного выше шести футов, но не такой, как у Деклана.

Так же быстро, как остановилась, я снова бегу. Слишком хорошо знакома с этим танго и понимаю, что если остановлюсь надолго, то мне конец. Я бросаюсь вперед, прямо к нему, а затем быстро делаю шаг вправо. Маневр сбивает крепыша достаточно, чтобы обойти его, и продолжаю свой спринтерский забег к концу дороги. Легкие горят, но останавливаться не вариант. Если меня поймают, я не сдамся без боя.

Я почти добралась до конца улицы, когда в следующее мгновение в меня врезается здоровяк и вышибает дух, и меня валит на тротуар. Боль рикошетом отдается во мне, мы падаем о землю, черные пятна мелькают перед глазами, когда ударяюсь с кем-то головой. Я временно цепенею, но тело все еще в боевом режиме.

Я бьюсь. Пинаюсь. Царапаюсь и размахиваю руками, как безумная психопка, но попытки тщетны. Звук пистолетного выстрела заставляет меня мгновенно замереть. Я медленно перевожу взгляд на источник звука, а мое предательское тело застывает. Питер направляет черный пистолет прямо мне в голову с одной из самых злобных улыбок. Взгляд чистой злобы и демонической ярости сочится на его лице, а улыбка переходит в усмешку.

— Последний шанс, тупая шлюха. Либо садись в машину, либо я разнесу твои мозги по всему бетону, чтобы твои тупоголовые бойфренды увидели. — Он приближается ко мне и упирает ствол пистолета мне под подбородок. Слезы грозят вот-вот пролиться, но я не доставлю этой мрази такого удовольствия. — Так что ты выберешь, Бетани? Ты умрешь сегодня или нет?

Я бы предпочла третий вариант, в котором ты падаешь с обрыва, тупой хрен с маленьким членом. Но это не вариант, и знаю, что переживу козлину Питера. Я также знаю, что если хочу снова увидеть парней, мне нужно остаться в живых.

Поэтому, вопреки своему здравому смыслу, я шепчу:

— Я пойду. — Зная, что могу с таким же успехом подписать себе смертный приговор, но надеясь, что это даст ребятам достаточно времени, чтобы найти меня или вызволить из адского дома, в который я ступлю.

Поведение Питера мгновенно меняется на его обычное «всеми любимый жалкий сопляк из братства», он встает и стряхивает пыль со своего костюма. Затем поворачивается, чтобы уйти, и я думаю, что у меня появился шанс сбежать, когда он оборачивается и бросает на меня взгляд, полный отвращения.

— Даже не думай об этом. Я сделаю то, что сказал. Разнесу твои мозги по всему тротуару. Хотя предпочел бы использовать тебя по назначению. — Затем он направляется к внедорожнику, а его друг поднимает меня на ноги. Он вцепляется в мои плечи, заставляя меня следовать за ним.

Мы добираемся до машины быстрее, чем я бы хотела, и Питер открывает дверь. Когда его дружок наклонятся, чтобы, вероятно, подхватить меня, я бью его головой в нос. Раздается удовлетворительный хруст, и он начинает ругаться. Я поворачиваюсь в надежде нанести удар по уроду, когда Питер хватает меня за руку и швыряет в бок машины. Черные пятна снова пляшут перед глазами, когда головой ударяюсь о стекло. В моем ошеломленном состоянии Питер успевает закинуть меня в машину и быстро закрыть дверь, прежде чем успею нанести ему еще больше вреда.

Они оба садятся, и Питер ведет машину, не обращая внимания, что я вижу дорогу. Ну, по крайней мере, сейчас. А может, это часть плана Питера. Позволить мне видеть все, что происходит, зная, что я ни черта не могу с этим поделать. Я сижу, скрестив руки на груди. Мысли крутятся со скоростью миллион миль в минуту, оценивая все варианты и возможности, как выбраться из этого дерьма и вернуться к любви всей моей жизни.

Любовь моей жизни? Откуда, черт возьми, пришло это озарение и почему именно сейчас… именно сейчас, в самое проклятое время, оно должно было дать о себе знать? Но это правда, чем все, что я когда-либо чувствовала за всю свою жизнь, и дает мне больше мотивации, чтобы разрушить некоторые ментальные стены, с которыми боролась годами. Стены, удерживающие маленького демона, который так и просится, чтобы поиграть, с тех пор как в двенадцать лет я убила сутенера матери, когда он пытался убедить ее, что использование меня даст ей больше наркотиков и власти в его маленькой системе.

Он так и не увидел меня, сидя на покрытой пеплом и пропитанной спиртным кушетке, держа перед собой ее наркотик, когда пытался убедить ее продать меня.

Сутенер думал, что я просто какая-то глупая маленькая девочка, которая быстрее других превратится в женщину. Но я помню выражение шока на его лице, когда нож ударил его в спину, и цвет исчез с его лица. Мама закричала, но быстро поняла, какое это благословение.

С его смертью ее долги были погашены. Она забрала все его вещи, а затем упаковала наши и перевезла на несколько миль дальше, в другой квартирный комплекс, в новый наркотический район, где ее еще не знали. Новый дилер дал ей бесплатные наркотики на месяц, когда она рассказала ему, что я сделала. Он быстро прибрал к рукам новую территорию и набил свои карманы еще большим количеством грязных денег.

Закрыв на мгновение глаза, я позволила остаткам этих стен рассыпаться в пыль, когда поток отвратительных воспоминаний хлынул сквозь меня.

Кража еды, чтобы выжить. Поиски одежды на помойке, когда у меня не было возможности добраться на общественном транспорте до местного приюта, который сжалился надо мной. Ночи в слезах и сон в чулане, поскольку у нас не было отопления в суровые зимы Сиэтла, со всеми моими вещами, окружавшими меня для тепла, пока мать обслуживала очередного клиента.

Миллионы насмешек, которые получала в школе, зная, что я самая убогая из всех детей в стенах городской школы. Наконец я попала в приемную семью. Идеальная первая пара оставила меня у себя только на шесть месяцев, потому что таковы были их правила. Они брали к себе наиболее сломленных и учили, как выжить в аду, как заблокировать наши ужасы и использовать наше прошлое, чтобы стать лучшей версией самих себя, а затем сказали, что всегда будут вас любить, но у них есть другие, которые сейчас нуждаются в них больше.

Абсолютное спокойствие овладевает мной, когда принимаю свое прошлое как свое новое настоящее. Даже забавно, как быстро все встает на свои места. Еще более твердая решимость оседает во мне по мере того, как исчезает та, что защищала меня. Мне не нужно быть той слабачкой, которую все любили.

Единственные, кто видели сквозь фасад и любили провоцировать психопатку во мне, — это Синклер, Джованни и Деклан. Мои любовники. Мои гребаные короли. Те, к кому я собираюсь вернуться после того, как выясню, чего именно хочет от меня Питер. Ну, после того, как я сыграю с ним в свою собственную игру, а потом убью его.

Улыбка играет на моих губах, когда думаю о моих темных и опасных королях и о том, как они обрадуются, что их королева рядом с ними. Готовая уничтожить всех на своем пути, чтобы вернуться к ним, как и они, когда поймут, что меня больше нет.

— Какого хрена ты улыбаешься, куколка? — доносится раздраженный голос Питера.

Открыв глаза с новыми откровениями, я улыбаюсь и подаюсь вперед, чтобы привлечь его внимание.

— О, да так… Просто думаю о всех чудесных моментах, которыми я буду наслаждаться, когда мы будем вместе.

Он раздувается, как индюк, и ведет машину, думая, что так быстро победил.

— Правда, куколка? Ты, наконец-то, пришла в себя и поняла, кто твой настоящий господин?

Я, может, и подыграла бы ему, но он думает, что мой господин. Ага, как же.

Мои взгляд становится жестким, и слова с ядом срываются с моих губ.

— Господин? Ты никогда не будешь моим гребаным господином, долбоеб. Ты никогда не станешь чем-то большим, чем просто помехой. Занозой в моей заднице и одной из самых больших ошибок в моей жизни. И еще, никогда больше не называй меня куколкой. Ты не заслужил права на ласковые имена, в отличие от моих королей. А когда они придут за тобой… — Я смеюсь.

— Они не придут за мной. Ты врешь, глупая сука. Ты была просто временной игрушкой для них, пока я не вернул тебя туда, где ты должна быть.

Собравшись с силами, я наконец отвечаю:

— Как уже сказала, я не принадлежу тебе, Питер. Никогда не принадлежала и никогда не буду. Вбей это в свою тупую башку. А на счет временной? Ха! Сука, они мои короли, а я их гребаная королева. Они придут за своей королевой и сожгут весь этот мир в процессе. Так что наслаждайся тем временем, которое у тебя осталось, жалкий придурок. Оно подходит к жестокому концу, и мне не терпится увидеть этого. Черт, может быть, я присоединюсь к веселью и буду наблюдать, как жизнь уходит из твоих глаз.

Я пожимаю плечами и вижу, как его глаза становятся огромными, как блюдца, в зеркале заднего вида.

Он на секунду замирает и смотрит на меня в уморительной ярости. Затем поворачивается к своему другу.

— Заткни ее нахрен.

— С радостью. Сука сломала мне нос.

Его удар вырубает меня, но я приветствую темноту.

Глава 2

Джовании

Сижу на заднем сиденье нашего «Тахо», глаза начинают затуманиваться после того, как я последние пять часов всматривался в мелькающие экраны компьютеров.

— Чувак, давай остановимся. Мне нужно, черт возьми, размять ноги. Что угодно, хоть пять минут, а то скоро окосею, глядя на чертовы экраны. У меня голова раскалывается, а желудок сводит. Хочу поесть.

Меня встречает тишина. Подняв взгляд от экрана, понимаю почему. Синклер и Деклан оба в наушниках, они отключились от мира, пока Синклер мчится к Сиэтлу. То, что по идее должно быть восьмичасовой поездкой только из-за извилистого горного серпантина, на деле оказывается ближе к шести часам езды. Впечатляет, учитывая, что Деклан — наш постоянный демон скорости, а Бетани занимает очень близкое второе место.

Бетани. Моя Tesoro и весь наш чертов мир. Ну, она и, если верить этому дьявольскому приложению на моем телефоне, наш ребенок. Cristo, сердце бешено стучит и грозит остановиться, когда беспокойные мысли пытаются разорвать меня на кусочки.

То, что мы едем прочь от нее, вместо того чтобы сжечь весь этот коррумпированный город дотла, заставляет меня нервничать, желчь подкатывает к горлу. Все зашло слишком далеко. И нам нужна поддержка. Нам также нужно объяснить, кто мы такие, и молиться обо всем, о чем никогда не молились прежде, чтобы они позволили нам прожить достаточно долго и увидеть ее снова.

— Черт! — кричит Деклан, ударяя кулаком в переднюю приборную панель и раскалывая ее.

Я ничего не говорю, просто смотрю, как один из моих лучших друзей и любовников страдает, как и мы. Проблема с Декланом в том, что он был абсолютно трезв с тех пор, как Бетани появилась в нашей жизни, и сейчас балансирует на очень хрупкой грани, которая все сильнее хочет и готова вернуть его в эту неустойчивую яму черноты. С самого детства у него всегда душа нараспашку, и он никогда не стеснялся своих сильных чувств.

Решив помочь, я закрываю ноутбук и откладываю его в сторону, и кладу руку другу на плечо. Это не утешение, потому что единственный человек, который его может дать, — это Tesoro, но, по крайней мере, Деклан будет знать, что я здесь рядом с ним. Синклер тоже, но он тот еще ублюдок для утешения. Дек вздрагивает, но медленно поворачивает голову ко мне, вытаскивая наушники. Его глаза опухли и покраснели от борьбы со слезами, и мое сердце разрывается.

— Мы найдем ее. Ты ведь знаешь это, правда?

Он сначала молчит, но потом кивает. Я готовлюсь вернуться к ноутбуку, когда он произносит:

— Тогда какого хрена мы сначала едем туда? Сначала, да, это казалось разумной идеей из-за электронной почты. Но теперь это бессмысленно.

— Нам нужна их помощь, Деклан. Если мы узнали о семье Бетани, есть гарантия, что кто-то еще тоже узнал. Нам нужно завязать с ними отношения, заручиться их поддержкой и ресурсами. Ресурсами, которых у нас сейчас нет. — Синклер, наконец-то, присоединяется к разговору, а я считал, что этот ублюдок вставил наушники, чтобы ничего не слышать, и игнорирует мои просьбы. Засранец.

Не обращая внимания на ответ Сина, Деклан наносит ответный удар.

— Ресурсы? У нас хренова тонна ресурсов, дружище. О чем ты, черт возьми, говоришь? Нам нужно вернуться в город и крушить его на кусочки, пока мы её не найдем!

Синклер фыркает, сохраняя сосредоточенность.

— У наших отцов есть ресурсы, которые мы используем и применяем, старик. А у нас лишь несколько и то, которые ни хрена не помогут. К тому же не очень верю, что они не причастны к исчезновению Котенка. А если причастны, то все эти ресурсы нам на хрен не помогут. Мы ничего не знаем о связях картеля Карины с братвой Костова. Им немедленно доложат о каждом нашем шаге, и это еще больше усложнит поиски Бетани. Кстати, Джи, что ты узнал о встрече, на которой она была, или о здании?

Откинувшись на спинку, я беру ноутбук и открываю.

— Из того, что смог раскопать, не нарушая слишком много законов, она была на приеме у кардиолога, на который мы просили ее записаться для обследования. Проблема в том, что я не могу проникнуть дальше в записи или в само здание.

— Почему, черт дери, нет? Что за бред! — бушует Дек.

— Во-первых, Деклан, у меня нет всех защитных систем, как дома. Удаленная работа — это целая чертова проблема, а у этого ноутбука нет такой защиты, как дома. Во-вторых, здание принадлежит компании «Картер Фармасьютикалс»… — Я прервался, когда с их губ посыпались ругательства. Да, новости, к которым я тоже не был готов, но в какой-то степени и не удивлен.

Количество недвижимости, которой владеет конгломерат наших отцов, просто поражает.

Они запустили свои руки почти во все возможные сферы бизнеса. Некоторые из них просто списывают налоги, другие отмывают деньги, третьи — молчаливые партнеры, которые просто помогли члену семьи «Трезубца». Но крупные предприятия законны и делают достаточно денег, поэтому я уверен, что множество мелких остаются совершенно незамеченными.

— Итак, что нам теперь делать? — спрашивает Деклан, все больше распаляясь. Он пытался контролировать свое желание заглушить боль таблетками и алкоголем, а иногда и смертельным коктейлем из них и не только.

Вздохнув, я скребу руками лицо, пытаясь сформулировать план.

— Кроме как добраться до Сиэтла целым и невредимым? Честно говоря, не уверен, Дек. Сейчас это не что иное как балаган, и чертовски велика вероятность, что это будет наш последний гребаный день на Земле. — Я навел справки о семье Бетани, и она дикая, как черти.

— Ты хочешь сказать, что они хуже, чем наши семьи? — задирается Деклан и дуется.

— Ты даже не представляешь. Единственный недостаток в их истории — это потеря Бетани, которая до сих пор, даже спустя семнадцать с лишним лет, остается для них незаживающей раной. Ее отец, Виктор Костов, в одиночку развалил огромную сеть торговцев людьми. Я говорю о том, что он потратил несколько лет на пытки членов преступного группировки, постепенно подбираясь к высшим чинам. Провел годы, используя случайных людей для передачи анонимных видеозаписей в ФБР, чтобы помочь им в расследовании. Семья имеет тесные связи со своей родиной и активно летает туда и обратно. Семья торгует в основном редким оружием и уникальными драгоценными камнями. Наркотиками они балуются в основном для того, чтобы держать на улицах членов низшего звена, поэтому за их территорией следят повсюду. Их очень уважают. Думаете, что сможете захватить любой из их районов?.. Умрешь в течение суток. Они абсолютно безжалостны, и никто из них не боится пролить немного крови. Они почти неприкасаемы и, по сути, управляют большей частью Сиэтла. В связи с этим не понятно, как Бетани проскочила мимо радаров, и они не смогли ее найти. Очевидно, Бетани и Алексей — незаконнорожденные наследники Костовых. Константин Костов — их старший брат и нынешний лидер.

Я вижу, как в голове Сина крутятся колесики, когда он задает следующие вопросы:

— Что случилось с Виктором? Ты, очевидно, указал, что Константин — нынешний пахан. А что насчет Бетани и матери Алексея? Кроме того, имя Бетани не очень-то похоже на русское.

— Приятель… Ты задаешь вопросы, на которые даже я не знаю ответов.

— Что? Великий Джованни, наконец-то, нашел препятствие, которое не может преодолеть? — Дек хмыкает, а я бросаю на него хмурый взгляд. Выдохнув, я быстро заткнул его.

— О, я мог бы. Но я бы не хотел злить наших потенциальных зятьев и дядюшек нашего возможного ребенка, придурок. Мне знаете, тоже очень хотелось бы увидеть, как наш ребенок родится и вырастет.

В машине наступает тишина, пока они оба обдумывают мое заявление. Я не уверен в них, но знаю, какие чувства испытываю к Бетани… Или как там ее настоящее имя. Я люблю ее и планирую однажды жениться на ней, и оттрахать ее по полной программе. Раньше мне это не приходило в голову, потому что до нее я не раз подумывал о вазэктомии, просто потому что не хотел заводить детей с кем-то, кого мой отец выбрал бы в качестве моего будущего.

Архаично, и чертова шутка, ведь мой отец женился на той, кого любил, и к черту статус. Но они были просто жаждущими власти тиранами и не остановятся ни перед чем, чтобы получить то, что хотят.

Деклан издал громкий стон.

— Черт побери, мужик. Почему тебе обязательно нужно было это сказать?

С насмешкой, я говорю:

— Это правда! Вот почему! Я хочу вернуть ее так же сильно, как и вы оба, но не собираюсь сидеть здесь и нести чушь. Я люблю ее больше всего на свете. И с радостью отдам за нее все наши богатства. Всё это дерьмо не имеет значения, пока она не перевернула нашу жизнь с ног на голову самым лучшим образом. По крайней мере, теперь у меня есть цель, когда она вернется к нам.

— И что у тебя за цель? — с любопытством спрашивает Синклер.

Я пожимаю плечами, испытывая странное стеснение в груди.

— Делать все, что нужно, чтобы на ее лице сияла улыбка. Если это дети, дать ей столько чертовых детей, сколько мы сможем осилить. Если это переезд в деревню и жизнь на ферме, думаю, я придумаю, как стать чертовым фермером. Мне на все наплевать, лишь бы улыбка не сходила с ее лица.

Глава 3

Деклан

После признания Джио на последние сорок пять минут поездки в машине воцаряется неловкая тишина. От его признания мысли так быстро проносятся, что я не могу ни одной удержать в голове.

Люблю ли я Бетани? Да, черт побери. Я бы отрезал свой член и преподнес бы его ей на серебряном блюдечке, если бы она попросила. Хочу ли я, чтобы она всегда улыбалась? Да. Какой идиот не хочет, чтобы их девушка была счастливее, когда получает свою любимую еду, десерт или вечер в кино? Правильно, только дурак. Но на самом ли деле ли я сделаю все, что она попросит?

Вот что ставит меня в тупик. Если бы она попросила меня пойти на терапию по поводу моих проблем, я бы, наверное, рассмеялся, а потом пошел бы выпить. Если бы она спросила обо всех моих секретах, что бы я сделал? Мы не можем рассказать ей о синдикате «Трезубец». Ни одна женщина никогда не знала об этом. Конечно, бывали догадки, но над этим всегда просто смеялись и называли это клубом братства парней в университетском городке.

Люди не в курсе, чем мы на самом деле занимаемся. Они бы ахнули, если бы узнали, что наша инициация — это убийство того, кого мы больше всего ненавидим. Эта мысль возвращает меня к человеку, которого я выбрал в ночь, когда получил свое кольцо…

Холодные мурашки бегут по коже, когда мы входим в главный зал среди катакомб под универом, жуткий страх, который живет в этих стенах и во всех, кто их преследует. Пульс бешено скачет, когда мы приближаемся к нашим жертвам, стоящим на коленях на каменном полу с матерчатыми мешками на головах. Они не знают, где находятся, и никогда не узнают. Ни одно из сказанных слов не будет иметь значения. Они едва ли поймут, что сделали не так. Большинство из них думают, что в этом мире они не могут сделать ничего плохого.

Когда подхожу к своей цели, а Джованни и Синклер стоят по обе стороны от меня, сожаление охватывает меня. Я вовсе не желал выбирать этого человека, но тот, кого хотел бы увидеть корчащимся, когда жизнь покидает его глаза, — не вариант. Я бросаю взгляд на кресла, где сидит мой дедушка с двумя другими. Джанлука Мартинелли и Артур Блэквелл-старший, наши деды. Под ними стоят три других трона, те самые, за которыми наши отцы сидели в течение многих лет. Сегодня вечером, после того, как посвященные завершат ритуал, появится второй ряд.

Передача тронов, во время которого мы получаем право первородства и присоединяемся к руководству. Мы проходили этот процесс в течение нескольких недель, готовясь к нему. Я думаю, что помню, как все происходит, но спиртное и два бонуса, которые принял ранее, начинают действовать в полную силу, так что все становится туманным.

Я пропускаю большую часть сказанного, наблюдая, как наши товарищи-новички либо проходят, либо не проходят последний тест. Мы, конечно, остались последними. Хотя выбора у нас тоже нет. Этот процесс насильно вдалбливали нам в головы с самого детства. Наши отцы получили возможность насладиться хорошим детством. Как только парням и мне самому исполнилось пять лет, начались наши суровые тренировки. Фантомные боли вспыхивают в теле при воспоминаниях о побоях, которые отец наносил мне, если я не запоминал что-то правильно или не продвигался достаточно быстро по его стандартам.

Я быстро закрываю глаза и укрепляю свою решимость, отказываясь позволить этому дерьму добраться до меня, отталкиваю его и запираю обратно в свою коробку. Открыв глаза, вижу, как парень, которого Джованни выбрал, падает на пол, а кровь хлещет из его вен. Я почти успокаиваюсь, видя, как это происходит. Может быть, все эти годы промывания мозгов сделали больше, чем я думал.

Серебряное блюдо поднимается над головой, и я хватаю кинжал. Рукоятка тяжелая, а лезвие достаточно острое, чтобы разрезать бумагу.

— Деклан Роберт Картер… Кого ты решил принести в жертву и почему?

Ухмыляясь, срываю с парня повязку, прежде чем заговорить.

— Я выбираю Деймона Верона. Причина, по которой выбрал его, проста. Ублюдок обвинил меня в изнасиловании своей сестры, хотя эта сучка была жаждущей шлюхой. Он просто не мог смириться с этим, поэтому попытался распустить дерьмовый слух.

Циничный смех срывается с моих губ, когда хватаю Деймона за волосы и откидываю его голову назад, чтобы он увидел ярость на моем лице. Его глаза вспыхивают от страха, когда он извергает яд в мою сторону.

— Пошел ты! Она не хотела тебя… Ты… ты заставил ее… — Слова умирают на его губах, когда вонзаю лезвие в его грудину и прямо в сердце с удовлетворительным хрустом кости. Его глаза выпучиваются, когда вытаскиваю нож так же быстро, как и всадил его. Переместив его к горлу, шепчу ему на ухо: — Она всем давала, и ты это знаешь. Поверь мне, я слышал все истории о твоем грязном трахе с сестрой. Когда-нибудь увидимся в аду… сучонок. — Затем полоснул кинжалом по его горлу, фактически положив конец его жалкой и извращенной жизни.

Его тело плашмя падает на камень, а кровь растекается вокруг него. Я бросаю нож и поднимаю взгляд на сцену. Деды кивают, довольные результатом, а наши отцы смотрят на меня с оттенком отвращения в глазах. Я сделал из ритуала зрелище, но мне плевать. Я выполнил задание и не провалил его, так что они могут отвалить.

Да… Бетани, наверное, убежала бы, если б услышала половину того дерьма, через которое нам пришлось пройти, не считая подписания свидетельства о смерти, если бы мы сказали ей правду. Она пару раз видела нас в одинаковых костюмах с кольцами Синдиката. В ее глазах всегда читалось любопытство, но мы неизменно давали один и тот же туманный ответ. Это просто фиговое мероприятие с нашими отцами, на котором они предпочитают выглядеть одинаково. Я думаю, нет, знаю, что у нее есть вопросы. Но одна из самых больших вещей, которые она уважает, — это наша ненависть к слишком откровенным разговорам о наших отношениях с отцами и их прошлом.

Она знает достаточно, чтобы понять, что вся эта ситуация токсична и нездорова, и оставляет все, как есть. Но когда мы вернем ее, изменится ли это? Станет ли она более требовательной к нашим секретам? Или сочтет нас просто отбросами, которые ухудшили ее и без того трудную жизнь, и решит уйти к своим братьям, где сможет жить как охраняемая и почитаемая принцесса Братвы?

Одна мысль о возможности того, что она решит покинуть нас, заставляет меня жалеть, что я не закинулся таблетками до того, как мы уехали. Я не прикасался к ним уже два месяца, но желание запить их несколькими стаканами виски и просто заглушить боль почти непреодолимо. Вместо этого они лежат в моей сумке, дразня меня, как дьяволы.

Желая на мгновение отвлечься от всего, я, наконец-то, нарушаю молчание.

— Сколько еще осталось до отеля?

— В отель не поедем, — коротко отвечает Синклер.

Не удовольствовавшись таким ответом, отвечаю:

— А почему бы и нет, чувак? Я готов вылезти из этого обезьяньего костюма и пойти снести боксерскую грушу.

— Потому что, Дек, мы идем прямо в частный клуб, которым владеют ее братья. Нам нужно как можно быстрее заявить о себе и заверить их, что мы не имеем никакого отношения к ее исчезновению, и попросить их о помощи. Джио не может взломать дорожные камеры в нашем районе, поскольку большинство копов получают откаты от наших отцов, и они могут отследить взлом, что поставит нас в еще худшее положение. Без помощи Костова нам крышка, и если они подумают, что мы хоть немного причастны к нынешнему исчезновению Бетани… — Он прерывается. Дальше и так понятно, что говорить не нужно. Если братья Костовы не поверят нам или решат, что мы участвуем в какой-то схеме, нам конец.

С картелем Карины у нас было определенное взаимопонимание. Нравится ли им это? Чертовски нет. Могли ли они с этим спорить? Не совсем. К тому же, они любят Бетани, так что это помогло. Русская Братва с холодной вендеттой, не знающей границ?

Да… Хождение по тончайшему льду.

Ворча, я ударяюсь головой о подголовник.

— Сколько нам еще ехать? Я готов поскорее покончить с этим ходячим адским огнем, чтобы мы могли найти солнышко и вернуться домой.

— Десять минут.

— Отлично, — бормочу я.

* * *

Тютелька в тютельку десять минут спустя мы идем по тротуару Сиэтла к «Бабе-Яге», одному из многих частных клубов, которыми владеет семья Костовых. Но, насколько смог понять Джованни, именно этот клуб чаще всего посещают Константин и Алексей. Мне пришлось спросить, что такое Баба-Яга, — это персонаж из русского фольклора. Согласно тому, что говорит интернет, нечто наподобие популярного «Бугимена».

Когда мы подходим к двери, нервы у меня уже совсем сдают. Я понятия не имею, как все обернется, но ради солнышка и нашего вероятного ребенка, буду надеяться. У меня нет выбора.

Вышибала делает шаг перед нами, когда мы проходим через стальную дверь в простое фойе. Стены матово-черные, пол — бело-серый мрамор. Больше ничего, кроме длинного коридора с дверью в конце. Вы можете войти, но это не значит, что далеко уйдете.

— Кто вы такие и зачем сюда пришли? — рявкает вышибала на нас с сильным акцентом и беззлобным тоном. Его рост примерно такой же, как и наш, но он, вероятно, на семьдесят с лишним фунтов превосходит нас по количеству крепких мышц.

Я обычно не избегаю хорошего спарринга с кем-то, но этот сукин сын, вероятно, мог бы разорвать мою задницу на две части, даже не вспотев. Бросаю взгляд на Сина, надеясь, что он заговорит, поскольку самый безжалостный из нас, но Джио удивляет меня, начиная первым.

— Мы здесь, чтобы выпить и, надеюсь, поговорить с Константином или Алексеем Костовыми.

Вышибала ощетинивается, защищая свое начальство.

— Что у тебя за дело, которое может быть настолько важным, чтобы беспокоить боссов? У них нет времени на тусовщиков.

Я впадаю в ярость, но Синклер, видимо, улавливает это и бьет меня локтем, чтобы я остыл. Мое лицо становится хмурым, но держу себя в узде.

— Мы не тусовщики, сэр. Просто у нас есть информация об их пропавшей сестре, и мы решили, что они будут благодарны за информацию, — заявляет Синклер, и я почти смеюсь над комичным лицом вышибалы.

Его глаза становятся широкими, как блюдца, от шока.

— Нет! Не может быть!

Джованни достает телефон и перелистывает альбом под названием «Tesoro», потом передает его вышибале.

— Кроме первой фотографии, которая является единственной, где она изображена в младенчестве, здесь собраны случайныефотографии, которые нашел за все годы, вплоть до недавнего времени, где она с нами. Мы не пытаемся вас обмануть. У меня также есть электронное письмо с анализом ДНК, подтверждающим эту информацию, которое пришло в мой почтовый ящик сегодня утром из Нью-Йорка от частной компании.

Вышибала сыплет ругательствами, быстро перелистывая фотоальбом и передавая его обратно Джи. Его руки трясутся, он открывает телефон и начинает лаять в него на быстром русском языке, который я даже не могу понять. Его голос становится все громче и громче, я предполагаю, что он пытается заставить того, кто на другой линии, поверить ему. Он останавливается и смотрит на Джио.

— Если дам тебе пароль для вай-фая, ты отправишь фотографии на номер, который я дам, да?

Джованни кивает, и они быстро проводят весь процесс. Не проходит и минуты после отправки фотографий, как в коридоре раздается сильный шум. Вышибала дергает головой, чтобы мы убрались с дороги, одновременно суя в карман свой телефон. Когда мы отходим, дверь в конце коридора распахивается, и огромное количество людей в бешенном темпе выбегают на улицу. Мы ждем, пока все они практически вылетают за дверь, как будто кругом пожар. Когда все снова затихает, вышибала смотрит на нас и кивает.

— Идите. Они ждут.

Пока он занимает свою каменную позицию, мы смотрим друг на друга, а потом направляемся по коридору в сторону… гиены огненной.

Глава 4

Бетани

Когда наконец прихожу в себя от удара друга Питера, моя голова немного болит, но боль и близко не сравнима с той, которую испытывала в сентябре от кирпичной стены, в которую Питер меня врезал. Все тело болит, но с этим ничего нельзя поделать. Сидеть и хандрить нет времени, мне нужно выяснить, где я, черт возьми, нахожусьи как сбежать.

Оглядывая комнату, замечаю, что снаружи темно и лишь лунный свет проникает сквозь жалюзи. Я могу различить лампу на столе рядом со мной. Я быстро моргаю, чтобы дать глазам адаптироваться, и лишь потом сажусь и осматриваюсь.

Комната не намного больше моей старой «общаги» до того, как парни пронеслись по моей жизни и забрали меня в свой пентхаус, но здесь, по крайней мере, нет плесени. Стены просто белые, и лишь одно окно. Я также вижу только дверь, поэтому знаю, что это ограничивает мои возможности для побега, если только в стене нет потайного места, которое так хорошо скрыто, что человек не может его увидеть. Из остальных вещей в комнате — это лампа, стол, на котором она стоит, и маленькая двухспальная кровать с простыней и подушкой.

Я подхожу к окну и выглядываю наружу, но лампа отбрасывает блики на окно, поэтому ее выключаю. Просунув пальцы между жалюзи, раздвигаю две пластинки и выглядываю наружу.

Широкий и длинный газон, уходящий за массивные деревья, — это все, что я вижу. Пока не замечаю ничего, что могло бы дать мне подсказку, где я нахожусь. Отойдя от окна, ложусь обратно на кровать. Ломаю голову, пытаясь понять, помню ли что-нибудь о поездке до того, как меня вырубили, и с ужасом понимаю, что не обратила ни на что внимания.

— Вот черт! — шепотом ругаюсь под нос. Как, черт возьми, я могла сделать что-то настолько чертовски глупое?

Из глаз льются беззвучные слезы разочарования.

Мне следовало быть внимательной, а не пытаться строить из себя крутую.

Сделав несколько глубоких вдохов, я на несколько минут предаюсь жалости, потом вытираю глаза. У меня нет времени на эти чертовы слезы.

Услышав шаги в мою сторону, я быстро притворяюсь спящей. Слышу, как ключ вставляется в замок, дверь со щелчком открывается. Я дышу ровно, чтобы не выдать себя, и вскоре дверь закрывается.

Пока ключ поворачивается, чтобы снова запереть меня в этой тюрьме, я слышу, как человек говорит:

— Да. Все еще спит. Чертов идиот, наверное, обкурился и подумал, что увидел, как в комнате включается свет. Не знаю, почему… — Его голос прерывается, когда он идет по коридору.

У меня в голове прокручиваются те крохи информации, которые смогла собрать только сейчас.

A. Я заперта.

Б. Я точно нахожусь на втором этаже, может быть, на третьем.

В. Где бы мы ни были, нас окружают охранники, так что сбежать через окно станет еще сложнее.

Решив, что больше ничего не смогу придумать и утро вечера мудренее, когда смогу лучше видеть снаружи и, возможно, справиться с появлением придурка, я сворачиваюсь калачиком под простыней и пялюсь в стену, пока не засыпаю.

Глава 5

Синклер

Мы медленно идем по коридору друг за другом. Когда доходим до все еще открытой двери, я глубоко вздыхаю, прежде чем шагнуть в большую комнату. Оглядываюсь вокруг и оцениваю обстановку — это исключительно продуманное помещение, но, увидев почти двадцать закаленных русских членов Братвы, которые пытаются превратить нас в порошок одним только взглядом, я замираю на месте. По крайней мере, половина из них держит оружие наготове и целятся в нас, остальные настороже.

Я раздумывал снаружи о том, чтобы оставить себе пистолет. Затем решил, что это, вероятно, не разумно, и вошел сюда без какой-либо защиты, кроме моих кулаков. Деклан и Джованни последовали моему примеру, так что, если все пойдет плохо, по крайней мере, все закончится чертовски быстро.

Мы не двигаемся, стоим рядом друг с другом напротив охранников. Вид у них от профессионального телохранителя до парня, который выглядит так, будто находится на полшага от диагноза «клинический психопат». Весь этот сценарий чертовски пугает, но тут усиливается еще на десять градусов, когда с балкона раздается ледяной голос:

— Установите личность, проверьте их, затем проведите их наверх!

Трое из охранников, выглядящих более профессионально, убирают оружие в кобуру.

— Водительские права, — рявкает один из них, протягивая руку. Мы быстро достаем их из бумажников и ждем дальнейших указаний. — Руки в стороны, ноги врозь.

Мои нервы сдают от их требований, но я подчиняюсь, поскольку у нас нет выбора. Я бы предпочел сказать ему "отвали", но вместо этого, подчиняясь, кусаю внутреннюю сторону щеки до крови. Каждый из охранников проводит тщательный досмотр, задавая вопросы о множестве пирсингов у Деклана и недоуменно глядя на нас, когда осматривают область паха. Мы все просто киваем в ответ на их невысказанный вопрос. Да, мы все — идиоты с проколотыми членами, и все заметно вздрагивают от мыслей, которые, без сомнения, проносятся у них в голове.

После досмотра телохранители хватают нас за руки и ведут к лестнице. Все остальные молчат, готовые уничтожить нас в любой момент. Мы доходим до массивной лестницы, покрытой черным лаком и красным бархатом, один охранник ведет нас наверх, а двое других остаются позади.

Наверху лестницы в голове возникает мысль о моем великолепном котенке.

Похожа ли она на своего близнеца и старшего брата или это просто ее собственная марка уникальной красоты, которая стоит сама по себе? И вот я мгновенно получаю ответ.

У Бетани, Алексея и Константина одинаковые яркие аквамариновые глаза и шоколадные волнистые волосы. Хотя у Константина и Алексея они уложены так же, как и у нас, вижу, что волосы одного из братьев длиннее, чем у Деклана. Только не такие буйные.

Оба брата — огромные ублюдки, ростом ближе к Деклану, и стоят перед своими стульями. На них хорошо сидящие черные брюки и черные парадные туфли. Оба покрыты татуировками. Рукава закатаны до локтей, на рубашках расстегнуты несколько пуговиц, и видны впечатляющие и замысловатые рисунки, которые могут сравниться с дорогим боди-артом Деклана. Единственное различие между мужчинами — их плотно облегающие рубашки. На одном из них кроваво-красная рубашка, а на другом — черная.

Тот, кто во всем черном, наверное, Константин, но не вижу ни одного признака, который бы выдал, кто есть кто. Мы знаем только, что Бетани и Алексею двадцать один год, а Константину — тридцать три. И сейчас, кто бы из них ни был Константином, он держит свой возраст, как гребаный чемпион, что дает мне надежду на то, что наш котенок еще на долгие годы сохранит свою красоту.

Черт… О чем я думаю? Она всегда будет чистым совершенством, завернутым в грех, которая обожает, когда я клеймлю ее полную задницу отпечатком своей руки.

Черт. Хватит думать об этом!

Братья кивают охраннику, который, наконец, выходит вперед и передает им наши права. Оба бросают на них быстрый взгляд, затем смотрят на нас, бросая кусочки пластика на стол. Если изначально их взгляды были более скептическими и настороженными, то теперь их глаза пылают чистой яростью и ненавистью.

Я даже не думаю, просто действую. Быстро вскидываю руки вверх в знак сдачи, а затем падаю на колени. Деклан и Джио быстро следуют моему примеру, между нами возникает молчаливое понимание. Что бы ни увидели на наших правах, они мгновенно возненавидели нас, и я знаю, что единственный способ поговорить с ними — это показать капитуляцию.

Тело хочет взбунтоваться в ответ на мою быструю капитуляцию, но я быстро заглушаю это желание. Если хочу, чтобы моя огненная кошечка позволила снова раскрасить ее попку в красный цвет и погрузить член в ее идеальную капающую киску, мне нужно надеть на себя узду.

Хотя братья все еще выглядят разъяренными, огонь в их глазах немного угас после нашей быстрой капитуляции. Тот, что в красном, заговорил первым, не с таким сильным, но все же с грубым русским акцентом:

— Чем мы обязаны этому так называемому «ознакомительному визиту»? Особенно подобный вам троим.

Мои глаза расширяются в шоке от его обвинительного тона. Подобные нам троим? Мы даже не в курсе, кто эти парни, так откуда, черт возьми, они нас знают?

— Сэр? Я не совсем понял ваш вопрос. Откуда вы знаете, кто мы такие, если мы только узнали о вас всего девять часов назад? — спрашивает Джованни. Всегда задает правильные вопросы. Спасибо, придурок. Потому что знаю, что Деклан и я точно не задали бы правильных вопросов.

Братья смотрят на нас обвинительным взором, прежде чем тот, что в черном, произносит:

— Вы не знаете, кто мы такие? Ты правда думаешь, что я могу в это поверить?

— Без обид, но да. Единственная причина, по которой мы знаем, кто вы, — это результаты ДНК Бетани, которые получили сегодня и которые дали совпадение по отцовской линии с Виктором Костовым. Ее день рождения — пятнадцатое ноября, и ей исполнилось двадцать два года около шести недель назад. У нас есть результаты и фотографии. Разве я не вам только что отправил около сорока фотографий? — Джованни спрашивает странным тоном, а затем смотрит в мою сторону. — Кому вышибала приказал мне отправить те фото?

Прежде чем успеваю ответить, братья гневно кричат по-русски, обращаясь к остальным окружающим. Не успели мы опомниться, как вышибала у входной двери уже стоит перед нами вместе с другим. Снова крики и перепалки между четырьмя, прежде чем братья достают пистолеты и стреляют в того, кому Джованни, должно быть, послал фотографии. Охранник валится на пол перед нами. Кровь захлестывает его багровой волной.

От желания пролить кровь мои пальцы подергиваются. Металлический запах крови заполняет воздух, и мои чувства наслаждаются радостью. После всего, что произошло сегодня, мое тело и разум, наконец-то, сфокусировались вместе. Все, что я сдерживал вокруг Бетани, обрушивается на меня, как грузовик, и я удивляюсь, как так долго игнорировал искушение.

Появившийся персонал тут же убирает беспорядок. Они быстры и эффективны, надо отдать им должное. Легкий химический запах немного притупляет мою тоску, и я пытаюсь сосредоточиться на текущей задаче. Но это не усмиряет то извращенное влечение во мне, которое умоляет и пробивает себе путь наружу. Этот ублюдок борется во мне, жаждет крови голыми руками.

Я закрываю глаза и делаю несколько спокойных вдохов. Почувствовав себя более уверенно, открываю глаза и смотрю на парней. У них обоих обеспокоенное выражение лица. Они знают, что это единственное, что я пытаюсь контролировать. Единственное, что удерживает монстра взаперти, — это мой маленький вздорный котенок. И пока она не вернется в наши объятия, я собираюсь выпустить ублюдка на свободу и дать ему поиграть.

Я киваю парням, давая понять, что контролирую ситуацию, и поворачиваюсь к братьям. Они снова усаживаются в кресла со стаканами водки в руках, медленно потягивая прозрачную жидкость и изучая нас. Тот, что в красном, делает глоток, прежде чем обратиться к нам:

— Я Константин Костов, пахан Братвы Костовых. Это мой младший брат Алексей. Сергей сказал нам, что у вас есть информация о Наташе. Дурак, который был с ним, решил рассказать другую историю, поэтому его больше нет с нами. Пусть это станет вашим единственным предупреждением, если вы явились сюда по другой причине.

Что ж… Не совсем обнадеживающее заявление, особенно когда мы скажем им, что их сестра пропала.

Черт. Черт. Пиздец.

Глава 6

Константин

Новости вызвали во мне волнение. Когда Сергей рассказал нам о том, что произошло в фойе, один из наших товарищей в оперативном штабе подтвердил, что он говорил правду. Наш зам дал понять, что не имел злых намерений, и мы быстро казнили Сандара. В любом случае, он был бесполезным дураком. Хотя его ложь по этому поводу, когда мы уже почти девятнадцать лет ищем Наташу… Неприемлема.

Поэтому он заплатил своей жизнью. Вот так просто. У нас нет времени на наглость и глупость.

Пока мои люди заканчивают уборку, я оцениваю гостей передо мной. Руки подняты вверх и стоят на коленях. Я не уверен, что должен чувствовать по этому поводу. Из обширной информации, которую имею об их семьях, это не похоже на их семейные традиции.

Покрутив вино в бокале, я, наконец, пригубил его.

— Я Константин Костов, пахан Братвы Костовых. Это мой младший брат Алексей. Сергей сказал нам, что у вас есть информация о Наташе. Дурак, который был с ним, решил рассказать другую историю, поэтому его больше нет с нами. Пусть это станет вашим единственным предупреждением, если вы явились сюда по другой причине..

Нет смысла давать им какие-либо другие предупреждения или извинения. У меня нет времени на подобные глупости. Я ухмыляюсь, глядя на их растерянные глаза.

— Вы уже испугались за свои жизни? Я поймал вас на лжи?

Тот, кого зовут Деклан, смеется.

— Я не боюсь смерти. Просто в шоке, чувак. Настоящее имя Бетани — Наташа? Ни хрена себе.

Я откидываюсь на стуле.

— Да. Наташа Елена Костова. Как теперь ее зовут?

— Бетани Лари Рис, — отвечает тот, кого зовут Джованни.

Я киваю и бормочу про себя. Как этой суке удалось столько лет скрываться от нас вместе с Наташей? Мой гнев разгорается, и, к счастью, мой брат начинает свои обычные болтливые выходки, мелкий засранец.

— Сергей сказал, что у тебя есть доказательство того, что сестра-близнец жива, верно? — Джованни кивает. — Ну… Принеси это дерьмо сюда! Я должен увидеть, правда ли это моя сестра!

Джованни смотрит на меня в поисках разрешения, и я киваю ему в знак одобрения. И снова, эти семьи не из тех, кто склоняется или сдается. Так почему же эти трое так покорны? Когда Джованни передает Алексею телефон, то говорит ему, чтобы тот провел пальцем вправо, чтобы увидеть все фотографии. Алексей возбужденно придвигает свой стул поближе ко мне и поворачивает к нам экран. Когда появляется первая фотография, мое сердце на мгновение замирает.

Мое маленькое солнышко. Мое солнышко.

Я слышу громкий вздох брата, когда он начинает медленно прокручивать фотографии. Мое сердце разбивается на миллион осколков, а в душе зарождается слепая ярость. По мере просмотра фотографий замечаю, что на многих из них сделаны с большими промежутками времени. Не успеваю оглянуться, как передо мной уже фотографии удивительной взрослой женщины. Глаза у нее такие же, как у нас и нашего отца. Ее красота — это отдельное царство. Слезы быстро скапливаются в моих глазах, и я позволяю им упасть, сжимая кулаки.

— Мне было тринадцать, когда мать Алексея и Наташи забрала ее от нас. Поездка в Нью-Йорк за покупками для детей была ее оправданием. Отец потребовал, чтобы они взяли с собой всю охрану, а она яростно отказалась, заявив, что не может справиться с подавляющим чувством нахождения в клетке. Он нехотя согласилась. Я помню, как моя младшая сестра плакала в тот день, когда они уехали. Они с Алексеем были неразлучны и обожали меня так же, как я обожал их.

Я помню, как мы с отцом делали все возможное, чтобы заставить Алексея улыбаться, уверяя его, что они скоро вернутся к Рождеству. Мы всегда отмечали американский праздник здесь, а затем летели в матушку Россию на наш традиционный праздник в январе. В тот год близнецы вошли во вкус праздника. Я помню, как мне нравилось наблюдать за тем, как мои младшие брат и сестра открывают подарки, даже больше, чем просить подарки для себя. Потом нам позвонили… — Я останавливаюсь, чтобы налить четыре пальца и быстро проглатываю его, наслаждаясь знакомым жжением, потом продолжаю:

— Случилось что-то плохое, и мы были нужны в Нью-Йорке. Я никогда не видел своего отца в таком смятении, как в тот день. Мы оказались в Нью-Йорке через пять часов. Единственный охранник, которого мать разрешила взять с собой, был в больнице, когда мы приехали. Она напоила его утренним кофе и чуть не убила. Отец и его команда прочесывали улицы в течение нескольких дней. Он даже оказывал услуги и прощал долги, чтобы найти их. Хотя он всегда любил Алексея и маму больше всего на свете, Наташа была его маленьким лучиком солнца. Его огненная крошка, которая держала его сердце в своих крошечных пальчиках.

Парни смеются, и самый тихий из них, Синклер, произносит:

— Без обид, Константин. Котенок тоже держит нас в своих пальчиках.

— Нас? Что это значит? — спрашивает Алексей с заметным раздражением.

На мгновение все замолкают, потом Деклан встает и тянет за собой Синклера.

Когда они все стоят перед нами, Деклан проводит руками по волосам и выходит вперед

— Я просто это скажу. Сорву эту гребаный пластер, чтобы у вас, ребята, было время подумать. Мы все встречаемся с вашей сестрой и любим ее. Мы любим ее до безумия и готовы ради нее

достать луну и звезды. И прежде чем вы, ребята, разнесете нам головы, хочу предупредить, что она согласилась на это. Мы ни разу не сделали ничего против ее воли, за исключением того, что спасли ее от ее тупого гребаного бывшего, перевезли в наш пентхаус в кампусе и сделали все, чтобы она была безмерно избалована и любима, как чертова королева, которой она и является. Она держит наши задницы в узде с нулевыми проблемами и пробудила в нас все самое лучшее. Я честно не знаю, что бы делал без нее в своей жизни. Она чертовски совершенна. Так что вот так… — Он заканчивает и пожимает плечами.

Во мне бушует поток чувств. Смятение. Злость. Боль. Гордость. Тоска.

Но прежде чем успеваю переварить всю эту информацию, мой засранец младший брат срывается с катушек.

Глава 7

Деклан

Алексей просто с ума сошел от моего признания. Он взревел от ярости и, прежде чем я успел опомниться, повалил меня на землю, в слепую нанося удары. Я успеваю получить несколько сильных ударов и только потом перехожу к обороне. Быстро блокирую удар за ударом и всаживаю кулак в его грудь. Когда он скрючивается от боли, использую преимущество и отбрасываю его от себя.

Вскочив на ноги, смахиваю кровь из носа и бросаюсь на Алексея. Мы впечатываемся в кирпичную стену, нанося друг другу удары налево и направо. Я попадаю по его щеке, а он — по моим ребрам. Я даже не обращаю внимания на то, что должен защищаться лучше, просто сосредоточен на том, чтобы не уступить русскому. Если у нас есть хоть какой-то шанс проявить себя, проигрывать ему — не вариант.

Наконец у меня появилась возможность одержать верх. Я бросаюсь на Алексея и плечом толкаю назад, от чего он спотыкается о стул, и мы оба падаем на журнальный столик. Хотя это невероятно прочный предмет мебели… сегодня вечером он раскалывается под весом нас обоих. Дерево трескается и рассыпается вокруг нас. Мы оба замираем на мгновение, когда воздух выбивается из наших легких, но быстро приходим в себя и откатившись друг от друга, хватаемся за сломанные ножки стола. Прежде чем мы успеваем напасть друг на друга, раздается выстрел, и громогласный голос Константина останавливает нас на месте.

— ХВАТИТ!

Мы мгновенно бросаем ножки стола и поворачиваемся к его брату, как нашкодившие дети. Я даже не рискую взглянуть на Синклера и Джованни. Чувствую, как их горячие взгляды уже прожигают во мне дыру, и могу только представить, сколько брани услышу позже. О, черт возьми, ну и пусть. Я не собираюсь выслушивать их и получить пинок под зад, так что пусть сосут ослиный член.

— Всем. Разойтись. — Тон Константина не оставляет никаких шансов на возражения.

Его брат собирается что-то сказать, но его рот мгновенно захлопывается, когда Константин одаривает его грозным взглядом. По щелчку его пальцев люди мгновенно приходят в движение. Приносят стулья, чтобы мы сели, стаканы и еще одну бутылку водки. Он предлагает всем сесть. Стаканы наполняются и передаются по кругу. Константин дает команду закрыть клуб, выключить все камеры и всем уйти. Несколько человек колеблются, но он просто говорит им, что свяжется с ними, когда будет готов, и все, наконец, уходят.

Константин поднимает свой бокал, и мы все следуем его примеру. Мы делаем по глотку, после чего на мгновение воцаряется неловкая тишина. Но ненадолго.

— Я хочу знать все.

* * *

Прошел час, и мы рассказали им все, что смогли накопать о прошлом Бетани. Джованни, к счастью, засунул папку с ее данными за пояс себе за спину, что сэкономило нам кучу времени. Он изложил основные сведения и предупредил, что им не понравится то, что они увидят, но его проигнорировали. Оба русских разбили несколько стаканов, потом воскликнули «к черту» и сделали глоток из бутылки, их эмоции зашкаливали. Нас усиленно допросили о наших отношениях с Бетани, и хотя видно, что русские не в восторге, но пока что терпят нас только потому, что мы дали им больше информации, чем они смогли собрать за многие годы.

Константин, наконец-то, закончил рассказывать историю ее исчезновения. Услышанное вывело меня из себя и заставило метнуть стакан через всю комнату. Ее мать инсценировала их смерть. Копы нашли разорванную одежду, которая соответствовала вещам Бетани и ее матери, случайные локоны волос и капли крови у реки. Полицейские прочесали окрестности и реку, но ничего не обнаружили. В Нью-Йорке той зимой было редкое индийское лето, вода стояла высоко, а потом температура снова упала до минусовой. Поиски шли несколько месяцев, но, в конце концов, полицейские сказали, что мать с дочерью, скорее всего, мертвы, и объявили дело закрытым. Предположения выдвигались самые разные: от неправильного места и времени до конкурирующей команды, которая воспользовалась этим и отправила братву Костова в пучину беспорядков.

Мы еще даже не добрались до темы, где сейчас находится Бетани и почему мы именно здесь. Атмосфера постепенно накаляется, а мое настроение окончательно портится под действием остаточного адреналина после драки и водки. Константин не из тех, кто ни черта не замечает, и мгновенно улавливает мою резкую перемену в настроении.

— Тебя что-то беспокоит. Выкладывай.

Я вздыхаю, думая, как сформулировать вопрос.

— Ты еще не спросил, где твоя сестра, и мне интересно почему.

Он кивает.

— Да. Мне очень интересно, где она и почему вместо нее здесь вы трое. У меня есть несколько мыслей, но я бы предпочел услышать их от тебя.

— Могу я сначала задать вопрос?

— Имеет ли он отношение к тому, что я хочу знать?

Я пожимаю плечами.

— Не уверен. Хотя шанс велик.

Он размышляет, а после взмахивает рукой.

— Я разрешаю. До сих пор вы трое честно отвечали на мои вопросы, так что давай.

Черт. Подумал, что он скажет мне отвалить и ответить на его вопрос первым. Черт.

— Э-э… Откуда ты знаешь, кто мы такие? Вы, ребята, ведете дела с нашими отцами? И где твой отец?

Его манера поведения мгновенно меняется, и Константин снова становится жестким русским криминальным боссом. Исчезло более расслабленное отношение, вернулось каменное выражение лица с огнем в глазах. Черт возьми меня и мой чертовски длинный язык. Ну что ж, могу взять лопату и начать копать.

— Ты реально не знаешь, да?

Я вскидываю бровь, бросая взгляд на парней. На наших лицах застыли похожие выражения, когда мы переглядываемся.

— Чего мы не знаем? — спрашивает Синклер.

Алексей невнятно бормочет по-русски, и я заметил, что их акцент появляется по мере того, как они пьют. Джованни поворачивается ко мне.

— Мужик, я чертовски жалею, что не взял у Tesoro уроки русского.

Глаза братьев расширяются от шока.

— Она все еще говорит по-русски? — спрашивает ее близнец.

— Да. Чертовски бегло. — Синклер усмехается. — Она ругала меня по-русски больше раз, чем я готов признать. Предложила научить и нас всех.

Константин не отрывает от нас взгляда.

— Есть какая-то особая причина, по которой она выбрала родной язык?

Я пожимаю плечами и смотрю на ребят.

— Без понятия. Никогда не спрашивал. А вы, ребята?

Синклер качает головой.

— Хотел, особенно после того, как она обматерила меня, как сапожник, но тут случилась другая… деятельность. — Он заметно морщится и глядит в сторону братьев. — Простите. Я не из тех, кто извиняется за свои поступки, но да. Не хотел поднимать эту тему.

Хотя они не выглядят счастливыми, но отмахиваются от него. Спасибо водке.

Джованни, наконец-то, открывает рот:

— Ну. Я спросил ее. Ей было интересно выучить итальянский, так как моя семья оттуда, поэтому спросил, почему она выбрала русский. Единственная реальная причина — язык показался ей успокаивающим, и ей нравится история. Она также сказала, что он дается ей легче. Она пыталась учить испанский в Лос-Анджелесе и справлялась, но он не прижился. Когда у нее появилась возможность выбрать дополнительные занятия, она выбрала русский. А когда начала его учить, сказала, что ей все понятно. — Он смеется. — Я был ошарашен этим. Когда заглянул в один из ее учебников, то почувствовал себя самым большим идиотом.

— Теперь все понятно. Отец говорил с нами в основном по-русски. Она очень хорошо говорила для трех лет.

При упоминании об отце в воздухе повисает тишина. Константин встает и подходит к стене, где стоит книжный шкаф, достает фотографию в рамке.

Он возвращается и передает ее нам.

Это фотография Виктора Костова с Константином, Алексеем и Бетани. Если взглянуть на нее, то даже в моем пограничном пьяном состоянии семейное сходство просто поражает.

— Эта фотография была сделана на их третий день рождения, за четыре недели до того, как Наташа и их мать пропали без вести. — Он делает глоток из бутылки, прежде чем опереться локтями на колени, а подбородком на сцепленные руки. — Вы спрашиваете, откуда я так хорошо знаю ваши семьи, да?

Мы все киваем.

— Мой отец был членом вашего драгоценного «Синдиката трезубца» и хорошим другом ваших отцов.

Какого хрена?

Глава 8

Синклер

У меня просто голова идет кругом от их признания.

— Что вы имеете в виду? Ваш отец был членом «Синдиката»?

Константин смотрит в мою сторону.

— Да. — Он оглядывается на Алексея и кивает.

Алексей достает из кармана что-то и бросает мне. Я ловлю предмет, и у меня отвисает челюсть, когда понимаю, что это.

Святое. Дерьмо.

Это кольцо с эмблемой «Синдиката «Трезубец». Когда кручу его в руке, знакомая гравировка и маркировка рассекает мою душу пополам. Когда поворачиваю кольцо, вижу надпись на нем. «Ante Infeditatis Mortem» и имя «Viktor Kostov» выгравированы знакомым шрифтом, который совпадает с моим. Закрыв глаза, передаю его Джованни. Я не решаюсь открыть глаза. Такой сценарий я даже не рассматривал.

Я провожу руками по лицу, когда Деклан начинает ругаться, и, наконец, открываю глаза, чтобы встретиться с пылающим взглядом, так похожим на взгляд моего котенка. Не могу сказать, что скрывается за их изучающими взглядами, только представить, что ответы мне не понравятся.

— Костовы были членами «Синдиката «Трезубец» с момента его основания, поколение за поколением, все так же, как и у вас троих. Наш отец был последним Костовым, прошедшим инициацию. Возможно, единственная причина, по которой я и Алексей не мертвы, в том, что мы были детьми, и ваши отцы не думали, что мы что-то знаем. — Он смеется. — Или были слишком заняты разборками после того, как отец развалил эту драгоценную гребаную торговлю, в которой они так отчаянно хотели участвовать, что забыли о нас… Ну, за вычетом того, что у них хватило времени убить нашего отца и замести свои никчемные гребаные следы.

У меня нет слов. Впервые в моей гребаной жизни я ошеломленно молчу. Никаких реплик. Никаких контролирующих мыслей. Абсолютно. Полное. Молчание.

И я не единственный. Очевидно, Джи и Дек оба смотрят на них. С округлившимися от удивления глазами, с открытым ртом. Если бы находился в состоянии, отличном от ошеломляющего шока, я бы, наверное, посмеялся над бокалом, который выскользнул из руки Джи и грохнулся на пол.

— Я… я… — Ага. Все настолько плохо, что я явно не могу сформировать связное предложение, черт возьми.

Алексей начинает смеяться. Истерический смех проносится по комнате. Спустя время, успокоившись, он говорит:

— Почему вы трое так мало знаете об этом драгоценном синдикате, которым так дорожите?

Это… Это выводит меня из временного ступора. Я бросаю на него один из своих фирменных взглядов, и ярость свободно проходит через меня, как чистейшая порция адреналина, которую когда-либо получал в своей жизни.

— Драгоценном? Драгоценном? — Я фыркаю. — Да… все, что это драгоценное долбанное общество сделало для нас, так дало нам гребаную жизнь, полную травм. Мы врали, когда учитель спрашивал о новых синяках или чертовом гипсе, зная, что если скажем правду, последствия будут в десять раз хуже. Зная, что я — продукт контрактного брака и ничего больше. Моя собственная шлюха-мать не хочет иметь со мной ничего общего. — Я машу руками в сторону парней, а мой отточенный самоконтроль еще больше ослабевает. — Джованни наблюдал, как

его мать медленно утопала в алкоголе, пока это не убило ее, потому что его отец — всего лишь кобель и постоянно изменял. Один из слуг стал ее миром, поскольку обеспечивал ее пороки. У Деклана шрамы на спине, доказывающие, какие у него родители. — Я встаю и беру бутылку водки, пригубив немного.

Яростно вышагиваю, продолжая свою тираду: — Заставляли учиться пытать и убивать людей только для того, чтобы потом самим подвергнуться пыткам, если мы проявим эмоции или окажемся недостаточно эффективными. Нас ставят на смешные пьедесталы в этом гребаном адском универе. Все смотрят на нас с благоговением и ужасом. Мы постоянно в режиме показушной обезьяны, чтобы не быть еще большим разочарованием, чем мы уже есть. Создаем фальшивые личности, чтобы открыть свой бизнес, чтобы было на что опереться, когда нам снова и снова угрожают, что нас лишат средств. И самая лучшая часть? В начале этого года нам сказали, что мы все женимся этим летом на тех, кого отцы выберут для нас. Все это части их бизнес-сделок, чтобы еще больше закрепить свои проклятые места в истории. Мы для них лишь маленькие гребаные марионетки, которые едва держатся. Ждем, а иногда и молимся, чтобы они прекратили свое жалкое существование.

Наконец, я поворачиваюсь к ним и вижу их ошеломленные лица. Мне не следует говорить дальше, но не могу остановить поток слов.

— И я бы повторил все сначала, каждый больной и извращенный момент. Каждую сломанную кость и синяк. Все психическое и эмоциональное насилие. Знаете почему? Это привело нас к вашей сестре. У вас абсолютно потрясающая сестра, которая прошла через столько дерьма и все еще способна ослепительно красиво улыбаться, которая вышибает воздух из моих легких каждый гребаный раз. Я так чертовски люблю ее, нет, мы так чертовски влюблены в нее, что аж тошнит.

Мои колени подкашиваются, а моя решимость полностью выдыхается. Слезы затуманивают мое зрение, и я позволяю ублюдкам упасть.

— Сегодня мы были вынуждены отправиться на семейное собрание. Когда вернулись домой, наш пентхаус был разгромлен. Поняв, что от Бетани сегодня ничего не было слышно, мы стали ее искать. Но все, что мы нашли, — это чертову фотографию, где она выходит из кабинета врача, и записку, в которой говорилось, что она исчезла. В то же время Джованни получила письмо с ДНК. Она их так и не получила. Затем всплыло оповещение…

Я глубоко вдыхаю, а затем смотрю братьям в лицо, слезы свободно текут, когда решаюсь на то, что поклялся никогда не делать.

— Я, черт возьми, умоляю вас. Помогите нам найти вашу сестру и, возможно, вашу племянницу или племянника, который растет внутри нее. Помогите нам вернуть любовь всей нашей жизни и будущего ребенка, пока мы их не потеряли. Я не знаю, где они, но отдам все, что вы захотите за вашу помощь. Наш город принадлежит нашим отцам, и без вас мы ни хрена не можем выстоять, потому что они, скорее всего, и есть причина ее исчезновения.

Я склоняю голову, отпускаю контроль, и мои эмоции полностью вытесняют все чувства. Я реву от ярости, мысли о нашем котенке и ребенке, которому грозит опасность, почти толкают меня в бездну невыносимой боли. Это еще хуже. Знать, что ее нет рядом с нами, пока мы все ждем результатов теста на беременность. Перед глазами мелькает ее великолепное тело с гордым круглым животом. Видение того, как мы днем все бегаем по дому, полному детей, а ночью пытаемся делать новых. В моей голове все крутится и разбивается.

Я полностью осознаю, что Джованни имел в виду раньше, но был слишком сосредоточен и чертовски упрям, чтобы позволить эмоциям проникнуть в мой разум.

Я отдам свою жизнь за нее. Хочу ее и только ее до конца своих дней. Если мы не сможем вернуть ее, я с радостью пущу себе пулю в голову, чтобы увидеть ее на другой стороне.

Потому что жизнь… Ни черта не значит без нее рядом с нами.

* * *

Я проснулся с самой сильной головной болью в своей жизни. Переворачиваюсь на бок и понимаю, что лежу на диване. Как, черт возьми, я оказался на диване?

— Вовремя ты проснулся, придурок. — Голос, как мне кажется, Деклана? Черт, в который раз я ничего не соображаю, и мне наплевать.

— Что случилось? — спрашиваю я, морщась от того, что мой голос звучит как стальные барабаны, которые яростно бьют в мой толстый череп.

— Christo. — Джи ругается. — Ты имеешь в виду, кроме того, что ты напился в стельку?

— Конечно… Это. — Я машу рукой вокруг.

— Ну, ты разразился обычной психопатической тирадой, в которой выплеснул приличное количество хрени, через которую мы прошли, будучи детьми. Практически заявил о нашей ненависти к «Синдикату», нашим родителям и универу, — говорит Джованни, а я ничего из этого не помню.

— И? Не так уж это и плохо.

— Нет, не так.

Мне не нравится его тон.

— Почему у меня ужасное чувство, что это не все, что я сказал?

Деклан решает, что сейчас самое время вмешаться своим рокочущим голосом, укрепляя мое новое решение воздержаться от дьявола под названием «Столичная водка».

— Потому что так и есть, дурак! Ты просто должен был взять и рассказать им о том, что Бетани пропала и, возможно, беременна, а потом поклясться в верности братве Костова и кричать, и плакать до потери сознания.

Пришло время быть умником, и я выдаю остроумное высказывание, хотя мой мозг кричит об обратном.

— Мы не мертвы, так что все не может быть так плохо.

Глубокий смех раздается где-то рядом со мной, и я сожалею, что был слишком труслив, чтобы открыть глаза раньше.

— Нет. Вы еще не умерли, но этот вариант все еще рассматривается.

Ах, черт.

Медленно, очень медленно, я сажусь. Мое тело протестует, но заставляю себя открыть глаза, щурюсь и медленно осматриваю окружающую обстановку.

— Где мы, черт возьми?

— В резиденции Костова, — отвечает Алексей, глядя на меня так, будто готов убить.

Потирая лицо руками, встаю и иду к столу, за которым они все сидят. Почему-то я одет в треники и футболку, как и все остальные. Я вытаскиваю стул и плюхаюсь на него, как непослушный ребенок, которым, очевидно, сейчас и являюсь.

Передо мной ставят чашку кофе и тайленол, и я с жадностью их выпиваю. Наливаю вторую чашку и делаю то же самое. Я наливаю третью, когда понимаю, что мне, наверное, стоит извиниться, хотя от этой мысли мне хочется выругаться.

— Думаю, стоит извиниться, да?

Константин просто смотрит на гигантское крушение поезда, которым я сейчас являюсь, и отмахивается от него.

— Нет необходимости. Хотя эта вспышка и информация не приветствовались, они мне послужили для принятия решения.

Во рту у меня становится суше, чем в Сахаре, когда я хриплю:

— И каким будет это решение?

Поскольку он, знаете ли, пахан русской братвы, то, конечно, заставит нас стоять на ржавых гвоздях, пока мы ждем своей участи. Наконец, после слишком долгого в моем ужасном похмельном состоянии ожидания он решает наши судьбы.

— Мы поможем вам найти нашу сестру. — Слава богу! — Но есть… условия.

Вот чёрт.

— Условие первое: вы трое следуете нашим правилам. Пока ты валялся в отключке, Джованни рассказал о проблемах, с которыми вы столкнулись в Сономе, и он будет работать с моим техническим специалистом, чтобы взломать системы. Условие второе: когда мы найдем нашу сестру, если ей понадобится медицинская помощь, мы контролируем, куда она пойдет и какие меры безопасности будут приняты. Условие третье: никаких секретов. Хотите вы трое этого или нет, она узнает об «Обществе «Трезубца». И наконец, условие четвертое: вы клянетесь нам в верности. В зависимости от того, насколько хорошо вы станете сотрудничать и помогать нам во время этой миссии, ваше звание будет либо повышаться, либо понижаться.

Я смотрю на ребят.

— Что скажите?

Деклан отвечает просто:

— Все что угодно для солнышка.

Джованни кивает.

— Уже говорил это раньше. Я сделаю для нее все, что угодно. И прежде чем ты спросишь, я уже поинтересовался, откуда она узнала о нашей песне. Виктор пел детям в детстве. Видимо, у него были причины напевать им это.

Я киваю и снова перевожу взгляд на Константина и Алексея. Встав, протягиваю руку.

— Константин. Алексей. По рукам, джентльмены. Давайте, черт подери, найдем ее.

Глава 9

Бетани

Десять дней спустя

— Ты уже готова сдаться, принцесса?

Боже мой, его голос чертовски раздражает.

Прошло уже больше недели с тех пор, как этот придурок вцепился в меня своими склизкими руками, и моя решимость потихоньку начинает ослабевать. В день я съедаю, наверное, три куска хлеба и, если повезет, стакан воды. У меня болит голова, желудок постоянно крутит, и у меня совершенно нет энергии из-за минимального сна. Он все время говорит, что как только я соглашусь, то смогу есть и пить по желанию. И все равно…

— Я уже говорила тебе, тупица. Возможно, подумаю, если ты скажешь мне, на что я соглашаюсь. Но твой маленький член все время мешает, так что ответ — иди на хер.

Удар по моему лицу не вызывает особого шока. Он уже много раз давал мне пощечины и бил об стену, когда не получал своего. А вот удар ботинком в живот? Это что-то новенькое и чертовски болезненное. Боль пульсирует в моем теле, я стискиваю зубы и заставляю себя не кричать от боли.

— Ты тупой… — Он начинает говорить, но стук в дверь останавливает Питера. Он быстро выходит и запирает дверь, и я слышу жаркие споры, пока пытаюсь успокоить дыхание.

Я хочу, чтобы мучительные боли прошли, но мозг и тело воюют друг с другом. Мой разум говорит: «Мы проходили через худшее, мы справимся!», в то время как тело возражает: «Я могу функционировать без еды только до того момента, пока не отключусь, идиот». Да, я определенно чувствую разницу с первого дня и до сих пор.

За последнюю неделю мой разум и тело прошли через целую лавину эмоциональных взлетов и падений. Застряв в этой дурацкой комнате, я получила кучу времени, чтобы позволить всему, что заблокировала за эти годы, обрушиться на меня с полной силой. Все ужасные воспоминания о голоде, холоде, страхе, издевательствах и миллионе других вещей продолжают сталкиваться с удивительными моментами, которые пережила с Декланом, Синклером и Джованни, в очередной попытке утянуть меня вниз.

Но каждый раз, когда ужасные воспоминания пытаются победить, я вспоминаю, как упорно боролась и что мне пришлось сделать, чтобы вырваться из этого дерьма. Я продолжаю сражаться и напоминаю себе, что достаточно сильна, чтобы пройти через это. Я пройду через все не только ради себя, но и ради парней. Мы много разговаривали, и со временем они все больше и больше посвящали меня в тот ад, через который им пришлось пройти.

Думаю ли я, что они были полностью честны? Абсолютно нет. Но была ли сама полностью честна с ними? Нет.

Я бы, наверное, лучше слизала грязь с тротуара, прежде чем признаться им, что кого-то убила.

Черт возьми. Теперь, когда думаю о парнях, глупые слезы снова решили пролиться. Я чертовски скучаю по ним, но в то же время так на них зла.

Где они, черт возьми, и почему я все еще торчу в этом новом аду?

Если бы не находилась на третьем этаже, где нет ничего, кроме бетонной площадки, которая могла бы остановить мое падение, я бы уже разбила эти чертовы запечатанные окна и спрыгнула бы вниз, чтобы надрать им задницы за то, что они так долго тянули. Потом потребовала бы, чтобы они трахали меня неделю подряд в качестве наказания. Есть плюсы в том, чтобы иметь трех парней. Когда один хорошо трахнет, остаются два других с длинными и толстыми, аппетитными пронзёнными членами, готовыми к работе. Я усмехаюсь про себя при этой мысли. И снова эти божественные ужасные эмоции.

В одну минуту я настроена решительно, как никогда, в другую — плачу, а теперь тихо смеюсь про себя и возбуждаюсь. Мне очень нужно, чтобы они приехали, пока я не сошла с ума.

Я, наконец-то, вернулась на кровать и прислонилась к стене, положив подушку между животом и согнутыми коленями. Вдруг дверь открылась, и вошел Питер. На моем лице нет никакихэмоций, так как знаю, что это только больше его разозлит.

— Что? Вернулся, чтобы избить меня еще раз, так как знаешь, что я не буду заниматься с тобой сексом?

Его пальцы дергаются от желания ударить меня снова, но по какой-то причине он просто засовывает руки в карманы, прежде чем заговорить.

— Я собираюсь дать тебе два варианта.

— Если в одном из них ты умрешь, то я приму его. — Наверное, мне не стоит острить, но не могу удержаться, чтобы не разозлить его.

Он не клюет на наживку, и я сужаю на него глаза.

— Все очень просто, принцесса. Либо ты выходишь за меня замуж, либо мы продаем тебя тому, кто больше заплатит. — Он пожимает плечами, словно выбирая между пиццей и мороженым. — Выбирай.

— Э… что прости?

— Я не собираюсь повторять, Бетани. Я дал тебе выбор, и теперь ты должна принять решение.

Я ошеломлена.

— И ты действительно думаешь, что я решу выйти замуж за тебя, тупица?

— Я гораздо более предпочтительный выбор. Даже несмотря на то, что мы могли бы получить за тебя неплохие деньги, поскольку ты — пропавшая наследница Братвы. Но я бы предпочел иметь тебя в качестве моей покорной маленькой шлюхи, готовой и желающей, когда захочу.

Хотя мне следовало бы задуматься, что он имел в виду, говоря о «пропавшей наследнице Братвы», в моей голове возникают лишь отвратительные образы в роли его жены, когда он таскает меня за собой, как какой-то приз. Он всегда ненавидел мою фигуру и говорил, что мне нужно похудеть. Он также настаивал, что я лучше выгляжу блондинкой и накрашенной. Итак, между всеми его предыдущими заявлениями, когда мы встречались, и его «выбором» сейчас… Перед глазами все темнеет от гнева.

У меня внутри все оборвалось, но я собрала неведомый прилив сил, чтобы соскочить с дрянной кровати и ударить его прямо в лицо. Его голова поворачивается в сторону, и он отступает на дюйм к двери, шок отражается на его лице. Я быстро наношу еще один удар, но Питер блокирует его и сильно бьет в живот. Я сгибаюсь пополам, и он использует это преимущество, чтобы толкнуть меня обратно на пол. Затем садится на меня и обхватывает рукой мою шею.

Это ощущение — воспоминание о той ночи, когда парни спасли меня, но на этот раз я не под действием коктейля.

Мое тело протестует, когда он начинает сжимать горло сильнее и кричать на меня, но я отключаюсь. Знаю, что Питер бросает оскорбления, но остаюсь неподвижной и закрываю глаза, чтобы позволить ему думать, что он победил. Как только он отпускает меня, я борюсь с собой, чтобы не сделать глубокий вдох и досчитать до трех, прежде чем открыть глаза и ударить его коленом прямо в пах. Когда Питер падает рядом со мной и начинает отплевываться, я быстро пытаюсь добраться до двери. Мне удается открыть дверь, но ее блокируют три огромных охранника.

Все они одинаково страшны, и все вместе стоят как гигантская стена. Да. Я не смогу уйти.

Охранники медленно направляются ко мне и загоняют меня в комнату смерти, пока мои ноги не ударяются о спинку кровати и я не падаю на задницу в знак поражения. Один подходит к Питеру и поднимает его на ноги, после чего бормочет что-то ему в уши. Тот просто отталкивает парня и поправляет свой напыщенный костюм.

Выпрямившись, он, наконец, поворачивается ко мне.

— Двадцать четыре часа. В следующий раз, когда приду сюда, тебе лучше принять решение, или я приму его за тебя. — Затем выбегает из комнаты, а его головорезы следуют за ним. Я не двигаюсь и не позволяю своему выражению лица измениться, пока не раздается дразнящий «щелчок» замка, запечатывая меня обратно в эту тюрьму.

Я медленно опускаюсь на подушку и сворачиваюсь в клубок, уровень адреналина в крови снижается. Я обдумываю его слова и погружаюсь в беспокойный сон, молясь, чтобы мои парни пришли сюда в течение следующих двадцати четырех часов, прежде чем мне действительно придется сделать выбор, чего я очень не хочу.

Глава 10

Джованни

Позже тем же вечером

— Тридцать минут на выход. Всем понятны их позиции? — Константин кричит по связи, когда пять хорошо вооруженных внедорожников мчатся по шоссе в сторону местонахождения Бетани. Куча «да» сыплются в ответ, пока он не решает, что услышал их все. — Хорошо. Будьте на связи в любой момент, исключение — чрезвычайные ситуации.

Последние десять дней были настоящим адом. Нам со Свеном потребовалось почти три дня, чтобы взломать все протоколы безопасности медицинского здания, базу данных автоинспекции, подставные компании, службы защиты детей Вашингтона и, наконец, записи дорожного движения. И чертовски хорошо, что мы решили взломать дорожные камеры в последнюю очередь.

Наблюдать за тем, как Бетани отбивается от Питера — который, как мы теперь окончательно убедились, является Шимусом Питером О'Салливаном — и его головореза, наполнило всех нас безумным чувством гордости и полной и абсолютной кипящей ярости. Бетани сражалась, как дьяволица, пока этот больной ублюдок не наставил на нее пистолет. Алексей и Деклан пришли в бешенство и часами спарринговали со своими подчиненными в спортзале. Они оба надрали всем задницы, а потом разнесли пару боксерских мешков. Синклер просто спросил Константина, не нужно ли ему кого-нибудь убрать, а затем пропал на десять часов, пока кто-то возил его по окрестностям с командой уборщиков. Вернулся он весь в крови, но чуть менее убитый.

Константин выругался несколько раз, прежде чем сесть обратно рядом со Свеном и мной, чтобы проследить за автомобилем, мы несколько раз его теряли, затем находили и продолжали следить, пока похитители, наконец, не прибыли на место. Константин также, возможно, связался на родине с нужными людьми и попросил об услуге, поскольку мы получили несколько спутниковых снимков необходимой территории. Возможно, он также договорился, что сверхсекретный военный беспилотник прочешет место ночью, но я не совсем уверен, поскольку не понимаю по-русски.

Мы потратили хренову тучу часов на планирование, составление резервных планов, а затем составление резервных планов для них. Мы проводили тактические учения, часами пропадали на его личном полигоне, стреляя из всех видов оружия, которое теперь при нас, и помогали в разработке планов, которые он задумал для своей империи.

Хотя в некоторые моменты я не уверен, что русские отказались от идеи связать наши задницы и пустить нам кровь, мы все достигли общего перемирия и немного сблизились.

Мы узнали больше о наших отцах и некоторых отвратительных «проектах», в которых они участвуют, — даже не думали, что это возможно.

Самый крупный из них… после того, как на несколько лет прижали хвост из-за возможного разоблачения, они снова использовали все свои связи, чтобы возобновить торговлю людьми. Только теперь они находятся на вершине пищевой цепочки, а не просто пытаются пробить себе дорогу.

Мы также пришли к выводу, что большинство студентов-стипендиатов, к сожалению, попали в эту сеть. В то время как все они думали, что, наконец-то, получили шанс улучшить свою жизнь, наши отцы продали их тому, кто больше заплатит. Это одна из самых извращенных и отвратительных вещей, и мне стыдно, что я ношу с ними одну фамилию. Я уже давно не люблю своего отца, но сейчас просто презираю его всем сердцем. И хотя наши планы в этом направлении пока не продвинулись, наша глубокая вендетта против них горит еще ярче, чем раньше.

Я смотрю на часы и вижу, что у нас осталось всего десять минут до прибытия на место.

Закрыв глаза, сосредотачиваюсь на всех наших планах и на том, сколько времени у нас есть, пока не начнется все это дерьмо.

Десять акров. Двадцать пять тысяч квадратных футов дома. Систематические глушилки сигналов, которые нам нужны для идеальной работы. Сорок семь охранников против нашей команды из двадцати пяти человек.

Хотя нас будет чертовски трудно остановить. Два русских вора в законе, которые не видели свою сестру — потому что считали мертвой — двадцать лет. Двадцать человек, у которых за плечами военная служба, наемничество, да и сами они по себе психопаты.

Затем еще мы. Трое мужчин, которых Бетани абсолютно уничтожила и поставила на колени. Отцы ее будущего ребенка. Я готов вырвать свое чертово сердце и отдать ей без вопросов. Я не хочу его возвращать. Потому что если она злится на нас… что ж, тогда, полагаю, мне придется унижаться, чтобы вернуть ее расположение.

Голос Алексея слышится по связи:

— Пять минут.

Я открываю глаза и полностью концентрируюсь.

Мы не можем облажаться.

* * *

— Как, черт возьми, вы смогли так легко уничтожить их системы безопасности и связь? — шепотом спрашиваю я Константина и Алексея, пока мы пробираемся сквозь деревья. На часах около двух часов ночи, и мы были готовы использовать приборы ночного видения, но полная луна хорошо освещала местность. Не уверен, плохое это предзнаменование или хорошее, но я склоняюсь к хорошему.

— Просто, — отвечает он. — Послал пару своих лучших девушек, и они сработали, как надо. Довольно просто, когда мужчины хотят переспать, а у красотки случайно спускает колесо.

— Я то думал… — начинаю я, но он прерывает меня.

— Да. Но не так, как ты думаешь. Полностью легально. С девушками обращаются как с королевскими особами, и они сами выбирают, хотят ли… поиграть. Никого не принуждают к такому кощунственному дерьму, как это. Только никчемные уроды!

Я ничего не отвечаю, поскольку и так понятно. Да, он занимается проституцией, но, по крайней мере, предоставляет женщинам безопасную среду для выбранного ими образа жизни. Я могу уважать это, потому что женщинам должно быть позволено трахаться, с кем они хотят, и не считаться шлюхой.

Мы все остановились, дойдя до полосы деревьев, и смотрим на массивный особняк перед нами. Напряжение достигло максимума, пока ждем сигнала от команды Константина. Они уничтожат всех внешних охранников, прежде чем дадут нам сигнал, и тогда мы нанесем удар.

Я жду, задержав дыхание, и тут звук «щелк-щелк» в наушниках заставляет нас перейти в режим атаки. Мы молча направляемся к крепости, подняв оружие, и все остальные следуют нашему примеру. У нас также есть несколько человек у входов в подземелье и в фургоне, который ждет, чтобы его заполнили выжившими. Не факт, что они проживут долго. Помимо спасения Бетани, цель — захватить как можно больше людей, и Алексей собирается немного повеселиться.

Когда мы подходим к задней двери, я оглядываюсь по сторонам. Здание представляет собой массивную прямоугольную конструкцию. Окон больше, чем могу сосчитать, и все они очень простые и неприметные. Если бы только это было правдой. Покопавшись в подставных компаниях, мы, наконец-то, нашли владельцев. Да, имена наших отцов здесь повсюду. Хотя они представили его как жилье для неблагополучных людей, именно здесь проводят аукционы для своей сети торговцев людьми. Черные аукционы и торги в реальном времени означают, что все жалкие отбросы земли могут просто зайти на сайт, сделать ставку и отправить жертву в нужное место, чтобы совершить с ней любые развратные деяния.

— Готовы? — спрашивает Деклан, стоя перед дверью. Мы все киваем, и Деклан делает то, что у него получается лучше всего — слетает с катушек. Пинком он срывает дверь с петель. Мы все быстро входим и начинаем стрелять, двери распахиваются, а охранники пытаются нас перехватить. Через несколько секунд шесть человек лежат на земле, кровь сочится из их набитых свинцом тел. — Упс. Не извиняюсь.

Я слышу фырканье и хохотки со стороны остальных, но мы все на одной волне.

Размахивая оружием, мы очищаем каждую комнату, прокладывая путь к остальным. Когда все собираемся в главной зоне, Константин направляет всех на свои позиции. Все остальные поднимаются по лестнице на второй и третий этажи, а мы — на лифте на третий этаж, где находится около ста спален, которые даже меньше, чем «общежитие», в котором жила Бетани до того, как появилась в нашей жизни. На третьем этаже также есть тонны коридоров, похожих на лабиринты, чтобы сбить жертв с толку, со скрытыми лифтами, чтобы они никогда не смогли выбраться.

Когда приближались к дому, мне показалось, что в одном из угловых окон я увидел очень тусклый свет. Если правильно запомнил план помещения, я точно знаю, куда идти. Я еще никому не говорил, потому что не уверен в увиденном. Но если Беттани там, то я иду именно туда. Писк лифта оповещает меня о том, что мы достигли цели, и как только дверь открывается, я вхожу.

Глупая ошибка.

В своей спешке я едва не получил пулю, которая пролетает мимо и врезается в стену.

— Черт, — бормочу я, но, к счастью, остальные оказываются более подготовленными. Выстрел в плечо от Синклера валит парня с ног, он кричит от боли, а Дек вырубает его задницу.

Шум слева заставляет меня быстро среагировать и послать пулю в колено парня. Его отключает Константин, который затем поворачивается ко мне.

— Чертов идиот.

— Да. Я в курсе.

— Ты серьезно думаешь, что моя сестра примет меня, если узнает, что я позволил одному из вас, идиотов, умереть под моим командованием?

Пауза, я задумался на мгновение.

— Сомневаюсь.

— На хрена это было нужно? — требует Константин.

Я быстро решаю говорить правду.

— Подумал, что увидел свет в одном из окон. Я уверен, что знаю, где находится комната в этом гребаном лабиринте ада, и поторопился. Больше такого не повторится.

Он красочно описал все, что обо мне думает.

— Больше так не делай. Понял? — Я киваю в подтверждение. — Хорошо. Отправляйся в ту сторону. Один из нас скоро последует за тобой.

Подняв большой палец вверх, я снова отправляюсь на поиски Бетани. Я иду так тихо, как только могу в полном тактическом снаряжении, и медленно зачищаю комнату за комнатой по пути. Я едва слышу остальных, пока пули летят в стены. Всего за пару минут очистил все комнаты, пока не добрался до последнего коридора. Я останавливаюсь и прислушиваюсь, нет ли голосов.

Проходит всего минута, но я наконец слышу приглушенные голоса, по крайней мере, двух мужчин.

Понимая, что мне нужна тишина, я методично снимаю со спины снайперскую винтовку — какое-то безумное изобретение Алексея, но засранец сотворил золото. Меньше, чем большинство винтовок, ее не нужно ничем подпирать, и чертовски точная. Бесшумная — только когда пули попадают в цель, окружающие узнают о выстреле. Пули небольшого размера, а результат — мощный взрыв, уничтожающий все на своем пути.

Я бросаю быстрый взгляд за угол и вижу двух мужчин, стоящих рядом друг с другом на моей стороне стены и одного напротив них. Прислонившись к стене, думаю о безумной идее, которая больше подходит только Деклану. Приседая, выравниваю дыхание, пока мой пульс скачет. С предельной осторожностью разворачиваюсь и прицеливаюсь. Мой палец едва нажимает на спусковой крючок, и пуля отправляется в цель.

Зная, что у меня нет времени, моя реакция мгновенна. Я направляю оружие в третьего охранника, в то время как первые двое падают в моей периферии, крича от боли, когда их нижние конечности разрываются на кровавые куски.

Третий охранник с ужасом наблюдает, как булькающие крики его друзей становятся все тише и тише и наконец прекращаются, когда потеря крови становится слишком большой. Я чувствую остальных, когда они подходят ко мне сзади, но слишком сосредоточен.

— Где она? — выдавливаю я из себя.

Дрожащими руками охранник указывает на дверь. Не раздумывая, я бегу по коридору вместе с остальными. Сбоку от меня открывается дверь, и я даже не успеваю подумать, как мой кулак врезается в лицо человека, отправляя его на пол в бессознательном состоянии.

Ноги работают на автопилоте, когда достигаю двери, на которую нацелился, и пинком открываю ее.

— Tesoro? — шепчу я, и мое сердце словно застревает в горле.

Бетани издает жалкий хныкающий звук, и я мгновенно оказываюсь на кровати рядом с ней.

— Давай, Tesoro. Открой для меня свои прекрасные глазки, детка. Даже в тусклом свете лампы вижу изнеможение на ее лице. Она выглядит так, будто голодала, потому что ее черты слегка осунулись.

Я кладу руку ей на плечо, но ее глаза распахиваются от ужаса. Поэтому не двигаюсь с места, пока Бетани не узнает меня.

— Джи… Джованни? — Ее голос слаб, но она, черт возьми, жива.

— Да, Tesoro. Мы здесь. Прости, что мы так долго, детка.

Наконец, она оглядывается и видит остальных. Ее великолепные глаза наполняются слезами, она бросается в мои объятия, повалив меня на пол.

Я обнимаю ее, когда она всхлипывает от облегчения, и сам борюсь со слезами. Словами даже не выразить тот гребаный восторг, который охватывает меня от того, что она снова с нами. Меня переполняет благодарность за то, что Бетани жива и невредима. Наше решение поехать в Сиэтл спасло ее от той адской жизни, которую планировали наши отцы.

— Эй, Tesoro, не могла бы ты обнять остальных?

С ее губ срывается смешок, она качает головой, и я чуть не подпрыгиваю. Я собираюсь сесть, но Бетани вздрагивает, и у меня перехватывает дыхание.

— Что случилось, Tesoro? — спрашиваю я почти в панике.

Проходит секунда, прежде чем она отвечает:

— Он несколько раз пнул меня в живот, и боль не проходит.

Черт!

Я смотрю на остальных, и мы все разделяем одну и ту же тошнотворную мысль. Ребенок. Проходит несколько секунд, прежде чем мы все мгновенно реагируем, словно наши задницы буквально горят. И сейчас я бы предпочел именно это. Константин мгновенно звонит по телефону, выкрикивая требования. Алексей старается сохранить самообладание при виде ужасающего состояния сестры-близнеца, а Синклер и Деклан подняли нас в воздух так быстро, что чуть не сломали мне руки.

Тонны извинений сыплются в адрес Бетани, пока мы все проносимся по дому на второй этаж и выходим через парадную дверь, как ненормальные маньяки. Не успеваем опомниться, как все уже в машине, и Константин выруливает из комплекса в ближайшую больницу со своими очень надежными, проверенными и лучшими охранниками, чтобы убедиться, что у нас не будет проблем, когда мы приедем.

Дек, Син и я заверяем Бетани, что объясним ей все как можно скорее, и делаем все возможное, чтобы успокоить ее, хотя знаю, что все с ужасом представляем себе возможные варианты по мере того, как подлетаем все ближе и ближе к больнице.

Спустя тридцать минут Константин привез нас в больницу. Мы выяснили, что эта больница каким-то образом не находится под влиянием наших отцов, и Константин быстро дал понять, что будет главным.

Когда мы врываемся в двери неотложки, люди смотрят на нас в шоке. Пять мужчин, одетых в черное тактическое снаряжение, с пристегнутым оружием, и у некоторых кровь на лице — устрашающее зрелище. Кто-то из посетителей убегают. Другие просто оцепенели, не в силах пошевелиться.

Мы ничего не говорим, просто проходим через дверь, отделяющую зону ожидания от палат скорой помощи, где нас уже ждут врач, медсестра и каталка.

Я осторожно кладу Бетани на каталку и собираюсь поцеловать ее, но врач прижимает к ее лицу кислородную маску, и ее быстро уносят, я и глазом моргнуть не успеваю. Мой гнев вспыхивает, и я собираюсь броситься за ними, но рука Константина ложится мне на плечо.

У этого ублюдка хватает наглости остановить меня, но тут вижу слезы в его глазах. Вздыхаю и стараюсь остановить поток вины, который так и норовит бросить меня на колени.

— Как бы мне ни было больно останавливать тебя, мы должны идти. Мы не в том состоянии, чтобы находиться рядом с ними. Нам нужно отойти, подождать, пока Краус и команда прибудут сюда со всеми нашими вещами, и привести себя в приличный вид для нее.

Я понимающе хмурю брови. Знаю, что он прав. Но это не значит, что я должен быть счастлив.

Минут через десять появляется Краус со своей командой. Мы все заходим в несколько пустых палат, выгружаем свои вещи, приводим себя в порядок, насколько это возможно, и переодеваемся в удобную одежду.

Вскоре после этого мы все застряли в креслах на несколько часов в ожидании новостей.

Глава 11

Бетани

Я не совсем понимаю, сколько сейчас времени, знаю только, что лежу на больничной койке. Я чувствую иголки в руке и кислородные канюли в носу. Приятное тепло разлилось по моему телу от обезболивающих, притупляя былую колющую боль.

Воспоминания перед тем, как я, наконец-то, отключилась — ну, до того как наркотики полностью подействовали и я потеряла сознание — когда меня спасли, а врачи разговаривали со мной, продолжают мелькать в моих снах.

— Да, Tesoro. Мы здесь. Прости, что так долго, детка.

— Мне чертовски жаль, солнышко.

— Я обещаю, котенок. Мы больше никогда не позволим ничему случиться с тобой.

— Да. У нас наша сестра. Мы уже на пути туда. Если приедем раньше вас, оцепите периметр и договоритесь о палате для нее, прежде чем говорить с охраной. Расплатитесь с ними и сообщите, что они в отпуске до нашего отъезда.

— Хорошо, Бетани. Осталось только сделать УЗИ, чтобы проверить ребенка.

Подождите…

Я открываю глаза и быстро закрываю их обратно, так как свет почти ослепил меня.

— Какого хрена?!

Я начинаю быстро моргать, пока перед глазами не перестают мелькать пятна. Знаю, что в комнате есть и другие, но продолжаю изучать потолок, пока не соберусь с мыслями.

Чувствуя, что готова, я рискую и бросаю взгляд налево. Там на слишком маленьких стульях, которые выглядят крайне неудобными, сидят мои ребята. Все трое смотрят прямо на меня с изможденными лицами.

— Вы, ребята, выглядите паршиво.

Напряжение, царившее в комнате, немного спадает, когда их глаза расширяются, прежде чем глубокий смех срывается с их губ и первые проблески улыбок, которые так люблю, появляются на их лицах. Пара раскатистых смешков справа от меня заставляет меня повернуть голову в том направлении.

Знакомое чувство замирает в груди, когда в меня впиваются глаза, поразительно похожие на мои.

Откуда взялось это чувство, я не знаю.

— Кто вы двое, черт возьми?

Мимолетные улыбки на их лицах быстро сменяются стоическими выражениями, и снова странная узнаваемость проходит сквозь меня.

Тот, что выглядит чуть старше меня, встает и осторожно подходит ко мне.

Оглянулась на парней — они лишь кивают. Неужели они их знают? Почему он подходит ко мне, а не к ним?

Он доходит до края кровати и, наконец, говорит:

— Ты не помнишь меня, но я помню, мое маленькое солнышко.

Мое маленькое солнце? Я изучаю его, обдумывая слова. Мои глаза округляются, когда давно забытое воспоминание обрушивается на меня, как кирпич.

— Ах, ты мое маленькое солнышко. Ты все время пугаешь нас с братом своими проделками.

Я хихикаю, когда отец отдергивает занавеску, обнаруживая меня.

— Да-да! Ты нашел меня!

Он широко улыбается, поднимая меня сильными руками.

— Я нашел, Наташа. Я всегда найду тебя, мое драгоценное маленькое солнышко.

— С… святое дерьмо, — шепчу я. — К… Константин?

Ослепительная улыбка расплывается по его лицу.

— Да. — Он поворачивается и кивает другому, чтобы тот подошел, и я в таком же трепете. — А это уродливое отродье — твой близнец, Алексей.

* * *

Прошло почти два часа с тех пор, как я проснулась. Хотя последние два часа дали мне больше информации, чем хотелось бы. Теперь, когда Константин и Алексей оба поделились историями из нашего прошлого, в которых я участвовала, неясные фрагменты то тут, то там заставали меня врасплох. Они произносили определенные фразы на русском языке, которые каким-то образом заставляли меня вспомнить моего отца. Они также допрашивали меня до полусмерти о моей жизни после исчезновения. Хотя это был ад, рассказала о местах, где мы жили, о названиях улиц, которые помню, и о школах, в которые ходила.

Не все было так радужно. Я несколько раз ругала их всех, когда меня охватывал гнев. Мои попытки контролировать его также были тщетны. Это только вызывало слезы, что злило меня еще больше. Хотя чертовски счастлива, что они спасли меня, я злюсь, что это заняло чертовски много времени. Константин пытался объяснить, что не хотел идти неподготовленным, но я оборвала его и сказала, что он мог бы взорвать то место к чертям собачьим, если бы это означало, что я выберусь оттуда раньше.

— Так вы, ребята, нашли Питера, или он все еще на свободе? — Я нервничала, когда спрашивала. Не хочу бояться, но это трудно. Осознавать, что это он посылал мне все угрожающее письма, тоже невесело. Деклан все говорил и разглагольствовал. Джованни спросил, почему я просто не рассказала все, чтобы он мог отследить. Синклер одарил меня одним из своих задумчивых взбешенных взглядов, которые всегда посылают похотливую дрожь по моему телу.

— Да, мы поймали его, солнышко. Джи вырубил его задницу, и он… где-то у твоих братьев, — отвечает Деклан. Я бросаю взгляд в их сторону, но у этих придурков отличные покерфейсы.

— Хорошая попытка, Таша. Ничего не скажешь. — Я просто отмахиваюсь от Алексея, когда он хмыкает.

Я поправляю подушку, затем говорю:

— Придется привыкать к Наташе.

— Какие у тебя планы на этот счет? — спрашивает Константин, и я просто пожимаю плечами.

— На данный момент я не совсем уверена. Мне нравится имя Наташа, но мне также нравится имя, к которому я привыкла. Я подумаю об этом позже. — Он не выглядит довольным моим ответом, но не имеет права выбирать, какое имя я решу оставить. Я поворачиваюсь обратно к ребятам. — Итак, я когда-нибудь получу от вас троих объятия, или вы просто будете все время сидеть и смотреть на меня?

Алексей кашляет и получает в ответ недобрый взгляд.

— Ладно. Братьям-защитникам нужно успокоиться и пойти выпить кофе или еще что-нибудь. У меня такое чувство, что из-за вас двоих они даже не сдвинулись с места.

— Нет! — Они оба рявкнули на мою просьбу.

С самодовольным выражением лица я скрещиваю руки на груди, насколько это возможно с подключенными ко мне капельницами.

— Тогда располагайтесь. Я просто начну рассказывать о нашей совместной сексуальной жизни и обо всех забавных вещах, в которые мы ввязываемся. Как вам это?

На их лицах появляется выражение отвращения, и они оба быстро встают.

— Не-а. Ни фига подобного. Не буду слушать, как моя близняшка рассказывает о своей сексуальной жизни. Отвратительно! — фыркает Алексей, выбегая из комнаты.

Константин просто качает головой, подходит и целует меня в макушку.

— Все еще создаешь проблемы, как обычно. Вижу, ничего не изменилось.

— Не вздумай её доставать. Маленькая засранка в отместку добавила фиолетовый краситель и блестки в мое средство для мытья тела. — Синклер дуется, а я просто посылаю ему сияющую улыбку.

— Тот день получился довольно веселым. Или я ошибаюсь?

Он понижает голос, и я понимаю, что провоцирую его.

— Веди себя хорошо, котенок.

Брат ругается, прежде чем помахать нам всем рукой и выйти за дверь. Когда дверь закрывается, в комнате на мгновение воцаряется тишина. Это нервирует, поскольку никто из нас обычно не ведет себя так тихо. Ну, кроме Синклера, когда он в настроении или когда я провоцирую его на секс.

— Я люблю тебя. Всех вас, — быстро говорю я, возясь с одеялом, наброшенным на мои колени, и решив нарушить эту ужасную тишину тем, что не выходит у меня из головы с момента похищения.

В следующий момент Джованни уже прижимается своим ртом к моему. Его губы более требовательны, чем обычно, его язык проводит по моим губам, и мой рот мгновенно открывается для его. Наш поцелуй горячий, крепкий и заканчивается слишком быстро, прежде чем он отстраняется и прижимается головой к моей.

— Я тоже люблю тебя, Tesoro.

Требовательное ворчание Синклера заставляет меня повернуться к нему.

— Чертовски люблю тебя, котенок. — Я не могу удержаться от смеха.

— Правда? Пришлось бросить здесь бомбу. — Он дарит мне одну из своих фирменных ухмылок, затем требовательно целует. Наш поцелуй такой же страстный, как у Джованни, и знакомые искры вспыхивают на коже и воспламеняют душу. Наконец он отстраняется и собирается заговорить, но стук в дверь отвлекает наше внимание.

— Здравствуйте. Я доктор Роуз. Я буду вашим лечащим врачом во время вашего пребывания здесь. Как вы себя чувствуете, Бетани?

Парни садятся на свои места, возвращаясь к позам пещерных людей. Единственный, кто не старается быть пугающим, это Деклан. Я не могу понять его выражение лица. Такое впечатление, что он робеет или, может быть, боится?

— Очевидно, что лекарства работают. Боль не сильная, и мой желудок вроде как успокоился. Я знаю, что в конце концов буду чувствовать себя как в аду, но прямо сейчас рада, что это не так.

Она не смотрит на меня.

— Да. Благодаря жидкостям, трубке для кормления, которую мы вытащили раньше, и обезболивающим препаратам, вы будете чувствовать себя немного лучше, но ваше тело прошло через травму, поэтому последствия могут сохраняться еще долго. Хорошо, что у вас есть надежная поддержка, но я также рекомендую поговорить с кем-нибудь для вашего психического здоровья. — В ее голосе слышен мрачноватый оттенок, но она продолжает говорить: — Выкидыш может вызвать резкий выброс гормонов, так как ваше тело пытается вернуться к нормальному состоянию.

Я правильно ее услышала?

— Хм… подождите. Выкидыш? О чем вы вообще говорите?

Ошеломленное выражение лица доктора Роуз можно бы назвать комичным, будь это любая другая ситуация.

— Оу. Ой. Боже. Вы не знали, что были беременны близнецами?

Глава 12

Деклан

Выражение лица Солнышка заставило меня тут же вскочить со стула.

— Разве по ней видно, что она знает о случившемся? А нам самим кто-нибудь рассказал? — требую я.

Доктор бледнеет, когда возвышаюсь над ней.

— Я… я… — Она замолкает и берет себя в руки. — Простите. Думала, вы все знаете. Дежурный доктор ушел, когда я заступила на смену. Я просто основываюсь на записях в неотложке. — Она опускает взгляд на планшет. — Обезвоживание — внутривенное введение жидкостей. Голодание — на шесть часов ввели назальный катетер, чтобы помочь, пока она не проснется и не сможет попробовать твердую пищу. Ссадины на шее без последствий. Сильные кровоподтеки вдоль живота. Когда сделали УЗИ, обнаружили, что полость матки расширена и начался самопроизвольный выкидыш близнецами. Произвели чистку, так как девушка была без сознания. — Она смотрит на меня умоляющим взглядом, а я даже не подаю виду.

— Так какого хрена никого из нас не проинформировали? Да, мы подозревали, что она беременна. Но, Господи Боже мой! Никто не подтвердил и не опроверг! Какого черта! — Я чертовски готов сорваться, это даже не смешно.

— Деклан. Пожалуйста… остановись на секунду. — Тихий голос Бетани прорывается сквозь мою слепую ярость, и я поворачиваю голову к ней. По ее лицу текут слезы, и все, что я сдерживал внутри, просто вырывается наружу. Я направляюсь к кровати и осторожно усаживаюсь на нее, из глаз льются слезы горя.

Бетани прижимает мою голову к груди. Я держу руку чуть ниже ее груди, чтобы не увеличивать давление на ее и без того избитый живот, и, как чертов воин, она, черт возьми, успокаивает меня, хотя знаю, как ей самой больно. Она просто терпит мою агонию, задавая врачу дополнительные вопросы вместе с Синклером и Джованни.

* * *

На следующий день

Онемение. Мрачное и полное оцепенение. Это единственная эмоция, которая, кажется, действительно подходит для определения того, что я чувствовал в течение последних двадцати четырех часов.

После того, как доктор вышла из палаты, братья Бетани

вернулись, и меня удалось выманить из рук кисуни, а потом мне объяснили все, что я пропустил, хотя и присутствовал там.

Из-за обезвоживания и голодания, а также пинков ебаного козла по животу, ее тело перешло в режим борьбы или бегства, и в результате произошел выкидыш. Когда она попала в реанимацию, врачи пытались остановить роды, пока не сделали УЗИ, и поняли, что крошечные сердечки близнецов перестали биться, поэтому быстро помогли процессу. Поэтому у Бетани не было шока или прочих последствий.

И вот я сижу здесь и смотрю на стены, все спорят о том, какие имена должны бы быть в свидетельствах о рождении девочек. Да. Дочери. Господи, у меня и так голова кругом идет, а тут, узнав, что у нас на подходе были девочки-близнецы, точно бы сошел с ума. Вместо этого мы все находимся на разных стадиях горестного цикла.

Джованни очень ласков и решает проблемы. Он осыпает нашу девочку тоннами любви и делает все возможное, чтобы максимально упростить ее жизнь. Одному Богу известно, что он заказал с чертова телефона и что нас ждет, когда мы вернемся в университет.

Синклер и Алексей оба превратились в демонических ублюдков. Они вместе придумывали, как пытать Питера и остальных членов команды, чтобы выжать из них как можно больше информации. Обычно я могу игнорировать убийственные наклонности Синклера, но сейчас он просто пугает. Единственное время, когда он не пугает, — это когда разговаривает с Бетани.

Константин остается самым спокойным из всех нас, если судить по внешнему виду. Но я слышал фрагменты его разговоров по телефону, в которых он организовывает безумное количество охраны для нас, а также его планы пойти по стопам отца и уничтожить мерзкую торговую сеть. Он также привлекает огромные силы, чтобы убедиться, что наши имена нигде не фигурируют, потому что у него нет уверенности в том, что наши имена не были подделаны в документах. Он говорит, что на это могут уйти месяцы, но готов сделать все, что потребуется. Я верю его сумасшедшей заднице.

Ну а что насчет меня? Я пребывал в каком-то странном трансе. Я почти не двигался со стула, не спал почти сорок восемь часов, не могу сказать, ел я или нет, и едва ли произнес десять слов. Совершенно не знаю, что сказать. Как будто та часть моего разума, которая работает, просто ушла к чертям собачьим, и я застрял здесь в этом кататоническом состоянии. Я здесь, но и одновременно не здесь. Такое ощущение, что просто наблюдаю за всем сверху, как жуткий призрак.

— Эй, Деклан? — Голос Бетани отвлекает меня от пустого созерцания. И тогда я, наконец-то, замечаю. — Где все?

Она бросает на меня один из своих пытливых взглядов, прежде чем ответить:

— Попросила их всех дать нам несколько минут, чтобы поговорить наедине. К тому же они все раздражают меня до смерти своим хождением вокруг да около и… — Она помахала рукой в воздухе. — Черт. Даже не знаю, но они должны были уйти, пока я их не зарезала.

Я наклоняю голову в сторону.

— И я еще не заслужил право быть зарезанным? Это впервые. — Бетани хмурится, я посылаю ей наглую ухмылку, но она чертовски умна и все понимает.

— Хорошая попытка, Деклан. Ты не отмажешься и не сделаешь свое обычное дерьмо, которое тебе сходит с рук. — Она похлопывает по кровати. — Так что тащи свою задницу сюда и садись.

Я стону, как капризный ребенок, но сдаюсь и встаю. Мое тело болит от долгого сидения, и стараюсь хорошенько размяться и потянуть время. Даже не знаю, почему, черт возьми, я так себя веду. Вернее, знаю, но просто пытаюсь не признаваться в этом. Когда ее горячий взгляд словно сжигает меня заживо, я наконец сдаюсь и сажусь на кровать рядом с ней.

Она берет меня за руку, и все те знакомые покалывания, которые мы испытывали каждый раз, когда прикасались друг к другу, возникают во мне, и мне хочется ее поцеловать. Но я не делаю этого, и это немного убивает меня изнутри. С тех пор как мы вернули ее, я только и делал, что рыдал в ее объятиях, как идиот. Джи и Син оба открыли свои чертовы сердца и излили ей свои чувства, как будто это было пустяком. А я? Ни хрена. Меня и бесит, и раздражает, что я даже не могу придумать, как произнести эти слова.

— Мы даже не видели их, но я уже тоскую по ним, как сумасшедшая, — тихо произносит она, словно боится говорить об этом. Я смотрю на ее великолепный профиль, пока она глядит в окно. — Всё прокручиваю моменты и думаю, как мы могли пропустить знаки? Они были там, едва заметные, но были. Я даже не помню, как забыла сделать укол. Потом врач сказал, что зачатие девочек произошло где-то в районе моего дня рождения.

Эта проклятая боль в сердце снова вспыхивает при мысли о девочках.

— Хм… для них уже принято какое-нибудь решение? Учитывая, что я не участвовал в обсуждении. — Сейчас, когда понимаю, как много я, вероятно, пропустил, мне необходимо знать.

— Немного. У нас еще есть время до завтра, чтобы все уладить. Я спросила, могут ли они кремировать девочек, хотя они такие маленькие, и мне ответили «да». Когда мы вернемся, хочу сделать что-то особенное с их прахом. Имена еще не выбрали. — Она глубоко вздохнула, а потом снова заговорила: — Они попросили назвать фамилию, а я не знала, что сказать. Как мы вообще можем выбирать? Я отказываюсь делать такой выбор, когда это наши дети. К черту ДНК-тесты.

Ее взгляд свиреп, когда она наконец переводит на меня взгляд.

— Какая разница, ведь вы все были бы их отцами. Они были бы вашими избалованными испорченными принцессами, и мне постоянно приходилось бы уговаривать вас, тупиц, перестать их баловать, а потом прилетели бы мои братья-идиоты и еще больше избаловали бы засранок. Они были бы ошеломлены всей нашей любовью и поддержкой и злились бы, когда вы все пятеро отпугивали любого парня, который хотел бы с ними встречаться.

Я впечатлен ее позицией в этой ситуации. Восхищен ее вздорным характером. Но комментарий о том, что девушки встречаются? Да… Пошли все на хрен. Черта с два.

Усмешка срывается с моих губ, и я саркастически ей отвечаю:.

— Ты чертовски заблуждаешься, если думаешь, что мы когда-нибудь подпустили бы к ним какого-нибудь сопляка в радиусе ста миль, солнышко.

Она пытается улыбнуться, но снова отводит взгляд. Я крепче сжимаю ее руку, пытаясь выразить свои чувства.

— Я не уверен, как мне со всём этим справиться.

Она обдумывает мой ответ.

— Мы справимся. Вместе. — Одно слово. Оно простое, но в нем заключено все, что делает бесполезными миллионы других возможностей.

Тишина окутывает нас. В ней комфортно. То, к чему я не привык, но наслаждаюсь. Я думаю о том, что она сказала об именах для девочек. Теперь вспоминаю некоторые варианты, предложенные другими, и думаю, что ни одно из них не подходит. Я достаю телефон и минуту ищу подходящие имена.

— Мила и Габриэлла Костовы. Как тебе такие имена для девочек? — Бетани молчит, поэтому я продолжаю тараторить. — Ты сказала, что не хочешь выбирать между нашими фамилиями, что если мы дадим девочкам твою фамилию? Ну, ту, с которой ты родилась. Нелогично, но кого это волнует? Они наши дочери, а все остальные могут идти нафиг, мне все равно. — Ее смех останавливает мой бред.

Все становится на свои места и обретает смысл, когда наши глаза снова встречаются, и она одаривает меня легкой улыбкой.

Вся эта ситуация разорвала нас на кусочки и полностью опустошила. Никто из нас этого не ожидал, но мы с радостью приняли нашу судьбу. Другая? Ни за что на свете. Но опять же, если Бетани скажет, что детей больше не будет, я не против. Она захочет еще, и я сделаю все возможное, чтобы дать ей столько детей, сколько пожелает ее сердце.

Сейчас нам всем больно, но если мы будем держаться вместе, то в конце концов все наладится. Пройдут дни, недели, возможно, даже месяцы, и постоянная боль в наших сердцах притупится до чего-то более терпимого. Она никогда не пройдет полностью. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь прошло. Я всегда буду приветствовать это легкое жжение.

Потому что в этот момент, сейчас… я понимаю, что Бетани полностью и окончательно подходит мне. Я никогда не полюблю кого-то другого так, как люблю ее. Никто и никогда не сравнится с ней. Это невозможно.

Все, что связано с ней, воспламеняет душу самым лучшим образом и делает все пережитое в прошлом стоящим. Я бы прошел через все это снова и снова, если в итоге она окажется рядом. Она пробуждает лучшее во мне, во всех нас.

Бетани когда-нибудь станет моей женой. Подожди. Нет… Не когда-нибудь…Она станет нашей женой. Мне все равно, захочет ли она свадьбу века, которая будет соперничать с королевской, или пожелает скромную церемонию. Я сделаю все, что потребуется, чтобы это случилось. Если для этого придется поджечь мир? Думаю, мне лучше запастись спичками и горючим. Потому что ее счастье — это наше счастье. Каждая ее эмоция — наша.

Я не уверен, как это произошло, но помню лишь, что встал с кровати и опустился на одно колено.

— Бетани. Наташа. Мое солнышко. Сейчас самое худшее время в чертовом мире, но я не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Прости, что еще не сказал тебе, но я люблю тебя. Люблю тебя и хочу жениться на тебе. Мне все равно, что еще выпадет на нашу долю, если мы справимся со всем вместе, как ты и сказала. Мы сможем преодолеть любое препятствие, которое встанет перед нами. У меня нет кольца с собой, поскольку я идиот, но куплю любое, какое ты захочешь. Ну, что скажешь, солнце, выйдешь ли ты замуж за большого тупого болвана, который так безнадежно влюблен в тебя?

Слезы скатываются по ее щекам, после чего она лучезарно улыбается мне и начинает смеяться.

— Ты не вовремя, Деклан, но да. Да, я выйду за тебя замуж, потому что ты самый большой дурачок на свете и всегда находишь способ заставить меня смеяться. Если тебе не хватает обычного светского протокола, ты компенсируешь это множеством других способов. -

Ее глаза смягчаются. — И я тоже тебя люблю. А теперь поднимись и поцелуй меня, пока я не взяла поднос из-под еды и не отшлепала тебя за то, что ты так долго не мог прийти к своему огромному откровению.

Я подпрыгиваю в воздух, как ребенок на Рождество, и кричу «да», затем забираюсь на кровать так осторожно, как только могу, заключаю Бетани в объятия и впиваюсь в ее губы поцелуем. Наши языки столкнулись, когда она провела своим по кольцу на моей губе, а затем сплелись в эпическом фейерверке. Она перебирает мои волосы, а я прижимаюсь к ее прекрасному лицу.

— Ты что, только что сделал предложение моей сестре без чертова кольца?

О-о-о… черт.

— Уххх… Как много из этого вы, ребята, слышали? — Нет. Я не повернусь лицом ни к кому из них. Нет-нет-нет!

— Хватит.

Чёрт!

Бетани бросает взгляд на брата.

— Ой, заткнись, Константин. Я сказала «да», и ты не можешь этому помешать, так что просто смирись, старший брат. То же самое касается и тебя, Алексей, завязывай уже с этим.

Все вошли, и я услышал, какзакрывается дверь, когда Алексей ворчит:

— Все-таки надо было взять кольцо, если он не собирался у нас просить разрешения.

— Мне не нужно твое разрешение… Любое из твоих разрешений, чтобы выйти за них замуж, когда придет время.

Кто-то наклоняется надо мной и пальцами приподнимает ее подбородок.

— Значит, ты скажешь «да», когда Джи или я спросим тебя, котенок? — Конечно, это Синклер.

Бетани ухмыляется.

— Джованни? Да. А вот тебе, возможно, придется меня немного уговорить.

Он смеется и целует ее.

— Маленькая паршивка. Ни дня не можешь прожить без чертовой колкости.

— Тебе это нравится.

— Я бы не хотел, чтобы ты была другой, котенок, — отвечает он.

И так мы проводим остаток дня. Медленно продвигаясь к выздоровлению, мы все по очереди обнимаем Бетани, в то время как ее братья ворчат и брюзжат по поводу всех нас и того, как они к этому привыкнут. Мы подписываем свидетельства девочек, зная, что они всегда будут в наших сердцах, пока мы строим планы на будущее и на все то дерьмо, с которым нам придется столкнуться, когда вернемся домой.

Когда все окончательно улеглись, я отправляюсь на сестринский пост, чтобы взять клипборд, бумагу и карандаш. Я набрасываю идею татуировки, которую мы все должны сделать в память о наших девочках.

Мила Рене Костова и Габриэлла Елена Костова.

Глава 13

Джованни

Месяц спустя. Начало февраля.

— Он, наконец-то, ушел? — ворчит Деклан, и не могу сказать, что не разделяю его чувства. С тех пор как Бетани выписали из больницы, Алексей занял ее старую гостевую комнату и стал огромной занозой в заднице.

Понимаю, что он скучал по сестре-близняшки и отчаянно пытается наверстать упущенное время, но с самого начала его пребывания здесь я ждал, когда он вернется в Сиэтл.

— Ага, как же, уйдет он, — говорю я, бросая косой взгляд. В ответ получаю фырканье, хотя это не похоже на обычное фырканье Деклана.

Прошедший месяц так или иначе сильно повлиял на всех нас, особенно когда все возобновили занятия, ведь мы трое в июне заканчиваем учебу. Но в кампусе царит какая-то странная атмосфера. Настораживает, насколько все спокойно. Мы даже ничего не слышали от наших отцов, что не дает мне покоя из-за того, что они готовы пойти на все, чтобы осуществить свои кошмарные фантазии.

Константин тоже приезжал сюда несколько раз: один раз, чтобы убедиться, что мы выполняем свою часть договора, а во второй раз, когда решил приобрести недвижимость в этом районе. Он говорит, что покупает ее для отдыха, но мы все знаем, что это отговорка. Однажды ночью Алексей проговорился и сказал что-то о расширении и возможной встрече с картелем Карины для обсуждения деловых вопросов. Что означает, что мы будем посредниками. Просто фантастика.

В первый визит он убедился, что мы «открылись» Бетани о «Синдикате «Трезубец» и о том, что нам пришлось сделать за эти годы. Буду рад, если этот разговор больше никогда не повторится в моей жизни. Cristo, Бетани была в ярости. Особенно когда Алексей взял да и сказал, что ее похитили, чтобы использовать в качестве пешки для получения контроля над империей Костов.

Цель состояла в том, чтобы она согласилась выйти замуж за Питера, и если Константин и Алексей захотели бы снова увидеть ее живой, то должны были согласиться передать нашим отцам контроль над всеми крупными морскими портами в Вашингтоне, на которые имеют влияние. Если Бетани не согласилась бы, отцы собирались продать ее тому, кто предложит самую высокую цену, с доказательством того, что она — пропавшая наследница Братвы, и тот, кто захочет ею завладеть, получит все рычаги влияния в мире. Другая цель — сделать нас всех совершенно неуравновешенными и заставить согласиться на их чудовищные браки по расчету, в которых участвуют крупные игроки, проявившие чрезвычайный интерес к кругу торговцев людьми.

Все выходные оказались сплошным кошмаром. Деклан готов был зарезать Алексея за то, что тот открыл свой чертов рот. Бетани угрожала отрезать нам члены за то, что мы скрывали от нее дерьмо. Мы с Синклером вцепились друг другу в глотки, он обозвал меня «тупым гигом», который не мог включить мозги на полную катушку, чтобы не обнаружить раньше все это дерьмо, а я в ответ пенял, что благодаря мне он жив.

Когда Константину, наконец, надоело наше «детское поведение», как он выразился, усадил наши задницы на место и заставил всех нас образумиться. Алексею сказали, чтобы он прекратил вмешиваться и еще кучу всякого на русском языке, которое мы не могли понять, и он, наконец-то, извинился.

Он заявил Бетани, что хотя она может злиться на нас, это того не стоит. То, что мы выдали информацию об обществе, означает, что мы подписали смертный контракт, и если станет известно об этом… Тогда ей лучше выбрать для нас надгробие. Он также поведал ей, что это было частью его соглашения, когда мы с ним встречались. Он знал, о чем просил, и проверял нас, действительно ли мы ее любим. Еще один тест для нас, чтобы заслужить его одобрение на свидание с ней. Да, она угрожала отрубить и его член за это, заявив, что нам не нужно его чертово одобрение. Но он отнесся к этому спокойно и ответил ей, что все мы разделяем это мнение. В то время как Артур, Лоренцо и Роберт ненавидят и презирают нас, мы все ненавидим их еще больше, и нам нужно помнить об этом.

Бетани не была в восторге, но сказала, что понимает, поскольку у нее самой имеются секреты. Она поделилась всем, с чем ей пришлось столкнуться, включая то, что так и не попало в архивы детских служб. Услышать, что она убила отморозка-торговца и сутенера, было, мягко говоря, шокирующим. Мы все сидели, как неуклюжие дураки, пока она рассказывала нам историю за историей. К концу мы все гордились тем, что она так стабильна, как сейчас, и еще больше, чем раньше, полюбили нашу адскую кошечку.

Бетани никогда не переставала удивлять Деклана, Синклера и меня, но ее признание сыграло решающую роль, и вот мы снова вместе, а не разбежались в разные стороны. Потому что в какой-то момент я почти не сомневался, что она соберет свои вещи и отправится обратно в Вашингтон к своим братьям. Я был полностью готов справиться с последствиями того, что ее больше не будет в нашей жизни, хотя имелся небольшой шанс, что я бы просто потребовал заклания вместе с Декланом и Синклером за предательство основного правила «Трезубца».

Прошло три недели с тех адских выходных, но также три недели мучительных обсуждений, где мы все подробно обсудили все травмы, через которые прошли. Мы составили планы по уничтожению наших отцов, не навредив себе в процессе. Определили истинные карьерные пути, которые мы все хотим, а не то, что от нас ожидают. Переработали наши контракты в сексуальной сфере, потому что Бетани решила, что Синклеру нужно понять, что ему не всегда нужно контролировать ситуацию в спальне, чтобы чувствовать себя комфортно. Он был не в восторге, но решил попробовать. Она также дала Деклану задания, которые тот должен выполнять, когда чувствует, что его эмоции становятся слишком тяжелыми, и он хочет погрузиться в таблетки и алкоголь, чтобы успокоиться.

У нас было много ночных разговоров в постели, в которых мы обсуждали наше будущее. К счастью, присутствовали при это все, ведь мы одна команда. Синклер и я еще не сделали предложение, но у нас обоих имеются свои идеи на этот счет. Деклан твердо намерен жениться на Бетани как можно скорее. Она колебалась, потому что думала, что мы все вместе поедем в страну, где это законно, и сделаем это за один раз. Но со всем происходящим наши возможности сейчас ограничены, и ее заверили, что когда придет время, это произойдет. Но пока она может выйти замуж за Деклана без всякой ревности, а мы будем ее женихами, когда бы ни сделали предложение. Похоже, это ее обрадовало, и она сказала, что у нее есть идея, но держит ее в секрете. Мы также говорили о перспективе завести детей. Сейчас Бетани снова на уколах, но в конечном итоге она хочет иметь от нас детей. И по-прежнему твердо стоит на том, что мы все — равные отцы, и никакого ДНК-тестирования, если только нет проблем со здоровьем. Даже тогда мы остаемся командой и позволяем вещам идти своим чередом.

Но самое главное сейчас? На днях Бетани снова разрешили заниматься сексом, и мы все, сукины дети, отчаянно хотим, чтобы Алексей убрался на хрен из нашего дома, чтобы мы могли перекрестить все это место ее грешными стонами и нашими членами, наконец-то, ставшими влажными. Мы поклялись не заниматься сексом ни в каком виде, даже руками, пока Бетани не будет готова. Сейчас я дошел до того, что даже мысли об этом заставляют мой член оживать, пока сижу на диване, как у чертова подростка с нулевым контролем.

— Черт побери.

Дек переводит взгляд с телевизора на меня.

— Проблемы?

Я опускаю взгляд на свой член, потом снова смотрю на Дека.

— А ты как думаешь? — Его внимание переключается на мою эрекцию, а его руки хватаются за подушку на коленях. — Не смотри на меня так. Мне приходилось иметь дело с твоим членом возле моей задницы почти каждое утро. Это была пытка.

— Ты пытаешься заставить меня нарушить наше обещание солнышку? Потому что сейчас я серьезно об этом думаю. — Он замолкает на минутку и сдвигается, и я вижу его возбужденный член. — Я очень хочу перегнуть твою задницу через этот диван и трахнуть тебя так сильно, что ты не сможешь ходить неделю.

Теперь я сжимаю подушку своими чертовыми руками.

— Боже, это звучит чертовски фантастически. — И я могу представить это так ясно в моей голове прямо сейчас. Одной рукой обхватываю свой член, а он глубоко вводит свой в мою задницу в одном из своих карательных темпов, который так чертовски хорош, что даже не смешно. Но я так возбужден, что кончу в штаны от малейшего прикосновения.

Сексуальная фрустрация в лучшем виде.

Из спальни кричит Бетани:

— Эй! Вы все трое не против зайти сюда? У меня есть вопрос.

— Не уверен, что могу двигаться прямо сейчас, но уверен, что придумаю, как ходить, — бормочет Дек, пока мы оба пытаемся встать. Это больно и неудобно. Пока мы идем к спальне, я говорю ему, чтобы он подумал, как наши родители занимались сексом. В ответ получаю удар кулаком, но благодаря этому наши члены быстро сдуваются. Сейчас сожалею, что не смог снять напряжение рукой. Любовь иногда отстой.

— Есть какие-нибудь догадки, чего она хочет? — Синклер приближается к нам сзади, когда мы уже подошли к закрытой двери в спальню.

— Где, черт возьми, ты был? — спрашиваю я, поскольку он хорошо знает, как подкрадываться к нам.

Он отвечает со скукой:

— Я был на кухне, слушал, как говнюки говорят о сексе, и пытался не подойти и не надрать вам задницы.

Деклан, ухмыляясь, гладит Синклера по лицу.

— Оу… Ты, наконец-то, хочешь поиграть с одним из нас? Обещаю, я буду нежным с тобой.

Синклер не отвечает, что заставляет меня спросить:

— Ты серьезно об этом думаешь?

Он опускает плечи, проводя рукой по волосам.

— Всегда было любопытно. Просто не знал, как это выразить. Еще один подарочек от отца.

Да, я и сам понял. Его отец — большой гомофобный ублюдок, так что легко могу понять, почему Синклер похоронил свое любопытство.

Вместо того, чтобы позволить этому его расстроить, я просто положил руку ему на плечо.

— Ну, как только ты будешь готов попробовать, дай кому-нибудь из нас знать, и мы сможем продолжить. А теперь пойдемте и посмотрим, что сегодня приготовил для нас Tesoro.

Он кивает, и мы все заходим в пустую спальню.

— Котенок, где ты и почему мы здесь?

Она ничего не говорит, просто выходит из гардеробной в чертовски сексуальном нижнем белье.

— Святое дерьмо, — шепчу я. Мой член снова в полной готовности, когда она знойной походкой направляется к нам.

Я жадно блуждаю взглядом по ее фигуре, впитывая все. Пятидюймовые черные шпильки, чулки в сеточку, доходящие до середины бедра, в сочетании с матовым черным корсетом, в котором ее полные груди борются с гравитацией наилучшим образом, подпрыгивая при каждом шаге. Крошечный клочок кружева прикрывает ее киску, которая скоро будет наполнена членом, и мой рот наполняется слюной, когда думаю о том, чтобы попробовать ее снова. Ее волосы выпрямлены и стянуты в тугой хвост, который я не могу дождаться, чтобы намотать на кулак, темный макияж подчеркивает ее глаза. И дьявольский оттенок красного на полных губах. Я хочу, чтобы они обхватили мой член.

Когда она останавливается от нас в нескольких футах, пальцы чешутся от желания к ней прикоснуться.

Одна ее рука на бедре, а в другой — черная плетка Синклера.

Только мы делаем шаг в ее сторону, как она машет нам ручкой туда-сюда, останавливая нас.

С лукавой улыбкой она говорит:

— Сегодня я главная, мальчики. Так что вам лучше помнить об этом, если вы хотите кончить.

О боже.

Глава 14

Бетани

Закончив завтрак в тишине, мы все перешли в гостиную. Я сижу с одной стороны огромного U-образного дивана, когда Деклан решает, что он еще не закончил с моей задницей. Он быстро усаживает меня к себе на колени, а Джованни пересаживается с правой стороны и пристраивает меня так, что я прислоняюсь к Деклану, положив ноги на колени его друга. Синклер сидит в середине дивана, но недалеко от всех нас.

Вот же, прилипли как банные листы к заднице. Бессмыслица какая-то, но я не собираюсь жаловаться, видя, как Джованни начинает растирать мои ноги, а Деклан нежно поглаживает мою спину, осторожно, стараясь не задеть царапины.

— Итак… что бы вы, парни, хотели узнать? — наконец спрашиваю я, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Все, — требует Синклер, отчего я закатываю глаза. — Осторожнее с этим закатыванием глаз, котенок, пока я здесь.

— Господи, Син, ты можешь остыть на пару секунд? — спросил Джованни, затем повернулся ко мне. — Как насчет того, чтобы рассказать нам о твоем поступлении в университет и о том, через что ты прошла, Tesoro.

Я улыбаюсь.

— Спасибо, что ты такой милый, Джованни. По крайней мере, у одного из вас есть манеры.

Он улыбается в ответ и продолжает растирать мои ноги, что доставляет мне райское наслаждение.

— Поцелуй меня в зад, — ворчит Синклер, но я игнорирую его.

— Честно говоря, я вообще не планировала сюда поступать. Я копила деньги и заполняла анкету на получение стипендии для одного из муниципальных колледжей в Лос-Анджелесе. Одна из девушек, где я жила, увидела где-то объявление и рассказала мне о конкурсе эссе, который они проводят для людей, оказавшихся в сложной ситуации. Я отнеслась к этому скептически, но она подкупила меня своими знаменитыми тамале и пригрозила, что больше никогда не будет их готовить, если я не подам заявление. Так что я ворчала по этому поводу несколько дней и, наконец, в последнюю минуту отправила эссе. — Я замолкаю и

делаю глоток кофе, прежде чем продолжить: — Каким-то образом оно было принято, и я получила полную стипендию на обучение, учебники, комнату и базовый план питания. Три месяца спустя я пришла на вводный курс и была в полном восторге, но быстро поняла, что все не так уж и здорово. Меня и девять других победителей не допустили к основной программе. Нам дали карту кампуса, сказали заявить о своей специализации и составить расписание занятий, но нам не гарантировали их получение, так как мы подали свое эссе одними из последних. Затем кто-то провел нас к зданию, в котором мы жили, и сказал, что наш ключ открывает дверь в общежитие, но в наших комнатах есть только внутренний замок, и они не несут ответственности за наше имущество. В общем, если ты забыл закрыть дверь, когда находишься там, то это полный отстой. К счастью, я научилась запирать дверь и открывать ее снова с помощью своего студенческого билета, так что мне по большей части везло.

Я должна остановиться, пока не провалилась в кроличью нору того придурка, который считал себя веселым и пытался напугать меня до смерти. Воспоминание заставляет меня вздрогнуть, и Джованни останавливает свой массаж, бросая на меня вопросительный взгляд.

— Что случилось, Tesoro?

Я пренебрежительно машу рукой в воздухе.

— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.

Деклан стискивает меня в медвежьих объятиях.

— Расскажи нам, солнышко.

— Я… позаботилась об этом. Поверь мне. — Я с трудом подбираю слова. Мне неловко, стыдно, даже унизительно.

— Мы не говорили, что не доверяем тебе, малышка Би. Мы просто хотим знать, кому нужно надрать задницу, вот и все.

— Я отвечу, если вы скажете мне, почему мне не «разрешили» вернуться в мою комнату.

— Все просто, котенок. Во-первых, это место — гребаная адская дыра, совершенно непригодная для жизни. Во— вторых, жить в плесени? Да ну нахер. В третьих… — он замолчал, обдумывая свои слова. — Думаю, можно сказать, что у нас есть… интерес к тебе. И мы хотели бы посмотреть, как он будет развиваться. То, что ты здесь, облегчает задачу, а после нападения никто из нас не доверяет той коварной крысе и тому, как он себя поведет. Это самое безопасное место в кампусе, и тебе не придется постоянно оглядываться через плечо

Непригодная? Какого хрена?

— Я пока пропущу комментарий о непригодности. Только потому что, да, я согласна, плесень повсюду — это отстой. Я отбеливала это место несколько раз и безрезультатно. Кроме того, я могу справиться с Питером. Он просто еще один испорченный урод, который разозлился, потому что я не хочу с ним спать.

При упоминании имени Питера хватка Деклана вокруг меня усиливается. Глаза Джованни и Синклера вспыхивают гневом, но они быстро отводят глаза, прежде чем Синклер отвечает:

— Джи немного объяснит, почему мы не согласны и думаем, что этот хрен не тот, за кого себя выдает, но вернемся к вопросу, Бетани. Что случилось в твоем общежитии? Четыре с плюсом за попытку отклониться от первоначального вопроса, пятёрка за то, что думала, что это сработает.

— Черт побери, — пробормотала я, а потом наконец заговорила. — Один парень пробрался в мою комнату и попытался изнасиловать меня. Я ударила его коленом по яйцам. Он вышел из моей комнаты, но не успела я запереть дверь, как он вернулся с кастетами. К счастью, в тот момент у меня был электрошокер, и я применила его. Он сломал пару ребер. Я ударила его током, а затем сломала ему нос. Как уже сказала, я позаботилась обо всем. Он ушел из универа через неделю, когда попытался поговорить со мной, а я пригрозила расклеить повсюду листовки, что он больной урод.

Все трое смотрят на меня ничего не выражающими лицами. Не уверена, удивлены ли они тем, что я могу за себя постоять, или тем, что пытался сделать Алессандро. Я была свидетелем гибели своей матери от наркотиков, а также того, как мужчины навязывали ей, чтобы она могла получить удовольствие, и я отказалась быть такой. Хотя не так много знаю о самообороне, но научилась основам, если встанет необходимость. На данный момент это случилось дважды. В первом случае я, конечно, победила. В последний раз мне повезло не очень. Но эта сучара накачал меня наркотиками, так что это был не совсем честный бой.

Джованни достает телефон.

— Как его звали, милая? — спрашивает он, что-то делая в телефоне и не поднимая глаз.

— А что?

— Просто ответь ему, солнышко. Доверься мне, — шепчет Деклан мне на ухо.

— Алессандро как-то там. Честно говоря, не помню.

— Это он? — спрашивает Джованни, затем показывает мне свой телефон, чтобы я могла увидеть студенческий билет.

Я смотрю и вижу, что это действительно он, и просто киваю головой в знак согласия. Он на минуту возвращается к чему-то на своем телефоне.

— В настоящее время отбывает тридцать пять лет в калифорнийской тюрьме за изнасилование несовершеннолетней, кражу со взломом, нападение со смертельным оружием и три нарушения условно-досрочного освобождения.

— Как ты так быстро все это узнал?

Он смотрит на меня, улыбаясь при этом, но ничего не говорит

— Хакер-самоучка и компьютерный гений, котенок. Вот как мы нашли тебя вчера.

Деклан также вклинивается в разговор со спины:

— Он не афиширует свои навыки, солнышко. Большинство ботаников держат свои навыки в тайне, потому что их бесит, если кто-то берет их идею и делает ее лучше.

Джованни показывает ему средний палец, продолжая искать информацию в телефоне.

— Просто не хочу, чтобы все их чертовы матери просили меня о помощи, как вы, два тунеядца. У меня и так хлопот полон рот с вами двумя.

Я смеюсь над этой фразой, но потом кое-что понимаю.

— Ну-ка погоди. Что ты уже знаешь обо мне? — спрашиваю я, слегка обороняясь.

Он делает виноватое лицо, как у ребенка, которому сказали, что нельзя есть конфеты.

— Не так много, Tesoro. Поэтому мы и спрашиваем тебя. Я решил спросить, прежде чем начать взламывать базы данных штата Вашингтон.

Я все еще не отошла от упоминания моего родного штата. Ничего не имею против Сиэтла, но с ним у меня связано не так много счастливых воспоминаний. Обычно у меня отлично получается подавлять воспоминания и просто игнорировать весь этот отрезок моей жизни. Я уже мысленно готовлюсь к вопросам, которые вот-вот будут заданы, но потом говорю «к черту» и начинаю говорить до того, как они начнут спрашивать о том, на что физически не смогу ответить, не выйдя из себя.

— Прежде чем вы спросите, я расскажу вам в общих чертах, но не буду вдаваться в подробности. Вам просто придется принять то, что я вам расскажу, а остальное оставить на потом.

Они все кивают, предпочитая молчать и уважая мою ограниченную правду.

— Я никогда не встречала своего отца. По крайней мере, не думаю, что встречала его. Моя мать была наркоманкой, поэтому она переезжала из одной дыры в другую, а вереница мужчин проходила через нашу дверь. Я так и не смогла добиться от нее прямого ответа. Черт, когда я подросла, то спрашивала, но сомневаюсь, что она вообще помнит правду. Либо он ушел до моего рождения, либо когда я была совсем маленькой, и она ушла от него, потому что он издевался над ней, либо он умер. Может, это было сочетание трех этих причин? — Я пожимаю

плечами, но продолжаю: — Так или иначе, я попала под опеку государства в десять лет; мама слишком часто попадалась с иглой в руке, а я сидела рядом с ней и умоляла ее проснуться, когда пришел один из ее «любовников». Он уже бывал у нас раньше, и, в конце концов, ему это порядком надоело, но продолжал звонить и возвращаться, пока, наконец, не вмешалось государство и не забрало меня. Я оставалась подопечной, пока не подала заявление, чтобы меня признали совершеннолетней в семнадцать лет. Штату, очевидно, было все равно. Чиновники одобрили, и я, взяв немного денег, добралась до Лос-Анджелеса.

Я жила в приюте для бездомных, пока не приехала сюда. В Лос-Анджелесе у меня появилось несколько друзей, и я до сих пор поддерживаю контакт с моей единственной подругой, Стеллой. В остальном я живу своим умом, за исключением последних двух месяцев прошлого учебного года, которые провела с Питером. Летом я жила в общежитии, так как мне негде было остановиться. Я также нашла маленькую кофейню на соседней улице, до которой можно дойти пешком, и работала там, пока не начались занятия. Так что, вот и все. Это моя жизнь.

И я до сих пор не понимаю, как попала в поле зрения этих парней, потому что по сравнению со мной они отдельная вселенная. Но эту мысль я держу при себе.

Они молча смотрят на меня. Но любопытные взгляды на их лицах говорят об одном и том же. Они хотят большего. Больше вопросов. Больше ответов. Больше подробностей моей жизни, в которые я не уверена, что готова углубляться.

Глава 15

Деклан

Господи боже.

Мой член живет своей жизнью, когда эта сильная женщина находится в моих объятиях. Как, черт возьми, она прошла через всю эту хрень, включая то, о чем мы еще не слышали, но узнаем, как только завоюем ее доверие, и все еще, черт возьми, гордо держится, как будто это просто еще один день недели? Это так сильно заводит, что член продолжает пульсировать, и мне приходится небрежно поправлять ее в своих объятиях, чтобы она не заметила. Я хочу, нет, желаю вогнать в нее член так глубоко, чтобы все ее плохие воспоминания улетучились, и она помнила только хорошее.

Ее опьяняющий характер и вздорное поведение быстро превращаются в зависимость, от которой я не хочу избавляться. Ее воля и стремление к процветанию, независимо от окружающей среды, являются свидетельством того, о чем большинство людей может только мечтать. Она просто от природы обладает таким упорством, которое заводит меня как никто другой и заставляет завидовать.

Я отвлекся от своих мыслей, когда Джио подал сигнал рукой «один-ноль-ноль». Ах, так он уже с кем-то общается по поводу того урода, который угрожал ей в прошлом году. Отлично. Я киваю в знак согласия и бросаю взгляд на Синклера. Его черты лица спокойны, но правая рука сжата в кулак в попытке контролировать своего демона. Только прошлой ночью он убил кого-то из-за похожей, хотя и более ужасной ситуации. Но это лишь одна ситуация, которая может легко склонить чашу весов против его контролируемого образа жизни. Запрет на жестокое обращение с женщиной — его абсолютное правило, и он не будет испытывать угрызений совести, если преподаст кому-то урок или просто убьет его.

Мы все так быстро и безумно влюбились в Бетани, и любая угроза против нее, прошлая или настоящая, будет уничтожена нами.

Наконец, Синклер быстро делает движение «один-пять-ноль», повышая цену, чтобы убедиться, что проблема решена. Джио лишь снова бросает взгляд на телефон, чтобы подтвердить детали и использовать для оплаты наш оффшорный и железно секретный счет. Один из огромных плюсов нашего положения — больше денег, чем мы можем потратить. У нас также есть много способов обеспечить решение наших ситуаций, когда мы не можем сделать это сами.

— Я удивлена, что вы не завалили меня кучей вопросов.

— Вопросов много, котенок. Понять, какие из них задать — вот настоящая дилемма, — говорит Син.

— Ты можешь задавать любые вопросы, Синклер, мне все равно. Решу ли я отвечать или нет — вот настоящая дилемма, — отвечает она.

Я не могу удержаться от усмешки. Наблюдать за ее словесной перепалкой с Сином — чистое развлечение, потому что он не потерпит дерьма ни от кого, кроме Джи и меня. Даже это в большинстве случаев под вопросом.

Его руки скрещены на груди, и он смотрит на нее с интенсивностью, которая, как я знаю, выражает одновременно ярость из-за ее постоянного неповиновения и вожделение по той же самой причине. Мы с Джованни просто сидим и наслаждаемся шоу, разворачивающимся перед нами, гадая, кто же победит.

Синклер устраивается поудобнее, положив руки на бедра и сцепив ладони под подбородком. Его спокойная манера поведения говорит о том, что у него есть план, как победить ее. Мне любопытно, как все пройдет, когда он наконец решил заговорить.

— Почему Лос-Анджелес? — спрашивает он.

Что? Я бы о таком не спросил. К чему он клонит?

Бетани пожимает плечами в моих объятиях.

— Да все просто. В Сиэтле дождливо. Я хотела солнышка и большие перспективы, поэтому мне показалось, что это хороший выбор. К тому же у меня закончились деньги на автобус, и я не собиралась ехать дальше впроголодь.

Солнышко, если я добьюсь своего, это больше никогда не будет проблемой.

— Ну и как тебе город?

— Пожалуй, не плохой.

— Поподробнее, котенок, — приказывает он, и она на него огрызается.

— А манерам тебя не учили, Синклер?

Он закатывает глаза, но подчиняется.

— Пожалуйста, поподробнее, котенок. Лучше?

Би игнорирует его недовольство.

— Как уже сказала, все это время я жила в приюте для бездомных, но завела несколько друзей. Я влюбилась в культуру латинского района неподалеку, поэтому теперь обожаю испанскую кухню. Я работала неполный рабочий день, поэтому мне не приходилось во всем полагаться на приют. Но там все дорого, поэтому я не смогла изменить свою жизненную ситуацию. Но могло быть и хуже. Я также работала волонтером в приюте в качестве платы за жилье.

И снова я потрясен ее ответом. А еще он очень смирил меня. В то время как мы никогда ни в чем не нуждались в плане простых вещей, ей пришлось пройти через страдания и борьбу за все, что было необходимо для жизни. Что хотели, то и получали. Без вопросов. Ей, вероятно, приходилось умолять и выпрашивать хлебные крошки. Но, похоже, она вела такой же образ жизни в неполной семье, как и мы. Дерьмовые родители, которые практически бесполезны и нелюбопытны. Что заставляет меня задуматься.

— Ты часто голодала? — спрашиваю я.

Я чувствую, как она слегка напрягается от моего вопроса. Это весь ответ, который мне нужен, но она все равно отвечает.

— Ага. Было дело. Так часто, что мне не хотелось бы, чтобы кто-то из вас знал об этом. Но все изменилось в Лос-Анджелесе.

Джованни все еще молчит с тех пор, как мы сели, но я вижу по сосредоточенности на его лице, что он так и хочет что-то сказать. Скорее всего, он сдерживается, потому что взламывает базу данных, которая ему нужна для получения информации.

— Хотя я бы с удовольствием продолжала отвечать на эти вопросы, мне действительно нужно начать делать домашнюю работу. Во вторник я должна сдать эссе, и мне нужно в библиотеку. К тому же мне еще нужно найти все свои вещи, так как я понятия не имею, где и в какой коробке что лежит.

— Подожди, — говорит Джованни, затем встает и быстро направляется в свою комнату. Он возвращается с коробками от «Мак» и «Айфона». — Для тебя, дорогая. — Он кладет их ей на колени, а затем снова садится.

Би с минуту смотрит на коробки на своих коленях, затем наконец поднимает голову.

— Э-э-э… зачем это? У меня уже есть ноутбук и телефон.

Синклер фыркает и бормочет:

— Ага, хлам. — Тем самым быстро выводит Бетани из себя.

— Ну извини меня, членосос. Мне жаль, что моя родословная и банковский счет недостаточно впечатляющи для тебя. Но мне ни хрена не жаль, что я могу оценить все, что у меня есть, в отличие от тебя, высокомерного испорченного ублюдка. Так что пошел ты.

Она быстро встает, бросает коробки на диван, чтобы уйти, но Синклер оказывается быстрее. Он подхватывает ее и перекидывает через плечо.

— Я ни разу не осудил твою ситуацию, котенок. Я просто говорю, что твое барахло устарело, и тебе повезло, что оно еще работает. Так что перестань вести себя как стерва. — Затем сильно шлепает ее по заднице.

— Ты, чертила! Мне больно! Опусти меня! — кричит она.

— Ты закончила быть стервой?

— А ты убрал свои барские замашки? — издевается она.

Он снова шлепает ее по заднице, но прежде чем успевает отреагировать, Бетани хватает за пояс его трусов и дергает так сильно, быстро и высоко, как только может, делая ему атомный клинч. Синклер ревет и падает на колени, скорее всего, от давления на его член и яйца, а также от того, что Бетани сделала между его ягодицами. Она превращается в террористку, как только ее ноги касаются земли, и тянет еще сильнее, заставляя Синклера полностью опуститься на четвереньки. Он матерится от боли, пока она не отпускает порванные трусы. Затем пихает его на бок, в то время как он корчится от боли и пытается не вырвать.

— Я не собираюсь терпеть твое хамское поведение, Синклер. Я уже достаточно натерпелась, так что завязывай, или в следующий раз натяну так сильно, что твой пирсинг выскочит из тебя.

Я и Джи застонали и обхватили свои члены, возвращая ее внимание к нам.

— А мы что? Мы ни причём, солнышко, обещаю. Просто оставь наши пирсинги в покое. Пожалуйста, — умоляю я.

Она сильно покраснела, когда вспомнила, что у нас у всех проколоты члены.

— О да… я на минутку об этом забыла, — бормочет она, еще больше краснея.

Она чертовски мила, но сейчас я остерегаюсь маленькой злобной колючки, которая стоит перед нами.

— Да, Tesoro. У нас у всех проколоты члены. Но в отличие от Сина, мы ценим наши члены. Так почему бы тебе не пойти подготовиться, а мы с Декланом проводим тебя в библиотеку. Нам тоже надо делать домашку. А этого гавнюка оставим одного, наедине зализывать свою уязвленную гордость.

— Подожди… нам нужно? — спрашиваю я недоуменно. Черт меня побери. Что я забыл?

Джи секунду смотрит на меня, а потом поднимает глаза к потолку.

— Gesù Cristo.(Господи боже. — Прим. пер.) Да, Деклан. Нам обоим нужно написать работу по деловой этике. Вот почему у нас одинаковое расписание. Giuroche vivo con un bambinogigante. (Клянусь, я живу с ребенком-переростком. — Прим. пер.) — Затем в разочаровании проводит рукой по волосам.

— А) По-английски, мудак. Б) Сколько и когда сдавать?

— Десять страниц. Вторник, тупица.

Упс… да, забыл. Встав, я перешагиваю через Синклера, который все еще лежит на полу.

— Давай, солнышко. Думаю, пришло время заняться учебой или еще какой-нибудь скучной хренью вроде этой.

Она смеется, и это звучит как музыка для моих чертовых ушей. Затем я иду к холодильнику и хватаю пакет с замороженным горошком, а потом возвращаюсь к Сину и бросаю его перед ним.

— Вот, держи, мудак. Подумал, что они пригодятся для твоего члена больше, чем эта хрень с карбой от Джи, которая на вкус охрененная. Так что лучше примени их. Это твоя порция на неделю.

— Пошел ты, мудила. Она сломала мой член.

— Cristo… это скарбонара. Сколько раз я должен тебе это повторять?

— И я сделаю это снова, засранец! — кричит Бетани из коридора, что заставляет Сина застонать от боли.

Я просто иду в сторону своей комнаты, смеясь над его болью, затем пожимаю плечами на Джи:

— Как бы она ни называлось, я хочу это на ужин.

— Э-э… просто иди и захвати свои вещи, и если ты действительно сможешь сделать что-то в библиотеке, тогда, возможно, я приготовлю.

Я раздумываю секунду, потом соглашаюсь.

— Хорошо. Но когда докажу, что ты ошибаешься и добьюсь большего результата, чем тот минимум, который ты задумал, мои запросы увеличатся.

— Договорились.

И именно это я и делаю. Потратив пятнадцать минут в своей комнате на поиски нужного мне предмета, Джио, Бетани и я проводим четыре долбаных часа в богом забытой библиотеке, работая над своими предметами. Но я и доказываю, что Джи не прав, и с удовольствием флиртую с Бетани, как чертов подросток со своей первой любовью.

А когда мы возвращаемся, Джи готовит карбонару с курицей и беконом, домашние хлебные палочки и почему-то тирамису. Я ем, как гребаный король, вместе со своей командой и Би, пока мы издеваемся над разъяренным Синклером.

Впервые ночью, а я понятия не имею, сколько их было, ложусь спать с улыбкой на лице и не испытываю зуда от желания опохмелиться алкоголем, таблетками или даже травкой.

Кажется, я нашел себе новую любимую вредную привычку.

Глава 16

Деклан

Начало марта

— Ты уверена в этом, солнышко? — спрашиваю я Бетани снова, уже, наверное, в миллионный раз. Она обсуждала это в больнице со своими братьями, но я все еще в сомнениях. Ее братья-ублюдки с готовностью согласились на просьбу младшей сестры, как чертовы психи, которыми они и являются.

Синклер и Джио расходятся во мнениях, а я категорически против. Я думаю, что это повредит всему прогрессу, которого мы достигли. По мере того, как приближался сегодняшний день, у меня все чаще возникало желание напиться до беспамятства, чтобы не участвовать в подобном.

— В последний раз повторяю, Деклан, да, я уверена.

— Хватит хамить, котенок, — рычит Синклер. — Деклан просто волнуется.

Наконец, она останавливается и поворачивается к нам.

— Вы, ребята, не понимаете. Я не знала о них, и, возможно, если бы знала, поступила бы по-другому, чтобы защитить себя, пока вы не приехали. Но я этого не сделала, и по этой причине их здесь нет. — Ее глаза закрываются, и она делает глубокий вдох. Когда снова открывает глаза, в них горит огонь ярости и мести. — Этот сукин сын лишил нас наших девочек, поэтому я заберу его гребаную жизнь.

Когда Бетани устремляется в конец зала, где стоят ее братья, я замираю на месте. Обдумывая ее слова, полностью понимаю ее точку зрения. Никто из нас не знал, беременна ли она, мы просто предполагали, и неизвестность сильно напрягала в течение тех десяти дней.

А все, что последовало после? Это был кромешный ад. От ужасных мгновений, когда казалось, что Бетани готова бросить наши недостойные задницы, до безумных взлетов, когда мы сблизились и снова обрели любовь. Черт, она даже согласилась выйти замуж за такую тупую задницу как я и до сих пор не передумала.

Так что, пока я стою здесь, как дурак, то полон уверенности, что ее выбор — это не прихоть. Он обдуман и просчитан до такой степени, что у нее, вероятно, есть семнадцать различных вариантов того, что произойдет сегодня вечером.

Но что я не вижу в исходе? Сожаление. Нет, когда моя чертова невеста-лисица с важным видом и без жалости на лице подходит к Константину и Алексею.

Не уверен, должен ли я возбудиться или волноваться еще больше, но по мере того, как мои джинсы становятся немного неудобными, чувствую, что все это заведет меня как ничто другое.

Я закатываю глаза и качаю головой, продолжая идти к остальным, потому что, конечно, от одной мысли, что Бетани прикончит тупого ублюдка, мой член стоит по стойке смирно. Ну, а мысль о том, что она немного сумасшедшая, как и мы, меня просто возбуждает. Упс? Существуют ли какие-нибудь извращения, из-за которых я хочу трахнуть мою маленькую убийцу, когда она закончит? Если нет, то я его придумаю.

Бетани нахально прижимается к моему члену, когда натыкается на меня. Я широко распахиваю глаза и подавляю желание застонать, чтобы один из ее братьев не пристрелил меня.

— Правда, Деклан? — весело спрашивает она с лукавым блеском в глазах.

Я пожимаю плечами.

— Что? Разве мужчина не может передумать?

— О чем передумать? — спрашивает Алексей. Я бросаю взгляд на Бетани, но она только улыбается и поворачивается к брату.

— Ой, да так. Мистер Я Категорически Против внезапно чрезвычайно возбудился от того, что сейчас произойдет, — заканчивает она, обхватывая мой член.

Вы можете догадаться, что происходит дальше. Я не могу контролировать звук, который вырывается из моего рта, Бетани с идеальным давлением дразнит меня. Не женщина, а чертовка.

На лицах Константина и Алексея появляются удивленные и потрясенные взгляды, а Синклер и Джио усмехаются. Я отмахиваюсь от них, пожимаю плечами, словно говорю русским братьям «извините, но?», и улыбаюсь. Наша девочка просто смеется, как маньячка.

— Ты ведь понимаешь, что я хотел бы жениться на тебе перед смертью, а, солнышко? — В моем голосе сквозит серьезность и похоть. Молодец Деклан, продолжай рыть себе могилу. Ты отлично справляешься. Добавь закатывание глаз.

Бетани дарит мне быстрый поцелуй, а затем произносит:

— Им лучше не убивать никого из вас. Конечно, если я им не прикажу.

Я хватаю ее в объятия и погружаю язык в ее рот для обжигающего поцелуя.

Отстранившись, я смотрю на нее сверху вниз.

— Чертовски люблю тебя, солнышко. А теперь давай покончим уже с делами, чтобы превратить эту ночь в нечто более сексуальное. — В завершение крепко шлепаю ее по обтянутой кожей заднице. Бетани вскрикивает, но вижу, что это возбуждает ее так же сильно, как и меня.

Да, у всех нас в голове полный пиздец. Что ж, хаос любит компанию.

Закатив глаза, Константин достает из кармана ключ и отпирает дверь. Он входит первым, за ним Алексей, а затем мы.

Когда дверь закрывается, Питер, наконец, решает поднять голову и узнает нас. Лицо у него избитое, кроме глаз. Одежда изорвана и испачкана кровью. Но у этого ублюдка хватает наглости ухмыляться Бетани.

— Наконец-то, готова признать, кому ты принадлежишь, принцесса, а? Хочу сказать, что у тебя ушло на это немало времени, но ничего страшного. Я могу поставить тебя на место достаточно быстро.

О, черт возьми, нет.

Давление подскакивает, я сжимаю кулаки и готов обрушить удары на его заблуждающуюся задницу. Принцесса? Поставить ее на место? Принадлежать ему? Да… Отсоси мой левый орех.

Синклер и Джованни полностью поддерживают меня в своих эмоциях. Черт, даже Алексей и Константин едва сдерживают себя от вопиющего неуважения к Бетани.

А Бетани? Она смеется, как одержимая демоном, и медленно пробирается к стулу, на котором Питер привязан. Его жалкий взгляд блуждает по ней с головы до ног, а затем он с отвращением рычит.

— Вижу, ты снова набрала вес. Я думал, я говорил… — Его слова обрываются, когда Бетани отступает назад и наносит сильный правый хук ему в челюсть. От звука ломающейся кости я вздрогнул вместе с остальными. Питер кричит от боли, и я удивляюсь, как Бетани не завопила. Когда она снова отводит руку назад, понимаю почему.

В свете ламп замечаю окровавленный кастет на ее пальцах, сияющий, как маяк. Бетани снова бьет. Ее слова звучат резко и сквозь стиснутые зубы.

— Первый удар — за все те гадости, которые ты говорил, когда мы встречались. Второй — за то, что ты напоил меня в клубе и напал на меня. Третий… — Она делает паузу, когда кулаком ударяет его в грудную клетку. — За то, что похитил меня.

Можете мне не верить, но она бросает кастет на землю и тянется за спину, чтобы достать нож? Святой секс и отсос.

Угу… Я официально возбудился самым худшим из возможных способов, когда наблюдал, как Бетани ходит вокруг шута горохового и хватает его за волосы, оттягивая его голову назад, так что он смотрит на нее под неудобным углом. Его челюсть странно отвисает, и он с трудом дышит из-за удара в грудную клетку. Это безумно болезненно знать, что наслаждаюсь его последними минутами, но никогда не утверждал, что я в здравом уме.

— Просто чтобы ты знал, Шимус, мы разгадали твои планы. Захватить сестру Костовых и использовать ее, как пешку, в качестве рычага давления — это, вероятно, один из самых распространенных трюков в книге. Мы также знаем, что тебе не нравится, когда тебя считают сыном лидеров «Трезубца».

Он заикается, пытаясь заговорить, но Бетани крепче сжимает его макушку.

— Да. Я все об этом знаю, так что даже не пытайся. Но знаешь, какую крошечную деталь ты и их отцы забыли? — Ее голос падает, когда она смотрит нам в душу. — Не связывайся с королевой темных королей. Последствия смертельны.

И с этими словами она медленно проводит ножом по его шее. Кровь вытекает наружу, Питер борется, но кровопотеря берет верх. Не прошло и тридцати секунд, как кусок дерьма мертв.Бетани бросает нож на пол, а затем отталкивает его безжизненное тело.

— Это было за Габриэллу и Милу.

И теперь я признаю, что после этого небольшого шоу у меня появился новый кинк.

Не обращая внимания на окружающих в комнате, я подхожу к Бетани и поднимаю ее на руки, а она обхватывает мою талию ногами. Я запускаю руки в ее волосы и прижимаюсь к ее губам. Ее смех затихает, когда она ударяется спиной о стену, и я пользуюсь тем, что с ее губ срывается вздох. Я переплетаю свой язык с ее языком, вжимаясь в нее. От ее похотливого стона мой член дергается от желания оказаться глубоко в ней.

Разрывая поцелуй, я поворачиваюсь к ее братьям.

— Если вы не хотите шоу, я бы посоветовал вам удалиться.

— Ты что же, собираешься трахнуть мою сестру рядом с его трупом? — в ужасе спрашивает Алексей.

— Как будто ты раньше не занимался хернёй, когда был замешан секс, — усмехаюсь я.

Алексей негодующе смотрит на меня, но знает, что он у меня в руках. Несмотря на то, что мне очень хочется снять с Бетани обтягивающие брюки и трахнуть ее у стены, я решаю на минуту стать взрослым.

— Отлично. Раз уж ты сохранил жизнь гандону ради солнышка, и вы, ребята, приступаете ко второй фазе плана, я избавлю тебя от мыслей о том, как оскверняю твою сестру наилучшими возможными способами. А теперь скажи, в какую комнату я могу отвести ее, пока не передумал и мы не устроили стриптиз-шоу.

— До тех пор пока вы четверо не занимаетесь сексом на моей кухне, в столовой, в кабинете или в наших спальнях, мне плевать. Просто убирайтесь отсюда, пока я не отправил вас домой, — сказал Константина спокойным голосом, но большего мне и не нужно было.

Кружась со смеющейся Бетани на руках, я поворачиваюсь к двери. Когда мчусь к лестнице, я кричу в ответ:

— Секс в салоне автомобиля горячее, чем в аду, так что не искушайте меня!

Они яростно ругаются, но я уже на полпути к главному уровню и от души смеюсь. Протиснувшись в дверь, я быстро осматриваюсь и вижу большой диван в семейной комнате. Ага. Решение принято. Когда направляюсь к дивану, меня останавливает чья-то рука.

— Сюда, Деклан, — говорит Джи, потянув меня в другую сторону.

— Но диван прямо там! — хнычу я, как ребенок, а он бросает на меня сердитый взгляд и продолжает идти своим шагом, ведя нас всех за собой

Неважно. Вместо этого я дотягиваюсь рукой со спины до трусиков Бетани. Это неудобно, но мне удается провести пальцами по ее складочкам.

— Трахни меня, солнышко. Ты вся мокрая. — Я ввожу два пальца до упора, и она сжимается вокруг меня. — Шалунья завелась так же, как и мы. Ты хоть представляешь, как сексуально выглядела, когда забирала его жизнь? — Я работаю пальцами так быстро, как только могу, пока мы идем, и она со стоном запрокидывает голову. — Не знал, что это может возбудить, но клянусь, я чуть не кончил в штаны, когда ты перерезал его чертово горло.

Мы наконец попадаем в комнату, которую выбрал Джи. Я вижу широкий диван, и в моей голове рождается отличная идея.

— Надеюсь, у нас есть смазка и презервативы. — Я, наконец-то, вытаскиваю руку из ее трусиков, и Бетани стонет от разочарования. Ухмыляясь, опускаю ее на пол. — Соси пальцы так же, как будешь сосать член Джованни через несколько минут, солнышко.

Моя сексуальная сирена повинуется, и я проталкиваю свои пальцы, покрытые ее соками, глубоко в ее горло. Она всасывает их обратно, как пылесос, и вертит языком. Клянусь, я почти завидую Джи, но потом вспоминаю, как хорошо ее киска обхватывает мой член и как пирсинг двигается внутри нее. Боже, это чертовски восхитительное ощущение.

Я вытаскиваю пальцы из ее рта с сексуальным хлопком и, не теряя времени, раздеваю ее догола. В мгновение ока Бетани

предстает передо мной во всей своей обнаженной красе. Я наслаждаюсь ее потрясающими изгибами, ее пышными грудями, которые вздымаются и опадают от тяжелого дыхания.

— Великолепна. Ты чертовски великолепна.

На ее лице проступает яркий румянец, что делает ее еще более прекрасной для моих глаз. Мне никогда не надоест видеть ее в таком виде. Она — мое чертово спасение, и мне никогда не найти слов, чтобы дать ей понять, как я благодарен за нее.

Я снимаю пиджак, когда замечаю, что Джи и Син рядом с нами и тоже полностью обнажены, обращаю внимание на их блестящие члены, и мой рот наполняется слюной от всей окружающей меня сексуальной энергии. Быстро скидываю с себя остальную одежду и едва не падаю, когда пытаюсь одновременно снять с себя джинсы, трусы и носки. Я посылаю средний палец смеющимся мудакам вокруг меня, но тут же встаю на ноги со злорадной ухмылкой.

И хватаю рукой свой член, глядя на солнышко пылким взглядом.

Глава 17

Джованни

Голодный взгляд Деклана на Бетани столь же греховен, сколь и сексуален. Иногда его хищный взгляд завораживает. Я так увлечен наблюдением за ними, что даже не замечаю, когда меня прижимают к массивному телу. Я чуть не выпрыгиваю из кожи, но быстро приникаю к нему, когда вспоминаю, что это Синклер.

— Теперь мы стали смелее, да? — фыркаю я, когда он обхватил меня сзади за талию. Он молчит, но по его напряженному телу понимаю, что для него это серьезный шаг, а я только что вел себя как придурок. Вместо того чтобы что-то сказать, я поворачиваю голову и притягиваю Синклера для жаркого поцелуя.

Сначала он не отвечает взаимностью, но вскоре его хватка вокруг меня усиливается, и он открывается для меня. Его член прочно обосновался между моими ягодицами, и мы боремся за доминирование. Знаю, что Синклер доминирует большую часть времени, но меня до чертиков заводит то, как я борюсь с ним. Его рык посылает дрожь по моему позвоночнику, и он получает контроль над ситуацией, когда рукой обхватывает мой член и целенаправленно надрачивает его, а затем пальцем ласкает мою щель и пирсинг.

Святые угодники. У меня закатываются глаза, а ноги угрожающе дрожат от того, как он чертовски хорош. Держите меня семеро! Я пропаду, если он найдет способ контролировать всех нас, потому что то, как уже заставляет меня молить о милости, — это чертова трагедия.

— Ну, это горячо, — говорит Бетани со сладострастным стоном. Я открываю глаза и вижу, почему она стонет. Деклан склонил ее над кроватью, зарывшись лицом между ее ног, и наслаждается ею, как пиршеством.

Я оглядываюсь на Синклера.

— Думаю, ей нужен небольшой стимул от тебя, прежде чем мы присоединимся к вечеринке.

В его глазах вспыхивает жаркий блеск, и он поворачивается к ней лицом.

— Будь хорошей девочкой и кончи для Деклана. Намочи его лицо, чтобы мы тоже могли прийти поиграть. — Он подчеркивает свою речь, потянув меня за член, от чего я стону. Лицо Бетани искажается в экстазе, а тело застывает от оргазма, а я борюсь с желанием трахать руку Сина и не кончить в нее.

Я отрываюсь от него, но затем сразу хватаю его за руку и тяну за собой на кровать, по пути прихватив пиджак и достав презервативы и смазку, которые там припрятал. Я хорошо научился всегда быть наготове, особенно теперь, когда мы все вместе.

Когда мы доходим до кровати, Деклан, наконец-то, поднимается.

— Клянусь, я мог бы есть твою киску на завтрак, обед, ужин и десерт и больше ни в чем не нуждаться.

С его лица капает, и я огибаю кровать, чтобы поцеловать его, мне необходимо ощутить ее вкус на своих губах. Проводя языком от подбородка к его рту, я чувствую, как Синклер притягивает его к себе, быстро подражая моим движениям. Наши стоны становятся неистовыми, когда мы достигаем губ Деклана, и в следующее мгновение понимаю, что мы уже вовлечены в поцелуй втроем. Мы делаем это впервые, но страсть безумна. Мы боремся друг с другом за право обладания, и к тому времени, как все отстраняемся, во рту у меня бурлят ароматы друг друга и сока Бетани.

Не желая забывать о нашей девушке, я поворачиваюсь к ней.

— Прости, Tesoro. Я почти уверен, что ты открыла все шлюзы.

Она одаривает меня лукавой улыбкой, после чего ложится на кровать, свесив голову.

— Ты будешь прощен, если я почувствую твой вкус.

Да как будто я откажу ей в чем-то. Я перехожу на позицию и медленно дразню ее, проводя членом по ее губам, любуясь тем, как они блестят от моей спермы. Когда снова касаюсь ее губ головкой члена, она быстро всасывает меня в себя.

— Черт, — стону я, толкаясь в нее бедрами, но она смеется с моим членом во рту, и вибрация посылает молнии по моей спине.

Я кладу руки по обе стороны от нее и медленно двигаю бедрами, наслаждаясь ощущением того, как мой член входит и выходит из ее рта. Яйца начинают покалывать, и я вытаскиваю член, чтобы не кончить Бетани в рот.

— Christo. Ты просто волшебница со своим коварным ртом. — Я поднимаю ее и притягиваю к себе. Наш поцелуй слаще, чем те, что я делил с Синклером и Декланом, но все еще полностью пронизан сексуальным притяжением, которое, надеюсь, никогда не умрет между нами.

Разрывая поцелуй, мои легкие горят самым лучшим образом, и я прислоняюсь лбом ко лбу Бетани.

— Так как мы проведем этот вечер, Tesoro?

Она моргает, и я вижу, что застал ее врасплох. Ее аквамариновые глаза — почти бездонные черные омуты похоти, пока она думает. Честно говоря, мне было бы все равно, как все произойдет, но мой член готов взорваться, а кровь стремительно покидает мозги.

— Давай я оседлаю Деклана, ты сзади, а я отсосу Синклеру?

Я собираюсь ответить, но Синклер меня опережает.

— Тогда тащи свою задницу на Деклана, котенок. Ты же знаешь, что хочешь быть нашей хорошей шлюшкой и принимать одновременно три члена.

Бетани выглядит так, будто собирается устроить ад, но Синклер быстро шлепает ее по заднице, оставляя ярко-красный отпечаток, прежде чем она успевает сообразить. Вскрик тут же переходит в стон, когда Синклер засовывает два пальца в ее киску и начинает в неистовом темпе трахать ее пальцами.

Он кладет руку ей на горло и немного сильнее сжимает, и она мгновенно начинает скакать на его пальцах, как сумасшедшая. Я вижу по ее телу, что она вот-вот готова кончить, когда Син отстраняется.

Бетани хнычет от потери, но лучше не вмешиваться, когда Син так с ней обращается.

— Ты не кончишь, пока мы все не окажемся в тебе. Не искушай меня, котенок. Я буду терзать тебя всю ночь, если хочешь.

— Нет. К черту, Синклер, — говорит Деклан, откидываясь на подушки и быстро притягивая Бетани к себе. — Не заставишь меня ждать всю чертову ночь, придурок, — ворчит он.

Бетани быстро располагается сверху и опускается на него. Вид ее тугой киски, принимающей его в себя, и их гортанные стоны заставляют меня быстро надеть на член презерватив и смазать несколько пальцев, прежде чем двигаться за ней и подразнить тугое колечко мышц.

Бетани медленно начинает двигать бедрами, пока пальцами провожу по ее дырочке. Она едва замечает, как мой палец входит и выходит, прежде чем добавляю второй и третий пальцы. Когда чувствую, что Бетани полностью расслабилась и толкается в мои пальцы, вынимаю их и смазываю презерватив еще большим количеством смазки. Давлю на ее спину так, что она легла грудью на грудь Деклана.

И медленно начинаю толкаться в нее.

— Christo. Так. Туго. — Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы, проталкиваясь все дальше и дальше, пока бедрами не упираюсь в ее роскошную задницу. Испытывая удачу, я немного отклоняюсь и шлепаю ее по заднице. Она сжимает нас, как в тисках, и в глазах темнеет так быстро, что я чуть не теряю сознание.

— Джи. Ты придурок, — отвечает Деклан на мое шлепанье по заднице. Он с трудом говорит, так как еле сдерживается. Бетани все еще обхватывает нас крепче, чем когда-либо, и думаю, что, возможно, довел ее до оргазма. Проходит мгновение, но она, наконец-то, расслабляется вокруг нас, и я чувствую, что не собираюсь ограничиться одним шлепком.

Восстановив самообладание, я хватаюсь за грудь Бетани, притягивая ее к себе.

— Ты в порядке, Tesoro?

Она хмыкает в ответ.

— Ммм… Лучше не бывает, Джио.

Я улыбаюсь ей в волосы, медленно подхватывая мягкий ритм. Чувствую, как членом упираюсь в член Деклана, когда мы входим в ритм тандема. Мы трахаемся в нашем обычном безумном ритме, и мне это нравится. Наши тела движутся в чувственном движении, когда Синклер, наконец, перемещается, чтобы встать над Декланом. В комнате кровать с балдахином и перилами по всему периметру, чем Синклер и пользуется: одной рукой он опирается на нее, а другой направляет себя к губам Бетани.

Она открывает рот, и член проскальзывает внутрь.

— Такая жадная девочка, да? Тебе нравится, когда тебя трахают в каждую дырочку три толстых члена, правда, котенок? — Она вздрагивает от грязных словечек Сина, но они подталкивают ее все ближе и ближе к кульминации, как ничто другое. У Сина хорошо подвешен язык, но в сексе он совершенно мерзок, и ей это нравится. Черт, да я и сам фанат.

Мы все двигаемся в идеальной гармонии, пока напряжение, которое накатывает на нас, становится все труднее игнорировать. Толчки Деклана становятся глубже, жестче и неистовее. Он толкает бедра до такой степени, что оба наших члена одновременно входят все глубже, а стоны Бетани звучат все громче, даже когда Синклер проникает в ее горло членом каждые несколько толчков.

Дыхание у нас неровное и прерывистое, мы все ругаемся и стонем. Я смутно различаю русские проклятия из-за двери, но уже настолько потерялся в ощущениях, что мне наплевать. Деклан предупредил братьев Бетани, так что им придется смириться с тем, что их младшая сестра занимается умопомрачительным сексом.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Синклер изо всех сил пытается сдержаться, и, ухмыляясь про себя, смазанной рукой ласкаю его яйца. Его глаза широко распахиваются, а голова откидывается назад, когда начинаю массировать их, а затем перемещаю палец к его заднему проходу и надавливаю на него, одновременно совершая круговые движения. У него замирают бедра, и Син теряет полный контроль. Я смотрю, как он, запрокинув голову, ругается, и его член дергается и заливает рот Бетани спермой.

Я так заворожен, наблюдая за ней, что когда она отстраняется и откидывает голову назад, мое тело покрывается мурашками. Яйца подтягиваются сильнее, чем удары полузащитника, и оргазм обрушивается на меня.

— Черт! — кричу я, когда сперма заливает презерватив.

К тому времени, как спускаюсь с высот, я перевозбужден настолько, что мышцы подергиваются в странном ощущении «засыпания». Я падаю на кровать между Синклером и Бетани, когда мир возвращается в фокус после самого умопомрачительного оргазма, известного человечеству.

— Святые угодники. Это было охрененно. — На то, чтобы произнести эти простые фразы, уходит мгновение, но мы все смеемся и соглашаемся.

Я чувствую себя вялым и сонливым, когда мы все укладываемся, и едва помню, как снял презерватив и бросил его на пол. Сейчас мне не до него. Каким-то образом мы оказываемся под одеялом, и я благодарен, когда бормочу им всем «Я люблю вас» и проваливаюсь в царство мертвого сна.

Глава 18

Лоренцо

На следующий день

— Есть ли у нас хоть какое-то представление о причинах его туманного сообщения встретиться с ним здесь? Он знает, что мы не приходим на эту территорию без крайней необходимости.

После месяца радиомолчания я потерял терпение по отношению к мальчику. Хотя он снова и снова доказывал нам, что будет более целеустремленным и достойным кандидатом для империи, его действия с момента получения девушки были весьма сомнительными. Если сначала он держал нас в курсе событий, то теперь исчез с радаров. Он объяснил это тем, что один из охранников обнаружил подозрительную активность возле комплекса нашего самого прибыльного предприятия, и ему нужно затаиться.

Поэтому, исходя только из этой причины, я в замешательстве и мне любопытно, почему мы здесь собрались.

— Мне и самому любопытно. Сообщение было загадочным, но срочным, — со вздохом произносит Артур.

— Срочным, черт возьми, — фыркает Роберт. — Он так срочно требовал выйти из сети, хотя мы подтвердили через систему безопасности отсутствие следов вторжения. А теперь он вдруг вызывает нас сюда. Нелепо, что мы вообще согласились на это.

Я хмыкаю в знак согласия, потягивая напиток.

— Довольно странно, что ты пошел на это, Артур.

— На самом деле все просто. Ее жизнь очень ценна. Если Шимус сможет заставить ее подчиниться, тогда вся власть будет в наших руках, и мы сможем расширяться так, как нам нужно. Если нет, тогда у нас есть несколько предложений для нее, которые вполне могут привести к нужным для нас результатам.

Я поднимаю бровь.

— Сколько именно?

Он только усмехается.

— Конечно, после того как я обратился с предложением к нужным людям, они, наконец, перезвонили мне. Есть пара предложений, близких к миллиарду долларов. Скажем так, потенциал использования принцессы Братвы имеет свои плюсы для многих наших клиентов.

Мы все смеемся и поднимаем тост за потенциальные перспективы, открывающиеся перед нами, и тут лимузин бесцеремонно останавливается и раскидывает нас по сторонам. Перегородка быстро опускается, и наш водитель произносит:

— Прошу прощения за резкую остановку, сэры, но вы должны это увидеть.

Лично я бы с удовольствием пожурил его за то, что он испортил мой костюм, но от его интонации у меня волосы на затылке встают дыбом. Вместо того чтобы ворчать, тянусь к двери и открываю ее.

Я выхожу первым, Артур и Роберт быстро следуют за мной. Осмотрев окрестности, не вижу ничего предосудительного. Любопытство ведет меня к капоту лимузина, поскольку все остальное выглядит в порядке. Когда мы доходим до передней части, я понимаю, почему водитель так резко остановился.

Охранник, который должен был находиться в доме, лежит посреди дороги с разорванным телом и вывалившимися вокруг него кишками. Он пролежал здесь достаточно долго, чтобы мухи сделали его своим домом, а воздух пропитался зловонием.

— Почему мы не видели это по по камерам? — спрашивает Роберт, отступая к водителю. Я смотрю на Артура, когда Роберт начинает направлять водителя на более широкую сторону подъездной дороги, чтобы мы могли объехать.

Вместо ответа Артур просто приказал нам быстро вернуться в лимузин. Как только мы оказываемся внутри, он приказывает водителю двигаться, а затем поднимает перегородку.

— Что-то не так. Система показывает идеальное рабочее состояние. — Он подносит к нам свой телефон, и в кадре появляется тот самый охранник, который в данный момент превращен в мерзкое месиво на нашем тротуаре.

Мы все сидим молча, размышляя о том, во что мы ввязались. К счастью, мы находимся в нашем бронированном лимузине. Но возможность того, что наш секрет раскрыт, меня беспокоит.

По мере нашего приближения обычной какофонии охранников до нас не доносится — кругом тишина. Когда мы подходим к входной двери нашего предприятия, ни одна вещь не стоит на месте. Не видно ни пулевых отверстий, ни чего-либо, что могло бы навести на мысль о нечестной игре. Но моя интуиция подсказывает мне, что в воздухе витает что-то гнусное.

— Мы обойдем все снаружи или сначала осмотрим все внутри? — спрашиваю я с осторожностью.

— Внутри, — отвечает Роберт, выходя из дома.

Мы быстро проходим внутрь и обращаем внимание на зеленый свет на клавиатуре, который всегда должен быть красным, когда дверь закрыта.

Когда мы подходим все ближе и ближе к главному фойе, где встречаем клиентов, когда они предпочитают заключать сделки лично, в ноздри ударяет тревожный запах. Мы идем с особой осторожностью на случай, если это ограбление. Мы знаем, как быстро сбежать в случае необходимости, благодаря событиям нашего первого предприятия, которое сорвалось в связи со смягчающими обстоятельствами со стороны Костова, которому мы безоговорочно доверяли в течение многих лет.

Виктор Костов и братва были членами нашего «Синдиката» с самого начала его создания, но ужасное решение суда от нашего имени едва не стоило нам всего. Нам потребовались годы, чтобы снова набрать обороты, так как мы все делали по правилам, пока наша судьба не дала нам настоящий статус, позволяющий делать все, что мы хотим.

Зрелище, открывшееся перед нами, когда выходим в фойе, ужасает до глубины души. Наши охранники разбросаны по полу и лестницам, их тела находятся на разных стадиях разложения. Запах въедается в мою кожу и обжигает ноздри. Глаза слезятся, и я достаю из кармана носовой платок, чтобы заглушить запах.

В центре лежит одинокий труп. Его разбитая голова склонилась набок, и отсюда я вижу записку, прикрепленную к веревке, фиксирующей тело.

Мы медленно подходим к трупу, так как телесные жидкости, покрывающие мраморную плитку, сделали ее скользкой. Достигнув тела, Роберт откидывает голову, и мы все в ужасе смотрим на изуродованные останки Шимуса. Его тело было осквернено почти до неузнаваемости.

Меня охватывает чувство утраты. Он был нам ближе наших сыновей. Наши взгляды поразительно совпадали. Он был настоящим джентльменом, которым мы гордились.

— Пиздец, — ругается Роберт, передавая записку Артуру.

Артур читает ее и опускает свою собственную череду непристойностей, прежде чем передать ее мне.

Я пробегаюсь взглядом по записке.

«Ты думал, что она у тебя. Ты думал неправильно.

Мы знаем твой план.

Думаешь, что сможешь свергнуть нас — это смешно.

KK».

— Должен отдать им должное, — смеюсь я, так как больше ничего не остается. — Честно говоря, не думал, что они достаточно умны, чтобы понять, что происходит, или что у них хватит смелости пойти поговорить с Константином Костовым. Возможно, мы все это время их недооценивали.

Я бросаю записку на землю и поворачиваюсь, чтобы выйти на улицу, в основном, чтобы избавиться от вони, которая пропитала мою одежду, но также и для того, чтобы придумать другой план.

Роберт посылает сообщение чистильщику, пока Артур строит планы для новой команды охранников, которая нам сейчас так необходима. Я яростно хожу туда-сюда, обдумывая наши варианты.

— У кого-нибудь из вас есть идеи, какими должны быть наши следующие шаги? — спрашиваю я, поскольку ко мне в голову не приходит ничего стоящего.

— Ни одной, — с досадой отвечает Роберт.

— Сейчас я сам ничего не соображаю. Пойдемте приведем себя в порядок, джентльмены, и отправимся на ужин. Не знаю, как вы, но я бы не отказался от икры и выдержанного виски, обсуждая варианты. Нам также нужно созвать «Трезубец», чтобы узнать, где находятся эти отродья, — говорит отрывисто Артур, и я вижу, как он хмурится.

Он прав. От нас воняет разложением, и меня это возмущает. Он также обратил внимание на необычное молчание наших отпрысков. Обычно они доставляют нам больше головной боли, чем того стоят, но в последнее время ведут себя странно. Мне досадно, что я не понял раньше, что тут что-то не так.

Пока мы едем обратно к нашим особнякам, в голове у меня рождается идея, которая, думаю, станет нашей лучшей работой.

Глава 19

Бетани

Двадцать третье марта

День рождения Деклана

— Котенок… Хотя последние несколько сюрпризов, которые ты нам устроила, были довольно фантастическими, завязывать глаза и подвергать нас риску твоего вождения — не самое лучшее времяпрепровождение, — скулит Синклер рядом со мной, сжимая верхнюю ручку до побелевших костяшек.

Я пользуюсь тем, что Синклер не видит, и закатываю глаза, но он, как обычно, улавливает. Рычит глубоким голосом, который я так люблю, и говорит:

— Ты заработала первый шлепок, котенок. Ты прекрасно знаешь, что тебе лучше не закатывать на меня глаза.

Но уверена, мои шлепки прекратятся, как только он поймет, что я приготовила для нас. Нажимаю на газ чуть сильнее, чем нужно, и смеюсь над реакцией парней. Из их уст вылетают ругательства, и они угрожают снять повязки.

— Хватит ныть, осталось пять минут. Успокойтесь.

Я чувствую их горячие взгляды, прожигающие сквозь повязки, и тепло приливает к моим бедрам.

Поставив машину на стоянку, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Так, ребята, теперь снимайте повязки.

Я задерживаю дыхание, пока они осознают, где мы находимся. Мы говорили об этом, и Деклан даже нарисовал план. Но парни так тщательно выбирают места, поэтому, возможно, я заглянула в телефон Деклана, пока он спал, чтобы понять, куда идти.

— Хорошо. Я понял, где мы находимся. — Деклан проводит рукой по своему телу, привлекая внимание к его татуировкам, на которые я так люблю смотреть. — Но вопрос в том, почему мы здесь, и подожди… как ты вообще узнала об этом месте, солнышко?

Я смотрю на него в зеркало заднего вида. Он хмуро глядит на меня в ответ серыми глазами, и я улыбаюсь ему.

— Может быть, пару недель назад заглянула в твой телефон, когда ты спал, а может и нет. — Он явно не впечатлен моей выходкой, поэтому быстро добавляю: — У меня для вас сюрприз. И не хочу, чтобы кто-то из вас задавал вопросы или врывался туда, как пещерные люди, требуя ответов. Потому что вы наверняка проявите себя такими любопытными засранцами.

— Мы не такие уж плохие, Tesoro, отдай нам должное, — вклинивается Джованни, и теперь моя очередь хмуриться, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— Правда? Хм… Ну давай посмотрим, насколько ты ошибаешься. — Я поднимаю руку вверх и начинаю загибать пальцы. — Раз, ты установил маячок на мой телефон в ту ночь, когда вы трое спасли меня. Два, у Синклера было скрытое приложение на моем телефоне, где он мог видеть все, что я делаю. Три, что бы вы трое сделали, если бы узнали, что эта встреча назначена, чтобы проколоть мне соски и клитор? — Пронзительные глаза Джованни становятся ледяными, его взгляд пронизывает меня насквозь в гневе, пока он обдумывает мой последний пункт.

— К черту! Единственный мастер по пирсингу там — Тайни, и он к тебе и близко не подойдет, — огрызается Деклан.

Синклер крепко хватает меня за подбородок и наклоняет мою голову к себе.

— Котенок, если ты хочешь сделать это, то хорошо. Это твое тело, делай с ним, что хочешь. Но, помоги мне Бог, если какой-нибудь гребаный мужчина, кроме нас, увидит то, что принадлежит нам, я вырву его глаза голыми руками, а затем засуну их ему в глотку и сломаю шею.

Обалдеть. Мне нравится провоцировать их таким образом.

Так чертовски заводит.

— Ты наша, детка. Больше никому не принадлежишь. Ты меня поняла?

Эти изумрудные глаза сверкают, завораживая меня, как всегда, но я киваю головой.

— Да, сэр.

Он удерживает мой взгляд еще секунду, потом целует меня.

— Пойдем посмотрим, какой сюрприз ты приготовила для нас, котенок.

* * *

— Как ты, солнышко? — спрашивает Деклан, держа меня за руку. Его не беспокоит ни шум тату-пистолета, вихрящийся вокруг нас, ни быстрые удары иглы, пронзающей нашу кожу.

Слэш снова проходит по одному месту, и я вздрагиваю.

— Не так уж и ужасно, но мне хочется пнуть его, когда он снова и снова работает над одним и тем же местом.

Мастер делает паузу, чтобы поднять взгляд и улыбнуться мне, на что парни отвечают демоническим рычанием.

Слэш прекращает наносить татуировки и обращается к парням:

— Серьезно? Я гей, придурки. Я столько раз просил отсосать у каждого из вас, что и не сосчитать, и дал понять, что готов бросить Тайни ради одного из вас, прекрасных экземпляров. К тому же она позаботилась о том, чтобы именно я сделал ей татуировку, поскольку мы все знаем, какие вы чертовски навязчивые и собственнические придурки.

Слэш поворачивается обратно к моей руке и продолжает, бормоча под нос, что сложно делать татуировку со стояком, когда один из парней появляется здесь.

Как раз в это время Тайни наконец выходит из своей комнаты. Крошечным его никак не назовешь. Он, наверное, на дюйм или около того выше Деклана и сложен как кирпичный дом. Скрестив руки на груди, он заявляет:

— Они едва терпят твою задницу примадонны, когда здесь, не говоря уже о том, чтобы провести с тобой всю жизнь, горячие сиськи.

Глаза у меня округляются от этого прозвища, а Джованни взрывается в приступе кашля. Слэш журит Тайни за то, что он раскрыл его прозвище, а я смеюсь от души. Тайни пожимает плечами и бросает на меня многозначительный взгляд. Я показываю ему большой палец вверх, чем зарабатываю заинтересованные взгляды парней, но просто отмахиваюсь от них.

Вскоре после этого мы закончили с нанесением татуировок, которые Деклан нарисовал для наших девочек.

На моем правом запястье и на правых лопатках всех парней красуется один и тот же рисунок. Великолепная пара ярко-розовых огненных лилий с именами Милы и Габриэллы, вплетенных в каждый стебель. Деклан сказал, что женские имена рисуют реже, чем банальные розы, и нужно их должным образом увековечить. Слезы наворачиваются на глаза, и я обхватываю руками Слэша, который застывает в страх перед моими громилами.

— Спасибо, — шепчу я. В голосе сквозят эмоции, поэтому звучит хрипло.

Слэш обхватывает меня руками.

— О, дорогая, всегда пожалуйста. Это, наверное, не к месту, но когда вы четверо решите завести еще детей, просто скажите дяде Слэшу, чтобы он пришел посидеть с самыми красивыми младенцами во вселенной. Я уже почти завидую твоей матке, сладкая.

Его цель поднять мне настроение срабатывает, так как я начинаю смеяться. Слезы на моих глазах высыхают, когда думаю о нем как о женщине.

— О боже. Я не могу представить тебя женщиной.

— Это потому что его чертово эго не может справиться с сиськами и задницей, — отвечает Тайни.

Смех наполняет магазин, когда Слэш притворяется сердитым, но затем пожимает плечами, потому что знает, что Тайни прав, и подходит, чтобы обнять своего «гигантского медвежонка».

Когда мы успокоились и ребята собрались уходить, я останавливаю их.

— Вы готовы ко второй части?

Любопытные взгляды встречаются с моими глазами. Вместо ответа я хватаю Деклана за руку и веду нас к Тайни.

— Что происходит, солнышко?

Я опускаю глаза в пол, на моем лице появляется небольшая улыбка. Поднимаю взгляд на Деклана.

— С днем рождения, красавчик. Ты не против жениться сегодня?

— Подожди. Что? К… как?

Его нерешительность заставила меня пожалеть об этой идее.

— Если ты предпочитаешь что-то другое, то все в порядке. Я просто подумала, что раз уж ты всегда говорил, что твои дни рождения отстой, то это будет отличным способом изменить ситуацию и… — Он пальцем прерывает мою болтовню, и я почти в ужасе смотрю на него, но все же не отвожу глаз.

Вид моего высокого жениха… Ну, надеюсь, мужа через несколько… заставил меня замереть в благоговении.

Ослепительная улыбка Деклана — одна из самых искренних, которые я когда-либо видела на его лице. В его голубых глазах стоят непролитые слезы, и даже со всеми его татуировками, пирсингом и буйными волосами, он все еще один из трех самых красивых людей во всем этом чертовом мире.

— Ты серьезно хочешь выйти замуж сегодня, детка? — Его голос мягкий, с нотками благоговения.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Конечно. Я бы не стала угрожать братьям прекратить общение, если они не помогут со всем, Деклан, и была настроена серьезно. Как бы еще я смогла получить вашингтонское свидетельство о браке, если бы не они? Ну, и еще вам кольца.

— Нам кольца? — спрашивает Джованни, от чего я закатываю глаза. Синклер тоже может отвалить.

— Да. Ваши кольца. Ты правда полагаешь, что я позволю кому-то видеть только Деклана с кольцом и думать, что девки могут покуситься на вас двоих? Черта с два. Я забью сучек битой, если хоть одна из жаждущих шлюшек хотя бы попытается посмотреть в вашу сторону.

Я усмехаюсь, и Синклер с Джованни подходят ближе, а Деклан обхватывает меня руками и зарывается лицом в мою шею. Я чувствую его шепот «люблю тебя», который говорит мне, что он совершенно не против моей идеи. Ему так не терпелось перевести меня в статус «жены», что он несколько раз чуть не сорвал мои планы.

— Итак, что все это значит, мой коварный маленький котенок?

Я посылаю ему соблазнительную ухмылку.

— Ну, сэр, это значит, что Деклан становится моим мужем, а вы оба превращаетесь из парней в женихов. Ну что, ты сможешь справиться с этим титулом?

Его глаза смягчаются, и рукой касается моей щеки.

— Чертовски уверен, что справлюсь, Бетани. Ты уверена, что справишься с тремя чрезмерно заботливыми мужчинами, которые поклоняются земле, по которой ты ходишь?

— Ха! — хмыкаю я. — Я прекрасно справлюсь с вами тремя… А ты, Джованни? Ты в порядке?

Тот прерывает молчание.

— Безусловно. Хотя все еще ошеломлен, что ты все это провернула. Неужели дерьмовое предложение Деклана отпугнуло тебя, и тебе пришлось наброситься на нас?

Деклан бьет Джованни в грудь, ворча при этом «членоголовый» комментарий в мое плечо. Я просто качаю головой.

— Вовсе нет. Вы можете спрашивать меня, о чем захотите. Я просто хотела высказать свои претензии. А теперь, пожалуйста, мы можем приступить к церемонии, чтобы вернуться домой и как следует отпраздновать?

Намек на то, что мы вернемся домой и поваляемся между простынями, заставил их зашевелиться.

Тайни усаживает нас всех на место и приступает к клятвам. Мы выбрали простые и стандартные клятвы с обещанием дать более искренние позже, когда сможем провести надлежащую церемонию, которая законно свяжет нас в другой стране, независимо от того, считается ли это законным в штате.

Деклан надевает мне на палец кольцо, произнося клятву, и я следую его примеру. Наш союз скрепляется страстным и неистовым поцелуем, не оставляющим никаких предположений о том, когда мы заключим наш брак — сразу же после отъезда. После того как мы закончили, я беру руки моих других двух темных королей и надеваю обручальные кольца на их пальцы, завершая церемонию горячими поцелуями, от которых так и хочется сбросить трусики.

Взяв парней за руки, делаю фото всех вместе и улыбаюсь. Я выбрала для них матовые черные титановые кольца с индивидуальными надписями для каждого из них. Они — мои темные короли до скончания времен, и золотые кольца для них просто не имели смысла. Для себя я тоже сделала кольцо на заказ. Это то же черное матовое покрытие и титановый металл, но украшенное красным бриллиантом огранки «кушон» в три карата с двумя однокаратными бриллиантами с каждой стороны. Все наши кольца несколько нестандартны, но в то же время несут в себе атмосферу уникальности и неповторимости.

Мы — свой элемент в мире хаоса, скрепленный вместе испытаниями и трагедиями. Кровопролитием и бурями. Наша любовь всегда будет цунами, ожидающим удара, готовым посеять ужас в окружающем нас мире.

Когда мы усаживаемся обратно в машину с горячими обещаниями поклоняться моему телу до тех пор, пока я не смогу двигаться, в моей душе разливается спокойствие.

Я буду жить для своих мужчин так же яростно, как и готова продать за них свою душу.

Глава 20

Неизвестный

— И вы уверены, что сможете подделать все, чтобы это выглядело как можно более реалистично?

Его неуверенный тон заставил меня насмехаться над ним.

— Я занимаюсь подобным делом с пятнадцати лет. Если вы не верите в мою работу, то найдите кого-нибудь другого. Я заработала свои миллионы не просто так. Хотя предупреждаю вас… моя цена такая, какая она есть, неспроста. Я, черт подери, лучшая, и то, что вы сомневаетесь в моих услугах, вызывает у меня желание взять с вас двойную плату.

Этот вычурный дурак такой же, как и все остальные. Всегда выдвигают требования, а потом приходят в негодование, когда видят мои гонорары. Я беру столько, сколько беру, по чертовски веской причине. Я лучшая в этом извращенном мире подделок. Никто не может найти недостатки в моей работе, если только я сама этого не захочу.

Даже тогда, если они облажаются и обожгутся, меня никак не прижмешь. Я потратила слишком много времени, пряча свою личность за экранами компьютеров. На встречи я надеваю солнцезащитные очки и очень вызывающий, но дорогой парик, который скрывает мой настоящий цвет волос. В мире есть только один человек, который знает, кто я такая, и будь я проклята, если когда-нибудь снова пересекусь с ним.

Постукивание моими дешевыми ногтями по столу действует им на нервы, но я примерно в двух секундах, чтобы уйти. Тот, что посередине, понимает, что я не уступаю, и двигает ко мне папку с файлами с подробностями того, что им нужно подделать. Я беру ее и засовываю в свою сумочку.

Встав, я собираюсь уходить, но не раньше, чем говорю через плечо:

— Первой половине платежа лучше быть на счету к полуночи, если только вы не хотите, чтобы этот файл попал не в те руки.

Они начинают что-то бормотать, но я продолжаю идти. У меня нет времени на их обиды.

Если они хотят, чтобы работа была выполнена и выполнена правильно, то знают, что делать.

Ну… Если понимают, что для них лучше.

Глава 21

Синклер

Джованни и Деклан на занятиях, а я лежу на диване и смотрю какой-то документальный фильм, Бетани дремлет в моих объятиях. В голове прокручиваются события последних двух недель. Пришли три требования о нашем присутствии в «Синдикате» и около миллиона звонков и сообщений от наших отцов с не очень завуалированными угрозами по поводу нашего отсутствия и последствий, которые нам грозят за наш вопиющий отказ признать или посетить собрания.

Теперь, когда мы перешли на новый уровень отношений без секретов, я все меньше и меньше нуждаюсь в железном контроле, которого обычно жажду с силой тысячи солнц. Самоконтроль все еще присутствует в полной мере, но при нашем полном доверии друг другу обнаружил, что мне настолько нравится обыденное времяпрепровождение, как сейчас, что это иногда тревожит меня.

Раньше я бы никогда не проигнорировал вызов; однако, хотя и презирал быть марионеткой, все же мог контролировать результат. Если мне хотелось устроить шум, устраивал его и разбирался с беспорядком после. А сейчас?

Я так далек от планов мести наших отцов, полагаюсь на братьев Костовых, чтобы справиться с последующей огненной метелью, несущейся в нашу сторону, и все же мне не хочется хоть раз взять управление в свои руки.

Я бы предпочел просто быть здесь сейчас, рядом со спящей Бетани, и плевать на последствия. А мы все знаем, что реакция на наши действия будет. Мы просто ждем, когда, где и как сильно отцы ударят по нам.

Бетани шевелится во сне, отчего ее упругая попка трется о мой член. Из-за трения я мгновенно возбуждаюсь. Зажмуриваю глаза и пытаюсь успокоиться, но только еще больше возбуждаюсь, как и подобает ублюдку. Можно было бы подумать, что при такой нагрузке мой член не сможет функционировать, но он снова доказывает, что я ошибаюсь. Я поправляю себя и случайно задеваю бедра Бетани.

Лисичка только издает вздох во сне, ее попка качается взад-вперед, и с ее губ срывается небольшой храп. Закатываю глаза, потому что только она способна проспать секс. Я люблю ее больше самой жизни, но большую часть ночи Бетани спит как убитая и храпит, как гребаный дровосек.

Она всю ночь будит нас всех, захватывая кровать, воруя одеяло и храпя, как товарный поезд. Я знаю, что Бетани — террористка, когда бодрствует, что люблю и ненавижу, но это даже не сравнится с ее демонической задницей, когда она спит.

Интересно, не снимся ли ей мы. Провожу рукой по своему животу, определяя, насколько та холодна, но нет, ладонь теплая. Затем медленно ласкаю поясницу Бетани, понемногу спуская ее брюки. Мне не требуется много времени, чтобы стащить их до ее задницы, и прикусываю губу, когда понимаю, что на ней нет нижнего белья.

Пройдясь по изгибу ее задницы, добираюсь до стыка между ее ног. Слегка касаюсь ее сердцевины, она уже вся мокрая. Для меня? Для нас? Неважно, главное, что она видит сексуальный сон, и у меня имеются непристойные намерения его дополнить. Лениво ввожу в нее палец и наслаждаюсь трепетом, когда ее влагалище сжимается. Я стараюсь не двигаться, потому что еще не готов к тому, чтобы Бетани проснулась, но ввожу второй палец и наслаждаюсь ее сонными звуками желания.

Ее тело реагирует на мои ласки, и я не могу больше терпеть. Спускаю свои трусы пониже, хватаюсь за член, настраиваясь и направляю к её входу. Ее киска обхватывает меня, когда скольжу внутрь, и с моих губ срываются вымученные проклятия. Ее тело — это зависимость самого лучшего рода.

Когда полностью вхожу в нее, на мгновенье замираю. В основном для того, чтобы удержаться и не кончить, но также и для того, чтобы обратить внимание на наши руки с кольцами, которые сидят на пальцах как влитые. Может, мы еще и не женаты, но яростное и защитное притязание Бетани на нас было самым сексуальным в мире.

— Тебе лучше начать двигаться, иначе я разозлюсь, что ты меня разбудил, — бормочет Бетани, когда ее глаза открылись в сонном оцепенении.

Я захватываю ее рот в поцелуе, отводя бедра назад, и вхожу в нее. Мой темп размерен и нетороплив, наши языки танцуют вместе в чувственном ритме. Даже несмотря на всю нашу одежду, это похоже на самую интимную сексуальную встречу.

Бетани извивается, что вызывает фантастическую смену ощущений каждый раз, когда мой член снова входит в нее. В один момент он оказывается неглубоко и задевает ее точку G. В другой раз я уже так глубоко внутри нее, что член касается ее шейки матки. Наше дыхание становится неровным, мы боремся с желанием начать трахаться, как сумасшедшие.

Одной рукой я пробираюсь под ее майку и пощипываю сосок, а другой скольжу по клитору. Бетани извивается все сильнее и сильнее, достигая своего пика, и у меня начинает покалывать низ спины, когда приближаюсь к своему собственному оргазму.

— Син… клер. О Боже, — хнычет Бетани, когда все становится слишком сильно, и она проваливается в небытие, увлекая меня за собой.

— О черт, — только и могу я выдохнуть в ответ.

Я даже не в состоянии описать это безумное чувство, омывающее меня, когда мой член пульсирует в Бетани снова и снова, а ее жадное влагалище принимает его целиком.

Я целую ее в висок и стягиваю одеяло со спинки дивана, чтобы укрыться, веки становятся тяжелыми.

— Люблю тебя, котенок, — бормочу я, когда сон окончательно затягивает меня.

* * *

Я резко очнулся от своей сексуальной комы, когда мне на голову вылили ведро воды.

— Сукин сын! — кричу я, так как мои зубы мгновенно начинают стучать от низкой температуры. Я вскакиваю с дивана,готовый разорвать того, кто посмел это сделать. И теряю дар речи, когда на меня смотрят шесть яростных взглядов наших бабушек и дедушек. — Э-э-э… Прости. — Я еще не совсем понимаю, за что извиняюсь, но решил, что лучше начать с этого.

Попс смотрит на меня.

— Прости? Это лучшее, что ты можешь придумать, мальчик?

Ну, Попс, учитывая, что я спал, как младенец, пока ты так грубо не разбудил мою задницу, да, это все, что у меня есть для тебя на данный момент. Но я не говорю этого, потому что он смотрит на меня так же, как тогда, когда отстегал меня за кражу конфет в детстве, поскольку они не входили в мой «разрешенный список». Я быстро начинаю ломать голову в поисках причин, почему меня встретили так враждебно. Наконец, помутнение рассудка проходит.

— О, черт меня побери, — бормочу я.

Упс. Угадайте, кто пользовался новеньким мобильником Константина и забыл предупредить бабушку с дедушкой об изменениях после того, как перекинул все данные и поставил свой старый телефон на зарядку, и игнорировал эту чертову штуку, как чуму?

Йо, Алекс Требек! Можешь сказать мне «Кто такой Синклер Блэквелл?» за полмиллиона?(Алекс Требек — ведущий телевизионной программы «Джеопарди»)

— Плати, сучка.

Я бросаю взгляд на кухню, где сидят Бетани, Джованни и Деклан с чертовой миской попкорна рядом с ними. Деклан протягивает руку к Джованни, Джи достает из штанов полтинник и шлепает его в руку торжествующе смотрящего Деклана.

— Подождите. Вы, говнюки, поспорили, сколько времени мне понадобится, чтобы понять, что я облажался? — Мое лицо искажается, когда вспыхивает раздражение. — Какого черта придурки, не сказали мне?! — спрашиваю я.

— Потому что я дал им четкий приказ не делать этого. — Голос Попса возвращает мое внимание к нему. — Я подумал, что мой собственный чертов внук, наконец-то, вспомнит, что нужно сообщить ему обо всех изменениях в его жизни. Но нет, он решил взять пример с Деклана и вести себя как идиот. — Попс поворачивается к Деклану. — Не обижайся, мальчик. Мы все тебя любим, но иногда ты ведешь себя как полный кретин.

Деклан пожимает плечами, засовывая в рот попкорн.

— Без обид, Попс. Обычно я с гордостью ношу это звание. Спорим, ты не ожидал, что я первым женюсь. — От его самодовольного голоса я невольно закатываю глаза.

— Поцелуй меня в зад, — бормочу я, что возвращает все внимание на меня. Просто замечательно.

«Может быть, ты уже закроешь рот, а?» — дразнит меня мое подсознание.

— Ты серьезно думаешь, что находишься в том положении, чтобы издеваться над кем-то, Синклер? — Его вопрос риторический, и, к счастью, на этот раз я достаточно умен, чтобы держать рот на замке.

Пошло ты, подсознание. Я победил… По крайней мере, на этот раз. У меня такое чувство, что этот разговор еще далек от завершения, так что в моих интересах не забегать слишком далеко вперед.

— У тебя ушло много времени, чтобы понять это. — Попс собирается сказать что-то еще, но тут приходит его очередь порвать мне вторую, подождите, возможно, третью, задницу.

— Теперь слушай сюда и слушай внимательно, Синклер Артур Блэквелл. Мы прекрасно понимаем, что ты взрослый мужчина и способен сделать свой собственный выбор. Но если ты еще раз выкинешь подобное дерьмо, я лично оттащу твою задницу в Италию, где ты будешь срывать виноград вручную до седьмого пота.

Да. Я знаю, что вляпался в дерьмо, когда Нонно угрожает таким наказанием. Джованни однажды получил его, когда мы были детьми. С тех пор он не прикасался к винограду, и ему становится дурно, когда он пьет вино.

— Вы правы, и мне очень жаль. — вздыхаю я. — Не знаю, что эти три предателя сказали вам… — Меня обрывают, когда ублюдки повторяют «все», и я скрещиваю руки на груди и поворачиваюсь к ним лицом. — Правда. Все?

— Мне трудно в это поверить, — говорит моя бабушка. — Ваши отцы и тот зверский план для Бетани. Костов Братва. Упокой Господи душу Виктора. Очень хороший человек. Свадьба Деклана и Бетани плюс помолвка, которую мы обсудим позже. — Мы все четверо вздрагиваем при этих словах. Но бабушка продолжает:

— О драме «Синдиката», и не надо делать вид оленя в свете фар, Синклер, мы знали много лет, просто избегали определенных тем. Мы также знаем причину ваших одинаковых татуировок. — Моя бабушка прервалась, когда немного прослезилась, и, черт бы побрал это дурацкое дерьмо честности.

— Это практически главная причина, по которой я избегала разговоров с кем-либо из вас… — Руки всех дедушек обхватывают наших бабушек в утешительном движении, и они кивают мне в знак понимания.

— Мы сочувствуем тебе, Синклер, но это не оправдание, чтобы игнорировать нас. Понял? — Попс смотрит на меня одним из своих фирменных взглядов, который говорит мне, что если я снова облажаюсь, то с таким же успехом могу начать рыть яму. Я молча киваю, так как, наконец-то, разум догнал мир. Попс, похоже, удовлетворен моими уговорами, поскольку знает, что я не уступлю ни дюйма, и продолжает: — Хорошо. Теперь оставим это позади и, может быть, сделаем видеозвонок Костовым, пока готовим ужин и наверстываем упущенное.

Пока наши бабушки и дедушки идут на кухню, я направляюсь в спальню, чтобы переодеться из промокшей одежды, но не прежде, чем нахмуриться и отмахнуться от трех предателей, которым предстоит адская расплата за их выходку.

Глава 22

Алекей

В тот же день

— Подожди. Что сделал отец? — спрашиваю я, смеясь.

Мы с Константином сидим в кабинете в одном из его ночных клубов, со стопками «Столичной», а на плоском экране, закрепленном на стене, видно, как Бетани, Синклер, Деклан, Джованни, их бабушки и дедушки пируют за огромным количеством блюд. Мне очень хочется быть там, чтобы присоединиться к празднику, а не в ресторане, который я посетил до прихода сюда.

Женщина, попросившая меня называть ее Нонной, отвечает:

— Ой, ваш отец был тем еще зачинщиком. Я не знаю точно, сколько раз он убеждал этих дураков делать глупости, из-за которых они спали на диване ночь или две. Но та ночь была одним из лучших его моментов. Трое из них, пьяные в стельку, поверили, что мы одеты как зайчики из «Плейбой». У меня до сих пор хранится несчастная групповая фотография, на которой они все запечатлены где-то здесь, в квартире… Виктор привел их в номер-люкс с ухмылкой, пока наши мужья спотыкались и бубнили о том, что мы приехали первыми и так быстро переоделись. Они заслужили те похмелья, которые у них были на следующий день. Но после этого я получила дом для отдыха в Монако, так что все прошло хорошо.

— Ты оставила меня ночевать на кафельном полу! Проснулся с похмелья, замерзший, как зяблик, и весь больной, — ворчит Джанлука Мартинелли, но его жена закатывает глаза.

— И я бы все повторила, Amore mio, — отвечает она.

Все остальные в истерике от их препирательств, даже мой брат. Благодаря нашему видеочату я вижу брата самым счастливым за последние годы, не считая того, когда мы узнали, что Наташа, черт, Бетани, все еще жива, и мы воссоединились. На данный момент она решила сохранить имя, которое знала девятнадцать лет, за вычетом новой фамилии Картер, вместо того чтобы оставить свою. Я не могу сказать, что виню ее, но в глубине души мне все равно больно.

Я спорил с ней об этом наедине, но моя близняшка обладает упрямством, параллельным упрямству Константина. Можно сказать, что это у них от Виктора.

— Ну и как дела в кампусе с последнего нашего разговора? — спрашивает мой брат, когда разговоры стихают. — Мы исчерпали все, что могли, из информаторов и переходим к именам, чтобы посмотреть, куда это нас приведет.

Умники Бетани на мгновение замолчали, пока Джованни не заговорил.

— У нас было довольно много запросов по делам «Синдиката», но мы их все проигнорировали. Все данные перенесли на новые телефоны, которые вы нам дали, с новыми номерами, но наши телефоны постоянно гудят. Отцы не дали никаких намеков через голосовую почту или текстовые сообщения, хотя уверен, что они становятся все более и более разъяренными. Самой последней угрозой было отлучение от «Синдиката»… — Он прерывается и гримасничает, когда моя сестра поворачивается к нему.

— Отлучение? Что именно это значит, Джованни? — Ее голос ледяной, и меня распирает от гордости за то, насколько стойкой оказалась моя сестра.

Джованни не съеживается, и я откидываюсь на спинку кресла, готовый наслаждаться представлением. Синклер проводит руками по лицу.

— Котенок, в нашем мире отлучение — это, по сути, высшая форма измены. Это значит, что наши бунтарские действия караются смертью.

Моя сестра хранит гробовое молчание, что, как я быстро понял, означает, что она собирается обрушить на них ад через три… два…

Стул, на котором сестра сидела, ударяется об пол, когда она резко встает. Обе руки лежат на столе, а ее голос пронзителен.

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию. Вы, идиоты, знали эту огромную гребаную деталь все это чертово время и что? Решили прикинуться дурачками и не сказать? Что, черт возьми, у вас за проблемы? Я должна быть включена в ваш разговор, когда вы решили игнорировать свои чертовы обязанности. Особенно когда на кону стоит ваша жизнь!

Поскольку между нами экран компьютера и восемь часов езды плюс-минус, мой брат вступает в разговор, как проклятый дурак.

— Бетани, они были под моим командованием. Я сказал им игнорировать… — Моя близняшка не дает ему шанса закончить, так как говорит ему заткнуться на идеальном русском языке.

— Значит, великий Константин Костов просто щелкает пальцами, и все становятся в строй, так ты говоришь? Ну, вот что я тебе скажу, брат… — бросается она на нас. — Мне плевать на твой статус. Для меня это ничего не значит. Я сражалась как проклятая все эти годы, и мне чихать, даже если эти ушлепки поклялись тебе в верности, я не собираюсь стоять в стороне от принятия решений. Особенно в тех, где их жизни под угрозой! Черт, моя, возможно, все еще под угрозой, ты, высокомерный козел!

Бетани поворачивается и уходит из поля зрения камеры, громко матеря всех, кроме бабушки, дедушки и меня, всеми унизительными словами, которые только есть в русском языке. Меня очень впечатляют ее оскорбления, и я посмеиваюсь над ее креативностью. Бабушки бегут за ней, оставляя нас всех сидеть в тишине. Ну, дедушки сидят в тишине. Мой брат, шурин и будущие шурины тушуются от только что полученных словесных пиздюлей, а я сижу с улыбкой на лице. Хотя они немного заслуживают этого, поскольку нам сообщили о свадьбе только после того, как она состоялась.

— Алексей, не переведешь, какие красочные оскорбления Бетани только что обрушила на головы наших мальчиков?

Я смеюсь, когда мой брат хмурится на меня.

— Ну, первым оскорблением она назвала их ублюдками. А остальные? Я скажу, что в моих интересах хранить молчание. Вдруг снова зайдет одна из ваших прекрасных жен, а я не собираюсь повторять то, что произнесла моя несносная сестра в дружеской компании. При всем уважении, конечно. — Я наклоняю бокал к экрану, а затем убираю его обратно.

Мой брат называет меня подхалимом под нос, а я кладу руку ему на плечо и похлопываю.

— Оу… Большой плохой босс братвы капризничает, потому что его отругала младшая сестра? — Я хмыкаю, и он адски бьет меня по плечу.

— Ладно, дети. Время игр закончилось. Но небольшой совет. Вы все должны понять, что, хотя наши жизни проходят на более подпольной стороне жизни, прозрачность в отношениях с вашим близким человеком очень важна. Вы можете думать, что защищаете его, но в процессе причиняете еще больше страданий. А теперь, Джованни, давайте перенесем этот звонок в другую комнату, — руководит мистер Блэквелл, и его взгляд задерживается на нас. — Джентльмены. У нас есть несколько тем, которые нужно обсудить подробно, и нужно составить планы.

Вот дерьмо… Возвращаемся к чертовой работе.

Глава 23

Константин

Три дня спустя

— У меня нет времени на это дерьмо, Лекс. Напомни мне еще раз, почему мы здесь?

Мой брат просто смотрит на меня пустым взглядом.

— Мне что, и правда нужно на это отвечать?

Лифт останавливается, и двери открываются в пентхаус. Я даже не пытаюсь ответить, когда мы выходим. Может, он и прав, но не собираюсь доставлять сопляку удовольствие, признавая, что во всем этом хаосе виноват я. Алексей никогда мне этого не даст забыть.

Когда мы проходим через фойе в главную комнату, меня встречает мрачное зрелище. Джованни в наушниках, как сумасшедший, набирает текст на кухонном острове. Вокруг него разбросаны книги и кофейные чашки. Не похоже, что он также много спал.

Хотя наш разговор с их дедушками на днях затянулся дольше, чем предполагалось, я уважаю этих людей. Они показали себя хорошими друзьями с моим отцом, несмотря на то, что отец был на десять лет их младше. И поделились многими удивительными историями, которые никогда не слышал о нем и его положении пахана. Несмотря на то, что мой отец руководил железной рукой и слыл безжалостным лидером, он, очевидно, оставался очень щедрым и заботливым человеком.

Итак, заслужив их уважение, я остался на семейном ужине, превращенном в конференц-связь, пока мы все обсуждали стратегии и пункты, требующие непосредственного внимания в нашей мести лидерам «Синдиката». И недвусмысленно подтвердили, что все, что с ними произойдет, будет заслужено, и покончили с ними много лет назад.

С вновь обретенным уважением к тем, кого еще несколько дней назад считал врагами, я нахожусь здесь, в Блэквеллском университете. Полагаю, мое требование молчать об отлучении повергло парней в смятение, и обстановка здесь стала крайне напряженной.

Когда больше никого не вижу и не слышу, я подхожу и стучу Джованни по плечу. Он вскакивает и поворачивается, чтобы наброситься на того, кто его потревожил, но меняет решение, когда понимает, что это я.

— Э-э-э. Привет. Что ты здесь делаешь? — Его голос усталый, и у бедного дурачка налитые кровью глаза от недосыпания.

Я вздыхаю.

— Я, возможно, вызвал или не вызвал небольшую проблему своими требованиями. — Он вскидывает бровь, но я продолжаю: — На что обратил мое внимание горячая голова позади меня и пару сообщений от твоих бабушки и дедушки. Так что, не бойся, я здесь, чтобы все исправить.

Он фыркает и возвращается к своему ноутбуку.

— Удачи. Такой разъяренной я ее еще не видел. Она снова спит в своей старой комнате и едва ли говорит нам два слова. Если ты думаешь, что сможешь исправить это дерьмо, то удачи тебе.

— Так вот где она сейчас? — спрашиваю я.

Он достает свой телефон и останавливается.

— Наверное? Она отключила все, чтобы не дать нам знать о своем местонахождении, так что… — Джованни прерывается. Он собирается снова надеть наушники, но я выхватываю их у него из рук.

И поворачиваюсь к Алексею.

— Иди, затащи его задницу в душ и найди двух других. Убедись, что они привели себя в порядок, пока я разбираюсь с самым упрямым индивидуумом из всех известных человеку.

Лекс кивает, его манера поведения серьезная. Мой брат не просто так является моим вторым командиром.

Когда ему поручают работу, он самый серьезный и находчивый человек на свете. Он никогда не проваливал ни одного задания и выполняет свою роль рядом со мной в строю с наибольшей преданностью, которую я когда-либо видел. Поэтому знаю, что поручить ему это задание будет проще простого.

Удовлетворенный, я направляюсь в свободную комнату, которая когда-то принадлежала Бетани. Позади меня слышны шарканье и препирательства, но не обращаю на них внимания, занимаясь своими делами. Когда дохожу до двери, стучу. После минутного молчания открываю дверь и вхожу.

Бетани лежит на кровати и читает.

— Что? — спрашивает она, не поднимая глаз.

Сжав переносицу, я смотрю на звезды.

— Ты всегда хотел иметь дочь с сильным характером, так ведь, отец? Ну, вот ты ее получил. Спасибо, что оставил меня разбираться с этой чертовкой.

Мой сарказм тяжел, и моя младшая сестра, наконец-то, смотрит в мою сторону.

— Готова ты уже вести себя как взрослая женщина или собираешься продолжать это дерьмо, игнорируя своих мужчин, как будто они мусор?

Она насмехается и захлопывает книгу.

— Не тебе, Костя, мне об этом говорить.

— Что, прости? — требую я. — Продолжай и расскажи об этом поподробнее, девочка.

Если бы она не была моей сестрой, ее яростный взгляд испугал бы меня, но это не так.

— Я не маленькая девочка, придурок. Я взрослая женщина.

— Ха-ха! — Я смеюсь. — Ну, твоя маленькая гребаная истерика говорит об обратном. Если ты такая «взрослая женщина», как только что сказала, тогда какого хрена мне пришлось ехать сюда восемь часов, чтобы разобраться с тобой? Пожалуйста, я, черт побери, хочу услышать твое убогое оправдание.

Она молчит, поэтому я продолжаю:

— Вот что я подумал. Тебе нечего сказать в свое оправдание. Так что садись и слушай. И хотя даю тебе поблажку, потому что в последнее время в твоей жизни произошла куча изменений, это просто смешно. Ты хочешь быть маленькой мисс крутой? Ну, часть этого — иметь дело с дерьмом, с которым ты не хочешь иметь дело. Эти мужчины любят твою снобистскую задницу так сильно, что рисковали своими чертовыми жизнями, когда входили в мои двери. Я почти отдал приказ об их убийстве только за их имена. Но вместо этого дал им шанс объяснить свое появление. — Я расхаживаю по комнате, продолжая свою тираду.

— И что я понял? Кроме того, что узнал, что моя сестра жива? Что у нее было трое мужчин, которые любили ее больше всего на свете. — Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней лицом. — Эти люди поклялись мне, без вопросов, сделать так, чтобы тебя вернули живой. Отдали мне свои гребаные души, и все ради того, чтобы трахнуть тебя. Так что да, я, мать его, пахан Братвы Костова, сделал этот выбор — утаил от тебя информацию ради твоего блядского блага. Так что, если есть, на кого обижаться, так это на меня. Но тебе лучше встать в очередь, принцесса. Очередь длинная, и мне, откровенно говоря, пофигу. Я сделаю это снова и снова, если твоя задница будет в безопасности и под защитой. Поставь себя на мое место. Что бы ты сделала, если бы девятнадцать чертовых лет считала свою сестру мертвой, а потом поняла, что она жива? Ты бы сделала все, что в твоих силах, чтобы убедиться, что она защищена, независимо от сокрытия от нее информации, которая ее расстроит.

Так что, повзрослей, и включи свою систему определения местоположения, пока я не взял дело в свои руки. Потому что могу обещать тебе, что если ты думаешь, что я зол сейчас, попробуй бросить мне вызов еще раз. Лишь узнаю, что ты обращаешься со своими мужем и женихами как с дерьмом из-за того, что я прямо запретил им раскрывать информацию, мне будет посрать, что ты моя сестра. Я ломал шею человеку за гораздо меньшее и не против вытащить твою задницу из этой школы и запереть тебя обратно в чертову тюрьму, пока ты не вытащишь голову из песка.

Я даже не обращаю на нее внимания, когда ухожу. Она хочет вести себя как чертов ребенок, поэтому обращаюсь с ней, как с ребенком. Когда вижу, что Алексей стоит в коридоре с парнями, у всех широко раскрытые глаза от моего крика, я щелкаю пальцами, направляясь к лифту. И повышаю голос, чтобы Бетани меня услышала.

— Пойдемте. Чертова примадонна хочет побыть одна, так пусть это она получит.

Никто из них не спорит, все идут позади меня.

— Могу я спросить, куда мы идем, или это э-э-э… запрещено? — Деклан говорит с осторожностью.

Я нажимаю на кнопку лифта.

— Мы едем в ваш клуб. Я назначил деловую встречу с капо из картеля Карины, потому что кто-то выдернул меня из моих дел в Сиэтле. Так что, если этот кто-то сможет найти свою голову, которая сейчас засунута так далеко в заднице, то Иван будет стоять на страже внизу лифта, чтобы доставить ее туда.

Лифт опускается вниз.

— Надеюсь, ребята, у вас там есть «Столичная» или другая качественная водка.

— Только что сказал менеджеру, чтобы он забрал десять бутылок. Должны быть там к нашему приезду, — сообщает мне Синклер.

— Фантастика. Возможно, придется дать вам ваши звезды раньше, чем ожидалось, только за то, что вы ее терпели. Чертовы бабы.

Это вызывает у них усмешку. Но они не знают, что я уже занят утомительным процессом расширения империи и делаю все возможное, чтобы убедиться, что парни занимают подобающее им место в строю, а именно на самой вершине вместе со мной и Алексеем.

Глава 24

Деклан

— Ну, ты жестко ведешь сделку, пахан, но должен признать, что даже человек моей силы был бы глуп, если бы не согласился. Тогда по рукам. — Константин и господин Карина стоят и пожимают друг другу руки по поводу сделки, которую заключили здесь за тремя бутылками водки и двумя бутылками текилы.

Я мог бы сказать, что знаю половину того, что происходит, но солгал бы. Все мои мысли крутились в пентхаусе, гадая, как там Бетани. Она все еще злится на нас? Будет ли она когда-нибудь снова с нами разговаривать? И самый худший вопрос. Нужно ли мне готовиться к разводу?

Этот вопрос преследовал меня как никакой другой в последние несколько дней. Я сорвался и выпил пару таблеток только для того, чтобы поспать в своей старой кровати. После месяцев, проведенных в одной постели с тремя другими людьми, ложиться спать одному — это настоящий удар по лицу. Синклер украл кровать Джованни, потому что тоже не мог справиться с пребыванием в своей комнате, и Джи спал на диване. Ну, спит там, когда не занимается чем-нибудь на своем компьютере.

Алексей пихает мне в руку бокал.

— Давай, чувак. Пора праздновать! Все хорошо, да?

Его акцент ужасен, и я почти не могу его понять. Я поднимаю за него тост и залпом выпиваю спиртное. Привычное жжение в горле встречается с благодарностью, как теплое одеяло, накинутое сверху.

Джи смотрит на меня, когда я тянусь, чтобы налить второй бокал. Его осуждающий взгляд говорит мне все, что мне нужно знать. Да. Деклан свалился с гребаной телеги. За новую договоренность раздаются одобрительные возгласы, но я не в состоянии праздновать.

Встав, я подхожу к балкону и стою на том же месте, что и в тот вечер, когда Бетани появилась в нашей жизни. Чертовски комично, что в тот вечер я был в эмоциональном смятении и сейчас нахожусь в том же чертовом месте. Я покручиваю прозрачную жидкость в бокале, и меня охватывает сожаление. За последние несколько дней я с распростертыми объятиями принял все свои пороки и думаю, смогу ли когда-нибудь освободиться от их оков.

Впрочем, это не важно. Если Бетани решит покинуть нас, я дам ей максимум неделю, прежде чем умру от алкогольного отравления или передозировки. У меня уже бывало и то, и другое, но я в любой день соглашусь на это, чем на мысль о том, чтобы ее потерять.

Ну и хрен с ним, думаю я, когда вторая рюмка проходит более гладко. У Константина для нас есть водитель, так что мне не нужно беспокоиться о том, что моя машина встретится с телефонным столбом. По крайней мере, не сегодня.

Мой телефон пикает, и я опускаю глаза, чтобы увидеть звонящего парня.

— Да? — отвечаю.

— Босс, но у меня тут цыпочка, которая устроила настоящий ад и угрожает надрать мне задницу, если я не впущу ее и ее телохранителя. Говорит, что она ваша жена. Что вы хотите, чтобы я сделал? Вызвать копов на этих дураков и отключить линию на ночь?

Волнение охватывает меня, когда уточняю у него, Бетани ли это. Его описание точное, и я смеюсь над его заикающимся ответом, когда подтверждаю, что она действительно моя жена, и прошу впустить их. Когда кладу трубку, мои глаза блуждают вокруг, пока не находят ее.

Она и охранник Константина медленно прокладывают себе путь через толпу. Я вижу, как она поднимает глаза раз или два, несомненно, замечая мою внушительную фигуру, когда стою здесь, как хищник, ожидающий нападения на свою жертву.

Что я и делаю. Я слежу за каждым ее движением, за каждым взмахом волос. За каждым чертовым выражением лица, когда кто-то сталкивается с ней. Я почти хочу сказать охраннику, чтобы он помог ей, но потом понимаю, что сломаю ему руки за то, что он к ней прикоснулся.

Когда они уже близко, делаю свой ход. Джи и Син спрашивают меня, в чем дело, но я не отвечаю. Они хотят знать, но пусть подсуетятся сами. Константин ухмыляется, и я отмахиваюсь от него.

Я спускаюсь по ступенькам и стою внизу в затемненном коридоре. У нас есть вышибала, чтобы не пускать сюда никого лишнего, но нижний свет помогает отпугнуть идиотов от мысли, что они могут сюда прийти.

Охранник пропускает Бетани вперед, но она ничего не говорит. Ее голова опущена в знак поражения, когда она направляется в мою сторону. Алкоголь и таблетки, которые я принял ранее, немного ослабили бушующий внутри меня шторм, но не намного.

Я пугаю ее, когда произношу:.

— Наконец-то, ты решила вытащить голову из задницы, солнышко?

— Господи Иисусе, Деклан! Тебе тяжело предупредить человека? — Не будь в таком мрачном настроении, я бы предупредил. Но учитывая, что она превратила мою жизнь в ад за последние несколько дней? К черту.

— Серьезно думаешь, что ты в каком-то гребаном положении для таких требований? — Она вздрагивает от моего резкого тона.

— Бетани, это был не риторический вопрос. Ответь мне.

— Н… нет. Нет, — шепчет она.

Я слышу ее, но нисколько не удовлетворен.

— Прости, я тебя не расслышал. Не повторишь?

Она слегка расправляет плечи, и мой член принимает это к сведению. О, если она хочет поиграть, я, черт подери, поиграю.

Наконец, ее великолепный взгляд встречается с моим устрашающим.

— Я сказала «нет» и не в том положении, чтобы выдвигать такие требования.

— Чертовски верно. Я слышал каждое слово, сказанное тебе твоим братом. — Ее глаза широко распахиваются. — Ты хоть что-нибудь из этого обдумывала, когда решила быть сукой по отношению к нам?

Ее дыхание немного сбивается, и я наслаждаюсь властью, которой обладаю сейчас.

— Он был прав, ты знаешь. Мы не хотели оставлять тебя в неведении по этому поводу. Мы боролись, но он уперся. Он стремился сделать тебя счастливой. Это все, чего мы хотим. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, защищена и в безопасности от проклятых дьяволов, которые дышат нам в затылок.

— Я… я справлюсь сама. — Она пытается придать уверенности своему голосу. Но вижу, как она колеблется.

Я подхожу к ней ближе. Медленно. Хищно. Наслаждаюсь тем, как она немного отступает. У меня в голове такой пиздец из-за нее, что голова идет кругом.

— Я чертовски хорошо знаю, как хорошо ты умеешь постоять за себя. — Подхожу ближе. — Но это не значит, что у тебя есть выбор в том, как мы будем защищать тебя по своему усмотрению. — Еще шаг. Она, наконец-то, упирается спиной в стену. — Ты думаешь, мне нравится быть гребаной марионеткой и выполнять приказы?

Я кладу руки вокруг ее головы на стену, заключая ее в клетку.

— Нет… нет.

— Что нет, Бетани?

Ее зрачки расширены, и я вижу сосочки, торчащие сквозь откровенное платье, которое она выбрала. Еще одна вспышка гнева, когда меня осеняет понимание.

— Ты надела это платье, чтобы привлечь внимание, солнышко? Пытаешься проверить, как я держусь?

Я даю ей время ответить. Наконец она произносит:

— Нет, я надела его не для привлечения внимания. А потому что оно удобное. И… и нет, я не думаю, что тебе нравится быть марионеткой.

Я слышу честность в ее голосе, и это хорошо.

Черное платье на ней подчеркивает каждый изгиб ее тела, как будто оно сделано по ее лекалам. Пальцы дергаются от желания прикоснуться к ней, но перед этим нужно прояснить ситуацию.

— Ты права. Я чертовски ненавижу быть ручной обезьянкой. Но все равно пошел и сделал это. Поменял одного дьявола на другого. Ради тебя. Я вырвал часть своей души и продал ее Константину. Джованни, Синклер и я решились на это. И мы бы сделали это снова. Снова и снова, пока не осталось бы ничего, что можно было бы отдать, и мы все равно нашли бы еще. Потому что мы чертовски любим тебя.

Я уступаю и протягиваю руку, чтобы погладить ее лицо, потом наматываю ее волосы на кулак.

— Так что, когда ты захочешь разозлиться на нас за то, что мы тебе чего-то не сказали, пойми следующее. Константин теперь наш пахан. Наш босс. Что он скажет, то и будет. Неважно, мужья мы тебе или нет. Я не подчиняюсь прямому приказу… Он показательно меня наказывает. Ты правда хочешь, чтобы твой брат лишил меня жизни?

Я смахиваю упавшую слезу. То ли от моей хватки на ее волосах, то ли от моих слов, не уверен. Да и не важно.

— Нет. — И снова член подпрыгивает от того, насколько она послушна сейчас. Я бы не стал наслаждаться этим каждый день, но сейчас мне это необходимо.

— Именно. Все превратится в войну, если ему придется нас наказывать, потому что ты хочешь быть в курсе всех событий. В нашем мире так не работает. В нашем мире все работает по принципу «подчинись или умри». И, честно говоря, я бы предпочел насладиться тобой и твоей киской еще несколько лет, прежде чем встречу своего создателя. Так что, у нас еще будут подобные проблемы?

Дьявольский блеск озаряет ее глаза.

— Возможно. Но вы все ожидаете этого от меня.

— О, я полностью согласен, женушка. Но если ты еще раз проведешь меня через такой ад, как в последние несколько дней, все закончится по-другому. — Я сильнее дергаю ее за волосы. — Твои братья не спасут твою злобную маленькую задницу, а я возьму пример с Синклера. Его наказания приносят мне пользу. А теперь вставай на колени, солнышко. Мой член требует внимания.

Я разжимаю ее волосы, и она опускается на колени. Бетани берется за мой ремень и пытается освободить мой пульсирующий член. Холодный воздух посылает дрожь по спине, а также по заднице и члену. Я полностью осознаю, что нас окружает толпа, но мне на это наплевать.

Черт, я, наверное, перетрахал немало телок на танцполе. Цыпочек, которые раньше дрались друг с другом за мой член. Держу пари, они были бы в восторге, если бы увидели это. К счастью, я написал сообщение Лёне, одному из новых вышибал, и сказал ему, что никто не проходит мимо него. Плюсы шурина Братвы — наша новая охрана обучена людьми Константина, так что они лучшие.

Бетани обхватывает член и сильно его натягивает. Наслаждение прорывается сквозь мою туманную дымку, когда она облизывает языком нижнюю часть моего члена от основания до головки. Затем проводит языком по моему пирсингу, проникая языком в кольцо и потягивая его.

— Не играй со мной, солнышко. Соси, — громко стону я, когда она, наконец, берет меня в рот и втягивает в горло. Я непроизвольно дергаю бедрами, и она задыхается. Ее глаза блестят, когда опираюсь одной рукой о стену, а другой берусь за ее волосы. — Я не буду нежным, и тебе лучше не трогать себя, черт подери.

Она заводит руки за спину и качает головой. Мне нужно только разрешение. Я удерживаю ее голову на месте, пока трахаю ее в рот. Толчками то вхожу, то выхожу из ее рта, и каждый раз, когда задвигаю слишком далеко и она давится, клянусь, я почти кончаю от ощущения ее горла, сжимающегося вокруг моей головки.

Макияж, который она нанесла, теперь стекает по ее лицу, а ее потрепанный вид разжигает мою похоть. Как только начинаю чувствовать покалывание у основания позвоночника, выхожу из нее с удовлетворительным небрежным влажным звуком. С члена капает ее слюна и мое предсемя, смешанные вместе, и я не могу дождаться, чтобы добавить к этому еще одну телесную жидкость.

Я поднимаю Бетани, прижимаю спиной к стене и впиваюсь губами в ее губы. Наши зубы и языки ведут страстную борьбу, пока тянусь вниз, чтобы задрать ее платье на бедрах. Если бы мы находились в другом месте, я бы разорвал эту чертову штуку на две части. Но мы должны вернуться наверх, и будь я проклят, если кто-то сможет насладиться ее телом, кроме нас.

Наконец-то, мне удается задрать это чертово платье, и тут же сильно шлепаю ее по заднице. Бетани вскрикивает от жгучего шлепка, а я поглощаю последующий стон.

— Ты уже намокла для меня, солнышко? — бормочу и разрываю по бокам кружевное нижнее белье. Я подношу материал к лицу и разрываю поцелуй. — Трахни меня, солнышко. С твоих трусиков капает. — Она смотрит, как я вдыхаю ее сладкий аромат. Провожу языком по трусикам и собираю немного жидкости на язык. — Чертовски вкусно.

Я засовываю ее трусы в карман брюк и поднимаю ее на руки. Бетани обхватывает меня ногами за талию. Когда головка моего члена упирается в ее вход, я использую стену для поддержки, пока вхожу в Бетани. Она кричит, и я закрываю ей рот рукой.

— Christo, — ругается Джованни, и мое внимание отвлекается от Бетани. Я просто смотрю на него и Синклера, толкаясь бедрами в жену.

Я так чертовски возбужден и отчаянно нуждаюсь в разрядке, что хватаю ее нижнее белье и бросаю его в их сторону.

— Вот, — ворчу я. — Оно насквозь промокшее. Трахайте ими члены друг друга. Джи покажет тебе, как хороша двойная ручная работа.

Я поворачиваюсь назад, чтобы сосредоточиться на солнышке, но звуки пряжек ремней и глубокие стоны заставляют нас обоих повернуть головы.

Син прижал Джи к стене, доминируя над ним ртом, пока рукой обхватывает их члены. Синклер использует нижнее белье Бетани для смазки.

Бетани стонет, а я томно смеюсь.

— Тебя заводит, солнышко, смотреть, как они так трахаются? Смотреть, как Синклер овладевает Джио, пока я трахаю тебя здесь, где все могут увидеть, возбуждает тебя, детка? — Я подчеркиваю свои вопросы более жесткими и глубокими толчками.

Она упирается головой в стену, а из ее припухших губ вырываются новые грязные звуки. Я наклоняюсь к ней, чтобы прошептать ей на ухо:

— Обними меня за шею, солнышко. Я хочу трахать тебя до потери пульса.

Когда она крепко обхватывает меня руками, я приостанавливаю свои толчки настолько, чтобы просунуть руки под каждую из ее ног и раздвигаю ее так широко, как только могу. Зрелище крайне развратное.

— Ты так чертовски хорошо выглядишь в таком виде. Черт. Такая открытая и возбужденная, и принимаешь мой член, как чемпион. Посмотри вниз, малышка Би. Смотри, как мой член входит и выходит из этой жадной киски.

Бетани с трудом поднимает голову, но наконец поднимает. Наши лбы соприкасаются, и мы оба смотрим, как я вхожу в нее.

— Эй, вы двое, идите сюда, — рычу я.

Синклер и Джованни ругаются и стонут из-за того, что я испортил им удовольствие, пока не подходят ближе.

— Ну, только гляньте на нашего хорошего маленького котенка. Деклан делает тебе приятно, котенок? Наказывает твою киску.

— Да, сэр, — выдыхает она.

Я возвращаюсь к своему бешеному темпу, когда Синклер начинает свое властное дерьмо.

Он обхватывает одной рукой ее горло, а другой — свой член, приказывая Джи играть с ее клитором. Они оба начинают дрочить свои члены, одновременно направляя бедра в сторону Бетани и меня. Я догадываюсь о том, что сейчас произойдет, поэтому стараюсь найти побольше энергии.

— Мы сейчас кончим на твою киску, котенок. Заставим тебя ходить здесь с нашей спермой, вытекающей из твоей… вагины. Дерьмо! — Член Синклера дергается, и он начинает изливать струю на руку Джи, который играет с клитором.

— Christooo, — стонет Джованни и следует за Сином.

С моего члена капает их сперма, когда вхожу и выхожу из Бетани, и от дополнительной смазки у меня закатываются глаза.

— Тащи ее туда! — выкрикиваю я, когда мои яйца сжимаются, а позвоночник горит. Я чувствую, как Джи скользит двумя пальцами по моему члену, как щиплет ее клитор, и игра, черт побери, окончена.

Я зарываюсь в Бетани так глубоко, как только могу.

— Солнышко-о-о, — стону я, когда кровь стучит у меня в ушах, а наши тела сотрясает дрожь от только что пережитого оргазма.

Фейерверк. Взрывы. Столкновение поездов. Называйте это, как хотите, но клянусь, это самый долгий и сильный оргазм в моей жизни. Я прижимаюсь лбом к ее лбу, и хаос во мне угасает.

Пороки отступили обратно в свои коробки, и я, наконец-то, снова чувствую себя целым. Я осыпаю поцелуями шею Бетани, пробираясь к ее губам. Захватываю их в мягком поцелуе, прежде чем выйти из нее.

— Ну, это было горячо, — выдыхает Джио, и я смеюсь по-настоящему впервые за несколько дней.

С осторожностью позволяю Бетани по очереди опустить ноги на пол, и все мы тратим секунду на то, чтобы поправить одежду.

— Ты в порядке, солнышко?

Она обхватывает меня за талию.

— Лучше не бывает, Деклан. Я люблю тебя. — Последняя часть произносится шепотом.

Я запрокидываю ее голову.

— Мы тоже тебя любим. Ты просто должна понять… Ты можешь быть нашей маленькой психопаткой сколько угодно, и мы будем рядом с тобой, но некоторые вещи можем не сказать тебе никогда или не сразу.

Она кивает и сжимает меня сильнее.

— Давай, солнышко. Поцелуй своих мужчин и давай поднимемся к твоим братьям. Удивительно, что мы еще ничего о них не слышали.

— О, один из них, черт возьми, слышал и видел тебя, сучара! В следующий раз предупреди заранее! — кричит Алексей с середины лестницы. — Да что с вами четырьмя творится!

Мы идем к лестнице, где сидит Алексей, положив голову на руки.

— Леша, зачем ты вообще сюда спускался? — спрашивает Бетани, и когда Алексей наконец показывает свое лицо, у меня начинается истерика.

— В туалет. В чертов туалет. Спускаюсь в туалет и что я вижу? Манду сестры, голые задницы и три члена. Минуточку. У вас там пирсинг или у меня галлюцинации?

Мы все ухмыляемся, но Джованни отвечает:

— Лучшее пари, которое я проиграл Деклану. Твоя сестра точно получает от них удовольствие.

Все краски исчезают с его лица, когда он встает.

— Я ухожу. Пошли вы. Все вы. — Он спускается по лестнице мимо нас и захлопывает дверь в туалет. Он все еще ругается, пока мы поднимаемся по лестнице, где Константин видит нас всех в свежевытраханном состоянии и качает головой.

Он предлагает нам сесть, разговор возобновляется, и эль капо поздравляет нас, прежде чем беседа возвращается к новым каналам, территории и прочему случайному дерьму, до которого мне сейчас нет никакого дела.

Единственное, что имеет для меня значение, — это парни по обе стороны от меня и женщина, дремлющая в моих объятиях.

Глава 25

Джованни

Середина апреля

Синклер и Деклан мной недовольны, но колечко, подходящее к обручальному кольцу Бетани, уже несколько недель жгло дыру в моем кармане. Предполагалось, что это будет сюрприз от всех нас, и это до сих пор так, но мне пришлось подкупить их, согласившись сделать пару их выпускных работ до того, как мы выпустимся через пять недель, чтобы я смог заполучить огромную находку. Оно того стоило.

— Есть какая-то конкретная причина, по которой мы здесь, в Сиэтле, направляемся в поместье моего брата? — спросила Бетани с пассажирского сиденья моего «Ровера».

Я оглядываюсь на ее великолепное лицо, но отворачиваюсь к дороге, пока не врезался. Вместо этого хватаю ее за бедро и крепко держу руку на месте.

— Скоро увидишь, Tesoro. Можешь открыть для меня бардачок?

— Конечно. — Она открывает его и достает оттуда ночную маску. — Полагаю, ты хочешь, чтобы я ее надела, верно?

Я усмехаюсь над ее ровным тоном.

— Да. Надевай, Tesoro.

— Да что с вами такое ребята, что вы завязываете мне глаза? — Она ворчит, но надевает повязку.

Я только закатываю глаза.

— Не строй из себя недовольную, Tesoro. Ты сама несколько раз с удовольствием завязывала нам глаза.

С ее губ срывается сексуальный смех.

— Мммм…

О, я точно знаю, о каком времени она думает, и ёрзаю на сиденье, чтобы сбросить давление. Черт возьми, член. Сейчас не время шалить, по крайней мере, пока.

Когда проезжаю мимо подъезда Константина, вижу его на водительском сиденье его внедорожника. Он кивает, и я показываю ему большой палец вверх, проезжая мимо. Если он будет вести себя так же, я начну жалеть о покупке. Я и так уже на взводе из-за воспоминаний об этом городе.

По мере того, как подъезжаю к дому, я все больше и больше нервничаю. Ладони липнут к рулю, а когда останавливаюсь, мне хочется блевать.

— Tesoro, снимай повязку. — Голос выходит невнятным, потому что во рту сухо, как в проклятой пустыне.

Когда Бетани снимает ее, глаза, в которые я влюбился, расширяются от шока, и с губ срывается вздох, когда она осматривает поместье, которое мы купили несколько недель назад.

Она поворачивается ко мне.

— Что все это значит, Джованни? Здесь очень красиво.

Прочищаю горло.

— Так и есть. Двадцать семь акров. Семь тысяч квадратных футов. Полностью обновленный. Подземный гараж на десять машин, сауна, бассейн, спортзал, кинотеатр и все остальное. Куча спален и ванных комнат. — Я на секунду замолкаю. Потом снова начинаю говорить, но она выставляет палец останавливая меня.

— Джованни, я вижу, что это огромный дом с кучей земли. Но почему мы здесь?

Пока говорю, то блуждаю взглядом по дому.

— Мы купили его с помощью Константина несколько недель назад. Сюрприз для тебя. Он хотел, чтобы ты жила рядом с ним, чтобы могла навещать его, когда захочешь, но при этом иметь пространство от него и Алексея, когда они тебя раздражают. Мы же хотели, чтобы ты была рядом с семьей, но также нам нужно место в этом районе, поскольку теперь лояльны к империи Костовых. Я потратил несколько недель на поиски, прежде чем нашел это место. — Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к ней. — Мы прошли через ад за последние несколько месяцев, и покупка дома казалась многообещающим шагом в правильном направлении. Что-то вроде нового старта. Мы скоро заканчиваем университет, а у тебя еще два года до окончания учебы, так что не планируем пока сюда переезжать, но в будущем ты можешь жить здесь постоянно. Если нет, то этот особняк станет для нас вторым домом. Я знаю, что с Сиэтлом у тебя связано множество дерьмовых воспоминаний, но надеюсь, что для нас это обернется началом множества хороших воспоминаний. — Я глажу ее по лицу. — Наша жизнь

всегда будет сложной и в какой-то степени беспорядочной. Но пока ты в ней, то будь я проклят на веки вечные, потому что мне не нужен никто, кроме тебя и этих придурков. Я хочу каждый год чествовать наших девочек и показывать их младшим братьям и сестрам, что если мы далеки от условностей, это не значит, что мы не правы. Ну, что скажешь, Tesoro?

Ее улыбка ослепительна, а ее мягкое «да» заставляет мое сердце воспарить так, что даже не мечтал, что это возможно для меня. Мы сливаемся в поцелуе в теснотеавтомобиля. Она отстраняется первой, улыбаясь мне.

— И да на вторую часть тоже, Джио. Ты можешь надеть кольцо, когда захочешь.

— Как, черт возьми, ты узнала? — Я вспоминаю все случаи, когда она могла узнать, но в замешательстве. Знаю, что спрятал это кольцо в таком месте, куда она при своем росте никогда бы не заглянула. Если только не завербовала Синклера или Деклана, что чертовски возможно, поскольку мы все как пушинки в ее руках.

Она смеется и чмокает меня в губы.

— Как только ты заговорил о доме, все встало на свои места. Ты безнадежный романтик, и чувствуется твоя причастность. Дай угадаю, на задней террасе установлены светильники, и ты планировал показать мне весь дом, вывести меня на задний двор и использовать водный фон для идеального предложения. Верно?

Я откидываюсь на спинку кресла и хмурюсь.

— Я ведь не такой уж предсказуемый?

Она хмыкает, еще больше подтверждая мои подозрения.

— Ты очень предсказуем. Но именно это мне в тебе и нравится. Так как насчет этого… Мы создадим пару наших моментов, пока одни, затем подождем, пока приедут парни, прежде чем войдем внутрь и посмотрим на все, затем закажем пиццу и насладимся закатом на террасе?

— Хорошо, — бормочу я, отстегивая ремень безопасности и начиная раздеваться.

Может, меня и раздражает ее ужасающая точность, но не настолько глуп, чтобы отказываться от секса. Когда мы снимаем одежду и я тяну ее сексуальное обнаженное тело к себе на колени, она опускается на меня, как в первый раз, и все эти незабываемые воспоминания снова нахлынули на меня, и делаю все, что в моих силах, чтобы снова трахнуть ее в любой позе, пока не пришли парни.

Я дохожу до третьей позы из четырех, когда двери машины открываются, и Син с Деком садятся внутрь, и мы трахаемся, как животные, пока от нашей бурной возни, не лопается подвеска.

* * *

Сидя на задней веранде в толстовках после уничтожения нескольких пицц и крещения нескольких комнат в доме, я надеваю Бетани на палец черное кольцо с кровавыми бриллиантами вокруг него.

— Мы соединим их вместе после того, как Синклер сделает предложение, так что тебе не придется беспокоиться о том, что ты их потеряешь.

Бетани изучает кольца на пальце и говорит:

— Их снимут с моей руки лишь после смерти, но давайте отвлечемся и ублажим сегодня друг друга.

Когда она прижимается к нам поближе, Синклер переминается с ноги на ногу. Я ловлю его взгляд, и мне любопытно, что у него в голове.

— Итак, котенок, не хочешь рассказать нам, почему ты пропустила прием противозачаточных средств на прошлой неделе?

Подождите… Что?

Она застывает рядом со мной, но затем расправляет плечи.

— Единственная причина, по которой принимала их, потому что моему телу нужно было исцелиться, и я не желала рисковать. А до этого не хотела, чтобы что-то случилось. Я всегда ненавидела побочные эффекты и то, как они заставляют меня чувствовать себя. Честно говоря, я бы предпочла не принимать их вообще.

— Что будет, если ты снова забеременеешь, котенок? — спрашивает Син.

— Тогда мы примем ребенка или детей с распростертыми объятиями, — огрызается она, но потом извиняется. — Прости. Я не хотела, чтобы это вышло именно так. Я пытаюсь сказать, что не хочу ждать. Наша жизнь и в лучшие дни хаотична. Если мы будем сидеть и ждать, пока все успокоится, у нас никогда не будет детей. Мы все говорили об этом, вы, парни, хотите большего, верно?

— Конечно, котенок, — закатывает глаза Синклер.

— Э-э-э… Да-а-а, — добавляет Деклан.

Я обхватываю рукой ее живот, представляя, как он округляется от растущего в нем ребенка.

— Чертовски верно. Итак, может, мы должны пойти в дом, снять одежду и потренироваться, пока не получится?

Дек и Син не теряют времени даром. Они встают, Синклер берет Бетани и перекидывает ее через плечо, прежде чем зайти в дом.

— Мы с тобой оскверняем кухонный остров, котенок. Всегда хотел полить твое тело растопленным шоколадом и полакомиться тобой, как десертом.

Я бросаю взгляд на Деклана, и мы оба начинаем раздеваться, входя в дом для долгого секса.

Глава 26

Неизвестный

За две недели до выпускного

— Ну?

Они, наконец-то, оторвали взгляд от моей работы.

— Могло бы быть и лучше, но и так сойдет.

Я скриплю зубами, пытаясь сохранить самообладание.

— Ваши требования менялись четыре раза за месяц.

— И в чем проблема? — фыркает он высокомерным тоном.

— Ваши первоначальные требования и сроки и так раздражали, но я согласилась, потому что мне нравится вызов. Теперь у меня возник соблазн забрать все обратно после того, как ты так со мной обошелся. Итак, у вас есть два варианта: либо выслать оставшуюся часть оплаты плюс дополнительную плату за ваши безумные требования, либо вернуть мне мою работу и найти кого-то другого, кто будет вашей сучкой, — усмехаюсь я.

Он посмеивается надо мной, и в следующее мгновение я понимаю, что пистолет направлен мне в голову.

— Думаю, нет. Видишь ли, пришло время немного изменить правила.

— Да? И как именно вы собираетесь это сделать? — Я удивляюсь тому, насколько ровный у меня голос.

Он протягивает мне папку с документами.

— Давай. Открывай.

Обычно я бы сказала кому-то вроде него, чтобы он отвалил, но с пистолетом, приставленным к моей голове, выбор ограничен. Шок отражается на моем лице, когда перелистываю страницы.

— К… как ты все это нашел?

Все, что я так старательно пыталась скрыть, разложено передо мной, как злая насмешка, и я прикусила язык, чтобы остановить слезы.

— Если ты действительно думаешь, что мы настолько глупы и не следили за тобой всю дорогу домой, чтобы могли использовать найденное против тебя, то ты намного глупее, чем я думал.

Он хватает парик и срывает его с меня, вырывая вместе с ним мои собственные волосы. Я не дам больному ублюдку насладиться тем, как кричу. Вместо этого зажимаю рот.

— Ты можешь оставить себе первоначальный взнос, раз уж так явно в нем нуждаешься. — Он насмехается над моей ситуацией, и я борюсь с желанием его ударить. — Но вот как все произойдет дальше. Если ты не хочешь, чтобы все раскрылось, то выйдешь за эти двери и будешь держать свой жалкий рот на замке. У меня есть пара покупателей, которые всегда проявляют интерес к определенным предметам. Им нравятся те, кто не умеет драться.

Я закрываю глаза, тошнота накатывает на меня, и он пихает мой стул на пол. Я собираюсь ответить, но звук его пистолета останавливает меня.

— Убирайся отсюда, пока я не передумал, тупая шлюха. Твои услуги больше не нужны. — Он приседает, пока его демонические глаза не встречаются с моими. — И помни… Мы будем следить за тобой.

Глава 27

Синклер

Неделя до выпускного

— Успех! Да, черт побери! — Джованни кричит из своей спальни, напугав всех до смерти.

Все наши бабушки и дедушки здесь, вместе с Константином, Алексеем и самыми лучшими лейтенантами на церемонии нашего выпуска через пару дней. Прямо сейчас мы все сидим на кухне вокруг острова перед очередным мероприятием.

В университете Блэквелл проходит недельная церемония празднования, собеседования и еще хренова туча всякой ерунды, в которой я совершенно не заинтересован. Но мы все знаем, как это происходит, я застрял, посещая каждое чертово мероприятие.

— Что ты несешь, Джованни? Christo! Я пролил свой чай из-за твоего бурного веселья! — ругает его Нонно Мартинелли. Не стоит портить чай мужчине.

— О-о-о… Неужели Джи, наконец-то, заставил насос для пениса работать правильно, и он может присоединиться к лиге больших мальчиков? — говорит Деклан, и я поперхнулся водой, которую пил, теперь она вытекает у меня из носа. Поворачиваюсь, чтобы откашляться в раковину.

— Долбаный придурок.

Пока я убираю, слышу шлепок, восклицание, а потом Бетани его ругает.

— Правда, Деклан? Как ты справишься с собеседованиями в эти выходные?

Я представляю, как он ухмыляется.

— Никак. Наверное, буду выставлять себя дураком и злить всех в процессе. Ну и ладно.

Я разворачиваюсь и отталкиваю его.

— Еще раз заставишь меня поперхнуться, и я надеру тебе задницу.

— Вызов принят, — озорно подтрунивает он, заставляя всех нас застонать.

Нонно ворчит по-итальянски, Попс забавляется, а дедушка просто смотрит на Деклана.

— Деклан Грант. Ты смущаешь своих стариков. Если ты опозоришь всех нас, тебе надерут задницу. Ты меня понял?

И дедушка побеждает, когда Дек опускается на свое место.

— Отлично. Баззкиллс.

Бетани просто похлопывает его по плечу и целует в щеку.

— Вот, значит, что такое семейное веселье? Интересно, — говорит Константин, изучая всех нас.

— Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на всех нас, прежде чем заговорить.

— У меня смутные воспоминания о моих бабушке и дедушке. Папа был поздним ребенком, так что к тому времени, когда я появился, они уже состарились. К тому же они жили по старым русским традициям. Шутить было не принято. А когда родились Лекс и Таш, их уже не осталось в живых, и моя мама перешла на русский язык. Так что нас осталось только пятеро, а их мать была, мягко говоря, не промах. А если добавить сюда Братву, то семейные узы становятся еще хуже.

Моя бабушка встает и огибает остров, и его обнимает. Мне хочется рассмеяться над его жестким выражением лица, но я дорожу своей жизнью. Он окончательно растворяется в объятиях, пока она говорит:

— Ну, теперь у тебя большая семья. Так что в этом году тебе лучше подготовиться к Рождеству, потому что ты будешь принимать гостей.

Его лицо бледнеет, и он запинается.

Ага. Теперь я смеюсь. Истерически.

Он бросает на меня взгляд, но я отмахиваюсь от него.

— Расслабься. Бабушки придут к тебе домой примерно за десять дней до праздника и превратят его в рождественскую страну чудес. Тебе не придется делать ничего, кроме как держаться подальше от них и говорить «да, мэм», когда им понадобится твоя помощь.

Константин с облегчением вздыхает и поворачивается к Алексею.

— Ты. Когда они приедут, ты не на службе. Что они захотят, то и сделают. Если узнаю от них, что ты плохо себя вел, можешь распрощаться со своей должностью второго командира.

Моя бабушка просто целует его в щеку, прежде чем отойти и поприветствовать Нонну и Нину.

— Отлично! В этом году мы будем украшать! Артур…

Все три дедушки достают свои бумажники и выхватывают кредитную карту, чтобы бросить ее им.

— Вот. Теперь оставь меня в покое.

— Какой лимит? — спрашивает она, и он хмурится.

Дедушки забирают свои карточки и протягивают металлические. Наши бабушки хитро улыбаются и идут в гостиную строить свои коварные планы.

Нонна снова поворачивается к нам.

— Ой, Константин! Мы чуть не забыли. У тебя есть чертежи твоего дома?

Он смотрит на них недоверчиво.

— Да.

— Хорошо. — Она улыбается. — Мне нужно, чтобы их прислали по почте не позднее пятнадцатого августа. Рождественские елки, сделанные на заказ, трудно доставить в сентябре. И мне также понадобится около двадцати твоих людей в один из дней, когда мы будем там.

Он вскидывает бровь и смотрит на нее так, словно чертовски смущен.

— Хочу ли я знать?

Старая пройдоха пожимает плечами.

— В зависимости от размера твоего дома будет от десяти до тридцати грузовиков. Кроме того, убедись, что рабочие одеты тепло, а один хорошо владеет бензопилой. Нам придется прочесать все владения в поисках идеальной рождественской елки для главной комнаты. И да будет тебе известно, если они испортят мою елку, ведя себя, как дураки, я сломаю им руки деревянной ложкой.

С этими словами она уходит, оставляя Константина безмолвным. Я подхожу и похлопываю его по плечу.

— А тебя только что обвела вокруг пальца итальянка ростом метр с кепкой. Добро пожаловать в клуб.

Он ругается по-русски, прежде чем повернуться ко мне.

— Она всегда такая?

— Ты имеешь в виду, когда она переходит от своего милого вида старушки к тому, чтобы зацепить тебя и угрожать тебе? — спрашивает Нонно.

Константин кивает.

— Конечно, — усмехается дедушка. — Как ты думаешь, почему я на ней женился? Ну, и она делает чертовски вкусные канноли.

Мы все аплодируем, потому что это, черт возьми, правда. Константин все еще выглядит, как рыба, выброшенная из воды, когда Джи, наконец, входит с огромной стопкой бумаг. Он бросает взгляд на Константина и останавливается.

— Бабушка сначала взяла его за задницу своей сладостью, а потом угрозами?

— А ты как думаешь? — говорит дедушка, и Джио смеется, прежде чем покачать головой.

— Что это? — спрашиваю я, и его лицо становится серьезным. Черт. Это не хорошо.

— С помощью Свена мы, наконец-то, смогли взломать некоторые протоколы.

— И? — спрашиваю я.

Он вздыхает.

— И… предположение верно. Девяносто пять процентов студентов-стипендиатов, которые учились здесь под тем же предлогом, что и Бетани, продали в сети торговцев людьми. Они использовали «добрые дела» как огромную налоговую льготу для школы и медленно переправляли детей в эту сеть. У меня сотни часов «интервью», где ребята разговаривали с одним из сотрудников отдела кадров. Они использовали эти кадры для покупателей. Единственная причина, по которой Бетани так долго продержалась, — это ее сходство с Виктором.

Настроение у нас становится мрачным, и мы молчим, пока он продолжает:

— У меня полно электронных писем о том, как они планировали все это, как получить твою ДНК, их планы о Питере, который захватит власть вместо нас, и как он искал тебя. Плюс, горы других деталей. Есть даже планы, как они собирались взять под контроль империю Костовых и еще нескольких крупных игроков. Картель Карины — одно из имен в списке. И все это под массивным иностранным зонтиком «Корп», который ведет к «Блэквелл Индастриз», «Картер Фармасьютикалс» и «Мартинелли Энтертейнмент». Это… похоже на какую-то международную операцию по полному контролю над всеми крупными подпольными структурами в мире.

С чем мы, черт побери, столкнулись?

Глава 28

Бетани

Первые выходные июня

— Итак, что же будет дальше, когда вы, парни, наконец-то, выпуститесь из такого замечательного мира как университет Блэквелл? — спрашиваю я с усмешкой, усаживаясь на диван между парнями.

Ребята закончили университет в четверг, конечно же, с размахом. Церемония в университете прошла в вихре знаменитостей, бизнес-магнатов и даже нескольких иностранных высокопоставленных лиц, которые пришли посмотреть на выпуск своих детей. Праздник получился невероятным, и последние пару дней были просто гигантским продолжением четверга. Вечеринки, интервью, общение с людьми не своего круга, чтобы выглядеть лучше в глазах родителей. Все, на что нас заставляли ходить, но, к счастью, мы избегали их отцов, насколько это было возможно, за исключением обязательных моментов.

Например, во время интервью, когда их отцы говорили об успехах мальчиков и как им не терпится увидеть, насколько они хорошо справятся в компаниях и в грядущем будущем, с не очень деликатными намеками на свадьбы.

Ну, мы знаем, как хорошо это прошло.

Мои красавцы-женихи и муж посмеялись над ними и сказали репортеру, что не собираются в ближайшее время идти по стопам своих отцов и у них есть другие дела, которые их интересуют, и к черту традиции. Затем они ушли, оставив своих отцов и всех окружающих в шоке в прямом телеэфире. После этого мы отправились на ужин с бабушкой, дедушкой и моими братьями. Ну, с ними и горой вооруженных охранников.

Я все еще привыкаю к этой процедуре.

— По-моему, котенок, я чувствую, что у тебя есть какие-то претензии? Может, перенесем все в спальню, где у нас есть больше игрушек, чтобы справиться с твоим болтливым ротиком? — Синклер проводит рукой по моему бедру, медленно поднимается вверх и касается моей киски. Теперь, когда знаю, что происходит, я наслаждаюсь повышенным либидо. Я замечаю, как быстро оживает толстый член Синклера, и медленно потираюсь на нем, прежде чем поднять глаза на него.

— Мммм… Вам нравится мое отношение и язвительность, мистер, так что даже не делайте вид, что это вдруг стало проблемой. — Я бросаю ему одну из своих улыбок, которые, знаю, он любит.

Его сверкающие от удовольствия глаза становятся мягкими.

— Я люблю, котенок. Мне нравилось твое чертово отношение с самого начала, даже когда оно бесило меня больше всего на свете. Зная, что тебе придется забавляться с тупицами рядом с нами…

— Придурок!

— Завистливая задница! — говорят Деклан и Джованни, а в ответ в нас летят подушки.

Я лишь смеюсь. Идиоты.

После секундной бомбардировки Синклер возвращается к разговору.

— В любом случае. Да, конечно, я ревновал. — Он бросает язвительный взгляд в сторону парней. — Они были с тобой, а я хотел быть там вместе с ними. Я не привык добиваться этого. Никто из нас не привык. Мы просто щелкали пальцами, и все, чего мы хотели, тут же получали. Ты. Наша маленькая вздорная чертовка изменила все это. Выбросила все наши представления о любви и отношениях в окно и сожгла их. Ты помогла нам стать лучшими мужчинами. Мы любим тебя больше всего на свете. — Он останавливается, когда по его лицу скатывается слеза, и я быстро поднимаю руку, чтобы ее смахнуть. Я борюсь с желанием самой разрыдаться. — Ты и наши милые девочки, которых эти ублюдки забрали у нас, — вот наш гребаный мир. — Его слова обрываются, когда он встает и собирается с мыслями.

Несколько слезинок падают из моих предательских глаз при упоминании наших малышек, которые, возможно, были бы сейчас у нас на руках или на подходе к ним, если бы не Питер.

Может, он и мертв, но я бы отдала все на свете, чтобы вернуть его и заставить страдать еще больше за то, что он забрал у нас Милу и Габриэллу. Эта боль никогда не утихнет… Она всегда будет жечь яростную дыру в наших сердцах до конца времен. Но мы стали сильнее благодаря нашим девочкам. Думая о них, я опускаю взгляд на одинаковые татуировки, которые есть у всех нас.

Пока пальцами провожу по сдвоенным пламенным лилиям с нимбами прямо над ними, мое сердце болит. Интересно, как бы выглядели наши милые девочки? Я знаю, что парни хотели, чтобы они выглядели как крошечные клоны меня, но надеялась увидеть глаза их отцов в их лицах. Этого мы никогда не узнаем, и опускаю взгляд на свой теперь уже плоский живот. Я надеюсь, что девочки послали нам этот подарок, чтобы немного облегчить душевную боль в их отсутствие.

Фырканье рядом со мной заставило меня посмотреть в сторону моего мужа и другого жениха. Деклан откинулся на спинку кресла и смотрит в потолок, по его лицу катятся беззвучные слезы. У Джованни тоже текут слезы, но его великолепные голубые глаза смотрят прямо на меня. Я протягиваю руку через Деклана и хватаю Джио за руку, а он мгновенно берется за нее. Деклан обхватывает меня.

— Я люблю вас, — выдыхаю достаточно громко, чтобы они все услышали. — Я бы прошла через весь этот ад заново, в десятикратном размере, если бы это привело меня к вам троим.

— Anch'io ti amo, Tesoro (пер. с ит. — Я тоже люблю тебя, дорогая), — отвечает мой милый жених Джованни.

Задумчивый ублюдок, а теперь мой жених — чей голос, как думала, буду всегда ненавидеть, раздается у нас за спиной.

— Я тоже люблю тебя, котенок, больше, чем когда-либо думал, что это возможно.

Я чувствую вес Синклера, когда он опускается рядом со мной и проводит рукой по моей талии, нуждаясь в этом прикосновении.

Мой огромный, татуированный муж усмехается, когда смотрит на меня прекрасными серыми глазами, слегка опухшими от слез.

— Никакие слова не передадут того, как сильно я люблю тебя, солнышко. Тебя, двух тупых болванов рядом с нами и наши звездочки на небе — это мое сердце и чертова душа.

Мы наслаждаемся моментом, тишиной и покоем, которые немного поселились в наших душах. Сейчас самое время поделиться новостями, которые узнала сегодня утром, пока они еще спали, но Джованни начинает говорить:

— Возвращаясь к твоему предыдущему вопросу… Нам нужно как-нибудь съездить в Сиэтл на этой неделе и повидаться с твоими братьями.

Я сажусь поудобнее.

— Правда? Чего хотят мои слишком заботливые братья на этот раз? — интересуюсь я, закатывая глаза.

Конечно, я люблю Константина и Алексея, но иногда они становятся еще большей занозой в заднице, чем мне хочется. Я понимаю, почему они стремятся знать о моем местонахождении и каждом моем телодвижении, но у меня уже есть трое парней рядом со мной, которые достаточно хорошо справляются и сами.

— Да ладно, солнышко… Они не настолько… — Деклан прерывается, когда бросаю на него взгляд.

— Даже не думай заканчивать это предложение. Уверена, что они… Нет, они более властные и раздражающие, чем вы трое. Я даже не думала, что это возможно, но каким-то образом они сделали чертову магию и бам! Двое русских владык боли в моей заднице! Какого черта мы не можем просто позвонить им по «Фейстайм», чтобы они увидели, что я в порядке? Хотя они и без того постоянно взрывают наши телефоны.

— Бетани… — Джованни пытается успокоить мое раздражение, но я на взводе и могу объяснить причину почему… В конце концов.

— Да ладно, Джио. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Я люблю их, но это становится смешным. Им нужно остыть, пока я не надрала им задницы.

— Котенок. Хватит, — требует Синклер, и от его голоса у меня по спине пробегает дрожь, но этого все равно недостаточно, чтобы остановить изменение моего настроения.

Я скрещиваю руки на груди, посылая ему испепеляющий взгляд.

— Отлично. Назови мне хоть одну чертовски вескую причину, почему мы должны быть там, и я подумаю о том, чтобы не надрать их задницы вместе с твоей.

Его взгляд говорит, что меня ждет настоящий ад, но я все равно чувствую себя дерзкой, так что пусть будет так.

— Твое отношение мы скоро обсудим, котенок. Очень скоро. Но сначала отвечу на твой вопрос. Причина, по которой мы туда собираемся, в том, что нам нужно присягнуть на верность дому Костовых… Официально. Пришло время получить наши звания.

Что ж, это выбило ветер из моих парусов.

Смотрю на него пустым взглядом, мысли секунду кружатся в голове.

— Что, простите? Вы, ребята, что? Официально присягаете семье? По какой причине? Зачем вам вообще это делать, если вы уже поклялись в верности?

— Все очень просто. Мы заключили сделку с твоими братьями не только для того, чтобы спасти наши жизни, но и для того чтобы спасти твою, когда нам понадобилась дополнительная сила. Мы много что обсуждали тогда, и много нужно решить сейчас. Деловые сделки, которые нужно отладить, возможные расширения, где у нас есть ресурсы, которые могут быть полезны, и многое другое. Но ты все это уже знаешь. У Константина есть и другие идеи, с которыми мы можем помочь. Твои братья уделили нам время, которое обычно не тратят на других, и теперь пришло время сделать наш союз цельным. Когда мы пожимали им руки, то знали, что настанет день, когда мы нанесем татуировки Костовых. Ты — принцесса Братвы, нравится тебе это или нет, Бетани. Это должно было случиться рано или поздно.

Он рассуждает здраво, я согласна с Синклером. Но это не значит, что должна этому радоваться. Когда начинаю придумывать ответ, телевизор издает звук, который привлекает внимание. Увидев предупреждение внизу, Джованни быстро увеличивает громкость и переключается на канал.

— Что это, черт возьми там в небе? — спрашиваю я комнату. Это выглядит так, будто с неба беспорядочно падают обломки, и мне интересно, что стало причиной этого. На экране появляется ведущий новостей и начинает нести бред, в то время как видео обрывается и начинается сначала.

— То, что вы только что видели, — это видеозапись из анонимного источника, присланная час назад. Наша команда следит за информацией по мере ее поступления, а также в связи с наплывом звонящих. Мы пока не можем подтвердить или опровергнуть, но, судя по всему, самолет, взорвавшийся вскоре после взлета, принадлежал одной из семей-основателей университета Блэквелл.

Другой источник сообщил, что видел, как три пожилых джентльмена поднялись на борт самолета вместе с двумя пилотами и стюардессой. Мы все еще ждем подтверждения и полицейских отчетов, но если эти сообщения правдивы, то столкнемся с тяжелой утратой для нашего общества.

Телевизор снова переключается на видео, виден логотип на самолете «Картер Фармасьютикалс». Самолет поднимается в воздух и пролетает над остальной частью аэродрома, после чего взрывается и осыпается осколками на деревья внизу.

У меня сводит живот, и я понимаю, что не должна ничего объяснять. Я быстро бегу в ближайший туалет, в свою прежнюю комнату. Но из желудка ничего не выходит. Этого не может быть, так? Только сегодня утром мы разговаривали по телефону с Нонно, Попсом и Грандпа, а также с Грандма, Нонной и Ниной. Я судорожно дышу, пытаясь заставить себя вырвать, но тщетно. Я тут же вспоминаю, что мне было не по себе после завтрака, и вскидываю голову. Черт.

Я понимаю, что мне нужно привести себя в порядок. Встаю с места и достаю телефон.

Я: «Как быстро вы, ребята, можете приехать?»

Константин: «Два-три часа на вертолете. А что случилось?»

Алексей: «Кому-то нужно умереть?»

Я: «Пока не уверена. Но происходит что-то плохое, и не знаю, что будет дальше. Просто приезжайте сюда! Захватите парочку адвокатов. И еще, аэродром, скорее всего, закрыт. Удачи! Я люблю вас!»

Мой телефон продолжает звонить, как сумасшедший. Я легко могу предположить, что это требования предоставить больше информации, но мне нужно вернуться к парням. Кроме того, мои братья знают, что я не стала бы просить их о чем-то подобном, если это не было бы важным. И по тому, как предчувствие беды сильнее меня охватывает, понимаю, что сейчас произойдет что-то плохое.

Когда выхожу за дверь своей старой спальни, меня до чертиков пугает грохот в гостиной. Подумав, что это один из парней, я возвращаюсь в гостиную, чтобы оценить ущерб, но останавливаюсь на месте, едва переступив порог.

Наша гостиная заполнена командой спецназа, все оружие направлено на Деклана, Джованни и Синклера. Трое полицейских стоят позади каждого, выбивая землю из-под их ног, а затем прижимают их лицом к ковру. Каждый офицер с силой хватает их за руки и скручивает их за спиной, надевая наручники и зачитывая им их права, после чего снова поднимает их на колени.

— Не вздумайте выкинуть номер, иначе вас застрелят! — кричит один из офицеров, и я изо всех сил стараюсь не наброситься на него и не ударить по его убогой роже.

— Что, черт подери, происходит? — кричу, что заставляет многих нацелить на меня оружие, но я не вздрагиваю. Не хочу, чтобы они считали меня трусихой, особенно когда знаю, что это имеет отношение к их отцам. Весь полицейский департамент у них в кармане, и весь этот сценарий воняет Артуром, Робертом и Лоренцо.

Один из полицейских делает шаг в мою сторону.

— Мисс, пожалуйста, отойдите и дайте нам сделать нашу работу — взять опасных преступников под стражу. Если только не хотите, чтобы вас тоже арестовали.

Я ожесточаюсь, когда понимаю, что со мной говорит начальник полиции, тот самый придурок, который проигнорировал меня в прошлом году, когда обратилась к нему по поводу Питера.

— И за что именно вы их арестовываете, офицер Мендоза?

Он игнорирует меня, поворачиваясь к парням.

— Деклан Картер, Синклер Блэквелл и Джованни Мартинелли, вы арестованы за убийства Артура Блэквелла-старшего, Джанлуки Мартинелли и Джеймса Картера.

Слова автора

Надеюсь, вам понравилась «Месть»! Эта книга определенно оказала на меня свое влияние. Хотя чтение отзывов на «Амазон» убило меня, я приняла все замечания к сведению. Я потратила слишком много времени, чтобы превратить ее в более сжатую версию, и книга вышла короче, чем «Святоши».

Я написала книгу, а потом вырезала почти половину, потому что она была слишком многословной. Так что, надеюсь, она все равно всем понравится, хотя и стала короче!

А теперь, если вы меня извините, мне нужно пойти и выпить кофеина, прежде чем приступить к «Восстанию» и уничтожению мерзких отцов ребят.

Плейлист

1. She Will (feat. Drake — Lil Wayne

2. Alpha Dog — Great Dane

3. Pony — Ginuwine

4. Run This Town (feat. Rihanna & Kanye West) — JAY-Z

5.6 Foot 7 Foot (feat. Cory Gunz) — Lil Wayne

6. Take Me To Church — Hozier

7. Wishuwell — GhostBoi

8. Godzilla (feat. Juice WRLD) — Eminem

9. Still Falling For You — Ellie Goulding

10. Rap God — Eminem

11. Hail To The King — Avenged Sevenfold

12. Back In The Days — Bad Wolves

13. Piece of Me — Britney Spears

14. HYFR (feat. Lil Wayne) — Drake

15. Lollipop (feat. Static Major) — Lil Wayne

16. Play with Fire (feat. Yacht Money) — Sam Tinnesz

17. Ego — Willy William

18. Throwed Off (F*** Everybody) [feat. Solace] — Treal Lee & Prince Rick

19. Earned It — The Weeknd

20. Talk That Talk (feat. JAY-Z) — Rihanna

21. Birthday Cake (feat. Chris Brown) — Rihanna

Оглавление

Натали Николь Месть «Синдиката» Серия: «Синдикат» — 2

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Слова автора

Плейлист